Сыдықбеков Среди гор

М ежду тем А йсарала упорно шла куда-то, не повину­ ясь поводьям. П равда, И м анбай и не старался управлять лошадью. Назойливо скрипело старое рассохшееся сед­ ло. Айсарала передергивала кожей на спине и шла с ту­ пым упорством, будто старалась заглушить боль. Иногда Иманбай улавливал какой-то звякающий металлический звук. О казы вается, А йсарала давно уже вытолкнула изо рта удила расхлябанной уздечки, поэтому не повинова­ лась поводьям. Долго еще ехал Иманбай. Много гор и ущелий, ка­ залось ему, миновал он. Айсарала все так же шла, сама себе выбирая путь, и только когда стало рассветать, ло­ шадь вдруг остановилась как вкопанная. Иманбай при­ встал на стременах, глянул впереди себя. И опять перед ним очутилось какое-то белеющее громадное существо. — О добрый дух дороги! — в смятении пробормотал изумившийся Иманбай. — Откуда ты все появляешься на моем пути? Чего тебе надо от меня, добрый дух? Или ты покровитель мой на трудном пути? С кажи, кто ты и чего привязался ко мне? Потом он взглянул пристальней, и оказалось, что это был огромный серый камень. Иманбай недоверчиво при­ молк. Выждав некоторое время, он смущенно промолвил: — О чудо аллаха! Ты смотри, прикидывается камнем, будто я не догадываюсь, что это добрый дух путника! Потом Иманбай шевельнулся в седле специально для того, чтобы убедиться, что он ж ив и что Айсарала, как незыблемый горный' хребет, уверенно держит его на сво­ ей спине. Убедившись во всем этом, он, сжимая в руке камчу, смело обратился к стоящему впереди огромному камню: — Эй, чудо, отзовись: кто ты — камень или добрый дух? Что голову морочишь человеку, некогда мне! Камень молчал. Тем временем рассвет забелел, как снятое молоко, и теперь даж е Иманбаю стало ясно, что это был никакой не дух, а самый обыкновенный камень. Как видно, Айса­ рала нарочно остановилась возле него. Иманбай огля­ делся и, к у ж асу своему, заметил, что он не ускакал за перевал, а был неподалеку от аила. Хитрая, упрямая Айсарала, давно уже изучившая «школу обмана», ока­ зывается, всю ночь катала хозяина, кружа неподалеку от аила. Иманбай безошибочно узнавал знакомые места. 502

Вон там на склоне было стойбище Вердибая, а вон доли­ на, где проводили ночь жертвоприношения. При этой мысли похолодело на сердце И манбая, он оглянулся и увидел издали окраину аила. — О, собака ты, собачья Айсарала! — вскричал Иманбай, возмущенный коварством клячи. — Я-то ду­ мал, что ушел за тридевять земель, а ты, оказывается, всю ночь топталась на одном месте? Ух ты, тварь под­ лая, знал я всегда, что ты подлая, ненадежная свинья! Убила, живьем зарезала... Встретит нас сейчас доброот- ряд, меня, как басмача, расстреляют, а с тебя сдерут шкуру, дурная ты голова!— Иманбай озлобленно выругал Айсаралу матом и добавил: — Так тебе и надо, свинья, пусть тебя обдерут и выбросят на съедение воронам! . Кончив ругать Айсаралу, Иманбай призадумался. Надо было искать выход из этого глупого положения. Впрочем, Имаш не долго дум ал: он живо сообразил, как ему быть. Затаенно посмеиваясь, он слез с лошади, сбро­ сил седло на землю, потом сложил потники, связал их на седле подпругой и взвалил на плечи. Затем снял с дремлющей Айсаралы уздечку и наотмашь хватил ею ло­ шадь по боку: — Иди, свинья! Я тебя не видел, но и ты меня не ви­ дела! Если меня будут обвинять в басмачестве, то теперь я найду ответ. Самих возьму за глотку: «Где вы, добро- отрядцы, носитесь всю ночь? Кто нас, бедняков, должен защищать от басмачей? Лишился я Айсаралы, увели бас­ мачи моего скакуна, осталась моя несчастная головушка, ходить теперь век мне пешим!» Пойду в аил, так там и скажу. Поутру И манбай уже спускался с гор. Н а спине он нес седло, надоедливо шуршали на ходу овчинные шта­ нины, с лица его градом катил пот. Вскоре Иманбай был уже возле своей приземистой, глинобитной хибары. Бюбю и дочери спозаранку украдкой плакали на дворе. Увидев Иманбая, возвращающегося из «странст­ вия с подарками на спине», Бюбю воскликнула со слеза­ ми на глазах: — О несчастный ты мой, где ж е ты пропадал всю ночь? Намучился небось, бедняга ты мой! С радостными криками бросились к отцу дочери: — Мама, мамочка, отец идет! —-О тец жив, он вернулся! 503

