В ожидании чуда

В ожидании чуда Ãîðîäñêîå óòðî В нутро автобуса за сонною толпою влезаю, словно кролик в пасть удава. А утро разбивается прибоем, шумит и плещет всюду: слева, справа. А утро расшевеливает граждан, раскачивает эдак, так, иначе. И вот уже беседы кто-то жаждет, и вот уже ребёнок чей-то плачет. Автобус дребезжит на поворотах, «гармошка» на ходу вздыхает тяжко. Смешной мальчишка изучает что-то, зубрит, сверяясь с мятою бумажкой. Укутанные в утреннюю свежесть, прохожие шагают на работу. А небо тихо снежит, снежит, снежит. Ему людские не важны заботы. Прибой дробит волну автомобилей о строгую твердыню светофора. Секунды… и моторы снова взвыли, авто рванули, выжимая фору у времени и тут же друг у друга. – Эй, тише едешь… – Не будите лихо… Но ветер в лобовое бьёт упруго… А в небе тихо. 201

Международный Союз Русскоязычных Писателей Âîëøåáíàÿ ÿíâàðñêàÿ íî÷ü Тихий вечер отгорел в окошках. Снег желтеет в свете фонаря. Зажигает звёзды понемножку ночь на стылом небе января. На снегу, сплетаясь прихотливо, тени отливают синевой. Ветер пролетел конём ретивым, ветки разметав над головой. Прошумел. Промчался. Тихо снова. Тени неподвижны и длинны. Ночь, накинув звёздный плащ, готова слушать откровения луны… На лежанке кот мурлычет сказки, щуря плутоватые глаза. Сон по дому бродит без опаски. В темноте мерцают образа, дождик, бусы на пушистой ёлке, в золотой обёртке мандарин… Бьют часы протяжно, гулко, долго. И плывёт по волнам Лоэнгрин… 202

В ожидании чуда Ïðåäíîâîãîäíåå Сестре Я сегодня нарядила ёлку. Ты любила ёлку наряжать. От неё уютнее в светёлке, или в «келье», как шутила мать. Каждая игрушка – сколок детства: упиралась ёлка в потолок, кот под ёлкой, мишка по соседству и дивана тёплый уголок. Как же хорошо на нём мечталось о любви, о жизни, о судьбе… Нет дивана. Лишь игрушек малость – всё, что после многих лет осталось, – вновь напоминают о тебе. Мы не дети. Но, поверив в чудо и волшебный новогодний свет, знаю – ты глядишь на нас оттуда, ждёшь, что я с тобой когда-то буду, и прощаешь, что меня с тобою нет. 203

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ñâåòëàíà Íàãèáèíà Ñóìåðêè êóïàþòñÿ Сумерки купаются, и хлопья Плотной пеной в воздухе висят. Государя снежного холопья В улочках зажмуренных шалят. В пенных клочьях вздрагивают фары, Расплывается пушистый взгляд, Щедрые небесные амбары Вытрясают сказочный наряд. После белоснежно пенной бани В гости к тротуарам и домам Полетели Дымковские сани4 Вдоль по вятским писаным холмам. Вон на тройке барыня-купчиха Белой ручкой трёт барчонку нос, А за нею следом мать зайчиха Хитрым следом путает мороз. В этой сказке сердцу всё знакомо, Всё на этих улочках сбылось. Я светлею с городом, я дома, Я твоя, я вятская насквозь. 204

В ожидании чуда Íàòàëüÿ Êîëìîãîðîâà Çèìíèé ðîìàíñ С утра по улицам мело И белым стало, До самых окон всё село Позаметало, И слаще прежнего спалось Под крышей дома, И что болело – улеглось На сердце дрёмой… А звон стоял над всем селом, Как будто небо Нам пело праздничный псалом, Бросаясь снегом! Как будто ангельским крылом Земли коснулось, И сердце радостным огнём Захолонулось. 205

Международный Союз Русскоязычных Писателей Подслеповато щуря взгляд, Глядело солнце, На убелённый снегом сад, И сруб колодца. Снег, под ворчание старух, К окну щемился… Повсюду пух, лебяжий пух Летел, кружился! Вот, в скорых сумерках зимы, Уж свет в окошке… А на крыльце видны следы Соседской кошки. А снеговые облака По крышам – юзом, И пахнет снег наверняка Сейчас арбузом… Когда зима уйдёт от нас, Уйдут метели, Поймём и мы с тобой тот час – Осиротели. 206

В ожидании чуда Åëåíà Ëàðþøèíà Çà÷àðîâàííàÿ ñíåãîì В лучах заката падал снег Неторопливо и степенно, Из года в год, из века в век Шёл снегопад по всей Вселенной. Казалось, белая зима В своих объятьях закружила Людей, планеты, времена, И в сердце чувства распуржила. Снега, снега, снега вокруг... Какое снежное безмолвье... Ночь кошкой вырвалась из рук, Усевшись ловко в изголовье. И мягкой лапкой по лицу Меня тихонечко будила, Чтобы по снежному кольцу Я зачарованно бродила. 207

Международный Союз Русскоязычных Писателей Âåðà Êàðàâàíîâà Ãîëîë¸ä Обледенели провода, Заледенели тротуары. И в сумеречном царстве льда Не слышно струн твоей гитары… И снег – небесная пыльца – Заиндевел во встречных взглядах. Как будто лёд закрыл сердца, Застыл внутри и на фасадах… И чувства хрупкие во льду Чуть тронь – осколками взорвутся. Но всё же я к тебе иду, Хоть мне и страшно поскользнуться… 208

В ожидании чуда Ñâåòëàíà Êîëèíà Ôåÿ èç ñêàçêè Сегодня стало мягче за окном, Уставший город приоткрыл ресницы, Застыли капли в воздухе густом, Пытаясь незаметно затаиться. С деревьев облетела бахрома, Чернеющие ветви смотрят хмуро. Что тут сказать: такая вот зима – Меняется её температура. Гудят машины, цапают асфальт, Небрежно разгоняя шиной лужи. Куда-то всё торопятся, спешат Троллейбусы, присевши неуклюже. Тягучий свет огромных фонарей, Неоновый огонь пустой рекламы, Седой непревзойдённый брадобрей Всё подравнял, засыпав чистым ямы. Под ёлкой шапкой круглою сугроб, Припорошил снежок слегка скамейку... Природа обновила гардероб, Предпочитая белую расцветку. Из сказки фея в городе моём Старательно до марта прописалась. Потом уйдёт серебряным дождём, Туманом уплывёт... Какая жалость! 209

Международный Союз Русскоязычных Писателей Àëëà Êðå÷ìåð Çèìà â Ñàíêò- Ïåòåðáóðãå А в Санкт-Петербурге снег, Он выпал под утро в пять. И просится на ночлег Орлов и грифонов рать. А статуй раздетых строй Мечтает лишь о тепле. И Ангел глядит с тоской, Метёт пурга по земле. Белила плеснул на холст Декабрьский снегопад. Некрашеный слишком прост Кварталов пустых наряд. Заснеженных улиц вид, Как новый альбомный лист. Ночами метель летит По старым дворам на бис. Сомненья мои – пустяк, Зима, на душе светло. Надеюсь, что будет так До марта – белым-бело. 210

