Европейская исловесность.Номер15

Литературно-художественный журнал ЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ Выпуск 15 Кёльн 2020 1

Содержание Юрий Горбачев 4 Сергей Скорый 45 Надежда Шляхова 8 Татьяна Пономарёва 48 12 Виталий Ковальчук 50 Ольга Олгерт 14 Александр Ситников 51 Ярослав Пичугин 17 53 Александр Путяев 19 Алла Кочубей 55 Татьяна Литвинова 21 Paco Cobo 57 23 59 Иван Шепета 25 Татьяна Ерёмина 61 Александр Ремизов 27 Владимир Яковлев 63 31 Ольга Артамонова 67 Лев Либолев 33 70 Екатерина Полянская 36 Аветик Пивазян 72 38 Ангелина Константинова 74 Юрий Эйхман 41 77 Татьяна Некрасова Надежда Буранова Михаил Синельников Игорь Некрасов Галина Кравец Нелли Закусина Thierry Langhetee Юрий Алтайцев В журнале предоставлены фотоработы Ольги Олгерт ( Кёльн) Все материалы публикуются в авторской редакции Редколлегия Импрессум Ольга Олгерт, Кёльн- главный редактор Европейская словесность Evropejskaâ slovesnost' Лариса Черезова, Кёльн Ausgabe 15(15), 2020 филолог, журналист Verleger: Olga Olgert, Юрий Эйхман, Кёльн Verantwortlich i.S.d.P.R. O.Olgert E-Mail: [email protected] 2 журналист, дизайн ISSN 2194-1211

3

Юрий Горбачев обув её в туфельки из её же старинного (г. Новосибирск, Россия) гардероба и даже надев ей на голову широкополую шляпу, которую всё же Автор пришлось снять, когда закрывали домовину, романов, и прикрыть этим атрибутом мушкетёров, повестей, ковбоев и загадочных блоковских рассказов, незнакомок сухонькие длиннопалые кисти эссе, рук. В них покойная сжимала букетик стихов и подснежников, потому как хоронили её в песен. пору, когда живыми слезами земли по Член СЖ и окрестным склонам пробиваются сквозь СП России. прошлогоднюю опавшую листву эти Как литератор дебютировал в 80-х-90-х разделяющиеся на нежные белые лепестки годах. Отец-основатель и гитарист арт- бутоны на хрупких зелёных стебельках. группы «Starый чердак», в композициях которой реализованы попытки объединить В городе бурных страстей и курортных стилистику рок-н-ролла, романов Клара прожила монашкой, так и не латиноамериканского джаза, блюза, выйдя замуж. Ходила молиться в фламенко, классической гитары. Считает католический собор, ездила на велосипеде по себя продолжателем эстетических и Ялте и окрестностям. Её так и прозвали философских воззрений поэтов Серебряного «ялтинская велосипедистка». Ногами с века. острыми коленками накручивая педали, с разметавшимися по ветру волосами, под КОРАЛЛЫ ДЛЯ КЛАРЫ парусом длинного белого платья она могла появиться где угодно. Было дело-в яркий 1. солнечный день её видели строители вилл Ялтинская долгожительница Клара «Ксения» и «Мечта» в Симеизе. И когда, Георгиевна Савойская, помнившая ещё задрав голову, она смотрела на то, как Надсона и Чехова, отошла в мир иной в 2000 вонзаются в синь неба замковые шпили году, сто лет прожив в своё удовольствие в «Ксении», у неё ёкало что-то внутри: ух, как городе, который, когда она была маленькой рвутся ввысь! Пока измазанные пылью от девочкой, посещала царская семья. Это , обработки ракушняка рабочие улыбались ей конечно, в десять раз меньше чем возраст с лесов, она воображала себя принцессой в фисташкового дерева возле маяка на мысе стрельчатом замковом окне. И молодой Ай-Тодор, но в четыре раза больше, чем рабочий, кричавший ей с высоты кровли и время отпущенное Музами так мало машущий обмакнутой в красное кистью : походившему по этой Земле чахоточному «Клара! Где твой Карл с кораллами?» поэту. Она прокоротала свой век в месте виделся ей красавцем - лютнистом; и в куда, как говорила её прислуживавшая в следующее мгновение они менялись местами Левадийском дворце мама, «после – и она стояла на баллоне, а он внизу , и она заварушки» устремлялись позже и суровые бросала ему розу… красные комиссары, и на время забывающие о своей идейности совпартслужащие, а вслед Накручивая педали, уносимая своим за ними - и кремлёвские старцы с роднёй. платьем-парусом вдоль тянущегося между морем и скалистыми нагромождениями Укладывавший в гроб почти невесомое тело побережья, она резко тормозила возле другой Клары, патологоанатом морга удивился уже почти завершённой виллы. Все в городе стройности её ног, мышцам бёдер; у знали, что она называется «Мечта», что почившей были груди пятнадцатилетней и, строит её важный господин с звучным говоря старомодным языком, «осиная» талия. тяжеловесным, как гиря атлета, присловьем Клара завещала похоронить себя в белом «Гирей» в фамилии. Ожившая сказка длинном платье, какие носили в начале «Тысячи и одной ночи» побуждала прошлого века. И Карл, подрабатывающий представить себя танцовщицей в шальварах с по совместительству визажистом, чёрными косами за плечами и звонкими прихорашивавшим покойников для проводов монистами на груди. От дворца с похожей на в последний путь, исполнил это её минарет башней отделялась долговязая завещание, ярко напомадив губы мумии, фигура, отнюдь не похожая на Синдбада 4

Морехода. Надсона досталась Кларе от мамы, его стихами зачитывалась и бабушка, жена - Что, Клара, нравится? – спрашивал героического капитана русско-турецкой бледноликий молодой мужчина в пенсне на войны, чей портрет висел в гостиной на шнурке и не по погоде одетый в черный, стене- рядом с часами, меряющими лотом посыпанный белой пылью известняка своего маятника глубины вечности: сюртук. Это был архитектор, с которым устремлённый вдаль взор, виски с Клара познакомилась на ялтинском базаре, байроновскими зачесами волос, где он покупал виноград, инжир , яблоки. И «нахимовская» фуражка , эполеты, кресты потом они мыли фрукты под струёй бьющего наград. В кабинете, некогда принадлежавшем из скалы источника - и она ощущала, как капитану, на книжном шкафу тёмного дерева отщипнутый от кисти надкушенный шарик –летел вдаль макет брига. И нередко, «изабеллы» наполняет рот сладостью и зачитываясь книгами с золотым теснением на ароматом, а на языке остаются косточки. корешках из дедушкиного шкафа, Клара -Так говорите «мечта» в переводе на уносилась на этом белопарусном корабле арабский означает «хайял»!..Хайял…Звучит , вдаль. Глобус на столе деда, за которым как Хайям. Омар Хайям, - катала она, как позже сосал свою боцманскую трубку , когда виноградины на языке, слова. - Очень ему хотелось курить, отец Клары, а позже нравится! Дворец Алладина! У Бальмонта макала перо в чернилку и выводила есть переводы рубаи Хайяма. собственные первые стихи юная поэтесса, Поток времен свиреп, везде угроза, водя поскрипывающим пером по белой Я уязвлён и жду всё новых ран. бумаге; этот шар на спице с шишечкой В саду существ я сжавшаяся роза, дразнил её воображение очертаниями Облито сердце кровью, как тюльпан, - континентов. Латинская Америка-кобура. декламировала девушка и жмурилась, смежая Северная - кольт с дулом мексиканского чёрные ресницы, словно достигнув своей перешейка. Африка – другая кобура…Она мечты, была абсолютно счастлива. жмурилась и представляла себя ковбоем в - И мне по душе , что получилось, – шляпе: знавший пять языков отец «ходил»( подхватывал архитектор. - Замысел удался. как говорят морские волки )на коптящем Рабочие всё выполняют по моим чертежам, чёрным дымом белом круизном корабле, в не отклоняясь ни на йоту. Среди местных Америку и привёз оттуда и техасскую шляпу, жителей оказалось очень много талантливых и кобуру, и даже кольт, правда, без патронов. камнерезов, жестянщиков, И временами Клара обряжалась во все эти плотников…Прям, крымские Фиораванти доспехи и изображала перед зеркалом или вольные каменщики, строившие когда-то Лихого Джо. Кроме этих артефактов Дикого готические соборы… Запада от деда и отца остались гантели и гири. В своё время велосипедистка взялась и Девочку на велосипеде могли видеть над за них, чем удивляла свою маму. Но обрывом у маяка рыбаки в фелюгах, и примером ей служил дед, потомок некогда жандарм прогуливавшийся по набережной в сосланного в Сибирь , а затем на Кавказ толпе празднично наряженных курортников. декабриста; он играл этими гирями во дворе На неё оглядывались и дамы с затянутыми в затенённого переплетениями виноградных корсеты талиями , прикрывающиеся от лоз домика на склоне, как жонглёр в цирке солнца зонтами –абажурами, и столичные лёгкими шариками. денди в белых костюмах и шляпах канотье. Раскрасневшись от гантелей и подтягиваний Ещё она любила уезжать на маяк и там, на оставшемся ей в наследство турнике, прислонившись спиной к могучему стволу девушка стремительно съезжала по крутой дерева - великана, вдыхая запах фисташек, улочке к морю и, сбросив с себя платье, смотреть в морскую даль, разговаривать с плюхалась в солёную волну. Через минуту - чайками, удерживающими на своих крыльях, другую курортники могли видеть её как на весах, зыбкую синеву. блестящую на солнце мокрую голову уже возле рыбацких фелюг. Она вихрем проносилась по улице Бассейной, где на повороте напротив ряда 2 кипарисов стоял домик с табличкой, сообщающей , что здесь жил и работал поэт Во времена , когда в Коктебель валом Семён Надсон. Залистанная книжечка стихов повалили поэты, барды и нудисты, Клара 5

тоже не преминула появиться в этой новой молитву: Мекке советских стиляг и хиппи. И нередко -Не гордым юношей с безоблачным челом, во вдруг притихавшей шумной компании С избытком сил в груди и пламенной звучал её по –джазовому «наждачный», душою,- хрипловатый голос: Ты встретила меня озлобленным бойцом, - Да. Я помню и Макса, и его маму … Она Усталым путником под жизненной грозою. варила для всех «обормотов» в большом Не торопись же мне любовь свою отдать, котле…Потом этот котёл пропал. И Елена Не наряжай меня в цветы твоих мечтаний,- Оттобальтовна обвинила в этой пропаже Подумай, в силах ли ты без конца прощать, поэта,позже сгинувшего в колымских Не испугаешься ль грядущих испытаний? лагерях. Я застала однажды Марину и Эфрона на берегу собиравшими сердолики. - Что это ? – спрашивал привалившийся к Потом я узнала, что они поженились…А что стене пещеры Семён. с ними дальше приключилось –вы - Твой тезка-Семён…Только фамилия другая. знаете…Знала я и хромоножку Дмитриеву, Надсон…Умер от чахотки. Бабушка и мама из-за которой Макс стрелялся с Гумилёвым провожали его гроб из Ялты, когда его на дуэли… приехали забирать , чтоб похоронить в - А можете прочесть что – нибудь из поэтов Питере…Дом в Ялте, где он умер, через Серебряного века?- просил поэт с забор от нашего…Я всё детство мимо него на припухлыми губами, не снимавший кашне велике гоняла…А стихи называются «Песни даже в жару. любви»… И тогда Клара делала строгое лицо и произносила, декламируя немного с «Не испугавшегося грядущих испытаний» прононсом, используя свой нос с Семёна похоронили в одной из пещер под ахматовской горбинкой в качестве Севастополем, а в какой-потом не могли естественного резонатора: вспомнить. Так он и остался с Кларой её -О закрой свои бледные ноги! Карл, которому всё же не представилось -Восхитительно! Это Брюсов, старики! Это возможности украсть у неё кораллы. настоящий модерн!- восклицал Обо всём этом, а ещё о том, как ходили они новоявленный декадент- и вручал Кларе со Степаном в тыл врага, каждый год на 9 сборничек со своим автографом. мая рассказывала Клара журналистам, накинув на плечи пиджак с медалями, на 3. одной из которых мчались по земле танки и С девичьих пор носила Клара в сумочке летели по небу самолеты, на другой был доставшийся ей от бабушки карманный виден чеканный силуэт с усами и в кителе - сборник стихов Надсона в потёртом всё тот же, узнаваемый контур, что и у сафьяновом переплёте. Когда на неё скульптуры возле Левадийского дворца «накатывало», она открывала его, смотрела рядом с изваяниями Черчилля и Рузвельта. на портрет устремившего взгляд вдаль вдохновенного поэта и видела Семёна. Так Во время более позднего обострения походил на поэта Сёма, когда отросла у него интереса к царской семье Клару Георгиевну борода! Хоть вместо модного френча бывали опять осаждали журналисты. И -нога на ногу на нём по теплу тельник и спецура портового сидя в кресле –качалке эта давно уже работника из заправских бендюжников, а по перешагнувшая бальзаковский возраст холоду, когда уходили в горы или прятались таинственная незнакомка рассказывала , как в пещерах, – телогреечка да треух. Они она девочкой гуляла у фонтана Левадийского партизанили, сначала ховаясь посреди гор дворца с великими княжнами и сама Ай-Петри, затем уйдя в пещеры Чуфут- Кале. походила на чудом выжившую одну из Уходя из занимаемой фашистами Ялты, великих княжон. Клара прихватила с собой дедушкин кольт и -Помню я и цесаревича, -задумчиво говорила бабушкин томик стихов Надсона. Правда, она, – мы играли с ним в салки…Он гонялся кольт ей не пригодился, потому как нужного за мной калибра патронов в партизанском арсенале -Говорят, вы писали стихи и знаете много из не оказалось. Зато сборник стихов был всегда поэтов Серебряного века, а с кем –то из них при ней. И отстрелявшись по «чёрненьким даже были знакомы! Может быть прочтёте человечкам», как она называла врагов, она что – нибудь? И тогда, устремив в объектив раскрывала книжицу- и читала вслух , как телекамеры туманно- загадочный взгляд, 6

