Сыдықбеков Среди гор

— Я вас отучу от байских замашек! Привыкли вы вырезать ремни на наших батрацких спинах, а теперь пришел и ваш черед. Д авай, выгоняй весь скот! Без раз­ говоров. делай, что говорят! Ш арше объехал все эшимовские дворы и наконец остановился перед домом старика Соке. — Соке, дома вы? — кликнул он старика. — Дома, — ответил Соке, выходя из дверей. Он удивленно посмотрел на Ш арше и потом, как обычно, насмешливо спросил: — Ты чю это, как неприкаянный, сон, что ли, видал какой? — Выгоняйте скот, да быстрей! — А что так спешно, враг идет, что ли? — Сейчас не время для шуток, старик. Делайте, что говорят! — А зачем гнать-то? — Весь скот аила собирается в одно место. — Что-о? Ну-ка, повтори! Ай да умница! Д а куда ты соберешь весь скот аила? Или у тебя есть такой большой загон, или будем стеречь всем аилом возле конторы, что­ бы скотина не разбеж алась? Ты подумай сперва! Ш арше только сейчас спохватился об этом и, не зная, как быть, зло огрызнулся: — Вы бросьте зубоскалить, Соке! Н е нашего с вами ум я “то делать. С казано — гнать, значит гони! Умсунай не усидела и тоже вышла из дома, накинув на плечи шубу. — Что тут случилось, дорогие, опять страш ная весть какая? — спросила она встревоженно. — Да какая может быть страшная весть, байбиче? Просто скот, записанный на бумагу, сгоняется в одно ме­ сто. Вот и в с е .— ответил один из верховых. — О твязывай, байбиче, бычка, не задерживай нас! — сказал второй. — Как же так? Вы сами говорили, что скот останет­ ся на содержании у хозяев? — Ну. говорили, а теперь говорим по-другому, — вставил Ш арше и припугнул старуху:— Такой приказ пришел из верха. Требуют, чтобы собрали весь скот! Один из сопровождающих Ш арше активистов спрыг­ нул с лошади и направился к кормушке, где стоял на привязи бычок. V.:. ' - 300

— Эй ты, черный, а ну, постой! Свой скот я и без тебя отвяжу, я сам погоню его! — кинулся за ним вслед Соке. Тот остановился. — Ну-ка. проваливайте отсюда! Н е вам меня агити­ ровать. я и сам знаю что делать! — Hv тогда не задерживайте. И Шарше с активистами поспешили уехать. «Свой скот неотделим от тела, как собственная пе­ чень». Правдивость этой пословицы со всей тяжестью ощутил на себе Соке. Когда он начал отвязывать налыгачи коров, то руки его задрожали и он долго бессильно бился над каждым узлом. А тут еще старуха, будь она неладна, заохала, запричитала под руку: — Достукался, старый дурень, дож дался своего. Будь это в моей воле, то я давно распродала бы все, а вот теперь гони, старый хрен, свое добро в чужие руки! Как ни обидно было Соке, но он смолчал. Стоило большого теопения и выдержки под непрерывную ругню и проклятья старухи спокойно оседлать лошадь. Шуба старухи давно уже сползла с плеч и валялась в навозе. Выхватив из-за пояса старика его нож, Умсунай металась по двору и, подбегая к каждой скотине, словно намереваясь пырнуть в брюхо, судорожно, торопливо от­ резала клочки шерсти и волос с животных. Когда она подбежала к своей любимой серой кобыле, то т а к рас­ трогалась что плача, обняла шею кобылы, поцеловала ее в лоб. Потом присела, стала гладить бабки и копыта, не переставая причитать: — О моя голубушка! О моя крылатая птица, моя матушка-кормилица, мое богатство! Лиш аю сь я тебя, уводят тебя со двора злые люди! Д ай хоть оставлю на память пучок гривы!— и старуха дрожащими руками торопливо отрезала несколько пучков волос с гривы и хвоста, v красной коровы сняла носовое кольцо, а с чер­ ного бычка — налыгач. Соке сел на лошадь и погнал перед собой десяток голов крупного и голов пятнадцать мелкого скота. А старуха одиноко осталась стоять во дворе, залам ы вая руки и продолжая рыдать: ■— О псевынгний о создатель! З а что ты наказал нас, за какие грехи? Потом и трудом набитое добро уносит

поток наводнения. О горе мое! О -аллах, если мы — твои дети, то покарай тех, кто затеял эту смуту! Бедная старуш ка, захлебываясь от слез, присела в бессильном, безысходном отчаянии. Заплакала навзрыд, как глубоко обиженный ребенок. Руки ее, потрескавшие­ ся, натруженные руки, бессознательно шарили по земле, сгребая и вновь разбрасы вая сухой овечий помет: Черно-пестрой тучей кишел вокруг аилсовета согнан­ ный скот. Десятки и десятки отар, сотни коров и лошадей толклись в одном месте. Не было такого двора, куда мог бы вместиться весь этот разнородный скот, день и ночь он находился под открытым небом. Уши глохли и сердце обливалось кровью от жалобного, отчаянного блеяния ягнят, мычания телят и рева коров. И еще больше вски­ пал гнев людей при виде распоясавшихся молодчиков, десятки раз на день менявших под седлами лучших коней и кобылиц. Но и это еще полбеды: худо было то, что неко­ торые «активисты» стали растаскивать на забой жирных овец, а иной раз и кобыл. Такие, как Султан и Абды, вообще обнаглели до крайности: «А что смотреть, прах его возьми, ведь это общественный скот! С оветская власть на то и дала нам равноправие, все мы хозяева!» — говорили они, разъез­ ж ая на лошадях среди отар, и прямо с седла подхваты­ вали крупных, смушковых ягнят зимнего окота. Никто не воспрещал им заниматься этим, и они чувствовали се­ бя так же свободно, как в собственных стадах. Если кто и пытался усовестить их, то они на это и ухом не вели. «А тебе-то что, я тож е отдал в артель свой скот!» — как ни в чем не бывало отвечали расхитители и уезж али в себе. Д раки между родами вспыхивали в день по н е­ скольку раз, так что на это не стали даж е обращать вни­ мания. А К алпакбаев словно в воду канул. Отдал «строгое задание» и с тех пор не появлялся. На третий день, ког­ да уж е стало невмоготу, держ ать скотину под открытым небом, яловый и рабочий скот пришлось раздать хозяе­ вам .--.; Ухаживать за табунными лошадьми, назначили Иман- бая и еще двух человек. Нежданное, негаданное счастье' привалило Иманбаю. Кто его знает, с каких пор не вы­ падал бедняку, случай ездить на настоящих скакунах, если не .считать,, конечно, известную Айсардлу. И., вот-.

Иманбай, имея в распоряжении целые табуны, молод­ цевато заломив треух, по-хозяйски уверенно и не спеша подходил к приглянувшейся лошади, которую во веки веков не дал бы ему никто, если бы д аж е он умо­ лял и падал в ноги. А теперь он беспечно набрасывал на холеные, ничем не тронутые спины лошадей свое старое, истрепанное седло, и когда отличный конь, приплясывая под ним, легким ходом шел вперед, о т гордости дух его возносился на седьмое небо. И тогда, на зависть хозяе­ вам лошадей, которые сами-то не всегда позволяли себе такую роскошь, довольный и счастливый Иманбай бла­ женно щурил маленькие, лукавые глаза и сидел в седле так самоуверенно и небрежно, словно для него это было не впервые. Сидя в седле, он восклицал про себя: «Эх и дурак же я! Когда захудалую А йсаралу записали в список, то я по дурости побил свою Бюбю. Вот до чего доводит темнота и безграмотность! А оно-то вон как обернулось: теперь я разъезжаю на таких лошадях, о которых и не мечтал. Т ак пусть живет и здравствует со­ ветская власть!» Вечером, вернувшись домой, он обни­ мал свою Бюбю и ласково приговаривал: — О-о моя черноглазая, ты видишь, какой теперь есть твой батыр! Что там наша кляча Айсарала, прах ее возьми, я теперь езж у на таких конях, что и во сне не приснятся! — Не говори про Айсаралу, чтоб прах ее взял. Грех так говорить!— отвечала жена. — О да, ты права, конечно, байбиче моя! Нашей Ай- сарале покровительствует сам аллах. А то как же понять то, что когда я собирался вести ее на продажу, с ней в мгновение ока случились колики? Н а другой ж е день она была уже здорова как ни в чем не бывало. Сам бог по­ слал мне эту лош адь на счастье. Ну, а сейчас коней у меня сколько душе угодно. Но на А йсаралу я не разре­ шу сесть даж е мухе. И з а все это я благодарен советской ’власти. Спасибо ей! — Однако ты береги и других лошадей, батьгр! — лукаво предупредила Бюбю-— А то будешь так пере­ скакивать с лошади на лошадь и позагоняешь их или Спины набьешь, а из хозяев кто-нибудь озлится, да и Отчешет тебя дубинкой раза два по спине, как это слу­ чилось с Мендирманом. Смотри, не зазнавайся больно! — Д а брось ты болтать, баба глупая! — пренебрежи-

тельно огрызнулся на нее Иманбай. — Я кто и кто Мен- дирман? Тоже мне! Когда подо мной был не жеребец крутобокий, а тощ ая А йсарала, и то я не дрогнул, обра­ тил в бегство самого великана большого Сыдыка! А хо­ роший конь тем более крылья батыра! Ну-ка, кто сунет­ ся ко мне теперь, когда я сижу на густогривом гнедом жеребце? Эх, баба ты глупая, где тебе понять такие вещи! А еще сравниваешь меня с этим трусливым Мен- дирманом. Р азве это мужчина? Вместо того, чтобы ри­ нуться на Касеина и сбросить его с седла, он, как пога­ ная баба, убегающая от мужа, с воплями кинулся нау­ тек. Тьфу, дурак! А мне бояться нечего: когда табуны в моих руках, сам знаю, на каких лош адях мне ездить. Ч то они мне, в наследство от отца остались, что ли? Скот общественный! Все мы хозяева! Вскоре И манбай доездился до того, что сломал ногу одной лошади, а другой набил холку. Ох, как обозли­ лись тогда хозяева лошадей: — Если бы скот был в своих руках, то этого Иман- бая на три версты не подпустили бы к лошадям. Этот голяк, никогда не знавший ухода за хорошим скотом, испоганил наших лошадей! — в бессильной злобе ворча­ ли они. Н о Имаш и ухом не повел на недовольство людей. О н продолжал по-прежнему менять под собой лошадей, беспечно р азъ езж ал по аилу, пил бузу, веселился. К ак разыгрывается подчас фантазия, особенно если голова кружится от хмельной бузы! Вспомнил Иманбай, к ак однажды конный отряд пограничников проезжал че­ рез аил в горы. Все они были н а отличных, красивых ар­ гамаках, ехали стройными рядами, с песнями. И что особенно примечательно — все лошади были с аккурат­ но подрезанными хвостами и коротко подстриженными гривами. Аил лю бовался лошадьми пограничников, и тогда еще мужчины спрашивали друг у друга: — Зачем это они подстригли хвосты лошадям? Наиболее осведомленные предполагали, что это долж­ но быть для того, чтобы лед не намерзал на хвосты, когда отряд будет переезжать Через перевал. О б ъезж ая табун, Иманбай вспомнил об этом и обра­ довался, словно его осенила какая-то необыкновенная мысль. Он тут же поскакал домой: 204

— Зй, жена, достань мне ножницы! — крикнул он, не слезая с седла. — Зачем они тебе? — А твое какое дело, сказано давай, значит давай! Казенные лошади должны быть такими, как полагается им. Хвосты буду резать! Сколько ни старалась Бюбю отговорить его от этой затеи, Иманбай остался при своем. У всех лошадей в своем табуне он отрезал хвосты ровно по скакательный сустав, гривы тоже сделал щеточкой. Принес домой це­ лые вопоха конского волоса и отдал жене, не преминув, конечно, похвалиться: — Эй, негодная баба, смотри, что я тебе принес! С а­ ма байбиче богача Сансызбйя никогда не видела, на­ верно, столько волоса. Вот, учти, когда батыр твой на большой должности, ты ни в чем не будешь знать нуж ­ ды! Бери, бери, будешь крутить волосяные арканы! Но радость Иманбая оказалась непродолжительной. Когда хозяева увидели, что натворил И манбай, обкорнав хвосты и гривы лошадей, они пришли в неописуемое бе­ шенство и тут же с кольями в руках бросились на него. На что уж спокойный человек Оскенбай, и тот д аж е не выдержал: — Ты что натворил? Тю, бестолковый голяк! Однако Иманбай нисколько не встревожился. — к что, вам какое дело до казенных лошадей? Ско­ ро пойдем через перевал, через реки. Т ак это д л я того, чтобы лед не намерзал на хвосты. Понимать надо и з а ­ ранее вести борьбу против обледенения! — невозмутимо отвечал он. Люди невольно расхохотались, но злоба их не осты­ ла. Они тут же потребовали ответа: — А где гривы? Зачем остриг? Или гривы тож е мо­ гут обледенеть? — Так это я для красоты. Раз хвост острижен, поло­ жено и гриву остричь! Султан не смог сдержать ярости и кинулся к Иман- баю: — Чего дурачишься, что голову морочишь красотой какой-то там? Имаш, как он и говорил, не дрогнул. Он мигом вы­ хватил укруки, понукая жеребца, заорал: 205