В ожидании чуда Àë¸íà Âîéòèêîâà Åñëè â ñåðäöå æèâ¸ò ëþáîâü Я приеду. Заваришь чаю? И щепотку добавь каркаде. Расскажу тебе, как скучаю, Как мерещишься мне везде. Расскажу, как искрится город В серых сумерках декабря, Как искала предлог и повод, Чтоб увидеть опять тебя. Расскажу, что ещё не поздно Дать друг другу последний шанс. Ты увидишь, как грациозно Снег танцует свой зимний вальс. Всё на свете ещё возможно, Если в сердце живёт любовь. Прикоснись ко мне осторожно, Я хочу тебе верить вновь. 211

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ìèõàèë Ìîñèõèí Ìîé ãîðîä Мой город с детства трепетно любимый, Прожил я в нём уже немало лет, Он вырос средь лесов необозримых, И лучше для меня на свете нет. Зимой природы лик довольно скуден, Дома, дворы, дороги – всё в снегу. Но воздух наш лесной настолько чуден, Никак им надышаться не могу. Вот сумерки сгустились незаметно, Взамен погасших солнечных лучей Горят огни рекламы разноцветной И льётся свет от сотен фонарей. С деревьев падая, искрится иней, На улицах не видно ни души, И город в час ночной ещё красивей, Спокойно спит в загадочной тиши. 212

В ожидании чуда Òàòüÿíà Þäèíà Ñíåã Перевод с болгарского языка стихотворения Атанаса Далчева На землю, падая, летит с небес Легчайший, словно пух, белейший снег. Но он, увы, не остаётся белым – От дыма труб железных закоптелым, От мыслей злых и от недобрых дел Пух ангелов небесных почернел. Он на асфальт бульваров, на дома Ложится, чёрной кажется зима. Когда затоптан белый снег людьми, Как будто простыня лежит в грязи. А ангелы глядят с немых небес, Как чистый снег в грехах людских исчез, И думают – есть чудеса на свете, Где белый снег и чистота: В саду, где белый снег, играли дети. 213

Международный Союз Русскоязычных Писателей Çèìóøêà В мягких валенках и тёплой шали К нам зима пришла, а мы не знали, Потому, что дело было ночью. Было тихо и морозно очень. В темном небе звёздочки горели, За окном метели песни пели. И к утру всё стало белым-белым Всё укрыто чистым первым снегом. В толстых шубах сосенки и ели Ветками качали еле-еле. Грелись все дома в пушистых шапках, А в домах топились печки жарко. От тепла морозные окошки К вечеру оттаяли немножко И в прогалы с детскую ладошку Смотрит удивлённым глазом кошка Словно удивляется сама – Хороша ты, зимушка-зима! 214

В ожидании чуда Ãàëèíà Øåâ÷åíêî È ó íàñ áûâàåò ñíåã Зима! Снег белый и пушистый Лежит на ветках и земле, Какой он первозданно чистый, Поверить не могу себе. В моих краях он редкий гость, Здесь чаще облачно, дождливо, Аксессуар мой – зонтик-трость, Снег в декабре для нас, что диво. Прошу его: «Не тай так быстро, Хоть пару дней порадуй нас!» Но вот сосульки, как мониста, Сменили снег в который раз. А завтра снова «плюс» и дождик, Тут не попишешь ничего, Опять беру с собою зонтик, Здесь вся надежда на него… 215

Международный Союз Русскоязычных Писателей Íàòàëüÿ Øàáëî Çèìíèå çàáàâû Холодное зимнее солнце Смирением дышит в окно. И снег серебристый смеется, Как только кристаллам дано. Искрится его настроенье Забавами зимнего дня. Из хрупких снежинок варенье Встречает на речке меня. Загадочно смотрят сугробы Всей тайной зимы вековой На детские шалости-пробы Хрустящих сосулек зимой. Такие вокруг карамели На ветках и крышах домов! И шапки из снега на ели, И клена кристальный покров! Чудес разновидность как в сказках Под солнцем пускается в пляс. И детство на горке в салазках Доступно всю зиму для нас! 216

В ожидании чуда Âåðîíèêà Áîãäàíîâà Ïîäðóãà-çèìà Как это просто: вечер, снег и полутьма, И окна тёмные, что прячут пустоту. И мы с тобой, подруга верная – зима, Пройдем бок о бок, видно, не одну версту. А в этом городе как будто бы все спят, Прохожих улицам оставив без стыда, И фонари, ну, как нарочно, не горят, И в тучи спряталась последняя звезда. От тротуаров отражаются шаги, Как будто в них вморозил кто-то зеркала, Впустите, кто-нибудь, ведь мы же не враги, Ведь я, ей-богу, никому не делал зла. А, впрочем, вру. Наверно, делал. Не дано Свои поступки нам реально оценить… Но я прошу: меня впустите всё равно, Ну, дайте шанс хоть что-то в жизни изменить! В ответ – молчание, и снова я бреду С зимой в обнимку, без надежды на тепло, И, поскользнувшись неожиданно на льду, Успел подумать: снова мне не повезло… Как это просто: вечер, снег и – Боже мой! – На лбу моем – такая нежная рука! И чей-то голос прошептал: пора домой, Но показалось это мне наверняка… Лежу на льду, на этом мой окончен путь, Зима, навек в свои объятья заключи! (Издалека: «Ну, помогите, кто-нибудь!» Подъезд. Ступени. Чья-то дверь. Звенят ключи…) 217

Международный Союз Русскоязычных Писателей Àëåêñàíäðà Íåðîíîâà Âñòðå÷à Да, признаю – любили до меня, Терзали, ревновали и жалели, И повторяли, не достигнув цели: «Не угасай. И не гаси огня». Но мне-то что до этих давних фраз, Умолкнувших в лиловой зимней хмари? Есть я. Есть ты. И ветер на бульваре, Нечаянно в толпе столкнувший нас. Глаза в глаза. Кто прав, Кто виноват – Зима не будет требовать отчета. Зима не станет спрашивать о чем-то – Она мудрее нашего стократ. Придет апрель, ликуя и звеня, И я опять шагну тебе навстречу, И на улыбку шепотом отвечу: «Не угасай. И не гаси огня». 218

В ожидании чуда Àëüáèíà Íàôèêîâà Íîâîãîäíèé ñþæåò Горят огни рябины за окном, Кружится белый снег над нашим домом. Сюжет мне этот близок и знаком, Он к нам всегда приходит год за годом. Опять оделась в шубу вся земля, Покрыты снегом милые просторы. Застыло все: деревья и поля, И реки подо льдом, и косогоры. А в воздухе морозном голубом Витает аромат зелёной елки, И дым стоит над крышами столбом, Срывая с неба звездные осколки. И Новый год наступит, как всегда, Пробьют куранты звонко ровно в полночь. Ну что же, с Новым годом вас, друзья! Во всех делах и в жизни Бог вам в помощь! 219