Клара произносила в прямой эфир: полетом живые вихри, могли казаться - О закрой свои бледные ноги! абсолютно прозрачными, бестелесными. Скорость была такова, что спицы колёс 4. велосипедов сливались в один сплошной Специально ли отыскивая или случайно круг - и крутящая педали девочка, девушка, натыкаясь на крымском побережье на виллы женщина появлялась перед оторопевшими знаменитого роковыми женщинами и соглядатаями её полёта лишь на мгновение. поэтами-декадентами Серебряного века, Из таких мгновений, лоскутков и обрывков невольно впадаешь в ступор. Волною воспоминаний не только местных жителей, накатывает на тебя музыка легенд и но и курортной богемы, журналистов – преданий. Сказочные мини-замки и краеведов , столичных и провинциальных миниатюрные «мавританские» дворцы в поэтов, со всей России стремящихся в Крым, мгновение переносят тебя, да из завиральных баек пляжников- праздношатающегося по пляжам и бражников и составилась эта достойная набережным потребителя солнца, моря , кинематографического воплощения легенда. чебуреков, пива с сушёной барабулькой и Была ли «ялтинская велосипедистка» виноградного вина - во времена столетней реальным человеком или это только миф? давности. От этих сталагмитов вдохновения Легендарность была обнаружена одним архитекторов, грезивших рыцарскими провалявшимся месяц на нудистском пляже замками и «мавританскими» дворцами, веет лингвистом, желавшим добиться «правды ароматом эпохи длинных платьев, вееров, нагой» : он указал на созвучие слов «вилла» немого кино и первых автомобилей. и «велик». И тем самым выявил явную игру Акустическими призраками в них ещё слов. Правда для полного развенчания мифа блуждают голоса таинственных незнакомок и эта улика была слабовата. Не соглашавшиеся очарованных ими рыцарей-денди. Эти с провяленым на солнце филологом тут же кораллы для любимой Клары, украденные у приводили десяток примеров реального океанических пучин вечности в просвете наличия восхитительных долгожительниц между циклонами и антициклонами войн и Ялты, сдававших углы кочевникам революций, до сих пор звучат печальной побережья, тех самых крепких старух из мелодией кларнета, перебивающегося с таинственных незнакомок, хранящих в восточного наигрыша факира-заклинателя шкатулках рядом с бижутерией из змей на звук шотландского пастушеского настоящего жемчуга боевые награды. И есть рожка, под который ноги в деревянных ли вся эта история – жемчужина , намытая из башмаках вытанцовывают чопорный гавот. слухов, сплетен и пересудов, или всё это – словесный дым из трубки несуществующего Записать эту мелодию , разбив её на такты, капитана дальнего плавания, туман, снабдив каждый звук подобающей ему стелющийся по окрестным горам, холмам и длительностью –чего казалось бы проще, скалам? Никто не скажет. если под рукой линованная бумага и карандаш! Что я и сделал, с самого начала Последним «сценарным ходом» этой истории понимая, что сросшаяся с поговоркой- стали недавние рассказы туристов, скороговоркой история – только лишь набредающих на экзотические виллы легенда, объединяющая несколько, а то и побережья о том, что и ярким солнечным множество реальных историй. Поэтому, днем, и лунными ночами они видели у стен завершая этот рассказ, невозможно легендарных вилл поблескивающего поручиться как за точность датировки в никелевыми рогами железного овна. И что биографии долгожительницы, так и за это был велосипед Клары. Да и сама она -в абсолютную достоверность отдельных белом платье, в широкополой шляпе с лентой эпизодов. Молва побережья, обращающая и бледными цветами на полях - и при ярком события жизни в фольклор, создавая миф о свете дня, и при призрачном свете луны «ялтинской велосипедистке» и придавая ему могла появиться то в готическом стрельчатом черты волшебной сказки, могла объединить в окне, то в мавританском проёме башни- один сюжет нескольких любительниц минарета. прокатиться с ветерком на рулерогом овне. Рыбакам, продавщицам на рынке, 7 строителям вилл , мимо которых проносились в своё время эти упоённые

Надежда Шляхова (Коган) Та буйной была. И вытаскивал смерд (г. Сергиев-Посад, Россия ) Дубовые колья. Летела и гикала конная смерть Родилась 16 Из Дикого Поля. ноября 1949 Метель завывала, поземка мела года в Разбойным набегом. Назаровском Друг друга порой разоряли дотла — зерносовхозе Куда печенегам! Красноярского края . А нынче — и сырость, и морось, и хлябь, Закончила Оскал гололеда. Московский И в небе — трясина, и месяц озяб: Станко инстру- Гнилая погода… ментальный В окно запотевшее смотрим вдвоем: институт, работала научным сотрудником в Ни боли, ни силы... институте подшипниковой промышленности. Наверное, сами себе создаем Там же закончила аспирантуру по Грядущую зиму. специальности «Металловедение». Получила шесть авторских свидетельств на изобре - Камушки тения, все внедрила. А первая книжка называлась «Новые пожаровзры - 1 вобезопасные травильные растворы в Наш словарь - словно атлас Земли, подшипниковой промышленности». Только плоской, времен Птолемея. Подборки стихов были опубликованы в Все, что знали, и все, что умели, журнале «Студенческий меридиан», Наши предки сюда занесли, сборниках «Антология поэтов г. Сергиев Посад, ХХ век», «Братина», альманахе Начертили в сознаньи своем, «Озарение». В 2000 году вышла книга стихов Как на карте — пруды и овраги, и прозы «Счастлив, кто посетил сей мир». В Ну а мы-то чертеж на бумаге 2008 году в издательском доме «Озарение» Принимаем за плоть и объем. вышел в свет поэтический сборник «Солнечный календарь».В настоящее время Слово к слову, кирпич к кирпичу, являюсь членом Международного союза Вот и дом, где ни пусто, ни густо. писателей «Новый современник» А за форточкой глокая куздра Держит в каревом плюке свечу... А та зима.. 2 Не то, чтобы имя у каждой зимы, Изрек. Извлек из глубины реки Но — суть ролевая. Живое слово. Плещут плавники, Та — строгой была, и стояли дымы, Струятся смыслы. Серебрится облик. До звезд доставая. Витийствовал волхв, недородом грозя, Одно и то же в шепоте и воплях, Да — посохом об пол… Но вглубь себя глядятся двойники. В такие морозы писали князья Изрек. Извлек. И тут же кинул в реку: Законы холопам. Пускай плывет к другому человеку, Или в словарь, в затон и камыши, Та снежной была — для охот и забав, Неся в себе едва заметный отблеск Для крепкого меда. Твоей судьбы, улыбки и души. Теплели сердца — повернула судьба 3 К хорошему году. С любовью, целью и мечтой Даст Велес — и тучными будут стада, Не попадай впросак: И травы — обильны. Ведь юность твердо знает — что, Детей зачинали в такие года Не научившись — как… Румяных да сильных. 8

А стрелки шелестят: *Тик-так*, Они в себе держали пустоту Про это и про то. И легкость. Горловиною наружу Теперь мы точно знаем — как. И забываем — что. Подхватывали звуки на лету, Гасили эхо, пробуждали душу. 4 Я не личность, а процесс: А нынче, вдохновением влеком, Кудри дыбом, глаз прищурен — Ни на кого за скудость не в обиде, К возмущению небес Работает поэт голосником, И презрению цирюлен. Кувшином в современной пирамиде. Не Сафо и не Орфей — О, наших дней горение и дым! В мироздании заноза, Богатства и любовь уходят в Лету. На обочине репей, Поэту вправду надо быть пустым, Притворяющийся розой. Но полным тишиной, и тьмой, и светом. Сдобрю горечью елей, И, словно обреченность и оброк, Недотепа, недотрога, Нести в себе безбожие и Церковь, И довольна до соплей, Чтоб небеса не так давили сверху, За штаны цепляя Бога... Чтоб каждый слабый шепот слышал Бог. Рождественские повести В ямке под горлом Как славно вспоминаются в морозном январе Голос Бога рождается в ямке под горлом: У теплой печки, вглядываясь в пламя, Пальцы ветра рассеянно тронут виски. Рождественские повести о мире и добре, Замираешь и слушаешь дальние горны, Где места нет для взрывов и цунами. Нерожденных созвучий немые толчки. Где, вызволив обиженных из собственных Встреча воздуха (духа?), сознанья и плоти — сетей, В триединстве эолова арфа поет… Бичуя скупость, ханжество и дикость, … В эту ямку и бьют. Напряженной Спасает заблудившихся, баюкает детей щепотью. И песенку под нос мурлычет Диккенс. (*Клюв орла* - в карате). Словно лебедя – влет. Где мудрость просыпается в девчонке- травести, Подними подбородок. Дается не даром Где дом уютно пахнет вкусной снедью, Сопричастности с миром живое тепло: Снова черная зависть наносит удары И сказка начинается, и чайник засвистит, По открытому горлу — прицельно и зло. И в гости собираются соседи. Но в неровном дыхании множатся ритмы, Рождественские повести, забытый монолог, Напряженней становится музыка слов. Обыденный, простой, необычайный… Может, вправду — чем горло твое …Котенок, взятый с улицы, гоняет свой беззащитней, клубок, Тем бессильней железные клювы орлов… И весело свистит на кухне чайник. В городке средневековом Голосники В городке средневековом Чтоб были перекрытия легки, жить безоблачно и честно. Чтоб стал церковный свод похож на чудо, Осенясь Господним Словом, Служили мастерам голосники — Замесить на утро тесто. Большие длинногорлые сосуды. Мучка добрая сегодня… …горсть орехов, 9

…масла шкалик… принимает бой, Технология Господня: А третий - из тьмы и горя стремится сквозь Он — Адама, бурелом. я — рогалик. Фантомы любви и дружбы — иллюзиями Спину выпрямить устало, тепла, Помянув — не всуе! — Бога: В незыблемость их святую ты веруешь до Мир не зол. Добра в нем мало. седин. Вот, добавила немного. Посмотришь, а смерть-то рядом, на рандеву пришла, Выпечь булочки с любовью, И ты с ней, равно как с жизнью, всегда один да продать их подороже: на один... Все же — образ и подобье, Воплощенье Воли Божьей. Но стой! От тоски осенней поэта вкривь повело… Да зерна насыпать птице, И надо, одолевая гипноз одиноких зим, Да смахнуть с дорожки листья, Навстречу горячей жизни спокойно разбить Гансу низко поклониться — стекло, Маг строительства, magister… По обе стороны грани шагнув к любимым своим. В Год Господень знать и помнить - Этот мир высок и светел. С точки зрения дождя И к душе вернуться темной В распахнутом сознании дождей, В двадцать первое столетье. Летящих с поднебесья к серым лужам, Хитиновые панцири людей – Поэзия Как раковины с каплями жемчужин. Мерцает свет, привычный и родной, Всего-то один. Раскатился руладою длинной И наши лица кажутся моложе, – Когда волшебный глянец водяной Горячее тельце в огромной вселенной лесной Ласкает, нежит, освежает кожу. – И ночь зазвенела-запела тоской соловьиной, Цветам и травам незнаком полет. Откликнулась каждою веткою, каждой Для них дожди – лианы с тонким стеблем, струной. Растущие совсем наоборот, Корнями в небо, лепестками в землю. Умолк. На деревья легла тишина и дремота, А мы для трав – бродячий лес живой, Но сердце людское мелодию пело свою Движениями торопящий время, Такою высокой, единственно верною нотой, Безлиственный, чужой, бескорневой, Что звезды ему откликались, как ночь – Но в почву уходящий, словно семя… соловью. Вот так порой откроется на миг Разбить стекло Недоумение травы и влаги, Забытый удивительный язык, И каждый из нас оставлен один на один с Неведомый исписанной бумаге, собой, И вдруг поймешь – себя изобретя, А все остальные — где-то, в аквариуме за И затвердив, что дважды два - четыре, стеклом. Мы все же с точки зрения дождя Ты нынче стоишь в дозоре, другой Безмерно одиноки в этом мире. 10

11

Ольга Олгерт *** (г.Кёльн, Германия) Слышишь, шепчутся лица домов о Родилась в г.Целино-граде (сейчас – г. Нур- несбывшемся чуде, султан.)С 1998 живу в Кёльне. Публика- И фонарные тени шагают вдоль ции в российских и зарубежных призрачной тьмы, литературных изданиях, антологиях Там болеют за нас, там осеннее \"Земляки\", \"Четвёртое измерение\", \"Форма пиршество судят огня\". Автор книг \"Игры на облаках\", \"На Те, кого по ошибке за будущность южном побережье января\", \"От третьего приняли мы, лица\", «За створками рябиновых кулис» , И проходят насквозь, «Выше, чем время» . Стихи Автора наши души сжигая, как будто переведены на французский, английский, Бестелеснее нас только осень испанский, немецкий, армянский языки. в параграфах звёзд. Словно новый суфлёр Мой голос – из Сибири… в потемневшей от времени будке Берега Нам диктует ответы Моей судьбы очерчены тайгою, на старый как небо вопрос. Где волны – енисейского покроя, Нас немного осталось – Опять читают небо по слогам. в гостиных безвременья пусто, Где с пёстрых туч – поющая вода – Мы стоим у стены, Слетает в мир – гречишный, медоносный, без мундиров, погон и сапог, И слышится кантата горихвостки, А за этой стеной наши бабушки и ария весеннего дрозда, солят капусту, Где тянутся в бессмертье облака, И в домашнем халате сидит и солнцу улыбаются Саяны, перед вечностью Бог, Там жизнь моя – ветрами Казахстана – Там грустит граммофон Придумана однажды на века, и поёт о фиалках Шаляпин, И горы поднимаются во тьме Небо крутит пластинки К вершинам снов, бездомных и важных времён, Забытых бездной рейсам, Ходит ночь под зонтом, И я иду дорогой эдельвейса, и снимают цветастые шляпы Как будто в мире нет других дорог. Сыроежки , растущие в детстве Где в кронах сосен дремлет соловей, безлунном моём. И эхо бродит в поисках ночлега, Расступается жизнь перед новым Там русский лес раскачивает небо и старым забытым, Души моей. Рассыпается день по теченью славянской реки, 12 Мы с тобой на земле как планеты ещё не открыты, А на небе ещё не закрыты за нами замки. Всё кончается сном, где звучат над вселенной валторны, Проплывают эскадры сомнений и бьётся волна О ступени желаний, где даже весна иллюзорна, И беда иллюзорна, но там, за иллюзией сна, Начинается день, окольцованный мудростью голубь, И бесстрашно хохочут над холодом дней воробьи, Я иду и смотрю, как во мне просыпается город, И поют горожане осенние мысли мои.