— Ты, шайтан, попридержи свой язык! Я остриг ар­ тельных лошадей! — Дурак, в табуне у тебя и мой рыжий! — Рыжий не твой, общественный. — Что? — То, что слышишь! И манбай не успел и глазом моргнуть, как Султан, разогнав коня, хватил его по спине дубинкой. Иманбай даж е крякнул, из глаз его посыпались искры,- но он тут ж е поправился в седле и с воинственным кличем, будто шел против тысячной конницы, пришпорил коня: —- Э-э, помойный шайтан! Если ты такой взыскатель­ ный хозяин, то почему прежде ты не обрушил свою ду­ бинку на голову Калпакбаева, когда он обнимался с твоей красоткой Сурмакан? С этими словами Иманбай устремился на Султана, но, видимо, всю силу и весь свой пыл он растратил в крике, и поэтому удар его укруком по голове Султана был не батыровским, а так себе, иманбаевским. — Если моя вина в том, что я подрезал хвосты, то хитрец Саадат сводит твою красотку Сурмакан с Кал- пакбаевым! Почему ты этого не видишь, а видишь толь­ ко куцые хвосты лошадей? Если бы д ать волю Иманбаю, то он много еще вы­ сказал бы кое-чего, так что тем, кто пришел на него с палками, сейчас поневоле пришлось быть усмирителями, они разняли дерущихся, развели их по сторонам, пожу­ рили, поругали их, и вдруг кто-то рассмеялся над Иман- баем: — О, крикливый шайтан, будь ты неладен, ну и здо­ рово ж д рался ты! — Если ты взялся драться, так и дрался бы, а то разводишь сплетни о бабе его, а сам как следует даже и не стукнул! — вторил ему другой. К ажется, правду говорят, что гнев и см ех— родные братья. Вскоре кто-то из остряков сложил шуточную песню о драке И м анбая с Султаном и о красотке Сур­ макан. Песенку эту распевали все, даже ребятишки. Небрежным движением откинув полог на дверях юр­ ты, Сурмакан вышла на улицу. Она была совершенно беспечна и весела и хотя на лице ее все еще пылал 206

красный рубец от камчи, но она даж е «е постаралась прикрыть его платком. Ш ла она своей величественной походкой, поводя бедрами и плечами. Было прохладно, но оделась она легко. Широкий, с множеством складоь подол платья развевался вокруг ног. Под руку она з аж а ­ ла узелок с маслом, залитым в ягнячий желудок. — Эй, женщины, что ж е вы не собираетесь? — крича­ ла она на улице.— Жена нашего Аким-джигита (так уважительно называла она Саадата) родила сына! Идемте на смотрины. Завидно было подругам, что Сурмакая так свободно и независимо идет в гости. Им тоже хотелось пройтись, и они, неумело скрывая зависть, отвечали: — Ты что, дороги не знаешь, иди! А мы потом пой­ дем, успеется... — Ну, как хотите, а я и сам а дойду! Молодые женщины, глядя вслед уходящей Сурмакаи, осуждающе говорили между собой: — Ах, срам какой! Вот бесстыдница, вчера только муж таскал ее за волосы, а сегодня, смотри, идет себе как ни в чем не бывало! — И-и, подружка, что и говорить! Будь она проклята, совести не имеет! Если сам бог не в силах усовестить ее, то что может сделать камча Султана? Эта Сурмакан, как собака, живучая! Ее бей не бей, а она все свое... — Это правда, дорогие. Такие, как она, и на том све­ те заведут любовников, может, и там приманят какого- нибудь ангела? К дому Саадата со всех сторон не спеша тянулись байбиче в огромных белых тюрбанах, их окружали при­ наряженные в яркие шелковые платья -и платки мо­ лодки. В гостеприимно открываемые двери первыми входили байбиче и, еще не заняв места, наперебой поздравляли близких новорожденного: — С сыном вас, мать С аадата! — Пусть сыну покровительствуют духи предков! — Д а сбудутся ваши слова! — отвечала довольная мать Саадата, рассаживая почтенных байбиче на одея­ ла и кошмы. Новорожденного держала в руках проворная черная старушка. Она то и дело прикрывала лицо мальчика платком и приговаривала: 207

— Плату за смотрины давайте, даром не покажу! — А стоит ли он этого? — Стоит, не пожалеете! — О-о, какой батыр! Стоит, конечно, дать, полу­ чайте... — И-и, дурашка курносый, весь удался в своего бес­ шабашного отца, о боже! Новорожденный смотрел на мир беспечным, равно­ душным взглядом, ерзал в пеленках, а умиленные ста­ рухи, слегка щипнув его за лобик или нос, целовали свои пальцы, воркуя всякие добрые пожелания: — Будь счастлив, дураш ка, дай бог тебе долгих лет! — Пусть слава и могущество отцов перекочуют к тебе! Кто не знает, что стоит только женщинам вырваться из дома и собраться где-нибудь вместе, им и удержу нет, а особенно в таких торжественных случаях, как, напри­ мер, смотрины новорожденного, когда в доме полно вся­ ких угощений. Большой самовар попыхивал паром в кругу сидящих, а белый фарфоровый чайник, напоминающий продолго­ ватое гусиное яйцо, то и дело с готовностью склонялся над пиалами. М ожет быть, в сотый раз сегодня завари­ вали новый чай. И, может быть, не один, а несколько овечьих желудков, наполненных топленым маслом, были вскрыты сегодня для гостей. Здесь были и колотый са­ хар, и урюк, и изюм. Старым байбиче поочередно подно­ сили чай с каймаком: — Пожалуйста, байбиче, чай! — Пейте чай с каймаком! Чай пили*не спеша, по многу раз, и когда вспотели лбы и размягчились лица, завязался разговор о всякой всячине. — Вот то-то и говорю я, душа радуется, когда смот­ ришь на такое празднество, — говорила кому-то стару­ ха, довольная сегодняшним днем. В ответ ей кто-то сокрушенно вздохнул: — Забываем мы свои обычаи, не то теперь... — О милая байбиче, что и говорить! — поддакнула третья женщина певучим голосом. — Нынешняя моло­ дежь не то, что мы были, не имеют они уважения к стар­ шим... 208

— Иные невестки до того обнаглели, что идет мимо, да еще толкнет свою свекровь под бок... — Что уж там, байбиче, не осталось у молодежи ни совести, ни уважения! — А я думаю, лучше умереть, чем быть подвластной невестке! — сурово заметила Айымжан-байбиче.— Пусть только ослушается, лозою отстегаю, как бывало... — Значит, ты еще в силе!— с тайной завистью про­ молвила сморщенная, как кулачок, рыжеватая старуш­ к а .— А мы уже не смеем перечить невесткам. Если что случится, то так себе, поворчишь, поворчишь и переста­ нешь... На минуту все примолкли, раздум ы вая о своей судьбе. — Понаслушаешься, и страх нападает, ей-богу,— отозвалась на свои мысли мать С аад ата. — Что ни день, то новые страсти, одна страшнее другой. Или впрямь уж правда, что видных да статных молодок будут соби­ рать в один сарай? — Д а, милые! — Айымжан бросила хмурый, испы­ тующий взгляд на молодок, сидящих у порога. — Слышали, говорят, что в аил пригонят племенных муж­ чин? Челюсть маленькой рыжеватой старушки как-то сра­ зу отвисла. — Апей, боже милостивый!— удивилась она. — Р а з ­ ве бывают племенные мужчины? — Сказывают, что бывают, байбиче. Хотят улучшить киргизский народ. Иные, что побывали в городе, гово­ рят, повидали уже своими глазами этих племенных-то... В плечах они по четыре аршина, голова что твой казан, а глаза как пиалы... Чтобы народ не пугался, их пока не выпускают на улицу, а содержат где-то в закрытом дворе. Вот ведь как, милые мои! — С таруха, рассказы­ вающая эту новость, понизила голос. — Говорить об этом страшно... Сказывают, этот- самый... к а к, бишь, его... Калпакбаев тоже неспроста побывал в аиле. Он уже за­ писал на бумагу всех тех молодок, которых спаривать будут с племенными мужчинами, а бумагу эту увез с собой... — Апей, страсти какие, а куда ж е денут их мужей? Старуха многозначительно приумолкла, как бы сооб­ 209

р аж ая, Стоит ли рассказывать об этом, потом отве — А куда же их девать? Им дадут такого лекарствза в сахаре, что они перестанут быть мужчинами... Краснощекая молодка испуганно встрепенулась: — Ой, не надо рассказывать! — В почтенном доме грешно говорить о таких ве щах! — заметила Айымжан-байбиче. Ее поддержали и другие: — Д а пропади они пропадом, эти племенные люди! — Пусть слышат уши, но не приведи бог видеть гла­ Однако сплетница не примолкла. Она с удовольстви­ ем пожевала беззубыми деснами распаренный в чае ку­ сок лепешки и рассказала еще одну новость: — В прошлую осень -по ту сторону гор родила одна женщина сына. — Старуха набожно ухватилась за ворот и пробормотала молитву. — О создатель, неведомы твои пути! Так вот, этот ребенок рос не по дням, а по часам. В один месяц он вырастал словно за год. Сейчас он уже как двенадцатилетний подросток и умом горазд. Словом, это будет богатырь. Если бог даст, он должен защитить народ от тех напастей, что свалились на наши головы. И в том ж е аиле коротконогая пегая кобыла принесла куцехвостого пегого жеребенка. В три месяца жеребенок был как трехлетний конь. Старики сказали, что это не простой жеребенок, а тулпар '. Самому почтенному аксакалу в аиле явился во сне посланник аллаха и ска­ зал ему, что пегий тулпар создан богом для молодого б а ты р а... Мать Саадата молитвенно проговорила: — О боже, дай силу и мощь молодому батыру, чтоб он защитил нас от племенных людей! Сурмакан, казалось, получала удовольствие от этих разговоров. О на сидела с горящими глазами и пылаю щими щеками и сейчас усмехнулась чему-то. Строгая байбиче приметила ее усмешку и, намекая на Сурмакан, сказала молодым женщинам: — Вы, слышали, что говорят добрые люди? О боже, куда ведет нас жизнь... Будьте осторожны. Если не чи­ таете намаз, то хоть по утрам совершайте омовение, дер-1 1 Т у л п а р — легендарный скакун. 210

жите себя чистоплотно! Запомните, если на этом свете будете стрелять глазами по мужчинам и предаваться сладости блуда, то на том свете вы превратитесь в иша- чек!.. А у тех, кто перечит мужьям, языки будут проко­ лоты шилом. Уважайте богом данных мужей и не позво­ ляйте топтать свою постель чужим грязным ногам... — Верно говорит байбиче! — поддержала ее мать С аадата. — Второй бог женщины — это муж. А у нас иные молодки ни за что не считают мужей... — Слушайте, милые, это в пользу вам, молодым. «Слова старых собирай в мешок» — так говорили в ста­ рину. Будьте скромными и уважительными. Долго еще поучали молодых старые байбиче, и все мысли их сводились к тому, что нынешняя смута вызвана грехами самих людей. Если бы люди по-прежнему боя­ лись бога и почитали старших, то такого бы не было на земле. К ак ни странно, байбиче, нагоняя немалый страх на окружающих своими безрассудными сплетнями, сами же потом впадали в уныние. Тоскливые и сумрачные расходились люди после та­ ких разговоров. XIII С запада повеяло влажным, теплым ветром — приблн- - жалась весна. Таял дряблый снег под серым настом, в лощинах побежали шумные ручьи. На северных скло­ нах еще держался нетронутый, но уже приосевший снег, а с южных склонов тянуло запахом молодой зелени. Старики повылезали греться на солнцепеке, а ребятиш­ ки возились на пригорке, скатывали камни, пели, по все­ му аилу разносились их звонкие голоса: — О-о, ребята, весна идет, тепло идет! — Смотрите, птицы летят! *— Скоро скворцы будут петь! — А синицы будут танцевать на камушках! — О, бабочка! Смотрите! Сядь, сядь, бабочка, сядь! Бермет стояла у себя на дворе, с умилением смотре­ ла на играющих ребят и, растроганная, проговорила вслух: — Играйте, о мои глупые! Весело вам, беспечно! Ни- 211

