Любовные письма в никуда. К И.Н.

К И. Н. Любовные письма в никуда Михаил Моставлянский Я И ТЫ Эти буквы словно выструганы из комля, вырваны из объятий земной темноты... Я — существую... Ради? Во имя? Для? Прежде? Ныне? Присно? Затем? Но Ты... Ты — мой символ, жупел, жребий, фетиш, мой Золотой Телец, жертвенник мой, амвон... Ты — моё Всё и моё Ничто... Ты — тишь, мой благовест, мой колокольный звон. Я Тебя столько раз из себя вычитал, я Тебя проклинал, ненавидел, лгал сам себе... Ты есть Ты... Я Тебе не чета. Не Пиросмани. Не Босх. Не Шагал. Я и Ты. Но не здесь. Не сейчас. Только в мечтах и снах. И благую весть миру принес твой калиф на час: брат за брата — готовя месть... Ты и он... Словно зубная боль, будто в глотку мне льют свинец... На Голгофу, на крест за тебя? Изволь! Б-же, где твой терновый венец? Пытку приму любую, аутодафе — во имя всех грешников, всех святых: \"Я и Ты\" — в судьбе ли, в строфе — в жизни, смерти ли — \"Я и Ты\"... 2017 *** ТВОЁ ДЫХАНИЕ ЖИВОЕ И.Н. Твоё дыхание живое — так и не ставшей мне женою —

ещё я помню. Не ощутить всю тяжесть вздоха — ведь жизнь прошла, а с ней — эпоха, и ты ей ровня. Но то не память лет — и даже не ностальгия — ибо в краже быть уличён я могу быть — ты давно чужая... Зане, твой образ умножая — не облачённой тебя я снах всё чаще вижу — их повторяемость — чем ближе к известной грани — есть, верно, признаки того, что на свете существует почта воспоминаний. Твоё дыхание живое — оно во мне, как таковое, — судьба иль данность. Сменила образ ты на \"имидж\", но у меня едва ль отнимешь ты эту странность — хранить в глубинах подсознанья ритм учащенного дыханья и сердца сбои: роднят их молодость и старость — и это всё, что лишь осталось от нас с тобою... *** ТВОЁ ЛИЦО И.Н. Смерть упрячет концы... Но в конце концов, мне неважно, с кем ты нынче и где сейчас ты...

Словно круг после взгляда на солнце, твоё лицо до последнего вздоха будет сидеть в сетчатке глаза, который, если и смотрит на вещи, пейзажи, картины, другие лица — но твоё лицо сохранит в глубинах глазного дна, и оно, как луна в колодце, не замутится. В моих жилах давно уж не кровь, а разбавленное винцо; меня окружают люди, мебель, предметы быта... Но в зрачках навеки застыло твоё лицо — той, что давно, казалось мне, про́клята и забыта. *** ОТКРОВЕННОЕ И.Н. Я устал отделять зерно от плевел, словно луч, расщепляясь в трёхгранной призме — то правел я стремительно, то левел, жизнь нашёл я в подобье — изоморфизме... Я искал то священный Грааль, то меч- кладенец, изобретал философский камень... Но узрев твой лик, белизну и покатость плеч, я упал на колени, воскликнув: \"Aḿ en!\" Пил туманов кисельное молоко и шатался бесцельно, глядя в окно напротив в окруженье залётной шпаны, голубей & Ko., вылетавших из чёрных жерл подворотен. А по ночам, когда глазуньей желтел диск луны, освещая пространство, меня и прочих, я мечтал о сплетении наших тел — и, как подросток, самозабвенно дрочил. И не смоют — ни годы, ни даже смерть —

ни, тем более, просто вода дождевая эту грязь: ныне, присно, допрежь и впредь, существую, лишь в мыслях тебя раздевая... 2020 *** ЖЕЛАНИЕ И.Н. Мне хочется опять тебя потрогать, хоть дрябла кожа, и крошится ноготь, а в зеркале мой отражённый лик кивает головой: \"Привет, старик!\" Мне хочется опять тебя потрогать, хотя душа давно черней, чем дёготь — в неё уже не влить любовный мёд, она мертва и холодна, как лёд. Мне хочется опять тебя потрогать, но взгляда твоего вдруг вспомнив строгость, я говорю желанью: \"Отвяжись! Уходит жизнь, пойми, уходит жизнь...\" Мне хочется опять тебя потрогать, хоть между нами пролегает пропасть, и так легко в той пропасти пропасть! Но было, было, было это счасть... Как хочется опять тебя потрогать! Одно прикосновенье лишь... Должно быть, в том заключался наших жизней смысл, что были мы одним. Но не срослись. 2019 ***

