Баян Мақсатқызы - Баян

Баян новостях, прекрасно знала, как надо брать интервью, как держаться, как разговорить респондента. Надела свой лучший наряд. Так что все получилось более чем хорошо. Члены худсовета – главный режиссер, главный оператор, выпускающий редактор – вынесли вердикт единогласно: да, это то, что нужно, давайте запускать. Очень быстро программа вышла в эфир, и на следующий день я проснулась… «Баянесентаевой». Для начала мне позвонили сразу с трех каналов, которые до этого меня едва пустили на порог. И попросили делать эту программу у них. Но я ответила: «Ребята, я же у вас уже была. И вы не разглядели мою идею. Поэтому – извините». Потом ко мне в очередь выстроились «селебрити» – в том числе и те, что мне до этого тоже отказали. А теперь я всем им срочно понадобилась. На тот момент «Желтый салон» был самой интересной программой на казахстанском телевидении. Ее смотрели все, она била рекорды по рейтингам. Так прошло восемь месяцев – пока телеканал «Тан» не закрыли. Я снова осталась без работы. Впрочем, в «свободном полете» я в этот раз провела всего три дня. Потом позвонили с телеканала НТК и пригласили на встречу с директором, предложили вести ежедневный прямой эфир и прямо спросили: каковы ваши условия? «Ну все, – думаю, – вот это успех. Меня спрашивают, на каких условиях я буду у них работать! А ведь это не городской канал «Тан», это республиканский – НТК!» И сказала: хочу получать 500 долларов. Причем произнесла это так вызывающе, как будто попросила 500 миллионов. Впрочем, это было недалеко от истины: на дворе – начало двухтысячных, 500 долларов – огромные деньги, большинство медийщиков тогда получали примерно по 100, хорошо, если 200. И в НТК согласились! Программа называлась «Белыми нитками», ежедневное двухчасовое шоу в прямом эфире для женщин. До меня ее вела 101

Баян «Мисс Казахстан», но продюсеры хотели передачу реструктуризировать. Вернувшись домой уже руководителем проекта, я решила первым делом поменять название. «Белыми нитками» показалось мне очень вялым. Так что на следующий день я пришла к руководству канала и сообщила, что программа отныне будет называться «На шпильке». Это остро, это очень по-женски и вызывает прекрасные для любой дамы ассоциации с туфельками. И все сложилось очень хорошо. Передача выходила не в прайм-тайм (два часа дня), но привлекала кучу спонсоров, у нее были отличные рейтинги, я быстро сделала ее «праймом». Тогда уже в Казахстане повсюду был доступ к Интернету. Мне много писали как ведущей, в том числе и гадости (какая я «такая- сякая», «спустись на землю», «что ты о себе вообразила» и так далее). Но я понимала: ага, значит – смотрят! И упивалась славой. Я все время думала о том, как сделать шоу еще лучше, еще острее. Выбирала самые прекрасные наряды – за мной закрепилась репутация «иконы стиля на телевидении». Каждый день оттачивала мастерство ведения прямого эфира – это же совсем не то, что программа в записи! Словом, в моей жизни наступил эмоциональный и профессиональный подъем. Еще я придумала такую штуку. Всем девочкам-редакторам, что у меня работали, я предложила вести собственные рубрики. Во-первых, я понимала, что не должна одна крутиться в прямом эфире – это скучно зрителям и тяжело мне. Во-вторых, для них это тоже был колоссальный опыт, а мне хотелось, чтобы мои коллеги росли вместе со мной. И они стали моими соведущими, рассказывали вместе со мной про красоту, про здоровье – мы освещали в своей программе все, что волновало женщин. Девочки-редакторы тоже стали звездами, их узнавали, и им это нравилось. Одной из них была девушка по имени Таня. Очень красивая 102

Баян девушка. В то время я была уже беременна второй дочерью. Мне было около тридцати, и муж очень просил у меня второго ребенка. Он сказал мне: «Роди еще одного малыша – неважно, кто будет, мальчик или девочка. И я больше тебя ни о чем таком не попрошу». Я согласилась. Мне нравилось быть мамой (кстати, моя Айсауле к тому времени вовсю помогала мне вести программу), и я подумала: почему бы и нет? Дочке нужен родной человек, ведь у меня-то есть сестры! И вот я беременна, но веду программу, растущий живот умело маскирую – почти никто и не догадывался. Я сказала начальству: «Вы не беспокойтесь, я быстро рожу и очень скоро вернусь. Буквально через месяц-два». Однажды, будучи на восьмом месяце, когда до декрета мне оставалось недели три, я пришла на работу, и мне сообщили, что сегодня программа в эфир не выйдет. Ничего не понимая, я пошла к директору, который подтвердил: – Да, Баян, больше мы не нуждаемся в ваших услугах. – Но почему? – поразилась я. – Да нет никакой причины, – раздраженно ответил он мне. – Как это? Вы не можете меня уволить без причины! – я продолжала его пытать. – Что я сделала не так? Я плохо работала? Он стыдливо опустил глаза и повторил, что ему, конечно, очень жаль, но он просит меня написать заявление «по собственному желанию», причины объяснить не может. Да, я знаю, что по закону увольнять беременную женщину нельзя, но в тот момент я меньше всего об этом думала. У меня есть гордость, я не хотела разборок. – Ладно, – сказала я ему. – Вы можете лишить меня работы. Но голову мою вы у меня отобрать не сможете. Позже я узнала, что та красивая девочка Таня заняла мое место. Мне стало все понятно. Все, кроме одного: почему Таня так торопилась? Ведь стоило ей подождать буквально три 103

