12 КОРОЛЕЙ И СЕМЕРО СМЕЛЫХ - копия6

Адонисы мгновенно оценили обстановку. Тянуть дольше с переездом было нельзя. Но- чью они успели переправить тяжелые вещи, и теперь можно было идти вперёд налегке. Куряк и Каюках разбили гномов на неболь- шие группы. По десять и пятьдесят в каждой. Кью и Стью под началом директора школы образовали собственную боевую единицу. В неё ещё вошли попугай Зигзаг и мамонтенок Каникула Ка. И назвали её так: «Пятеро сме- лых». Зигзаг окончательно пришел в себя, и теперь настаивал, чтобы ему дали возмож- ность произнести речь. На что ему заметили: «Вспомни кастрюлю с супом, друг»! Вообще- то, это напоминание, по меньшей мере, было бестактным… ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ! а те дни, что передовой отряд провёл в этих прежде пустовавших местах, край пре- образился. Адонисы успели забить первые сваи в бо- лотистый грунт и укрепить плавучие делянки дёрном, уложив поверх сорных кубиков соч- ный чернозём. 51

Придёт время, – и преобразятся водяные преграды. Они обрастут ажурными и величе- ственными мостами. На них будут назначать свидания влюблённые пары. Нужно было позаботиться и о мерах без- опасности. Не зря Куряк и Каюках придали бригадам первопроходцев мудрого следо- пыта Лежамо-Пижамо. У него был живой ис- следовательский ум. Он всё делал умело и ос- новательно. Принимал решения и действовал всегда самостоятельно. Вот и сейчас, изучая растительность пред- горий, Лежамо-Пижамо вслушивался в стран- ный звук, производимый плодом, который он сразу же окрестил орехом. Сморщенный от жары плод лопался с огромной силой. Один такой взрыв обратил бы в бегство целую ар- мию. «Это стоит отметить. – Подумал следо- пыт, доставая из кармашка специальный блокнот для наблюдений». В этот самый момент плод свалился гному на голову. Боль была нестерпимой, но в Ле- жамо-Пежамо заговорил не хлюпик, а учё- ный. Он принялся изучать шишку на голове. «Вот когда мне по-настоящему пригодились пальцы. – Подумал он. – Всё-таки полезная вещь для ковыряния в носу и исследования неровностей на теле». 52

В блокнот он записал следующее: ОРЕХ НЕЗЕМНОГО ПРОИСХОЖДЕ- НИЯ. РАЗМНОЖАЕТСЯ, ПО-ВИДИ- МОМУ, ВОЗДУШНО-КАПЕЛЬНЫМ ПУ- ТЁМ. ПРОИЗВОДИТ МНОГО ШУМА ИЗ НИЧЕГО. С ВИДУ ПОХОЖ НА ШАР. ЦВЕТ – ЗЕЛЕНОВАТО-КОРИЧНЕВЫЙ. С НЕПРИЯТНЫМ ЗАПАХОМ. Попробовав взять его в руки, гном с изум- лением заметил, что в руки орех взять невоз- можно, так как он невероятно скользкий. Ле- жамо-Пижамо гонялся за ним на четверень- ках целый час. За этот промежуток времени на него упало ещё несколько плодов. А ре- зультат один – синяк под глазом и ушиблен- ное колено. Потом и вовсе его накрыло с го- ловой этой пакостной шрапнелью. Лежамо- Пижамо едва успел отползти на безопасное место. Несколько раз чихнув, в блокноте отметил: ОРЕХ НЕ УДАЛОСЬ ПОПРОБОВАТЬ НА ЗУБ, И ОНИ ВОЛЕЙ СЛУЧАЯ УЦЕ- ЛЕЛИ. ВЕРОЯТНЕЙ ВСЕГО ПЛОД НЕСЪЕДО- БЕН, ПОТОМУ ЧТО ЕГО НЕЛЬЗЯ УКУ- СИТЬ. ПЛОД ОТЛИЧАЕТСЯ ДЕРЗОСТЬЮ. Потерев ушибленное колено, уточнил: 53

ОСОБОЙ ДЕРЗОСТЬЮ. Сделал после некоторых раздумий ещё одно уточнение: ДИКО ПАХНЕТ Но Лежамо-Пижамо сдаваться не спешил. В нем взыграло чувство оскорблённого ис- следователя. Да не бывать тому, чтобы без- вольное растение ставило его в положение беспомощного идиота. Это какой-то нонсенс! И, покрутив пальцем у виска, – это жест был адресован тупому и наглому дереву, – Лежамо-Пижамо приступил к поиску выхода из тупиковой ситуации. И для этого он решил использовать голову по прямому назначению. В конце концов, голова дана не для того, чтобы подставлять её под удары, а для того, чтобы думать. «Думай! Думай, голова стоеросовая! Ду- май»!.. Он попытался встать, но ноги, попав на траву со скользкими орехами, разъехались сами собой, как у колчанного стула в его ка- бинете. Лежамо-Пижамо сел на шпагат. Находясь в этой неудобной позе он всё-таки записал в своём блокноте: ЗАРАЗА, А НЕ ОРЕХ! 54

Решение пришло неожиданно. Лежамо-Пи- жамо сильно вспотел. Ему стало так жарко, что он вынужден был раздеться до трусов. Де- лал он это, разумеется, лёжа, потому что сва- лившиеся с дерева орехи встать на ноги ему так и не дали. Вот майка и пригодилась. Сна- чала с её помощью он отвоевал для своих ступней не наносящее травмы пространство, а потом догадался, связав лямки узлами, за- черпнуть хорошую кучу плодов в тряпичный мешок. Плененные плоды, будто раздосадованные своим положением, то будто обиженно крях- тели, то, казалось, бубнили что-то несураз- ное. Лежамо-Пежамо, засобиравшись в обрат- ный путь, сделал последнюю запись: ЭВРИКА! ОРЕХИ МОГУТ СТАТЬ НАШИМ ТАЙНЫМ ОРУЖИЕМ ПРОТИВ КРИЗОВ. Последнюю точку в этих черновых запи- сях, которые требовали научной проработки, поставил ещё один упавший с дерева плод. Взорвался он с такой необычайной силой, что Лежамо-Пижамо, и без того туговатый на ухо, оглох окончательно. Он был вынужден отметить постскрипту- мом: P. S. ДОСТАЛИ ЭТИ ОРЕХИ! 55

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ … иректор школы Хахаон Ха, честно го- воря, был слабым и малоавторитетным руко- водителем. Его давно хотели уволить, но под- ходящей замены не находилось. Работать с детьми соглашались многие, а вот с коллекти- вом учителей – желающих не находилось: учителя, как правило, куда капризнее детей. Возглавив не очень-то боевой расчёт, Ха- хаон Ха почувствовал себя помолодевшим и готовым выполнить любой свой приказ. И он приказал, придав голосу командные нотки: – По машинам, ха! Машиной он назвал двуосную телегу с не- понятной трубой спереди и кургузым соплом сзади. Должна была передвигаться эта само- дельная каракатица с помощью соединённых осями четырёх школьных глобусов, но, когда все бойцы на неё погрузились, она никуда не двинулась. – Ха! Упёртая такая! – Сказал директор. – Я понял, чего не хватает – движущей силы. Надо её раскочегарить хорошенько. Ха-ха-ха! Дать ей под зад, что называется! Он бросил щепотку какой-то соли в трубу с воронкой: «От винта»! 56

