За каждой строчкой чья-то жизнь

Лариса Агафонова За каждой строчкой чья-то жизнь Издательские решения По лицензии Ridero 2020

УДК 82-3 ББК 84 А23 Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп» Агафонова Лариса А23 За каждой строчкой чья-то жизнь / Лариса Агафонова. — [б. м.] : Издательские решения, 2020. — 52 с. ISBN 978-5-4498-2807-1 Коллегия поэтов и прозаиков представляет авторскую книгу Ларисы Агафоно- вой «За каждой строчкой чья-то жизнь». Издание рассчитано на широкий круг читателей. УДК 82-3 ББК 84 16+ В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ ISBN 978-5-4498-2807-1 © Лариса Агафонова, 2020

ЛАРИСА АГАФОНОВА От автора О себе Прозаик и поэт, автор трёх романов и сборника рассказов, член Союза Писателей XXI Века. Родилась и выросла на Дону, в студенческом городке под 3

ЛАРИСА АГАФОНОВА названием Персиановский. Живу и работаю в Москве. Обожаю путешествовать с одним рюкзачком. Путь в литературу начался со стихов, но проза оказалась настойчивее. Кандидат психологических наук и практикующий психо- лог. Педагог в четвёртом поколении. Несколько лет преподава- ла английский язык и психологию, была заведующей кафед- рой иностранных языков. Сейчас преподаю психологию и получаю от работы со сту- дентами колоссальное удовлетворение. Источник вдохновения для меня — исключительно, люди. Их поступки, эмоции, отношения. Их лица, на которых порой яркими красками написаны переживания, а порой — глухое молчание, говорящее громче многих слов. Творчество — это способ помочь читателям разглядеть се- бя, понять, что даже из, казалось бы, безвыходных ситуаций есть выход, и абсолютно каждый может стать счастливым. Мой первый роман так и называется «Счастливой быть не запретишь». Пусть это станет вашим девизом! О книге Друзья, перед вами книга-эксперимент, книга-перекличка поэзии и короткой прозы, книга-отражение нашей повседнев- ной, но такой интересной жизни. Помните свои детские ощущения, когда вы стояли в парке аттракционов на качелях вместе с таким же счастливым маль- чишкой или девчонкой? Сердце замирает от восторга и чуть-чуть от страха, когда качели взмывают ввысь, и вы видите весь окружающий мир с высоты. А когда качели опускаются, потому что закончилось время или силы, партнёру надоело качаться, наступает разочарова- 4

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ ние: нужно снова искать пару, прикладывать усилия, а то и во- все слезать, уступая место другим желающим. В жизни всё то же самое: взлёты и падения, восторг и разо- чарование, поиски и находки. Мы собственноручно разукрашиваем жизнь, выбирая цвет и тень, фигуры и рамки. От нас зависит: кто будет рядом, а кто останется за бортом, поплывём ли мы по течению или покрепче возьмём вёсла, вы- берем сложный маршрут, чтобы доплыть до цели. Мы сами решаем: пройдём мимо чьей-то беды или остано- вимся, чтобы помочь. Мои дорогие читатели, я бы хотела, чтобы герои моих ис- торий кому-то помогли, кого-то выдернули из депрессии, за- ставили по-другому посмотреть на мир, помогли поверить в себя, а у кого-то вызвали улыбку и желание улыбнуться но- вому дню. Чудеса случаются, только в них нужно обязательно верить! 5

Поэзия Семья Я для себя открыла целый мир. Но не вчера, а много вёсен раньше. Мой дом, моя семья — ориентир. Вселенная, где нет молекул фальши. Есть радость и улыбки до ушей. Есть горе. Никуда от бед не деться. Есть хохот непослушных малышей. Их слёзы и ушибы. Запах детства. Я здесь могу обиды не скрывать. Я здесь могу быть маленькой и слабой. Я брать могу. И я могу давать. Мне не страшны овраги и ухабы. Галактики и взрывы не страшны. Кометы нам и звезды не помеха. Наш мир — семья. Любимые важны. Эмоции и чувства — счастья вехи. 6

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ В моей вселенной правила просты: Умей прощать. Люби. Учись услышать. Моя семья — мой тыл. Мои мосты. Мы вместе сила. Только вместе дышим. Девчонка Некрасивый худенький птенец, Рыжая растрёпанная чёлка. Парочка серебряных колец. Лет шестнадцать спутнице-девчонке. Чемодан потрёпанный в руках, Рюкзачок кургузый за плечами. Ёжиком ершится в мелочах. — Ты куда: учиться или к маме? Погрустнели лучики в глазах, Горькая морщинка хмурит брови. — Дома нет, есть кладбище в крестах. Мамы нет… нет никого по крови. Рыжей чёлкой разогнав печаль: — Я хочу учиться на портниху. В голосе уверенность и сталь- Досыта хлебнула в жизни лиха. Детский дом характер закалил, Дал уроки жизни настоящей… Пусть девчонке хватит в жизни сил, Не споткнувшись, путь продолжить дальше. 7

ЛАРИСА АГАФОНОВА Гордячка Надменная морщинка брови хмурит, Ледышки так и сыплются из глаз. Работает, как лошадь. Много курит. Закрытая. Живёт не напоказ. Метро не любит. Не выносит пытки В толпе стоять. Уж лучше на такси. Машину продала, чтоб бывший прыткий Делёжкой больше мозг не выносил. Квартиру отстояла. Платит взносы, Как все, кто в ипотеку взял жильё. Любимая одежда: джинсы, кроссы И свитер грубой вязки на бельё. А в офисе — костюм и супер-шпилька. Начальница. Лентяев гонит прочь. …И знает лишь одна подруга Лилька — Гордячку дома ждёт больная дочь… Ребёнок-солнце, мамин лучик света. Сражается с болезнью третий год. И верит, что заморский гений где-то Лекарство от беды изобретёт… 8

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Старушка Спешащая толпа струится мимо Старушки, что с протянутой рукой — Ей имя бедность, нищета ей имя- Стоит, согнувшись, со своей клюкой. В глазах прожитых вёсен безнадёга Тяжёл и горек ей отмерян век. Утратила она надежду в бога. Но, может быть, поможет человек? Манекен Я кричать разучилась. Я молча глотаю слезы. Всё равно никто не услышит, как плачет душа. Я почти манекен. Я послушно меняю позы. На покатом склоне в пропасть скольжу не спеша. Я умею молчать. Я умею скрывать обиды. Маскировку любой комиссии сдам на «пять». По ночам меня душит кольцом ядовитая гидра. Я не сплю. Я боюсь во сне себя потерять. 9

ЛАРИСА АГАФОНОВА Те же грабли Много лет душа молчала, Опалённая пожаром. Равнодушно жизнь листала: Не нужны мне были даром Трепет рук и губ касанье, Дрожь и ток прикосновенья, Счастья робкое молчанье. …Ты ходил за мною тенью, Так настойчиво и нежно Убеждал: «любовью лечат». Растопил губами «снежность». Дрогнув, обняла за плечи… И упала… В бездну с пеплом. Те же грабли. Как нелепо… Главное — быть собой Отпуск. Безделье. Затишье. — Планы? — А надо спешить? Я себя чувствую лишним В бешеной гонке — «прожить». Выжить в рабочей неделе И выходные — на пять. В Турцию тур еле-еле «Всё включено» подобрать. 10

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Кажется, внутренний счётчик Все показания сбил. Я, редактируя почерк, Карту желаний сменил. Лето не Турция только. Лето не пиво и пляж. Сбросьте привычные роли И распакуйте багаж. Если тревожно — бегите. В глушь, от людей. Налегке. Хочется? Так проводите Отпуск без лиц. В гамаке. Главное — быть. Не казаться. Главное не пропустить. Ведь в суете, может статься, Вы опоздаете жить… Дом Вкусно пахнёт разнотравьем, На губах горчит полынь. Дом родной. Резные ставни. Квас из подпола. Теплынь. Заросла травой тропинка, Что вела на задний двор. В детстве мы с подругой Зинкой Здесь писали уговор: «Непременно возвращаться На побывку в дом родной». Здесь любви узнали счастье, 11

ЛАРИСА АГАФОНОВА Здесь гуляли под луной. Подзаросшая тропинка Прямо в детство привела. На подсолнухе росинки Шепчут глухо: «Как дела? Почему грустишь украдкой? Почему темнеет взгляд?» …Как же дома спится сладко …Сердце просится назад… Чердак На пыльном чердаке под самой крышей, Нагретой за день летнею жарой, От любопытства высунулись мыши, Считая мои действия игрой. Коробки, чемоданы, старый чайник. Игрушек мягких хватит на детсад. Перебираю детство… юность… тайны… Все эти вещи бережно хранят Всю летопись надежд и потрясений. На старых письмах выцвели слова. Сберёг от тлена память поколений Чердак… Моя история жива… 12

