Александр Варго-Трофики

Завизжала и запрыгала Рогачева: – Боже, меня за попу ущипнули! И снова воцарилась вакханалия. Рогачева куда-то помчалась, за ней рванули остальные. Несколько минут люди аукались в тумане, двинулись на стон, извлекали сплющенного Райдера из-под травянистого обрыва – он уверял, что ему поставили подножку, мир завертелся… – Закатился, блин, как «Феррари» под фуру, – бормотал Аракчеев, вытаскивая за ногу потрясенного товарища. – Бежим, – поторапливала Алла. – Бежим скорее, почему вы такие неживые? – Да живые мы, живые, – ворчливо отзывался Генка. – Хотя, черт возьми, это, пожалуй, последняя хорошая новость на сегодня… Поредевшая группа продолжала колобродить в тумане. Спотыкались, падали, теряли химерические ориентиры. Ругались до хрипоты, в какую сторону идти. В тумане было что-то отравляющее – щипало и резало глаза, зверски болела голова. Ульяну вертело как на карусели. Она задыхалась – гнилая отрава с запахом тины и протухшей падали въедалась в организм. Держась за сердце, кашляла Алла – она по- прежнему «точно знала», куда идти, но никакой уверенности в голосе не было. И вновь брели, спотыкаясь, стараясь реже вдыхать зловонную субстанцию. – Скоро придем, – уверяла Алла. – Я чувствую, что мы уже почти дошли до скал. Скоро туман начнет рассеиваться… Состояние было такое, что хоть ложись и помирай. Но тут Алла завизжала от радости. Она же говорила! Туман по курсу казался уже не таким плотным, как несколько минут назад. Он рассасывался, обретал форму завихрений. В дымке возникали прорехи, в прорехах просматривались окружающие предметы. Пока еще нечетко, какие-то невнятные возвышения, завуалированные желтоватым маревом. Люди возбужденно закричали, бросились вперед, спотыкаясь о неровности дороги. Туман рассеялся. Но незначительно. Невнятные возвышения оказались не скалами, пустое пространство между ними – не дорогой, ведущей к машине. Эти деревянные развалины, поросшие бурьяном и «культурными слоями», они уже сегодня проходили. По курсу возникла дощатая конструкция, похожая на алтарь, справа от нее – до отчаяния знакомая покосившаяся глыба о двух этажах, крыльцо с завалившейся верандой. Это было невозможно, такое не могло произойти! Люди выпадали из тумана на центральный пятачок деревни, потрясенно вертели головами. Они уже были здесь, они пришли туда, откуда начали! Это был чудовищный сюрреализм! Какой леший их сюда привел?! Как такое могло произойти?! – Что за хрень, объясните мне?! – вращался, как орудийная башня, и визжал фальцетом Руслан. – Ты, идиотка! – заревел он, чуть не бросившись с кулаками на ошарашенную Аллу. – Куда ты нас привела?! И снова Генке приходилось заниматься «миротворчеством». Руслан катался по земле, колотился в истерике. Девушки плакали, задыхались от страха. Это действительно было сильно. Такое бывает в незнакомом лесу, когда одна нога забирает вбок, когда леший, крадущийся следом, злобно проказничает и ты раз за разом возвращаешься на прежнее место, начиная сходить с ума… Туманная дымка вокруг избы была не очень густая, видимость сохранялась. Но дальше по радиусу туман опять уплотнялся, обступал «центральную площадь», он был везде, он был непроницаем и страшен. – Алла, объясни, пожалуйста, как такое случилось… – стуча зубами, проговорил Райдер. Он яростно - 51 -

протирал очки полой штормовки – удивительно, что умудрился их не потерять. – Ты же говорила, что знаешь, куда идти, что приведешь нас к дороге… Как вообще такая неприятность могла случиться? – Ну не знаю, это бред какой-то… – жалобно стонала Алла, растирая глаза грязными кулачками. – Я не могла ошибиться… Это дорога, здесь все рядом, я не понимаю… – Великая географическая загадка, – через силу усмехался Райдер. – Аномальные зоны, изобилующие чудовищами, существуют… кто бы мог подумать. Люди, я уже полностью в прострации, у кого-нибудь есть гениальный план? – Плана нет, – признался Генка, падая на колени. – Но мы страшны своей импровизацией… Он заковылял в «коленопреклоненном» виде к крыльцу, где и рухнул в изнеможении. Истерика, случившаяся с Рогачевой, не поддавалась описанию. Ее рвало и штормило, потом она издала вой подстреленной горлицы, подпрыгнула, стала орать, срывая голосовые связки: – Артем, миленький, ты где?! Отзовись, Артем!!! Ну скажи хотя бы, что ты жив!!! Такая же нелепая сила подбросила Ульяну. Отдавленная щиколотка болела зверски, но она куда-то ковыляла, тоже надрывалась, срываясь на хрип: – Олег!!! Олежка, милый!!! Буквально все настаивало на том, что ответа не будет и своих любимых они, скорее всего, уже не увидят, и это лишь усиливало истерику. Они орали как оглашенные, подбежала растрепанная Алла с дикими глазами, примкнул Генка, приковылял Райдер, и стали орать всей честной компанией – что-то страшное, беспорядочное, непотребное. А потом надорвали горло, кашляли как туберкулезники, пятились обратно. Руслан не принимал участия в общем «веселье» – он лежал под крыльцом, таращился в небо слепыми глазами, в которых прочно поселялось безумие. Люди падали вокруг него, застывали в оцепенении. Несколько минут царило подавленное молчание. В душу забиралась пустота. Уже ничего не хотелось, все кончилось. Подрагивала Рогачева – ее хорошенькая мордашка превращалась в опухший синяк. Она привстала на колени, стала выворачивать карманы, бормоча, что с удовольствием бы сейчас закурила – ну почему, черт возьми, она не курит? Почему у нее в карманах никогда ни сигарет, ни зажигалки? Почему все курящие куда-то пропали?! – И чего водку не взяли из машины? – отрешенно пробормотал Генка. – Сейчас бы нажрались до усрачки, и все по фиг… – Послушайте, извиняюсь, что возвращаюсь к избитой теме… Кто-нибудь понимает, что происходит? – спотыкаясь, пробормотала Алла. Ее лицо было черным от усталости и потрясения, в растрепанных волосах запутались комки грязи, жухлая трава. – Я не знаю, что происходит, – глухо вымолвил Райдер, – но определенно реализуется худший из сценариев. – Ну да, нарастает слабоумие, прогрессирует паралич… – прошепелявил Генка, покосившись на окаменевшего Руслана. Потом уставился на Ульяну. – Предлагаю для разнообразия немного контролировать безумие. А ты, Ульяна, что обо всем этом думаешь? – Откуда я знаю, что я думаю? – огрызнулась Ульяна. – Может быть, это дело рук Божьих? Так нам всем и надо? – Версия дырковатая и не дает ответа на поставленный вопрос, – вздохнул Семен. – Что происходит? Что за туман? Кто пугал нас в доме и на улице? Куда подевались Борька, Артем и Олежка? Мы шли, казалось, по прямой, в итоге умудрились развернуться и вернулись к клятой избе – почему? Только не - 52 -

говорите про злой рок, что мы попали в возмущенное энергетическое поле, в злую сказку, в проклятое место – и будем ходить кругами, пока не исчезнем все. Такое невозможно. Миром правит физика, а не магия. – Ну хорошо, – нерешительно проговорила Алла. – Вот вам самая убедительная реалистичная версия – мы возвращаемся к ней постоянно. Туман – явление, безусловно, аномальное, но в этом нет никакой чертовщины. Аномальные зоны существуют – это районы, куда наука со своими объяснениями еще не добралась. Парни нас разыгрывают. Договорились, а теперь разыгрывают. Мы ошизеем тут от страха, а они выйдут из тумана и завопят: «Сюрпри-из!» – Это чушь полная… – пробормотала Ульяна. – Олежка знал, что я такого ему не прощу, он не стал бы этого делать… – И Артемчик бы не стал… – Рогачева снова залилась слезами, стала их размазывать по опухшей мордашке. – Это он с виду такой разухабистый, а на самом деле добрый и никогда не сделает мне ничего плохого… – Давайте не отрываться от реальности, – предложил Райдер и встал на колени. – Все эти хиханьки у нас за спиной… и не только за спиной, какая-то тварь в погребе, пытающаяся вырваться наружу… это кто угодно, но только не наши одноклассники. Это были ДРУГИЕ существа, не наши парни. В то время и Артем и Олежка были с нами. Это Борька, что ли, развлекался? То слева он окажется, то справа… Он что, специалист по телепортации? – Господи, кто же эти твари? – ужаснулась Рогачева и стала вертеть головой. Туман был рядом, и какая нежить в нем таилась, предсказать было невозможно. – Это… люди? – Ну, исходя из материалистических представлений о мире, это могут быть только люди, – нервно усмехнулся Райдер. – Исходя из прочих представлений, это может быть кто угодно… Ульяна села, превозмогая усталость, закатала штанину. Боль в щиколотке превращалась в тупую, ноющую, расползалась по ноге. Чуть выше косточек чернели два кровоподтека. Синяки набухли, смотреть на них было страшно и тошно. У существа, схватившего ее за ногу, имелась пугающая сила. Оно не было привидением или чем-то из мира потустороннего. Это было вполне живое материальное существо, имеющее острые ногти или когти. Они впились в кожу, разодрали ее до крови, но много крови, слава богу, не натекло. Порезы уже затвердели, обрастали коркой. Раны следовало срочно продезинфицировать – неизвестно, какая зараза теперь в крови, – но чем? Опять на глаза наворачивались слезы. Из тупого опустошения вновь рождалось отчаяние. – Еще раз пойдем? – убитым голосом предложила Рогачева. – Может, прорвемся, а? Ну не сидеть же здесь? Сейчас эти твари из тумана полезут, я чувствую… – Ломает что-то… – поежилась Алла. – Референдум проведем? – глупо пошутил Генка. – Резолюцию примем, – сглотнул Семен. – Блин, какой же маразм… Тут ведь максимум метров шестьсот до машины… Прорвало хрупкую заслонку! Руслан, казавшийся деморализованным паралитиком, внезапно активизировался! Его подбросило, словно кто-то из-под земли отвесил ему сокрушительного пенделя! Он вскочил с выпученными глазами, отвесив челюсть, взревел так, что люди содрогнулись и машинально втянули головы в плечи. – И долго вы тут будете сидеть, кретины долбаные?! – гаркнул Руслан. – Ну и сидите, черт с вами! А я ухожу, ноги моей тут больше не будет! - 53 -

И он решительно, словно и не падал, не получал увечья, подбрасывая ноги, точно цапля, зашагал в туман! Люди онемели от изумления. Спохватились лишь, когда долговязая фигура стала пропадать в дымке, делалась мутной, нечеткой. – Клал он вето на вашу резолюцию… – тупо пошутил Генка. – Идиот прирожденный, – добавил Семен. – Не совсем, – поправил Генка. – Идиотами не рождаются. – Ну и что вы сидите? – всплеснула руками Ульяна. – Остановите его! – Немедленно! – опомнилась Алла. – Это чудо окончательно сбрендило… Руслан, назад! – закричала она. – Ты что творишь, тетерев хренов?! Алла пробежала несколько метров на четвереньках (остальные почему-то шевелиться не стали), подпрыгнула, бросилась за Русланом, продолжая кричать. И словно налетела на незримую преграду перед тем местом, где окончательно терялась видимость. Страх остановил. Она не могла двинуться дальше, в неизвестность. Тянулась в туман, потом сдавала назад. – Руслан, вернись! И осеклась, когда из тумана раздался отчаянный визг. Он оборвался так же внезапно, как начался, сменился душераздирающим хрустом, а следом пространство огласило утробное язвительное хихиканье. Люди онемели. Руслан уже не кричал, и существо перестало хихикать. Послышались возня, кряхтение, по земле волочили что-то тяжелое. Оторопевшая Алла пятилась задом и не придумала ничего лучшего, как начать неистово креститься. Несколько мгновений висела тишина. Потом Ульяна услышала собственный надрывный вопль! Она металась на подгибающихся ногах, кинулась к крыльцу, оступилась, чуть не расколошматила лоб о трухлявую ступень. Завопила Рогачева. Алла потрясенно хлопала ртом – и вдруг разразилась оглушительным воплем полицейской сирены! Она побежала обратно, протаранила Райдера. Оба не удержались. С носа Семена наконец-то слетели очки – он наступил на них! Треснули линзы. Семен свалился на колени, нащупывал осколки дрожащими руками, подносил их к подслеповатым глазам. Надевать было нечего – оправа согнулась, линзы раскрошились. – Что ты наделала, господи… – захныкал он. – Я же слепой теперь, о, боже правый… Алла даже не заметила, что натворила, подлетела к Генке, спряталась за его спиной. Люди жались друг к дружке под крыльцом. Генка вырвал из раскромсанных перил остроконечную балясину (обломок косы он уже посеял), занес на всякий случай над головой. И снова вырвали мизансцену из затянувшегося спектакля – застыли пятеро потрясенных, обезумевших от страха людей. У Семена безвольно дрожала нижняя губа – он скорбно таращился на разбитые очки, жирная капля стекала с отвисшего подбородка. Генка хищно раздувал ноздри, а сам зеленел от страха, в глазах поблескивал тоскливый могильный холодок. Рогачева была вылитая ведьма, которую чем-то испугали. Алла вытянула шею, слушала – было видно, как подрагивают ее коленки. В округе царила недобрая тишина. Завихрения тумана издевательски ползли по ногам. Ожидание чего-то ужасного превращало людей в невротиков. Ползучий ужас, которого не видишь, но который всегда с тобой – хуже казни на гильотине… – Прорываемся, – прохрипел Генка, перехватывая балясину и делая нетвердый шаг. – Девчата, вставайте в хвост, держитесь за меня. Семен, тебя это тоже касается… Гадом буду, на этот раз мы прорвемся, достали эти твари, я им глотки, сука, грызть буду… Включайте телефоны, у кого еще есть… И не растягиваться, бежим… Решительными намерениями чуть не вымостили дорогу в могилу! Первые шаги давались еще более- менее, хотя у всех стучали зубы и дрожали поджилки. Но только вошли в туманную облачность, как что-то - 54 -

прошуршало по курсу, обронило дряблый смешок. Генка отшатнулся, вскинул балясину и, изрыгая пронзительный визг, принялся махать ею – как Спартак мечом в окружении римских гладиаторов! Кучка людей, оглашая пространство истошными воплями, бросилась обратно к крыльцу. Последним из тумана выскочил ошалевший Генка – у него чуть не вырвали его балясину! Издевательство продолжалось. Похоже, твари, засевшие в тумане, получали от процесса истинное удовольствие. Понимали, что люди уже не вырвутся, играли на нервах, забавлялись, как кошка с мышкой. Герои кончились – Генку трясло от страха, последние остатки самообладания уходили на попытку сооружения кривой ухмылки. – Ну что Генка, мужик должен уметь делать все?! – выплюнула ему в лицо Рогачева. – Должен… – стучал зубами Генка. – Хотя и не обязан… – Да пошли вы все! – взвилась Рогачева. – Не хочу умирать! Туда! – выстрелила она пальцем в восточном направлении. – Бежим туда! – Но там мы были… – растерялась Алла. – Там болото, скалы, хрень всякая… – Да по фиг!!! – взревела Рогачева. – Уж лучше я утону, но больше здесь ни минуты не останусь! Дурдом разгорался с новой силой. Люди метались по завиткам тумана. Рогачева кинулась на восток – затея никудышная, если не терпелось, конечно, сломать себе ноги в условиях полной невидимости. Далеко она не убежала, скрылась в тумане, остальные кинулись за ней. Но уже через пару мгновений из тумана прозвучал сатанинский, нечеловеческий смех – и Рогачева с глазами, вылезающими из орбит, полетела обратно, чуть не расцарапав Ульяне лицо! Ее в буквальном смысле вытолкали из тумана! Кто-то хрюкал во мгле, всхрапывал, потешался! Кровь леденела в жилах от этих звуков, цепенели мышцы. Семен, издавая звуки, словно мягкая игрушка, которой порвали бок, засеменил по «перпендикуляру» – к «жертвенному алтарю», позади которого тоже клубился туман. Остальные машинально подались за ним – ведь дорога не только в два конца ведет, должна быть лазейка! И снова все встали, словно лошади перед высоким барьером. Шум борьбы, визг, пыхтение – словно две кошки сцепились! Эти твари были везде, они окружали, сжимали круг! Из белесой мглы задом наперед вывалился Райдер, он как-то неуверенно пятился, держался за бок. А когда повернулся, все закричали. По лицу Семена текла кровь, физиономия была белее высохшей штукатурки. Ему действительно распороли чем-то бок! Штормовка висела клочьями, напиталась кровью, он зажимал ладонью рану, морщился. И снова из тумана никто не выходил – оборвались леденящие душу звуки. Семена подхватили под локти, потащили к крыльцу. Он едва переставлял ноги. – Ты в порядке? – хрипел Генка. – Что случилось? – Ой, больно, мама дорогая, как больно… – садящимся голосом жаловался Семен. – Посекли меня чем-то, Генка… Да все в порядке, живой я пока… Слушайте, люди, эти твари же везде, сколько их здесь?.. Я не видел ничего, навалилось что-то непонятное, от него разит, как из засранного гальюна… Полоснули – по лицу, по боку, потом вытолкали, падлы… Люди беспорядочно отступали к крыльцу. Хоть немного опомниться, выбрать меньшее из зол… Но времени не было! Вся округа наполнилась зловещими шумами! Слева шаркали ноги, перекатывались камешки, за «алтарем» что-то надрывно поскрипывало – словно дверь, болтающаяся в ржавых петлях. Справа что-то заупокойно поскуливало – словно раненая собака. Звуки делались ближе, настойчивее. Слушать это было невозможно, нервы уже лопались… Ульяна не помнила, кто первым полез на крыльцо. Идея была, как водится, неудачная, но выбора не оставалось. О, этот волнующий момент, когда «выйдет месяц из тумана, вынет ножик из кармана»… Уцелевшие молодые люди, не сговариваясь, бросились в - 55 -