что нс омрачает ваши светлые души... Когда-то и мой Сапарбай был таким же беззаботным ш алуном.— Мать грустно вздохнула. — А теперь беда пришла к нам, сына обвиняют. Он не спит ночами, все думает, переживает... О мой сердечный, послушался бы ты, бросил бы писать эти бумаги и жил бы спокойно!.. В последнее время она со всей материнской боязнью и страхом следит за сыном. Когда С апарбая выпустили из подвала, он прямо сказал: — Или я, или он! Больше я этого терпеть не буду. Я прав и докаж у это! Сколько ни умоляла его мать, С апарбай вставал по ночам и долго просиживал над бумагами. Он написал в волостной комитет партии докладную о поведении и де­ лах Калпакбаева. Когда сын, сумрачный и сосредоточенный, сидел скло­ нившись над столом, мать не находила себе места. То вставала, то снова садилась, т о выходила во двор, жалу­ ясь у дверей невестке: — О боже, горе мое! И зачем ему связываться с начальством. О упрямый ты мой... Зайна, доченька род­ ная, хоть бы ты, что ли, убедила его, пусть он бросит пи­ сать жалобы!.. Зайна д елала вид, что соглашалась с свекровью. Не хотелось ей обижать старуху. — Д а и правда, зачем еще писать жалобы!— отве­ чала она, как бы возмущаясь. А матери только этого и надо было. — Вот видишь, Зайнаш правильно говорит! — с на­ деждой обращ алась она к сыну. — Сапаш-джан, прошу тебя, ради бога, ради меня сожги свои бумаги! Сапарбай снисходительно усмехался: — Я не ж алобу пишу, мама. Я борюсь за правое де­ ло... М ать недоверчиво косилась на сына и кивала невест­ ке: ну-ка, мол, ты ж е грамотная, глянь-ка, что он там строчит. И невестка согласно кивала ей головой, склоня­ лась над плечом Сапарбая: — Ну-ка, что у тебя тут?.. Но, к ак и подозревала мать, Зайна была заодно с му жем. Они советовались друг с другом и знали, что дела­ ют. Зайна, даж е и не взглянув на бумаги С апарбая, зн а­ ет, что он пишет. Зайна сама говорила ему: «Нам нечего 212

опасаться. Это открытая борьба!» Сейчас, как и всегда, Зайна- мягко ответила матери: — Нет, мама.-.. Это не жалоба... Просто сын ваш пи­ ш ет свой дневник, записывает в него 'Все, что происходит за день. — Вон как? — Д а, посмотрите вот... Сапарбай, довольный женой, улыбнулся: — Ну вот, Зайнаш , а мать не верит мне... После этого мать немного успокоилась: — Ах ты, негодник эдакий, чтоб род твой умножился! А я-то боялась. Но послушайте, дети мои, если вы ж ал е­ ете свою мать, то никогда никому не причиняйте зла! — Бермет с мольбой глянула на сы н а.— Ты обещаешь, сын мой? Если даж е тебе и сделают недоброе, ты не мсти та­ ким людям... Б ог с ними! Главное, чтобы сам -был честен, а злые языки поговорят, поговорят, да и оставят... Сегодня, когда Сапарбай сел на лош адь и поехал по аилу, озабоченная мать несколько раз подходила к его столу. Черновики Сапарбая, после того как он переписал докладную начисто, проверив ошибки и сократив, оста­ лись вложенными под переплет книги. Мать подходила к столу и дум ала: «П равду они говорят или так — успока­ ивают меня?» Она робко провела шершавой ладонью по столу, будто бы смахнула пыль. «Что делать? Если возь­ му да упрячу куда-нибудь подальше его бумаги, может, он тогда перестанет враж довать с Калпакбаевым?» И мать начала искать ту тетрадку, которую она давно уже приметила. Это была тетрадь, обложка которой на­ поминала цвет неба и один уголок был надорван. Н ашла она тетрадь в стопке книг’ и обрадовалась: «Ну вот! Пусть теперь хоть плачет и умоляет, все равно уж не верну, спрячу на дно сундука. Посмотрю, что он теперь будет делать!» А Сапарбай в это время, прыгая по притоптанным и подсохшим следам в грязи, входил в аилсовет. Сегодня он был в хорошем настроении. Его приход был для Самтыра и Осмона неожидан­ ным. В отсутствие Калпакбаева они, кажется, наконец впервые за последнее врем я могли спокойно и мирно бе­ седовать между собой. — Салам алейкум, мурзы! — приветствовал их С а­ парбай. 213

Вместо того чтобы ответить на приветствие, Самтыр и Осмон радостно вытаращили глаза и оба засмеялись. — Что же вы не здороваетесь?— спросил Сапар- бай. — Или боитесь, что мой «салам» тоже апартунус? Самтыр, виновато посмеиваясь, поскреб в затылке: — Д авай не будем об этом, Сапаш! Ну его, осточер­ тело! — Верно, говори о чем угодно, только не напоминай об этом! — сказал Осмон. — Почему, ведь меня обвиняют, а н е вас! — ответил Сапарбай. В это время дверь резко отворилась и в комнату вор вался Матай. Он сразу же бестолково закричал: — Ой, аксакалы, я скоро помру! Ни одной ночи не удается спокойно полежать возле жены... С ночи сажусь на лошадь и весь день болтаюсь в седле, а работе все нет и нет конца! Самтыр хмуро перебил его: — Что, не застал их дома? — Д а кого можно застать -в это время дома? Но все же нашел их... Не успел исполнитель досказать, кого это он нашел, как вошел Бердибай, а за ним и Киизбай. Они вошли молча, не поздоровавшись. Так ж е холодно встретили их и сидевшие в комнате. Бердибай приткнулся к правой стороне косяка, а Киизбай даж е не сел. Он стоял с обвислыми длинными руками, пожевывая губы. Обидно было баю стоять перед своим прежним батраком. Самтыр сперва обратился к Бердибаю: — Вы получали повестку, аксакал? . Бердибай не успел еще раскрыть рта, как исполни­ тель ревностно выкрикнул: — Получал! Я сам вручал повестки всем кулакам. — Ну, получал, — глухо пробубнил Бердибай, — но только дело на этом было прекращено... — Как прекращено? — А уж как, ты это сам должен знать, сынок, — от­ ветил Бердибай на этот раз громче. — Ваш самый боль­ шой начальник сам сказал, чтобы я ничего не платил, по­ тому что у вас, стало быть, вышла ошибка. Он говорил, что постановление пересмотрят... Самтыр негромко сказал; 214

— Он нам ничего не говорил, а мы не можем верить на слово. — Ну пусть приедет. Он небось не откажется от сво­ их слов... А если это нужно, та к и подпись его принесу... Самтыр глянул на Киизбая: — Ну, а вы, Кике, выполнили? Киизбай усиленно засопел, откинул полу шубы и до­ стал из внутреннего кармана мешочек. Он достал оттуда бумажку, сложенную вчетверо, и бросил ее на стол Сам- тыру. Это была повестка. Н а одном краю ее стояла собственноручная резолюция Калпакбаева. Он писал: «Я считаю, что Кебекбаев Киизбай ошибочно обложен твердым заданием, потому что гражданин Киизбай весь свой крупный и мелкий скот добровольно роздал беднякам аила. А также он добровольно подал заявле­ ние о вступлении в члены артели. Дело этого товарища надо вновь пересмотреть на собрании. Калпакбаев». Прочитав резолюцию, Самтыр не знал, что и ска­ зать. Киизбай простонал: — Слава богу, кажется, я начисто освобожден от з а ­ дания. Наши куцехвостые активисты чуть было душу из меня не вы мотали, но большое начальство всегда по справедливости разбирается. Спасибо-Калпакбаеву, дай бог ему долгой жизни! — А ну, что тут написано? — С апарбай взял бумагу из рук Самтыра. — Не мешало бы все ж е помнить бога, сын мой С а ­ парбай!— язвительно сказал Киизбай. — Мы не воро­ вали соль у бога, а вы чуть было не определили нас в кулаки... Сапарбай прочитал бумагу и бросил ее на стол. Ни к кому не обращаясь, он сказал твердо и решительно: — Местная власть — это аилсовет! И никто не имеет права отменять решение аилсовета, даж е сам Калпак­ баев! — А если решение неправильное? — спросил Берди- бай. — Значит, надо это проверить, разобраться, а не отменять! — Так кто ж е вам не позволяет? Разбирайтесь... — А вы обязаны выполнить твердое задание. 215

Бердибай заговорил громче и злее: — Вы не берите нахрапом! Пусть поступают с нами по закону. Неужели вы думаете, что если исполнитель привезет нам какую-то бумажку, то мы так сразу и сдадимся... Нет... — А закон такой — вы должны подчиняться решени­ ям аилсовета! — перебил его Сапарбай. Самтыр поддержал его со своей стороны: — Сроки истекли, и теперь вы на основании поста­ новления аилсовета подлежите раскулачиванию... — Эй, Самтыр, делай кулаком кого хочешь, но толь­ ко не м еня!— задрожал в злобе Киизбай. — Если я бу­ ду кулаком, то запомни: и ты не останешься в стороне. Ты ведь у меня жил, как сын, и когда ты занял долж­ ность, то я дал тебе самого лучшего своего жеребца, на которого мухе не позволял садиться... Самтыр смутился, да так и не смог что-либо ответить. Видя это, Бердибай и Киизбай ушли. — Ну вот, слышали? Н ам еще надо во многом по-на­ стоящему разобраться! — проговорил Сапарбай, обраща­ ясь к Самтыру. — Все мы, не только я, апартунус, но и ты, принявший байского жеребца, должны пройти через сито. Ну и пусть, это мне и надо. З а последний месяц я раскусил некоторых людей. Ничего, я дойду до самого центра! Из конторы аилсовета вышел не торопясь Осмон. Он был без шапки и в одном бешмете; увидев Джакыпа, проезжающего мимо, Осмон окликнул его: — А ну, заверни сюда! Д ж акы п тут ж е одернул поводья и повернул ходко шагающего гнедого коня к аилсовету. Литые копыта гнедого, мягко цокая по подмерзшей грязи, остановились возле Осмона. Конь забряцал удилами, перебирая их во рту. Его чуткие уши насторожились, а темные глаза поблескивали сдержанным, синеватым огнем. — Зачем позвал?— спросил Джакып. — Д ело есть. А ты куда это направился так рано? — По делу. —- П о какому делу? — Б у зу пить! — улыбнулся Джакып. 216

— Сегодня не до бузы. Д авай отведи коня в сарай и приходи сюда, в контору. — А что? Осмон положил ладонь на круп коня и приблизился к склонившемуся с седла Джакыпу: — Комиссия прибыла! Будет проверять, как организо­ вана у нас артель... Д авеча они сразу ж е вызвали Мен- дирмана.... «Где ваш а канцелярия, аксакал? Будем зн а­ комиться с делами артели...» — говорят ему, а он с пе­ репугу осел на задницу и начал стаскивать с ноги сапог... — Постой, зачем же он сапог-то снимал? Осмон рассмеялся. — Так ведь вся канцелярия нашего председателя в одном сапоге умещалась! Он достал из подкладки голе­ нища этот самый длинный список... А теперь комиссия знакомится с этим документом... — А откуда она, комиссия? — Из .волкома партии... Трое... Старшим у них сам председатель волисполкома— товарищ Термечиков Исак! Осмон пошел к конторе и, приостановившись, крик­ нул Джакыпу: — Ты давай только побыстрей. Вопросы должны по­ сыпаться, как дождь... Ты тоже будешь отвечать... Но вопросов почти не было, как этого ожидал Осмон. И не было их потому, что все члены бюро были уж е хо­ рошо знакомы с докладной Сапарбая, где на двенадца­ ти страницах подробно было описано все, что происходи­ ло в последнее время в аиле, а такж е говорилось о делах и поведении Калпакбаева. Исак и Каниметов, посоветовавшись, решили, что прежде, чем поставить вопрос о ходе коллективизации в аиле на рассмотрение 'бюро, следует выехать на место на правах ответственной комиссии и еще раз проверить факты. Сейчас Исак просматривал списки, которые храни­ лись в голенище Мендирмана. Когда Осмон вернулся в контору, Мендирман, ж елая показать свое рвение, зло глянул на него и прикрикнул: — Ой, Осмон! Ты где шатаешься? Что это такое, здесь работает уважаемая, высокая комиссия, прибыв­ шая из волости, а ты и в ус не дуешь, уходишь без вся- 217

кого спроса! А еще секретарь, гы сам должен первым соблюдать порядок... — П о делу отлучился, Меке... — Что? Р азве есть еще поважнее дела, чем проверка комиссии? Осмон на это раздраженно ответил: — Ну, если проверка, на то здесь есть вы! Вы пред­ седатель, и комиссия спросит прежде всего с вас. Жиденькие усы Мендирмана встопорщились колюч­ ками, зло блеснул подслеповатый глаз. — Что? — спросил он и примолк, думая про себя: «Во-он как! Они хотят отдать меня на съедение, а са­ ми будут руки греть в стороне? Н у нет, не я буду, если не прихвачу из вас добрую половину... П усть только тронут меня...» Исак, подивившись бестолково составленному длин­ ному списку, улыбнулся про себя. «Если повелитель улыбнулся — смейся, если нахму­ р и л с я — не надейся». М ендирман любил употреблять эту пословицу и сейчас, заметив улыбку уполномоченного, оешил зар ан ее вы звать к себе расположение комиссии. Он заговорил полужалостливым тоном: — А что, я отказываю сь отвечать, что ли? Д а, я пред­ седатель. Н о эту должность я не выпросил себе, сами из­ брали. А если жалуются, то, пожалуйста, снимайте, ради бога... Может, вы мне канцелярию дали или у меня пе­ чать есть... Нет! Д а ж е исполнителя при себе не имею... А спраш ивать с меня все вы умеете... Д ень и ночь не слезаю с седла, сам ношусь по аилу, как угорелый, из од­ ного к р а я в другой... А хотел было лош адь сменить из общественного табуна, так меня избили, кое-как утащил ноги... И нет, чтоб кому-нибудь вступиться, помочь! — М ендирман обратился к Исаку: — Товарищ уполдомоч, прошу вас, слезно умоляю: прикрепите ко мне милици­ онера с наганом, иначе не остаться мне в живых, — народ тут больно отчаянный... Исак, углубленный в чтение бумаги, не придал этой просьбе большого значения и ответил, обращ аясь ко всем: — П редседатель еще не освоился с работой, надо по могать ему... М ендирман д а ж е привстал с места, выпирая грудь: — С пасибо вам, товарищ Термечиков, замолвили хоть

