Донская сотня - 21

«Донская сотня». Новые имена Зимняя Ялта Вы представляете зимнюю Ялту? Парки безлюдные, голые пляжи, тихо, спокойно, ни шатко ни валко… ветер легонько волну будоражит, треплет на тумбе обрывки афиши, гонит белёсые тучи куда-то, ни продавцов, ни горластых мальчишек... Лишь на скамейке дедок бородатый радует птичью голодную стаю, щедро бросая вчерашнюю булку. Море просоленной галькой играет – камни стучат кастаньетно и гулко. Не долетают до Ялты метели, даже когда Новый год на подходе. В тренде не иней, а сочная зелень, солнце и белый, как снег, пароходик. Научиться летать... Человеку учиться летать обязательно? Или крылья будут потом, из привычного «жили да были»? может, в небо пускать из бумаги крылатые стаи? – журавли-оригами с ветрами до зим долетают… Не до крыльев пока в человечьей двуногой программе! Но ведь что-то растёт между нашими полюсами, между плюсом и минусом… вновь удивляет кого-то, оперяется, пробует небо на новых высотах, 100

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] и находит два сердца свободных, и накрепко клеит, выпуская под облако! Что в этом мире важнее, чем вдвоём полететь – под дождями, под звёздами, через… а набрать высоту – это просто друг другу поверить.   101

«Донская сотня». Новые имена Сергей ПОНЕДЕЛКО, г. Каменск-Шахтинский Путь домой В потёртой и испачканной одежде И с рюкзаком огромным за спиной, Шёл человек, исполненный надежды Вернуться поскорее в край родной. Ревел мотор, как зверь разгорячённый, Машина вихрем уносилась вдаль. И поднял руку путник утомлённый, А я – нажал на тормоза педаль. – Далёк твой путь? – Шесть тысяч километров До дома предстоит ещё пройти. – С ума сойти! Так можно и от ветра, От холода замёрзнуть по пути! – Да, в школе жизни всякое бывало. Он рядом сел, и обхватил рюкзак. – Судьба, меня, дружище, потрепала – Из рабства сделал ноги кое-как. Нет денег, документов, личной жизни, За хвост удачу так и не поймал, – С тоской в глазах рассказывал мне ближний, – А как далёк отеческий причал… Двенадцать лет уже я дома не был, В большую жизнь уйдя совсем юнцом. А прошлое – ушедшее, как небыль. Иду навстречу к матери с отцом… 102

Литературно-художественный альманахПишите нам на E-mel: [email protected] Прошли минуты. Поворот дороги Сказал, что мне пора расстаться с ним. И я с тоской подумал, и в тревоге: Дойдёт ли он, и цел, и невредим? России нашей нет конца и края… Я сумку взял, и вынул кошелёк. Домой добраться искренне желая, Я дал ему немного, сколько мог. К себе приехал и, зайдя в квартиру, Тепло почуял отчего угла… А в этот миг на трассе шёл по миру Усталый путник, и сгущалась мгла. ~~~~~ В пределах замкнутого круга, Не видно выхода совсем. Здесь бродят тени друг за другом, Здесь каждый к жизни слеп и нем. Идут протоптанной тропою, Где слышны стоны и мольба. И равнодушно за стеною Взирает на рабов судьба. ~~~~~ Всему свой черёд, И всему своё время. И если ты слаб – Знай, что станешь сильней. 103

«Донская сотня». Новые имена Лишь чувств разрушительных Тяжкое бремя, Как камень с души, Сбрось с себя поскорей! ~~~~~ Укротить Животное начало. Словно волка, за флажки загнать. Чтобы в порт Духовного причала Свой корабль навек пришвартовать. Чтобы мир наполненный пороком, За бортом оставить насовсем, И вернуться навсегда к истокам – В лоно жизни – царственный Эдем. Человек, в тебе сокрыта сила – Ощути сияние души! Мощью жизни, что тебя взрастила, Заново свой мир перепиши. ~~~~~ Зарядили дожди, зачастили дожди – Грусть-тоску навевая, идут день за днём. И холодное сердце не бьётся в груди, Не горит, не пылает любовным огнём. Ты живёшь лишь в моей иллюзорной мечте, Наяву стороною обходишь меня. В бесконечной рутине, делах, суете, Прожигаю мгновения нового дня… 104

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] Но наступит минута – сойдутся пути, Ведь для счастья мы все появились на свет. Пусть же сердце без устали бьётся в груди, Даже если пока что тебя рядом нет. ~~~~~ Я не знаю, как теперь тебе – Хорошо ли, плохо без меня? Может, я лишь миг в твоей судьбе, Жалкий проблеск дальнего огня? Может быть, совсем наоборот – Мой огонь развеял ночи тьму?.. Жизнь на месте не стоит, не ждёт, Ворошить былое ни к чему. Мы немного разные с тобой, И к тому же разница в годах… Всё прошло, оставив за собой Сладкий привкус страсти на губах.   105

«Донская сотня». Новые имена Лауренс КЛЕЙНСТРА, г. Крей, Нидерланды «А вдруг?..» Не ценим мы и плохо сознаём Дарованное счастье – быть вдвоём. И думаем, когда накроет мрак: «В какой момент вдруг всё пошло не так?» Избитые, банальные слова… А может, это правды тетива Натянута? Здесь сдаться стоит нам? Иль будем продолжать самообман? Трудился я старательно над тем, Чтоб выстроить наш собственный Эдем. Любовь искал – тот дивный эликсир, С которым идеальным станет мир. Но день за днём я видел: всё не так. От мелких ссор к серьёзным сделан шаг, Всё выше раздражения волна, И ненавистью радость сожжена. Ах… «ненависть»… Здесь я несправедлив. Скорее – грусть. И всё сильней прилив Злосчастной боли. Час потерь настал. Мы оба знали – близится финал. Свобода опьяняет новизной, И жизнь иная манит за собой!.. Но, нет. В душе зияет пустота. Сердец единство скрыла темнота. 106

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] И тут же, как на мягком воске след, Когтистой боли четкий силуэт. Душа страдает, всё ещё любя. Мы где ошиблись? Где ошибся я? Сверкающим алмазом мир наш был, Я хрупкость эту, как стекло, разбил. Я ухожу, сей горький факт признав – Последняя из наших общих глав Дописана. И продолженья нет. Совсем другой мне виделся сюжет… Но вспомнится сплетенье наших рук, И мысль безумная мелькнёт: «А вдруг?..» __________________________________________ Перевод с нидерландского – Виктория Ситникова, г. Шахты, Россия   107

«Донская сотня». Новые имена Татьяна ЮДИНА, г. Почеп, Брянская область ВЕЧЕРНЯЯ Каждая семья, будь она маленькая или большая, име- ет какие-то общие дела, интересы, привычки, кото- рые её объединяют, сплачивают, делают более дружной, даже в мелочах. Утро только начиналось, а девочка уже с волнением ду- мала, каким будет день, вглядывалась в горизонт – не над- вигаются ли тучи, которые закроют солнце, принесут с со- бой дожди и всё испортят. Но бабушка успокаивала внучку: «Нет, дождя не будет, видишь, вьюн раскрылся». И вправду, вьюнок, сплошным ковром покрывший стену и забор, раскрыл навстречу солнышку свои разноцветные граммофончики. Семья была маленькая, как сейчас сказали бы: непол- ная, чисто женская – две мамы, две дочки да бабушка с внучкой. Бабушка шутила: «Вон нас сколько, а всё равно не дотягиваем до звена Даши Шелест из фильма «Кубанские казаки», тоже певуньи, как мы с тобой». А что бабушка с внучкой певуньи, это точно. Каждый день, как только солнышко скрывалось за ака- циями, тени от которых становились гуще и длинней, начи- нало смеркаться, бабушка спрашивала: «Ну, сумерничать будем?» Внучка согласно кивала и тащила две маленькие 108