дом. Трещали и гнулись половицы, пыль вставала столбом. Влетели внутрь, растеклись по комнате с почерневшими от старости бревенчатыми стенами. Рогачева чуть не ухнула в памятный провал. Ульяна схватила ее за локоть, оттащила от дыры. По избе расплывался белесый полумрак, требовалось время, чтобы к нему привыкли глаза. Перед взором колебались силуэты товарищей по несчастью, они совершали смазанные движения, пропадали, снова обретали расплывчатые контуры. – Мы в западню попали… – запоздало обнаружила Рогачева. – Какие же мы идиоты… – Может, не пойдут за нами… – бормотала Алла. – Кто их знает… Они ведь не выходили из тумана, может, и дальше не будут… – Генка, запри дверь… – зашипела Рогачева. – Ты чего столбом стоишь? На двери засов, или снова глючит меня? – Подождите… – спохватилась Ульяна. – А где Семен? Новый раунд «зрелищной» игры на выбывание! Замороченные люди вертели головами. Каждый видел перед собой лишь три силуэта, ни одним больше! Загорелись два уцелевших фонарика, запрыгали блики света, вырывая из мглы покореженные стены, вздувшиеся половицы, сбившийся соломенный половик поверх крышки люка. Озарялись пригвожденные к полу фигуры, искаженные лица с впитавшейся мертвецкой сыпью. Семена в компании не было. – Он же шел вместе с нами… – гулко прошептала Алла. – Я помню… – Он шел последним, – вспомнила Ульяна, – Генка его поддерживал… – Поддерживал, – сглотнул Генка. – А потом завертелось что-то, я споткнулся, подпихнул его вперед… думал, он уже впереди… Рана ведь у Семена была не смертельная – ну подумаешь, порезали… – И Генка глупо хлопал глазами. – Ты что несешь? – зашипела Рогачева. – Как ты мог его не заметить, ты же его тащил? Чего дураком прикидываешься? – Так я дурак… – Генка лихорадочно заморгал. – Ну ей-богу, девчата, не помню, давка была… – Подождите, – опомнилась Ульяна. – Может, он уже в комнате? Но с чего бы Райдер стал отрываться от коллектива? Люди прочесывали помещения, набитые пылью и обломками мебели, вполголоса звали пропавшего товарища. – На улице остался, – хлопнул себя по лбу Генка. Мысль, конечно, была потрясающе гениальной. – Черт, наверное, корячится там, подняться не может… Девчонки, подождите, я скоро вернусь… – Генка с видимым усилием оторвал ступни от пола и потащился к двери. – Не выходи, – ахнула Рогачева. – Генка, миленький, не ходи туда… Как мы без тебя… Генка, стой, ты куда? – зашлась она хрипом, видя, что тот уже берется за ржавую дверную ручку. – Убить дракона, называется… – голос Аракчеева ломался и трещал, хотя он вроде бы шутил. – Не волнуйтесь, девчата, попаду в рай без очереди… Блеснули в полумраке не очень здоровые зубы, заскрипела дверь – Генка вывалился за порог. Ульяну затрясло, голова перестала переваривать даже те нехитрые мысли, что в ней оставались. К Ульяне прильнула Алла, к Алле прильнула Рогачева – вместе было не так страшно выносить томительные мгновения ожидания. – Он не вернется… он не вернется… – тихо бубнила Рогачева. – Что же делать-то нам, девоньки? - 56 -

Генка вернулся – видимо, и сам был этому факту бескрайне изумлен. Дернулась древняя дверь, он перепрыгнул через порог с перекошенной физиономией, волосы в буквальном смысле стояли торчком – начал судорожно запираться, непроизвольно фехтуя балясиной. Засов скрежетал, как старая якорная цепь, – он, к счастью, еще функционировал! Генку трясло, словно он подхватил за порогом тропическую лихорадку. Испустил облегченный вздох, прислонился к двери. Дрожащая физиономия блестела от пота. – Что такое, Генка? – подлетели к нему девушки. – Что с тобой? – Н-нервная почва… – заикаясь, объяснил Аракчеев. – Волнуюсь, блин, немного… – Где Семен? Ты его видел? Он на улице? – В-видел… – кое-как поддерживал беседу Генка. – Н-на улице… Его в т-туман в-волокли, я т-только н- ноги его в-видел… И д-дорожку к-кровавую видел, з-за ним стелилась… Он царапался, б-бился, а его в- волокли… Вот дерьмо-то… – Кто волок, Генка? – наседала Ульяна. – Да хрен его знает… Я только л-лохмотья видел… И р-руки г-грязные, к-кривые какие-то… В-вот же хрень, ну мы и попали… – Генка начал шумно отдуваться. Грудь ходила ходуном, было слышно, как поскрипывают ребра. Невольно застыли – стали слушать. На улице было тихо. И вдруг дернулись все разом – донесся отдаленный тоскливый вой, оборвавшийся на пронзительной ноте. – Семе-ен… – всхлипнула Рогачева. – Я уже не могу, они сейчас сюда полезут, они не могут не полезть, только мы остались… Они ведь знают, где мы… – Их трое или четверо, – спотыкаясь, пробормотал Генка. – Нам с ними не справиться… Дом, наверное, окружен, и через окна не убежим… Но, знаете, девчонки, совсем не факт, что они сейчас попрут. Могут и дальше глумиться, время тянуть… – Зачем они это делают? – выдохнула Ульяна. – Что мы им сделали плохого? – Смотрите, – выстрелил пальцем Генка в обломки лестницы на второй этаж. – Можем залезть наверх, стряхнуть остатки лестницы и забаррикадироваться на чердаке. Подождем, пока рассосется туман – не навсегда же он тут? А вдруг с туманом пропадут и эти твари, а? – в голосе Генки зазвенела надежда. – Ну вдруг, а, девчата? Наверху мы сможем обороняться – проще ведь контролировать один вход, чем кучу, нет? Звучало как явное приглашение в западню, но что-то было в этом предложении. А вдруг действительно с исчезновением тумана рассосутся и твари, в нем таящиеся? Если все происходящее – бред разгоряченного воображения, то почему бы не домыслить до логического конца? Алла что-то пробормотала про подвал (из которого не так давно в мир пыталась выйти нечисть), но сама же ужаснулась своей идее. В окна тоже не хотелось лезть – туман вокруг дома был везде, держал его в цепкой блокаде. В последующие минуты царила неразбериха. Генка призывал работать последовательно и организованно, но сам больше всех мешался. Нижняя часть крутой лестницы была целиком развалена и являла собой вполне гарантированную ловушку. Из груды досок, покрытых пылью, торчали ржавые гвозди, искривленные скобы. То, что сохранилось выше, смотрелось крайне сомнительно. От лестницы фактически уцелели лишь огрызки перил. – Лезем, девчата, – сорванным голосом бубнил Генка. – Лезем, как на ступень пьедестала, чего вы тормозите? Хотите, чтобы наша популяция дальше сокращалась? Этого никто не хотел. Первой подсадили Рогачеву. Держали ее втроем – Генка хрипел, ему досталась основная тяжесть мягкого места. В другой момент он бы жутко обрадовался, но сейчас эта тема его угнетала. Рогачева вцепилась в перила, они держались, хотя и трещали отчаянно! Она перебирала руками, - 57 -

карабкалась вверх, забросила ногу, подтянулась… А спустя мгновение полумертвая мордашка уже тянулась вниз, тянулась рука. Следом карабкалась Алла, за ней Ульяна. Руки не слушались, уже разжимались, в нее вцепились две пары конечностей, потащили вверх. Генка восходил последним. Первым делом забросил балясину, снайперски точно угодив Рогачевой в лоб. Обижаться девица не стала, она уже ничего не замечала! Перила трещали, отрывались с мясом – отдувающегося Генку втащили за шиворот. Пару минут он тупо лежал на спине, хлопал глазами. Потом опомнился, свесил ноги через край, принялся дубасить пяткой по перилам – и добился своего: они обвалились на гору древесины. Теперь никто не смог бы сюда подняться – не обладай он, конечно, навыками левитации. – И чего сидим с мечтательными лицами? – резко повернулся Генка. Он уже не выглядел зашуганным и выжатым. – За работу, зенитчицы, блин! Или не хочется узнать, какие здесь зори тихие? При беглом осмотре выяснилось, что наверху всего две комнаты – довольно просторные. В паре шагов – заржавевшая до безобразия железная кровать без ножек, разваленный, и скорее всего самодельный, буфет (с подобием ножек). Этого оказалось достаточно. Первым делом подтащили кровать, взгромоздили на створ, потом с энтузиазмом переворачивали буфет, волокли, теряя составные части, обрушили сверху на кровать. – Черта с два теперь они сюда придут, – удовлетворенно урчал Генка. Спохватились – ведь даже не осмотрелись толком! В этой комнате имелось лишь одно окно, похожее на дырку в скворечнике. – Забьем, – уверил Генка. – Досок и гвоздей до хрена, и туман нам не указ. Соседнее помещение было просторнее. Барханами вздымалась пыль, свешивалась паутина. Вздувшийся пол, неровные стены. Просевшую кровлю подпирали необструганные укосины – на вид относительно прочные. Что-то с этой комнатой было не так, но поначалу не отложилось в голове. В стене имелась ниша непонятного назначения, по бокам ее окружали своеобразные «пилястры» из сбитых брусьев. Возможно, в «древности» это имело смысл, сейчас он явно не просматривался. Единственное окно было крест-накрест заколочено досками. Генка посчитал, что этого мало, закопался в груду бывшей мебели (такое впечатление, что ее вполне осознанно рубили в щепки), выискивал относительно целые доски, утыканные гвоздями. Колотил их другой доской поверх существующих, подтаскивал к окну что-то массивное, колченогое – нечто среднее между развалившимся трельяжем и иконостасом. – Ну, все, – объявил Генка. – Нормально, девчата. Замуровались, блин, пусть теперь размуровывают. Жажда творчества обуревала Генку – он кинулся выламывать ножку из кровати, вооружился ею, прикинул на вес, удовлетворенно хмыкнул… От дикой усталости слипались глаза. Шевелиться не хотелось. Ульяна клевала носом. Только засыпала – в ужасе пробуждалась, напрягала слух. Снаружи было тихо, как на кладбище. В щелях между досками клубился туман, но внутрь его что-то не пускало. На улице, похоже, начинало смеркаться – не заметили, как прошел день. В помещении становилось темно – того, что проникало сквозь щели, для освещения было недостаточно. Люди сидели, сбившись в кучу. Генка прислонился к стене, откинув голову, на коленях лежала ножка от кровати, он сжимал ее обеими руками. Без «опознавательной» ехидной гримасы физиономия парня становилась какой-то непривычной. Он был измотан и опустошен. Ульяна сидела рядом с ним, обнимая себя за плечи. На полу в позе зародыша скорчилась Алла, смотрела в одну точку. Рогачева восседала напротив, скрестив ноги, гипнотизировала экран телефона. Давила клавишу – он загорался, давила повторно – гас. – Батарейка садится, – со вздохом сообщила она. - 58 -

– Выключи, – пробормотала Ульяна. – Побереги зарядку. Телефоны остались только у меня и у тебя. Мой тоже практически разряжен. Рогачева выключила мобильник. Сделалось темно, и снова на душе заскребли кошки. Беспокойно заворочалась Алла. – Ничего, – свистящим шепотом возвестил Генка. – Сюда не пробьются. Можем не беспокоиться. А полезут – будем биться до последнего солдата… – Стены давят… – прошептала Алла. – Согласен, – вздохнул Генка. – Что-то мне это напоминает… Ах да – клаустрофобный психологический триллер. С элементами ужасов и псевдонаучной фантастики. Стивен Кинг кряхтит от зависти и нервно курит крэк. – Перестань, – поморщилась Рогачева. – Ты даже здесь не можешь не ерничать, – она выдохнула так, что волна упругого воздуха, напитанная страхом, окатила всех. – Послушайте… – Рогачева помялась, – как вы думаете, ребята… живы? Никто не ответил. Даже Генка предпочел отмолчаться. В тягучей тишине больше всего хотелось повеситься. – Мне кажется, это сон, – нарушила тишину Ульяна. – Хочу проснуться – и никак не могу… – Бездарно погуляли, – как-то не в строку буркнула Алла. – Да уж, – согласился Генка. – Оторвались так оторвались. – Не хочу умирать… – Рогачева всхлипывала, зашмыгала носом. – Мы ведь только жить начали, такие планы строили, у нас магазин, нам второй этаж в коттедже надо до ума доводить… Не хочу умирать… Генка, что делать? – Посмейся, – пожал плечами Аракчеев. – Я слышал, что смех продлевает жизнь. – Дурак, – вздохнула Рогачева. – Согласен, – вздохнул Генка. И вдруг беспокойно зашевелился, заговорил каким-то «бреющим» голосом, в котором явственно сквозила обреченность: – Вы обратили, кстати, внимание, дамочки, на одну характерную тенденцию, которую трудно назвать совпадением – даже если ты не знаком с теорией вероятностей? Пропадают только парни. Борька Поплавский, Артем, Олежка… Руслану свернули шею легко и просто, Семена уволокли в туман… С женщинами все в порядке – не считая того, что Верку ущипнули за попу, Аллу пнули под коленку, а Ульяну немного потаскали – вполне возможно, что ее просто пугали… – Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Алла. – Не знаю, – вздохнул Генка. – Только то, что сказал. По ходу, следующая очередь – моя… Присутствующие недоуменно помалкивали. Ульяна давно обратила внимание на данную тенденцию, но скорее безотчетно, чем подвергая ее анализу. Что это значило, было непонятно, хотя определенные, не очень-то приятные предположения на этот счет имелись. – Ладно, все в порядке будет, – тоскливо выдавил из себя Генка. – Дождемся, пока туман рассеется, и дружно устремимся на прорыв… – Ночью, однако, придется прорываться, – с сомнением заметила Ульяна. – Значит, будем жить ночной жизнью… А что ты предлагаешь – здесь сидеть? – покосился на нее Генка. – Свить в этом милом местечке родовое гнездо? - 59 -

Коварный Морфей продолжал свою разрушительную деятельность. Глаза слипались, и разлепить их становилось все труднее. В округе стояла подозрительная тишина. На улице стемнело. Было непонятно, отступил ли туман, но мерзкий запах, становящийся сущностью этого «райского» местечка, насыщал дом. Из болота подсознания выбирались видения, бороться с ними было бесполезно. Какой-то частью сознания Ульяна бодрствовала, какой-то – крепко спала. Ей снился младший брат Алешка – давно, когда расстались родители, детей разделили поровну, отец увез Алешку в Иркутск, мама с Ульяной остались в областном центре. Случай нетипичный, возможно, отец заплатил судье, возможно, убедил, что он прекрасный родитель и с ним Алешке будет лучше. Уже в сознательном возрасте Ульяна стала переписываться с братом, несколько раз встречались, отношения были самые теплые и добрые. С отцом почти не общались, а вот брата Ульяна любила. Алешка был младше сестры на семь лет, отслужил в армейке, на следующий год собирался приехать в Н-ск – поступать на заочное в технический вуз… Она его явственно видела в своем сне – Алешка подкрадывался на цыпочках, усердно строя загадочную физиономию. «Ульяна, просыпайся, хватит спать, проспишь все на свете», – тряс он ее легонько и едва не касался ее носа своим – природа и мама наградили Алешку смазливой внешностью и характерной отметиной – родинкой на носу, похожей на каплю. Девчонки в окружении Алешки визжали от этой родинки, таскались за парнем табунами… «Эй, сестрица Ульянушка… – прокрадывался в голову вкрадчивый шепот. – Вставай, милая, нужно ехать…» Это был уже не брат. Любимый и такой далекий родственник стремительно превращался в Олежку Брянцева. Удлинилось и посерело лицо, масляный блеск в глазах сменился голубоватым свечением. Огрубели руки, они впивались в кожу, делали больно. И дыхание, которое впитывала в себя Ульяна, было Олежкино – тяжеловатое, с кофейной горчинкой, с гнильцой от кариесного зуба, который он так и не удосужился вылечить. «Просыпайся, Ульяна, просыпайся, моя хорошая… – утробно бубнил Олежка. – Все умрут, а ты останешься. Я тоже умер, мы все… умерли. Сделай то, что должна, – ты сильная, и не вздумай больше спать, это опасно, черт возьми…» И все бы ничего, но за спиной Олежки таился кто-то еще. Олежка его не видел (спиной обычно люди не видят), но там определенно пряталась тень, испускающая пугающие флюиды. Ульяна не могла рассмотреть лицо, особенности фигуры, но это определенно был человек. От него исходило разрушительное зло. Он был источником проклятья – неподвижный, надежно укрытый в тени. Ульяна готова была поклясться – она знает этого человека! Она открыла глаза. Мурашки ползли по лбу и по плечам. Она могла не открывать глаза – от этого ничего не изменилось. Вонь и тьма царили беспощадные. Рядом посапывали товарищи по несчастью. Генка испускал булькающие звуки, жалобно стонала Рогачева. Алла вздрагивала, что-то бормотала, но ни одного слова понять было невозможно. Жар ударил в голову, дышать стало трудно – Ульяна услышала, как по первому этажу кто-то ходит! Она застыла, попыталась сладить с собой, прижалась к Генке, плечо которого мерно вздымалось. Ей не послышалось – на первом этаже действительно кто-то был! Приглушенно поскрипывали половицы. Потом наступала тишина – видимо, субъект, проникший в дом, делал остановки, потом опять начинало скрипеть. Скрипы делались глуше – возможно, он заходил в помещения, осматривался, потом возвращался в прихожую, продолжал блуждать. Ульяна задыхалась, озноб расползался по коже. «Они ведь знают, что мы здесь! – колотилась в голове ужасная мысль. – Они не могут этого не знать! Не совсем же они тупые? Могут пробиться через люк, могут выбить к чертовой матери доски, прибитые к окнам, – все ведь держится на соплях!» Паника билась в голове, пот стекал по спине. Товарищи продолжали спать, никто не проснулся. Будить? Она едва не сделала это, но опомнилась. Пробуждение повлечет возню, ругань, стоны – и это спровоцирует досрочное вторжение. - 60 -

«Не нужно никого будить, ты одна во всем этом, пусть тебе и достанется…» – она взяла себя в руки неимоверным усилием воли, стала совершать мягким местом виляющие движения – спина сползала со стены, потрескивала задубевшая от грязи ткань. Вскоре она уже лежала на полу, без шума повернулась, прижала ухо к пыльной половице. И отшатнулась, чуть не закричав – такое ощущение, что этот упырь разгуливал в метре от нее! Различалось сиплое дыхание, из горла существа вырывались невнятные клокочущие звуки. Протяжно заскрипела половица – вурдалак остановился под люком и, судя по хрусту, решил забраться на гору строительного неликвида. Сердце колотилось в бешеном темпе – неужели полезет? Но как он полезет? Нужно хорошо подпрыгнуть, а потом башкой продавить кровать и старый «славянский шкаф», перекрывшие люк… Она не понимала – неужели эти твари видят в темноте? Свет сквозь узкие щели в полу она бы различила. Или им не нужно… видеть? Она изнемогала от страха, заговаривала его, глушила как могла. Кто они такие, что им нужно? Она уже решилась – будить товарищей, занимать оборону… как вдруг шум оборвался. Пара мгновений – резкий стук, от которого она чуть не подлетела, – незнакомец спрыгнул с горы неликвидов. Размеренно заскрипели половицы – он вразвалку направился к выходу. Ульяне казалось, что сейчас она утонет в своем поту. Снова заскрипело – на этот раз входная дверь, затихли шаркающие звуки… Несколько минут она сидела напряженная, боясь пошевелиться. А потом волна накрыла с головой – горячая, обжигающая. Лютый страх, выворачивающий наизнанку, становился второй натурой. Она вернулась на прежнее место, прислонилась затылком к стене. Зубы выбивали чечетку. Все было тихо, упырь не возвращался, дружков не приводил. Несколько минут она напряженно вслушивалась – не шумят ли под окном. Разве только нормальные герои всегда идут в обход? Но посягательств не было. Возможно, знали обитатели деревни, что людям из ловушки уже не вырваться, а значит, некуда спешить… И вновь Ульяна плавала в прострации, отдаленно похожей на сон. Из небытия вырастали фигуры ее одноклассников. Они выбирались из какой-то канавы, наполненной нечистотами, брели, пошатываясь, вылитые зомби – простирали к ней искалеченные руки. Их лица были в язвах, коростах, искажены до неузнаваемости, с них капала кровь, стекала грязь – эти лица совершенно не читались. Но что-то настаивало, буквально вопило, что это ее пропавшие одноклассники! Ульяну сковало страхом, она пятилась, но не могла бежать, бормотала молитвы, а те подходили все ближе. Она пыталась их пересчитать, но не могла сосредоточиться – выходило то ли шесть, то ли семь… И снова во мгле за спинами покачивался таинственный силуэт, его очертания расплывались, он просто присутствовал, наблюдал. Она не видела его, лишь чувствовала, что за спинами мертвецов кто-то есть – весьма и весьма знакомый… Она пыталась закричать – к ней простерлась заскорузлая конечность, но даже промычать не смогла. Ноги переплелись, она упала, зажмурилась. А вокруг происходило что-то странное. Вместо того чтобы впиться ей в горло, мертвецы начали возиться над ее телом, издавать горловые звуки – будто у всех были перерезаны глотки. Кто-то рухнул рядом с ней, засучил ногами, начал выгибаться. При этом продолжал мычать – страдальчески так, тоскливо. Его схватили за истлевший воротник, потащили во мглу, он сопротивлялся, а тот, кто волок его в преисподнюю, лишь сипло посмеивался… Доходило непростительно долго, что явь самым страшным образом проникла в сон. Почему она так безобразно отключилась? Ульяна выбиралась из сна, как из озера жидкого клея, смутно понимая, что происходит что-то неприятное. Хрипы затихали, но какое-то время она их слышала. Потом в голове воцарился колокольный звон, и только после этого Ульяна проснулась окончательно. Что это было? Рядом с ней возились люди, надрывно кашляла Алла. – Что случилось? Я что-то пропустила? Мы еще живы?… – она откашлялась, стали различаться отдельные слова. - 61 -

