Русские горизонты №1

Выпуск 1 Апрель 2020г. Русские горизонты Авторы: • Мария Целуйко • Михаил Войтович • Ольга Малахова • Ирина Арсентьева • Василий Бабушкин-Сибиряк • Людмила Иконникова • Александр Ёлгин СоюзМеждународный Русскоязычных писателей































Рыбалка Осенней порой Воздух утренний чистый. Клюёт как шальной Карась серебристый!!! 17

Нанайцы Малочисленные народы Дальнего Востока. В этнографическом отношении коренные народы Дальнего Востока представляют Алтайскую языковую семью (народы тунгусо-маньчжурской этнической группы), Чукотско-Камчатскую семью (чукчи, коряки, ительмены), Эскимосо-алеутскую семью (эскимосы и алеуты), а также некоторые народности (нивхи), говорящие на изолированных языках, которые не входят ни в одну из существующих этнолингвистических семей. Наиболее крупными по численности народами этой этнической группы являются эвенки, эвены и нанайцы. Значительно меньше представителей насчитывают нивхи, ульчи и удэгейцы и орочи. Что касается таких народов, как негидальцы и ороки, то не будет преувеличением сказать, что они представляют собой этнографическую редкость. Представляю вашему вниманию одну из народностей. Нанайцы. Нана́йцы (нанайск. нанай, нани; кит. хэчжэ; устаревшее: гольды) Большинство нанайцев России проживает в Хабаровском крае (около половины из них в Нанайском районе). Нанайские деревни расположены по обоим берегам среднего Амура (примерно от Хабаровска до Комсомольска-на-Амуре) и на его притоках, а также на российском (восточном) берегу Уссури (Пожарский район Приморского края). В Китае (провинция Хэйлунцзян) нанайцы проживают на правом берегу Амура между устьями Сунгари и Уссури (уезды Тунцзян и Фуюань городского округа Цзямусы) и на левом берегу Уссури (уезд Жаохэ городского округа Шуанъяшань). Этноним «нанай» состоит из двух частей: «на» переводится как земля, и «най», что означает человек. Вместе название народности означает земляной человек или человек земли. Гольды скорее могут быть отнесены к оседлому, чем бродячему населению, хотя они мало привязаны к месту своего жительства. Пока все условия местности хороши, гольды не покидают ее, но чуть изменились условия в худшую сторону, они перебираются на новые места, без сожаления бросая на произвол судьбы свои фанзы. Гольды ниже среднего роста, с широкою, плоскою физиономией и приплюснутым носом, толстыми губами, монгольским разрезом глаз и выдающимися скулами; волосы у них на голове жесткие, черные, на лице часто русые и очень редкие. Все гольды худощавы, но мускулисты. Кисти их рук и ступни ног малые. Мужчины заплетают волосы в косу; женщины носят обыкновенно две косы, а девушки нередко распускают волосы по плечам. Гольды питаются преимущественно мясом диких зверей: козуль, изюбрей, лосей, 18

Коренные народы Дальнего Востока медведей, диких кабанов, а также рыбой. Мучной пищи употребляют очень мало. Соли употребляют также мало, зато овощей едят много. При каждой почти фанзе имеется огород, в котором разводят кукурузу, тыквы, китайскую капусту, редьку, лук, перец, чеснок и бобы. Летом собирают дикие яблоки, голубицу, клюкву, морошку, рябину. Летом большая часть гольдов оставляет свои фанзы и перебирается на места, изобилующие рыбой и зверем, где и располагается в юртах-летниках. С наступлением осени, когда по Амуру и его притокам начинается ход кеты, для гольдов наступает время самой напряженной деятельности; тем более, что одновременно с ловлей красной рыбы и изготовлением из нее юколы для себя и собак, ведется обыкновенно и охота на изюбря, лося и северного оленя, если таковые водятся по соседству. По окончании лова красной рыбы большинство мужчин отправляется на енотовый и соболиный промыслы, продолжающиеся с поздней осени до конца зимы. Эти промыслы производятся при помощи собак, составляющих главную основу хозяйства гольдов. Религиозные верования нанайцев основывались на анимизме: небо, земля, горы, вода, тайга населялись их воображением всевозможными духами, влиявшими на жизни и судьбы людей. Поэтому, чтобы получить благоприятный эффект, нанайцы 19

Верования нанайцев старались воздействовать на них (например, молились в тайге у специального дерева духам тайги). Существовали также культы тигра и медведя. Считали, что населенный духами мир делится на небесную (многослойную), земную и водную, подземную (с загробным миром буни) сферы. Главных небесных, верхних духов-богов называли Боа Эндурини и Боа Ама, Акпан Ама, а также заимствованными у маньчжуров именами — Сангия, Лаои, Найму Эндур, Саньси и др. Под гулкие бубна звуки Призрачной тенью на крутом перепадке Округлые юрты, как те куропатки, Давно уж затихли, присели в туман. Грохочет, стучит колотушкой шаман. Узкими тропами тишь уползает, Лунною ночью шаман здесь камлает. Коршуном вьется, танцует, кружится! И падает с неба черною птицей. Ему этот дар, видно, предками дан, Буравит он разумом серый туман. Устали нет, дико космы развиты, Бледность лица, глаза кровью налиты. Несётся по взгорью, где льёт свет луна. А раз это так, то к чему тишина?.. Звенит в колокольцах одежд бахрома. Вскинув ладони он, словно в недуге, Уносится вдаль, где ждут его духи. Куражится в рыжем огне ветрюган, И кружится в пляске нанайский шаман. Верхний мир населяли и мелкие духи, проникавшие на землю (их называли «люди»). Почитали духов — хозяев природы (промысловый культ), регулярно молились богу неба Сангия Мапа, хозяину земли На Эндурини, хозяину тайги Дуэнтэ Эдени (медведю или тигру). Раз в год, перед началом зимнего охотничьего сезона, у священного дерева (туйгэ) совершали коллективные моления с кровавыми жертвоприношениями свиней. Широкое распространение имело шаманство. Становлению будущего шамана предшествовала тяжелая, иногда годами продолжавшаяся болезнь. После обряда посвящения он получал снаряжение для камлания: овальный бубен (унгчуху) с колотушкой (гисил), халат, кофту и юбку с нанесенными на них 20