После минувшей страшной ночи народ в аиле поднял­ ся с рассветом. Каждый выходил на край двора и с тре­ вогой оглядывался вокруг, как бы ж елая узнать, кто уцелел, кто дома, кто нет. Те, которые мало-мальски ог­ ляделись вокруг и пришли в себя, с плачем направля­ лись к дому Саякбая. Во дворе С аякбаякутру собралось много народу. В основном здесь были старики и дети: многие мужчины еще не вернулись с погони за басмача­ ми. Ночью басмачи все ж е сумели увести кое-какой скот. Некоторые из басмачей попали в плен, но большинство успели ускакать. Две лошади были убиты выстрелами, около тридцати лош адей не хватало из общественного табуна, д а и в аиле, не считая уже И м анбая, многие ли­ шились своих коней. Один из басмачей — укетовский джигит — был тяжело ранен. Аильчане в отместку за С апар б ая зав язал и ему гл аза и бросили в один из под­ валов. Некоторые люди в аиле бесследно исчезли, и не­ известно было: попрятались ли они куда или, может, уш ­ ли с басмачами. Ночью Сапарбай все же сумел с помощью товарищей добраться до дому, кое-как удержался в седле. Как орел и орлица, с воплями и плачем заколотились над сыном старые отец и мать. Бледная, как выстиранная тряпица, обезумевшая от горя, Зайна обнимала Сапарбая. — Я не умру, не бойтесь, родимые мои! — шептал дрожащими губамй Сапарбай. Но это было просто успо­ коение умирающего человека. Д а, не хотелось ему уми­ рать в самую цветущую пору жизни. Сердце умирает по­ следним, до последнего вздоха оно бьется за каждую се­ кунду жизни. Уже не подчиняется язык, некогда гибкий и красноречивый, уж е не ш евелятся руки, некогда сильные и ловкие, а сердце все еще нет-нет да и содрогает отры­ вистыми толчками могучее тело. Последними усилиями выпил Сапарбай чашку воды и тихо сказал: — Родимые мои, не считайте себя несчастными! Не плачьте! Я оста­ вил ва с наш ей власти, нашему народу! Прощайте, не поминайте лихом. Глубокой ночью, когда перевалило далеко за пол^ ночь, Сапарбай скончался. Как подрезанный молодой стебель л еж ал он. — Прощай, незабвенный друг, ты пал жертвой за на­

родное счастье! — говорили друзья, стоя у изголовья Са- парбая. ...С рассвета аил погрузился в глубокую печаль. О м­ раченные люди со скорбным плачем шли ко двору Саяк- бая. Средь горя и скорби люди поглядывали в сторону гор. Туда смотрели все: и дряхлые старики и старухи с трясущимися головами и малые дети. Некоторые взби­ рались на пригорки и камни и отсюда смотрели на пе­ ревал. — Вы видите теперь, во-он на большом снежнике появились, во-он там! — Винсу, к ак муравьи идут гуськом! — Д а, д а, они идут по снежнику. — У кого глаза зоркие, приглядитесь хорошенько, кто это — басмачи или наши доброотрядцы? — Эх, если бы это были наши да изловили бы этих гадов! А в эго время на гребне хребта дул порывистый сту­ деный ветер. Лица людей обжигало холодом. Ветер про­ низывал их до костей. Когда после трудного, мучительного подъема все же взберешься на перевал, то невольно задержишься на гребне, переведешь дух и оглянешься вокруг. Сразу ж е бросятся в глаза рядом стоящие горные вершины, обвет­ ренные сизые скалы. Глянешь чуть ниже, и перед тобой откроется широкая панорама снежных хребтов, седло­ вин, ущелий, просторных зеленых урочищ. Среди за в а ­ лов наносных камней в долинах вдруг блеснут чистые, как весеннее небо, озерки, а вокруг на альпийских лу­ гах море ярких горных цветов. Д аж е издали заметно, как ветер колышет волны этого моря, и дух зам ирает от счастья и волнения. Кажется тебе, что ты стоишь на краю какого-то гигантского сказочного ковра, выткан­ ного живыми цветами, камнями, лесами и озерами. А к а ­ кое невыразимое волнение охватывает человека, когда он стоит в вышине и видит, как ручейками сбегают вниз бурные, пенистые реки! И нет слов, чтобы высказать все то, что вдруг раскрывается перед тобой в одно мгновение и что не дано увидеть человеку в такой гар­ монии и целостности, кроме как на таком перевале. Д ай бог ясный день на перевале, и ты будешь потрясен от восторга, созерцая неповторимые картины природы. Но не всегда выпадает такое счастье. Вот и сегодня пе­ Т. Сь 505

