Путяев. Волшебная любовь

Волшебная любовь. А.С.Путяев/Библиотека Галактического Ковчега. 2020 г., 40 стр. © А.С.Путяев Книга подготовлена для Библиотеки Ковчега в память об ушедшем в мае 2020 года за горизонт земного времени замечательном, многогранно талантливом, плодотворном мастере, участнике сотворчества – Александре Путяеве. Авторский раздел на Форуме: http://kovcheg.ucoz.ru/forum/112 Авторская мастерская на Стихи.Ру: https://stihi.ru/avtor/putjaef1 Об авторе Александр Сергеевич Путяев – поэт, прозаик, эссеист, художник и музыкант, водивший дружбу со многими замечательными людьми: Александром и Алёной Галич, Ильей Эренбургом, Леонидом Губановым, Вадимом Де Лоне, Володей Пятницким, Владимиром Батшевым, Симоном Бернштейном, Виктором Веселовским, Марисом Лиепой, Владимиром Горячевым и коллективом ансамбля «Березка». Работал в газетах «Московская правда», «Строительная газета», на Радио в отделе вещания на США. Картины участвовали в выставке «Картины возвращаются в Россию» наряду с произведениями самых известных художников «бульдозеристов» в Центральном Выставочном Зале Москвы, и находятся в музеях, например, в Нью-Йоркском музее современного искусства, а также в частных коллекциях во Франции, Австрии, России, Саудовской Аравии и Египте. Изданные книги - поэтический сборник «Дырочки от флейты» и сборник рассказов «Русское забулдыжье» и др. Лауреат Фестиваля молодёжи в Москве - золотая медаль и диплом первой степени. Скрипка. Класс Бориса Томашова. Биографический рассказ - http://kovcheg.ucoz.ru/forum/112-1849

Путяев С.А. Вечереет. Юрьевец-на-Волге 1983 год ВОЛШЕБНАЯ ЛЮБОВЬ (2010 год) 1. ЕРЕЗ КАЗНЬ – К ИСКУССТВУ, И КОЛЫБЕЛЬНАЯ НА ГВОЗДЯХ … Природа волшебства неизвестна. Но волшебником может стать любой. Просто надо чаще тренировать голову, не забывая, правда, и про мускулатуру: волшебство должно уметь за себя постоять. (Из книги «Фишки и приколы бородатых гномов». Глава 11, маразм второй).

На центральной площади, напротив пришедших в запустение мастерских по ремонту волшебных изделий, собралась толпа. Ровно в двенадцать здесь должна была состояться казнь мага и чародея доктора Уксуса. Менее чем через полчаса его должны были повесить. А часом раньше судья зачитал приговор. Уксуса обвиняли в пророчествах при отягчающих обстоятельствах, а также в присвоении и продаже с целью наживы одного миллиона волшебных палочек, одного подержанного велосипеда и одной музыкальной шкатулки. Не остался без внимания и крамольный стишок Уксуса: Приятно по травке ходить босиком?

Природу, дурак, оседлал ты верхом. Ты пяткой прелестный цветочек попрал. Уж лучше б, как птичка, куда-то летал. Большинству гномов обвинение казалось надуманным. В королевстве прекрасно знали, что такого количества волшебных палочек нет на всей земле. Это же очевидно: будь у каждого по волшебной палочке – не были бы нужны короли, тогда каждый – сам себе и король и банкир: сиди на лавочке и печатай хоть короны, хоть кепки. Адвокат, защищая доктора, просил о снисхождении. Речь его была проникновенной. «Ещё в детстве, – говорил он, зачем-то сально подмигивая прокурору, – дерзкой и неисполнимой (по причине бедности родителей) мечтой подзащитного был исправный волшебный велосипед. (Он сделал акцент на слове «исправный»). Но подсудимый вынес с помойки ненужную рухлядь. И что?! По сути, мой клиент навёл там порядок, и ничего такого противоправного не совершил. Наводить в своей стране порядок вправе каждый смертный, а не только знатные, да богатые…». Витиеватая речь защитника действия не возымела. Кто-то из зала крикнул: – Повесить бородой вниз! Дамочка в шляпке с воробьиными перьями визжала громче остальных: – Таким не место в моей спальне! Повесить! Повесить каналью! Защитник заключил свою речь словами: «Да, всё имеет своё начало, но, к сожалению, один и тот же конец. Мой подзащитный слишком долго находился на свежем воздухе. Я прошу приговорить его к трем смертным казням условно». Готовилась изощренная, прямо-таки инквизиторская расправа. Герольды в костюмах с бутафорской подбивкой из ваты, – она заменяла мускулатуру, – восседали на белых конях, чьи крупы были покрыты черными попонами. Всадники возвещали о близком начале казни противными воплями горнов. Палач в красном плаще и чёрной маске уже разминался на помосте. В руках у него была скрипка, а не верёвка, как можно было бы ожидать. Сразу после исполнения «музыкантом» первой части концерта для

скрипки без оркестра, на шею преступника полагалось накинуть самую писклявую и въедливую металлическую струну «ми». Перепилить ею шею – как семечком щёлкнуть. Король Самус, балуя подданных показательными казнями, преследовал две цели. Во-первых, через подобные зрелища народ облагораживался и приобщался к искусству, во-вторых, активно раскупал попкорн, порции которого можно было купить на каждом углу. Надо особо отметить, что музыку к казням король, который к семидесяти годам почти закончил первый класс музыкальной школы, писал сам. Причём, минору он предпочитал мажор, отчего проводимые им казни отличались особой торжественностью, – так, по крайней мере, казалось Самусу. А то, что кажется королю, смертным должно принимать, как истину. Молодая гномна, по всей вероятности одна из фанаток скрипичного таланта палача, вцепилась ему в волосы, желая заполучить на память хоть клок: – Сыграй, сыграй мою любимую «Пройдусь косой по волосам». И ей таки досталась шевелюра талантливого палача целиком. Оставшись без парика, скрипач игры не прекратил, а прикрыв лысину нижней деревянной декой, продолжал пиликать над головой, чем вызвал всеобщий восторг: – Виртуоз! Истинный виртуоз! – Ликовала толпа. – Качай его! Качай! Пылкую поклоницу пытались оттащить от помоста, но она извивалась в руках стражников, как змея, пытающаяся исполнить танец живота. При этом она ещё и частушки петь норовила: Заберите стеклотару – Дайте в руки мне гитару. Буду плакать, буду бить: Всё равно, кого казнить. Это уже переполнило чашу терпения толпы. Гномы бесновались и требовали: «На костёр её! Нервами к огню! Заклейте ей рот пчелиным помётом»!

Тем временем из ворот тюрьмы выехала повозка с пятью птичьими клетями, в одной из которых, накрытой грязной половой тряпкой, скрючившись, точно застрявший в дупле дятел, сидел горемыка доктор Уксус. На тряпке красовалась надпись: «Сиди здесь и жди конца драмы: ты мешал нам разучивать гаммы». Попугаи, помещённые в другие клетки, орали на всю улицу: «Волшебник д-дурак! Волшебник д-дурак! Волшебник д-дурак»! – Посторонись! Посторонись! – Разгонял зевак конный конвой. Вдруг из переулка наперерез конвоирам вылетела другая повозка, но без конной тяги. Её толкали вперед бражники. Для этого времени суток появление ночных мотыльков было странным. – Посторонись! Посторонись! – Куда прешь, кочан гнилой капусты. Уклон в месте пересечения улиц стал причиной аварии. Повозки столкнулись с грохотом и скрипом. На булыжную мостовую полетели бидоны с молоком, банки с соленьями, кочаны капусты, пучки моркови. Корзина с живой рыбой, – это были карпы, – угодила под конские копыта. Лошадь поскользнулась, а один из всадников не удержавшись в седле, плашмя упал на мостовую. Получив лёгкое сотрясение, он стал общаться с карпом: – Ты меня уважаешь? Карп беспомощно хватал ртом воздух. Воспользовавшись суматохой, бражники, – а это был форменный маскарад, – сбросили крылья, под которыми оказалась вполне цивильная одежда, и протиснулись к клетке с доктором Уксусом. – Доктор, – сказал один из смельчаков, разгибая стальные прутья, – мы за вами. На углу нас ждут друзья. Вы можете идти? Ему дали глоток воды. – Попробую. Кто не пробует шипучку, превращает рот в гадючку… Эта глупая фраза вылетела из подсознания от нервного перенапряжения.