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Через год снова лето будет Как же мне не хочется в осень. Как же грустно оставить лето. Ниткой шёлковой в зелень проседь Забралась незаметно где-то. Как же сложно примерить платье, Что из жёлтых соткано листьев. Лето держит в своих объятьях. И не важно, какие числа. Как же здорово, тень снимая С фотографий, где солнце рулит, Перелистывать дни. — А знаешь, Через год снова лето будет! Осень А воздух терпко пахнет сентябрём. Проснулась осень — нет на то сомнений. Махнём-ка в лес и ягод наберём? Запутавшихся в веточках осенних. Сквозь паутинки брызжет синева- Просвечивает небо на востоке, От тишины кружИтся голова… Я мысленно записываю строки, 13

ЛАРИСА АГАФОНОВА Что золотая осень впереди, А бабье лето радует цветами. Готова даже полюбить дожди, Когда ты раскрываешь зонт над нами. Почему? Я решаю задачи, которых нет. Выполняю заказы с оплатой «ноль». Убеждаю тех, кто не ждёт совет. Не ударившись, остро чувствую боль. Я спешу туда, где никто не ждёт. Возвращаюсь к тем, кто забыл давно. Просыпаюсь с мыслью, что жизнь идёт, Как сюжет в дешёвом плохом кино. Я сажусь в автобус: маршрут в гараж — Режиссёр судьбы объявил антракт. Вкуса к жизни нет и пропал кураж. – Почему? — Кто знает… Сегодня так… Решила Я включаю свет, чтобы лучше слышать, Прибавляю звук, чтобы разглядеть. Я прошу врагов: «Обвиняйте тише». Я кричу друзьям: «Ну а вы-то где?» Нацеплю очки, чтоб совсем не видеть. Решетом начну кипяток носить. 14

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Ни за что не стану глотать обиды — Надоело ждать, терпеть и просить. Я зажгу костёр, чтоб за дымом спрятать Всё, что можно скрыть от чужих ушей. Больше не реву. Сколько можно плакать? …Я решила: грусть прогоню взашей. Зазеркалье Запах терпкого чая С мятой и чабрецом. Грусть и печаль растают: Рядом мама с отцом… Вижу детство и юность В дымке костра времён. Так отчего взгрустнулось? Ткани ветшает лён. Так отчего тоскливо Плесенью пахнет день? Слышишь, как плачут ивы? Холодом тянет тень? Хоть бы на миг очнуться, Плен паутины снять. В то зазеркалье вернуться… Счастье… своё… обнять… 15

ЛАРИСА АГАФОНОВА Родителям Светает раньше. Кажется, весна. На юге скоро зацветут тюльпаны. А мне темно. Душа моя больна. И нечем залечить на сердце раны. Лекарства нет от горя и потерь. Мне почему-то все твердят про время. Мол, «скоро станет легче, ты поверь». Не станет легче… я уже не с теми. Кто рядом был, кто жизнь мне подарил. Кто просто так любил, гордился, верил. Приеду скоро, сяду у могил… И может быть, на время боль задремлет. Папе Я сейчас где-то рядом с тобой, папа. Самолёт в облаках очень близко к звёздам. В небесах открывается к душам клапан. Ничего не могу изменить: поздно. Я могу только верить, что ты рядом. Что меня охраняешь и любишь так же. Ты с портрета за мною следишь взглядом. Ты мой ангел-хранитель, сильней даже. Охраняешь меня от невзгод явных, Защищаешь, когда это очень нужно. Больше нет и не будет тебе равных… Может, время растопит в душе стужу… 16

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Обещаю… Стекает боль тягучим жарким воском, От капель оставляя рваный шрам. Ты стал необитаемым, мой остров, Прибежище, спасение, мой храм. Холодных окон гулкое молчанье, Укор безмолвный треснувшей стены. Мой дом пронизан нитями печали. Ответ на мне, но нет моей вины. Своим теплом и верой согревая, Я распускаю тягостную нить. Мои родные, я вам обещаю Из пепла к жизни дом восстановить. Много ли нужно? Люди по кучкам, по интересам, А я одиночка. Самые близкие — это известно Подушка и дочка. Дом и работа — вечная гонка. Как же тоскливо! — Будь как другие — с душой-распашонкой, — Скажешь лениво, — Тысячи лайков под фотошопом Будут твоими. — Я не умею жить автостопом, Делиться с чужими. 17

ЛАРИСА АГАФОНОВА Я обжигалась, раны кровили — Боль от предательства. Душу и сердце мне отравили Мерзкие качества. Рано ли, поздно ли – всё забывается Шарик-то кружится! Сердце заштопано, нервы срастаются. Много ли нужно нам?! Запах счастья Счастье пахнет скошенной травой, Свежею малинкою на полдник, Листьями в саду над головой И вареньем: вишня и крыжовник. Счастье пахнет розой под окном Мамочкой посаженной когда-то… Помню, что сажала под дождём… Только вот не помню эту дату. Счастье пахнет ливнем и грозой: Летней, разразившейся внезапно. Ножкой дочки — грязной и босой… Дочки, что студенткой станет завтра. Счастье пахнет плюшками с корицей, Долгим школьным летом без забот. «Пусть же это счастье повторится!» — Загадаю я под Новый Год! 18

Проза Невозвращенец Степаныч плакал. Крупные слёзы катились по морщини- стому лицу, застревая в складках прожитых лет. Пушистые се- дые усы, гордость старика, промокли и перестали бодро тор- чать вверх. Вообще-то Степаныч был оптимистом. Самым настоящим, хорошо закалённым, как сталь на заводе, где Степаныч отра- ботал без малого сорок лет. Как пришёл после армии безусым помощником сталевара, так и остался, выйдя на пенсию, веду- щим инженером. Пенсия. Лучше б она не случилась в жизни Степаныча. Да что уж говорить. Тогда, восемнадцать лет назад, Степаныч, как примерный пони, бодро побежал за женой и дочками на исто- рическую родину супруги, в неметчину, будь она неладна. Неметчина, конечно, а не любимая вторая половина. Будь нелюбимая, вряд ли б он тогда рискнул. А так, жена загорелась, на родственников глядя. Они, как только разреши- ли, косяком потянулись в поисках лучшей жизни. А чего её было искать, коли и тут неплохо кормили? Жена-то Степаныча по молодости и думать не думала уез- жать, жила себе припеваючи у Степаныча за пазухой. Он и до- бытчик, и рукастый, и детей любил. И старался опять же су- 19

ЛАРИСА АГАФОНОВА пруге угодить. Она ведь девчонкой за него, за вдовца, замуж вышла. Ему тридцать пять, ей двадцать два, только-только ин- ститут свой педагогический окончила. Достался ей Степаныч с шебутным сыном-подростком, на- мечающейся лысиной и комнатой в малосемейке. Ах да, ещё с пышными усами, на которые, как супруга всегда уточняла, она и клюнула. Это уж потом, когда две дочки у них родились, им от завода квартиру трёхкомнатную дали, большую, с лод- жией и чудесным видом в парк. Жили, что называется, не тужили. Были, конечно, сложно- сти, ну как у всех в то время. Но ведь разрешимые да преодо- лимые. «Вот, — думал Степаныч, — выйду на заслуженную пенсию, буду на рыбалку ездить, да за грибами ходить». Род- ственников-то у него много было: большинство в деревнях да сёлах страны нашей необъятной. К одним поедешь — лес ря- дом, к другим — речка под боком. Красота, а не жизнь. Только вот фортуна такой фортель выкинула, что ни тебе рыбалки, ни тебе грибов. И вот уже восемнадцать лет жил Степаныч на чужой сторо- нушке, среди истинных арийцев, ничегошеньки не понимая из их неласковой, немелодичной речи. Языки ему и в школе не давались, а в старости и подавно. Жена сама с детства ак- тивно шпрехала, потом в школе немецкий детям в юные голо- вушки вдалбливала и дочек научила. А он, как белая ворона, только на русском и объяснялся. Несколько расхожих бытовых фраз не в счёт. Пока обживались на новом месте, дочки рядом были, хоть с ними душу отводил, а как замуж повыходили за немцев ко- ренных и съехали от родителей, так вообще — хоть караул кричи. Только с женой и поговоришь на родимом русском. Внуки родились немецкие и душой, и языком. По-русски по- нимают плохо, а говорить и вовсе отказываются. Одна отдушина: летом Степаныч каждый год на два меся- ца в Россию уезжал, к родственникам погостить да друзей повидать, что остались ещё в живых. А что, никто ведь не молодеет. Вот уж где раздолье — говори, не хочу, и не на- 20

