Светлячки

Вскоре дверь была вскрыта, а за ней обнаружились и вскрытые сейфы. ‒ Ну и кто из вас меня обокрал? ‒ задохнулась от возмущения начальница. ‒ В сейфах были магнитофон, радиоприёмник, фонарь, столовый набор для гостей. ‒ Это не мы, ‒ замотал головой Сергей. ‒ Мы сами утром случайно обнаружили, что дверь вскрыта. ‒ Почему не сказали? ‒ пришла в негодование Гали- на Михайловна. ‒ Что это за охрана такая, что не может уследить за вверенным ей объектом? Кто в здании? ‒ Никого, ‒ ответил Сергей. ‒ А почему Алексей молчит? Кого вы тут пряче- те? И тут Алексей сдался: ‒ Галина Михайловна, простите нас. Не выгоняйте с работы! Пожалели мы трёх бомжей: холодно было на улице, дождь со снегом. А они тут у объекта под деревом дрожат. Ну и пустили мы их погреться. Они нам мяса, яиц, масла принесли. ‒ И выпивку! ‒ продолжила Галина Михайловна. ‒ Ну что же, я ухожу, но вы до завтра должны очистить здание от бомжей и вымыть все пять этажей. Денег с вас за кражу не возьму, но начальству обязана доложить. Через два дня Сергея и Алексея рассчитали. Сня- ли за провинность почти всю зарплату. Выдали лишь на обратную дорогу до дома: Алексею нужно было вер- нуться в Костромскую область, Сергею ‒ в Курскую... С горя оба они запили, и пропили всё, что было им выдано. Через несколько месяцев по пути на работу Галина Михайловна наткнулась на спившегося вонючего попро- шайку, в котором с трудом угадала Сергея. Положила ему в руку сто рублей, думала, узнает, но нет, спьяну не при- знал. Так она и не узнала, что его напарник, пропивший 50

всё, что было, отправился пешком до Костромы по рельсам, где его и сбил поезд дальнего следования. Ночная гостья Ей почудился мягкий вихрь, пронёсшийся через всю комнату. Она сидела перед монитором, стараясь не шуметь. Все легли спать: муж, уставший после рабо- ты, дочка, выгулянный пёс. Только кошки, две её ноч- ные подружки, не спали, как всегда составляя ночную компанию. Было тяжело на душе, горько: умирал отец. Капля за каплей жизнь утекала из когда-то крепкого мускулистого тела. Она уже с трудом узнавала его, хоть и сидела с ним каждый день ‒ с самого утра, выгуляв собаку, до позднего вечера. Он ещё узнавал свою дочь и даже слабо откликался, но все усилия врачей оказались напрасными. Диагноз был страшный, не оставляющий надежды. Вариантов было два: либо пятичасовая опера- ция, которую он вряд ли выдержит, учитывая преклон- ный возраст, либо медленная и мучительная смерть. Она выбрала последнее, потому что сочла: только силы не- бесные решают, когда человеку уйти. Как говорится, Бог дал, Бог взял. Раздумья были прерваны странными звуками. В ноч- ной тиши она вдруг услышала шелест крыльев, резко бросилась на этот шелест в темной комнате кошка. Дур- ной знак, ‒ женщина постаралась отбросить от себя плохие мысли. ‒ Мама! ‒ пронзительно закричала дочь. ‒ Здесь птица! Сюда! Скорее! Она бьётся! Чуть не споткнувшись о храпящего пса, женщина поняла, что это за шум был за её спиной. Подскочила к выключателю ‒ яркая лампочка осветила книжную пол- 51

ку, прикрученную к кровати дочки, о которую би- лась маленькая серовато-коричневая птичка с жел- тым клювом, красивая, совсем не похожая на воробья или синицу, которых она знала. Обе кошки стремительно заняли выжидающие по- зиции. Одна сидела внизу и ждала, когда птица ударится о стену и упадёт на пол. Тогда она и сделает решающий прыжок. Другая же, с горящими зелёными глазами, была уже на дочкиной кровати, готовая к прыжку. Всплеснув руками, женщина шикнула на кошек: брысь! Бросилась к птице, которая пыталась зацепиться коготками за корешки книг, выступающих за полку. ‒ Милая… Я должна тебя спасти! ‒ Женщина бе- режно накрыла руками бьющуюся пичужку. Её ладони почувствовали дрожащие крылышки, маленькое тёплое тельце, ощутили бешеное биение крохотного сердечка. Птичка трепетала: ей было страшно. Женщину одолевали мысли. Влетевшая в окно пти- ца была дурным предвестником ‒ к смерти. Но спасать ее было нужно, она же ни в чем не виновата, а в доме три зверя: две кошки, собака. И потом. Если птица влетела в распахнутое окно, обязательно расценивать это, как плохую примету? Вдруг нежданная гостья принесла что- то доброе в клюве? Листочек, веточку, травинку? Тогда это ‒ добрая весть! Значит, жди изменения в лучшую сторону. Окно ведь было распахнуто: лето, жарко. Беда в дом может прийти и без этого, нужно ли винить птиц? Тихонечко, стараясь не задеть оперение ночной го- стьи, женщина поднесла её ближе к балкону. От света и дочериного крика подскочил сонный, ни- чего не понимающий муж, теперь и он молча наблюдал за этой картиной. Изумлённая дочка тоже молча наблю- дала происходящее: в ладонях мамы трепетал соловей. ‒ Я тебя спасла, ‒ тихо прошептала она. ‒ Лети… 52

Женщина вышла на балкон, раскрыла ладони и ощутила великую радость от выпорхнувшего из её рук маленького живого существа. Птичка легко взмыла и скрылась в темноте. Слава богу, смогла, взлетела! Быть может, это чья-то душа? Может, и нет. Просто птица. После происшествия сон не шёл. Женщина думала о людях и умирающем папе. Вспомнила о своей сотруд- нице, прихлопнувшей воробья, влетевшего вдруг в окно. Подумалось: мало людей может похвастаться тем, что держали в руках соловья. Соловей, он ведь особенный. Подержишь его в руках ‒ неминуема встреча с добрыми людьми. Так, быть может, всё к лучшему? С этими мыслями женщина легко заснула. Отчего-то стало легко и спокойно. Она с удивлением поняла: жизнь во всём! Она не знала, как сложится её завтрашний день, но верила, что будет легче. Папе на следующий день стало немного лучше. Он тихо ушёл через неделю. Кошмар Серые очертания деревьев, чёрные лапы елей, пол- ная тишина и яркая луна. Ночная тайга. Ни шороха, ни вскрика потревоженной птицы, ‒ всё словно застыло. Что там, за большой корягой, в тени пушистых ветвей ели и кедра? Тело сковало холодом. Под ногой хрустнула ветка. На мгновение показалась метнувшаяся тень. Она собралась с духом, шагнула вперёд к ощетинившейся ко- лючими ветками дикой малине. В лицо дунуло влажным ветром. Надо было идти вперёд. Ещё несколько осторож- ных шагов мимо куста. Глаза выхватили из темноты силу- эт огромного, готового к прыжку волка. Он, пружинисто оттолкнувшись, прыгнул в её сторону, но остановился 53

в двух-трёх метрах. Из-за того, что посеребрён- ная светом луны шерсть стояла дыбом, он казался ещё огромнее. Глаза горели зеленовато-жёлтым огнём, в ощерившейся пасти поблескивали крупные клыки. Низ- кое клокочущее рычание заставило вздрогнуть всем те- лом: это был грозный зверь, и он не давал ступить ни шагу. Девушку прошиб липкий пот. Она чувствовала, как его тёплые струйки стекают по спине. Зверь зарычал громче и шагнул вперёд... ‒ А-а… ‒ тоненько вскрикнула девушка, чувствуя леденящий кровь холод и ощутимый тычок в бок. Во- лосы на голове зашевелились и... она проснулась. И уви- дела морду своего пса, который широко улыбался всей пастью, мол, пора вставать, будильник скоро прозвенит. ‒ Охламон, ‒ буркнула девушка. ‒ Так и до инфар- кта недалеко. О чём говорят женщины Знаете, чего, действительно, хотят женщины? Вы- яснить это легко: стоит только прийти в кафе и сесть за соседний столик с подружками, встретившимися побол- тать. Так вот. Три дамочки не виделись десять лет. Две ещё как-то пересекались, третья же, как вышла замуж, так и уехала. Далеко. Дамочки были особенными: заядлые собачницы и любительницы мужчин. Расцеловавшись в щёчки, они удобно устроились за дальним столиком и заказали по чашечке кофе… ‒ Сонь, ну как ты? Мы тебя десять лет не видели! Кто у тебя есть, кроме мужа? 54

‒ Две собаки: алабай Багира, старый немец Цезарь и турецкая кошка Ван. А ещё жили скворец и рак. ‒ Рак? ‒ изумились подруги. ‒ Ого! Софья хитро блеснула красивыми голубыми глаза- ми, отхлебнула горячего кофе, продолжила: ‒ Однажды к нам приехали гости. С ночёвкой. Дом у нас большой, места много, мы же за городом живём. Они привезли два пакета мороженых креветок, пакет с живыми раками и ящик пива. Гуляли всю ночь, поедая варёных раков с пивом. Под утро все ушли спать. Мой муж проснулся ближе к вечеру. Пошёл на кухню, кри- чит оттуда: «Иди сюда! Скорее! Здесь рак ползает». Ну-у, думаю, пиво с водкой мешал: раки мерещатся. А он всё кричит. Захожу в кухню, смотрю, а прямёхонько на меня рак ползёт. Большой, красивый, усами шевелит. Спра- шиваю мужа: «Варить? Жалко...». Муж смеётся. Гово- рит, раз из пакета сбежал, значит, живым оставим. На- лила я в таз воды, посадила его туда до лета: у нас есть небольшой бассейн на участке ‒ для красоты, вот летом туда рака и поселим. А его же надо кормить, так что в зоомагазине купила ему корм для креветок. Так он у нас и прижился. Летом выпустили его в пруд. И всё бы ничего, но однажды выхожу я в сад, вижу, муж стоит и смотрит на рака: тот перед ним на спине с отодранным панцирем. Муж говорит: «Упокоилась рачья душа». А мне кажется, он живой. Ну я и говорю: «Спорим, рак живой?! Если так, ты мне покупаешь две бутылки самого дорогого шампанского. Нет, я тебе ‒ виски». Он согласился. Я взяла рака, занесла в дом, по- ложила в тёмное место под кровать. Через два дня сам выполз ‒ в новой шкуре: это он линял. Проиграл муж: он всегда проигрывает. Мы ведь когда кошку завели, он ей на кровать запрыгивать не давал. А я, только он за- 55