Опершись на плечо своего юного спасителя, доктор, насколько хватало сил, прихрамывая и хватаясь за бок, поспешил скрыться в первой же подворотне. Вкусив глоток свободы, попугаи переменили тему: – Король дурак! Король Дурак! Король инквизитор! Юный гном сказал: – Через дворы быстрее. – Король безмозглый горшок! Долой к-короля! Свободу п-попкам! – Да как вам только это удалось, друзья мои?! – Едва поспевая за ватагой смельчаков, которая отбила его у охраны, сказал Уксус. – Это же настоящее геройство! Вы подкупили попугаев? – Нет, произошло обычное волшебство. – Сказал маленький гном. – Как тебя зовут? – спросил доктор. – Урик. – Ты смелый гном, Урик. Я научу тебя настоящему волшебству, мой юный герой. Я научу тебя ездить на велосипеде. – А я это уже умею. – На двухколёсном велосипеде! – Это не проблема для меня. – Хорошо! Очень хорошо! Но на моём велосипеде можно летать под облаками. Он способен нестись к звёздам. – Он, что, с мотором? – Нет. Нет никакого мотора. Есть только вечное движение вперед! Это… – Он вдруг стал задыхаться. – Это волшебный велосипед. Видел, какие трюки выделывают под куполом на велосипедах циркачи? Это ерунда! Мы долетим на нём до самых звёзд. Я… я… – Вам незачем так волноваться, доктор. Успокойтесь. Всё худшее теперь позади. – Эти хулиганы от власти, эти гороховые сморчки, – пытался он выражаться пристойно, – отбили мне все почки. Тьфу на них. – Мы ещё им покажем! – Я уже придумал… Я превращу паразитов в оливковую рощу. Пусть себе шумит на здоровье. – Лучше в камни.

– Камней и так достаточно. Почти ползком преодолев препятствие из бельевых верёвок с развешанным на них бельём, беглецы оказались перед повозкой торговца фруктами. Цан, так его звали, сказал: – А теперь поехали. Нельзя терять ни минуты. Скоро за нами пошлют погоню. Вас ждёт принц Райн. – Мой мальчик вспомнил обо мне? – Он никогда и не забывал о вас. Как только ему стало известно, что вы попали в беду, он послал нас на выручку. Принц Райн хотел лично возглавить операцию по вашему освобождению, но его задержали неотложные государственные дела. На наших южных границах сейчас не спокойно. – Да, это мне знакомо: границы, страницы… Не замечаешь, как жизнь проходит. Дела, брат, это обратная сторона всё того же безделья. Больше всего нехватку времени ощущают бездельники, писари и царедворцы, а при этом, заметь, страдает дружба. Нет, братец, отвези- ка ты меня в оливковую рощу. Там у меня прекрасный шалаш, любимая работа, кой-какие запасы еды…Мне на первое время хватит, а там посмотрим. Принцу, конечно, большое спасибо, но я повременю с отъездом. Общение с сильными мира сего всегда было для меня обременительным. Я, знаете ли, долго угождать не умею. Минуты на три меня ещё хватает, а потом я срываюсь. Я уже в том возрасте, когда начинаешь понимать, что имущих неимущим лучше любить на расстоянии. – Так всё-таки в рощу? – Переспросил Цан. – В рощу, братец, в рощу…– Сказал Уксус. – Приму душ, и сразу лягу спать. Не понимаю, как это йоги наслаждаются лежанием на гвоздях или битых стёклах? – А разве в тюрьме не выдают перин? – Задал Урик наивный вопрос. – Да там, др., даже клопы дрыхнут в позе гербария… – С ума сойти. И клопы?! – А что тут, др., удивительного: им тоже надо где-то на ночь устраиваться. Хорошо ещё, что меня не заставляли рассказывать им сказки и петь колыбельные песни. От пережитых страданий Уксус, видимо, приобрел дефект речи в виде часто повторяющегося буквосочетания «др». И это понятно: в

стрессовых ситуациях ящерицы, к примеру, отбрасывают хвосты, а потом отращивают новые… Жаль, такое не происходит с нашими головами. Однако, прогресс не стоит на месте. 2. ТРАННО, ЧТО В РАЮ НЕТ ИСКУССТВЕННОГО СВЕТА, НО ЗАТО ТАМ НИКТО НИ ЗА ЧТО НЕ ПЛАТИТ Считалось, что в оливковой роще жить было не безопасно. Повсюду на земле, под кронами деревьев, зияли странного вида воронки. Но это не результат бомбардировки её перезревшими плодами. Придворные астрономы предположили, что ямы были образованы метеоритами. Доктор Уксус так не считал. Он высказал в своё время крамольную мысль о происхождении странных воронок. Его гипотеза несла на себе печать апокалипсиса. Уксус с помощью многочисленных измерений доказал, что странные воронки имеют форму подошв огромных ботинок, которые, возможно, принадлежат великанам, сметающим всё живое на своём пути ради понравившихся им плодов. Ему пытались возразить учёные мужи: «Так почему же никто не видел этих великанов? Уж не хочет ли доктор запугать народ, чтобы завладеть его сознанием, а потом собрать деньги на строительство убежишь и сбежать с ними к принцу Райну»? Две экспедиции, направленные в рощу королём Самусом, исчезли бесследно. Третья, она же и последняя, тоже не увенчалась успехом. Из двенадцати посланных в рощу гномов, выжил только один. Добиться от него хотя бы устного отчёта не представлялось возможным. Астроном по профессии, он только при одном упоминании о злосчастной роще дико вращал зрачками, стонал и начинал скрестись подмышками. Когда же на него надевали смирительную рубашку, астроном падал на колени и пытался носом рыть землю.

Бедняга. Гномы потешались над ним. А Уксусу его было жаль. Он понимал: на земле они не одни, и тысячная её доля не изучена и не исследована гномами. Природа земли непостижима, потому что в Ничтожно Большом всегда отыщется могущественное Малое. Кто-то занёс над тобой ногу, – и тебя уже нет… И цивилизация раскручивается заново. Цан не захотел остаться на обед. Ему нужно было спешить в обратный путь, чтобы как можно быстрее доложить принцу Райну о благополучном исходе операции. Он только мельком взглянул на внушительную постройку из веток, и стал прощаться. – А мне в моём раю спешить никуда не надо. Служить не надо. Докладывать не надо. Нет, точно, свободу придумал кто-то, кто всю жизнь провёл на цепи. – Сказал Уксус. – Я останусь с доктором. – Сказал Урик. – Он ещё слишком слаб. Возможно, ему понадобится моя помощь. – Я так и доложу принцу. Уверен, он одобрит твое решение. – А от меня, – сказал Уксус, – вручите ему эту оливковую ветвь. И на словах передайте, что в ней достоинства ничуть не меньше, чем в золоте. Тяжести – никакой: это засохшая ветвь. Она будет прекрасно смотреться в напольной вазе, и радовать Жасмин. Уксус помахал в след Цану волшебной палочкой, которая, правда, не работала. Это была та самая палочка – и не из мастерских, а со свалки. И Уксус её не крал, а нашел. Туда выбрасывали совсем уж бросовые вещи. Там же он подобрал велосипед с облезлой краской и проржавевшей рамой, да музыкальную шкатулку. Прихватил он и бесхозную старинную книгу в кожаном переплете и медными застёжками. А называлась она так: «Фишки и приколы бородатых гномов». Фолианту было не менее двухсот лет. С ним он намучился: тяжеленный. Пришлось тащить на спине. – Ничего. Ничего. – Сказал Уксус, махая палочкой перед носом Урика. – Все эти вещи ещё послужат правому делу. – Она, точно, волшебная? – Недоверчиво спрашивал Урик. – Сдается мне, что ею месили куриный помёт, прежде, чем выбросить на помойку. – Просто у неё сели лунные батарейки. Но это не беда: как только на небе появится полная луна, мы её подзарядим. – Так просто? – Да всё гениальное просто… а проще простого на земле это кто?