– Блин, ну где мой телефон? – бубнила Рогачева. Два фонарика зажглись одновременно. Севшие аккумуляторы вырабатывали только тусклый свет. Озарились три женские мордашки, почерневшие от усталости и страха. Блестели воспаленные глаза, обведенные кругами синяков. – Вроде тащили кого-то, он хрипел… – неуверенно изрекла Ульяна. И снова страх, окопавшийся в подкорке, двинулся в атаку! Они вертелись, озирались, светили фонарями вокруг себя. Генки Аракчеева на чердаке не было! Никого тут не было, кроме парализованных от страха девушек. Во всяком случае, в данной части чердака. Все оставалось как раньше – заколоченное окно, стены, потолок (они нещадно давили, как будто уже смыкались), заблокированный рухлядью люк. На полу отчетливо проступала рваная алая дорожка! Раньше ее тут не было! Кровавые разводы уводили в соседнее помещение и где-то там пропадали. Девушек трясло, мысли путались. Бежать и то было некуда! В последующие мгновения Ульяна поразилась своей решимости. Сломалось в ней что-то. Прошла ту грань, до которой собственная жизнь является абсолютным приоритетом. За гранью она почувствовала необычайную злость. Страх остался, но вместе со страхом в душе рождалось что-то еще – невиданное бешенство, желание рвать и метать… Отшатнулась Рогачева, отметив перемены в ее лице. А Ульяна уже хватала валяющуюся под ногами ножку от кровати – все, что осталось от Генки. – Я не пойду туда… – в ужасе попятилась Алла. – Хоть убивайте, не пойду… Да больно надо! Ульяна решительно не умела драться, но однажды так зафинтила сумочкой хулигану, приставшему к ней в подворотне, что у того челюсть сорвало с крепежа! Треснулся затылком о решетку, и Ульяна в страхе убежала, думая, что убила оступившегося человека. Наутро, впрочем, в подворотне не было никаких подозрительных трупов, машин с мигалками, следственно-криминалистических групп, исследующих место преступления… Она ворвалась в соседнее помещение, чувствуя, как пылают щеки и раскалывается голова. Здесь тоже не было ни одной живой души! Груды древнего хлама, пыль, запустение, какое-то истлевшее тряпье. Она вертелась как юла, выставив руку с телефоном. Господи, кажется, поживем еще… Напряжение оказалось настолько высоким, что она не выдержала, рухнула на колени. Неуверенной поступью вошла Рогачева, выбивая зубами дискотечную дробь. Скользнула внутрь и прижалась к стеночке Алла. Кровавая дорожка тянулась к нише загадочного назначения. Вокруг нее валялись горы хлама, сколоченные в щиты доски, огрызки какой-то решетки. Вновь заныло сердце, кажется, Ульяна поняла. Дом оказался не просто домом, а домом с секретом… Она поднялась с колен, поволоклась к нише, сжимая стальную трубу. В нише имелся потайной ход – что для жилища староверов (а тем более «высокопоставленных» староверов) не было никаким нонсенсом. Часть деревянной стены в углублении действительно отошла в сторону. Она потрогала ее, констатировав, что это в некотором роде дверь, – попятилась, занося трубу. Но злые гоблины не ринулись на штурм. Чувствовался запашок, шевелились волосы на затылке – явственное подтверждение, что совсем недавно здесь кто-то был… Она бы ни за какие миллионы не сунулась в этот лаз! За примитивной, грубо сработанной дверцей на Ульяну смотрела зловонная тьма. Генку уже не догнать. В этих лабиринтах можно легко заблудиться и сгинуть… Она тащила, надрываясь, к нише щит из сколоченных досок – странно, что он не развалился от губительного воздействия времени. Двигала громоздкую тумбу, сбитую на века. Спохватились девушки, кинулись помогать, глотая слезы. Задвинули тумбу в нишу, без сил опустились на корточки. – Он сказал, что будет следующим… – с усилием вымолвила Алла. – Господи, он ведь чувствовал… Бедный Генка… – Да что все это значит! – взмолилась Рогачева. - 62 -

– Без вариантов, – процедила сквозь зубы Ульяна. Довольно странно, но она переборола свой страх. Ее трясло, но эта лихорадка была другого рода. Почему она так долго приходила в себя?! Лезть в окна, разблокировать люк этим тварям почему-то не хотелось. Они пробрались по потайному лазу, забрали Генку, попутно перерезав ему горло, и утащили в свой лаз… – А почему нас не тронули? – жалобно прошептала Алла. – Забава у них такая. Потешаются, глумятся… Привалило им развлечение – не так уж часто случаются в урочище забавы… Избавились от мужчин, что логично, а теперь потихоньку примутся за нас… Для чего нужны женщины, угадайте с трех раз? Если эти твари, разумеется, мужчины… – Но я не хочу… – слабым голосом протянула Алла. – Это что же, теперь и мы начнем пропадать… по очереди? – Что же делать-то? – взмолилась Рогачева. – Будем втроем совершать глупости… – ухмылка, сооруженная Ульяной, смотрелась, видимо, гармоничной частью нового образа – подруги уставились на нее со страхом. – Сколько здесь тварей? – прикинула Ульяна. – Наверное, не больше четырех. Или трех. Спустимся вниз, шуметь не будем, а там посмотрим, как можно вырваться… Что-то мне подсказывает, что туман рассеялся. Побежим к машине, никто не возражает? Кинемся – и черта с два они нас догонят!.. Это был не план, а голимое убожество. Но что-то подсказывало Ульяне, что, ввиду внезапности, это может и прокатить. Если не шуметь, как одно животное в посудной лавке, постараться обуздать свой необузданный страх… Они сидели на коленях перед люком, словно бы молились (Ульяна точно молилась). Половицы внизу не скрипели, стояла тишина. Ульяна на цыпочках подбежала к окну, приложила ухо. Где-то под забором потрескивал сверчок, далеко в лесу глухо ухала ночная птица. Часы показывали половину второго ночи – время, когда живым существам полагается спать. Она выжидала – терпеливо, боясь пропустить мимо уха хоть какую-то мелочь. Потом известила шепотом, что следует пристроить телефоны так, чтобы они освещали люк. – Только без шума, девчата, ходить на цыпочках. Чуть шумнем – пиши пропало. Они встали в кружок, приподняли шкаф, перетащили на пустое пространство, стараясь сильно не пыхтеть. Слава богу, что во время переноски от этой рухляди ничего не отвалилось! Постояли у люка, послушали. Взялись за кровать, которая стала скрипеть ржавыми пружинами, оттащили и ее. Выключили фонари – жизнь в них еле теплилась. Ульяна приникла к люку, сжимая трубу. Сидела несколько минут, вглядываясь в черноту, не шевелилась. Остальные тоже помалкивали. Интуиция снисходительно допустила: ладно, детка, так и быть, внизу чисто… Это было странно, хотя вполне возможно. У обитателей Распад имелись на сей час другие дела (возможно, связанные с недавно захваченными трофеями или со сном). Выждав еще немного, Ульяна перегнулась через край и рискнула включить фонарик. Среди обломков лестницы под люком имелся свободный пятачок пола, на который можно было приземлиться. Она спускалась первая – по канату из связанных штормовок, один конец которого примотали к скобе в торце створа. Спуск прошел успешно и почти бесшумно. Ульяна присела на корточки, обняв трубу, превратилась в изваяние. И снова интуиция не возражала. Второй спускалась Алла – Ульяна обняла ее за бедра, пристроила рядом с собой. Рогачевой не нравилось сидеть в одиночестве, она поехала вниз, обжигая ладони, пристроила пятки на плечи подругам и, рискованно балансируя, стала отвязывать штормовки от скобы. Ее успели поймать в четыре руки – она уже собралась с размаху протаранить груду досок! Полумертвую от страха девицу установили вертикально. Потом сидели на корточках, слушали, восстанавливая дыхание. Во мраке проявлялись очертания дверных проемов вокруг прихожей, входная дверь была не полностью прикрыта. - 63 -

Ульяна подкралась ко входу, притаилась за косяком. С улицы просачивался тусклый свет. Осторожно выглянув, она обнаружила, что ночь практически ясная, легкие облака барражируют атмосферу. Но обрывки тумана, не желающие распадаться на молекулы и атомы, пока еще здесь. Причудливая дымка вилась над землей, поднималась на высоту человеческого роста. В отдельных местах она концентрировалась довольно плотно, в других пестрела прорехами, сквозь нее просматривались заброшенные дома, силуэт колодца, в котором по чьей-то милости прописались два скелета… Ульяна вздрогнула, услышав скрип. Напряглась, различив отдаленное урчание со стороны колодца. Или ближе. Она невольно попятилась от двери, выходить уже не хотелось. Черт возьми, быстрее! Урчание становилось громче, кто-то брел по деревне… Девушки метнулись на цыпочках в ближайший проем, подбежали к окну. И снова страх острыми зубами вгрызался в мозг. Обрывки тумана плавали в двадцати метрах. Казалось, там кто-то есть, поджидает, посмеивается. Возможно, там и не было никого! Но страх погрузиться снова в эту клоаку был сильнее доводов рассудка. На цыпочках побежали в соседнее помещение, где окно выходило на задний двор. Будь проклято это наваждение! При виде дымки, сторожащей подступы к сараям, комок подкатывал к горлу, коленки начинали дрожать. И снова подводило зрение – там вроде кто-то шевелился, переминался с ноги на ногу… Они пятились в пыльную темноту холла. Сверкнула дикая мысль. Хотя почему дикая? Подобного хода от них, вероятно, не ждут… Она отбросила ногой соломенный половик, обнажив крышку люка, обитую кованым железом, расшатала засов, обдирая кожу на пальцах. – Спятила? – ужаснулась Рогачева. – Подруга, ты, видно, реально того… – недоверчиво проговорила Алла. – Ты что творишь? Да я туда за миллион баксов не сунусь… – Глупые вы, девчата, – урчала Ульяна. – Ну давайте, лезьте в окно, шагайте в дверь… Гроша ломаного не дам за вашу безопасность. Это не просто погреб, это подземный лаз. У сектантов-христиан ведь так было принято, нет? Рыли, как кроты, опутывая жилища потайными ходами, чтобы быстро сделать ноги в случае опасности. Я уверена, мы найдем проход за пределы деревни. Фонари пока еще светят… – Но там же эти существа, – ужаснулась Рогачева. – Мы сами видели, как одно из них пыталось выбраться наружу… – Да к черту существ! – разозлилась Ульяна. – Они поняли, что люк закрыт, давно оттуда ушли. Нет там никого, давайте поспорим на бриллиантовые сережки? Быстрее, девчата, быстрее решайтесь, по улице кто-то ходит, скоро нарисуются… Она не сомневалась, что лаз ведет за пределы деревни. Но опасалась, что он связан с другими ходами и тогда подземная прогулка превратится в увлекательное мероприятие. Оставалось надеяться на нюх и интуицию… Впоследствии Ульяна поражалась – откуда в ней взялась эта моральная сила? Она ведь была едва ли не самой запуганной! Ее трясло от страха, но девушка решительно полезла в черную дыру, нащупала ногой осыпавшуюся земляную ступень, за ней еще одну… Самообладание требовалось не только ей. Подруги спускались следом, срывалось дыхание. Ульяна шепнула, чтобы не забыли закрыть за собой крышку люка, встала на четвереньки. Продвинулась на несколько метров, чуть не треснувшись о дощатый поддон. И тут почувствовала, как голова уперлась в потолок и земля посыпалась за шиворот… Это действительно был какой-то кошмарный клаустрофобический триллер. Она ползла по растрескавшейся земле, опираясь на локти, активно используя колени. Фонарик еле брезжил. В этом лазе, прорытом на глубине примерно трех метров, с трудом помещался один человек. Пухлый Райдер бы не - 64 -

пролез. Видимо, сектанты, рывшие для себя этот ход, питались не каждый день. Из мрака вырисовывались земляные стены, кое-где подпертые укосинами. Духота и вонь царили невероятные. Временами стены, казалось, раздвигались, временами сходились – в такие минуты паника набатом стучала в голове, съеживалось сердце. Ульяна упорно ползла, думая о ласковом море у берегов турецкого Кемера, о пустующем шезлонге у воды, на который она успела плюхнуться, оставив с носом пышнотелую немку с поджатыми губами и запущенной манией величия… Алла с Рогачевой ползли за ней, старались не отставать, дышали так, словно это были их последние вдохи. Алла машинально считала метры – вот пятнадцать проползли, вот примерно тридцать. Компас в голове был уверен, что они ползут на запад, поводов для беспокойства пока не было… Им действительно попалась развилка – примерно через семьдесят метров. Потолок в этом месте заметно подрос, пространство раздвинулось. Укосины торчали через каждые пару метров – такое впечатление, что большинство из них выполняли исключительно декоративные функции. Ульяна сделала остановку. Девушки подтягивались, падали замертво. – Осторожно, – предупредила Ульяна. – Не касайтесь стен и этих чертовых распорок. Завалит нас – и поминай как звали… Нора углублялась – немного забирала влево. Примерно так и проходила дорога, разрубающая деревню и убегающая в скалы. Вправо ответвлялся еще один проход – выше первого, он примыкал почти по перпендикуляру. В «основной» норе вонь впиталась в стены, к ней уже начинали привыкать. Из второго лаза благоухало так, что кружилась голова. Там можно было встать на ноги и упереться затылком в потолок. Из черной дыры не доносилось ни звука. Там находилось что-то страшное, здесь нельзя было долго оставаться… Рогачева – полное собрание противоречий – вдруг завозилась, отползла куда-то в сторону, принялась кряхтеть и охать. – Что делаешь? – забеспокоилась Ульяна. – Приседания и отжимания, блин, – буркнула Рогачева. – Сейчас я, девоньки, только гляну… – и бледный луч света забегал по сырым бугристым стенам, по догнивающим корням, свисающим с потолка. – Послушайте, это ведь ужас какой-то… – даже в столь дикой ситуации она не могла не сунуть нос не в свое дело. – Куда мы попали? Как вообще такое возможно… Я сейчас, девчонки… – и снова завозилась, заскребла обросшими грязью кроссовками. – Королева, блин, – еле слышно прошептала Алла. – Как хочет, так и ходит… – Рогачева, назад… – зашипела Алла. – По шее сейчас получишь… Дыра притягивала, она сама это чувствовала. Там было ЧТО-ТО, от знания этого холодела кожа, превращаясь в гусиную. Но всему же есть пределы, черт возьми! Посыпалась земля, что-то покатилось. Ульяна зажмурилась – она ведь предупреждала! Но обошлось – засыпанная с ног до головы Рогачева уже ползла обратно, стуча зубами, как печатная машинка. – Слушайте, там еще один человек… – пожаловалась девица. – Я уже не могу… Вдоль стены лежит, не шевелится… одни кости от него остались… голова рядом, оторвана… – Он умер? – икнула Алла. – О боже… – Рогачева чуть не плакала. – Девчонки, мы совсем уже с ума сошли… Слушайте, там отблески света видны в коридоре, вот ей-богу не вру. Это же не электричество, нет? Откуда здесь электричество? Но клянусь, я видела свет… Девчонки, давайте уползем отсюда, чего вы тут застыли как кариатиды, а? В голове происходили пугающие процессы. Но Ульяна твердо верила – с ума она сегодня не сойдет. - 65 -

Выживет, справится с жизненными трудностями, выгрызет путь к спасению, да еще и подруг вытащит. Действительно, чего они застыли как кариатиды?! Уходить нужно было срочно. Твари, с которыми пока посчастливилось не встретиться, обитали в подземелье, и до радостной встречи оставалось немного. Ульяна энергично ползла, стараясь не выронить телефон, в котором энергии осталось с гулькин нос. Мешалась труба – какого черта она с ней таскается? Как тут драться этой трубой? Ульяна прислонила трубу к стене – бог с ней. Дальше ползти было проще. Подруги не отставали, кряхтели в арьергарде. Снова ойкнула Рогачева – что тут делают крысы?! Дохлые, но все равно ведь крысы! Потом было резкое понижение – Ульяна с Аллой преодолели его без сложностей, а у Рогачевой опять случился кризис – сыпалась земля, она куда-то зарывалась носом, проваливалась. Даже у Аллы лопнуло терпение. – Рогачева, хватит, – зашипела она. – Ты как этот тип из «Карнавальной ночи», который постоянно куда-то проваливался… Временами создавалось ощущение, что Рогачева осознанно привлекает к ним внимание, шумит, чтобы их наконец-то услышали и поймали! К завершению пути Ульяна полностью выдохлась. Еле подтягивалась на немеющих руках. Кашель рвался из груди, приходилось лезть из кожи, чтобы обуздать его. Она давно перестала считать метры – их было уже больше трехсот. Что над головой – околица деревни, заброшенное кладбище? Несколько раз она неосторожно прижималась к стенам, и с них обвалом сыпалась земля. Дважды она ползла по каким-то костям: кому они принадлежали – людям, животным? Что-то раскисшее, еще не высохшее, такое ощущение, что она забралась рукой в проломленный череп! Ее тошнило, она ползла по собственной рвоте, стараясь ни о чем не думать, а за спиной полоскало подруг… Тело не слушалось, в голове творилось что-то суицидальное, когда нора вдруг резко пошла вверх, образовалось подобие земляных ступеней. Она ползла по ним, впиваясь обломанными ногтями в спрессованную глину. Падала, сползала, снова карабкалась. Этим отростком лаза давно не пользовались – возможно, у обитателей подземелья не было в том нужды. Ульяна уперлась во что-то головой, обнаружила крышку из обросшего плесенью горбыля. Пригнула голову, стала давить плечами. Крышка не поддавалась, слезы текли из глаз. Следом вскарабкалась Алла, стали давить вместе. Похоже, крышка вросла в створ, ее расперло. За спиной уже пыхтела Рогачева, вклинилась между подругами со злобным урчанием. – Ну и какого фига тут происходит? – уперлась пяткой в обвалившуюся ступень, надавила всей своей неслабой сексуальной массой. Заскрипели жилы и суставы… Крышка, треснув, выпрыгнула из створа словно мячик! Подруги оценили ее поступок уважительным молчанием. – Ну да, критичненько, – хватаясь за сердце, сообщила Рогачева. – Но это фигня. Вы еще не видели, как я дрова колю. Артем знает. В это время ко мне вообще лучше не приближаться… Упоминание Артема оказалось крайне неуместным. Рогачева зашмыгала носом, развесила сопли и первая полезла наружу. «Хоть бы пронесло, – мысленно взмолилась Ульяна. – Хоть бы пронесло, Господи, милый!» – О боже, убавьте яркость луны… – стонала Рогачева, отползая от лаза, скрытого под зарослями травы между внушительными кочками. Она свалилась навзничь в глухой бурьян, уставилась на иссиня-черное небо. Кто-то рассыпал по нему мириады желтых бусинок, они шутливо подмигивали. Таращилась ядовито- желтая пучеглазая луна – натуральное полнолуние, час волка… Со стонами выбирались остальные. Алла рухнула в ноги Рогачевой, грудь ее тяжело вздымалась. Отнимались ноги, но Ульяна нашла силы осмотреться. Она знала, что за пределы урочища они еще не вышли, но горячо надеялась, что деревня осталась позади. Она привстала на колени, высунула голову из бурьяна, стала озираться. Местность была сильно изрезана, повсюду валялись камни, глиняные ломти. - 66 -