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ до за карманным словарём лезть, чтобы хлеб да масло ку- пить. Сын старший отцу всегда рад. И внучки уже хоть взрослые, а к деду со всей любовью. Невестка к его приезду холодца на- варит, селёдочку под шубой приготовит. Знает, чем свёкру уго- дить. Душой с ними Степаныч отогреется и снова — в немет- чину. Домой, стало быть… Жена за все годы один раз с ним съездить согласилась. С опаской да с осторожностью, а вдруг потянет, вдруг сердце встрепенётся. Пронесло, не потянуло и не встрепенулось. Ну и ладно. Каждому своё. В этот год Степаныч приехал по скорбному поводу. Сестра младшая умерла. Болезнь её изнутри подточила, силы отобра- ла, вот и ушла рано. Семидесяти ещё не было. На похороны Степаныч не попал: дорого лететь. Обычно-то он сильно зара- нее билеты брал, почти за копейки летал. А тут как раз Новый год был, ажиотаж праздничный, цены до небес. Прилетел, как обычно, летом. Поехал в посёлок, где сестра жила, да и узнал, что дом по завещанию ему, Степанычу стало быть, достался. Сестра бездетной прожила, мужа схоронила, вот и оставила своё имущество любимому брату. «Да зачем он мне, дом этот? — недоумевал Степаныч. — Продавать его — мороки больше, чем прибыли. Посёлок непрестижный, город далеко, молодёжь после школы уезжает. И то верно, что в сельской местности делать? Скука, да и толь- ко. А запереть дом — всё равно, что бросить. Разберут по кир- пичикам, растащат по железякам. Из родственников — никому не нужен, разве что сыну как дача. Место ведь хорошее: река рядом, воздух чистый, не чета городскому. Да за дачей ведь тоже пригляд нужен. А кто будет приглядывать? То-то и оно». Вышел Степаныч во двор, присел на лавочку, по-деревен- ски добротную, оглядел наследство своё неожиданное: ставни резные, мужем сестры сделанные (тот мастер по дереву был знатный), ворота кованые, с шашечками поверху. Двор цвета- ми полыхает: сестра столько всего понасажала — глаз радует- ся. Не то, что в неметчине: все дома одинаковые, в неброский 21

ЛАРИСА АГАФОНОВА цвет выкрашенные, заборы невысокие, палисадники ровнень- кие. Тьфу на эту однотипность. «Что ж я со своей жизнью сделал? — вспыхнула мысль. — Ради чего вот эту красоту променял на их упорядоченность и квадратность? И на кладбище вместо могилы и оградки ме- таллическая табличка будет в колумбарии…» Заплакал Степаныч навзрыд. Что уж он оплакивал: себя, старость свою немецкую, слабость свою или мягкость — нико- му не ведомо… Только на следующий день Степаныч жене позвонил и ска- зал, что остаётся. На родине. Навсегда. Так он решил. «Ты, если хочешь, приезжай ко мне. Здесь хорошо, спокой- но. А, главное, всё своё, родное. И помирать здесь не страш- но». Приедет? Кто знает… Когда не нужны слова «Надо взять себя в руки. Это ещё не конец. Это просто диа- гноз, — невысокая худенькая женщина с аккуратной короткой стрижкой в строгом брючном костюме и с пухлой сумкой на плече невидящими глазами смотрела перед собой. — И во- обще, свёкор сильный. Он обязательно справится. А мы ему поможем, — убеждала она себя, мысленно проговаривая ло- гичные, как ей казалось, фразы. — Господи, ну за что ему?! Он блокадник, ребёнок войны, беспризорник. Рос в детском доме, жил впроголодь, всю жизнь пахал, как проклятый, на трёх ра- ботах, чтобы кормить и растить четверых детей. Да что там, он внукам до сих пор помогает. Ему почти во- семьдесят, он лёгок на подъём, всем готов помочь, до сих пор работает и, кажется, на пенсию даже не собирается. Как мужу сказать? Он только-только восстановился после инфаркта. Хо- рошо, что обошлось. Отец Егору и лучший друг, и помощник, 22

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ и советчик. Так всегда было: сёстры младше, они замуж повы- скакивали быстро, разбежались кто куда, приезжают редко, вниманием родителей-стариков не балуют. Да и не пооткро- венничаешь с ними, они сразу охать и ахать начинают, вот как сейчас: самая младшая, Алёнка, звонила, голосила в трубку, что у отца рак обнаружили. Я ей строго-настрого запретила Егору говорить. Не хватало ещё повторения сердечной исто- рии. Ох, причитай-не причитай, — женщина потёрла заломив- шие виски, — а надо как-то Егору сказать. Свёкру операция предстоит, реабилитация сложная, нужно будет сиделку нани- мать. Ведь все работают. Она бы и отпуск взяла, но кто ж по- среди учебного года отпустит? Директриса у них живёт с деви- зом: «Умри, но работу выполни». А свекровь практически из дома не выходит. Она раньше мужа старушкой сделалась: как вышла по возрасту на пенсию, так и начала у себя болячки выискивать. Ну кто ищет, тот и находит. За последние два- дцать лет свёкор её в какие только больницы не пристраивал, лекарства новомодные находил, в санатории разные отправ- лял. И большинство домашних дел на себя взял. Вот его орга- низм, видимо, и сдался». Женщина в третий раз обошла по кругу осенний парк с пламенеющей багряно-жёлтой листвой. Домой ноги не нес- ли. Хотя давно пора уже. Уроки в школе, где она работала заву- чем, давно закончились, коллеги разбежались по домам: к по- вседневным заботам и радостям, а она всё ходила и ходила, думая, как уберечь мужа, как помочь свёкру, как удержаться от проникающей в самое сердце паники. Свёкор заменил ей отца, которого она никогда не видела, когда восемнадцатилетняя Лиза, студентка первого курса пед- института, вошла в новую семью, выйдя замуж за своего пре- подавателя математики. Ох, как она страшно боялась, что её не примет многочисленная родня Егора. Куда там! Приняли с распростёртыми объятьями. С золовками Лиза подружилась, и до сих пор средняя из сестёр оставалась самой близкой по- дружкой, хоть и жила за тысячу километров. 23

ЛАРИСА АГАФОНОВА Со свекровью у Лизоньки установились ровные отношения, какие у той, впрочем, были со всеми своими детьми. Она ни- кого не выделяла, ни к кому не проявляла особой нежности. Любила почитать раннего Тургенева и Гончарова, посмотреть телевизор, сходить в театр с приятельницами, непременно, на комедию. Говорила, что долг свой выполнила: всех детей до ума довела, а теперь хочет просто жить. Ну и на самом де- ле: попробуй четверых-то воспитай. У Лизы вон с Егором одна дочка, а сколько хлопот, а тут четверо. Героиня, да и только. А свёкор ни на день не оставлял отпрысков без внимания. Одной надо помочь с переездом, второй — с малышом, тре- тьей — материально. Сын от помощи всегда отказывался, но все решения в молодости принимал, посоветовавшись с от- цом. Да и сейчас частенько звонил, чтобы обсудить что-ни- будь важное. Лиза же бежит к свёкру и по сей день: и в большой радости, и в самой горькой беде. Обнимет он её, в макушку звонко чмокнет, и все проблемы сразу разрешаются, как будто и не было их. А вот он к любимой невестке со своей бедой не пришёл, по- берёг, пожалел. Да он всех поберёг. Только младшая дочка и узнала, потому что знакомый врач отца консультировал, ну и позвонил по дружбе. А так бы ещё долго не узнали. Хотя сколько это «долго» при таком-то диагнозе… Тяжело вздохнув, Лиза повернула в сторону дома. Скоро муж вернётся с работы. Совместный семейный ужин — это незыбле- мая традиция. Вот уж сколько лет они вместе, а им не всё равно, что друг у друга за день произошло. И дочку Полинку приучили делиться, а она теперь и своего мужа приохотила. И боязно, и забавно: скоро они с Егором бабушкой и де- душкой станут. Молодые нынче ранние. Хотя что это она рас- суждает? Смешно, право. Сама-то Полину в двадцать лет ро- дила. Вот и станет бабусей в сорок, хотя многие сейчас в этом возрасте своих детей рожают. Егор ещё не вернулся, и Лиза успела умыться, охладить за- плаканные глаза и заново подкраситься, чтобы всё как обычно 24