Баян 104

Баян недели, и она бы уже не выглядела такой подлой: я бы ушла в декрет, а там уже как сложится. Но она ждать не стала. А я, гордая, написала заявление «по собственному желанию». В этот же день я встретила Таню в столовой холдинга. Не скрою, меня охватила ярость. Я не смогла сдержаться. – Ты, Таня, – дворняжка, – сказала я. Ты никогда не станешь мной. Ну или для этого тебе придется переродиться сто раз. Развернулась и ушла. После этого эпизода меня занесли в «черный список» холдинга и не пускали туда года три. Может, это была излишне драматичная сцена. Но не будем забывать, что я была беременна, то есть очень уязвима. И эта Таня – единственный человек, которого я до сих пор пытаюсь простить. Мой редактор Юля Задорная тогда сказала: «Баян, я поражаюсь, почему ты не плачешь?» Я ответила, что не дам я им увидеть мои слезы, хотя дома потом всю ночь ревела от обиды и боли. Не потому, что я «звезда», а меня «погасили». А потому, что сделали все вот так подло, из-за угла, воткнули нож в спину, воспользовавшись тем, что я беременна и слаба. Я встретила Таню через много лет на какой-то вечеринке. Она подошла ко мне и сказала при всех: «Баян, прости меня, пожалуйста». И я, воспитанный и интеллигентный человек, сказала ей: «Пошла вон отсюда». Возможно, я употребила даже более крепкое словцо. Скорее всего. Впрочем, именно его она и заслужила. Таня вела «На шпильке» ровно две недели. После чего рейтинги полетели к чертям, и ее сняли с эфира. Потому что недостаточно быть просто красивой. Вскоре программу закрыли. Но кое за что мне стоит сказать Тане спасибо. Благодаря ей я поняла, что больше не хочу работать на чужого дядю. И вот так, с большим животом, я снова пришла на 31 канал, но уже не в «Информбюро», а к руководителю с предложением. От которого, конечно, он не смог отказаться. 105

Баян Глава X Сама себе хозяйка На 31 канале к тому времени поменялись акционеры, и я, можно сказать, «начинала с чистого листа». При этом меня все знали, поэтому мне не нужно было карабкаться через упрямых секретарш, так что я попала прямиком к первому руководителю. И я уже не говорила «здравствуйте, у меня есть идея, дайте мне шанс». Я сказала: «У меня есть идея. И под нее я хочу купить у вас эфирное время. Я не буду числиться у вас в штате, я стану делать свою программу. Что я на этом заработаю, – то мое». Мне сказали «да», 31 каналу как раз нужна была передача для женщин. В тот же день я наведалась в компанию LG, познакомилась с ними, описала идею и спросила, не хотят ли они стать моими спонсорами. Они согласились… Я еще не родила вторую дочь, но уже подписала договор с крупной фирмой. В первый же месяц я заработала кругленькую сумму. Она была в разы выше моей хорошей зарплаты на НТК. И на канале у меня был «прайм- тайм», в мою работу не вмешивались, я делала все, как я хотела. Программа называлась «Женская долька». Мы говорили о красоте, о моде, обо всем, что было интересно прекрасному полу. И я зарабатывала приличные деньги. Я впервые почувствовала себя уверенным и финансово самостоятельным человеком, который может не зависеть от мужа. Стала чувствовать почву под ногами, научилась вести переговоры с рекламодателями. К полноценной работе я вернулась через 20 дней после рождения Айару. Молоко опять не пришло – видимо, в тот первый раз организму сильно «досталось» и психически, и физиологически. Так что я знала, что не буду сидеть дома с ребенком. За дочкой присматривала не только моя мама, но и замечательная няня Ажар, она и по сей день работает у нас. 106

Баян «Женская долька» оказалась очень успешным «винегретом». Там было все: то я беседовала с модным дизайнером, то советовалась с психологом, то с гинекологом, то с косметологом… Я все испытывала на себе. Занималась спортом с тренерами, пробовала новые маски, каталась на лыжах, танцевала восточные танцы, даже висела на стриптизерском шесте! Это сейчас такой формат подачи информации – тренд. А тогда было в новинку. И мне самой было дико интересно как бы «пропускать все через себя». А главное – я сама была хозяйкой своей программы и своего времени. К тому же, у меня был крепкий тыл – мой редактор Юля Задорная. Когда меня уволили с НТК, она ушла вместе со мной – «в никуда». Я очень переживала за нее, но она твердо сказала: «Ничего, я дождусь, я буду с тобой». И Юля дождалась, мы вместе стали делать «Дольку», все было великолепно: неделя на то, чтобы создать 30-минутную программу! Сказать, что я тогда ощутила вкус жизни, – значит, ничего не сказать. У меня уже были свои деньги, домработница и куча свободного времени! Мы стали выезжать отдыхать за границу. Семейная жизнь свелась в тот момент к тому, что мы перестали ругаться и уважали друг друга. Я уже знала, как обойти все острые углы. Принимала любовь Бахытбека, принимала его таким, какой он есть: заботливый муж, отличный отец. Единственное, что меня беспокоило и даже пугало, – с годами его любовь ко мне стала превращаться в болезнь. Между тем, в социальном плане я его перерастала. Общение наше свелось к минимуму. В последние годы все, о чем мы говорили, было: как дела? как дети? все нормально? ты где? ты когда будешь? На этом – все. Я была автономна, как «государство в государстве», и все меньше вспоминала о том, что я замужем. При этом соблюдала все правила, на людях вела себя, как истинная «казахская жена», хранила верность, уважала мужа. Все это я проделывала абсолютно механически. 107

Баян За 22 года семейной жизни я ни разу не обозвала Бахытбека даже дураком. А он меня ни разу не назвал даже дурой. Со стороны мы казались идеальной парой. Думаю, в этом есть и заслуга моих родителей: он попал в семью, где все были предельно вежливы друг с другом. В Бахытбеке очень много казахского – уважение к родителям, почитание старших у него в крови; он знал, как вести себя при родственниках, при взрослых. У моих мамы и папы никогда не было к нему никаких претензий. С их точки зрения он все делал для того, чтобы их дочери было хорошо. А дома… А что дома? Я накладывала ему еду, подавала вилку. Сидела и смотрела, как он ест. Молчала или копалась в телефоне. Болтала с детьми. Потом он уезжал в казино, но мне было все равно. Я давно к этому привыкла. Бывало, в четыре утра просыпалась от шуршания бумаги, в которую заворачивают цветы, – он все так же постоянно дарил мне цветы. Меня душила его любовь. Пил ли он? Да, первые 10 лет нашей жизни – пил. Но никогда при этом не был агрессивен ни по отношению ко мне, ни по отношению к нашим детям. Хотя Бахытбек – страшный драчун, однако дрался исключительно с мужчинами. Напьется, подерется, приходит домой, все тихо-мирно… Я алкоголь не употребляла вообще, меня могло вывернуть от одного бокала вина. В какой-то момент я ему сказала: «Или ты меня сейчас убьешь, или завтра утром я подаю на развод из-за твоих пьянок». Утром Бахытбек проснулся и дал клятву, что больше в рот спиртного не возьмет. И знаете что? Он сдержал клятву. Еще мы договорились, что он не лезет в мою работу, а я – в его дела. Отношения наши были очень корректными: муж не проверял мой телефон, а я – его. Не знаю, были ли у него другие женщины. Вряд ли. Если и были, у него хватало ума скрывать это очень хорошо. И если бы тогда муж пришел внезапно ко мне на работу, начал бы меня проверять, я бы очень удивилась. Я 108