ревал хмур и суров. Туман застилал низины, тучи клу­ бились над вершинами. Таинственно и загадочно пере­ плетались в сыром сумраке горные гряды, где-то в ту­ мане скрывались расселины и ущелья, темнели крутые скаты склонов. Где-то между скал, ущелий, теснин и широких долин вились древние тропы. В горах для зна­ ющего человека много дорог, и по какой тропе, через какое ущелье, через какой перевал уйдут басмачи, труд­ но сказать. Ленивый гнедко старика Соке в дальнем пути всегда был неутомим и вынослив. Соке сейчас ехал впереди от­ ряда. — О-айт, дорогой Арибан! — обратился он к Лари- ону. — Не мы ли те люди, что родились в горах и ходили на перевалах в обнимку с тучами, не мы ли скакали по кромкам пропастей, так неужели мы не догоним банди­ тов? О-айт, Арибан, не оставим без мести смерть Са- парбая! Невзрачные с первого взгляда, низкорослые, груда­ стые киргизские лошади, однако, необыкновенно выносли­ вы в горах. Чем круче подъем, чем выше перевал, тем упорней идут они. П от и хлопья пены стекают от ушей до пут, горячие, взопревшие лошади на глазах, кажется, меняют масти: гнедые становятся темно-булаными, ка­ рие — вороными, серые — пегими. Неутомимо и упорно шли кони доброотрядцев. На подмерзшем за ночь снежном насте оставались следы копыт уходящих от преследования басмачей. От­ ряд шел не останавливаясь: то, что оставалось брошен­ ным по пути басмачами, внушало тревогу. Вот едва живая стоит под скалой загнанная лошадь со вьюком на спине. А дальш е лежит большой тюк, завернутый в ковер, в другом месте прирезаны трое жеребят, а под кустом нашли труп грудного ребенка, завернутого на­ спех в тряпицу. О тряд перешел еще через две бурные речки, поднялся на седловину хребта. Здесь валялась голова годовалого жеребенка. Б ольш ая стая стервятников неохотно подня­ лась с приближением людей. О тряд продолжал путь, растянувш ись гуськом по тропе. Соке, ехавший впереди, вдруг остановился и слез с лошади, будто нашел что-то на земле. Л арион догнал его. 506

— Что нашли, аксакал? — спросил он. Соке держ ал в руке свежий конский помет. — Золото нашел, целую горсть, будь ты неладен! — ворчливо ответил он. Ларион смущенно улыбнулся. — Горячий еще навоз! — проговорил Соке. — С пол­ часа, не больше, как прошли. Соке сел на лошадь и поехал дальше. — О-айт, мой Арибан, видать, придется нам схватить­ ся с басмачами прямо под самым Большим перева­ л о м !— с лукавством сказал Соке. Ларион ответил ему: — Остановитесь, аксакал. Надо дать отдохнуть лоша­ дям! Соке возразил: — Впереди уходят враги, а мы будем отдыхать, о Ари­ бан, как же так? Однако Ларион настоял на своем: — Надо подкормить лошадей, а то так и не догоним врага, хоть он и близок. Отряд, спешиться! — приказал он следующим сзади. «Эх, русский есть русский, упрямый народ!» — досад­ ливо подумал Соке. Доброотрядцы спешились и, ослабив подпруги, высы­ пали из курджумов на снег перед лошадьми по несколь­ ку пригоршней ячменя. После неудачного нападения на аил и бегства оттуда Саадат и Касеин привели своих людей в заранее наме­ ченное накануне глухое лесистое ущелье. Здесь они со­ единились и спешно двинулись дальше, так как погоня шла накоротке. Всю ночь без передышки уходили б асм а­ чи, к рассвету люди и лошади выбились из сил, стали растягиваться, отставать. С аадат и Касеин все же успели увести свои семьи и прихватить часть поклажи. Султан и Курман ехали с семьями, но уж е без вещей. Ночыо Курман поймал первую попавшуюся под руку лошадь и оседлал ее наскоро для матери. Как потом выяснилось, это оказалась вороная кобыла Бердибая, каждый год приносившая жеребят-иноходцев. И Касеин и С аадат не прочь были бы завладеть такой племенной кобылой. Она была отлично сложена и имела исключительно удобный, 33* 507

быстрый ход. К огда жеребенок ее приустал и не в силах был идти дальше, Курман прирезал его на дороге. По­ сле этого кобыла заволновалась, молоко переполнило ее вымя, и она, оглядываясь на каждом шагу, пронзитель­ но и дико рж ала, оглаш ая этим горы. Непокорным дви­ жением головы кобыла вырывала поводья из рук изму­ ченной старухи. — Сын мой, что з а кобылу оседлал ты мне! — взмо­ лилась м ать К урм ана. — Измучила, уши оглохли от ржанья, лучше прирежь ты ее на дороге! Укет давно уже с затаенной завистью хищно погля­ дывал на эту кобылу. «Эх, и кобылица! — восхищался он и, не отрываясь далеко от Курмана, следовал сбоку, дум ая про себя: — Все равно ты будешь моей, пусть лишь доведут тебя до места. А там сам знаю!» Не только сам Укет, но и джигиты его вели себя нагло. П о пути иногда встречались одиночные, затерянные жители. Джигиты Укета без спроса и без объяснений уводили у них лош а­ дей. Кое-кто попытался было призвать их к порядку, но Укет вызывающе отвечал: — О милый, свои поводья у тебя в руках? Значит, будь и тому рад! М ать Курмана заметила это и с неудовольствием ска­ зала сыну: — О, наказание аллаха, куда ты нас ведешь? С кем мы едем, это ж е самые настоящие басмачи-грабители! Что с тобой будет; жеребенок мой Курман! — Д а перестань, мать! — ответил раздраженно Кур­ ман. Он ехал злой и мрачный. Скоро он догнал Саадата и ск азал ему: — Слушай, С аадат! Ты нас с кем ведешь? С грабителями? Зачем надо было тогда срывать нас с обжитых мест! С аад ат опасливо покосился по сторонам, как волк в сумерках, и раздраж енно .ответил: — А с кем же ты, если не с грабителями! Помалки­ вай-ка ты лучше, а не то услышит Укет, не сдобровать тебе! Спустя некоторое время после этого короткого разго­ вора, Саадат, поравнявшись с матерью Курмана, схва­ тил кобылу под уздцы: — Слезайте, байбиче! Садитесь на другую лошадь, эта кобыла моя, все равно ее отберет у вас Укет! Старуха слезла с лошади, Саадат мигом сбросил сед­ 508

