В начале был самолёт

Виктория Левина Я поражаюсь увиденному. Неимоверная красота са- лона с бассейном посередине – для золотых рыбок, резвящихся в струях искусственного водопадика, сра- жает меня и моих дочечек наповал! Да и всё осталь- ное. . . Куда там моему евроремонту, которым я так гор- дилась в Украине! Мы опускаемся на кожаные диваны после краткого осмотра квартиры. Девчонки мои в шоке и беспрестанно вертят голо- вой во все стороны: как, они могут здесь жить? – Переведи ей! – Хозяйка тычет в меня пальцем. – Я хочу её спросить: ты заметила трещину в спальне над кроватью? – Да, конечно! Но это мелочи! Я пытаюсь быть любезной и не придавать значения неприветливому приёму – очень уж хочется пожить в такой красоте! – Ну, и что бы ты сделала с этой трещиной? – про- должает допрос хозяйка. Я, как ученик, хорошо подготовивший уроки, кото- рому уже рассказали, что израильские хозяева квартир гвоздь не разрешают забить в стену без спросу, радост- но выпаливаю: – Ничего! Подумаешь – трещина! – Всё. Спасибо. Я не сдам вам квартиру. Прощайте! Уже в микроавтобусе я прихожу в себя и спрашиваю нашего гида: – Что было не так? Почему? Ему явно неудобно отвечать, но всё же он объясня- ет, что госпожа была недовольна моим отношением к её имуществу: «Сегодня ей всё равно, что в её спальне трещина, а завтра она засрёт всю квартиру!» – вот при- мерно так... 50

В начале был самолёт Настроение портится, но ненадолго. Впереди ещё целый список возможных вариантов. После десятой по счёту квартиры с карабканием по длиннющей лестнице наверх и очередного отказа – бог весть почему! – мне уже даже не интересно, – с нас градом катится пот. Жарко. Конец января. Плюс 25. Мы уже все дышим тяжело, как загнанные лошади... Но квартиру мы должны найти сегодня! Назавтра намече- ны поездки в банк и в больничную кассу. – Есть у меня ещё одна квартирка – игрушка! На берегу моря, большая, обставленная хорошей, доброт- ной мебелью, со всеми возможными удобствами, но хозяин – с шизой. Я ему уже года два привожу жиль- цов – таких же, как вы, а он всем отказывает. Говорит, что деньги ему не важны (квартплату он действительно хочет небольшую), ему важен человек! Не знаю, что он имеет в виду, этот шиз, но попробовать можно. А жена его – просто прелесть женщина! Так что не бойтесь его. Дверь нам открывает смешной толстенький тип, аб- солютно лысый марокканец со сверлящими насквозь живыми чёрными глазками. За его спиной пугливо прячется маленькая тихая женщина с интеллигентным лицом. Типчик взрывается каскадом вопросов: «Переведи ей! Спроси у неё: кто они по специальности? как ду- мают жить? где работать? как, ещё совсем не знают иврит? завтра начинают учиться? а девочки – в школу? завтра? Хорошо!» К мужу моему (бывшему) он почему-то совсем не обращается, как бы сразу почувствовав интуитивно, каким-то шестым чувством, что лучше вести перегово- ры со мной. Мужу, прижавшемуся к стене, ошарашен- 51

Виктория Левина ному этим темпераментным блицем, явно хочется уже отсюда убраться подобру-поздорову. . . – Всё! Я их беру! – вдруг выпаливает Хаим (хозяина зовут Хаим, хозяйку – Мари). Все ошарашены результатом этих бурных перегово- ров, включая нашего посредника: «Ну что? Говорил я вам, что он непредсказуем, этот тип?» – Я буду заниматься со всей семьёй ивритом по ве- черам после работы! – выпалил Хаим. – Хочу сокра- тить ваш период адаптации в стране. Будете у меня как шёлковые! Это все ваши вещи? Негусто! Мари, тащи сюда всё, что ты отобрала вчера в фонд помощи ре- патриантам! Скажи Габи (младший сын), чтобы принёс матрас получше! Наш посредник не успевает переводить. Хаим выскакивает в свою квартиру, которая нахо- дится здесь же, рядом, на одном этаже с нашей, и воз- вращается с огромной статуей святого Моше. Он с тру- дом втаскивает её и, пыхтя, водружает на массивную полку. – Получайте! Это теперь ваше – дарю! Он, – указы- вает на статую, – теперь будет вам помогать! Мари тихо улыбается... В тот же день все формальности были закончены: договор подписан в присутствии двух свидетелей – ра- бочих его гаража, который он (Хаим) держал в Старом Яффо, деньги, вырученные от проданной наспех квар- тиры на Украине, уплачены за съём на год вперёд. – Всё, уезжай, ты нам больше сегодня не нужен! – отсылает он до завтрашнего дня помощника. И – о, чудо! – мне кажется, что я действительно на- чинаю понимать незнакомую речь, основательно при- 52

В начале был самолёт правленную жестами и экспрессией нашего нового не- угомонного друга! Потом были долгие и трудные, прерываемые про- клятиями в адрес этих бестолковых русских, уроки «жизненного» иврита, в результате которых мы, вся се- мья, стали отличниками на официальных курсах языка. Хаим стал нашим наставником по многим жизненно важным вопросам: банк, больничная страховка, школы для девочек, поиски первой работы... Бурный, деятельный, обладающий незаурядными способностями, превратившими его из простого ма- рокканского работяги, эмигрировавшего в Израиль тридцать лет назад с женой из Парижа, во владельца гаражей и гостиниц и всякого другого бизнеса помень- ше в самом центре страны – в Яффо. – Видишь? У меня руки чёрные, как у простого рабо- чего? Люблю повозиться с машинами в гараже! А ведь я – миллионер! – гордо вещает он, показывая мне руки, измазанные мазутом, с обломанными ногтями, широ- кие, рабочие. Он часто забирал нас на небольшие экскурсии по центру страны – спонтанные, бурные! С лазанием по строительным лесам его новых, отстраивающихся по- сле векового забвения гостиниц, знакомством с его рабочими – бездомными нищими, беспаспортными ру- мынами, которых он тут же кормил привезёнными из ресторана обедами. – Смотри! Первый этаж с бассейном, рестораном и административным офисом уже готов. А на втором и третьем – апартаменты, я их сейчас отстраиваю заново! Я задирала голову и с восхищением всматривалась в строительный бедлам и размах! Девчонки с визгом носились по уже отстроенному, пустому пока бассей- 53

Виктория Левина ну в ожидании неизменной порции мороженого после каждой такой поездки в одном из яффских ресторан- чиков. Ах, Хаим, Хаим! Теперь, когда тебя уже несколько лет нет среди живых – «сгорел на работе», сердце... – как мне понадобились твои уроки гостиничного стро- ительства. Теперь, когда я сама затеяла гостиничку на Мёртвом море! Но об этом как-нибудь потом. Я очень подружилась с Мари. Мы с ней ранним утром, часа в четыре, тихонько царапались друг другу в дверь – условный сигнал – и убегали плавать на море. Два километра вдоль берега каждый день, зимой и летом, с обязательным омыванием холодной пре- дутренней водой из душа прямо на берегу, и бегом – домой. Я думаю, что таким режимом дня я с успехом смывала с себя чернобыльские последствия и готовила тело к физической работе, которая предстояла в неда- лёком будущем... – Хаим! Хочу тебя попросить свозить на небольшую экскурсию, так – по центру, отца моего мужа, он прие- хал погостить. Сам понимаешь, мы без машины... Он бросался возить моего свёкра из средней поло- сы России по историческим местам, соборам и церквям Старого Яффо, показывая, жестикулируя, рассказывая что-то взахлёб, обнимая ничего не понимающего, но счастливого вниманием к своей персоне свёкра. А что тут особенно понимать? Доброта не требует перевода... – Мы решили купить квартиру, Хаим. Мне помогли с деньгами на первый взнос. Мы съезжаем – скоро за- канчивается годичный договор на съём. Они почти плакали, Хаим и Мари... – Покупай эту! Я буду счастлив! 54

В начале был самолёт – Послушайте! Вы – лучшие люди, которых я знаю в этой стране! Но квартира, которую я присмотрела, в от- носительно новом доме, прекрасно отремонтирован- ная. Цена вполне приемлемая. В общем, мы съезжаем через месяц. Они плачут. – Ты заберешь с собой Святого Моше? – спрашивает он, поворачивается и уходит. Я часто встречалась с Мари на море. Мы каждый раз бросались друг другу в объятья, как лучшие подруги! И каждый раз почему-то на глаза наворачивались слё- зы – слёзы благодарности. – Приходите на новоселье! Хаим очень просил! – Бросается ко мне Мари через год, увидев меня на пля- же с подносами в руках, где я работала официанткой в прибрежном ресторане в ожидании лучших времён. – Мы купили квартиру в новом доме – Хаим не за- хотел оставаться в старой после вашего отъезда. Ты же знаешь, как он был привязан к вам! – в глазах опять слёзы. – Но зато сейчас он весь в действии! Кварти- ра – чудо! Он приобрёл очень дорогие вещи: сплош- ной антиквариат! Говорит, хочу пожить в своё удоволь- ствие! – Глаза уже сияют. – Приходите! Конечно, приду, Мари! Но приду одна. У дочек уже своя жизнь. Старшая вышла замуж – рановато, в сем- надцать лет. Но против любви нет аргументов. Млад- шая отпросилась учиться вместе с подругами в интер- нат, который находится в другом городе. Приезжает по выходным. Мужа я, по-моему, уже окончательно потеряла – у него роман с молоденькой девочкой, которая смотрит на него как на божество. Ну, и правильно всё. Я-то уже давно от него не в восторге. . . Я приду, Мари! 55