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ было. Муж вошёл с улыбкой, поцеловал Лизу и с порога стал рассказывать о каком-то новом проекте у них в отделе. И так увлёкся, с таким энтузиазмом в лицах описывал всю предыс- торию, что Лиза расслабилась, отвлеклась, а потом малодушно решила, что скажет завтра. Вот завтра — обязательно. Ну за- чем дурные вести на ночь глядя вываливать? Лёжа в кровати, слушая ровное дыхание уснувшего мужа, Лиза вдруг поняла: что её царапнуло в поведении Егора. «Он слишком много улыбался и шутил, — думала Лиза. — Давно та- кого не было. Он вообще-то серьёзный, мало эмоциональный в обычной жизни. А улыбка. — Лиза замерла от неожиданной догадки. — Улыбка у него всегда была защитной реакцией. Ко- гда ему больно, он улыбается, чтобы не показать слабости. Он знает, — пронеслась мысль. – Он всё знает про отца. И меня щадит, чтобы я не волновалась раньше времени». — Я тебя люблю, — шёпотом произнесла Лиза. — И я тебя люблю, — мгновенно отозвался Егор и обнял жену. «Знает, она всё знает, — понял Егор. — И молчит, опасается за моё сердце. Как же я счастлив с ней». — Спокойной ночи, моя хорошая. Мы справимся. Вот и гуляют они Стылый ноябрьский парк, опавшие листья, сырые после ледяного дождя дорожки. Неуютно, зябко, грустно. Вечер, освещённый тусклым светом заиндевевших фонарей. Редкие прохожие торопятся после трудового дня по своим делам, до- мой, в гости, придерживая сумки и пакеты негнущимися пальцами. Это летом парк — средоточие жизни, где собираются ма- мочки с колясками, пожилые приверженцы скандинавской ходьбы, любители пеших прогулок и активные собачники. 25

ЛАРИСА АГАФОНОВА Сейчас остались только последние, куда ж денешься, когда псинка требует регулярного выгула. Но и они стараются быст- ренько пробежаться по парку, сократив программу дрессиров- ки до минимума и умчаться в тепло уютного жилища. Вот выпадет снег, да подморозит по-настоящему, тёмная земля скроется под бархатным пледом, и сразу станет светлее и радостнее. Появятся первые снежные бабы с непременной морковкой, замки, выстроенные ребятнёй, заработает каток. Заядлые лыжники с удовольствием разомнут «заржавевшие» за лето суставы и начнут делить территорию с повеселевшими собачниками. …Две одинокие фигурки не спеша передвигаются по парку. Они идут не торопясь, изредка переговариваясь и регулярно останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Две пожилые да- мы, да что там, старушки, закутанные в тёплую одежду, каж- дый вечер совершают свой ритуальный променад, по два-три часа проводя на стылом холоде. Что они делают в парке в такую погоду? Дышат свежим воздухом? Занимаются самой простой физкультурой — ходь- бой? Общаются? Одна — невысокая и полная, в своей одежде выглядит, как колобок на кривоватых ножках. Артрит, что поделаешь. Седые, до сих пор густые и пушистые, волосы (вот уж в молодости красота была) выглядывают из-под смешной вязаной шапки с ярко-синим помпончиком. Наверное, от внучки досталась. Сынок у неё один, ненаглядный, и внученька-красавица тоже одна. Грубиянка выросла. Да что с неё взять, подросток неопе- рившийся. Ну а для бабушки всё одно — самая лучшая. Вторая — высокая и худая, опирается на палку. Спина согну- та, измученный годами и тяжёлой работой позвоночник никак не хочет распрямляться. Не довелось ей участвовать в конкур- сах красоты в юности, не было таких, да и не до них: пахала на заводе от зари до заката, детей поднимала одна без мужа. За- давило мужика в шахте, давно уж, ей ещё и тридцати не было. Они не подружки и не приятельницы. Так, товарки по… одиночеству. Но они никому, даже друг другу не признаются, 26

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ как горько им выходить в холодный парк, покидая тёплую квартиру (а тёплую ли?). Встречаются они часиков в семь, каж- дый раз придумывая новую причину для прогулки. В мага- зин ли им понадобилось за творожком, а того не оказалось; в аптеку ли за неизменной валерьянкой (уж можно всех котов в округе заставить плясать под такое её количество, если каж- дый раз покупать); отдать в ремонт старенькие часики, для которых уже и запчастей лет двадцать как не выпускают. Вот так и придумывают… А чего им дома-то не сидится? Самое время к телевизору, сериал какой посмотреть, да горячий чаёк-киселёк заварить. Конфеткой сладенькой себя побаловать, печеньице овсяное размочить. Да что там и погрызть можно, зубы вставные очень даже ничего справляются. Какая нелёгкая несёт их из дому в такую погоду? Да мешают они своим домашним, вот что! Днём взрослые на работе, детвора в школе, а к вечеру собираются, и бабульки оказываются лишними, мешают, под ногами путаются. Первая с семьёй сына живёт, в двухкомнатной квартире. Хорошо хоть комнаты раздельные. Сын с женой — в одной, а бабушка с внучкой — в другой. Представляете? Девица после школы подружек приводит, музыку слушает, недавно гитару освоила. Хорошо хоть не барабаны. Вот и говорит бабке, что у них честное разделение территории: день — бабкин, вечер — внучкин. Кухню невестка оккупирует, по телефону болтает, ку- рит опять же. Сын в своей комнате футбол смотрит. Вот такое разделение. А бабулька гуляет… Вторая вообще в гостинке обитает с внучком великовоз- растным. Дочка второй раз замуж вышла, двоих детей родила. Старший сын от первого брака с отчимом на ножах, в прямом смысле слова: до драк доходило пару раз. Вот и отселила его мать, от греха подальше, к бабке. А он девицу стал приводить, ничего такую, только разукрашенную сильно. Бабка всё пони- мает: молодость, кровь играет, не по подъездам же обжимать- ся. Хорошо хоть на ночёвку зазнобу не оставляет, слух-то у бабки пока хороший, сраму было бы. Вот и уходит погулять… 27

ЛАРИСА АГАФОНОВА Не такие Полный, неуклюжий в своей полноте, высокий парень пе- реминался с ноги на ногу в мужской раздевалке. Однокурсники с ехидством посматривали на новичка. «Ну прикольно же увидеть, как он будет стаскивать с потного тела бесформенную тенниску. Пузо вон ходуном ходит, и под одеж- дой видно. А ноги-то, ноги: вот уж тумбочки натуральные. Хоть бы джинсы посвободнее надел что ли. А как он кросс по- бежит? У Михалыча не забалуешь, ещё никому не удалось сой- ти с дистанции, дожимает всех. Этот-то рохля, похоже и пол- круга не осилит. И чего он такой толстый? На вид вроде не больной. Просто обжора, наверное. Да ещё и имечко у него подходящее — Жора. Ну ясен пень, Жора-обжора», – такие мысли бродили в головах у однокурсников парня, а у кого-то и вслух проскакивали. (Так вполголоса, вроде как про себя). А он, бедолага, ждал, пока они выйдут, чтобы спокойно пе- реодеться. Да не тут-то было. Стоят как вкопанные, вроде как некуда им спешить. И что делать? Стеснялся он своего толсто- го тела до ужаса. Как поправился два года назад, так ни разу при людях не раздевался. Родители и врачи не в счёт. На физ- культуру всё это время не ходил — нельзя было. Да он вообще никуда не ходил, всё больше под капельницами лежал. А те- перь в университете восстановился, и врач настойчиво реко- мендовал активный образ жизни и ненавистный, с некоторых пор, спорт. Развернувшись спиной к толпе, Георгий, как на голгофу, пошёл к своему шкафчику. «Все в зал! Минутная готов- ность!» — зычный голос Михалыча вынудил любопытных од- нокурсников скоренько отправиться в зал, лишив долгождан- ного зрелища. Жора с облегчением выдохнул, моментально стащил с себя тенниску и джинсы, натянул спортивную форму и побежал в зал. Ну как побежал? Поспешил, это точно. Разминка прошла, как в тумане. Георгий пытался не обра- щать внимания на подколы со стороны новых однокурсников, 28