TERRA AUSTRALIS INCOGNITA Я еще существую... Видимо, эта новость внесёт в твою жизнь не так уж и много — ее поглотит привычная суета... Суровость дней снижает остроту восприятия, как такового... Я существую... Что же сталось с тобою, полу-дикарка, полу-подросток — из той, полузабытой и прошлой жизни? Я всё еще существую и — если перевернуть Декарта — мыслю. Собственно, мысли меня до конца изгрызли. И они в последнее время лишь о тебе... И о смерти — ибо дни ускоряют бег и всё чаще звучат в миноре. Мне мучительно хочется видеть тебя... и снег. В Эльсиноре, наверное, выпал снег. Но мысль о Лаэрте — не то, чтоб пугала, хоть я фехтовальщик неловкий, но, видимо, здесь побеждает робость — преодолеть расстояние в три остановки порою труднее, чем перепрыгнуть пропасть... Я одинок. Это, скорее, факт на местности, нежели драма. Впрочем, ввиду недалёкой уже перспективы базальта, это не важно... Как сказала мне мудрая дама, ты — объект незавершенного мною гештальта... Что ж, оставайся навеки мечтой, легендой, несостоявшейся плотью моей и кровью, — Terra Australis Incognita заповедной — той, что в лоциях обозначают \"Любовью\"... 2017 НУМИЗМАТ А меж ладоней теплится рука — воды прозрачней и белее воска... И жизни нить, что тоньше волоска, так схожая порой с картиной Босха. И ранней осени не распознав примет, ты, погруженный в сладкое \"когда-то\", воспоминаний пригоршню монет

ласкаешь с вожделеньем нумизмата. И хоть счастливых дней наперечёт, и каждый — окольцован и помечен — что выпадет, загадываешь,— чёт? иль, как всегда, — вновь несчастливый нечет? Но полноте, откуда этот сплин, ведь было в жизни всё — твои ладони, летящий в небе журавлиный клин, и этот взгляд, что омута бездонней и зимнего ненастья холодней — но потому так истово желанный, и вереница одиноких дней, и шепот твой: \"Любимый... окаянный...\" 2017 *** НАДЕЖДА И.Н. Ни бархат зелени, ни золото песка, ни шелк небес, ни полночи парча — но с голубой прожилкою рука, вся в нежных поцелуях сгоряча... А ты, а ты, — немой восторг души в тунике греческой, спадающей с плеча... Уста свои отверзнуть не спеши — и обоюдоострого меча прошу тебя, не вынимай из ножен, пускай продлится заблужденья миг — и верится, что мир еще возможен, и кажется, что я тебя постиг... 2017

*** ПИСЬМО В ТИБЕТ Я написал бы письмо тебе… Я бы уехал с тобой в Тибет — Высокогорное там плато: Ты вся в норке, я весь — в пальто. Даже Лама в Тибете — и тот Далай, Нам сам Б-г — или Будда — велел: давай! Мы с тобою у Мира под потолком Будем жить, не думая ни о ком. Мы найдём в глухих горах монастырь, Будем пить кумыс и читать Псалтырь, А потом мы будем себя любить, Ибо очень страшно, поверь, убыть В мир иной, уйти совсем без любви… Я один, и единственный мой визави — Нынче тот, кого я давно искал В отраженьях холодных кривых зеркал — Мой младенец, мой ангел, моя душа, Тот, о ком я всегда забывал, спеша За химерой, увлекшись игрой пустой — Но любовь не впустила меня на постой… Он лежит на снегу, завернутый в холст, С ним прошел я Голгофу и Холокост… Я прожил две трети — осталась треть, Помоги же скорей мне его согреть — Мы любовью укроем его от бед, Мы навеки друг другу дадим обет, Мы уедем от горя с тобой в Тибет… Я искал тебя… Где ты? Но нет тебя, нет… 2016