– Это вы, док. – Не надо равнять меня с гениями. Я чуточку талантлив, это правда, но я вовсе не гений. Гении так долго не живут… Добавил после паузы: «А теперь пойдём в шалаш. Надо принять душ и подкрепиться». Пройдя внутрь помещения, Урик задрал голову вверх: – Какой он высоченный, однако! – Да, грандиозное сооружение. – Тут целый полк расквартировать можно. Неужели вы, док, сумели построить его в одиночку? – Нет, конечно. Я набрёл на эту роскошь совершенно случайно. А тебе, Урик, ничего не бросается в глаза? – Вроде, нет. – Поразмысли. – Ничего. – Это дело рук не гномов. – Да? А чьих? – Тут явно поработали ногоступы. – Я ничего прежде о них не слышал. – А я их видел. Они похожи на нас, но только в сотни раз больше. Ты, думаешь, метеориты «наследили» перед нашим шалашом? Ого, и ещё раз ого! Это следы ботинок тех самых ногоступов. Они приходят сюда объедаться оливами. Чуть зазеваешься, – и чудовище тебя вмиг раздавит. – За что? – Да ни за что. За красивые глаза. Они нас даже не замечают. Мы для них всё равно, что песчинки. Да и сами мы хороши: мы разве разбираем, куда ставим ноги. – Что же, теперь и ходить никуда нельзя? Что же, не вставать теперь с кровати? – Летать надо, друг Урик. Во сне и наяву. – А если и там кого-нибудь заденешь? – Летать надо аккуратно. Летать, а не размахивать колёсами! Вот починим велосипед, тогда и наступит всеобщее благоденствие.

Думаешь, я зря изучаю эту книгу? – Он вонзил указательный палец в лежащий на земляном полу фолиант. – Нет, не зря! Здесь всё написано: как жить, зачем жить, сколько жить, стоит ли жить, сколько стоит та или иная жизнь… Фантастические знания заключены в этой книге! Парадокс: чем дольше я её читаю, тем меньше хочется жить… Произнеся эту почти тронную речь, Уксус погрузился в раздумья. Ему вдруг расхотелось мыться: а, собственно, – зачем вообще мыться, если завтрашний день может и не наступить? Обидно как-то идти на корм червям с чистой кожей и чистой совестью. Как бы разговаривая с самим собой, пробурчал цитату из какой-то другой давно прочитанной книги: «Быть или не быть? – Вот в чём вопрос». После затянувшегося молчания Уксус изрёк: – Черти что делают с нами книги! Тут призадумаешься: прежде их дарили друзьям, теперь же – и врагу не пожелаешь... Куда катится цивилизация?! – И тут же, поразмыслив, задал себе вопрос: «А, может, Уксус, ты просто безнадёжно стар? Обходились же прежде гномы без книг? Ведь как-то они жили? Вот именно: «как-то»… Нет, не требуйте платы за свет одиночества!.. 3. В ЭТО САМЫЙ МОМЕНТ ПОСЛЫШАЛСЯ ГРОХОТ, КОТОРЫЙ МОЖНО БЫЛО ПРИНЯТЬ ЗА ВЗРЫВ ПРОСНУВШЕГОСЯ ВУЛКАНА В небо взмыли облака пыли. День превратился в ночь. Взрывной волной Урика вынесло наружу, а то бы он наверняка погиб под обломками шалаша.

Уксуса придавило колесом, но велосипед, послужил буфером, и принял на себя основной удар. Уксуса завалило ветками. Он ощупал себя. Ноги и руки были целы. А, главное, – не пострадала голова. Невозможно было вздохнуть полной грудью: легкие моментально забивались кварцем. – Урик, ты цел? – А вы, док? – Я, будто обрёл вторую, нет, уже третью жизнь, если считать жизнью то, что мы получаем с рождением. – Как вы ещё можете шутить в такую минуту. – Минута – как минута: не хуже и не лучше других. – Что это было? – И было, и есть. Это то, чего я боялся. К нам пожаловал ногоступ. – Но я его не вижу. – Облако видишь? – Да. – Разрушение есть? – Есть. – Так что тебе ещё надо?! Странные существа гномы: дай им всё увидеть и пощупать, иначе они ничему не поверят. Тебя что, нужно ткнуть носом в башмак, чтобы ты бежал молиться? – Но я, правда, никого не вижу. – Поверь: я то вижу. – Да, но я и тебя не вижу. – Но ты веришь, что я существую? – Пока верю. – Не обязательно видеть, щупать, пилить дубасить и тискать… Поверь мне на слово: мы имеем дело с ногоступом. – Последующие толчки заставили действовать гном решительней. – Надо бежать отсюда. – Сказал Уксус. – И чем быстрее, тем лучше. – А вы, док, выберетесь из-под завала самостоятельно?

– Без проблем. У меня второй юношеский разряд по бегу над и под пересечённой местностью. – А как быть с волшебными изделиями? Мы их бросим? – Ногоступ не будет торчать здесь вечно. Он уйдёт, и мы вернёмся. Может, это даже к лучшему, что он здесь всё переломал: глядишь, забудет это место навсегда. И, действительно, через какое-то время облака пыли рассеялись, и вновь выглянуло солнце. Гномы, они прятались поблизости, вернулись на прежнее место. При ближайшем рассмотрении всё выглядело не так мрачно: элитное пристанище сложилось в нескольких местах, но пара укромных уголков осталась почти нетронутой. Уцелели и все волшебные предметы. Вот только волшебная палочка основательно погнулась, и больше стала походить на миниатюрную клюку. Но Уксуса это не беспокоило: волшебство никуда не исчезает, а лишь переходит в другое состояние. Согласитесь, неважно, чем указывать на дверь: пальцем или вилкой: главное, чтобы тебя правильно поняли... 4. А ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ ПОЗАРИЛСЯ КРОТ МАГМУС, И ЭТО БЫЛ ЕГО ПЕРВЫЙ НЕКРАСИВЫЙ ПОСТУПОК Урик уснул прямо на полу. Уксус перенес мальчика на подстилку из листьев, заботливо накрыв его звёздным плащом. Посмотрев на спящего, сказал тихим голосом: – Спи, малыш, спи. Пусть тебе приснятся розовые фламинго. Сам же Уксус, поставив волшебную палочку на подзарядку, никак не мог уснуть. Перед ним лежала раскрытая книга, но он не различал букв. Они сливались в одно тёмное пятно. «Это от недостатка света. –

Подумал он». А так хотелось как можно быстрее просмотреть чертежи велосипедов и отыскать, если повезёт, нужную марку. Уксус уже представлял, как он со своим учеником выезжает на поляну, и они, включив безымянную передачу, взмывают под самые облака... Уксус положил ладонь на угол книги, которую, конечно же, спасали в первую очередь. Голова его медленно склонялась над самодельным столом, пока не уткнулась в разворот. Он, наконец-то, уснул. Уснул и не заметил, как в проёме показалась голова крота Магмуса. Он был привлечён странным излучением волшебной палочки. Обычно кроты боятся света, и предпочитают без нужды не покидать подземелье. Но это был тот особый случай, когда любопытство одержало верх над привычным укладом. Крот потянул ноздрями воздух, и почувствовал посторонние запахи. Они ему не понравились. Палочка заинтересовала его больше. «Земляные черви, – подумал он, тоже подвержены любопытству. Наверняка, если я затащу эту фиговину к себе в нору, мой ночной улов удвоится, и я смогу достойно содержать свою семью. Я даже вырою для жены отдельную нору ». Год выдался засушливым, и червей было мало. Семья Магмуса терпела нужду. Их сын страдал кариесом, а у дочери свалялась шубка. Она, бедняжка, постоянно простужалась, и подолгу лежала в постели. Она мечтала о замужестве, но кто, скажите, свяжет свою жизнь с измученной дистрофией девушкой? С этим надо было кончать! И крот рьяно взялся за дело. Он работал, как экскаватор. Перво- наперво расширил входное отверстие. Затем, действуя носом, как бульдозером, подкатил палочку к тоннелю, и стал с наскока заталкивать её внутрь. Дабы замести следы своего вторжения, Магмус присыпал нору землёй. Честно сказать, он понимал, что совершает некрасивый поступок, но кражу он оправдывал крайней необходимостью. И, потом, кто сказал, что у этой палочки вообще был хозяин. Палочку он нашел на улице. Она была выставлена за дверь.