Устремлялись в небо обгорелые стволы деревьев, кое-где торчали разлохмаченные пни. Небо было кристально ясным, но по округе еще блуждали клочья тумана. Кое-где расплывались белесые завихрения, в других местах колебалась разреженная дымка. Невзирая на туман, Ульяна быстро сориентировалась. Они находились в том месте, где когда-то была лесополоса, отделяющая деревню от кладбища. До околицы рукой подать, но строения практически не просматривались, лишь кое-где проступали невнятные, как будто недорисованные, возвышения. Значит, с обратной стороны кладбище – в тех краях властвовала дымка. Прямо – скалы и болота, через них не перебраться. С другой стороны – дорога, вернее то, что когда-то называлось дорогой. Сердце забилось как барабан – в лунном свете сквозь прорехи в тумане можно было различить нагромождения скал, опоясывающих Распады. Выходить на дорогу смысла не было – опасно и крюк. Всего лишь рывок – через кладбище, краем озера, где в этот момент вроде не было плотной туманности, – и по касательной выбраться на дорогу в непосредственной близости от скал. А там и до машины рукой подать… Шикнув на девчонок, чтобы тише стонали, она продолжала вслушиваться и наблюдать. Имелся сдержанный повод к оптимизму. Все твари куда-то попрятались. Затягивать с отдыхом, видимо, не стоило – они могли отправиться в погоню тем же лазом, и шансы на встречу пока еще сохранялись. – Где мы? – прошептала Рогачева. – Враги не окружают? – Между кладбищем и деревней, – лаконично отозвалась Ульяна. – Враги отсутствуют. – Точно? – Какая точность тебя устроит? – разозлилась Ульяна. – До пятого знака после запятой хватит? Бежим, девчонки. Некогда валяться, приводить себя в надлежащий вид. Напрямую – через кладбище. Да пребудет с нами… – она едва не подавилась, закашлялась. – Нечистая сила, что ли? – покосилась на нее Алла. Слишком рано она взяла на себя роль защитницы всех потерпевших. И Прометей из Ульяны оказался слабенький. Заброшенное деревенское кладбище стало еще одной терра инкогнита, если не сказать больше. Они увязли через двадцать метров, и Ульяна начала жалеть, что не воспользовались дорогой. Местность была перепахана как после землетрясения. Ровные участки чередовались канавами, буграми, остатками поваленных деревьев. То, что уцелело от могил, смотрелось не очень жизнерадостно – многие из них просели, обнажались глубокие ямы, которые приходилось обходить. По погосту плавали хлопья тумана, похожие на сахарную вату. Болезненно сжималось сердце – на кладбище царила убийственная аура. «Быстрее, – колотилось в голове. – Давай быстрее. Показывай пример». Она подобрала искривленную жердину, ощупывала почву перед собой, шепотом велела держаться за ней. Лезла через глиняные надолбы, обходила подозрительные участки, где было слишком много травы и неведомо что под ней пряталось. Иногда она входила в сгустки тумана, где концентрировались гнилостные запахи, и в эти моменты сердце проваливалось в пятки…. Пустое пространство… Она выбралась на него, облегченно вздыхая. Рогачева, видя такое дело, ускорила шаг, возбужденно задышала. Вскрикнула Алла, копошащаяся у нее за спиной, взмахнула руками, упала. Сердце покрылось наледью – ну, что еще?! Рогачева, издав негодующий звук, припустила обратно, и Ульяна бросилась к подруге. Алла лежала на боку, неловко вывернув ногу, другую защемило в предательской трещине, которую она не заметила. Она держалась за поврежденную конечность, стонала, пыталась вытащить ногу из ловушки. - 67 -

– Девчонки, я, кажется, упала… – жалобно всхлипнула подруга. – Ну конечно, – всплеснула руками Рогачева. – Лучше иногда падать, чем никогда не летать. Ты в своем уме, подруга? Придумала же, когда это лучше всего сделать… Как это было некстати! Совместными усилиями вытащили из трещины пострадавшую ногу. Глотая слезы, Алла пыталась подняться, вскрикнула от боли и упала бы, если бы Ульяна не поддерживала ее. Пришлось опустить подругу на землю. Алла дрожала, неловко пристраивалась на бок. Ульяна ощупывала ногу ниже колена, а когда добралась до щиколотки, Аллу выгнуло, она замычала от боли. Перелома, возможно, и не было – но трещина, ушиб, вывернутая кость по ощущениям ничем не лучше перелома. Пришлось поддержать ее за спину, чтобы избавить от резких движений. – Девчонки, простите, я такая дура… Все в порядке, допрыгаю на одной ноге, тут фигня осталась… – Вера, берем ее под руки, тащим, – распорядилась Ульяна. – Не сможет она допрыгать. – Иди дорогу смотри, – буркнула Рогачева, опасливо поглядывая на облако тумана, плывущее через пустырь. Оно плыло как корабль – вальяжно покачиваясь, и почти не расползалось по земле – спешило куда-то по своим неотложным делам. – Держись впереди, будешь показывать, куда идти. А я одна справлюсь, не велика тяжесть. Поднимайся, растяпа, держи меня за шею… Вероятно, решение было правильным, кто-то должен был протаптывать тропу. Нехватка времени подгоняла. Ульяна кинулась вперед, озираясь на ходу. Алла скулила, но вставала. Опираться на покалеченную ногу она не могла, Рогачева обняла ее за плечо, потащила. Алла ойкала, но прыгала. За пустырем вроде не было особых сложностей с ландшафтом. Но это проклятое облако-корабль… Ульяна и опомниться не успела, как их дороги пересеклись, запершило в носу, она стала терять ориентацию. Набегали оборванные хлопья, между ними струились завитки, словно кольца табачного дыма – полупрозрачные, эфемерные. И снова пространство одевалось в светонепроницаемую вуаль. Ульяна в растерянности обернулась, всматривалась в пройденный путь до боли в глазах. Она устала уже холодеть от ужаса… Эти две клуши никак не могли подстроиться друг под дружку! Алла спотыкалась, Рогачева злилась и не видела, что они ковыляют к канаве, разрезающей пустырь. Похоже, Алла заметила, пыталась предостеречь Рогачеву. А той хотелось быстрее догнать Ульяну. Обе не видели, как у них за спинами вдруг что-то зашевелилось, отъехал в сторону пласт дерна и мелкий бугорок начал плавно увеличиваться в размерах – подрастал, делался явственнее, объемнее! И вот он превратился в мутную скрюченную фигуру. Она выскользнула из раскопанной могилы и устремилась за девушками – стремительно, словно по воздуху летела! Развевались лохмотья. А за фигурой обрисовалась еще одна – аналогичная, и она припустила тем же курсом… Ульяна истошно завизжала: – Девчонки, сзади!!! Но все происходило очень быстро, страшно, неумолимо! Кончился процесс издевательств и мотания нервов. Надо брать добычу, пока не сбежала! Ноги приросли к земле, от ужаса Ульяна не могла сделать шаг – смотрела, как зачарованная, на этот полет на крыльях ночи. До Рогачевой что-то дошло, она обернулась, взвизгнула. Девушки распались – Рогачева оттолкнула Аллу, та не устояла на одной ноге, ахнула и стала опрокидываться в канаву, в которую так не хотела попасть. На Рогачеву налетел упырь в развевающемся рубище – что-то невнятное, обезличенное, кто такой, черт возьми! Рогачева не успела рвануться, и оба покатились по земле. Девушка захлебывалась хрипом, колотила ногами, изгибалась как радуга. Но в нее вцепилось это дикое существо, не отпускало, плотоядно урчало. Трещала разрываемая одежда! Второе «божье создание» подлетело к канаве, в которой скорчилась Алла, спрыгнуло в нее. Мелькнула самоубийственная мысль: выручай своих! Но тут возникло третье существо! Оно вылупилось из - 68 -

тумана со стороны деревни. Напрягся воздух, выдавил из себя что-то несуразное, кривое, в безобразном отрепье. Тварь повертелась, обнаружила застывшую посреди пустыря Ульяну. Та готова была поклясться, что видела, как зажглись алчным блеском глаза! Лицо скрывалось в сумраке, а глаза горели и пульсировали! Это было выше всяких сил. Ульяна бросилась бежать, снедаемая ужасом. Пролетела пустырь, обернулась. Существо неслось за ней – пригнувшись, впечатляющими олимпийскими прыжками! Такого звериного ужаса за последние сутки она еще не испытывала! Ульяна помчалась с той же прытью. Оборвался пустырь, она бежала мимо заросших могильных холмиков, перепрыгивала разверзшиеся ямы. Слезы душили, в голове пульсировала адская боль. Оборачиваться нельзя – да и зачем? Она и так слышала, как сзади топают, догоняют, слышала адское дыхание, прерывистый горловой клекот – как будто это существо не человек, а юродивый представитель семейства пернатых. Ее настигали, а она уже не могла бежать быстрее! Могилы рябили перед глазами, она не видела, куда наступает. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться, – она споткнулась о бугор, заросший травкой, повалилась ничком на соседний. Поперек бугра лежала прогнившая доска с прибитой поперечиной. Она чуть лоб не расшибла об этот клятый крест! «Ну сделай же что-нибудь, ты должна жить!!!» – взорвалось сознание. Клекот приближался. Она схватилась за сбитые доски, перекатилась на спину. Слава богу, этот «подручный материал» не врос намертво в холмик (возможно, на нем этот крест и произрастал, пока не сломался), он отзывчиво перебрался в руки, она сжала его, не замечая, как занозы впиваются под кожу. Пелена стояла перед глазами, холодный пот заливал лицо. На нее летело НЕЧТО – невнятная химера без лица. Оно уже было рядом, уже прыгнуло! С визгом Ульяна опять перекатилась, махнула доской, едва не вывернув правую руку из плечевого сустава. Импровизированный снаряд во что-то попал. Взметнулись лохмотья. Существо, издавая негодующее мычание, совершило в воздухе кульбит и снайперски точно грохнулось в размытую дождями могилу! Ульяна не верила своим глазам – неужели получилось?! Она уже не чувствовала боли, притупился страх, она опять была на коне! Она издала воинственный индейский клич, вскочила, сжимая крест как Божье знамя. А когда в могиле что-то завозилось, стало приподниматься, зажглись глаза лютым блеском – она швырнула свое оружие в его голову. Она точно знала, что попадет, не может не попасть! Она попала, крест вонзился именно туда, куда следовало. Что-то хрустнуло, существо убралось, посыпалась земля с обрыва… А в следующий миг она уже летела прочь, подбрасывая ноги! Бог хранил ее от ушибов и переломов, она ни разу не упала. Ульяна удачно маневрировала между препятствиями и вскоре выбежала с кладбища на ровный участок. Но стоило обернуться – и опять удавка сжала горло. Ее преследовали – уже не один, а сразу трое! Очертания демонов, несущихся за ней, вуалировала дымка, но она прекрасно видела, как по погосту скользят три тени. Они уверенно гнались – это кладбище было для них домом родным. Они уже вырастали из тумана – какие-то искривленные, жуткие до невозможности. Ульяна прибавила ходу. Впереди в лунном свете блестело озеро – пускаться в обход было поздно, да и глупо. Как у классиков: «Графиня изменившимся лицом бежит пруду…» Она пробилась через крючковатый тальник. Ноги увязали то ли в песке, то ли в глине. Пока хватало сил выдирать их и мчаться дальше. Она топтала камыши, уже хлюпала вода под ногами. Над водоемом плавала разреженная дымка, переливалась в лунном свете. Вода была неподвижна, загадочно поблескивала. Самое время устроить омолаживающую ванну… Она застыла в нерешительности, войдя в воду по колено. В незнакомый водоем надо входить постепенно – кажется, так гласит инструкция по безопасности на воде… Вода оказалась неожиданно холодной – как-то ненормально для данного времени года. Ульяна в отчаянии обернулась. Демоны неслись скачками, уже вылетали на финишную прямую. Они помалкивали – не курлыкали, не мычали, стремительно сокращали расстояние, радостно блестя глазами… - 69 -

Ульяна грудью рухнула в воду, хотя глубина ей была лишь по бедра. Ничего, она отплывет – это проще, чем идти. Она лихорадочно перебирала всеми конечностями, наглоталась ряски, специфически «ароматизированной» воды. Штаны и штормовка, пропитавшиеся грязью, тащили на дно, приходилось затрачивать колоссальную энергию, чтобы держаться на поверхности. Она отплыла вразмашку метров на пятнадцать, обернулась. И чуть не завопила от радости, чуть не послала своих преследователей по полной нецензурной парадигме! Эти твари не умели плавать! Три тени как-то дергано скользили вдоль берега, не решаясь броситься в воду. Метались туда-сюда, мычали. Ульяна удержалась от соблазна выкрикнуть что- нибудь непристойное. Лучше поберечь силы. Она отлично плавала. В семь лет ее отдали в бассейн, и за десять лет она не пропустила практически ни одной тренировки – даже переехав в другой город. Ульяна обожала воду – видимо, в прошлой жизни была рыбой. В четвертом классе она выиграла первенство городка среди юных пловчих, в восьмом – взяла «серебро» на областных соревнованиях. В последние годы бассейн посещала не часто, но умение ведь не растеряешь! Она плыла – невзирая на усталость, на тяжкий груз в виде одежды и обуви. Озерная нечисть пока не попадалась, за ноги не тянула. Спустя минуту она уже была на середине водоема, завертелась, отслеживая ситуацию. Вот же досада! Вурдалаки оказались не такими уж тупыми. Один остался на месте, двое разбежались в разные стороны. Их силуэты почти сливались с ночным воздухом, они скользили краем берега, перелетали крохотные бухточки, ловко прыгали через препятствия. Они не дадут ей выбраться на берег! Ульяна чувствовала, что сил остается немного. Голова лихорадочно думала – самое время ей наконец подумать! Она всматривалась в очертания берега до боли в глазах. На западной стороне водоема берег был сильно изрезан, возвышался небольшой обрыв, заросший травянистой всячиной, густели камыши, мелкий кустарник. Она поплыла к крохотному заливчику, стараясь экономить силы, отмечая краем глаза, что с двух сторон параллельно ей движутся две тени. И вдруг она начала замедляться, натужно хрипеть, с силой колотить ладонями по воде. Потом закашлялась, хлебнув зловонной жижи, проорала испуганным голосом: – Помогите, тону!!! О боже!!! – после чего на пару мгновений скрылась под водой. Пулей вынырнула, снова что-то исторгла, вкладывая в свой вопль всю боль души и тела, замолотила что есть сил ладонями по воде. И скрылась под водой уже с концами. Она выбрала конечную точку, энергичными движениями погрузилась на пару метров и поплыла под водой, прочерчивая мысленный пунктир до заветной цели. Плыть предстояло не меньше двадцати метров. Но она справилась – жажда жизни сильнее каких-то там тягот и лишений! Ноги уже немели, едва волочились за туловищем, в голове раздувался огненный шар, рвал ее в клочья, когда она уткнулась под водой почти в отвесную глиняную стену! Какой-то корявый «замыленный» отросток – видимо, корень в обрыве. Слава богу, что глубина в этом месте начиналась под самым берегом! Наверх! Нет, нельзя спешить, пусть она даже взорвется, но спешить нельзя… Ульяна поступательно подавала себя вверх, запрокинула голову, когда почувствовала приближение поверхности… и чуть не подавилась гнилостным, тяжелым, но все же воздухом! Никаких конвульсивных движений, все в порядке, ты живая… Она отдышалась, приняла в воде вертикальное положение. Ее голова сливалась с шишковатым обрывом. С него свисали бороды травы. Ульяна не промахнулась, всплыла в том самом заливчике, который наметила. Заросли камышей располагались справа и слева, а там, где она очутилась, водную поверхность покрывал плотный слой ряски. Она прижалась к обрыву, слилась с ним, вцепившись в подвернувшийся выступ. Оставалось надеяться, что ее голову не разглядят в полумраке – всего лишь дополнительная шишка в обрыве. Фонарей у местных жителей, похоже, не было. Ульяна восстанавливала дыхание и молилась – хоть бы прокатила ее затея, хоть бы прокатила… - 70 -

Существа, похоже, были обескуражены. Девчонка вполне могла утонуть – в ее-то состоянии… Она напрягала зрение, старалась не замечать, что лютый холод пробирает до костей. Она всматривалась до отчаянной рези в глазах. На дальнем берегу клубилась дымка. Там что-то шевелилось, сместилось на несколько шагов. Должны быть еще двое. Посыпалась земля практически над головой – Ульяна чуть не закричала от страха! Еще немного, и издала бы всплеск. Ее заморозило, она затаила дыхание. Возникло жгучее желание погрузиться в воду, но она терпела – в этом случае точно без шума не обойтись. Ее не видно, она под обрывом, ее заслоняет трава… Над головой недовольно заурчали – как-то не похоже, что этот звук издавал человек. Послышался хруст, посыпалась глина. Снова хрустнуло, тяжелые шаги – существо удалялось. И у этого типа с нервами были проблемы – он в сердцах что-то пнул. От обрыва откололся кусок глины с дерном, прочертил дугу и плюхнулся в воду. Ульяна зажмурилась. Существо уходило, издавая звуки злобы и разочарования, чавкала глина под ногами. Что-то упало в воду справа – и оттуда неслось раздраженное урчание. Ульяна сжала зубы – вот и третий. Судя по всему, в урочище обитали только трое существ. И опять она не могла их толком разглядеть! Один из «сельчан» шел по левому берегу, второй по правому – оба удалялись. Бесформенные тени барражировали пространство – огибали изрезанные бухты, пропадали в зарослях прибрежной осоки и снова возникали. Иногда они попеременно вставали, пристально смотрели назад. Так и хотелось им крикнуть вдогонку: «Да утонула я, черти, утонула, валите отсюда!» Находиться в воде уже было невыносимо – стылая среда охлаждала организм, ноги сводило. Ульяна терпела из последних сил. Через пару минут существ на берегу стало трое, они сбились в кучку. По воде разносились отвратительные звуки – клекот, визг, горловое «тувинское пение». Радости человеческой речи этим тварям были неведомы. Тем не менее они умудрялись общаться. Потом их силуэты стали удаляться в направлении деревни. Они таяли в дымке, пропадали, воцарялась тишина. Ульяну начало колотить от неконтролируемых рыданий… Все в порядке, она должна успокоиться. Твари сочли ее мертвой, ее никто не будет преследовать… Она почти не помнила, как выбиралась из озера. Ее трясло, конечности совершали конвульсивные движения, игнорируя команды мозга. Она каталась по траве, пытаясь согреться, ее обуяла беззвучная истерика. В какой-то миг она сообразила, что реально сходит с ума, нужно учиться держать себя в руках. Ульяна вцепилась ногтями в дерн, сжала зубами пучок травы. Потом брела куда-то, спотыкаясь через шаг. Ее мотало, словно парусник в бурю, цепочка скал мерцала перед глазами, но упорно не желала приближаться. В итоге она вышла на дорогу, озаренную лунным свечением, брела по ней, видя перед собой лишь расступающиеся скалы. Когда не оставалось сил, она опускалась на все конечности, перемещалась на корточках. Она уже вышла из урочища, тащилась мимо сомкнувшихся скал. Ночь была в разгаре, туман сгинул, все пространство вокруг девушки озарялось словно днем. Никто ее не преследовал. Она заплакала навзрыд, когда увидела перед собой капот микроавтобуса… Канава перед автомобилем вылилась в неодолимую преграду. Она сползла в нее, а выбраться с обратной стороны не могла – силы покинули окончательно. Она плакала, съезжала с обрывистого склона, боролась с отчаянием. Снова повторяла попытки, подтягивалась на онемевших руках, забросила ногу, перекатилась… Она обнимала, как последняя дура, капот автомобиля, целовала холодную сталь, сползла под колеса, прижалась к покрышке. Ей казалось, что она уже целую вечность не была в свободном мире, хотя на самом деле она отсутствовала в нем лишь четырнадцать часов. Потом она блуждала, как лунатичка, вокруг микроавтобуса, туго соображая, что двери заперты, а ключи у Рогачевой. И что теперь – идти искать Рогачеву и забирать у нее ключи? Плестись рысью как- нибудь? Она разбила стекло водителя камнем, открыла дверь, стараясь не порезаться. У Рогачевой хватило - 71 -

