Жизнь, как один день

— Может там, среди деревьев ещѐ волки бегут? — спортсмен поравнялся с Виктором, но смотрел не на не- го, а на дорогу. — На дерево залезешь — замѐрзнешь через час в такой мороз да в спортивной форме. И огонь развести нечем — зажигалок и спичек у людей, занимающихся здоровым образом жизни, с собой не бывает, — ответил Виктор и потрусил вперѐд. — Да уж… — вслед ему проговорил спортсмен. Между тем «объект» приблизился настолько, что его уже можно было рассмотреть. Он был не собакой и не волком. Это был кабан — худющий, бока впали почти до самого хребта, щетина на загривке торчком. Он бежал, чуть пошатываясь, заплетающимися лапами слегка за- гребая снег. Спортсмен остановился, семеня на месте, видимо, не решаясь ни бежать навстречу голодному кабану, ни убе- гать от него. Виктор тоже немало перетрухнул, особен- но, когда увидел кабаньи клыки и маленькие жѐлтые глазки, уставившиеся на него. Он ещѐ раз оглянулся на спортсмена. Тот по-прежнему топтался на месте… У Виктора «засосало под ложечкой», забилось сердце, но он продолжал по инерции двигаться вперѐд. Кабан бе- жал строго по прямой, и эта прямая упиралась своим концом в Виктора. «Что-то нужно делать… Это — испытание, — подумал он и вспомнил, как поступает, когда видит во время бега собаку. Нужно сказать, что от собак он натерпелся до- статочно, особенно, когда только начинал заниматься бегом. Тогда бегуны были редки и непривычны, как для людей, так и для собак. И всякая собака считала своим долгом, если не кинуться на бегущего человека, то, по крайней мере, залаять на него. Виктор вначале шарахал- ся от собак, останавливался при виде их и переходил на ходьбу. Но вскоре он нашѐл метод, который помог ему избавиться от этой проблемы. Однажды, увидев собаку, он мысленно, про себя три раза произнѐс короткую мо- литву: «Господи, помилуй мя грешнаго!» и в конце — 101

«Господи, благослови!» После этого в душе наступил покой, исчез страх, и в уме появились хорошие мысли о собаке, типа того — какая она красивая, добрая и умная. И произошло чудо. Собака, вместо того, чтобы повести себя, как обычно, опустила голову, стала обнюхивать землю вокруг себя и завиляла хвостом. Виктор проверил метод ещѐ несколько раз и понял, что тот действует. С тех пор он, завидев собаку, применял его всегда. «Но это собака, а тут кабан, да ещѐ изголодавшийся. Вон, уж и слюна капает с клыков», — Виктору стало не по себе. Спортсмен остался метрах в ста позади и не двигался ни вперѐд, ни назад, семеня на месте, видимо, наблюдая, что произойдѐт дальше — нападѐт ли кабан на попутчи- ка, убежит в лес или двинется на него самого. Виктору уже доводилось встречаться с кабанами и в лесу, и в открытом поле. Но встречи те были на безопас- ном расстоянии, и к тому же Виктор находился в ма- шине. Видел он кабанов и вблизи, но это было в зоопар- ке и в цирке, они находились за толстой железной ре- шѐткой. То были совсем другие кабаны — дрессирован- ные, ходящие как собачки на задних лапах., наученные людьми играть и танцевать за несколько кусочков пиро- га. Отчасти они походили в этом на людей, которые за деньги, а порой и просто за пропитание, могли жить, де- лать и говорить по повелению того, кто платил им. Души дрессированных кабанов были переделаны, изуродованы человеком, они были не свободны в своѐм выборе. Сейчас же была другая ситуация. Перед Виктором был кабан, вокруг которого не было никаких железных ограждений, и он был рядом, и бежал прямо на него, и в хищном праве своѐм мог сделать всѐ, что хотел. Человек и кабан, царь природы и дикое животное — обитатель леса. Виктор решил — была, не была. Он и кабан про- должали трусить навстречу друг другу. Виктор, опустив голову и не глядя на кабана, стал молиться. Как и в слу- чаях с собаками, он успокоился, исчез, как и не бывало, страх и появились доброжелательные мысли: «Какой 102

хороший кабанчик! Смотри, какой красавец! Молодец, хороший, красивый, добрый, умница!..» Кабан продолжал двигаться всѐ так же навстречу. И Виктор тоже не сворачивал. Он боковым зрением видел клыкастую морду кабана, обонял запах близкого живот- ного… Их взгляды встетились. Взгляды не царя природы и животного, не заклятых врагов, не повелителя и слуги, а взгляды друзей. И Виктор знал, здесь сработала не ка- кая-то магия, не какое—то внушение, а великая сила Любви, возникшей в ответ на благоговейную, идущую от сердца молитву. Сработал важнейший закон — закон единственно верных взаимоотношений на Земле между живыми существами. И произошло чудо! Кабан внезапно сделал чуть замет- ное движение в сторону, чтобы дать достаточное место для жизни. И не нарушив воображаемый огороженный прозрачной оградой путь, почти в метре за Виктором резко повернул вправо. Виктор, продолжая двигаться вперѐд, вновь стал молиться, благодаря Бога за помощь, за чудесное познание силы Любви, и всѐ также с любо- вью думать о кабане. А тот, пробежав ещѐ метров пять- десят по дороге, по тропинке углубился в ели. Спортсмен моментально нагнал Виктора и в течение нескольких минут удивлѐнного и, в то же время, почти- тельного молчания бежал рядом со скоростью «трусу- на», как иногда спортсмены полупрезрительно называют бегунов—физкультурников. — Что вы с ним сделали? — спросил он, в конце кон- цов. — Ничего особенного… — ответил Виктор. — Людей губит неверие в Бога, злоба и страх, а спасает молитва и любовь. Вот и весь секрет!.. 103

СЕРЫЙ ВОЛК СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ 1. Далеко ли, близко ли, средь широких холмов от доро- ги в стороне стоял лес, всех лесов краше, всех лесов бо- гаче. В этом лесу-бору жил-был лесной народ. Жил он себе, поживал и, как говорится, лиха не знал. Не знал, не ведал, а оно, откуда ни возьмись, тут как тут. Однажды появились в том лесу диковинные звери. Пришли они издалека, из мест, где солнце ночует, из тридевятого государства, из тридесятого царства джун- глей. И разнеслась сразу по лесу весть, что эти чуды- юды собираются всех зверей истребить, а сами — остаться жить тут, уж больно им тут понравилось. И, правда, лес красивый, тенистый, да живностью богатый, что и говорить. А нужно сказать, что в тот местный лесной народ вхо- дили очень разные лесные народности, каждая со своей верой и традициями. Были они не похожи одна на дру- гую. Но было у них и много общего. Прежде всего, объединяла их любовь к единому родному лесному краю. Жили они всегда в согласии с законами леса, ува- жая друг друга и не отступая от обычаев предков. Одной из таких лесных народностей была стая волков. Так по- лучилось, что на них в основном и держался весь общий лес. Трудно себе представить, что бы было с лесным народом, если бы не волки. Вот и теперь долго бродили волки стаей по своему дремучему лесу, всѐ думу думали. Потом порешили вна- чале напугать пришлых, а там видно будет. Вышли они к месту, где пришлые отдыхали с дальней дороги, ощети- нились, клыки выставили и завыли тем самым воем, что весь лес в жуткий страх вгоняет. Но пришлые оказались тоже не лыком шитые. Тоже кое-что показали. На том 104

всѐ и успокоилось, ведь о ту пору сыты были и те и дру- гие… Стали они жить поживать, да отдельно проживать и охотиться поврозь. Волки — всѐ больше стаей, только иногда поодиночке. А пришлые — поодиночке, редко сообща, и то, когда на крупную добычу шли. Рыщут, а сами всѐ на волков косятся — и то им не то, и это не так. Но больше всего им не нравилось то, что волки стаей жили. Ведь даже крупный хищник перед стаей слаб. Пробовали и пришлые в стаю сбиться. Да всѐ это у них ненатурально выходило. Чуть что грызться начинают, а то и до смерти искусают друг друга. Поживут так, пожи- вут, да и в разные стороны. Только на крупные стычки с волками кое-как ещѐ собирались. Но как только стая волков своей безошибочной мудростью, ловкостью и гибкостью, напором и бесстрашием начинала брать верх, тут же пришлые становились каждый за себя, забывая напрочь об общих целях. 2. Всѐ бы ничего, да стали некоторые молодые волки за- глядываться на маститых красивых окрасом пришлых. И стали замечать в стае — то у одного молодого волка клок шерсти бурым станет, то у другого ухо белым. Ну, может быть, кровь с бока не слизал, или ухо в извѐстке вымазал. Но, тем не менее, известно, что дыма без огня не бывает. А тут как-то на сборе стаи один волчок заявил: — Братцы, а не скучно ли нам жить-то? Смотрите, и сами мы серые, и жизнь наша серая, скучная, обыденная! — Мы не собаки, чтобы искать себе хозяев и подра- жать их повадкам! — резко ответил старейшина стаи Кривой Клык. — Слышали, слышали вас! Наслушались баюнов! Те- перь нас послушайте. Смотрите, волки, — продолжал Волчок, — какие красивые пришлые и как красиво, каж- дый сам по себе, живут. А мы?.. 105