*** Каждый – в своей гондоле. Вот и причал И эти мысли станут старше, У ступеней в античный мир, Напьётся мудрости душа, Там, где к Олимпу ведёт не одна дорога. И выйдет в ночь у Патриарших,- Сядет в гондолу задумчивый пассажир, Учиться заново дышать, Скажет: «Мне нужно к рассвету Играть как ветер, на свирели, добраться к Богу.» Откинув прядь земных забот, Ты повезёшь его – плата невелика – И стать прообразом сирени, Лунное соло и полуулыбка ночи, В главе , где лето – у ворот Ты повезёшь его – через окно в веках, Читает в сумерках Вольтера, Может быть, тоже словечко Забыв о снежных полюсах, замолвить хочешь И тянут к облаку герберы За тишину, что листала чужой покой, Свои цветные голоса, За нелюбимых и вечнолюбимых – тоже. Вплетая дни в земные реки, Лодочник милый, Душе захочется, – Возьми и меня с собой, не мне, – Мы с пассажиром твоим так светло похожи, Собрать свою библиотеку – Долго искали друг друга, в аду, в раю, Из книг, написанных во сне... Всуе склоняя высокой судьбы глаголы, Знаю, ты сможешь исполнить мечту мою,, От Афины - Астрею А не сумеешь – сама поведу гондолу. Видишь, день разбрасывает лица *** В море волн бушующего дня? Хочешь, заварю тебе мелиссы, Ночью мысли светлее и звёзды ближе, Что растёт под сердцем у меня? И соседи не слышат, как я пишу, Улыбаясь, забытым героям книжным, Я – словарь…– листай мои страницы! – Жившим в Праге, Ветром унесённые листы, нашедшим любовь в Париже, Молнии в глазах моих – лишь птицы, И уехавшим к морю – где плеск и шум Знающие силу высоты. Облаков и воркующих серых горлиц Над водой, что обнимет песчаный пляж, Думаешь, я воин ? – В тёмном веке Где запомнится волнам мой вечный голод Только свет – всесильная броня, По чужим голосам, что влетают в город Слышишь звон в моей библиотеке, – Вечно юных желаний , и смотрят гордо, Книги оживают и звенят! И живут по законам земных пропаж. Ночью верится чаще в успех побега День взойдёт – отдать горбушку хлеба В заоконную дымность , где свет и лён, Птицам и поэтам.. Где неспящие ивы дрожат под снегом, А потом И не старятся травы под снежным пледом, Мы раскрасим строками полнеба, Там из комнаты в комнату ходит небо Я – летящим смехом, Чтобы завтра ожить под моим окном. Ты – огнём, *** Чтобы утром – в мороке февральском- Шёпот звёзд судьбу земли вершил, Запомнить сон, И твои ладони грели пальцы Листать его страницы, Снежной очарованной души. Когда во тьме танцует тишина, Увидеть снег и в смех его влюбиться, Венеция Как в лунный свет открытого окна. Став музыкой предзимних церемоний, Ночью не видно, как тает веков мираж, Заметить вдруг, как, нежностью объят, Как над Венецией звёзды меняют роли. Поёт мой снег, Знаешь, мы все – гондольеро, мой Гамлет на ладони, Везём багаж в шекспировских кварталах бытия. Света и мудрости, – 13

Ярослав Пичугин ИЗ ЦИКЛА «СНЕЖНОЕ ЭХО» (г.Москва, Россия) ПО ПЕРВОМУ ЛЬДУ Родился в Москве в 1953 графика г. Закончил голой ветки МГТУ им. Н. перечеркнет окно Баумана. Автор водоема 10 поэтических лесного сборников, в с ветром том числе: октябрьским «Сирени» легче (2008), «Древо листьев лет» (2013), зримые «Зимнее мысли яблоко» (2018) и многих публикаций в вмерзающие периодике.Член СП Москвы. Работает в в ледок редакции журнала Всероссийского общества глухих «В едином строю».Серьезно *** занимается фотографией. Член Международного художественного фонда твое (фотохудожник). Провел несколько мерцающее имя персональных фотовыставок, имеет округлое публикации. Живёт в Москве. как капельки овал но в глубине СЕРЕБРЯНАЯ ВЕТКА в нем угол льдинки длится 1 дотянется и в сердце Ветка искрится, вся в серебре, невзначай загляжусь не случайно я снова… мужское Расцвела, как весной на дворе, перейдет а теперь одевается в слово… *** Как мы были с тобою вдвоем, пусть напомнит морозное утро, вернуться не вмещается ветка в объем в этот мир и сияет-горит перламутром. как в первый день творенья Пусть напомнит морозный денек – когда весна я раздвину все зимние шторы! освоит путь Перельется и памяти срок в начало декабря в эти белые дали-просторы… где первый снег лежит 2 мы оставляем и веточка инеем кроясь снег другим как будто искусной резьбой и забираем листья проходит времен электролиз всегда в другой сезон укрывши пространство собой в декабрь уходим гамлетовский месяц за сеточкой этой тончайшей где первый звон рапир и воздух морозный горчит за ближней рощей когда приобщишься из чаши нет не Шекспир незримой запишет как зим а школяр реквизит 14

*** только слово проросло – двух скамеек разговор. листвою сентябрит у нашего крыльца Снегом все позанесло, и с инеем обрит тропки все и дальше – за… уже овал лица Вот такое ремесло у зимы: глаза в глаза. а там ищи-иди как свищут ноябри Снегом сужен кругозор, и снегом наследи не видать уже лица… на всем пути зари Двух скамеек разговор – не кон-чает-ся!.. какая бродит тишь когда встает река *** и словно бы из ниш слетают облака и что сказать еще назавтра будет завтра на оснеженный лес и выставит свой счет смотри не говоря без привкуса азарта он заново воскрес все потому что снег с начала декабря летит совсем не тая но все же кончит бег *** снежинок этих стая и ляжет тишина На пограничье висим зимы, всей белизной на блюде словно снежинки в танце, как будто сходит на и застывают опять умы, безмолвие безлюдья первый ледок весь в глянце… ЗИМНИЙ ТРИПТИХ Шагая – не поскользнуться бы, тропка уводит дальше… 1 И посредине зимы-судьбы о жизни нашей можно идти без фальши. что же молвить снега идут Никто, конечно, себе не страж… и встреча с другом Пересеченье линий за жизнь уводит дальше зимний пейзаж поговорить и на ресницах иней… се жизнь *** 2 быстрый бросок И догорят немые дали, в морозное как души грешников в аду, белое поле а то, что в осень не додали, с носка на носок наверно, завтра додадут… переминается Когда сойдут немые снеги, древо глухонемые – уточню… Когда не движутся телеги, 3 и все деревья станут «ню». с любимой встреча в зимней комнате *** случайна и лучик солнечный Снегом все позанесло – все кусты и целый двор, пробьется невзначай 15

*** ДАВНИЙ ФЕВРАЛЬ мерцает ледовый кристалл эта оглядка назад у проруби как восклицанье может на десять-двенадцать но путник немного устал вдруг померещится ад имея мотив отрицанья роли не сыгранной вкратце раскинулись рядом снега или увидится рай такая картинка из детства с музыкой солнечных сосен как будто не стало греха зимняя флейта играй из прошлого некуда деться только мотивчик несносен и некуда вроде ступить только избыть суждено за край снеговой ойкумены все что не прожил в те годы и пара подвижная нить словно калины вино прозрачный барьер для арены в клеточке каждой природы а путник – один из емель ЛЕДЯНАЯ ФАНТАЗИЯ у проруби просит прощенья в морозную эту купель 1 он вступит и примет крещенье Ну а музыка пролетит – ни европы за ней, ни азии СНЕЖНОЕ ЭХО ледяной висит сталактит ледяные одни фантазии… 1 И задержатся здесь на миг, а эхо окало задрожавши струнами-нотами, где в лес не влезть и проступит таимый лик вокруг да около золотыми своими сотами. сиди и куролесь с мечтой на выпушку 2 и шапкой набекрень Музыка только резвится… морозец выпуклый Сколами льдинок таятся уже освоил день звуки с улыбкой паяца, и невзирая на лица… 2 от перелесков Солнечных сменных мозаик вплоть до чащи здесь к перемене сезона до поля и его высот обозначается зона, здесь снег летящий маленькой выставки залик. храм обрящет в пространство неба Смутно колеблются лица вознесет… вместе собравшись с округи, и остаются все звуки, ГОГОЛЕВСКИЙ МОТИВ музыки небылица… И веточка тянется к веточке февральской порою подчас, в древесной причудливой сеточке проявится неба каркас. Печали и горечи выявит, и выхмуром – голубизна, за веки плывущая Виевы из долгого русского сна… 16

Александр Путяев гадать: (г.Москва, Россия) а вправду ль Александр капли Сергеевич те, Путяев – что висли у пера на кончике, поэт, поглотит черная метель; прозаик, и в многоточиях Лагранжевых*, эссеист, где рыщет художник и бессловесный музыкант. «Хаббл», Работал в пульсар какой-нибудь газетах в Оранжевом «Москов- расплавит ская правда», «Строительная газета», на всё, Радио в отделе вещания на США. Изданные что вам писал книги – поэтический сборники : «Дырочки от на белом… флейты», «Любовь спаси и сохрани», Ну, а что, сборник рассказов «Русское забулдыжье». а что потом: сердца заштопать, Шопен и настройщик роялей рот – по швам?! К морской волне прибился лунный блик, Зря что ли запавший, точно клавиша с бемолем. на запястьях шепотом А – Бог вам в помощь, милый Фредерик, – губами нежность вышивал, настройщиком рояля, да, и моря. не нарушая гравитации и счастья не прося взаймы, – Он за ключом сгоняет на Сатурн, всё как прописано в квитанциях колки подтянет, с моря мерку снимет… Лагранжа, К утру досочините свой ноктюрн. черт его возьми!.. Всё вдохновенья чинится помимо. * - Точки Лагранжа во вселенной идеально Песок… – сбалансированы гравитационными силами, то, что осталось от камней. которые не могут повлиять на тела с Мне тоже вечность кажется кошмаром. незначительной массой. Но из-под пальцев – Пьедестал для часов с кукушкой музыка – ко мне, Часы – бездушный механизм, божественная… и почти что даром. показывают время как бы; на самом деле – По квитанциям Лагранжа только приз Иголкой с белой тонкой ниткою при яркой вспышке миокарда: края сведутся черных дыр, сердечный, вроде бы, порыв, и всё утонет знаменитое, Америка! – что было светом до чернил: под клич Колумба… глаза, почти немые, А – нет застрять чтоб чистые, в которых зрело колдовство от жары доископаемо-лучистое, навек в раю цветочной клумбы?! похожее О, безобиднейший сквозняк из этих лепестков воздушных! на волшебство; Отдушина средь бела дня! луна и солнце… О, непослушница, Не захочется послушай, не загаси тот тайный свет из ризниц вешних водопадов; 17

и замечать часов не надо, мел кроша, как будто их и вовсе нет. ты клеточки чертила. Я б стрелкой любоваться А сегодня стал я укрощаю шаг, чтоб этот шар из гравия и сонных маков. над преисподней На циферблатный пьедестал – нас с тобой кукушку – приподнял. хохотать и плакать, Опоры точка – выдумка зевак, молиться завтрашнему дню. строчащих теоремы в Книгу жалоб О, память обо всём прошедшем Царей Небесных. без гирь, Что со мной не так что тянут нас ко дну, случилось в миг, без галстука с петлей на шее; без каждодневной суеты, когда к груди прижалась?! до измождения, до рвоты!.. Забыл, Махнёмся судьбами, Лаэрт?! когда дарил цветы По крыше лупит дождь. тебе, Темно. идя домой с работы… По желобу вода стекает. Лишь чудом вспомнился сквозняк Привычнее ходить в кино, когда бежала а не томиться на спектаклях, куда приходят посмотреть босиком ты, в бинокли к речушке полем васильковым, так, где люд цветочный допоздна забавы ради, гуляет и танцует польку, – чем потчуют взамен котлет, юбчонки с рюшами – провинциальный быт разбавя икрой, вразлёт; намазанной на хлеб, где и забудешься – и напомаженною сёмгой, не факт, чей рассекает где и заблудишься – свет не больно, скелет – бьюсь об заклад: как выход запасной в потёмках. ты и закат Бежать! так натаскала, пока несёт в буфет что он только толпу партерную по трупам… твои шаги лишь узнаёт Махнёмся судьбами, твои шаги, Лаэрт, твои – и только! подхватим на руки Гертруду… Меняю сцены, города, С портфелем девочка на шаре срываю свежие афиши: предвижу – Я под руку беру тебя, есть же где-то два когда билетика снегов с избытком, под крышей лишних, или тротуары чтоб – вжик, – берёт в полон весенняя вода, и цирк! – а лёд под ней – … или балет!.. – по безрассудству траур. как только веки распакую… Мне помнится, Но ничего такого нет: как я его крушил похоже, твоим портфелем, не у той ночую. чтоб не зазнавался, кровавой шишкой, подтвердив ушиб на лбу, пока я снова встать пытался… Ребёнком на асфальте, 18

Татьяна Литвинова Вижу: пусты сусеки. (г.Северодонецк, Украина) Ястреба вижу око С пленкою вместо века. Литвинова Татьяна Александровна. Вижу твой рай субтильный Родилась в г. Изюм, Харьков-ская область. И перегной обильный, Живу в г.Северодонецк, Луганская область. Время - колесованье, Физик по образованию. Долго рабо- тала на Время - четвертованье. телеви дении автором и ведущей культуро Вот кто ловец бесслезный, логических программ. Автор 6 книг стихов Кто арифмометр судеб, (Украина, Москва), многочисленных Кто начиняет воздух публикаций в бумажных и сетевых изданиях. Дробью, где нас не будет. Вижу, как смерть простерла Чья правота правей, чья правота левей, Ночь над земною осью, А снег и на земле всегда в полете. Мне затыкая горло Ему не важно, кто из нас сильней: Жизнью, как рабьей костью. Он из небесной сути или плоти. Таинственный наклон небесных чаш 2 Направлен нашей вечною печалью: Из наших горьких ниш, из наших бренных Время длинным языком змеи, чащ Языком раздвоенным и плоским, Всплывает время белой вертикалью Ловит дни печали и любви, И переходит в снег, в присутствие зимы, Эти вспышки, всплески, эти блестки. В присутствие перста в пространстве Ты еще пускаешься в полет, божьем. Жизнью смерть на миг опережая, И этот свет во тьме, и этот свет из тьмы Но бесстыдно по летящим бьет Клянется нам в любви над нашим Времени безжалостное жало. бездорожьем. *** *** 1 1 На помойках свободы, в зените Бреда бродит, придуманный мной, Вижу твои покосы, Растерявшийся ангел-хранитель Время, на склонах жизни, И любви, и свободы земной. Вижу твой коготь острый Остановится у изголовья, В каждом хряще и жиле, Попытается в небо взлететь - Твой беспощадный прочерк, И крыла его нашею кровью, Пажити ледяные... Кровью рабскою будут смердеть. Что там уста пророчат, Горестные, земные? 2 Вижу: страшны потоки. Все явственнее рыщет смерть По нашим горестным равнинам, И торжествуют хам и смерд Над мирозданием наивным. И просыпаясь, ни строкой, Ни болью не поправишь жизни, И за соломинку Отчизны Напрасно схватишься рукой. 19