*** ИЗГИБ Несносная... И руки вместо крыл. Но сон подобен жизненной изнанке: едва объятия навстречу я раскрыл, – он тотчас упорхнул, мой нежный ангел. В лучах рассвета растворился нимб, и сброшенного платья очертанья тепло утратили того, что я своим считал уже до века окончанья... Но я запомнил каждый твой изгиб и терпкий запах жаждущего тела... Зачем живу? Зачем я не погиб? – ведь ты, наверно, этого хотела… 2016 *** МОСТЫ И.Н. Милый друг (дорогая, любимая) имярек, я любил бывать в городах, где теченье рек заменяет течение времени. Где дворцы и мосты долговечней, чем их творцы… Где бульвары ведут иль в бордель, иль в храм, но ни там, ни там не унять боль душевных ран... Где, свободой шальною упившись в хлам, смотришь в мутные воды, свесившись пополам через перила чугунного (каменного) моста: мысль о полете, порой, чрезвычайно проста…

Мысль о полете, порою, весьма сродни мысли о смерти, желанной — когда мы одни… Милый друг (дорогая, любимая) имярек, я прожил без тебя свой недолгий век, перешел сотню рек через сто мостов, но никто не окликнул меня: «Постой!» …Вновь стою на мосту — подо мной вода… Мне послышался голос твой: «Эй, сюда!»… «Я иду! Я иду!» — неуклюже шагнув с торца, я лечу к тебе, дорогая, противу воли Творца… Paris, 1995 *** ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ Да святится навеки имя твое — в галереях, в концертных залах, в фойе театральных (я сдал в гардероб пальто), где фальшивит контральто — типичнейшее не то (где в обмен на пальто мне выдали номерок)... Если б ты знала, насколько убог мой мирок без тебя… Мною правят случайность, фатум — волокитой завзятым, дешевым фатом, разменяв на кассе шестой десяток, я решил вистовать, не добравши взяток, записав все «в гору», сыграл на мизер... Ты ушла. Я женился на бедной Лизе. Наконец-то увидел жизнь без прикрас — как телега в осенней грязи увяз, воз тяну свой, стеная, со стоном, скрипом… Ты в партере внимаешь валторнам, скрипкам — я не знаю, кто звучит в твоем храме: Брукнер, Малер, Брух… У тебя, наверно, седые букли, но все также стройна и прекрасна в дезабилье … Помнишь ли то гранатовое колье?.. Словно волк, всем нутром своим гибель чуя, как блаженный на паперти всё шепчу я:

и ныне, и присно, на небе и на земле — да святится навеки имя твое… 2016 *** LACRIMOSA И.Н. Ты опять мне приснилась В свой день рождения... Повторяемость наваждения – То ли кара, то ли – Божия милость... Никогда этот сон уж не будет вещим... Кроме мамы, любил я немного женщин: В сущности, лишь одну – Без которой всю жизнь иду ко дну, Не познав ни полета, ни высоты, Ибо эта женщина – ты. Ты опять мне приснилась – В шубке беличьей, С неизменной улыбкой девичьей… Но у снов – несомненный минус: Заканчиваться в неподходящий момент, И у снов нет ни копий, ни кинолент… И едва я несмело тебя коснулся, Ты исчезла, растаяла… Я проснулся С ощущением горечи и пустоты, Ибо мир наполнить могла лишь ты… Но этого не случилось – Кто виноват в том, судьба ли, карма – Жизнь в этом смысле весьма коварна, Что-то на Небесах опять не сложилось, И одною стало любовью меньше…

Я любил на свете немного женщин, В сущности, лишь одну – Без которой всю жизнь иду ко дну, Не познав ни полета, ни высоты… И эта женщина – ты. 2016 *** ME DIMENTICARE И.Н. Пропащий вечер. Дальние огни дрожат во тьме, как звёздная пыльца. Попытка воскресить овал лица уроку геометрии сродни... Исполнена таинственных фигур узорчатая ткань твоих портьер. Заваленный охапкой партитур — последнее звено в цепи потерь — твой инструмент чернел, как саркофаг, готовый к выносу... И с посеревших стен стекал бемолью траурный Шопен на мой портрет в корзине для бумаг... Misterioso середины лета... Fine d'amore. \"Травиата\" Верди. \"Dimenticare...\" — шепчет Виолетта. Конец любви... Или начало смерти? 1985 — 2015 ________ \"Me dimenticare\" (итал.) — \"Забудь меня\" ***