Быт коренного народа изображениями духов-помощников: змей, жаб, червей, драконов, птиц и др. Во время камлания шаман надевал кожаный пояс с металлическими коническими подвесками; к шее, поясу, локтям и голове прикреплял связки ритуальных стружек. Шаман высшего ранга «перевозил» душу усопшего в загробный мир. Весной и осенью шаманы устраивали камлание (унди) и обходили жилища, очищая их от злых духов. Важное значение имело собирательство. Массовый лов начинался с весенним вскрытием рек, когда добывали любую (свыше 120 видов) рыбу. В августе — сентябре на лососевых расставляли ставные и плавные сети различной формы, малые невода (большая сеть с мешком-мотней), били гарпунами и острогами (орудием в виде вил). Зимой и летом сооружали запоры-заколы или заездки (изгороди в водоеме, часто в виде буквы «Г», с сетной ловушкой). Период промысла лосося для семьи был самым напряженным: мужчины ловили рыбу, женщины разделывали ее, заготавливали впрок, посильную помощь оказывали дети. Лосося запасали в таком количестве, чтобы хватило на год. Готовили юколу, вытапливали рыбий жир, собирали кожи, впрок запасали всевозможные отходы для корма ездовых и охотничьих собак, которых держали до десяти на семью. Мужчины круглый год охотились на лося, изюбря, медведя, кабана и птицу. Пушного зверя промышляли зимой группами, уходя в тайгу на 2 — 4 месяца. Разнообразны способы и орудия охоты: с помощью копья (гида), дротиков (сугбэ); по насту — с копьем и луком (бури); во время гона копытных подманивали манком — берестяной трубой; использовали ловчие ямы, изгороди — засеки, загородки, на крупных животных ставили самострелы (тойгана), на соболя — петли, сеточки, на других пушных зверьков — ловушки. По рекам продвигались на дощатых большой грузоподъемности лодках-плоскодонках с острым носом и тупой кормой, а также на остроносых или с лопатообразным носом лодках- долбленках и берестяных лодках-оморочках (местный термин). Зимой — на лыжах-голицах и подволоках, подбитых мехом, а также на собачьих ездовых нартах амурского типа, легких, узких, с полозьями, загнутыми с двух сторон. На них садились верхом, поставив ноги на маленькие лыжи. Собак запрягали «змейкой» или «елочкой». В каждой семье непременно была и ручная нарта, по форме сходная с традиционной амурской. Тянула ее упряжка из двух-трех собак. Женщины собирали дикоросы, обрабатывали кожи и шкуры животных и рыб, шили одежду, обувь, головные уборы, плели циновки, корзинки, сумочки. В случае необходимости охотились и рыбачили. Зимой, когда мужчин не было дома, им приходилось самим прорубать лед, ставить над прорубью укрытия, ловить мешкообразными сетями или удочками рыбу. В тайге заготавливали лес для строительных и других надобностей, бересту для утвари и лодок, материалы для плетения 21

Ремёсла нанайцев . Традиционную одежду шили из рыбьей кожи, шкур оленя 22

Фольклор Мудрый нани СиохОр– заимствованная у других народов сказка. Под ветром, на камне Нанайский бог Амура Подя – дух рыбалки, дух-хозяин огня и домашнего очага. Сидит мудрый нани. Главный нанайский бог Подя. СИЙМУР-Небесный Дракон Вкруг – дети и внуки, Жизнь современных нанайцев полна крайностей — они Ему не до скуки. одновременно пользуются интернетом и опасаются Потомков уважив, упоминать медведя всуе, ходят в церковь и подкармливают Легенду расскажет духов «на удачу». Их ежедневный быт мало чем отличается от О трёх солнцах неба. быта любого дальневосточника, но каждый нанаец помнит Преданье: быль-небыль. дедушку или бабушку-шамана и на всякий случай оставляет монеты у сэвэна. Память предков и связь с ними на своей земле — суперсила, которая есть у дальневосточных коренных А в тучах – узоры, народов априори, по факту рождения, в отличие от Да с рыбой озёра. приехавших сюда сотню лет Певуч нани, волен. назад русских. И радость – до боли! А сейчас они живут примерно Он солнцем прожарен, в таких домах. Ветрами обшарен. Это Сикачи-Алян. Амур, придорожье. Нет края дороже! Сегодня национальными танцами занимаются Нингман – миф и слово, хореографические коллективы сел Синда, Найхин, Дада, Преданья живого. Джари, Верхний Нерген. Нанайские песни исполняют народный фольклорный ансамбль «Илга Дярини» («Поющие СиохОр над веками, узоры») (руководитель Ходжер Наталья Ивановна), вокальный Да рыба – сетями. Огонь жаркий - Подя, ансамбль «Дярикта» («Боярышник») (руководитель Бельды Сиймур - в небосводе. Виктор Павлович) Центра нанайской культуры села Джари, вокальные и фольклорные коллективы Домов культуры Поёт, пляшет нани, сел Синда, Найхин, Дада, Джари, Лидога, Верхний Нерген. Сливаясь с веками. В нанайском устном народном творчестве существует несколько жанров: нингман — сказка, тэлунгу — легенда (краткая история народа или одного рода), сеохор — этническое сказание, модакан — скороговорка, деурэн — приговорка, дярин — песня, намбокан — загадка, яян — шаманская песня. Нанайский фольклор У нанайцев, живущих вдоль реки Амур, принято петь по любому поводу и без всякого повода. Они очень любят импровизировать не только на заданную тему, но и просто чтобы насладиться красотой звучания слов: древняя традиция деуруэн предполагает игру словами, в которой порой нет очевидного смысла. Стихи, мелодия, танец – то, что сопровождает нанайцев всю жизнь. Советский поэт нанайского происхождения Понгса Киле писал стихи о строительстве Комсомольска-на-Амуре и при этом поддерживал народные ансамбли, сам изготавливал нанайские музыкальные инструменты. Что вдохновляет нанайцев на творчество сегодня? Каковы основные темы нанайских фольклорных сюжетов? 23