ума не ставить машину на сигнализацию в безлюдной местности. В автобусе было сухо и комфортно. Ульяна стонала от наслаждения, перелезла через водительскую перегородку в салон. Повертела телефон – бесполезная железка, гаджет не включался, из него вытекала вода. Вещи ребят и ее личные вещи валялись в неприкосновенности. Ульяна лихорадочно стащила с себя мокрую, обросшую грязью и тиной одежду, разделась догола, выхватила из своей сумки небольшое вафельное полотенце, стала растираться. Только бы не подхватить воспаление легких… Ничего, она сильная, не заболеет! С сухой одеждой были проблемы, но она должна была решить эту задачу. Лунный свет просачивался через стекла, всё было видно. Она вытряхивала на пол поклажу своих товарищей, рылась в вещах. У Рогачевой оказались запасные трусики и бюстгальтер – молодец, Верка! Всегда надо быть во всеоружии, мало ли что случится. Она лихорадочно облачалась. У рачительного Семена в багаже нашелся шерстяной пуловер, она, не раздумывая, его натянула. А вот дальше возникли сложности. Пришлось выходить из машины, забираться в багажное отделение – она надеялась на предусмотрительность Артема и Рогачевой. Ее надежды оправдались – урча от радости, она извлекла из багажника свернутую тугим комком промасленную куртку, широкие брезентовые штаны со множеством карманов в самых неожиданных местах. В коробке с ветошью нашлись фланелевые отрезы для протирки машины, а в закутке рядом с запаской – «заслуженные» резиновые сапоги 44-го размера. Помучившись с фланелью, она соорудила из нее подобие портянок (Олежка как-то шутя учил ее наматывать портянки – мол, чего только в жизни не пригодится). Полностью экипированная, она опять забралась в салон, отыскала бутылку с водой, стала жадно пить. Взор наткнулся на бесхитростную бутылку водки (явно Генкина затырка). Она уже не понимала, что творит – свернула пробку, присосалась к горлышку. Потом надрывно кашляла, хватала воздух, боялась, что сердце сейчас остановится. Но все прошло, алкоголь разбежался по сосудам, стало легче. Снова выпила пол-литра воды. Проснулся страшный голод. В вещах продвинутого Руслана отыскалась упаковка финских ржаных хлебцев – она зубами раздирала обертку, хрустела, давилась спрессованной мукой с какими-то сомнительными пищевыми добавками… Несколько минут Ульяну терзали рези в желудке. Справившись с болью, она перебралась на водительское сиденье, уставилась в окно. Ночь, похоже, шла на убыль – прямо по курсу, где за скалами притаилось урочище Распады, черное небо покрывалось серостью. В округе было тихо. Лишь неугомонный кузнечик скрипел в ворохе травы у обочины. «Интересно, – задумалась Ульяна, – эти твари когда-нибудь выходят из урочища? Или… не могут, привязаны к нему своими неразрывными мистическими нитями? Кто они такие? Это не люди в привычном понимании этого слова. Однако и не представители фауны… Да какая разница, идиотка! – вскипел голос разума. – Вали отсюда! Отъезжай на безопасное расстояние, ищи телефон, вызывай ментов, МЧС, кого там еще, может быть, еще не поздно!» И вздрогнула, услышав собственный «закадровый» смех. В нем звучали злобные нотки. Как она уедет, ключей-то нет? Перемкнуть провода? Ну да, ты крупный специалист по этому делу! Она машинально, не зная, чего хочет, ощупала приборную панель, заглянула в углубление под приборами, где отыскала ключ от гаража и несколько ракушек. Отогнула козырек для защиты от солнца – в зеркало, что ли, посмотреть? И к величайшему изумлению обнаружила пришпиленный булавкой запасной ключ зажигания! Похлопав глазами, Ульяна отстегнула его, недоверчиво повертела. Ключ, как в масло, вошел в замок зажигания, включились приборы, негромко затарахтел мотор… «Какие мы хозяйственные и предусмотрительные! Были при жизни… – несколько минут она сидела в оцепенении, наблюдая, как поднимается стрелка указателя оборотов коленвала. – Милости просим – дорога свободна, можешь разворачиваться и валить на все четыре! К утру доедешь, если по дороге не расшибешься, до ближайшего телефона, дозвонишься в город, поскольку на сельскую полицию надежды - 72 -

никакой. И что такое, скажите на милость, сельская полиция? Пьяный участковый? Объяснишь сложившуюся ситуацию. Поверят не сразу – если вообще поверят. Сами не поедут (делать им больше нечего), шумнут тому же пьяному участковому, чтобы разобрался, откуда взялась на вверенной территории компания обкуренной молодежи. То же касается и МЧС – в чем, позвольте спросить, ваша чрезвычайная ситуация, милая леди? В том, что обкурились и несете полную чушь? Ей нужно самой примчаться в город, обивать пороги, убеждать, доказывать, что никакая она не наркоманка, а водку вообще пробовала раз в жизни! А то, что села после этого за руль, – так это исключительно по чрезвычайности ситуации! Пройдет не меньше суток, пока из города кто-то соизволит приехать. И тогда уж точно будет поздно…» Нагревалась печка, и холод начал отпускать. Ульяна расслабилась, откинула голову. В салоне было хорошо, комфортно, никто не посягал на ее жизнь, и кабы не эти мрачные размышления, имеющие прямое отношение к мукам совести… Нет, так не пойдет. У нее единственная жизнь, пусть кто-нибудь другой выясняет обстоятельства и причины произошедшей трагедии! Она включила передачу, начала разворачиваться задним ходом. Снова переключила, сдала вперед, вывернула руль… И со злостью бросила рычаг в положение парковки, провалилась в оцепенение. Потом со злостью замолотила по рулю, обняла его, уронила голову. Слезы текли по оплетке, капали на колени. Вся компания стояла перед глазами – здоровые, веселые, смеющиеся, с наполеоновскими планами на жизнь! Ехидно посмеивался Руслан Трушечкин, высокомерно поглядывал на мир, задирал нос. Переругивались Артем с Рогачевой, до одури влюбленные друг в друга. Просыпался по треску будильника всклокоченный Олежка Брянцев, поднимался как зомби, протирал глаза… и вдруг издавал страшный рык и с воплем «А это тут кто?!» набрасывался на сонную Ульяну, мял ее, яростно целовал… Зубоскалил и разбрасывал пошлости Генка Аракчеев, умничал Семен, лучшая подруга Алла с грустью смотрела на Ульяну и укоризненно качала головой. Загадочно ухмылялся бритый, как новобранец, Борька Поплавский… Она вдруг поняла с пронзительной ясностью: никуда она не уедет! Она обязана быть здесь, пока есть надежда! Она не может бездарно тратить отпущенное им время! Пружинистый ком вырос в горле. Она заглушила мотор, стала рыться в бардачке. Нашла плоский функционирующий фонарик, хорошо помещающийся в кармане, перочинный нож известной швейцарской фирмы. Ничего другого похожего на оружие там не было. Возникла резонная идея пошарить под креслом, в результате чего она извлекла на божий свет компактную монтировку – с одной стороны гвоздодер, с другой – уплощенный, чуть загнутый конец, вполне подходящий для выковыривания глаз. Она еще раз всплакнула, стала выбираться из машины… Когда раздвинулись скалы, Ульяна опустилась на корточки и пошла гусиным шагом, хоронясь за холмиками и островками бурьяна. На границе урочища она залегла за валуном, стала всматриваться. Практически вся котловина лежала перед глазами в тишине и спокойствии. Небо на востоке посерело еще больше, но до полноценного рассвета оставалось много времени. Хотелось надеяться, что твари спят. В урочище властвовала ночь. По небу плыли перистые облачка, временами обнажалась луна, озаряла котловину едким рассеянным светом. Снова все то же самое – озеро, увенчанное дымкой, заброшенный погост, невнятные очертания домов в деревне. Нелюдимые скалы выстроились полукольцом, черные шапки леса охраняли котловину. Тишина в предрассветный час царила какая-то неестественная. По урочищу никто не лазил – она привлекла все свои чувства, но нигде не отметила движения. Соваться тем же путем было боязно. Она перехватила монтировку и поползла к северным скалам, где забилась в каменистую расщелину и снова стала наблюдать. Сменился параллакс, но, по сути, в урочище ничего не менялось. Прорисовалось главное строение деревни, с которым было связано множество воспоминаний, плотный лес на южной оконечности - 73 -

урочища. Время текло, и вскоре Ульяна стала проявлять признаки нетерпения. Сил немного прибавилось, но вместе с силами вернулся страх. Несколько минут спустя худенькая фигурка выбралась из скал, перебежала каменистый пустырь и снова залегла. По мере возвращения к «истокам» возвращалась дрожь в коленках. Она отправилась в путь по-пластунски, делала остановки, прислушивалась. Тишина перед рассветом стояла нерушимая. Даже дальний лес хранил молчание. Тумана практически не было, лишь в окрестностях озера клубилась дымка. Управлять страхом было непросто, но Ульяна училась. Включилось обоняние – она теперь, как кошка, определяла опасность по запаху. На пустыре, вблизи канавы, в которую сверзилась Алла с поврежденной ногой, ее буквально накрыло тошнотворным духом. Пришлось энергично перебирать локтями, выбираясь из «очага поражения». Она ползла к дороге. Слева осталось кладбище, за ним сгоревшая лесополоса. Вблизи дороги местность гуляла волнами. Приходилось прижиматься к земле, переползая возвышенности. До дороги оставалось метров тридцать, когда ей почудилось движение в стороне деревни. Сердце беспокойно екнуло. Ульяна застыла. В мглистом воздухе на расстоянии полутора сотен метров действительно сновали нечеткие тени. Она различила только две – похоже, эти субъекты что-то переносили. На такой дистанции опасности они не представляли, но Ульяна решила не рисковать. Ей просто дико повезло! За спиной на краю погоста что-то заскрипело на протяжной ноте, обвалился пласт земли. Ульяна не успела даже похолодеть, разжала руки и сползла в расщелину, над которой зависла. Паника набатом колотилась в голове – хоть бы не заметили! Послышалось кряхтение, затопали ноги. Снова пространство огласил заунывный скрежет – раздражающий, как гудение бормашины, что-то повалилось с деревянным стуком. Она совсем забыла, что местное кладбище – не просто кучка могил, а место, где выходят на поверхность прокопанные под урочищем норы. Кто-то грузно брел в ее сторону, издавая звуки, способные сойти при достатке воображения за напевание под нос. Ульяна скорчилась в трещине, приготовила монтировку. Рот наполнился желчью, голова разрывалась от боли… Существо чуть не прошло по ее голове! Хорошо, что местные обитатели уже никого не искали и не соблюдали осторожность. Этот «прохожий» даже под ноги не смотрел. Он наступил на край расщелины, обвалив его Ульяне на висок, перемахнул широким шагом и вскарабкался на бугор. Ульяна зажмурилась. Вонь немытого тела забила нос. Голова носилась по кругу, она не могла продохнуть. По счастью, это состояние быстро прошло. Существо не заметило ничего подозрительного, побрело своей дорогой. Ульяна лежала ни жива ни мертва, смотрела умоляющим взором в сереющее небо. И снова навалилась вялость, она с трудом нашла силы, чтобы выкопаться из канавы. Таинственный субъект уже перебрался через дорогу, тащился куда-то влево по пересеченной местности. И снова она видела только силуэт, липкий пот заливал глаза. Пока она их протирала, субъект удалился и превратился в бесформенный одушевленный предмет, одетый в рваное тряпье. Он передвигался как-то странно, наклонив голову вперед, туловище казалось деформированным, болтались длинные руки. Но неуклюжестью существо не отличалось – ловко прыгало по кочкам. А потом оно остановилось, село на корточки. Ульяна насторожилась. Субъект немного повозился, стал куда-то пропадать и вскоре пропал. Текли минуты – назад он не возвращался. «Черт возьми, – содрогнулась Ульяна. – Это ведь та силосная яма, в которую затянули Олежку…» Возможно, и не силосная, но точно яма. Она лихорадочно прикидывала, включала память. Да, вероятно, скорее всего, та самая яма. Они оказались рядом с ней, когда сбились с курса. Днем в той местности царил густой туман, оттого и сбились. Сейчас тумана не было, но видимость сохранялась неважной. Не исключено, что там несколько подобных ям, но какая, по крупному счету, разница? Под землей в урочище разветвленная система нор – она связана с деревней, связана с кладбищем. Там и - 74 -

обитают загадочные существа. Почему они это делают, непонятно. Возможно, не выносят солнечный свет, возможно, тому имеются другие причины. Глупо думать, что все это городище выстроили эти твари – наверняка пользуются тем, что осталось от хлыстов, что-то укрепили, что-то дорыли… Она боялась подниматься – выскользнула на дорогу и поползла вдоль обочины, стараясь не терять из виду то место, где пропало существо. Перемещения в деревне уже затихли, она была одна на видимом пространстве. Ульяна приближалась к яме по замысловатой дуге – словно кот, обнаруживший чреватый, но весьма любопытный, с его точки зрения, предмет. Выходить на дорогу было страшно, выползти гораздо проще. Она ползла по буеракам, закусив губу, одновременно контролируя деревню и силосную яму. Поэтому не сразу почувствовала, когда ногой отбросила металлический предмет. Негромко звякнуло, но до сознания этот звук дошел с опозданием. Ульяна проползла немного, замерла, задумалась. Развернулась, не отрывая туловища от грязи, поползла обратно, шаря рукой по земле. Металлический предмет она обнаружила почти на обочине – далеко же он отлетел. Металл матово поблескивал в лунном свете, как-то странно манил. Она прибрала предмет, недоуменно осмотрела его. Рукоятка пистолета удобно расположилась в руке. Оружие оказалось не таким уж крупным – массивность рукоятки компенсировал короткий ствол. Включилось что-то в голове, забрезжило. Это же травматик, который Руслан обронил в тумане! Вернее, не обронил, а Олежка выбил. А перед этим Руслан успел выпустить несколько пуль в белый свет… Находка представляла прикладной интерес. Ульяна жила в современном мире, знала, что из травматического оружия можно и убить. Она забрала находку и снова вышла на «маршрут». И только забравшись в канаву, убедившись, что не является объектом пристального наблюдения, изучила пистолет. В оружии она была не сильна, но общая эрудиция подсказывала, что у любого пистолета есть обойма, затвор и предохранитель. Она надавила на кнопку слева на рукоятке – выдвинулась обойма. В ней оставалось пять патронов, снабженных резиновыми наконечниками, – она извлекла их все поочередно, потом вернула обратно. Оттянуть затвор тоже не составило труда. Нашелся и предохранитель, замкнувший курок от случайного срабатывания. Ульяна задумалась – она не была уверена, что сможет воспользоваться пистолетом. Хорошо, удобно, надежно… но не женское это дело. Не стреляла она никогда. Трудно в кого-то выстрелить – пусть перед тобой и монстр в человеческом обличье. Монтировка в качестве оружия ей больше нравилась (хотя тоже не женское дело). Ладно, пусть будет. Поколебавшись, она засунула пистолет в карман на голени – среди разнообразия карманов имелся и такой, – застегнула на липучку. Со стороны и не видно, а вытащить проще простого. Оттягивать время смысла не было. Перед смертью не надышишься. Она выбралась из колдобины и короткими перебежками припустила к силосной яме… Черная карусель вертелась перед глазами. Ульяна задыхалась, ее тошнило, кружилась и трещала голова. Из бездонной ямы на нее таращилось ничем не испорченное вселенское зло… Все ощущения, пережитые за последние сутки, усилились многократно, девушка превращалась в слабое безвольное растение. Ее трясло, суставы теряли чувствительность. Яма многозначительно помалкивала, сделать первый шаг было труднее, чем выстрелить себе в голову. «Зачем?! – надрывался глас рассудка. – Чего ты хочешь этим добиться? Твоих одноклассников давно нет в живых, твоя подруга Алла тоже погибла! Время не играет никакой роли! Беги к машине, езжай в город, приведешь кого-нибудь! Ну, соври, что в Распадах обитают беглые зэки, врать, что ли, разучилась? Пусть приедут вооруженные люди, а дальше сами поймут, что здесь нечисто!» - 75 -

«А вдруг еще живы? – твердила она как заклинание. – А вдруг еще живы? Ее трясло уже всю целиком, волосы шевелились везде, где они были. Она боялась больше всего, что сейчас встанет и бросится прочь. Она ведь просто девушка – слабая, хрупкая, ни на что не способная! Кто посмеет ее в чем-то обвинять?» И в тот момент, когда она уже собралась встать и расписаться в собственном бессилии, она… включила фонарь, осветила яму! И ничего особо ужасного не случилось. Яма не имела определенной геометрической формы, но все же больше напоминала круг, чем квадрат. С отвесных краев свешивалась лохматая трава, стены были изъедены трещинами. Яма оказалась вовсе не глубокой – от силы метра полтора. Ульяна облегченно вздохнула – опять у страха глаза велики… Однако она всмотрелась, и вернулось волнение. Ближе к основанию ямы имелась еще одна нора – возможно, горизонтальная или наклонная шахта. Войти в нее было невозможно – только вползти. А напротив – примитивная ступень, земляное возвышение. Ульяна уже не раздумывала – хватит, натерпелась. Трус не играет в хоккей, все такое. Она сползла на эту шишку, с нее скатилась на дно. А перед тем как сунуться в очередную черную нору, раскрыла лезвие ножа, взяла его в левую руку, правой сжала монтировку… Интуиция не ошиблась – это было сильное испытание. Участился пульс, было трудно, практически невозможно дышать, девушка обливалась потом, хотя в подземелье было довольно прохладно. Эту нору определенно рыли для рожденных ползать: в ней с трудом помещался один человек. Затхлый воздух наполняли убийственные флюиды, от которых волосы вставали дыбом. Через равные промежутки попадались распорки, они поддерживали поперечные доски на потолке, и складывалось впечатление, что этим доскам отнюдь не семьдесят лет. Их меняли не так давно. Следов осыпей не наблюдалось – лаз был узкий, но за ним следили. Ульяне удавалось справляться с собой – желание повернуть назад жгло железом, но она ползла. В какой-то миг до нее дошло, что этим лазом пользуются часто и, если она никого сейчас не встретит, то будет просто праздник! От этой мысли стало дурно, она поползла быстрее… А дальше словно все происходило не с ней. Аура, пропитавшая подземелье, реально сводила с ума. Понятия «отрицательная энергетика», «патогенная зона» лишь частично отражали реальность. Здесь все было намного страшнее и безнадежнее. Поворот – нора забирала вправо и как будто расширялась. Дикое чувство, что за поворотом кто-то есть, поджидает, злорадно ухмыляясь и потирая ладошки. И сзади кто-то есть – крадется по пятам, но пока не нападает, ждет. Паника затрясла, лишила разума. Хорошо, что орала она беззвучно – крик застрял в горле. Ульяна махала ножом, тыкала острием в воображаемого монстра, метнулась за угол… и долго не могла понять, почему там никого нет, кроме кучки раздробленных костей, принадлежащих явно не животному, и оскаленной челюсти, вырванной из черепа. Она спохватилась, стала тыкать за спину – теперь уже монтировкой! Но и сзади никого не было, блеклый луч выдергивал из темноты угрюмые земляные стены, засохшие и растоптанные фекалии… Несколько минут Ульяна переводила дыхание, возвращая астральное тело в физическую оболочку. Ну уж нет, она сказала «А» и непременно скажет «Б», чего бы это ни стоило! Проход расширился, потолок отъехал, она увидела блики света, прыгающие по стенам, попятилась… Но навстречу никто не двигался. Ульяна поколебалась, высунулась за угол. И уже ничему не удивлялась. Проход превратился в полноценный коридор, по которому можно было ходить не пригибаясь. Стены покрывали бурые разводы, пол утрамбовали до состояния практически бетона. Метрах в десяти от угла в отверстие в стене был вставлен примитивный факел. Ветошь щедро смочили в зловонном жире, и она неторопливо горела, зловеще чадя и распространяя удушливый запах. Ульяна тупо смотрела на факел, ничего не понимая. Потом спохватилась, выключила фонарик… - 76 -