Телега, точно собачонка, отряхивающая шерсть от воды, задрожала всем корпусом и завертелась на месте. Сопло в это время не пе- реставало испускать искры и черный дым. – Самовар наоборот. – Заметил Стью. – Х! Понял. Я забыл задать направление. Машина, поезжай прямо! – Директор подсы- пал ещё порошку. Машина тронулась. – Кто-то же должен меня слушаться, ведь так? По-о-е-ехали, милая! Ни шатко, ни валко, мимо леса, мимо сада, с большими остановками приехали они к Го- лубому озеру. Никто их с фанфарами не встречал. Время было напряженное. – Однако, – потирал Хахаон Ха раструбы клетчатых брюк, – штанишки мои помялись. Ха! Дети, а давайте-ка гладить брюки? А? Нельзя воевать в мятых брюках. Бойца встре- чают по одежке, а провожают… Он не успел договорить. Фразу докончил Кью: – Подзатыльниками. Лысеющую голову Хахаон тоже зачем-то сдобрил порошком, сказав: – Это от моли. Люблю модные причёски! Их все почему-то… хи-хи-хи … бояться. Хи- ха-хо! Ребятки, а скажите-ка, похож я теперь с этой прической, – он послюнявил ладонь и провёл ею по голому затылку, – на защитника родины? 57

Попугай Зигзаг от страха спрятался за ше- велюрой Кью. Оттуда его левый глаз косо и зло наблюдал за взбалмошным командиром. Чего греха таить, он и сам любил похохмить, но такой откровенной развязности от пожи- лого гнома не ожидал. А мамонтёнок же проникся к Хахаону Ха особым расположением. Он сел к нему на ко- лени и подобострастно вытянул вверх хобот. Чудачества директора были ему в радость. Он решил во всём подражать боевому ко- мандиру. Позаимствовав из его кармана пор- цию порошка Зигзаг повторил директорскую шалость. После принятия душа Хахаон схватил лёг- кую простуду. – Какой у вас слабый организм, однако. – Заметил Кью. – Да, мальчики, в детстве меня родители перекормили манной кашей. Бабушка тоже руку приложила. Скушай, да, скушай, – за маму, за папу… Я как-то раз, дети, свалил в бабушкины тапочки две миски этой каши. До- стали! Хочешь ещё кашки, спрашивает, ну, я, конечно, не отказываюсь, чтобы удовлетво- рить её аппетит. Хочу, говорю. Хочешь, спра- шивает, ещё? Конечно, отвечаю уверенно, просто весь измечтался, просто без каши жить не могу… – И что дальше? – Спросил Стью. – А дальше что? – Да, а дальше-то? 58

– Мама пришла с базара и решила восполь- зоваться бабушкиными тапочками… Ой, дер- жите меня, дети… Ой, ха-ха-хо, не могу… Видели бы вы мамины… – Ноги – х… хи? – Хохотнул мамонтёнок. – Нет же, при чём тут ноги? – Оконча- тельно захлебнулся смехом Хахаон. – Хи-хи- хи… Видели бы… ха-ха… видели бы вы её л-л-л-л… лицо. Вы когда-нибудь видели лицо расползшейся по полу яичницы? Во-о-о… хи- хи… вылитая мама… Я её сразу и не узнал… Вот такая история, дети. – Вам теперь легче? – Теперь я уже почти выздоровел. Но чи- хать всё равно хочется. Можно мне чихнуть? – Что за вопрос, господин директор. – В бою я вам не господин, а товарищ. Апчхи! Да здравствуют чокнутые всех стран! – Апчхи! – Поддержал директора мамонтё- нок. – И ты, брат, схватил простуду? – Это от воды, наверное. – Сказал мамонтё- нок. – Тогда сообщаю вам, дети, что время бес- платных стрижек ушло безвозвратно. Сего- дня нам всем надо стать серьёзнее и взрослее. Со вторым у меня всё нормально. Воины Хахаона готовились к водной пере- праве. По предварительным расчётам, кото- рые Хахаон Ха проделал накануне, машина была вполне пригодна для этих целей. 59

Он не сомневался, что вездеход обладает достаточным запасом плавучести. В это время к ним подплывала встречная посудина. Её капитаном был Лежамо-Пи- жамо с помошницей. – Эй, на берегу-у!.. – Ага, ага-а! – Вы меня слышите? – Даже видим. – И как я выгляжу, друзья? – Великолепно. – А моя дочь? – Нет слов! – А мои мешки? – Прекрасно! – Поможете нам выгрузить их? – Поможем, поможем… Ты нам подарки привёз? – Спросил соскучившийся по настоя- щей работе мамонтёнок. – Подарки. Пода-а-рочки… – Конечно, нам не привыкать. – Отвечал директор. – Помогать – друзей терять. Хихи- кс… Одёрнул себя: «Что-то у меня с серьёз- ностью не очень-то получается… Хахаончик, возьми себя в руки»… Подплыв достаточно близко, Лежамо-Пи- жамо бросил Хахаону верёвку. Однако, рас- чёт оказался неверен, и конец её полетел в воду. – Недолёт. На выручку прилетел Зигзаг. 60

Каникула Ка, махая ушами и отчаянно фыркая, взлетел, чтобы помочь другу. Попугай легко справился с буксировкой са- мостоятельно. Мамонтёнку оставалось лишь закрепить канат на стояночном колышке. С узлами проблем не было. У мамонтёнка про- явился талант вязальщика морских узлов. – Нормально, капитан? – Спросил Лежамо- Пижамо, глядя как напряглись мускулы на лице командира летучего отряда. – Вы ме- шок-то не нахрапом берите, а лаской, лаской его… Не надо его толкать подбородком … – Мешки, однако, неподъёмные. – Заметил Хахаон. – Осторожно. Осторожно. – Предупредил Лежамо-Пижамо. – Да, аккуратней. – Попросила их его дочь Зордина. – Это взрывчатка. От неожиданности Кью и Стью выпустили из рук уголки мешковины. Командир не смог удержать груз в одиночку. Мешок сорвался вниз. Из плохо затянутой горловины на землю посыпались адские орехи. – Я, кажется, падаю в воду! Ха-хаха! Па- адаю! Па-адаю! – Кричал Хахаон Ха. – Спа- сайте меня! Я не умею плавать! Кью и Стью тоже не устояли на ногах. – А здесь глубо-о-ко, не знаете? – Бултыха- ясь в воде спрашивал Кью. – Не знаю. Не зна-аю… – Пуская пузыри, сам себе отвечал Стью. – Я тоже не умею пла- вать. 61

Понадобилась смекалка Зигзага и Кани- кула Ка. Сообща они смастерили из похудев- шего мешка что-то вроде люльки, и зависли с нею над водой. Барахтавшиеся в воде гномы мертвой хват- кой вцепились в мешковину. Хахаон Ха за- действовал при этом и свои зубы. – Тащите! – Командовал Кью. – Нам тя- жело держаться. Пальцы немеют. – И зубы! – Попытался сказать Хахаон. Ему при этом пришлось разжать челюсти. Запаниковав, он не совладал и с руками. Тело его с шумом ушло под воду. Мамонтёнок проявил небывалую отвагу. Высадив на пригорке Стью и Кью, он безо всякой передышки сделал новый заход. Ощу- пав дно хоботом, вытащил на поверхность за- хлебнувшегося командира. Ритмично топчась на груди Хахаона и одновременно дыша ему в рот, Каникула Ка привёл незадачливого ко- мандира в чувство. Тот выбросил вверх фон- тан воды и открыл глаза: – Я видел водяную мышь! – С перепугу и не такое увидеть можно. – Сказал Лежамо-Пижамо. – Я её видел! Она шепнула мне на ухо, что знает, где наши предки спрятали сокровища. – Это, командир, слуховые галлюцинации. – Это правда! Я ей понравился! – Хорошо ещё, что не на столько, чтобы вас загрызть. – Улыбнулась Зордина. 62