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ сделав каменное лицо. Но где уж тут удержать хоть какое-ни- будь выражение на физиономии, когда пот ручьём, и по этой самой физиономии тоже, ноги не гнутся, живот мешает, а ноги трясутся в приседе. Кросс дался ещё хуже. Как добрёл до точки прибытия, Жора вообще не помнил. В голове колотилась (об мозги, наверное) лишь одна мысль: «Только бы не упасть на пол на виду у всех». Упал, не на виду, и не пол: на лавочку. Финишировал послед- ним (кто бы сомневался), когда все уже ушли в раздевалку и повалился без сил на деревянную скамейку. Михалыч сочувственно похлопал по плечу: «Что ж ты себя так запустил, парень? Это ж какую нагрузку ты своему мотору организовал, ё-моё». Как будто Жора специально постарался, чтобы так выглядеть? Ну да что теперь рассуждать? Что вы- шло, то и хлебаем половником. И расхлёбываем. Нет, не так, обязательно расхлебаем! На этой оптимистичной ноте Жора побрёл переодеваться. Хорошо хоть любопытных глаз не было. Разбежались давно. «Может, ну её, эту физкультуру? — малодушно размышлял Жора по дороге к остановке. — Стану просто меньше есть. Гормональные препараты мне отменили (тьфу-тьфу)». На них Георгий, не просто, как на дрожжах, а как на комби- корме для цыплят-бройлеров, разросся вширь. При его росте в метр восемьдесят, габариты стали и вовсе неприличными. Вот, например, в автобусе хотел сесть, чтобы проход не заго- раживать, так сразу вызвал волну негодования от пожилой тётеньки: и тесно ей стало, и душно от такого попутчика. Встал и сразу загородил весь белый свет другой активной пассажирке. «Нет уж, лучше пешком. Медленно, но хоть без насмешек и тычков». Отец говорит: «Жорик, не обращай внимания. Главное, здоровье наладилось. А вес уйдёт, куда он денется». Ему хо- рошо рассуждать, на него откровенно не пялятся. Разве что дамочки средних лет глазками стреляют. Да, кстати, и дев- чонки помоложе тоже бросают заинтересованные взгляды — отец у Жоры красавец: высокий, подтянутый, чуб волнистый. 29

ЛАРИСА АГАФОНОВА Только вот характер далеко не медовый. Мама смеётся, что если заведётся у отца какая зазноба, то она его с радостью передаст в хорошие руки, а сама, наконец, заживёт в своё удовольствие. Шутит, конечно. У Жорика отличная семья. И родители до сих пор, взявшись за руки ходят. Вот бы им так с Маришкой повезло. Маришка, какая она красивая и мудрая. Рядом с ней спо- койно и легко. Вот уж кто его не на сто, а на все двести про- центов понимает. (А как не понимать? Они ведь и встретились в реабилитационном центре, где проблемы у всех схожие). И поддерживает, хотя ей ещё тяжелее — девушка ведь. И пла- чет порой, когда совсем уж достают. И чего люди такие злые? Если кто от них отличается, сразу — белая ворона и предмет нападок. А ведь никто не застрахован от попадания в эту про- тивную воронью стаю альбиносов. Вот они договорились встретиться с Маришкой в торговом центре, а Жора уже опаздывает, хотя и спешит изо всех сил. И точно знает, что Маришка стоит где-нибудь в уголке, чтобы не привлекать лишнего внимания, и, наверное, уже глаза на мокром месте. А ей плакать нельзя, у неё давление сразу же подскакивает. Всё, кажется, добежал. Полная девушка в бесформенном темно-зелёном хитоне и широких брюках стояла возле входа в торговый центр. Голо- ва склонена, плечи опущены, руки обхватывают тело, чтобы придавить, сжать, сделать его меньше, а в любимых карих гла- зах такая тоска, что сердце Жоры сжимается от боли. Он спешит вперёд, чтобы защитить, укрыть любимую от чужого презрения, и уже не думает о том, как на него само- го смотрят. Это не важно. Главное — Маришка. Девушка под- нимает голову, и глаза её мгновенно озаряются светом и лю- бовью. Жора прижимает к себе своё сокровище, и происходит волшебство: эти двое уже словно в коконе любви, не обращая внимания на любопытные взгляды, в которых явно читается насмешка и ещё много чего читается. А они не читают. За- чем? 30

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Пройдёт немного времени (да пусть даже и много), эти двое станут такими же, как до болезни. Но они никогда не будут на стороне тех, кто делит людей на «таких и не таких». Никогда! Бабочки в животе — Машка, а у меня бабочки завелись. — Какие ещё бабочки? Ты что, Инка, с дуба рухнула? Или вчера в баре последний коктейль был лишним? — Коктейль — даже не знаю. А вот орешки и чипсы после него точно не стоило хрумкать. Теперь придётся неделю без сладкого сидеть, новое платье трещит по швам. А мне нельзя толстеть, у меня бабочки. — Так что там с твоими бабочками? Может, это белочки? — Белочки — это с перепоя, а у меня бабочки в животе за- велись. — Влюбилась? — ахнула Машка. — В кого? — В одного хорошего парня, — мечтательно закатила глаза Инна. — Он дочку в нашу танцевальную группу водит. — Ну ты даёшь, подруга. Он ещё и женат. А как же твой муж, кстати? — Муж, — пожала плечами Инка, — а что с ним? К нему мои бабочки никакого отношения не имеют. — То-то и оно, что не имеют. Колечко не жмёт на пальце? — ехидно хмыкнула Маша. — Неа, — беспечно отмахнулась Инна. — Мы же ничего плохого не делаем. Мы просто гуляем. И разговариваем. — Так, давай медленно и в красках. Где гуляете? Давно? — Месяц уже. Вот прямо с первого июня и гуляем. — И ты молчала, — упрекнула Маша. — Мне, лучшей подру- ге, и ни гу-гу. — Так я только недавно поняла, что это бабочки, думала, просто общаемся, как со всеми. А потом они, бац, и полетели. 31

ЛАРИСА АГАФОНОВА — И как твои бабочки выглядят? В смысле, мужик этот. Ты ж у нас, Инка, по ботаникам специалист. Чтоб непременно умный, желательно в очках, книжек много прочитал. — Нет, Паша — он другой. Такой, знаешь, мягкий, несмотря на то, что спортсмен. Мышцы накачанные, твёрдые, а сердце доброе. — Ни фига себе, смена предпочтений! Спортсмен? И мыш- цы, говоришь, твёрдые. А ты пробовала на ощупь? — подколо- ла Машка. — Да перестань ты. Ничего такого. Мы просто болтаем. Хо- дим по парку, пока девчонки тренируются, а мы гуляем, моро- женое едим, кофе пьём. И разговариваем обо всем на свете. Я с Серёгой своим сто лет уже не разговаривала. Всё сводится к быту: что купить на рынке, борщ или суп на обед сварить, как дела у дочки в школе и на танцах, что нового на работе, — вот и весь диалог! А Павел, он внимательный: и про настрое- ние спросит, и холодный сок с собой возьмёт, если жарко, и кепку свою отдаст, чтобы голову не напекло. Заботится, в об- щем. — А Серёга, значит, нет? — Ну как сказать. Сумки с рынка я, конечно, не таскаю, — протянула Инна, — но это всё дежурные действия: я готовлю, он за продуктами ходит. А хочется романтики, сказки, в конце концов. Мне ж не семьдесят лет, а всего тридцать. А я, как баб- ка старая, по субботам — к его предкам на дачу, раз в неде- лю — в кино всей семьёй, ну и в ресторан — в день рожденья. Вот и весь ритуал. — Неплохой, в целом, ритуал. Мой вон благоверный на ме- сяц в командировку уматывает, и никакого тебе кино с дачей. — А, может, это и хорошо, что в разлуке? Не успеваете на- доесть друг другу. Мы, когда с Серёгой в разных городах жили, взахлёб разговаривали, выходных не хватало. Сплошной адре- налин. А сейчас, эх, — махнула рукой Инка. — А мне поперёк горла уже эта романтика. Его вечно дома нет, пресловутый гвоздь — и тот сама забиваю. Машина на прошлой неделе сломалась, и опять всё сама. И эвакуатор 32