Творчество Губной варган — один из наиболее распространенных музыкальных инструментов аборигенов российского Дальнего Востока. До настоящего времени встречается два типа варганов — пластинчатый деревянный и дугообразный металлический. Пластинчатый варган более древний. Инструмент изготавливается из дерева, бамбука, камыша или из кости животного. Нанайцы чаще всего изготавливали пластинчатый варган из барбариса. У нанайцев бытовало поверье, что игра на этом инструменте способствовала охотничьей удаче. Некоторые удэгейцы считали, что после того, как поставлены капканы, охотнику необходимо играть на пластинчатом варгане, с целью обеспечить промысловую удачу. Старики-эвены также иногда еще возят с собой по тайге этот инструмент и играют на нем. 24

Музыкальный инструмент Варган Пой, варган мой, пой Волчья песня – тоскливый вой. Мой варган, звени, И взлетает, аж до небес. В гребне тишины. Звук хомуса, он не простой, В твоих звуках есть Слышен чётко по всей окрест! Жаворона песнь. В каждом вздохе, ударе – смысл. Там ручьи поют, И вибраций – тугая нить. Торжествует суть, Глас трепещущий птицей взмыл! Стонут кулики, Не отвергнуть! Не разлюбить! Перекат реки. Там, где степь и седой туман, В звуках – красок весть, Там, где высь неприступных скал, Их не перечесть. Ты звени, мой хомус-варган, Сладко, к новизне – Дай прочувствовать твой вокал. Переход к весне. Даст он отдых душе моей, Лебедь на лугах, Исцеление сотворит. Степь – простор в снегах. И поможет мне быть добрей, Конь на всём скаку, Если рана ещё болит. И напев “ку-ку”. Там души полёт, Дождь, метель и лёд. Мехом укрывай, Светом озаряй. Пой, варган мой, пой. Сердце успокой. Утром, иль в ночи, Птицей щебечи. Пой, варган мой, пой, Слейся с высотой. С миром в унисон, Жизнь, рассвет и сон. 25

Таланты Декоративно-прикладное искусство нанайцев Декоративное искусство нанайцев по цветовой гамме и орнаменту несет на себе отпечаток необычайно яркой природы Нижнего Амура. Нанайские орнаменты – это древнее культурное явление, они появились много веков назад и изначально служили не столько декоративным элементом, сколько знаковой системой. В структуре, композиции, стиле орнамента нанайские мастера выражали свою картину мира, он был своеобразной моделью гармонии природы и человека. Нанайские мастерицы умело использовали различные приемы обработки рыбьей кожи, бересты, меха, других материалов. Орнаментика нанайских изделий представлена четырьмя типами: зооморфным, растительным, облаковидным и геометрическим. Изделия отличаются тонким чувством цвета. С помощью естественных красителей окрашивали рыбью кожу, ровдугу, ткань в красивые, чистые оттенки. Более всего любимы нанайцами три священных цвета: зеленый, красный и голубой. Они запечатлены на нанайском флаге и символизируют гармонию жизни. Широкое распространение получила резьба по дереву. Резьбой покрывались окна и двери домов, выступающие концы фронтонных досок, деревянная утварь. Подлинным произведением искусства являются резные нанайские ложки, особенно свадебные и ритуальные, табакерки, шкатулки, различные сосуды 26

Михаил Войтович Михаил Войтович г. Владивосток Михаил Войтович, член Международного Союза Русскоязычных Писателей, родился в городе Владивостоке Приморского края, где и проживает в настоящее время. Окончил Дальневосточный государственный университет по специальности «Журналистика». Работал на телевидении, в ведущих печатных изданиях региона. Член приморского отделения Союза журналистов России. Стихи начал писать в юности. Среди других увлечений – чтение книг, выжигание по дереву, рисование пастельных пейзажей, туристические походы, плавание, игра на гитаре. Владивосток Здесь море нежно В изломах сопок – Я с ним навечно Целует небо Вся мудрость жизни, Судьбою связан. В туманной дымке В закатном чуде – Здесь моя пристань, Свинцовых туч. Мазки богов. Здесь мой порог, В волнах безбрежных – Армады лодок, Моя предтеча Улыбки света, Форпост отчизны – Палитра красок К замкам заветным Простые люди Оживших истин – Забытый ключ И мало слов. Владивосток. В силках гранитных – Мосты – как крылья Живое сердце, Над водной бездной Свободно дышит И крики чаек Морской прибой. Как крик души. На тонких нитках Огни флотилий Небесных терций В проливах тесных Повисли крыши – Путь освещают Пейзаж родной. В ночной тиши. 27

Стихи Михаила Войтовича Смерть китов Морские боги осознали, их удел – скитанья, И вечный бег от китобоев стад. Не лучше ль умереть достойно и в сознанье, А не скрываться постоянно от засад? Волнуется, клокочет океан, И вот теперь среди борьбы стихий, Бушуют волны, доставая тучи. Взрезая волны мощными телами, Закрыты порты всех ближайших стран, Киты плывут на берег из последних сил А шторм становится все злее и все круче С печальными и мудрыми глазами. И в этом дьявольском аду, утробный издавая рев, Ведь это их последний скорбный путь, С безжалостным упорством самурая Как вызов, жест смиренья и отчаянья. Спина к спине плывет стая китов Вздымается, колышется их грудь Туда, где линия береговая. Свободно и без покаянья. На них держалась в свое время вся Земля. Среди раскатов грома, озарений молний Неоспоримые владыки мира Киты, поймав последний свой кураж, Они давно лишились собственного «Я», Оставив позади простор, морской и вольный, Став частью человеческого пира Выбрасываются на одинокий пляж. Сам человек назвал себя венцом природы Предупрежденье нам, «хозяевам» планеты – И объявил войну морским богам, Нельзя замусоривать дом родной Начав жестокую на них охоту, И воевать со всем живым, без правил, до победы, Воздав хвалу железным гарпунам. Без права на спасенье и покой. Спокойные и сильные создания, Киты лежат среди камней в песке холодном. Киты им уступили ареал, Мертвеет, застывает их тоскливый взор. Поняв, что изменились здесь законы мирозданья. И смотрят на оставленные воды. Теперь на всей планете люди правят бал Смиренен взгляд их. В них – немой укор. 28