Баян знала, что Бахытбек такого не сделает, не поставит меня в неловкое положение. Вот по таким «правилам уважения» мы и жили все последние несколько лет. В то время я себя чувствовала очень комфортно и уверенно. Я уже была «большой девочкой», мне было 30 лет, и как автор программы я ощущала себя профессионально состоявшейся. Появились «крылья», ощущение свободы, ко мне уже никто не мог подойти со словами, что я «девочка с длинными ресничками, а иди-ка ты работать в легкую телевизионную индустрию, тебе там самое место». Наверное, пришла пора заняться чем-то еще, но без своей младшей сестренки я бы это вряд ли осознала. И произошло это так. Баголя к тому времени уже плотно занималась музыкальным продюсированием. Она работала и с Рахатом Турлыхановым, и с Зариной Алтынбаевой, и с группами – много их было. А у меня – полно свободного времени, я иногда заходила к ней на работу поболтать. С детства мы с сестренкой были и остаемся самыми близкими людьми. И вот как-то я зашла к Баголе на работу, а она говорит: «У меня есть три талантливые девочки. Уже года два они у меня занимаются вокалом, так вот, мне кажется, что из них можно сделать группу. И я думаю, что у тебя получится. Давай ты станешь их продюсером?» Я благополучно пропустила сестренкино предложение мимо ушей, ответила ей, что у меня и так сейчас все хорошо, продюсирование – это точно не мое, посмеялась и забыла. Немного погодя Багым снова пошла «на приступ»: мол, Баян, ты подумала над моим предложением? Я опять ответила, что мне это не интересно. Но сестренка очень хорошо меня знает, поэтому решила просто так не сдаваться. Третий разговор состоялся, когда я снова пришла к ней на работу по каким-то делам: она работала в «Казахконцерте» на 109

Баян Аблай хана, а мне нужно было кого-то оттуда пригласить на программу. И вот мы вместе спускаемся в туалет, заходим в соседние кабинки, и я слышу голос Баголи: «Баянкаааа! Ты давай уже решай про девочек-то». Я к тому времени, если честно, про девочек забыла начисто. Это вообще у меня такое свойство памяти: если мне что-то не нужно или не интересно, я моментально про это забываю. А тут сестра на меня крепко насела. Я говорю: – Сколько денег мне нужно, чтобы начать? – 50 тысяч долларов. – Ого! Это много. Давай договоримся так: если за три дня я найду деньги, то попробую заняться твоими девочками. Если нет – закрываем тему навсегда. Идет? С моей стороны это был чистейший экспромт, авантюра. Очередной «щелчок в голове». Баголя согласилась. А дальше события развивались удивительным образом. Буквально на следующий день я совершенно случайно встретила в кафе свою троюродную сестру Салтанат. Она попросила меня сходить вместе с ней к одному спонсору – просто в качестве «группы поддержки». Она хотела пригласить этого рекламодателя принять участие в выпуске своего журнала. И рассказала, что есть такой хороший человек по имени Сергей Александрович Рыжаков. Тогда я сказала: «Отлично, мне тоже нужны деньги, давай сходим». Пока Салтанат разговаривала с Сергеем Александровичем про журнал, мы успели познакомиться, поэтому в конце беседы я, уже не стесняясь, сказала, что мне бы тоже деньги не помешали, а именно – 50 тысяч долларов. И выложила все честно: зачем мне такая сумма, хотя в продюсировании я ровном счетом ничего не смыслю, но хотела бы попробовать, потому что мне кажется, что у меня получится (в тот момент мне уже и правда так казалось). 110

Баян Сергей Александрович отметил, что это серьезные деньги. И я предложила такой договор: даже если у меня не получится, в течение года я верну эти 50 тысяч – правда, без процентов. «Ты самоуверенная, – засмеялся Рыжаков, – но я не могу дать тебе заем просто так. Хотя бы покажи мне девочек!» А их на тот момент и сама в глаза не видела, но без тени смущения согласилась: «Хорошо. Давайте сделаем это завтра!» На том и порешили. Сразу после этой судьбоносной встречи я позвонила Баголе и начала выпытывать: «А девчонки и правда талантливые? А они хотя бы симпатичные? Да? Завтра организуй нам в два часа прослу- шивание в нормальном месте с нормальной аппаратурой, и пусть прилично выглядят, покажем их потенциальному спонсору». Ровно в два к назначенному месту подъехал на шикарном двухдверном автомобиле Сергей Александрович. Я его встретила, а сама так девочек еще и не посмотрела. Но держалась уверенно – будто знаю их уже тысячу лет: здороваюсь, как со старыми знакомыми, представляю Рыжакову Баголю и даю отмашку: мол, начинаем прослушивание. Слушаю и понимаю – да, девочки действительно здорово поют! Сестра меня не обманула: они и правда красивые, стройные, высокие. Я старательно делаю вид серьезного человека, а Сергей Александрович попросил, чтобы они спели по одиночке. Девочки блестяще справились и с этим испытанием. И тогда Рыжаков сказал: «Вижу, из этого действительно что-то может получиться. Да и я сам по себе человек удачливый. Деньги буду давать тебе траншами, а ты пока составь бизнес-план, где распиши все – репертуар, костюмы, клипы, – словом, все». И я в первый раз в жизни засела за бизнес-план и отлично с ним справилась. Баголя мне очень помогла, я стала понемногу вникать в процесс. Сергей Александрович, как и обещал, давал мне деньги, он поверил в меня, за что я ему по сей день безмерно 111

