и там, где ты приемлешь ложь,но вдруг спохватишься однажды:не цепи ли себе куёшь?Я здесь, твоя свобода-волявне стен, вне пола, потолка;ты – единица, я твой – нолик;ты сомневаешься до боли,я знаю всё наверняка.Но мы с тобой в одном единыи в этом «не-разлей-вода»:«Путь предо мной кремнистый, длинный»там ты и я, и мир пустынный...«Нет,» - скажешь, я отвечу: «Да.»Из многих благ земных приемлютри основных благодеянья:общенье, творчество, познанье,как три кита, что держат Землю,как три слона или верблюда;и в этом всей вселенной ход.Не век надеяться на чудо,что счастье вдруг само найдёт.Ревнителями правил строгихпотрачено немало слов –потери, поиски, тревоги;стою и выбираю вновькак на распутье – три дороги:борьба, свобода и любовь. 47
Г.Н.Представь себе, что наступило лето;просторный дом, а рядом свежий сад –дождём умыты, солнцем обогреты,представь себе, тебе принадлежат.Дарю тебе, да не криви улыбку,мол, да уж, нарисуем – будем жить.Мгновенья счастья призрачны и зыбки,мгновеньем тоже стоит дорожить.Ведь красота не просто глаз ласкаети с ней не только нам приятней жить,но, незаметно в душу проникая,страдать нас учит, верить и любить.ПревратностиЗакрою окна, шторы, двери,куплю табличку «Входа нет»;не потому, что уж не верюили сержусь на белый свет...Лишь у окна, средь складок шёлкаоставлю маленькую щёлку,совсем чуть-чуть, на день, до завтра...С утра опять: будильник, завтраки электрички мерный шум,а я иного не прошу;из просьб одну ещё оставлю:не надо в дверь ко мне стучать, 48
как просто – раунд не на равных –набрать мой номер и молчать,и не считать входные двери...Вновь сочинён смешной сонет;а я не то, чтобы не верю,есть выход – знаю, входа нет. 1994Когда душа листом опавшимсвернётся на земле остылой,не стоит клясться днём вчерашним,что крылья были, были, были;что поднимали, уносилис горы обид, где пропасть боли;хватало воздуха и силы,хватало верности и воли.Взирая с птичьего полёта,душа парила, ликовала;но будто тень набросил кто-то,ей стало мало, мало, мало.Ей мало воздуха и воли,и нет ни верности, ни силы;она свернулась вся от боли,а крылья были, были, были!Ну, конечно, я помню, всё помню,боже мой, как давно мы знакомы,забегу, позвоню, напишу, 49
извините, я очень спешу.В самом деле, я встретить Вас рада,сколько было и до, и потом;я пойму Вас без слов и по взгляду,а слова – это, в общем, не то.Полагается времени течь,и ему не вернуться обратно,Вы из жизни другой, невозвратной –странный день неожиданных встреч.Сколько лет, будто всё это снится!За страницей листаю страницуи на память свою не грешу;воскресают знакомые лица,извините, я очень спешу.И вместе не могу и врознь –вопрос отложен на потом;в стихах попробовать иль в прозепокинуть «сумасшедший дом»?Плести из слов – пустое дело,горох проблем – лишь суета,и если помнишь, что хотела,то дверь скорей всего не та.Смешная участь – невезенье,опять в цепи пропали звенья,опять повисли два конца,опять дорога от крыльца.Как параллельные прямыехолодно-гордые, стальные, 50 Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
как будто рельсы в два ряда,а между – горная гряда;так сотой доли не добавитк молчанью пара гладких фраз,и если бы не пара глаз,то и молчанья не узнали б.От параллельности времёндо параллельности надеждынесовпадений цепь, как прежде,и этот «сумасшедший дом». Июль 1993, ГерманияКакой-то простенький стишоккак старый треснутый горшоквесь день на языке вертелся,всё говорился или пелся,всё что-то жалобно просил,и что-то из последних силпытался объяснить, поправить,хоть было смысла в нём, по правде,как в недвусмысленном «му-му»...Но что-то сердцу – не умуон говорил в занудном ритме;как будто ходит дверь со скрипомв казённом доме в час приёмов,где всё и скучно, и знакомо,и всё смертельно надоело;а кто-то входит то и дело,и снова сказка про попа... 51
И вдруг куда-то стих пропал,дурацкие четыре строчки;но что же было в них, а, впрочем,и так пропавший день, и так;заснуть скорей; тик-так, тик-так... г. Андернах, июль 1993А я и не подозревала,что где-то в дальних закоулкахво мне обида созревала;и что прорвётся эхом гулким,и что прольётся ливнем длинным,и что-то сдвинет, что-то смоет,и что-то выявит такоезабытое, как мяч резиновый;и как он по асфальту скачет –с весёлым звоном синий мячик.Как он смеётся над обидою!Как не умеет он завидоватьчужой судьбе с крутыми взлётамипод хамскою бронёй. А кто-то тамсто лет без слёз средь бед, в разлуке...И Вы ли это? Сон ли в руку:большой и сильный будто плачет?Пусть Вам приснится синий мячик. Сентябрь 1993 52
Аксиома – жестокое слово,вспоминается снова и снова,словно белка бежит в колесеи уже закружилась совсем.Длинный, узкий ведёт коридор,что ни выход – то внутренний двор,всё прожекты – «перпетум мобиле» –заблужденья, их тоже любили.Если б крылья, а то коромысло:то – без совести, это – без смысла;или чёртик вручит договор,или Фауст уйдёт в коридор.И опять до смешного знакомо,притяженье Земли – аксиома;ни к чему запускать колесоникогда и нигде. Вот и всё.Что ж, о любви поговорим,хотя зачем о ней словами?Ведь мы давно знакомы с вамии уж не тем огнём горим.И мы вполне судьбой довольны,хотя порою в нас невольното на яву, а то во сневиденья тают, будто снег:Ушедших дней воспоминанья(как только время их хранит) -какая нить, какой магнитдавно забытые желанья 53