Лучше гор могут быть только горы Ода горам Не милы мне пейзажи Но где горная высь Среднерусских равнин – Держит весь небосвод, Горделивей и краше Не спеши, оглянись – Лики горных вершин Здесь твой берег и брод. Там смола черных сосен Здесь дорога и плен, Слаще сока берёз, Тишина и покой, Там янтарная осень Вход в запретный Эдем Ставит вечный вопрос – Над земною тюрьмой. Кто приводит в движенье Не влюблен я в долины, Хороводы планет, Холод голых степей, Отмеряя теченье Меня манят вершины, Растревоженных лет? Мне под солнцем теплей... 29

Ольга Малахова Ольга Малахова родом из живописной Калининградской области, но детство её прошло на земле Костромской – родине Снегурочки, среди кружевного неразгаданного леса. Сейчас она живёт в солнечном Забайкалье. Работает в библиотеке посёлка Чернышевск. Пишет прозу, стихи, тексты песен. Увлечена краеведением, народным фольклором, фотоделом. Любит природу и не представляет жизнь без путешествий. Издала несколько книг, публиковалась в разных альманахах, журналах игазетах Забайкальского края. На оленьей реченьке (глава из рассказа “Где небо в Кýэнгу упало...”) 30

На оленьей реченьке Апрельский ледоход хрустел колючей шугой. Шептался с говорливой водой Кýэнги, сливаясь с радостными криками, прилетевших с юга птиц. Весна ворковала жизнью. Звала за собой новыми испытаниями и жаждой молодой любви. Апельсиновые турпаны, пёстрые каменýшки, белые лебеди и длинноногие цапли кликали на все голоса берёзовую весéнницу да цветень мая под пьянящие песни загулявшей реченьки. Молодёжная компания восседала за столом. Музыка, вино, разговоры лились в удовольствие под шашлычок с дымком и бардовские песни. Гитара молодила дух, подогревала чувства. Такие застолья на природе – это особая философия жизни. Здесь хорошо понимаешь себя, других и тонко чувствуешь гармонию с миром, друзьями, любимыми. – Макс, подвесели-ка костерок! И спой брату что-нибудь своё. Эдакое для души-и-и, – выкрикнул крепкий, ладно сбитый Ганя, – Гаврила Данилыч веселиться желает. Пой, брат! Стройная, с тонкой шейкой Кира, похожая на статуэтку, стояла у одинокой берёзы, облокотившись на белый мшистый ствол. Казалось, она была где-то далеко-далеко от происходящего. У костра на раздвижном стульчике сидела пухленькая русоволосая девушка. Аппетитно хрустела печёным хлебом. Её полнота выглядела – скорее достоинством, нежели недостатком. Запах от горячего хлеба шёл такой, что терпеть просто не было сил. Откусив кусочек солнечной корочки, она с восхищением произнесла: – А-ах, какая вкуснятина! Пожалуй, нет ничего вкуснее такого хлебушка и печёной картошечки на природе. – Да ладно ты, Верунчик, хорош дразнить мужа! Иди скорей под крылышко. Похрустим вместе. А ты, братуха, пой! Смотри, твоя королева, что-то грустит нынче много. Верочка взяла тонкий прутик, разровняла в мангале дышащую жаром золу, с подтекстом для скучающей завела разговор: – В наших местах давным-давно жили свободные орочёны-охотники. Таёжные люди веками учились у природы видеть знаки судьбы. Поклонялись красавцу-оленю. Кстати, “орон” с эвенкийского – олень. Потому-то и называли они себя орочёнами. В каждом роду эвенков были свой старейшина и всесильный шаман. Аборигены чтили традиции, древние обычаи предков. Весна – считалась временем свадеб у кочевников. А на свадьбе невеста, приобщаясь к племени мужа, “угощала” огонь миром, бросая в него лакомые кусочки. Тунгусы* считали, что огонь изгоняет злых духов. Я бы “угостила” горящий очаг хлебушком. По-русски. Но на речь Веры Кира никак не отреагировала, оставаясь на своей волне раздумий. К Максу подсела смазливая, с ярко накрашенными губами, бойкая Ксюша: – Подумаешь, цаца столичная! Пой, Максим. Знаешь, что такое грусть для бабы? Это когда хочется борща наварить, а не для кого. Пой, твои друзья тебя просят! Парень взял в руки гитару, бережно прошёлся по струнам. Пробежался взглядом по лицам собравшихся и вдруг, смакуя волнующий звук инструмента, озорно с залихватской хрипотцой выдал: – Съесть меня хотела грусть-тоска... да подавилась, сволочь, с первого куска! Дружеский смех настроил компанию на лирический лад. Вот теперь можно было и спеть. Гитарист эффектным перебором взял самую высокую ноту, потом вернулся в красивую минорную тональность, приятным баритоном запел: – Жизнь – частый выдох. Песнь гитары – вдох. Грань правды под гитарный монолог дотянет 31