Трудно объяснить, почему ее не покинули остатки самообладания и она упорно двигалась дальше. Чувствовала, что долгожданное открытие не за горами? Но хотела ли она знать ужасную правду? Ульяна миновала на цыпочках чадящий факел, машинально прижалась к противоположной стене, чтобы не обжечься. Коридор был прямой, она шла по нему, погружаясь в какой-то первобытно-пещерный трепет. Пот хлестал, она его не замечала. Цепенели ноги, она передвигала их как ходули. Коридор не был глухим. Метров через десять показался еще один факел, источающий пронзительную вонь. В дрожащем свете обрисовывались два склепа, примыкающие к коридору. Любопытство победило. Ульяна прижалась к стене и осветила их содержимое. Это были примитивные земляные мешки – довольно небольшие. В одном валялось грудой замызганное тряпье, в другом ее взору предстала лаконичная арт-композиция. К стене были прикручены примитивные кронштейны, с них свисали ремни. Под кронштейнами валялся ржавый лом, такой же изъеденный коррозией топор, лезвие которого было испачкано засохшей кровью. Рядом с кронштейном стоял мятый алюминиевый таз, практически до краев наполненный бурой жижей. Компанию тазу составляли две обросшие грязью стеклянные банки с желтоватым содержимым, наполненным едва на треть. Тошнота возникла мгновенно. Ульяна схватилась за горло, выплеснула рвоту – и не успокоилась, пока не пережила десяток приступов… Голова не обретала ясность. Ульяна тащилась дальше, чувствуя, как заплетаются ноги. Коридор изгибался по дуге, снова мелькали какие-то ответвления, земляные мешки, источающие сырость и зловоние. Она приказывала себе сосредоточиться, слушать. Гул в ушах становился навязчивым, она мотала головой, но не могла от него избавиться. Это была какая-то странная какофония звуков: кваканье, кудахтанье, колокольный звон, сварливое монотонное бурчание. Какофония делалась ближе, потом отдалялась, вдруг опять становилась неприлично громкой, даже оглушительной. Мозги превращались в растаявший пластилин. Ульяна не сразу сообразила, что часть этих звуков имеет реальную природу, издает их отнюдь не воображение. Она очнулась, встала как вкопанная, выставив нож и отведя для замаха монтировку. Мурашки ползли по затылку, шевеля волосы. Она выгнала из головы посторонние звуки. Осталось бурчание, чередуемое заунывным воем – как будто человек без слуха и голоса решил напеть песенку, в которой не знал ни слова… А потом это все прекратилось. Но легче не стало. Волосы на голове уже не просто шевелились, а торчали как у панка! Что бы она делала без своей интуиции? В коридоре было пусто, факел на стене освещал проход, но тем не менее к Ульяне кто-то приближался… Она опять окоченела, ноги приросли к полу. Пальцы на руках готовы были выпустить оружие – их ломала судорога. Секунды забивались в мозг точно сваи. Ульяна задыхалась – она реально не могла противодействовать пригвоздившему к полу страху. Оставались мгновения, она остро понимала, что сейчас окажется не одна… И когда уже все пропало, оборвалась последняя надежда – она оторвалась каким-то чудом и ввалилась в ближайший черный мешок! И сразу же попятилась, сгинула во мрак… Нечто бесформенное, в засаленном рубище, показалось из коридора, настолько узкого и сливающегося со стеной, что Ульяна не обратила на него внимания. Она застыла изваянием. В коридоре усилилась вонь… и внезапно стало тихо. Онемела голова, звон в ушах усилился. Почему он встал? Тихо шаркнула подошва – существо продолжало движение, но теперь уже тихо и медленно, что-то его явно заинтересовало. Зрение подводило, все пространство перед глазами гуляло волнами. Существо шумно втянуло воздух носом. Оно явно отметило чужеродный дух. На пол за пределами склепа улеглась дрожащая тень – за спиной у существа чадил пахучий факел. Тень перемещалась, росла в размере. Ульяна стиснула монтировку, заткнула рот запястьем – еще немного, и разоралась бы как дура! Когда же закончатся эти - 77 -

безумные страшилки? Ожидание становилось невыносимым. Пульсация в мозгу зашкаливала. И вот «дверной» проем начало что-то перекрывать. По коридору, вкрадчиво ступая, двигалось ЗЛО. Оно уже было напротив застывшей девушки – снова что-то бесформенное, расплывающееся, источающее острую вонь. Аура вокруг него не оставляла никакого шанса живым существам. Оно ступало очень медленно, вкрадчиво, словно нарочно мотало нервы. «Проходи же быстрее, ну проходи, будь человеком…» – мысленно молила Ульяна. А существо, как назло, замедлилось, фактически встало. Она прекрасно слышала, как раздуваются его ноздри. Сердце уже катилось в пятки, безысходность накрывала с головой. И снова не поймешь, кто это такой, – холодный пот заливал лицо, все рябило, «враг номер один» выглядел так, будто начал проявляться из параллельного мира, но до конца этого не сделал. Нервы натянулись – хоть белье на них развешивай! Голова опухла, звон в ушах становился нестерпимым. Существо шевельнулось и медленно, словно бы неохотно двинулось дальше! Ульяна уже испускала облегченный вздох, как ситуация развернулась на 180 градусов! Существо внезапным прыжком поменяло позицию, теперь оно смотрело на Ульяну – торжествующе, злобно! Под ворохом тряпья алчно горели красные глаза, и больше она ничего не видела, кроме этих отвратительных глаз! Она смотрела в них, как кролик смотрит на удава, не могла пошевелиться. Пусть не вся жизнь, но какая-то ее часть пронеслась перед глазами. Существо подняло руки, растопырились крючковатые пальцы – тварь решительно вошла в мешок и быстрее молнии набросилась на Ульяну! Она отпрыгнула с визгом. Подогнулась правая нога, но она не упала, застыла в какой-то искривленной позе. Вокруг царила тьма, только из проема поступал мерцающий свет. Она уже ничего не соображала, только бы отбиться! Существо не успело ее схватить, хотя отличалось проворностью. Ульяна вертела нож перед собой, тыкала в разные стороны. Она его не видела! Попятилась, и тут вдруг что-то рассекло воздух, существо издало горловой звук. Ульяна почувствовала, где сейчас окажется, нырнула под локоть и так замолотила лезвием, что искры посыпались из глаз. Похоже, попала – противник зашипел, отдернул руку. Попала, попала! В следующий миг она ударила носком кроссовки – и снова почувствовала, что попала. Повторный удар разрубил воздух, и опять она ушла. Безысходность заставляла творить чудеса. Только не дать ему ее схватить! Обрисовался контур головы – он покачивался на фоне проема. Существо немного растерялось, издавало звуки, похожие на пускание пузырей. Бей же его, не спи! Ульяна выбросила нож, схватила монтировку обеими руками, подпрыгнула – и рубанула сверху вниз, прямо по макушке! Она была уверена, что попадет. Она попала! Призывно загудела кость под зловонным тряпьем. Враг застыл, шокированный. Не спать! Она опять подпрыгнула, нанесла второй удар – и снова в самую маковку! Она дезориентировала эту тварь! Противник дернулся, распростер конечности – она перехватила монтировку, замахнулась – и врезала в район левого виска. У противника подогнулись ноги, он урчал и чмокал, а Ульяна била – распаляясь, входя в раж. Нельзя останавливаться, бей до победного конца! Треснула кость, и этот звук доставил ей неимоверную радость. Обитатель подземелья не падал, хотя уже вполне был расположен это сделать. Ульяна рухнула на колени, нанесла удар по коленному суставу. Бездна изумления – откуда у нее в критические моменты столько силы?! Эх, не те дни называют критическими… У существа подломилась нога, оно рухнуло, издав возмущенный рык. Но Ульяна не успокаивалась. Она видела в мерцающем свете, где у противника голова. Она не вставала с колен, замахивалась монтировкой, опускала на голову существу, снова заносила, лупила, получая от процесса какое-то дикое удовольствие. «А слабо решить проблему без применения силы?» – мелькнула извращенная мысль. Она едва не - 78 -

рассмеялась демоническим смехом… Маразм крепчал. Она не помнила, как выбежала в коридор – растрепанная, глаза диковато блуждали. Ножик не стала поднимать, черт с ним. Шоферская монтировка – вот ее смертельное оружие! А дальше события ускорялись, не успевая откладываться в голове. Она по наитию чувствовала, куда нужно идти, в голове включился загадочный навигатор, он услужливо подсказывал. Коридор плавно извивался – судя по всему, она находилась под деревней. Была развилка – Ульяна точно помнила, но не совсем поняла, почему избрала левый проход. Что-то манило ее, заставляло идти именно сюда. Факелы теперь попадались реже, отдельные уже потухли, и приходилось включать фонарь. Она обрела невероятную чувствительность – все видела, все слышала. Запахи, миазмы, витающие вокруг головы, становились ориентирами, по которым она шла. Она опять куда-то сворачивала, впитывала в себя звуки и запахи. Система ходов под деревней действительно оказалась разветвленной – у радикальных староверов (мир их праху), очевидно, имелось слишком много свободного времени… Она к чему-то приближалась – волнение зашкаливало в «красной зоне». Она это чувствовала, она знала, что открытие совсем рядом… Пока не опасность, что-то другое, но весьма и весьма прискорбное… Мелькали распорки, осыпалась земля со стен. Интуиция волокла ее дальше. Черная ниша сбоку от коридора, еще одна, это все не то. Третья ниша – еще один продолбленный в земле мешок… Она остановилась, чувствуя, как кровь отливает от щек. Вскинула фонарь, шагнула вперед, уже примерно представляя, что увидит… Силы покинули девушку. Она стояла на коленях, обливаясь слезами. Они все находились здесь, раздетые до трусов – все шестеро. Сухие, обескровленные, со сморщенными серыми лицами. Их укладывали в ряд, у каждого была перерезана яремная вена и частично вскрыта топором грудная клетка. Очевидно, их помещали сюда уже после того, как сцеживали всю кровь. Их было трудно узнать, лица изменились до неузнаваемости, но Ульяна всех узнала. Подползла к Олежке, лицо которого превратилось в фиолетовый синяк, погладила по спутанной шевелюре. Слезы кончились, она их все выплакала. Последний пароксизм «сухих» рыданий – и Ульяна успокоилась. Глубоко вздохнула, обозрела тела бывших одноклассников. Голова Артема была свернута набок, глаза закрыты. Генка удивленно таращился в потолок, рот был приоткрыт от изумления. «Вот это я отмочил напоследок…» – как бы говорила Генкина физиономия. У Борьки Поплавского, помимо перерезанного горла, чернела страшная колотая рана в черепе – очевидно, так и сняли, чтобы не шуметь: мощный удар заостренным металлическим предметом, после чего подхватили и потащили куда нужно. Руслану свернули шею, переломав позвонки, и до сих пор он выглядел так, словно собрался что-то крикнуть. Блестели мутными зерцалами подслеповатые глаза Семена Райдера. В них застыла мука. Очевидно, этот конченый эрудит сообразил перед смертью, что все происходит на самом деле, успел, как мог, подготовиться… В жутковатой мертвецкой находились только мужчины. Ни Аллы, ни Рогачевой здесь не было. Оставалась слабая надежда, что они еще живы. Ульяна стиснула монтировку, стала подниматься… Второй «мешок» по коридору – и она уже бежала на слабый стон. Он не мерещился, это была не западня, она бы ее почувствовала. Боже всесильный! Она задыхалась от волнения, знала, кто издает эти звуки! Впрочем, найти земляную нишу оказалось непросто. Стонали где-то рядом, а она в растерянности вертелась. Где это?! Что это – скрытая камера? Раздвинулись стены, образовался узкий проход – она вконец ослепла! Ульяна втиснулась боком в примыкающий коридор – и ввалилась, занеся монтировку, в просторное помещение с земляными стенами. Нужды в фонаре здесь не было – на полу в ржавой миске - 79 -

коптили две наполовину прогоревшие восковые свечи. Снова тряпье, кронштейны, вмурованные в стену, какой-то ржавый инструментарий. Распятая Верка Рогачева… Охая и причитая, Ульяна подлетела к ней. Рогачева была жива – во всяком случае, вздрагивала. Привязанные ноги стояли на земле и безвольно подгибались. Руки были связаны в запястьях, растянуты в разные стороны. Голова клонилась к груди, спутанные волосы закрывали лицо. Рогачева была почти полностью обнажена, если не считать истлевшей дерюги, наброшенной на плечи. Все тело было в синяках и ссадинах, из-под дерюги в районе промежности вытекала кровь – ее уже скопилась целая лужа. Ульяна пыталась поднять ей голову. Рогачева вдруг стала сопротивляться, завертелась, захрипела. – Рогачева, в чем дело? – зашипела Ульяна. – Уймись, посмотри на меня. Комплексуешь, что ты толстая? Рогачева вздрогнула, вскинула голову, стала искать глазами говорящую. Ее хорошенькая мордашка превратилась в сгусток крови и ссадин. Глаза почти не открывались, их украшали набухшие синяки. Она беззвучно шлепала губами, издавая нечленораздельные звуки. – У… У… – напряглась и вымолвила все слово целиком. – Ульяна… – тяжело вздохнула, тряхнула головой – и дальше слова в ее исполнении стали отчасти понятны. – Ты что здесь делаешь? – она сообразила, что это не галлюцинация, в щелочках глаз заблестела надежда. – Соскучилась по вас, – скупо объяснила Ульяна. – А на прочих сильно обиделась. Где Алла? – Не знаю, Ульяша… – Рогачева заметно шепелявила – ей, похоже, выставили несколько зубов. – Ее в другое место, наверное, потащили, а меня сюда… Ульяна засуетилась, бросилась к груде инструментов, выхватила искривленную ржавую ножовку, принялась перетирать веревки, на которых зависла Рогачева. На весу это было непросто, и пила оказалась безнадежно тупой. Веревка лохматилась, неохотно рвалась. Рогачева, спотыкаясь на каждом слове, шепелявила о своей нелегкой бабьей доле. Ее схватили, притащили, избили, потом подвесили и стали насиловать! Эти мерзкие уроды – просто быки ненасытные, ей порвали все, что можно было порвать… Она обливалась кровью, думала, что умрет, так хотелось умереть – ну честное слово… В принципе, она так и думала, что умерла, пока не пришла Ульяна… Нет, она не помнит, когда это было, может, час назад, может, сутки… Их было трое, условно говоря, мужчины, но она не может их описать, они зверски уродливы, безобразны, словно и не люди… Они не говорят – мычат, урчат, издают птичьи звуки. Набросились на нее, сделали что хотели – и покинули «комнату для занятий любовью»… – Боже правый, они ведь скоро вернутся! Ульяночка, милая! – Рогачева вернулась к жизни и бешено завертелась. – Спасибо тебе, ты настоящий друг! Тебе не придется меня тащить, я сама побегу, только выведи нас отсюда! Опали путы, и Рогачева в изнеможении свалилась на пол. Ульяна растерялась – готовность Рогачевой отправиться в самостоятельный марш-бросок выглядела несколько преувеличенной. Но делать было нечего, она обязана доставить Рогачеву в безопасное место, а потом идти искать Аллу. Она зарылась в груду тряпья, стала раздраженно его разбрасывать. Что за убогий секонд-хенд! Одежды Рогачевой здесь не было. В каком месте ее раздевали, следствием не установлено. Она швырнула Рогачевой что-то похожее на штаны брезентового происхождения, в которых семеро умерли и изгадились, оборванную ватную жилетку, которую тщательно полоскали в крови. – Одевайся, живо… – Ульянушка, что это? – стонала Рогачева, ползая по полу и сгребая так называемую одежду. – Одевайся, какая тебе разница? Все нормально, стиль casual… - 80 -

Она уже поняла – для сохранения инициативы в каждой руке должно находиться оружие. Тупая ножовка была не бог весть что, но искать что-то другое было некогда. Не меньше минуты ушло на облачение Рогачевой. Штаны с нее падали, жилетка смотрелась безумно, и саму девушку качало от стены к стене. И снова бешеная свистопляска! Молоточки нетерпеливо стучали по черепу: уходите быстрее, валите на хрен, опасность близка! Ульяна выкрутилась из узкого прохода, осмотрелась. В шахте никого. Хотелось верить, что избитая тварь еще в отключке. А лучше бы она сдохла! План отступления плохо вырисовывался в голове, но она надеялась, что по мере движения сможет сориентироваться. Рогачеву приходилось поддерживать. Она держалась за стенку, резалась о ножовку, которую Ульяна не знала куда деть, ковыляла, будто пьяная. Молоточки стучали все сильнее, убыстрялись, просто дубасили по черепу! Бегите быстрее, враги не будут долго спать! Мелькали факелы, тащились стены в потеках слизи и крови. Временами под ногами хрустели кости – справедливости ради стоит отметить, что некоторые из них принадлежали животным… Их кто-то догонял! Ульяна ударилась в панику, бросила стонущую Рогачеву, развернулась в прыжке. Неужели… все? Да черта с два, она еще способна постоять за себя! В полумраке их действительно кто-то преследовал! Человек бежал тяжело дыша. Вот он промелькнул в свете гаснущего факела, погрузился в зону мрака. Он сильно прихрамывал – Ульяна успела это отметить. Ну не было у нее третьей руки! Она выронила ножовку, выхватила из бокового кармана фонарик, включила на полную мощность, рассчитывая ослепить агрессора. Вторая рука уже заносила монтировку… Вот это да! Ее качнуло от радости. Прыгающий свет озарил искаженную от боли мордашку Аллы Сотниковой, слипшиеся волосы, порванную в хлам одежду! Уму непостижимо, как она бежала со своей изувеченной ногой, но она это делала! – Господи, Алла, ты как, ты откуда… – Ульяна бросилась ей навстречу, подхватила – та уже падала. Облегченно застонала Рогачева, вцепившаяся обеими руками в стену. – Не могу поверить… – хрипела Алла. – Я догнала вас, о боже… Я сбежала, девчонки… Господи, какие жуткие гоблины… Они увлеклись Веркой, а я засадила этому уроду по детородному хозяйству… или какое там у него хозяйство… выскочила, заблудилась в этих коридорах… Забралась в какую-то яму, наверное, час сидела тряслась, потом решила, что уже не ищут, стала выбираться… Гляжу, вы из коридора выбегаете, припустила за вами, упала, блин… У меня нога уже никакая, не понимаю, как иду, ломает всю… – в глазах у Аллы заблестели слезы. Да плевать! Ульяна готова была тащить двоих, лишь бы не возвращаться. Подумаешь, проблема. И снова – ножовку в левую руку, монтировку в правую. Алла продолжала что-то бурчать, ковыляя рядом, но она не слушала. Главное, живая, вырвалась! В голове уже все перепуталось – куда бежать? План подземелья в мозгу не освещался. И снова активизировалось чувство опасности, било в набат, доводило до белого каления. Они брели по земляной норе, озаренной светом факелов. Ульяне приходилось поддерживать обеих подруг, и в голове рождалось новое отчаяние. Откуда оно бралось? У них имелись все шансы (во всяком случае, многие), откуда же это ощущение безнадежности? Развилка – Ульяна смутно помнила, что вроде нужно вправо, а там за поворотом рукой подать до норы в силосную яму – хотя могла и ошибаться. – Не туда… – прохрипела Алла, прыгая на одной ноге. – Кажется, там я уже плутала, там нет выхода – обвал и тупик… Ульяна могла бы поспорить, но они уже свернули влево. Коптил факел рядом с низким входом в пещеру, а коридор петлял дальше. Зона света обрывалась, впереди мерцал поворот, дальше царила тьма. Ульяна снова полезла за фонариком. В этот момент все и стряслось! Две нечеткие тени – словно две крылатые летучие мыши – вылетели из-за поворота и ринулись в - 81 -