снёт, брала её под одеяло. Так мы с ней, обнявшись, и спали. А однажды он сам её в кровати обнаружил. И что вы думаете? Положил себе на грудь! Она ему: «Мур-мур…» Теперь сам спит с ней в обнимку. Мужчи- ны смешные. ‒ Это да, ‒ согласилась с ней зеленоглазая Мару- ся. ‒ Недавно я со своим мужем разошлась… Появились у меня два ухажера. Миха, ну вы помните, он в пере- рывах между своими женитьбами за мной ухаживает, и Павлушка, он тоже сейчас в свободном полёте. Оби- делся недавно Миха на меня, сказал, женщинам за сорок не пристало в мужиках копаться: бери, что дают. Так что мы теперь с Павлушкой в оперу ходим. ‒ Куда? ‒ в один голос прыснули Софья и Олеся. ‒ В современную оперу, ‒ не моргнула глазом Ма- руся. ‒ С пятого захода стало нравиться. Во-первых, там титры пускают: теперь можно прочесть, о чём поют. Во-вторых, Павлушка носит в кармане пиджака фляжку с коньяком и трубочкой. Так мы сидим, слушаем, конья- чок потягиваем... ‒ Про коньячок, ‒ сразу вспомнила забавный слу- чай Олеся. ‒ Мой муж недавно ходил с друзьями на рок- концерт, а я осталась дома ‒ с собакой гулять: мой волк ни с кем, кроме меня, не остаётся. Компания собралась из наших друзей-музыкантов: четыре мужика и жена од- ного из них. Решили они перед концертом спиртным за- рядиться: в клубе-то дорого. Купили поллитра коньяка на всех. Закуски нет. Стоят, пьют в скверике. Предложили Татьянке ‒ отказалась: у неё с собой ридикюльчик был, так она его всё время открывала и водичку из пластико- вой бутылочки отхлёбывала. В общем, мужики выпили, пошли в клуб, а там фейс-контроль. Мужчин пропусти- ли, её нет: оказалась Татьянка пьянее всех, еле на ногах держалась. Пришлось Серёге с ней гулять три часа, пока 56

остальные концерт слушали. Выяснилось, что она из этой бутылочки не водичку, а водку пила. Триста грамм и без всякой закуски! ‒ Сильна малышка, ‒ поразилась Маруся и подхва- тила тему. ‒ О недержании на ногах и всего прочего. Мой Сигизмунд… ‒ Он ещё жив?! ‒ воскликнула Олеся. ‒ Он ещё на ваших похоронах от горя скулить бу- дет, ‒ парировала Маруся. ‒ Представляете: у старика осталось два зуба! У него недержание мочи, но все ана- лизы в норме. ‒ Я знаю, почему, ‒ сказала Олеся и объяснила: ‒ Он ‒ китаец, а все китайцы ‒ долгожители. Ши-тцу же ‒ китайская порода, ну вот! Ты нашла его на дороге древним стариком, он отъелся, за его здоровьем армия врачей наблюдает, чего ж не пожить-то? Он и, правда, всех нас переживёт. ‒ Положим, я врач, ‒ тряхнула чёлкой Софья. ‒ Вра- чи не боги, тем более, ветеринары. Я своего боксёра Сеньку каждый год проверяла, ‒ полный медосмотр и что? После последнего, когда у него абсолютно ничего не нашли, он умер буквально через день. ‒ Вот и я скоро умру, ‒ сказала Олеся с серьёзным видом: ‒ Каждый год прохожу медосмотр, ничего не на- ходят, ‒ вот такие и мрут. ‒ Тьфу… на тебя! ‒ поперхнулась кофе Маруся. ‒ С тобой вечно что-то не то: то в поликлинике анализ на гепатит перепутали, то геморрой... ‒ Да-да… ‒ подтвердила Софья. ‒ Я помню ту не- лепую историю с аминазином. Как тебе его только без рецепта-то дали?! ‒ Да я тогда забыла название, помнила только по- следний слог: зин, зин! Долго перебирала: венозин, ге- нозин, денозин… Аптекарша возьми да сама и предло- 57

жи: «Аминазин?». Я прошу в жидком виде: ты же говорила шею натирать, а аптекарша мне: «Только в таблетках!» Я и взяла. Кстати, шея у меня после трёх таблеток тогда прошла. ‒ Да если бы я не отобрала их у тебя, не знаю, где бы мы тебя потом искали! ‒ парировала Софья. ‒ Уж по- верь мне, анестезиологу. Кстати, об анестезии. Были у меня несколько пациентов, у которых во время анесте- зии крепко орган вставал: хоть на месте им пользуйся. Уж я-то толк знаю! Помните моего лётчика из Шереме- тьева, которого я звала «входи ‒ уже вошёл»?! У него был на редкость маленький орган, но парень сам умелым был. Эх… ‒ вздохнула Софья. ‒ Теперь не вырваться... Вот моя подруга Ольга после развода, знаете, что при- думала?! В Хамовниках есть офицерское общежитие, а рядом ‒ баня. Так они с подругой, только приспичит, прямиком туда. И меня недавно звали… Софья не успела договорить: зазвонил телефон. Из трубки послышался мужской голос: ‒ Ты скоро? ‒ Скоро, ‒ вздохнула подружка, отключая мобиль- ный. ‒ Ну что, по эклеру? ‒ Мне домой надо, ‒ заторопилась Олеся. ‒ Скоро с псом гулять. Пошли вместе? ‒ Пошли, ‒ отозвались подружки. ‒ Посмотрим тво- его волка. ‒ Я вот что думаю, ‒ засмеялась Софья. ‒ Ещё через десять лет мы будем гулять по району в том же составе, только с маленькими собачками. Олеська ‒ со шпицами: она у нас лаечных любит. Маруся ‒ с цвергами. А мою любовь к боксёрам заменят мопсы. Через десять минут они уже шли по улице вместе с чехословацким влчаком. Софья любовалась волчонком. 58

‒ А не познакомить ли его с моей азиаткой? Она ‒ как раз волкодав. Но сука! Может, и не по- дерутся. ‒ Ага! ‒ парировала Олеся. ‒ Давайте познакомим жертву с охотником! ‒ Ну, кто будет жертвой, ещё неизвестно, ‒ засмея- лась Маруся. ‒ Вдруг образуется крепкая семья из вол- кодава и волка. За разговорами незаметно подошли к охраняемому объекту, обнесённому двухметровой рабицей. Олеся за- пустила собаку внутрь: её ждал охранник, который каж- дый вечер гулял с ней вместе. Волчонок бросился к нему со всех лап, и они побежали по территории. ‒ Олеся, ‒ крикнула Софья, ‒ он его сейчас съест! Охранник с волчонком скрылись за углом дома. ‒ Уже доедает, ‒ засмеялась Маруся. ‒ В снегу валяются оба, ‒ засмеялась Олеся. ‒ А что девчонки, не выехать ли нам природу, как в былые вре- мена? ‒ А мужья? Куда их? Если с ними ехать, так они весь кайф испортят: сядут и будут ждать шашлыков с пивом. ‒ Лучше в баню в Хамовники! ‒ снова засмеялась Маруся. Жаль, пора расходиться: Софьин муж забросал её эсэмэсками. Хорошо посидели. Надо чаще встречаться. Опрос по телефону ‒ Алло! ‒ Здравствуйте! Служба опроса МЧС. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов? 59

Вначале я хотела отказаться, потом вдруг мне стало интересно, какие вопросы к населению накопились у этого министерства. ‒ Попробую. ‒ Спасибо. Как вы относитесь к работе МЧС? ‒ Нормально. ‒ Подробнее, пожалуйста, отвечайте «хорошо» или «плохо». ‒ Средне. ‒ Поясните! Вы вызывали сами МЧС? ‒ Да. Однажды летом, мы, владельцы собак, вызва- ли по телефону МЧС, когда обнаружили под гаражами, примыкающими к нашей собачьей площадке, трёх ма- леньких щенят, забившихся от страха на большую глу- бину. ‒ Вам помогли? ‒ Нет. Сказали, что у МЧС много другой, более се- рьёзной работы. А нам нужно найти лопату, выкопать лаз и вызволить щенят. Что мы и сделали. Договорились с дворниками, нашли лопату, вырыли полутораметро- вый ход, выбрали самую худенькую из нас: она и по- лезла ползком под гаражи, а щенков было трое, так что ей пришлось лазать три раза и вытаскивать щенят по одному. Щенята были спасены, а у спасительницы изра- нены ру-ки: под гаражами много битого стекла и острых камней. ‒ Какие ужасные вещи вы рассказываете. Надо было позвать хотя бы полицию! ‒ Полицию?… ‒ вспомнился мне другой случай. ‒ Вызвала я однажды полицию: один человек грозил мне и моей собаке пистолетом за то, что она гавкает за забо- ром. Заметьте: собака гавкала на территории охраняемо- го объекта! В полиции спросили, видела ли я сам писто- лет, которым мне грозили. Если нет, они не поедут: мало 60

ли кто кому и чем грозит. Им, видите ли, доказатель- ства угрозы нужны. Так что никто не приехал. ‒ То есть вы считаете, что не защищены?! ‒ Приходится защищаться самой: ни полиция, ни МЧС не успеют приехать до разрешения конфликта. ‒ А какая у вас собака? ‒ У меня гибрид немецкой овчарки с карпатским волком. ‒ Интересно. А согласились бы вы стать народным дружинником, ‒ у нас есть такие курсы?! ‒ Почему нет? Пошла бы. Мы с псом долго гуляем и иногда по просьбе консьержей патрулируем чёрный ход в нашем доме, когда прорываются какие-то непонят- ные личности. ‒ Сколько вам лет? ‒ За пятьдесят. ‒ Спасибо. Вы нам очень помогли. Жаль, больше не звонили. Мы бы с удовольствием присоединились к народной дружине. Возраст не подо- шёл. Про футбол и пакетик ‒ Дерьмо собачье! ‒ чертыхнулся Игорь Иванович увидев, как полиэтиленовый пакетик с экскрементами его пёсика Жульки, перелетел мусорный бак. ‒ Кто? Я ‒ дерьмо?! ‒ вынырнул из-за бака рабочий, красивший в белое бордюр. В руке у него был порвавший- ся пакетик. ‒ Кто вам позволил кидаться этим в людей?! Шляпу надел! Собачку выгуливает! Интеллигент хренов, ‒ потряс он пакетиком, из которого вывалились переварен- ные остатки завтрака Жульки. ‒ Мужик! Уноси ноги! 61