Из «Родительского цикла» И больно сквозь тяжесть песка Не чувствовать их утешенья... МАМЕ *** 1 Зимою, в полночь, неизвестно где, Над маминой жизнью, чуть слышимой, Незримой окольцована страною, Над папиной жизнью былой Ты с нею отражаешься в воде, Фаготное лето и лишние Что выпита давным-давно луною. Трава и дрова за стеной - Твой лист маршрутный путан, полупуст, Из детской далекой считалочки, - Велосипедов звездных блещут спицы... Её до конца домолчи, Кода ж нам плыть? Услышит зимний куст И жизнь, дорогая скиталица, Скольженье коготков уставшей птицы. Откликнется смерти в ночи, Кто знает : чтО цепляют коготки Басам хоровым ли, тромбону ли, - И почему дрожат во тьме ответно Что выберет жёсткая тьма? Куста почти невидимые ветви, …Как мало мы вместе здесь побыли, Как линии незнамо чьей руки... Идя от псалма до псалма, От вздоха до вздоха витального, - *** Их ветер-посланец унес, - До терции сна госпитАльного, Сядь, бабочка, на тёплую ладонь В венке ледяных лакримоз. И кожу нежно крылышками тронь – На взмах двух крыльев мой придется вздох, 2 Мой легкий, мой неприрученный бог. Сядь, бабочка, на тёплую ладонь …И почти до небесного устья - Вдоль линии судьбы и жизни вдоль... На виске, на руке, налегке - Мой взор не боле, чем небесный взор: Докатилась горошинка пульса Твой – в двух зрачках – ненарушим узор. И теряется там, вдалеке, Сядь, бабочка, на тёплую ладонь – Где не нужно ни жеста, ни слова - Прозрачен для огня другой огонь, В той неведомой, вечной, иной… Для воздуха прозрачен воздух весь, Лишь последние сбросить оковы – И мы с тобой прозрачны для небес. Горстку тела в сорочке ночной. Сядь, бабочка, на тёплую ладонь... Но сквозь меня ты пролетаешь вновь, ПАПЕ И трепет пальцев дуновенью вслед Твой в воздухе все чертит силуэт. 1 Апрельский неподсудный день *** Разрезан пополам. Взлетает белая сирень Теньканье синицы поутру. К заоблачным цветам. Встречный снег, блаженный скороход. И смотрит ангел, не дыша, Средь нечеловечьих заварух Как пресечется боль Музыка всю зиму напролет. И как умножится душа Желтый колокольчик, нежный птах, На божию любовь. Веточку оснеженную тронь - Лети прозрачным лоскутком Пусть горит в щемящих январях Вдоль неземных аллей Белый обитаемый огонь. И смерть встречай к лицу лицом, - Семечки в кормушке, смерти нет, Но нет лица на ней... Дышит клевер снега на краю. И летит с небес синичий свет, 2 И ложится на ладонь твою. Последнего неба глоток Для странствий в полях безымянных... Увянувший сердца цветок Лежит меж страниц деревянных. Все так же текут облака Белейшей божественной сенью, 20

Иван Шепета ЖИЗНЬ ПРОШЛА (г.Владивосток, Россия) Из души выщипывает струнки родился в чёрный лес, застывший нагишом, 1956-м на будто в ученическом рисунке, севере чёрканный простым карандашом. Приморс кого края Жизни грешной не певец я – пленник. в ныне не Сердце безголосое болит. существу До минор... три ёлочки – не ельник, ющем оживляют музыкою вид. посёлке горня- От порога в лес уводят ноги, ков.Окон- каждый кустик и колюч, и наг. чил филологический факультет Дальневосточ Осень – время подводить итоги, ного госуниверситета.Более 50 лет жил, обходя исхоженный овраг. учился и работал вблизи тех мест, где появился на свет.Поэт, писа- тель, издатель. Вспоминать, как молод был и светел, Автор 7-ми книг стихов и прозы, много - шёл не в ногу, выпадал в строю... численных публикаций в толстых и тонких Жизнь прошла, а я и не заметил, журналах, еженедельниках ЛГ и ЛР, что один пред звёздами стою. коллективных сборниках и анто логиях. Стихи переводились на немецкий, фран- Как сова, сфальшивившая сипло, цузский, испанский и польский языки. выпучился, ёжусь на заре, вслушиваясь ТА ЕЩЁ ПТИЦА в долгий стук с Транссиба, Рассыпаю крошки – еду для птиц, длинный текст из точек и тире. что живут незаметно со мною рядом. И так радуюсь кликам юрких синиц БЕССОНИЦА. УВЕРТЮРА и сорок с настороженным взглядом! Нить вольфрама, вспыхнув на веранде, Угощайтесь, птицы, не бойтесь! Я лопнула — и стала тьма сплошной, не опасен: так же живу – летаю. будто силы зла, как по команде, К вам, соседи, набиваюсь в друзья, взяли власть над спящею страной. потому как свою я не встретил стаю. Посреди возникшего затишья — Грустно жил. Один. Высоко летал. стук колёс, транслирующий дрожь... Там, где холодно, хоть и солнце близко. Крыльев 'не дал мне старина Дедал... Я — не допишу четверостишья, Так что я летал, избегая риска! ты его наутро — не прочтёшь. И душою легче, чем сигаретный дым, Красный карлик Проксимы Центавра, увязая в телесной трясине чувства, аварийный, тоже не горит. И товарняки, как минотавры, не «казаться» – быть, «улыбчивым и в городской вбегают лабиринт. простым», постигал классическое искусство. ТОННЕЛЬ Выжечь душу страстям моим не удалось. Разглядывая землю чёрных гряд, Ни вино, ни женщины не сгубили... сырых, тяжёлых, накануне вспашки, Седина – как пепел среди волос, я представляю будущий наряд и глаза исподлобья – пепельно-голубые. земли сырой — смирительной рубашки. Дай руку мне, чтоб ощутить я мог, что не один, что нас с тобою двое. 21

Как истина, что скрыта между строк, и не зависит от силы того гребка, касается живое о живое! что оставляет в волнах отпечатки пальцев. В тебе еще не выветрился хмель, Е.Д. и любишь ты, не требуя ответа, Устал, озяб... не торопи, а я по рельсам ухожу в тоннель, дай мне оттаять понемногу. где я не вижу ни конца, ни света. Глянь, листья, будто воробьи, слетают стайкой на дорогу. От прежних чувств — смятение в душе. Ты — весела, меня ж — мутит от хмеля. А лес, пустой осенний лес, Я чувствую ладошку, но уже так чуток к шороху и плачу, мы в разные концы глядим тоннеля. что слово, обретая вес, больнее бьёт... но боль я спрячу. КОСТЁР НА РЕЧНОЙ КОСЕ Смолчу. Пусть птицы говорят. Так пуст неисправимо грешник, Разожги костёр на речной косе что сквозь него проходит взгляд и лови тайменя там «на мыша». колючий, как лесной орешник. Сделай так, чтоб на время исчезли все, от кого сатанеет твоя душа. Прости, похожа ты на куст с колючими его плодами, Ты не должен более... Никому. когда слова опали с уст Ничего... И под звёздами на земле и зябко воздуху меж нами. хорошо тебе у костра в дыму, морщась, овощи запекать в золе. ТРУБА Бахыту Кенжееву Хорошо, всю ночь протягивать снасть... Даже если таймень не возьмёт «мыша», А над Родиной – дым, успокоиться, намечтаться всласть, заводов и ТЭЦ, чтоб от злобы людской отошла душа. и вся разумная жизнь – у трубы, Вспомнить всё... что в мире больших идей где согревается есть границы, священные берега... гражданских свобод борец, Улыбайся встречным, прощай людей, наслаждаясь процессом самой борьбы! чтобы нимб не врос, как в башку рога! Наши уши не выросли выше лба, ЕСЛИ СМОТРЕТЬ НА МОРЕ но и мы расслышали некий глас, что, мол, дело наше – Если смотреть на море, то счастье придёт совсем труба, само, что под трубный плач похоронят нас! детский восторг, позабытый почти, а вскоре – Все, кто смог, зареклись от тюрьмы-сумы. и пониманье, что Бог тебе шлёт письмо, Даже птицы наши под Южный Крест а не волна на волну набегает в напрасном улетели с плачем... остались мы – споре. крепостные сплошь остывающих мест*. Знойное небо и золотой песок... И лишь я, как некий горнист-трубач, как верблюд горбатый, готов к борьбе – Скорбною мыслью всегдашней себя не всё пытаюсь сыграть под всеобщий плач мучай! старый гимн на своей заводской трубе. Волны смывают твои отпечатки ног ______ и в картотеку заносят на всякий случай. * «Крепостной остывающих мест» – книга стихов (2005– Смерть невозможна – так память воды 2008) Б. Кенжеева, вышедшая во крепка. Владивостоке в октябре Всех отплывающих помнит она, страдальцев, 22

2008 в дни проведения поэтического Александр Ремизов фестиваля «Берега». (г.Краснодар, Россия) ТЁПЛЫЙ ДОЖДЬ Родился 26. Е.Д. Июля 1950 в г Воронеже. Дождь, Окончил ВГМА тёплый дождь, стучал в окно им. шумел в смородине и сливах, Н.Н.Бурденко о том, как числишься давно Живёт в в благополучных и счастливых. г.Краснодаре. И влага размягчала мрак, Из плаща - болоньи и \"шизгары\", воспоминаньями не муча, из фотографических морган и молний нарезал зигзаг в эскалатор черной Ниагары фрагменты тьмы благополучья. докатился мой катамаран, было — не особенно, но юно, И лишь порой будил разряд стало — бесполезно и старо, седую голову в окошке, у неспетой птицы Гамаюна и, утешая, плакал сад, выпало последнее перо. и дождик гладил по ладошке… *** *** Ещё пипеткой не отмерен Кто сердцем чист, не совершает зла. ни новый день, ни новый год, Одним дана пленяющая внешность, в гипертони - гипербореи другим – любви волшебных два крыла шагает бодро пешеход, и мудрости задумчивая нежность. юнцы ещё не дали дуба, купая на исходе дня Искусство жить – важнейшее из всех: очаровательно и грубо когда судьба – что колея кривая, петрова-водкина коня. принять с улыбкой личный неуспех, жить, победивших нас не проклиная. *** Закат Искать добра, с собою не в ладах, бессвязное оттачивать на ветер, Растеклась по заливу огненная заря, как плюс и минус в мёрзлых проводах облаков опалённых гряда провисла... добро и зло в обнимку в интернете. Я не верю в то, что любил ты зря, Пульсировать, размешивать, шептать что в прошедшем нет никакого смысла. привычную неизречённость сути.., она — всё там, где умереть-не встать, Пусть понятной цели у жизни нет рожают семерых в ржаном закуте. и коробит личностная непарность, всё равно, мотив этой жизни — свет и за всё прошедшее — благодарность. *** Вдали от шума городского с подручным средством мэйд ин чайна очередную гну подкову с серьёзностью необычайной. Когда часы уже готовы мир потрясти до основанья, мои досужие подковы — доступный способ выживанья. 23

Расстроит трата сил пустая, *** но будет завтра как сегодня — отпущенное коротая, Давно обновы не на вырост пожизненно предновогодне. б/у — что летом, что зимой, над головой туман и сырость *** и в голове ни боже мой мозги не так остры как скулы, Ещё не знаешь, но уже о том ошпаренные кипятком — разливы рек улавливаешь ртом, несёт ночные караулы благую весть глотая и тая зелёный чайник со свистком. о том, что эта музыка — твоя, сердцебиений гулкие толчки *** толкают предрассветные смычки ... а там, глядишь — и завтрак.., и обед, Крылья в поворотах не проворны, и спать пойдёт непризнанный поэт! что ни знак, заведомо — \"кирпич\", откровенья чопорны и вздорны — *** не к столу заказанная дичь. Крался и подкрался незаметной Забыта. В никуда отправлена зеброй в бесконечность переход, строка про белые снега. отрезвляет пустотой бесцветной Молчит подушка обезглавлено, к небу припечатанный штрих-код. там вместо головы нога. Про звёзды, про любовь забытая, *** про утренние облака, как об асфальт бутыль разбитая — Три зимы по прошествии была строка. дальновидней не стал при чужом королевстве я *** среди мин и зеркал. Барабаны из недр глухих Не домолчаться тёртым калачам бьют во всю, всё и вся... к насущным и единственным речам, Всё угрюмее недруги, лишь позывные чьи-то в океане всё нездешней друзья. вибрируют непринятым в кармане, ненайденным, неузнанным, неспетым — *** и блажь одна, и мobile рerpetuum. Сырого снега тают острова *** и ты права - коньки не пригодятся, тройной тулуп не делают слова Выдумщик — лучше хотелось казаться, на бечеве, не стоит и пытаться. дров наломать из \"счастливых калош\"... В утиль сданы серебряные сны Правда — костыль. На него опираться. со штампом на семнадцатой странице, Выдумка — в кружке сверкающий грош! и праздники давно упразднены, Хвост распушить велико искушенье, но для чего-то стоило родиться. кто бы ты ни был, павлин иль примат.., где у павлина одно загляденье, там у примата один неформат. 24

Лев Либолев Одессит, невесёлый мотивчик в семь тридцать утра, (г. Вюрцбург, Германия) 55 лет, озабоченно шаркая вдоль парапета... Автор И сегодня нехитрая песня хитра 4 –й сборник стихотворений. книг : потому, что ещё до конца не допета - \"Мысли раз, два, три, ма шери, это просто игра, вслух\", мы, карманники, жили на этой малине. \"Умирать Здесь на кухоньке краденных жизней гора, понимая\", и порезанных тоже... Вот гонор павлиний, \"Из не даёт нам покоя. К чему кошельки, ниоткуда в поживиться по мелочи - плёвое дело... никуда\". В А сегодня мы так от любви далеки, настоящее как слепая душа от незрячего тела. время Мимо этого дома в стотысячный раз автор пробегаем... По глупости или от лени. готовит к Как слепцы, на неспетый мотив разорясь, печати возвращаясь на место былых преступлений. Куда звонить, в какую пустоту *** квартирной скуки дома нежилого, где слышится несказанное слово. В благодарность за то, что сегодня ещё не Звонишь впустую. Хочешь - протестуй, сбылось, ломая телефонный аппарат. и не сбудется завтра, а может, не сбудется Пытаться можно сотню раз подряд, вовсе, пустое на пустое тщетно множа я в горячем вине растворяю недельную и зная, что на выходе - оно же. злость, Забытые ни с кем не говорят. и в неделе моей, дней не семь, а, как Напрасно мёрзни в будке целый час, минимум, восемь. ругая тех, кто маты гнёт снаружи, Не считай их, зачем? Лишний день не вошел кто молча ожидает, не стучась, в календарь, надежды в пустоту проникнуть руша. на довольствие он не поставлен, смешной Выкручивай глухие провода недомерок. и жди никем не сказанного \"да\" Жизнь, как девка красна, если хочешь - за откуда-то, где звука нет, но эхо ней приударь, звучит, как чужеродная помеха, подари ей платок, перечти ей на память закравшаяся некогда сюда. Гомера. На стёклах пишет инеем зима А про день помолчи, промолчи о горячем знакомый номер - если хочешь, сверься. вине, Пустое всё, хоть знай, хоть понимай, что такой отходняк, что всю ночь простонал но твой звонок - одна из многих версий и проохал. забытых отношений. Дребедень, Твой придуманный день, исчезает в ночной с пустой квартирой связь, но никакая... тишине, Где бродит, никого не окликая, а сама тишина издаёт гомерический хохот. любви последней брошенная тень. Вот такой парадокс. Благодарность не знает обид, *** и её не пронять, непрочтённой ещё, Одиссеей. Проходя мимо дома, где плесневел хлеб, Ты Гомеровский стих, если хочешь, на молоко прокисало на кухоньке старой, память долби, вспоминаем соседа, который был слеп, но сегодня пожнёшь только то, что когда-то и отстукивал палочкой по тротуару посеял. Неучение - тьма. Посетители библиотек, что услышите вы, кроме пыльного книжного зова? День восьмой на дворе, но его распознают лишь те, кто не очень умён, и, как правило, не 25