– Она добрая. Она добрая. У неё такой ми- лый хвостик. Апчхи. – Вот вы и опять не в форме. – Это пройдёт. – Что это за дрянь, которая была в мешке? – Это наше тайное оружие. – Пояснила Зор- дина. – Орехи с секретом. А секрет вот в чём… Она запела: Орешки, орешки – Трещат, как головешки. Наступишь – поскользнешься – И без зубов очнешься. – Вы что, хотели нас утопить? – Мы планируем заминировать берег, оста- вив проходы для наших. Они скоро будут? – Должны подойти, если им ничто не поме- шает. – Что-то надо делать с вашими минами. – Собрать их будет не просто. – Пустяки! – Хвастал Зигзаг. – Это для меня пустяки. Да я эти орехи тоннами соби- рал в молодости. Раз плюнуть! – Они разве съедобны? – Съедобны-то они – съедобны, но на ночь их употреблять я не рекомендую: тянет при- сесть… – Кстати, Лежамо-Пижамо, как вам нра- вится моя стрижка? – Спросил Хахаон Ха. – Могу сделать такую же и вам. 63

Она называется «под орех». А девочка продолжала петь: Орешки, орешки, Вы – наши обережки. Как гаммы, как гаммы, Не по зубам врагам вы. Орешки, орешки – Трещат, как головешки. Допев песенку до конца, Зордина спросила: – Понравилась вам моя песенка? – Ха-аха-хи. – Рассмеялся Хахаон Ха. – Главное, чтобы она понравилась врагу. Ставлю тебя пятёрку по пенью. Спиши мне, девочка, слова. Думаю, за год я её выучу, если мне на уши не наступит медведь. ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ Саксам и Гну были настроены взять ре- ванш. Они не могли смириться с позорным поражением. Не получилось – умом, полу- чится числом и силой. О бунте адонисов они доложили, куда надо. И вот уже предводитель войска коричне- вых кафтанов издаёт приказ: 64

РИКАЗ № ∭лр дуся Совершенно секретно в единственном экземпляре. В СВЯЗИ С ВЕРОЛОМНЫМ НЕЖЕЛА- НИЕМ ДОБРОВОЛЬНО РАССТАТЬСЯ СО СВОБОДОЙ, А ТАКЖЕ ВО ИМЯ ТОРЖЕ- СТВА НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ И ДЛЯ ПРО- ВЕДЕНИЯ НАСИЛЬСТВЕННОЙ ГУМАНИ- ЗАЦИИ МЫ ОБЪЯВЛЯЕМ АДОНИСАМ ВОЙНУ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. ВСЕМ БОЛЬШОЙ ПРИВЕТ! Написано под диктовку с чужих слов Подпись: генералиссимус Куданадо. Деревня Ю. 9 - ого ревенваря этого года На всякий случай Куданадо подписался не своим именем. Это как-никак исторический документ. 65

Для усмирения непокорных гномов стали спешно снаряжать полк. Однако, Саксам и Гну просто полыхали от гнева. Особую нетерпимость проявлял Гну. Его огненные ресницы метали молнии. Обра- щаясь к генералиссимусу, он попросил: – А можно и мне их поколотить? – Руки мыл? – Спросил генералиссимус. – Нет, конечно. – Тогда – вперёд, мой малыш! Вот из таких забияк и вырастают настоящие подлецы! Бе- рите пример с этого мальчика! – И Куданадо вручил гному именной камень. Надпись гласила: «Идти напролом – это не облом»! Гном от счастья зарделся ещё больше: – Служу пламенным перцам! У старшины Пуп Ок никак не получалось построить двух мальчишек в колонну «по два». Он крутил их и так, и этак, но всё безре- зультатно: получалась не колонна, а уличная толкучка. – Белиберда какая-то! – Он скомандовал снова: « Взвод, в колонну по два становись»! Саксам резко сделал шаг назад, и подмял под себя Гну. Оба свалились на землю. – Смирно! – Скомандовал Пуп Ок. – Шагом м-марш! Пришлось маршировать лёжа. 66

Не слыша топота ног за собой, старшина обернулся и только тогда заметил, что его взвод шагает, если так можно выразиться, по- пластунски. Он проявил заботу о солдатах: – Вы чего тут разлеглись? Простудитесь. – Товарищ старшина, а можно сбегать за Бусей? – Кто такая? – Подруга наша. – Сказал Гну. – Да, – подтвердил Саксам, – наша боевая подружка. – Встаньте и доложите по форме. Гну и Саксам встали по стойке «смирно». – Буся наша боевая подруга. Это дрессиро- ванная гусеница. Старшина Пуп Ок напряг извилины: – Если это гусеница, то у неё должно быть сорок ног? – Так точно, товарищ старшина. «Отлично. – Подумал про себя старшина. – Сорок ног разделить на два получится два- дцать пар сапог. Другими словами, под своим началом я буду иметь ещё двадцать пехотин- цев». Эти подсчёты улучшили его настрое- ние. Он сказал: – Пусть Буся получит на складе сапоги и немедленно встанет в строй. На полную экипировку Буси ушло ещё ка- кое-то время. Пришлось научить её, как поль- зоваться портянками, которые она почему-то упорно пыталась запихнуть себе в рот. 67

– Буся, – объяснял Гну, сунув гусенице под нос собственные портянки, – понюхай: разве это можно есть? Наконец до Буси дошло, что полотно не съедобно. Запах портянок вызвал тошноту, и её вырвало на дорожку. – Фу, какая гадость эти ваши портянки! – Умница. – Сказал Гну, помогая гусенице переобуться. Новое построение на плацу привело стар- шину в новое замешательство. Видя, как Буся безуспешно пытается замкнуть колонну «по два», он сказал: – А не проще ли разрезать её на двадцать частей? Буся упала в обморок, и гномам пришлось нести её на себе. Старшина скомандовал: – Вперед с песней… шагом м-марш! Ле- вой! Левой! Левой! Колонна двинулась вперёд с боевой колы- бельной песней. Баю-баюшки-баю – Дел сегодня натворю. Пам-парам-парам- парам – Надаю всем по зубам. Пам-парам-парам-парам – Превратим лужайку в хлам: И любимые игрушки, И пузатые подушки. 68

Мы набьём озёра ватой, И не будем виноваты. Баю-баю. Я не сплю: Хулиганить я люблю. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ » ока основные силы кризов готовились к походу, снаряжая обозы продуктами питания и боеприпасами, основой которых были ко- лючки репейника, адонисы без лишней суеты распределились по лодкам и плотам. Они прощались с родным берегом. Многие пла- кали. Когда последние переселенцы заняли ме- ста в лодках, а Каюках в последний раз покло- нился в пояс тающим за горизонтом далям, Лежамо-Пижамо с помощниками принялись минировать тропки, оставленные на берегу для прохода. Им тоже было очень и очень грустно. Даже всегда такой не в меру общительный Хахаон Ха приумолк. Только мамонтёнок Калерия Ка позволил себе детскую шалость, обдав напоследок во- дой из хобота своего неразлучного друга. Попугай машинально отряхнул перья, но задаваться не стал, а только отвёл глаза в сто- рону. 69