ло на землю и, подхватив кобылу на поводу, быстро по­ скакал дальше. Курман не успел вовремя подоспеть, лошадь его уже выбивалась из сил, и он в отчаянии закричал вслед Са- адату: — Сто-ой, С аадат! Всю жизнь я шел за тобой, так за что же ты оставил мою мать без лошади в такой труд­ ный час?! Свинья ты, постой!.. Саадат даже не оглянулся. Мать Курмана, зарыдав, упала на седло, валяющееся на земле: — О коварный мир! З а что ты, лиходей, оторвал нас от народа и аила, за что ты свел нас с грабителями?! В это время раздались панические крики: — Погоня! Погоня! — и те, что были сзади, проска­ кали мимо. Обмерший от страха Курман закричал срывающимся, диким голосом. — Сто-о-ой, С аадат! Где ж е наш а клятва, з а что ты покинул нас? Но С аад ат и не дум ал останавливаться. Он уходил галопом, обгоняя других. Вот если сейчас он обогнет го­ ру, то дальше уйдет густым лесом. Батий, задержавшись возле свекрови, оглянулась на­ зад и, увидев далекие фигуры всадников, с перепугу бро­ силась было бежать, но потом, опомнившись, остановила коня. Курман в это'время спрыгнул с лошади и, присев на колено, вскинул вслед Саадату старую берданку. Не успела Батий вскрикнуть, как раздался выстрел. Неиз­ вестно, то ли пуля в самом деле зад ел а лош адь С аадата, то ли лошадь сама споткнулась, но, не доходя до леска, она со всего размаха упала на землю. — О-айт, подлый Саадат, что ты натворил! — послы­ шался средь выстрелов голос Соке. Отряд приближался. В этот момент что-то как бы ужалило в правое бедро Батий. Кажется, ее задела шальная пуля. Она подогну­ ла ногу до уровня луки седла, кровь обагрила платье и одеяло, подтянутое к седлу. С упреком глянула Батий на мужа. Побледнев, она со стоном выкрикнула: — Спасайтесь! На меня не смотрите, я погибла! — Что с тобой, родненькая? — бросилась к ней свек­ ровь и, увидев, что сноха ранена, кинулась к сыну: — Я ли тебе не говорила, что С аадат не доведет нас до добра? Н е слушал ты, а теперь вот смотри. Зачем нам

надо было бежать из аила, кто бы нас стал раскулачи­ вать, за какие богатства? Я ли не просила тебя, сынок, работать и жить, к ак и все другие! Д а будь он проклят, подлый Саадат! Чтоб никогда ему не найти пристанища на киргизской земле, чтоб вечно быть ему в изгнании! Охваченный страхом и ужасом, Курман молчал, по­ кусывая губы, а ружье в его дрожащих руках мелко вы­ стукивало о луку седла. — С аад ат сорвал нас с насиженных мест, угнал скот, а теперь, бросив нас, спасает свою подлую душу! — за­ л ивалась слезам и м а т ь .— Опозорил он нас, как мы бу­ дем смотреть народу в глаза? Обманул, совратил нас, темных и доверчивых! Умри ж е, С аадат, подохни, как со­ бака! Батий проговорила слабеющим голосом: — С пасайся, Курман, оставь нас! Курман с трудом ответил: — Хватит, наспасался я, сыт по горло! Дальш е я ни­ куда не двинусь! Чем ближе настигал их отряд, тем больше паника охваты вала беглецов. Многие отставали, и уже никто не помогал другому, каждый заботился только о своем спа­ сении. Ни У кета, ни С аад ата с Касеином не видать было поблизости. Лишь иногда из леса раздавались одиноч­ ные выстрелы. Неподалеку от Соке пуля вскинула струйку пыли. Старик поостерегся, сбавляя ход лошади. — О прах отцов! — изумленно воскликнул он. — П ули этих собак стали достигать нас! Что будем делать, Арибан? — Рассыпаться поодиночке! — приказал отряду Ла- рион. — Наступаем на лес! В этот момент лош адь, которую вел на поводу сбоку от себя Осмон, присела и замертво рухнула на землю. Сколько силы и выносливости таят в себе лошади! Всю ночь напролет скакали они в предгорье и глубоких горах и сейчас, когда над головами запели пули, добро- отрядцы, пригибаясь, пустили их вскачь, лошади пошли в гору с такой резвостью, будто только что были оседла­ ны. Смелые воины-джигиты Осмон, Абдиш, Орузбай и Омер скакали впереди, стреляя на скаку. Вон на склоне горы показался на бурой лошади отстреливающийся 510