‒ Ох… ‒ прикрыл ладошкой рот Игорь Иванович. ‒ Это я в вас попал? Извините. Не знал, что вы там… ‒ Что я там? ‒ направился к нему рабочий. ‒ Ещё один свисток с твоей платформы, и твой зубной состав тронется! ‒ Что вы там красите? ‒ пролепетал Игорь Ивано- вич, пятясь назад. Его спаниель залился громким лаем, пытаясь отогнать от хозяина надвигающуюся опасность. ‒ Убери свою тявкалку, ‒ наступал рабочий, выдви- нув вперёд руку с злополучным мешочком. ‒ Сейчас я тебе это в рот запихну! Смотри, что наделал! ‒ и показал ему свою спину. На синей куртке красовалось коричневое пятно. ‒ Кто оттирать будет? ‒ рычал рабочий. ‒ Я ототру, не волнуйтесь, вы только не кричите так, а то мой Жуля может вас укусить! ‒ Я тебя сейчас сам укушу! Я составляю список тех, кого мне надо укусить, прежде чем я умру. Забодай тебя Зидан, укуси Суарес! ‒ Вы тоже смотрели матч, где Суарес кусался? ‒ обрадовался Игорь Иванович. ‒ Любите футбол? А вы знаете, футбол на Руси изобрели ещё в XIII веке. А тре- нировали древнерусские команды старцы. В те времена игроки по полю не бегали, а ходили ‒ с чувством соб- ственного достоинства и мудрым выражением лица. ‒ Да ладно! ‒ не поверил рабочий. ‒ Это вы загнули про старцев. И неожиданно предложил: ‒ А вы пиво пьёте? И выкинул пакетик в мусорный бак. ‒ Всё равно я бордюр закончил. Вечером собираюсь футбол смотреть: у меня спортивные каналы круглосу- точно работают. Не хлебом единым жив человек, но и футболом тоже!.. 62

...Мария Васильевна уже собиралась обзвани- вать больницы, когда муж с Жулькой вернулся до- мой. От Игоря Ивановича пахло пивом, его глаза счаст- ливо блестели. ‒ Где был? ‒ поинтересовалась она. ‒ Представляешь, ‒ начал он. ‒ Вышел с Жулькой утром погулять, убрал за ним в пакет и кинул его в му- сорный бак. Попал в рабочего, а он оказался любителем футбола. Отличный мужик! Мы с ним пива выпили, по- том пошли к нему, куртку, которую я испачкал, отсти- рали, посидели, пока его жена не вернулась, а потом я с Жулькой пошёл домой. ‒ Почему не позвонил? ‒ нахмурила брови Мария Васильевна. ‒ Не до этого было: у него по телеку ‒ круглосуточ- но футбол. Смотрели! Я вот что думаю: чудная жизнь! Какой-то мешочек с дерьмом помог познакомиться с хо- рошим человеком. В выходной мы договорились съез- дить за билетами на футбольный матч. Ты с нами? ‒ Я с Жулей, ‒ вздохнула Мария Васильевна. с мРуаззыгкоавнортом Пошёл мелкий снег, и вдруг повалил хлопьями. Олё- на надвинула шапку по самые брови, стараясь быстрее дойти до студии звукозаписи, где её ждали музыканты. Она должна спеть весеннюю песню «Вечно юный май». Последнюю, решила она. Сегодня Олёна скажет ребя- там, что больше не будет записываться: обстоятельства изменились. Но самое плохое… пропало желание зани- маться творчеством. 63

Началась метель. В мгновение тёмное небо смеша- лось со снежным морем. Ветер завыл с такой свире- пой силой, что, казалось, сейчас сдует девушку на проез- жую часть, и она зашагала ещё быстрее, почти побежала. Алексей и Евгений уже всё приготовили: включили аппаратуру, поставили микрофон, присоединили к нему наушники, рядом расположили пюпитр. Олёна всегда ставит перед собой текст, боясь ошибиться. Дверь распах- нулась. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся женщина вор- валась в студию как ураган. ‒ Привет! Не опоздала? Там такая метель… чуть не улетела в небо, как Мэри Поппинс, ‒ стягивая шапку и куртку заговорила Олёна. ‒ Начинаем? Одеваю науш- ники! В соседней комнате за широким окном включил аппаратуру Евгений. За микрофонами, рядом с Олёной, с ноутбуком, подключённым к микрофону расположился Алексей. Они с Евгением одновременно вели дублирую- щую запись. Олёна запела. Алексею нравилось с ней работать. Она всегда ста- ралась учитывать все высказанные ей пожелания, много трудилась. Вот и сейчас, несмотря на то, что только что вошла с улицы, без разминки правильно взяла первые же ноты. Алексей махнул рукой Жене: «Начали!». Олё- ну записывали сразу ‒ у неё бывали самыми лучшими именно первые дубли. Олёна закончила петь, посмотрела на Алексея. ‒ Ещё раз? ‒ Да. Обязательно! Но и первая попытка очень даже на уровне. В последнее время ты поёшь всё лучше и луч- ше. Драйв есть. Опустив глаза, Олёна тихо сказала: ‒ Сегодня я пою в последний раз. 64

‒ Почему? ‒ вскинул серые глаза Алексей. ‒ Что случилось? Я подготовил отличную аранжиров- ку. Остаётся только вложить как можно больше души в песню. С нотами сегодня всё в порядке, где ошибёшь- ся, исправлю, но душу… Душу в песню может вложить только исполнитель! Песня будет жить, если в ней сохра- нится энергетика голоса. Это тонкие вещи, но они рабо- тают. Ты можешь и умеешь! Начали! Олёна спела с десяток дублей. На последнем начал срываться голос. Устала. Алексей выключил аппаратуру. ‒ Давай поговорим. У тебя в проекте ещё десять пе- сен. Что будем с ними делать? ‒ Отложи их подальше, ‒ буркнула девушка. ‒ У меня сложная ситуация: полтора месяца назад умерла мама, я просто не говорила, держалась. Сейчас смертельно болен отчим: у него рак. Вдобавок ко всему мне нужно мотаться по нотариусам и прочим организациям, оформ- ляя наследство. На даче в морозы лопнули все батареи, вырвало трубу с холодной водой. Я была совсем одна, и если бы не сосед… Я даже не могла сообразить, где перекрыть воду, ведь этим всегда занимался отчим. У до- чери тоже проблемы: ей нужна большая сумма денег, и мне пришлось их занять, но главное, я не хочу больше петь. Всё равно в топ-десять никогда не попаду. ‒ Нельзя так говорить, ‒ посерьёзнел Алексей. ‒ Всегда нужно думать. В первую очередь, думать. И го- ворить себе: «Я попаду в топ! Я буду много работать и добьюсь результатов. Мне нужно идти дальше» Пони- маешь? Отбросить всё, что на тебя навалилось и идти дальше. Если ты будешь тянуть за собой прошлое, оно завертит тебя, остановит на месте, ты потеряешь много времени и ничего не приобретёшь. Всегда нужно идти вперёд. Да. Есть вещи, которые трудно перешагнуть, но их всё равно нужно перешагивать. Вселенная помогает. 65

Всем помогает и всех любит. Если человек идёт по жизни с открытой душой, ему будет приходить по- мощь, вот как с твоим соседом. Ты думаешь, он слу- чайно к тебе зашёл? Ничего случайного в этой жизни нет. Все мы сгустки энергии и взаимодействуем между собой. ‒ Вселенная? ‒ удивилась Олёна? ‒ Я думала Бог…. Но я, к сожалению, не верю в Бога. Не крещёная. И муж не крещёный, а дочка покрестилась сама, так захотела. ‒ Это неважно, крещёная ты или нет. Вселенная, мо- жешь называть её Богом или ещё как, помогает каждому. Всё, что ей нужно взамен ‒ это наша любовь. Только лю- бовь спасает. Любовь и счастье. Человек должен любить всё и всех вокруг себя, быть счастливым, совершать до- брые поступки и трудиться. Тогда ему помогают высшие силы. И, в первую очередь, за поступки, хотя и мысли материальны, и сказанные, случайно вылетевшие слова ‒ тоже. А это значит, нужно стараться следить и за мысля- ми, и за словами. ‒ Но не все люди такие добрые и любящие. На свете так много злых! Почему разбился самолёт, в котором летела Елизавета Глинка. Она так много добра делала людям, стольких спасла… Бог забирает лучших? Поче- му? Она могла бы ещё многих спасти! ‒ Значит, она завершила свой путь, и ей лучше бы- ло уйти. Сейчас ‒ в цвете лет и сил, на пике того, что сделала. Остаться в памяти людей на этом пике, а не умирать годами в постели, как происходит со многими. Возможно, это очень хорошо для неё. Возможно, с ней могло случиться что и похуже, например, попасть в зону боевых действий и остаться калекой. Считай, она пере- шла на новый уровень. ‒ А почему долго живут злые люди? Я некоторое время знала одного наркомана. Он долго сидел в тюрьме, потом 66

вышел, устроился на работу, продолжает принимать наркотики, торговать ими. Рассказал ужасный слу- чай. Он фактически убил своего товарища, передав тому в тюрьму некачественные наркотики, и тот умер от пе- редозировки. Он сам сказал мне однажды: «Не знаю, почему я до сих пор жив. Я стольких людей убил…» Он понимает, что убивает наркотиками людей, а сам живёт. ‒ И злые тоже нужны: они уравновешивают наш мир. Олёна предположила: ‒ Их руками Вселенная убирает таких же злых и никчёмных, как они сами? ‒ Что-то в этом роде, ‒ не стал отрицать Алексей. ‒ Ничто не происходит просто так. Всё имеет причину и следствие. Все люди, с которыми мы сталкиваемся по жизни, нужны нам, а мы им. Мы сходимся в нужное вре- мя в одной точке, и связаны каким-то образом с событи- ями, которые с нами произойдут. ‒ Однажды я позвонила подруге… ‒ вспомнила Олёна. ‒ Она плакала от того, что с ней произошло. Я ста- ла её успокаивать и сказала тогда: «Нет событий плохих или хороших. Есть событие. Оно произошло и всё. На него можно смотреть с разных точек зрения. Можно пла- кать, как ты сейчас. А можно увидеть, что оно полезно и даже хорошо, что произошло, потому что привело тебя к чему-то новому». Подруга согласилась и даже успоко- илась. А недавно плакала я, и она позвонила, напомнив мне мои же слова. Но у меня успокоиться не вышло, те- перь пью успокоительные. ‒ Таблетки выбрось! Немедленно! ‒ мягко велел Алексей: ‒ Они не помогут. Помочь себе может только сам человек. Проси у Вселенной. Проси, что хочешь. Ни- чего невозможного в мире нет, только просить нужно искренне, верить в то, что это сбудется. И тогда оно точ- 67

но сбудется. И старайся, по возможности, находить- ся в комфортных местах и общаться с комфортны- ми людьми. Верь им! И никогда никого не вини. Сейчас мы запишем ещё несколько дублей. Ты уйдёшь, но мы с Женькой будем тебя ждать. Впереди много работы и много хороших песен. Ты сможешь преодолеть всё, ты умеешь и знаешь, как. Олёна вышла из студии, с удивлением поймав себя на мысли, что ей стало легче. Её уже не так страшили заботы, навалившиеся огромным тяжким грузом. Захо- телось зайти в кафе, взять чашечку горячего ароматно- го кофе, сесть у окошка и просто смотреть на прохожих. Как в детстве. Рассматривать картинки. Метель улеглась. Показалось январское солнышко. Олёна вошла в маленькое кафе. ‒ Чашечку чёрного кофе, пожалуйста, ‒ попросила она, улыбнувшись официанту. Он улыбнулся ей в ответ. Самогон ‒ Куда же он запропастился? Обещал прийти сегод- ня... Пироги стынут, ‒ сетовала Катерина, поминутно выглядывая в окошко. Прождав несколько часов, совсем отчаялась: ‒ Неужели нашёл другую? Кого? Белобрысая Галь- ка? ‒ ревностно поправила каштановый локон Катерина и, натянув кофточку потеплее, вышла за калитку. Тропинка, вьющаяся между домов, была пустын- ной. Вечерело. Солнце уходило за верхушки деревьев. Совсем загрустив, пошла домой, но тут на дорожке воз- ник почтальон. 68