Международный Союз Русскоязычных Писателей Äàðüÿ Òàòàð÷óê Çèìíÿÿ ôàëüøü Льдинками слов закружили метели, Бьются над крепостью сомкнутых век. С черного неба срывается к цели Белый, прекрасный, обманчивый снег. Прячется грязь под покровами фальши, Окна слепые узором блестят. Зеркалом тонким каналы сковавший Лед приманить мой пытается взгляд. Но не поддамся я зову метели. Нужен ли этот обманчивый снег, Что мне дороги фальшивые стелет, Если к весне устремляю свой бег? 220

В ожидании чуда Äìèòðèé Ôåòèñîâ Зимний вечер Нынешняя зима выдалась особенно суровой. Город, словно мертвец, был завален под гигант- скими снежными холмами. Казалось, вся город- ская жизнь остановилась. Одинаковым образом дело обстояло и на старом городском кладбище, что находилось на окраине города. Снег за короткое время обильными хло- пьями набросал вокруг маленького домика кладби- щенского сторожа огромные сугробы. Казалось, весь белый свет ополчился на несчастного Нико- димыча, устало пережевывавшего черствую кра- юху хлеба перед обледеневшим убогим окошком. Стремительная и проворная вьюга ворвалась в домик через печную трубу, холодной мглой про- никая в ноздри, вызывая непрерывное чиханье. В печке-буржуйке потрескивали дрова, кипятился чайник. Под полом слышался мышиный писк. На улице противно скрипел болтающийся на ветру слепой фонарь. Никодимыч налил себе кипятка и вновь молча сел перед окном. Смеркалось. Старик с тоской посмотрел на свой изорванный полушубок, погладил заплаты на старых штанах, потом окинул медленным взглядом нехитрую об- 221

Международный Союз Русскоязычных Писателей становку: столик, два стула – один со сломанной ножкой, маленькую скамейку, небольшой шкаф без створок, шаткую тумбу, закоптевшую печку, видавший виды чайник, почерневшую железную посуду. Кроватью старику служила пара старых деревянных ящиков, покрытых двумя тощими ватными матрасами. Раньше у него была настоя- щая панцирная койка, знакомая ему по многочис- ленным больницам. Но ее украли. Никодимыч де- лал тогда обход территории и забыл закрыть дверь своего домика. «На металл, видать взяли», – уве- ренно заключил тогда старик. Самой ценной ве- щью Никодимыча был старый, потертый, но все еще довольно крепкий отцовский чемодан, с ко- торым отец вернулся домой после войны. Глаза у старика слезились от старости и тусклого мерца- нья керосинки, от чего краснота на веках никогда не проходила. В доме стоял терпкий и удушающий запах овчины, табачного дыма и ещё чего-то едва уловимого, но вместе с тем знакомого. Старик часто крутил самокрутки, используя невесть от- куда взявшийся отрывной календарь за 1985 год, на обложке которого был изображен знаменитый памятник «Рабочий и колхозница». Никодимычу нравилось, что влияние города здесь, на кладбище, было минимальным. Город и «городских» он не любил. Ему казалось, что в нём живут лишь одни убийцы и «накроманы», и го- род, словно хищный зверь, стремится поглотить всё, что подаёт хоть малейшие признаки жизни – сам-то он уже давно полон мертвецов. Никодимыч не любил зиму. Утром ему с боль- ной спиной вновь придется чистить снег на всей 222

В ожидании чуда вверенной территории. А потом с вечера он бу- дет, горько охая, лежать на ящиках, пытаясь най- ти удобное положение для своих костей, не в силах даже приготовить кипятка. Сегодня осо- бенно сильно стало крутить суставы. «На погоду, поди...» – решил Никодимыч. Застарелый артрит, как хороший барометр, всегда молниеносно реа- гировал на любое изменение погоды. Никодимыч вспомнил про непроходимые сугробы на аллеях кладбища и стал еще мрачнее. Где-то совсем ря- дом послышались радостные крики и залпы фей- ерверков. Возможно, сегодня была новогодняя ночь. Но старика это мало беспокоило. С таким снегопадом вряд ли кто придет на кладбище, а, значит, не будет мусора. То ли дело летом. Клад- бище словно притягивало всех любителей выпить. Может, потому, что полиция здесь почти не по- являлась, разве пару раз на памяти старика: ког- да откапывали для эксгумации труп одной город- ской девчонки, убитой из-за новых итальянских сапог; и когда подростки-хулиганы расколотили несколько надгробий. «Накроманы, небось...» – уверенно подумал про них Никодимыч. А что та- кое «итальянские сапоги» старик не знал и назы- вал их «хветалянскими», когда рассказывал эту историю своему знакомому – Степанычу. Степаныч был безобидным худосочным пожи- лым мужчиной. Он выпивал не более других, но в особенности любил захаживать на кладбище, чтобы опрокинуть несколько стопок с водкой и закусить снедью, заботливо оставленной родней покойных. Никодимыч любил дни, когда к нему приходил Степаныч. Часто они, обсудив все мест- 223

Международный Союз Русскоязычных Писателей ные новости, усаживались на пеньки возле доми- ка и не спеша выкуривали по три крепких само- крутки подряд. Но в прошлом году Степаныча не стало, и без того неприглядный и серый мир Ни- кодимыча потускнел. Старик вновь почувствовал, что осиротел. Степаныча, по слухам, отравили водкой. То ли водка была некачественной, то ли кто-то специально налил технического спирта в покойницкие рюмки, кто знает, но Степаныч был найден Никодимычем посреди могильных надгро- бий в странной позе: на коленях, приникший к земле лицом, с ладонями под ним, он будто молил- ся, и только задранный на спине знакомый серый пиджак внушал беспокойство. Хоронить Степаныча никто не пришел – родни у него не было, а потому его закопали коммуналь- щики, воткнув в могильный холмик деревянную табличку с данными Степаныча. Из этой таблич- ки Никодимыч узнал, что тому было шестьдесят три года, и звали его Василием. Сейчас табличка невесть куда пропала. «Длинней бы ножку...» – сожалел об этом старик. Никодимыч постоянно навещал могилу Степа- ныча, когда делал обходы, садился на лавку, что была в соседней оградке, и долго молчал, глядя куда-то поверх надгробий и склепов. В эти мо- менты Никодимыч думал о том, что хорошо бы было угостить Степаныча, как прежде, махоркой, чтобы сидя бок о бок с ним, тихо пускать кольца терпкого дыма в небо. Иногда Никодимыч засы- пал с такими мыслями прямо на могиле. Проснув- шись среди ночи, он виновато осматривался по сторонам, стыдясь своей слабости, поднимался и 224