и стертый облик воскресит?Мы знаем жизнь без приукрас,но вдруг поймём однажды:в любви везёт один лишь рази далеко не каждому.И также редко, как талант,как чудо, сказка, небыль,где, превращаясь в бриллиант,звезда упала с неба...Что ж, о любви поговорим,хотя зачем о ней словами?ведь мы давно знакомы с вамии уж не тем огнём горим.Ах, что-то скучное опять?Презент к смешному юбилею?Нет, я надежду не лелею;вот только б музыке звучать –совсем не хитрое желанье;и балансирую на грани,где в пустоту уходят звуки,и где покой врастает в скуку;и где толпа, и где безлюдье,послушайте, меня там нет;вон – горизонт, я дальше буду,а это всё не обо мне.На искушение фортунойменя не надо проверять;не в лад пропели рядом струны...Ах, что-то скучное опять. 54
Я так ждала. Что Вы не знали?Что я звала Вас? – Ах, едва ли...А, впрочем, дело ведь не в том,что я когда-то вслух молчала,и забавляло Вас начало,а я шутила: что потом?Куда Вы ставили акцент,что обронили Вы усталои то, что твердью слов не сталои даже тенью на лице –всё это, а возможно, более,чем было в рамках Вашей роли,читала я, и знали Вы,что я читаю это, даже не повернувши головы.Была сама идея сетью,а в ней борец, идея, третье,что стало жертвой не случайнона святом месте, но пустом.Я посвящала Вас в начало,а Вы боялись: что – потом?Комод ужасно старомодный,каких-то очень ценных дерев –сжимаю семь ключей комодных,а от восьмой двери потерян.Вернее, взят; точней, отобран,так просто, с шуткою недоброй. 55
Вот уж забавы и весельяв двери бессмысленном висеньи.Дверь прежде редко кто тревожил,сует и споров не желая,мудрее мудрых проживала,ответ был краток: «Ну и что же?Я так хочу, мне это нравится.» –такая «спящая красавица».Когда замкнута – уж не вспомнится,служила умницей и скромницей;резная скважина ненужная –упрёк двери в её бессилии;восьмая секция разбужена,кто отворил, кого просили?«Пережёвано, перемолото,замусолено, аж противно;вот уж точно: молчанье – золото;ах, оставьте, всё это наивно.Ну, нельзя же так: всё буквально;мир так сложен, дано не каждому;да, усердие Ваше похвально,но всё было уже не однажды...Ну, скажите, зачем вам это?Вы и сами всё понимаете,Вы ж не мните себя поэтом,бросьте это, себя не майте.»– Не волнуйтесь, мне без различиячьи-то ловкость, снобизм, нелюбовь; 56
есть особая форма величия:если словом, то в глаз, а не в бровь.Тогда я и вернусь;не сомневаюсь: помыслы простыена празднике высоких чувствв немом отчаяньи застынут,не в силах воскресить забытые слова,касаясь пепла их с колена;на пепелище душ нетленныхпробьётся первая трава.Душа – что свет сквозь трепет листьев –опять росою заискрится,и негде скупости укрыться;дух независим, независтлив,и панцирь ледяной разбит.Тем первым, даже пусть с грехами,воздастся всем, кто был забыт...Не помня горечи обид,тогда я и вернусь... стихами. 57
Новеллы. «Частная коллекция» Духи были неимоверно дорогие. Интересно,существует ли ещё тот парфюмерно-косметический магазин на Калининскомпроспекте? За 4 года проживания в Германиикак-то не довелось съездить в Москву. Парижбыл, Амстердам, Берлин, Италия, а в Москву неполучилось. Магазин располагался на двухнижних этажах одного из домов-башен, где-тооколо книжного магазина. Небольшаялюбительница косметики, я заглядывала в негопо дороге в книжный – непременный пунктпосещения всякий раз, когда судьбазабрасывала в Москву. Тот пятнадцатилетней давности марафон помосковским магазинам завершился именно вэтой «Косметике» по причине сильнооблегчившегося кошелька. «Выбросили»большую партию французских духов. Этоощущалось уже на первом этаже пооживлённости на лестнице, а главным образомпо ароматам, струящимся откуда-то сверху.Поднявшись на второй этаж, можно было сразузаметить, что зрителей здесь много больше, чемпокупателей. Целый отдел, на времяспециализированный под «Францию», былзаставлен коробочками 3 или 4 видов духов. 58
Очереди не было не столько потому, чтообслуживающий персонал был представлен вдостаточном количестве, сколько ввидунезаурядности цифры, проставленной наценниках. Благо, пробные листочки былидоступны каждому желающему, независимо отсостояния его кармана.Как не попробовать? Кажется, второй илитретий листок, с наклеенным поролоновымкружочком, пропитанным неземным ароматом,название которого обозначалось на этом желистке завивающимися французскими буквами,определил участь скромных размеров кошелькамолодой специалистки, всего годпроработавшей инженером. «Это я должнаиметь, сколько бы это ни стоило». «Это» былине духи, а целая симфония. Аромат состоял неменьше, чем из трёх плавно переходящих изодного в другой слоёв. Первый просвечивалстепными запахами, где-то даже с полыннойгорчинкой. Второй долетал со свежестьюгорного ветерка. Третий слой был подчёркнутоаристократичен, его можно было бы сравнить сигрой света в бриллиантах на чёрном бархатеили с перемигиванием звёзд в ясном ночномнебе.Подстать была и упаковка. За первойкоробкой следовала вторая, как бы главная,затем шёл вкладыш, под которымобнаруживался бежевый кожаный, тонкой лайки 59