— Волки издавна живут стаей и чтят заветы предков. Тем мы и сильны и потому — волки. А поодиночке нас всех выловят и съедят эти, пришлые, шкуру с каждого по отдельности сдерут. Смотрите, какие они все — как на подбор, особенно гривастые да полосатые! — Всѐ вы врѐте! Надоели ваши дедушкины сказки!.. — раздались в ответ возгласы молодых, начинавших сби- ваться уже в свою стаю.. Глухо зарычала в ответ стая, забелели в сумерках клы- ки, загорелись жѐлтым светом глаза. Двинулись старые волки на молодых. Те поджали хвосты, опустили морды, словно воды бессильной напились и разбрелись по лесу. Была группа — и нет еѐ… 3. Но недолго в покое пребывали лесные жители. Одна- жды пришлые собрали всех на совет. Даже объявили этот день постным — никакой живности есть нельзя. К полудню все стали сходиться на большую поляну у реки. Пришлые все явились первыми. За ними — всякая лес- ная теребень. Потом потянулись местные лисы и рыси. Через некоторое время — грызуны и травоядные: к бере- гу жались бобры, зайцы держались края поляны, от ко- торого тропинка вела на большой, заросший высокой травой луг, и дальше в поле. И прочие избрали себе ме- ста безопаснее — мало ли чем закончится этот совет. Пришли и медведи. Последними были волки: молодые впереди, а старейшины, нехотя, сзади. Куда деваться, если все тут? Слово взял царь пришлых Лев. — Вы все должны жить, как живут во всѐм мире лесов, как живѐм мы — великие хищники джунглей. Прав сильнейший! Это не только тот, у кого сильнее мускулы и челюсти, кто быстрее бегает и мощнее бьѐт лапой. Сильнейший — это ещѐ и тот, у кого есть всѐ, чего ни пожелает душа, кому подчиняются все без исключения, тот, кто может дать или не дать другим то, что у него 106

есть. Весь мир лесов уже живѐт по этим законам, а не по законам вашего леса, — сказал он, обращаясь к волкам, которые серой массой сгрудились у кромки леса, и вни- мательно слушали, что говорил докладчик. — Кто хочет жить по законам мира лесов?! — грозно рыкнул Лев, а за ним зарычали и все пришлые. — Я… я… мы… мы… я… мы… — тихо послышалось со всех сторон. — Вот так-то!.. А вас, что же не слышно, серые? — тихо, но угрожающе спросил Лев. Те ничего не сказали в ответ. Старейшины низко опу- стили морды, а молодые, с опаской поглядывая на них, молчали, хотя видно было, как их подмывало согласить- ся. — А будете жить так же, как вы жили до сих пор, — вышла на середину поляны и встала рядом со Львом крупная Тигрица, — или будете рассказывать другим зверям, как вы жили раньше: наш меч — ваши головы с плеч. И пойдѐт на корм каждый десятый. А не переста- нете — снова каждый десятый. И так — до полного ис- чезновения вашего рода-племени. И все пришлые разом так рыкнули, что затряслись не только зайцы с бобрами, но и деревья в лесу. Лисы пове- ли мордами в сторону, а старый медведь сипло прохри- пел что-то и медленно осел на землю. Даже волки стали прятаться, как говорится, большие за средних, а средние за меньших… Только их старейшины молча сидели и бесстрастно глядели перед собой. Да и что они могли поделать, если все жители родного леса, пусть из страха, но согласились с новыми порядками. Один лишь старый- старый волк тихо проговорил: — Будет меч, да не вам им сечь… 4. Быстро сказка сказывается, да долго дело делается. Стали волки вырождаться. Ну, не могли они приспосо- биться к порядкам, заведѐнным пришлыми! Привыкли 107

они жить по своим старым законам волчьей стаи — же- стоким и совсем не постным, но справедливым. Потому и не были они, а вместе с ними и все жители лесные, те- ми, кого звали «выкинь в поле на обед воронам». И по этим же законам выживания, отбора и стайности выхо- дило, что не «Я — прав!» и точка, а права стая… Да, минули те добрые времена. Стали вырождаться… Ну, а кто из волков не хотел вырождаться, тех, как было обещано, пускали на корм, ибо все силы леса теперь служили законам пришлых. А звери, размножение которых раньше регулировала стая, стали сильно увеличиваться числом. Оттого стал страдать и лес-отец, и вся природа-матушка, так как корма на всех не хватало. Грызуны, поедая кору, оголяли деревья, от чего те болели и гибли. Травоядные, съедая всѐ до последней травинки, превратили поляны в пустые проплешины… Короче, ни житья, ни добра не стало в лесу для местных, одно лихо. А пришлые стали чувствовать себя вольготно, как у себя дома и даже лучше, так как тут им всѐ дозволялось — сами себе хозяева. Ни пива варить, ни вина курить, как говорится, в их житье-бытье не нужно было — всего у них было вдоволь. 5. Стали думать-размышлять волки, отчего так худо у них. Вроде умные, не дураки. И вспомнили — началось всѐ с того, что смирились вожаки стаи с повиновением всех зверей пришлым и клюнули на то, что те не тронут их власти. Клюнули и на получаемых в корм невидан- ных травоядных, разводимых пришлыми для своих праздничных пиров, и на многие другие блага от ино- лесных. И стало вожакам наплевать и на волков, и на законы стаи, и на сбор вожаков стай, который оттого и вовсе перестал собираться. И стали звать они себя уже не волками, а «серыми со- баками», с лѐгкой руки одного из львиных прихвостней. 108

И стали они спариваться с дикими собаками, шакалами и прочей иноземной нечистью. Кручинься, не кручинься, а смирились волки и стали служить новым хозяевам, как служат собаки. И стали они ленивы да трусливы и забыли свою грамоту и свои законы, перестали верить в бога леса, в своего спасителя. Многие из тех, кто раньше отправлял для них религи- озную службу и окормлял их духовно, ушли далеко от тех лесов в глухую тайгу, и стали жить там обособлен- ными стаями. А кто-то втайне перешѐл в другую веру и, оставаясь в той же шкуре с белой полоской на груди и отправляя всѐ те же обряды, стал потихоньку нашѐпты- вать чужую веру, чужую «мудрость». Тех же, кто не слушал и говорил о старом житье-бытье, сами уже бывшие их братья, а не пришлые, убивали или съедали живьѐм. «Эх, найти бы ту щуку, чтоб по щучьему веленью, да по нашему хотенью избавила нас от лиха этого и вернула нам старое житьѐ-бытьѐ!» — стали поговаривать некото- рые. Да где ж еѐ возмѐшь, щуку ту, тужи не тужи, горюй не горюй?.. Вот так и жили без щуки, да без хотенья… И стали «волки» брать себе и своим деткам уже и име- на пришлых, забывая свои. Их примеру последовали и все лесные народности в прошлом великого лесного народа. 6. А пришлые стали уж подумывать: «Пора свечку зажи- гать, да дело кончать, ибо не родился ещѐ тот, кто нас одолеет!», но однажды случилось необычное. Волк по кличке Артист, что умел говорить разными голосами, на той самой большой поляне разыграл действо. Он пред- ставил в разных лицах сбор всего лесного народа, сбор, о котором многие уж и думать давно позабыли. Представ- лял старое доброе житьѐ-бытьѐ лесного народа во всѐм его многообразии и единстве. Никто не знал и ведать не ведывал, что творилось в душе его, но страха не видно 109

было. Вкруг смельчака собрались пришлые и местные звери. Местные, по большей части, слушали да помалки- вали. А пришлые и те из местных, кто сдружился с ними, накинулись на Артиста, когда до них дошѐл смысл того, что он представлял. Его и пугали, и царапали, и кусали, и били, но он даже не огрызнулся. Ибо знал, что идти нужно той дорогой, где «себя потерять, а друзей спасти». И те, кто это всѐ с ним творил, сами испугались — что ж за силушка в нѐм, если так спокоен! Но вот пришли охранники, что смотрели за новым порядком в лесу, схватили Артиста и бросили в голодную яму. Она пото- му так и называлась, что в ней не кормили. Но и это не помогло. Он и в яме продолжал своѐ дей- ство, приговаривая: «Не прибили волка — нечего шкуру сдирать, не одолели — нечего срамить!» И вокруг ямы всегда были звери. Что с ним ни делали, а он всѐ своѐ. Тогда выпустили его и стали глядеть, что тот будет де- лать. А он, оправившись, снова продолжал всѐ то же представление. И никакой злобы, и никаких призывов против инолесных владык. Тогда пришлые и их местные друзья оставили «чуда- ка» в покое, не стали обращать на него внимания. А Ар- тист ни с кем, ни о чѐм не разговаривал, только в разных местах представлял своѐ действо о былой жизни волков, о доброй старой жизни всего лесного народа. Вокруг не- го уже не собирались большие группы зверей, а только два—три лесных жителя. Послушают-послушают и пой- дут по своим делам. Другие подойдут… И так день за днѐм, месяц за месяцем, год за годом… 7. Недолго сказка сказывается, а долго дело делается. Много ли, мало ли времени прошло, но однажды насту- пило утро, когда собрались несколько волков в стаю. Сначала робко, с оглядкой, как бы чего не вышло. Затем смелее стали собираться, хоть и ненадолго, и вспоминать 110

старое житьѐ-бытьѐ. Постепенно к ним стали присоеди- няться другие. И вот уже собралась вся стая, вернее то, что от неѐ осталось. И стала стая жить потихонечку по своим законам, с учѐтом обстоятельств, конечно. А по примеру волков стали возрождаться и другие из лесного народа и начинали жить по-старому. И стали все смелее и улыбчивее. Странные дела — никто из пришлых явно не выказывал свою слабость, и никто из местных не поднимал лесных жителей на пришлых. Всѐ шло своим чередом, но с каждым днѐм всѐ меньше стали в пояс кланяться пришлым, меньше служить им. Приш- лые по началу пытались вернуть порядок жѐсткими ме- рами. Кое-кто из местных испугался, но всѐ же не было того повального страха, что прежде. Тогда пришлые ста- ли завлекать зверей разными подарками. Видя такое де- ло, Артист стал рассказывать сказку-байку про колодец с мѐртвой водой, про ядовитую еду, про ковѐр испепеля- ющий. И звери, слыша слова эти и памятуя о прошлом, вначале вновь было клюнувшие на приманки, перестали обращать на пришлых внимание, как будто тех не было и вовсе. С каждым днѐм одним-двумя лесными жителями, ставшими самими собой, становилось всѐ больше, а пришлые ещѐ больше теряли своей уверенности и спеси. И чем дальше, тем больше разделялись пришлые с мест- ными. И вот однажды, не применяя силы, и безо всякой злости местные просто взяли и не пустили пришлых на большую поляну, где должны были выступать соловьи с концертной программой. Просто не пустили… И ничего им за это не было! Низко ли, высоко ли, близко ли, далеко ли, но после этого подобное стало происходить везде. И инолесные стали жить особо, поскольку местной прислуги не стало, а окружавшие их звери, вернувшиеся к прежним обыча- ям, увидели, что расплодились так, что уже ни места, ни корма хватать им не стало. И они стали привечать вол- чью стаю в еѐ желании жить как прежде. 111