‒ Григорий Михайлович! ‒ встрепенулась Ка- терина. ‒ Вы случаем Петра не видели? ‒ Нет… ‒ покачал он головой. ‒ Катюшка, не вол- нуйся, придёт, куда денется. Может, к бабе Марусе за- глянул: она сегодня новую партию самогона тройной очистки приготовила... ...Пётр после работы шёл, как всегда, к Катерине. Она ему нравилась: красивая, работящая, крепкая, с ве- сёлыми васильковыми глазами. Хозяйка отменная, ду- мал он, даже прибавил шагу, но лёгкий ветерок донёс до носа запах самогона. Пётр осмотрелся, определяя, от- куда, сообразил: ‒ Похоже, бабка Маруся разливает по бутылям, надо заглянуть на минуточку! К Катерине ‒ потом. Всю ночь Катерина не сомкнула глаз. Плакала, рев- новала, лишь под утро забылась тревожным сном. Пётр плохо помнил, зачем и почему он оказался на печке у бабушки Маруси. Голова трещала, лицо опухло. Очнулся от бабкиного щебетания. Та мела в избе полы и напевала: «Ромашки спрятались, поникли лютики...». Услышав шорох на печке, вскинула улыбающееся мор- щинистое лицо: ‒ Вставай, Петюнчик, уж утро на дворе! Покушай хорошо. Я тебе свеженьких яичек из-под курочки при- несла. Молочка надоила, в крынку налила. Пора на ра- боту. Да Катерину навести, она уже с утра всю деревню оббегала, тебя ищет. Я ей сказала, чтобы не волновалась. Мол, самогон пробовал да заснул. Хорош хоть самогон-то был? ‒ Хорош, ‒ буркнул Пётр, ‒ а с чего это меня так стукнуло, что я у тебя заснул. Что было-то? ‒ Много чего, ‒ зарделась баба Маруся. ‒ Ты ешь, ешь, сил-то вона сколько потратил... 69

‒ На что потратил? ‒ не понял Пётр. ‒ Говори пря- мо! ‒ Ну как… ‒ морщинистые щёчки бабы Маруси по- розовели. ‒ Я как к тебе на печку-то влезла, ‒ другой-то постели у меня нет, ‒ ты вроде как прижался ко мне, гла- дил, Катериной называл. Давно со мной такого не было. ‒ Чего не было? ‒ ужаснулся Пётр, догадываясь, чего бабуля не договаривает. ‒ Да не волнуйся, милай, ‒ проворковала бабуся. ‒ Ты мужчина сильный. Дальше Пётр слушать не стал: натягивая рубаху, ис- поднее, портки, он только сейчас понял, что спал совсем голым. Схватил ботинки и бросился вон из избы. ‒ Куда же ты, соколик? ‒ нёсся вслед дрожащий старческий голос. ‒ А огурчики, хлебца с собой на ра- боту? К Катерине Пётр решил утром не ходить. Завёл трактор и укатил в поле. В обеденный перерыв, когда сели с мужиками на перекус, на краю поля показалась чуть сгорбленная фигурка бабы Маруси в синем ситце- вом платочке. ‒ Мужики! Прикройте! ‒ взмолился Пётр. ‒ Скажи- те… нет меня... ‒ А чего ты так испужался? ‒ поинтересовался Мат- вей Фомич, прищурив карий глаз. ‒ Да ну её… ‒ бросил Пётр и зашуршал ветками в кустах. Через десять минут баба Маруся стояла перед бри- гадой трактористов с большой корзинкой снеди. ‒ Матвей Фомич, а где Петюнчик? ‒ вкрадчиво спросила она. ‒ Мария Васильевна, нет его сегодня с нами, вот га- даем, почему на работу не вышел. Может, у Катерины застрял? 70

‒ Нет, не должон… ‒ улыбнулась бабуля, за- играв печёными ямочками на щечках. ‒ Самогон мы с ним пробовали. Новую партию. Завтракать не стал, я вот ему тут обед собрала. Устал он. ‒ От чего это? ‒ удивился Матвей Фомич, ‒ подми- гивая одним глазом товарищам. ‒ Самогон пить? Я так понимаю, судя по платью, он у тебя заночевал? ‒ А ты откель знаешь? ‒ удивилась она. Трактористы громко захохотали. Баба Маруся засму- щалась, поставила корзинку и на прощанье испросила: ‒ Да уж вы только Катерине не говорите, ладно? Два часа Пётр шёл по пыльной дороге в сторону де- ревни: «Прощай, Катерина. Перекантуюсь у кума. Поеду на заработки в город!» Так думал Пётр, вспоминая бабкин самогон. Светлячки Мишка напился. Давно такого не было. У Кольки сын родился ‒ как не навестить друга, тем более, рядом, в соседней деревне. Он шёл по лесу. Если напрямки, до деревни три километра, по дороге ‒ в два раза дольше. В голове шумело, во рту ‒ послевкусие самогонки. Колькина мать от души поила гостей, радуясь перво- му внуку. Достала пятилитровую бутыль. Мишка отёр тыльной стороной губы, пощупал в кармане куртки ещё тёплые пирожки, заботливо завёрнутые в бумагу, чтоб не остыли, улыбнулся сам себе. Перед глазами стояли счастливые родители с маленьким комочком на руках. Несмотря на то, что малыш был крохотным, в его личике уже угадывались Танины черты. А они с Надеждой так и не родили ребёночка. 71

‒ Надо ускорить процесс, ‒ мелькнуло в голове. За мыслями и не заметил, как прошёл большую часть дороги. Ещё километр и дома. Темнотища. Ветки хле- щут по лицу. Хорошо дождя не было: сухие. ‒ Ладно, ‒ махнул непонятно кому рукой. ‒ Вернусь, чай будем с Надей пить. Неожиданно под ногами хрустнула ветка. В сосед- них кустах что-то засветилось, словно белки чьих-то глаз. Мишка приостановился, напряжённо вглядываясь в огоньки. Не из пугливых, а не по себе стало. Следит за мной кто? ‒ подумал про себя. ‒ Ох, луч- ше бы ты мне не попадался на тёмной дорожке. Пьяный я ‒ буйный, мало не покажется! ‒ Сжал он кулаки и под- ступил к кусту ближе. Вокруг тишина. Размахнулся, вса- дил кулак внутрь куста. Кулак прошёл легко, только вет- ки закачались, ни в кого не попал. ‒ Чёрт… ‒ выругался Мишка, ещё раз всаживая кула- ком в куст. Прислушался. Тишина. Раздвинул кусты рука- ми и обомлел, вокруг него закружили маленькие огоньки. ‒ Светлячки! ‒ Мишка громко запел песню Ляписа Трубецкого: Светлячки-светлячки, мы весёлые качки, Танцуем до упора мы, весёлые боксёры! Светлячки дружно запорхали в разные стороны. Мишка зашёлся смехом. Напугала мошкара с фонарика- ми. Полюбовался ими и заторопился домой. Скоро со- всем стемнеет. Последний километр пролетел и не заме- тил. На пороге хаты с фонарём в руках стояла Надежда, внимательно вглядываясь в чёрную полоску леса. ‒ Надежда! Мой компас земной! ‒ крикнул Мишка, и его голос эхом покатился по тропинке. Фонарик при- ветливо замахал. 72

‒ Сегодня я видел летающие звёзды, ‒ обнял за плечи жену, ‒ чуть не подрался с ними. ‒ Допился до чёртиков, ‒ всплеснула руками Надя. ‒ До светлячков, ‒ засмеялся Мишка. ‒ В сумерках они похожи на летающие звёзды или души нерождённых малышей. ‒ Пошли в дом, ‒ подтолкнула в спину жена. ‒ Фи- лософ. Через два месяца Мишка узнал, что скоро станет от- цом. Симка Дворник Саня вышел на работу пьяным. Как дошёл, одному Богу известно. Сказал, пошёл переодеваться, и пропал. Через двадцать минут вспомнили о нём, пошли искать. Нашли на третьем этаже в одной из комнат, на полу, забывшегося крепким мертвецким сном. Будить не стали. Начальница объекта Галина Михайловна пришла на работу чуть раньше. Как чувствовала. ‒ Где дворник? ‒ Спит, ‒ ответили охранники. ‒ Я покажу ему, спит! ‒ вспыхнула она. ‒ Сегодня нужно стену красить. Пошли его будить все вместе. Вчетвером. Подняли Саню, помогли спуститься вниз, вывели на крыльцо на свежий воздух. ‒ Что смотришь? ‒ напустилась Галина Михайлов- на, ‒ Почему на звонки не отвечаешь. ‒ Я симку съел, ‒ спьяну выдавил Саня. 73

‒ Что?!.. ‒ у Галины Михайловны не нашлось слов. ‒ Повтори! Что ты съел? Это чтобы передо мной не отчитываться? ‒ Причём тут вы? Съел симку, чтобы мои контакты ментам в руки не попали. ‒ Каким ментам? ‒ вытаращила голубые глаза на- чальница. ‒ Ну-у… ‒ протянул Саня, ‒ тем, что за мной гоня- лись по всему общежитию. ‒ Белочка! ‒ охнула Галина Михайловна. ‒ Срочно кладите его спать. Будем ждать, пока очнётся, тогда по- пробуем поговорить. Слепая любовь Дело было давно в прошлом веке, во времена СССР. С глубокого детства Алексей Дмитриевич страдал сильной близорукостью, ему даже хотели дать инвалид- ность. Несмотря на сей печальный факт, он окончил школу, отучился в МИФИ, стал физиком и женился на сокурснице Зине. Всё у него складывалось хорошо, толь- ко зрение за годы учёбы совсем упало. Линзы в его очках были такими толстыми, что за ними не было видно глаз. Тем не менее, он устроился на хорошо оплачиваемую ра- боту в НИИ. Потихоньку карабкаясь по служебной лест- нице, дорос до заместителя начальника отдела. Зина ро- дила ему прекрасных близнецов. Слабое зрение мешало видеть жизнь во всех её красках, и Алексей Дмитриевич стал выбирать врача, способного вернуть ему эти самые краски. Первый же врач, найденный по большому блату, увидев своего пациента, ввернул: «Любезный! Да как 74