мешочек, перетянутый у горлышка ленточкой.Развязав последнюю, можно было вытащить измешочка той же формы флакончик из толстогоматового стекла со стеклянной шаровиднойпробкой-задвижкой. Стоило это чудо почти третьмесячной зарплаты молодого инженера совсеми премиями. «Ах! Один раз живём,» –любила говаривать студентка-одногруппница,добродушная толстушка, уплетая, по своемуобыкновению, подряд второе пирожное. Лет так через пять духи несколько утратилисвоё первоначальное очарование, однако ихблагородное происхождение замечалось ещёвсеми окружающими. Вскоре вышланеприятность: закрытый флакончик упал на пол,шаровидной головкой вниз. Приблизительнопятая часть драгоценной жидкости оказаласьнавечно закупоренной в своей стекляннойкрепости, где она медленно темнела в течениеследующих десяти лет. Было многобезуспешных попыток освободить пробку изцепких объятий горлышка, но вернее былоискать что-нибудь взамен. Ни в Москве, ни дажев Париже (в конце концов, однодневнуюавтобусную поездку в Париж может себепозволить, не очень напрягая семейный бюджет,практически каждый) не удалось встретитьничего похожего. Впрочем, достаточноавантюрно искать что-либо в Париже, еслипознания французского ограничиваются фразой: 60 Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
сэ ля ви. В чём немцам не откажешь, так это в любви кбессчётному количеству праздников сярмарками и всем к тому подобающим. Чеготолько не увидишь на таких ярмарках: отпряников до лотерейных розыгрышей снепременным автомобилем (или несколькими) вкачестве главного приза. Колбаски, сладости,побрякушки, карусели, музыканты, бесконечныелавочки и пиво, разумеется. Когда квартира – в центре города, на ярмаркупопадаешь, едва выходишь из дому. Напараллельной улице, где разворачивалисьосновные события праздника, торговые рядыначинались садовым навесом, под которымскрывался от возможного дождя выезднойвариант некой парфюмерии. Предлагалиськрохотные коллекционные духи по 5 марок запузырёк. Пробовать не разрешалось ввидумалости внутреннего содержания. Нет, спасибо.Кота в мешке нам не надо. «Как же так, я ищусовершенно конкретный аромат. Название?»Продавщица разочарованно покачала головой:никогда не слышала. Некоторое недоверие вглазах – эти, с русским акцентом, едва ли что вдухах вообще понимают. Десять минут на дорогу домой и извлечениеиз забытого угла прошедшего не одинтаможенный досмотр чемодана той самойкоробочки с заточёнными духами, и продавщица 61
достаёт вторую коробочку из первой, далее поплану: вкладыш, кожаный мешочек, наконец,пузырёк «Фирма известная, можем сделатьзапрос. Однако не исключено, духи быливыпущены малой серией. Неизвестно,выпускаются ли ещё. Можно, конечно, заказатьспециально, даже если уже пересталивыпускать, но это будет стоить... дорого,» –«Нет, спасибо.» Было любезно предложеноподойти завтра, во всяком случае,исчерпывающая информация гарантирована. На завтра ярмарка развернулась во всейкрасе. Прибавилось народу глазеющего,жующего, раскошеливающегося. Та жепродавщица, ещё одна её коллега. «Добрыйдень, вы на счёт духов...? Нет проблемы, в какойрасфасовке желаете? Вот – цены.» Ох, цены!Ну, конечно, дорого, непозволительно дорого.Как там немцы говорят: Ein bisschen Luxus musssein (немного люкса должно быть). И ещёнемножко шок: десять лет искать, а тут втечение часа доставят! Так просто: степь, горнаясвежесть и звёзды, полынь и бриллианты ивсего через час. Стоп, осторожно, уж не злая лишутка, чего не бывает? Час на ярмарке - не время, не успеешь иполовины посмотреть: на двух подиумахбольшие и малые магазины верхней одеждыдемонстрируют свои коллекции к грядущемусезону, минимум на 5 эстрадах играют, поют, 62
орут, рычат или громыхают децибелами повкусам минимум пяти поколений и стилей.«Крутые» треки для подростков на роликах,выполняющих умопомрачительные трюки; ещёболее сумасшедшие австралийские«падальщики», бросающиеся с 40-метровойвысоты стрелы пожарного крана, безумнодоверяющие привязанному к ногам эластичномуканату; обязательные голландцы, продающие сборта трейлера цветы (и как продают –артисты!)Через час в «моей» парфюмерии к двум«единицам» обслуживающего персоналаприбавилась ещё одна. Средних лет мужчина,вероятно, был главным доставщиком моегозаказа. «Смотрите, даже вторая коробочка (безпервой) того же оформления» – «Можнопосмотреть?» Ни мешочка, ни ленточки ифлакон простой с распылителем. Пробоватьнельзя. Уж не сингапурский ли разлив? Нотеперь всё равно на попятную поздно, была-ни-была. Беру. Спасибо. Всё это фантастично.Простите, из которого Парижа? Со склада? Неслабый у вас склад. Впрочем, это на немецкийне переводится.Через пять минут дома, подальше от запаховгриля и пива, на запястье пшикает через едвазаметную дырочку распылителя первая капля.Всё правильно, никакой подделки: и степь, иночь, и чистые бриллианты... И ещё... дворец 63