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ вызвала сама, и в ремонт отдала, и наследника теперь в школу на автобусе отвожу. Вот тебе и романтика. — Машка, ну это всё мелочи, быт. А я хочу себя чувствовать королевой: комплименты там, цветочки, стихи. — Твой спортсмен тебе стихи читает? — недоверчиво про- тянула Маша. — Не он, я — ему, — засмущалась Инна. — Я недавно опять начала писать. Как в юности, когда фонтаном из меня рифмы лились, записывать не успевала. Раньше Серёга слушал, а те- перь ему не до поэзии, у него проект горит, в голове одни цифры. А Паша слушает и восхищается. …Три месяца спустя. — Машка, я беременна. — От кого? — поперхнулась вопросом подруга. — Это твои бабочки в животе виноваты? Ну ты, Инка, даёшь! — Какие бабочки, Маш? А, ты об этом. Нет, конечно. Я о них уже и забыла. Мы с Серёжей на море ездили, вдвоём. Дочку свекрови подкинули. И вот маленького пузожителя из отпуска привезли, — любовно погладила живот Инна. — Се- рёжка по утрам мне соки давит, ножки массирует, чтоб не оте- кали, вчера фитбол приволок. Буду на нем зарядку делать. — А как же бабочки? Этот твой спортсмен? Романтика? По- эзия? — Это, Маш, было временное помрачение. Было и прошло. А поэзия осталась. Я, кстати, сборник стихов составила, а Се- рёжка издателя нашёл. Так что скоро подарю тебе книжку с ав- тографом, — расплылась в улыбке Инна. — Я теперь точно знаю, что лучше моего мужа нет. От него в животе не только бабочки, — и она счастливо рассмеялась. 33

ЛАРИСА АГАФОНОВА Колючее счастье Варя вот уже второй день бродила по рождественской яр- марке. Наряженные в новогодние костюмы, раскрасневшиеся от мороза продавцы бойко предлагали покупателям ёлки и гирлянды, хлопушки и яркие игрушки. На любой вкус и ко- шелек. Вот именно, на кошелек. А если и кошелька-то нет, только любовно сложенная купюра в сто рублей надежно спря- тана во внутренний карман старенькой куртки. На неё Варя купит батон хлеба, пакет молока и булочку с изюмом — на Но- вогодний стол. Праздник ведь. Первый одинокий праздник в жизни Вареньки. Раньше всё было по-другому. Была семья, маленькая, но дружная: бабуленька, Варя и старенькая собачка Марсик. Первым ушёл пёс. Ослабел, подолгу лежал у входной двери, со- бираясь с силами, чтобы выйти на прогулку. Уж Варя ему и ло- точек поставила, на крайний случай. Но нет, гордая дворняга упорно выползала на улицу. А однажды он просто не вернулся. «Помирать ушёл, — вздохнула тогда бабуленька и долго- долго утешала рыдающую внучку, — видно, срок ему вышел. Пусть это будет самой горькой бедой в твоей жизни, Варенька. Неизвестно, что нас ждёт за следующим поворотом». И как в воду глядела. Ровно через год сама заболела. Ин- сульт её разбил. В одночасье. И без шансов на восстановление. Так врач сказал. Хорошо, что бабуленька этого не слышала. Ва- ря вот врачу ни капли не поверила, не такой у бабуленьки ха- рактер, чтоб сдаваться. И начали они бороться с неподвижно- стью да с немощностью. Варя тогда ещё работала по специальности: учительницей математики в школе. Детвору любила с детства, и ребятня ей отвечала тем же. На что уж старшеклассники — ехидный на- род, а свою Варвару Алексеевну никому не позволяли обижать. Заведется какой хулиган в школе — всех учителей до слёз до- водит, а математичку не трогает. Так и она не делила учеников на плохих и хороших, умных и не очень: со всеми одинаково 34

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ занималась, всех подкармливала шоколадками. Но строга бы- ла, этого не отнять: никому не удавалось мимо синусов-коси- нусов проскочить, все учили по-честному. Поначалу после бабулиного инсульта Варя держалась: днем восемь уроков отведёт, ночью еды приготовит, вещи перести- рает. Соседка согласилась дневную вахту у постели больной нести — за деньги, разумеется. А потом и соседка больше де- нег запросила за вредную работу, и Варя вымоталась от бес- сонных ночей. Ушла вначале на полставки, а потом и вовсе уволилась. Устроилась техничкой в соседний дом, по вечерам подъезды драила. «Не бывает стыдной работы, бывает гордость челове- ческая, — твердила себе Варя, отжимая грязную тряпку, вновь и вновь отмывая заплеванный пол. — Зато я могу весь день с бабулей быть. Это сейчас главное». Бабушка и вправду по- шла на поправку, медленными шажочками. Стала садиться на кровати, произнесла первые невнятные слова, понемногу шевелила левой рукой. Кто-то посоветовал массаж делать для восстановления. Вот тогда Варя и стала продавать мебель. Сначала сервант, потом книжный шкаф, потом письменный стол. Потом свой диван. Осталась бабушкина кровать, пара раскладных кресел и старенькая кухонная мебель. На неё не нашлось охотников. Пусто стало в маленькой квартире-па- ровозике, со смежными комнатами. Зато бабуленьке после массажа стало ещё лучше. Она даже улыбалась, на одну сто- рону, правда, и научилась есть левой рукой. Варя повеселела, стала загадывать, как на лето снимет дачку у реки и вывезет туда бабуленьку: та очень воду любила. Впереди был Новый год, самый главный праздник в их се- мье. Всегда ставили маленькую елочку, настоящую, пахну- щую хвоей и мечтами. А в ноябре бабуля пережила второй инсульт, после которого уже не оправилась. Так и ушла, не приходя в сознание. Оставила Вареньку одну на всем бе- лом свете. Для достойных похорон Варя продала кресла и отнесла в скупку своё немудреное золотишко: пару колечек и сережки, 35

ЛАРИСА АГАФОНОВА оставив на память золотую цепочку — бабулин подарок на двадцатилетие. Денег не было, работы тоже. Не считать же работой мытье полов за смешное вознаграждение. В бывшей школе обещали часы со следующего учебного года, а до него еще нужно было дожить. Коллеги-учителя предложили занять- ся репетиторством, и это был свет в конце тоннеля. Нашелся один ученик, и с января наклёвывался второй. Но первых го- нораров ещё нужно было дождаться. Новый Год не обещал ничего хорошего. Ёлки не было, ман- даринов тоже. Напрашиваться к знакомым Варя не желала. За- чем портить людям праздник своей унылой физиономией! А так хотелось вдохнуть запах хвои, зажмуриться и предста- вить, что всё, как раньше: бабуленька жива и здорова, после длинных новогодних выходных с радостью пойдешь на люби- мую работу, где тебя ценят и ждут… Внутри закручивался тугой комок боли, и Варя изо всех сил мотала головой, пытаясь прогнать слёзы. «Надо жить настоя- щим, — так говорила бабуля, — плачь-не плачь, а кроме тебя самой никто не вытащит тебя из болотной тоски». — Девушка, тебе нужна ёлка? — громкий голос вырвал Ва- реньку из грустных мыслей. Пожилой продавец ёлок в красном колпаке призывно ма- хал Варе. — Ты уже целый час с тоской смотришь на мои ёлочки-кра- савицы, а всё не подходишь. Будешь выбирать? Смотри, ещё остались хорошие. Скоро и их разберут. — Нет-нет, — поспешно отступила назад Варя. — Мне со- вершенно не нужна ёлка. В голосе звенели замерзшие льдинки-слезинки, губы дро- жали и нужно было срочно бежать, чтобы не разреветься на виду у всех. — Подожди, красивая. Я тебе подарю елочку, хочешь? — Подарите? Как это? — Ну как подарки дарят? Так и я подарю. Бери вот эту, она с одного бока чуть примята, но если поставить к стене, не вид- но будет. 36

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ — Правда, я могу её забрать? Вот прямо сейчас? У меня бу- дет ёлка? — не веря нежданно-негаданно свалившемуся на неё счастью, Варя изо всех сил пожимала заледеневшей ладошкой широкую ладонь продавца. — Пусть у тебя будет счастливый Новый год, — улыбался продавец. — Пусть он принесет радость и тепло в твой дом. — И вам всего-всего хорошего, добрый вы человек. С Но- вым Годом! Прижимая к себе своё колючее сокровище, Варя почти бе- жала к дому. Ведь у неё теперь будет настоящий праздник, и ёлка, и сверкающие гирлянды, и можно даже попробовать загадать желание. А вдруг сбудется… Запах чуда — Ты что — совсем ничего не помнишь? — прижимая к себе покрепче худенькую темноволосую девушку, спросил конопа- тый рыжий паренёк. — Почти ничего, — хрупкая, почти невесомая девушка по- вернулась к собеседнику. — Только во сне иногда вижу полные женские руки, которые меня прижимают к себе. Они чем-то пахнут. Я пытаюсь понять, просыпаюсь и ничего не могу вспомнить. Но я уже привыкла. — А родных ты пыталась искать? — абсолютно домашний мальчик, он с ужасом думал, как она жила столько лет в дет- ском доме. — А как их искать? — невесело покачала головой девуш- ка. — Я же ничегошеньки о себе не знаю: ни имени настоящего (меня в больнице Катей назвали, так и записали потом), ни возраста, ни места, где жила. Из всех примет — только левое ухо торчит больше другого. Вот видишь, — девушка приподня- ла прядь волос. — Лопоухая я наполовину. Меня нашли на окраине посёлка в соседней области, — почти без эмоций 37