В ожидании чуда неторопливо возвращался в свой домик; но ког- да была теплая погода, а суставы и позвоночник нещадно ломили и ныли, Никодимыч позволял себе полежать на могильнике до рассвета. Часто ему казалось, что Степаныч разговаривает с ним. Старик не понимал, сном то было или явью, но четко слышал хриплый голос Степаныча, привыч- ный странный смех, похожий на воронье карка- нье, и даже отвечал ему с могилы, глядя прямо в небо. Степаныч говорил о том, что обязательно в этом году купит ружьё и будет охотиться на лося или кабана. Когда-то он был непревзойденным охотником. Многие живущие на окраине старо- жилы до сих пор помнили его охотничий талант. А потом Степаныч рассказывал про неведомо куда пропавших детей и умершую жену, про больной желудок и службу пожарным. Никодимыч с удо- вольствием слушал и слушал Степаныча, лишь из- редка вторя ему своим привычным односложным: «Да-а-а-а, дела…». Старик перекрестился, погасил керосинку и лег на свой холодный лежак, накинув сверху полу- шубок. Ему вновь не спалось. Под полом отчаян- но скреблись мыши, а вьюга, с протяжным сви- стом вылетавшая из всех щелей сторожки, будто пыталась сказать что-то важное. Никодимыч закрыл глаза. Сон, как обычно, не шел. Повер- нувшись на бок к стене, старик вдруг почему-то вспомнил кладбищенскую дворнягу Журку, как весело она виляла хвостом при встрече, прыгала на грудь, и с которой так хорошо было проводить долгие зимние ночи, слушая живое влажное со- бачье дыхание. Сон у собаки был беспокойный: 225

Международный Союз Русскоязычных Писателей Журка часто вскакивала, поднимала голову по поводу любых шорохов, которых в доме старика было с избытком. «Охраняет, поди...» – доволь- но заключал Никодимыч, сам никогда не спав- ший. Потом Журка внезапно пропала. «Убили, небось...» – решил Никодимыч. Вдоволь насытившись своими воспоминания- ми, Никодимыч потер распухшие от артрита ко- лени, затих и почувствовал, как провалился на дно тёмного, сырого и холодного подземелья, где ему на грудь навалилась тяжелая ноша, и, обез- движенный и растерянный, старик вдруг подумал, что когда-нибудь, наконец, и в это место непре- менно придет весна… 226

В ожидании чуда Òàòüÿíà Æóêîâà Cнег, которого не было двадцать лет Зима была промозглой и грязной. Впрочем, как и всегда, на протяжении вот уже двадцати лет. Метеорологи устало вещали о дожде, тумане и ветре. Снег исчез из их словарного обихода уже давным-давно. На улице ветер трепал комки сухих листьев, которые остались на ветвях с осени. Желтый ав- тобус, покрытый сажей и грязью, выплевывал пассажиров у металлического заборчика. Тротуа- ры в чернильной слякоти тянулись от остановки к школе, в огромных окнах которой отражалась тя- желое сдавленное небо. Зинаида Федоровна сидела за учительским сто- лом и поглядывала на часы. Пучок волос на затыл- ке сполз и растрепался. Лицо было уставшим и скомканным, как лист вчерашней газеты. На сто- ле между тетрадей лежали квитанции за квартиру и талончик к доктору. Ясин остался в классе по- следним. За ним должны были прийти. Но задер- живались. – Ну что, нарисовал? – спросила она. 227

Международный Союз Русскоязычных Писателей Мальчуган встал из-за парты и протянул ей рисунок. На нем искрилась зима. Пронзительно белый снег был на крышах, деревьях, желтом ав- тобусе и даже кошке, которая сидела возле мага- зина. На тяжелых меховых шапках и зимних паль- то у прохожих. – Что это такое? – с расстановкой спроси- ла она. – Зима, – Ясин потер нос и поднял на нее глаза. – Сейчас такой зимы нет. Я не просила выду- мывать. Я просила нарисовать то, что есть. В коридоре вдруг с грохотом упало что-то тя- желое. В соседний класс привезли новую мебель. – Но она была, – упрямо сказал Ясин. – Мне мама рассказывала. – Ты не можешь этого помнить. Ты слишком мал для этого. Перерисуй. Ясин выпятил нижнюю губу. За стеной что-то задребезжало, взвизгнуло и разбилось. – Мне нужно в туалет, – буркнул он. – Иди. Зинаида Федоровна посмотрела в окно. Душ- ный серый туман мягко прилипал к стеклу. Из ко- ридора послышался скрип. Учительница встала и выглянула за дверь. Возле больших кусков пенопласта, которые рабочие оставили у стены, стоял Ясин. Он паль- цами отламывал белоснежные куски и крошил их на мелкие упругие крошки. Они рыхлой горкой лежали на подоконнике, сыпались на пол, при- липали к шторам. Порыв сырого ветра стукнул форточкой и вьюгой закружил маленькие белые кусочки. Они поземкой потянулись по полу, по- 228

В ожидании чуда сыпались по ступеням, ринулись вверх, подхва- ченные сквозняком, и медленными снежинками стали опускаться вниз. Белые хлопья запуты- вались у Зинаиды Федоровны в волосах, падали на плечи. Она подставила им ладони. Снежинки уютно садились на них и не таяли. У нее неожи- данно защипали щеки и кончик носа, будто она только что пришла с мороза. Ясин, насупившись, стоял в углу. Зинаида Федоровна улыбнулась ему. Его лицо потеплело в ответ. А за окном вдруг, разорвав серую вату тумана и вопреки прогнозам, стал падать снег, которого не было вот уже двадцать лет. 229

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ëÿìàí Áàãèðîâà Благодарность карантину И эту затерянность я всегда ощущаю как счастье К. Паустовский Перечитала еще раз эти давно любимые и па- мятные строки и задумалась. Что же такое зате- рянность как счастье? И может быть, именно сей- час, когда, вирус, накрывший планету, стал лишать людей человеческого облика, и они, измученные карантином, стали злобно срываться на близких, затерянность во времени и есть счастье? Или хотя бы анестезия от тревоги каждого дня? Когда, широта этого мира стремительно огра- ничивается, поневоле начинаешь вглядываться вглубь. В то, что рядом, на расстоянии вытянутой руки, под ногами. И давно знакомое, и привыч- ное обретает иной смысл, иные краски. Ну, о чем, например, может поведать старый дом с круглыми окнами? О том, что у него выщер- бленные стены с разводами от известки? О том, что у него покосилась крыша и облупилась дверь? И даже маленькая ель, невесть как выросшая пе- 230