вы вообще сюда добрались?!» От его услуг он от- казался сразу. Второй эскулап выписал ему двое очков для близи и дали, а также предложил третий вариант: очки с двой- ными стёклами, где каждая линза разделена на две части. Верхняя для дали, нижняя для чтения. Алексей Дмитрие- вич сделал себе такие очки, и чуть окончательно не ли- шился зрения, ибо запутался, когда и куда ему смотреть. А после того, как чуть не попал под проезжающий мимо автобус, отказался и от этого варианта. Совсем было расстроился, но тут ему в газете попа- лась на глаза статья о лазерной коррекции зрения. ‒ Аха… ‒ подумал он. ‒ Лазерная хирургия глаз. Дё- шево. В стоимость операции входят тросточка и собака- поводырь… Мысль о лазере запала глубоко. После консультации ему предложили лечь на две недели в больницу, потому что при его потере зрения ему нужно было делать четыре операции, по две на каждый глаз. Он решил не тянуть. Взял отпуск за свой счёт и лёг в больницу. Ранним утром в НИИ, где работал Алексей Дмит- риевич, случился переполох. Первой наткнулась на не- кролог любовница. В холле стояла большая тумба, на- крытая красной бархатной тканью. На ней ‒ фотография Алексея Дмитриевича, перечёркнутая чёрной лентой. Внизу ‒ бумажка с годами рождения и смерти любимо- го мужчины. Рядом с фото, в гранёном стакане, стояли три красные подвядшие гвоздики. Люба закрыла руками лицо, слёзы потекли ручьями. Она даже предположить не могла, что глазная операция может привести к столь печальному концу. Она не ездила в больницу, опасаясь встречи с женой, и ничего не знала о страданиях Алек- сея Дмитриевича. Душа её рвалась на части. Он стоял 75

перед её глазами живым и невредимым, ласковым и щедрым. Калейдоскопом мелькали пред мыслен- ным взором их нечастые встречи. И вот теперь она ‒ перед красной тумбой, и никогда Алексей Дмитриевич не вызовет её к себе в кабинет. Сзади собралась большая толпа притихших сотруд- ников. Кто-то осторожно тронул её за плечо: ‒ Мужайся, ‒ услышала шёпот Марины, подруги, пытавшейся хоть как-то поддержать. ‒ Вчера Антон Сергеевич позвонил в больницу узнать, как дела у шефа, сообщили, что он в морге. ‒ А-а… ‒ зарыдала в голос Люба. ‒ Зарезали.... Врач не может стать настоящим, пока не зарежет кого из па- циентов! Может, ему в глаза уронили ножницы а-а... Или дали сильный наркоз а-а, и он не проснулся. ‒ С таким некрологом только жить и радоваться! ‒ услышала Люба голос главбуха. ‒ Гениальный физик, отличный семьянин, ‒ покосилась Римма Павловна на Любу, ‒ спортсмен. А ведь, и правда, равных ему в шаш- ках не было. Эх! Загубили такого человека! ‒ Некролог ‒ самая лестная служебная характерис- тика, ‒ добавил к замечанию только что подошедший Антон Сергеевич. ‒ Жаль беднягу. Не плачьте, Любовь Валентиновна, такова жизнь! Хотел зрение исправить, чтобы вас лучше видеть, а эвон как вышло. ‒ Да-а… ‒ ещё громче всхлипнула Люба. ‒ Лежит сейчас с биркой на ноге, ничего не чувствует. У него, между прочим, двое детишек. Каково его Зине? Надо ей позвонить! ‒ Только не вы! ‒ встрепенулся Антон Сергеевич. ‒ Ей и так тяжело, а тут вы как снег на голову. Уверен, Зина не знает о вашем романе. К тому же, какой пример для его мальчишек?! Извольте, я сделаю это сам. Вечно ру- ководству нужно бросаться на амбразуру... Вы, Любовь 76

Валентиновна, лучше соберите деньги с сотрудни- ков: окажем семье материальную помощь. Пока шеф говорил, а сотрудники подсчитывали в уме, сколько с кого сдерут, позади кто-то начал яростно работать локтями, пробираясь к тумбе. Все замерли. Алексей Дмитриевич застыл перед своим фото с чёрной ленточкой. Единственное, что их отличало с портретом, наличие очков. На портрете Алексей Дмитриевич сидел с моноклем на носу. Серьёзный и трогательный работник отдела разработчиков. Теперь же он, по привычке, щурил глаза. ‒ Что это? ‒ спросил он, багровея. ‒ Это вы! ‒ нашелся Антон Сергеевич. ‒ Вы так хорошо получились на этом фото! ‒ под- хватила Римма Павловна. ‒ Как живой. ‒ А я что, мёртвый? ‒ негодовал Алексей Дмитрие- вич. ‒ Что это вы здесь придумали? ‒ Это какая-то ошибка, ‒ попытался вставить слово Антон Сергеевич. ‒ Видите ли, вчера я сам лично звонил в больницу и мне сказали… ‒ он не решился договорить, глядя в лицо своего заместителя. ‒ Понятно… ‒ вставил свои пять копеек покой- ник. ‒ Похоронили заживо и теперь собираете на цве- точки и веночки. Да ладно, я не обижаюсь, теперь я всё вижу и у меня отличное настроение. Господа! Можно идти работать. Цирк окончен. Люба утёрла слёзы и готова была броситься на шею ожившему, но постеснялась сотрудников и лишь погла- дила Алексея Дмитриевича по руке. Остальные начали медленно разбредаться. Обедать с Любой, как обычно, Алексей Дмитриевич не пошёл: сегодня он взглянул на любовницу со сторо- ны, и только сейчас смог хорошенько её разглядеть. 77

А Зина-то моя ‒ красавица! ‒ подумал он, включая селектор. ‒ Однако полезно лечиться у окулиста... Тумбочка ‒ Серый в синюю полосочку, серый в синюю поло- ску… ‒ читал заклинание Матвей, спешно собираясь с работы домой. Специально отпросился сегодня. Пришёл утром и сразу к шефу. Сказался приболевшим. ‒ Прижму ей хвост. Мало того, что сутками рабо- таю, дома её содержу, так она ещё кобелей домой водит! Не мой это галстук! Прокололась. Повесила к моим в шкаф. Думает, я дурак! Держись, подруга! Матвей ослепительно улыбнулся сотрудникам, схватился за голову, подтверждая мигрень, заторопился к дому. Поднимался на четвёртый этаж пешком ‒ в целях конспирации. Вдруг Галка услышит из квартиры шум открывающихся дверей лифта? Подкрался к двери, обтянутой толстым слоем ко- ричневого дерматина, ‒ сам набивал в целях звукоизо- ляции, о чём теперь пожалел: ничегошеньки не слышно. Вытащил ключ, тихонечко вставил в скважину. Ключ провернулся легко. Стараясь не шуметь, Матвей приот- крыл дверь и на цыпочках прокрался к спальне. Дверь была приоткрыта. На постели валялись Гал- кин пеньюар, любимый красный лифчик, чёрный муж- ской носок и дурацкие семейные трусы в божьих коровках. Матвей распахнул дверь, с удовольствием созерцая вытянувшееся лицо жены, обрамлённое длинными каш- тановыми кудрями. Наращивание вахлацких локонов обошлось ей по цене самолёта. Испугалась! Попалась! ‒ подумал он, однако изрёк другое: 78

‒ Привет, милая. Где хмырь без трусов? В шка- фу? ‒ Нет никого! ‒ всплеснула по-лебединому руками Галка. ‒ Вещи твои перекладываю. Вот трусы нашла в коровках. Ты их ни разу не надевал... ‒ Да-а… ‒ протянул, Матвей. ‒ Ишь ты! Хозяй- ственная какая! А галстук в полосочку чей? Тоже мой? Сейчас проверим. Раз за шкаф ты спокойна, ‒ распахнул дверцы, ‒ значит, на балконе. Матвей бросился к балкону. Пустой. Посмотрел вниз. От балкона удалялась крепкая мужская фигура. Абсолютно голая, в голубых спортивных плавках. ‒ Убью-ю… ‒ заревел диким вепрем Матвей, бро- саясь назад в комнату. Схватил прикроватную тумбу и метнул её в обидчика. ‒ Попал! Попал! ‒ сплясал он цыганочку. Полиция и Скорая приехали одновременно. Матвея за- брали в участок до выяснения обстоятельств. Жертва по- пала в больницу с сотрясением мозга и ушибами рёбер. Ночь Матвей провёл в участке. Утром его вызвали к следователю. ‒ Что же вы наделали, Матвей Иванович? Двух че- ловек в больницу упекли. ‒ Как это двух? ‒ Не поверил ушам Матвей. ‒ Одно- го тумбой пришиб. Он к Галке моей бегал, пока я деньги зарабатывал. В трусах удирал. ‒ Эх… ‒ вздохнул следователь. ‒ Человек бегом по утрам занимался, а вы в него тумбой! Вы лучше спроси- те, что в тумбе было? ‒ Что? ‒ вытаращил карие глаза Матвей. ‒ Алексей Никифорович Летунов. Ваш коллега. Ему хуже досталось. Перелом двух рёбер и правой ноги в двух местах. Полгода на восстановление, как минимум. 79

Теперь Матвей Кораблёв работает на трёх работах: выплачивает моральный ущерб бегуну и Летунову. С Галкой они помирились. Она теперь тоже работает. Московский морфлот Генрих Иванов работал руководителем в одном из московских пароходств. Мужчина предпенсионного воз- раста, бывший моряк, умеренно пьющий. Каждый рабо- чий день Генриха начинался с утренней пятиминутки- планёрки. Все подчинённые собирались в его кабинете, рассаживались на стульчики вокруг длинного стола, об- суждали планы на текущий день. Планерку Генрих на- чинал с того, что доставал из-за пазухи поллитрушку, ставил стаканы: «Ребята, по маленькой! И начнём!» Затем наливал себе полстакана, оставшееся раз- ливал сотрудникам. Закуски никакой в кабинете не во- дилось, так как Генрих считал, что настоящий моряк не закусывает. Сотрудники отпивали по маленькому глотку, чтобы не обижать начальство, слушали указания. Административное здание у них было небольшое, трёхэтажное, туалет на улице, впрочем, женщин не было, поэтому мужчины сильно не заморачивались и частенько выходили на балкон орошать груды погибших кораблей. Всё бы ничего, но напротив административного здания и свалки металлолома, конкуренты построили офис. Это было коммерческое пароходство, сдающее суда в наём. Однажды Генрих после пятиминутки решил выйти на балкон покурить и оправиться. Стоит себе, курит, да знай, помахивает отплывающим кораблям. А в другом здании, напротив, женщины в офисе стоят у окошка, су- 80