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] скамеечки. Под огромным абрикосовым деревом, спинами к тёплому шершавому стволу, на них усаживались бабушка с внучкой, и начинался негромкий неспешный разговор. Бабушка рассказывала о временах, когда сама была девчонкой, а внучка – кем она станет, когда вырастет. Они смотрели сквозь листву на небо, где вспыхивали одна за другой звёзды, и обнаруживали, что короткие свет- ло-серые сумерки исчезли, их окутывала тьма. Сначала она казалась жидкой, почти прозрачной, а потом становилась густой, вязкой. И звёзды на чёрном фоне из горошин превра- щались в большие золотые шершавые шарики, напоминаю- щие подсвеченные шары на новогодней ёлке. Звёзды-шары свободно лежали на крышах и верхушках деревьев и тонко позванивали от дыхания ветерка, который приносил с со- бой аромат поля, васильков и ромашек. Бабушка и внучка плотнее прижимались друг к другу, и это было сигналом к главному моменту вечера – возникала мелодия! Тихая-тихая, без слов. Она как бы рассказывала о прошедшем дне и намекала, обещала что-то назавтра. Го- лос у бабушки был глубокий, грудной, «бархатный», от него замирало сердце. Голосок девочки ещё не окрепший, но чистый, верный переплетался с бабушкиным, и эта песенная пряжа распу- скалась всё шире и летела к звёздам. А вокруг стояла удивительная тишина, не было слышно ни лая собак, ни криков ночной птицы, ни стрекотания сверчков. 109

«Донская сотня». Новые имена Обе любили русские народные песни. Но спев две-три, замолкали, прислушиваясь к сонной тишине, и тогда бабуш- ка начинала петь «Вечернюю», так её называла девочка. Эту песню бабушка всегда пела одна, как и сегодня. Голос звучал тепло и проникновенно, иногда как бы вздрагивал, и в такие моменты на руку девочки, обнимав- шую бабушку, падала капля, горячая-горячая. Девочка удив- лённо поднимала лицо к небу, но оно было звёздным, без туч. Допев, бабушка вздыхала: «Ну, вот и проводили вечер, встретили ночь». И пока шли к дому, уже не пела, тихо шеп- тала: Слети к нам, тихий вечер, на мирные поля. Тебе поём мы песню, вечерняя заря. Темнеет уж в долине, и ночи близок час. На маковке берёзы последний луч угас Как тихо всюду стало, как воздух охладел, И в сонной роще громко уж соловей запел. Внучке казалось, что это особая молитва. Шло время, девочка стала взрослой, но все эти годы в её сердце жила и согревала бабушкина «Вечерняя». И только став уже взрослой, узнала она, что автор удиви- тельных, памятных с детства слов, – Лев Модзалевский. А об авторе музыки споры ведутся до сих пор – Александра Черт- кова и Николай Черепнин, Амбруаз Тома или Цезарь Кюи. Даже поминается имя Модеста Петровича Мусоргского. Пел «Вечернюю» Иван Семёнович Козловский. 110

Литературно-художественный альманахПишите нам на E-mel: [email protected]   Летняя гроза Мутнеет небо, значит, быть грозе: Вот ласточки снуют, летают низко, Грохочет где-то гром сердито, близко, И молния блестит во всей красе. Запахло влагой, ветер где-то спит, Примолкли птицы и поникли травы. И замерли все рощи и дубравы, Трепещет только лист седых ракит Над речкой вялой, потемневшей вдруг. И небо потемнело, стало грозным, Как будто вечером осенним, поздним Вой волчьей стаи вызовет испуг. И наконец-то хлынул наземь дождь, Омыл траву и листья, наши души, На радость детворе сверкают лужи – Пришёл, пролился долгожданный гость. ~~~~~ Как радуюсь я трелям соловья И восхищаюсь пеньем жаворонка, Земля моя, любимая моя, Мой отчий край, родимая сторонка. Ромашки загляделись в синеву, А в доме пахнет тёплым свежим хлебом. Я всё осилю, всё переживу Под необъятным васильковым небом. 111

«Донская сотня». Новые имена А даль вокруг – захватывает дух, Сияет солнце жарко и победно. И кружится метелью белый пух, Что тополя раздаривают щедро. Такая тишина, и ширь, и высь. Какой простор для мысли и полёта!.. Здесь купола так гордо вознеслись, Что с ними ввысь и мне взлететь охота. Увидеть: хорошеет Почеп мой, Струится Судость меж полей пшеницы. Земля моя, мне хорошо с тобой, Душою я с тобой смогла сродниться. ~~~~~ Ласкал берёзку ветер осторожно, Расчёсывал ей кудри и тревожно Метался – отзовётся ли на ласку, С надеждою и робкою опаской. Красавица-берёзка горделива. Всё оттого, что знает, как красива. Но на объятья ветра, вскинув ветви, Берёзка усмехнулась незаметно. И трепетала на ветру над речкой, Качала лишь серёжками беспечно. От этой незамысловатой ласки Кружился ветер молодцем из сказки. Ему казалась: ничего красивей, Чем белая берёзка, нет в России.   112

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] Михаил ЧАРУПА, г. Волгодонск ~~~~~ Это просто стихи – отраженье бессонных ночей. Это мысли, вплетённые в холст непростой нашей жизни, Что несётся потоком – то звенит, как хрустальный ручей, То иссушит жарой, то дождём освежающим брызнет. Это просто мотив. Он звучит и тревожно, и нежно, Он в глубинах души, но когда-то плеснёт через край, Он – как моря прилив, как рассветных лучей неизбежность. Ты за ним поспеши и слова, как цветы, подбирай. Это просто слова. Но они зазвучат, как в оркестре, Будет слаженность фраз, в чистоте и диез, и бемоль. И душа-дирижёр будет вечным бессменным маэстро. Выпрессовывать смысл, словно море крупицами – соль. 113

«Донская сотня». Новые имена ~~~~~ А сцена лечит творческую душу, Болезнь, проблемы отступают прочь. Ведь зрители пришли смотреть и слушать, И я готов им петь и день, и ночь. И пальцы пробегут по струнам тонким, Гитара вздрогнет, запоёт струна. И я пою, пусть голосом не звонким, Опустошая душу всю до дна. Соловушка Отгремели бои той далёкой весной. Соловьи снова песни запели. И солдат молодой оглушён тишиной, Зачарованно слушает трели. Припев: Громче, громче пой, соловушка, Раненную душу успокой. Землю здесь полили кровушкой, А теперь пора домой. Как солдатской душе тишина дорога, Много лет только пули свистели, Только взрывы гранат, только гул канонад, А сейчас соловьиные трели. Ну а птицы поют на одном языке, Даже здесь, на далёкой чужбине. Только мысли солдата уже вдалеке: О родной чернобровой дивчине. 114