образован. Сверху, слева и справа горят фонари, Кто познал изнутри жизни кухонных мелких а эскиз перекрёстка дождём разорён. вещей, Три проекции - хочешь увидеть - смотри, а снаружи - оконных, когда стекленеют забывая о таинстве тёмных сторон. пейзажи Улетай же с планеты моей навсегда. от морозов лихих. И когда ничего вообще Задождило... Не смей говорить - ну и что ж. не прочесть на листах календарных и черных Слышишь, как барабанит по стёклам вода - от сажи. это просто чертёж, это просто чертёж... Город зимний, как зверь, заметался в сети перспектив, ЗЛАТОДОБЫТЧИКИ перепуганный дымом из труб. Злобно щерит фасады. Мир обезумел? Не мир, но мы. И уносится в поле, которое - перекати, Мы ошалели, не удержались. по тропинке пустующей, некогда людного Всяк золотишка себе намыл, сада. чтобы у бога купить скрижали. За неделей - неделя, Гомера читают другим Холодно ли за окном, жара ли – и другие конечно... Простуженно, глухо, разве до этого нам, немым. негромко... День восьмой растворился в объятиях белой Нам, безъязыким, слепым, глухим пурги, златодобытчикам. Что нам жало – а следы недомерка уже заметает позёмка. совесть кусает слабей блохи, Не сбылось, как всегда... И не сбудется раз укусила – и убежала. завтра, мой свет, Пощекотала бы нас кинжалом, Одиссея любви на окошечке заледенелом. да отряхнула от шелухи, Скоро будет весна, и опять отразится в листве от позолоты, от немоты, благодарность моя, не познавшая жизни от самоварной брехни и лени… предела. Золото мыли ни я, ни ты, мы не стирали свои колени, *** не отправляли святых молений. Мы же не братья, а так – кенты. Смотришь сверху - конечно, не птичий полёт, Нам же отец – золотой телец – но неплохо - балкон - высота из высот. новых скрижалей старинный образ. Хорошо хоть не верхний. А если польёт, Нам же не тел подавай – телец. возвращайся обратно, считай, что везёт. Каждое – фетиш, и очень борзый. Повезло не намокнуть, летун от сохи. Тихо, безумец, сиди, не ёрзай, На бумажные перья надейся, но сам вымолвишь слово – и не жилец. не плошай - полетишь, если крылья сухи. Так живи, доверять привыкая глазам. Просто живи, доживай, старей, Сверху вниз - изометрия, три стороны - просто молись, чтоб легко и сразу… прямо, справа и слева. Две задних - в тени. Золота миру, пускай скорей Мы с тобою друг другу давно не равны, он накрывается медным тазом, перспектива ясна, так давай, не тяни. под бесконечно пустые фразы Поднимайся же, птица моя, бог с тобой, осатаневших золотарей… я останусь - мне проще стоять на земле, на не плоской планете моей голубой, а тебе - в небеса, поднимайся смелей. Я стою на балконе, а ты надо мной, выше города, выше земных перспектив. Я стою не на верхнем, и, значит, земной, отношения наши давно прекратив. Мой не верхний - почти что вселенское дно, размокает бумага на первых порах, здесь не сходятся линии в точке одной, изометрии здесь рассыпаются в прах. 26

Екатерина Полянская *** (Санкт-Петербург, Россия) Что остаётся, если отплыл перрон, Полянская Екатерина Влади мировна, Сдан билет заспанной проводнице? родилась в 1967 году в Ленинграде. Окончила Санкт-Петербургский Что остаётся? – Казённых стаканов звон, Государственный Медицинский Университет Шелест газет, случайных соседей лица. им И.П.Павлова. Проживает в Санкт – Петербурге. Поэт, переводчик с польского и Что остаётся? – дорожный скупой уют, сербского языков.Член Союза Писателей Смутный пейзаж, мелькающий в чёткой России с 2002г. Автор семи стихотворных раме. сборников, стихи также публиковались во Если за перегородкой поют и пьют, многих российских и зарубежных журна- Пьют и поют, закусывая словами. лах. Переводилась на польский, болгарский, японский, английский , чешский и сербский Что остаётся, если шумит вода языки. Лауреат нескольких российских и В старом титане, бездонном и необъятном, зарубежных литературных премий. Если ты едешь, и важно не то – куда, Важно то, что отсюда, и – безвозвратно? Скажи, куда мне спрятаться, скажи, От жалости слепой куда мне деться? Что остаётся? – Видимо, жить вообще Пролётами цепляются за сердце В меру сил и отпущенного таланта, Стекающие с лифта этажи. Глядя на мир бывших своих вещей С робостью, с растерянностью эмигранта. И тянутся канаты, провода (Мгновение – и полутоном выше) Что остаётся? – встречные поезда, Туда, где голубям не жить под крышей, Дым, силуэты, выхваченные из тени. И ласточкам не выстроить гнезда, Кажется – всё. Нет, что-то ещё… Ах, да! – Вечность, схожая с мокрым кустом сирени. Где ты меня давным-давно не ждёшь, Где скомкано пространство в снятых *** шторах… По лестнице – шаги, у двери – шорох, В этой комнате слышно, как ночью идут И им в ответ – озябших стёкол дрожь. поезда Где-то там глубоко под землёй, в Где паучок безвременья соткал бесконечном тоннеле… Из памяти и тонкой светотени Пережить бы ноябрь! Если Бог нас не Раскидистую сеть для отражений выдаст, тогда Немеркнущих в бездонности зеркал. Не учует свинья, и, глядишь, не сожрёт в самом деле. Где контуры портрета на стене Ещё видны в неверном лунном свете, Пережить бы ноябрь – чехарду И наши неродившиеся дети приснопамятных дат, Спокойно улыбаются во сне. Эти бурые листья со штемпелем на обороте, Этот хриплый смешок, этот горло царапнувший взгляд, Этот мертвенный отсвет в чернеющих окнах напротив. Пережить бы ноябрь. Увидать сквозь сырую пургу На январском листе птичьих лапок неровные строчки, Лиловатые тени на мартовском сизом снегу, Послабленье режима и всех приговоров отсрочки. 27

Пережить бы ноябрь… Ночь ерошит воронье военно- перо, полевой хирургии, Задувает под рёбра, где сердце стучит еле- сказано чётко: еле. «спеши не к тому, кто кричит – И дрожит абажур. Это призрачный поезд к тому, кто молчит». метро, Глухо лязгнув на стыках, промчался к *** неведомой цели. …так ведь меня могут спутать с теми , кто пишет о розах и бабочках… *** высказывание в сети. Господи, взгляни на наши лица – Ты сияешь славой в звёздном стане, Да, я буду писать о бабочках и цветах Господи, мы – птицы, только птицы, Всем смертям и войнам назло – обязательно Жизни еле слышное дыханье. буду, Потому что мне не пройти через боль и Наша плоть под солнцем истончилась, страх, Выветрились слёзы и улыбки, Если не пронесу их в себе повсюду. Нашу тонкокостность, легкокрылость Лишь в полёте держит воздух зыбкий. Да, я буду писать о них, потому что они – хрупки, Господи, ну что ещё мы можем? Потому, что их мужество много больше, чем Только петь. Не помня о законе, наше… Петь одну любовь... И всё же, всё же – Лёгкие крылышки, тонкие лепестки – Не сжимай в кулак своей ладони! Целый мир, что мудрее людей и старше. *** Буду писать, потому что без нас без всех Жизнь обойдётся, а вот без них - едва ли. Они рассуждали: Попросту треснут, расколются, как орех хитрый – о честности, Планы, амбиции, прочие «трали-вали». трусливый – о мужестве, бездарный – о вдохновении. Потому, что когда не станет «своих» и А равнодушный так говорил о любви, «чужих», что аж заходилось сердце. И сквозь горький стыд и недоуменье Мы возвратимся, то снова увидим их. Они призывали: И разглядим вечность внутри мгновенья. благополучный – к терпению, злой – к милосердию, Идиллический сон. к щедрости – жадный. Ну а бездельник так пел славу труду, Мне приснилась жизнь совсем иная, что прямо руки чесались. Так приснилась, будто наяву: Лошади вздыхают, окуная Они упрекали: Морды в серебристую траву. лжецы – в недоверии, любопытные – в сдержанности, До краёв наполнив звёздный улей, эгоист – в неготовности к жертве. Светлый мёд стекает с тёмных грив. На земле табунщики уснули, А безбожник, тот просто разил наповал Сёдла под затылки подложив. цитатами из Писания. Светлый пот блестит на тёмных лицах, На остывших углях костерка, И вот, постарев, Склеивает сонные ресницы поседев в безнадёжной борьбе с энтропией, И былинки около виска. устав от привычной сансары, я вспомнила вдруг, что в учебнике – Спят они, пока вздыхают кони. обычном учебнике Вздрагивая чуткою спиной, 28

И полны ещё мои ладони Под копытами хрустнет лёд, Горьковатой свежести ночной. Тёмный куст по щеке хлестнёт. Спят, пока обратно не качнётся Маятник мгновенья, и пока Направляясь вперёд и ввысь, Хрупкого покоя не коснётся Ты пониже к луке пригнись. Снов моих невнятная тоска. Мимо стынущих развалюх, Гаражей, канав, сараюх, То, что я есть К тем местам, где нет ни души, Поспеши, дружок, поспеши. То, что я есть, заставит меня быть Сквозь крутящийся снежный прах, В. Шекспир Повод стискивая в кулаках, Откликаясь на зов полей, То, что я есть – в ночи крадущийся тать, Ни о чём, дружок, не жалей. Карточный шулер с драными рукавами. То, что я есть, заставляет меня хохотать, Ничего у нас больше нет – Петь, исходить рифмованными словами. Только звёздный колючий свет. И дорога. И мы на ней – То, что я есть, колпаком дурацким звеня, Просто тени среди теней. Пляшет на самом краю карниза. То, что я есть, шкуру сдирает с меня, *** И уверяет, что это – закон стриптиза. Под конец ленинградской зимы ты выходишь То, что я есть, славу любви трубя, во двор, Яростно шепчет через барьер столетья: И, мучительно щурясь, как если бы выпал из Знаешь, я никогда не любила тебя. ночи, Больше того – никогда не жила на свете. Понимаешь, что жив, незатейливо жив до сих пор. То, что я есть, всем и всему назло То ли в списках забыт, то ли просто – на Строит в ночи мосты, а с утра – взрывает. время отсрочен. То, что я есть, заставляет врастать в седло Именно когда из него выбивают. Сунув руки в карманы, по серому насту идешь - То, что я есть, словно летучая мышь, Обострившийся слух выделяет из общего Криком своим пробивая в пространстве хора дыры, Ломкий хруст ледяной, шорох мусора, Слепо летит и слушает эхо. Лишь птичий галдёж, Эхо – свидетель существования мира. Еле слышный обрывок старушечьего разговора: То, что я есть, желая себя разбить, Мечется нелепо и неосторожно. «…мужикам хорошо: поживут, поживут и – То, что я есть – меня заставляет быть, помрут. И тут изменить уже ничего невозможно. Ни забот, ни хлопот… Ты ж – измаешься в старости длинной, Прогулка в Ручьях Всё терпи и терпи...» - и сырой городской неуют Горький дым, да собачий лай… На осевшем снегу размывает сутулые спины. Побыстрее коня седлай, И сквозь жалобный стон ворот Бормоча, что весь мир, как квартира, - то Выводи, садись, и – вперёд. тесен, то пуст, Подворотней бредёшь за кирпичные стены Мимо свалок и пустырей, колодца, Издыхающих фонарей, И навстречу тебе влажно дышит очнувшийся Прогоняя от сердца страх – куст, На рысях, дружок, на рысях. Воробьи гомонят, и высокое небо смеётся. 29

. 30

Юрий Эйхман выкинуть поскорее с глаз долой, дабы не (Кёльн, Германия) ранить мои чувства прекрасного и не нанести ущерб легкоранимой душе моей супруги. ПЕРНАТЫЕ ИСТОРИИ Часть же, ответственная за чувства истинного гурмана, воспротивилась. Я не мог Кузяка решить очень долго – как же мне поступить и, наконец, после длительных душевных Встал я сегодня в связи с праздником колебаний, через пару секунд, я приступил к пораньше. Думаю, сделаю жене приятно – поеданию этих неэстетичных кусков наведу порядок. После всех утренних «Наполеона». процедур пошёл пить кофе. Покончив с первым куском, я потянулся за Включил кофеварку и полез в холодильник следующим...Но в этот момент почувствовал, за составляющими для бутерброда. что как-будто кто то смотрит на меня. И этот Отвлёкла меня большая подставка с чем-то взгляд по моим расчетам был из окна. «Ну накрытым фольгой. Как человек бывает» - подумал я. Что не покажется. На любознательный , я не смог оставить это всякий случай глянул в окно – естественно, просто так. Так и есть: жена тоже решила там не было никого. Взял кружку и собрался сделать мне приятное к празднику и, конечно сделать очередной глоток свежего кофе. же, испекла торт-«Наполеон». Ну и как «Не может быть!» . Опять почувствовал человек не только любопытныйзнательный, затылком, что кто - то смотрит в окно. Ну но и весьма ценящий красоту, я понял : что - хорошо, может быть. Но живём - то мы на то вызывает у меня лёгкое чувство втором этаже!!! неудовлетворения. И всё же, как положено человеку, не Точно – это «неправильная» форма торта. привыкшему оставлять не доведённые до Моя дражайшая испекла его, но края конца дела, я оглянулся на всякий случай оказались неравномерными. Что меня, как ещё (контрольный) раз. истинного эстета, не могло оставить «Надо меньше пить!» - подумал я, увидев в равнодушным. Достал я торт и, само собой окне глаза... разумеется, решил края подровнять. «Так я и не пью.» - ответил я сам себе. Вытащил торт из холодильника и положил на Успокоило меня, что в окне второго этажа стол. Налил кофе с молоком, достал нож и были не глаза и лицо человека. начал нелёгкую процедуру усовершенст- Это были, ярко очерченные жёлтым, глаза на вования формы праздничного торта. ярком чёрном фоне. Я отвернулся и Покончив с этим нелёгким делом, повернулся опять – глаза были всё ещё там, требующим немалых умственных и что меня в какой то степени успокоило. душевных затрат, убрал торт обратно в Обратное означало бы уже отклонения в холодильник. психике. Вернувшись к столу, я столкнулся с В ответ эти самые глаза издали странный дилеммой: куда девать эти некрасивые и звук и исчезли. неэстетичные обрезки торта. Моя Я выглянул в окно – на подоконнике лежали эстетическая часть подсказывала, что надо остатки птичьего корма, которые мы всегда в холодное время года раскладываем в разных местах, чтобы многочисленным пернатым друзьям было легче пережить суровые времена. Поскольку я так и не понял, что это было, то подсыпал ещё свежих зёрен и другого вкусного и полезного корма и закрыл окно. Когда проснулась жена, я рассказал ей о произошедшем. Она, естественно, не поверила и решила, что я это придумал, чтобы отвлечь её внимание от «неправильного торта». Сказала, что она обо мне думает и на этом наше утреннее праздничное общение закончилось. Ближе к обеду, когда супруга готовила праздничный обед, а я ковырялся в своей 31