дачат о своём. Одна возьми да заметь неподалёку на балконе мужчину, совершающего странные движе- ния. Присмотрелась. Другим показала. Женщины взяли морской бинокль, посмеялись и накатали бумагу своему начальству, мол, совсем совести нет у госслужащих. По- стройте им туалет, что ли! Срамом своим людей пугают. Ни стыда у них, ни совести. На следующее утро Генрих провёл планерку, опять на балкон ‒ покурить и оправиться. Лето. Жарко. Вниз с третьего этажа бежать лень. Стоит. Вдруг слышит вни- зу крики, ругань, мат-перемат, да такой корабельный, ка- кого Генрих уже много лет не слышал. Глянь вниз, а там делегация! Высшее руководство. Его непосредственный шеф стряхивает что-то с краёв своей шляпы, а директор коммерческой фирмы, что по-соседству, ‒ с пиджака. Белыми ручками. Капельки. И речь у них совсем не ин- теллигентная. Генрих с балкона шасть в кабинет. Сидит, трясётся. Уволили его в тот же день. Эту историю в День Военно- морского флота мне поведал проработавший в пароход- стве много лет под руководством Генриха дед. Шапито Холод сковал тело, но Иван наблюдал за рабочими. Они приехали в маленький городок с цирком-шапито, и сейчас работали, не замечая мороза, успевая между де- лом подымить сигаретой и перекинуться парой слов. На расчищенном бульдозером пустыре ‒ рядом с рынком ‒постепенно вырастал маленький город. Снача- ла КАМАЗы расставили в каре жилые вагончики и фур- гоны с животными, промежутки между передвижными домиками закрыли сетками. 81

На глазах Ивана рождалось чудо: медленно, словно бы нехотя, с земли поднялся красно-жёлтый шатёр, и на пустыре на скупом зимнем солнце ярко заблестел под лёгким морозом красочный город. Рабочие начали монтировать помосты, световое оборудование, манеж, устанавливать тепловые пушки, которые будут сражать- ся с январской стужей во время представлений. Жизнь цирка-шапито чётко расписана: в будни ‒ переезд и монтаж купола, в выходные ‒ представления. Не спеша Иван отправился обходить вагончики. Они разные: приземистые ‒ жилые, временное приста- нище артистов, а самый большой вагон с евроокнами ‒ не дирекция, как можно подумать, а зверинец. Туда пошёл. Дрессировщик ‒ профессия от бога, в это Иван уве- ровал ещё в детстве, когда мальчишкой ходил смотреть, как работает с медведями дядя Петя. Его родители оба были акробатами, он практически вырос в цирке. Люди по-разному попадают в цирк. Кто-то с детства дышит его воздухом, «вырастает в опилках» и уже не мыслит себе другой жизни. Кто-то начинает с любитель- ского циркового кружка и постепенно решается сделать своё увлечение профессией. А у кого-то ‒ мечта с пелё- нок, как было с Иваном. Мать с отцом на пенсии, живут в столице, а он так и мотается по стране с цирком. Сде- лал свой выбор. Родители видели в нём потомственного акробата, а он стал дрессировщиком. Иван зашёл в помещение и сразу же направился к клеткам с двумя леопардами. ‒ Привет, Грей, ‒ протянул он руку к решётке, о которую тёрся мохнатый лоб, ‒ скоро на репетицию! ‒ и ласково погладил хищника за ухом. Грей в ответ заур- чал, как большой домашний кот. В соседней клетке заволновалась Масяня, ‒ она рев- ностно относилась к проявлениям ласки к её брату. 82

Иван их сам подбирал, растил, дрессировал и любил. Они были разными, каждый со своими при- вычками и характером. Грей ‒ крупный, упрямый, но добродушный. Масяня ‒ красивая, грациозная, с хит- ринкой. Был у него и детёныш леопарда, котёнок Васька, но его пришлось отдать в зоопарк: малышом он неудачно упал, повредил позвоночник и стал подволакивать зад- нюю часть туловища. Иван посмотрел на часы: кормление не скоро. Надо заглянуть в свой вагончик. Он его любил какой-то осо- бой любовью. Вообще, это даже удобно, когда вся жизнь на колёсах. Меняется программа гастролей, города, люди, а маленький домик везёт своего хозяина к новым зрителям. Вагончик отличался спартанской обстановкой: справа ‒ спальное место, слева ‒ небольшой гримёрный столик, в центре ‒ кухня с холодильником и рукомойни- ком. Ничего лишнего. Первым делом Иван достал из коробки фотографии и повесил их на стенку. Вот Грей малышом свернулся у него на руках. Вот Масяня гуляет на поводке в Липецке. А вот кадр, на котором Грей и Масяня играют с местными собаками на улице в Новгороде. Обыватели подозревают дрессировщиков в жестоком обращении со своими пи- томцами, но это совсем не так. Звери для дрессировщи- ка ‒ практически члены его семьи. Когда они маленькие, то живут вместе с ним в одном вагончике, подрастают ‒ переселяются в клетку в большом и благоустроенном фургоне ‒ зверинце. Иван подошёл к плитке и поставил чайник. Надо со- греться. Присел на кровать и задремал. Перед глазами поплыли зрители, длинная вереница очереди к кассам. Разбудил стук в дверь. 83

‒ Палыч, открой! ‒ раздался голос директора. Иван нехотя поднялся с кровати, сбрасывая дрёму. ‒ Валериан Матвеевич, что случилось? ‒ Сетку, гады, поломали. Представляешь, завтра представление, а сетки для твоего номера нет! ‒ Как? ‒ побледнел Иван. ‒ А вот так, ‒ протиснулся в узкую дверь объёмный, но шустрый директор ‒ бывший клоун. ‒ Вытащили из ящиков, стали собирать, а тут КА- МАЗ занесло! Ну, рабочие-то отскочили, а КАМАЗ ‒ прямо в сетку. Ремонтировать уже некогда, да и нечем. Надо новую покупать. Как номер отменить: народ на твоих леопардов валом прёт! Справишься без сетки? ‒ Попробую, ‒ вытер выступивший бисеринками пот с шеи Иван. ‒ Опасно! ‒ Грей с Масяней ласковые, ‒ стал подбадривать Валерианыч, ‒ они ж вон со всей труппой целуются! К зри- телям привыкли. Шума не боятся. Рискнём, а? Детишки в кассе спрашивают, киски будут? ‒ Что ж, ‒ ответил Иван, ‒ выйдем без сетки. …В ночь перед представлением Иван спал беспо- койно. Ему снилось: они с Греем и Масяней отдыхают на море. По воде у самого берега, морща нос и смешно под- прыгивая, бегает Масяня. Она всегда была смелее Грея. Грей ходит по самой кромке воды и не решается зайти дальше. Сон захватывал и будоражил. Ласковые волны шур- шали и манили, солнце припекало, и очень хотелось оку- нуться в воду с головой, а потом, освежившись, покачи- ваться на волнах, лёжа на спине, смотря в безоблачное голубое небо, по которому летят крикливые чайки. Вот одна совсем низко, он даже видит в её клюве малень- кую серебристую рыбку, но… неожиданно всё темнеет. Вода становится иссиня-чёрной, он стал захлёбываться, 84

барахтаться, пытаясь увидеть берег. Его словно кто-то тянул вниз, на дно, и не давал всплыть на по- верхность. В ужасе Иван проснулся. Семь утра. Пора вставать, проверить леопардов. Через пять часов первое дневное представление. За кулисами, которые занимают четверть купола, ра- ботали две небольшие тепловые пушки. У пушек всегда многолюдно. Все артисты разогреваются перед выступ- лением. Иван стоял чуть поодаль, держа на поводках Грея и Масяню. Через номер его выход. Вот и тумбы уже подтащили. Валериан Матвеевич в костюме конферан- сье подмигнул. ‒ Не волнуйся, всё пройдёт отлично. Но Иван нервничал. Он никогда не выступал без сетки, хотя и был уверен в своих питомцах. Его мед- ленно сковывал страх, липкий, скользкий, обвивающий ядом. Он отгонял его и старался, чтобы это состояние не передалось животным. Если дрессировщик неспокоен, считай, это провал. Каждый раз, выходя на сцену, артист остаётся наедине со своим номером, который должен выполнить без ошибок. Иван перекрестился сам и перекрестил леопардов. Объявили его выход. Зал взорвался рукоплесканиями. В лицо привычно сверкнули жёлтыми огнями софиты. На сцене стоял реквизит, не было только сетки. Сначала всё шло хорошо. Грей прыгал с тумбы на тумбу. Масяня делала стойку на задних лапах, зарабаты- вая кусочек мяса. Он шутил со зрителями. Наступил пиковый момент выступления. Иван должен был положить голову в рас- крытую пасть Грея. Широко улыбнувшись зрителям, взял двумя руками пасть Грея, разверзнув её, максималь- но сконцентрировался, когда краем глаза увидел Мася- ню, молнией сорвавшуюся с тумбы. 85

‒ Стоять! ‒ крикнул он, но было поздно. Огромная кошка в два прыжка преодолела арену и вцепилась в маленькую девочку в белой шубке. Цирк потряс нече- ловеческий крик. Поднялась паника. Люди сорвались с мест и, топча друг друга, устремились в проходы. Масяня, продолжая держать девочку, била её лапой. На шубке выступили алые пятна крови. Иван бросился к леопарду, схватил за хвост и пота- щил на себя. Помогло. Масяня выпустила кричащую малышку и переклю- чилась на него. Обхватила лапами и навалилась. Он по- старался максимально закрыть шею. Последнее, что он почувствовал, теряя сознание, страшный укус в голову. Он не видел, как подбежали пожарные с брандспой- тами и сетками, как друзья-акробаты тащили извиваю- щуюся в сетке Масяню. Как врачи хлопотали над нам и девочкой. Иван очнулся в машине «Скорой помощи». ‒ Где девочка? Жива? ‒ с трудом спросил он. ‒ Жива, ‒ ответил хмурый врач, ‒ в больнице она. ‒ Что с ней? ‒ хотел узнать Иван, ощущая неспособ- ность владеть телом. ‒ Покалечил её твой леопард. Ударил лапой, пробо- роздив когтями от губ до груди. Много крови потеряла. Хорошо, больница рядом. А ты молчи. У тебя три ребра сломано. Сейчас хирурги разберутся... ...Иван лежал с забинтованной головой в палате и видел по телевизору вечерние новости. Запинающийся диктор вещал: ‒ В городе N лeопард из цирка-шапито напал на дe- вочку. Рeбёнок в тяжёлом cоcтоянии находитcя в рeа- нимации. Несчастье случилось, когда девочка, сидящая в первом ряду со своей мамой, поднялась лучше рассмот- 86

