Маргарита Гамм. Прощание с Сороковкой. Свободный доступ. Читать.

По длинному коридору барака, освещенномудневным светом, исходящим из открытыхдверей всех девятнадцати комнат и кухни, необращая никакого внимания на стоящих вдверях своих комнат хозяев, движутся троевоенных. Средний несѐт в вытянутой вперѐдруке какой-то предмет. Военные ссосредоточенным видом шествуют по всем безисключения помещениям. Иногда прибор, приподнесении его к какой-нибудь вещице, издаѐтзвон, похожий на звонок будильника, поэтомуего называют прозвонкой; а звонящий или по-нашему «звенячий» предмет исчезает навсегдаи неизвестно куда.Это воспоминание из самого раннегодетства. Детская память не склонна сохранятьнеприятные моменты, но общее состояниеокружающих, их отношение к происходящему,точно улавливаемое детской интуицией,отпечатывается в памяти в качестверуководства к действию: к данной ситуацииследует относиться именно так. Прозвонка, такпрозвонка: у всех есть, и у нас тоже, или не увсех?Несколько позже ситуации сподсознательным: нет ли в этом чего-нибудьособенного, улавливаемого именно поотношению к происходящему взрослых,возникали в местах самых обычных. 49

В новом квартале только построенныхбольших белых, как называют взрослые,крупнопанельных домов в самой его серединестроят детский сад. Стройка огорожена, и сбалкона можно наблюдать, как за высокимдощатым забором с вышками по углам и ещѐдвумя рядами заборов из колючей проволоки,между которыми гуляют солдаты с автоматами исобаками, работают строители в одинаковыхчѐрных спецовках. Некоторые из них изредкапоявляются по эту сторону всех заборов,обычно в обед. Разговаривать с нимизапрещено родителями категорическимобразом; и это не понятно, лица у тех совсем незлые, скорее грустные. Ближе к вечеру солдатыс автоматами и собаками и те, которые стоялицелый день на вышках, выводили строителейколонной и уводили их куда-то через весь город.Позже их стали привозить и увозить на больших 50 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

машинах в длинных закрытых железныхприцепах с маленькими зарешеченнымиокошками у самой крыши. Новое слово «взрыв» не говорило ни о чѐм,совсем; то, что оно могло бы значить просто несуществовало, его значение унесло каким-тоочень удачным, с точки зрения взрослых,ветром. Похоронную музыку, довольно частораздававшуюся в пределах слышимости снашего двора в течение нескольких лет, как ичасто находимых нами мѐртвых птиц с этимсловом мы не связывали. Музыку мы ненавидели, а птиц хоронилиздесь же, во дворе, закапывая их в извести,стоявшей в большом железном ящике по этусторону забора достраивающегося детсада. Приэтом мы разыгрывали весь сценарийполагающегося обряда: речь, оплакивания,цветы. 51

Квартирант. Квартиры в городе получали вплоть доперестройки исключительно от производства. Поместу работы записывались на улучшениежилищных условий, и эта очередь не кончаласьникогда. Сначала переезжали из бараков вквартиры с так называемым подселением, тоесть трѐхкомнатная квартира предоставляласьдвум молодым семьям. В шестидесятые такиеквартиры расселяли так, чтобы каждая семьяимела отдельную квартиру. И всегда это былигосударственные квадратные метры, на которыхне разрешалось никакой самодеятельности.Даже перевешивание двери с тем, чтобы онаоткрывалась с другой стороны, могло навлечьгнев жилищно-коммунального управления. Самособой разумеется, даже речи о каких-нибудьвременно прописанных или неучтѐнныхквартирантах не могло быть. В первыедесятилетия население было до такой степениотфильтровано, что детей не боялись отпускатьгулять даже в тѐмное время суток. Оно и не удивительно, поскольку зимой уже вчетыре часа дня наступали сумерки. Но, как вседошколята, мы побаивались темноты: «Вчѐрной-чѐрной комнате, за чѐрной-чѐрнойдверью...». Наиболее соответствующим этойстрашилке местом был, разумеется, подвал.Туда иногда посылали за картошкой или 52

квашенной капустой. Обычно мы находилипопутчиков среди гуляющих во дворе детей, ичасто всей ватагой сопровождали бедолагу досарая в подвале. Однажды такой визит кончилсянеожиданно. Среди неактуальных для сезона вещей всараях хранили лыжи, валенки, старые шубы иподобный хлам, складывая эти вещи ввышедшие из моды сундуки. Закрывалось всѐэто добро в сараях навесными замками, окоторых шутили, что это замки от честныхлюдей. Дверь в подвал, как и двери подъездовне замыкались вообще никогда. В тот раз мы составили компанию кому-то издворовых друзей и, открыв дверь сарая, застылив онемении. Из большущего сундука торчалигромадные мужские ноги в сапогах. Мы ещѐкакое-то время не могли прийти в себя иочнулись только тогда, когда заспанныйобросший мужчина поднялся из сундука. Онпосмотрел на нас и вдруг пшикнул на нас так,как прогоняют кошек. Мы дали дѐру, и даже водворе не сразу обрели дар речи. Время сутокбыло рабочее, из взрослых дома находилисьтолько некоторые мамаши; и, посколькутелефонов тогда практически не было, то, когдавзрослые спустились в подвал, сарайногоквартиранта и след простыл. Впрочем, ситуация была ясна сразу. Вариант 53

был один-единственный: беглый заключѐнный. Вгороде долгое время после войнырасполагались лагеря заключѐнных, средикоторых было не мало, тех, кто убежал изфашистского плена или лагеря и попал за это взаключение на родине. В городе объявили опобеге, но о дальнейшей судьбе беглецаобъявлений не было. Скорее всего, его вернулив лагерь, так как едва ли возможно былопреодолеть городскую зону с распаханнойполосой, с собаками и военной охраной, к томуже, не зная местности. Во всяком случае,никаких слухов о происшествиях в городе всвязи с этим беглецом не ходило. Столица Сороковка По нашим детским наблюдениям населениедвора состояло из москвичей, ленинградцев идеревенских. На самом деле в этот список надобыло бы отдельно включить, к примеру, 54