словечко... А то куда это годится: сам выезжаю в табун, чтобы сменить лошадь... О какой тут помощи говорить... Черта с два: вместо помощи они кидаются на человека с дубинками... С этим народом нянчиться нельзя, только силу они признают... Среди нас есть и смутьяны-апарту- нусы! С ними может управиться только такой твердый, как кремень, человек, как товарищ Калпакбаев, а иначе никак нельзя... Исак только сейчас оторвал голову от бумаги и, су­ рово нахмурив брови, спросил: — Вы думаете, что Калпакбаев правильно ведет ра­ боту? Мендирман оробел, запнулся. — Не бойтесь, говорите прямо! I Глаза Мендирмана забегали, и, не зная, как быть, он «решил идти напропалую: «Буду хвалить К алпакбаеза, авось да и угадаю». В — Я темный, безграмотный человек, товарищ Терме- (j чиков, — заговорил он, оправдываясь, — если что скажу j не так, не осуждайте! По-моему, товарищ К алпакбаев >| твердый, как кремень, джигит, настоящий бальшейбек. |Если бы не его стойкое мужество, то нам, хоть век коло­ тись, не удалось бы заставить народ записаться в списки. И сегодня мы можем с гордостью заявить, что весь аил i на сто процентов вовлечен в артель! : Исак нетерпеливо перебил Мендирмана: I — Д а, с гордостью, если эта работа проводилась пра- | вильно! j — Ну конечно... Вы правы. По-моему, мы правильно вели работу. Мы организовали специальные комсомоль­ ско-молодежные группы, которые агитировали народ вступать в артель. Хозяева всех дворов добровольно по- [ дали заявления и внесли в списки не только семьи и скот, но и все домашнее имущество, вплоть до птицы... — Д а-а! — протянул задумчиво И сак. — Вот поэтому- то я никак и не дойду до конца списков: ведь здесь пере­ числяются даже ложки и поварешки... Мендирман замялся, ухмыляясь глупой, растерянной улыбкой. — В списках скота много, а домашних вещей еще больше. — Правильно, правильно, товарищ Термечиков! поддакнул Мендирман. 219

— Если все это так и оставить без изменений, навер­ ное, артель сразу пошла бы в гору, а? — Д аж е не сомневайтесь. Если будут при мне два во­ оруженных милиционера, ничего не пропадет, ни одного паршивого козленка! — Н у да, вероятно, только потому, что не было здесь милиционера, вы и перерезали весь скот. Не так ли? Мендирман примолк. — Если верить имеющимся у нас данным, то в по­ следние две недели лошадей было забито и продано око­ ло четырехсот голов, рогатого скота — триста две голо­ вы, ну, а мелкому скоту вы и счет потеряли. — Исак гневно глянул на Мендирмана. — Товарищ Борукчиев, учтите, если не дадите по рукам расхитителям, то скоро будете скакать не на лошади, а на одном седле! Мендирман вскочил с места и всплеснул руками: — Так я об этом и говорю, товарищ Термечиков. Ду­ маете, о чем я пекусь? Если колотушка будет крепка, то можно и кошмянный кол вогнать в землю... А дай волю нашему народу, то они не то чтобы скот отдать в артель, а скорей самого председателя прикончат! К ак ни гово­ рите, но пока не установим порядок, на первых порах вооруженные милиционеры обязательно нужны!.. — А если бы были вооруженные милиционеры, то вы, Меке, не стали бы забивать молочного стригунка? — усмехнулся Осмон. — Значит, вы зарезали жеребенка по­ тому, что не-было милиции? Люди рассмеялись. Мендирман позеленел от злости и блудливо забегал глазами, поглядывая то на Исака, то на других: — Ну, так что ж е из этого? — вопрошающим, отча­ янным голосом закричал о н .— Вы сами избрали меня председателем и сами поздравляли, требовали «обмыть должность». И выходит, что я не имею права даж е на одного жеребенка из общинного табуна? Если так, то я не напрашиваюсь, не очень-то мне нужно это председа­ тельство, снимайте меня с должности, назначайте друго­ го! — Мендирман безнадежно махнул рукой и сел, за­ драв голову. — Обижаетесь? — участливо спросил Исак. — Пред­ седательство — это не домашние дела. Когда члены арте­ ли «Новая жизнь» избирали вас председателем, то вери­ ли вам, возложили на вас большую ответственность... 220

ua. Стало быть, есть предзнаменование аллаха. Такие минуты нельзя упускать, молитесь еще усерднее! Маленький, горбатый старикашка понукнул лопоухую серую кобылу. — О алла, алла! — истово схватился он за ворот. — Не разлучай, аллах, с землей отцов! — проговорил едущий рядом с ним чернобородый. — Э-э, смертные! — вкрадчиво воскликнул Берди- бай. — Дай бог свершиться вашим чаяниям. Как гово­ рится: «Начало хорошего добрый сон». Вот у ж три дня, как меня посещают очень хорошие сны... Я все помалки­ вал, чтоб не вспугнуть их, и радовался в душе... Надеюсь, это к добру! Старики сбились еще ближе. — Беке, что ж е вам снилось? — В пути разгаданные сны всегда сбываются! — В прошлую ночь, — начал Бердибай, придавая сво­ им словам какую-то таинственную значимость, — я одел­ ся во все белое и полетел как на крыльях на восток вдоль хребта А ла-Too. Долго летел я и наконец опустил­ ся на высокую пустынную скалу. О боже милостивый, вдруг раздался над головой какой-то шум. Смотрю и ди­ ву даюсь: и с востока и с зап ада летят навстречу дру1 Другу два огромных орла, напоминающие большие кошмы юрты. Они встретились как раз напротив той скалы, где я сидел. Но в это время, не знаю откуда, вдруг прилета­ ют два голых крылатых младенца. Один из них сел мне на одно плечо, другой — на другое. Тот, что сел на п р а­ вое плечо, спросил: «О пенде что вы видите наверху?» Я ему ответил, что вижу двух орлов. Тогда он мне и го­ ворит: «Нет, пенде, это не орлы! Видишь, вон что-то ле­ тит с запада? Это айрыплан неверных, чуждых нам по вере. А с востока летит айрыплан правоверных, отстаи­ вающих дело аллаха». Люди, потрясенные рассказом Бердибая, приглушен­ но зашептали: — О могущество аллаха! — О воля аллаха, что это были за младенцы с крыльями птиц? П :н д е — человек. 223

— «Теперь не отрывая глаз следи за ними, пенде!- сказал крылатый младенец. — Если победит черный ай- рыплан, то земля покроется мраком, придет конец све­ та. Если ж е белый победит черного, то земля зальется лучами солнца... Вы, пенде, из правоверных, и, надеюсь, мир озарится светом». Потом он улыбнулся мне и ска­ зал своему товарищу: «Ну, полетели». И они оба, как белые голуби, исчезли в небесной дали... — О воля аллаха! — в страхе и смятении проговорил белобородый старик. — Беке, что же стало с айрыпланами? — В этом-то и соль вся1 — Так вот, — продолжал Бердибай, — только уле­ тели младенцы, как айрыпланы стали кружить в небе, как стервятники над падалью. Они взлетали все выше и выше, а потом начали сшибаться и биться крыльями. Долго они дрались... Но в это время над головой появи­ лось небольшое облачко, величиной с подседельную кош­ му. Р аздался страшный гром, сверкнули молнии, и на землю обрушился жестокий град. Однако вскоре ж е небо прояснилось — как рукой сняло! Глянул я вверх и уви­ дел, что остался в небе только один белый айрыплан, а черный айрыплан разбитый валялся подле той скалы, на которой, я сидел. И вдруг он загорелся большим пламе­ нем, пламя стало взмывать к небу. Кто-то крикнул мне сверху: «Сгоришь, убегай быстрей!» П ока я взлетал в не­ бо, пламя все ж е успело коснуться меня. По краям моей белой одежды остались небольшие подпалины. Эти под­ палины неспроста, я думаю, это приметы той смуты, ко­ торая сейчас нависла над народом... — А кто же эти крылатые младенцы? — озабоченно спросил маленький, горбатый старикашка. — Д а кто? Это никак ангелы! — ответил ему черно­ бородый. — Это посланники самого аллаха! — пояснил Ка- рымшак. Белобородый старик понукнул обломком прута ку­ цехвостую кобылу и, покачивая головой, промолвил: — Не нам разгады вать вещий сон Беке! Такой сон пусть разгадает сам пророк Джакып! Алла ха-акбар! Все разом молитвенно вознесли ладони и провели ими по лицам. 224

Жена Карымшака, Канышай, услышав эти вести, ра­ достная и довольная, громко крикнула над ухом глухой старухи плотника, пришедшей попросить в долг масла: — Бог смилостивился, байбиче! Как ни старалась старуха понять, подставляя ухо, но все же не расслыш ала обращенных к ней слов и сказала, простодушно вздыхая: — О боже, жеребенок сдох, говоришь? бог — Д а не-ет же! Бог смилостивился, байбиче, смилостивился, говорю! — A-а? Случилось что-нибудь? — Артель эту распустят, говорят, байбиче-е! — О милая, птица села на сарай? Жена Карымшака беззлобно проворчала: — О несчастная... Зачем ж е садиться птице на с а ­ рай? Артель распустят, слышишь, байбиче? Старуха молча кивнула головой. — Мулле приснился во сне Кызыр-Алейсалам. — A-а, милая, говоришь, женщина приходила? — Д а нет же, святой приснился ему. Старуха снова молча кивнула головой. — Сегодня все, кто живет с именем бога, решили | ночью собраться у реки, чтобы принести богу жертву! j Ваш старик тоже небось собирается идти туда? — Вот я и говорю, верба если высохнет, то ее топо- ; ром не срубишь. Вчера весь день м аялся, с горем по­ полам .расколол бревно. Всю ночь кашлял, простыл, видать... Вот я и пришла попросить маслица. Много не I надо, с ложку хватит. Только ты не торопи. Б ог даст здо­ ровья, он тебе выскоблит чашки из самого лучшего дере­ ва... Стареет мой, согнулся, как кулачок! — О горе мое, глухота, да она ни одного слова мо­ его не поняла! — Ну да, — чмокнула губами глухая старуха. — Он­ то сам сухонький, как кулачок, а не любит бездельни­ чать, весь день с топориком... А то как же, все вы свои, добрые люди. Никому не откажешь... Один просит ло­ пату смастерить, другой хомут несет на починку... Все времени нет, вот он и задерж ал твои чашки. Только ты не обижайся, даст бог силушки, сделает он... Жене Карымшака очень хотелось поделиться своей радостью, и она крикнула старухе на ухо: 15 т. сь 225

— Д а что вы, я и не думаю обижаться! КогдЗ сдела­ ет, тогда и ладно. — Ну да, родненькая! Маслица-то мне всего надо с головку ложки. Как же, я не забуду твоей доброты! — О бедная, ты ей про верблюда, а она про кобылу! — Хотела я сегодня попотчевать своего старика кал­ мыцким чаем с маслом, больно кашляет он... — Ну, ну, попотчуй! Мне не жалко, бог даст, хозяй­ ство наше не оскудеет. Между тем в голове у Канышай зародилась странная мысль: «А вдруг это не глухая старуха плотника, а сам Кызыр-Алейсалам? Что-то тут не то. Ведь говорят же, что святой Кызыр является в облике убогих!» Старухе показалось, что хозяйка раздумывает, дать ей масла или нет, и она еще раз повторила: — Д а мне всего-то с головку ложки. — С матушка, не сомневайтесь, я вам наложу пол­ ную чашку с верхом. Лучше вы дайте свое благослове­ ние! — Сердце Канышай заколотилось, голос задрожал от волнения. — О святая мать, покажитесь на страх большейбеку! — Д а что ты, родимая, куда уж мне идти к балче- л ек у '. Ты уж лучше сама дай. Как только разживусь маслом, так и верну... Канышай в смятении произнесла молитву, затем то­ ропливо встала, впопыхах оттоптав себе подол платья, однако сомнения не покидали ее: «Что-то тут не то. Ста­ руха плотника все-таки с пятое на десятое слышит, а эта совсем глухая. Притворяется, верно, что не слышит, хо­ чет испытать меня. Д а что там масло, в таких случаях ничего не надо жалеть... Главное, надо не упустить, по­ лучить благословение!» Трясущимися руками она разорвала овечий желудок, наполненный застывшим маслом, и наложила масла го­ рой в маленькую, как наперсток, чашечку старухи. — Благословение дайте, мать! — попросила она. — Спасибо, милая. Верну тебе столько же, нисколеч­ ко не меньше... — Д а я благословения прошу мать, благословения-а! Старуха взяла чашечку. Теперь, когда руки Канышай освободились, она молитвенно раскрыла ладони: Б а л ч е л е к — здесь пасечник. 226