всадник. Это был Бекет. Первым заметил его Абдиш, но Орузбай опередил его. Метким выстрелом он подбил ло­ шадь. Бекет успел спрыгнуть с валившейся на бок лоша­ ди и кубарем покатился со склона. Стрельба басмачей прекратилась. В горах снова во-’ царилась величественная тишина. Басмачи убегали те­ перь налегке, оставляя вьюки и лошадей. Попадались доброотрядцам и люди. Встретился дряхлый старик, ко­ торый уже не_мог держаться в седле, а чуть дальше, за поворотом горы, доброотрядцы увидели, как какой-то мужчина, подняв на руки женщину, силился перекинуть ее поперек седла. Это были Султан и Сурмакан. Что с ними случилось, почему они отстали, бог их знает, но на лошади, которая сейчас билась на земле с переломанной ногой, застрявшей м ежду камнями, по всей вероятности сидела Сурмакан. Сурмакан, видимо, сильно расшиблась. Когда сзади послышалась погоня, измученная лошадь оторвала от земли голову и жалобно глянула на прибли­ жающихся людей. А Сурмакан с окровавленным, обо­ дранным лицом и здесь, не изменяя своему правилу, ру­ гала и проклинала своего мужа. — Пусть муки мои свалятся на твою голову! Мало того, что всю жизнь бил меня камчой и таскал за волосы, а теперь увел меня за собой, испортил мое лицо! Обе­ щ ал целые горы: буду носить тебя на руках, как байскую дочь, окутаю тебя в китайские шелка! Так вот как, зна­ чит, ты меня осчастливил, наказание ты мое! Султан, конечно, не стал, как прежде, избивать жену за ее злой язык. Он только тщетно пытался взвалить ее на седло. Но когда это ему наконец удалось, Соке был уже рядом. — Э-эй, будь ты неладен. Султан, зачем мучаешь так молодую жену? Султан впопыхах не заметил окруживших его добро- отрядцев и схватился было за берданку, но Ларион спо­ койно предупредил его: — Брось, Султан, теперь уже поздно! Не трогай ру­ жье. стрелять тебе не в кого, не мы твои враги! Испуганная Сурмакан, позабыв прикрыть ободранное лицо, заискивающе пролепетала: — Ай-и, милый Арибан, так Это тЫ? А я подумала, другой какой русский. Вот и хорошо, что это ты. Как-ни­ как мы все-таки свои, родные. Ты теперь не трогай нас. 511

А где негодяй Ш арше? Он может пристрелить. Ты защ и­ ти нас от него! — Сурмакан еще что-то хотела сказать, но губы ее скривились и она громко зарыдала. . К огда в аиле подсчитали, то оказалось, что было по­ теряно около ста лошадей. Многие однолошадники оста­ лись совсем без лошадей, они уныло бродили с пустыми уздечками в руках. Пропала, и в этот раз уже, кажется, по-настоящему, и Айсарала И манбая. Д в а дня бродил И манбай с пустой уздечкой по окрестностям, искал Ай- саралу, но т а к и не нашел. Теперь, отчаявшись, он про­ клинал Саадата: — О коварные зулумы, чтоб голов своих вам не сносить! Д а й бог изловить вас нашим активистам, да пригнали бы вас в аил. Эх, увидеть бы мне тогда подлого Саадата! Теперь бы я ему сказал: «Смутьян ты, обман­ щик народа!» — и три раза плюнул бы ему.в лицо. Толь­ ко так я отомщу за свою незабвенную Айсаралу. Конь — самый близкий и надежный друг киргиза. Коня киргиз обоготворяет как священное животное и считает, что конь порожден ветром. Но и среди детищ ветра немало встречается таких отощалых кляч, как Айсарала: со сбитыми спинами, с облезлыми хвостами и выпирающими ребрами, если хозяин им попадается'та- кой, как наш И м аш . И тем не менее мы полюбили Айса­ ралу не з а ее скаковые качества, а за то, что эта лошадь делила горе и радости незадачливого бедняка Иманбая. И вот теперь пропала Айсарала! Куда бы могла она деть­ ся, не земля же ее поглотила, не стервятники же ее рас­ терзали? Вспоминая незабвенную Айсаралу, Иманбай искренне горевал. «Уж очень плохо порой я обращался с этой лошадью, а может, она была священной и теперь, превратившись в облако, улетела в небо?» — думал он. Люди, еще не пришедшие в себя после страшных собы­ тий, потрясших аил, глядя на страдающего Иманбая, все ж е не могли удерж аться о т насмешливых замечаний. — О пропащий Иманбай, что ты надоедаешь тут со своей клячей, когда и не такие еще кони потеряны... — говорили одни. — Д а кому нужна твоя Айсарала, на что она пригод­ на, кроме как на то, чтобы устроить из нее той сорокам! Н икуда не денется твоя А йсарала, поищи в горах да посмотри там, где сороки кружатся! — говорили другие. О днако как бы то ни было, но непростительно будет 612