Баян благодарна. И он был одним из первых, кто позвонил мне после происшествия на Талгарской трассе. Все эти годы мы не виделись, но оставались добрыми приятелями, поздравляли друг друга со всеми праздниками. Деньги я ему, как и обещала, вернула ровно через год: с каждого гонорара аккуратно откладывала необходимую сумму. В процесс продюсирования я включилась моментально – понимала, что группу надо продвигать, и продвигать серьезно. Мы с Баголей работали в паре: стали прорабатывать репертуар, наняли хореографа, отправили девочек на курсы визажа, ведь постоянно нанимать визажиста – это очень дорого. Название первой группы я придумывала, наверное, недели две. Ходила и постоянно перебирала в голове сотни вариантов, ведь «как вы яхту назовете, так она и поплывет». Название родилось в один момент. Я сидела дома и пила чай, задумчиво глядя на тарелочку с сухофруктами и орехами. А так как мои мысли в это время все время были заняты группой, я стала соображать: «Миндаль. Миндаль? Нет, не звучит. Курага? Кешью? Кешью. Хороший орех. Один из дорогих. И слово красивое. Хм. А что? Причем «you» можно будет писать по- английски, получится модно. «Кеш» еще можно воспринимать как «cash». Да, решено!» Так появилось название группы «КешYou». Баголя сказала, что звучит, конечно, непривычно, но в целом одобрила. На самом деле, это название довольно долго «приживалось» в мире шоу-бизнеса, потому что, оказывается, далеко не все знали, что такое вообще кешью… К тому времени, как родилось название, был готов уже и первый клип. Я довольно быстро поняла, как его «раскрутить», – и понеслось. Первый заказ на выступление мы получили через две недели после того, как клип был запущен в ротацию. Песня называлась «Помоги мне, мама». И почти сразу же стали 112

Баян появляться статьи в журналах, газетах и интернет-изданиях. В них говорилось, что «Баян Есентаева продюсирует очередные «поющие трусы», хочет заработать на этом денег, но ничего у нее не получится». Какой-то журналист даже прогноз дал – мол, через год группы уже не будет. Честно говоря, было довольно обидно. Мне опять советовали, чем мне следует заниматься, а чем не следует. Писали: «Баян, иди и снимай свои женские программки, куда ты лезешь, продюсирование – это не твое». Как пытались подорвать мою уверенность в себе, когда я занималась журналистикой, так теперь то же самое началось с моей новой работой. Почему-то в нашем обществе неистребим этот стереотип, что красивая девушка не может быть хорошим специалистом. Мои коллеги мило мне улыбались и прямо в глаза говорили: «Баян, ну что ты делаешь, куда ты лезешь? Не смеши людей, ты красавица, тебе надо в телевизор, блистать». Интересно, что такие речи заводили в основном мужчины – известные, успешные, состоявшиеся. Но у меня же «три девятки» в нумерологии. Я сказала себе: «Эта группа будет существовать столько, сколько я захочу, и точка». А людям отвечала: «Пусть время покажет. Оно все расставит на свои места». Конечно, как у любого нормального человека, у меня были сомнения и страхи. Но я никогда и никому их не показывала, не говорила о них. Я говорила, что у меня самая лучшая группа, самый профессиональный коллектив, самые хорошие девочки. И дальше все будет только лучше и лучше. Так началась «эра «КешYou». Этим проектом я была поглощена целиком и полностью, уделяла ему буквально все свое время. Первые пять лет он почти не приносил денег. Все, что удавалось заработать, снова вкладывалось в группу, и хорошо, если выходило «по нулям». Бывало, что я платила девочкам зарплату 113

Баян 114

Баян из собственного кармана. Ну и, как я уже написала, я вернула долг Сергею Александровичу. Помню, он мне сказал тогда: «Ты молодец, очень деловой человек, и все, что обещала, ты сделала. Я рад за тебя, дальше ты поплывешь сама». Программа «Женская долька» на 31 канале выходила еще примерно полтора года, но я занималась ею гораздо меньше. Через год после создания «КешYou» начался еще один проект – «Инкар», а потом ко мне пришла Айгуль Иманбаева, уже тогда довольно известная актриса. Она сказала: «Баян, я в тебя верю. Если ты мною займешься, у нас все получится. Я буду в себя вкладывать деньги сама, но мне нужно твое видение моего творчества». Так началась наша дружба. Мы сняли для неё роскошное первое видео, она была в нем совсем другая. Я к тому времени уже знала, как творить красоту, сделать так, чтобы люди восхищались. Небольшое отступление. Меня часто обвиняют в том, что я зациклена на красоте. Что для меня прежде всего важно, чтобы мои певицы были красивыми. И да, это чистая правда. Я люблю смотреть на красивых женщин, это терапия для глаз и блаженство. И могу с уверенность сказать, что самые красивые артистки в Казахстане – это мои девочки. Потому что у меня был и остается жесткий стандарт кастинга. Мы даже спорили об этом с Багым: она говорила, что девочки прежде всего должны уметь петь. Я отвечала – нет, пусть будет красивой, ну и петь, конечно, пусть тоже умеет, будем искать сочетание этих качеств. Баголя приводила ко мне самых поющих девчонок, а я порой безжалостно говорила «нет». Это не только мои требования, но и рынка. А рынок требовал несомненной красоты и эстетики, потому что хороших певиц было много, а таких, на которых можно с восторгом смотреть, – совсем чуть-чуть. Телевидение – это прежде всего картинка, это уж я за годы работы на ТВ усвоила крепко. Поэтому, когда меня принимались ругать за то, 115

Баян что я беру не всегда самых талантливых, зато самых красивых, я отвечала: «Может быть, вы и правы. Но это мои стандарты, я их себе установила; мои правила как продюсера, не вам их менять». Тем более, что время показало: мои красавицы все-таки оказались еще и очень талантливыми. Я не буду сейчас останавливаться подробно на каждом из своих музыкальных проектов, это же не портфолио, а автобиография. Скажу только, что их было много, каждым из них я «горела», каждый проект для меня был важен, как собственный ребенок. Но вот однажды, когда мне стукнуло 36 лет, я проснулась утром 9 января и поняла, что внутри меня возникла ужасная творческая пустота. Но я не поняла этого сразу. Решила, что, может быть, это что-то личное? Достала свои фотоальбомы, села и начала их листать. Смотрела на красивые картинки – вот я «в софитах», вот одно интервью, пятое, десятое… Вроде все хорошо! Но неожиданно я горько заплакала. И в голове появились ужасные мысли: «Все самое интересное в моей жизни уже было. Все. Больше ничего уже не будет. Самое лучшее – позади. Мне 36, я старая. До конца жизни я буду заниматься «КешYou», а в творческом плане мне больше ничего не светит. Развиваться некуда». И у меня началась депрессия. В самом что ни на есть клиническом смысле. Может, это было своего рода «наказание» за высокомерие – прежде я всегда в своих программах уверенно называла депрессию «болезнью бездельников». Я была на сто процентов уверена, что если человек занят работой, никакая депрессия к нему даже близко не подберется. Причем я и более жестокие вещи говорила на эту тему, яростно спорила с психологами… И вот меня «накрыло». Три месяца я находилась в ужасном состоянии. Постоянно плакала безо всякой видимой причины, почти перестала ходить на работу – мне было все равно, что происходит с группой, что 116