Ольга Малахова волю до высокой ноты. Упорным по плечу горы-высоты! Семь струн – семь чувств в коктейле чистоты, ожившая любовь, свет красоты. Семь струн – оружие, крылатые мечты, шик-росчерк, где автограф – “Я и Ты”. Семь чувств в коктейле чистоты – шик-росчерк и автограф – “Я и Ты”!.. Кира, молча, направилась к Максиму. Под её ногами шуршала прошлогодняя листва, а в ушах звенел упругий, волнующий воздух весны. Кряжистая сосна, искорёженная злыми ветрами и старостью, сухим сучком сорвала с головы девушки шапочку. Рыжие волосы каскадом рассыпались по плечам. Но этот знак не остановил молодой порыв. Под громкие восхищённые возгласы и аплодисменты, девушка с вызовом взасос поцеловала любимого. Такой дерзкой выходки никто не ожидал от бедовой моралистки. – Вот это по-нашенски! Сме-е-ело! А то, я уж было подумал, не женщина, а какой-то металлический циркуль достался нашему Максюхе. Выдала, как спела! – пожимая узенькую ладошку Кирýши, воскликнул подошедший Гаврик. Широко улыбаясь, он многозначительно подмигнул ошалевшему от неожиданности младшему брату. Лёгкая, как косуля, гибкая, но опасная, как кошка, Кирочка предстала перед Максимом инкогнито незнакомкой. И кто бы мог подумать, что в этом красивом, но непредсказуемом зверьке столько прыти? Бездонные колдовские глаза Макса зажглись мужским интересом. – За это, дрýги мои, стоит выпить! Ксюха, тебе “Мартини” ли чего покрепче плеснуть? – не унимался, прошедший Чечню и рано повзрослевший, басовитый Ганя. – А ты забавная! – язвительно бросила Ксения Кире. – А ты не очень, – обрезала москвичка, шепнув ответ на ухо задиристой девице. Девчонка отошла, нервно закурила. Со знанием дела взяла гитару, тихонько тронула струны. Гаврила, улыбаясь, облегчённо вздохнул. Обнял жену, и, подхватив знакомый дворовый мотивчик, счастливо чмокнул в пухлую щёчку Верочку. И снова музыка, песни, смех закружили честную компанию. Максим с Кирой спустились к реке. Апрельская вода отхлынула от берега из-за затора где- то за поворотом Кýэнги. Освободила путь к таинственному гроту на Бáйцах*. Пахло тающим снегом и проснувшимися горными ключами. У колодины спиленного дерева каркнул голосистый ворон, огласив весенний простор кликом жизнепотока: – Крук-крук-крук! А в сердцах влюблённых птичий крик отозвался колдовским заклинанием – “круг-круг- круг!”. Будто невидимый речной дух ворожил новое начало единства молодых душ. Облачка белёсыми витиеватыми письменами разукрасили всё небо. На синем поле поднебесья меж густых ветвей раздвоенной старой берёзы показался чёткий контур луны. – Сегодня полнолунье, Кира. Говорят, что у Скалы Верности на Бáйцах на полную луну сбываются самые сокровенные мечты. Пойдём, я тебе что-то покажу. В каменном чреве грота было тихо. Дырявые, изъеденные водой стены скального углубления сквозили тайнами. Пахнуло сыростью. Отметины гнездований речных птиц придавали местечку уединения морской романтики. Кудреватые завитушки лишайников рисовали атмосферу сказки, написанной пером забайкальской природы. – В этом гроте однажды познакомились мои родители, застигнутые летним дождём. Когда ветром сюда прибило лодку рыбачки-мамы, отец уже облюбовал этот уголок. Кругом ливень, ветер, а здесь удивительно хорошо: баюкающая волна, волшебная песня лона доброты. Так и появился на свет Гаврила Данилович – мой старший брат. 32

Ольга Малахова – Гаври-и-ила... В наше время достаточно редкое имя... – Верно. Но, так звали нашего прадеда. – А тебя, наверное, зачали в летнюю лунную ночь под шёпот синих звёзд, Максимка? Наверное... – Возможно, любимая. Только отсюда нужно быстрее уносить ноги. Сейчас хлынет новая волна разлива. Слышишь, лёд рвёт за поворотом Кýэнги? Бежим скорее наверх! Пока молодёжь карабкалась по каменистой круче, река рьяно и уже основательно выбралась из-подо льда. Её проснувшиеся мутные воды валом хлынули на волю. Вслед за волной пополз и толстый лёд. С шумом, собирая весь береговой мусор, река понеслась дорогой жизни, трубя зовом свободы о приходе тепла. Поднялся птичий гомон. В воздухе запахло набухшими почками деревьев, смолой, колдовскими лесными мхами. Непередаваемое волнение, энергетика радости, счастья всколыхнули мир побережья. Молодёжь высыпала на берег. Кто-то махал руками, кто-то кричал, отплясывая лихие па. Всё пришло в движение и восторг. Максим с Кирой забрались на вершину Скалы Верности. Здесь молодой человек на балу Природы признался в своих чувствах, предложив руку и сердце возлюбленной, как истинный франт, с размахом забайкальской весны онлайн. А потом, слушая звуки горной реки, леса и душистого ветра, вдохновенно рассказал невесте волшебный дедов сказ о тунгусской реке Кýэнге. О звёздах и девушке Кýэ, что ждала здесь любимого Энги. О речном колдуне-чародее Хилакта* и таинственном утёсе птицы Куэкты*. А ещё про стройную Скалу Верности, с высоты которой хорошо виден камень с природным портретом девушки Куэ и богатыря Энги. Они увековечены здесь быть вместе. Потому оленья река Забайкáла и имеет такое зычное и певучее имя – Ку-э-нга. Много историй хранит оленья красавица-речка. Но легенда про двух влюбленных Куэ и Энги, открывая один из чудесных уголков страны Забайкалии – есть яркий цветок драгоценной памяти. Поёт, струится быстротечная Кýэнга средь таёжных грив, извилисто уползает в дремучие дебри тайги и несёт свои воды в матушку-Шилку, рассказывая любознательным красивое предание из глубины веков. * Тунгусы – эвенки. Так называли их русские. Эвенкийский словарь * Хилакта – ястреб * Куэкта – кукушка * Бáйцы –место на реке среди скал и утёсов, где сильно бьёт течение. 33

Ольга Малахова Страна Забайкáлия Страна Забайкалия – солнечный край, Хмель сказок ургуя, багуловый май! Земля родников и раскидистых ильмов. Дух древности, мира живых кинофильмов, Сказаний восточных и троп Чингисхана. Синь неба – в лазурь, красота без изъяна! Журавушек кличь на полях по весне, Где степи поют, меж цветов о земле С Кондýйским дворцом среди гор-караванов, Легенду любви о раздоре двух ханов. Следы динозавров, богатства Кодáра Вулканы таят в кáмне охрой нагара. Столбы Стариковы код кладов хранят, Кандинских купцов миф в гранит обратят... Страна Забайкáлия – солнечный край, Шаманство ургуя, багуловый рай! 34