И настало время, когда пришлые сказали: «Забирайте всѐ назад, только не губите нас!» и просто ушли на дру- гие поляны подальше от этого леса. 8. Но и там, куда они ушли, лесные жители из возрож- дѐнного леса рассказывали местным жителям о том, что у них произошло, и учили их уму-разуму. Через некото- рое время лесной народ возродился и в тех местах. И пошли уже их ходоки учить на других полянах, где бы- ли пришлые. И даже там учили, где ещѐ не было приш- лых — впрок. Долго ли, коротко ли, а возродился сбор волчьей стаи и всего лесного народа. А волка, который впервые стал представлять эти сборы в действующих лицах да на раз- ные голоса, стали именовать — Серый Волк. И стали лесные жители жить-поживать, да добра наживать, жить по своим законам, отдавая должное вол- чьей стае, как рачительной основе лесного народа. А те из инолесных, из пришлых, кто захотел признать лесной народ, остался жить в этом лесу и служить ему и его жителям сообразно своим способностям и талантам. Так закончились тридцать и три года страданья жите- лей тех лесов, что средь широких холмов от дороги в стороне, лесов, что всех лесов краше, всех лесов богаче. Ушло пришлое лихо, да не в нѐм одном беда. А, прежде всего, беда в тех, кто этому лиху внутри себя ворота от- воряет. Вот и сказке нашей — всем добрым жителям на раз- мышление — конец. Кто слушал — молодец. А кто по- нял — богатырь, своим братьям — поводырь. 112

ВРЕМЯ ТОМУ БЫТЬ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ 1. За тридевять земель, в тридесятом дремучем лесу жил- поживал лесной народ. Да однажды случился в том лесу пожар. Сейчас уже никто из зверей не ведает, отчего это произошло. Одни говорят, что долго стояла очень сухая погода, и на лес не пролилось ни капли влаги. Как гово- рится, что ни дать, только бы воды испить. Другие — всѐ дело в молодых, которые неизвестно где и кем воспиты- вались, и потому бросают окурки, где попало, и разводят костры, где ни попадя. И всѐ бы ничего, так не гасят ведь. Как говорится, есть звери хорошие, есть похуже, а есть и такие, что своего брата, зверя, не стыдятся. Третьи же во всѐм винили инолесных, которые, мол, спят и ви- дят, как завладеть обширными и благодатными лесами, выжив из них местных зверей, а наиболее послушных и трудолюбивых превратив в своих работников. Но, так или иначе, а пожар случился. Много леса пого- рело, и не стало ни пропитания, ни питья — ну, никакого житья. Собрались звери на большой поляне и стали думу думать, что делать. — Думай не думай, а осталось только одно — дви- нуться с этой гари в другие более дальние леса, — сказал Медведь. — Да кто нас там ждѐт?! — воскликнул труженик Бо- бѐр. — И то!.. — подтвердила Белка и за неимением веток скакнула с одного обгоревшего остова дерева на другой. — Братья нам помогут! Не оставят в беде. А тут мы все быстро лапы протянем, — заявил волк и повѐл мордой в сторону заходящего солнца. Долго ещѐ говорили звери, одни — одно, другие — другое, третьи — третье. Одним словом, сколько было 113

зверей, столько и мнений. Ведь народ тот лесной был непростым и состоял он из разных лесных народностей со своими традициями, со своей верой. А объединяли их общие на всех традиции и любовь к своему родному ле- су. Тьма окутала гарь, только звѐзды ярко горели в вы- шине, и полная луна висела над землѐй. Все устали и, решив, что утро вечера мудренее, разошлись по своим углам… Назавтра, чуть свет все опять собрались на поляне. Но уже много не говорили, то ли устали все от говорения, то ли уже пришли с готовым решением. А оно у подавляю- щего большинства одно — нужно отсюда уходить. Во- прос только — куда? — Нужно идти на юг, там тепло и много вкусных фруктов и орехов! — сказала белка, и ей вторили сѐстры еѐ, да зайцы с кроликами и прочие грызуны с ежами. — На всѐм готовом будем — ни пива варить, ни вина ку- рить, как говорится. На травке будем лежать, да на солн- це печься! И, что интересно, солидарность с ними проявили лисы. — На юг, на юг! — тявкали они и посмеивались в усы. — Да, на какой юг?! Идти нужно на восток, и не про- сто идти, а лететь! — пели пернатые жители леса. — Хоть тамошними жителями полны их леса, но порядки у них самые лучшие и все, пусть и не богаты, а имеют ми- нимум самого необходимого для жизни. — Да вы что все, с панталыку сбились?! — зарычал волк по имени Лысый Хвост. — Идти нужно только на запад! Там богаче всего живут и порядки наилучшие. А то, что нам враги леса внушают, что, мол, там, в ихних джунглях мало осталось пропитания, всѐ это — враньѐ! Все, кто был в тех джунглях, рассказывают, что места там богатые, и жители все лоснятся от жира. Будем там на лавках сидеть, да на улицу глядеть! Поэтому на запад и только! 114

— На запад! Нечего изобретать зайца, коли он уже есть, не так ли косые? — осклабились, подвывая, остальные волки. — А, может, севернее пойдѐм, братия? — проревел Медведь. — Там ведь корни большинства из нас. И всем будет хорошо с нами, как было и в этом лесу до пожара. Все недоумѐнно посмотрели на него, как на полоумно- го, и промолчали. Тут выступила вперѐд Патрикеевна. — Одно ясно — нужно уходить. Тут недалече, в день ходьбы, есть перекрѐсток, и дороги от того места во все четыре стороны света ведут. Пойдѐм туда и там, какая дорога понравится, по той и пойдѐм. Согласны? — Согласны… Ладно… Согласны… Идѐм!.. Делать нечего… Идти, так идти!.. — раздалось со всех сторон. 2. Долго ли, быстро ли, а назавтра пришли звери к тому перекрѐстку. И впрямь дороги вели от него в четыре раз- ные стороны. А в самом центре стоял большой столб с указателями. Место, сильно утоптанное вокруг столба, было похоже на большую лысину. Трава по обочинам дорог выгорела полностью, но до столба огонь не дошѐл. Звери и птицы устали с дороги и уселись на землю, где кто стоял. Но любопытство взяло своѐ, и вот уже самые любопытные — сороки с белками решили прочитать надписи на закопчѐнных указателях. — Что суетитесь, неугомонные?! Лучше смахните са- жу с указателей своими хвостами, и то польза от вас хоть какая будет! — рыкнул на них Медведь. — Вот ещѐ, будем мы хвосты сажей марать! — возму- тились белки. — Да они у вас уже давно все в саже. Забыли что ли, откуда пришли? — Ладно, ладно, разорался… Сейчас, сейчас… Когда сажа более или менее была стѐрта с указателей, на них проступили надписи. Тем зверям, кто близко 115

находился, они были хорошо видны. Но чуть подальше уже почти не видно было букв. А самые дальние звери и указателей—то разглядеть не могли. Поднялся шум— гам, всем хотелось узнать, что же там написано. — Читай, Потапыч, читай, у тебя голосина такой, что за версту слыхать будет! — в один голос сказали звери. — Ладно, слушайте, коли так! На том указателе, что показывает на запад, написано: «Себя спасти, со всеми поврозь». На восточном указателе — «Всем, как едину быть, но себя потерять». На южном — «И себя потерять, и со всеми поврозь». И на северном — «И себя спасти, и всем, как едину быть». Вот и все разъяснения, других не дано, — сказал в заключение Медведь. — Ну, что делать будем, куда идти?.. — раздавалось со всех сторон. — Послушайте, братия, может, и я какое слово вам на пользу скажу. Говорил и говорю теперь ещѐ более — идти нужно на север! Только там на нашей улице будет праздник!.. — начал Медведь, но его перебили сороки, которых поддержали прочие пернатые. — Лучше быть, как все, зачем голодать, зачем нам тундра? На восток, на восток, в покое и сладости, в садах да с бассейнами пожить, тоску нашу вековечную размы- кать! — сердечно и ласково верещали и пели они. — Но ведь на севере не только тундра, там и тайги хоть отбавляй — от края и до края!.. Заживѐм не хуже, чем раньше! Послушайте старого зверя, старые — они бывалые, сведущие, плохого не присоветуют, — не сда- вался Потапыч, но на него накинулась толпа грызунов, зайцев и ежей, которые припрыгали, приползли, пролез- ли и просочились со всех сторон. — Если идти, так идти на юг! Дураку ясно, что на юге тепло и там изобилие всего. А эта надпись — сущая бе- либерда, не верьте ей. Пошли на юг! — голосили они. — Что это за писанина? Ещѐ проверить надобно, кто этот столб сюда поставил, — заявил волчий вожак Лы- сый Хвост и презрительно добавил. — Понапишут тут, писатели… Все, всегда, во все времена стремились на 116

запад. Там — настоящая жизнь! Вы что, лесное радио не слушали, в глухой тайге выросли? Только объевшиеся мухоморов могут призывать идти на восток, на юг и, тем более, на север! Только объевшиеся мухоморов могут соглашаться с такими призывами! — Мы хотим на запад!.. — тут и там раздавались мо- лодые голоса. — Надоели ваши законы писанные!.. — Хватит нам ваших песен, сыты!.. Хотим петь свои!.. — Наслушались вас до тошноты!.. — Ещѐ чего придумали — на юг, в это пекло!.. — Глядите, из этого старика бурого песок сыпется, а он на север нас зовѐт!.. Ха-ха-ха! — Будем мы тут всяких сорок ещѐ слушать!.. На запад, на запад!.. Шум, гам поднялся. Молодые — и хищники, и траво- ядные, и грызуны с зайцами и ежами, все, как с цепи со- рвались — подавай им запад и всѐ. — Нет, так не пойдѐт, нужен порядок, нужно проголо- совать! — заявила старая, всеми уважаемая Сова. — Давайте голосовать!.. Правильно!.. Голосуем!.. — раздались голоса со всех сторон. — Хорошо, хорошо! Будем голосовать! — согласился Лысый Хвост, который был заранее уверен в исходе го- лосования. — Считать голоса будут одновременно По- тапыч, Косой, Сорока-Ворона и Белое Ухо. А секрета- рѐм, кому результаты подавать, будет Сова. Она мне и доложит, а я уж вам объявлю. Согласны? — Да!.. Да!.. Пусть считают!.. Да!.. — раздалось со всех сторон… Когда посчитали, оказалось, что значительное боль- шинство хочет идти на запад. — Ну, так тому и быть!.. — объявил довольный вожак волчьей стаи. — Идѐм на запад! — Хочу напоследок сказать! — Ну, говори, Потапыч, только скорее, идти пора, солнце уже к зениту подбирается!.. 117