наступление! «Засада!!!» – забилось в голове. Ульяна опомниться не успела, закричали девчонки. Алла оступилась, завалилась на стену. Завертелась и не устояла Рогачева, издала, падая, лебединый вопль. А твари (как водится, без лиц) уже были рядом – неслись со скоростью истребителей, и остановить их не смогла бы даже пуля! «Сомнут же!» – прорезалось в голове. Сопротивляться было бессмысленно. Ульяна шустро отпрыгнула, махнув монтировкой, и опрометью кинулась назад. Но не успела добежать до развилки, как навстречу выступила третья тень, встала, широко расставив ноги, мстительно зашипела. Очнулся, болезный, не сдох? Бодаться с ним было глупо – пока начнет, другие подбегут. Она сделала единственное, что было возможно в ее ситуации, – влетела, пригнув голову, под низкий свод пещеры… Фигня какая-то. Здесь располагалось нечто вроде мастерской. Какие-то древние, наполовину развалившиеся верстаки, остатки стеллажа, рассыпавшиеся, словно после землетрясения. В углу заплесневелая гора древесного мусора. Посреди пещеры – такая же гора, но из металла… Ульяна в отчаянии заметалась. Сорвала со стены факел, заменяющий в «производственном помещении» электрическую лампочку, бросилась на гору хлама, перемахнула через нее. Тупик! Она пропала! Почему все так несправедливо?! Хотела лишь помочь девчонкам… А из норы уже лезли возбужденные демоны, курлыча и блея. Их лица снова прятались в тени, факел освещал лишь узкое пространство вокруг себя. С жадным мычанием кто-то бросился за ней, запрыгнул на груду железа. И уже собрался напрыгнуть на нее с победным воплем, но Ульяна выбросила вперед руку с факелом, ткнула в морду! Существо завизжало пронзительным фальцетом, схватилось за морду, куда-то отвалило. «Свято место» занял очередной – грузно приземлился, взметнув свое рубище. Ульяна швырнула ему в голову монтировку. Та скользнула по черепу острым концом – сумела причинить боль, – и эта пакость завизжала, схватилась за голову. Третий оказался умным, он в гору не пошел, налетел откуда-то сбоку, вырвал факел. От него разило как от мертвеца с хорошим стажем. Они когда-нибудь тут моются?! Ульяну схватили за горло, повалили. Существо радостно сучило ногами, трясло ее как грушу. Возможно, оно не собиралось убивать, но придушить свою добычу было обязано. Ульяна извивалась, воздух не попадал в горло, над ней разверзлась зловонная пасть, из которой капала липкая слюна. Да пошел ты на фиг со своим «воздушно-капельным путем»! Она опять извивалась, тянулась. И вдруг нащупала ножовку, которую выронила, когда схватилась за факел! Вот так, значит?! Она уже не думала, сжала рукоятку и вонзила зубцы в то место, где у существа находилась шея. Надавила, провела вперед, назад… Тварь подбросило, словно ей дали сокрушительного пинка. Монстр свалился на бок, треснувшись башкой о какую-то железяку. Он визжал как поросенок. Страшно, засранец, когда больно?! Ульяна уже откатывалась. Что-то загремело – она, похоже, с разгона ударилась о верстак. Встала в позу бегуна, готовящегося стартовать, оторвалась от пола. Факел погас, в пещере царила тьма. Но проем слегка освещался – в норе снаружи чадил еще один факел. Всех на время успокоила? Она не смотрела по сторонам, много ли увидишь в этой черноте? И только подпрыгнула, чтобы сорваться с места, как на голову обрушился удар! Она отключилась сразу – не успела понервничать, посокрушаться… А очнулась Ульяна все в той же пещере – как в другой жизни. Факелов на стенах прибыло, они коптили черным дымом, усиливая духоту. Ульяна была привязана к верстаку, ноги висели – при желании ими можно было поболтать. В спину упиралось что-то острое, все тело и запястья были прочно связаны, на свободе оставались только пальцы рук. Она еще не пришла в себя, а уже работала пальцами, нащупала - 82 -

какой-то стержень двухсантиметровой толщины. Он перекатывался под правой рукой – но толку от него, если можно только погладить?! Зрение восстанавливалось долго, зверски болела голова, по которой треснули чем-то твердым. Силуэты перед глазами расслаивались, кто-то ходил слева от нее, что-то делал. Ульяна попробовала изогнуться, но веревки впились в кожу, ничего не вышло. Степени свободы не было никакой. Ноги не в счет. Только кости затрещали и голова зажглась, как сухой сарай. Она приподняла голову, мучительно долго наводила резкость. Трудно было косить в сторону. В углу лежала связанная Рогачева. Ради приличия на нее набросили жилетку, чтобы не светила своей вызывающей наготой. Рогачева подрагивала и стонала – жива… Потуги Ульяны привлекли внимание. Над ней склонилось что-то отвратительное, не поддающееся литературному описанию. У уродца было искривленное туловище, из спины торчал остроконечный горб. На голом черепе красовались две шишки, из которых торчали пучки седых волос. Физиономия казалась сплюснутой, набранной из морщин и складок – при этом ее по диагонали пересекал «глубокий каньон» – словно много лет назад по ней от души врезали топором. У существа был крючковатый заостренный нос с шикарным волдырем, раздвоенный подбородок, глазки прятались в глубине глазных впадин, в них поблескивали рубиновые огоньки. Существо приблизило к Ульяне свою физиономию, гнусно ощерилось. Шея у него была такая же складчатая, морщинистая, слева выделялся засохший кровавый рубец – видимо, данному экземпляру Ульяна пыталась перепилить шею… Существо похлопало ее по щеке корявыми пальцами, подмигнуло. Ульяна закрыла глаза. Может, рассосется? Рассосалось, но ненадолго. Когда она открыла глаза, над ней покачивалась другая харя – в принципе, похожая, если не замечать, что вместо ушей рваные лохмотья и господину срочно требуется реконструкция носа. На лбу цвела сиреневая шишка – отметина от монтировки… Когда над Ульяной склонился третий экземпляр, она уже была по горло сыта. Но созерцала его с подчеркнутым безучастием. Этот тип оказался самым живописным. Сходство с первым и вторым присутствовало, но нос и щеки были сильно обожжены – как будто ему в морду кто-то ткнул горящий факел. Впрочем, мелкие неприятности уродца не тревожили, собственная внешность его заботила мало. То, что на голове у него запеклась кровяная короста, тоже не играло значительной роли. А также вмятина на виске и поврежденная коленка, которая бросилась в глаза, когда он, насмотревшись на добычу, заковылял прочь. «Какие душки», – с тоской подумала Ульяна. Вошла Алла Сотникова, подавила зевоту, угрюмо посмотрела по сторонам. Приблизилась к куче металлолома, села на корточки и стала задумчиво что-то перебирать. Она уже не хромала, что выглядело странно. Ульяна смотрела на нее с подчеркнутым равнодушием. В душе рождалась великая пустота. Алла Сотникова в этот час не была похожа на лучшую подругу. Потрясенной она не выглядела. Немного усталой, не более. Одежду она не сменила, но лицо вымыла и частично причесалась. – Пригорюнилась, подруга? – подняла она голову, устремив на Ульяну какой-то незатейливый взгляд. – Да ладно, перестань. Сделай грустный смайл, и все пройдет. Прикольные гномики, да? – она без эмоций подмигнула. – Похожи на жертв генетического эксперимента. Но это не так. Просто они еще не совсем произошли от обезьяны. Ульяна помалкивала. Требовалось решительное переосмысление кое-каких вещей. Алла ее молчание расценила по-своему, отряхнула руки, поднялась с корточек и подошла. Встала сбоку, чтобы Ульяна не дотянулась до нее ногами. Ульяна покосилась ей за спину. Троица живописных господ продолжала радовать своим присутствием. Они что-то перетаскивали. Самый живописный взял за ноги Рогачеву, оттащил в угол. - 83 -

– Тебе, наверное, интересно, кто такие эти загадочные микроорганизмы? – Алла с любопытством склонила голову. Ульяна помалкивала. – А что, – сухо засмеялась Алла. – В общем-то, неплохо подготовили импровизацию, согласись? Ярко, зрелищно, незабываемо… Надеюсь, ты уже поняла, подруга, что это я подговорила Борьку Поплавского затеять глупый спор и заманить всю нашу компанию в Распады? Науськала, снабдила инструкциями, информацией, хорошо заплатила, чтобы не проявлял любопытства раньше времени. Он что-то начал подозревать, мог расколоться, пришлось дать этим убогим знак, чтобы его убрали первым. – Значит, ты все время обманывала… – разлепила губы Ульяна. – Зачем ты это делала? – Как зачем? – удивилась Алла. – Думала, что вы поверите. Вы же поверили? – Какая же ты ведьма… – Ведьма? – засмеялась Алла. – Я где-то прокололась? Кстати, я пошутила, – она стерла с губ улыбку. – Нога у меня не болит. Еще одна импровизация – чтобы вы с Рогачевой не бежали впереди паровоза. Я, кстати, очень удивилась, когда эти милые люди доложили мне, что ты утонула… Ну, мы умеем с ними общаться – на языке, который тебе ни о чем не скажет. Поначалу, признаться, поверила. Потом меня взяли сомнения. И не поверишь – я была почти уверена, что если ты выжила, то обязательно вернешься в Распады выручать нас с Рогачевой. Знаю, что ты посетила бокс с нашими мертвыми ребятами, – Алла криво усмехнулась. – Ну и как, поболела за наших? Дольше всех сопротивлялся, как ни странно, Семен… В то время он еще не был покойником. Отбивался, хныкал, норовил сбежать, а у самого уже горлышко было подрезано… гм… Ульяна закрыла глаза. Она не могла больше видеть эту тварь. А на бывшую лучшую подругу напало словесное недержание. Она вкрадчиво говорила и говорила, тщательно проговаривая слова. Три душевных господина, имеющих честь проживать в Распадах (или в основном под ними), вовсе не потомки набивших оскомину староверов. Были здесь и староверы, была и военная часть, на которой в семидесятые случился выброс радиации. Эвакуировали военных не сразу, режим секретности, все такое, максимально старались преуменьшить масштабы радиоактивного заражения – чтобы не нести серьезной ответственности. В подвале медсанчасти имелся в наличии большой банк крови – доставили закрытым грузовиком из города – специально для солдат, которые служили в части; им делали регулярные переливания, чтобы смягчить последствия лучевой болезни. А через несколько месяцев после того как часть в неразберихе эвакуировали, в пустой деревне поселилась группа беглых зэков. Публика была своеобразная, контакты с людьми старалась ограничивать, потому и остановились в глуши. Дело было под зиму. Сначала сожрали все, что нашли – и в части, и в деревне. Потом начали жрать древних старух – в Распадах в начале семидесятых обитали несколько отшельниц. Не все скончались от радиации. Когда закончились старухи, нашли пункт переливания крови с огромным запасом (ну не вывезли этот «натурпродукт»), перетащили по частям в деревню и стали жрать ее, разбавляя трапезу растительной и животной (лягушки, крысы, змеи) пищей. В итоге подсели, привыкли, стали мутировать, бояться солнечного света. Радиация вкупе с замороженной кровью давала странный эффект. В 1978 году напали на компанию городских хиппи, блуждающих по округе. Истории неведомо, что хиппи забыли в Распадах, но данный факт вполне документален. Большую часть компании убили и съели, а одну молодую девушку оставили в живых. Притащили в подземелье и четыре года держали в нечеловеческих условиях, постоянно насилуя. В итоге девица родила на свет трех мальчиков. Красавцами они не были, но и такими уродцами, как сейчас, не должны были стать. Однако стали. Тела деформировались, говорить не могут. В принципе, не старые, по - 84 -

тридцать с небольшим, но на кого похожи! Девушка, казалось бы, смирилась со своей долей, а однажды ночью вырвалась, обманув сторожей, и бежала из урочища. Ее нашли через несколько дней под Каргалаком – полуобморочную, немую, сходящую с ума. Пострадавшую доставили в районную психбольницу, где она и провела последующие полтора года – тихая, пугливая. Отца с матерью у нее не было, поэтому в городе ее особо не искали. В больнице, как ни странно, подлечили, в 84-м она вернулась в областной центр – с новыми документами, с новой биографией. О том, что с ней случилось, она никому и никогда не рассказывала. Устроилась на работу в типографию, познакомилась с приличным мужчиной, вышла замуж. В 87-м родилась дочь, которую назвали Аллой… А что касается тех зэков, то они поумирали своей смертью – кто в 80-е годы, кто в 90-е, а кто и до миллениума дожил. Дети выжили, выросли, стали полновластными хозяевами деревни – своего рода, хм, семейная трудовая династия… Бывшая подруга что-то вкрадчиво вещала о мистической беспроводной связи со своими братьями, которая открылась совсем недавно, после смерти матери – нечто вроде скайпа, только в голове. О том, что родственные связи утрачивать нельзя. О том, как она способна с ними общаться, впитывать их мысли, узнавать об их желаниях и чаяниях. Объяснить с научной точки зрения это невозможно, да и нужно ли – в мире столько неразгаданных загадок. К тому же радиация, мутации, неправильное питание (кровь из упомянутого банка еще осталась, но уже по пайкам), мистический туман, встающий регулярно над озером, имеющий собственный характер и свои интересы относительно живых существ… И братья Аллу понимают, умеют читать ее мысли… – Мы, правда, не знаем, что за туман витает над урочищем, – рассуждала Алла. – Он был здесь всегда, живет своей жизнью, любит таскаться за живыми существами… Собственно, этим фактором мы вчера и воспользовались. Все это связано с радиацией, да и само урочище таит немало природных загадок. Зрение у моих братишек хорошее, но в тумане они не видят. Зато прекрасно в нем чувствуют живых существ, что, собственно, то же самое, что и видеть… Ульяна пыталась сжать пальцами металлический стержень – не получилось, он выскользнул, ударился о борт верстака. – Лежи спокойно, – заметила Алла, – а то люлей получишь. – Зачем ты нас сюда притащила? – выдавила Ульяна. – Решили не отступать от традиций учреждения, – ухмыльнулась Алла. – Родственникам нужна кровь, нужно свежее мясо… Им нужны женщины, ведь род должен продолжаться, не так ли? Надеюсь, понимаешь мою мысль? Думаю, для начала пары прелестных девушек им хватит… В чем проблема, дорогуша? – ехидно сощурилась Алла. – Ты забеспокоилась? Это подрывает твои моральные устои? Ну да, согласна, в некотором роде это даже хуже, чем гомосексуальный брак, – Алла засмеялась. – Эй, ребятки, усмирите-ка зов плоти! – прикрикнула она на уродцев, окруживших безжизненное тело Рогачевой. – Успеете еще, все это ваше будет. Эх, шпана бесштанная… – Алла удрученно покачала головой. – Так долго, горемыки, жили без женщин… Не поверишь, подруга, но с половой системой у этих недалеких все в порядке – работает как паровой молот. Впрочем, успеешь еще насладиться процессом… – Зачем ты это делаешь, Алла? – прохрипела Ульяна. – Ты же была нормальным человеком… Почему я тебя не разглядела? Когда ты стала другой? – Я тоже тебя не разглядела, подруга… – Алла перестала улыбаться, посуровела, прищурилась, – когда ты увела у меня Олежку Брянцева… – Я увела у тебя Олежку? – Ульяна чуть не задохнулась. – Ты о чем? У вас что-то было? Он никогда не рассказывал… - 85 -

– Было, – неохотно призналась Алла. – Когда он вернулся в наш город, у нас с ним много чего было… Я была влюблена в него без памяти. А потом он отстранился от меня, я стала ему ненужной, а на той памятной вечеринке он подцепил тебя… И при этом даже не смотрел в мою сторону, делал вид, будто между нами ничего не было. Ему плевать было, что я рыдаю ночами… – Лукавишь, Алла… На той вечеринке у нас с Олегом еще ничего не началось, а ты уже задумала свой план… Он тебя бросил, а ты решила отомстить, а остальных – до кучи, и даже мной решила пожертвовать… – Успокойся, – поморщилась Алла. – Уж тебя бы я под удар не поставила – придумала бы, как это сделать. Но после того как вы с ним вместе стали жить, когда ему Амур саданул из автомата… Ладно, чего там, – Алла скрипнула зубами. – Назад хода нет. Как говорится, наши планы на выходные подозрительно смахивают на семь смертных грехов. Жизнь меняется, подружка. Вы с Рогачевой будете жить, и даже секс у вас будет, гм… и детишек вы нарожаете кучу, если повезет… Не волнуйся, вас поместят в относительно сносные условия, будут кормить, поить – моим братишкам отнюдь не выгодно, чтобы вы сдохли. Гарем наоборот, так сказать. Другая жизнь, подружка. Она ведь прекрасна, согласись? А за меня не волнуйся, побуду тут немного на природе, вернусь в город, что-нибудь навру ментам. Надеюсь, ты не сломала машину? Алла замолчала, в задумчивости пожевала губами, словно хотела что-то добавить, но не решалась. – Есть что-то еще, что я должна знать? – прошептала Ульяна. – Пожалуй, – решилась Алла. – Вопрос в том, ЧЕМ вас с Рогачевой будут поить и кормить. Размороженная кровь, хранящаяся десятилетиями в отравленной радиацией земле… Ну, не деликатес, согласна. Вызывает быстрое, практически мгновенное привыкание. Скорой мутации не обещаю, такими же милыми, как мои братишки, вы не станете, но к этому месту привяжетесь как к родному дому. И в мозгу обещаю приятные метастазы. Ну, бывай, подруга, отдыхай, – Алла помахала ладошкой и убралась из кадра… Ульяна плавала в забытьи, то погружалась в глубины, где не было ничего, кроме мрака, то выплывала и почти пробуждалась. Временами ее мучили кошмары, она дергалась, стонала. Хотела встать, но не могла, веревки не пускали. Ее не стали развязывать, перемещать в другое место, так и оставили прикованной к верстаку – в собственной грязной одежде, ее даже не обыскивали. В этой же пещере стонала Рогачева – и у нее в тот час были схожие проблемы. Ульяна потеряла счет времени, иногда она просто не понимала, что происходит. Жутко хотелось пить. В какой-то миг к ней приблизился уродец, приподнял ей голову, приставил ко рту горлышко пластиковой бутылки. Она жадно хлебала, давилась, тянулась губами к горлышку, а уродец не возражал, охотно позволял ей пить, покладисто урчал. Ульяна отметила, что это не вода – у жижи был горьковатый насыщенный вкус. Да и плевать. Оторваться было трудно, жажда мучила. Она вылакала почти всю бутылку, в изнеможении откинула голову. Уродец что-то пролопотал, похлопал ее по щеке, потащился к Рогачевой, которая тоже умирала от жажды. «Ты пьешь то, что ты есть», – мелькнула нелепая мысль, но долго в голове не засиделась, убралась восвояси. И такая процедура продолжалась несколько раз – ее будили, поили, она с жадностью лакала странное пойло и примерно на четвертом «водопое» равнодушно отметила, что жижа начинает ее удовлетворять – хотя она примерно представляла, что это такое… Ей уже было все равно. Жизнь закончилась, и все, что будет дальше, – по барабану. Она засыпала, просыпалась, пила что ей давали. В одно из туманных пробуждений вяло отметила, что уродец внес в пещеру таз с грязно-бурой жидкостью, поставил возле груды металлолома. Уродцы посмеивались, - 86 -