Ольга Малахова Забайкальские звёзды Звёзды с неба в апреле нападали в поле – То ургуй забайкальский резвится на воле. Как дыханье добра, на земле вековечной Песнь Весны он поёт в крае музой сердечной! На реке ледолом – то Априлиса время Все дары раскрывать да ургýево семя. Кликом жизни зовёт журавлиная стая... Коль ургуй зазвенел – зацветёт радость Мая! 35

Ольга Малахова На Ургучáне На Ургучáне спят дремучие века, Рвётся река весной, стремглав, на волю. Проснувшись осенью, бездомные ветра Тут шелестят берёзовой листвою. Толпятся сосны по скалистым крутикам. Туман тайгу затянет поволокой, Но утро снова, точно солнечный фонтан, Разбудит горы в небе синеоком. Деревья Ургучана держат на руках Тёплое солнце, как ребёнка. На Ургучане в звёздных чистых небесах Мурлычет тишина котёнком. У скал целителя ребристые бока. Прекрасен гнев зари перед рассветом! В путь караваном собирает облака Игривый кам по вечерам за ветром. А на плечах – послания былых веков... Гранитный шлем на голове у мага. На высоте средь сини каменных оков Дремлет колдун. Его будить не надо. Сам по весне проснётся повелитель кам! Напоит родину радоновым вином, Звéнью ручьёв наполнит мир тайги шаман, Взревёт, как зверь! Да и ударит в бубен- гром! ____ Шаманит по тайге раздольно радость! Почтение здесь Забайкалу отдаю! Шагает Ургучан-колдун не в старость, Шагает – в юность бесконечную свою. 36

Ольга Малахова Гольцовая река На реке Ингода в забайкальском казачьем селе Кайдалово Карымского района стоит старинный разрушающийся Свято-Троицкий храм. Ингода... В слове Ингода корень “инга”, то есть голец. Река берёт начало с гольца Сохондо. Отголоском о летописном уголке Забайкала, в Кайдалово, стало это стихотворение. Течёт река, журчит на перекатах... По берегам её в дремучих хатах Живёт народ в деревнях позабытых, По правилам речным времён сердитых. Сибирь. Тут мало, что переменилось. Река дорогой шумной покатилась К холму, где храм старинный на закате Стоит гордыней в драном белом платье, Застыв в воде, как на живом плакате. Паром ручной притащит на канате К нему – защитнику во все эпохи. Хранит обитель просьбы, веру, вздохи... Река волной лицо ему умыла, Шепнула слово, очи приоткрыла И понеслась потоком в горы-образа, Сдвигая валуны, пороги и леса. Душа речная непокорна, глубока Узлы развязывает, петли, мнёт бока!.. Учились люди у реки во все века Движенью дел, стремленью жить наверняка. Селились, обживая хлебом берега... Увы! Не всем. Лишь сильным верила река. 37

Ирина Коробейникова Ирина Арсентьева (Коробейникова) – прозаик, педагог-биолог, Президент ОО «Международный Союз Русскоязычных Писателей», член Международного союза писателей имени св. св. Кирилла и Мефодия, член РОО «Союз писателей Крыма», автор семи книг, победитель многочисленных литературных конкурсов. Увлекается рукоделием, изготовлением интерьерных кукол, комнатным цветоводством. Защитник бездомных животных. 38

Время Любви Дальневосточный леопард – один из красивейших хищников семейства кошачьих. В настоящее время дальневосточный леопард находится на грани вымирания. Это самый редкий из подвидов леопарда: по данным 2017 года, в дикой природе в России сохранилось всего восемьдесят семь особей на территории национального парка «Земля леопарда». «Земля́ леопа́рда»— национальный парк, созданный в Приморском крае в 2012 году с главной целью — сохранить и восстановить популяцию самой редкой крупной кошки в мире — дальневосточного леопарда, численность которой в России составляет сейчас всего около 91 особи. На сегодняшний день более половины из них живёт на «Земле леопарда». Кроме того, здесь обитает и другая кошка, занесённая в Красную книгу, — амурский тигр. В предутренней тишине, которую в уссурийской тайге, кажется, ничто и никто нарушить не может и не смеет, вдруг треснула тонкая наледь, образовавшаяся за бесконечно долгую морозную ночь. В просвете ажурной ледяной корочки часто бьется сердце Сандогоу – реки, которую, несмотря на нежное название, отличает суровый нрав и строптивый характер. Стремительно несет она свои воды со скалистых холмов, поросших заиндевелым можжевеловым кустарником, иногда падая с высоты, по венам, венулам и капиллярам тайги, распадаясь на мелкие речки, речушки и ручейки. Хрустнула сухая ветка, нечаянно задетая утренним туманом, повисшим тяжелыми каплями на тисовой хвое. Утро робко пробивается сквозь тяжелые лапы кедровника. Пузатые шишки налились зрелостью и темнеют шершавыми боками, словно побитые морозом яблоки. Терпеливо ожидают назначенного срока – лопнут склеенные чешуи, и посыплются 39