— Дорогие мои звери, братия, последний раз призы- ваю вас, одумайтесь, сбросьте с себя колдовство— наваждение! С какими же дурными зверями вы ватажи- лись, где же вы таких недобрых речей наслушались? Кому мы там, на западе нужны? Они завсегда жили сами по себе, а мы сами… Что для них хорошо, для нас смер- тушка, и наоборот. Мы должны жить, как жили наши предки лесные, как мы жили раньше по нашим общим законам, соблюдая наши традиции, в мире, дружбе и взаимном уважении, единым народом!.. А там мы будем вполжитья-вполбытья жить… Заскрипел зубами Лысый Хвост, выскочила вперѐд Патрикеевна. — Хватит нам сказки рассказывать! — взвыла она. — Послушаемся твоих глупостей и точно станем, холодны как пласточки, передохнем все, как один. Медведь хотел продолжить, но его слова заглушил рѐв толпы, в котором можно было разобрать только отдель- ные слова. — Хватит!.. Не хотим!.. Надоело!.. На запад!.. — кри- чали, словно опившись травленой воды из недоброго копытца, звери. Видно было, как горько стало на сердце у Медведя. Опустив голову, он сошѐл с обгорелого пня. Толпа зве- рей, ведомая вожаком волчьей стаи Лысым Хвостом и его прихвостнями, Патрикеевной и еѐ дружками с по- дружками, двинулась по лесному пути, по широкому полю на запад. Небольшая часть наиболее убеждѐнных пернатых полетела на восток, и часть грызунов, да зай- цев с ежами, отправились, пыхтя, на свой обетованный юг. Остальные пошли вместе со всеми. «Что делать? Придѐтся идти с народом, не бросать же их! Всѐ равно нужный путь бог правит!» — подумал Медведь, и так вместе с ним подумали ещѐ некоторые звери, которые свято верили, что для спасения идти нужно только на север. 118

3. Шли, шли звери, да вот беда, тропа закончилась. Как идти? Решили идти, куда лапы выведут. А они вывели прямо к болоту. Захлюпало всѐ вокруг, думали, обойдѐт- ся — не обошлось, несколько волков, да лисиц провали- лись по самые уши. Насилу спасли, хорошо вовремя белки с сороками шум подняли. Выбрались на сухое место только за полночь. И то хо- рошо, а то могли во тьме в болоте все потонуть. Филины с совами постарались, летали по краям, следили. А звери, как почуяли под собой твѐрдую сухую почву, так и свалились замертво все вперемешку — волки с зайцами, лисы с куропатками, медведи с ежами — все вповалку. Наутро устроили совет. Под большой сосной уселись вожаки — Лысый Хвост, Белое Ухо и Патрикеевна. — Нас постигла беда, на нашем пути встретилось большое топкое болото, — начал Лысый Хвост. — Но мы достойно прошли это испытание и не свернули со своего пути! — А где путь-то? — набрался смелости Косой. Другие звери и птицы тоже зароптали. — Тихо, тихо! Ну, что мы в лесу заблудимся что-ли? А приметы на что, а нюх наш? В конце концов, и птицы с нами, разведают, если что. — Нет, с меня хватит! — крикнула большая серая кры- са Полѐвка. — Всякий путь с вами не в пользу и впрок, а всѐ поперѐк. Вы идите, куда хотите, а я со своей семьѐй стану жить вот тут. Здесь повыше сухо и растѐт много колосистых растений и сочных зонтичных, да и ползаю- щей живности хватает. Не нужны вы нам! Мы с вами только пропадѐм. А с Западом мы и по лесному радио общаться можем, — надулась крыса и засверкала своими злыми глазками—бусинками. — Ишь, что удумали! — взвилась Патрикеевна, почуяв неладное. 119

— Оставь их, Лизавета! Пусть остаются, коли так хо- тят. Они завсегда обособлялись, пусть пропадают, ну их! — прорычал Лысый Хвост. — И мы остаѐмся! — в один голос заявила одна ежовая семья. — Мы поглядели — пропитания хватает, тут воз- ле болота и насекомых, и мелкой живности полно, а уж ягод — пруд пруди! Что нам от добра искать, только по- гибель с вами на свою голову найдѐм. Нет у вас удачи, да и разума мало… Уж лучше мы сами по себе… — надулся глава семьи, и затем вся семья свернулась в ко- лючие клубки. — Остаѐтесь и оставайтесь! Без вас проживѐм!.. — махнул лапой Вожак и пошѐл дальше. За ним двинулись и остальные лесные жители. Знаю- щий Заяц определял направление по мху на деревьях, а мудрый Филин — по звѐздам. Так и шли они снова пу- тѐм лесным, да полем широким. Медведь зря времени в пути не терял, а тихонько рассказывал то одному, то другому лесному жителю старые истории о прежнем жи- тье, как в их родном, теперь уже сгоревшем, лесу, так и на их древней прародине, на Севере. Эти истории ему поведали отец с дедом, а тем — их отцы и деды. Так и шло сиѐ предание от поколения к поколению, предание о том, как жили предки лесные, по своим законам, соблю- дая свои традиции. А те лесные жители, кто придержи- вался иных традиций, тоже с интересом внимали Мед- ведю, так как у них был большой опыт хорошей жизни в одном общем лесу со всеми лесными народностями. Рассказывал Медведь, видно пришло время им знать. Знать, но не выбирать — это время пока ещѐ не пришло. Вот и шли лесные жители, шли на запад, ведомые свои- ми вожаками, как стадо овец пастухами. Далеко ли, близко ли они ушли, а беда одна не ходит. Не успели оправиться после болота, как провалились в ямы. И откуда тут на пути столько ям взялось? — Одно- му богу известно. Стояла глубокая ночь, а накануне небо заволокло густыми облаками, и теперь не было видно ни луны, ни звѐзд. И вот в это-то время и случились ямы — 120

глубокие и с камнями на дне. Многие звери пострадали — сломали себе лапы и шеи, а кто-то и хребет. Были и погибшие. Лесные жители дружно, не чинясь, сплели из веток лозы длинные жгуты и помогли упавшим поднять- ся наверх. Подняли и похоронили тех, кто нашѐл свой конец на дне ямы. А раненых уложили на самодельные носилки и понесли с собой. На первом привале вожаки обратились к своим лесным собратьям со следующими словами. — Неожиданно нам встретились тяжѐлые препятствия на пути. Ну, кто мог предположить, что именно вот здесь, да ещѐ в такую темень, мы попадѐм в место, пол- ное глубоких ям с острыми камнями на дне? — вопросил Лысый Хвост. — Никто не мог!.. — подтвердил Белое Ухо. — Но какие мы молодцы — и это препятствие преодо- лели! — воскликнула Патрикеевна. — А всѐ это, благодаря вам!.. Спасибо вам!.. Как хо- рошо, что мы за вами пошли, и что вы с нами!.. — разда- лось со всех сторон. — Всѐ это и то, что ещѐ может встретиться на пути, нам нужно преодолеть, и скоро, совсем скоро, мы будем на Западе и заживѐм в благополучии и радости! — ска- зал в заключение Лысый Хвост. И только большой бурый медведь Потапыч покачал головой из стороны в сторону, но ничего не сказал, толь- ко подумал: «Это ли беда, беда впереди будет». И мно- гие звери, таясь, взглянули на него, но тоже ничего не сказали… Отдохнув и подлечив раны, лесами и полями все дви- нулись дальше… 4. Так и шли они — то горели, то тонули, то падали, то спотыкались, короче говоря, через пень колоду. Шли, шли, а Запада всѐ не видать. Измотались лесные жители и телом, и сердцем, и умом, устали до изнеможения и 121

пали духом. А вожаки ничего окромя — идѐм на запад, и всѐ тут! — не говорили. Разговорчивыми становились только после всяких неприятных происшествий. Тут уж они разворачивались во всю — сетовали на лесное вос- питание, на не совсем те традиции, на лень, несообрази- тельность и непрактичность своих подопечных, не уста- вали подмечать оперативность и личную роль каждого из вожаков в преодолении возникших на пути трудно- стей. Но однажды не выдержали лесные жители и возропта- ли. — Да что мы всѐ, как за теми яблоками наливными тя- немся? Не достать и не сбить, только листья глаза засы- пают, да сучки шерсть нашу вырывают. Все лапы уж изодрали, животы на рѐбра натянули, а не дойдѐм никак! На одном из привалов первым подал голос Медведь. — Сколько не произноси заклинаний: «Запад, запад!», а никто нас туда не перенесѐт. Да и летучего корабля у нас нет, чтоб под облаками летал и нас от земных пре- пятствий избавлял. До каких же пор мы всѐ будем вы- ползать из неприятностей? Почему не можем предвидеть их и обходить стороной? Вот раньше, когда мы жили в своѐм лесу до пожара, всѐ было по-другому. Мы многое предвидели и готовились заранее, мы слушали, что гово- рили знающие и читали по приметам. А сейчас мы всѐ это отбросили и живы только тем, чтобы идти на запад и дойти до Запада. Но так ведь нельзя. Так мы или не дой- дѐм до Запада вообще, или дойдѐм, потеряв себя. Тогда спрашивается — зачем нам Запад? Звери одобрительно зашумели. — Лес наш сгорел, к нему уже возврата нет, это по- нятно всем, — продолжал Потапыч. — Мы ушли с гари и у перекрѐстка четырѐх дорог выбирали путь. Вспомни- те, что было написано на указателе, указывающем на запад? Я вам напомню, там было написано: «Себя спа- сти, со всеми поврозь». Вы понимаете? Если мы даже дойдѐм до Запада, то будем поврозь. Нас как лесных жителей просто не станет! Зачем же мы туда идѐм? Что- 122