Баян 117

Баян творится на телевидении, чем занята Баголя. Иногда, впрочем, я в офис заглядывала, и тогда на меня сыпались предложения: «Баян, давай сделаем то! И еще вот это! А может, попробуем так?» Я вяло отвечала: «Мне все равно, делайте, как хотите». Я что-то делала, но абсолютно без души. Критикуют меня или хвалят – мне было абсолютно все равно. Так продолжалось 90 дней. Три месяца – как я сейчас понимаю – это вообще некий срок, за который я что-то для себя определяю, могу прийти в себя и перестроиться. Умом я уже стала понимать, что надо брать себя в руки, что я делаю хуже не только себе, но и всем окружающим. И вот очередной «перелом», очередной «щелчок», очередной «поворот кепочки» случился на трассе, в машине. За рулем была Баголя. Я вдруг четко поняла, куда двигаться дальше, и сказала сестре, но на самом деле себе: «Знаешь, я придумала. Мы будем снимать кино!» Ее первая реакция: «А на какие деньги ты собралась это делать?!» Но это было неважно. «Это, – отвечаю, – вообще десятый вопрос. Сейчас не это главное. Главное – идея. В главной роли у нас снимется Мейрамбек Беспаев. Я с ним еще не говорила, но точно знаю: если он согласится, кино будет. Если нет – не будет ничего. А еще я сыграю саму себя». Такой у нас получился «Коктейль для звезды» – фильм о бедной девочке, которая стала знаменитой. Синопсис у меня в голове сложился за одну минуту. Все, депрессию как ветром сдуло. 118

Баян Глава XI Снимаем кино! Итак, где взять денег на кино, я не имела ни малейшего представления. Но, как говорится, «глаза боятся, а руки делают». Еще я точно знала, кто будет режиссером – Аскар Узабаев, который за год до этого снял очень красивый клип для Айгуль Иманбаевой. Я тогда сразу поняла, какой он талантливый парень, что ему нужно расти дальше, что клипы – это не его уровень. Моя команда мне возразила: «Но он же никогда раньше не снимал кино!» И я ответила: «Так и мы никогда раньше не снимали кино. Давайте дадим всем нам шанс. Аскарик – молодой и креативный; к тому же, это будет его первый «полный метр». А когда режиссер получает свой первый «полный метр», он отдает этой работе все, что у него есть – весь свой талант, свои амбиции, словом, все что он к этому времени накопил. Так что все у нас получится». Первым делом я позвонила Мейрамбеку Беспаеву. И застала его в санатории, где он лечился. Я приехала прямо в санаторий и поговорила с ним там. Я так ему и сказала: «Кино получится, только если ты согласишься в нем сниматься. Иначе никакого фильма просто не будет. Ведь ты – любимец народа, зрители пойдут смотреть именно на тебя». Мы сразу обговорили гонорар, и Мейрамбек согласился. Почти полдела было сделано! Оставалось только заручиться поддержкой Аскара Узабаева. С ним, конечно, тоже проблем не возникло, он очень воодушевился. И сказал, что в этой истории о бедной девочке из детского дома мы должны ярко и даже смешно показать мир шоу-бизнеса, во всех подробностях, во всех деталях, плюс это должна быть музыкальная картина (вот где особенно пригодился клипмейкерский опыт Аскара!). Итак, составляющие успеха: драма, музыка и юмор. Когда я начала готовиться к съемкам, то поняла, что речь идет 119

Баян о сумме в 350 тысяч долларов. Деньги огромные. И я обратилась за помощью к двум подругам – Майре и Гульбаршин. Предложила поделить эту сумму на троих и пообещала, что при самом плохом раскладе я просто верну им их вложения. При этом я была уверена даже не на сто, а на тысячу, на миллион процентов, что коммерчески «Коктейль для звезды» будет не просто успешным, а взрывным. Так что деньги на фильм мне занимать было не страшно, и я взяла их у мужа. Подруги тоже не подвели. Помню, как мы пришли с «рыбой» этого кино в «Меломан» («рыба» – это черновой вариант, первоначальный вариант монтажа). Предложила им посмотреть, что получилось. Первое, о чем меня спросили: «Фильм на казахском?» И я отвечаю, что придумала такое: в этом кино люди будут говорить, как в жизни. То есть и на русском, и на казахском. До меня, кстати, в казахстанском кино эту «фишку», кажется, никто не использовал, это потом она уже стала трендом. А тогда был шок, в «Меломане» мне сказали: «Как это? Мы же таким образом потеряем обе аудитории! На казахские фильмы никто не ходит, переведите все на русский». И я ответила: «Вы сначала посмотрите. Моя цель – чтобы в кино пришли казахоязычные студенты, которые вообще-то в кино почти не ходят. А их много. И на этот фильм они купят билеты и придут, вот увидите». И они согласились посмотреть, а потом с удивлением говорили: «С ума сойти! Мы же все поняли, даже субтитров никаких не надо!» Моя подруга Гульнур в те годы работала со мной, она же и помогала мне писать казахские диалоги (то есть она вообще-то их и писала, а я писала русские, и мы в процессе работы ужасно смеялись, такой забавной выходила эта смесь, ну действительно – как в жизни!), сказала: «Баян, это просто бомба. Все, заключаем контракт и берем картину на дистрибуцию. Отдадим всем кинотеатрам, у вас будут прайм-таймы». Так все и случилось. «Коктейль для звезды» при вложениях в 120