Ирина Коробейникова на снежное покрывало треугольники деревянных бусин. Кедрач, покряхтывая и опираясь на могучие ветки, пригнулся к самой земле под тяжестью не сброшенных в сентябре шишек – нынешнее лето выдалось дождливым и почти безветренным. На «Земле леопарда» слышна неспешная поступь приближающейся зимы, и дыхание ее с каждым шагом становится ощутимее. Пугающее беззвучие спускается с верхушек могучих властителей тайги по свисающим темным веревкам лиановых стеблей и уходит в застывшие глубины земли. Осенние птичьи миграции окончены. Прилетевшие на родину заняты насиживанием птенцов. Не слышен даже беспорядочный стрекот белобоких сорок – лес медленно погружается в глубокий летаргический сон. Каменные выступы хранят мертвенный холод базальта и нехотя впитывают едва уловимое тепло низкого предзимнего солнца. И только на сохранившихся между ними островках первого снега виднеются следы ночной жизни огромной кошки – дальневосточного леопарда. В кедровой пади настало время любви... Бледный мерцающий луч осветил заметную лишь по крупным следам кошачьих лап тропу. ОН учуял ее пьянящий запах еще несколько дней назад, но решился приблизиться только сегодня. Ему казалось, что именно сегодня ОНА готова к встрече с ним. ОН долго пробирался сквозь густые заросли, периодически выходя на свободные от растительности участки на полусогнутых лапах, принюхивался и оглядывался по сторонам. ОН огибал каменные насыпи, отмечая границы своего присутствия легким касанием пятнистых боков. Все мышцы его были напряжены – крупное стройное тело было воплощением силы и изящества. Миндалевидные глаза с легкой угольной подводкой горели изумрудным светом непреодолимого желания, длинные усы улавливали малейшие посторонние запахи, мешавшие двигаться к намеченной цели. Мощный длинный хвост, нервно покачивающийся из стороны в сторону, выдавал его беспокойство и некоторую неуверенность. Черные кончики ушей подрагивали. Запах, с невероятной силой манивший его, ОН почувствовал этой зимой впервые. Запах беспокоил его, не знавшего доселе любви, тревожил, вызывал усиленное сердцебиение и тяжесть у основания хвоста. ОН, не переставая, ставил метки на камнях и стволах деревьев, выпуская тягучую горячую струю, но это не помогало ему. Этот запах мешал ему охотиться. Зайцу удалось обхитрить его за последнюю неделю дважды, и ОН негодовал от непонимания происходящего, ведь ОН считал себя отличным охотником. ОН повсюду чувствовал этот странный запах и не мог отделаться от него. Обессиленный, голодный и вымотанный беспокойным прерывистым сном, ОН, наконец, решился... ОНА лежала в каменной расщелине, на мягкой снежной перине, беззаботно растянув длинное сытое тело. Светлый, покрытый длинными нежными волосками, живот, изрядно утепленный к началу зимы, подтянулся, и от этого кошка после предыдущей беременности и родов выглядела особенно стройной и гибкой. Маленькие соски напрягались даже от легкого прикосновения шершавого языка. Вылизывая золотистую с мелкими ржавыми подпалинами, украшенную многочисленными черными, подобными зашифрованным древним знакам, пятнами шерстку, красивее которой не было в округе, ОНА заставляла ее по-особенному сиять в холодном лунном свете. Потягиваясь и выпуская между мягких подушечек лап отточенные коготки с белыми кончиками изысканного французского маникюра, ОНА явно любовалась собой, мурлыча от удовольствия. ОНА вот уже как три 40

Ирина Коробейникова года была признанной царицей Кедровой пади... ОН подобрался совсем близко и уже в течение получаса наблюдал за нею, застыв неподвижно. ОН любовался ею в свете луны и оставался незамеченным. Высокий скалистый выступ, на котором ОН еле-еле удерживал равновесие, чтобы не сорваться вниз, позволил ему рассмотреть ее тело в мельчайших подробностях. От мягкого округлого носика в мелких рыжинках до кончика длинного пушистого хвоста, заканчивающегося большим черным подковообразным пятнышком. Удивительного лазурного оттенка глаза были полузакрыты – ОНА блаженствовала и, как ему казалось, не замечала его. Однако расширяющиеся время от времени зрачки и настороженные округлые ушки говорили о другом. ОНА знала и чувствовала, что ОН рядом, и просто позволяла любоваться собой. ОНА изогнулась, перевернувшись на спину, и ласково заурчала. Это был призыв, и ОН понял, что пришла пора. ОН спускался к расщелине медленно, чтобы ни одним неловким движением не нарушить ее расположение. Лапы его мелко дрожали от нетерпения, но ОН ни на секунду не позволил ему овладеть собой. Под подушками его тяжелых лап не хрустнула ни одна ветка, и ни один камень не сдвинулся с места. Ночь была молчаливой, и даже луна на некоторое время стыдливо закуталась в облака. ОНА дремала, свернувшись колечком, когда ОН достиг ее логова. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что без предварительных ухаживаний ОНА не подпустит его ни на шаг. И ОН начал свой долгий медленный любовный танец – ходил кругами, незаметно приближаясь, и вновь отходил на приличное расстояние, если ОНА оскаливалась и рычала. Эти повторяющиеся па в конце концов утомили ее, и ОНА, потеряв бдительность, не успела зафиксировать его резкий прыжок. ОН прижал ее к земле всей тяжестью тела изголодавшегося самца, захватив клыками шелковистую холку, а камни, ограничивающие расщелину с двух сторон, не позволяли ей увернуться. ОНА попыталась несколько раз огрызнуться и грозно ощерилась, но острые клыки молодого хищника предупредительно сжали ее шею. ОН несколько секунд собирался с духом, но ноги его неожиданно напряглись, мышцы спины сделались каменными, а глаза с превратившимися в тонкие щелочки зрачками загорелись огнем. ОН овладел ею быстро и грубо, как любой новичок, и долго не отпускал из мощных объятий. ОНА не оказывала сопротивления, подчинившись его силе, и любовь повторилась еще несколько раз. Но как только ОН ослабил хватку, обессилив от долгого напряжения, мощный удар когтистой лапы отбросил его в сторону, и ОН вынужден был склонить голову перед ней. Царственной походкой, ничем не выдающей недавнего ее греха, ОНА вышла из логова, огибая камни, и спустилась к водопою, гонимая жаждой. ОН проследовал за ней, семеня на некотором расстоянии. Хрустальная корочка наледи звонко треснула, сердце Сандогоу, бьющееся в каменистом кармашке, застучало, и Кедровая падь пробудилась ото сна. Два леопарда, низко склонив головы, жадно лакали ледяную воду, и набирались силы от реки, как набирается силы хищник, вспоровший вену у жертвы и припавший к теплой вязкой струе. Грозный вид кошки указывал, что молодому леопарду пора удалиться. Незамедлительно исполнив ее приказ, ОН шел с поникшей головой, изредка оглядываясь с некоторой опаской, понимая, что границы территории царицы-кошки непозволительно нарушать 41

Ирина Коробейникова никому. Первые тонкие, почти невидимые, лучи солнца пробились сквозь густую хвою – новый день приветствовал обитателей Кедровой пади. ...ОНА жадно поглощала куски парного молодого мяса косули, набираясь силы после удачной охоты, ощущая внутренним материнским инстинктом биение трех новых сердец в своем теле. ...ОН шел, пробираясь сквозь густые заросли уссурийской тайги, отмечая для себя новые границы, с единственной надеждой на то, что семя, рожденное его сегодняшней страстью, прорастет, и род пятнистых леопардов продолжится в их общих детях, которых ОНА, несомненно, вырастит и воспитает, как истинная царица «Земли леопарда». 42