Их вездеход был самым маневренным, и потому, идя замыкающим, по расчётам Хаха- она Ха должен был нагнать в пути тихоход- ную, перегруженную домашним скарбом флотилию. – На том берегу, – Предался воспомина- ниям директор школы, – доктор Уксус учил меня смотреть на звёзды. Здесь я впервые по- нял, что небо это не орнамент из солнца и звёзд, а колыбель всего живого. Нет мертвых камней. Нет затхлой воды. Нет мира без му- зыки и света. И есть настоящая вечная лю- бовь. Я когда-то знал её. У неё был огромные нежные глаза. Я не помню, какого они были цвета. Я не думал, что это стоит запомнить на всю жизнь. Это не главное, думал я. Я наивно полагал, что её глаза никогда не закроются, и я всегда смогу прочесть в них истину. Но глаза не похожи на умную книгу, которую в любой момент можно раскрыть на нужной странице. Вы ещё дети. Вам этого не понять. А я… Я же, чем больше я узнаю о жизни, тем меньше её понимаю. Только я не хочу себе признаться в этом: получится, что я живу зря. Только вы об этом никому не говорите. Это тайна. Многие считают, что я знаю о жизни чуть больше, чем другие. Но это не так. А она… Ну, она, девочка с раскрытыми глазами… она говорила правду. Она говорила, что во мне что-то есть. Не знаю, что она во мне нашла… 70

Хахаон Ха ощупал себя, точно пытаясь отыскать в себе это «что-то есть», но так ни- чего и не найдя, тяжело вздохнул и добавил: «А ещё я обещал написать в её честь патети- ческую колыбельную… Да так и не написал, милый подлец»… Однако, пессимистическое настроение, как это часто с ним случается в походных усло- виях, быстро улетучилось. Нельзя преда- ваться дурным воспоминаниям вечно. Это дурно влияет на пищеварительную систему. У Хахаона Ха заурчало в желудке. Он ска- зал: – Неплохо было бы сейчас устроить привал на воде. Ребята, до нас ещё никто не устраи- вал привал на воде. Я даже картины такой не видел. Давайте, я буду кушать, а вы меня бу- дете рисовать. Потом мы эту картину подбро- сим в какой-нибудь музей. Ха-ха-ха-ха-ха! Мне приходилось наблюдать за трапезой ля- гушек на воде, а гнома, переплывающего океан с булкой во рту, или мамонтёнка, жую- щего морские водоросли, мне видеть не дово- дилось, а я не так уж мало пожил… Вы как считаете? – И мы, и мы так считаем. – Дружно отве- тила команда. – Тогда начнём, – он достал из кармана ис- кусственную наживку в виде мухи и кусочек лески, – тогда начнём священнодействие. 71

Я, знаете ли, большой любитель рыбной ловли. Я однажды поймал такого большого карпа, просто огромного. Такие рыбы вообще нигде не водятся. – Только у вас? – Спросил Кью. – Она была, – пытаясь продемонстрировать размеры пойманной рыбы, Хахаон покинул импровизированную рубку и растянул ноги в шпагате. Устоять на корме ему не удалось, и он полетел за борт, она была… буль-буль. Хахаон Ха отчаянно дрыгал ногами, пыта- ясь обрести плавучесть и хватаясь руками за пузырьки воздуха. Каникула Ка протянул ему свой хобот. Что-то упрямо тянуло директора ко дну. Он кричал: – Помогите! Тону! Ой, как некрасиво я тону! Меня преследуют морские волки! Ой! Ой! Они рвут почти новые брюки… – Хватайтесь же за хобот, господин капи- тан! – Кричал, что есть мочи, Стью. – Не могу! Ой! Ой! У меня обе руки заняты. – Чем? – Чем-чем-чем? – Пытался выяс- нить Зигзаг. – Водой. – А вы бросьте воду. – Советовала Зордина. – Да. Отстаньте от воды. Зачем вы её зря колотите? Бросьте… бросьте воду. – Говорил Лежамо-Пижамо. – Всю? 72

– Конечно, всю. – Всю не могу: её здесь слишком много. – Господин капитан, не поддавайтесь па- нике. – Господин капитан, за хобот, за хобот хва- тайтесь… Стью и Кью свесились за борт, чтобы по- мочь командиру. Когда им удалось вытащить его из воды, он имел потерянный вид. Да он и сам это заметил: – Это уже не брюки. Это какие-то ошмётки. Ха-ха-ха! Их даже прогладить утюгом не удастся. На порванном обшлаге трепыхалась разъ- яренная рыбка. – О! – Констатировал Хахаон ха. – Попа- лась-таки одна. Кусачая, однако. –Придавил пальцами красные жабры. – Маленькая, а де- рётся! Что за порода такая. Интересно, кто- нибудь знает, что это за экземпляр такой? – Это, наверное, акулёнок. – Нет, не акулёнок. Это зубастик. Точно, зубастик. Вон какие зубы отъел… – Я знаю, что это за рыба. – Вмешался в спор Зигзаг. – Это пиранья. Это точно пира- нья. Точно такая же на моего дедушку одна- жды напала. Она ему хвост оттяпала, когда он принимал послеобеденную ванну. – Вот жизнь пошла! – Сказал капитан. – Хоть за стол не садись! Но мы её сейчас по- жарим и съедим. 73

Я ещё больше после купания проголодался. Кто «за», поднимите руки. Естественно, все, даже те, у кого рук не было, проголосовали «за». Рыбину решили испечь на раскаленной трубе вездехода. Но пиранья до конца не про- жаривалась. Полусырой кусочек капитан по- перчил своим чудодейственным порошком, и отправил его в рот со словами: – Ничего, в желудке дойдёт. – Вредно есть сырую рыбу. – Заметила Зор- дина. – Да. – Сказал Лежамо-Пижамо. – Она, мо- жет быть, простужена. – У неё могут быть паразиты. – Сказала Зордина. – Да она и есть главная паразитка. Что же теперь, голодными оставаться? Увлёкшись трапезой, переселенцы не заме- тили, что азартная рыбалка ещё не закончи- лись. Начался её второй этап. Теперь уже пи- раньи, привлечённые аппетитными запахами, стали охотиться за вращающимися глобу- сами, принимая их за лакомую добычу. Они набросились на буксующий у левого борта шар с таким остервенением, как будто нико- гда не видели ни одного несъедобного топо- графического изображения. – Что делают! Что вытворяют! – Хахаон Ха отгонял их от борта остатками брюк. 74

Но пираньи раззадоривались ещё больше. В результате их пиратской деятельности ме- ханизм вышел из строя окончательно. Задний левый глобус утащило волной. Было видно, как он, точно поплавок, ныряет и шарахается из стороны в сторону. Посудина, потеряв важную деталь ходовой части, закружилась на одном месте и накренилась. Впору было кричать «полундра»! Но отважные моряки не опустили руки. Сдаваться они не собирались. Зигзаг в трудную минуту взял командова- ние на себя. Он, как заправский боцман, призывно свистнул пару раз, а потом уверенным басом, что совсем не характерно для простых пев- чих, отдал приказ: – Все на правый борт! Живее! – Капитан, поторопитесь, а то мы перевер- нёмся. – Сказал Кью. Капитан взял зачем-то на руки Лежамо-Пи- жамо и, тяжело переставляя ноги, поплёлся с ним на указанное место. – Да не меня же, не меня, – брыкался Ле- жамо-Пижамо, – спасайте крошку Зордина! Впервые за это время капитан почувство- вал себя не в своей тарелке. Одно дело руко- водить школой, и совсем иное – управлять по- луплавучим средством. Он мысленно отругал себя за то, что не придумал ему верного названия. – Кстати, капитан, – Спросил Стью, – как называется наше судно? 75