ВСТРЕЧА И.Н. Я рад, что в тусклом свете фонарей ты выглядела юной и счастливой... Я оценил твое: \"А ты не постарел\". Глаза во тьме блестели черносливом — в них угадал умильную слезу, а в голосе твоем исповедальность — ты приняла прошедшее, как данность... И получается, что я один везу тяжелый воз обид и сожалений, приняв свою судьбу, как приговор — юродивый, помешанный, блаженный, тебе не изменивший до сих пор... Я рад, что в тусклом свете фонарей прошедшего не различить приметы — ведь ложь твоя в лучах дневного света звучала б нестерпимей и острей... 2015 *** SUB SPECIE AETERNITATIS Нет, непросто лечить недуг под названием «ты»… Но однажды – я думал – что сжег за собой мосты, Ощутив под ногами семь миль пустоты… Оттого-то, возможно, что просто тогда во мне Было гораздо больше любви, чем вовне – Я проиграл в той неравной войне… А потом я узнал, что ты счастлива с мужем в Австралии. Что ж, до встречи, моя ненаглядная, в звездном астрале. И

С точки зрения вечности, все происшедшее – к лучшему... И так далее... И висящие на веточках клена жемчужные нити, Освещенные ласковым солнцем, стоящим в зените – Лучший в мире – поверь мне, родная, – психоаналитик... С точки зрения вечности, нас уже нет (как некстати!) Или нет нас еще… Так за что же, за что эту цену мы платим?.. Впрочем, и это уже неважно – sub specie aeternitatis… St. Louis. Nov. 1995 ______ * Sub specie aeternitatis – (лат.) с точки зрения вечности *** В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ За нашей дверью – туман густой. Прости, поверь мне, шепчу: «Постой...» Прошу, останься – в последний раз: ведь, может статься, как раз сейчас прочту решимость в твоих глазах, и суд свершится на Небесах… А ветер воет в туманной мгле – нас только двое на всей Земле. Во всей Вселенной –

лишь ты и я, и в том мгновенье смысл бытия... Застыли лица, глаза немы. Чем нам укрыться от той зимы? Не тают в неге наши тела – и больше негде нам взять тепла… Но нет ответа – лишь тихий стон. В порывах ветра мне слышен звон… И вдруг все стихло, и выпал снег… Ты дверью скрипнув, ушла навек… 1984 *** ЧТО ВСЕЙ ЖИЗНИ БЫЛА ДОРОЖЕ Вечер… Грустно… А дождь льет и льет… И не видно конца этой хляби небесной... Пусто... А где-то кто-то к кому-то льнет, Чтобы, слившись телами, лететь над бездной... Годы, годы... Поневоле стал я трезвее и зорче. В запоздалой мудрости проку нет… Над пропастью стоя, Разбираешь полеты ушедших лет... Увы, от порчи Уже не спасает тебя амулет, что тогда назывался любовью… Ибо – осознай это и пойми – всему есть цена. И всему есть мера…

Впрочем, и это банальность. Читая Экклезиаста, Понимаешь, что жизнь – это сон. А любовь – лишь химера. И всему есть предел. И все бесполезно. И все, все напрасно… Но… отчего ж до сих пор – каждой клеточкой кожи, До конвульсий, до спазмов, до нервной дрожи, Я помню бесстыдное тело твое, пряный запах волос… О, Боже! Дай хоть раз еще насладиться мне той, что всей жизни была дороже… 2015 *** СКАЖИ, КУДА БЕЖАТЬ МНЕ ОТ ПРОКЛЯТЬЯ? И.Н. Бывает так: случайный звук, иль запах, Раскроют створы дверцы потайной Давным-давно закрытой нами кладовой, И перст судьбы увидишь в странных знаках… Скажи, куда бежать мне от проклятья, Вновь вспомнив тонкий аромат духов, Дрожь предвкушенья сладостных грехов И тихий шорох ниспадающего платья?... И нежных рук вдруг ощутив касанье, Вновь уловить чуть слышное дыханье, И сладкий стон едва раскрытых губ... Скажи, к чему опять мне эта мука – Необратима наша давняя разлука… Я обречен. Я вечный однолюб… 2015 *** ОСЕННЯЯ МЕЛАНХОЛИЯ