бы нас не стало?! Ещѐ раз призываю вас — сбросьте с себя колдовство и наваждение! Пора-время идти на Се- вер! Все звери потупились и угрюмо молчали. Лысый Хвост попытался что-то сказать, но на него зарычали, зашипели и зашикали так, что он, открыв пасть, некото- рое время так и сидел. — А на северном указателе было написано: «И себя спасти, и всем, как едину быть». Вот, что нам нужно, вот куда нам нужно всем идти, вот что нас спасѐт! При этом мы можем взять всѐ лучшее, что есть и на Западе, и на Востоке, и на Юге! А если будем стремиться только к Западу, то так и будем через пень колоду — то падать будем, то выбираться. И, даже добравшись до Запада, как лесной народ погибнем окончательно. Айда, на се- вер! — Братцы, шли мы, шли лесными путями, да широки- ми полями, полными препятствий, а теперь опять через те же ямы, болота и гари назад?! Нет, уж лучше я про- должу путь на запад, как решили там, на перекрѐстке! — взвыл какой—то худющий и облезлый волчишка. — И то правда, — выступила вперѐд Патрикеевна. — Да на кой ляд мне это твоѐ «со всеми едину быть», По- тапыч? Ты сам-то понял, что сказал? Если я себя спасу и мне будет хорошо, что мне ещѐ нужно, чудак? — А то, что мы сейчас какой ни какой, а лесной народ, а там, на Западе, мы перестанем им быть, нам же ясно указатель сказал! — ответил ей Потапыч. — Да, я знаю, есть среди нас такие, что готовы ради своей выгоды и мать родную продать. Вот пусть они и идут туда, где все поврозь. А мы пойдѐм на север! — В общем, так, — обрѐл голос Лысый Хвост, — меньше народу — больше кислороду. Никого насильно в рай тащить не будем. А то придѐм с тьмой нищих и го- лодных, нас могут и не пустить туда… Поэтому, кто с нами на Запад, собирайтесь во-о-он у той сосны, — по- казал он лапой в сторону одиноко стоящей большой кривой сосны. 123

Загомонили звери, зашумели, заспорили, заголосили. Тяжко было решать — и там, и там обещания. А что бу- дет на деле? Но лесной народный инстинкт подсказывал — там, где своя шкура ближе к телу, там, где каждый зверь сам за себя и зверь зверю не друг, а враг, там, где звери живут не по закону естественного отбора — выс- шей справедливости леса, а по понятиям — убивай, сколько можешь и ешь, сколько влезет — там плохо, очень плохо. Да и привыкли лесные жители веками жить не поврозь, а со всеми едину быть в рамках лесных зако- нов. Поэтому поговорили, пошумели, но разделились. И собрались у кривой сосны всего несколько зверей. Кроме Лысого Хвоста, Белого Уха, да худющего волка с их прихвостнями, Патрикеевны, с еѐ дружками и подруж- ками, ещѐ пара хохлатых бобров, пара косых, приблуд- ная, совсем оволчившаяся кавказская овчарка с вывод- ком щенят, сорочье семейство, втайне лелеявшее мечту о большой куче блестящих вещиц, да кучка вечных стран- ников-воробьѐв. Большинство же лесных жителей остались с Потапы- чем. Здесь была и волчья стая, отказавшаяся от худых своих вожаков, и лисы, и медведи, и другие звери, поже- лавшие не только вернуться к своим лесным традициям, но и укрепить их. Потому они и порешили, выждав вре- мя доброе, идти путями лесными, да полями широкими на Север, о котором каждому из них Потапыч потихонь- ку рассказывал по дороге. 5. Поскольку наши путешественники прошли изрядно на запад, им пришлось идти не прямо на север, а под боль- шим углом, наискосок. Выбрать правильное направление им помогали всѐ те же — знающий Заяц и учѐный Фи- лин. Не послушали лесные жители Потапыча, мудрого Медведя в своѐ время. Столько времени не своим путѐм 124

шли, чуть не погибли все, но вовремя остановились, во- время одумались. И это, благодаря преданию о жизни лесной, преданию, которое так бережно сохранил и по крохам передал им Медведь. И шѐл теперь лесной народ, все лесные жители, все такие разные в своих традициях, в своей вере, но объ- единѐнные вековой дружбой и ведомые уже не сомни- тельными вожаками, а Большим Медведем. Так Потапы- ча назвали сами лесные жители, и прежнее имя больше не вспоминали. А, как известно, заглавная буква и все слова в книге меняет. Потому и народ стал в дороге дру- гим. Шли они и всех встречных, одиноких и блуждав- ших привечали и брали с собой. Памятуя обо всѐм предшествовавшем горьком опыте лесных жителей, Большой Медведь окружил себя не прихвостнями и ли- зоблюдами, а мудрыми и совестливыми Советниками. В число их вошли и Знающий Заяц, и Мудрый Филин, и Серый Волк, и Учѐный Лис, и талантливый Строитель Бобѐр, и Купец Чѐрный Ворон, и очень образованный Воробей. Дорогой повстречался им заяц. Лежит косой на земле, ухом к ней припал, не шевелится — только глазом мор- гает. — Что ты делаешь тут? — спрашивают у него. — Слушаю, что в северных краях делается, — отвеча- ет. — Ну, и что там делается? — Радуются там, говорят: «Идѐт к нам лесной народ, настрадавшийся, измотавшийся. На счастье идѐт, на доброе с нами житьѐ-бытьѐ». Ещѐ больше воодушевились звери, укрепились духом. Каждый в пути старался усмотреть малейшую опасность и на местности, и погодную, всеми своими способностя- ми и знаниями, какими кто обладал. Казалось, что сам лес, поля, луга и озѐра, которые встречались лесному народу на пути — всѐ вокруг помогало им. Видимо, само небо было за них. 125

И пришѐл лесной народ, ведомый Большим Медведем, на Север. А там — лес бескрайний, приволье, одним словом. Словно кто окропил лесной народ вначале во- дою мѐртвою — быстро прижились они в северном лесу и сроднились. Стали жить по обычаям своим, по тради- циям своим, по вере своей. И словно кто окропил их за- тем водою живою — стали плодиться и размножаться, подчиняясь закону естественной регуляции. А тот путь, которым они пришли на Север, с тех пор стали называть Великим. Кое-кто из злых, бросивших народ свой, пытался, про- слышав о счастливом житье-бытье на Севере, вослед народу пойти, да сбились с пути. Нет злым хода на Се- вер! А те «мудрецы» с запада, востока и юга, кто хотел зла народу лесному, как ни бились, а не смогли ничего сделать. И не осталось от них и следа в памяти народной. Ибо сильна хитрость ума, но добро сильнее хитрости и зла. А для народа лесного потекли в том краю, как говари- вали их деды, да прадеды, молочные реки в кисельных берегах. И обрѐл он ту высоту, которой был достоин. Видно пора-время тому быть! НАВАЖДЕНИЕ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ 1. В одном краю, в одной сторонке жил да был хозяин. Звали его Силомир. Добрый был хозяин — всѐ у него ладилось, всѐ в руках пело и играло. И была у него жена Росинка — молодая, красивая да в делах справная. Хо- зяйство было у них большое, одним не управиться. И взял хозяин помощника себе — кучерявого да чернобро- вого, невысокого, смышленого да на дело скорого Анти- 126

ма. С тех пор, как стали они втроѐм справляться, хозяй- ство пошло в гору, стали они богатеть. И Антиму жилось хорошо на всѐм готовом, да с полной кубышкой. Жить бы им, да богатеть, да куда чѐрта деть. Вздума- лось как-то Силомиру поехать в дальние края, посмот- реть-поглядеть, как там люди живут, да свой товар пока- зать. Снарядил он обоз и призвал супругу свою Росинку и помощника Антима. Сделав наказы по хозяйству, от- пустил помощника и остался один с женою. Не хотел Силомир расставаться с нею, да делать нечего. Хозяй- ство-то можно было на Антима оставить, а детей на ко- го? Попрощался-помиловался он с красавицей женою и, помолившись, соколом ясным отправился в путь. Долго ли, коротко ли, а прошѐл месяц. Силомир всѐ не возвращался, видно, хорошо торговля пошла. А тут и на чѐрта снова блажь нашла. Поймал он Антима как-то в лесу, когда тот с работниками дрова заготавливал и при- кинулся прохожим дедком кривым да хромым, с клюкою да с котомочкою. — Ну, как, Антим, поживаешь? Всѐ на вторых ролях в хозяйстве? — А с чего это мне при живых хозяине с хозяйкой на первых ролях быть? Я в суточки ем себе по одной уточ- ке, а больше мне и не надо! — А хочешь сам быть хозяином? — Да кто ж, дедушка, не хочет? Вот разбогатею, заве- ду себе хозяйство и пожирнее заживу. — Долго-то ещѐ богатеть? — Порядочно… — А некоторые, кто поумнее, и готовое хозяйство по- лучают. Управляй — не хочу!.. — Как это? — А вот так, молодец — кумекай, да громко не кука- рекай! — сказал и исчез, как в воздухе растворился. «Это мне видение Божие было», — подумал Антим. Ведь давно ведомо — кто, как дышит, то и слышит, кто, как смотрит, то и видит. 127