новой игрушке – винтажном проигрывателе получали свои имена. И всвязи с тем, что пластинок, раздался крик из кухни. наш новый знакомый не исчез, мы были Чуть не скинув проигрыватель на пол, я вынуждены дать ему имя. Почему и с чем это кинулся бегом на кухню. Там я застал мою было связано, сказать сложно, но назвали его половину «лицом к лицу» с моим новым мы Кузяка. Как - то подходило это имя этой знакомым. Она смотрела на него через задорной и дерзкой птице. стекло, а это «лицо» то исчезало, то снова С этого момента мы стали за ним тоже появлялось с обратной стороны. И как уже наблюдать. Даже не совсем так. Точнее сегодня было, в конце концов оно с криком сказать ,потому что Кузяка обладал исчезло.. отменным голосом, был соответственно Мы начали гадать, кто бы это мог быть. Под довольно шумным, поэтому мы вынуждены окнами в кустах живёт семья чёрного дрозда, были обращать на него внимание. и мы вначале обвинили во всём их. Особое внимание привлек, в очередной раз, Поскольку мы видим дроздов каждый день, шум-гам за окном. Выглянув в окно, мы то все-таки внешний вид этого сегодняшнего увидели, что наш Кузяка гоняет сороку по «дрозда» показался нам странным. всему району. Ну что не случается в жизни – Подумалось, что это был заболевший дрозд. с кем не бывает. Тем более сорока известна На этом и порешили. Но наша любовь к своим воровским характером. На том пернатым и моё любопытство не давали мне закрыли окно и забыли. Но рано забыли. покоя и я поставил на подоконник вебкамеру, Похожие случаи участились. Мы не могли хотя на положительный результат не особо понять ,чем не нравятся Кузяке сороки. И, в рассчитывал. Как и ожидалось, никто больше очередной раз, мне бросилось в глаза, что у не появился...По крайней мере сегодня. всех сорок, за которыми гонялся Кузяка в Так как за окном была весна и было тепло, я разные дни, нет хвостов. Вообщем, как не стал убирать камеру и оставил её оказалось, была это одна и та же сорока. включённой. За это и был вознаграждён «Сорокет». посещением нашего нового знакомого Уж откуда взялась эта парочка, сказать незнакомца. Так как мы его видели, а точнее трудно. Все наши расследования не привели его голову, только мельком, то были немало ни к какому результату. Скорее всего, жили удивлены. Это был не дрозд, хотя некоторое они у кого- то дома и по какой -то причине сходство присутствовало. Это был франт в чёрном сюртуке , высоких жёлтых ботфортах оказалсь на улице. Одно было ясно : это – мушкетёра и в очках с красивой жёлтой оправой. Он неспеша трапезничал. Закончив неразлучные друзья. трапезу, с характерным криком улетел. Они резвились весь день, дурачились, Уже через несколько минут(ровно столько, дрались. Человеку, не имеющего отношения сколько потребовалось компьютеру для к миру фауны или, скажем так, не включения) я уже набирал в поисковике интересующемуся данным конкретным «чёрная птица с желтыми глазами». Конечно случаем, могло показаться, что это же, вышло неимоверное количество непримиримые враги. Но от моего зоркого результатов, ибо мир наш весьма ока птицелюба не укрылось, насколько разнообразен, как и его фауна. Но, потратив трепетно эти двое относились друг к другу. некоторое время, я нашёл, что долго искал – Шёл как- то я, пару недель спустя, по нашей на меня смотрел с экрана монитора именно улице и в самом начале улицы, на ещё не этот птиц. И оказался он, как ни странно, распустившейся большой берёзе, застал совсем не европейской птицей. А именно – «сорочинскую ярмарку». В общем, какое - то представитель славной фамилии скворцовых, заседание высшего сорочьего совета нашего а точнее , «саранчовый скворец или майна района. Шум стоял непередаваемый. Может , обыкновенная», который обитает(по крайней кто - то будет спорить, но я лично уверен на мере должен обитать) в тропических районах все сто, что это так и было. И, судя по всему, Азии. Хотя сам он себя, судя по гордому на повестке дня стояло неподобающее виду, обыкновенным не считал. Уж больно поведение нашего Сорокета. А именно – важен был. Так появился у нас новый непонятная дружба(?) Сорокета и Кузяки. Вы знакомый. скажете – с чего я это взял? А это Поскольку, некотрое время назад, мы пристрастились к наблюдению за пернатыми, заключение сделал из следующего. На живущими вокруг нас, все наши друзья дереве сидели около пятнадцати сорок, в том числе и наш Сорокет и...Кузяка! И когда 32 обсуждение зашло в тупик, самые горячие из

сорок кинулись на Сорокета и были готовы сотоварищам и тоже нашёл половинку, они его линчевать... воспитали чудесных сорочат. В общем, Не тут - то было! надеемся, что всё у них хорошо. С боевым громким кличем на этих хулиганов Прошло уже три года, а мы с женой, всё ещё, бросился Кузяка. Было нелегко и битва была проходя или проезжая мимо дома номер знатная, но Кузяка отбил Сорокета , и они одиннадцать, неосознанно поднимаем глаза и вдвоём улетели восвояси.. бросаем наши взгляды на трубу. Так шло время. Где- то месяц спустя, Кто его знает, может вернётся когда-нибудь прогуливаясь опять по нашей улице и Кузяка с семьёй на свою Родину... проходя мимо дома № 11, мы увидели нашу А мы будем ждать... пару на крыше. Они сидели на солнце рядышком на трубе. А ещё неделей позже, я Татьяна Некрасова увидел Сорокета, летящего к той трубе с (г. Кишинёв, Молдова) веткой в клюве. Даже непосвящённый сообразит, что он строил гнездо. Некрасова На трубе ждал Кузяка. Татьяна Теперь Вы понимаете, почему я поставил Оле- вопросительный знак в скобках, сказав о говна дружбе. В общем, наша пара строила дом, Родилась создавала уют. По крайней мере так судя по и живу в всему думал и делал Сорокет. Мол- Так проходило лето. Сорокета и Кузяку мы давии. видели почти каждый день на трубе дома Пуб- номер одиннадцать. Судя по всему, с семьёй ликации: у них не получилось, что не помешало им «Арион», оставаться закадычными друзьями. У «Лите Сорокета уже немного отрос хвост и он ратурная почти перестал отличаться от других сорок, газета», что лично нам не очень нравилось. Мы уже «Москва», «Белый Ворон», «Зарубежные зад- почти не могли отличать Сорокета от его ворки», «Зарубежные записки», «Новая собратьев. реальность», «Книголюб» и других изда- В конце августа – начале сентября внезапно ниях. Автор поэтического сборника исчез Кузяка. Мы ходили каждый день по «Трудовая книжка». нашей улице в надежде, что мы просто не в то время идём гулять, и Кузяка появится. Но, махнёшь рукой - и больше ни звезды, к сожалению, он не появился. Сорокет же, с ни ямщика, лишь белые листы завидной периодичностью и терпением, ждал полей и где-то вовсе вдалеке на трубе... холодный свет на облачной щеке Пришла осень, а за ней и зима. Мы гуляли почти каждый день мимо одиннадцатого ну что, похоже на конец пути: дома, но со временем исчез и Сорокет. врос по колено - с места не сойти, Было грустно, но что мы могли поделать. а только ждать, ощупает пока Пришла весна. Всё начало снова застывший ствол знакомая рука распускаться, цвести. Птицы и звери принялись строить новые семьи и и \"на дрова\" там или же \"привет\" - восстанавливать свои дома. поймёшь не сразу. сколько зим и лет В один из весенних дней следующего года бесплотными тенями промелькнёт, мы увидели сороку на трубе дома номер пока звезда сквозь белое кольнёт? одиннадцать. Она держала в клюве ветку – стройматериал для нового дома. К *** сожалению, мы не знаем был ли это наш Сорокет(Сорокетиха) или просто другая так странно это всё произносить сорока решила отремонтировать готовый судить о слове в миг произнесенья уютный дом для себя. Мы надеемся, что Кузяка улетел к своим 33 собратьям в Азию и нашёл свою половину, а Сорокет присоединился к своим

как будто тьма и дождик моросит *** скупой необязательный весенний о если б можно было про себя не видно на божьей карте ни речки моей, ни сказать такое и остаться живу леса, а вслух они всего лишь тихо спят а там где живу и вовсе какая-то злая клякса, они и есть мой сон непогрешимый и даже подписи: буквы знакомы, а ни скупой необязательный проснусь бельмеса. и снова никого вокруг не станет всюду засада, господи, ты ли тыкаешь с неба тогда себе подумаю весну пальцем? а вам скажу до скорого свиданья ну, и вот руки всё больше похожи на птичьи лапки, *** и диковатое что-то сквозит в повадке. что со мною не так, господи? - и от чего мне он дышит в грудь не холодом - иным сладко? пространством - или временем - и рыба или всё так - но от чего так гадко? выпрыгивает нереститься в сны, загадывая: убыль или прибыль? *** и я дышу не холодом - иным пространством - или временем - как будто мы были просто счастливы тогда приливы и отливы суждены так неприлично счастливы так остро на вдох и выдох медленного чуда, что чудеса случались как вода когда оно не холодом - иным как солнце радость и любовь как воздух пространством - или временем - захватит мы даже уставали от чудес окажемся как руки сведены и света и избытка кислорода - когда разнял - и некуда девать их ослеплены и бездыханны без простой надежды изменить хоть что-то *** но бытом и нуждой заземлены вздохнули с облегчением однажды где меня черти носят - лапотный или и каждому достало целины вьюжный, вздыхающей от голода и жажды клеверный или проточный - только всего и нужно: *** выйти на горку, свету подставить морду - и полетели с первым же встречным чёртом прихвачена морозом, как мы летали - это уже детали, чуть скрипнет тишина. близи и дали разве что не глотали, поэзия, как проза, просто скользили облачными губами, не слуха лишена, от восхищенья а стылого пространства теряя память и каменной воды, было ли, есть ли или же только будет где ни прощай, ни здравствуй, необъяснимое то, о чём судят люди - а только я и ты - эти черты всем хорошо знакомы - не звуки и не люди, я не сужу не помню а вдох и выдох вслух можно ли по-другому о том, что есть и будет непротивленьем злу: да, луковка, да, свечка, да, счастье без причин. а нет чего - и нечего, надышим, намолчим . 34

35

Михаил Синельников Когда томила зыбкая дремота, (г.Москва, Россия) Напоминая о родной стране. Родился в Заоблачной, где веянье свободы 1946 году в И вечный свет иного бытия. Ленинграде, в А эти связи, города и годы, семье, И эти люди, это был не я. пережившей блокаду. Рано *** профессионал изировался Как Вагнер, презиравший Верди как литератор. И верный вещему огню, Первую книгу В твореньях о любви и смерти «Облака и Я выкрутасов не ценю. птицы» издал в 1976 году. Деятельность поэта, Так догорай, моя валгалла, переводчика классической поэзии Востока, Предатель бей наверняка, эссеиста, филолога, составителя ряда Хоть всё, что сердце отвергало, антологических сборников и хрестоматий, Воздвиглось тоже на века! автора многочисленных статей о поэзии и воспоминаний о писателях и деятелях *** культуры, отмечена многими премиями и орденами. Многочисленные публикации в Как вдох, застывший на губах, журналах \"Новый мир\", \"Юность\", \"Нева\" и И долгий выдох, многих других. Автор 32 -х оригинальных Возник и растворился Бах поэтических сборников. В окрестных видах. *** Беседуя, восходит ввысь, Бредёт к привольям, Забудь злоречье, лучше персик съешь! Туда, где облака сошлись Их в азиатском детстве было много. Над тёмным полем. Плодоношеньем, буйным, как мятеж, Бывала вся охвачена дорога. Вдруг задрожал его орган, Заныв, загукав, Мне чудится их непрерывный стук, Как укрощённый ураган И в поздний сон врываются из бреда Уставших звуков. Прикосновеньем вызванные рук Их проливень, их прорва и победа. И немота продолжит спор Во мгле бессилья Спешат деревья свой продолжить род, С Тем, кто объятия простёр И с косточками в сговоре коренья, И отнял крылья. И смерти нет, и слово не умрёт, Пронзившее слои стихотворенья. *** *** Скрывающийся от дуэли И разорившийся дотла… Ну, что ещё, какие новеллино? Афера в газовом картеле – Лишь долгий взгляд в густую синеву, Не надо браться за дела! Прорезанную клином журавлиным, Зовущий звук и детство наяву. Затеявший роман с кузиной, Отвергнутый и тут, и там, Лишь эта жажда ранняя полёта, Весь в круговерти стрекозиной Порою воскресавшая во сне, Влюблённостей и мелких драм. 36

И всё же этой продавщицей, Антоновщина Далёкой от каких-то книг, Неграмотной, веселолицей, Антоновщина. Степь Тамбова. Нечаянно пленённый вмиг. Глушь, перелески, волчий лес, Где из-под кустика любого И внемлющий, больной и хилый, Мужицкий выпалит обрез. Любви, склонившей над ним, Над всей матрацною могилой, - Послушай: шебуршит пшеница, Он до конца невыносим! А северней бушует рожь… Неужто сможешь тут пробиться Иронией, такой суровой И даром хлебушко возьмёшь? И становившейся всё злей, И смехом, рушившим основы Дух ситного и подового И настигавшем королей. Вас, нищебродов, опьянил! И мчится конница сурово И вы стихи его сожжёте, На топоры и зубья вил. Да только песенке одной И за работой подпоёте, Антонов, он уже без штаба, И, воспалённые войной. Но самого, пока не слаб, То та, то эта спрячет баба, - И ты, палач, постой, помешкай! И не исчесть любимых баб. Тебе напева стало жаль, И огорошен ты усмешкой, Но ленинским смертельным фразам Промчавшейся через печаль. Внимает пролетариат И потчует крестьянство газом, Гардарика А избы празднично горят. Раскопки в Старой Ладоге. Скелеты, И видит лётчик в млечном дыме В серебряных браслетах костяки, Скопленья сосен и берёз, Клинки и копья, кости и монеты - И к ним сияньями своими У синей Свири и Сестры-реки. Приткнулся город-кровосос. Варяжское чело венчает прядка, *** Чернеет руны ржавая строка… Пришли туда, где не было порядка, Там улиц, тянущихся длинно, А ведь не будет и спустя века. Коричневато-серых стен, Всегда возобновлялась глина, Не лучше ли пойти на Рейн, на Вислу, И не бывало перемен. Ворваться в Рим, Сицилии достичь? Но как же не ответить Гостомыслу, Но вклинилась в неё, белея, Не услыхать отчаяния речь! Сроднившись с некоторых пор, Прилипла хаток эпопея… Да, не Париж, не Лондон, - костяника, Пригнал гостей Голодомор. Грибная сырость, бабий вой навзрыд. Таинственная эта Гардарика, И та сияющая известь Не скоро ей стать Русью предстоит. В сознании не в силах выцвесть. 37