И.Н. Ты знаешь, мне бесконечно грустно в начале осени, когда вновь себя ощущаешь беспомощным школьником и с тоской вспоминаешь о забытых за лето \"письменно и устно\", а также вечную у доски возню с треугольником, который бывает то равнобедренным, то равносторонним, а этот и вовсе в окружность вписан.... Осень. Пора расставаний и писем. И всё нестерпимее быть посторонним, представляя, как кто-то входит в тот дом... Хотел написать: \"В твой дом\". Да запамятовал я – кто ты? Я даже слезу не могу размазать по щеке, вспоминая имя. Собственно, это уже и неважно. Заботы приносят иные люди и те, кто приходят с ними... Ах, да что за лукавство! Я помню имя и даже похожую на зернышко граната родинку над левой грудью твоей, что ласкал я губами своими – единственное, о чем я жалел, навсегда покидая родину. Как странно, что мы по-прежнему существуем одновременно, в одном пространстве, одном измерении и даже одной стране. Т.е., соотношение пространства и времени практически неизменно, и, значит, память – это и есть четвертое измерение, а не обыкновенное хранилище всяких сведений, событий и дат. Память есть зеркальное отражение времени. Оглянувшись назад, видим будущее, но уже как свершившийся факт. Plus quam perfectum... Но кто виноват, что нами повелевают разные звезды, разведя нас столь далеко в нашей памяти, что уже разделяют не дни, и не версты – мильоны парсеков протуберанцами вьются за нами... Ти- хое лето прошло. Осень. Привычная меланхолия. Грусть. Мимолетное воспоминание о давней погоне за раем. Глупо, ведь мы все равно умираем...

Отчего же я помню тебя до сих пор, наизусть? St. Louis, 1995 *** ПОРТРЕТ МАДЕМУАЗЕЛЬ РИВЬЕР будет!) Amata nobis quantum amabitur nulla! (Возлюбленная мною, как никакая другая возлюблена не Я влюбился в тебя подростком, листая Альбом с репродукциями, простая Французская девушка (фамилия пишется без приставки «де»). И с тех пор я искал тебя повсюду. Вернее, везде… Я тогда не верил в Бога, но молился денно и нощно, Мечтая встретить такую, как ты. Но судьба посылала мне, как назло (или нарочно), Эталоны совсем иной красоты. Но однажды… Средь шумного бала… Вдруг… Она оказалась замужем… Адюльтер. И порочный круг Чужих квартир и заброшенных дач – декорация всех измен. И «любовная лирика» с посвящениями «И.Н.»… Она помирилась с мужем. Я запил. А потом покорился злосчастной судьбе… Продукты уже выдавали под запись, на горизонте маячил ГКЧП – Прекрасный повод покинуть страну: я стал не нужен. И я покинул. Позади меня оказалась черта За которой, как нам говорили, нет ни черта: Загнивают, баклуши бьют, угнетают негров… Как всегда, наврали. Там есть Лувр. И полотна Энгра. И вот я в Париже, моя дорогая мадемуазель Ривьер. Любуюсь прекрасным ликом твоим, давний забыв адюльтер.

Снова в детской своей мечты попадаю плен... И на запотевшем окне музея рисую вензель – и ныне, и присно, и навеки любимой: «И.Н.»... 2014 *** ЭЛЕГИЯ Как жаль бегущего на запад дня! Приманка – утро, вечер – западня… Осенний воздух кажется прозрачно-свежим – Но дымкой он отравленной разрежен, И дух тлетворный в нем таится, А разум превращается в темницу…. Гигантским облаком клубится горизонт, Закат кровав, как поле после сечи, И хор невидимый в траве уж ночь зовет, И синий сумрак означает вечер… На мостовые льется чахлый свет – Свет тусклых фонарей и чьих-то окон, Бездомный пёс вынюхивает след, На редких путников взирая одиноко… Чуть слышно на скамейке шелестит, Играя с ветром, позабытая газета… И я шепчу: «Любимая, прости!» Но ночь черна. И нет, и нет ответа... Иду по улицам пустынным не спеша, Ни к городу, ни к миру не причастен, Во тьме деревья листьями шуршат, И плачет вновь осиротевшая душа По так и не изведанному счастью… 1977 – 2015 ***