5. УЗЫКАЛЬНАЯ ШКАТУЛКА ИГРАЕТ МЕЛОДИЮ ЛЮБВИ, И УРИК ПОГРУЖАЕТСЯ В МИР ВОЛШЕБНЫХ НАВАЖДЕНИЙ Дети и старики встают рано. Ёмкость для воды, а это был самый обычный, скрученный трубочкой лист с насадкой в виде лейки, чудом уцелела. И первым делом Уксус, а за ним и Урик приняли душ. Отфыркиваясь и вытирая мокрые волосы краем плаща, Уксус искал, что бы можно было приготовить на завтрак. Впрочем, готовить ему расхотелось. Мимо пролетала жирная муха, и, изловчившись, он прихлопнул её тапочкой. Уксус зажмурил глаза, зажал нос пальцами, и «через не хочу» отправил муху в рот. – Фу! – Застал его за неприглядным занятием Урик. – Извините док, но это настоящее свинство – есть руками сырых мух. – Зато в сырых овощах больше витаминов. – В овощах. Но муха это не овощ. – Мертвая муха – тот же безмозглый овощ. Не хочу спорить. Ты знаешь, сколько времени гномы тратят на стирку, готовку, болтовню и сон в общей сложности? – Догадываюсь, что много. – Я дорожу своим временем. Ты ещё молод, и можешь себе позволить необдуманные траты… Кстати, – Уксус только сейчас хватился пропажи, – ты, случайно не видел волшебную палочку? – Нет, конечно. – Я подумал было, что ты перепутал её с мочалкой. Поиски привели их к норе крота. – Точно. – Сказал Уксус. – Это его работа. – Кого? – Удивлённо спроси Урик.

– Крота Магмуса. С виду такой тихоня, а зазеваешь, пожалуй, и нос откусит. Неделю тому назад он у меня ложку стащил. Спрашивается, на кой ляд ему понадобилась ложка? Можно подумать, что этот проклятый интеллигент не может обходиться без ножа и вилки! – А, может, она куда-то закатилась? – Угу! Известно, куда она закатилась! К нему в нору она закатилась. Вот я сейчас устрою ему День сурка! Уксус подобрал с пола сломанную ветку, распушил метелкой самый кончик, а затем, протолкнув его внутрь кротовой норы, стал крушить комья земли. Нора пришла в движение. – Кого там черти несут? – Вылезай, Магмус, поговорить надо. – Сколько вас там? – Двое. – Вот и говорите сами с собой, а здесь нет никого дома. – Интересно, кто же со мной тогда говорит? – Говорит радиоэхо. Подземное время восемь часов утра. – Хватит шутить, Магмус. Нам не до шуток. Ты зачем украл нашу волшебную палочку? – А-а-а… Так она ещё и волшебная?! Так-так. А я-то, дурак, думаю, кто мне сзади по ногам колотит? Теперь всё ясно. Такая палочка нам не нужна. Нам нужна обыкновенная, а не какая-то там бойцовская. Так и нокдаун недолго получить. – Так что, Магмус, не спеши на тот свет. Как говорила моя бабушка, там кабаков нет. Вскоре, впрочем, инцидент был исчерпан. Уксус, заполучив волшебную палочку, сразу же пустил её в дело. Он наставил её на Магмуса, и приказал: – Исчезни! Крот, не желая испытывать терпение гномов, мгновенно убрался в нору. – Работает! Она работает! – Хлопал в ладоши Урик.

Правда, ещё неизвестно, что тут сработало: волшебство или трусость Магмуса. Уксусу не терпелось скорее заняться велосипедом. Он предложил подготовить раму к покраске, а перед этим очистить её от ржавчины и обезжирить. – А это что за вещица? – Спросил Урик, беря в руки музыкальную шкатулку. – С этим позже разберёмся. – А почему не сейчас, док? – Право, Урик, скажи мне честно: кто из нас двоих ученик, а кто учитель? – Вы – учитель… а я хочу всё знать. – Всему своё время. Тяжело вздохнув, Урик неохотно и резко отодвинул в сторону серебряную шкатулку. – В юном возрасте, Урик, за нервами надо следить особо тщательно, а то в старости станешь таким же брюзгой, как я. Надо уметь держать себя в руках. Резкое движение случайно привело механизм шкатулки в движение. Крышка с встроенным зеркальцем открылась. Что-то внутри щёлкнуло, и взвелась сама собой невидимая пружина, а, может быть, вовсе и не пружина, а обыкновенное и самое натуральное волшебство; и заиграла неземная музыка, и выплыла из глубины бархатной сцены необыкновенно красивая девушка. Урик смотрел на неё, как завороженный. Он в буквальном смысле онемел, и не мог отвечать на вопросы. Уксус несколько раз провёл перед его глазами ладонью, но реакции не последовало: пелена блаженства ввела ученика в оцепенение. – Бедный мальчик… Я давно забыл, как сходят с ума от любви… – Посочувствовал Уксус и себе, и своему ученику. – Какими же глупыми мы становимся перед лицом прекрасных наваждений! А то, что девушка из шкатулки была неотразима, отметил и он.

6. ЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА! ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА, ПОКА В ОБЛАКАХ БЬЮТСЯ ВАШИ СЕРДЦА! Урик потерял всякий интерес к работе. Теперь он день и ночь наслаждался пением и танцами девушки из шкатулки. Она совершенно не походила на гномну: и сложена с особенной статью, и изъясняется витиевато, да ещё и с придыханием. И непонятно, из чего сделана: возможно, что из пушинки. Пушинка и есть. Легкая и подвижная. Платье воздушное. Белое. Туфельки тоже белые. С бантами. Порхает, как бабочка. Заливается смехом с утра до ночи. Вот попробуй пойми, что она хотела сказать, давая характеристику Уксусу: «Старенький отшельник, лесовик-затейник, волшебством измучен, ус его закручен, борода плоха… Ха-ха-ха-хаха!.. Но какой же он хороший, только скучный, как калоши…». И как прикажете отвечать на такое озорство: смехом или сдвинутыми к переносице бровями? Набегается, наговорится, а ровно в двенадцать запрыгивает в свою шкатулку, и там спит. И ничем её оттуда не выманишь. Никакие увещевания не помогают: всё равно настоит на своём. В этом отношении характер у неё тяжелый. Уксус пробовал обратить внимание Урика на этот её недостаток, но разве влюблённого переубедишь? «Люблю, говорит, люблю такую, как есть»! А однажды ночью разоткровенничался: – Не знаю, что и делать? – А что случилось-то, расскажи толком? – Не ест ничего. – Совсем ничего?

– Совсем. Капельку воды за день выпьет, и всё. – Хорошей женой будет, раз ничего не просит. – Док, а вы были женаты? – Честно? – Да уж хотелось бы… – Не помню. Кто-то, естественно под ногами путался, но не помню: ни как звать, ни как величать. Я себя науке посвятил. Мне некогда было гонки на выживание устраивать. Это я, опять же, образно говорю. Правда, была одна в первом классе. Пуговкой звали. Имя дурацкое, потому и запомнил. И имя, – бывает же такое, – в точности характеру соответствовало: с ней – как в петлю… – А говорят, что умная гномна своего возлюбленного до пьедестала довести может. – До пьедестала? Может. Они такие, умные-то: кого хочешь до чего хочешь доведут… да ещё и с ног на голову поставят. Нам, магам, этого не нужно. Только представь, как бронза медленно к мозгам приливает… Что, тошно? – Она не такая. – А какая она? – Необыкновенная. – С необыкновенной, Урик, можно в облаках витать, а тебе нужна та, которая будет в трудное время на ужин кузнечиков в постель подавать. Такова жизнь. – Да, хотел ещё вот о чём спросить: а что с той Пуговкой стало? – Наверное, вышла замуж за Пугова, и нарожала ему кучу пуговичек. – У нас тоже будут дети. Три девочки и один мальчик. – А вот девочек плодить не советую. – Это почему же? Девочки это здорово! Они будут похожи на мать, и я буду их обожать. Уксус не нашёлся, что ответить, и только махнул рукой: «А-а! Глупости- мупости, дырстам побери»! Одного Урик понять не мог: что держит девушку по ночам в шкатулке – не мёдом же она намазана? Странно, очень странно. И тайну свою