– «Дюкс три». – А что случилось с другими Дюксами? – Один пошёл на дно, а второй сорвался в пропасть вместе с моей кепкой. – Такое бывает. – Посочувствовала Зор- дина. – Кепку жалко. – Насупил брови Хахаон Ха. – Но, думаю, худшее уже позади. Однако, он поторопился с выводами. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ еожиданно поднялся ветер. «Дюкс» окон- чательно потерял плавучесть. Его несло на скалы. Тем временем на берегу творилось черти что: гремел гром, сверкали молнии, ходила ходуном трава. Можно было подумать, что настал конец света. Картину апокалипсиса дополняли истошные вопли кризов. Это нарвался на минное заграждение старшина Пуп Ок со своим передовым отрядом. Гну и Саксам, пружиня на скользких оре- хах, летали над землёй, точно шарики пинг- понга. Цепляясь друг за друга, они только усугубляли своё положение. Вид сверху, если так можно выразиться, был комическим. Но им было не до смеха. 76

Главное, поначалу невозможно было опре- делить, откуда исходит эта необузданная сила, заставляющая забыть о законах притя- жения земли. Горемыки покрылись синяками. Их лбы украшали огромные шишки. У них не оставалось времени передохнуть и восполь- зоваться дорожной аптечкой. А представьте, какого было гусенице Буси. Она проклинала братьев, навязавших ей этот поход. Она воз- ненавидела тяжелые сапоги, бившие её по го- лове, и все свои сорок ног. Бусю укачивало и тошнило. Она взмолилась: – Мамочки-бабочки, не дайте мне погиб- нуть! Ненавижу качели! Хочу домой! Старшина Пуп Ок не мог сосредоточиться и подобрать подходящую для такого случая команду. Он, что называется, не мог «взять под козырёк». Гну уже и кряхтеть устал. Он, еле ворочая языком, попросил Саксама: – Друг, пожалуйста, останови вселенную! Я больше не выдержу! Пусть этот день прой- дёт, как можно быстрее. Саксам в эту минуту был похож на увяд- ший лист из гербария. Капли пота на его лице сделались желтыми. Он стал заговариваться: – Быть или не быть? Быть или не быть? – Повторял, как заводная игрушка. Так они болтались между небом и землёй около часа. 77

Прибывшие под предводительством гене- ралиссимуса на берег озера кризы не пове- рили своим глазам: их собратья в полуобмо- рочном состоянии прыгали с травинки на тра- винку подобно полоумным кузнечикам. Глаза их, казалось, остекленели. Зрачки ни на что не реагировали. Гномы абсолютно не ориенти- ровались в пространстве. Это вызвало некоторое оцепенение в рядах кризов. – Они что, с ума посходили? – Обратился к генералиссимусу его начальник штаба Гмырь. – Свиноту развели! – Я им чертям перцу задам! Эй, олухи, вы меня слышите? Не получив вразумительного ответа, гене- ралиссимус приказал арестовать нарушите- лей дисциплины. Как же выпучил глаза Гмырь, когда по- сыльные смешались с взбесившимся арьер- гардом, и тоже заразились дикой пляской. – Вперёд! – Скомандовал Гмырь. – Вперёд! Еле сдерживая смех, войско двинулось к озеру. Особенно смешно отплясывала че- четку гусеница Буся. Кто-то из солдат не удержался и смачно прыснул в бороду. – Отставить смешки! Вперёд! И тут началась настоящая чехарда. Задние ряды поддавливали передние, а те, отскаки- вая от земли, как от подкидной доски, куба- рем катились в воду. При этом в разные сто- роны разлетались колпаки и доспехи. 78

Цветы репейника сыпался из солдатских ранцев на траву. Он запутывался в волосах и бородах воинов, скрепляя их между собой не хуже цемента. Постепенно профессиональное войско превратилось в муравейник из трави- нок и хаотично движущихся тел. Только их критическая масса послужила тормозом, и сила тяжести укротила, наконец-то, силу скольжения. Стоны, «ахи» и «охи» в паузах между рас- катами грома были слышны адонисам. Они не отказали себе в удовольствии поаплодиро- вать общему успеху. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ оры Фу и Фи на малой родине адонисов по сравнению с громадинами, которые вста- вали перед ними сейчас, были безобидными бугорками. Эти же исполинские массивы надвигались на корабль, грозя ему неминуе- мой гибелью. Острые и неприступные, они почти отвесно уходили на дно, и того и гляди были готовы разбить корабль в щепы. Впередсмотрящий Зигзаг разволновался. Птицы первыми чувствуют опасность. Так бывает при землетрясениях и цунами. 79

Он не хотел погибнуть в водовороте или разбиться о скалы. Что-то нужно было пред- принять. Зордина от страха закрыла глаза ладонью. Кью и Стью её успокаивали: – Не трусь, Зордина, мы прорвёмся. – Да, – сказал мамонтёнок Каникула Ка, – я в той, другой жизни, кажется, был альпини- стом. – Лучше бы ты был камнеедом. – Не смог удержаться от издёвки Зигзаг. А вот Хахаон Ха весь свой страх израсхо- довал. Он и сам признался, что склонен с дет- ства к резкой смене настроений. Его вдруг охватило безудержное веселье, хотя, согласи- тесь, в таких случаях впору заказывать санки… – Музыку! – Дирижировал он струями до- ждя. От напряжения очки съехали ему на нос. – Я хочу слышать музыку! Ха-ха-ха-ха! Я по- велитель дождевых барракуд! Ха-ха-с! Я, – рассыпал он над собой остатки химического реактива, – призываю вас к сочинительству! Любите стихи! Любите женщин! Любите жизнь – как люблю её я! Ха-ха-ха! Лежамо-Пижамо решил, что Хахаон Ха этим своим монологом прощается с ними. Последовал тупой удар, и корабль застрял в расщелине между скал. Лежамо-Пижамо, схватившись за поручни, не постеснялся сделать замечание: 80

– Профессор, не сходите с ума раньше вре- мени. Ребят выбросило на узкую каменную тропку, которая вела вглубь пещеры. Из неё струился тоненький ручеек. Зигзаг столкнулся со стаей летучих мышей, чей покой был нарушен пришельцами. Они, хлопая морщинистыми крыльями, со свистом пролетели над головами. Мамонтёнок едва успел зацепиться хобо- том за переднюю ось вездехода, и помог взрослым закрепить буксировочные концы. И, странное дело, порывы ветра стихли. Волны успокоились, а небо очистилось от туч. – Сказочные места. – Резюмировал Хахаон. – Я бы открыл здесь ресторан «Летучая мышь». Хи-хи-хи… Было бы здорово поси- деть с любимой часок, другой – на краю света, полакомиться пираньями, полюбоваться зака- том, а потом принять ванну и расслабиться. – У вас, профессор, надеюсь, когда-нибудь закончится волшебный порошок? – Это обычный магний с секретными при- садками. – Что-то вы от него странно балдеете. – Ничего вы, Лежамо-Пижамо, не понима- ете в лирике. Да, друг, ничего. Вы сборщик растений, а я скромный сеятель иллюзий. Если честно, то знание жизни только мешает нам жить. Это – Ха! Надо фантазировать, 81