владимирцев, горьковчан, ивановцев,ярославцев, киевлян и других украинцев; доопределѐнного времени большую группусоставляли немцы – бывшие трудармейцы,выселенные татары и коренные башкиры;русские, выходцы из близлежащих старыхуральских городков и промышленных центров и,разумеется, большое количество тех, кто неотносился ни к одной из этих групп.В детских играх деления этого несуществовало, но москвичи и ленинградцы издесь продолжали свой извечный спор, какая изстолиц краше и лучше. Инна Александровна приехала с мужем изМосквы и, несмотря на рождение здесь второгоребѐнка, ощущала себя в долгосрочнойкомандировке. Она была учительницейначальных классов и работала в ближайшейшколе. Уже одного этого было достаточно,чтобы мы, царапавшие на асфальте мелом своикривые: «ма-ма, ра-ма», испытывали перед нейробость. В городе ко времени еѐ приезда уже работалмузыкально-драматический театр, труппакоторого состояла из молодых перспективныхактѐров, выпускников лучших театральных школ.В соответствии с изысканными вкусами высшегоруководства НКВД составлялся репертуарсимфонического оркестра. В одном из первых 55

капитальных домов, как раз напротив здания, вкотором некоторое время находилось первоеуправление комбината, была открыта музы-кальная школа с вечерним отделением длявзрослых. В подчѐркнуто торжественном длядеревянной архитектуры стиле, построенноеещѐ в барачный период строительства, первоездание Дома Культуры комбината былоинтересно детворе кружками самодеятельностии сеансами повторного кино, но, главнымобразом, появившимся там кукольным театром.В последствии построенные Дворец Культуры издание Театра кукол отодвинули деревянный позначимости на второй план, на уровень клуба,но он просуществовал ещѐ многие десятилетия.В городе не было картинной галереи, но былавесьма сильная изостудия при ДК комбината ибыли собиратели репродукций, неплохоориентировавшиеся в мировой живописи и еѐновых течениях. Искусство жизни «на периферии» осталосьнедоступным для Инны Александровны. Ей недоставало общества, которое могло бы оценить 56

еѐ компетенцию в приподнятых над бытомсферах. У неѐ были чѐткие установки о том, чтотакое «культурный человек» и даже, что именнодолжен делать и говорить этот «культурныйчеловек» в той или иной ситуации. Ещѐ вМоскве, бывая на концертах, выставках или в«культурном» обществе, она прислушивалась ктому, как оценивалось какое-либо произведениеискусства, что считалось заслуживающимособого внимания и что считалось безвкусицей.С собственными оценками у неѐ не получалосьтак убедительно и красиво, но, обладаянеплохой памятью, она вставляла иногда вразговор что-нибудь из «проверенного» ипоэтому не сомневалась в правильности своихсуждений. Для того круга, в котором онавращалась, этого хватало, чтобы иметьрепутацию «культурного» человека.Здесь же «в провинции» ИннаАлександровна не находила подходящегообщества ни среди коллег, ни в доме, где жила;для творческих кругов еѐ светской культурнойосведомлѐнности было явно недостаточно.С соседями Инна Александровна и еѐ мужобщались скупо. Для игр со своими детьми ИннаАлександровна выбирала детишекпосимпатичнее и в зависимости отреспектабельности родителей. Впрочем, особобольшое начальство в доме не проживало:капитан военно-строительной части, 57

воспитательница детского сада, прорабстроительства, машинист электровоза, столяр-мебельщик, строительный рабочий,продавщица, шофѐр, медсестра, электрик скомбината, ещѐ несколько офицеров,домохозяйки с малолетними детьми,комсомольский работник. Да и муж ИнныАлександровны состоял при не очень большойинженерно-технической должности настроительстве.Одну комнату в квартире «с соседями»занимал скрипач из театрального оркестра сженой. Бывшим ленинградцам, им было непривыкать к коммунальному жилью; бездетные ипо-интеллигентски не умевшие просить за себя,они жили в этой комнате даже тогда, когдапрактически каждая семья в Сороковке имелаотдельную квартиру. Административный талант. Всякий человек нуждается не только в крышенад головой, но, в первую очередь, в питании.Воды в городе было достаточно, а продуктыбыли почти все привозные. Сразу после войныпервым жителям довелось даже попробоватьамериканские патиссоны. Кое-какими овощамиможно было побаловать себя с местного рынка,куда немногочисленное коренное население, 58

берущее своѐ начало от башкир и работниковстародемидовского завода, выносило рыбу иурожай со своих огородов. Первые горожанетакже устраивали на пустырях грядки и даже«стайки» для мелкого скота и птицы. Возможно,их опыт подвигнул комбинатовское, оно жегородское, руководство на организациюподсобного хозяйства. Среди заключѐнных и трудармейцев быломного различных первоклассных специалистов изнатоков какого-либо ремесла. Среди них нашлиотличного колбасника. Так в городе появилисьисключительного качества колбасы, а такжеокорок, буженина, ветчина, корейка и другиемясные деликатесы. В 60-тых годах дажеколбасный цех построили рядом смолокозаводом, производившим, кроме прочего,вкуснейшее мороженное до десятка сортов. Тамже среди первых был построен хлебозавод иовощехранилище. Но не хлебом единым жив человек.Рассказывали историю об одном стекольщике,которого пригласили в соответствующей своемувремени безапелляционной форме иззнаменитого стекольным производством городаГусь-Хрустальный. Высокого класса стеклодувтребовался для изготовления совершенноуникального химического спецоборудования.Каково было художнику по стеклу в рамках 59

поставленной задачи – история умалчивает, ноизвестно, что однажды, после рабочей смены,кто-то из высокого начальства случайно засталего за переработкой каких-то остатковпроизводства в сувениры. К этому мастеруприкрепили учеников, которые позжеизготовляли различные призы «победителям всоц.соревновании». И возможно не случайнобыли налажены поставки в город ваз, фужеров идругой хрустальной посуды. Известной практики Курчатовского институтапрокладывать тротуары там, где протоптанытропинки, в городе придерживались в силу еѐразумности, а всѐ новое современное в странепочти сразу появлялось в городе. Букварь. Школа началась первого сентября с 60 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

портретом Сталина на первых страницахбукваря. Впрочем, это было практическиединственное, может быть, последнеенапоминание об отце народов. Лет через пятнадцать после войны школа всѐещѐ находилась в крепких объятиях почтивоенной дисциплины. Сильно былонаправление, происходившее, возможно, изпедагогических установок, принятых всуворовских и нахимовских училищах. Какая-нибудь прилежная учительница наставляла ещѐне вымуштрованных первоклассников, чтосидеть на уроке надо так, чтобы слышно было,как муха пролетит. Поддержанию дисциплиныпризваны были служить и школьные формы. Этиявляли из себя нечто среднее между военнойформой и формой гимназиста прошлого века. Идевочки были наряжены под гимназисток илигувернанток дореволюционных времѐн. Понятие «дореволюционный», а позже«довоенный» в смысле определения качестваприменяли, когда хотели сказать, что, мол,теперь так не умеют, вывелись мастера. Хотя,по мере ветшания этого антиквариата, самиопределения приобретали пренебрежительно-негативную окраску. Школьные же формы потеряли своюстрогость и обязательность в серединешестидесятых. 61