культуры Автозавода (дело было на КамАЗе),где проходили новогодние и прочие вечера,первоапрельские юморины, вечера-посвященияв молодые специалисты (ежегодно КамАЗпополняло весомое число молодыхспециалистов), Интерклуб, в котором проходиливстречи выпускников далёкой уральской альма-матер; особая атмосфера театров и концертныхзалов городов, в которых привелось побывать вкомандировках, в отпусках. Та жизнь,пятнадцати-десятилетней давности со всемипереплетениями личных и общественно-служебных взаимоотношений, с теминастроениями и с тогдашним мироощущением.Боже, как молоды мы были... Оказывается, всё это не забылось, где-топряталось. В этом флаконе? К счастью, оноимело отношение к праздничной стороне тойжизни. Всё это воспроизвелось с такойотчётливостью, что, казалось, времяоткрутилось назад на 15 лет, на 15 лет моложе.За какую цену можно это купить? Кобленц Прим. «Private Collection» (exclusive formula) –духи фирмы Estee Lauder Eau 64
Две импровизации на музыкальную тему. 1.Концерт для Кёльнского Собора сдождём. Лето этого года мало назвать дождливым,его просто трудно назвать летом. Какой-нибудьдесяток случайных, по-настоящему летних днейтолько усиливал впечатление лета, так и неначавшегося и уже кончавшегося – почтинепрерывная череда льющейся с неба воды,начиная со светлых весенний гроз, переходящихв синие июльские и нудные осенние дожди. Потоки воды стекали по бесчисленным«архитектурным излишествам» Кёльнскогособора, собираясь по каким-то незаметнымжелобкам в задуманных старыми архитекторамиместах, с тем, чтобы струями изливаться черезразверстые жерла драконов и чудищ,стерегущих Дом. И тонкие струны дождя, направленныесверху вниз, и готические стрелы собора, вовстречном направлении, пели, точнее, былиозвучены Бахом, не имевшим к этомукатолическому (и вообще, к любомукатолическому) собору никакого отношения.Впрочем, какое это имело значение, если егопрелюдия вырастала из того же фундамента иустремлялась в небо в точном соответствии сготическими вертикалями и всеми их каменнымикружевами. 65
Мощные звуки, предназначенные для органа,своим происхождением, хотя и родственным, новесьма отдалённым от гиганта, были обязанымехам и кнопочкам инструмента с русскимназванием «баян», и не в последнюю очередьпальцам и, если хотите, нервам самогобаяниста. Последний вписывал прелюдию вархитектуру дома, и она возносилась по стреламдома за облака и падала с дождём на землю. На эту землю, где баянист был иностранцем,почти бродячим музыкантом, хотя и с высшим, всамом лучшем смысле этого слова,музыкальным образованием. Что привело егосюда из Сибири или Украины, столицы илилюбого другого города, где он должен объяснятьсвоим ученикам словами о том, о чём писалнотами Бах? Может быть, как раз то, что когда-то учитель этого баяниста рассказывал ему проБаха, прихватив для наглядности картинку свидом Кёльнского Собора, по которой и сампытался вникнуть в безграничную мощьбаховских музыкальных узоров. Может быть, егопривели к Дому вполне земные заботы. Можетбыть, и то, и другое. Совершенно очевидно,однако, было, что играл он со всей душой,разворачивая её, как растягивают меха; и,скорее всего, поэтому в архитектуру Соборавписывался не только Бах, но и, к примеру,Мусоргский, и даже коробейники. Да что там –баян, диковинные для берегов Рейна балалайки, 66
или тот молоденький чрезвычайно музыкальныйксилофонист из Петербурга отнюдь ненарушают гармонию застывшей в камне музыкисобора. Русские музыканты у Кёльнского Дома сталичем-то само собой разумеющимся, как этимлетом дождь, и несмотря на дождь. Из-подколон Римско-Немецкого музея, из-под арок ипросто с площадей слышит Кёльнский СоборЧайковского, Глинку, Хачатуряна, Шостаковича итак далее под аккомпанемент дождя и вокзала.Собору не привыкать к дождю, он уже давносмирился с вокзалом и, похоже, ничего не имеетпротив русских музыкантов, озвучивающих егофасады. 2.Джазовая импровизация. Всё же, он - чудо, этот собор! Уже в которыйраз гастрольный маршрут приводит в Кёльн, акёльнский Дом всё время удивляет, как впервые.Концертный зал филармонии находится как разу собора, который в свою очередь такжевплотную располагается у вокзала. Правильнее сказать, вокзал расположен уКёльнского Дома, так точнее по возрасту ирангу. Если немного поразмыслить, этоконтрастное соседство более, чем символично:внизу постоянная суета со всеми вокзальнымистрастями и неприглядностями, но стоитподнять голову вслед за взлетающим фасадом и 67