Виктория Левина В их новой квартире – настоящий рай! Именно так я себе и представляла жизнь миллионера! Из окон – ничем не заслоняемый морской пейзаж, на огромном солнечном балконе – неземной красоты белая ита- льянская мебель. В комнатах всё дышит достатком и широким размахом: картины в золочёных рамах, пер- сидские ковры, медная сверкающая утварь в ванных комнатах! Хозяева с гордостью показывают мне свои сокрови- ща, водят по комнатам, рассказывают историю приоб- ретений, антикварные байки. У меня теперь, кстати, тоже приличная коллекция живописи, и я собираюсь выставить её в своей гости- ничке на Мёртвом море. Но тогда я во все глаза смо- трела на всё это великолепие и восхищалась! И люби- ла их безмерно, дорогих моих друзей! И радовалась за них! Обедали мы за огромным восьмиметровым дубовым столом с ручной работы резными ножками. Когда на- ступила очередь неизменного чёрного крепкого кофе, Хаим вдруг уставился на меня потяжелевшим взглядом и бросил: – Рассказывай! Я рассказывала. Рассказывала долго, взахлёб, как маленькая девочка, которой хочется выплакаться, вы- сказаться; хочется, чтобы пожалели, выслушали, погла- дили... Хаим и Мари слушали молча, не перебивая, вникая в каждое слово. Я высказалась. Повисла долгая тишина. – Ты умная, взрослая, сильная. Выживешь! — сказал Хаим. – Я в тебя верю! 56

В начале был самолёт А что ещё он мог сказать, дорогой мой миллионер с чёрными руками, «шиз» с чистой душой ребёнка? Мари первая увидела меня через улицу и бросилась наперерез транспорту, что-то крича. Я испугалась, что её собьют машины! Прошло два года с нашей последней встречи в их чудесном доме. Многое изменилось с тех пор: я работаю на престижной работе, развелась-таки со своим первым мужем, учусь, строю карьеру. С девчонками тоже всё в порядке. . . Мари что-то кричит, бежит ко мне и падает, букваль- но падает ко мне на руки, плача: – Хаим умер! Неделю назад! Сердце... Стоим, обнявшись, посреди улицы, ревём обе в три ручья. Я глажу щуплую, маленькую Мари. Слов нет. Что можно сказать в такой ситуации? Мы только молча раскачиваемся, обнявшись, в такт рыданиям Мари. Как на волнах. 57

Виктория Левина «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала» (из романса на слова Ларисы Рубальской) 58

В начале был самолёт Пейзажи с набережной Магда улыбнулась лучу солнца, который пробился сквозь итальянские жалюзи окна и бродил теперь по её лицу. «Приятно проснуться вот так, в выходной день, от утреннего луча!» – подумала лениво. В обычные дни побудка проходила куда менее ро- мантично: встать в четвёртом часу, быстро натянуть купальник и спортивную одежду и пулей вылететь на набережную. Там, совершив при этом головокружи- тельный спуск (с её-то хромой ногой!) по высоким и крутым ступеням лестницы, оказаться на полосе при- брежного песка. Потом снять и старательно сложить одежду и подойти к морю. Поздней ночью или ранним утром, как хотите, так и называйте, море тихое, ласковое, тёплое. Даже в зим- ние месяцы. Магда приучила себя начинать свой день с утреннего заплыва и придерживалась этого «желез- ного правила» уже года два. Проплыв в общей сложности километра два вдоль берега, не заплывая далеко, она медленно вышла на берег в прохладную сырость утра, стараясь изо всех сил не торопиться. Так она закаляла характер и тело, которому достались и «чернобыльские» радиации, и химиотерапия. Теперь ме-е-е-длено принять душ на берегу, смыв с себя морскую соль, и медленно, соблюдая неторопли- вый темп ритуала, одеться. На высоком берегу уже собирались зрители. Её еже- дневные купания ранним утром в море уже привлекли 59

Виктория Левина болельщиков. Те, кто обычно совершает утренний про- менад над морем, с удовольствием останавливались посмотреть на «эту сумасшедшую русскую», плаваю- щую здесь каждое божье утро. Были даже художники из местных, которые зари- совывали этот неизменный пейзаж в предрассветном тумане: сероватое море в робком предутреннем све- чении, прекрасная высокая ундина в волнах, которая потом вдруг превращалась в хромоножку на берегу. Художники рисовали, а публика иногда даже аплоди- ровала. Подниматься наверх по лестнице было труднее, чем сбегать вниз. Магда останавливалась несколько раз, чтобы перевести дыхание. – Вперёд, живенько! – командовала она себе и, пре- одолев крутую лестницу, уже почти бежала к дому. После пляжных крутых ступеней взобраться на чет- вёртый этаж – дело плёвое! Быстро одеться, накра- ситься и выскочить на улицу – это тоже было частью утреннего ритуала. И ещё постараться не разбудить детей и мужа, которые не разделяли с ней страсть к утренним заплывам. Дети просыпались позже, когда она уже ехала в утренних автобусах по направлению к работе. Ехала около трёх часов, через пять городов. А муж – ну что ж, «муж – объелся груш». Рома вставал позже, торопиться ему было некуда. Неторопливо пил свой утренний кофе, затем раскла- дывал парочку пасьянсов на компьютере и готовился отправиться на пляж поиграть в бадминтон. – Понимаешь, я хочу написать программу, есть кое-какие мысли, – задумчиво глядя мимо Магды, го- ворил Рома. – Работать на какого-то жирного дядю у меня нет никакого желания, понимаешь? 60

В начале был самолёт Магда понимала Рому и слепо верила, что в один прекрасный день произойдёт чудо и придут из отде- ла HR (человеческих ресурсов), и поклонятся Роме в ножки, и пригласят его, пока ещё никому не известного гения, на высокоинтеллектуальную и высокооплачива- емую компьютерную работу! И сегодня, в свой долгожданный выходной, Магда не собиралась изменять ежедневному ритуалу. Попла- вав в море положенные пару километров, приняв душ на берегу и затем ме-е-е-длено одевшись под хлопки знакомых художников, она, запыхавшись, поднялась в квартиру. Ромка уже раскладывал пасьянс. – Знаешь, а тебя пригласили сегодня присоединить- ся к группе, – сказал он. – Поедешь со мной продавать картины? «Ох уж эти «продавальщики! – ругнулась Магда про себя. – Ни копейки от этих продаж семейный бюджет так и не увидел». Зато каждые выходные муж прихорашивался, брил- ся, душился и отправлялся к автобусу с продавцами картин. Зарабатывать. – Ты же знаешь, я не коммивояжёр! – отшучивался он каждый раз, возвращаясь ни с чем. – Не покупают у меня. Может, у тебя получится? «А почему бы и нет? – подумалось Магде. – Заодно и посмотрю на этих продавальщиков». Она знала, что все, входящее в группу, очень друж- ны. И ездят на работу, как на праздник. – Ладно, поедем! – муж взглянул не неё как-то нас- тороженно, явно не предполагая, что она согласится. – Да, наш «главный» давно тебя приглашает. Говорит, что наслышан. Деятельные люди ему нужны. Инструктаж 61

Виктория Левина проводится прямо в микроавтобусе. Потом получаешь картины – и вперёд, по квартирам, продавать! Сегодня мы в крупном приморском городе. Знаешь, какая там набережная? «Набережной мне и здесь хватает», – подумалось Магде. Но вслух она сказала: – О’кей! Картины так картины! «Главный» оказался невысоким, крепко сбитым пар- нем с живыми глазами. Он сразу располагал к себе. Круглая, бритая его голова виднелась на первом си- денье микроавтобуса, и она непрестанно поворачива- лась назад. – Понимаешь, нужно разговаривать с люди дове- рительно, глаза – в глаза, когда ты рассказываешь о картине. Так, чтобы тебе самой захотелось её купить! Картины хорошие, наших местных художников с набе- режной. Я их всех отлично знаю – асы! Так что – ника- кого обмана! Просто посредничество при купле произ- ведений искусства! – коротко хохотнул «главный». – В каждодневной жизни я – врач на «скорой», – вдруг без всякой связи добавил он. – Каждый день трагедии, смерти, болезни. А картины эти – хорошая альтернатива, с позитивчиком. Мне о тебе рассказыва- ли друзья твоего супруга. Говорят, что ты – очень дея- тельный и активный человечек! Попробуй, может быть такие продажи тебе подойдут – не лишняя копейка семье. «Как же, знаю я эти заработки – за полгода одни-единственные кроссовки младшенькой купил», – подумалось Магде. Но вслух она этого не сказала – не хотелось омра- чать общего приподнятого настроения в автобусе. Было 62