И стал Антим заглядываться на Росинку. Всѐ вокруг неѐ по делу и без дела крутиться стал, и всякие слова приятные говорить, да цветочки и безделицы дарить. Нужно сказать, что и по хозяйству Антим сноровист был. Всѐ делал быстро и хорошо. А Силомира всѐ не бы- ло и не было, уж год прошѐл, а не возвращается домой муженѐк и весточки никакой не присылает. «Не случилось ли чего? — думает Росинка. — Жив ли дорогой мой муж?» А тут молодой, да чернявый, да в делах скорый!.. Не совладала с собой Росинка, видно чѐрт попутал, грех на душу взяла. Порозовели ланиты еѐ доселе бледные, ли- ком засияла — страсть. И остановиться бы ей да пока- яться, иль помереть стать. Но закрутилась у них любовь неустанная, уж ни дня, ни ночи друг без дружки не мо- гут. И только иногда мысль страшная, как змея из-под коряги — «А вдруг сейчас Силомир приедет?!» Но гнала Росинка эту мысль прочь, как пьяная жила, стараясь не думать о том, что будет, авось пронесѐт. И не было ря- дом с ней никого вещего, чтоб остановил, да научил. Только дедок прохожий с котомочкой иногда захаживал — посидит, поулыбается ласково, чайку попьѐт мешкот- но, да и пойдѐт себе далее. Вот кабы он был вещим, а то так, дедок, как дедок, простофиля простофилей видать. Так и жили они день за днѐм. А Антим всѐ с разгово- ром к ней пристаѐт. — Давай, милая, поженимся! Силомир, видно, пропал в пути-дороге. Да и не мудрено с таким товаром, да с такими деньгами… Я хозяин хороший, сама знаешь. И деткам твоим отцом буду. Станем жить поживать, да добра наживать. — Зачем нам жениться, Антим? Мы и так живѐм как муж да жена и хозяйство у нас общее!.. Но тот всѐ о своѐм, как заладил, и не отстаѐт. 2. Как-то намедни притомились они на работе, легли по- раньше спать. И снится Росинке сон. Как она безлунной 128

тѐмной ночью заблудилась в дремучем лесу. Долго плу- тала и, наконец, вышла к подворью. Уж было хотела окликнуть хозяев да зайти, но примечает дело тут, вид- но, нечисто. Как бы не хозяева это вовсе. Глядит, что амбары да подвалы на подворье пусты, есть нечего. А «хозяева», вместо того, чтобы сеять, жать и молотить, да хлебушек печь, да скотинку кормить, да заготовлять на зиму, а по нынешнему времени зерно на продукты ме- нять, тащат это зерно скупщикам и покупают у них вод- ку. И стоит над подворьем неизбывный пьяный дух и пьяное веселье с кривляньем. Глядит она, как поля на глазах зарастают буйными сорняками и кустарником, а плотина и мельница пришли в такую негодность, что уж не то, что служить по назна- чению не могут, а просто рассыпаются от старости. Да и скотину-то какую прирезали и съели, а какую на водку променяли. Всѐ в запустенье пришло, страшно сказать, забор и тот пропили. Уж и люди пришлые повадились, придут, бутылку поставят, вроде выпивают, а сами при- сматриваются, как бы подворье то к рукам прибрать. Смотрит на всѐ это Росинка, вроде как живѐт там, всѐ видит, а еѐ вроде никто не примечает. Вот диво-то! Вдруг, видит Росинка, приехал молодец — не ест, не пьѐт с гуляющими, даже за стол не садиться. Глядит она, а он чистой воды вылитый Антим, такой же невысокий, кучерявый да чернобровый, ну, точно он. И заводит тот такую речь. — Хочу купить у вас, добрые хозяева (это пьянчужки эти — добрые хозяева!) вашу землю. А дом мне ваш не нужен, живите, гуляйте, как душа ваша хочет. Дам денег кучу, пропить не пропьѐте ни в жизнь! — говорит. — А где ж ты сам-то жить будешь? — спрашивает один покрепче умом. — Да есть у меня тут недалече и дом, и хозяйство большое. Одну дурочку на себе женил. Вот, думаю, дети пойдут, так надо бы ещѐ землицы прикупить. А вы жи- вите, добрые люди, да радуйтесь!.. 129

— Ну, давай, коли не обманываешь, — сильный наде- ется на силу, а пьяница на водку — согласились пьян- чужки, им бы только пить, да не просыхать. Ударили по рукам, выложил вылитый Антим деньги, не обманул. На другой день приезжает он с молодцами— работничками. Порушили они дом, а пьянчужек выгнали вон. Те слабыми ручонками машут, языками еле воро- чают, кричат. — Ты пошто, ирод, нас обманул? — А нечто я вас обманул? — отвечает. — Деньги вы получили? Получили. Пейте и гуляйте! А дом мне ваш и вправду не нужен, вот я его со своей землицы—то и убрал. А вы можете пить да гулять где угодно. Вам не всѐ равно-то? И с этими словами с работничками вышвыривает пьянчужек вон. Так их и видели. Небось, и сгинули во- все. А, может, и работнички постарались, жалко ведь такому оборотистому хозяину денежек-то своих. Страшно стало Росинке, бежит она домой, не плутает, дорожка так и стелется под ножками еѐ, будто несѐт Ро- синку. А над ней белка с ветки на ветку скачет, и всѐ приговаривает. — Беги, беги, Росинка! Скоро твой муженѐк вернѐтся. Он ужо страшного Черномора извѐл-победил, и теперича домой путь держит. И не один идѐт, а с ним тридцать три невольника, которых он освободил, и которые теперь верою и правдою служат ему. Беги, очисти свой дом от беса и его прислужника, приготовь дом для встречи хо- зяина! Прибегает Росинка и видит, что вылитый Антим уже тут как тут, хозяйничает. А с ним чужая женщина— хозяйка целуется и милуется, да успевает распоряжаться работниками. И вроде уже и дети у них — мал мала меньше. А еѐ дети в бедной одежде, худые да необлас- канные, прислуживают им, да пинки с оплеухами полу- чают. 130

Остолбенела Росинка, мурашки по телу бегут, а сама думает. «Что же я наделала? На что детей Силомира об- рекла? Как я лукавого не разглядела?» — только поду- мала, глядь, а тот самый дедок, что захаживал, из-за ку- ста высунулся, осклабился, подмигнул ей, да, в чѐрта оборотясь, стал плясать, рожи корчить, громко гикать да хвостом помахивать. С места сорвалась Росинка, вспомнила бабушкины уроки, подбежала к двум корягам в полроста ей, что за огородом из земли торчали, и, помолясь Богу, опираясь на них, трижды через голову перевернулась. И просну- лась… 3. А рядом Антим лежит, но уже не спит, на Росинку по- глядывает. Глядь, а дедок уже тут как тут, в окошко сту- чит, просится в гости на чаѐк. Росинка встала, подошла к образам и начала крестить- ся. Дедок тут же сгинул, как его и не бывало. Помоли- лась, молча, Росинка, подошла к Антиму и говорит. — Собирайся, друг мой ситный, в путь дальний! Даю тебе половину того, что имею, за труд твой, и уходи от греха. Была весточка мне от людей, видели они Силоми- ра, сказали, что Силомир возвращается. Был он в плену у Черномора, но собрался с силушкой, и не просто ушѐл, а победил его в богатырской схватке. И на воле он теперь и идѐт чистым полем, и идѐт не один, а ведѐт с собой тридцать три освобождѐнных им пленника, которые по- клялись служить ему верою и правдою. Так что, не сдоб- ровать ни тебе, ни чѐрту твоему! — Ты, что Росинушка, белены объелась? Какому чѐр- ту? — Не ты бы говорил, не я бы слушала. А вот тому! — и показала Антиму в окно. А там во дворе, осторожно выглядывая из-за сарая, всѐ ещѐ не терял надежды «дедок». Росинка вновь стала мо- 131

литься, и молитвы еѐ стали стирать с него обличье «дед- ка», и Антим увидел, как всѐ явственнее проступает в его старом знакомом чѐрт. Понял всѐ Антим, понял в чьих цепких руках он был, и какие планы чѐрт строил и хотел осуществить с его, Ан- тима, помощью. Да и как не знать-то, если планы эти, он вот уже на протяжении многих дней холил и лелеял в своих мыслях. Понял Антим, что не сдобровать ему, ко- гда вернѐтся Силомир. Взял деньги, которые дала ему Росинка за труды его, да и был таков. Знакомые сельчане рассказывали потом, как видели, что за Антимом пытал- ся увязаться какой-то дедок с котомочкой. Но после то- го, как Антим несколько раз шуганул того, он вроде бы исчез. А там, кто его знает, ведь на чѐрта только молит- вы действуют. Антим же, известно, молитв никаких не знал. Долго ли, быстро ли сказка сказывается, а настал день, когда вернулся Силомир. И всѐ было так, как белка Ро- синке во сне вещала. Отворились ворота тесовые и во- шѐл в них богатырь Силомир, в сопровождении тридца- ти трѐх соработников своих, да с несметным черноморо- вым богатством. Говорят, что богатство это было в прежние времена собрано злым Черномором с людей, живших на этой земле. Так что вернулось оно на место в целости и сохранности. Послал Силомир гонцов окрест с вестью о том, что вернулось то, что было отнято ранее. И каждый пришѐл и получил причитающееся ему. Всѐ рассказала Росинка мужу по совести, как есть, по- винилась и перед Богом покаялась. Простил Силомир жену, поверил, ибо в любви и прощении сила верующей души. Стали Силомир с Росинкой в любви жить- поживать, добра наживать, крепкое хозяйство вести, да детей в вере Православной умными, честными, верными и работящими растить. И молиться, ведь молитва — лучшая защита от всякого наваждения. Вот и сказке конец. Кто понял, не просто молодец, а большая умница! 132