«Здравствуйте, дети!» – говорилаучительница, и дети, громыхая откиднымикрышками деревянных парт, садились и тут женачинали выяснять пограничные проблемыраздела парты или продолжать обсуждениепроисшествий предыдущего дня. «Откройте тетради и запишите темусегодняшнего урока», – учительницастарательно округлым почерком выводиламелом на доске тему. Одетая в строгом«английском» стиле и, что называется,«застѐгнутая на все пуговицы», учительницаявлялась воплощением безупречности и быласудьѐй, разрешавшей все детские споры,наставником, который, в идеальном варианте,призван был «сеять разумное, доброе, вечное». Взращивать это «разумное и вечное»следовало под неусыпным контролем,бдительно устраняя намечающуюся кривизну,отклонения от провозглашѐнной нормы, дабыстеной стояла налитая рожь, а не отдельныеувесистые колоски на плохо ухоженном полевыделялись своей подозрительной тучностью. «Я думаю стоит...» – уверенный тонпервоклассника был прерван на половинефразы: «А я думаю иначе.» Однако, чуть позжеучительница сама же и предложиласамостоятельно думающего мальчика вкачестве кандидатуры старосты класса. Боже мой! Старосты, звеньевые, вожатые, 62

санитары – каких только должностей нипридумывали на бедные головы школьников.Зачем-то это было надо, в каких-товоспитательных целях. Во всяком случае,предложения старосты воспринимались почтиприказом для звеньевых, а далее длянижестоящих. Были ещѐ октябрята. Октябрята – это былимы в первом классе, и над нами шефствовалипионеры. В самом деле шефствовали: онизанимались дополнительно с отстающими,разучивали игры на перемене, иногда делалиподарки вроде самодельных перочисток илимешочков для чернильниц. Чернильницыприносили из дома, они были специальнойконструкции и назывались непроливашками, приэтом они очень неплохо проливались во времянаших испытаний на правомерность ихназвания. Азбуку и таблицу умножения мы усвоилибыстро и без особенных проблем. Полиэтилен Школьный дневник – вещь, с одной стороны,глубоко личная, а с другой стороны абсолютнобезликая: всѐ, кроме отметок, как под копиркусходно с любым другим в классе: то жерасписание, те же задания – скука. Если чем и 63

интересен дневник соседа по парте, так этообложкой. Что там только ни нарисовано поверхтипографских цветочков! Менять обложкуполагалось не реже одного раза в четверть, арисовать на ней и вовсе не полагалось. В классе четвѐртом стали появляться уодноклассников долговечные обложки изпрозрачного, похожего на очень тонкую клеѐнкуматериала. Находчивые родители, которымнадоели бесконечные замечания учителей поповоду неопрятности их чад, приносилипотихоньку с производства куски этого новогоматериала. По доброй советской традиции всѐ новое илучшее сначала появлялось в обороннойпромышленности и значительно позже, иногданесколько лет спустя, доходило до общегопотребления. На комбинате полиэтилениспользовали для очень важной упаковки, анебольшие остатки всѐ равно шли в отходы. Таким же образом появлялся в классе«Контакт» - маслянистая, похожая на нефтьжидкость. Это было моющее средство, передкоторым не могли устоять никакие шедеврыпартовой и настенной живописи, причѐм, кожарук не страдала, по крайней мере, не успевалапострадать за время надраивания парт. Партымыли в конце каждой четверти, на последнемперед каникулами уроке; после уборки классаобъявлялись четвертные оценки, и особо удачно 64

окончившим четверть вручались от именируководства школы или производственныхшефов (которых только потому и знали)подарки, как правило, книги. Никогда позже не встречалось такоесинтетическое моющее средство ни поназванию, ни по внешнему виду. Что дополиэтиленовой упаковки, то было неприятнослышать, как в одной из телепередачрассказали о несчастных дельфинах,наглотавшихся полиэтиленовых пакетов: этобезобразие, плавая в морях, очень похоже намедуз. Хрущобы Собственно говоря, появление лишѐнноговсякой солидности, предельно упрощѐнногостиля шестидесятых, бесспорно вызванногоэкономическими соображениями, было для«отдельно взятого» города не столькоэкономической необходимостью, сколько даньювремени. 65

«Малометражки» изобиловали применениемполимерных материалов, как довольно скоровыяснилось, теряющих вид просто отсолнечного света. Новенькие ониассоциировались с игрушками. В интерьереособенным шиком считалась ассиметричная,облегчѐнная, на тонких ножках мебель, котораяв дальнейшем так и не прижилась.Молодой задор новой архитектуры какнельзя более кстати пришелся молодымновосѐлам, пополнившим население города вшестидесятые годы. Что за весѐлое было этовремя! Один из фильмов своим названием«Взрослые дети» предельно точно определилдух времени.Всякие кибернетики и теоретики очнулись отсвоей непомерной секретности, усиленнопрививался интерес к научной деятельности. Нетолько всемирно известные «Девять днейодного года», но и что-нибудь вроде «Его звалиРоберт» (возможно, первый из советскихфантастических фильмов о кибернетическомроботе) и уж, конечно, «Приключения Шурика»прививали приоритет науки. Студент – этозвучало гордо.По существующему преданию в одном изсимпатичных уголков городского парка, а именнотам, где на крутом берегу вблизи своейсороковской резиденции, довольно непритя-зательного деревянного финского дома (на 66

фото: „дача“, беседка и рoтонда Курчатова),любил сиживать с удочкой академик И.В.Курчатов, произошла одна из многиханекдотических ситуаций, приписываемыхобычно большим студенческим авторитетам. Якобы, парочка студентов, искавшихуединения, разумеется, для подготовки кэкзамену, расположилась на отдалѐнномобрыве. Обсуждения конспектов привлекливнимание пожилого рыболова, который снаивным видом спросил, как устроено ядроатома. «Понимаете, папаша, это очень сложно идолго объяснять,» – начали студенты. «А всѐ-таки?» – не унимался старик, и студенты сталиему рассказывать про мю-мезоны. «Отлично, –сказал старик, – давайте ваши зачѐтки» – немаясцена – и, якобы, лично расписался. 67