В начале был самолёт видно, что люди общаются друг с другом с удоволь- ствием. И что все они – команда во главе с «главным». И что работа им нравится, что являлось для Магды уди- вительным открытием: неужели же все они такие же «бессребреники», как её благоверный? И только одна молодая девочка, худенькая, больше- глазая, забилась в самый угол и настороженно рассма- тривала Магду из-под насупленных бровей. Рома си- дел возле неё и тоже чувствовал себя как-то неуютно. Магда заметила, что все в автобусе бросали какие-то осторожные взгляды то на парочку в углу, то на Магду. Но ей было не до того, чтобы рассматривать «се- рую мышь». Предстоящее испытание полностью захва- тило все её мысли. Представляя себя, карабкающуюся по лестницам чужих домов с картинами, висящими на плече, Магда внутренне посмеивалась над собой. Но, с другой стороны, – почему бы и нет. . . – Дай мне с десяток! – обратилась она к «главному». Он отрицательно покачал круглой головой. – Тебе будет тяжело их тащить. Максимум – восемь. Если продашь их все, – он хохотнул, – вот тебе и месяч- ная зарплата на твоем заводе! – Разве? – опять хотела изумиться Магда, но опять почему-то смолчала. Приехали к месту продаж в новый густонаселенный район с многоэтажными домами повышенной ком- фортности. Как раз такими, в которые и просятся на стены картины, писанные средиземноморской вольной кистью. Вышли из автобуса, разобрали картины. Магда взя- ла себе восемь полотен, как и сказал «главный». 63

Виктория Левина Рома повесил себе на плечо парочку своих и еще несколько забрал у худенькой девушки и повесил на второе плечо. – Ей будет тяжело нести, – сказал, пряча глаза, и они вместе двинулись к одному из домов, которые указал им «главный». Магда даже не успела удивиться этому поступку мужа. Она изумлённо смотрела вслед удаляющейся па- рочке, но тут её отвлёк последними напутствиями «главный»: – Иди вот в этот дом – там уже подключили оба лифта, сможешь обойти все этажи! Ну, с богом! Магда, стараясь сохранять деятельный настрой, по- тащила картины к дому. Перед глазами у неё стояли две фигуры, удалившиеся первыми в приморский ве- чер: Рома и испуганная девочка-«мышка». Звонок в квартиру на верхнем этаже. Открыла мо- лодая женщина. – Здравствуйте! Не хотите ли взглянуть? – Магда расчехлила первую картину. Женщина не очень любез- но глянула на непрошенную гостью: – Вообще-то мы не планировали... – Вы только взгляните! – не сдавалась Магда. – Ка- кой пейзаж со скалой! Она вгляделась в морской пейзаж с одинокой ска- лой в заливе и девушкой, сидящей на скале, свесив ноги в морской прибой. Она узнала на картине себя! Это её рисовал один из художников на берегу! – Посмотрите на эту одинокую скалу. Она так и на- зывается «Скала». А на ней девушка, ну, может, уже и не совсем девушка, может постарше... Посмотрите, это же я! Это меня рисовал художник. Знаете, почему я сижу на 64

В начале был самолёт скале? Я думаю, как мне жить дальше. Есть очень много вещей, о которых я должна подумать. «Я подумаю об этом завтра», как говорила Скарлетт О’Хара, здесь не прокатит. Попросту не получится. Нужно думать здесь и сейчас: как прокормить семью? Дети – подростки. Муж на любую работу не бросается. Как выжить? Как найти себя в новых предлагаемых обстоятельствах? И еще – очень хочется писать стихи, а о чём – ещё не ясно. Море у меня в друзьях. Плещется, ластится, раз- говаривает со мной. Ну как, берёте? Молодая женщина смотрела на Магду во все глаза. Кивнула, расплатилась щедро, помогала повесить на плечо оставшиеся картины. И, уже закрывая дверь, сказала тихо: – Пусть вам повезёт! Желаю добра! Выйдя из квартиры, Магде хотелось прислониться к стене и расплакаться. Как живо напомнил ей этот пей- заж с ундиной её первые недели и месяцы в новой стране! Неизвестность, неуверенность в завтрашнем дне, разговоры с морем. Она даже не успела удивиться, что на картине оказалась она, собственной персоной! Но оставшиеся семь картин оттягивали плечо. Нуж- но двигаться дальше. Спустилась ещё на один этаж. Позвонила в дверь. В проеме двери стоял лысоватый пожилой мужчина, точь-в-точь, как хозяин прибрежного ресторана, где она работала первое время. Седые «марокканские» усы, глубокие залысины на висках, большие узловатые руки. – Здравствуйте! Я знаю, что живопись вас не ин- тересует. Но не скажете ли вы, не владели ли вы ре- стораном на пляже в соседнем городе? Вы так похо- жи на моего хозяина! Он работал там вместе со всеми 65

Виктория Левина своими домочадцами: с женой-шведкой и двумя сы- новьями-блондинами. Для мытья посуды и разноса коктейлей пляжникам им понадобилась помощница. К счастью, подошла одна средних лет, с докторской дис- сертацией, без языка, но с хорошим английским. Магда говорила и говорила, и распаковывала очередную кар- тину. Она даже не очень удивилась, когда на полотне показалось море, а на берегу – знакомый ресторан. – Посмотрите, пожалуйста, как близко расположен этот ресторан к линии воды. Это очень удобно. Можно разнести коктейли, а в свободную минутку прыгнуть в море и поплавать. И хохотать от счастья! Море – вот оно, рядом. Работа, на которой за день набирается до черта чаевых! Ласковость хозяина и его семьи. Правда, всё потом заканчивается в один из дней, когда хозяи- ну вдруг кажется, что он мог бы рассчитывать на бо- лее близкую дружбу с этой колченогой официанткой... О, как же вся эта семейка орала и плевала ей в лицо, когда она, вся в слезах от борьбы с хозяином на ка- фельном полу ресторана заявила, что идёт в полицию! Возьмёте картину? Хозяин квартиры, который стоял всё это время в прихожей, с удивлением выслушивая весь этот поток сознания на неплохом, но и не совершенном иврите, молча взял картину и, кивнув в знак согласия, протянув крупную купюру. Ещё ниже этажом, в тот момент, когда дверь откры- ла старушка и спросила с акцентом, сильно напоми- нающим румынский: «Что тебе нужно, деточка?», Маг- да даже не удивилась, расчехлив очередную картину, тому, что на ней было нарисовано. Это был пейзаж с очередным видом на море. И берег с легко узнаваемы- ми контурами «румынского» ресторана. 66

В начале был самолёт – Посмотрите сюда! Видите, видите? Это прекрас- ный «румынский» ресторан на берегу в моём городе. Очень красивая лёгкая дощатая постройка. Прекрас- ная кухня. Множество обслуживающего персонала. В основном, арабы и эмигранты. Знаете, у меня лично тоже есть воспоминания об этом ресторане. Магда го- ворила, а старушка-румынка смотрела на неё во все глаза! – В этом ресторане я мыла посуду. Меня переманил сюда хозяин этого заведения после того, как я вступи- ла в конфликт с хозяином на прежнем месте работы. Мыть посуду, конечно, не так интересно, как разносить коктейли на берегу. Тяжело, трудно, мокро. Тысячи та- релок и столовых приборов в день. Но зато – постоян- ная зарплата. Так сказал мне новый хозяин. Как раз в то время, когда меня приняли на работу, приближал- ся Новый год. Румыны знают, что такое Новый год. Это не тот местный Новый год, который празднуется в на- шей средиземноморской стране по всем законам Торы где-то в сентябре. Это Новый год, который европейцы, в том числе и румыны, обильно празднуют в конце ка- лендарного года. С множеством новогодних блюд и ал- коголя. Посуды в эти дни – видимо-невидимо! Руки по- судомойки никак не успевают справиться со всей этой горой грязных тарелок и бокалов! И поэтому, знаете, как я обрадовалась, когда увидела в двери кухни, той, что с «заднего» входа, мужа, стоящего в проёме? Рома стоял на нетвёрдых ногах с бутылкой шампанского в руках. – Мамочка, а, ты здесь? Ого, сколько посуды! А мне вдруг так жалко тебя стало – друзья все там, на берегу, отмечают, а ты здесь. . . Давай я тебе тоже налью. . . прав- да, оно уже тёпленькое – давно сидим. Будешь? 67

Виктория Левина Я выплеснула шампанское ему в лицо. Может вы скажете, что зря? Но я ничего не смогла с собой поде- лать. Обида, жалость к себе, усталость – сказалось всё. Утерев лицо, муж удалился, помогать не стал, правда, через некоторое время прислал на подмогу детей. Но самым ярким воспоминанием об этом «румынском» ресторане на картине явилось не это, а то, когда после трёх месяцев неоплаченной работы, когда меня всё ещё кормили «завтраками», хозяин отказался платить и уволил меня. Так часто делают с «безъязыкими» и бесправными работниками. Я тогда опять взобралась на скалу, видите, вот здесь, на картине, и рыдала не- сколько часов, пока меня не заметили знакомые «ста- рожилы» пляжа. Сбивчиво, сквозь слёзы, я объяснила по-английски причину своих бурных слёз. Мужички пенсионного возраста двинулись стеной в сторону это- го «румынского» ресторана. И хозяин вынес мою зар- плату за три месяца просто-таки «в зубах». Купите кар- тину, бабушка? – Да, деточка! – сказала пожилая румынка и, всх- липнув, сунула в руку Магде денежку. Успех окрылил Магду. Все картины распродавались «на раз-два» по подобной схеме. Магда видела зна- комые морские виды и рассказывала о своей жизни рядом с набережной. Оставалась одна картина. И один этаж. Расчехлять картину Магда почему-то не торопилась. Было как-то тревожно. Время близилось к полуночи. Вскоре надо уже выдвигаться к автобусу. Короткий звонок в дверь. Последняя квартира. По- следняя картина. В дверях – женщина средних лет, очень напоминающая саму Магду. Такая же «платино- вая» блондинка со славянским типом лица. Но – более 68