НЕТ МУДРОСТИ, КРОМЕ ЛЮБВИ Как хорошо ранним утром выйти из подъезда и, завер- нув за угол дома, тут же встретиться с ещѐ ласковыми, не испепеляющими лучами солнца и деревьями, веду- щими тебя в берѐзовый рай. Первой встречает ива, при- тулившаяся к щедрой на тепло стене, большую часть дня обращѐнной к солнцу. Кстати именно ивы соседствуют в роще с берѐзами своими особыми поселениями и хорошо с ними уживаются. А рядом с ивой — яблоня. Она уже обильно усыпана яблоками и, сверкая ими, подбоченясь и улыбаясь, как бы говорит: «Здесь, мил человек, и другие дома есть. Может, не такие большие, но и сады при них имеются, и огороды, и много чего полезного. Так-то вот!» И впрямь, за неровным весѐлым штакетником и яблонями виднеет- ся небольшой домик и беседка, напоминающая белый гриб. А чуть в стороне проглядывает небольшая голу- бятня. Рядом с ней из высоких буйных зарослей разно- травья растѐт молодая, длинно игольчатая сосна. А за зеленью виден ещѐ один покрытый шифером аккурат- ный дом. Стены его выкрашены красным, того же оттен- ка, что и ягоды рябины, которая одиноко растѐт на улице перед самой калиткой. Рябина наклонена навстречу всем, кто идѐт мимо, словно приветствуя их от лица хо- зяев этого дома. Поздоровавшись с приветливой рябиной, ты оборачи- ваешься к роще, растущей тут же через асфальтовую до- рожку. И тебя захватывает в свои объятия высокая, буй- но растущая трава, с какими-то серѐжками на длинных ветках. А между ними проглядывает другая, цветущая круглыми и тонкими белыми цветами, и широкие похо- жие на сердце листья мать-и-мачехи, и лилово цветущий репейник, и поближе к тропинке крапива. А недалеко 133

растѐт берѐза с выдранным давным-давно до самой дре- весины куском коры. Так и растѐт раненная, и рана рас- тѐт вместе с ней. Поднимаешь взгляд выше, и внимание приковывают белые в крапинку тонкие и устремлѐнные в голубую высь стволы, ритмично качающиеся в такт ветру, вью- щиеся зелѐные волосы—листья которых, шелестя, поют свою песню лету, жизни и красоте. Берѐзовая перезвень — иначе не скажешь. По асфальтовой дорожке вся в белом бежит девушка- физкультурница. Катит свою коляску молодая мама. Та- щит тяжѐлый пакет, видимо из магазина, пожилая жен- щина. С работы или на работу деловой походкой с пап- кой под мышкой идѐт мужчина. Жизнь идѐт своим чере- дом, у людей более быстрая, у деревьев помедленнее. Внимание привлекают две берѐзы. Одна, немного кар- тинно, изогнувшись стволом, отстранилась от другой. А та, видимо, сильно пострадав от соседства, отстранилась стволом-обрубком, из которого пошѐл расти под боль- шим углом от первой берѐзы уже другой ствол. При этом вокруг, как ни в чѐм, ни бывало, идѐт спокойная, ровная берѐзовая жизнь, без каких-либо искривлений и проти- востояний. Ну, прямо, как у людей, да и только! Оборачиваешься назад и вдали у белого забора видишь стройные берѐзы, а перед ними, ближе к роще, растѐт двумя стволами ещѐ одна плодоносная яблоня. И веет от неѐ чем-то таким домашним, таким из далѐкого-далѐкого детства. Но что это? В стороне между нарядными сѐстрами стоит мѐртвая берѐза. Во все стороны торчат и беспо- мощно висят еѐ сухие ветки. Зачем она здесь на этом празднике природы? Может быть, чтобы еѐ молодые сѐстры-красавицы, радуясь жизни, не забывали об еѐ ограниченности во времени. Но, как ни печально видеть следы тления, это побуждает ещѐ больше радоваться жизни во всей еѐ красе. А вот и аллейка высаженных весной на субботнике молодых деревьев. Стоят они стройные и тонкие, шеле- 134

стят под ветром своими молодыми, даже в позднюю лет- нюю пору, листьями. И всем своим новорожденным ви- дом говорят о неизбывности жизни, вызывая непреодо- лимую нежность. Однако не все сестры-берѐзы выжива- ют в такую жару. Некоторые не выдержали и стоят, ше- лестя засохшими листьями, как бы спрашивая — удастся ли ожить к следующей весне? Взгляд падает вниз на поваленную траву, наполовину высохшую уже в июле, и похожую на непричѐсанные волосы. Лежит она, как легла под ветром и ногами гуля- ющих людей и собак. Посреди неѐ на высоких прямых тонких стеблях стоят цветы тысячелистника, белыми зонтиками своими, состоящими из многочисленных мелких цветов, радующие глаз среди увядания. Если пойти дальше по тропинке, то непременно вый- дешь на интересное место, которое сразу привлекает к себе внимание. Берѐзы по всему периметру его тянутся вовне, изгибаясь, каждая как может. Видимо место это для них неблагоприятно. Всѐ живое реагирует на внеш- ние условия своим поведением, в том числе и деревья. Только что мы говорили о практически выжженной траве. А вот крапиве и лопуху всѐ нипочѐм. Недаром они считаются одними из самых непритязательных и живу- чих растений. Вот, чуть далее, берѐзы по колено стоят в зарослях буйно растущих крапивы и лопуха метровой высоты. Растите, растите, вы очень полезные для здоро- вья травы. А какие красивые цветы у лопуха. Среди некрасивых стеблей, листьев и колючек — эдакие лиловые нежные красавчики. Лопух лопухом, а цветѐт красиво! Если повернуться спиной к роще, то на другой стороне поляны течѐт незаметный ручей, впадающий в Упу. В результате строительных работ вокруг рощи стало меньше ключей. Об этом говорят и засохшие берѐзы, питавшиеся ключевой водой и значительно обмелевший ручей. Но великолепные ярко зелѐные, несмотря на жа- ру, шаровидные ивы и осины, растущие по обоим бере- гам, указывают на его русло. 135

Ближе к ручью уже нет сухой травы и под ногами нескончаемое еѐ зелѐное разнообразие. Каких только конфигураций листьев, не увидишь, если задаться такой целью. А сколько оттенков одного зелѐного цвета. Если лечь с фотоаппаратом, то можно, не сходя с места, сде- лать массу удивительных снимков. Вот, например, ярко жѐлтыми букетами на тонких стройных ножках среди сочной зелени в окружении белых кавалеров- тысячелистников цветѐт красавица пижма. Загляденье, да и только! Красноватыми вьющимися ветками то тут, то там под ногами, небольшие кустики. Будто марсиан- ское растение среди нашей земной растительности. И совсем неожиданно — плантация малины, как всегда, в тесном соседстве с крапивой. А рядом, также в зарослях крапивы и лопуха, высокими жѐлтыми метѐлками и длинными остроконечными, но гибкими и мягкими, ли- стьями островком гордо растѐт репешок. Как называется эта трава, узнал недавно. У этой исключительно полез- ной травы, богатой многими веществами, есть ещѐ одно название — репейничек. Можно поднять взгляд от земли и прямо перед собой увидишь прямо в берѐзовой роще семейство ив. Здесь, где они растут, раньше было болотце. Оно было осуше- но, но до сих пор почва пропитана водой. Берѐзы на та- кой почве не растут, а вот ивы, эти нежные и красивые деревья, замечательно приживаются. И, таким образом, создаѐтся единое пространство, которое мы всѐ же назы- ваем берѐзовой рощей. Ибо именно берѐзы создают не- повторимый пейзаж, какой могут создать только они. И на их фоне так хороши и ивы, и луговые цветы, и раз- личные травы. Прошѐл всего час, но ты возвращаешься в свой подъ- езд, в свою квартиру преображѐнный, полный энергии, с любовью в душе, умноженной красотой земли своей ма- лой родины, ещѐ более утверждѐнный в истине — вся мудрость в Любви, и нет мудрости, кроме Любви. 136

ЖИВЁМ! Соседская кошка сидела на перилах крыльца и при- стально глядела на крупные яркие звѐзды. Повернув го- лову в сторону вошедшего во двор человека, она лениво поглядела на него и снова уставилась на небо. Может, ему это только так казалось, что кошка смотрит на звѐз- ды, и она вовсе и не на них смотрит, а на птиц в ветках или на ночных бабочек. Ведь каждый думает о других, подразумевая себя. А звѐзды мигали и переливались всеми цветами радуги. От реки несло дымком костра, и он остановился в нерешительности — поужинать дома или пойти на соседский шашлык, благо они уже давно приглашали. Но усталость взяла своѐ, и решение было принято не в пользу шашлыка. Пока жарилась яичница, он вышел на балкон. По же- стяной крыше царапали лапками голуби. Постучал пал- кой, и они вспорхнули повыше. Каркнула вспугнутая ворона. И снова тишина. «Как хорошо, что нет этого по- стоянного шума, нет тяжѐлого дыхания города. Тишина это одно из составляющих счастья» — подумал он и по- шѐл снимать сковороду с плиты… Проснувшись, как всегда, чуть свет, он выглянул в ок- но. В небе разыгрался рассвет. Солнце отражалось в ок- нах дальних дач, которыми были усеяны склоны окрест- ных холмов. Казалось, кто-то специально пускает сол- нечные зайчики. Не застроенный дачами косогор был залит солнцем и красовался яркой зелѐной травой. Но- чью прошѐл дождь, капли висели, не падая, на карнизе, на крыше балкона, на листьях и как бриллианты сверка- ли в ярких лучах. Высоко в небе летали ласточки и стрижи, танцуя свой утренний танец радости новому дню. Взахлѐб залаяла дальняя собака… Он вышел во двор босиком, прямо в мокрую от ночно- го дождя траву. Чуть поодаль по обе стороны забора го- 137

лубым на зелѐном цвѐл цикорий. Наперебой щебетали птицы. «А листва уже начинает понемногу желтеть», — отметил он, слушая птиц и глядя на деревья, росшие в обилии на другой стороне дороги. Какая-то птица порхнула в кусты у дома. По веткам сосен по своим делам пронеслась пара белок. Тут же сверху раздалось взволнованное «Карр-каррр!» Куда-то или откуда-то в такую рань, медленно и размеренно дви- гая палкой, шла старушка. Взор еѐ был опущен к земле, но в нѐм светилась радость. Обойдя дом с другой стороны, он с теплотой поглядел на свою любимицу-рябину. Она рдела ярко красными ягодами, стоя по колено в некошеной траве. Дальше, ближе к речке, росли ивы и осины, и отдельными ост- ровками красовался гордый иван-чай. А по всему лужку был рассыпан золотой зверобой. Тяжѐлый подсолнух у заборчика опустил свою голову вниз и стоял так, словно ожидая решения своей судьбы. Через заднюю калитку он вошѐл в сад. Между деревь- ями было много паутины. «Да, давно тут не ступала моя нога — как потрудился паук!» — подумал он. Бежавший по лужайке бродячий пѐс, остановился и стоял так, глядя из—за штакетника на человека. Он недолюбливал со- бак, не любил их за их рабскую преданность хозяину и злобу в отношении посторонних людей. «И куда только что девается, когда они остаются бездомными?» Но со- бак своих друзей любил, это были и его друзья, они все- гда встречали его по-дружески. И бродячих очень жалел и всегда им что-нибудь давал, если было что-то под ру- кой или можно было купить. Но знал по опыту знако- мых, что стоит только приютить, как собака тут же начнѐт вести себя, как и все сородичи. Поэтому он и не заводил себе собаку. Капля сорвалась с ветки и упала ему прямо на темечко. От неожиданности он встрепенулся. Собака побежала дальше по своим собачьим делам. Он прикоснулся к стволу клѐна, который рос у крыль- ца, и вошѐл в дом. Поднявшись по лестнице, вышел на 138