открыть не хочет. Смущается, бледнеет, кладёт голову на плечо, и плачет: «Не спрашивай. Прошу тебя, не спрашивай». А утром, как ни в чём не бывало, они гуляют по лесу, слушают пение птиц, собирают цветы. Запахи кружат голову. Она вскакивает на пенёк, поправляет рукой венок из полевых цветов, и поёт грустную и нежную песню: Птицы по небу плывут Парами, парами, парами. Вот он – покой и уют Синий – над океанами! Солнце в окошке моём. Шторы колышутся белые. Вечность прожить бы вдвоём Только с тобою целую… Потом она срывается с места, кружится, как заводная, и хохочет: так быстро меняется её настроение. Урик в такие минуты теряется, и не знает: то ли нужны слова утешения, то ли настал самый подходящий момент и для его дурачеств, и он, веселя её, крутил на траве сальто, скакал, как кузнечик, падал, притворно демонстрируя боль. Она подбегала, включаясь в игру, гладила его колено, а потом целовала в щёку. Урик не хотел разжимать объятий. «Милая!.. – говорил он. – Какая же ты милая»! Она прерывала поцелуями его восклицания. И он задыхался от счастья. Так вот оно какое – волшебное счастье: оно выворачивает наизнанку душу, заставляет чаще биться сердце, доводит до беспамятства. Забывается всё: беды и напасти, повседневность с её однообразным течением в никуда. А любовь уносит тебя совсем в другое «никуда», в иное измерение, в вечную и прекрасную неизвестность... И там вас только двое: ты и она, только она… – Милая, милая, милая! – Говорит Урик. Она смотрит на него широко открытыми глазами.

Её волосы затмевают солнце. Ура! Да здравствует солнечное затмение! Это так здорово, когда у тебя есть своё собственное солнце перед глазами. – Милая! Милая! Милая! Радость ты моя! Солнышко ты моё! Вот откуда берутся эти, казалось бы, подходящие «к случаю», но банальные до пошлости слова. Да нет ничего банального в нашей искренности! Ни-че-го! Не все же рождаются поэтами, морщинящими лоб вымученными фразами. И – слава Богу! Не верьте поэтам: они всё врут!.. Или верьте поэтам, потому что их мир нарисован богами, а боги не врут!.. За оливковой рощей, подступавшей к самым горам, был прекрасный пруд. Особо жарким летом он пересыхал почти полностью, отдавая воду деревьям и виноградникам. Но весной вблизи него жизнь процветала. Зайцы и даже лисы приходили сюда на водопой. Прописалась здесь и серая цапля. Она могла часами сосредоточенно смотреть на воду с одной только целью: прокормиться. Заболоченное мелководье заросло камышом, и он надёжно укрывал птицу от недружелюбных глаз. Любовь это совсем иная ипостась. Ей нужна совсем иная пища, и укромные уголки она ищет не затем, чтобы высмотреть добычу, а чтобы найти уединение. Вот почему это место так приглянулось влюблённым. Однажды Урик завёл Солнышко в самое болото, и её ноги и руки, не защищённые одежной, обожгло крапивой. Не в силах терпеть ужасный зуд, Солнышко попыталась вырваться из стрекочущего плена, но увязла в омерзительно пахнущей жиже. Она причитала: – Ой, куда ты меня завёл?! Мне больно. Ой! Ой! – Это всего-навсего крапива. Она полезна. – Не нужна мне такая польза. – Это же лекарственное растение… Солнышко достроила фразу: – Которое сделала меня больной. Хочу домой! – Она рассерженно топнула ножкой. – Домой хочу! Теперь нам из этой каши никогда не выбраться. Мы погибнем.

Нога её окончательно увязла в болоте. Вдобавок к этой беде прибавилась новая напасть: десятки потревоженных ос и огромных шмелей принялись атаковать их с бреющего полёта, пытаясь ужалить и укусить. Урик снял с себя куртку и, прикрывая ею голову любимой, пытался прорваться сквозь густые заросли. Спасаясь от остервеневшей крапивы, Урик взял Солнышко на руки, вызывая огонь на себя. Наконец им удалось выбраться на утоптанную тропинку, перерезанную в нескольких местах тоненькими ручейками, вырывающимися из-под земли. Вода в них была особенно холодной, но чистой, пригодной для питья. Тропинку эту облюбовали бабочки с красивыми, отливающими синевой и перламутром крыльями. – Всё не так уж и страшно! – Сказал Урик, целуя Солнышко в её прекрасные заплаканные глаза. 7. СТЬ ЛИ ВЫХОД ИЗ МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКАТУЛКИ?.. Не зря гласит мудрая поговорка: «Всё тайное становится явным». Древний фолиант поведал Уксусу тайну Солнышка. На семьсот сорок восьмой странице описывался подобный случай: «Одна одинокая девушка была назначена хранительницей Мудрости, для чего её поместили в специальный дом, где разместились многочисленные тома книг. Дом этот назывался библиотекой. В обязанности девушки вменялось прочтение и бережное хранение всех существующих и ещё не написанных книг. Она не имела права покидать библиотеку по ночам, дабы мыши и любительница детективов Зелёная Плесень не смогли уничтожить хранилище. Случилось так, что девушка влюбилась, и ей перестало хватать дневного времени.

Тогда боги сжалились над ней, и заменили её скульптурой, которую изваял претендент на руку. Скульптура получилась настолько правдоподобной, что вся нечисть при виде статуи убегала, уползала и разлеталась прочь». – Вот в чем дело. – Сказал Уксус. – Твоё Солнце избрано. – Как это? – Ещё не догадался? – Нет. – Солнце – хранительница музыки. Представь, что будет, если не будет музыки. Останутся только мычащие коровы, каркающие вороны и квакающие лягушки. – Лягушек ещё терпеть можно. – Согласен. А что станет с канарейками, как ты услышишь журчание ручья, к примеру?.. – Это правда? – Милый Урик, в книге же всё написано: «девушка-хранительница, заморочки с нечистью, Зеленая Плесень, точная копия…». Включи ассоциации, Урик! Хранительница это Солнышко. Библиотека это шкатулка. А Плесень это, наверное, я в молодости. Тебе этого мало? Просто мы, гномы, не умеем читать между строк. Нам надо всё разжевывать, доказывать, аргументировать. К истине надо идти путём ассоциаций… А истина – вот же она, на поверхности: твоему Солнышку надо найти замену, то бишь точную копию создать. Ясно тебе? – Но я даже рисовать не умею. Повесь я своё полотно посреди болота, – лягушки сдохнут. – А кто тебя просит рисовать? Лепи её из глины. – Но она такая… такая воздушная. – Лепи её из воздуха. Точно, Урик, это самый податливый для фантазеров материал. Фантазии тебе не занимать. Так что остаётся? – Да, но всё-таки не бестелесная же она? – Прибавь немного пуха. Ты начни. Жизнь сама подскажет, что к чему надо прибавить в данном конкретном случае.