несколько секунд проследить полёт верхушекбашен в голубом небе, как физическиощущаешь ослабление сил земного притяжения:уж если эта громада летает…Начало концерта в 20-00. Зал сложный,почти правильный амфитеатр, а верхние ряды –высоко, как в цирке – не охватить; хорошо, чтопередние ряды достаточно близко, и тамнепременно будет хотя бы несколько человек, скоторыми можно делать концерт. Джаз безвзаимопонимания не существует. Во всякомслучае, эта джазовая привычка осталась.Для импровизации нужна тема, а когда дляимпровизации выбрана классическая тема,нужно с первых же тактов завоевать довериеаудитории. Как правило, случайных людей, непринимающих условностей импровизации, наконцертах не бывает, но бывает более илименее искушённая публика. Здесь в Кёльнемного старых знакомых. А, впрочем, непривыкать, обычный концерт.Цитата из «Времён года» Чайковского – темапервой импровизации, воспроизведённая сподчёркнутой приблизительностью – во-первых,собственное вхождение, во-вторых,прощупывание публики. С разминкой всё впорядке, а публика похоже с претензиями. Ну,что ж, это даже интересней. Темновато в этомамфитеатре, освещение неравномерное, каксквозь витраж, в котором грубоватым металлом 68
повторён рисунок эскиза. Но какова игра цветовво всём внутреннем пространстве, когдасоздаётся особая световая атмосфера,рефлектирующая на всех предметах! –вот цельхудожника. Хорошо слушают. Пауза. Аплодисменты.Чуткая аудитория, легко работать, прекраснаявозможность настраиваться. Разбивать темуджазовыми вставками – дело нехитрое, надо жене перегрузить тему, увлекшись, не разорватьеё, растягивая до прозрачности, так чтобысначала просвечивался джаз, а потом сама темапросвечивалась сквозь обработку. Чтобы она,эта тема, не потонула в охапке звуков, а в ихобрамлении выскальзывала вверх и во всестороны по наклонной блестящей поверхностичёрного крыла рояля. Когда получается музыка,ощутимая по единому ритму, воцарившемуся взале и отражаемому залом обратно, когда залнепрерывно следует малейшим изгибамфантазии импровизатора – вещь состоялась,состоялась в сию минуту, в единственномэкземпляре, никакой записью самойчувствительной аппаратуры невоспроизводи-мая. Та же тема и та же обработка в другом залепри другой аудитории будет совсем иноймузыкой, не хуже и не лучше – просто другой. На каждом концерте наступает момент, когдапублика позволяет трансформировать тему доеё полной неузнаваемости, и зал напряжён 69
ожиданием хитроумного, иногда ироническоговозврата к ней. Там, в четвёртом ряду кто-то излучаетнетерпение, кажется, ослабевает напряжение взале, кое-кто подумывает, что импровизаторзаблудился и не знает, как закруглить пьесу. Ну,уж это мы на раз-два-три. Всё. Пауза.Аплодисменты. Поклон. Какая-то благодарнаяслушательница стоит у края сцены с цветами.Антракт. Вторая часть концерта, когда зал уженастроен и воспринимает предложенныеусловия игры, когда он полностью доверяетимпровизатору, проходит обычно легче. Однакодля поддержки неустанного внимания заланеобходимо почти непрерывное излучениеобъединяющего зал ритма и бесконечноеколичество изобретательства в игре с темой.Это – опыт, очень большой опыт. Подходит кконцу второй час концерта. Кажется, устал.Аплодисменты. Пара небольших вещей на бис.Устал. Всем спасибо. В артистической комплименты и нескольковежливых фраз. Можно будет расслабиться;кажется, было приглашение в ресторан – милыелюди - это весьма кстати. Но сначала вниманиепоклонникам, ждут у служебного входа и здесь вартистической. Здесь обычно близкие иизбранные. Та дама из зала с цветами, что-тоона хотела: выразить восхищение, что-то 70 Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
особое? Может, это- кто-то из мира искусства,здесь в Кёльне, Дюссельдорфе так много наших.На кого же она похожа? Или из прессы? С этиминадо осторожно, кого там только нет. Что онаговорит? Ах, миллион первая банальная историяо приобщении к жанру. Спасибо. Ещё что-то?Какой-то вопрос не к месту и не по теме. Зачем?Ах, милейшая, устал, не видишь? На секундусобраться для вежливого закругления: «Я ужерастворяюсь…» Улыбается, уходит. Что-то ейнадо было. Во всяком случае, не автографа. Какое расстояние между Кёльном и Уралом?В километрах впечатляет и по времени солидно:20 лет. Двадцать лет между двумя концертамиодного и того же исполнителя. Разумеется, он изменился; интересно,насколько и каким образом, в музыкальном ичеловеческом смысле. Надо же такомуслучиться, за эти двадцать лет, чем только ненаполненных не привелось больше побывать наконцерте ставшего знаменитым на весь мирмузыканта. Ну что ж, тем интересней. Что тамбыло на Урале? Старенький концертный зал филармониинабит до отказа. Какая-то подчёркнутопульсирующая музыка с размытой мелодиейудивительным образом завораживает иподчиняет себе. Похоже на то, что ондействительно может держать внимание залаполтора часа без паузы. Такое, как показалось, 71