Баян 350 тысяч долларов принес миллион и стал новым качественным витком в моей карьере. Картина шла в прокате 2 месяца и 9 недель, беспрецедентно долго для казахстанского фильма. Заработали все: и кинотеатры, и дистрибьюторы, и продюсерская компания. Успех «Коктейля» даже меня несколько ошеломил, хотя на самом деле он был закономерен. Я знала, что фильм в целом хорошо примут критики, что он определенно понравится зрителям, потому что коммерчески все было сделано очень грамотно. Повторяю, это было стопроцентно коммерческое кино, поэтому не пошло ни на какие фестивали, но я вложила в него столько души, сердца, столько надежды! Оно, по сути, стало моим антидепрессантом. Так я стала продюсировать кино. Благодаря всей этой истории я поняла, что человек, если захочет, если поставит перед собой цель, может сделать что угодно: и деньги найдутся, и люди правильные окажутся рядом в нужный момент. Главное – верить в свою идею, главное – чтобы горели глаза. Мои глаза горели, снова как будто выросли крылья – только уже взрослые, крепкие. Я снова занималась тем, что мне интересно, осознавала, как расширились мои творческие границы. Где-то еще через год мне снова захотелось поэкспериментировать с телевидением, но уже не в качестве ведущей небольшой авторской программы. Как раз тогда в моду вошел телевизионный аутсорсинг – когда компании брали на себя производство больших проектов для каналов. В таком мне и хотелось поработать. К тому времени, кстати, у меня уже был журнал на казахском языке – «Ғашықтар әлемі», «Мир влюбленных». То есть – влюбленных в красоту, здоровье, счастье, во что угодно… При этом я понимала, что век журнала недолог, все уходят в Интернет. Нужно было придумать что-то такое же красивое, такое же традиционное, но в современном формате. И вот однажды мы 121

Баян 122

Баян стояли с Гульнур на балконе, и она предложила сделать статью о победительницах казахского конкурса красоты, который существовал лет 20 назад – «Қыз сыны». Рассказать, как сложилась судьба конкурсанток, победительниц… И тут у меня в очередной раз на голове «поворачивается кепочка»! Я говорю: – Да, помню, был такой конкурс! А почему бы нам сейчас его не возродить? Почему бы не сделать конкурс красоты для настоящих казахских девушек? «Казахская красавица» – это же прекрасно! Да, есть «Мисс Казахстан», но это все не то, там нет нашей национальной составляющей, все слишком по- западному. Не по-казахски. У Гульнур сразу возник все тот же вечный вопрос, который я слышу каждый раз, как придумываю новый проект: – Идея прекрасная, а где возьмем деньги? – Деньги найдем, – привычно отмахнулась я. – Была бы идея! Так родился Республиканский конкурс красоты «Қазақ аруы». В этом году ему исполнилось уже семь лет! Это большой телевизионный проект, и у него многочисленная аудитория, и множество девушек мечтают завоевать этот титул. Мы также представили на суд зрителей сериал «Қазақ аруы», который очень полюбился зрителю. Это было прекрасное и совершенно безумное время. Меня одолевала неуемная жажда творчества, фильмы выходили в бешеном темпе один за другим – и вторая часть «Коктейля для звезды», и «Осторожно, корова!», и множество популярных сериалов… Опять же, все перечислять нет смысла. Сейчас, немного отдохнув, я понимаю, что чуть не загнала себя (а может быть, и загнала). Съемки, клипы, фильмы, шоу, интервью, поездки – все перемешалось у меня в голове. Иногда я даже не могла сказать, какой сейчас день, четверг или уже пятница, на каком свете я нахожусь? Теперь я осознаю, что такой темп работы я себе установила… чтобы поменьше бывать дома. 123

Баян 124

Баян ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: НЕ ХОЧУ И НЕ БУДУ Глава I Моя семейная жизнь Что было дома? Внешне дома было все тихо и гладко, но это, наверное, только потому, что мне моя семейная жизнь была для меня просто семейной жизнью. Я никогда не знала, когда мой муж придет домой, и придет ли вообще, засыпала с дочками и в плане семьи думала только о них. Когда средства массовой информации опубликовали видео, на котором человек, похожий на моего мужа, кого-то бьет в казино, мне уже даже не было за него стыдно. Я не чувствовала отчаяния. Да, официально я объявила, что это не он, но что еще мне оставалось? В конце концов, мне не хотелось, чтобы это как-то отразилось на моих детях. Ведь дома все было по-другому! Ни криков, ни скандалов, ни тем более драк. Когда этот ролик прислал мне знакомый продюсер (на тот момент у видео было всего около 10 просмотров), я лишь сказала Бахытбеку с улыбкой: – Молодец. Поздравляю, теперь ты звезда YouTube. – А что такого? – ответил он. – Я же мужик. Подумаешь, подрался. – Да ничего, в общем. Конечно, ты мужик. Но вот в чем дело: ты еще и мой муж. Вот если бы ты не был моим мужем, мог бы драться хоть круглые сутки, я бы слова не сказала. Но я ношу твою фамилию. И эту фамилию знает весь Казахстан. И я все время просила тебя быть осторожным. Даже детям своим я всегда говорила: «Помните, какая у вас фамилия! Выверяйте каждое сказанное на публике слово, обдумывайте каждый шаг. Иначе о вас будут писать гадости в Интернете только потому, что вы – мои дочери». Моя дочь курит 125

Баян кальян? Фото гуляет по сети, и все это обсуждают. Моя дочь танцует в ночном клубе? «Какой позор», – везде пишут, что дочь Есентаевой ходит в ночные клубы, кошмар да и только. И ведь многие курят кальян, почти все молодые люди танцуют в ночных клубах. Но именно моим детям этого почему-то делать нельзя… Я еще вернусь к этой теме, а пока – о том, что же происходило последние годы у меня в семье. Я могла срежиссировать и спродюсировать кино. Но не могла сделать то же самое со своей личной жизнью. Сейчас я помню и все то хорошее, что делал для меня и детей Бахытбек: его цветы, подарки, внимание. Как сформулировать, что ужасного было в том, чтобы быть его женой? Ничего в этом не было ужасного. Да, я не была хозяйкой, я не мыслила себя в рамках дома и быта, не была счастлива на кухне, когда варила борщ, не чувствовала восторга в ванной, стирая белье. Как написать о том, какой была моя семейная жизнь? Мне сложно, а ведь она у меня точно была. Было свидетельство о браке. Родились две замечательные дочери, после появления которых я тут же выходила на работу. Я не считаю себя при этом плохой матерью (и об этом я позже тоже еще напишу). Детей я всегда воспитывала с установкой «ваш папа самый лучший, самый замечательный, он герой!» И ведь это правда, он прекрасный отец. В чем же причина того, что все закончилось так трагично? Только в одном. Я никогда его не любила. Пыталась полюбить, но не смогла. Вот и все. Не было другой причины. 22 года я была его женой во всех смыслах этого слова. И главной причиной тому был страх. После моей единственной попытки развестись, я отчетливо поняла, что никогда не получу цивилизованного развода. Всю мою жизнь рядом с ним меня одолевал физический – да-да, физический! – страх. Я, наверное, и сегодня все еще боюсь его. 126