Фильм прервали неожиданно. В залевключился свет, и это было странно для нового,широкоэкранного, лучшего в городе кинотеатра.Как правило, во время восьми двухчасовыхсеансов, обычно при полном зале, даже на двухутренних детских сеансах кинооператорскаяработала без сбоев. Подключили центральноерадио, и на весь зал прозвучал торжественныйи, как показалось, слегка дрожащий голосмосковского диктора: «...впервые в миреосуществлѐн запуск космической ракеты счеловеком на борту». Гагарин! Воскресный апрельский деньулыбался, именинниками ходили все: Первый –наш! Потом второй, третий, Терешкова,десятый... «Ух, ты! Ах, ты! Все мы –космонавты!» – народная частушка всегдамудрее официальных сообщений. Сочинение на школьную тему Сочинение называлось: «Один день из жизниОнегина». Евгений Онегин вѐл праздный образжизни. Он являлся в театр после того, какполдня проторчал у зеркала и отшлифовалногти. В театре он разглядывал, разумеется,ножки балерин и высматривал среди публикизнакомых дам. Одним словом, в «каплеотразилась вся жизнь современной Пушкину 68

России». Девочки, как известно, пишут школьныесочинения лучше мальчиков; нередко они иматематику знают лучше мальчиков; но с чемдевочкам приходится согласиться, так это с тем,что мальчишки растут быстрее: за прошлое летотак вымахали и не упускают случаяпохвастаться прибавлением силы. Они ужевышли из возраста дѐргания за косы исталкивания с парт, но снежные горы нацентральной площади – это совсем другое дело. Команда девочек на вершине горы, онасталкивает мальчишек, атакующих вершину, ивсе вместе с хохотом и визгом скатываются поледяной поверхности. Снежные городки, вырастающие зимой наплощадях и в парке, вокруг огромных, 69

привезѐнных из далека, увешанных игрушкамипихт, расцвечены электрогирляндами и полнырезвящимся народом до поздней ночи. Для катания на горках существовала особаяформа одежды: валенки, по-уральски «пимы»;какие-нибудь не очень новые брюки илишаровары «с начѐсом», но верхом шикасчиталась ватная фуфайка, по-другому:телогрейка или «телага». В субботний вечер всей компанией ходили накаток; там было очень много народу, играла навесь залитый льдом стадион музыка, в тѐплыхпереодевалках под трибунами продавали вбуфете горячий чай и пирожки с повидлом. Основная масса катающихся движется почасовой стрелке круг за кругом, более бойкиебегают поперѐк движения в догонялки,некоторые катаются парами и так же парамиотделяются от общей компании по дорогедомой. Намного интересней, однако,попробовать сделать какие-нибудь фигуры на 70 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

коньках; как у фигуристов, занимающихся вспортивной школе; конечно, не у всех сразуполучается, но если потренироваться, тообязательно получится. Детство не знает невозможного, надо тольконаучиться. Есть люди, которые в этом смысленавсегда остаются в детстве. Пожар Горело болото. Оно горело длинной полосойогня, перемещавшегося в направлении к городу.Болото начиналось там, где кончаласьближайшая к озеру городская улица.Собственно, болото и озеро соседствовали другс другом через узкую косу, продлѐнную насыпьюи служившую дамбой и дорогой, ведущей вгород и из него. В том месте, где кромка озераотворачивала от болота, уступая местоплотному сосново-берѐзовому лесу, навыездной дороге располагался контрольно-пропускной пункт, один из трѐх, лишь пройдя 71

через которые, можно было попасть в город.Болото же тянулось дальше, параллельноуходящей из города дороге и при этомрасширялось, пока не становилось другимозером, не застывавшим и парившим зимой, ипоэтому называвшимся «горячим». Когда-то в неразумном детстве мы ушлидворовой компанией далеко для своегодошкольного возраста по этой дамбе, вообразивсебя открывателями Америки. Путешествиеобернулось нам трѐхдневным карантином спрогулками не дальше балкона. На самом деле вся дамба была длиной неболее пятисот метров, озеро закруглялось ещѐприблизительно через такое же расстояние, аболото продолжалось ещѐ километра три припочти двухкилометровой ширине. И тогда, в шестьдесят восьмом году оногорело. Почему оно в то засушливое летогорело, никого не интересовало. В отличие от 72

взрыва пятьдесят седьмого года мы, первоепоколение детей города, были уже достаточнобольшими, чтобы заметить озабоченность,вызванную пожаром и проступавшую на лицахлюдей и в высказываниях на эту тему. Если радиоактивное облако взрыва унесловетром от города – безусловная заслугаметеорологов, они-де здорово выбрали розуветров – то пепел камыша, произраставшего внепосредственной близости к «грязному»промышленному водоѐму, летел прямо нагород. Лучшего способа, чем концентрациярадионуклидов, находящихся в органическихтканях, путѐм их сжигания, не существует по сейдень. В воде не тонет и в огне не горит. Какие-то защитные меры, вероятно,предпринимали; главным образом, перекрывалиулицы города свежим асфальтом, в попыткесвязать в нѐм осевший пепел. Асфальта вгороде никогда не жалели, лет через тридцатьот прокладки первых улиц, на них образовалсяслой асфальта метровой толщины. Большинство населения, однако, не придалоэтому событию серьѐзного значения: «Да, пожарбыл, горело болото, но когда точно – неприпомним.» 73

Шестидесятники. Словом «мещанство» Танечкины друзьяназывали обилие салфеточек, украшенныхвышивкой или шитьѐм, и морщили при этомносики или интонацией подчѐркивали своюполную несовместимость с затхлым бытом.Против салфеток Танечка ничего не имела, нотряпочные и бумажные цветы, выцветшие ипахнущие пылью, вызывали в ней, если нераздражение, то во всяком случае антипатию. Когда она училась в школе, их семья жила вбарачной комнате с одним единственным окном,завешанным тюлем – они говорили «тюлью» изанавесками. Подоконник был уставленгоршками с вечноколючим алое и высокимиузкими стеклянными вазами с искусственнымицветами, прежде бывшими красными маками ифиолетовыми ирисами, но быстропревратившимися в серо-буро-малиновыепылесборники, мешающие открывать форточку.Танечка вставала на стул и, опасаясь задетьцепляющуюся бутафорию подоконника,раздвигала каждое утро занавески ипроветривала комнату. Светлее в комнатестановилось ненамного, и дуновение свежеговоздуха ощущалось лишь вблизи форточки;поэтому Танечка любила лето, когда сподоконника снимали всѐ это колючеенагромождение, внутренние рамы убирали до 74