обменивались нечленораздельным мычанием. «Надо же, беспроводная связь у них», – лениво думала Ульяна и снова проваливалась в обморок. Уродцы к ней не приставали, чего-то ждали. А ей абсолютно не хотелось есть – мучила только жажда. Очевидно, в этом пойле имелось достаточно калорий. Она уже ждала, когда ее напоят, а едва уродец зачерпывал из тазика, отзывчиво поднимала голову, вытягивала шею… Сон был до мурашек реалистичный. Олежка спал, она его будила, щекотала, он смеялся, выскальзывал из ее рук и снова стремительно засыпал. А потом обнял ее, сковав шаловливые ручонки, принялся жадно целовать… Когда она очнулась, над душой торчала Алла, смотрела на нее как-то странно. Ульяна пересилила желание плюнуть ей в рожу, изобразила полную немощь. Она не смотрела Алле в глаза, смотрела в сторону. Алла ткнула ее пальцем в глаз – Ульяна почувствовала резкую боль, но реакция была безжизненной. – Ты в порядке? – наклонилась к ней Алла. Ульяна не ответила. Пустые глаза вяло отыскивали источник звука, хотя источник был напротив. Алла удовлетворенно кивнула. – Значит, так, подруга, – сказала она. – Сейчас тебя перекантуют на постоянное место жительства – будем считать, что до нужной кондиции ты уже дошла. Начнем с тебя, потом займемся Рогачевой. Не возражаешь? Взор Ульяны неприкаянно блуждал. В душе творилось совсем другое. Если бы не этот реалистичный сон с участием живого и почти разбуженного Олежки, она бы и осталась вялым стебельком… Алла снова удовлетворенно кивнула, подала кому-то знак. Ульяна чувствовала, как ее развязывают, становится легче дышать, ослабли веревки на запястьях. Пальцы получили свободу действий, она зашарила ими по пыльному верстаку. Металлический стержень двухсантиметровой толщины все еще лежал под бортиком из уголка. Она перекатила его пальцами, сжала в кулаке. Путы опали, фрик с продырявленной черепушкой схватил ее за ворот, стащил с верстака. Истошный вопль израненной души – ну как же без вопля, удесятеряющего боевой дух! – Ульяна треснула его стержнем по морде! Уродец отшатнулся, взревел от боли – теперь ему точно требовалась реконструкция носа! Ульяна оттолкнулась от него – откуда силы, мама дорогая! Подъем-переворот на спине, она взлетела с рабочей поверхности верстака, сделала сальто в обратную сторону! Ведь занималась когда-то акробатикой, ничто на земле не проходит бесследно! Голова закружилась, она перевернулась в воздухе, приземлилась на кроссовки – пятки вспыхнули обжигающей болью. Боль оказалась настолько резкой, что продрало всю, стержень выпал из онемевшей руки. Она пятилась в угол, заговаривая боль. Картинка плясала, расплывалась перед глазами. Она прижалась к холодной стенке за покореженным верстаком. Слава богу, что на нее не бросились сразу. Во- первых, сработал фактор внезапности, во-вторых, куда бы она делась с этой подводной лодки? Яркой вспышкой озарилась жутковатая мизансцена. Сумрачная пещера-мастерская, озаренная мерцанием факелов, безжизненное тело Рогачевой в углу. Двое уродцев у дальней стены пещеры прервали погрузочно-разгрузочные работы, застыли в ожидании. Фрик, получивший по носу, медленно поднимался с колен. Морда, изувеченная язвами и складками, обильно кровоточила, обретала бешеное выражение. Блеск в глазах пульсировал, как аварийная сигнализация. Алла не двинулась с места – брови девушки удивленно поползли вверх. – Ну ни фига себе… – уважительно сказала Алла. – Умеешь зажечь, подруга, прими мой респект. Есть еще порох в пороховницах? Прости, недоработали, постараемся исправить недочет. Ну, что стоим, близкие родственнички? – раздраженно покосилась она на каждого члена своего «святого семейства». – Верните на родину, как говорится, надо с ней еще поработать. - 87 -

Трое отзывчиво тронулись в путь. Первым подходил наиболее пострадавший, оставляя за собой кровавую дорожку. Он уже принял позу профессора Мориарти, собравшегося скинуть с обрыва Шерлока Холмса, выставил шевелящиеся клешни, призывно мычал и шипел. Остальные были дальше, но тоже не стояли, скалились, обнажая кривозубые пасти. Ульяна присела на корточки, рука отдирала липучку на нижнем кармане брюк, практически у самой щиколотки. Никто не заметил, что в кармане что-то лежит. Она была привязана к верстаку, карман никто не видел – он был спрятан от взоров. Впрочем, когда она выхватила пистолет, это не вызвало эффекта разорвавшейся бомбы. Алла пренебрежительно хрюкнула – мол, браво, дорогая, ты еще способна удивлять. Нашла-таки бесполезную вещицу Руслана с резиновыми пульками… Ну, побалуйся, побалуйся… Ох как она ошибалась! Ульяна откинулась к стене, схватила пистолет обеими руками, чтобы не дрожал, прищурила глаз. Не дождутся, она не забудет снять оружие с предохранителя. А еще она прекрасно помнит, что в обойме пять зарядов… Фрик немного удивился, но не расстроился. Возможно, он не знал, что такое пистолет. Возможно, ему было по барабану. На всякий случай он прибавил скорость. Выстрел в замкнутом пространстве прогремел как настоящий, заложило уши. Пуля попала в расквашенный нос, разбила хрящи, изуродовала остатки мягких тканей. Эти твари чувствовали боль! Чудовище взвыло, схватилось за лицо и рухнуло на колени. Дикая боль погрузила его в прострацию. Двое других возмущенно загомонили, бросились вперед, оттолкнув с дороги своего братишку. Выстрелы продолжали греметь. Уродец, увенчанный кровавой коростой, получил в причинное место, тоже рухнул на колени, надрывно визжал фальцетом. Третий – с «большим каньоном» поперек колоритной физиономии – совершил спортивный прыжок, приземлился в паре метров от Ульяны, застыл на мгновение, готовясь к новому прыжку, распахнув щербатый рот… И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы прицелиться. Пуля вонзилась в орущую глотку, и существо повалилось как подкошенное, забилось в корчах, разбрызгивая содержимое рта. Алла смертельно побледнела. Она не двигалась, пока творилась вакханалия, – словно шурупами прикрутили к полу. Доходило долго – что за бред? А когда дошло, на нее уже смотрело подрагивающее дуло пистолета. – Ну надо же, какие мы серьезные… Ты что удумала, дорогуша? – пробормотала Алла, покрываясь серыми пятнами. Она облизнула пересохшие губы, попятилась к выходу. Прогремел выстрел. Пуля ударила в грудь – особо целиться не пришлось. Аллу швырнуло на груду металлолома. Она кричала от боли, пыталась подняться, держась за грудь. Кое-как это сделала, заковыляла прочь. Вторая пуля попала в спину недалеко от шеи, снова швырнула ее на пол. Алла изгибалась, колотила по полу ногами. – Прекрати, идиотка… – хрипела она. – Что ты делаешь? Ульяна отшвырнула пистолет – он выполнил свою историческую миссию. Пошатываясь, добрела до груды металлолома, на которой сверху валялся вполне привлекательный ломик. Она ударила по затылку уродца, стоящего на коленях. Тот все еще переживал адскую боль в паху. Уродец повалился, она ударила вторично, размозжив череп. Нетвердой походкой подошла к другому – тот сидел на полу, опираясь на руки, тряс головой. Когда он поднял ее, ему в глаза уже летел лом. Треснула черепушка, разбитый нос окончательно превратился в неизлечимое месиво из хрящей и кровавых ошметков. Экземпляр, которому в рот залетела пуля, мог бы подохнуть и собственной смертью, но Ульяна ускорила процесс – всадила лом в разверзшуюся пасть, и тварь издохла у нее на острие, трепыхаясь и издавая умопомрачительные запахи. «Лучшей подруге» удалось перевернуться на спину. Она подтягивала ноги, но встать уже не могла. У Аллы сморщилось лицо, покрывалось синеватой сыпью. Она забыла про боль, когда узрела над собой занесенный лом и решительные глаза, в которых не было ни тени сомнения. – Ульяночка, милая, не делай этого… – взмолилась Алла – она уже не говорила, а хрипло каркала, с - 88 -

трудом раздвигая одеревеневшую челюсть. – Как ты можешь, постой, ведь мы с тобой лучшие подруги… – Прости, второй раз мы не подружимся, – пробормотала Ульяна и ударила в грудную клетку. Меньше всего ей сейчас хотелось прицеливаться. Алла взвыла, когда переломилось ребро и ржавое острие пробило внутренности. Сил вытаскивать и бить вторично уже не оставалось. Лом торчал в подергивающемся женском теле. Алла обливалась кровавой рвотой, закатывались глаза. Ульяна в изнеможении опустилась на пол рядом с подругой… Состояние было гадкое. В организме что-то перестраивалось, бурлило. Сознание временами меркло, в мозгу рождались непотребные картины. Желание немедленно бежать из подземелья уже не жгло каленым железом. Ульяна доползла до стенающей Рогачевой. Девица дрожала, глаза ее были полузакрыты, на губах засохла кровь, которую в нее насильно вливали. Ульяна резала на ней веревки куском зазубренного железа, а Рогачева с трудом ее узнавала. – Что ты делаешь? – шептала она. – А если увидят? – Пусть видят, – бурчала Ульяна. – Мы с тобой уже ничего не стесняемся, верно?… Уходим, Вера, нас ждет машина. Все кончено… Рогачева блуждала по пещере квелой сомнамбулой, спотыкалась, хваталась за верстаки и стены. Взор ее блуждал, остановился на тазике с кровью. Рогачева опустилась на колени, подползла к тазику, наполнила черпак и принялась жадно пить. Бурая жижа стекала по губам обратно в таз. В мозгу происходило что-то странное. Былые ценности отступали, вместо них рождались новые и уже не вызывали отторжения. Ульяна тоже ощущала дикую жажду, опустилась перед тазиком на колени, отобрала у Рогачевой черпак, принялась лакать, запрокинув голову. – Все, пошли… – она едва не захлебнулась, отбросила черпак. – Верка, мы сходим с ума, неужели ты не чувствуешь… это дичь какая-то, пошли отсюда… – Пошли, Ульяна… – мямлила Рогачева, – а то мне тоже как-то нехорошо… Пучит, и муть какая-то в башке… Выход из подземелья через «силосную яму» оказался совсем неподалеку. Ползли по норе, потом выбирались, подсаживая и теряя друг дружку. Стояла глухая ночь. Сколько времени они провели в подземелье – сутки, двое? Время превращалось в замысловатую загогулину. Небо барражировали черные тучи, иногда из них что-то проливалось, но осадки были весьма незначительными. Туман этой ночью отсутствовал, но девушки даже не уделили этому факту внимания. Они брели, поддерживая друг друга. Протащились мимо кладбища, мимо озера, покрытого мелкой рябью. В мглистом воздухе вырисовывались скалы. Они приближались. Ульяна чувствовала необъяснимую тоску. Снова проснулась жажда. Рогачева спотыкалась, прерывисто дышала. Когда урочище осталось за спиной, кончился пологий склон, усеянный булыжниками, силы ее оставили. Рогачева опустилась на колени, качалась словно былинка, созерцая пространство мутным взглядом. – Ну, ты что? – взмолилась Ульяна, – Пойдем скорее… – Знаешь, подруга… – подняла внезапно голову Рогачева. Она с трудом произносила слова, делая тяжелые паузы, – я все пока понимаю, вроде с головой еще не рассорилась… Но знаешь… – она замолчала, потом кое-как выдавила, – знаешь, я, наверное, не пойду… не могу… Или попозже пойду… Прости, если что, ладно? Ну не могу идти с тобой, не пускает что-то… пить хочу… Закружилась голова, Ульяна упала в траву. Она тоскливо смотрела, как Рогачева поднимается с колен – так медленно и долго, словно обязана тащиться к стенке, где ее расстреляют. Вера, пошатываясь, уходила - 89 -

прочь – обратно, в деревню. Она ни разу не обернулась, двигалась словно зомбированная. Но потом ее движения стали увереннее, шаги шире. Когда Рогачева пропадала во мгле, она почти не шаталась. Ульяна заплакала. В организме протекала перестройка. «Ты должна идти, – мысленно приказывала она себе. – Ты обязательно должна идти дальше. Не думай ни о чем, просто встань и иди. Тебя вылечат. Медицина шагнула далеко вперед». Ее ломало, горела голова, болели суставы. Вселенская тоска превращалась в какое-то вселенское равнодушие. Единственное, что теперь ее терзало, – это жажда. Она встала на корточки, опираясь на холодную землю, поднялась, глубоко вздохнула. И побрела – ссутулившись, волоча по земле подошвы. Обратно, в деревню… - 90 -

ЭПИЛОГ – Ну, блин, мы и попа-али… – протянул молодой ломающийся голос. Его обладатель – рослый русоволосый парнишка в туристическом облачении защитного цвета – вывалился из-за скалы и остановился перед покатым склоном. Сумка, набитая вещами, соскользнула с плеча – он перебросил ее лямку через голову и подтянул спадающие штаны. Подходили остальные – трое молодых людей и три девушки. Компания остановилась на краю холма, принялась придирчиво обозревать окрестности. Под ногами распростерлась пологая природная чаша, окруженная скалами, а на юге и востоке – еще и лесом. За прошедшие месяцы картина не изменилась. В центре впадины лежала заброшенная деревня, на переднем плане серело озеро, над которым разливался желтоватый туман. За озером просматривалось что-то вроде разоренного и заброшенного кладбища. Дорога к деревне была терниста, испещрена рытвинами, завалена камнями. Второй осенний месяц в этом году выдался ветреным, промозглым. Снег еще не выпал, но температура была близка к нулю. На солнце она немного поднималась, но сегодняшний день было трудно назвать солнечным – тучи заполонили небо, висели над урочищем набухшие, словно курдюки, но дождем пока не изливались. – Ребята, ну что за фигня? – протянула светловолосая девица. – Куда вы нас привезли? Может, обратно поедем? – М-да, любопытно, – обозрев окрестности, резюмировал один из парней. – Интересно, что по этому поводу думают британские ученые? – А что думают британские ученые по поводу того, что ты на заправке отдал последние деньги деревенским гопникам? – ядовито заметила рыжая девица с вытянутым лицом. – Испугался, что побьют? Парень смутился. – Дык, вестимо, – хохотнул плотно сложенный молодой человек. – Лучше остаться без капусты, чем без помидоров. Ладно, Карина, не парься, деньги – понятие наживное, вид у них действительно был агрессивный. Да и больше их было, чем нас… – Че-то мне стремно, ребята, – с сомнением заметила девушка с темно– русыми волосами и вздернутым носиком. – Вам не кажется, что здесь что-то не так? Неприятное местечко. И туман над озером выглядит не очень живописно. Смотрите, он, кажется, на дорогу выбирается… – И что теперь? – хмыкнул парень в защитном. – Повернемся и пойдем к машине? Да ладно, Маринка, не трусь, ты же у нас молодец. Спортсменка, комсомолка, передовик производства… Пойдемте, ребята, здесь идти-то всего метров триста. А заодно подумаем, как будем сокращать парк идиотов, заключающих дурацкие пари. – Холодновато, – поежилась третья девица – рослая, статная, покосившись на молодого скромного паренька с каплеобразной родинкой на носу. – Чуешь, Леша, это ведь про тебя говорят… Ну, в натуре, ребята, – снова пожаловалась она. – Холодно мне как-то, чай, не май месяц на дворе. – Все в порядке, Анжела, – уверил плотно сложенный парень. – Дойдем до деревни, разведем костер, погреемся. Я тебя там вмиг согрею… – А меня погреешь? – хихикнула рыжая. – И тебя погрею, – уверил парень и хитро покосился на рослую девицу, надменно поджавшую губки. – Хочется чего-то группового, разве откажешь себе, любимому? Не обижайся, Анжелочка, ты же знаешь, что я за свободные отношения. - 91 -

– Тогда вперед! – гаркнул парень в защитном облачении и первым пустился вниз по склону. Вяло переругиваясь, молодые люди спускались в урочище. В котловине не было ветра, здесь царила противоестественная тишина. Люди медленно огибали препятствия, выходили на финишную прямую к деревне. Им явно становилось не по себе, они переставали зубоскалить, нервно озирались. С озера на дорогу выползал туман – желтоватые завитки струились над канавами и россыпями жухлой травы. Люди входили в туман, беспокойно ежились. Последним шел самый молодой – невысокий парнишка с каплевидной родинкой на носу. Он тоже волновался, но явно по другому поводу. Он украдкой, чтобы не заметили спутники, озирался, посматривал на пройденный путь. Похоже, он знал, что в этом месте должен находиться кто-то еще… Группа практически погрузилась в разреженную дымку. На обочине что-то шевельнулось – вырос бугорок, превратился в человеческую фигуру. Фигура приподнялась, бесшумно перебежала. Развевались лохмотья. Пара мгновений – и незнакомец снова слился с местностью. Приподнялась голова, увенчанная обрывками истлевшей материи. Волосы человека были спутаны, свисали безжизненными прядями. Лицо осунулось, болезненно обострились скулы. Глаза запали, поблескивали рубиновыми огоньками. Судя по легкости, с которой существо передвигалось, и некоторым другим характерным деталям, оно было когда- то женщиной. С ней много чего произошло за последние месяцы, она не походила на себя прежнюю. Лицо серело, покрывалось морщинами, обретало черты вечно голодной хищницы. Она опять перебежала. Теперь она сидела в скрюченной позе посреди дороги, пристально созерцала туманную мглу, сомкнувшуюся за молодыми людьми. Что-то шевельнулось на противоположной обочине. Возник еще один силуэт, закутанный в обноски. Это тоже была женщина. Худая, постаревшая, но сохранившая в лице остатки былой привлекательности. Их взгляды встретились. Первая лаконично кивнула. Вторая плотоядно ощерилась – мол, с открытием охотничьего сезона, подружка, беззвучно выдохнула и тоже приготовилась перебежать. А компания по хлопьям тумана приближалась к деревне. – Слушай, ты, ниспосланная мне богом, хватит ныть, – ворчал молодой человек на свою рослую подругу. – Мне тоже не по себе, сами накрутили, а теперь боимся… Чего тут бояться? Тут уже много лет никто не живет… Снова озирался молодой парнишка с родинкой на носу. Он что-то знал, он чувствовал. Он волновался, входил в азарт, готовился к интересным событиям. Мистическая беспроводная связь в это утро работала без перебоев… - 92 -