Баян Все эти годы Бахытбек не просто меня любил, он постоянно был влюблен в меня. Думаю, все понимают разницу. У него ни на день не прекращался конфетно-букетный период: свежие цветы стояли в моей спальне всегда. Я засыпала в цветах и просыпалась в них. Он постоянно дарил цветы и нашим дочкам. Да, наверное, это должно было быть приятно, я говорила себе: «Баян, ты же женщина, тебя так любят, принимай это с благодарностью». Я упрашивала себя все эти годы: смирись и принимай его любовь. Иногда среди роз появлялась какая-нибудь драгоценность. В последний раз он подарил мне кольцо с бриллиантом, а я, когда увидела эту коробочку, даже не захотела ее открывать. Моя старшая дочь с удивлением спросила: – Мама, ты что, даже не посмотришь, что мы с папой для тебя выбрали? Я со вздохом открыла коробочку. – Спасибо, красивое кольцо, – и отложила. Даже не при- мерила. Это было буквально в прошлом году. Очень трудно было объяснить своей взрослой и умной дочери, что если человек не любит, его ничто не радует. В какой-то момент я даже стала сомневаться, а нормальная ли я вообще женщина?! – Девочки, я ничего не чувствую, – говорила я подругам. – Да такому мужу надо ноги целовать, о таком все мечтают! – отвечали они мне. Айсауле недоумевала: «Почему ты так холодна с папой?» Она видела, как он говорит мне, что я красивая, что он меня любит, а я разворачиваюсь и молча выхожу из комнаты. С каждым годом эти слова вызывали во мне все большее раздражение. Я даже говорила Бахытбеку: «Ты болен мной, тебе надо лечиться, это ненормально!» Что уж говорить об объятиях и поцелуях… Они меня безумно 127

Баян раздражали, но я не отталкивала его, не кричала, что мне это неприятно. Я так подробно это описываю, чтобы было ясно: мой брак долгие годы для меня находился в глубоком дефолте. И каким бы распрекрасным, внимательным и нежным ни был человек, если ты его не любишь, то это все – внимание, забота, нежность – превращается в пытку. Бонусом к этой пытке как раз шли казино. Каждую ночь его не было дома. Так проходили годы. Я засыпала с детьми. Машины проигрывались, машины выигрывались… Он часто дарил мне новые автомобили – на день рождения, на 8 марта, – а через месяц мог сказать: «Баяша, машину надо продать». Я никогда не спорила. У меня каждый раз только мысль возникала: интересно, а сколько я успею поездить на этой? Со временем это превратилось в привычку. Муж опять проиграл мою машину? Ну ладно, завтра прикатит новую. Поэтому, когда я увидела тот ролик в Интернете, не было ни слез, ни скандалов. Я только обзвонила руководителей всех телеканалов и попросила их по возможности его не показывать. Меня не волновала моя репутация, репутация Бахытбека, меня волновали только мои дети. Мне было все равно, что скажет общество про меня – обо мне это самое общество и так уже чего только не говорило, у меня выработался в этом отношении крепчайший иммунитет. Конечно, каждый человек, по идее, заботится о своей репутации, но мне кажется, что гораздо важнее быть честной с самой собой, чем казаться хорошей ради мнения общества. Именно поэтому я никогда не говорю публично о своей вере в Бога. Не рассказываю, как молюсь. Я прекрасно знаю, что в этой жизни правильно, а что нет. Знаю, что нельзя обманывать, предавать, брать чужое, за все нужно платить. Я честна, прежде всего, перед самой собой. А что думает обо мне общество – это совершенно другой вопрос. Я никогда не хотела 128

Баян угодить мнению большинства, именно поэтому и случались скандалы в прессе: если я считаю, что права, если у меня есть точка зрения, я обязательно ее выскажу, не считаясь с тем, понравится ли это обществу. Таково свойство моего характера. И сейчас я могу с уверенностью сказать, что мне никому не стыдно смотреть в глаза, я никому не переходила дорогу, ни у кого не отбирала кусок хлеба. Всем своим принципам я осталась верна... Впрочем, я отвлеклась. В общем, я-то знала, каков мой муж на самом деле, но боялась реакции дочерей на этот скандал? Ведь это все-таки их отец. Айсауле тогда была на учебе в Америке. И сразу написала мне сообщение: «Мама, что происходит?» «Ничего не происходит, твой отец – звезда», – ответила я. Она и Бахытбеку сразу написала: «Папочка, держись, я с тобой, все будет хорошо». Он мне показал – мол, видишь, старшая нормально реагирует. Айару делала вид, что ничего особенного не происходит. Только заметила: – Мне в школе сказали, что мой папа – драчун. – Нет, доча, что ты, не верь, это глупости! – ответила я. А мужу сказала: – Ты хоть понимаешь, как это все может на них отразиться? Впрочем, все эти проблемы с игровой зависимостью для меня, на самом деле, не были проблемами. Главной проблемой, повторюсь, было то, что я Бахытбека не любила. Я все время ждала: вот-вот я его полюблю! Вот-вот это придет. Вот-вот «настигнет». Какое-то время я даже врала себе, что люблю его… Когда он ради меня бросил пить, я с новой силой его зауважала – но любовь так и не пришла. Да, я хотела любви. Но и предположить не могла, что полюблю кого-то другого. Я по-прежнему соблюдала приличия и старалась хотя бы внешне быть хорошей женой. 129

Баян Однажды, лет восемь назад, мне позвонила подруга и сказала: «Срочно приезжай и захвати с собой 300 долларов. Не пожалеешь. Как приедешь – расскажу». Я в это время была с Баголей, и мы поехали к моей подруге в салон красоты. Оказалось, она пригласила нас «на нумеролога». Тогда это не было таким модным, как сейчас, и я спросила удивленно: – Что еще за нумеролог? – Нумерология – это такая наука, как математика. Не волнуйся, сейчас сама все поймешь. Так я встретилась с Кларой Кузденбаевой, сейчас она – одна из известнейших нумерологов в мире. А тогда она приехала из Москвы сюда, ее у нас еще мало кто знал, и мне повезло попасть к ней «на прием». Сначала Клара не рассказала мне ничего нового – говорила о том, что я целеустремленная, настырная и так далее. А потом внезапно выдала: «У тебя большая проблема. Ты никого не любишь – в смысле, у тебя нет любимого мужчины. Но, скорее всего, в этом виновата ты сама: когда-то пообещала себе, что больше влюбляться не станешь». В тот момент у меня просто отвисла челюсть. А Клара продолжила: «Баян, проси у Бога любви. Без любви жить нельзя». Я запомнила ее слова, но любви у Бога просить не стала. Тогда я еще не так сильно устала от жизни с Бахытбеком, меня, в принципе, все устраивало. Да, конечно, за 22 года моего брака и моей верности мужу многие пытались за мной ухаживать. Были даже предложения от очень известных и влиятельных персон. Но я, во-первых, очень боялась. Во-вторых, я уже была слишком известной, чтобы позволить себе интрижку – все обязательно бы раскрылось. В-третьих, мое сердце все равно было закрыто для всех, не было смысла рисковать. Но шло время. И все последние два года семейной жизни я 130