ЛАРИСА АГАФОНОВА продолжала она. — С мешком из-под сахара на голове. Я с тех пор сахар не ем, — передёрнула плечиками девушка. — У меня память отшибло, и ещё я запахи почти не различаю. Только во сне, и то редко. Сначала меня в больницу отправили, потом в детский дом. Говорили, что если в семью возьмут, я, может быть, и вспомню про себя. — Не удочерили? — паренёк бережно погладил худенькую спину с выпирающими лопатками. — Было дело, — резкая морщинка пролегла между широких бровей. — Брали меня тут домой… одни… Да только я им не подошла… Не смогла выговорить «мама» и «папа», ну вот немел язык и всё тут, — она помолчала. — И руки у этой тёти были очень худые, всегда ледяные руки, а у женщины в моём сне они тёплые и уютные. В общем, временные родители ска- зали, что я безнадёжна, и отдали меня обратно. А больше не нашлось желающих. А теперь у меня есть ты. Как хорошо, что я приехала поступать в колледж, а тут ты. — И ты. — Ну что — в кино? — девушка улыбнулась и вскочила с ла- вочки. — Нечего грустить. — Только давай за булочками зайдём, ладно? Я проголодал- ся. Тут недалеко, за углом, есть кафешка, в ней пекут булоч- ки — ммм, объедение. Я туда часто захожу, у них для студентов скидки. … — Чем здесь пахнет? — девушка остановилась у входа ничем не приметного кафе. — Какой странный запах. — Ты же говорила, что не чувствуешь запахи, — начал было парень, но осёкся, увидев отрешённое лицо подруги. Девушка подошла к двери, медленно потянула её на себя и вошла в небольшое светлое помещение. Застыв на пороге, она провела рукой по стене и замерла, словно прислушиваясь к чему-то. — Проходите, у нас всегда свежая выпечка. Есть свободный столик у окна, — слова молоденькой официантки слышались сквозь густой слой тумана. — Наша хозяйка сама пироги печёт. 38

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ А вот и она — Даша! Дашенька! — охрипший женский голос откуда-то слева пробивался сквозь туман. Девушка, как в замедленной съёмке, повернула голову на звук. Полная темноволосая женщина бессильно упала на стул и прижала дрожащие руки к губам. В голове девушки что-то взорвалось. Тысячи кусочков, как в калейдоскопе, тол- каясь, меняя форму и цвет, мешали сосредоточиться. И запах: запах корицы, ванили и свежей выпечки, такой знакомый и любимый. — Мама! — отчаянно закричала девушка и бросилась впе- рёд — Девочка моя! — полные руки обхватили, прижали, за- мерли. От них пахло счастьем. И чудом… Дед Мороз существует — Сынок, доброе утро. Я убежала на работу. Веди себя хоро- шо. Слушайся няню. Сегодня ведь Новый год, а значит, дед Мороз принесёт подарки и положит их под ёлку, — высокая молодая женщина в короткой серебристой норковой шубке на- гнулась и звонко чмокнула сына в конопатый нос. — Мамочка, я так хочу увидеть деда Мороза, — заспанный светловолосый мальчишка смешно тёр глаза, таращась изо всех сил. — В этом году я точно его увижу. Всю ночь спать не буду. Мне ведь уже семь лет. Я взрослый. — Конечно, мой самый любимый взрослый сынок. — Я ещё немножечко посплю, — глазки мальчишки закры- лись, и раздалось тёплое сопение. — Татьяна Львовна, я вернусь не раньше девяти. Ёлку и все продукты по списку вам доставят. Ваша задача — занять Алёшку до моего прихода. Наряжайте ёлку, вешайте гирлянды, 39

ЛАРИСА АГАФОНОВА вырезайте снежинки — всё, что угодно, чтобы он не чувство- вал себя одиноким. — Ира, тебе бы провести хотя бы этот день с сыном, — ворчливо пробормотала уютная пожилая дама. — Ты бы его ещё сегодня в садик отвезла. Это ж уму не постижимо: ребёнок за тридевять земель в садик ходит. — Не в садик, а в подготовительный класс элитной школы. Разницу не понимаете? — Да всё я понимаю. Пожила на этом свете, чай не дурочка какая. И всё-таки: под Новый год мальчик должен ёлку наря- жать и гирлянды развешивать с мамой, а не с няней. А ты всё бежишь, не успеваешь. Эх, да что я распинаюсь, — няня взмах- нула пухлыми руками. — Иди уже по своим неотложным де- лам. Так, переключаемся, — Ирина запахнула полы короткой норковой шубки, накинула капюшон и отвернулась от ледяно- го ветра. Короткая пробежка к машине. — Тридцать первое де- кабря — сверим планы в ежедневнике. В десять утра встреча по новой поставке товара. Потом несколько встреч-поздравле- ний клиентов. Затем проехать по магазинам и собрать отчёт. А после можно и домой. По дороге обязательно заказать люби- мые суши. Алёшка, конечно, просит оливье. Но когда его строгать? В последний раз Ира резала салаты из того, что нашлось в холодильнике, лет пять назад, когда сыну было два года, она плавала в безысходности, а он активно осваивал но- вый мир. В тот год его папаша свалил в неизвестном направлении, вместо адреса оставив кредит на машину и долг за коммунал- ку. Именно тогда Ира украшала ёлку снежинками из салфеток, гирляндами из конфетных обёрток и шила ватных деда Моро- за и Снегурочку. Вот в тот самый год она и решила: хватит! Та- кого больше не будет! И ведь не было. Теперь у Иры есть возможность заказать еду в дорогом ре- сторане, купить не сухую палку, именуемую сосной, которая 40

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ начнёт осыпаться второго января, а настоящую, терпко пахну- щую хвоей, ель. Искусственное новогоднее дерево Ира не признавала: вро- де бы и похоже, а запаха нет, колючки не те, да и вообще, тре- пета новогоднего не вызывает. А без трепета какой Но- вый год? Сынуля, конечно, бунтует против суши и приготовленных в ресторане блюд. Потому она и попросила няню приготовить почти настоящий новогодний стол: салат, отбивные и даже торт «рыжик». Почти, потому что настоящий новогодний стол они с сыном должны готовить вдвоём. Но раз не получается, пусть хотя бы часть традиций будет соблюдена. Бабах… — резкий удар бьющегося железа прервал новогод- ние мысли. — Да что б тебя! Кого там угораздило? Ира выскочила из машины. Зад любимого пежо всмятку. Рядом топчется какой-то всклокоченный невменяемый тип, вывалившийся из покорёженного ситроена. И сбоку возму- щённо гудит хонда — ей досталось по касательной. — Куда тебя несло? — обречённо спросила Ира, понимая, что всё, приехала: сейчас начнётся — полиция, страховые ко- миссары, обмеры, претензии. — Видишь ведь, скользко, ди- станцию держать надо. — Простите, пожалуйста, простите. Я всё оплачу. Просто у меня сын и дочка сегодня родились. Ночью. Я из роддома еду. У нас с женой долго детей не было. Мы и по врачам, и по баб- кам, и по целителям ездили. И ничего. А тут бац — и целых двое. Я просто не сплю давно. Как схватки у жены начались, так и не сплю. — Мужчина улыбался, явно не осознавая сложности произошедшего. — Вы не переживайте, я всё оплачу. Хотите, я вам документы оставлю. У меня страховка оформлена, она все расходы покроет. Не волнуйтесь. Просто мне надо домой и в магазин. Жена не разрешала заранее ничего покупать, чтоб не сглазить. А теперь надо на двоих всё приобрести, — мужчи- на улыбнулся, беспомощно разводя руками и улыбка безмерно счастливого человека прочно поселилась на его лице. 41