будущей зимы, горшки с цветами выставлялипод окно на улицу, туда же на солнышковытаскивали все постельные принадлежности,раскладывая их на табуретках. У комнатыполучался какой-то незавершѐнный вид, и встолбах утреннего солнца клубилась пыль, ноокно было открыто настежь, и в полнейшембеспорядке ощущалось некое обновление.В шестьдесят втором году, когда Танечкаокончила десятилетку и поступила в институт,они уже почти десять лет жили в капитальномкирпичном двухэтажном доме, в двухкомнатнойквартире, где в их с сестрой комнате было дваокна и ни единого цветочка, она всѐ ещѐпомнила пыльный запах искусственных цветов.Среди преподавателей, читавших намладших курсах, были уважаемые и дажепочитаемые; но двоих студенты просто любили.Девушки вздыхали украдкой, разглядевобручальные кольца, а ребята оценили высокуюкомпетентность выпускников именитогостоличного ВУЗа. Оба были математиками, что-то там по математическому обеспечению ЭВМ,вели практические занятия по смежнымдисциплинам и в качестве развлечениядемонстрировали студентам прикладныевозможности вычислительных машин.Они сходу описывали любую произвольнуюкривую дифференциальным уравнением и тутже получали еѐ на дисплее. Рисунки, сделанные 75

ЭВМ, на темы общеизвестных мультиков ипросто гороскопы они дарили любомужелающему тут же на занятии. Оба былиальпинистами-разрядниками, а иногда подолгузадерживались в актовом зале, где окружѐнныестудентами пели под аккомпанемент двух,повидавших виды и обклеенных портретамикаких-то бородачей гитар. Танечка влюбилась в обоих сразу именно заих песни. В песнях воспевалась безумнаякрасота гор, верная мужская дружба,совершенно неземная любовь, почему-тообычно печальная. Однако вздыхать понесчастной любви Танечке было некогда.Вместе с Лѐнькой, «своим в доску» парнем из ихгруппы, они записались в секцию походников-краеведов и все выходные проводили срюкзаками, уходя с каждым разом всѐ дальше отгородской духоты. Кроме того, Танечкапринимала активное участие в подготовкеочередного КВНа, где она, главным образом,появлялась в массовке, а вечерами онапосещала музыкальную школу для взрослых,обучаясь игре на гитаре. Через два года Танечка уже прилично умелапеть под собственный аккомпанемент.Выдающимся голосом она не отличалась, но впоходе при общей поддержке, она вдругоказывалась очень нужным звеном в цепочкесидящих вокруг костра. Эта цепочка в самом 76

деле являлась чем-то единым; люди, еѐсоставляющие, говорили одинаковыми фразамии думали настолько единообразно, что вуточнениях, а иногда и в изречении своихумозаключений порой просто не нуждались.Всем всѐ ясно – нормальные ребята! Когда-то в выпускном десятом класседевочки под руководством класснойруководительницы написали большой плакат иповесили его над входом на третий этаж. Наплакате цитировался А.П.Чехов: «В человекевсѐ должно быть прекрасно: и лицо, и душа, имысли». В кабинете обществоведения молодая,недавно пришедшая учительница выписала налисте ватмана из Достоевского: «Поняли былюди, что нет счастья в бездействии; чтопогаснет мысль, не трудясь; что нельзя любитьближнего, не жертвуя ему от куска своего; чтопошло жить на даровщинку, и что не в счастье, алишь в его достижении.» Эти и множестводругих очень мудрых мыслей Танечкаколлекционировала в своей памяти и по нимвыверяла правильность своих и чужих поступкови суждений. Она полагала, что талант – это отприроды, это редко, но разумным быть не так ужсложно, этому можно выучиться. Она былаготова учиться всю жизнь, открывать всѐ новыеокна, чтобы максимально соответствоватьсобственным принципам, чтобы наилучшим 77

образом послужить избранному делу и радисвежего воздуха.После окончания института они с Лѐнькойрасписались в ЗАГСе. Именно расписались,поскольку свадьбы не устраивали, а с друзьямипосидели у костра, и ребята приготовили им вкачестве поздравления кошмарно смешнуюкомпозицию из пародий на современные песни,руководства по использованию мужа иинструкцию по эксплуатации жены.Когда родился первый ребѐнок, Татьяна иЛеонид решили не загромождать недавнополученную квартиру мебелью, приобрестисамое необходимое: книжные шкафы,холодильник и кое-что на кухню, чтобы было, гдесидеть, когда гости заглянут. Для ночлега купилипару матрасов, кроме которых в спальне большеничего не мешало еѐ быстрой трансформации вминиклуб. В этой комнате нередко допоздназасиживались гости с гитарами, исполнителисобственных песен, члены клубасамодеятельной песни. Сидели прямо на полу,опираясь спинами на стены, не курили, иногдабеседовали, чаще пели, слушалимагнитофонные записи из других клубов, сзональных и всесоюзных фестивалей КСП.Вместе горевали по поводу разгрома«Грушеньки» и уходу в какое-то отчаянноенебытие одного за другим бывших собратьев:одни погрязали в карьерных проблемах, другие 78

в быте, многие в спиртном.Татьяна Семѐновна, много летпроработавшая инженером недоумевалакаждый раз, когда сталкивалась спрофессиональной или нравственнойнедобросовестностью. Единственное, что онамогла произнести в такой ситуации, звучалоприблизительно так: «Для чего эти люди живут?Что они могут приобрести за деньги?»Они с Лѐней бытом себя совсем необременяли, все деньги у них уходили напоездки, походы, на встречи со старымидрузьями, на воспитание детей, а потом внуков.«Солидную» мебель они так и не купили, а однакомната ещѐ долгое время оставалась совсемпустой. Во саду ли, в огороде Основная часть населения была всѐ жестарше шестидесятников лет на десять, и 79

далеко не каждого из них во все выходныетянуло в горы. Садовые участки, как и квартиры,и санаторные путѐвки распределялись черезпрофсоюз; и, если первые садовые домикиболее походили на деревянные шалаши, топозже их перестраивали во вполне приличные,чаще всего кирпичные строения, служившие илетними квартирами, и заменой санаториям. Насвоих 6 сотках садоводы в первые десятилетияне устраивали газонов и вазонов, адобросовестно распланировали там овощные иягодные грядки, сажали фруктовые деревья икусты, разводили редкие сорта цветов; менеевсего на продажу – скорее в своѐ удовольствие.В самом деле, сад – это и лечебная гимнастика,и свежий воздух, и витамины, и диетическоепитание. Чем не санаторий? До моды на сады выделяли поля подкартошку. На картофельную посадку, прополку икопку выезжали организованно на автобусах,которые также были заботой профсоюзов; аотдыхать предпочитали опять же напрофсоюзных базах отдыха. Происхождениепоследних несколько туманно, говорили, чтопервоначально базы отдыха имели такжеэвакуационное предназначение. Последнеебыло связано с небезызвестным карибскимкризисом в 60-тых годах, к тому же наделавшиймного международного шума шпионскийсамолѐт был сбит под Свердловском тоже в это 80 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