надо как можно больше фантазировать, и тогда жизнь не захочет тебя покинуть. Тре- буйте продолжения, господа! Да-с. По счастливому стечению обстоятельств, а, быть может, и волею судьбы механизиро- ванную посудину с громким именем «Дюкс» отнесло именно туда, куда нырнул закошма- ренный пираньями глобус. Во что бы то ни стало, его нужно было найти. И наши ополченцы двинулись навстречу неизведанному. Идти пришлось по самой кромке воды, по- скольку каменная бровка то возникала, то пропадала в ручье. Тоннель был похож на решето. С потолка капала холодная вода. Она стекала вниз по из- вестковым сосулькам. Сталактиты чем-то напоминали орган. От прикосновения камен- ные трубы начинали звучать. «До. Ре. Ми». – О чем-то предупреждал ор- ган. «Фа. Соль. Ля. Си». – Гуляло под сводами эхо. – Кап. Кап. Си. До. Кап. Кап. Фа соль. Мурашки бежали по коже от этой колдов- ской музыки. Становилось всё темнее и темнее. Солнеч- ный свет едва-едва улавливался гребнями ру- чья. Искры его гасли на лету, не в силах про- сочиться сквозь каменные своды. Озираясь по сторонам, гномы шли всё дальше и дальше. 82

Скоро в темноте невозможно было увидеть кончик собственного носа. И тут Хахаон Ха похвалил себя за преду- смотрительность: «Какой я всё-таки молодец, что оставил волшебство про запас»! Он до- стал из кармана пиджака носовой платок, обильно смочил его в ручье, потом отжал, ещё раз смочил, отжал более основательно, поплевал зачем-то, а затем извалял в остатках порошка. Дужку очков, от которых в полной темноте всё равно не было никакой пользы, он использовал, как древко факела. В коробке оставалось тридцать три спички. Факел разгорелся от первой. Сначала по нему забегали холодные искры, а потом тёплое пламя, освещая пространство в несколько ша- гов, заиграло короткими язычками, точно пе- редразнивая кромешный мрак. Хахаон Ха захохотал. Мамонтёнок от неожиданности подпрыг- нул и повис в воздухе. В это момент он был похож на ужаленную собственным жалом пчелу. Попугай, оттолкнувшись от камней, проде- монстрировал гномам одну из фигур высшего пилотажа, а именно – «мертвую петлю». – Мальчики, – сказала Зордина, – не надо никого пугать. Лучше бы наш глобус поис- кали, а то мы никогда отсюда не выберемся. – Может, – предложил Кью, – повернём назад? 83

– Я лично окончательно запутался, где тут зад, где перёд. Не кажется ли вам, что мы по- пали в лабиринт? – Сказал Лежамо-Пижамо. – Надо было протянуть за собой путевод- ную нить. – Сказал Стью. – Надо было раньше умные советы давать. – Сказал Кью. – А хотите глупый совет? – Обожаю глупые советы. – Сказал Хахаон, – Я их слышу с самого рождения. Так что ты нам посоветуешь, Кью? – Да, что ты предлагаешь? – Спросил Кани- кула Ка. – Во-первых, я предлагаю успокоиться, а, во вторых, – следите за мыслью, – всегда можно проследить за перемещением спички по воде… Что-то ещё нужно объяснять? – Я не понял. – Сказал Зигзаг. – Да проще простого, – сказал Кью, – назад мы сможем вернуться, если не будем уда- ляться от ручья. – Молодец. – Сказал Стью. – А почему же глобус не вернулся? – Потому что у него нет ни ног, ни плавни- ков. Глобус – существо неодушевлённое, ка- кой с него спрос? Да никакого! Гуляет сам по себе. – Но ручей-то бежит с горы, а не в гору… – Значит, кто-то украл наш глобус. Кому- то он очень понравился. 84

Может, тот кто его украл, до сих пор счи- тает, что земля имеет форму булыжника и держится на спинах гномов. Дураков же на свете много! Вот я и говорю, кто-то наш гло- бус свистнул. – Кто? – Как ты думаешь, это умный вопрос, или глупый? – Это средний вопрос. Не глупый и не ум- ный, а средний. – Надеюсь, что не для умственно отсталых детей… – Итак, друзья, – подытожил Хахаон Ха, – будем продолжать поиски. Если вода не идёт в гору, то в гору пойдём мы. Главное – не рас- теряться. Давайте почаще пересчитывать друг друга. Даю проверку голосом: «Ау-ха- ха». Это мои позывные. Если я крикну «ау-ха- ха», значит, со мной всё в полном порядке, а если я скажу просто «ау» один или десять раз, значит, я заблудился, и меня пора искать. По- моему, элементарно просто. Кстати, давайте начнём поверку. Зигзаг? – Ау. – «Ау» это – потерялся. – Тогда… не ау!.. так нормально? – Только не так громко. Лежамо-Пижамо? – Я здесь. Ау. – Тут. – Надо говорить «здесь». – Здесь. 85

– Зордина? – Я рядом с Кью. – Ладно. Я тебя вижу. Каникула Ка? Кани- кула Ка?! Не надо играть с нами в «прятки»! Каникула Ка-а-а!.. – Только что я его видел. – Сказал Зигзаг. – Он в самом хвосте плёлся. – И хлопал ушами. – Тише, – сказал профессор, – слышите, что-то хлопнуло… – Посветите-ка на камни внизу. – Попро- сила Зордина. – Здесь никого нет. – Сказал Лежамо-Пи- жамо. – А я что-то вижу. – Сказала Зордина, под- девая мыском туфельки желтый листочек… И в эту самую секунду листок заговорил голосом мамонтёнка: – Вы что, совсем оглохли? Кричу, кричу, а вы уставились на меня, как мухи на новые котлеты… – Ты хочешь сказать, что ты Каникула Ка? – Я хочу, чтобы вы протерли глаза… – Все наши пять пар глаз? Ну, знаешь ли, кончай дурака валять, Ка!.. Мы что, – по-тво- ему, совсем ослепли, не можем зерна от пле- вел отличить? – Вы меня с кем-то путаете. – Настаивал Каникула Ка. 86

– Мы тебя путаем не с кем-то, а с конкрет- ным желтым листом. Пощекотать? – Да хоть головой в ручей, если уж на то пошло... – Настаиваешь? – Настаиваю, раз у меня нет другого удо- стоверения личности. Стью, – он слыл мальчиком без предрас- судков, – взял листок двумя пальцами и мак- нул его в холодную воду. – Ай, ай-ай, – всхлипнул лист, – и вам меня не жалко? – А ты себя в зеркале видел? – Спросила Зордина. – У меня его нет. – Воспользуйся моим. – Сказала она, доста- вая из «косметического» кармашка своего колпачка маленькое зеркальце. Увидев себя в зеркале, Каникула Ка изу- мился: – Это я?! Это почему я так плохо выгляжу? Не хочу мучить листочки... Он горько заплакал. – Здесь не обошлось без волшебства. – Ска- зала Зордина. – Если Ка ты действительно Ка, тогда попробуй сказать что-нибудь на другом языке. Я слышала, что это помогает перево- площениям. – Что мне сказать? Я ничего такого не знаю. Я хороший. 87