Василий Бабушкин-Сибиряк Василий Бабушкин-Сибиряк всю жизнь прожил на Ангаре. Из староверов. Публиковался в российских и зарубежных журналах, награждён несколькими дипломами литературных конкурсов, издал пять книг. Тайга Только успели завести лошадей под навес, как сверху обрушился ливень. Его струи хлестали по ветвям сосен, били по земле, производя невообразимый шум, который время от времени перекрывался грохотом и треском грома. Казалось, что гроза сосредоточилась только над этим кусочком тайги и над этими путниками, спрятавшимися от неё под прогнившим навесом из дранки. Излив свою благодать на тайгу и болото, гроза, успокоившись, добродушно погромыхивая, стала отодвигаться дальше. Тучи, вылив из себя всю накопленную воду, стали светлее и легче, а поднявшийся ветер стал их сдвигать куда-то дальше, за болото к горизонту. И вот сквозь них прорвался первый луч солнца, а после целый пучок рассыпался над тайгой. И тайга заискрилась, засверкала тысячами капель, ещё лежащих на её ветвях. Она словно красная девица, что украшала себя в темноте бусами- самоцветами, серёжками да кольцами, а вот теперь вышла к своему суженому в ослепительном наряде и первозданной чистоте. Кто же жених твой? Для кого ты так себя готовила, украшала? Не для тех ли мужчин: охотников, рыбаков, геологов и других, что увидят тебя в твоей чудной красоте и будут навек покорены твоей царственной простотой. И никакие королевы, принцессы и мисс вселенные не затмят и не смогут сравняться с тобой в этой красоте, которой невозможно придумать названия. Да и нужно ли прибавлять что-то своё к твоему совершенству. Имя твоё – тайга, а название красоты твоей – красота земная! Тайга! Твоё имя загадочно и в то же время волнующе притягательно. Влюбившись в тебя, мужчины теряют голову и своих любимых. Ты забираешь их сердца, а взамен наполняешь той силой, что делает их мужчинами. Тайна окутывает тебя и твоё имя как белый утренний туман, но он не похож на саван. Нет! Это скорее белое подвенечное платье невесты, в котором ты встречаешь своих женихов. И они становятся твоими навечно. 43

Людмила Иконникова Людмила Иконникова – член Международного Союза Русскоязычных Писателей. Родилась в селе Кочубеевское Ставропольского края. С 1983 года живёт в городе Лангепасе ХМАО. Имеет публикации в сборниках «Русь моя – 2019», «Георгиевская лента – 2019», «Поэт года – 2019», «Русская душа», «Вчера закончилась война». Включена в «Антологию русской поэзии – 2019», «Антологию русской поэзии – 2020». Награждена медалью «Антон Чехов – 160 лет» и медалью «Анна Ахматова – 130 лет». На далёких островах Медвежий край на краешке планеты… Архипелаг подёрнут синевой. Встают грядой туманные рассветы Над далью пенной с тёмною водой. Всегда дождит, хотя и льдины в море. Всегда бурлит, клокочет исполин. Летят ветра, беснуясь на просторе, И сивучи штурмуют низ глубин. Здесь хвойный лес богат многоголосьем. Озёр и водопадов красота. Но не растут хлебов златых колосья, Где лишь китов и ларг видны стада. Тут волн морских назойлив грозный рокот. Отвесных скал причудлив цвет, формат. Базаров птиц повсюду слышен гогот: Несносный гвалт и шум окрест стоят… Медвежий край на краешке планеты — Один из небывалых мест Земли. Летят вдали обычные ракеты. Обходят Рай, не зная, корабли. 44

Александр Ёлгин Александр Ёлгин – член Международного Союза Русскоязычных Писателей. Родился в Забайкалье в многодетной семье. Вместе со старшими братьями часто убегал в лес, к реке. Полюбил природу, и природа одарила его музыкальностью, поэтичностью, способностью понимать её. В тринадцать лет появилось желание писать. Выпустил два поэтических сборника, которые включают стихотворения, названные Забайкальской вольной поэзией. Готовятся к печати еще два сборника. Занимается живописью, фотографией, играет на гармони. Охотник и рыбак. Пробежалась Осень по листве Пробежалась Осень по листве, Охрой все кусты позолотила, Быль в лесную сказку превратила. Там, за перелеском, вдалеке. Утро и дождя не предвещало… Все цветы давно уж отцвели. Журавлей сторонка провожала, Пали ниц, прощаясь, ковыли. Журавлиный крик до боли нежный! Я могу душой их зов понять. «Ждите нас! Весною, мы, как прежде, К вам, сюда же, прилетим опять». Не курлычет стая… Громко плачет! Быстро набирает высоту. Понимаю птиц, нельзя иначе, Отвергая прочь неправоту. Журавли – цари полей багряных. Неподкупно дики, но близки. Вас в небесных сводах полотняных Я дождусь, коль не умру с тоски! А погода как бы поддержала: Затянуло и пошли дожди. Осень хороводом зазвучала. И, дай Бог, чтоб долетели журавли. 45

Александр Ёлгин Почему я не мог заблудиться... Я не мог в том краю заблудиться, Где родился, учился и рос. Это место всю жизнь будет сниться. И душа по сей день полна грёз. Уж давно я живу на чужбине. Смог край новый всем сердцем понять. Помню всё: облака в вешней сини. И в дверях всю в слезах свою мать. Помню крепко отца наставленье. Прошептал мне... «Сынок, погоди...» Да и как же найти тут решенье... Эх, юдоль, ты меня не суди… Жизнь проходит, усадьба стареет. Как хочу я в родительский дом! Племяши, дети, внуки... взрослеют. Только думы мои о былом... Я там жил. И не мог заблудиться В том краю, где родился и рос. Потому он, наверное, снится. И душа по сей день полна грёз. 46

Выпуск №1 47