время. Эта громкая история, завершившаясяобменом на советского разведчика, имеланепосредственное отношение к городу. Так илииначе, но базы отдыха на уральских озѐрахбыли не самой плохой идеей. Впрочем, она была общесоюзной, как ипрофилактории, куда, получив в профсоюзе засимволическую оплату месячную путѐвку,сотрудников предприятия на автобусепривозили после работы и увозили утром прямок рабочему месту. В профилактории рабочие ислужащие проходили медицинский осмотрврачами профилактория, а при необходимоститакже приглашаемыми специалистами, и 81

получали там профилактическое лечение откислородных коктейлей до сложногофизлечения. Всѐ это, включая прекрасные ужини завтрак, а также обед на производстве или взамечательных городских столовых, входило впутѐвку. У комбината, кроме того, имелись своисанатории на морях и минеральных водах. Частьпутѐвок в эти райские уголки доставалась идругим предприятиям, и организациям города.Нельзя сказать, что всего этого не имелось «набольшой земле», но возможность полученияпутевки там была весьма мала, а в этом городедостаточно регулярной. И всѐ же со временеммногие стали предпочитать отдыху на югеуральский сад, где умельцы выращивали дажевиноград. Зелѐный и кислый, он всѐ же былгордостью садовода. Главные Подросток, вступающий во взрослую жизнь,со временем начинает понимать, что егосудьбой управляют не только родители и дажене учителя, а есть ещѐ кто-то или что-тоназидающее, направляющее, запрещающее иразрешающее. В 14 лет мы получали пропуска,позволявшие выезжать за черту города безсопровождения родителей; в 16 – паспорта, 82

предоставлявшие ещѐ некоторую свободу, но неохрана и не городские власти были главными вгороде.С особым почтением говорили учителя иродители о производственном руководстве. Вгороде было два основных производства:комбинат и строительство. Мелкие городские иснабженческие организации находились всильной зависимости от двух основных. Причѐм,комбинат был значительно более весомым иопределял практически всѐ в городе.Управление комбината имело решающий голос,но и оно стояло «навытяжку» перед главнымилюдьми в городе. Таковыми являлись медики.Так повелось со времѐн Курчатова и егосоратников. Высокий риск первого советскогоатомного проекта для здоровья людейпредполагал первоклассное медицинскоеобслуживание и роль медиков необычайновозрастала. Нельзя сказать, что оплата трудамедиков в городе была самой высокой, новластью над судьбами людей они обладалипочти неограниченной. Они определяли, когдаспециалисту комбината или просто какому-либожителю города необходимо сменить местоработы или даже совсем выехать из города.Все дети города находились подпристальным вниманием медиков, проводилисьпрофилактические витаминные иобщеукрепляющие курсы, осмотры, вакцинации, 83

имелись санатории как в городе, так и наприроде, а также на Чѐрном море. «Ходить науколы» было обычным явлением. Участковыеврачи, врачи стационаров и поликлиник, до 70-тых годов были в подавляющем большинствелюдьми, очень заинтересованными в здоровьенаселения города, причѐм, не для отчѐтности. В конце 80-тых местные учѐные-медики изПервого Филиала Института Биофизикивоспользовались информацией, накопленной вдетских поликлиниках для написания научно-исследовательских работ по влиянию условийгорода на поколение детей и внуков. С этойработой они были уже в перестройкуприглашены во многие европейские страны иЯпонию. Отчитываться практическим врачамприходилось, главным образом, здесь же, передруководством комбината, с которого они в своюочередь требовали выполнения медицинскихпоказаний. Поэтому, кто перед кем отчитывался– это ещѐ вопрос. Во всяком случае, стильруководства комбината отражался на общемстиле организаций в городе. Всѐ новое ипрогрессивное, что появлялось в стране,довольно скоро можно было заметить в городе,не говоря уже о том, что было разработаноздесь же. Многие методы обследования исоответствующие приборы и установки вообщемогли возникнуть только в условиях спецификигорода. 84

В то время ни у кого не вызывало удивления,почему далеко не самые высокооплачиваемыеспециалисты, какими были врачи города, такрадеют о своѐм деле. Так влияет на людейобщая атмосфера профессионализма,осмысленность задачи, наглядностьрезультатов и уважение в обществе. Они неопасались остаться без работы, в 70-тых годах вмедицинских ВУЗах заговорили о будущеймедицине, как о медицине профилактики ипрофессиональной безопасности. Считалось,всѐ, что может навредить здоровью человека,категорически недопустимо, было одноисключение, которое заключалось в фразе:«только бы не было войны». Гордыня Больничная палата – не самоеподходящее место для весѐлых размышлений,но Клавдию Ивановну терзало не столькобеспокойство в связи с отсутствием признаковулучшения здоровья, сколько обида.Возмутительная несправедливость заключаласьне просто в черствости бюрократов изпенсионного отдела, она происходила откуда-тосверху и это было особенно обидно. Тот, двадцатилетней давности, звонок 85

Сталина она могла бы назвать главнымсобытием в своей жизни или, по крайней мере,одним из самых главных. Под конец смены за ней прибежали мастер исекретарь парткома, сильно возбуждѐнные и,ничего толком не объяснив, потащили еѐ впартком. Перед дверью парткома всезадержались, поправляя одежду и переводядыхание. Партсекретарь, наконец, объяснил ей,что на прямом проводе – Сталин, он хочетпоговорить с кем-нибудь из простых рабочих, ивыбор пал на неѐ, как передовика,комсомольскую активистку и потому, что онаумеет хорошо говорить. «Я?» – оторопелаКлавдия. «Умеешь, умеешь!» – какдоговорившись закивали мастер и секретарь.Открыв дверь, они подтолкнули еѐ к столу, накотором лежала снятая телефонная трубка. Особенно много говорить Клавдии непришлось, Сталин задавал вопросы так, что ейоставалось подтверждать: «Да, конечно,понимаем, можете на нас рассчитывать,передам, всѐ сделаем, товарищ Сталин!»Сталин говорил о том, что инженерам и рабочимкомбината поручено задание особой важности,что от срока его выполнения зависит решениеважных политических вопросов, что Партия иПравительство не пожалеют средств длябыстрейшего выполнения ими поставленнойзадачи. Он просил передать его обращение 86