В ожидании чуда ред крыльцом – и то, кривая и жалкая? В иное время – пройдешь и не заметишь. А сейчас… Жизнь на карантине становится медленной. Она осторожна словно кошачий шаг. Она мягко и неторопливо исследует каждый уголок своего пространства. И вдруг понимаешь, что оно еще полно тайн. И неизъяснимой задумчивой преле- сти, которую никогда не увидеть в стремительном беге. Во всем доме круглые окна как в каютах кора- бля. Это удивительно и необычно. А когда над двором опускается туман, то сам дом тоже напо- минает корабль – уставший, мирный, посапываю- щий дымоходной трубой. Из окна с голубой занавеской доносятся при- глушенные звуки. Кто-то играет на пианино. Это приятная неожиданность. Люди, умеющие музи- цировать, ныне редкость. Играют робко, но с такой хрустальной чисто- той, что замирает сердце. Прозрачный декабрь- ский воздух подхватывает эти легкие звуки и уно- сит в небо. «Застольная» из Травиаты. Видно, человек решил переложить известную мелодию на пианино и теперь представляет свой труд. Думаю, Джузеппе Верди не был бы против. С этой музы- кой даже карантин становится праздничным. Второе окно затянуто оранжевой занавеской. Наверно, это кухня. Из нее заманчиво тянет за- пахом ванильных булочек и свежезаваренного чая. От этих ароматов сладко кружится голова. Даже дворовые вороны как по команде поворачи- вают головы и с тоской глядят на оранжевое окно. Компанию им составляют коты. Они не охотники 231

Международный Союз Русскоязычных Писателей ни до булок, ни до чая, но близость тепла и уюта зачарует кого угодно. Так и сидят под окном в ряд – четыре серые вороны и три разномастных кота – серый, белый и рыжий. Воробьи волнуются. Они раскачиваются на ёлке и яростно пищат. Никак не поделят ближай- шую к окну ветку. С нее хорошо видно все, что происходит на кухне. Мол, все увижу, а потом вам расскажу-прочирикаю! Черта с два! Каждому охота быть первым обозревателем-комментато- ром. Да и просто быть первым. Третье круглое окно за пестрой занавеской. Оно самое тихое и самое красивое. На беже- вой занавеске узор из осенних листьев – лимон- ных, коричневых, зеленых. А с внешней стороны кто-то нарисовал на стекле снежинки. И оттого кажется, что в комнате этой встретились два вре- мени года и озарили ее своими красками. Четвертое окно – небольшое и все увито «ман- ной кашей». Так в народе называют неприхотли- вый цветок аптению. У нее крошечные листья и мелкие малиновые цветы. Прозвали ее так, пото- му что она буйно разрастается и закрывает собой весь горшок. Действительно, словно манная каша убежала из кастрюли. Листья у аптении мягкие, бархатистые, как детские ладошки. Она доверчи- во протягивает их зиме, и надеется, что та будет ласковой. Пятое, последнее окно – хозяйственное. Оно самое маленькое и темное. Скорее всего, это окно кладовки. Перед ним – единственным из пяти – соорудили широкий наружный подокон- ник с решеткой. На подоконнике сушатся сливы. 232

В ожидании чуда Их много. Зимний воздух звонкий, разреженный, плоды высыхают даже лучше, чем летом, и вкус у них тоньше. Окно такое низкое, что можно дотя- нуться и сквозь решетку незаметно стянуть одну или две сливы. Они уже сморщенные, хорошо подвяленные, но мякоть их еще хранит сочность. Такими они и должны быть – кисло-сладкими, чуть солоноватыми, оттого что их перед сушкой ошпаривают крутым соленым кипятком, чтобы не завелись черви. Вороны не охотятся за ними, ви- димо, пряный сливовый дух пернатым не по вкусу. Я осторожно обхожу дом по кругу. Он очерчен. Пять круглых окон – пять органов чувств. Все как ладони. И милое серое небо над ними. Еще одно бескрайнее окно во Вселенную. Безмолвие де- кабрьского дня. Ни прохожих, ни машин. Время тихо дремлет на ветках сосен, облетевших акаций и вязов. И ступаешь тише, чтобы не потревожить эту великую нежность, разлитую в воздухе. И ощу- щаешь затерянность как счастье, как умение ви- деть прекрасное в самых простых и незаметных вещах. 233

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ïîëèíà Òèìîíèíà Âîçâðàùåíèå Íîâîãî ãîäà В далеком будущем, на новой планете, где го- рода — это сплошные небоскребы с рекламой, ле- тающие машины, роботы и люди, живущие в ин- тернете и телефонах. Аленка случайно слышит на остановке элек- тробуса, разговор двух женщин. Они вспоминали свое прошлое и рассказывали о каком-то празд- нике, который раньше отмечали, до всемирной катастрофы, пока люди не расселились на разные планеты. А сейчас его забыли, потеряли дух и тра- диции праздника. «На дворе зима, снег, а новым годом и не пахнет»: возмущались они. За гадже- тами пропала теплота семейных отношений. Девочка поинтересовалась, что это за Новый год, но они успели ей рассказать только, что это теплый семейный праздник, и что, возможно, он еще где-то сохранился, на какой-нибудь планете, но на какой – не успели сказать т.к. приехал их электробус, и они вынуждены были уехать. Аленке стало очень интересно, но где же полу- чить информацию? За девочкой вскоре прилетел папа, но по доро- ге домой девочке ничего не удалось у него узнать, потому что он был очень занят телефонными пе- 234

В ожидании чуда реговорами. Институт, в котором он работал, ни- как не мог запустить свой новый множительный аппарат. Так как не могли решить, что он будет множить. По приезде домой, в холле они встретили маму, которая, также разговаривая по телефону, куда-то спешила, и на вопросы ей отвечать было некогда. Аленка решила обратиться к Котогуглу. До- машнему информационному питомцу. Но он не смог ей помочь, потому что содержал информа- цию только ближайших десятилетий. Аленка не отчаялась и обратилась к своей лучшей подруге Василиске. Та, благодаря бабушке, с детства лю- била историю, старину, книги. А благодаря папе, была на «ТЫ» с интернетом и компьютерами, так что найти нужную информацию для нее было не проблемой. Её очень заинтересовал вопрос Алены, и она ринулась на поиски. Оказалось, что не все так легко и доступно. Целая ночь ушла на поиски, но это была удачная ночь. Утром подруга рассказала, что на одной дале- кой, маленькой планете «Чародея» про которую даже интернет мало что знает, сохранился этот праздник. А вот про сам праздник есть упомина- ния в старых бабушкиных книгах. И Васе уже не терпится узнать побольше. Оказалось, что она уже забронировала билеты на космолет и через час они вылетают. Аленка в очередной раз попыталась поговорить с родителями, но наткнулась на запертую дверь кабинета папы и занятую переговорами маму. 235