Нелли Закусина ( перевод с алтайского Нелли Закусиной ) (г.Новосибирск, Россия) С весны и до весны могучий кедр зелён. В 1966 г. Он горд, он независим, окон- он прекрасен и силён , - чила и ветви мощные вдоль по небу взметая, Новосибир- живёт он для людей Великого Алтая... ский Топшур то шёпотом звенит, то вдруг - поёт, инженерно- как золотой струёй из сердца бьёт... строительны Из мягкой древесины кедра основанья й институт был сделан мой топшур - для слов сказанья, по а чтоб летели по земле слова, звеня, специальнос я струны натянул с волос хвоста коня. ти Пусть собирается и слушает народ, - «архитектур о подвиге великом мой топшур поёт... а». Здесь Сказание моё летит, как ночь длинно, впервые тяжелой думой и надеждою наполнено оно, проявились о жизни и борьбе богатыря её таланты - рисовальщика , как карандашом гортанно буду петь, пока взойдёт заря. и красками, так и словами. Оказавшись в бурной литературной среде времени расцвета Как белая крепость стояла тайга, в Новосибирске различных ЛИТО 60-х, сюда не ступала чужая нога. Нелли Закусина сразу засверкала на Под сводом небесным зимой и весной литературнойм небосклоне яркой звездой. она, освещённая солнцем, луной, По распределению вуза Нелли отправилась Алтай охраняла и птиц и зверей в Бурятию, где и началась её от жадного взгляда недобрых людей. профессиональная литературная Никто не решался охотиться здесь деятельность. Спустя три года молодую и даже случайно приблизиться вдруг, поэтессу пригласили в штат литературно- ни ханы, десятков их числилось шесть, художественного журнала“ Байкал”. В 1970 живущие рядышком или вокруг, году Нелли Закусина вернулась в ни ханы, десятков их числилось семь, Новосибирск, где работала и в архитектурной охотиться здесь не мечтали совсем мастерской, и в газете. Две творческих и даже пройти по тайге просто так... ипостаси «архитектор» и «поэтесса»,- соединившись, создали неповторимый мир её Хозяином был здесь Алтын- Саадак. яркой лирики. Немало сил отдала поэтесса редакторской деятельности в Западно- Зверья на земле его было не счесть. Cибирском книжном издательстве, а затем в Своих территорий не маленьких - шесть журнале “ Сибирские огни”, где 17 лет любовно и зорко всегда объезжал, возглавляла вначале отдел прозы, а чуть следил за тайгой, можжевельник сжигал позже и (одновременно) отдел поэзии. и, благославляя свой край, чтоб легко Нелли Закусина выпустила 14 книг стихов. дышалось - опрыскивал молоком На её стихи писали песни знаменитые семь горных вершин, чтоб не ведали зла... советские композиторы, ставился мюзикл. У богатыря эта вера была. Она проявила себя и в лирике , и в поэмах, и в детской поэзии. Нелли Закусина одна из *** немногих, кто внёс вклад в сокровищницу Как две золотых и прекрасных серьги переводов бурятской, якутской, хакасской и стоят, охраняя Алтай словно мать, алтайской позии. две крепких ладони стоят средь тайги способные мир и людей охранять, ТЫНЫСПАЙ ШИНЖИН стоят две вершины, стоят две горы, стоят две иглы, сине-белое небо прошив. АЛТЫН СААДАК И лунною ночью - они хороши, и солнце восходит - они хороши, Отрывок из алтайского народного сказания облитые солнцем стоят без теней, 38

как чуткие уши прекрасных коней. их чаяний, веры и светлых идей, Никто не решался охотиться здесь - касался он дум, даже мыслей людей . ни ханы, десятков их числилось шесть, Язык понимал он любого из них, ни ханы, десятков их числилось семь души его свет сквозь их души проник. охотиться здесь не мечтали совсем Хозяина конь Ак-боро понимал, и даже пройти по тайге просто так. всем сердцем своим лошадиным внимал. Хозяином был здесь Алтын - Саадак. *** Отец ему Белый Силач Ак -Бёкё состарившись, отдал владенье своё. В народе знали - Ай-Тона достойной будет, как жена... По праву рожденья Алтын-Саадак Лицом и статью хороша, считал узаконенным каждый свой шаг. должна прекрасной быть душа. Шесть крупных участков тайги обходил, И Лунной Пуговицей звать и птиц, и зверей понапрасну не бил. хотели и отец и мать... Прозвали не зря его Лук Золотой, И почитая мать, отца охотился метко в тайге он густой. у белого тайги-дворца Средь кедров зелёных весной и зимой жил благостно Алтын-Саадак стояли чудесные горы, как знак с женою Ай-Таной вдвоём. защиты и верности, силы земной Поил их белый водоём и веры небесной, Алтын- Саадак. В погоду тихую, журча, в лихую - громко грохоча, В густых тальниках, возле рек и озёр он скот немерянный поил... водилось немало некрупных зверей. Алтын-Саадак спокойно жил. И только охотника правильный взор С народом он не воевал, поймёт, где стрелять, где уйти поскорей. в полон к себе не пригонял, Там водятся зайцы и царь - горностай, скота не загонял в пригон ... там красной лисицы увидишь следы... Жил с Ай-Таной счастливо он. А в чёрных лесах, словно книгу листай, Она - жена богатыря следы как слова, прочитаешь их ты. слыла хозяйкою не зря. Красоты Алтая все собраны здесь - Как на охоту он идёт - то соболь мелькнёт среди кедров и пихт, продуктов быстро соберёт то волк пробежит, или белок не счесть, и, проводив с улыбкой , ждёт. а вот и марал... он не спешен, велик , Алтын - Саадак домой спешил, могуч, как сама вековая тайга. он счАстливо с женою жил. А там, где слабеют буран и пурга косулей несметных пасутся стада *** и горный массив барсуками изрыт, И так прошло немало лет и каждый здесь волен и каждый здесь сыт. лет шесть, а может быть и нет... Природа Алтая богата, щедра для птиц, что на ветках гнездились вчера, *** для малых бельчат, для сурков, для лосей Вдвоём с женой, в углу шатра для всякого зверя, для живности всей. играли завтра и вчера И можжевельника запах несёт в занятную игру \"шатра\", всему, что цветёт на земле и растёт Алтая древнюю игру, здоровье и вечность земли и небес. великую игру - \" шатру\", Всю силу Алтая хранит в себе лес. где шахмат сложную игру А сила Алтая в народе его, смешали холод и жара а крепче народа и нет ничего. с обычным шашек точным боем- Алтай окружают шесть рек, как морей друг с другом и самим собою. широких средь вольной тайги золотой Казан в то время всё горел и сотни шестидесяти видов зверей и чай им постоянно грел. идут к этим рекам на водопой. Шесть дней играли напролёт, И семьдесят рек, возвращаясь, несут то - шашки белые - в полёт, народу Алтая смысл жизни и суть. то черные ... и вдруг! Беда. Алтын-Саадак, по земле проходя, Смешались небо и вода. касался бесчисленных шкурок зверья, 39

Загрохотало всё вокруг, Что за отеческий очаг не разберёшь, где враг, где друг... могу отдать и жизнь свою, И вдруг увидели они - но честь народа отстою. былые, черные те дни. Когда пришёл Кара-Кула, Тебе, любимая жена. принес с собою сонмы зла. всё завещаю, Ай - Тона... И вот опять... да не один - И в эти тягостные дни всё войско черное за ним. народ наш мирный сохрани, все шестьдесят родов из войск, Кара- Кула - сам Черный Лев что будут биться, как и я. с лицом как сажа черным, злым... Мы будем, как одна семья. И брови черные над ним Ты скот мой белый береги...» - нависли, как сама беда. Алтын- Саадак, жене сказал, Откуда он, идёт куда надел для боя сапоги, и как он оказался здесь? одел кольчугу, лук свой взял, И как сюда тропу нашёл? да лук его был не простой, Он кровожаден, бешен, зол - он был в охоте золотой, других злодейств не перечесть. в цель безотказно попадал. И войско хана Чёрный Лев стояло, обнажив мечи. И Ай-Тана сказала так: Их копья, как таёжный лес - «Спокоен будь, Алтын-Саадак, в руках держали силачи. ты - черных глаз моих огонь, Вокруг стоял густой туман, и протянув к нему ладонь, от злых ли мыслей шёл дурман, добавила, ты - мой святой, от помыслов Кара-Кулы ? наказ исполнен будет твой. И были ль воины смелы... В здоровье будет твой народ, ведь звяканье и звон мечей и будет сыт твой белый скот. кричало: « Ваш Алтай - ничей!» Твоею мудростью полна останусь здесь - твоя жена... Там был обман... Но всё не так - Когда родился ты на свет, спокоен был Алтын-Саадак. ты был на подвиги готов. Твой позвоночник, словно лук - Спокойно он вошёл в свой дом, прочнее не было и нет - и Луноликой так сказал: упругим был, без позвонков , «Народ мой будет так велик, когда родился ты на свет. как справедливость мне велит. Мой дом - народа крепкий Дом И пуповина неспроста живёт он мирным счастьем в нём. была закрыта и чиста, Богатства наши - наша честь, открыв ресницы и глаза народ всему хозяин здесь. глядел ты смело в этот мир... Но недоволен враг и нагл, И понимали все тогда - уже он сделал первый шаг. на свет родился богатырь! Наполнил злобой наш Алтай, Так что, иди, Алтын-Саадак. звенят мечи врага - Отдай! Да будет твёрд твой смелый шаг Разноязыкий наш народ и сердце не сожмёт тоска, к себе в полон он заберёт. когда увидишь ты войска И сытый скот, и всю тайгу Кара-Кулы, как черный лес, я от врага оберегу. ты помни: жду тебя я здесь! Я так сказал. Я так решил. И что вернёшься ты домой. Не зная отдыха и сил Езжай вперёд, любимый мой. силён я буду в той борьбе... Исполню всё, что ты сказал...» И завещаю всё тебе. И молча вытерла глаза... Меня не будет долго здесь. Три года, а, быть может, шесть... За каждый день, за каждый шаг хвататься будет злобный враг. Но враг не знает , что он враг. 40

Юрий Алтайцев А ты красивая, - я знаю, (г.Киев, Украина) В тебе начала всех начал. Я от Огайо до Алтая Юрий Алтайцев – псевдоним. Настоя- Таких красивых не встречал. щее имя – Немчинов Юрий Ивано- вич.Родина – Алтай,-тихая, бедная и богатая Таких, живущих между строчек, людьми и талантами. Высшее образование Между желанием и меж получил в Казахстане. В Москве окончил Увидеть таинство воочию аспирантуру (по проблемам) землетрясений Несостоявшихся надежд. и сейсмостойкого строительства. Работает в Киеве в НИИ строительных конструкций. Не о тебе ль в начале лета На самом краешке земли Моё высокое высочество Нежнее нежного рассвета Поют степные ковыли? Моё высокое высочество, Годами выстраданный друг, В прибрежных рощах ветер кружит, Бежали мы от одиночества, Цветов ласкает лепестки. От суеты житейских мук. Небесной россыпью жемчужин Горят лесные светляки. Меня коснулось озарение Своим таинственным крылом Ты к ним притронешься случайно Зеленоглазое видение … Охватишь взглядом окоём, И стало ярко и тепло. Наполнишь нежностью и тайной, Веселым ветром и огнём. Когда в душе живёт сомнение И вера в искренность людей, Окрасишь день лазурной краской, Я слышу ангельское пение Прибрежный мол и ковыли Далёкой Родины моей. И будешь ласковой и баской, Как ожидание любви. Я младше века обречённого И старше бывших сорока *** И от того здесь горячо мне … Что даль бездонная близка. Густой туман над нами, Кривые тополя, Меня ласкает одиночество. Побитая дождями Короткий срок мне суждено Холодная земля. Познать дельфийское пророчество И пить токайское вино. Красива и застенчива, В её глазах – секрет, Святой союз души и тела, Проходит мимо женщина, Надежды тоненькую нить Но остаётся след. Хранит Сикстинская капелла, Пытаясь их соединить. Как утро на рассвете, Как ночь к исходу дня, Проходит, не заметив, Как будто сквозь меня. Она в своей заботе, Как ласточка в плену, Как пуля на излёте По сердцу моему. Дождями небо правит, Гнездятся облака ... Я осуждать не вправе, Дорога далека. 41

Растаял вечер хмурый, И ширь степей волнующих ковыльных, Твой облик озарён ... И времени таинственная суть, Летящая фигура В котором мне дано дорогой пыльной И облетевший клён. В твой голос осторожно заглянуть. Душе в туман не спится, Как будто на целинном полустанке Дорога далека. Остановилась времени река ... И хочется напиться Я слышу в нём напевы коноплянки Воды из родника. И говорок лесного родника. Осенний дождь в Берлине Твой голос – В Анкаре и Тегеране, Ты помнишь, дождик в ноябре, Куда б меня судьбой ни занесло, Ещё не узнанный … Хочу хранить во внутреннем кармане, Ты стала музыкой во мне, Чтоб сердцем ощущать его тепло. Прекрасной музыкой. Светлый праздник цветения Играли струйки на окне С двойными стеклами Нет беднее печали И отражались на стене В нашей жизни мирской, Потоки блёклые. Чем хранить за плечами Утешенье тоской. За круглым столиком в углу- Мечта ранимая Где цветущие нивы И что случилось наяву,- И далекий костер, Неповторимое. Где огонь торопливый Свои руки простер. И прятал время метроном, Как вор в прихожей, Ощущение света Мелькали тени за окном Над вечерней зарей, Ночных прохожих. Приближение лета Над весенней землей. Любви застенчивой букет Расцвёл в неволе В нежных майских хоромах И лился яблоневый свет Быстрый бег облаков, На круглый столик. Пряный запах черемух, И высоких снегов. Любви широкая река Сердца пленила. Одичалая стая И, как бездомного щенка, На крутом вираже, С руки кормила. Яркий образ Алтая В одинокой душе. Сердцам постигнуть довелось,- Как мир прекрасен! Вспоминаются лица, В душе храню осенний дождь Птиц свободный полет, На Фридрихштрассе. Чуйский тракт на границе, Где маральник цветет. Твой голос Светлый праздник цветения Земля спала, а ты уже проснулась, Золотого огня Твой голос заглянул ко мне в окно. И любви откровения В нем был рассвет Для меня. И шум пустынных улиц, И радости пьянящее вино. 42