нескромное заявление сделал молодойджазовый исполнитель утром того же дня навстрече со студентами и преподавателямисолидного уральского ВУЗа, но при этомкатегорическим образом отказался что-либопродемонстрировать на рояле. «Мне надонастроиться», да и рояль, дескать, не совсем…Какая-то рассерженная студентка поймала егона лестнице за кулисами и выговорила суральской бесцеремонностью: «Я всегдасчитала джаз халтурой!» Пианист выгляделнесколько обескураженным: «Я не уверен, чтосумею переубедить Вас за один концерт, ноприходите вечером в филармонию.»Во всех проходах сидят и стоят студенты, удверей не протолкнуться. Местные джазмены –второе поколение после просвещенных «накостях» (знаменитых перезаписях нарентгеновских снимках) проявляютнеожиданную осведомлённость в жанре. Насцену передаются записки с музыкальнымитемами, из которых импровизатор на ходусоставляет джазовую композицию под живуюреакцию зала. В зале осторожные отстукиванияритма пальцами и ступнями, беззвучныедвижения голов и плеч перерастают припрорисовавшейся популярной мелодии в общийгул и топот одобрения.Кто-то от дверей передаёт одну ярко краснуюрозу. «Позвольте мне её отдать?» – «Почему?» 72
– «Я ему сегодня сказала, что джаз – этохалтура.» – «Вы в самом деле так думаете?» –«Кажется, нет.» «Следующая пьеса называется«Если я буду хорошо себя вести», – объявляетпианист, взяв розу. Озорство в джазеестественно, оно где-то в его истокахнаходилось. Ох, шалишь, парниша! И чуть ли нелоктем по всей клавиатуре. Ах, молодость! Есть люди, непозволяюшие в своей жизниникаких импровизаций. Это возможно? Такиелюди не полагаются на случай, они не способнына риск. «Лучший экспромт – экспромттщательно подготовленный,» – перлприписывают Шопену. Поэт фортепианопошутил над простаками. Разумеется, онпробовал тот или иной пассаж перед тем, какпреподнести его публике, но лучшейподготовкой были его гений и вся егопредыдущая жизнь. Именно это необходимомузыканту, чтобы измерять время жизнидлительностью нот и ощущать значительностьмомента жизни в течение одной ноты кончикамипальцев. Мир звуков неотделим от миров цвета илиний, пластики и движения и даже логики иформул. Двух одинаковых звуков не бывает, этовам растолкует любой физик. Этот же умникобъяснит вам, почему не бывает абсолютнойтишины. Вы же знаете, как гудит пустая комната.А как поёт пустой шкаф! Платяной не так, как 73
книжный, с открытой дверью не так, как сзакрытой, в хорошую погоду не так, как впасмурную, и, если в комнате прибавилосьмебели, он отзвучивает совсем по-другому, даещё в зависимости от того, сколько и какойименно мебели в той комнате. А уж если в нейстоит пианино, то в комнате живут постоянныегудки и перезвоны на все лады. Не так давнобыли времена без этого занудного пиканияэлектроники, без фальшивых мобильныхтелефонов в самом неподходящем месте. Избытовой техники ужаснее всего пылесос, этот«духовой инструмент» издаёт ультра- иинфразвуки таких омерзительных тембров, чтоих спокойно может переносить толькоабсолютно глухой ковёр. Да что там шкаф илиокна, стены и потолок! Не поёт только асфальт ито, пока его не касаются ни шины, ни подошвы,ни дождь. Каждый со своими тембрами иритмами. Никакой инженер не объяснит колдовскуювласть ритмов. А какое сильное воздействиепроизводит неожиданная смена ритма! Залвнутренне ежесекундно спотыкается, но нет, всёв порядке. Не успев расслабиться, зал вновь ивновь падает с маленького, совсем крошечногообрывчика. И на эту неровную фактуру художникнаносит витиеватый многоцветный рисунок.Только в джазе позволено ему производить соригиналом рискованные эксперименты, и 74
слушатели зачарованно, а иногда с ревнивымопасением за судьбу первоисточника, следят заразворотами фантазии импровизатора. Иногдаполтора часа без паузы. Но и с антрактом кконцу второго часа предельной концентрации,зал соглашается с тем, что концерт окончен.Спасибо. Аплодисменты Ещё что-то? Конечно, он устал, но всего одинвопрос, один раз в двадцать лет. Разумеется, онне помнит того приезда на Урал. Да и мало ликто говорил ему гадости про джаз. В принципе,не так важно, что спросить, главное, как ответит.И ещё эта фальшивая нота некоего критика вконцертной программке. Зачем? Нет вимпровизациях музыканта ничего, крометоржества гармонии звуков, ритма и едва ли нематематической логики, нет там ни пресловутойборьбы добра и зла, ни какого-либо следащемящей ностальгии или вселенской печали.Музыкант по национальности, из страны джаза,с улицы его собственного имени, он отстаиваетвсю жизнь право на свободу именно фантазии.Ведь для него сама жизнь – импровизация,музыкальная импровизация. Октябрь 2000, Кёльн 75
Снежная королева. Она глянула в зеркало и удивиласьсобственному взгляду. Под таким взглядомвсякий нормальный человек съёжился бы отхолода, и всякое нормальное зеркало покрылосьбы морозными узорами. Но людей нарасстоянии взгляда не было, а зеркало онадавно не считала нормальным. Зеркало ейльстило и издевалось одновременно: Вы, мол,Ваше Величество, прекрасно сохранились, Вы,дескать, выглядите лет на двадцать моложе...(Ещё бы, при такой-то температуре.) И оно жеотражало неоновую бледность её лица, егозастывшее выражение отстранённости и этот 76