— Не в Долг это, а от чистого сердца. Благослове­ ние дайте, благословения прошу! Только теперь, кажется, старуха смутно уловила, о чем идет речь: — Благословение, говоришь? — Д а, мать, благословения прошу! Сегодня ночью народ на реке будет приносить богу жертву! Пусть сгинет артель, пусть вернется наше старое житье: пусть будут богатые, пусть будут бедные, была бы лишь спокойная жизнь, молитесь за нас, святая мать! Старуха провела ладонями по подбородку и сказала: — Ты еще не стара. Одна моя тетушка по матери ро­ дила двойню, когда ей было пятьдесят восемь лет. Дай бог тебе сына, Канышай! Вниз по долине стелился ветерок, убаюкивая холмы и взгорья. Н ад бурной рекой, хлопотливо и сердито бегу­ щей по камням, таяли сумеречные тени; из-за хребта поднималась луна, озаряя долину ровным, мягким све­ том. На берегу суетились человеческие тени, где-то в сто­ роне позвякивали удила и стремена. Вспыхнули яркие костры, выхватывая из тени под пригорком толпу наро­ да. Люди готовились к обряду жертвоприношения богу «луннокопытой» кобылицы. Все они обратились лицом к священному западу. В первом ряду стояли Шоорук, Бердибай, Барпы и Карымшак. В знак покорности и преклонения перед всевышним на шеях людей висели кушаки и камчи. Окуривая воздух тлеющим куском кошмы, Бердибай проговорил: —'Р аск ры в ай те ладони — благословим жертвенную скотину во имя создателя! О-омин! Султан, уже засучивший рукава и приготовившийся к забою, вывел вперед тучную светло-серую кобылицу и повернул ее головой к западу. Торжественно-суровый ше­ пот молящихся насторожил кобылицу. Она тревожно всхрапнула. Приглушенно, будто из-под земли, гудели голоса: — Алла, яа алла! Не отвергни скромную жертву тво­ их безвинных, ничтожных рабов. Услышь наши мольбы и слезы! — О всевышний! — взмолился Бердибай. — Во имя тебя приносим жертву — луянокопытую серую кобыли- 15* 227

цу1 Одинок я, зл а не питал я ни к кому. Теперь, на скло­ не лет, когда тело мое просит покоя и отдыха, меня тре­ вож ат недостойные голяки. Молю тебя, накажи богохульников, подобных Шарше! Зловещим шепотом вторил ему Киизбай: — О алла, найди управу на распоясавшихся смутья­ нов, разгони, развей в прах лихоимскую артель! Разве не ведомо тебе, что Самтыр, который кормился у моего порога, теперь властвует надо мной! О создатель, если считаешь меня своим бессловесным, преданным рабом, поломай хребтину Самтыра! Сзади раздался голос Иманбая. — О мой бог, если ты меня породил на свет челове­ ком, то до самой смерти не разлучай меня с моей Айса- рал о й !— с проникновенной наивностью просил он. Иманбай хотел еще раз повторить свою просьбу, как все разом поднялись с колен: — О всемогущий аллах, во имя тебя приносим жерт­ в у — луннокопытую серую кобылицу. Аллах-акбар! — И все торжественно провели ладоням и по лицу. Несколько проворных, подпоясанных людей быстро свалили кобылицу. Со стоном упала она на землю, тя­ жело задышала. — Ж ивей, перережьте горло! Пошли благословенной скотине легкую смерть! — проговорил Карымшак. — Султан, что ты медлишь? Будто впервые тебе, быстрей давай! Холодно блеснула на лунном свете вороненая сталь, нож полоснул по шее... Л уна на миг скрылась за темную тучку и вновь появилась... Ручьем хлынула темная кровь из вен. Кобыла нату­ жила живот, упруго забила ногами. — Бисимилла-рахман-рахим!.. — Прими, создатель, жертву... — Н у все, принимайтесь обдирать, да живей... Все совершалось, как положено, быстро и точно. Р аз­ говаривали тоже быстро и коротко. Вскоре в кипящие казаны начали кидать освежеванное, горячее мясо. Расстелили на зем ле большой белый д ж ай н ам аз*, вокруг которого полукругом собрались люди. Торже-1 1 Д ж а й н а м а з — белая кошма, на которой совершается молитва. 228

ственным, напевным голосом начал читать Б арпы сю- рээ а старики, пристроившись рядом на коленях, шеп­ тали молитвы, перебирали четки и время от времени пе­ вуче подтягивали: — Лайлла-иллалла, лаилла-иллалла! Саадат налегке, в одном бешмете, волоча камчу, рас­ поряжался приготовлениями. То и дело он по-хозяйски покрикивал: — А ну там, несите большую чашку! Что стоите, бы­ стрей,. быстрей двигайтесь! Косой Абды подвел черную, как смоль, без единого I белого пятнышка овцу и коленопреклоненно склонился | перед молящимися. М улла тем временем закончил мо- ii литву «ясын», потом еще троекратно повторил сюрээ и «I обратился к Абды, держащему овцу. — Суф-фу! Суф-фу! — дунул он на овцу. После этого овцу тоже забили, а кровь собрали в чи- Я сто вымытую чашку. Эту чаш ку поднесли к мулле, и он д еще раз дунул на кровь: — Суф-фу! Суф-фу! Старики продолжали шептать молитвы. К ним от очагов подходили молодые, подсаживались рядом. Но >| Саадат, суетясь с притворной озабоченностью, не давал им покоя: — Чего вы расселись! И без нас прочтут молитвы! II Идите сюда, тут еще много-дел! Трапеза была почти готова, и Бердибай, откашляв- ■ шись, обратился к народу, приподнято и торжественно (' выговаривая каждое слово: — О единокровный, единоплеменный народ! О рабы божьи, пришедшие с жертвоприношением на берег реки! Мы сюда собрались не для того, чтобы ублаж ать себя мясом, мы сюда пришли вымолить милость всевышне­ го... В наших краях появился злой лихоимец, смутьян и богохульник Калпакбаев. Он повелел записать в списки артели все живые души, вплоть до жен и детей. Но при­ была комиссия и отвергла этот список, как неправиль­ ный! О единоплеменники! Ж изнь еще покажет, как по­ велит нам дальше законная власть, а пока мы будем челом бить всевышнему, просить его всемогущей защ и­ ты. И кто знает, может быть, завтра по воле господней1 1 С ю р э э — вступительная молитва. 229

приедет к нам большой начальник и спросит: «Как вы желаете устраивать свою жизнь?» Вот тогда мы не должны робеть и прятать глаза. Мы все как один долж ны заявить: «Мы испокон вели кочевую жизнь. Так жили наши предки, так жили и мы. Мы не можем добывать себе пропитание иным путем, кроме как, погрузив с пожитки на быков и верблюдов, кочевать с места на ме сто. Если вы заставите нас собраться в артель, то вы лишите нас привычного образа жизни, обречете нас на погибель. А поэтому разреш ите нам жить так, как мы желаем!» Если все мы будем стоять заодно, власть не посмеет принудить нас насильственно. Но если, не при­ веди господь, нас заставят покориться насильственно, то не разбредайтесь во мнениях, как это было вчера, а все дружно выступайте на защ иту своих прав... Защитите .нас о т раскулачивания. Р азве не можем мы уйти за пе­ ревал? — И голос Бердибая слезно задрожал от гнева и обиды. — О единоплеменники, живущие с именем алла­ ха в душе! Все мы и я с вами пришли сюда с жертво­ приношением всемогущему... Завтра, если нас будут пы­ тать, зачем мы собирались у реки, будем держать один ответ, примем одно наказание. Нет сомнения, что все пришли сюда с честным, богоугодным намерением. Но среди нас могут оказаться малодушные. Если кто.из нас проболтается богохульникам и смутьянам о нашем жертвоприношении и наших разговорах, то пусть его горло будет перерезано так же, как у этой черной овцы! Если кто нарушит клятву, пусть его Постигнет проклятье корана! Пусть сгинут и он и его потомки, как вероот­ ступники! Пусть каждый из вас принесет клятву и оку­ нет руку в чашку со священной кровью. Бердибай сам первым окунул руку в кровь. — Если я отступлюсь от клятвы, принесенной мной здесь, на жертвоприношении, то...— Бердибай выкрик­ нул зловещим, срывающимся голосом: — Пустьобрушит- ся на меня проклятье священного корана! Пусть я про­ паду голодной смертью в безводной, безлюдной пу­ стыне!.. Карымшак, Барпы, Киизбай и другие последовали примеру Бердибая. Каждый из них, опуская руку в кровь, шептал в неистовом страхе: «Пусть я буду заре­ зан, как эта черная овца!..» Последним к чашке с кровью нерешительно .подошел 230

Иманбай. Он был в смятении. «Трезвым меня хоть убей, никому не обмолвлюсь словом. А вот выпью бузы, да вдруг спьяна попутает шайтан и сболтну кому-нибудь из активистов? Тогда конец! Прирежут, как черную ов­ ц у!»— думал он. — Эй, Иманбай, ты что м едлиш ь?— спросил Кииз- бай, — Или в душе затаил червоточину? Так сказывай? Или тебе хочется, чтобы твоих одноплеменников о б ъ я­ вили кулаками, а твою Бюбю отдали на общее посрам­ ление, а? Иманбай испуганно вздрогнул: . — Что вы, дорогой Кике! — Тогда опускай руку в кровь и приноси клятву! — З а этим не станется. Только я хотел высказать здесь свою обиду. Недаром говорят, если поганая кобы­ ла нажирует загривок, то она забывает удила! — зата­ раторил Иманбай. — С тех пор, как Мендирман стал председателем, он забыл о боге. Привязался ко мне: ты, говорит, подстриг лош адям хвосты, ты, мол, загонял ло­ шадей, покалечил их и всякую такую чушь порет. Я, го­ ворит, не желаю идти за тебя под суд. Вот дурак: ж ал е­ ет общинный скот, будто он ему в наследство о т отца достался! А теперь грозится снять меня с работы табун­ щика. Ну и пусть, пусть гонит, нужно мне очень... Лишь бы богоданная Айсарала была при мне. Ну, а я с вами, конечно, заодно! Р азве если по пьянке, может, что и слу­ чится, а так никогда не выдам вас. Быть мне зарезан­ ным, как эта черная овца! — И он тоже окунул руку в чашку с кровью. Люди стояли, обступив белый джайнамаз, страшась ненароком наступить ногой на его край. И манбай, ни­ когда не прикасавшийся лбом к дж айнам азу, кроме как в день большого, а й т а ', с особым усердием басовито тянул:— Илдалда, а, илдалда! Чернобородый несколько раз толкнул его под бок: — Не фальшивь! Говори — иллалла! Иманбай, сам не свой от смятения и жути, охватив­ шей его после принятия клятвы, отстранял его руку и огрызался: — Не мешай, молитву нарушишь!1 1 А й т — мусульманский праздник. 231

— А ты говори правильно! — А то нет, что ли, — илдалда... А то нет, что л и ,— илдалда! Киизбай вдруг застонал срывающимся, плачущим голосом: — О создатель! Услышь слезную скорбь и молитвы безвинных, ничтожных рабов! Я давно уже пережил воз­ раст пророка, я ж алок и убог, так снизойди же до меня, милосердный аллах, услышь мой вопиющий глас! В казанах, установленных на камнях, домовито по­ булькивая, варилось мясо. Догорали, тлели дрова. И от­ куда только поналетёли сюда невесть какие голодранцы? С поварешками и лож кам и в руках они примостились сейчас у очагов. Кто-то из них светил лучиной, другой снимал с навара пену, третий помешивал в казане, пере­ ворачивая с боку на бок огромные, мясистые мослы. Предвкуш ая обильную трапезу, они тоже были довольны •и негромко переговаривались между собой: — Н у теперь, дай бог, чтоб сгинула артель! — Д а это к ак пить дать! Теперь не только артели, но самого Калпакбаева не увидишь. Говорят, что он бес­ следно пропал где-то. — Д а ну? Луна поднималась в зенит. М улла еще немного поговорил о шариате, никто не перебивал его, все слушали терпеливо. Д аж е Иманбай в этот раз не забы вал повторять про себя к ельм е1 и, то и дело хватаясь за ворот, шептал: — О алла! Не лишай меня Айсаралы! Илдалда, ил­ далда! ...Все это происходило прошлой ночью, а сегодня И манбай с потным лицом, встревоженно озираясь по сторонам, заявился в аилсовет. — О Имаке, заходите, заходите! — приветливо встре­ тил его Самтыр. — Д а вот зашел, Самтыр! — неуверенно замялся Иманбай. ' ■— П о делу какому? Да... Только ты дай слово, что. не будешь приста­ вать с расспросами, тогда скажу... Самтыр Не понял И м анбая и удивленно усмехнулся.1 1 К е л ь м е — отрывок из молитвы. 232