В начале был самолёт уверенная в себе, самостоятельная, явно не испытыва- ет финансовых трудностей. – Здравствуйте, у меня осталась последняя картина на продажу. Хотите посмотреть? Расчехляться картина не хочет. Сопротивляется. Наконец последний лист папиросной бумаги опадает на пол. На картине изображён высокий берег набережной. И, конечно, море. Тёмное, ночное. Над морем – луна. Статный мужчина стоит на высоком берегу и совсем непонятно, что у него в руках: то ли горн, то ли бу- тылка... Он то ли пьёт что-то из бутылки, то ли играет что-то на горне, запрокинув голову. . . Вид этот не знаком Магде. Она с удивлением рас- сматривает поразительно знакомую фигуру. – Папа, папочка! – младшая дочь в последний мо- мент успевает схватить его за развевающуюся полу ру- бахи. – Па-а-а-почка, не надо! Она, рыдая, пытается оттащить его от обрыва. – Мы с мамой решили расстаться, – бессвязно лепе- чет мужчина. – Доця, доця, я всегда буду рядом с тобой, ты мне веришь? Дочка тащит отца в дом. Скала пустеет. Море спо- койно плещется о берег набережной... – Я куплю, – говорит женщина. – Это последняя картина? – Да, – тихо отвечает Магда и выходит наружу во влажную приморскую ночь. У автобуса уже собираются люди. Все удивлённо по- глядывают на Магду, распродавшую всё, что она взяла с собой. – Ну, молодца! – поздравляет её «главный»! – Вот это заработок! Учись у жены! – Это уже её супругу. 69

Виктория Левина Рома погружает в автобус нереализованные карти- ны, свои и девочки-«мышки». Глаза у «мышки» запла- каны. И весь обратный путь Магда ощущает её колючий взгляд в спину. Развели их сразу. Развод был тихим и всем понят- ным: делить было особо нечего. Дети, квартира и дол- ги достались Магде. Рома вышел из своего долгого и «счастливого» брака без каких бы то ни было финансо- вых и моральных обязательств. Бывшие супруги вышли из зала суда под ручку и решили посидеть за чашкой кофе в кафе, которое находилось тут же, прямо в зда- нии суда, на первом этаже. – Скажи, – Магде не терпелось спросить бывшего мужа, – а что это было там, на берегу, в тот день, когда мы решили расстаться? Ты и вправду хотел броситься вниз со скалы? Ты был пьян? – Откуда ты знаешь? Дочка рассказала, как она спасла меня? А ведь обещала молчать... – Никто мне ничего не рассказывал... Просто был такой «последний пейзаж со скалой» ... Мистика ка- кая-то... – вдруг заторопилась Магда. – Знаешь, я бы ещё хотела заскочить на работу – отметить с сотруд- никами начало «новой» жизни тортом и шампанским. Удачи! – Магда улыбнулась и заторопилась к автобусу. 70

В начале был самолёт Версификация – Версификацией не занимаюсь! – она зло отброси- ла мобильник на диван подальше. С чьей-то лёгкой руки она прослыла ведьмой, да не просто обыкновенной ведьмой, на службе у которой травы, заговоры и тёмные свечи. Нет! Если бы это было так, она бы и не парилась особо. Подумаешь, сделал пару заговорчиков в день, сунул денежку в карман – и никаких тебе забот. В её случае дело обстояло значительно сложнее. Она писала стихи. Светлые, наполненные надеждой и любовью ко всему сущему, она писать не умела. Ну, не давалось ей это – хоть умри! Не притягивало. Не писа- лось. Не приносило кайфа от творчества и не вызыва- ло вдохновения. А вот страдание, разрывающие сердце скрытые слёзы – были её стихией! – Гады, какие же вы гады! – билась она тогда в руках троих своих одноклассников, которые затащили её в кусты на пустыре за домами и грубо воспользовались её беспомощностью перед их напором. – Пикнешь хоть слово, будешь ходить сюда каждый день, как на урок! – сплюнул тогда сквозь зубы их глав- ный, криминального вида паренёк, который слыл у них на районе за главного. А ведь она влюбилась в него тогда, тем летом. Яркое, цыганского вида лицо с выпуклыми скулами, чёрные острые глаза, пружинистая настороженная походка, как у дикого лесного зверя. Много ли девчонке-подростку надо, чтобы влюбиться и безголово принять предложе- ние прогуляться на пустырь за домами? 71

Виктория Левина Домой идти не хотелось. Она забилась в угол на дальней детской площадке, забравшись с ногами на неудобную лавочку, и проплакала там до темноты. «Что же теперь будет?» Перед глазами стояло его лицо, красивое, циничное, ненавистное и любимое одновременно. Всё внутри ныло. Она ненавидела своё, ставшее чу- жим, тело и лихорадочно думала, как скрыть дома всё, что с ней тогда случилось. А ничего особенного предпринимать не пришлось. Она тихонько юркнула в ванную комнату, когда верну- лась домой, смыла с себя всю мерзость, нырнула под одеяло и зажгла фонарик. Так она всегда делала, когда не хотелось, чтобы сестра или родители обнаружили её читающей или пишущей стихи под одеялом. Тогда ей хотелось выместить всю боль, всё разоча- рование в рифмованных строчках. Она ведь и раньше так делала. Напишешь что-нибудь «на разрыв аорты» – и становится легче... Но на этот раз всё было иначе. Слова сами собой складывались в какие-то проклятья. Она и не знала большинства этих слов. Строки лились сами собой, за- полняя страницу «секретного» блокнота. И, удивитель- ным образом, дышать действительно становилось лег- че. И то, что с ней произошло, казалось далёким и даже не настоящим. Она наконец-то расплакалась, перечитала написан- ное и тут же уснула, погасив фонарик. Через неделю мать того самого подростка крича- ла так, что было слышно во всех домах, окружающих большой квадратный двор: – Забрали–и–и! Забрали моего сыночку! Дело ему шьют, менты поганые! Да он и мухи-то не обидит! 72

В начале был самолёт Ой, люди добрые, что же это такое? Не убийца он, не убийца! Ещё через день забрали в милицию и двоих его друзей, тех самых, что тогда держали её в кустах на пустыре. Суд был долгим. Выяснилось, что эти её сосе- ди успели натворить много. Человека убили. Грабили. Насиловали. Говорили, что полиции удалось выйти на их след каким-то чудесным образом. На суде она забралась на самый дальний ряд и си- дела, не дыша, пока шло слушание дела, пока оглашали приговор. Она нигде не фигурировала. Но было такое чувство, что к приговору была причастна. Чувствовала, и всё тут. – Иди, ешь скорее – и в школу! – мать командным голосом отдавала последние распоряжения прежде, чем выскочить из дома на автобусную остановку. Она не любила мать. Не то, чтобы совсем не любила, но часто чувствовала усталость от её авторитарности, от её, не терпящего возражений, голоса. А вот есть-то как раз и не хотелось. Она лениво ко- выряла в тарелке. – Ну, что я сказала? Не слышишь, что ли? Мать с её «психами» уже достала! Рука ныряет в портфель и торопливо пишет в блокнот четверостишие с проклятием. Мать, которую она очень редко называла мамой или мамочкой, медленно сползала по стенке в обморочном состоянии. Как в замедленном кино, мать, наконец, коснулась пола, вытянулась на нём безвольным груз- ным мешком и лежала, раскинув руки и почти не дыша. – Иди, там твоя мамочка сдыхает! – бросила она старшей сестре и выскочила на улицу. 73

Виктория Левина Мать было немного жаль. Да и не случится с ней ни- чего особенного – полежит на полу, придёт в себя. Она уже научилась дозировать силу своих строчек с маги- ческими формулами. Как – не понятно. Но проклятья могли быть очень жёсткими, помягче и почти совсем безобидными. Всё зависело от её чувства, вызывающе- го непреодолимое желание написать катрен или два. Это были не стихи, а какая-то ворожба. Ничего от литературы там не было. Иногда в голове возникали какие-то слова, которых она не знала, со смыслами, о которых можно было только догадываться. Ведьмой она себя не ощущала. Обычная девчонка. Не бесталанная, чего уж там. Дар был, и не воспользо- ваться им было бы глупо. Вот она и пользовалась. За умеренную плату. Подружки, а потом и другие незнакомые ей люди, по «сарафанному радио» находившие её, стали наве- дываться всё чаще. Она уже давно жила самостоятель- но, отдельно от семьи. В небольшой квартирке, снятой по случаю в центре города, было две комнаты: одну она приспособила под спальню, а другая служила кабинетом. Желающие мще- ния заранее договаривались о встрече, приезжали, звонили в дверь, робко заходили, присаживались на стул перед «ведьмой» и начинали рассказывать свою историю. Она внимательно слушала, не перебивая. От- мечала для себя малейшие штрихи, которые помогли бы вызвать заклинание: поворот головы, выражение глаз обиженного, горькое слово. Выхватив заклинание из эзотерической атмосферы, ей одной ведомой, она торопливо записывала свой «адский» катрен, совала в руку пришедшего, брала деньги и торопливо выпрова- живала посетителя. 74