Со словом «хороший» у листка появились уши и хобот. – Скажи ещё что-нибудь. – Я очень хороший. Первым наградил друга аплодисментами Зигзаг. Зордина поднесла своё зеркальце к самым глазам мамонтёнка. Он повеселел, увидев себя в прежнем обли- чие. – А вы мне не верили. – Обиженно сказал Каникула Ка. – Больше не теряйся, Каникула Ка. – Ска- зал профессор. – Итак, заканчиваем поверку: «Каникула Ка»?.. Где Каникула Ка?! Так, опять ты забавляешься превращениями? Я не посмотрю, что ты хороший, возьму – и накажу… Вероятней всего мамонтёнка вновь подвёл отзыв «Ау! Я здесь»! Для всех отклик был приемлем, а вот мамонтёнку не подходил. В словах этих заключалась какая-то магическая сила. Им требовалась замена. Для мамонтёнка придумали другой отзыв: «Очень Хороший». И это сработало… Мамонтёнок быстро освоил азбуку волшебства. Он с упоением за- бавлялся игрой слов «ау» и «очень хороший», превращаясь то в опавший листок то в самого себя, за что и получил нагоняй от профессора, который, впрочем, едва сдерживал улыбку. 88

– Ну хватит забавляться, Каникула Ка. Я был прав. – Сказал профессор. – Требуйте продолжения жизни при жизни, господа! – А петь можно? – Спросил Каникула Ка. – Нужно. У тех, кто поёт со временем вы- растают крылья… или рога. Науке это неиз- вестно. И мамонтёнок запел: Так прекрасны ощущенья От волшебных превращений. Можно в листик превратиться, Или в черную дыру, А потом на хлеб намазать – Целых две, а не одну. Жизнь прекрасна. Всё подвластно В жизни только волшебству. Зигзаг импровизировал с припевом: Нужно жизнь на хлеб намазать, Чтобы всякая зараза Не пристала к волшебству. А Хахаон Ха внёс в куплет свои редакци- онные изменения: Можно жизнь прожить без толку, Если слушать балаболку. Соблюдайте тишину! 89

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ е будь гномы такими маленькими, они бы ни за что не пролезли через узкий лаз, кото- рый открылся за поворотом. Им пришлось со- гнуться в три погибели, чтобы его преодо- леть. Зато сразу за ним открывшаяся часть пе- щеры приобрела вид сказочного замка, с огромным озером посередине. По озеру плавали огромные водяные ли- лии. По их листьям, как по настилу, можно было спокойно ходить, не боясь промочить ноги. Откуда-то сверху лился загадочный ро- зово-лиловый свет. Скорее всего, там, наверху, находилась размытая дождями рас- щелина. Сквозь неё-то и проглядывалось ве- чернее небо. – Здорово! – Сказала Зордина. – Ах, как же это красиво! В таком замке поместятся не- сколько принцев. Кью эти её слова пришлись не по вкусу. Любой намёк на присутствие поблизости дру- гих особ мужского рода, да ещё и царствен- ных к тому же, он воспринимал с болезнен- ной ревностью. И он не преминул осадить восторг девочки: 90

– Размечталась! Здесь вполне поместится и сотня разбойников. – Кью прав, – Сказал Стью, – откуда нам знать, кто здесь живёт? У девчонок одни принцы на уме. Я просто уверен, что честно работая, такой замок и за жизнь не постро- ишь. Невозможно! Такую роскошь могут себе позволить разве что вампиры. – Да. – Сказал Кью. – Мы, мальчики, по- чему-то не мечтаем о царевнах-лягушках. – Я не о том, мальчики. Я просто хотела сказать, что мне нравятся сказки. Не все, ко- нечно, а только добрые и красивые. Я потому и заговорила о принцах, что с ними, как пра- вило, связывают сказочные надежды. А в воображении девушки любой, пусть даже и самый бедный мальчик, может стать принцем. Только и всего. Я лично и не согла- силась бы жить в такой золотой клетке. – И никто бы не согласился. – Сказал Зиг- заг. – Моя двоюродная бабушка жила в золо- той клетке. Ничего хорошего. Чем больше клетка, тем больше грязи. Если всё время вы- метать из неё грязь, то когда, спрашивается, жить? – Верно. – Сказал мамонтёнок. – Я, если подучиться, сам могу в любой замок превра- титься. 91

– Давай, учись. – Сказал Стью. – Только учись так, чтобы тебя на несколько замков хватило. – Да уж… – Сказал профессор. – Глядишь, и я на старости лет буду жить, как настоящий принц. – Профессор, а мечтать не вредно? – Спро- сил Каникула Ка. – Мечтать не вредно, если есть на что... Мне лучше всего мечтается натощак. В таких мечтах, где капли жира не держатся на плаву, гораздо больше конкретики. Но я никогда во сне не стону, как некоторые: «Давайте жрать! Жрать хочу»! Нет, меня подобные кошмары не мучают. Я могу питаться одними иллюзи- ями. Ха-ха! Обитаем был замок, или же – нет, такой во- прос не стоял. По всему было видно, что по- рядок здесь кем-то поддерживается. Ни тени запустения. Ни одной паутинки. Однако, ничто не выдавало присутствия в этих чертогах живого существа. Сталактиты и сталагмиты, обрамляющие стрельчатые окна, защищали замок лучше любых решёток. Подойти к нему незамеченными было невоз- можно. Гул от шагов мог бы выдать даже роб- кую тень. Ступив на играющую хлябью платформу листа белой лилии, гномы отметили её надёж- ность. Она под их тяжестью не уходила под воду, а только мягко пружинила, гоня перед собой лёгкую волну. 92

Переступая с одного листа на другой, гномы продвинулись почти на десяток мет- ров. Неожиданно в глаза ударил луч прожек- тора, а одновременно с ним в крайнем окне замка зажглась люстра. Это была именно люстра, а не крадущаяся по комнате свеча. И сразу же высветился раструб бархатных пор- тьер, и щёлкнули невидимые шпингалеты, и завораживающая, заставляющая впасть в оце- пенение музыка поплыла им на встречу. Они никогда не слышали такой музыки. Язык её был не переводим ни на какие музыкальные инструменты. Казалось, что по воздуху плы- вут серебряные колокольчики. И ничто их не удерживает, кроме невидимых облаков. Они раскачивались из стороны в сторону и продолжали петь: «Динь-дили-динь-динь- динь»… И лист белой лили, оторвавшись от че- ренка, на котором он держался, поплыл по- мимо их воли на самую середину. – Кажется, нас заметили. – Сказал Хахаон Ха. – Похоже, нас тут не ждали. – Резюмировал Лежамо-Пижамо. – Интересно было бы посмотреть на себя часика через два. – Сказал Кью. – Зачем? – Спросил Стью. – Да просто затем, чтобы себя увидеть. Ин- тересно, успею ли я по себе соскучиться? 93