всем работникам на производстве и сказал, чтоверит в них и не сомневается в их преданностиделу и Партии. Обратно в цех Клава прилетела на крыльях.«Сам Сталин?» – еѐ окружили и требовалидословно повторять весь разговор раз десять;потом все вместе решили задержаться послесмены на рабочих местах. Добровольную переработку в течениенескольких месяцев им, разумеется, хорошооплатили, но одной «мелочи» они тогда непридали значения. Дело в том, что на рабочихместах они регистрировали получаемое имиоблучение при помощи «авторучек» - карманныхсчѐтчиков, и подвергать работников облучениюбольше одной дневной дозы не разрешалось.Поэтому они вынимали из нагрудного карманаэти самые «авторучки» и шли работать без них.Получаемое облучение этой мерой, однако, неотменялось, хотя и не фиксировалось, и нерегистрировалось. Теперь, в конце шестидесятых, когдаКлавдия по вредному стажу подошла к пенсии,оказалось, что тех «сверхурочных» доз простоне существует, поскольку нигде не записаны.Свидетелей теперь уж не сыскать, да и нет ужемногих. Клавдия вертелась с одного бока на другой;третий час ночи, а сон всѐ не шѐл. Она несожалела о своей бесшабашной молодости, о 87

вере в особое внимание к себе вплоть до самого«верха»; она не могла согласиться с тем, чтосейчас не представляет для руководстваникакого интереса; пошла на пенсию – досвидания. И всѐ? Как же так? Они ведь себя нежалели, они превратили свои личные судьбы вбеззаветное служение делу; они, в концеконцов, создали всѐ это, что по сей день влияетна решения политиков всего мира. Да, дажеваше, господа бюрократы, материальноеблагополучие завоѐвано за счѐт их здоровья!«Не зафиксировано» – кусай теперь себе локти.Откуда они такие? Гимнастика Мышцы на ногах болели и болело всѐ телопри малейшем повороте. Это была знакомаяболь, в чѐм-то даже приятная. Она возникалапосле каких-либо перерывов в тренировках иобозначала возврат к привычному образу жизни.Впрочем, было также известно, что завтра будетни сесть, ни встать – нормальное возвращение вформу. Эта самая форма, как ни странно, ибыла целью занятий гимнастикой. «Спину держи, спину! И колено закрепи –болтается!» – тренер должна быть железной:подтягиваться следует столько раз, на сколькосил хватит, а после этого ещѐ два раза – только 88

тогда возможен прогресс. Химия в этом делепоявится лет на двадцать позже. Крепкиемышцы завоѐвываются болью, они должныобеспечивать прыгучесть, цепкость, гибкость,пластичность, точную координацию, бодрость. Владение своим телом, знание и расширениеэтих возможностей – та самая культурадвижения, физическая культура, котораяявляется непременной частью общей культуры.На катке, в бассейне, на лыжах, на велосипеде ипросто на школьном вечере с танцами – никакойсуеты и ничего лишнего; движений ровностолько, сколько необходимо. Кто-то предпочитает настольный теннис, совремѐн Курчатова в институтских подвалахсоблюдалась традиция разминок у теннисныхстолов для повышения работоспособностиинтеллектуалов от физики; что-то сродниатомным ядрам и элементарным частицам,существующим только в движении. Долгое время в моде у подростков городабыла секция самбо, а позже, также с модой,пришло дзюдо; был даже свой европейский 89

чемпион. Но принципиально важно – редкийслучай, когда можно согласиться с идеологамимассового подхода – четыре Дворца Спорта истолько же стадионов в городе никогда непустовали. Разбег, толчок, упор, сальто и „Стоять!“„Спину держи!“ – до конца комбинации, до концасоревнований, всю предстоящую жизнь. Снежинки тают на ладони Зимний день на Урале короче рабочего илиучебного дня; уже в четыре часа после обеда вясную погоду оранжевый диск солнцаопускается за тѐмный контур горного хребта,окружающего с наружной стороныподковообразное озеро. Зимой озеро скованотолстым льдом и занесено снегом; оно было быпохоже на огромное ровное поле, если бы нерыбаки – любители подлѐдного лова, скрещеньемногочисленных борозд лыжни – приметы рядом 90 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

расположенного города, да редкой цепочкичасовых по центральной линии озера – ну, сэтим мы родились. Даже белый снег не разряжает густыхкоротких сумерек. Если вечером пройтись поулицам города, то самым интересным в нѐмокажутся окна. Расцвеченные затянутымишторами, они создают уют в пространственешироких улиц центральной части города. Окнатрѐхэтажных домов, выходящие на улицу,заглядывают друг в друга сквозь прозрачнуюсеть нагих ветвей лип или клѐнов, посаженныхна газонах по обе стороны пяти-шестиметровойпроезжей части. Газоны под окнами домов, ещѐнесколько расширяющие улицу, не избавляютжильцов от случайного любопытства. Там, по ту сторону двухрядных рам тепло;там кто-нибудь готовит ужин на кухне, кто-товаляется на диване в большой комнате сгазетой или перед телевизором, а один-двое,реже трое склонились над письменными 91

столами: ещѐ по алгебре и по русскому, устныеделать не буду – с урока помню, а потомостанется музыка: завтра после школымузыкалка. Девятиклассница прикидывала что-то просебя и механически нажимала кнопкунастольной лампы в ритме припева новоймодной песни: та-та-там ... Стол стоял у окна, иокно вспыхивало синхронно этому внутреннемуголосу. На втором этаже, в доме через дорогу, так жек столу у окна садился за уроки ровесникдевятиклассницы из параллельного класса.Жутко не хотелось заниматься уроками, кто этотам развлекается настольной лампой каждыйвечер? А что – премиленькое занятьеце: там-та-та-там или вот эта: ла-ла-ла-лаа ... Интересно,кто там живѐт? «...А я думала, кто это меня передраз-нивает?» «А я думал, спрошу что-нибудь,например, какая это песня, а она ответит: какаятебе разница?» – «А она сказала: угадай!» – онишли по своей улице. «Смотри, какая красиваяснежинка!» – «Где?» – «Уже растаяла, такаябольшая была!» – они дошли до сквера, закоторым находилась английская школа, в самомконце проспекта Победы, первоначальноназванного проспектом Берия, но вскорепереименованного. Этого они, разумеется, немогли помнить. Счастливые! 92