В начале был самолёт – Мамочка, ну, как ты? – она иногда звонила мате- ри, пытаясь услышать в материнском голосе нотки неж- ности. Но мать разговаривала с ней сухо и отстранённо. Когда-то, несколько лет назад, спонтанно написался катрен, разрушивший семейную жизнь родителей. Они разошлись мгновенно, уведомив дочерей об этом фак- те в нескольких словах. В свою настоящую жизнь с но- вым мужем мать её не пускала. Иногда разговаривала по телефону, поздравляла с днём рождения. Не боль- ше. Сестра тоже держалась на расстоянии, хотя больше других знала всю историю «колдовских» стишат. Ско- рее всего, опасалась за благополучие своей семьи. И только с отцом она была близка по-настоящему. Приезжала к нему, привозила подарки его новой се- мье, часто звонила. Наверное, потому что даже пред- ставить себе не могла, что смогла бы написать что-то из своего «чёрного» арсенала для любимого папки. Он один её любил и по-отцовски жалел: – Вот ведь – уродилась ведьмочкой, а ведь какой хорошенькой девчушкой была в детстве! В частных разговорах по телефону с потенциальны- ми клиентами её услуга звалась версификацией – сло- жением примитивных стихотворных катренов. Поэзией назвать это было нельзя. Проклятьями, «чёрной маги- ей» – стыдно. Себя она ведьмой не считала ни в коем случае! Просто так получилось, что она открыла в себе этот дар отмщения. Ну, и заплатила за это щедро: ни семьи, ни мужа, ни детей. Одна версификация. Иногда хотелось всё это прекратить. Найти ка- кую-нибудь другую работу, создать семью, жить как все. 75

Виктория Левина Телефон прервал её размышления. Звонил какой-то тип, которому было нужно, чтобы она сложила мадри- галы на день рождения начальнику. Её дар не исполь- зуют на добро! Придурок. «Слышал звон, да не знает, где он». – Версификацией не занимаюсь! – она зло отброси- ла мобильник на диван подальше. Еще одна версия любви Ювенций неохотно приоткрыл один глаз, затем дру- гой и поглядел на раскинувшегося во сне, разметав- шегося на высоких подушках Гая Валерия. Ах, как чер- товски красив и притягателен был его друг! Румянцем светились нежные его щеки, покрытые еще юношеским пушком, пухлые губы приоткрылись во сне и шевели- лись, как будто он шептал это ненавистное имя: «Бере- ника». – Ну-ка, просыпайся, соня! Опять кутил за полночь в доме этой смазливой вертихвостки? И что ты в ней нашёл? Видеть её не могу! Снобизм и гонор её аристо- кратических предков так и лезет из неё, как квашня из кадок нашего пекаря на городском рынке. – Не говори о ней так. Сколько раз просил! Берени- ка умна и ничуть не кичится своим происхождением. В тебе говорит зависть. – Гай Валерий уже сидел, свесив ноги с плоского гамака, подвешенного на ветвях креп- кой столетней оливы. – Было бы чему завидовать! Разве только той люб- ви, которую она внушает тебе. Что в ней такого осо- 76

В начале был самолёт бенного, кроме длинных золотистых кос, разумеется? Я бы тоже мог иметь такие, если бы мужская мода среди патрициев предполагала сидение полдня перед зерка- лом и сооружение вычурных причесок. – Отстань, – лениво бросил Гай Валерий. – Ты невы- носим. О твоей нелюбви к Беренике разве что ленивый не говорит в нашем Сирмионе. Скажи мне лучше: ты передал ей вчера флакон с мускусом от меня? – Ох, не смеши меня, наивный влюбленный! Да, пе- редал. И она тут же стала наносить его содержимое на нежную шейку своей служанки. – Что? Какой служанки? Той, рыжей и наглой, что вечно мешает мне, когда я пробираюсь в покои моей Береники? Ну, это уже слишком! – глаза Гая Валерия заблестели от злости. И было от чего. В городе давно поговаривали, что неспроста Береника на днях распорядилась перенести постель рыжей служанки в свои покои. Туман над озером Гарда понемногу рассеивался, и вилла отца Гая Валерия Катулла выступала над озе- ром, как горделивый нос галеры выступает над гладью воды. Волны лениво накатывали на берег в утренней истоме, оливы отливали серебром, золотая пряжка на одежде юноши блестела в лучах майского солнца. Рука привычно потянулась к папирусу в надежде успеть записать строчку из приснившегося этой ночью сонета. Но вместо медлительной лирической строфы строки побежали по папирусу быстро и как будто бы ощетинились едкой сатирой и бегло набросали эпи- грамму на их великого правителя. Нет, все-таки Ювенцию нет равных в искусстве злить и превращать розу в жабу. Несносный Ювенций! 77

Виктория Левина Льется над озером голос. «Casta Diva» звучит над волной и над оливами, и над развалинами Виллы Ка- тулла. Мария Каллас сегодня в форме. Удаются и верхи во второй репризе, и сочные густые низы перед фер- матой. Все удается сегодня. Да и с окружающим ми- ром вроде бы все в порядке: миром правит любовь. На последних гастролях случилось так, что женоподобный тенор вдруг воспылал неуемной страстью к их барито- ну. Ну и досталось же ему от оперной дивы! – Да, я старомодна! – кричала она в запале на ре- петиции. – Но я хочу, чтобы в этом мире юноши люби- ли девушек, и чтобы от этой любви рождались дети! Я хочу, чтобы в моем мире было много пухленьких и розовощёких младенцев, в конце концов! Метр еле успокоил ее тогда, когда она обнаружила тенора в гримерке на коленях у баритона. В тот день она едва не сорвала голос. – Послушай, я не говорю тебе, что между нами боль- ше ничего не может быть! – голос высокого голубо- глазого красавца в тель-авивском офисе срывался на крик.– Но не будем же мы выяснять отношения, как примитивная пара, посреди рабочего дня, по телефону. Как какая-нибудь статистическая баба с бойфрендом. Избавь меня от всей этой рутины! Нам лучше расстать- ся. Я буду первое время помогать тебе финансово, как и раньше. Да, и эти счета я тоже оплачу: мы же сни- мали квартиру вместе. Но дальше – учись обходиться без меня и моего кошелька. Да, представь себе, он мне дорог, мой новый друг. Да, это любовь. Гай Валерий смял лист с эпиграммой и с досадой бросил его на клумбу с фиалками: – Не хватало еще, чтобы меня снова обвинили в по- пытке оклеветать Цезаря! Ох, уж этот мнительный Це- 78

В начале был самолёт зарь! Я же позволяю ему называть себя кутилой, пусто- звоном и рифмоплетом. Почему бы и мне не позволить себе назвать нашего Великого и Главенствующего не- решительным перестраховщиком и недальновидным и однобоким фараоном? – Ты со мной? – он обернулся на Ювенция, который что-то рисовал на листе папируса. – Посмотри, как ты прекрасен, когда пишешь гнев- ные памфлеты! – Ювенций протянул ему рисунок. – На- много красивее, чем когда пишешь сонеты для своей Береники! Если послушаешь меня, то когда-нибудь скажут, что Гай Юлий Цезарь жил в эпоху Гая Валерия Катулла! Друзья весело рассмеялись и скорым шагом напра- вились к соседней вилле, где жила безответная любовь Гая Валерия. В приёмных покоях показалось, что в доме нико- го нет: из дома не доносилось ни звука. Лишь дойдя до середины первого этажа, стали различимы какие-то шёпоты, которые слышались из патио с внутренним бассейном. Гай резко откинул штору при входе в бас- сейн. Береника сидела у края, свесив ноги в отливаю- щую бирюзой воду. Глаза её были закрыты. Рыжая слу- жанка целовала её обнажённую грудь, намотав пряди золотых волос Береники на руку и оттянув её голову немного назад. Целовала страстно, по-мужски, властно. На поверхности бассейна плавали лепестки роз. В по- коях раздавался тихий стон Береники. Гай Валерий и Ювенций стояли, как вкопанные, не в силах издать ни одного звука. Голос над озером парил в самых верхах. И вдруг ме- лодия оборвалась. Голос сорвался с высоты, как обры- ваются мечты о счастье. В одно мгновение. Через века. 79