и нам, если мы не поможем И маш у разы скать его люби­ мую Айсаралу. После того как Иманбай стеганул уздечкой по крупу Айсаралы, кляча куда-то побежала. И манбай, будто он три раза в день кормил свою лошадь ячменем, был уве­ рен, что Айсарала к вечеру сам а вернется во двор. Но, к его великому удивлению, Айсарала не вернулась. По­ иски ее не увенчались уопехом ни в первый, ни во второй день. Вот и ходит теперь И м анбай по горам, ищет Айса­ ралу. Растерянно блуждают его глаза, шуба на груди распахнута, а на лбу выступила испарина. Вот уже пол­ день, а Айсарала все еще не находится. Вот уже дело пошло к вечеру, и вдруг, о счастье: над небольшой падью взлетела стая сорок. Кто-нибудь другой подумал бы: «Раз летают сороки, значит где-то леж ит падаль», но у Иманбая сердце зашлось от радости. «Значит, Айсарала где-то тут неподалеку отдыхает», — решил он, потому что сороки всегда сопровождали захудалую клячу, норо­ вя расклевать ее сбитую холку. В самом деле, прошел он немного вдоль по склону и увидел внизу лошадь. — О создатель, девять лепешек приношу в жертву, нашел! — вырвалось из уст Иманбая. Подошел он поближе и... увидел, что Айсарала давно уже околела. Шея ее судорожно вытянулась, и негнущие- ся ноги торчали, к ак палки. Мороз пробрал по спине И манбая, но несчастный бедняк все еще сомневался. — Она часто так залеживалась, наверное, спит, чер­ тяка? — недоверчиво промолвил Иманбай, но, убедив­ шись в том, что Айсарала околела, Иманбай обиделся: — О бессовестная свинья! Чего я только не натерпелся из- за тебя, чего я только не наслышался! Чуть было в к ула­ ки не запекли меня! А эта неблагодарная кляча сдохла, будто меня в Мекку туда и обратно свозила... Смотри, зад рал а ноги кверху и лежит, будто ни в чем не бывало. Иманбай помолчал и, видимо сжалившись, виновато проговорил: — Д а я как будто бы и не жалел бузяной барды, кор­ мил, холил, а оно вон как получилось. С полчаса сидел Иманбай возле Айсаралы, раздумы­ вая о смысле жизни, о судьбе человека и животного. По­ том, как это водится при таких случаях, помянул доб­ рым словом Айсаралу, так верно служившую ему: 513

— Эх, какая лош адь была, не чета другим, и нравом послушная, как теленок. Я виноват во всем. Собака я, свинья неблагодарная! — Иманбай стукнул себя кулаком по лбу. — Дурак! Зачем только я стеганул тогда это свя­ щенное животное! О создатель, покарай меня за это! Слезы катились по щекам И манбая, он то и дело утирал их рукавами шубы. Н ад головой И манбая парили стервятники. Большая стая сорок нетерпеливо перелетала с места на место. Во­ роны, те пролетали почти под носом И манбая, недоволь­ но кар кая и к ак бы спраш ивая этим самым: «Ой, дрян- ношубый, когда ты уберешься отсюда?» Но Иманбай, по­ груженный в свои горькие мысли, не зам ечал их. Спустя немного времени он прикрыл А йсаралу шубой и, обер­ нувшись лицом к священному западу, прочел над го­ ловой славной Айсаралы заупокойную молитву, прося бога принять Айсаралу прямо в рай. — Эх, что за лошадь была, не видать мне больше та­ кой! — сокрушенно шептал Иманбай, прерывая молит­ ву. — Как я дорожил тобой, конь мой крылатый, и сколь­ ко мук принял я из-за тебя. П рощай, лучший из коней! Н е в моих силах оживить тебя! Прощай, божественный! Теперь я буду ходить пешком, работать с кетменем в ру­ ках. Буду вступать в артель! В эти дни народ Многое понял. Простым людям стало ясно, кто их вр аг и кто их друг. Те, которые чувствовали за собой грехи, виновато прятали глаза, молчали. Те, кто поддался обману и теперь понял свои ошибки, тоже молча переживали^ свое горе, раскаивались. С горестным плачем приходили'они к телу Сапарбая. Керим, который попал в «плен», не успев даже принять участия в набе­ ге басмачей, узнав, что Султан и Курман были обману­ ты и брошены Саадатом, мысленно благодарил Джакы- па и С апарбая, которые своевременно удержали его от неверного ш ага. И , может быть, поэтому он так горевал и плакал по С апарбаю , хотя тот не был ему ни близким родственником, ни другом. — Б рат родной, учитель наш! — выкрикивал Керим сквозь слезы. — Если бы не ты, быть мне негодяем, быть мне ненавистным грабителем! А сколько мы блуждали, 514