Литературно-художественный альманахПишите нам на E-mel: [email protected] Отгремели бои той далёкой весной. Соловьи снова песни запели. И солдат молодой оглушён тишиной, Зачарованно слушает трели. Сторона родная Встану утром до зари, выйду в чисто поле. В небе ясном сизари радуются воле. Величавый Тихий Дон – ширина без края. Навсегда в тебя влюблён, сторона родная. Припев: Мы повязаны судьбой: Я когда-то здесь рождён. И навеки мы с тобой, Тихий Дон. Катит волны ковыля ветер на просторе. И колышется земля, как степное море. А донские скакуны ветер обгоняют, И поверх седой волны вихрем пролетают. Припев. А в моей большой стране реки есть и горы, Но всегда дороже мне вольные просторы. И я воздухом степным не могу напиться. Пока буду я живым, Дон мне будет сниться. Припев.   115

«Донская сотня». Время и люди ВРЕМЯ И ЛЮДИ Сергей ДАШТАМИРОВ, п. Каменоломни Из новой книги «Кроки» СТАРЬЁВЩИК Кто ещё из нас жив, тот помнит: были времена, ког- да по улицам проезжали телеги, украшенные раз- ноцветными воздушными шарами; под дужкой призывно звенели колокольцы, на звон которых дружно сбегалась ре- бятня. Несли всякое барахло: тряпьё, бутылки, железки, ста- рые газеты; в обмен получали кто воздушный шарик, кто деревянную или бумажную игрушку, кто глиняный свисток. Пожилые женщины тоже тащили с разных концов ули- цы отслужившее своё вещи, им уже не нужные, но которые жалко было выбрасывать: может, кому сгодится… Старьёвщик – видимо, бывший фронтовик – сидел боч- ком, свесив «последнюю ногу», и тут же что-то мастерил для обмена: обычно, ловко орудуя ножом, вырезал фигурки из дерева или какие-то погремушки. Унылая лошадь, чем-то походившая на своего хозяина, лениво принимала от набежавшей ребятни угощения, пе- режёвывая принесённые пацанами зелёные яблоки, мор- 116

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] ковь, капусту… Периодически она фыркала и отмахивалась хвостом от назойливых мух и мошкары. Кто из нас ещё жив, тот помнит: приезд старьёвщика пре- вращался в настоящий праздник радости и веселья для по- слевоенной детворы, других праздников ещё не познавшей… МЕСТНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ Во дворах многоквартирных домов всегда можно уви- деть местную достопримечательность – сидящих на лавочках у подъезда старушек, знающих всё и вся о каждом входящем и выходящем из него. В былые времена они лузгали семечки, смачно сплёвы- вая себе под ноги, и обсуждали свежие сплетни и новости. Именно тогда очень популярным в народе было радио ОБС (Одна Баба Сказала). Сплетни – сплетнями, а новости оказы- вались самыми достоверными! Правда, в военном городке, в мои лейтенантские годы, были свои особенности… Но именно из этого «радио» мы по- рой узнавали о предстоящих учениях раньше, чем от коман- дования. Прихожу как-то со службы, а жена сообщает: «Бабы говорят, что вы завтра на учения убываете, я тебе тут трево- жный чемодан укомплектовала». «Больше ты их слушай, – отвечаю, – они напророчат!» А в половине четвёртого, на рассвете, прибегает за мной посыльный: «Тре- вога, товарищ гвардии лейтенант!» Напророчили бабы! Вот и не верь после этого «слухам»… 117

«Донская сотня». Время и люди Сегодня наши дворовые старушки семечек не лузгают, пользуются смартфонами и обсуждают совсем другое: те- левизионные сериалы, обещанные прибавки к пенсиям, растущие тарифы на коммунальные услуги и цены на про- дукты… Но хитом обсуждений стали, без всякого сомнения, политические шоу – благо, они на каждом телеканале идут беспрерывно! Подхожу на днях к подъезду, издалека слышу: обсужда- ют курсы валют – экономику, значит. – Слыхали? – говорит одна обеспокоенным голосом. – Доллар американский теперь восемьдесят рублей стоит, а евро – все девяносто два! Как же это по нашей экономике ударит?! – По твоей, может, и ударит, – отвечает другая, – было бы по чему ударять! А я всю жизнь рублями расплачиваюсь. – Да ты, Нинка, ещё и натурой могла бы, – смеётся тре- тья, – почище валюты той проклятой. – А что нам, девки, за америкосов беспокоиться? – всту- пает в разговор четвёртая. – Это им, чтобы один доллар ку- пить, надо восемьдесят рублей заплатить! А где их взять, рубли, в Штатах-то? Все они у нас, в России! Пусть у самих америкосов голова болит, как это ударит по их экономике… Надоели уже со своими санкциями хуже горькой редьки! Людей, конечно, жалко, но не мы первые начали! – Ты чё эт без маски? – вопрос уже ко мне. – Не знаешь разве – пандемия, вирус кругом, люди мрут аки мухи? – Так вы ведь сами без масок… 118

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] – Нам можно: мы – категория «65 плюс», нам терять не- чего. Говорят же: «Зараза к заразе не пристаёт!» – Ну мне тогда и вовсе терять нечего, – шучу в ответ, – я уже переболел, кажется… – Ступай, милок, ступай! – за всех отвечает Нина, наде- вая маску. – Нам ещё пожить чуток хочется… СПЕЦНАЗ Народ военный, особенно бывший, на выдумку го- разд. Нас, как говорится, голыми руками не возь- мёшь! Выношу как-то мусор, а у нас его давненько не выво- зили, так что всяческих отходов накопилось прилично… Говорят, мусоровоз сломался. Подхожу к контейнеру – там какой-то мужик в мусоре ковыряется. Бомж – не бомж, в по- ношенном камуфляже, сидит на корточках ко мне спиной и сортирует отходы: бутылки – налево, железки – направо. Услышал, как что-то звякнуло сзади, обернулся. – Михалыч! – узнал я отставного старшего прапорщика, бывшего старшину разведроты спецназа. – Субботник ре- шил устроить? – Ну, вроде того, – отозвался прапорщик. – Говорят же, что раздельный сбор мусора ввели, а кто ж его со- ртировать-то будет?.. Может, потому и не вывозят уже вторую неделю. Надо Родине помогать, – и, подмигнув, добавил: – Никто, кроме нас! 119

«Донская сотня». Время и люди В следующий раз, когда я выносил мусор, Михалыч у контейнера был уже не один. Два его помощника имели все внешние признаки людей, удалённых от цивилизации. – Вижу, бригаду собрал, старшина, как успехи? – поинте- ресовался я, подойдя к Михалычу. – Сортируем. Вот и коробки из выброшенной мебели сколотили, – он указал на три ящика, стоящие у стены коче- гарки, с табличками: «Стекло», «Пластик», «Пищевые отхо- ды». – Ну прямо-таки уставной порядок, Михалыч! – без иро- нии заметил я. – А как же! Не будь я старшиной разведроты! Подошёл один из помощников: – Михалыч, мы тут с Витьком две ложки столовые нады- бали. Кажись, серебряные… Почти новые… – Молодцы, ребята! – Старшина вынул из бумажника две сторублёвые купюры. – Вот вам награда! – Михалыч! Михалыч! – подбежал Витёк. – Я часы на- шёл!.. «Командирские», с ремешком… Смотри: они ещё ти- кают! – он вытер грязь с корпуса часов, которые действи- тельно шли и показывали правильное время. – А здесь, на крышке, татуировка! Тьфу! Гравировка! – Читай! – сказал, как скомандовал, старшина. Витёк ещё раз протёр рукавом крышку часов и прочёл: – Память о Бамуте. РОСИЧ. 1995 год. – Вот тебе, – Михалыч протянул красную купюру. – Ни фига себе! – возликовал Витёк. – Пять тысяч мне? – Вам на 120