Виктория Левина Здесь нет розовощёких младенцев и не будет. Здесь, в этих покоях, живёт однополая любовь рыжей и золото- волосой. Парень сидел неподвижно, уставившись невидящим взглядом в дальний угол своего кабинета. Звонки не- прерывно и требовательно призывали к ответу. Рука его застыла на кнопке отключения разговора ещё не- сколько минут назад. Если бы он мог плакать – он бы заплакал. Кто бы мог подумать, глядя на этого муже- ственного красавца, что сердце его раздирают такие страсти! Тот, теперь покидающий его жизнь, со светлы- ми рысьими глазами, гибкий, пластичный и стильный, тот, который кричал несколькими минутами раньше в трубку, теперь не будет больше названивать каждые полчаса, как ревнивая жена, хуже, чем жена. Гай Валерий ещё долго молчал. Спазмы у горла ме- шали говорить. А выговориться бы не мешало. Как же она была красива, его Береника! Нет, она больше не принадлежала его воображению. Чужая рука схватила золотые косы, которым он посвятил столько поэтических строк, схватила страстно и требовательно. Чужие губы целовали грудь, о которой он так мечтал! Он смог бы простить, если бы застал любимую, желан- ную и недосягаемую с кем-нибудь другим, но не с этой рыжей девкой! – Забудь, забудь всё, что сегодня видел! – Ювенций торжествовал. – Она не достойна тебя. Променять тако- го парня на грубые ласки этой мегеры! Это уж слишком. – Постой, не бубни. Слышал, кто-то поёт над озе- ром? Голос такой далёкий и такой сильный. Я не знаю, кто бы в Сирмионе мог так петь. Это из соседней вил- лы, но звучит будто бы издалека. 80

В начале был самолёт – Вилла не достроена. Соседи говорили, что тоже иногда слышат звуки музыки. Но музыка странная. У нас такую не играют. Те, кто ходят с лютнями по город- ским праздникам, так не поют. Давай-ка выпьем вина. И нам станет абсолютно всё равно, какую музыку и где играют. Я принесу то густое, рубинового цвета, выра- щенное из зёрен, что извлекли из гробницы фараона, которое ты так любишь. Ювенций наполнил бокалы и выпил из своего зал- пом. Гай Валерий пил тягучее вино медленно, глядя, как заходящее солнце отсвечивает внутри бокала, на- полненного вином фараонов. Тени удлинялись, заходило солнце, пустел сосуд с вином. Рука Ювенция, которая покоилась на мрамор- ном столе, легла на плечо Гая Валерия, и тот вдруг впервые ощутил её тепло и не отверг его. Голос над озером замолчал, но замолчал как-то странно, будто поперхнулся, либо сорвался, будто раз- уверился в том, о чём пел. За большими окнами, выходящими на мегаполис, зажигались первые вечерние огни весёлого города. Парень набрал номер телефона. – Я заканчиваю работу через полчаса. За тобой за- ехать? Да, я поговорил с ним. Попробовал успокоить и объяснить, что мы расстаёмся. Я больше не могу вы- носить его истерики. Хуже бабы. Посидим на берегу в нашем ресторане? Конечно, средиземноморское меню ещё никому не повредило. Будь добр, надень ту рубаш- ку в мелкий горох – она очень тебе к лицу. Пока, доро- гой! До встречи. 81

Виктория Левина Новая жизнь Рут проснулась рано, как всегда, и ещё спросонья принялась выстраивать новый день. Как только созна- ние окончательно вынырнуло из сна, особенное чув- ство волнения и эмоционального подъёма, которое имело своё кодовое названия «бабочки в животе», за- полнило всё её тело. Бабочки порхали где-то глубоко внутри её существа, а некоторые долетали до сердца и даже проникали в мозг и вспыхивали там яркими взрывными фонтанчи- ками радости. «Сегодня, это случится сегодня!» – стучало рефре- ном в голове Рут. Накануне она даже приняла таблетку снотворного, чего обычно никогда не делала, чтобы выспаться, что- бы набраться сил, чтобы не дать воли всем сомнениям и ненужным мыслям. Энергичный подъём – и, прихрамывая, подойти к окну, распахнуть его и впустить вольный морской бриз! Рут вдохнула полной грудью и рассмеялась: «Сегод- ня я её увижу! И не только увижу. . .» Зазвонил телефон. «Как не вовремя!» – поморщилась... Контактировать с внешним миром не входило в пла- ны Рут. Время операции назначено, все действия рас- планированы, и она никого не хотела впускать в свою жизнь сегодня. Да, сегодня лучше быть один на один с её новой, выращенной на 3D-принтере ногой. Начиналось всё несколько месяцев тому назад, ког- да Дани, её верный друг по университету, позвонил ей 82

В начале был самолёт и, захлёбываясь от волнения, заговорил быстро-бы- стро по видеосвязи. Она сначала даже не поняла, о чём речь. Дани работал в университетской лаборатории и возглавлял группу разработчиков биологических мето- дов регенерации. – Говори внятно! Что значит, выбрали мои стволо- вые клетки? Выбрали для чего – для эксперимента? Чушь! Да, я помню, что однажды поучаствовала в тесте у тебя в лаборатории. Было забавно. А ты потом позво- нил и сказал, что мой биологический материал облада- ет офигенной генетической памятью! – Прости, прости, прости! – тараторил тогда Дани, и на экране было видно, как он волнуется и даже чув- ствовалось, как потеют его ладони, сцепленные в за- мок. – Я понимаю, что вторгаюсь в твоё личное про- странство. Ты, конечно, можешь отказаться. Но не ты ли всегда твердила на курсе, что воля твоя безгранична и ты можешь себе позволить всё? Разве только – никогда не будешь балериной в труппе Венского театра оперы и балета. Помнишь наш спор? Я тогда сказал тебе, что и это возможно? И я попытаюсь доказать тебе в самом ближайшем будущем, что мы ещё не осознаём всех своих возможностей! Да, Рут помнила и тот день, и их разговор очень чёт- ко. Более того: мысль, что абсолютно всё можно разра- ботать, улучшить, заменить, в крайнем случае, глубоко засела у неё в голове. Они занимались генной инженерией. И тогда только начинали исследования свойств стволовых клеток. Она ушла в фармакологию. А Дани, неуёмный и брызжущий идеями её друг Дани, получил перспективную лабора- торию со всем необходимым нано-оборудованием в университете. Давно это было. 83

Виктория Левина Рут погладила ладонью свою, искорёженную дет- ским параличом, слабую и хромую ногу. Она служила ей верой и правдой, как могла. Но настало время по- пробовать начать жить заново. С новой, сильной и кра- сивой ногой, выращенной Дани из её же биоматериала в новой клинике в центре страны. «Сегодня, это случится сегодня!» – пело всё внутри Рук. И бабочки порхали в животе. Опять зазвонил телефон и прервал поток её воспо- минаний. – Hello! – почти крикнула Рут в ответ. Звонили из клиники и спрашивали, как её самочув- ствие, и готова ли она к операции. Операция предсто- яла серьёзная. И по логике вещей, она должна была бы находиться в клинике давно. Пройти релаксирую- щую подготовку, подготовиться к многочасовому вме- шательству в её «личное пространство». Но Дани, её замечательный университетский друг Дани, знал спо- собность Рут управлять своими эмоциями и телом. Он доверил ей пройти все эти необходимые этапы самой и в привычных домашних условиях. Операция начнётся через пять часов. Пора выезжать из дома. Выезжать навстречу новой жизни. О том, что она совершает предательство по отно- шению к частице себя, Рут не думала тогда. Она соби- ралась заменить свою «проблематичную» ногу на но- венькую и безукоризненную, похожую, как две капли воды, на родную, хроменькую и слабую. Рут иногда приезжала в клинику и наблюдала, как выращивают новую здоровую конечность из её же стволовых клеток. Нога росла, формировалась, при- нимала очертания, знакомые до мелочей. Та же фор- 84

В начале был самолёт ма ногтей, та же ступня, то же колено. Смотреть на это чудо биоинженерной мысли было интересно и стран- но. И даже страшно. Ослабленный когда-то искорёжив- шей его детской болезнью, хромой прототип в это вре- мя опасливо и стыдливо сжимался и, казалось, даже поскуливал тихонько и беззвучно... А ведь именно благодаря этой физически несовершенной ноге, Рут и является той, кем она есть: волевой, упрямой, целеу- стремлённой! – Ну, как тебе моя работа? – смеялся Дани. – Может, после операции ты, наконец, оценишь моё к тебе от- ношение и примешь предложение сражаться вместе за Венский балет? Она тоже смеялась в ответ: – Мы с тобой гордые одинокие волки, Данька! И должны справляться со своими комплексами пооди- ночке. Два лидера в одной норе – ни к чему хорошему это не приведёт, поверь мне! Потолки в клинике белые-белые и слепящие. Свет от встроенных в молдинги спотов здесь и там по всему протяжению коридора, ведущего в операционную, за- ставляет закрыть глаза. Голоса звучат всё глуше, до тех пор, пока не сливаются в один неясный гул, а затем и вообще куда-то пропадают. . . Хирург-ортопед был приглашённым «светилом» из Америки. Он любил такие авантюры, когда никто не знал, чем вся эта история может закончиться. Талант- ливый заведующий биоинженерной лабораторией на берегу Средиземного моря, его хромая подружка по университету, нога, отпечатанная на 3D-принтере. . . Го- споди, мыльная опера какая-то! 85