8. РЕВЕСНОКУКИ ПОЛУЧАЮТ ПОДЗАТЫЛЬНИКИ ОТ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКИ, И ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ПРЕКРАСНЫХ БАБОЧЕК Уксус вставлял в колесо последнюю спицу. Велосипед не то урчал, предчувствуя скорое избавление от простоя, то ли мяукал. Но дело явно продвигалось. Урик и Солнышко, склонившись над шкатулкой, обретшей новую жизнь, слушали музыку. Теперь на сцену выбегала не Солнышко, а её двойник. – Ты постарался, Урик. – Сказала Солнышко. – Смотрю на эту девушку, и мне кажется, будто это я и есть, но только в зеркальном исполнении. – Что-то конечно, получилось. Я старался. Но я бы никогда вас не перепутал. – Откуда такая самоуверенность? – У неё душа не такая. – И с душой ты угадал. Не будь у неё души – не звучала бы эта восхитительная музыка. Уксус нарушил их идиллию: – Нельзя ли на время выключить музыку?! Я никак не могу настроить велосипед. Вы мне все звуки смешали от радости. Дайте же послушать, как работает передача. – В нём ещё и скорости переключаются? – Конечно. Все триста пятьдесят три с половиной скорости работают исправно. Я тоже старался. Заметьте, в одиночку старался. Никто мне

не помог… А я ведь мог педаль перепутать с лопатой. Они чертовски похожи. Знаете, что может произойти? Урик прикрыл крышку музыкальной шкатулки. – Теперь другое дело. Теперь я отчётливо слышу бряцание совковой лопаты. – Сказал Уксус, прилипнув ухом к передаточному механизму. – Придётся исправлять. – Может, лучше музыку послушаем? – С хитрецой, но без издёвки, спросил Урик. – Музыка, музыка… Целыми днями слушаем музыку. Будто в мире нет других занятий? Я скоро с ума сойду от вашей музыки! Так я никогда не закончу починку. – Так и быть, – сказал Урик, – я помогу. Солнышко потянула его за рукав, прося глазами побыть с ней ещё минуточку. – Имейте совесть. – Сказал Уксус, и вручил Урику гаечный ключ. – Ключ от царства, где упразднили деньги? – От глупости. – Сказал Уксус. Близился вечер. В горах громыхал гром. Поднялся ветер. По небу, будто сорвавшись с цепи, носились серые облака, пытаясь подобрать ближе к оливковой роще. Но это им никак не удавалось. Вот уж который день тучи сулили дождь, но капли его падали где-то далеко-далеко, оставляя на горизонте едва приметную метку в виде туманного шлейфа. На всякий случай укрылись под листьями деревьев беспечные божии коровки. Одна из них, видимо заблудившись, села Солнышку на ладонь. И та попросила: «Улети на небо. Нас возьми с собой. Мне бы, мне бы, мне бы стать живой росой». Уксус съязвил: «Нельзя быть одновременно и на небе, и на земле. Это невозможно, потому что это две разные стихии». – Вы, док, ничего не понимаете. Вы прагматик до мозга и костей. А это чистая лирика, и в лирике такое возможно. – Дырстамте от меня со своей лирикой.

– У вас сегодня: День занудства? – Как-то ты разговариваешь с учителем, Урик? Что за тон? Со мной такое себе только принц позволял, да ещё костоломы в тюрьме. Всё! Не хочу об этом вспоминать! – Извините, док. Пожалуйста. Урик сосредоточился на порученной работе. Он старательно откручивал крепежную гайку, когда за спиной послышался треск сучьев и какой-то шепелявый звон. Гномы почти одновременно оглянулись назад. То, что они увидели у себя за спиной, сильно их напугало. Солнышко от страха онемела. На гномов шла стеной орда уродливых существ, в которых Уксус сразу распознал древеснокуков. Древеснокуки, пуская слюни, скрежеща и клацая острыми, как пилы, зубами, набросились на полуразвалившийся шалаш. Действовали они стремительно. Ветки трещали за обвислыми щеками, волочащимися по земле. Из оттопыренных ушей валил черный дым. Прямо какая-то фабрика по переработке древесины. Голодная стая не знала преград. Велосипед, летал из угла в угол, как мячик, освобождая пространство для прожорливых тварей. Древеснокуки умудрялись впиваться в самую сердцевину разбросанных по земле веток. Они выедали её с таким аппетитом, так смачно шлёпали губами, что со стороны могло показаться, будто это гурманы пришли полакомиться бесплатным эскимо. Уксус пытался отбить у древеснокуков свой велосипед. Но, стоило ему схватиться за седло, велосипед вставал на дыбы, и от очередного толчка хвостатого чудища взлетал вверх вместе с хозяином. Уксус не успел оправиться от прежних тумаков, а новые удары сносить было даже как-то оскорбительно. Урик, готовый в любой момент включиться в драку, грудью заслонил Солнышко. Та стояла без движения. Но гномы древеснокуков не интересовали. Ими овладела новая страсть. Теперь они переключили внимание на волшебную палочку, видимо полагая, что она будет отличным десертом.

Уксус решил отстаивать свою собственность до конца. Бесцеремонность и воинственность древеснокуков взбесили его до предела. Заслонившись магической книгой, как щитом, уксус крепко сжал в руке волшебную палочку. Древеснокуки построились клином, и пошли в атаку. Урик забрасывал их камнями, но те рикошетом летели в сторону Уксуса. Вспомнив свои прежние боевые заслуги, - как- никак он был произведён принцем в генералы, - Уксус с решимостью и отвагой полководца сделал шаг вперёд, и, выкрикивая устрашающее «дырстам», стал налево и направо охаживать врагов волшебной палочкой. Как ни странно, это подействовало. – Ура! Ура! – Торжествовал Урик, перейдя в ближний бой. – Мы побеждаем! Даже Солнышко, осмелев и преодолевая брезгливость, щёлкнула по носу засмотревшегося на неё слюнявого уродца. Древеснокуки, получая удары, – и куда только девался их боевой пыл, – в буквальном смысле деревенели. Они на глазах превращались в неподвижных куколок. Оцепенение действовало, как болезнь, и поражало всё новые ряды противника. – Кажется, отбились. – Сказал Урик. – Какие вы оба молодцы! – К Солнышку вернулся дар речи. Уксус, потирая палочкой висок, недоумевал: – Ничего не понимаю: в чём тут волшебство? К себе прикасаюсь – со мной ничего, а этих даже пальцем не успел тронуть – наповал. Просто дырстам какой-то. – А не кажется ли вам, док, – Сказал Урик, – что смертельное действие вашего оружия заключено в сочетании слова «дырстам» и умелым фехтовании? – Да, это возможно. – Это очевидно. – Сказала Солнышко. – Я просто уверена, что успех стал возможным благодаря вашей находчивости и геройству. Вы Уксус настоящий герой. И мой Урик тоже. – Да, – сказал Уксус, – мне от него порядком досталось. – Сейчас я вам сделаю холодный компресс. – Сказала Солнышко.

– А мне, пожалуйста, тёплый. – Попросил Урик. – Компресс надо делать моему велосипеду. Вот кто нуждается в скорой помощи. Мой бедный, бедный велосипед, я привязался к нему, как к живому существу. Посмотрите, разве он не красавец? А с каким достоинством он избегал встречи с этими мерзкими тварями?! – Уксус прижался щекой к его раме. – Милый! Мой милый двухколёсный велосипед! Я тебя очень и очень люблю!.. Дождь, прособиравшись, так и не начался, хотя тучи ещё барражировали в горах. Вроде бы и оливковая роща успокоилась. Возможно, она тоже почувствовала, что опасность миновала. Неодушевлённых предметов не сужествует. Даже камни растут, набираются сил, зеленеют и краснеют изумруды и рубины, а когда-то, – приходит время, – рассыпаются в прах под тяжестью жизни и они. С велосипедом провозились до позднего вечера, и он, наконец-то, был полностью восстановлен: беззвучно заработала цепная передача, спицы не болтались, педали крутились исправно. Облака, к которым они так стремились, тоже, как ни странно, были на месте. Осталось только дождаться утра. Уксус, – он всё любил делать загодя, – на всякий случай пересчитал волшебные вещи – все ли были на месте. Естественно, и магическая книга и волшебная палочка были в полной сохранности. Других ценных вещей, ну, не считая, конечно, «колёс», в их хозяйстве не завелось. Теперь можно было и отдохнуть. Глаза закрывались сами собой. Первой уснула крепким сном Солнышко. И это понятно: на её долю выпало больше всего испытаний. Уксус спал в обнимку с велосипедом. И сон его не был спокойным. Его тоже переполняли пережитые волнения. Он – то вздрагивал, то кусал зубами резиновую шину, то вскакивал, как лунатик, выходил на улицу и кричал: – Хочу разговаривать с народом! Почему, почему меня никто не слышит? Никакого народа поблизости, конечно же, не было. Просто Уксус истосковался по пророчествам, от которых он и сам превратился в сплошной комок нервов.