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] двоих, – уточнил бывший спецназовец. – На сегодня всё, завтра встречаемся в девять. Я всё понял. Это были часы Михалыча. Тогда, в 1995-м, мы не обмывали его «Орден Мужества», как принято традиционно: мы поминали боевых товарищей из 7-го отряда спецназа «Росич». В тот апрельский день, восем- надцатого числа, ребята попали в засаду при штурме Лысой горы в окрестностях чеченского Бамута. Десять человек уби- тыми и семнадцать ранеными по-терял отряд в том неравном бою… Восемь часов боя, 64 «росича» против 450 боевиков. На Лысой горе из шестидесяти четырех человек было девятнадцать бойцов, прослуживших по полгода. Позже пя- терым присвоено звание Герой России, посмертно. – Сегодня восемнадцатое апреля, надо помянуть ребят, – вздыхает Михалыч, и в глазах его отражается боль. Он долго рассказывал о событиях 25-летней давности, о боевых товарищах, с которыми распил не одну фляжку спирта. Расстались мы за полночь. – С друзьями не страшно, – сказал на прощание Миха- лыч, – без них страшно – вот в чём дело… У нас в отряде правило было: с поля боя возвращаются все или никто! Через пару дней я снова застал Михалыча «на боевом посту». Его помощники на этот раз были отмыты и «при- одеты» – бывший старшина, видимо, обеспечил их списанным обмундированием, воспользовав- шись старыми связями, которые, как известно, не ржавеют. 121

«Донская сотня». Время и люди К трём ящикам, приспособленным бригадой Михалыча для сортировки отходов, добавились ещё два. На одном – табличка «Металл», на другом – «Макулатура». Неподалёку замечаю диван с почти не повреждённой обивкой. «То ли кто-то вынес его на мусор, то ли Михалыч пожертвовал своим», – терялся я в догадках, но уточнять не стал. – Вижу, обустраиваетесь! – поприветствовал я передо- виков мусорной перестройки. Бригада, как по команде, поднялась ко мне навстречу. Это были уже другие люди. – Теперь мужикам будет где спать! – удовлетворённо от- ветил Михалыч, и тут же озабоченно добавил: – Но это, пока тепло, к зиме надо что-то придумать… А работы тут надолго хватит: мусор так и не вывозят, видно, никак мусоровоз не отремонтируют… Спецы, мать их!.. Только он упомянул «спецов» нелестным словом, поя- вился мусоровоз и двое рабочих в спецодежде. Они в те- чение сорока минут погрузили мусор в утробу мусоровоза, не замечая табличек на ящиках. Стекло, пластик, пищевые отходы, металл, макулатура – всё смешалось снова. Машина уехала, а Михалыч долго смотрел ей вслед, не проронив ни слова. И только по выражению лица и эмоцио- нальной жестикуляции можно было понять, что́ он обо всём этом думает.  122

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] Владимир ШАЛИМОВ, г. Волгодонск ПЕТУШОК НА ПАЛОЧКЕ С1 падением Берлинской стены семьи этнических нем- цев из бывших республик развалившегося СССР, собираясь в группы, подобно журавлиным стаям, стали со- бираться «в полёт». Только журавли, повинуясь зову своей тёплой родины, всегда улетают на юг, а немцы (тоже на зов сытой и благополучной родины своих далёких предков) от- правлялись строго на запад. Надвигалась третья в ХХ веке, самая мощная волна их массового переселения. Если первые две волны в 50-х и 70-х годах исчислялись десятками тысяч переселенцев, то с нача- лом лихих 90-х их «стаи» увеличились до сотен тысяч в год. Их, желающих покинуть бывшую родной землю, измучен- ную злокачественным распадом великого государства. Уез- жали группами, организуемыми, как правило, активистами движения российских немцев «Видергебурт» («Возрожде- ние»). Возникло оно на волне горбачёвской перестройки в конце 80-х, и на первых порах главной целью своей деятель- ности ставило возрождение Республики немцев Поволжья, ликвидированной в самом начале Великой Отече- ственной войны. Это давало надежды на сохране- ние своей национальной идентичности – ведь под Саратовом до самой войны они компактно 123

«Донская сотня». Время и люди проживали без малого целых два столетия. Так же кучно не- мецкие искатели лучшей доли селились и на других терри- ториях Российской Империи – в Донбассе, в Крыму, на Куба- ни и Северном Кавказе. Война с Германией, их прародиной, неминуемо вызва- ла практически поголовную депортацию советских немцев в казахстанские необжитые степи и на бескрайние просто- ры Сибири. Вступившая в войну страна Советов перестала доверять целому народу, пусть и сравнительно малочис- ленному (три года спустя коммунистическое государство, вдохновлённое опытом успешного массового переселения немцев, отважится на те же меры и в отношении других малых народов – чеченцев, ингушей, турок-месхетинцев и крымских татар). И все послевоенные годы, разбросанные по огромной территории Советского Союза, поволжские и южно-российские немцы лелеяли надежду на возвращение в родные пенаты. Увы, ей не суждено было сбыться. Непреодолимым ба- рьером оказалось обоюдное упорство сторон, исключившее всякий компромисс: руководство «Видергебурта» намертво стояло за воссоздание полновластной Автономной Советской Социалистической Республики немцев Поволжья. А высшее руководство доживающей свои последние годы страны и, особенно, местная партийно-хозяйственная верхушка двух поволжских областей – Саратовской и Волгоградской, на ча- сти территорий которых располагалась довоенная немецкая автономия, – соглашались лишь на национально-культурную 124

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] автономию в составе новой административно-территориаль- ной единицы, условно названной Саратовским краем. Вскоре одной из бескомпромиссных сторон и вовсе не стало – Союз Советских Социалистических Республик неожиданно почил в бозе. А властям образовавшихся на его осколках «независи- мых» государств было уже не до чаяний своих же граждан, отнесённых к категории национальных меньшинств. Они с жадностью набросились на вмиг оказавшуюся ничейной го- сударственную собственность. Рассовывали её по бездон- ным карманам нужных людей. И этот неприкрытый грабёж помпезно назвали приватизацией. Тогда, напрочь обидевшись, взбудораженные видер- гебуртовцы круто сменили направление своей бурной де- ятельности. Во главу угла они поставили массовый исход этнических немцев на историческую родину – в Германию. Естественно, для хорошо организованного «исхода» во все времена нужен свой «Моисей». И такой поводырь объяв- лялся в любом, даже небольшом городке, где проживало всего лишь несколько семей этнических немцев. Вербо- вались к отъезду даже смешанные семьи. И полноводнел поток репатриантов – тех дальних потомков гессенских и вестфальских переселенцев, что начинали колонизацию российских земель во времена двухвековой давности. Первую большую волну переселенцев погнала их землячка, российская императрица Екатерина Великая, даровавшая немцам земли в среднем течении великой русской реки Волги. А вторую 125