— Что так смотришь? — забеспокоился Иманбай. — Подозреваешь в чем-нибудь? Ночью я из дома никуда не отлучался... — Д а какое мне дело, где ты бываешь по ночам! Выкладывай, что хотел сказать-то... — Вот что, ты не допытывай, по каким причинам, но только вычеркни меня из списка артели, Самыш. Я хочу остаться единоличником... Самтыр насторожился: — Это почему вдруг? — Д а ты ж обещал не спрашивать! Н е скаж у, делай, что хочешь, только, ради бога, зачеркни меня в списке. — Я этого не могу, Имаке! — Не губи меня зазря, дорогой Самыш. Можешь или нет, но только зачеркни меня... — Это решает собрание. — Да какое собранию дело до меня? — Нет, лучше и не просите, И маке. Порядок такой... Но Иманбай, как бык, продолжал упрямо твердить свое: — Самыш, ради бога, не губи безвинную душу! З а ­ черкни! Не губи меня зазря!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ упряжке дружной рысцой бежали лошади, f размеренно покачивая взопревшими крупа- I ми. Мягко, почти беззвучно катились колеса 1 по подсохшей после весенней грязи дороге, | оставляя за собой ленивые гривки пыли. Я I — Айда, милые! — восклицает арбакеш, поторапливая и без того бодро бегу- | щих коней. — Но-о! 1 Кроме арбакеша в бричке сидели еще две женщины. { Обе были молоды, примерно одного возраста. Опустив ноги с грядки телеги, они сидели, прислонившись спиной ’ друг к другу, и обе были в хорошем, приподнятом н а­ строении. Время от времени они начинали петь и не от- рываясь жадно смотрели на благодатные просторы сте- пи, на широкие предгорные холмы и снежные хребты А ла-Too. К азалось бы, уехали они отсюда сравнительно недавно: прошло шесть месяцев, но, видать, крепко со­ скучились по родным краям . Одна из них была Бю- бюш — председатель аильского сельсовета, а другая — ее подруга из соседнего аила. О на тож е возвращ алась к себе домой после окончания курсов. 234

На курсах они сидели на одной парте. Учились охот­ но, отдавали учебе все время и все ж е не успокоились полученными знаниями: с -мечтой о дальнейшей учебе уезжали они из города. Навсегда запали в душу Бюбюш слова преподавателя, сказанные в первый день занятий: «Люди не бывают от рождения глупыми, но много еще в народе безграмотных, темных людей, не имевших воз­ можности в свое время учиться». «Хорошо- бы поехать в дальнее путешествие, побывать в больших городах да поучиться там еще несколько лет, посмотреть, как живут образованные, культурные люди, а потом, научившись уму-разуму, вернуться в свой род­ ной аил. Ох, как я соскучилась бы тогда по своему си­ нему озеру, по своей просторной земле и высоким го­ рам!» — мечтала Бюбюш. — Ужжит! Но-о!— покрикивает арбакеш. — Ну как она, учеба-то, дорогая! Рассказывай! — обратился арбакеш к молодой женщине. — Эх, что лучше, чем учеба! — вздохнула Бюбюш. — А что, учиться-то трудней небось, чем арбакешить, а? — с лукавой усмешкой спросил арбакеш. Этот вопрос не совсем понравился Бюбюш, и она замолчала. — У арбакеша тоже своя наука, дорогая! Будешь ворон ловить, ногу сломаешь лошади, по сторонам бу­ дешь глазеть, бричка сорвется в овраг... Но-о, милые! Пошевеливайтесь! Так-то вот оно... Бюбюш в этот раз поддержала его: — Конечно, хорошо знать свое дело — это тоже наука. Немного помолчав, арбакеш обратился к подруге Бюбюш: — Джене, а джене, скучала, наверно, по кому-ни­ будь? — Как же не скучать по родному аилу! — Вот то-то, замечаю, что думаете вы все о чем-то. — Ну, а как народ живет? — Да как? — Ну, как живут люди, о чем думают? — Думают? Думок-то у народа много, — начал рас­ сказывать арбакеш. — Настоящие активисты хотят ко­ нец положить кулакам и баям, а есть и такие среди ак­ тивистов, что высматривают, как бы где под шумок 335

урвать себе побольше. А баи сейчас заметались, как в ловушке, один конец для себя видят: в леса их угонят. Словом, в аиле такое, что неразбери-поймешь: всяк смот­ рит, как бы себя уберечь. А многих уже раскулачили!.. Большинство бедняков в артель пошли по своему жела­ нию. А те, что не решились, все выжидают чего-то... Но-о, ужжит, милые! Пофыркивая и мотая головами, дружно бегут две ло­ шади, поскрипывает бричка, катятся колеса. Еще в городе, незадолго до отъезда, как-то прибежа­ ла в класс вот эта самая подружка Бюбюш и говорит ей: — Бюбюш, тебе письмо! — Не обманывай! — Не веришь? На, читай! Бюбюш отложила книгу, вскрыла конверт. Это было письмо от Сапарбая, он писал: «Дорогая Бюбюш-джене! Прошло две недели, как я не писал писем, не оби­ ж айся, джене. У нас сейчас тревожные, горячие дни. Люди потеряли покой, не спят по ночам, днем ходят хму­ рые и злые. В общем, не знаю, чем все это кончится. Вот приедешь скоро, и тогда сама узнаешь многие но­ вости. Если приведется увидеться (может случиться и так, что, пока ты вернешься, С апаша уже не будет здесь), то, засучив рукава, надо нам вместе приниматься за дело. А сейчас пока на бой выхожу один. Это письмо я пишу тебе в приемной волисполкома... Скоро состоится заседание бюро, и кто-то из нас, или я или Калпакбаев, должен идти в заточение. Но все это неважно. А ты лучше успешно заканчивай учебу и побыстрей возвращайся, джене. Сколько горя и вреда приносит нам сейчас отсталость и безграмотность народа! З а «свое» люди готовы перегрызть горло, «чу­ жое» ж е они готовы растоптать. Я это не выдумываю, это истинная правда. Вот пример: Иманбая назначили та­ бунщиком. Не прошло и недели, как он покалечил ноги трем лошадям, а свою тощую клячу Айсаралу он просто боготворит, муху не подпустит близко. Эх, как жаль, как обидно! Если бы все мы могли учиться. Тогда бы не было таких диких вещей, которые сейчас творятся, в аи­ ле. Т ак приезжай же быстрей, джене, и возьми в свои руки дело коллективизации бедняков и середняков на­ шего' аила. 236

Твои обязанности пока выполняет Самтыр. Ж дем не дождемся, когда ты приедешь и займешь свое место в аилсовете. Я не хочу охаивать Самтыра, но справедли­ вости ради должен сказать, что хоть он и окончил годич­ ные курсы, но прежней рабской прибитости в нем еще много. Когда приходится туго, он робеет и прячет голо­ ву. Осмон тоже тихоня, да и Д ж акы п несколько трусо­ ват. Я почти всегда остаюсь один. А один в поле не во­ ин. В общем, приезжай быстрей, и мы вместе вступим в борьбу, а пока я буду стойко держаться. Бозгунчу жив-здоров, следит за хозяйством. Недавно он заходил к нам, жаловался: «Быстрей бы уж жена возвращалась, что ли, надоела, говорит, холостяцкая жизнь. Где это видано, чтобы мужчина возился с ведра­ ми и казанами». Так что со всех сторон требуется, что­ бы ты быстрей приехала. До свидания, Бюбюш-джене! Свой горячий привет посылаю тебе вместе с нашими горными цветами. Сапарбай». Бюбюш вспомнила об этом письме, когда арбакеш завел разговор о жизни в аиле, и ей захотелось сейчас как можно быстрей прибыть домой, увидеть родных и близких. Иногда она задумывалась, и ее красивые ка­ рие глаза сосредоточенно смотрели в одну точку. Ж ивя в городе, Бюбюш немного побелела, а сама стала тоньше и изящней. И характером она изменилась: теперь в ее глазах светились серьезность и выдержка. Д умая о предстоящей радостной встрече, Бюбюш не­ терпеливо заерзала и, улыбаясь, попросила арбакеша ехать побыстрей. — А-al Не терпится, джене! — отозвался арбакеш. — Ну то-то, я думаю, порядком соскучились по дому... Но-о, лошадки, ужжит! Эх-а! — вскрикнул он и запел мигом сложенную припевку: Вновь весна полна теплоты, На джайлоо цветут цветы. Дорогая подруга едет — Муж, встречай, обними ее ты... Но-о, милые, пошевеливайтесь, нам тоже домой надо пораньше!.. Покачивалась и подпрыгивала бричка. Погода была 237

Ясная, a веГербк По-весеннему свеж. Земля по обочинам дороги леж ала влаж ная и темная. Веяло невнятным з а ­ пахом зеленой травы. Н ад потными спинами лошадей начинали кружиться мухи. Где-то высоко-высоко в небе черной точкой повис жаворонок, рассыпая по степи ра­ достно-призывную трель. «Н о почему ж е Сапаш пишет, что, пока я вернусь, его может и не оказаться в аиле? Странно!» — думала Бю- бюш. В тот день, когда Бюбюш прибыла в аил, там уже не было ни С апарбая, ни Самтыра. Люди не знали тол­ ком, куда они уехали, и, встревоженные, высказывали на этот счет различные предположения: — «Если враг твой с овечий катышек, то считай его за гору». Калпакбаев-то горазд на пакости. Как бы он не подсек нашего Сапарбая и Самтыра. Другие пренебрежительно м ахали рукой: — Коза окотиться не могла, да овце в повитухи на­ прашивалась! Комиссия-то признала работу Калпакбае- ва неправильной! — Д а й бог, чтоб было так! Душ у он вымотал из нас, пусть теперь поплатится за это! Т ак рассуждали простые дехкане. Но баи и их близ­ кие думали по-другому. Злой и угрюмый сидел Касеин на краю двора и покусывал губы. Возле него, подобрав под себя ноги, сидел на земле Киизбай. В нем снова проснулись скрытая властность и свирепость. Он смот­ рел в дальний край аила, вслед удаляющейся фигуре всадника, посылая ему вдогонку злобные проклятия. — О презренный раб! О жалкая собака! Сгинь с мо­ их глаз! — бай судорожно захватывал горсти земли и кидал в сторону удаляющегося всадника. — Сгинь, чтоб больше не видал я тебя! Пусть поглотит тебя черная зем­ ля, сгинь, сгинь, раб! Всадник исчез из виду. Киизбай еще раз метнул ему вслед гневный, налитый кровью и злобой взгляд и, по- волчьи, затравленно оглянувшись по сторонам, глухо сказал: — Мои отцы и прадеды кочевали даже в лютые мо­ розы. Я не могу ждать летнего тепла. Завтра же сни­ мусь, перекочую на джайлоо. Пусть аил готовится! А в это время на другом краю аила, во дворе Саада- та, собрались аксакалы и аткаминеры рода Баатыра. Са- 238

адат с Желчным выражением лица цедил сквозь зубы ругательства и проклятия. Бердибай молчал, тупо смот­ рел в землю. Киизбай, ме слезая с лошади, сидя в седле, старался утешить их: — Ничего, если артель распустят, то нашим голо­ дранцам не миновать тюрьмы. Потерпим, подождем! Сапарбай не останется без наказания, д а и С амтыра начальство не погладит по головке! — Аткаминер огля­ делся по сторонам. — Эх, отыскаЛся бы подходящий д ж и ­ гит! Послать бы его вслед за ними, и если бог пошлет хорошую весть, то пусть сразу гонит лошадь обратно а аил. Я бы тогда слез бы со своего белолобого и подарил бы его ему! За джигитом дело не стало. Вскоре вслед за Самты- ром и Сапарбаем поскакал вдогонку Султан. Лошадь Султана шла резвой, ровной рысью. Вдруг сзади послышался топот бегущего коня. На вороном скакуне Киизбая его догонял одноглазый Абды. — Эй, Абды, куда ты? — Зачем тебе... Пошли! Султан чуть припустил повод и, горячий гнедой конь, рванув, перешел в галоп. С развевающимися полами ча- пана Абды скакал на два корпуса впереди. Не останав­ ливаясь, он крикнул, повернув голову: — Понаддай, Султан, понаддай камчой! А ну, дого­ няй! Э-э, куда тебе, глотай пыль! Лошади вытянулись стрелой, дробно и четко отдава­ ла под копытами дорога. Ветер хлестал в лицо. Вот уже три часа шло заседание бюро райкома, но вопрос, поставленный на обсуждение, настолько зах в а­ тил людей, что никто не замечал этого. Н а повестке дня был всего лишь один вопрос: «О работе ответственного уполномоченного Калпакбаева в аиле». Сообщение по этому поводу делал Исак Термечиков. Он старался быть сдержанным, но, несмотря на это, в голосе его то и де­ ло невольно прорывалась страстная обида и горечь со­ жаления. Слушая о событиях, происходивших в аиле, присут­ ствующие едва сдерживали возмущение. Возмущался и Калпакбаев. Только он возмущался по другому поводу. «Вот как! Ну, погодите, я еще выступлю... Я покажу, как