Во сне Уксус сделал вокруг ощипанного древеснокуками шалаша еще несколько кругов, а потом замертво свалился у входа, зацепившись ногой за свой звёздный плащ. Ярко светили звёзды. Казалось, что вдоль бескрайней дороги разбежались ночные сторожа – светлячки. Они несли в руках маленькие газовые фонарики. Светящиеся точки охраняли нашу вселенную, и, проверяя, всё ли в ней в порядке, желали всем спокойной ночи: «… Спать пора. Спать пора. Спать пора». Утром друзья начали собираться в дорогу. Путь им предстоял долгий. Уксус собирался побывать в гостях у принца. Успеть хотелось ещё сегодня, ведь ровно год назад, в такой же чудесный день, состоялось бракосочетание Принца и Жасмин. Хотелось порадовать их, и преподнести подарок. Лучшим подарком по общему решению могла стать волшебная палочка. Ее бережно обернули оливковыми листьями, и Урик нашел ей место за пазухой. – Она поможет принцу Райну одержать победу над тиранитами. – Сказал Уксус. Предполагая, что сейчас начнутся долгие расспросы, пояснил: «Тираниты сосредоточили свои силы на южных границах царства короля Резедура, отца принца Райна. Это безжалостные убийцы. Они убивают всех подряд, не разбирая, кто перед ними, воины или обычные горожане. От городов же не остаётся камня на камне. – Нехорошие гномы. – Сказала Солнышко. – Они и не гномы вовсе – животные наполовину. До пояса – это уродцы, а нижняя часть туловища – конские ноги и свинячьи копыта. Хуже вампиров. – То есть уродцы на все сто. – На все двести. Им города без боя сдают. Один их вид валит гномов на колени. Я этого допустить не могу. – Говорил Уксус. – Гномов ещё никто на колени не ставил. У нас славное прошлое, и, надеюсь, светлое будущее. – А, может, включить им музыку? – Похоронный марш. – Нет, моя шкатулка не знает такой музыки. – Тогда что? – Весёлую польку.

– Чтобы они плясали на наших головах? – Не знаю, право. Ну, тогда надо, чтобы они послушали что-то светлое, пробуждающее сострадание. Сюиту Грига № 2, например. Песня Пер Гюнта божественна! Музыка всесильна. Неужели она не сможет смягчить их сердца? – Удивилась Солнышко. – Нет у них сердец. – Разубеждал ее Уксус. – Это кровожадные убийцы. Варвары, стоящие на самой нижней ступени развития. Для них нет ничего святого. Они пожирают друг друга без соли. О каком сострадании, дорогая, может идти речь? – Не спорь с Уксусом, Солнышко: он за свою жизнь всякого насмотрелся. Жестокости на свете больше, чем можно предположить. – Безусловно. – Сказал Уксус. – И в схватке с нею, как это ни прискорбно, выживают отнюдь не миротворцы. Наконец, когда всё было готово, Уксус посадил Урика за руль, сам устроился на багажнике, поверх книги, а Солнышко облюбовала раму. Ей очень хотелось чувствовать надежные объятья Урика, и чтобы он дышал запахом её волос. – Поехали! – Сказал Урик. И велосипед стал отрываться от земли. – Правее, правее. – Давал указания, вызвавшийся быть штурманом доктор Уксус. – А теперь левее. Немного правее. Так. – А теперь куда? – Налево, налево. – Теперь? – Направо, направо. – Дальше? – Налево, налево. – По-моему мы крутимся на одном месте. – Налево, налево. Всё-таки Урик решил обернуться, чтобы убедиться в том, что доктора не укачало. И он правильно сделал. Уксус и не думал следить за маршрутом. Он крепко спал, обхватив Урика за талию и уткнувшись носом в ямку между его лопаток.

Урик включил автопилот. Потом он, изловчившись так, чтобы не отпустить руль, стал толкать Уксуса в бок, пытаясь его растормошить, ведь тот в таком состоянии запросто мог упасть за борт. – Доктор, проснитесь! До-ок! До-ок! – А?! Что?! Какое сегодня число? Пятница? Я и сам знаю, что сегодня пятница. Чьё это сопровождение у нас на хвосте? Только тут они заметили в небе эскорт бабочек. Сиренево-голубой шлейф отстоял от них на расстоянии вытянутой руки. Солнышко чувствовала колебание их крыльев. Великолепное, неповторимое зрелище! Потом, обогнав пилотируемый Уриком велосипед, бабочки заняли место ведущих. – А ну-ка, Урик, прибавь ходу! – Заорал Уксус. – Какие-то колымаги вздумали нас обогнать. Откуда они вообще взялись? Поддай газу, Урик! Вперед! Вперед! Только вперед! – Да это же бабочки древеснокуков. Они из куколок вывелись. – Догадалась Солнышко. – Да, точно. Я их по глазам узнала. У древеснокуков были такие же добрые глаза. – У тебя все добрые. Раньше ты нам этого не говорила. – Я их боялась. Но они ведь нас не тронули? – А палочку кто хотел съесть? – Это они из любопытства. – И от недоедания. – Съязвил Уксус. Впрочем, в такой компании лететь к принцу было даже веселее.

9. ЕЛОСИПЕДЫ, КОНЕЧНО ЖЕ, ЛЕТАЮТ, НО ТОЛЬКО НИЗЕХОНЬКО-НИЗЕХОНЬКО, А ПОТОМ ИХ ПРИХОДИТСЯ ТАЩИТЬ НА СЕБЕ В СТАН ВРАГА По какой-то непонятной причине у велосипеда пропал нюх, и он перестал слушаться руля. А, возможно, ему надоело тащить на себе шумную и абсолютно непрофессиональную ораву гномов, которые ничего не смыслят в навигации. Гномы заморочили голову автопилоту. Так же нельзя: «налево, направо, снова налево». Пойди, разберись, чего хотят пассажиры. Тут уж либо перейдите на ручное управление, любо доверьтесь волшебству. Не выдержав умственных перегрузок, волшебный велосипед забастовал, и стал медленно планировать, подыскивая место для мягкой посадки. – Что за норов у этого вольнодумца?! – Изумился Урик. – Отказывается слушать команды. Он так нас в Африку утянет. – А ты газу подбавь. – Учил Уксус. – Да я уже пробовал. – Ещё раз попробуй. – Может, мне перед ним на колени встать? Спросите его, куда он летит? – Если бы я знал ещё и велосипячий!.. Надо бы книгу полистать. Но велосипед не стал ждать, пока Уксус отыщет нужную страницу, он тихо и мирно приземлился на солнечной поляне, и невидимый бортпроводник, возможно, он был встроен в «бибиколку», сообщил: «Велосипед дальше не пойдёт. Просьба освободить все сидячие места». – Почему это велосипед дальше не пойдёт? – Раздраженно спросил Уксус. – Потому что велосипед устал: велосипед не железный, а волшебный. – Ответил робот-невидимка. – Проклятье! – Сказал Урик. – Будем тащить его на себе? – Не выбрасывать же? – Сказал Уксус. – Столько он у меня сил и нервов отнял.

– А я бы его всё-таки здесь оставил. Судя по всему, мы находимся уже где-то рядом с владениями короля Резедура. – Посмотрим. – Уксус послюнявил палец, и открыл сто двадцать третью страницу книги. – Так-так… И где мы теперь оказались? Так-так… Ага, вот она оливковая роща… Так, – Он водил пальцем по карте, – здесь пруд, здесь музей бананов и ананасов… Это нам не нужно… Это нам непонятно… Такая дремучая карта! Нет, честно, ничего разобрать невозможно. Наверное, её составляли ещё до открытия земли. Урик подключился к чтению карты: – А это что за галочка? – Где? – Вот же, в самом углу… и линия жирная здесь же проведена. – Точно. Проведена. – А мы, Урик, как ты думаешь, перед линией, или за ней? – Я думаю, что мы – за ней. – Тогда мы угодили за границу. Вот паразит – два колеса одно ухо! Надо было со склада трехколёсный брать. Тогда бы с нами такого конфуза не случилось. – Что вы так переживаете. – Успокаивала их Солнышко. – Смотрите, какое отличное место. Да это подарок судьбы. Мы тут сделаем привал, а потом пойдём к принцу. – Да. – Ворчал Уксус. – Пойдём-то мы пойдём, да попадём не на первую годовщину, а на тридцать первую. И что будет с моими ногами? – Дойдём как-нибудь. – Уксус, не развалимся. Дойдём. – Вы-то молодые – дойдёте. А я? – Мы тебе поможем. – Уксус, мы тебе поможем. – А велосипеду кто поможет? – А, может, – да ну его?.. – Нет, не «да ну его»! Зря я ему что ли в любви объяснялся?