реть кошек, вылезла на край манежа, замахала ру- ками. Возбуждённый зверь среагировал на движе- ние ребёнка и набросился… Карета «Скорой помощи» в считанные минуты доставила девочку в городскую больницу, что рядом с цирком. Врачи установили, что она потеряла полтора литра крови. Если бы помощь не была оказана стремительно, это обстоятельство стало бы роковым. Ивана затрясло. Виноват он, и ему никогда не от- мыться. Всю жизнь эта искалеченная девочка будет ви- сеть на его совести. А Валериан Матвеевич виноват вдвойне. Говорил же ему: «Нельзя без сетки!» Как теперь с этим жить? Только бы Масяню не усы- пили, она-то совсем не виновата. Повела себя как обыч- ная хищная кошка. Такое поведение вполне предсказуе- мо: девочка выскочила на цирковой манеж, кошка удари- ла её лапой. Но о чём думал он, выходя на арену? На что понадеялся? Почему поверил Валериану Матвеевичу? Наваждение какое-то. Нет ему прощения. Завтра же он начнёт разыскивать Таню и её родителей. Через два месяца Ивана выписали из больницы. Прокуратура провела следствие. Валериана Матвеевича сняли с работы, дали условный срок, запретили впредь работать в цирке. Ивана обязали выплатить семье по- страдавшей девочки компенсацию. К его радости, Масяню не усыпили, просто не раз- решили ей выступать в цирке, отдали в местный зоопарк. Самое удивительное случилось позже, когда Иван пришёл знакомиться с Таней и её мамой. Дверь открыла… Лена ‒ его любимая эквилиб- ристка. Последние годы он реже вспоминал её: слишком было больно, когда она предпочла выйти замуж за его друга ‒ акробата Веньку. Его словно пронзило копьём судьбы. 87

Маленькая девочка в белой шубке оказалась в цир- ке неслучайно. Её мама специально купила билеты в первый ряд в надежде, что Иван увидит, узнает её. Но он был слишком занят номером, не заметил их. Только сейчас, онемев от неожиданности, понял, как похожа Таня, выглядывающая из-за спины мамы на Веньку: каштановые волосы кольцами, глаза цвета тёмного шо- колада. Растерянная, бледная, осунувшаяся, красивая Лена стояла с блуждающей полуулыбкой на лице. Из цирка Иван ушёл. Живёт в городе N. У него крепкая семья, красавица жена и дочь Танюшка. Они вместе ходят в зоопарк навещать Масяню. Он и она Он брёл по ночной Москве, по притихшим улочкам и вспоминал, что говорил ей: ‒ Я обязательно, ты слышишь, обязательно буду возле тебя всегда. Я приду к тебе, даже если ты позовёшь меня в своих мыслях. Ты веришь мне? Она сидела за кухонным столом напротив. Смотре- ла, не мигая, в исполненные надежды глаза. Её белоку- рые волосы рассыпались по плечам. Голубые глаза сия- ли. Она была прекрасна. Но она молчала. ‒ Ничто не происходит просто так. Нас свела вместе судьба, ‒ продолжал он ее убеждать. Она продолжала молчать. Он вспомнил, как они познакомились через ин- тернет, как разговаривали по скайпу, как она приехала к нему в другой город. Как они гуляли и целовались под дождём. Она стала его первой женщиной, подарив ему необъятный мир любви. Он утопал в её объятиях, каждым нервом чувствуя прикосновения. И мир терял 88

очертания, стремительно уносясь куда-то… Лишь поцелуи и жар во всём теле. Её бездонные глаза и белая тонкая кожа с пульсирующей голубой жилкой на запястье. Хотелось свернуть для неё горы. Нарисовать тысячу её портретов. Целовать каждый пальчик. Гла- дить, перебирать её длинные, ниже пояса, волосы... Потом она уехала. Он уже не мог без неё, и в сле- дующие выходные поехал к ней. Через пару месяцев они поняли, что не дело ездить каждые выходные друг к другу. Тогда он решил переехать к ней, несмотря на то, что учился в институте на первом курсе. Он даже сумел перевестись в её город, оставив маму одну: отец давно от них ушёл. Они оба были художниками и у них было ещё мно- го общего. Они гоняли на машине по ночному городу, ездили на костюмированные зрелища, ходили на рок- концерты. Казалось, ничто не сможет разлучить их. Она вязала для них смешные шапки, каких ни у кого на свете не было. Она стала смыслом его жизни. Ему говорили, что он хорош собой, что на него заглядываются девчон- ки, но он никого не видел. Он бежал в институт и торо- пился домой. Он старался приготовить сам ужин, по- тому что она, уставшая, придёт с работы. Она была чуть старше, да разве в этом дело? Однажды она пришла с работы не одна ‒ с коллегой. Объяснила сложную ситуацию, случившуюся в его жиз- ни. Тот поссорился с женой и попросился пожить у них некоторое время. Ну да…. У них же две комнаты. В одной он с ней, в другой – сотрудник. А потом они стали вместе уходить на работу и вместе возвращаться, пока однажды он пришёл домой раньше обычного: от- пустили с лекций... Он сразу ушёл. Он не понимал, почему. Что он де- лал не так? Он же её боготворил так, как никто. Он готов 89

был за неё отдать жизнь, если потребуется. А сейчас её лапает другой. Он так же перебирает её волосы, трогает её кожу и вдыхает запах разгорячённого тела. Набить ему морду? Что это изменит? Она больше не его. Как прежде уже ничего не будет… Уехать домой и всё бросить? Четвёртый курс ‒ к чертям? Каплями холодного осеннего дождя в лицо ударил порыв северного ветра. Он словно взбесился: дул и дул, развевая и путая ему волосы. Вдруг… ему почудился шёпот: ‒ Время умеет лечить... Мысленно он разговаривал с ветром: ‒ Совсем мои волосы спутал... Так трудно идти... и так тошно... Жить не хочется… Но ветер не утихал. ‒ Ранила любовь! Подняла до небес и швырнула оземь. Первая любовь, не школьная, ‒ настоящая. Испы- тал всю силу этого чувства, все грани: счастье и блажен- ство, нестерпимую боль и унижение. Ты должен усвоить урок и стать сильнее. Учись. Борись. Стань Мастером! Великим Мастером! Любовь придёт. Только она будет другой... ‒ Она ещё пожалеет… ‒ горько выдохнул он в чёр- ную пустоту. ‒ Она не достойна… ‒ долетел до него стихающий шёпот уносящегося в ночь ветра. ‒ Живи! Не теряй крыльев! Лети! Его мысли прервал звонок мобильного телефона. ‒ Возвращайся! Поговорим, ‒ раздался в трубке её голос. ‒ Я больше не вернусь, ‒ ответил он и стёр номер её телефона из записной книжки. Через полтора года мир узнал о новом молодом ху- дожнике, который делает удивительные вещи. Все, кто 90

покупал его работы, не могли оторваться от сотво- рённой руками человека красоты. Работы мастера приносили в дом владельцев необъяснимые чувства. Супружеские пары начинали новую жизнь. Людям хоте- лось целоваться и обниматься. Их кружил непонятный, необъяснимый вихрь счастья. Одинокие юноши и де- вушки находили свои половинки. Пожилые люди начи- нали творить: кто-то рисовать, кто-то вышивать, кто-то заниматься с детишками. Объединяло всех, купивших его работы, одно: их глаза светились счастьем и любо- вью, исходившими из самого сердца. СНТ «Ромашка» Садовое товарищество «Ромашка» гудело, словно потревоженный улей. На собрание явились практически все владельцы садовых участков. Председатель потрясал перед собой бумажкой с изображением молодого чело- века лет эдак тридцати с хвостиком. ‒ За последние два месяца после того, как большин- ство дачников уехало в город, у нас случилось шесть раз- бойных нападений на дома. Злоумышленник вычислен: это недавно освободившийся по амнистии преступник, наркоман. Вот он. Полюбуйтесь на эту рожу! Полиции он известен, но его не могут поймать. Он побывал в доме многоуважаемой Полины Григорьевны. Съел её консер- вы. Курил в доме и спал в её постели, положив рядом с собой нож и молоток, изъятый у Полины Григорьевны. Она вернулась не вовремя, и злоумышленник покинул помещение через разбитое окно, забыв нож и молоток на подушке, таким образом Полина Григорьевна верну- ла себе часть имущества, кроме съеденных консервов. Больше у неё брать было нечего. Иван Петрович, про- 91

живающий на седьмом участке, сам забыл закрыть входную дверь и уехал в город. У него вынесли теле- визор. У Марии Павловны разбито окно, она лишилась газонокосилки. Пострадали и другие наши товарищи. Обносят нас, товарищи! Что будем делать? Ваши пред- ложения! ‒ Предлагаю на каждом участке поставить капканы на медведя, ‒ выступил вперёд Алексей Порфирьевич. ‒ А лучше в доме у каждого окна. ‒ Вы с ума сошли! – всплеснула руками Мария Про- копьевна. ‒ В капкан можно самому угодить, у меня окно у входной двери, да и родственники могут пострадать. Нужно искать другие варианты. ‒ Семён Семёнович! – не унимался Алексей Порфи- рьевич. ‒ Вы же председатель! Добейтесь разрешения у местного отделения полиции на отстрел мелкой дро- бью или солью. Я живу здесь постоянно. Мой дом вы- ходит задней стороной к лесу. Он точно ко мне полезет. Уж я ему задам перцу. Мало не покажется. Разрешение на охотничье ружьё у меня есть. ‒ Подумаем. Попробую… ‒ пробормотал предсе- датель, потея лысиной. ‒ А вы хорошо стреляете? Не ро- вён час, попадёте в кого из соседей. ‒ Обижаете. Я мастер спорта по биатлону. Отстре- ливать цель – моя вторая натура. ‒ Шож ты, милай, раньше-то не стрелял, ‒ прошам- кала Клавдия Васильевна, у которой весь СНТ зимой и летом брал свежие куриные яйца от её несушек. ‒ Чаво сидел тихо, когда у Марии Прокопьевны газонокосилку тырили? ‒ Я в город уезжал к внукам на три дня. Не было меня, ‒ отмахнулся Алексей Порфирьевич. ‒ Гостеприимный сторож заряжает ружьё солью и хлебом, ‒ ехидно заметила маленькая Любовь Макси- 92

мовна. – А я предлагаю нести вахту по вечерам. Мы с Галиной Петровной с восьмого участка можем гу- лять по улицам до самой ночи, а ночью пусть приезжает полиция и дежурит. Пока не выловят этого гада. ‒ Ладно. Подумаем. У кого какие мысли будут, не- сите мне в письменном виде. Рассмотрим все предложе- ния. Расходимся, ‒ подвёл итоги собрания Семён Семё- нович. Алексей Порфирьевич пришёл домой в приподня- том настроении. Вот он, его звёздный час! Зря что ли он был лучшим стрелком в армии?! Зря что ли, отслужив, занимался биатлоном?! И Алексей Порфирьевич достал с чердака ружьё, вычистил любимую двустволку, засы- пал в старый патрон новинку ‒ «Вкусную соль». В первую же ночь «ворошиловский стрелок» не смыкал глаз до трёх ночи, потом его победил морфей, он так и уснул у окошка с двустволкой в руках. Ко второй ночи Алексей Порфирьевич проделал в собственном заборе, выходящем к лесу, дырки в несколь- ких местах ‒ ровно под дуло. В доме не сидел. Ходил по участку до утренних сумерек, но злоумышленник так и не появился. К третьей ночи сообразил, что ежели он будет хо- дить по участку, то воришка его услышит и к нему-то не полезет, поэтому залёг в сарае. В этот раз ему повезло. Около двух ночи за забором послышался шорох, слов- но кто-то аккуратно отгибает ветки кустарника. Алексей Порфирьевич по-пластунски пополз на брюхе к забору. Точно: кусты шевелились! Алексей Порфирьевич прила- дил дуло к дырке и пальнул. ‒ Хр… ‒ послышался нечленораздельный звук, за- тем кто-то с жутким треском ломанулся сквозь ёлки и буерак вглубь леса. 93