КОГДА ТЫ ЕСТЬ И.Н. Когда ты есть, то нет меня – Я весь в тебе, Я жадным взглядом пью твой образ, Но жажду утолить не в силах… Уходишь ты – и снова нет меня, Я исчезаю и в небытие Я оставляю только мысли о тебе И тихое желанье В тебе навеки раствориться – Чтоб боль твою забрать себе… Всю боль твою забрать себе! Чтоб жизнь твоя текла Светла и беспечальна, И счастья свет струился от тебя… Но боль свою отдай лишь мне – И никому другому! Ты слышишь? Прошу тебя: отдай лишь только мне – Всю боль! 1982 *** ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЯ (подржание Бёрнсу) И.Н. Я женщину одну любил - Налей-ка, братец, рому! Она мила, я ж был немил - Она ушла к другому.

Уж минул год, пошел второй, Но в длинный зимний вечер, Объят любовною тоской Мечтаю лишь о встрече. ...Я женщину одну любил, Она мила - я был немил... 1985 *** СЛЕДЫ (Юношеское) И.Н. Зима пришла к нам слишком рано, Впустила холод, сиротливость, тишину... Обильный снегопад сменяется туманом, И желтых фар зрачки подчеркивают тьму. Вот чей-то одинокий след в пустынном сквере Пунктиром тянется, едва он различим, И я ступаю рядом с ним в наивной вере, Что он не одинок, и я уж не один... Он вьется средь деревьев и сугробов, Умело выбирая свой маршрут. Но нет и для меня уже пути иного - За мною ведь мои следы идут. А те следы моих короче вдвое, Но я стараюсь их не обгонять. И полон мир волшебной тишиною... Мне захотелось вновь тебя обнять И ощутить тревожное дыханье, И теплоту озябших рук, Беспомощность дрожащих губ, И слез немое отрицанье

Всего, что было - горечи разлук И редких встреч незавершенность, Любви запретной обреченность, И расставаний сладких мук... Мне хочется обнять тебя, как прежде, Колючую щеку к твой щеке прижать И пребывать в бессмысленной надежде Тебя своей любовью удержать... Но минул год, и лишь воспоминанья, Утраты горечь, смута и разлад, Ущербной совести терзанья Теперь в душе моей царят... Остался только след, темнеющий в снегу, Остался только снег, пестреющий следами. Хочу бежать я от тебя - и не могу, А сердце бередит безжалостная память... 1984 *** И.Н. Одни убегают, другие уходят, Исчезают и растворяются... Я вижу их спины – и не желаю снова видеть их лица... Лучше уж мне самому раствориться В воздухе, пахнущем ранней весной – В полдень, дрожащем от прели лесной, Вечером чистом, как мытые окна, Утром – морозном и одиноком... В воздухе, пахнущем ранней весной, Я бы хотел раствориться с тобой... Только прошу тебя – не уходи,

Только прошу тебя – не убегай, Только прошу тебя – не исчезай... 1982 *** ЖЕЛАНИЕ И.Н. Мне хочется опять тебя потрогать, хоть дрябла кожа, и крошится ноготь, а в зеркале мой отражённый лик кивает головой \"Привет, старик!\" Мне хочется опять тебя потрогать, хотя душа давно черней, чем дёготь — в неё уже не влить любовный мёд, она мертва и холодна, как лёд. Мне хочется опять тебя потрогать, но взгляда твоего вдруг вспомнив строгость, я говорю желанью: \"Отвяжись! Уходит жизнь, пойми, уходит жизнь...\" Мне хочется опять тебя потрогать, хоть между нами пролегает пропасть, и так легко в той пропасти пропасть! Но было, было, было это счасть... Как хочется опять тебя потрогать! Одно прикосновенье лишь... Должно быть, в том заключался наших жизней смысл, что были мы одним. Но не срослись. 2019

© Copyright: Михаил Моставлянский, 2017 Свидетельство о публикации №117120807644