ЛАРИСА АГАФОНОВА — Езжай уже, папаша вдвойне. — Ира улыбалась, несмотря на ситуацию. — Да, правда? Тогда я такси вызову и друга своего, он ма- шину заберёт, когда можно будет. — Да вызывай кого хочешь, хоть деда Мороза, — махнула рукой Ира. — Всё равно все планы крыске под хвост. — А кому ещё? Год-то грядёт крысиный. «Так, что мы имеем: поставку товара можно проконтроли- ровать по телефону, поздравления делегировать помощнику, отчёты — застращать ответственных и перенести на январь. Что остаётся? Только заказать суши и отпустить няню», — раз- мышляла Ира, ожидая приезда специалиста. Страховая компания отработала на все сто: очень опера- тивно приехал их представитель Максим. Очень тематически подготовленный: в красном колпаке и с подарочным мешком. Так ведь Новый год же на носу — тридцать первое декабря. Скоренько оформил протокол, без нервов и надрыва подписал все бумаги и отпустил на волю пострадавших. Выдохнули, вздохнули, поехали. Все, кроме Иры. У неё не завёлся обиженный пежик: вот такие они, маленькие ма- шины, своенравные и характерные. — Что, не заводится? — страховщик в красном колпаке участливо заглядывал в салон? — Вредничает, — махнула рукой Ира. — Он вообще трепет- ный и нежный. Чуть что не по нём, хандрит. Разберусь. — А давайте его в сервис отвезём. После праздника будете с упрямцем разбираться. Всё-таки Новый год на носу. Вас, поди, дома заждались, — потешный дед Мороз поправил сползающий на лоб красный колпак и улыбнулся, смешно морща нос. — Дома? Да, меня сынишка ждёт. Алёшка. Меня и деда Мо- роза. …Ира резала салаты, периодически заглядывая в подзабы- тые рецепты: а ну как слои неверно разложит или заправку перепутает. Взволнованный Алёшка, поначалу исправно по- 42

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ чистивший картошку и яйца, устав от домашних дел, кругами бегал по квартире в ожидании чудесного появления подар- ков. Уж слишком активно бегал: Ира голову сломала, как его от- влечь от ёлки, чтобы положить заранее припасённые сюрпри- зы от деда Мороза. «Ну почему мы так быстро перестаём ве- рить в чудеса? А что если бы дед Мороз существовал на самом деле? Что бы такое ему загадать?» — Мам, а дед Мороз придёт? — Алёшка, ну ты же понимаешь, сколько у него таких маль- чишек и девчонок. Он старается успеть ко всем, но пробки ни- кто не отменял, — Ира во что бы то ни стало старалась огра- дить сына от взросления. — Ещё есть время. Он может прийти ровно в двенадцать. — Мам, к нам кто-то в дверь звонит, — у Алёшки внезапно пропал голос. — Пошли открывать. На пороге стоял самый настоящий дед Мороз: в красном тулупе, с заиндевевшими бровями и бородой и мешком по- дарков за плечами. — Снегурочка мне сказала, что здесь живёт мальчик Алёш- ка, который весь год вёл себя хорошо. — Это я — Алёшка, — звонко ответил заробевший сначала мальчишка. — Я хорошо себя вёл. Я не плакал, когда мама долго не приезжала. Я почти привык ночевать в тёмной ком- нате. И я загадал, чтобы мама меня отдала в садик рядом с домом. И больше не возила в эту дурацкую элитную школу. Ой, — мальчишка стиснул рот обеими ладошками. — Я нико- му-никому об этом не рассказывал, только в письме деду Мо- розу. — Не переживай, я всё прочитал в твоём письме. Твои же- лания обязательно сбудутся. … — Алёшка, — прошептала Ира, — принеси ту гирлянду, что осталась в коробке. — Мам, ну на ней же не горят красные фонарики. Давай но- 43

ЛАРИСА АГАФОНОВА вую повесим! — так же шёпотом, чтобы не разбудить сестрён- ку, ответил Алёшка. — Она счастливая, сынок. Именно она висела на нашей ёл- ке в тот Новый год, когда к нам приходил дед Мороз. — Мам, ну ты что? Деда Мороза не существует. Это сказки для малышни. А к нам тогда папа Максим приходил. Ты разве не помнишь? — Помню, сынок. Как не помнить. Такой дед Мороз раз в жизни приходит, — Ира улыбнулась, поправила детский красный колпак на головке маленькой дочери и зажмурилась от счастья. А вы знаете, что дед Мороз существует? Надо только очень верить. Им обоим слегка за… пятьдесят Ему хорошо так в плюс, ей.. с какими-то копейками. Не первый брак, естественно. И брак ли это? Так, совмест- ное проживание с обоюдной выгодой. У него — комфортное сосуществование рядом с приятной женщиной, горячие щи (а куда денешься, москвич в каком-то там поколении), редкий (очень редкий) секс. У неё — прописка, пусть и временная, но московская, куп- ленные сожителем продукты и почти полная свобода дей- ствий. Хочу — после работы иду в кино с приятельницей, хо- чу — качу в любимый Питер на выходные. У обоих есть дочки. И возраст примерно одинаковый, но у неё — умная и вкалывающая ради карьеры, а у него — се- реднячок ленивый. А вот ревнивые оба — не приведи Господь, и образование ни на что не влияет, как выяснилось. 44

ЗА КАЖДОЙ СТРОЧКОЙ ЧЬЯ-ТО ЖИЗНЬ Его дочка — рядом, в соседнем доме, на низком старте, а вдруг акула-пиранья (нынешняя пассия) папенькину жил- площадь заграбастает. Её дочка — вся на негативе: гад такой, старый, не хочет прописывать гражданскую супругу на постоянной основе и да- вать ей все причитающиеся права. Да и вообще, жениться не спешит. И война такая перманентная, долгоиграющая, противная, как ноябрьский дождь: то ли растает, то ли замёрзнет эта тре- пыхающаяся лужа. Иногда им обоим кажется, что вместе всё-таки тепло и уютно. Он приходит домой с маленьким букетиком (скупо- ват мужик, но вот поди ж ты, расщедривается на знак внима- ния). Она на свои деньги покупает заморские деликатесы и балует спутника жизни (пусть и временного) домашними разносолами. В отношениях наступает мир и согласие, и мель- кает маленькая такая мыслишка: «А может быть, до той самой гробовой доски так вместе и проскрипим?» Не тут-то было! Заявляется дочка папенькина и устраивает показательный слёзно-сопливый скандалец: «На кого ты меня меняешь, отец родной? Уже два дня как не звонишь и денежку не передаёшь. А цветочки откуда? На неё, хищницу, тратишь заработанное тяжким трудом?» Названивает дочка маменькина, и так по-умному, грамот- но, с аргументами, причитает, что впереди у матушки бедная старость приключится, если она не заставит своего хахаля по- бежать прямиком в контору, где заключаются браки (на каких там ещё небесах? Всё тут, на земле, решается). И начинается новый виток подозрений и упрёков в коры- сти и выгоде. И снова она убегает одна прогуляться по городу, а он, надувшись, как мышь (и чего все к этой мыши привяза- лись) на крупу, сидит перед говорящим ящиком и думает думу горькую: как на старости лет не остаться обманутым. И так одиноки оба… А всего-то нужно: перерезать уже пу- повину с великовозрастными дочками (ну так к тридцати го- дам девочкам-то давно пора плавать самостоятельно), дого- 45

ЛАРИСА АГАФОНОВА вориться о своих, и только своих правилах и зажить своей жизнью. Заслужили они спокойную, тёплую жизнь, заработа- ли. …Так пусть живут… 46

Библиография Роман «Счастливой быть не запретишь» Роман «Надо только выучиться ждать» Сборник рассказов «Кладовая женских тайн» Роман «Заглянуть за горизонт» Рассказы и стихи печатаются в журналах, сборниках и аль- манахах («Зинзивер», «Союз писателей», «Муза», «Золотое руно», «Новое слово», «Третье дыхание», «Первая отметка», «Автор года-2019», «Два шага до триумфа» и др). Автор рубрик «Психология творчества» в журнале «Союз пи- сателей» и «Творческий потенциал» в журнале MuZa. «Надо только выучиться ждать» — победитель интернет- голосования конкурса «Книга-Сибирь» в номинации «Лучшее издание художественной литературы». Член Союза писателей XXI века. Обладатель Гран-при «Автор года-2019» от Коллегии поэтов и прозаиков. 47

ЛАРИСА АГАФОНОВА https://knigi-market.ru/zaglyanut-za-gorizont-larisa-agafonova/ 48

Оглавление 3 6 От автора 6 Поэзия 7 8 Семья 9 Девчонка 9 Гордячка 10 Старушка 10 Манекен 11 Те же грабли 12 Главное — быть собой 13 Дом 13 Чердак 14 Через год снова лето будет 14 Осень 15 Почему? 16 Решила 16 Зазеркалье 17 Родителям 17 Папе 18 Обещаю… 19 Много ли нужно? 19 Запах счастья 22 Проза 25 Невозвращенец 28 Когда не нужны слова 31 Вот и гуляют они 34 Не такие 37 Бабочки в животе 39 Колючее счастье Запах чуда Дед Мороз существует