ледяной взгляд. Когда-то в этом взгляде просвечиваласьщемящая тоска и даже боль одиночества, ноона использовала холод как обезболивающеесредство, и теперь её глубоко замороженнаядуша сверкала во взгляде блестящими гранямиледяных кристаллов. В её владениях в нетопленнойдвухкомнатной квартире на верхнем этажеимелось нимало предметов, которыми онапрежде отогревала душу, но теперь всё это: имузыкальный центр с несчитанным количествомпластинок, кассет, компакт-дисков и видео, иэлектропианино, и библиотека, и коллекциярепродукций картин, скульптуры, архитектурныхи ювелирных шедевров было покрыто редкосмахиваемой пылью, очень похожей наснежную. В этом остуженном пространствеприсутствовали ещё некоторые вещи, благодарякоторым она не превратилась в ледяную статую,а её некогда танцующе плавные движения, хотяи стали более расчётливыми и менееэнергичными, но всё же не застыли в какой-нибудь унылой позе. Первым среди этих вещей был телевизор.Как-то, раскладывая по стеклянным полкам своикристальной прозрачности мысли, онапросчитала, что телевизор – это иллюзия жизни,иллюзия трёхмерного пространства, иллюзиячувств. «Пусть иллюзия, – подумала она, 77
устанавливая мысль на стеклянную подставку, –пусть без объёмов, без запахов, без тепловогоизлучения, с информацией, которую надотщательно сортировать и выкристаллизовы-вать.» В этой иллюзии её привлекали двасущественных момента. Во-первых, заирреальностью плоского экрана, где-то далековсё-таки были живые люди, во-вторых,светящийся и говорящий экран не требовал отнеё никакой активности, кроме нажатия кнопокпульта дистанционного управления. Другой такой вещью был телефон. Этотобладал скорее потенциалом, чем эффектом.Его эффективность заключалась в возможностипроявления жизни, и он действительно время отвремени оживал или бывал востребован; но,главное, он был постоянно готов послужитьтонкой нитью, связывающей хозяйку с миромлюдей. Третьим в этом ряду был балкон, онпредставлял возможность выхода за пределыледяных стен без особой подготовки, просто вхалате, но только летом. Летом снаружи былотеплее, а она всё ещё ощущала разницутемператур. Её тело любило иногда понежитьсяв тёплой ванне, но отогревать душу она себе непозволяла. Отогреваясь, душа начиналанестерпимо болеть: то она ныла как рванаярана, то храпела как загнанная лошадь, то вылакак волк на луну. 78
Из-за опасной температуры таянияповелительница снегов не подходила близко клюдям. Через какое-то время люди потерялидля неё свою трёхмерность. Она сталавоспринимать их как изображения на плоскомэкране: без объёмов, без запахов, без тепловогоизлучения. «Прекрасно, так даже лучше. В концеконцов, люди настаивают на своём праве бытьпристрастными и нелогичными. Но ведь что-тоназывается глупостью,» – думала она и ставилаэту прозрачную мысль на соответствующуюстеклянную полочку. Как ни странно, во владениях королевыимелся холодильник. Прохлады королевскихпокоев вполне хватило бы для храненияпродуктов питания, но холодильник был всё жеизолированной от внешних колебанийтемпературы и посторонних глаз камерой.Впрочем, чаще всего пустой. Королеваиспытывала только духовный голод. Онавыкристаллизовывала мысль о природе ипроисхождении изоляции. В детстве она была обычным ребёнком,жизнерадостным и даже шаловливым. Как всемей делали подарки и читали книжки, особенносказки: про Красную шапочку и Золушку,царевну-лягушку и Алладина, Бременскихмузыкантов и Русалку. Позже она где-то прочласама: «Самая красивая сказка – «Золушка»,самая мудрая сказка – «Голый король», а 79
искусство – это мальчик, который сказал: «Акороль-то – голый!». Владелица хрустального замка любилаискусство, хотя оно не всегда говорило правду.Она любила искусство настолько, насколькопонимала слово «любовь», а именно:восхищалась особо правильными и большимикристаллами, выращенными человеческимигениями и гордилась за творцов этихрукотворных совершенств. Завидовать она неумела, не королевское это дело. И говорилатолько правду, перед кем ей было заискивать? Когда она жила там, где прошли весёлыегоды её жизни, где снег лежал почти 6 месяцев вгоду, и, несмотря на это, в домах было теплодаже в трескучие морозы, она не была ниСнежной королевой, ни Снегурочкой, ниБелоснежкой, ни даже царевной-Несмеяной.Единственное, что её отличало – это умениеделать маленькие, но всё же чудеса. Маленькихчудесников, впрочем, на её родине былонемало, и они славно ладили меж собой, нооднажды она их оставила. Она покинула их в тяжёлый момент, потомучто какие-то неведомой силы ветры сталивыдувать тепло из её дома, из домов её друзей,из глаз прохожих. Эти ветры простудили еёдушу, и та заболела скорее от отчаяния ибессилия, чем от переохлаждения. И когдастало совершенно нестерпимо наблюдать 80 Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
катастрофические изменения выражения глаз иклимата под крышами домов, она позволилаэтим напористым ветрам унести её в далёкуюстрану с совершенно другим климатом ивыражением глаз. Она знала об этой стране и её жителях изсказок. Жители не знали о ней ничего и нехотели ничего знать. Они давно забыли сказки,написанные когда-то на их родном языке.Первую ледяную стену построили именно они, иона почему-то согласилась жить за этой стенойи более того: она достроила ледяной дворец истала Снежной королевой в нём. К Снежной королеве не приходят гости,слишком она холодна и горда. Кристаллы еёмыслей чересчур красивы и правильны дляприменения в мире случайностей и эгоизма. Еёвзгляд, вызывающий озноб, – всего лишьобратное отражение тех колючихнастороженных взглядов, которыми принятообмениваться в странах, где забыты старыесказки. Уединившись в своём неотапливаемомзамке, снежная королева побаивалась, что принарушении изоляции растает её коллекциякрасивых и идеальных кристаллов. Королева не чахла над своими сокровищами,она часто запирала свою студёнуюнедвижимость и бродила по улицам города итропинкам округи, или уезжала куда-нибудь 81