«Донская сотня». Время и люди их волну на Россию накатил сам Наполеон, и вот тогда уже их приютил сердобольный внук великой землячки – им- ператор Александр I. А чтобы уберечь этих вынужденных переселенцев от карающей сабли Бонапарта, император позаботился расселить их подальше от столбовой дороги вероломного вторжения французского супостата в россий- ские земли – в Северном Приазовье и по райским склонам Северного же Кавказа. В сравнении с собственными подданными, немецким переселенцам предоставлялись сказочные льготы: свобода вероисповедания, самоуправление и освобождение от всех налогов на целых тридцать лет. Селились они компактно – колониями, отчего в Российской империи их стали называть колонистами. Так в донецкой степи в 1807 году поселился вестфальский вынужденный эмигрант, потомственный гроссбауэр6 Георг Кербель. И вдобавок завербовал ещё два десятка крепких работящих немецких семей. Там, на живописных берегах Рейна, он взял на себя роль того самого «Моисея», который подвиг соплеменников на исход с рейнских берегов ради их избавления от неминуемого французского порабощения. Ведь исход любого народа или племени никогда не бывает делом добровольным. На то всегда есть «приводной ремень» – поработитель. Так было и в библейские времена, когда из среды угнетённого древнееврейского народа вышел предво- дитель по имени Моисей и увёл свой народ из пустыни Си- най – подальше от египетского гнёта фараона Тутанхамона. 6 Гроссбауэр – от немецкого Groβbauer – зажиточный крестьянин, «кулак» в нашем понимании. 126

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] Правда, и привёл его после сорока лет скитания в другую пустыню – Фаран. Тоже жизнь – не мёд, зато свободная от угнетения. Потому новая древнееврейская родина и была названа землёй обетованной. Так же случилось и во вре- мена французского порабощения Европы императором Наполеоном. Только через три тысячелетия роль Моисея перешла к зажиточному немецкому крестьянину Георгу. Теперь он стал предводителем исхода на Восток, но совсем другого народа. В семье российского немца Эдуарда Генриховича Кер- беля помнили о своём дальнем предке. Правда, никаких документов или архивных данных о нём Кербели не имели. Туманные сведения о его жизни бережно передавались от поколения к поколению в форме устных преданий, на осно- ве которых глава семейства считал себя четырежды правну- ком того самого Георга. Так нравилось Эдуарду Генриховичу. Этот высокий, худощавый мужчина в возрасте семидесяти пяти лет был ещё полон жизненных сил, хотя и лихих стра- ниц в его биографии было хоть отбавляй. 2 Эдуард родился и вырос в той же самой немецкой ко- лонии Шёнефельд, которую основал его предок Георг Кер- бель. Была там небольшая кирха7, обучение в шко- ле велось на немецком языке, в почтовый ящик почтальон исправно опускал немецкую газету. И в домашней обстановке все тоже общались 7 Кирха – немецкая лютеранская церковь. 127

«Донская сотня». Время и люди исключительно по-немецки. Так бы, наверное, Эдик и вы- рос в этом шахтёрском краю счастливым и довольным жиз- нью человеком, да пришёл на благодатную землю Донбас- са страшный голодомор – смерть стала выкашивать целые поселения. Прошлась она своей острой косой и по семье Кербелей: отец, мать и двое младших братьев пережить это страшное время так и не смогли. Остался он один в опу- стевшем отчем доме. Совсем было упал духом, растерялся мальчонка. Но на то она и дружная немецкая колония, что- бы не бросить круглую сироту на верную погибель. Так велят их вера и традиции древних германцев. Снабдив двенадца- тилетнего мальца скудными съестными припасами и собрав ему немного денег, дядька Альберт, приятель отца, отвёз его на телеге, запряженной уцелевшей в голодный год кля- чей, на ближайшую железнодорожную станцию Дружковку. И дал наказ Эдику: уходить на восток, за тысячи километров – к родной сестре его матери. Вот и отправился он, по сути – ещё ребёнок, в самостоятельное путешествие через пол- страны на поиски своей тётки. А та жила в другой, далёкой немецкой колонии – в Сибири. Ехал, в основном, цепляясь на товарняки. Иногда сердобольный проводник пускал его в тамбур пассажирского вагона – подъехать до ближайшей станции. Вместе с ним в тамбур набивались и взрослые, среди них попадались даже сердобольные люди, в основ- ном, женщины: жалели мальчика, подкармливали чем Бог послал. Мужчины подучивали, в какую сторону ему надле- жало двигаться дальше и на чём можно было хоть немного 128

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] подъехать. Так в странствиях и прошло целых три месяца: уезжал из родного Донбасса тёплым сентябрьским днём, а на порог тёткиного дома в селе Розенталь, что под Ново- сибирском, ступил лишь перед самым Новым годом, когда трещали лютые сибирские морозы. В стареньком осеннем пальто, весь обмороженный, он робко постучал в дверь не- большого добротного домика. Дверь открыла средних лет женщина, показавшаяся Эдику удивительно похожей на маму. Он тихо заговорил по-немецки: – Здравствуйте, тётя Марта! Вы меня не узнали? Я – старший сын вашей сестры Лидии Карловны. Один остался. Все умерли от голода. Женщина молча прижала мальчишку к себе, так и стояла, как вкопанная, не обращая внимания на крепкий мороз. Слё- зы душили её. Она уже знала о страшной судьбе семьи своей младшей сестры – письмо от друга её мужа Альберта пришло намного раньше, чем заявился её малолетний племянник. Вскоре, придя в себя, она подтолкнула Эдика к открытой двери и тоже по-немецки пригласила в дом: – Теперь это твой дом, мальчик. Мы с дядей Робертом не оставим тебя один на один с твоей бедой. Своих детей Марте и Роберту Штальке бог не дал. И вся пробудившаяся в этой бездетной паре родительская любовь достались Эдику. Тёткин муж был директором сельской школы, где тоже все предметы велись на немецком языке. Он без особых усилий и опре- делил Эдика в пятый класс своей семилетки. 129

«Донская сотня». Время и люди Учеником Эдик был очень смышлёным, учился в классе лучше всех, поэтому окончил он её с похвальной грамотой в роковом 1937-м году. Начавшиеся массовые репрессии в стране не обошли стороной и немецкие колонии. Многие учителя, в том числе и директор школы Роберт Штальке, оказались в числе репрессированных. Вот и пришлось че- тырнадцатилетнему выпускнику Эдуарду Кербелю одновре- менно стать и учащимся заочного отделения Славгородского педагогического училища, и учителем в своей розентальской семилетке. Причём сразу по трём предметам – истории, ге- ографии и… родному немецкому языку. В старших классах семилетки этот несовершеннолетний долговязый и худоща- вый учитель выделялся лишь тем, что сидел не за партой, а за столом, и лицом к остальным. Но за его острый ум и до- брое отношение к учащимся, те величали его по взрослому – Эдуард Генрихович. Он уже уверовал, что учительствовать – ему на роду написано. Стал готовиться к поступлению в Омский педагогический институт. А тут – война. На третий же день после её объявления двадцатилетнему учителю Розентальской неполной средней школы пришла повестка из военкомата. Тётя Марта собрала ему в рюкзачок самое необходимое из вещей и запас харчей: краюху домашнего хлеба, шмат сала и с десяток варёных картофелин. Больше жене репрессированного советского гражданина Роберта Штальке и положить-то в котомку племянника, уходящего на войну с армией их исторической родины, было нечего. Предложила по пути к месту сбора призывников заглянуть 130