– А мне интересно, как в замках относятся к говорящим попугаям: положительно или от- рицательно. – Это не главное. Главное, чтобы тебя там не съели под музыку. – А я не думаю, что такая волшебная му- зыка может жить в злобных сердцах. – Ска- зала Зордина. – Скорее всего в этом замке жи- вут просвещённые филантропы, которые дают приют бездомным. – Бездомным никто и ничего не даёт, по- тому-то они и бездомны. Разве это не ясно? Дают только тем, у кого уже что-то есть. – Сказал Стью. – А мне так не кажется. Всегда можно найти сострадание. – Ну-ну… Разве что на помойке. – Какой ты, Стью, скептик. Надо верить в хорошее. Плохого в жизни гораздо меньше, чем хорошего. Профессор, а как вы считаете? Но до ответа дело не дошло. Хахаон Ха не нашёлся, что ответить Зордине. И не потому, что на этот вопрос у него не было ответа. А просто лист, на котором они стояли, как бы сначала разверзся, а потом сложился в упако- вочный мешок. Неведомая сила поволокла мешок на дно, а затем он стал биться о камен- ные выступы и проваливаться в пустоту, точно попал в скоростной тоннель. Даже Ка- никула Ка ощутил крепость его сводов на своих боках. 94

Но Хахаон Ха верил, что свет в конце тон- неля появится. А если во что-то твёрдо ве- ришь, это обязательно сбывается. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ кура не убитой мухи оманда Хахаона Ха приготовилась к худ- шему. Капитан, не оставляя надежд на спасение, машинально искал тормозное устройство, способное остановить адскую машину. Но в «кабине» его не было, и потому все попытки достать пяткой какой-нибудь рычаг отража- лись на здоровье Лежамо-Пижамо. Он нахо- дился рядом, и большая часть пинков доста- лась ему. Он, правда, приписывал болезненные тычки нечистой силе. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем аппарат сбавил ход и остановился. Ви- деть пленники ничего не могли, но по клаца- нью, напоминающему подвижку засовов, по- няли, что их перегрузили в металлический ящик. Ещё через минуту с ящика сдёрнули плот- ное покрывало, и они оказались на свету. Ощущения не подвели. Единственное в чём они ошиблись, так это в предмете, куда их по- местили гостеприимные хозяева. 95

И это был не ящик, а металлическая клетка. – Во-во! – С грустью заметил Зигзаг. – Ви- дела бы сейчас, куда я попал двоюродная сестра моей бабушки. Поздравляю: мы в клетке. Клетка стояла возле массивных дверей в зале, где в специальных нишах находились чучела невиданных зверей в отвратительных позах. Их было не меньше сотни. Даже про- фессор не мог определить ни одного вида этой остолбеневшей флоры. – И нас ждёт такая же участь. – Сказал Ле- жамо-Пижамо. – Да. – Сказал Хахаон Ха. – Не хотелось бы стать частью этой коллекции. Я против. – А нас и спрашивать-то никто не будет. – Сказал Стью. – Я всё-таки заслуженный директор школы. Я выступал в защиту исчезающих рыжих муравьев. Я прошелся маршем по их тропе вместе с выдающимися любителями муравь- иных укусов. Злодеи должны будут меня вы- слушать. – Выслушать и высушить. – Сказал Ле- жамо-Пижамо. – За что? – За ту самую тропу, которую вы затоп- тали. 96

– Мы… Мы… Ха-хаха-хаха… Это же было сделано из лучших побуждений. Я проте- стую! Я буду жаловаться… Я буду жа… Его перебил Лежамо-Пижамо: – Кому? Королю чучел? И что это даст? Простите, профессор, но жалобщиков не лю- бят. И вы не надейтесь, что для вас сделают исключение. – Ещё как сделают. – Сделают говорящее чучело. Вот на это вы, пожалуй, можете рассчитывать. – Многократно протестую! Я из приличной семьи! Я требую адвоката! Я хочу домой! Профессор явно скис. У него больше не было сил смеяться. Только нервный тик по- дёргивал его нижнюю губу, когда он пытался добавить что-то к своей неубедительной речи. Мудрее всех оказался мамонтёнок. Он пер- вым попытался изменить положение пленни- ков. Его хоботок искал прорехи в клети. Но прутья были прочными и слишком частыми. Протиснуться между ними не мог даже Зигзаг. Но Зигзага вдруг осенило: – Какникула Ка, ведь ты у нас без пяти ми- нут волшебник. Почему бы тебе не изобра- зить тоненький листочек, чтобы попытаться нас вызволить? 97

– Точно. – Сказала Зордина. – Попытайся, миленький Ка. – Мне кажется, я забыл это ваше волшеб- ное слово. Я не знаю, что говорить. – Скажи «ау». Вероятно, мамонтёнок достиг такого со- вершенства по части волшебства, что сама мысль о свободе, – потребовалось меньше мгновенья, – превратила его в жалкий засох- ший листок. Плавно кружась листок упал на паркетный пол. – А теперь что делать? – Теперь превращайся в мамонтёнка и от- крывай клетку. – Обрадовано подсказывала Зордина. – Торопись, Ка. – Ка, смелее. – А что открывает клетку? Мне прежде не приходилось бывать в подобных учрежде- ниях. – Там должна быть такая штучка. – Подска- зывал попугай. – Забыл, как она называется… Ну, такая фиговина, похожая на мой коготь. Есть такая? – Ты имеешь ввиду крючок? – Ну, конечно, крючок. – Здесь нет никакого крючка. Дверца есть, а крючка нет. – Странно. – Сказал Лежамо-Пижамо. К чему бы это? 98

– А, может, клетка вовсе и не заперта. – Предположила Зордина. И точно: клетка оказалась незапертой, а, может, её каким-то волшебным образом от- крыли хозяева замка. Не исключено, что всё это время они наблюдали за ними. – Я свободен! Я свободен! – Зачем-то бил себя по карманам Хахаон. – Что толку, – говорил Лежамо-Пижамо, – ведь мы из одной клетки попали в другую, только большего размера. Ещё и неизвестно: в которой из них неволя переносится легче. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ ердце под лорнетом отребовался бы не один день, чтобы озна- комится с полным собранием чучел, окамене- лостей, любопытных картин и красочных панно, составляющих экспозицию этой залы. Но и беглый осмотр привёл гномов в заме- шательство. Мамонтёнок Каникула Ка увидел изобра- жение существа с чертами, которые ему пока- зались знакомыми. С массивной каменной глыбы на него смотрела кислая физиономия огромного животного с грустными, немного выпученными глазами. Хобот животного об- вивал стан молодого деревца.. 99

Каникула Ка подозвал Зигзага: – Посмотри-ка, – сказал он ему, – тебе этот портрет, Зигзаг, никого не напоминает? Тот отступил пару шагов назад, как это де- лают настоящие ценители искусства, лукаво прищурил правый глаз и изрёк: – Напоминает. – Кого он тебе напоминает? – Кого? Пожалуй, шкуру гигантской не- убитой мухи. – Нет. Ты внимательней присмотрись. – Смотрю. Не реалистично. – А хобот? – А что хобот? Обычный хобот. Хобот, как хобот. Картина маслом. Я тебе такую картину за пару минут намалюю. – Ты вредничаешь. Ты не хочешь замечать сходства со мной. – Сходство есть и с мухой. – Неправда! А бивни? – Ах, скажите пожалуйста!.. бивни… По- думаешь, эка невидаль – муха с бивнями. – Ты так говоришь мне на зло. – Я так вижу. Художник имеет право ви- деть то, что никому не видно, а зритель – нет? Профессор Ха, постучав костяшками паль- цев по багету, попытался разрешить затянув- шийся спор: – Во- первых, это не полотно, а кусок ка- менной плиты. 100