извращать истинные факты!» — думал он и, не .вытерпев, несколько раз перебивал докладчика. — А как по-вашему? Врагов надо гладить по голове, так, что ли? — выкрикнул он. — Правильно, товарищ Калпакбаев! — быстро отве­ тил ему И сак. — Никто не утверждает, что врагов надо миловать, но надо уметь различать, кто враг и кто друг! А вы, например, честного, преданного коммуниста Саяк- баева Сапарбая причислили к оппортунистам, а всем известного бая Киизбая погладили по головке. И это — не единственная ваша ошибка, товарищ Калпакбаев, — горячо продолжал И сак, — вместо того, чтобы прислуши­ ваться к голосу местных коммунистов, комсомольцев и сознательных бедняков, вы, словно бывшие беки и ханы, во всем действовали самовольно, грубо попирали мне­ ние других и делали то, что взбредет вам в голову. Дело ликвидации кулачества требует большого умения и про­ ницательности. А вы выискивали кулаков, даж е не сле­ зая с седла, погоняя иноходца из одного края аила в дру­ гой. Такое отношение к порученной работе я считаю со­ вершенно нетерпимым! Калпакбаев вскочил с места, потрясая кулаками: — Товарищ Каниметов, будьте свидетелем. Я не по­ терплю такую ложь! Я дойду до самой Москвы! Каниметов раздраженно позвонил колокольчиком: — Садитесь! Соблюдайте порядок, товарищ! — Он умышленно не назвал фамилию К алпакбаева. — Вам никто не д авал слова! — Это клевета! Я буду писать в газету! Когда К алпакбаев, тяжело дыша, опустился на стул, Исак в упор глянул ему в лицо: — П режде чем бить себя в грудь, надо уметь отве­ тить за свои проступки! Какое вы имеете право назы­ вать ложью сказанные здесь слова? Р азве не вы распро­ странили враждебный слух, что кто не вступит в артель, того лиш ат земли, воды, скота, а самих выгонят в горы пастись на траве? Этим, самым вы посеяли смятение среди народа. А как вы составляли списки? Ведь вы со­ ставляли их насильственно, записывали туда не только души и скот, но всю домашнюю утварь, вплоть до кошм и поварешек! Я думаю, вы не станете это отрицать? — Да! Я не только не отрицаю, но и горжусь этим! Учет — основа сатсиала. Об этом говорил Ульянов-Ленин! 240

*— Конечно!— неуверенно проговорил И сак. «К аж ет­ ся, он правильно говорит?»— подумал он. — Но что вы ответите на то, что вы самолично отменили твердое н а­ логовое задание на самого крупнейшего в аиле бая Ки- избая, этого представителя самого лютого классового врага, с которым мы должны безжалостно бороться?! Калпакбаев вызывающе поднял голову: — И будем бороться! — Товарищи! Несколько слов о секретаре местной партячейки. Товарищ Дубанаев Самтыр не проявил твердой партийной принципиальности. Он полностью по­ пал под влияние Калпакбаева и беспрекословно выпол­ нял все его задания. Ну, а о батрачкоме Борукчиеве Ш арше и говорить не приходится. Он просто был дубин­ кой в руках Калпакбаева и одним из тех самых ревно­ стных головотяпов, которые вместе с шапкой отрывают и голову. Хорошо, скажем, такие, как Самтыр и Шарше, оказались пособниками неправильных действий Калпак­ баева в силу недостаточной политической зрелости. А вот такой, казалось бы, сознательный, передовой и полити­ чески грамотный коммунист, как С аякбаев С апарбай, вместо того, чтобы сплотить вокруг себя партийных и беспартийных активистов аила и обрушиться на голово­ тяпство Калпакбаева, оторвался от массы, превратился в борца-одиночку... В этом его ошибка... — И добавим сюда еще то! — прервал И сака Кани- метов. — Что мы сами во многом повинны, передоверив всю работу в аиле одному Калпакбаеву! — Согласен, товарищ Каниметов! Прежде всего вина лежит на мне. В исполкоме К алпакбаев работает вот уже почти год, а я до сих пор поверхностно контролиро­ вал его работу. Признаю. — Товарищи члены бюро, — сказал в заключение И с а к .— Ответственный уполномоченный Калпакбаев Сейдалы в погоне за личной славой и карьерой встал на путь зазнайства, самоуправства и самовластия. И я счи­ таю, что в проведении коллективизации в аиле К алпак­ баев допустил подрыв авторитета партии, извратил ге­ неральную линию политики партии и правительства в деревне. А поэтому я прошу членов бюро применить к Калпакбаеву самое строгое наказание, вплоть до снятия с работы и исключения из рядов партии. Во-вторых, про­ шу вынести предупреждение товарищу Дубанаеву Сам-

тыру за проявленные беспринципность и политическую слепоту. Он должен честно признать свои ошибки и в дальнейшем не допускать их! После И сака слово взял Медетбеков — заведующий орготделом волостного комитета партии. Это был сред­ него роста, полный, смуглолицый человек, до крайности с невозмутимым, спокойным характером. Н а правом гла­ зу у него возле глазного яблока было небольшое, вели­ чиной с просинку, черное пятнышко. Знающие люди го­ ворили о нем: «Стелет-то он мягко, но спать жестко». Сейчас он говорил осторожно, плавным голосом: — После товарища Термечикова мне почти не о чем говорить. Могу лишь немного добавить. Когда мы нахо­ дились в аиле в качестве комиссии, нас поразила одна странная особенность. Казалось, что мы попали не в аил, где народ готовится вступать на путь новой коллек­ тивной жизни, а в аил старого, темного времени. Ни из чьих уст мы не слышали слов уверенности и надежды. Люди предпочитали отмалчиваться, и если уж вызыва­ лись на откровенные разговоры, то обычно недовольно бормотали: «Спасибо начальству — уполномочу Калпак- баеву! И откуда только вы его раскопали? Н е знаем, неужели такими должны быть представители советской власти, или к нам прислали пещерного хана, оставшегося от старых времен? Кто его знает, прав он или нет, а толь­ ко всполошил весь аил, как осенний вихрь!» К алпакбаев ехидно спросил: — Если я хан, то наверное уж кого-нибудь брйсил в зиндан •? Медетбеков спокойно ухмыльнулся: — Если бы только зиндан, то это еще ничего! Гово­ рить обо всем, что мы увидели в аиле, здесь просто нет времени. И, по-моему, об этом достаточно сказано в объ­ яснительной записке комиссии. И все-таки я не могу воз­ держаться, чтобы не привести здесь одну песенку. Ее нам спел шестилетний малыш. Взрослые не посмели са­ ми и, как бы ради шутки, заставили спеть ребятишек. Появился хан Калпакбай, Будто призрак манапских времен, — Гневно смотрит на всех краснобай. — Социализм!— восклицает он,1 1 З и н д а н — яма для заточения. 242

Сам Же скользким путей ИдеТ: Скот и души взял на учет, Даже рылся в чужих мешках... Он, чужак, разорил народ! Ну, дальше я не буду читать. Здесь идут не совсем скромные выражения. Калпакбаев вскочил как обожженный: — Клевета! Сплетни! Я вторично прошу слова. Члены бюро неохотно согласились: — Д а пусть уж! — Пусть говорит! Лицо Калпакбаева перекосилось от злобы, он ярост­ но заколотил себя в грудь: — Вот здесь, около сердца, и у меня тоже хранится, как зеница ока, бесценный партийный билет! И я напо­ минаю присутствующим здесь членам бюро, что перед вами не босяк и не бродяга, а член партии... Я такж е предупреждаю вас, что в центре есть авторитетные това­ рищи, которые лично знают меня и чутко отнесутся к мо­ им жалобам. Генеральная политика и директивы партии о стопроцентной коллективизации распыленных среди гор мелких хозяйств и уничтожения кулачества, как враждебного класса, исходят не о т нас, — К алпакбаев метнул свирепый взгляд в сторону членов бюро и вы­ бросил в сторону руку, — из Москвы. Я предупреждаю некоторых политически близоруких работников, кото­ рые извращают политику партии, подменяя ее какими-то своими местными законами, что чем быстрей будет прове­ дена поголовная коллективизация мелких хозяйств, тем быстрей мы придем к сатсиалу и тем быстрей наступит гибель мирового капитализма. Товарищ Термечиков не имеет права забывать, что промедление с делом коллек­ тивизации приносит прямой ущерб темпам строитель­ ства сатсиала! Странно, как это он не понимает такой простой истины. Я не могу назвать его действия зло ­ умышленными, но... Конечно, он испытанный партиец, бывший красный партизан... А сейчас председатель вол- исполкома, мой непосредственный руководитель... И, не­ смотря на это, я не могу не сказать, что товарищ Тер­ мечиков отстает от жизни. Он привержен к старым кир­ гизским обычаям родства. Именно поэтому он взял под защиту апартунуса Саякбаева Сапарбая, выступив­ шего против политики партии, а таких беззаветно пре- 243

Леиных работающих денно и ноЩно не покладай рук, честных, смелых коммунистов, как я, он обвиняет в по­ литической измене. Это несправедливо, это бесстыдное кощунство, и этим самым Термечиков льет воду на мель­ ницу наших врагов! — Товарищ Калпакбаев! — раздраженно перебил его И сак .— Чем валить вину с больной головы на здоро­ вую, лучше честно ответьте за свои действия! — Нет! — нагло ответил Калпакбаев. — Я не при­ знаю никаких обвинений и не доверяю проверке комис­ сии, которую возглавлял Термечиков. Эта комиссия все­ цело передоверилась тому материалу, который состря­ пал на меня Саякбаев Сапарбай. Так как это дело боль­ шой политической важности, я требую, чтобы включить в состав комиссии сотрудника ГПУ! Прежде всего надо арестовать ряд враждебных элементов-апартунусов и удалить с ответственных постов некоторых не оправдав­ ших себя работников, срывающих победу сатсиала в аилах! Словно после сумасшедшего порыва ветра, в комна­ те наступила глубокая тишина. Конечно, Калпакбаев приписал это своему ошеломляющему выступлению и с нескрываемым злорадством во взгляде важно опустился на стул. — Можно ли задать вопрос товарищу Калпакбае- ву? — поднял руку Сапарбай. — Можно, спрашивайте! — разрешил Каниметов. — Товарищ Калпакбаев!.. — Я не стану отвечать на твои вопросы, малый! Спрашивай у докладчика! — Товарищ Калпакбаев! — решительно встал с ме­ ста Каниметов. — Соблюдайте дисциплину! Не забывай­ те, что вы находитесь на заседании бюро волостного ко­ митета партии, а не на гулянке. Здесь разбирается ваше дело. Речь идет о вас, как об ответственном уполномо­ ченном волисполкома и волкома партии, не оправдав­ шем доверия и допустившем грубые политические ошиб­ ки, поэтому вы обязаны отвечать на все вопросы членов бюро и приглашенных сюда активистов! Секретарь кивнул в сторону Сапарбая: — Товарищ С аякбаев, что вы хотели спросить? — Первый вопрос: товарищ К алпакбаев, от кого вы получили указания о приеме в артель баев и кулаков? 244

— О! Поймал... мальчишка! Каниметов нетерпеливо постучал по столу: — Еще раз предупреждаю: вы находитесь на бюро! Встаньте! Отвечайте стоя! Калпакбаев неохотно встал и отрывисто ответил: — Я всегда был против принятия баев и кулаков в артель. Ясно тебе, малый? — Если так, то кто предложил принять в артель ба­ ев Шоорука и Киизбая и еще ряд состоятельных хо­ зяев? — Вранье! Клевета! Каниметов показал Калпакбаеву листки бумаги: — А кто поставил резолюцию на этих заявлениях? Вы не узнаете своего почерка? — Это... Это дело другое! — Как другое? — А так, что надо знать, что есть разница между богачом Киизбаем и бедняком Киизбаем. Если он с че­ стным намерением ж елает вступить в артель, то мы не имеем права толкать его в грудь! — Хорошо! — проговорил С апарбай. — Н е вы ли д а­ ли указание, что все хозяева, годовой доход которых превышает пятьсот рублей, должны подвергаться рас­ кулачиванию, как классовые враги? Если это так, то почему вы сейчас не вспомнили об этих своих словах? — Д а что он? — с высокомерным презрением и не­ навистью покосился на него Калпакбаев. — Прокурор он, что ли? Его место, как враждебного нам апартунуса, в тюрьме, а не на заседании бюро. М ало того, он еще устраивает мне тут допрос! Это было уж слишком. Голос Каниметова задрожал от ярости: — Кто оппортунист и кто честный партиец — это разберет партия! А сейчас не прикидывайтесь наивным и отвечайте толком на заданные вопросы! — Не буду отвечать! — взревел Калпакбаев. — Я не подсудимый! Сапарбай насмешливо усмехнулся и попросил членов бюро: — Если можно, разрешите мне сказать пару слов. —• Разрешаем! — Пусть говорит! — Выступающие товарищи правильно указали на 245