не понимая твоей заботы о народе! Возьми меня с собой, я лягу рядом с тобой в могилу!.. Шарше присмирел, в аиле стало спокойней. Может быть, и сейчас он не прочь был вскочить на коня и поно­ сить руганью аильчан, но почему-то Ш арше чувствовал себя так, как будто бы и он в какой-то степени был ви­ новат в смерти Сапарбая. Ему все время чудился мяг­ кий, задушевный голос С апарбая, который не раз гово­ рил ему: «Ш аке, не надо забывать, что мы горный на­ род. Каких-нибудь пять коз мы считали за большое бо­ гатство, ходили следом за ними, не имея ни постоянного жилья, ни теплого дома. Ж или мы порознь, разбившись на рода и аилы. Вот поэтому-то, живя в горах, мы и ос­ тавались темными и безграмотными. Среди нас и сейчас немало таких, которым все новое каж ется чуждым. Не все еще понимают, какое счастье несет нам новая жизнь. Поэтому с народом надо обходиться поосторожней: надо больше убеждать его, не заносить камчу...» Не выходили из головы Ш арше эти слова Сапарбая. Угрюмый и опечаленный, бродил он по аилу. Иногда Ш арше садился на корточки и, задумчиво ковыряя ру­ кояткой камчи землю, размышлял вслух: — Эх, джигит! Кто щадит врага, тот сам получает раны. Вот ты старался убедить добрым словом этих под­ лых баев-кулаков, а может, за это и поплатился. Родные, близкие, друзья — весь аил скорбел по Са- парбаю. От причитаний Зайны у людей сердце разрыва­ лось в груди от жалости, и, казалось, зап лакал бы, раз­ мяк бы даже вечно холодный камень. А как тяжело было всем смотреть на трехлетнего Акимтая, который, навер­ ное смутно понимал, что в доме случилось что-то очень страшное, и, -поглядывая на тело отца, начинал вдруг капризничать: — Почему так долго спит аб а 1? Бабуш ка, скажи, что­ бы он встал! Ему холодно на земле, он замерзнет! Люди горько прикусывали губы и тихо плакали, гло­ тая слезы. Д авно не собиралось столько народу на похороны. Прибыло много людей с окрестных аилов. Больш ая тбл- па конных и пеших провожала С апарбая в последний путь. На кладбище над могилой склонили траурный 5J5

флаг. Последние слова прощанья произнес Самтыр. Болью и горем звучали его слова: — Дорогой товарищ наш, Сапарбай! Мы скорбим и горюем, что так неожиданно оборвалась твоя молодая жизнь! Ты погиб за народное дело! Ты можешь верить нам, что мы так ж е стойко будем бороться за советскую власть, как боролся за нее в свое время ты сам! Мы ни­ когда не забуем тебя, ты будешь вечно в наших сердцах! Д а будет удобна твоя могила! Прощай, незабвенный друг, прощай борец за новую жизнь! Через два дня после похорон Сапарбая в аиле про­ изошло одно очень интересное событие. Бердибай, мул­ ла Барпы и еще некоторые аткаминеры, которые соби­ рались было беж ать с басмачами, да так и не смогли, по какому-то поводу ехали теперь на конях по окраине аила. Кто-то из них спросил муллу: — С кажите, молдоке, раз С апарбай умер безбожни- ком-коммунистом, то превратили ли его архангелы в пе­ пел, чтобы развеять его по ветру? Мулла, не задумываясь, ответил: — Нет, он, наверное, д аж е не дошел до суда архан­ гелов. Тот, кто в жизни отступается от веры, сразу же в могиле превращ ается в свинью! Карымшак, все еще притворяясь больным, только что вставшим с постели, слабо простонал: — Д а, это верно, молдоке. Вчера перед закатом солн­ ца проезж ал я мимо кладбищ а и в том_ месте, где погре­ бен С апарбай, слыш ал какие-то странные звуки: будто гудело что-то под землей. В этот момент действительно откуда-то со стороны донесся никогда и никем не слыханный мощный гул. Все, изменившись в лицах, прислушались. Гул все на­ растал и приближался. — Что это, молдоке? — заволновались его собесед- 'ники.- — Что за чудо, что это за звуки? М улла и сам не знал, в чем тут дело, но, не подавая вида, важно ответил: ' — Вы слышите, рабы божьи! Это гремит дух покой­ ного Б ааты ра! Он разгневан тем, что род его потерпел неудачу и поражение, теперь он должен вступиться! Это божественное предзнаменование! Н о рокот и гул приближались все ближе и явствен-