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] в кирху, к местному пастору, попросить благословения. Эду- ард ответил твёрдым отказом: – Тётя Марта, как Вы себе представляете: я, советский комсомолец, буду слушать библейские легенды какого-то служителя культа? Да я вместо фронта в ГУЛАГ загремлю лет на десять! И война без меня закончится. Обидно же! – Что ж ты, мальчик, так непочтительно о хранителях на- шей веры-то отзываешься? Ведь не на обычную войну ухо- дишь. Это тебе не Халхин-Гол или Финская, своих соплемен- ников убивать идёшь. – Тётя, родная, ну какие они свои? Фашисты они, а не немцы. Они идут покорять весь мир. Зачем? Почему другие народы у них должны стать рабами? Почему они всё челове- чество разложили по сортам: высшая проба – арийцы, низ- шая – унтерменши8? Они позорят наш трудолюбивый и та- лантливый народ. Есть же в Германии такие люди, как Эрнст Тельман, почему наши соплеменники пошли не за ним, а поверили психически нездоровому Адольфу Гитлеру? Поче- му так быстро помутился коллективный разум всей, близ- кой нашему сердцу, цивилизованной европейской страны? Ничего не ответила Марта своему племяннику, лишь укоризненно покачала рано поседевшей головой. И не стала его провожать до центральной площади села, где ждала их грузовая машина-полуторка с оборудованным под пе- ревозку людей кузовом. Эдуард немного постоял у калитки и двинулся к месту сбора. Навстре- чу ему шёл местный престарелый выпивоха 8 Унтерменши – от немецкого Untermensch – недочеловек. 131

«Донская сотня». Время и люди с гармошкой, по кличке герр9 Шварц, уже, видимо, наотме- чавшийся проводов кого-то из мужиков-колонистов. Зави- дев Кербеля, тот бойко пробежал по кнопочкам музыкаль- ного инструмента и почти без акцента загорланил на ходу переиначенную песню времён былой Гражданской войны: «Ах, куда ж ты, паренёк, ах, куда ты? Не ходил бы, Эдуард, во солдаты! В Красной Армии штыки, чай, найдутся, Без тебя большевики обойдутся. Поневоле ты идёшь, аль с охоты? Эдик, Эдик, пропадёшь ни за что ты». Смолкнув, он тут же осведомился, не завалялась ли в ве- щмешке, случайно, пляшечка со шнапсом? Получив отрица- тельный ответ от непьющего Кербеля, «господин Чёрный» (если перевести его кличку на русский) сделал максимально скорбное лицо, выдавил из своей гармошки какие-то тра- урно-тревожные звуки, отдалённо напоминающие фугу ре минор Баха, и зашагал прочь. Стоял тёплый солнечный денёк, воздух был напоён стой- ким медовым запахом липы, рано начавшей цвести в этом году. Умиротворённая сельская идиллия заставляла Эдуар- да гнать из головы мысль о том, что пламя самой кровавой бойни в истории человечества уже полыхает на родной со- ветской земле. А какие светлые надежды возлагала его не- мецкая душа на пакт Молотова-Риббентропа, заключённый великими державами двумя годами раньше! И чего теперь 9 Герр – от немецкого Herr – господин. 132

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] стоят слова великих политиков в современном мире? Пря- мо сказать, не купеческие слова. А теперь вот ему предсто- ит сделать тяжелейший нравственный выбор: одним махом решить, на защиту какой родины надлежит встать ему, со- ветскому немцу Эдуарду Германовичу Кербелю – генетиче- ской или фактической? Той ли, что породила его древний германский род, или же той, что дала ему жизнь, воспитала его достойным чело-веком и вселила надежду на счастли- вое будущее? У него и мысли не возникало, что наступит момент, когда жизнь заставит его бросать столь роковой жребий. Эх, жизнь! (Продолжение в следующем номере) 133

«Донская сотня». Время и люди Ирина ПОДОЛЬСКАЯ, г. Волгодонск А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ Пожалуй, у каждого человека есть в биографии такой день, который разламывает его жизнь на до и по- сле, когда действительно начинаешь понимать, ради чего живёшь. Вот и у моего родного, любимого и единственного брата Кирилла тоже есть такой день. Он выпал на 30 дека- бря, канун Нового года. День, который мы будем помнить всю оставшуюся жизнь... Эх, правду говорят: «Знал бы, где упасть – соломку под- стелил». А он не знал и не подстелил. Жаль, что ничего нель- зя вернуть назад. А может, ему действительно было на роду написано пройти через весь этот ад?.. И я вновь и вновь мысленно возвращаюсь в то роковое время. Кирюша тогда работал в питерской строительной фирме. Объём запланированных работ их бригада выпол- нила досрочно, и мы с отцом со дня на день ждали его в гости. В последнее время нам редко удавалось собраться всем вместе. Век интернета и компьютеризации сузил наше прошлое живое общение до мобильных звонков и видео по скайпу. Когда он уезжал в далёкий от нас Питер, папа отдал ему свою старенькую «Ладу», и теперь брат всюду ездил на машине. Кирилл уверял, что скоро приедет. И вдруг в один момент он резко передумал: перед поездкой к нам решил 134

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] проведать своего крестника, проживающего далеко на юге – в Краснодаре. Для нас с братом этот город был родным – мы оба в нём родились и выросли. Я была старшей, а Ки- рилл – младшим. Он появился на свет в том же месяце, что и я, только семью годами позже. Родители вслух шутили про нас: первая нянька, вторая лялька. Хотя на самом деле так оно и было. Сколько себя помню – где я, там и брат. Бегал за мной хвостиком, как нитка за иголкой. Наверно, поэтому мы были очень дружны и у нас не было секретов друг от друга. Вот и тогда, когда он сказал: «Я так долго не видел крест- ника, так по нему соскучился!» – я сразу поняла, откуда ве- тер дует. Крестник здесь был вовсе ни при чём. Вот его кума Ольга – это да! Первая и, похоже, незабываемая любовь Ки- рилла. Она разгоралась прямо на моих глазах. В своё время брат все уши прожужжал мне про эту Олю, которая училась в параллельном классе: что она и красавица, и спортсмен- ка, и идёт на золотую медаль. Словом, не девочка, а сказка! Олечка, правда, и мне нравилась. Она часто гостила у нас, и я поощряла их дружбу. Сколько же цветов он передарил ей, все краснодарские клумбы оборвал влюблённый озорник! Но – увы и ах: своё сердце она отдала всё-таки другому – его закадычному другу Генке. Брат очень переживал, просто места себе не находил, но ничего поделать не мог. На свадь- бу были приглашены и он, и я. Кирилл – дружком, я – просто гостьей. Я видела, как нелегко давалась ему эта роль, но он справился. Шутил, один за 135

«Донская сотня». Время и люди другим произносил весёлые, остроумные тосты, участвовал во всех свадебных конкурсах. Я тайком любовалась своим братом! Далеко не каждый сможет делать вид, что у тебя всё хорошо, когда на душе скребут чёрные кошки и хочет- ся выть. Вот тогда-то, сразу же после этой свадьбы он сел в свою «Ладу» и укатил с глаз подальше – аж в самый Питер. Одна я очень хорошо поняла почему: Кирилл решил начать всё с чистого листа. Возможно, ему бы это удалось, если б через природой назначенное время у Генки с Ольгой не родился сынишка Илюша, и новоиспечённые родители не предложили моему брату стать крёстным отцом. До сих пор не понимаю, зачем он согласился? Хотя... что здесь не понять? Из-за неё, из-за Ольги. Я никогда не вме- шивалась в жизнь брата и была уверена, что рано или позд- но он забудет её. Как же я ошибалась! Мой брат оказался однолюбом и пресекал на корню все мои попытки познако- мить его с кем-либо. Кроме Ольги, ему никто больше был не нужен, к возрасту Христа брат так и не обзавёлся семьёй. Ни много ни мало – семь лет прошло с тех пор. Как вдруг до меня дошли слухи, что Генка с Ольгой развелись, и те- перь она растит сына одна. Господи, ох уж этот мой длин- ный язык! Когда мы разговаривали с ним по телефону, чёрт меня дёрнул сказать эту новость. До сих пор не могу себе простить! Именно тогда он и поменял свои планы и сразу рванул к ней. Как я ни просила его сначала заехать к нам с папой в Ростов (мы с ним уже давно перебазировались в этот город 136