балкон. Открывавшийся отсюда вид всегда радовал его. Вот и сейчас, луг и дальний лес были необыкновенно хороши. Ещѐ достаточно рано и потому не слышно обычных дачных звуков: стука топора и визга пилы, мы- чания и блеяния скота, смеха и говора бегающей детво- ры, пения косы и дребезжания тележки по тропинке, скрипа колодца и многих других звуков, которые только подчѐркивали деревенскую тишь. Как он устаѐт от города и только здесь отходит душой. Если бы не было этого уголка, то его следовало бы со- здать. Спустившись вниз, он взял лейку и, набрав воды, полил цветы, росшие во дворе, вдоль дорожки, у забора и вокруг дома. Не в силах отойти, долго бродил около них, любуясь и вдыхая тончайшие ароматы. Солнце, пронизывая своими лучами лепестки и листья, создавало множество оттенков. На это можно было смотреть вечно, так же вечно, как слушать хорошую музыку, не уставая, а, наоборот, напитывая душу. «Цветовая музыка, — по- думал он, — музыка запахов и цвета. Или вот — музы- кальный цвет, музыкальный запах. Да, что-то в этом есть». Он улыбнулся, зашѐл в тень, отбрасываемую большим кустом сирени, растущей рядом, и сел на ла- вочку. Мог ли он сказать, что здесь его корни? Наверное, мог бы, ибо это всѐ было частью души. А, значит, она была заякорена и этим невесть откуда взявшимся сейчас гра- чом, и яблоньками у забора, и этой простой крапивой, которую он так любил добавлять в салаты. И тем ручей- ком, что тѐк от самого родника на задах его участка, и этим рассветным часом, и лѐгким туманом, окутываю- щим дальний лес. И, даже этим псом, что залаял где-то вдали и никак не мог остановиться, и пролетевшими над головой утками, и этим воробьѐм, который с любопыт- ством то одним, то другим глазком посматривал на него, переминаясь с ноги на ногу, и, наверное, думая: «Чудак, корма нет, а он сидит. Что толку от такого?..» День прошѐл в обычных дачных хлопотах да трудах, в общении с соседями. Но вот пришѐл вечер, на посѐлок 139

опустилась прохлада. Это время, как и раннее утро, было любимейшим временем суток. Стоя у распахнутого настежь окна, он любовался молодой луной, которая тонким-тонким серпом висела в небе. Видны были даль- ние мерцающие огни человеческих жилищ и звѐзды. Стояла тишина, изредка прерываемая непродолжитель- ными аккордами гитары, словно кто-то начинал играть и тут же бросал, не в силах войти в созвучие с природой, поющей свою тихую песню. От заката на юго-западе осталось лѐгкое розовое свечение. У окна росла вишня. Одна ветка, заглядывая в комнату, показывала крупные сочные ягоды, приглашая отведать. Он сорвал одну, вкусил. «Хорошо бы дождя, хоть немного, хоть непродолжи- тельного. Зной утомляет и человека и природу. Как ста- ло у нас — то неделями зной, то неделями дожди…» — подумал он. В окно залетела ночная бабочка и стала тыкаться ему в лицо, в грудь. Он отмахнулся то ли от неѐ, то ли от мыс- лей. Тишина — вот главное. Это, когда ощущаешь сердце- биение природы, всей земли, что возможно только при отсутствии привычных звуков городской цивилизации. Особенно хороша тишина утром, когда, упав в траву, в росу в одних плавках, окунаешься всем телом и лицом и лежишь, потом переворачиваешься на спину и глядишь в небо. Как хороша эта тишина, когда слышны только птичий гам, пение петуха и мычание коров, просящихся на пастбище. Ты любуешься гнѐздами птиц, которые во множестве своѐм пристроились на деревьях и в уголках под крышами. А вокруг растут яблони, вишни, сливы, груши, а за забором берѐзы и ты спиной ощущаешь, как под землѐй трудятся их корни. А если отправиться в сторону леса, то неминуемо вый- дешь на небольшое болотце, увидишь гордые камыши, а в протоках между ними уток, хлопочущих о пропитании и добрыми-добрыми глазѐнками с любопытством глядя- щих на тебя. 140

Если обойти болотце, то через заросли луговых цветов и трав выйдешь к оврагу. В оврагах тоже что-то есть, чувствуешь какую-то природную силу, как и на холмах и сопках, только иную. Спускаешься по склону, внизу по- сидишь, подумаешь о том, о сѐм, и наверх. Подъѐм, кромка оврага и открывается лесополоса из высоких то- полей. Когда пройдѐшь еѐ, то впереди увидишь храм. Это старинный храм из красного кирпича с медными, потемневшими от времени куполами и с новыми креста- ми, ярким золотом блестящими на утреннем солнце. До- рога к храму открыта, а вокруг дороги по сторонам и за храмом дома сельчан. Виден и колодец с журавлѐм, ко- торый так смачно скрипит, когда кто—то набирает воду. Радостно поднимается ведро, плещется вода, играют солнечные блики… Чуть правее от села раскинулся пруд. Купаться лучше со стороны села, там песчаный вход. Он прошѐл по доб- ротно сделанному мостку через ручей, перекрестился на храм и, прочитав утренние молитвы (как хорошо это де- лать под открытым небом!), разделся и отдал своѐ тело прохладной, остывшей за ночь воде. «Слава Тебе, Гос- поди, живѐм!» ПО МЕРЕ ПОЛУЧЕННОГО ТАЛАНТА! МИНИАТЮРА Писатели и поэты — одни из самых чутких людей на Земле, они прежде многих и гораздо тоньше видят и необычайный узор рассветных или закатных небес, и чудный луч, по-особому блеснувший и тут же исчезнув- ший за облаками, и влажную зелѐную прохладу благост- ных летних дубрав и богатую золото-красную палитру октября. Они замечают и глубокую связь между случай- ным словом, взглядом и загадочным полѐтом птицы, 141

между особым звуком и рисунком на воде, между ори- гинальной мыслью и вьющимся вокруг, непонятно отку- да взявшимся, абсолютно белым голубем, между музы- кой листопада и мерцающей звездой, между веткой цве- тущей вишни, заглянувшей утром в окно и созидающим зовом природы. Они одни понимают, как рифмуются красивая роза в бисеринках росы и едва слышное нежное дыхание ребѐнка, звуки божественной мелодии и дрожь ресниц прекрасных женских глаз, случайно увиденных в зрительном зале. Писатели и поэты собирают эти крупицы золота, эти золотинки. Затем они разжигают очаг собранными во- круг дровами и хворостом негативных эмоций, злых взглядов, недобрых слов, завистливых и язвительных ухмылок, ненавидящих мыслей, нехороших пожеланий, наговоров и проклятий, всем тем, чего с избытком хвата- ет в нашей обыденной жизни, и что можно только сжечь в огне своего очага, чтобы очистить пространство. И, подождав пока огонь в очаге разгорится получше, поме- щают в него тигель со своими золотинками, расплавляют их, и делают сплав, из которого затем создают каждый своѐ Неповторимое Произведение. О, если бы каждое такое произведение несло мир, доброту, любовь, правду и красоту, прелесть нашей милой земли, счастье людям, радость жизни, несмотря на трудности, рассказывало бы о лучших сердцах, о замечательных мыслях и делах, чтобы Свет Этот рассеивал тьму и, не преставая, перехо- дил из произведения в произведение, устраняя мрачное настроение и депрессию, тоску и печаль, страх и оже- сточение в душах тех, у кого они есть, и кто сам не мо- жет избавиться от них. Человек рождѐн, чтобы стано- виться лучше, чтобы его жизнь была счастливой, а Писа- тели и Поэты должны ему в этом помочь по мере своих сил, по мере полученного таланта! 142

СОДЕРЖАНИЕ К читателю……………………………………………….3 Жизнь, как один день (рассказ)...……………………….9 Качество времени (рассказ)……………………………16 Вторая натура (рассказ)………………………………..21 Всѐ в твоих руках (рассказ)……………………………37 Иванов день (фантастический рассказ)……………….42 За доброту его! (фантастический рассказ)……………84 Случай в лесу (рассказ)……………………………….. 95 Серый Волк (сказка для взрослых)…………………..102 Время тому быть (сказка для взрослых)…………….111 Наваждение (сказка для взрослых)…………………..125 Нет мудрости, кроме любви………………………… 131 Живѐм!............................................................................135 По мере полученного таланта! (миниатюра)..............140 143

Библиотека журнала «Приокские зори» Приложение к журналу «Приокские зори» Яков Шафран ЖИЗНЬ КАК ОДИН ДЕНЬ Проза Компьютерный набор: Я. Н. Шафран Компьютерная вѐрстка и изготовление оригинал—макета: Я. Н. Шафран Редактирование и корректура: В. В. Резцов, А. А. Яшин Художественное оформление: редакция журнала «Приокские зори» Издатель — литературно—художественный и пуб- лицистический журнал «Приокские зори» Подписано в печать 20.06.2011 г. Формат 60х84/16. Печ. л. 10,5 Печать офсетная. Бумага офсетная. Тираж 100 экз. Заказ №32 Отпечатано с готового оригинал—макета в изда- тельстве Тульского государственного университета, 300600, г. Тула, проспект Ленина, 92 144