Виктория Левина Светила попросил вытереть пот со лба. Ну, и жари- ща в этой стране, несмотря на кондиционеры! А с дру- гой стороны – всё в порядке. Искусственная нога – как нога, ничего особенного. Лежащая перед ним на опе- рационном столе молодая женщина в глубокой ане- стезии – как обычная женщина в глубокой анестезии. Жаль, конечно, отпиливать ей живую ногу. Он предста- вил всю ту боль, которую придётся претерпеть бедняж- ке в послеоперационный период и даже поёжился. Но, с другой стороны, эта страна – одна из немногих, где официально разрешён медицинский каннабис, силь- нейшее обезболивающее. Ну, с богом! В дальнем углу, возле холодильной камеры с боль- шим прозрачным окном, где лежала готовая к опера- ции искусственная нога, созданная им, сначала в его голове, а потом и в его лаборатории на его оборудова- нии, стоя бледный Дани и почти умирал от страха. Хирургическое крио-оборудование подтверждало все свои превосходные характеристики, системы цир- куляции жизненно важных систем кровоснабжения и очистки работали, как часы. И хоть работа была мно- гочасовой и немного «не конвенциональной» что ли, всё шло по плану. И уже на шестом часу операционная сестра вытерла в последний раз пот со лба «светилы» перед тем, как он облегчённо вздохнул и сказал: – Баста! Как ты говоришь: Венский балет? – Хохот- нул и направился снимать перчатки и халат в послео- перационный блок. Рут ещё какое-то время оставалась лежать под мощным светом операционных софитов, обновлённая, рождённая заново, нагая, как Ева, прикрытая белым. За 86

В начале был самолёт ней следили системы жизнеобеспечения. В кровь уже ввели каннабис. Дани сидел в коридоре, скрючившись, ни жив, ни мёртв. «Венский балет, говоришь?» – стучал в мозгу голос хирурга. Сначала все контуры расплывались, кружились всё сильнее и сильнее, пока не утягивали Рут в воронку, глубокую и беззвучную. Затем, через пару дней, зву- ки начали прорывать беззвучную ватную блокаду. Она начинала различать стены, сестринский белый халат, лицо Дани. Очень хотелось пить. – Пить! – еле слышно попросила Рут. Дани вскочил и заорал на всё отделение: – Она просит пить! Ура, она просит пить! После нескольких глотков мозг прояснился, и Рут спросила: – Как всё прошло? – Отлично всё прошло отлично! – Где она? – Кто она? – сначала не понял Дани. – Моя хромая подружка. Дани странно взглянул на Рут и сказал тихо: – Понимаешь, нам нужно её сохранить. Для истории, для опыта. Для дальнейшего усовершенствования тех- нологии реновирования. Ты сможешь её навещать, – совсем уже не к месту добавил он. Рут впервые улыбнулась: – Ну да, мы будем навещать её вместе, когда я буду возвращаться с гастролей! Стены клиники давно не слышали взрыва смеха та- кой силы! 87

Виктория Левина Затем Рут попросила Дани оставить её одну и по- звала сестричку. – Откройте одеяло! – сказала она и восхитилась своей храбростью. Новый трансплантат лежал на постели, как бревно: раздутый до гигантских размеров, неподвижный, ною- щий нестерпимо. Никакого родства с ним Рут не почув- ствовала. Она тихо заплакала и попросила болеутоля- ющее. А потом опять погрузилась в воронку. Процесс реабилитации был долгим и болезненным. Сначала трансплантат мучительно ныл, затем упорно не хотел сдвинуться хотя бы на сантиметр, потом не хотел сгибаться ни на градус. А уж про то, чтобы попы- таться встать с надоевшей до умопомрачения кровати и речи не могло быть! А потом к ней заглянул «светило» перед отлётом в Америку: – Ну что, балерина Венского балета или Русалочка, или как тебя там! Вот что я тебе скажу: ты вытащила счастливый билет! А остальное уже зависит от тебя са- мой. А ну-ка, шевелись! Знаю, что больно. Но чем рань- ше ты заставишь себя двигаться, тем лучше. Давай-ка я помогу тебе пересесть в кресло на колёсах. Поедем в душ – я тут принёс тебе всяких кремов-шампуней (счи- тай это подарочком из Америки!). Приведём тебя в по- рядок и позовём твоего Ромео-Дани! С каждым днём Рут ощущала своё обновление всё сильнее и сильнее. Вот она уже без посторонней помо- щи может соскользнуть в кресло на колёсах и поехать в обеденную комнату. Вот она уже с помощью косты- лей осторожно встаёт и потихоньку передвигается по 88

В начале был самолёт боксу. Вот она в тренажёрном зале постепенно увели- чивает нагрузки на свою новую, с каждым днём всё бо- лее послушную, ногу. Рут начинает её чувствовать – и это такое счастье! Сильная, совершенная, готовая к пу- антам и шпилькам, готовая служит ей верой и правдой! И только иногда, по ночам, она вспоминает ту, кото- рая давала ей силы выжить и быть упорной и незави- симой... Она мысленно поглаживает слабое колено и тонкие мышцы преданной ею ноги: – Прости меня! – шепчет тогда Рут. А утром бодро вскакивает с постели и рывком рас- пахивает окно навстречу свежему морскому бризу! Шестое января Верить или не верить в судьбу, в гороскопы, в нуме- рологию – личное дело каждого. Этот рассказ-фэнтези написан на основе реальных событий. Так что для ав- тора очевидны и астрологические прогнозы и судьбо- носные даты... Книга лежала перед ней на столе. Шикарно из- данная, в красочной глянцевой обложке, объёмом не менее шестисот страниц. Рона поглядывала на неё с любопытством и некоторым страхом. Пальцы поглажи- вали красочную обложку, на которой летели в звёзд- ную даль карты Таро. 89

Виктория Левина – Где я, и где астрология? – подумала Рона и отодви- нула книгу. Но рука снова потянулась к фолианту, а глаза стали искать в оглавлении дату её рождения. – Ох, ты, поди ж ты! Её день рождения, оказывается, приходился на начало астрологического Льва. Сильный, властный знак, близкий к Солнцу, самов- люблённый и неуживчивый. А первый день его захода на тропу зодиака – это вообще тихий ужас! Тут тебе и неуёмное желание всеми управлять, и неумение про- щать имевшим неосторожность обидеть этого «Царя зверей», и вечное стремление властвовать! – Господи, ну, и как теперь со всем этим жить? – Рона рассмеялась и поставила книгу на полку, не дочи- тав до конца длинное, на пару страниц, описание всех её недостатков. – А ведь всё это – правда! Тоже мне, Америку открыли! Читать дальше про знаки судьбы и определяющие линию жизни даты, желания не было. «Как-нибудь по- том, – подумалось лениво. – Ну, быстро спать! Завтра напряжённый день, шестого января мне защищать кан- дидатскую степень, а на часах уже полночь. Не до го- роскопов». Всё прошло относительно гладко. На защите при- сутствовали все, кому было нужно там быть: научный руководитель, члены академической комиссии, кое-кто из приглашённых ею друзей. Но напряжение последних дней дало себя знать: обнимая своего руководителя в конце оглашения вердикта, она расплакалась. Просто ткнулась ему в плечо и разревелась, как девчонка! 90

В начале был самолёт – Ну-ну, – поглаживал её по плечу старенький про- фессор, – не в моё плечо тебе бы плакать, девонька! Тебе бы кого покрепче да помоложе! Оба рассмеялись. И подумалось, что вечером нужно обязательно дочитать, что там звёзды говорят о любви для рождённых в начале знака Льва. А звёзды говорили, что дата рождения избранника, того, кого сулят они, звёзды, для гармоничного союза в любви и взаимном уважении, это – шестое января! Рона как будто бы провалилась в тёмный колодец воспоминаний... Она забралась с ногами в глубокое кресло, обернулась стареньким пледом, который до- стался от родителей, и который рука не поднималась выбросить, и прикрыла глаза. Бокал с любимым белым «мартини» на краешке стола так и остался нетронутым. Господи, как же давно это было! Студенческое об- щежитие, бурная страсть, охватившая её, глупую про- винциальную девчонку, в первую же ночь после зна- комства. Правда, ночь была Новогодняя, а объектом нежданно свалившейся на неё любви был известный институтский «Казанова», и было ей всего-то восем- надцать. А через несколько дней «Казанова» уже перетаски- вал её вещи в свою комнату и открывал бутылку с её любимым белым «мартини», и наливал густое и тягучее светлое вино в бокалы. – У меня сегодня день рождения! Давай за любовь, маленькая! Как же она забыла это? Ну, да, конечно, шестое января. Мистика какая-то! Ну, да, а что это, если не мистика? Как же тогда объяснить, что через шесть лет она стояла 91

Виктория Левина у морозного окна в той, ставшей уже далёкой, стране и смотрела вслед одинокой, удаляющейся по скользкой дороге фигуре? Шестого января, в день его рождения, он прилетел тогда в её город, туда, где родились её дети. Родились от человека, не имевшего никакого от- ношения к её гороскопу и её судьбе. К человеку, очень скоро ставшего чужим и ненужным. Да и дети потом стали отдаляться всё больше и больше, принимая во всём сторону отца и всегда оставляя её одну, вместе с её гордостью и самомнением. А как иначе? Непогре- шимый и самовлюблённый Лев! А тот, который был предназначен ей звёздами, тот, который – по судьбе, уходил тогда по морозной доро- ге... Шестого января. – Что, что ты сказал ему, папа? Отец приобнял её за плечи, неслышно подойдя к окну. – Сказал, чтобы уезжал. У вас двое детей. Чего это он прикатил среди зимы? Твердил что-то про шестое января, про день рождения. Говорил, что от судьбы не уйти. Глупость! Твоя судьба – твоя семья, твой муж, твои дети. Выбрось его из головы! Сколько горя он тебе при- нёс тогда, «Казанова» чёртов! Заснула Рона, наплакавшись вдоволь. Осушила од- ним залпом свой «мартини». Пошла искать книгу горо- скопов. Её, единственную из всей огромной библиоте- ки, она взяла с собой в другую страну. Здесь не бывает снега. Здесь дуют лёгкие бризы и люди носят лёгкие одежды. Но жизнь здесь не такая лёгкая и беззаботная, как может показаться. Как там написано в её «Энци- клопедии»? 92