наши недостатки. З а свои ошибки мы должны ответить. Но, кроме всего этого, я прошу членов бюро обратить внимание еше на одно обстоятельство. Опять же при­ дется говорить о делах и поведении Калпакбаева. Мол­ чать о таких вещах нельзя. Как говорится, «Если муллу унесла вода, то в арыке заранее ставь запруду». Указа­ ния ответственного уполномоченного Калпакбаева сби­ ли нас с толку, смысл их не укладывается в нашей го­ лове. Мы рассуждаем так, что коллективизация аила — это большая кочевка на новое место жизни, пути к ко­ торому не знали ни наши отцы и предки, ни мы сами. И ведь не каж дый способен разведать такие пути и возглавить кочевку. Еще исстари на такое дело назна­ чались самые опытные, умные и смелые люди. Старики никогда не поручали разведывание путей тем мужчинам, которые дрались у очага с женщинами за обрывок тре­ бухи. Мы думаем, что и К алпакбаев недалеко ушел от этих мужчин. Если о нем не знали члены бюро, то пред­ седатель волисполкома товарищ Термечиков должен был знать, кому он поручает такое ответственное дело. Мы очень удивлены, что провести коллективизацию в нашем аиле поручили такому сумасбродному человеку и вдобавок еще крикливому болтуну... — Не оскорбляй, мальчишка! Каниметов усмехнулся, а Медетбеков искоса гля­ нул на багрово-красного от бессильной злобы, с очуме­ ло вытаращенными глазам и К алпакбаева и, казалось, подумал про себя: «Э-эх, дурак, сидел бы уж! А то этот смелый джигит расковыряет еще больше твою гнилую болячку!» — Если в нашей волости и есть апартунус, то это не кто иной, как сам Калпакбаев! — Клевета! М олчать !— зао р ал К алпакбаев. — Я не потерплю такой лжи! — Садитесь! — грозно осадил его Каниметов. Сапарбай, не обращая внимания на злобные выкри­ ки Калпакбаева, спокойно продолжал: — С казать по правде, я до сих пор не знаю, что такое апартунус. Но мне кажется, что это еще не такое страшное преступление по сравнению с безрассудными распоряжениями К алпакбаева. Если он старался покон­ чить за один месяц с организацией артели, чтобы уже к весенней пахоте привести аил к полному сатсиалу, то

это еще полбеды... А не кажется ли вам, что он делал все это лишь затем, чтобы имя его «осталось на золо­ тых страницах истории» и чтобы, прославившись, занять самому большой пост в центре? И верней всего, что это так! Ведь плуги давно уже бороздят поля, а калпак- баевского сатсиала и близко не видать. Наоборот, аил понес большие потери скота. И народ теперь уже д у м а­ ет по-другому. Те сознательные, честные люди, которые еще совсем недавно с доверием и надеждой скакали н а­ встречу прибывшему работнику из волости, теперь смот­ рят косо, не доверяют. — Во-во! Ты повторяешь доводы наших врагов, мальчишка! — Д а , аксакалы. Я сын бедняка, родился среди гор, вырос и живу среди гор. Мне не пришлось, как Кал- пакбаеву, бывать на юге и на севере. Я не видел всего того, что видел К алпакбаев. Сказывают, что есть ж е­ лезные дороги, по которым бегают чугунные быки, и в небе, как птицы, летают аэропланы. А в больших горо­ дах даже по вечерам бывает так светло от электриче­ ства, что люди сидят на скамейках и читают книги. В театрах они смотрят представления и живые тени на белых полотнах. Все это еще не дошло до нас. Мы от чистой души верим всему, что пишется в газетах, всему, что говорят нам приезжающие уполномоченные, мы со всем согласны... — Не ври, мальчишка, не прикидывайся овечкой! — хрипло оборвал его Калпакбаев, с ненавистью глядя ис­ подлобья.— Нигде 5 Советской стране нет такого бун­ тарского аила, как твой аил. Все вы склочники, клевет­ ники, междоусобники в родах! А ты в первую голову! Сапарбай не удостоил его ответом и продолжал гово­ рить: —■ Когда из центра приехал товарищ С алам атов и провел собрание, то все в аиле — и мужчины и женщи­ ны — настроились вступать в артель. А сейчас? Сейчас в аиле еще издали увидят кого в фуражке и уже подо­ зрительно косятся. «Все вы хороши: и коммунисты и комсомольцы! Все вы, оказывается, можете ошибаться и врать! — говорят теперь простые люди. — Лучше уж надеяться на самого бога, так оно надежнее, чем верить вашей болтовне!» Раньше простые дехкане верили каж ­ дому слову активистов, а теперь и слушать не хотят, все 247

снова потянулись к шариату муллы. И не только быв­ ший бай Киизбай, о котором, конечно, и говорить не приходится, но д аж е такой бедняк как Иманбай, у ко­ торого шесть полураздетых дочерей и всего одна- единственная лош адь Айсарала, и тот даже только еще проснется утром, а уже смотрит на вершины гор, будто дорогу высматривает там. «О дорогой Сапаш! — гово­ рит он мне недавно. — Если знаешь, то не скрывай: ска­ жи правду, какой сатсиал у нас будет? Если советский, то ладно, буду ждать, посмотрю еще. А если калпакбаев- ский сатсиал, то так и скажи! Тогда я, пока не попал в проценты, подкую Айсаралу и махну за перевал!» — «Да что вы, Имаке, не надо торопиться, пож ивем— уви­ дим!»— старался убедить я его. А он мне в ответ: «Как же не торопиться? Вот ты уже апартунус, а завтра еще. бог его знает, кем станешь. А я не хочу, чтобы со мною тож е было такое». И не только Иманбай, но большин­ ство бедняков и середняков аила, распродав и порезав скот, теперь только и делают, что посматривают в сторо­ ну перевала: как бы не упустить момент, когда надо бу­ дет удирать. Чтобы восполнить потери скота в аиле, по­ требуется по крайней мере три весны, а вот завоевать вновь потерянное доверие в народе будет еще труднее. Потребуется большая, терпеливая агитационная и разъ­ яснительная работа. Словом, Калпакбаев вставил палку в наши колеса, и теперь мы топчемся на месте. Как вы это расцените — дело ваше. Н о я прошу членов бюро: больше К адпакбаева не присылайте в наш аил! После С апарб ая выступали члены бюро. Лучи солнца падали уже косыми струями в высокие окна волкома, слепили сидевшим в комнате глаза. Исаь немного отодвинулся в сторону и, подперев подбородок, глянул через окно на улицу. Напротив, через улицу, в настежь распахнутых дверях столовой, как муравьи, сновали взад-вперед люди. Здесь же, около столовой, толпились, не слезая с лошадей, горцы в тебетеях. Они словно родились в седлах — пиво пили, сидя верхом, о чем-то громко и оживленно разговаривая между со­ бой. Горцы держали пивные кружки как-то неумело, на весу, будто охотничьих беркутов. Вот один из них ле­ ниво передвинулся на другой бок лошади, другой распу­ стил кушак. Один из горцев стоял на земле, он подавал пиво верховым и принимал пустые кружки. Кто-то н 248

непомерно большом тебетее закивал головой и закатил­ ся смехом. Издали Исаку казалось, что он не смеется, а плачет. «Найти бы какое-нибудь другое подходящее ме­ сто, — подумал И сак, — и перенести пивную подальше с глаз!» Секретарь обратился к членам бюро: — У кого какие предложения будут? Исак спохватился, только хотел было взять слово, но его опередил Медетбеков: — Разреш ите мне. Я предлагаю снять Калпакбаева Сейдалы с работы и исключить его из партии. Такое наказание он заслуж ивает не только потому, что извра­ щал политику партии в погоне за личной славой и карь­ ерой, но и потому, что не признает своих ошибок, хотя они доказаны налицо и для нас не представляют ника­ ких сомнений! — Правильно! И еще добавление есть! — И сак встал с места. — Я считаю необходимым проработать это ре­ шение бюро во всех партячейках. Во многих местах у нас есть перегибы политики коллективизации. И пусть это решение послужит уроком для других. — У кого есть еще какие предложения? — Поставить на голосование! — Правильно! — Товарищ К^ниметов, — сказал заведующий райо­ не Торгой Касым. — А может быть, Калпакбаев все жз одумается и признает свои ошибки? Дадим ему слово? — Д а сколько он будет говорить? — Это его последнее слово. — Говорить мне нечего! — отрезал Калпакбаев, при­ встав с места. — Никаких ошибок я не признаю! К ате­ горически все отрицаю. А вас, дорогие товарищи, я знаю: вы боитесь за свои шкуры. Так что ж-, тем хуже для вас... Будете каяться... Каниметов резко поднялся, на лбу у него взбухла синяя прожилина. — Предложение только одно! Ставлю на голосова­ ние! Кто за то, чтобы Калпакбаева Сейдалы снять с р а ­ боты и исключить из рядов партии? Голосуют только члены бюро... Кто против? Нет. Кто воздержался? Олин Итак, положите билет «а стол и выйдите отсюда! — Не дам! Этот билет не гы мне вручал! — вскри-

чал Калпакбаев, но пальцы его, судорожно подергиваясь, сами по себе заш арили по грудному карману. Канимеюв твердо и сурово предупредил: — Повторяю. Оставьте билет и выйдите отсюда! Когда партбилет упал на стол, Калпакбаев пошат­ нулся, как пьяный, и, подойдя к дверям, бросил на ходу: — Я не оставлю этого так1 Д о Москвы дойду... Апартунусы... Волки в овечьей шкуре! — Дверь с треском хлопнула, но и за дверью Калпакбаев продолжал кри­ чать: — Националисты! Пантуркисты! Я докажу вам! Медетбеков постарался скрыть охватившее его воз­ мущение шуткой: — Н у вот, слышали? Смотрите, как бы нам не по­ бывать с повинной в центре! Конные в огромных тебетеях все еще толпились возле столовой, шумно переговариваясь между собой. Когда угрюмо нахмуренный Калпакбаев приблизился к ним, один из верховых, лукаво подмигнув, нарочито вызы­ вающе проговорил: — Эй, Кемель... Что ты жмешься? Н у подумаешь, пропьем одного телка, которого у тебя все равно задар­ ма в артель уволокут... Ставь давай! К алпакбаев свирепо глянул на верховых. Некоторые из них показались ему знакомыми. «Если не за свой счет, то буду сегодня пить, пить и пить! Только бы не пронюхали они, что сняли с работы, а то и пива не по­ ставят. Знаю я их, подлецов!» — подумал он и затем строго прикрикнул: — Эй, люди, что вы тут толпитесь? Не видите, что л и ! — указал он на окна волком а.— Н е стыдно вам верхом пить пиво перед окнами начальства! Дикари! Рыжеватый киргиз с бородкой клинышком, лениво облокотившись на густогривую шею коня, покосился на него и с издевкой ответил: — Свое пьем, аксакал. А как пить: стоя или вер­ хом — это наше дело. Н а то есть свобода... — Скоты бескультурные, слезьте с лошадей! А нет, так расходись, нечего вам тут! — И Калпакбаев важной поступью направился к двери столовой. Верховые проводили его насмешливыми взглядами: 250

— Ох ты, какой строгий, а? — А сам-то он зачем, думаешь, пришел? Глотнуть небось! — Самые такие-то и пьют. Душу отдаст за водку! Верховые расхохотались. • Калпакбаев быстро скрылся в дверях столовой. Абды и Султан скакали без передышки. Сейчас, при­ вязав к деревьям на улице потных, загнанных лошадей, они прошли в столовую выпить по кружке пива. Сидя у окна, Султан и Абды не спускали глаз с дверей вол- кома. Если только Калпакбаева, Сапарбая и Самтыра выведут милиционеры, как они ждали, и поведут в ГПУ, то они мигом вскочили б на лошадей и помчались бы в аил с радостной вестью, один — к Касеину, другой — к Карымшаку: «Добрая новость! С частливая новость! Апартунусы арестованы! Артель распускается! Каждый хозяин самому себе!..» Но, к сожалению, пока пришлось запастись терпени­ ем и выжидать. После такой бешеной скачки Абды зал ­ пом опрокинул кружку пива и, причмокнув губами, о б ­ лизнулся: — Ох, будто и не пил! Д авай дернем еще по одной, Султан! — Я тоже только хотел сказать об этом, — подхва­ тил Султан. — Ей-богу, вот запалился, будто еще ничего и не пил, где-то между зубами осталось! — Ну вот и ладно! Давай еще по кружке! Абды властно окликнул официантку, будто обращал ся к своей жене: — Эй, молодка! А ну, тащи пива! — Ты смотри, постукивает каблуками, как коза ко­ пытцами, и не обернется даже! Неси, тебе говорят, пива! После второй кружки Абды спросил Султана: — Ну, напился? — А ты? — Не знаю что-то... — И я тоже... — А может, еще по одной? — А деньги есть у тебя? — Найдутся... — Ну, тогда давай... — Ай, молодка, еще пива! 251