Международный Союз Русскоязычных Писателей Тогда она оставила для них сообщение Котогуглу и рванула в космопорт. Две пятнадцатилетние девчонки улетели на другую планету. Они не знали, кого или что им нужно искать, но точно знали, что им нужно по- пасть на планету и вернуть праздник в сердца утонувших в гаджетах людей и тепло отношений в семьи. Выйдя в зал космопорта, девочки растерялись. Здание было абсолютно не похоже на то, что они привыкли видеть. Все было как будто пришедшее из далекого 19 века. Может быть, это задумка ар- хитектора, а, может, оно действительно было по- строено тогда. Не было вывесок и указателей, и они не знали куда идти. Оглядываясь по сторонам в поисках информационного табло, девочки за- метили странно одетого человека. В тяжелом ов- чинном тулупе и валенках, он казался человеком из далекого прошлого, а шапка «ушанка» завер- шала этот образ. Его одеяние совсем не вязалось с современными яркими комбинезонами девочек. Но, когда он приподнял шапку, чтобы рассмо- треть их, таких необычайно ярких в этих краях, то голубые глаза и светлые волосы выдали в нем молодого, смешливого паренька. Звали его Ваня. Проходя мимо девочек, он удивленно спросил, откуда и зачем их занесло на эту планету? Девоч- ки рассказали, что ищут информацию о праздни- ке. Тогда он обрадовался и сказал, что они попа- ли по адресу. Его мама работает в музее Нового года, а он ей помогает. Он с радостью согласился их проводить и все показать. 236

В ожидании чуда Когда они вышли на улицу, то увидели вместо привычных электробусов, в огромном количестве летающих по их улицам, одиноко стоящую повоз- ку с лошадкой. Девочки были очень удивлены, но с радостью забрались в повозку. Вася была в восторге от все- го вокруг, ведь именно это она изучала и любила. А теперь еще и видела собственными глазами и могла потрогать. Ехали они долго, сначала через город, потом за- снеженной степью, далее, как показалось девоч- кам, сказочным лесом. Все деревья вокруг были покрыты шапками пушистого снега, который ис- крился на солнце. Снег морозно трещал под нога- ми лошади. Девочки не могли поверить своим гла- зам и налюбоваться этой колдовской красотой. Ваня неожиданно остановил повозку и пред- ложил прогуляться. Пройдя немного по лесу, они вышли на полянку, где росли маленькие елочки. Ваня выкопал одну елочку и подарил девочкам, рассказав, что это символ Нового года. Алена немного расстроилась, подумав, что символ ка- кой-то маленький и невзрачный. Но Васька заго- ворщически подмигнула Ване… и они весело рас- смеялись. Пора было ехать дальше. Недолго ехали они по лесной дороге, и тут как-то неожиданно лес расступился, и наши пу- тешественницы оказались на просторной пло- щади. Вокруг стояли деревянные домики, так же припорошенные снегом. Мелькали огоньки. А посредине площади стояла огромная украшенная игрушками елка. 237

Международный Союз Русскоязычных Писателей Аленка, открыв рот, смотрела на это чудо. Те- перь она поняла, что ей подарили будущее чудо. Мечты сбываются. Ваня познакомил девочек со своей мамой, ко- торая очень интересно и радушно провела им экс- курсию в музее. Потом их пригласили выпить чаю с имбирными пряниками и блинами с медом. А чай наливали из настоящего самовара. За всеми событиями и хлопотами прошел день, вечерело. Девочки засобирались домой думая, что узнали все что смогли, но тут их Ваня позвал на улицу. А там собрался видимо весь город и мно- жество детей в карнавальных костюмах танцевали у елки. А их родители хлопали в ладоши. И тут загудела вьюга, подул сильный ветер и где-то вдалеке зазвенели колокольчики, и как по волшебству на площадь въехала тройка белых ло- шадей с Дедом Морозом и Снегурочкой в санях. Они спустились к ребятам, и все вместе дружно зажгли огни на елке. Когда Алена увидела эти чу- деса, она поняла, что до этого не видела ничего лучше. Потом все, кто был на площади, запели песню «В лесу родилась елочка» и Алена очень пожалела, что ее родители не рядом и не разделя- ют этого праздника с ней. От души поблагодарив Ваню за чудесный день, они отправились домой, не забыв пригласить его в гости. Всю дорогу они вспоминали, как чудесно сверкала елка, какой был пушистый снег в лесу, замечательных новых друзей и кучу подарков, ко- торые им вручили с собой с условием, что они от- кроют их завтра. 238

В ожидании чуда Вернулась Алена домой, а там темно и холодно. Родители видимо, как и прежде были на работе. Алена зашла в свою комнату и бережно постави- ла привезенную маленькую елочку на столик. Ей стало грустно и одиноко. Девочка взглянула на часы, было почти одиннадцать. И тут Алена ус- лышала быстрые шаги по лестнице, и в ее комнату практически ворвались родители, запыхавшиеся и испуганные. Они бросились обнимать и цело- вать дочку. Как оказалось, Котогугл сбежал и со- общение не передал, и они искали ее весь день. Когда Алена рассказывала родителям о своей по- ездке, они увидели елочку и, вдохнув ее аромат, папа вспомнил, что дедушка когда-то рассказы- вал ему маленькому об этом празднике, сколько теплоты и радости было в нем, и у него появилась замечательная мысль. Он схватил маму и Алену за руки, а елочку дал дочке в руку и потащил их за собой. Приехав в ин- ститут, он включил свой множительный аппарат и поставил в него деревце. И набрал на цифровой клавиатуре 100000000000 со словами, – Пусть все дети получат свою елочку в Новый год! И пусть все семьи будут счастливы! 239

Международный Союз Русскоязычных Писателей Èðèíà Öóðêàí Зимний день интеллигентного бомжа Он проснулся совсем рано. Проснулся от жут- кого холода. В правый бок, который не помещал- ся под крышей вагончика, как будто вонзались тысячи острых иголочек льда. На улице действи- тельно резко похолодало. Моросящий дождь пре- кратился. Лужицы вокруг вагончика застыли, а сложенный картонный ящик, на котором он спал уже три месяца, примёрз к асфальту. Сердоболь- ный чебуречник разрешил ему поселиться здесь, за вагончиком, в тот день, когда его выгнали из его родной уютной квартиры. Продавец звал его уважительно-ласково – «бродяга». И время от времени угощал чебуреком. Другие бездомные, слонявшиеся тут же, на вокзале, окрестили его «интеллигентным бомжом». Почему бомжом – это понятно. А интеллигентным – из-за его чи- стенького белого «костюма». Было ещё совсем темно. Ветер стих, и в воздухе стало как-то пронзительно пусто. Эту морозную пустоту прорезали лишь отдельные звуки: злоб- но лаял немец на угольном складе, ему ответили ещё несколько сторожей. «Работают», – с лёгкой 240

В ожидании чуда завистью подумал интеллигентный бомж и решил прогуляться, чтоб окончательно не замёрзнуть. А заодно и проверить мусорные баки – вдруг найдёт что съедобное. Решив сократить путь, побежал через парк. В этом парке он бывал и раньше сотни раз в своей бывшей счастливой жизни. Гулял каждый вечер перед сном вместе со своим старым другом. А по- том они возвращались домой, в свою маленькую квартирку на втором этаже с горячей батареей на кухне. Похоже, что светлые призраки былой квар- тирной жизни убаюкали бродягу, и он задремал. Проснувшись, увидел, что сидит у памятника , а вокруг… Как резко изменилось всё за эти пару ча- сов. Ясное звёздное небо поднялось высоко-вы- соко, а вместо него над городом навис тёмно-се- рый палантин. И в ярком пятне ближайшего фонаря было заметно, как из этой давящей мглы вылетают десятки белых мух. Одни из них просто падали на дорожку, другие, подхваченные ветром, кружились над тротуаром, затем тихо садились на голые ветки ясеня, живую изгородь, лавочки. Оглянувшись, бездомный заметил, что всё вокруг покрыто тонким, пушистым ковриком. Таким, как у его старого друга в ванной. На ощупь коврик оказался не столь приятным. Он прилипал к го- лым пяткам при ходьбе, от чего конечности вмиг стали мокрыми. «Как быстро в этом году пришла зима, надо бы найти тот теплый железный круг». О всегда теплом, даже зимой, круге ему рассказал бывалый бродяга и даже показал арку, под кото- рой он находится. Озабоченный вдруг навалив- 241