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] и жили по соседству), как ни кричала в трубку: «Тебе же по пути, всё равно едешь мимо, ну и заверни к нам, хоть на часок. Свидимся, и поезжай к ней, до Нового года ведь ещё успеешь», – он оставался непреклонным. Продолжать чи- тать нотации, учить жизни без реального общения мне не хотелось. Остро уколола невольная обида на брата. «Ладно, приедет, поговорим серьёзно», – обречённо успокаивала саму себя. Утром 30 декабря Кирилл сообщил, что доехал до Крас- нодара, а уже ранним вечером того же дня позвонил и ска- зал, что выезжает к нам. Я тут же забыла, как совсем недавно обижалась на него. Мне было совершенно безразлично: что у них там получилось? Или не получилось. Главное – брат едет, и уже очень скоро мы увидимся! И тут на меня нах- лынули воспоминания из нашего детства. Когда мама ушла из жизни, мне было всего двенадцать лет, и все заботы о Кирюше легли на мои хрупкие, еще детские плечи. В одно- часье я стала ему и мамкой, и нянькой. Отцу тогда приходи- лось много работать, чтобы обеспечить двух несовершен- нолетних детишек. Он старался изо всех сил, чтобы мы, его кровинки, не чувствовали себя неполноценной семьёй... После разговора с братишкой на душе потеплело. Я бе- гала по дому, как угорелая, накрывая на стол его любимы- ми блюдами – макаронами по-флотски и блинами с творогом. Радость переполняла меня! Как вдруг, ни с того ни с сего, одна тарелка выскользнула из моих рук и разбилась вдребезги. Тень испуга 137

«Донская сотня». Время и люди коснулась меня: «С чего бы это? Примета какая-то нехоро- шая, – но тут же постаралась отогнать от себя плохие мысли. – Значит – к счастью!» На наряженной ёлке весело мигали огоньки, в воздухе витала атмосфера праздника, стрелки на часах бегали друг за другом наперегонки. За всей этой суетой я не заметила, как подкралась поздняя ночь. И в моей душе прочно посе- лились тревога и волнение: «Почему его так долго нет? По всем подсчётам он должен уже приехать. Надо бы позво- нить ему». Я помнила, что Кирилл страшно не любил отвечать на те- лефонные звонки в дороге, но тревожные предчувствия за- ставили меня набрать номер брата. После долгого молчания на том конце провода наконец-то ответили, и я весело спро- сила: «Ну и где ты есть? Сколько тебя ещё можно ждать?» Ответ, как холодный душ, буквально окатил меня с голо- вы до пят. Представившись сотрудником ДПС, чеканный голос спросил: «Кем вы доводитесь Зотову Кириллу Николаевичу?» Сердце ёкнуло, с дрожью в голосе объяснила ему, кто я. Тогда он сообщил ужасную весть: мой брат попал в ДТП в результате лобового столкновения. В происшедшем вино- ват он, так как при обгоне выскочил на встречную полосу. И в другой машине есть пострадавшие: двое из них погибли на месте, а Кирилл и один из выживших в тяжёлом состоя- нии доставлены в реанимацию. Это был настоящий шок! Горькие слёзы брызнули из моих глаз. Я ходила по квартире из угла в угол, как заведён- 138

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] ная, бессознательно повторяя одно и то же: «Этого не мо- жет быть! Этого не может быть! Этого не может быть!..» В голове не укладывалось: как с моим всегда внимательным и аккуратным братом могло такое случиться? Совершенно потерянная и разбитая, я не знала, как о произошедшем сообщить отцу. Он ведь просил позвонить ему, как только Кирилл приедет. А теперь?.. Что делать, как быть? У папы больное сердце… Едва справившись с собой, стараясь придать голосу естественную лёгкость и непринуждённость, я отважилась на ложь во спасение: сказала, якобы в дороге у Кирилла произошла поломка и он задерживается. Сам позвонить не может, потому что его телефон полностью разряжен, а зарядное устройство забыл в Краснодаре. Кто-то из чужих людей сердобольно дал ему сделать звонок. Всю ночь я не сомкнула глаз и ранним утром отправи- лась в Краснодар, чтобы во всём разобраться на месте. Хотя и не понимала, чем я могу помочь своему брату, но... наде- жда умирает последней. Весь день ушёл на дорогу, ГИБДД и больницу. Ситуация оказалась критической: из неповреж- дённых частей тела у Кирилла остались лишь голова и по- звоночник. Машина разбита в хлам и восстановлению не подлежит. Было удивительно, как в такой «консервной бан- ке» он сам остался в живых. Домой я вернулась ближе к полуночи, ког- да до Нового года оставалась буквально пара часов, уставшей, выжатой, как лимон. 139

«Донская сотня». Время и люди Город сверкал огнями, незнакомые люди поздравляли меня с наступающим, но мне было не до их поздравлений. Впер- вые в жизни мой самый любимый праздник превратился в обычный будний день. «Я сильная, – всё время убеждала саму себя, – я справ- люсь!» А как справлюсь? Искала ответ и не находила. Помо- щи ждать было неоткуда. Пока Кирилл находился в реани- мации, я регулярно звонила врачам в постоянной тревоге за его жизнь. Когда самое страшное миновало и я пришла в себя, стала понимать, как помочь брату. Наняла сиделку и раз в неделю моталась к нему в Краснодар. Как же он ра- довался, когда я приезжала, как благодарно светились его глаза. Так прошёл тот холодный январский месяц, показав- шийся мне вечностью. От постоянной тревоги за сына сле- дом слёг и папа – у него случился инфаркт. Я разрывалась на части. Но куда деваться? Вся надежда была только на собственные силы. Выдержу ли, не сломаюсь? Пришлось забыть про сон, отложить все накопившиеся дела. С неимоверными усилиями мне удалось добиться пе- ревода брата из краснодарской больницы в ростовскую. Должно быть, Кирилл чувствовал мою заботу и медленно, но уверенно шёл на поправку. Сначала он освоил инвалид- ную коляску, потом костыли. Брат заново учился ходить и я, как в детстве, снова стала ему и мамкой, и нянькой. С тех пор много воды утекло. Даже не верится, что весь этот ужас остался уже позади. Больше года ушло на восста- 140

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] новление здоровья брата. Потом был суд. Ему присудили четыре года колонии-поселения. Отец так и не дождался сына, он умер незадолго до его освобождения. Теперь мы с Кириллом каждый Новый год встречаем вместе. Мы поняли, что родней и ближе у нас больше нико- го нет. И не будет. А об этом страшном дне мы раз и навсег- да запретили себе вспоминать...   141

«Донская сотня». Приглашение в мир детства МИР ДЕТСТВА Светлана АВЕТИСОВА, с. Крым, Мясниковский район Страна детства Посмотри-ка мне в глаза, Я ведь верю в чудеса! Точно так же, как и ты, Погружаюсь я в мечты… Между небом и землёй Есть чудесная страна. Добротою неземной Мир весь радует она. В той стране давно живёт Удивительный народ: Дети – гномы, силачи, Сказочники, циркачи, Звездочёты, скрипачи, Эльфы, умки, ловкачи, Звери, птицы... все друзья, Как огромная семья. Ночь настанет, тишина. Спит чудесная страна. Видят все цветные сны Под мелодию весны. Только звёздочки не спят, Для детей они горят, Вместе с тётушкой Луной Бережно хранят покой. 142