В начале был самолёт «Иногда судьба рекомендует сменить место житель- ства, выйти из зоны комфорта, открыть новую стра- ницу». О, как по-королевски она выходила из зоны ком- форта, как решительно открывала новую страницу! В полном соответствии с гороскопом Льва! Квартира продана в рекордные сроки, утварь и мебель разделе- ны между соседями, муж, который уже не муж, взят с собой в новую страну, чтобы помог нести багаж. С тем, чтобы уже там, в новой, непростой стране, расстаться навеки. Улетали они всей семьёй в конце января. И вот, что интересно: визу получали в консульстве этой но- вой страны – шестого! Всё, как написано в её Книге Судьбы… Дни после подтверждения учёной степени летели как-то незаметно. Рона жила одна, и ничто не отвле- кало её от размеренного существования. Работа, дом, снова работа – и так каждый день. У детей давно уже была своя жизнь. Мужчин она сторонилась и в свою судьбу особенно не пускала. Был один приятель, на- много старше её, умный, состоятельный, ироничный, с которым было приятно посидеть вечером в ресторан- чике на берегу моря. Ему-то она однажды и рассказала про свою энциклопедию, про «шестое января» и про то, что с ней произошло. Приятель рассмеялся и попросил рассказать и ему, что написано о нём в книге. Она посмотрела и добро- совестно перевела. – Глупости! – дал беспрекословный вердикт прия- тель, – все очень расплывчато и приблизительно. Как ты, умная женщина, можешь верить во всю эту чушь? 93

Виктория Левина Рона тогда промолчала. Она-то уже знала, что знаки судьбы открываются не всем, а только тем, кто нахо- дится под «тенью друида», ну, своего дерева, как бы. . . То, что она как раз-таки находится под «тенью друида», она проверила уже не раз. Директором фирмы, в которой работала Рона, был огромный рыжий увалень Таль. Блестящий офицер в недавнем прошлом, он на фоне остальных сотрудников отличался интеллектом и был для Роны скорее другом, чем начальником. В качестве заместителя ей приходи- лось проводить со своим директором довольно много времени вместе. – Поедем сегодня на север страны, – сказал тогда Таль и густо залился краской. И Рона уже знала, что всю дорогу до фирмы постав- щиков Таль будет сидеть, вцепившись в руль обеими руками, сосредоточенно глядя на дорогу и боясь по- смотреть в её сторону. Потому что только слепой в их фирме не знал и не видел, что Таль давно и безответно влюблён в Рону. Они ехали по скоростной дороге. Рона чувствовала, что напряжение возрастает. Тя- нуть дальше с объяснением было бессмысленно. – Это становится невыносимо! – сказал Таль бес- цветным голосом. – Я не могу думать ни о чём другом, – он помолчал немного, – я думаю только о тебе. Я везде ищу тебя глазами. – Ты женат, – в тон ему тихо ответила Рона. – Ду- май о семье, о дочерях. Нам с тобой ещё работать бок о бок. Испортить всё, что есть хорошего между нами, можно в одно мгновение! 94

В начале был самолёт – Я думаю уволиться, я не смогу. – Голос Таля почти охрип. – Видеть тебя каждый день, слышать твой смех, и не сметь прикоснуться, прижать к себе, чтобы уже никуда от себя не отпускать... Я думаю уволиться... Она не знала, что сказать. Таль был дорог ей как то- варищ, но не более. Конечно, приятно осознавать свою женскую власть над этим умным великаном. Но она не относила себя к хищницам, хоть и уродилась Львицей по гороскопу. Разрушать чужую семью? Б-р-р-р-р! Не по ней... – Доработаю до января, пятого у меня кругленькая дата и подам заявление. «Бедный парень! – подумала тогда Рона. – Одного дня не дотянул, чтобы стать судьбой». В тот день Рона собиралась выйти из дому в каком-то приподнятом настроении. Беспричинно улыбаясь, пила свой утренний кофе, стоя у окна и глядя на море, ку- сочек которого как раз попадал в обзор с верхнего этажа дома, где она так удачно купила квартиру. Наде- ла светлую любимую, слегка плиссированную юбочку, которая была ей так к лицу, светлую же блузку – гулять, так гулять! Слегка подкрасилась, ровно настолько, что- бы чувствовать себя комфортно в летнюю жару, кото- рая обрушится на неё днём. Крутанулась на каблуках перед зеркалом и летящим шагом вышла из дома. У подъезда стояла припозднившаяся мусорная ма- шина. Симпатичный моложавый мужчина в форменной одежде мусорщика как раз выкатывал на проезжую часть бак. Повернул голову в её сторону. Присвистнул. Она вспыхнула от негодования. Как же она ненавиде- ла эти неуклюжие знаки внимания местных «горячих» парней! Заторопилась пройти мимо машины и мимо 95

Виктория Левина этого наглеца. И вдруг прямо напротив её лица ока- зались его глаза – ласковые, смеющиеся, с золотыми искорками! О, как же она знала такие золотые искорки в глазах своего «Казановы»! О, как знаком ей был этот взгляд! Да, это – другая страна и другие люди, другая менталь- ность, другой язык. Но взгляд – тот же! Она бежала что есть мочи вдоль по улице на оста- новку автобуса, где её забрала на работу развозка. Ух! Плюхнулась на сидение рабочего автобуса, прикрыла глаза и попыталась успокоиться. Пульс Роны колотил- ся бешено у горла, дыхание прерывалось. Она уловила недоумённые взгляды попутчиков. – Всё в порядке. Бежала быстро. Думала, что опаз- дываю, – поспешно пояснила она. «Постарайся не думать об этих глазах, – приказы- вала она себе всю дорогу, постарайся думать о чём-то постороннем!» День тянулся мучительно долго. Работа не клеилась, всё валилось из рук. С трудом, с неимоверными усили- ями высидела на запланированных совещаниях, про- делала необходимую срочную работу. И вот Рона снова в автобусе. Веки сами собой прикрылись, и она задре- мала на все полтора часа так, что едва не пропустила свою остановку. От остановки до дома – квартала три по прямой. Рона увидела его ещё издалека. Теперь он стоял, об- локотившись всем телом на невысокую изгородь па- лисадника перед входом. Летние шорты, белая рас- пахнутая на смуглой груди рубаха. Массивная золотая цепь на шее и золотой браслет на запястье. Ну, а как же – вся необходимая амуниция местных «мачо». Но глаза, эти глаза, смеющиеся, с золотинками, открытые 96

В начале был самолёт навстречу, ждущие, нет, требующие продолжения их утренней встречи! – Разреши пригласить тебя в кафе-мороженое на берегу. Ты любишь мороженое? «Какая наглость! Он что же, уже решил, что я побегу за ним вприпрыжку в это его кафе-мороженое?» – Да, я сейчас спущусь. Переоденусь во что-нибудь лёгкое. Вечерний бриз с моря желанной прохлады не при- носил. Пот градом катил и от жары, и от внутреннего возбуждения. Как трудно было ей, уроженке северных широт, выносить эту бессовестную жару, эти плавящи- еся пески прибрежной полосы, этот жаркий взгляд на- против! Говорил в основном он. Вдруг стал рассказывать ей о своей жизни. Как будто ей это интересно! Она чувство- вала, как струйки пота стекают у неё вдоль спины. Со- средоточившись на этом ощущении, можно не слушать всю ту ерунду, которую несёт этот тип: о неудавшейся семейной жизни, о своих многочисленных сыновьях, о работе в муниципалитете в качестве мусорщика. Рабо- те, которая даёт ему финансовую и личную свободу. «Зачем ты мне всё это рассказываешь?» Нужно что-то сказать, чтобы прервать весь этот сло- весный поток, чтобы наконец молча посмотреть в его глаза. – Только не говори мне сейчас, что ты родился ше- стого января, – вдруг почему-то некстати выпалила Рона. Он прямо-таки запнулся на полуслове: – Да, а откуда ты...? Ну да, я родился шестого января. 97

Виктория Левина Минуло уже почти двадцать лет с того дня. У них появился дом. В доме есть винный погреб, в котором горкой высятся бутылки белого «мартини». В большом солнечном салоне, выходящем огромными окнами прямо на море, стоит широкий, во всю стену, книжный шкаф. На одной из полок этого шкафа на почётном ме- сте стоит крайним справа большой фолиант с названи- ем «Энциклопедия гороскопов». Если подойти к шкафу, взять в руки эту огромную толстую книжку, то она как бы сама собой раскроется на странице с датой «ше- стое января». 98

В начале был самолёт «Пощади меня, жизнь – этот рай у меня не кради!» (из моего стихотворения «В этом тёплом дому») 99