В этот самый момент порхающие рядом бабочки перегруппировались в одно большое полотно, сцепились крыльями, прогнулись подобно парусу, и стали ловить ветер. Уксус прикрепил тесёмками крылатый парус к своему велосипеду, и тот медленно покатился в гору. – Эй! Эй! – Гнался за парусником на колёсах неугомонный Уксус. – Подожди нас! Они быстренько заняли свои места, и путешествие продолжилось. 10. ЕСКРОВНАЯ БИТВА ПРОДОЛЖАЛАСЬ НЕДОЛГО, А ВОТ БАЛ ЗАКАТИЛИ ДО САМОГО УТРА Однако, прыть парусника поубавилась, когда подъём затянулся. Уксусу пришлось включить «запасную» передачу. Отталкиваясь от земли ногами, доктор помогал движению вперед. Кажется, у волшебного коня открылась одышка. Солнышко приободряла его: «Вперед! Вперед! Там много травки. И ты дотянешь до заправки». Урик тоже внес свою лепту. Подобно бурлаку, тянущему лямку, он задавал ритм: «Э-эй ухнем! Э-эй ухнем! Ещё разик, ещё раз»! И вот, когда последняя крутая пядь осталась позади, и отчаянным рывком, почти встав на дыбы, волшебный велосипед преодолел последний дюйм, под его колёсами оказалась долгожданная ровная поверхность. – Какой великолепный вид отсюда открывается! Просто загляденье! И бабочкам здесь раздолье. – Сказала Солнышко. – Я так рада за них. Так рада! Здесь столько красивых цветов! Цветочный рай! А какая палитра?!

Урик, мы останемся здесь навсегда. Зачем нам чужое волшебство? Ты будешь рисовать. Ты станешь прекрасным художником, а я буду дарить твои картины прохожим. – Может, поступим наоборот: я буду дарить, а ты будешь рисовать? – Рассмеялся Урик. – Дети, дети, сейчас не время мечтать о миссионерской славе. Посмотрите скорее налево. – Да, – заметил Урик, почёсывая затылок – там что-то сверкает и двигается. Может, это любители живописи, фанаты искусства? – Сверкают и двигаются шлемы и наконечники копий. – Сказал Уксус. – Это приграничные войска? – Но это воины не короля Резедура. Это тираниты. – Это тираниты?! – Кто же ещё?! Вы, правда, как дети. Опасность у вас под носом, а вы придаётесь мечтам. Что теперь будет с моим велосипедом? Они его не пощадят. Это точно. – Мы его спрячем здесь, а сами ринемся в атаку. – Урик принял боксерскую стойку. – Урик, – сказала Солнышко, – здесь их целые полчища, а нас только трое. – Двое. – Поправил её Урик. – У тебя в школе что по математике было? – У меня было счастливое детство: нам математику не преподавали. – Не преподавали? – Только волшебство. А по законам волшебства девушки не воюют. Понятно, дорогая? Мозг тиранитов сканировал запахи с очень больших расстояний, хотя, большой вопрос: был ли у них мозг вообще, или по необходимости им его заменяла электронная «запоминалка». Уксус какое-то время занимался изучением искусственного интеллекта, и, похоже, тираниты подходили под эту категорию. Доктор был убеждён, что тираниты пришли из Великой Пустыни.

Рассказывают, что побывавшие там исследователи, находили сложнейшие механизмы и обломки строений из неизвестных материалов. Эти материалы пожирали электронные черви. При этом смрад от их выделений был настолько ядовит, что всё живое в радиусе сотен миль погибало, не успев дать потомства. А извергаются эти свалки прошлого и по сей день, как самые настоящие вулканы, забрасывая пеплом всё вокруг, и возводя из него безжизненные горные хребты. Тираниты были продуктом исчезнувшей цивилизации. Они, конечно, порядком поизносились, скитаясь и воюя, но были ещё достаточно сильны, чтобы извести нынешнюю популяцию гномов. Тираниты, почувствовав присутствие чужаков, решили их атаковать. У них выработался принцип: нападать первыми на всё, что движется, ибо им была известна главная аксиома: жизнь это движение. Потому-то всё живое, по их убеждению, подлежало истреблению. Они были противниками жизни, считая её слишком запутанной, как таблица умножения. – Идут! Идут гиены! – Запаниковал Уксус. – Я их не боюсь. Пусть подойдут ближе, и я им покажу, чего стоят мои кулаки. – Да они из наших кулаков быстро кукиши сделают. – Не бывать этому! – Возмущался Урик. – Идите, твари, возьмите меня! Уксус затыкал уши. Ему импонировала смелость ученика, но он-то понимал, что это пустая бравада, и ничего больше. Силу можно одолеть только более совершенной силой. Вот почему он с такой поспешностью потянулся за фолиантом. И он нашёл искомую страницу с цветной иллюстрацией. Всё сходилось: на ней был дан анфас и профиль чудовища, называемого тиранитом. Кратко описывались его интеллектуальные и технические характеристики: слово «корова» пишет через «а», страшный урод, характер насморктический, пользуется уважением вурдалаков и химер. Отмечалось, что тираниты являются непревзойдёнными и самыми совершеннейшими орудиями убийства. Средств борьбы с ними не найдено. – Вот наука, вот, ети, наука… понаделают заклёпок, понавинтят гаек… Каждой чуши – по паре, а, спрашивается, зачем? Нет, чтобы гонять на велосипедах?! Дай им превосходства! Нарежь им селёдку кусочками!

Пересади их на электрическую метлу!.. Казалось бы, живи и радуйся, делай кисель из клюквы, – ан – нет!.. Ответа, видите ли, нет!.. И вот я, заслуживший спокойную старость, профессор, генерал-кардинал, да просто ясновидящий и добрый гном, должен теперь принять мученическую смерть от каких-то перпендикулярно ходячих молекул! Спрашивается, а за что?! Но ничего! Как говорится, на каждое волшебство есть другое волшебство! И словно эти его слова были услышаны Кем-то Всесильным и Могущественным. Бабочки, разлетевшиеся было в разные стороны, построили в небе новую фигуру, напоминающую булаву. И эта радужная булава ринулась в самую гущу противника. Уксус, как бы дирижируя с помощью волшебной палочки, парящей над тиранитами булавой, посылал её прямо им в головы. Солнышко юркнула в приоткрытую музыкальную шкатулку, и впервые исполнила дуэтом со своей крестницей марш гномов. Они пели: «Никого мы не пугаем, но запомнить предлагаем: кто пойдёт на нас войною, тот раскается. Пусть дожди и грязь, но погибнет князь вечной тьмы-ы-ы… вечной тьмы». То ли этот марш, то ли кулаки Урика, то ли скачущая в руке Уксуса палочка и боевой клич «Дыстар! Дыстар!» сыграли решающую роль в короткой и бескровной, теперь уже не скажешь точно. Но эффект от дружного натиска был потрясающим. Враг не просто бежал в панике, а, теряя шлемы и копья, штабелями ложился на поле, мгновенно превращаясь в личинки майских жуков. И это была победа! Друзья ликовали. Навстречу им бежали радостные резедурцы, во главе которых на белом коне гарцевал принц Райн. Чуть поодаль на красном пони скакала его спутница Жасмин. А вечером в честь Урика и Солнышко во дворце короля был дан роскошный бал. Открывал его доктор Уксус специально подготовленной по этому случаю проповедью о вечной и неугасающей любви, которая, собственно, и правит волшебством.

Библиотека проекта сотворчества «ГАЛАКТИЧЕСКИЙ КОВЧЕГ»