Упала звезда на заснеженный путь А жизнь за далями большая И ты в той жизни тоже есть. Упала звезда на заснеженный путь … Хотелось звезде в новый день заглянуть, И там была такая сила, Услышать твой голос певучий, Горел встревоженный восток … Постичь его нежную, светлую грусть, Жизнь нам не раз преподносила Увидеть твою гармоничную суть Учтивой старости урок. Венец музыкальных созвучий. Светилось море чёрной гладью Запомнить, как ветер ласкает зарю, И плыли горные дымы. Где я ароматы целебные пью, Открылись божьей благодатью Настойку из солнечных вишен. Анатолийские холмы. Зачем я надежды пустые храню, Зачем же я с этой звездой говорю, *** Когда мне твой голос не слышен? В степном далёком городке А дуб ещё не выпустил листву Живёт любовь на книжной полке, Закат купается в реке А дуб ещё не выпустил листву, И ночь вздыхает втихомолку. Каштаны соревнуются в цветенье … Весенних дней божественное пенье Ещё сады не отцвели, Тревожит городскую тишину. Ещё живут в пучине тесной, Любовью дышат травы над Днепром Огонь качается вдали И день уже спешит в объятья ночи И гаснет радугой небесной. И ветер о пристанище хлопочет, Блестит вода ковыльным серебром. На берегу прибрежных вод И в этой первозданной тишине Весенней радостью отмечен Чуть слышны клики журавлиной стаи ... Навис над степью небосвод И крылья за спиною вырастают, И луч заката быстротечен. Когда ты вдруг напомнишь обо мне. Мне только бы дотронуться едва, На диком краешке земли Услышать звон ушедшего трамвая. Не о тебе ль в начале лета Ты полнишься дождём, ты вся живая, Нежнее нежного рассвета Как влажная прибрежная трава. Поют степные ковыли? Волнение подобно колдовству. Темнеет силуэт дубовой рощи Над суетой зеркальных лет И вольный ветер боль мою полощет ... Природы ветреная стылость... А дуб ещё не выпустил листву. Надежды не было и нет И сердце вдруг остановилось. Анатолийские холмы В весенних зарослях ольхи Бродил туман по переулкам Кольнули острые иголки, Среди мерцающих огней Разбилось сердце на осколки И ночь легла печалью гулкой И разлетелось на стихи. На суету осенних дней. 43 Пугливой ласкою притворной Мне слышен голос у реки … Я шёл к нему тропинкой горной, В траве горели светляки. Не осуждая, не прощая, Даль унесла благую весть,

44

Сергей Скорый КАК ПОДСНЕЖНИКИ В МАРТЕ (г. Киев, Украина) Я, поверьте, не знаю, в чём дело – в Автор 6 книг: природе, в погоде ли, пяти может в профиле тонком иль с неба поэтических слетевшей звезде, сборников и но вдруг в душу вливается тихая эта книги поэзии и мелодия, прозы. и куда не гляди – музыкантов не видно Стихи, нигде… публицистика, Её звуки печальны, свежи и так дивно проза, переводы пронзительны, публиковались что не стыдно заплакать, и кругом идёт в ряде голова… альманахов и И, сроднившись с аккордом, в душе в этот литературно- миг поразительный, художественных журналов Украины, как подснежники в марте, во мне России, Молдовы, Германии, США. прорастают слова. Член СП России. *** СКОРЕЕ К ТАИНСТВАМ СТИХА… Скорее к таинствам стиха *** Вернуться из житейской прозы, Где день был так бездарно прожит, Не только о насущном хлебе, Да и окончен впопыхах. живя на свете, думал я: И жить надеждой, что в ночи, моя строка, как белый лебедь, Когда весь мир отколобродит, плывёт по волнам бытия. Одна из неземных мелодий Чего таить? Но было б кстати, В тебе чуть слышно зазвучит… чтоб где-то, в гулкой тишине, мой дальний, будущий читатель НА ДИКОМ ЧЕРНОМОРСКОМ ПЛЯЖЕ промолвил: – Это – обо мне! И стали б лишними сомненья, Здесь мысль — плодовита и вольна: а, значит, жизни был резон, нет ни Россий, ни Украин, ни Турций... коль мысли бьются в унисон – Здесь над тобой лишь властвует волна, сквозь расстояние и время. и – никаких наивных конституций. Здесь ты – дитя природы, Человек! МОЛЬБА О СЛОВЕ И воспарить над миром сможешь даже... Нет! Не – бурлак и не привязан к барже, Мне не нужен воробей в руке, которую тащить тебе весь век! а синица в небе вьётся снова... Цени, дружок, мгновения, цени! Господи! Пусть зазвенит в строке Судьбу благодари поклоном в пояс... только мною найденное Слово! Глядишь, возьмёт за горло мегаполис, На него я расставлял силки умело укорачивая дни... и к себе приманивал руками... Господи! Где ж взять его таким, *** чтоб струились слёзы над стихами? Чтоб с души оно свело на нет Ценю восторг зелёной тишины, мрак глухой, угрюмо-потаённый... Оторванной от городского шума… Господи! Даруй же Слово мне – Как хорошо в тени деревьев думать, я прошу коленопреклонённый! Глубинно проникая в явь и сны. Отточена уединеньем мысль, Не найденная в суете, с наскока… 45

Как бабочка, она, взрывая кокон, ЦВЕТЁТ МОЁ ВООБРАЖЕНЬЕ Уверенно осваивает высь. Увы, хоромы не построил, ВЕЧЕРНИЙ ПОЕЗД не накопил наличность, но… я помню, как пылала Троя Ещё сильней осознаю: и Атлантида шла на дно. жизнь – неоконченная повесть, Орд кочевых неслись приливы когда сажусь в вечерний поезд, под пенье жадных скифских стрел… дарящий временный уют. И в прошлом всё познать хотел Бродяжий ветер вслед мне вей! мой ум изысканно пытливый. Для многих нынче я – пропажа … Событий, дат во мне круженье А за окном плывут пейзажи легло в логическую связь, печальной Родины моей. на стержне знаний находясь, – А позже ночь зажжёт огни: цветёт моё воображенье. они вовсю захороводят … Мой ум – бессонный эрудит Как быстро наша жизнь проходит – снимает с прошлого покровы… её – не торопите дни! И гул эпох многовековый Я жив. Пьян тем, что не нальют – в моей вибрирует груди… я – в поэтическом запое … Благодарю, вечерний поезд, *** ты – вдохновения приют! В кафешке на Монмартре АХ, КАК МЕЛО… звучит аккордеон, и в лёгкой хрипотце – Морозный вечер отгорел. любовное томленье. И снег – искрист. И минус восемь. Меж столиками, в зале, И нелегко поверить вовсе господствует шансон, В начало марта на дворе. и за душу берёт Как водит за нос нас зима! чужое откровенье. Ей календарь не стал указом… Здесь вовсе не беда – И понимаешь это сразу, незнанье языка. Дверь приоткрыв: а снега – тьма. Захвачены мы в плен Ах, как мело весь день вчера, изысками вокала… Сугробов круг – не прерываем… И радостны вполне, И зябко ёжатся трамваи к тому ж, – пьяны слегка, На остановке до утра… и есть ещё янтарь на донышке бокала. ПРОСНУСЬ, А ЗА ОКНОМ - ФЕВРАЛЬ... *** Я упивался этим сном, что, в принципе, большая редкость: При желаньи, увы, мне не впасть в весны дурманящая веткость стихотворный раж: меня раскачивала в нём. Мысли, словно собаки побиты, бредут, В бокалах расплескался смех – тяжело дыша, мои друзья, которых нету, Завалился на белом листе в летаргии мой свершив с Небес, на час, побег, карандаш, со мной курили сигареты… И в кручину, как будто в трясину, вошла Кратка их самоволка – жаль… целиком душа… Да, видно, долог путь обратный, А по спинам дорог лупит плетью нещадно да, видно, строг там страж привратный… дождь, Проснусь, а за окном – февраль… Воровато надежду-Муму кто-то тащит топить в реке… 46 Вот и Слов ведь давно нет (да, где ж их теперь найдёшь?),

Тех – единственных, свежих, чтоб дать Она, преграды все круша, зазвенеть строке… Нам всё воздаст с Тобой сторицей… Хочу в Тебе, моя Душа, А, МОЖЕТ, ПРОСТО... Я раствориться, Какой нежданный дар судьбы – раствориться… Проснуться с ощущеньем счастья, Как будто, к таинствам причастен ДАВАЙ, ПОДПИШЕМ МИР.... Во сне пророческом ты был. На порубежье лжи и правды – Но сон здесь вовсе не причём… Канатоходцам мы под стать… Тогда откуда эта нежность, Родная! Если я не прав был, Что греет душу горячо, Начнём всё с чистого листа. Когда вокруг такая снежность, Тебя ведь тоже жизнь кружила И мир невыносимо бел, Не только в дыме папирос… И за окном – метелей ропот… Но, Слава Богу, мы-то живы, А, может, просто: где-то кто-то Теперь – надолго и всерьёз. С любовью вспомнил о тебе… Уставшие от войн и зла Давай, подпишем мир сегодня. *** Смотри: на храме - купола, Как слёзы светлые Господни… Я жду желанного письма – Мне не хватает этих строчек… Я БУДУ САМ СЕБЕ ЗАВИДОВАТЬ Так мил мне Ваш летящий почерк Смотри, как мыс со свистом режет И для души, и для ума. Шуршащую волну зелёную... Не надо, право, прибегать На этой части побережья – К услугам электронной почты – Такие бухты потаённые, Отдам я преклонёно почесть. И ввысь стремящиеся скалы, Всем Вашим буквам, как богам. На них цветут деревья бантами... Поскольку с Вами лишены В одной из бухт побудем малость Телесных игр популярных, Единственными оккупантами. Давайте предадимся мы И станет воздух весь пропитанным Роскошествам эпистолярным. Щемящей жадностью познания... Во искупление грехов, Я буду сам себе завидовать, Не рассекреченных словами, Скользя по лезвию желания. Вы подарите флёр духов Всему написанному Вами. 47 *** Я в жизни – мало пасовал, И видывал порой такое… Но этих дивных глаз овал Навек лишил меня покоя.. Ах, эти милые черты, Таких нигде я не увижу… Давайте, перейдём на «Ты», И станем ближе, ближе, ближе… Давайте… Что там говорить! Покуда – жизнь и кровь – по венам Любовь изысканно творить, Чтоб стать ей истиной нетленной!

Татьяна Пономарёва. Того, что не ведомо вещим, ведущим и (г.Москва, Россия) сущим. Родилась в Ты ластик возьми и сотри, нафига тебе 1966 году в нечто, Москве. Которое ласточкой льнет к распахнувшейся Образо- Тверди? вание Тебе не понять - твой разрез, как всегда, высшее поперечно, техни- Тебе не оплакать себя похоронкой в ческое. конверте. Работает редакто- Родился - и здравствуй, и вытри, и встань, и ром в отделе субтитров на ТВЦ. Автор довольно, сборника «Падать в небо». (Литера М. Уже окончанье - а ты всё стремишься к 2012), прини- мала участие в коллективных развязке. сборниках творческих объединений Так падают солнца - отрывисто, мерно и «Светоч» и «Чувства без границ». сольно, В колодец двора - из пробитой осколками Бродяге. Лично. С любовью... каски. Вадиму Мельникову и его \"Бродяге\" Пёс мой небесный… Состоянье не меняет крышу, Пёс мой небесный, солнце встаёт, Только с неба сыплется случайный Тени, туманы, круги по воде. Белый снег. И если кто-то вышел, Ветер расколот, как сердце моё, Значит, где-то закипает чайник. В глянец безвременья город одет. Не судьба. Рукой остановимо Ты ли надежда песочных часов Состоянье вечного искуса. Материками несомого дня? Но бегут колёса мимо, мимо, Камешек с дырочкой ищет Ассоль, Фонари нанизывают бусы, Жизнь запоздалая ищет меня. Лишь во сне сомкнется полукружьем Не отрицай, все равно не найдешь Ненадежный, призрачный хрусталик, Синее солнце, которое ты. Чем-то белым заметая стужу, Слышишь, опять начинается дождь, Чем-то черным обводя детали... В жерле печи догорают листы. Родился - и вот... Точками звуков, октавой – родник, Смолью печали и точностью строк - Родился - и вот по тебе уже плачет Видишь – в закатах сжигаются дни, скворешник. Чувствуешь – вечность впадает в исток… В прореху двора опадают небесные солнца. Тебе хорошо. Очевидно, ты будешь. Зелёное небо… Конечно, Твоя бесконечность тебе же тобой Здесь небо у нас зеленое, обернется. Здесь реки несут мосты. А ты не гляди, не тобою мостится дорога, И ветви, к воде склоненные, Не спрячешь в кармане Его необъятные Касаются пустоты. кущи. Здесь ветер играет листьями, Тебе всё равно, и пожалуйста, лучше не Танцует небесный дым. трогай И в сердце, так больно, выстрелом – 48 Осколок чужой беды.

Твои ли, Твои ли, Господи, Сталь васильков, волны кузнечиков в поле. Пути по резной траве? Даже не ждешь – просто вмещаешь объем: И ливни седыми косами Стойкому – стой, путному – путь, Стремятся не вниз, а вверх. вольному – воля… Здесь сбудется то, что пятится, А она… (Денису Климанову) Здесь сдвинется то, что твердь. И девочка – в белом платьице, А она уже не могла быть такой, как все. И ветер – в чужую смерть, И смех её снегом над миром бездонным висел. И день, что придет надеждою, А все началось с того, что она умерла, И вера, что будет жить И смерть подарила ей два офигенных Душой ли – норой медвежьею, крыла. Иль небом, где лес – ножи И мир опрокинулся. Морем летели стрижи, И что-то в душе начинало отчаянно жить… Краями своими, тоннами, И шло чередом, и менялись закаты и дни, Верхушками острых лет… И белой водой разбивались и плакали сны, А небо у нас – зеленое. И рвались вершины, и падали своды в А смерти, как видно, нет… родник, И всё умирало и пело до новой весны, *** Оно ничего, лишь обрывок твоих проводов, Случайная музыка, сотни снегов теребя, Не мнится мне сниться тебе по ночам, Не плавит вершины далёких арктических Лучами, причалом, зеленой травою, льдов, И ныне, и присно – в начало начал Лишь правит и правит скупую отчизну – С разбегу войди, окунись головою – тебя! Она обещала, она дождалась – и увы, И воет полуночный поезд вдали, Метель отцветающей вишни, трамвайный И шпалы считают стальные колёса: звонок, Что взяли с собою, чего не смогли, Гранитные звери холодной спокойной Невы Что ныне – пустыня, а присному – космос. Свернулись клубком и тихонько уснули у ног. Ты тоже, ты тоже листок отрывной, Весна, пароходы, вчерашние тайны – и вот Ты выстрел, ты полюс, ты просто вершина. Сама очевидность вернулась и просит Что было несомого – смоет волной. ключи. Цикадой, кузнечиком, сном лопушиным, Самайна и вуду печальный вершить хоровод Свирелью, зовущей к далёким лесам, Сама не учила – и дальше меня не учи. Побегом, что ждёт разорваться на части, Сама очевидность, вчера не вернешь, и Ты искренне веришь, что, видимо, сам когда Себе безысходное, смертное счастье… Протяжные птицы случайно заденут крылом, *** Трамвайный звонок не натянет твои провода, Сколько стоишь – столько и пахнет травой, И больше не будет ни сказки, ни просто Сколько несешь – столько и выпадет «алло» - снегом. Оно по себе – и конечно, себя не виня, Сколько смертей по небу над головой. Родится вершина, что выше всех прочих Руки в карманы засунь, глупое эго! вершин – Только смотри. Это чужое добро. Но прочерк в судьбе остановит слепого В кузнице дождь, и потолок протекает. коня… Дарит земля золото и серебро, Ты просто дыши, ты, пожалуйста, просто Брань и доспех – значит, судьбина такая. дыши… Видимо так – на перекрестке твоем 49