‒ Попал! Попал! ‒ начал отплясывать цыганочку Алексей Порфирьевич, потрясая ружьём. ‒ Утром же заявлю в полицию. Меня наградят! С этой мыслью он завалился спать. Утром кто-то тихо постучал в его дверь. Алексей Порфирьевич после трёх бессонных ночей еле продрал глаза и, натянув тёплый махровый халат в цветочек, по- шлёпал к двери. Приоткрыл её ‒ в щель просунулась су- хая старушечья рука и как треснет ему веником по лы- сине: ‒ Ах ты гад такой! Ах ты змеёныш! ‒ Прокопьевна! Сдурела?.. ‒ начал отбиваться Пор- фирич. ‒ Ты пошто моему Бумеру хвост отстрелил? Он всю ночь плакал. Домой прибежал ‒ пятачок весь мокрый от слёз. А кровищи!.. Сейчас пойдёшь ко мне полы мыть и купишь мешок корма Бусе. ‒ А какого рожна твой хряк шастает по ночам у мое- го забора? ‒ не сдавался Алексей Порфирьевич. ‒ А когда ему шастать? ‒ еще больше протиснулась в щель Мария Прокопьевна, ‒ днём, что ли? Когда куча народу ходит, грибы собирает. Он только и может ночью спокойно подкормиться. Снайпер хренов. Не получишь больше яиц от моих курочек! Свои ешь! Алексей Порфирьевич покрутил пальцем у виска. ‒ Прокопьевна, ты совсем того, что ли?.. ‒ Чаво таво?.. ‒ не унималась старая гарпия. ‒ От- дай ружжо! Убивец! ‒ Ты это… Чаю не хочешь? ‒ попытался остановить разбушевавшуюся старуху Алексей Порфирьевич. ‒ С крендельком. Мятный. А потом пойдём твоего хряка лечить. Давай ветеринара, что ли, вызовем? ‒ Ладно, живи, ‒ неожиданно подобрела Мария Прокопьевна. ‒ Не отстрелил ты хвост. Поранил только. 94

Солью же стрелял. Я ужо смазала его куриным по- мётом. Заживёт. Ты ко мне сегодня ночью приходи. Алексей Порфирьевич посмотрел на старушку с не- скрываемым интересом. ‒ Ты что удумала-то, старая? ‒ Энтот, что у всех ворует, давеча у моего участка шастал. Через неделю Семён Семёнович снова собрал лю- дей. На этом собрании начальник отделения местной по- лиции самолично вручил грамоты и денежную премию за поимку особо опасного преступника Марии Проко- пьевне и Алексею Порфирьевичу. Вора взял хряк Бумер, пытаясь его затоптать на месте, обнаружив в своём хле- ву. Досталась награда и хряку ‒ ему выписали мешок комбикорма. А воришку отправили в тюремный лазарет, где он, лежа на животе, отвечал за свои злодеяния перед следственными органами. Серёжки Купил дед бабке серёжки ‒ красивые-прекрасивые. Привёз издалека: послали его, пока не вышел на пенсию, в командировку на Уральские горы. Решил он порадо- вать свою старуху. Бабка, как увидела серёжки, ахнула: цветочек аленький, а рядом росточек зелёненький, а на нём божия коровка притулилась, ‒ и всё это на золотой нити. Сразу их на себя нацепила, целыми днями носила, только на ночь снимала. Дед радуется, что бабке серёж- ки по душе пришлись. Бабка радуется, что дед её любит. Жили у деда с бабкой две кошки: одна вредная-пре- вредная, что не по ней ‒ сразу когтём зацепит; другая ласковая, нежная, но шалунья большая. И вот однажды бабка затеяла большую уборку в хате и обронила серёж- 95

ку, да не заметила. Так до самого вечера и не хвати- лась. Та кошка, что шалуньей была, сразу увидела, что любимая бабкина серёжка упала, сначала поиграла с ней своей лапкой пушистой, по полу её покатала, а по- том под кровать, где бабка с дедом спят, закатила. Ходит, смотрит. И вредная кошка тоже смотрит. Вдруг догада- ются дед с бабкой, кто хулиганит у них под носом?!. Бабка ходит по хате, в углы заглядывает, причитает: «Беда! Потеряла цветочек аленький! Не поедет больше дед за горы Уральские, не найдёт цветочка аленького…». Спрятала оставшуюся серёжку в старую шкатулку и молчок. Дед через пару дней спохватился, увидел на бабке серёжки старые потёртые, спрашивает: ‒ Что же ты, милая, серёжки мои не носишь? Али они провинились в чём? Али я провинился? Почему ста- рые надела?.. Бабке стыдно. Переживает. Не хочется ей деда оби- жать. ‒ Уши заболели. Передохнуть решила. Надену через пару деньков. А сама думает, как быть? Как найти такие серёжки, где? Плачет ночью, не знает, что делать. Кошка-шалунья ходит, наблюдает: «Догадается баб- ка влезть под диван или нет? Надо бы серёжку куда по- дальше упрятать!..» А вредная кошка смотрела-смотрела на бабку, жал- ко стало. Налетела на шалунью, надавала ей лапами по ушкам: «Не обижай деда с бабкой! Они нас с тобой с улицы взяли! Живём в тепле, сытости. Добром за добро платить надобно!» Встала бабка утром с постели, только хотела ноги в тапочки вдеть, а там что-то колется. Глянула, а там цветочек аленький, колет ей в самую пятку. И шалунья 96

рядом, смотрит зелёными глазами на бабку, ров- нёхонько за ней ‒ вредная кошка. Бабка серёжку в руку ‒ гладит её, не налюбуется: нашлась пропажа. Вы- тащила вторую серёжку из шкатулки, надела обе. Дед проснулся ‒ бабка завтрак подаёт, волосы при- брала, чтобы серёжки видно было, светится вся: уши, мол, больше не болят. Цветочки аленькие в ушах сияют, переливаются. Дед-то сразу же понял, что потеряла бабка серёжку, не знал только, как. Глянул теперь на кошек ‒ рядком си- дят, на хозяев глядят, не мигая. Погрозил пальцем шалу- нье: не в первый раз бабкины цацки теряются. Погладил по серой спинке вредную кошку: «Умница!» Не тот вреден, кто таким кажется, а тот, кто «вред- но» шутит. Костыль Жил-был костыль. Ничем не отличался от других заводских собратьев. Купили его для одного знаменитого драматурга и театрального режиссёра, который сломал ногу прямо на сцене. Костыль был очень горд: в такое интересное общество попал! За то время, пока служил верой и правдой хозяину, перевидал столько разных ин- тересных актёров, писателей, побывал на телевидении! Служил, служил, только вскорости стал не нужен. Рас- строился: «Забросят меня теперь в дальний угол…» Прошло несколько месяцев. Однажды хозяин взял и отвёз его к знаменитому поэту. Опять у костыля на- чалась весёлая жизнь: концерты, стихи, песни, шутки, смех, ‒ поэт был очень популярным человеком. Костылю поэт очень понравился, с ним не хотелось расставаться, но прошло время, и он снова притих в пыльном в углу. 97

Впрочем, ненадолго: поэт увёз его ещё к одному человеку ‒ солдату. И тут узнал костыль, что такое война, пытки и жгу- чая боль. И понял он: нет ничего дороже на этом свете исполнения своего долга. Нет ничего дороже верности и преданности руке, что опирается на тебя. Он, костыль, продолжение этой руки, её опора и надёга. Надёжный костыль никогда не предаст друга в отличие от легко- мысленных тросточек. С того времени костыль стал стараться ещё больше. Ведь он видел очень много разных людей: тех, которые не думают о боли и не знают, что это такое; других, ко- торые годами живут с болью. Он знал и чувствовал каж- дое движение своих хозяев. Он изучил боль и старался вести хозяина туда, где хорошая дорога, где нет ям, где можно покрепче упереться в бордюр. Последний хозяин вообще не выпускал его из рук, даже в кровать с собой брал. Костыль думал, что останется с этим человеком, пропахшим порохом и нечеловеческой болью, навсегда, но его снова отдали воину, который был ещё слабее прежнего, ещё больше нуждался в помощи. Костыль был рад, что стольким людям помогает, но очень боялся поломаться: ведь он так необходим, пропа- дут без него несчастные. Однажды он всё-таки треснул и подумал, что пришёл его последний час. Насилу довёл хозяина до дома и там развалился. Но на этом его жизнь не оборвалась. Его починили, покрасили блестящей краской, и стал он легендарным «золотым костылём» на заслуженной пенсии. Его повесили на стену в красивой гостиной в большом здании музея. Рядом развесили пор- треты всех тех, кому он помогал всю свою жизнь. К нему стали приводить детишек и взрослых, и рассказывать про его героические истории. Неважно, кто ты в этой жизни, важно, какой ты. 98

Записки из полицейского участка Дежурная часть ‒ это визитная карточка, центр управления, кухня, передовая МВД, ‒ всё в одном фла- коне. Вахта, очередное дежурство, суточный наряд и сводка происшествий, – всё это обычные будни. ‒ Младший сержант Никифоров! Что у нас сегод- ня?.. ‒ ворвался в дежурную часть капитан Валерий Пищук. ‒ Что молчишь? Проще с овощами общаться, чем с вами. Показывай документацию, оружейную ком- нату, спецсредства, докладывай о состоянии связи! Мне через час делать доклад начальнику управления обо всех происшествиях, которые имели место в нашем районе за сутки. Тишины-то у нас… не бывает! Никифоров медленно оторвал глаза от лежащих пе- ред ним бумаг, уставившись на начальника ясными дет- скими глазами. ‒ Много чего было. Вам докладывать или сами по- читаете?.. ‒ Пошли ко мне в кабинет. Сам доложишь. Посади кого-нибудь вместо себя. Сержант нехотя вылез из-за стола. ‒ Кострыкина! Подмени! ‒ медленно поплёлся за начальником на второй этаж. ‒ Ну-у… Начинай, ‒ устроился поудобнее в крес- ле Пищук. ‒ Сухо, без эмоций, протокольным языком. Перечисляй только факты, безо всякой личной оценки. ‒ В шесть утра неизвестный мужчина похитил у гражданки Филоновой серьги, которые находились у по- терпевшей в ушах, при этом бил её по лицу её же ри- дикюлем. На месте происшествия была обнаружена и изъята чёрная вязаная шапка с прорезями для глаз. На на- 99