Литературно-художественный альманахПишите нам на E-mel: [email protected] Снова звонкий слышу смех – Дети наши лучше всех, Совершают круглый год К звёздам сказочный полёт. Не пугает высота – Исполняется мечта! В той стране и ты живёшь, О добре, любви поёшь. Милка Моя собачка Милка Смышлёная и в ней Циркачки ловкой жилка, Нам вместе веселей! Смекалкой удивляет Старательный дружок, Особо забавляет Её тройной прыжок! А ушки у чернушки Пушисты и мягки, Кудряшки на макушке, Глаза – как огоньки! Увидев нашу Милку, Мы ахаем: «Звезда!» Не только в дни каникул, Играем с ней всегда. 143

«Донская сотня». Приглашение в мир детства Осень После уроков из школы домой Мчусь по мосту через парк вековой. Как же сегодня чудесно вокруг, Красок феерия вспыхнула вдруг! В золоте листья берёзы, а клён Рядом краснеет, как будто влюблён. Дуб величавый безмолвно стоит, Медный багрянец у кроны таит. Ветер игриво трепещет листву, Словно слезинки роняя в траву. Осень надела свой яркий наряд, Это природы прощальный парад. Стаями птицы несутся на юг, Дальше от скорых морозов и вьюг. Нужно кочевникам в сроки успеть Вместе до тёплых земель долететь. Дятел на тополе важно сидит, Дружески прямо в глаза мне глядит. Пёстрому я помахала в ответ, Передавай всем пернатым привет! В капельках первых тропинка моя, Дождику рады леса и поля. Птенчик, не мёрзни ты и не скучай, Я же – домой поспешила, на чай!.. 144

Литературно-художественный альманахПишите нам на E-mel: [email protected] Чудесная поляна Я вижу поляну. Там зелень, цветы, Счастливые дети, а рядышком ты. Идём по дорожке красивой все вместе. Резвимся, поём с ними добрые песни. Та свежесть, пахучесть травы и цветов Прекрасней всех в жизни увиденных снов! И где это было? Не помню сейчас… Загадка-судьба, ты обрадуешь нас?.. Объятие зимы Ещё мороз на окнах не успел Нарисовать прекрасные узоры, А ночью он с метелью песни пел, Охватывая мир суровым взором. От света, озарившего весь дом, Проснулась я внезапно утром ранним. Подумалось, что зимним-то теплом Объятой и согретой быть так странно. А за окошком первозданный снег! Белым-бело вокруг, светлым-светло! Течёт минут неторопливый бег... И с выходным сегодня повезло.   145

«Донская сотня». Приглашение в мир детства Наталия КАСЬЯНОВА, г. Волгодонск «РЕМИДРОЛ» –Девочка, почему ты спишь прямо на пороге? – услышала Таня. С трудом приподняв голову в большой меховой шапке, шёпотом ответила: – Тётя, я не сплю! Тётя, помогая ей подняться, опять спросила: – И зачем ты лежишь в дверях магазина? Простудишься ведь! А Таня только хлопала ресницами и вертела головой, пытаясь вспомнить, почему она разлеглась у входа в мага- зин «Книги». ...А всё оказалось просто. Таня заболела, мама-врач про- лечила её «злыми» уколами (так Таня называла эту болез- ненную процедуру). Конечно, ей хотелось посидеть дома, но мама была непреклонна: «Ты уже во втором классе, тем- пературы нет, поэтому завтра пойдёшь в школу». А чтобы лекарства не были «злыми», мама давала дочке специаль- ные таблетки. Таня запомнила название – «Ремидрол». По- чему-то это название напоминало ей слово «ремень»... Де- лать нечего: утром Таня приняла пилюлю, запив её сладким чаем. Второклассники учились во вторую смену, поэтому после ухода мамы на работу она сначала поиграла в куклы, потом немножко подрессировала кота Барсика, потом по- 146

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] искала конфеты – с помощью Барсика, конечно. Но нашла на обеденном столе записку от мамы: «Обед на столе, обя- зательно поешь! Конфеты получишь вечером. Купи тетради, деньги на трюмо. Будь умницей!» Таню как будто жаром из печки обдало: как это мама видит издалека, из своей по- ликлиники, что ли? Да ещё этот «Ремидрол» на ум пришёл почему-то. Повздыхав, что конфеты сейчас недоступны, она, одевшись потеплее – зима на дворе – оправилась в «Книж- ный магазин», за тетрадками. – Ой, как много снегу навалило! Ой, как ходить трудно! – шептала Таня, с трудом переступая ногами в огромных ва- ленках. – Да ещё шуба какая-то неудобная, идти мешает! Вот так, бормоча себе под нос, тащилась она по засне- женной дорожке. Шапка почему-то тоже отяжелела, стала давить на лоб. Еле-еле забралась Танюшка на обледенев- шее крыльцо. Дверь не открывалась, хотя она изо всех (как ей казалось) сил дёргала за ручку. «И кто такие двери дела- ет? – вертелась в голове мысль. – Порог высокий сделали зачем-то. И голова... тяжёлая... чего-то». Занесла одну ногу на порог, споткнулась – и растянулась. Сразу потянуло в сон. Лежать было мягко и тепло в пушистой толстой шубке. ...Из сонного забытья её вывел голос тёти. Таня очну- лась. Добрая женщина, взяв её за руку, спросила: – Ты не заболела случайно? 147

«Донская сотня». Приглашение в мир детства Хотя у Тани перед глазами плыл туман, она сказала, что уже не болеет, только вот «Ремидрол» пьёт – так мама веле- ла. Засмеялись и тётя, и покупатели, и продавщица. – А не димедрол ли лекарство твоё? – помогая Тане с покупкой тетрадок, спросила продавщица. Танюша только плечами пожала. Очень хотелось спать, хотелось поскорее домой, в тёплую постель. Но дома у неё хватило сил лишь добрести до дивана, сбросив с себя валенки и шапку. Такой вот – измотанной, замаянной, в расстёгнутой шубке и шапкой под щекой – за- стала вечером дочку мама. Тане было стыдно за то, что она не ходила в школу. Но мама не ругала её и сказала, что димедрол больше не надо принимать. Тане после ужина дали конфеты – много, как на день рождения. Вот такой вот «Ремидрол-Димедрол» получился!   148

Литературно-художественный альманах Пишите нам на E-mel: [email protected] Сайидгюсин КУРБАНОВ, г. Шахты ИНДЮШКИ Рассказ Сегодня в школе выходной. Приказали мне индюшек стеречь, а они ушли на луг – и старые, и малые. Как их теперь домой пригнать? Что делать? Пришлось идти на луг. Сижу на лугу, смотрю, как ин- дюшки по лугу бегают за кузнечиками: разбрелись по всему лугу. Попробуй собрать теперь их вместе. Я и не заметил, как из-за леса наползла чёрная туча. Она росла на моих глазах, поднималась серо-синей тяжёлой стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неот- вратимо пожирала синеву неба. Луг сразу потемнел, будто в сумерки. Налетел вихрь. Индюшки мои собрались в кучу, перестали охотиться за кузнечиками. Сразу всё вокруг зашумело, трава на лугу заходила сизыми волнами. Засверкала золотыми стрелами молния. Прогремел гром. Стал я индюшек звать: – Индюшки, индюшечки! Прожоры, прожорочки! Скоро дождь пойдёт – пора домой идти! Послушались меня индюшки, бегут за мной домой. А дождь нас никак не может догнать. Мы укрылись на дворе под навесом от дождя. Теперь нам не страшен дождь. Пусть идёт сколько ему угодно. 149