далеко. Обратно она привозила кристаллыновых впечатлений. Зимой здесь чаще всегошёл дождь, было серо и скучно. Однажды, подРождество Снежная королева пригласилабольшую снежную тучу и из выпавшего снегасделала для соседских детей снеговика. Детибыли очень довольны, они рассматривали его,трогали пальцами его глаза – пробки от пепси инос – маленькую полиэтиленовую бутылочку из-под морковного сока. Детские мысли маленькиеи круглые, как бусинки, и прозрачные, как еёкристаллы, бывают иногда очень забавными.Дети верят в деда Мороза, в Снегурочку, вКощея Бессмертного, в чёрта на хуторе близДиканьки и в Снежную королеву. Оченьприятная и по-своему тёплая компания.Подумав об этом, Снежная королева почему-тоулыбнулась. Она улыбалась редко, и сердитьсяей было не на кого, из всех человеческихпереживаний она ещё не забыла восхищениевеликолепными кристаллами и скуку не отодиночества, а от безделья. Надо же чем-то в жизни заниматься. Этумысль она поставила среди первых на самуювысокую полку. Эта мысль сидела в её головеещё до того, как она стала Снежной королевой.«Повседневные занятия только отрывают отглавного», – замечала она, убирая пылесос илидомывая посуду. Вопрос о главномпредставлялся ей очень большим кристаллом, 82
карат на двести. Среди маленьких дел некоторые она считалавесьма непустыми. Например, в её компьютеребыли инсталлированы несколько программобъёмного моделирования, и она судовольствием визуализировала некоторыесложные кристаллы, зарождающиеся в еёвоображении. Она полагала, что компьютер насегодняшний день вписывается в гамлетовскийвопрос первым словом: «Компьютер или небыть?» Этот кристалл она сохранила на жёсткомдиске, на всякий случай ещё и на английскомязыке. Английский шёл туговато, несмотря напрекрасные учебные программы и безупречноепроизношение CD-ROMа. Для хорошеговладения языком нужно живое общение.Нередко люди говорят, что для общения нужнохорошее владение языком. Снежная королевазнала, что люди часто делают симметричныепостроения, чтобы скрыть за гармоничным напервый взгляд фасадом дисгармонию и пустоту.Упаковка не должна быть дороже содержимого –мысль стояла на подоконнике ещё до вселенияКоролевы. Она понравилась новосёлке, иСнежная королева поместила забытый кристаллна одну из своих стеклянных полок. «Возможно, - высчитывала королева, – естьсреди местных кто-нибудь, кому её коллекциякристаллов могла бы быть интересной». Однако 83
эта мысль не выкристаллизовывалась до конца,так как местные интересы вращались вокругдовольно мутной мысли о том, что прибыльпрежде всего. Её кристаллы былинепродажными, они вообще не имели цены. Сеё сокровищами в мире людей можно было быумереть от голода. Она же не могла от нихотказаться, потому что тогда она умерла бы отбессмысленности. Какой смысл был в еёсуществовании? – Собирание коллекциикристаллов? А какой смысл в гонке заприбылью? – Получение ещё большейприбыли? У каждого своё хобби, своиколлекции, которые нуждаются в пополнении иобмене. «Обмен экспонатами коллекций –прекрасная основа общения. Какая прозрачнаямысль, карат на сто!» - обрадовалась королева.В этой идее просматривался обмен мыслями –настоящее интеллектуальное общение. «Оченьважно, - наращивала королева новый кристалл, -не прогадать, а то подсунут поверхностную,быстросмороженную дешёвку вместо редкой,вызревшей, многогранной мысли. Чего сейчастолько не морозят.» Снежная королева подошла к окну, за окномшёл мокрый снег, и она ничего не моглапредпринять против. Её колдовские чары былине в состоянии влиять на привычки местных, апоследние не привыкли к настоящей зиме. У нихи валенок-то нет, в лучшем случае – ботинки 84
для горных лыж. Снег они воспринимают тольков смысле отпуска в горах или катастрофы надорогах. Подумаешь, катастрофа, – 15сантиметров снега! И лёд они любят толькоискусственный. Никому здесь не нужны еёкристаллы. Снежная королева вернулась к зеркалу. В еёглазах, не успев выкатиться, застыли слёзы, и отэтого её взгляд казался ещё более ледяным. Прим. Удивительным образом моя королеваочень совпала с образами красавиц на картинахКонстантина Васильева (1942-1967). С 85
творчеством этого художника я познакомиласьуже после того, как эта новелла была полностьюнаписана. Исключительно по причине этогослучайного совпадения я привела в текстефрагменты трёх из его картин и рекомендуючитателям подробнее познакомиться с еготворчеством. 86 Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
Переход на главную страницу сайта \"Книги М.Гамм\"
Search