Закон всеобщей гармонии Девушки гуляли по улицам уже второй час,они продолжали тот разговор, который начали,может быть, месяц назад, может быть, два,независимо от того, через какие промежуткивремени возвращались к нему. Собственно, этоне был разговор на какую-то одну тему, Этовыглядело беседой обо всѐм, так как они плавнопереходили от одного к другому и темы у нихникогда не кончались. Их встречи с беседами во время прогулокпродолжались уже много лет и ещѐ долго потом,уже живя в разных городах, за тысячукилометров друг от друга, они продолжали этотразговор. А тогда, в девятнадцать ониподспудно учились облекать свои мысли всловесную оболочку, направлять ход мыслей взаданное русло. Даже если разговор не начинался с музыки,он всѐ равно выходил на эту тему или музыка 93

присутствовала в нѐм между слов. Она служилабезупречным доказательством, праведнымсудьѐй, точнейшим мерилом достижимого вреальности совершенства. То, что она можетвыступать в такой роли, свидетельствовалиудивительные картины Чюрлениса, да, и вообщевся живопись; что до танца и поэзии, так они –просто разновидность музыки. Очень забавнобыло подбирать музыку под ароматы цветущейприроды: чем, например, пахнут неброскиесоцветия кустарника волчьих ягод, посаженныхвторым ярусом под деревьями на многихгазонах в городе? Не просто свежестьюразрезанного арбуза, а конкретно названнойпьесой Чайковского, и наоборот, концертШостаковича в определѐнном месте напоминалгорьковатый запах жѐлтой акации. Поразительнее всего в смыслеперевоплощения музыки, тут они соглашались сдавно подмеченным, была архитектура, эта«застывшая музыка». Музыку они находили 94

даже в медицине. Музыкальные законыоказывались универсальными. Та из собеседниц, которая готовилась впрофессиональные музыканты, спросилаоднажды, как спрашивают о том, что раздражаетсвоей непонятностью, являясь недостающейинформацией, фальшивой паузой внепрерывном течении весеннего Рахманинова:«Что такое интеграл?» Другая, бывшаястуденткой технического ВУЗа, ни на йоту неудивившись этому желанию заполнитьпустующую ячейку в схеме необходимых дляориентации понятий, объяснила ей суть впришедших на ум образах; и обе вспомнили, чтоиз точных наук именно математику соотносят смузыкой. Они слушали музыку в грамзаписях и «вживую» на концертах, рассуждали о философиимузыки и пели на два голоса, читалинеопубликованную Цветаеву и спорили обисторических параллелях, гармоническойличности, роли прикладных искусств и моды водежде и многом другом. Но начинали и кончалиони музыкой. Выразить музыку словами – чтоможет быть лучше для тренировки ясногоизложения мысли? В девятнадцать, в возрастеидеализма и максимализма лучшего учителя,чем музыка, найти трудно. Романтизму, как музыкальному течению, вопределениях советских музыковедов повезло в 95

том смысле, что композиторам-романтикампозволили существовать в их интимном мире совсей его глубиной, несколько снисходительно неприсовокупляя их к социально-экономическим иполитическим коллизиям мира. Цитирование великой музыки на радио и вкинофильмах, чему не мешало различиеидеологий, придавало передачам и фильмамглубину и дополнительное содержание, играяпереливами запечатлѐнных в музыке эмоций.Постоянно звучащий на кухнях репродуктор –рекомендация службы гражданской обороны,переросшая в привычку – создавал посредствомпрекрасных произведений прошлого иллюзиюгармоничности индивидуального существованияпри приоритете общественного. Совпадение названий стилей в музыке иархитектуре на столько не случайно, что зависитболее от духовного созревания общества, чемот исторических обстоятельств. «Застывшая вкамне музыка» отразила в архитектуре уровеньдуховного развития общества. Какой уровеньотразила советская архитектура? Какая музыказастыла в этом городе? В Сороковке жилаласковая колыбельная, обработка с Моцарта. Урок от литературы Лилия Васильевна в учительской бывать 96

любила. Там она компенсировала отрица-тельный заряд, полученный на уроке в контактес этими „лентяями“. В учительской ЛилияВасильевна чувствовала себя намного лучше;она любезно консультировала коллег поюридическим вопросам, поскольку ей мужслужил адвокатом. В Сороковке, с еѐ особым закрытым судом,подчинѐнным напрямую Москве, выполняющимвсе указания „сверху“, адвокатура, по сути дела,была чистой формальностью. Публичныхслушаний не проводилось, государство имелоприоритет и было всегда право, телефонное«право» перевешивало закон. Всѐ этоформировало определѐнный тип служителяФемиды. Иногда было весьма небесполезнымиметь частный подход к последним. Лилия Васильевна была не единственнымлитератором в школе. Насмешница-судьбаподсунула ей в коллеги признанного отделомобразования и школярами лучшегопреподавателя литературы в городе. ЛилияВасильевна не была на все сто процентовсогласна с такой постановкой вопроса, онаподозревала «показуху». Однажды ейподвернулся случай низвергнуть авторитетколлеги. Слабенькая девочка, по причине здоровья ипо воле обстоятельств попавшая в класс ЛилииВасильевны, имела оценку «хорошо» в 97

предыдущем классе у «лучшего литератора»,главным образом, из добросердечности этойучительницы. Почитаемый учащимисяпреподаватель литературы своим внешним,подчѐркнуто строгим видом отнюдь не походилана человека, способного на сантименты. Онатвѐрдо придерживалась принциповблагоразумия и справедливости, высокойтребовательности.Ориентирами Лилии Васильевны служилисоображения без высоких претензий иущемлѐнное самолюбие, попросту говоря,зависть. Это побуждало Лилию Васильевнусамоутверждаться всеми доступнымиспособами. Она занималась чем-то попрофсоюзной линии. В учительской она спешилаподелиться о том, что-где «дают» и «почѐм»,какие новости в верхах суда и руководствагорода. Эта «информация» иногда раздражалаучительскую, а порой приносила чистопрактическую пользу. В таких ситуациях ЛилияВасильевна вырастала в собственных глазах.При мысли о том, что надо идти на урок, уЛилии Васильевны портилось настроение иначинала болеть голова. Она давала ученикамзадание, с таким расчѐтом, чтобы те как можнодольше сидели, склонившись над учебником, асама думала о своѐм или просто скучала. Потомона тусклым голосом задавала вопросы и соблегчением вздыхала, когда раздавался 98