ней, и тогда мулла поскакал в сторону кладбищ а на буг­ ре, откуда примерно доносились непонятные звуки. На этом кладбище, к которому направился Барпы, покоился прах самого Б аатыра и многих других из его рода. Мул­ ла скакал с таким взволнованным видом, будто и на са­ мом деле славные предки встали из могил и он теперь скачет встречать их. Следом за ним скакали другие, об­ мениваясь на ходу удивленными возгласами: — Э-э, ты слышишь, зем ля трясется, гудит! — Это дух предков! — Чудо! Барпы на всем скаку взлетел на бугор и чуть было не расшибся о странное, чудовищное железное существо, которое без всякой упряжи и тяги со страшным гулом и рокотом катило по дороге, управляемое молодым рус­ ским парнем. Мулла едва успел свернуть лошадь в сто­ рону. Он остановил ее и, разинув рот от у ж аса и потря­ сения, чуть было не свалился с седла: «Что з а черт? Телега — не телега?» Вслед за этой грохочущей маши­ ной шумной гурьбой ехали на конях радостные Бюбюш, Самтыр, Осмон, Абдиш, Мендирман, Соке, Омер и еще многие другие. Они окружали едущего посередине Исака и все наперебой о чем-то говорили, смеялись и шумели. Взгромоздившись на белолобого черного бычка, приехал сюда и Иманбай. — О, чудо создателя! — восликнул восхищенный Иманбай. — Эй, Самтыр, что это за тварь т ак ая, которая гудит и рычит, а сама д аж е не устает? — О Ишаке, радуйтесь! — ответил Самтыр. — Это первый трактор, пришедший -к нам в горы! Тут к Иманбаю подскочил на коне Соке. — Ну что, вступишь теперь в артель, будь ты нела­ ден?! — ликующе прокричал Соке. — Это трактор, он сам будет пахать землю! — Вступлю, вступлю, дорогой Соке! — ответил сму­ щенный Иманбай. Трактор свернул с дороги неподалеку от кладбища и пошел пропахивать первую борозду. Еще сильней и мощней зарокотал мотор, содрогая землю, и еще больше мороз пробирал по шкуре Барпы. В глазах у него по­ меркло, затуманилось. Народ уходил вместе с тракто­ ром, а он слез с коня и, приблизившись к могиле Сапар- бая, начал читать молитвы из корана. 517

Т рактор, не останавливаясь, шел по полю, оставляя за собой опрокинутые полосы вспаханного дерна. — Спасибо советской власти! — Спасибо тем, кто сделал такую машину! — Д а здравствует наша советская власть! — воскли­ цали люди. Иманбай, снуя между конными на своем черном быч­ ке, был тож е несказанно рад. Он совсем забы л о тех страшных клятвах, которые давал в ночь жертвоприно­ шения, и, ликуя, выкрикивал: — О дорогой Совет, спасибо тебе! Смотри, земля аж гудит! — Н е останавливая семенящего бычка, Иман­ бай, как зачарованный, с изумлением хватался за во­ рот. — Ой, наш а советская власть соперничает с самим богом и, видать, посильнее его, а? Смотри, ни тебе бы­ ков, ни упряжи и никто не подталкивает сзади, а прет, прет, к ак сатана! П ай, пай! Соке, посмотрите! Нигде не видать ни одного деревянного клинышка, сплошь из чу­ гуна вылит! А борозду как глубоко берет, да пусти его на гору, он и гору своротит, а, верно ведь, товарищ Тер- мечиков? Люди беззлобно шутили над Иманбаем: — Н у как, И маке, посильней небось, чем твоя Айса- рала-то, а? — Д а ну ее, Айсаралу! Куда ей, зачем вспоминать о ней! — Вы, аксакал,, теперь не поддавайтесь обману! — ск азал ему И сак. — В аш а артель затянула посевную, вот и привели вам на помощь трактор. И это не все. Чем крепче будем держаться за артели, тем больше будет у нас и других, самых разных машин!- — Д а й бог, товарищ Термечиков. — Скоро в аил придут такие машины, которые сами жнут и сами молотят хлеб! И м анбай, .словно вспомнив о чем-то, сказал Исаку: — А вот у меня такая просьба.большая. Разреши, что­ бы трактор вспахал мой огород. Я буду так счастлив, что голова моя достигнет седьмого неба! — Хорошо. Вспашем. Советская власть для того и послала нам трактор, чтобы пахать землю таким бедня­ кам , к а к вы!.. Радостный, счанш иц& М народ шел по борозде за трактором. ^ ТА'ЛДЫ- K V n ” | | городская б п : о ■ ■'* • J —1

Сыдыкбеков Тугельбай СРЕДИ ГОР Редактор Я. И. Бузикошвили Художник Н. Д. Коробейников Художественный редактор ТехнВи,чеИс.киМй орреодзоакв’тор Я. М. Кахраманова Корректор Г. Г. Папандопуло Сдано в набор 21/VIII 58 г. Под- вйХЮв'/м.^Печт л. 167.^26,65)’ Уч-изд. Издательство «Советский Москва, К-9. Б. Гнездниковский пер.. 10 Тип. Москва, ул. Фр. Энгельса, 46.

Издательство просит читателя дать отзыв как о со­ держании книги, так и об оформлении ее, указав свой точный адрес, профессию и возраст. Библиотечных работников издательство просит орга­ низовать учет спроса на книгу и сбор читательских от­ зывов. Все материалы направлять по адресу: Москва, К-9, Б. Гнездниковский пер., дом 10, издательство «Советский писатель».

ж.