Международный Союз Русскоязычных Писателей шимися бытовыми проблемами, он побежал к му- сорным бакам. А вокруг зимняя сказка всё стремительнее за- кручивала свой снежный сюжет. Снег повалил большими хлопьями. И даже не хлопьями, а це- лыми кучами хлопьев – десятки пушистых снежи- нок, уцепившимися друг за дружку своей микро- скопической бахромой. И эти дружные существа вмиг преображали черный холодный неуютный до этого парк. Всё стало непривычно чистым. Кусты сирени, карликовые липы, заросли шиповника – всё превратилось в сплошной белоснежный букет невесты. На утреннюю кормёжку он всё-таки опоздал. Его коллеги уже вовсю рылись в отходах. Чер- ствый кусок батона, недопитый кефир, а, если повезёт, огрызки пиццы из соседней забегалов- ки – всему были рады в это первое зимнее утро. У мусорных баков он провозился почти до обе- да. Отсутствие должной сноровки и излишняя стеснительность мешали первым находить и от- бирать у конкурентов лакомые кусочки. Всё же что-то перепало и ему. И теперь, частично заглу- шив голод, он направился на поиски спаситель- ного тёплого круга. Побежал вдоль дороги по тротуару. Здесь, в центре города, зима была совсем другой. Снеж- ная нежность уже не кружилась в воздухе. А та, что упала ночью, лежала на тротуаре, на обочине рыхлыми грязными кучами. Снег к обеду раста- ял и стекал на дорогу обильными ручьями серой жижи. Из-за угла выскочила громкая белая ма- 242

В ожидании чуда шина с лампочками на крыше и облила прохожих этими снежными помоями. Грустные воспоминания сразу перенесли бро- дягу в тот вечер, когда на такой же кричащей машине увезли его друга. Всю ночь он прождал у подъезда, но старика так и не вернули. А в их родной квартирке поселились совершенно незна- комые люди. Вытолкали его сначала за дверь. А потом со словами «Нечего тут разводить антиса- нитарию» и из подъезда. Люк под аркой действительно оказался тё- плым. Улегшись кое-как, он задремал. Ненадолго. – Мама, смотри – лабрадор, – прокричал над ухом детский голос. Лабрадор ещё плотнее свернулся калачиком на люке и поджал все четыре конечности. – Давай возьмём его к нам, – маленькая тёплая ручка погладила его и почесала за ухом. *** Проснулся он опять рано. По привычке или от того, что горячая батарея жгла его правый бок. В квартире было тихо. И лишь с далёкого угольно- го склада доносился лай немца. «Работает», – до- вольно подумал бывший бродяга. 243

Международный Союз Русскоязычных Писателей Òàòüÿíà Ëåâêîâåö Îäèí äåíü äåêàáðÿ Наконец-то выпал снег, и уличные фонари ос- вещали ему путь. Он ложился на землю тихо, ров- но, покрывая замёрзшую грязь. Декабрь вспом- нил, что он всё-таки первый месяц зимы, что «он предвестник чуда и желаний». Вот за всем этим и наблюдали из окна ординаторской уставшие глаза доктора Оли. Ночное дежурство подходи- ло к концу. Оно прошло относительно спокойно. Если можно так назвать дежурство в онкологиче- ском отделении… Выйдя на улицу, Ольгу сразу же окутал моро- зец, но ей он был приятен – она любила эту пору года. Ещё с детства любила. Она не спеша шла к автобусной остановке, всё больше и больше по- гружаясь в свои мысли и, возможно, прошла бы её, если бы чуть не врезалась в толпу ребят, ко- торые что-то весело обсуждали. Автобуса уже не было минут двадцать. Ольге совсем не хотелось стоять. Она решила немного прогуляться. А снег всё падал, делая из унылого города сказочное ве- ликолепие. С горки виднелся частный сектор – оттуда тянуло дымком. «А мама, наверное, бли- ны в печке печёт», – подумала Ольга. Она живо представила дом, по которому ужасно скучала. 244

В ожидании чуда Там остались все самые родные и любимые, а ещё кот Васька, который, в отличие от Оли, не лю- бил снег: он усаживался на скамейку под крыльцо и спокойно ждал свою хозяйку, пока та, несмо- тря на свои двадцать четыре года, лепила снего- вика. От приятных воспоминаний молодой врач улыбнулась. Продолжая свой путь, она подумала о том, что хорошо, что 31 декабря не работает и что предусмотрительно взяла билет на поезд домой, к маме, к ёлке, к настоящей ёлке, не этой «пласт- массовой красавице», а той, которая пахнет… праздником и мандаринками. Ольга очень хотела туда, где все её называ- ли «Олькой», где она чувствовала себя малень- кой, где за папиной спиной, как в детстве, можно укрыться, рассказать маме про проблемы, ко- торые волнуют, и где всё всегда решалось… Она вспомнила, как хотела скорее стать взрослой и уе- хать, чтобы учиться в престижном ВУЗе. Олины желания исполнились – теперь она онколог-хи- рург, теперь она Ольга Викторовна. Если была свободная минутка, она забегала в парк, где око- ло «колеса» всегда важно прохаживался чёрный кот. Вот и сейчас Оля спешила туда с мыслями, что Кот (такое имя она ему дала) голодный, и ему холодно. Кота найти было очень просто: неболь- шое чёрное пятно вырисовывалось там, где «ме- сто встречи изменить нельзя». Заметив свою зна- комую, кот пошёл навстречу. Оля достала корм, и пока Кот ел, гладила его. Что-то привлекло его внимание и, не попрощавшись, Кот оставил Оль- гу в одиночестве. «Эгоист», – вздохнула она и пошла к выходу. 245

Международный Союз Русскоязычных Писателей А снег всё шёл, и ко всему этому поднялся ве- тер, который кружил снежинки в предновогоднем танце, как будто проводил генеральную репети- цию, чтобы снежный хор не оплошал на ежегод- ном всемирном празднике. Ольга ускорила шаг, до дома оставалось меньше трёхсот метров. Но проходя мимо универмага, она вспомнила, что в холодильнике почти пусто. Решено было забе- жать в магазин, купить самое необходимое и тогда уже домой, под плед. В универмаге было шумно. Понятное дело – новогодние скидки, распрода- жа. Ольга, пройдясь по рядам, быстро наброса- ла в корзинку всё, что хотела, и почти дошла до кассы, как внимание её привлекла елка…Это не просто ёлка – это ёлка желаний, где дети, кото- рые остались одни, без родителей, пишут письма, в надежде, что кто-нибудь прочтёт, и возможно свершится чудо. Оля подошла к ёлке, взяла наугад письмо… Писала девочка. «Здравствуйте! Поздравляю вас с Новым годом! Я желаю вам здоровья! Наша воспитательница Нина Григорьевна говорила, что здоровье – это самое главное! Я весь год вела себя очень хорошо, честно-честно. У кого хоти- те, спросите, я не вру. Я написала письмо Деду Морозу, но Нина Григорьевна сказала, что наши письма потерялись, и Дед Мороз их не получит. Я не обижаюсь на нашу почту – они же не виноваты, всякое же бывает. И я услышала от взрослых ребят про ёлку желаний и решила, что раз Деду Морозу письмо не дошло, может, кто-нибудь прочтёт моё желание… Ведь в Новый год желания сбываются, правда? Мне очень хочется куклу, пусть неболь- 246

В ожидании чуда шую, пусть малюсенькую, но мою. Пожалуйста, если можно. А зовут меня Люся. Люся Угарова». Дочитав письмо, Ольга твёрдо знала, что будет делать… Детский дом не выделялся особой красотой, но и тут зима постаралась – скрыла все изъяны. Олю встретил дворник, который и проводил её в кабинет директора. Разговор был долгий. После директор послала позвать Люсю. В кабинет вошла худенькая, с большими серыми глазами, девочка, которая смотрела несмело на Олю и всё прижима- лась к своему воспитателю. «Люсенька, с тобой хотят поговорить», – ска- зала директор детского дома. Ольга, не говоря ни слова, достала из пакета большую, яркую, пере- вязанную алой ленточкой, коробку, в которой, как из окошка, показывалась кукла. Люся, забыв о том, что минуту назад даже смотреть на незна- комку боялась, бросилась к ней, с радостным кри- ком: «Алёнка! Моя Алёнка!» Работая на своей работе, Оля видела многое… Особенно слёзы, ко- торые выражали боль, печаль, безысходность… А тут были слёзы счастья, радости. Слёзы маленькой девочки, которая обнимала за шею такую знако- мую незнакомку. Провожали Олю до калитки уже втроём: Нина Григорьевна, Люсенька и… Алёнка. На следующий день Ольга Викторовна спешила на свою работу. По снежному покрывалу. По мо- розу-сорванцу, который так и норовил ущипнуть слегка за щёчки. И где-то издали из проезжаю- щей машины доносилось: «Зима. Холода. Одино- кие дома…» А снег всё шёл и шёл… 247

Международный Союз Русскоязычных Писателей Òàòüÿíà Þäèíà Â ãîðîäå çèìà Город спал, как спят после напряжённого тру- дового дня, беготни по магазинам в предпразд- ничной суете, подготовки и сдачи годовых отчё- тов, зачётов… Спал крепко и беспробудно и не знал, что творится вокруг. А меж тем случилось очень важное – в город пришла зима! Нет, она не кралась под покровом ночи, это было простое совпадение, зима пришла по графику. Сначала посвежел воздух, запахло морозцем. Город поё- жился, ему показалось, что кошка влезла в при- открытую форточку, и ветерок потянул сильнее. Но вставать было лень, он просто глубже зарылся носом в подушку. А зима, пожалев, бережно при- крыла невесомым пуховым одеялом, и он согрел- ся, повольнее раскинулся во сне, не зная ещё ка- ким пригожим проснётся утром. А зима принялась за свои обычные дела. Небо стало тёмно-голубым, высыпали звёзды, выгляну- ла толстая румяная половинка луны. Всё оглядела, зевнула да и задёрнула звёздный полог. А шерша- вые звёзды начали перешёптываться, передви- гаться от ветра, и сквозь эту лунную темень вдруг просыпались блёстки, сначала такие мелкие, что даже уличные фонари их не увидели, не распоз- нали. Затем они замелькали чаще, начали превра- 248

В ожидании чуда щаться в красивые резные снежинки, а потом уже повалили хлопья. В свете уличных фонарей они казались то розовыми, то желтоватыми и очень гордились этим перед обычными, белыми. Зима только усмехалась. «Эх, дети!» – думалось ей. Город спал и во сне становился чище, светлее и казался моложе. Он ещё не знал, что утром уви- дит все дома в белых шапках, а заборы и изгороди в узорчатых шалях, что на свежей белизне поя- вятся цепочки следов. А к обеду детские ладошки начнут лепить из выпавшего снега снежки и ка- тать снежные комья для смешных снеговиков. Зима спешно наряжала деревья – сосенки и елки в тулупчики, берёзки и клёны в толстые тё- плые шали. Все тоненькие веточки окутывала пу- шистым инеем. Город спал, согревшись под пуховым одеялом, ему снилось лето, тёплое, зелёное, с белоснеж- ными облаками в ярко синем небе и горячим сол- нышком. Во всём городе, наверное, не спали я и моя кошка, как и всегда, при изменении погоды. Ве- тер то свистит, то воет в трубе, дождь может ба- рабанить, шлёпать или стекать струйками, но когда идёт снег, мы просыпаемся от безмолвия, таинственной всепоглощающей тишины. Вот и сейчас я любуюсь снежинками, которые кружат- ся в одном им ведомом ритме под небесную мело- дию. Некоторые снежинки подлетают так близко к окну, что кошка пытается поймать их лапой, а мне чудится, что они вглядываются в меня, как когда-то Снежная королева в Кая. В городе зима! 249

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ãðèãîðèé Ðîìàíîâ Чудо Рождественской ночи Мне было шесть лет, когда умерла бабушка, и детская память смутно сохранила её образ. Ба- бушка была очень хлопотлива, ей не сиделось на месте, поэтому нам почти не удавалось спокойно поговорить. Но одна из бесед запомнилась мне так хорошо, словно это было недавно. Приезжая к бабушке, я удивлялся, что главным праздником она считает Рождество, а не Новый Год, как боль- шинство людей, воспитанных в Советском Сою- зе, включая, кстати, и моих родителей. И вот од- нажды она рассказала мне такую историю. Я хорошо помню детство. Мы жили в доброт- ном доме, недалеко от центра города большой дружной семьёй. Мама была строгой, успевала ве- сти домашнее хозяйство, справлялась с нами, тре- мя сёстрами. Отец души не чаял в дочерях. Воз- вращаясь со службы, приносил сладости, брал на руки годовалую Веру, садился рядом с нами, пел песни, рассказывал весёлые истории. Детство за- кончилось летом 1941 года, в первый день войны. Отец успел забежать проститься, сообщить, что его воинская часть должна до завтра погрузиться в эшелон. Мы не могли и подумать, что в июле фа- 250