Баян постоянно просила у мужа развод. Он неизменно отказывал, только начинал расспросы: – Зачем тебе развод? За что ты так со мной? Что я тебе плохого сделал? Хочешь свободы? Ты ее не получишь. Хочешь гулять? Ты никогда не будешь гулять. Да, проблема была и в том, что повода он мне не давал, только жить становилось все тоскливее. Я пыталась идти на компромисс, просилась хотя бы какое-то время пожить отдельно. А он твердил: – Баяша, я тебя никогда не отпущу. Ты всегда будешь моей женой, моя семья – это самое дорогое, что есть у меня в жизни. Ночами я тихо плакала и молила его отпустить меня, потому что я не хочу с ним жить. Говорила, что нас, кроме детей, ничего не связывает, а дети уже большие. Он отвечал: – Ты не хочешь? А я хочу. – Почему ты меня не слышишь? – почти кричала я. – Я тебя не слышу и не услышу, ты умрешь моей женой, я тебя не освобожу никогда. Съедешь на квартиру – я тебя насильно оттуда привезу. Всё равно будешь спать на этой кровати, – говорил Бахытбек. Я помнила, чем закончилась моя первая попытка развестись, понимала, что и на этот раз, скорее всего, будет то же самое. И говорить с ним – словно биться об стенку головой: так же больно и бесполезно. Ночами, когда его обычно не было дома, я выходила на балкон и думала: «Боже, неужели я так и умру? Боже, сделай что-нибудь! Я так больше могу. Пошли мне любовь!» Вот так я начала молить Всевышнего о любви. А она все не приходила. После замужества долгое время моей семьей были дети. В какой-то степени – друзья. До замужества – мама, папа и сестры. Именно благодаря им я сформировалась как человек, и в хороших, и в спорных моментах. Эту главу я посвящаю им – моим неизменно любимым и дорогим. 131

Баян Глава II Папа и мама Если даже очень сильно, под страхом смерти, постараться найти какие-то плохие слова в адрес отца, я не придумаю их. Не найду таких слов. Их просто нет в природе. Мой папа – человек с другой планеты. В нем нет ничего дурного, что обычно свойственно человеку. Жадность, скандальность, непоря- дочность, сварливость… Это все определенно есть в каких-то других людях, но мой отец уникален. Он абсолютно всего этого лишен. До сих пор мне важно мнение моего отца обо всем, что я делаю. Я выросла среди разговоров о книгах, Чингис-хане, Казахском Ханстве, победах, войне, о значении казахского языка. Вот об этом думал мой папа. Не о быте. Его никогда не интересовало, если ли в доме колбаса или мясо. Моя мама – человек земной. Папа – неземной. Может, поэтому их брак оказался таким удачным. Он говорит о музыке, театре, кино, писателях, но только не о том, что люди едят. Он говорит – надо быть честной, справедливой, что есть гордость, что есть низость. Но не о том, что он наденет завтра. Иногда я говорила ему: – Папа, спустись на землю! Есть же реальность! Но он уверен, что истинная жизнь человека в его высоких моральных принципах. Говорят, что муж и жена влияют друг на друга, меняют друг друга. Но, как мне кажется, мои родители меньше всего думали о том, кто и как друг на друга повлиял. Просто мама думала – как нас накормить и одеть, а отец – что вложить нам в головы и в души. Он, например, сажал нас перед телевизором, и мы 132

Баян часами слушали айтысы, порой даже не всего понимая, о чем они. Просто слушали. Папа говорил: «Вот что вы, девочки, должны впитывать в себя». Папа ставил нам пластинки с казахскими эпосами и следил, чтобы мы слушали от начала до конца. Он настолько твердо был уверен, что мы ДОЛЖНЫ это знать, что не рекомендовал, а заставлял: «Садитесь и слушайте. Вот ваши корни. Вот ваша история». Мы с сестрами сидели и слушали. И я сейчас безмерно папе за это благодарна. Отец играл на домбре гостям и неизменно звал нас. Говорил: пусть мои дети тоже здесь сидят и слушают. Каждый вечер мы садились ужинать в одно и то же время. Какие-то фразы, мысли, наставления он говорил как бы между делом: не было для них специально отведенного времени. Никогда и ни про кого мой папа не говорил плохо. Даже если мама, как многие женщины – да почти все мы! – иногда начинала на кого-то сетовать, жаловаться, кого-то критиковать, он одергивал ее: «Зачем ты так говоришь? Какое наше дело?» Сплетни, склоки – все это было под запретом в нашем доме. Разговоры на кухне всегда были о высоком. Как-то я попросила мою «земную» маму, очень талантливого и творческого человека, перевести с казахского на русский текст песни, которую написал мой отец. И знаете что? Ей удалось перевести ровно две строчки. Такой глубокий смысл, такие изящные обороты были в этой песне, что она просто не поддавалась переводу. Я очень горжусь тем, что мой папа написал книгу «Илиада глазами тюрколога», в которой доказал, что «Илиада» на самом деле была написана кыпчаком. Мама по сей день определяет себя так: «Я – жена своего мужа». Она всегда «за его плечом». Я думаю, что отец – своего 133

Баян рода ее кумир. И она всегда говорит, что она – счастливая женщина: у нее хороший муж и хорошие дети. Но фокус в том, что все это – ее заслуга! Потому что папа писал книги, ставил нам пластинки, заставлял нас слушать айтысы, а мама говорила, что есть настоящая жизнь, что хлеб надо зарабатывать. И надо твердо стоять на ногах. Мама возвращала меня в реальную жизнь. 134

Баян Глава III Дочери Моя личная жизнь, как вы уже поняли, никогда не крутилась вокруг Бахытбека. Поэтому правильным будет рассказать вам о самых близких мне после замужества людях – моих дочерях. Старшая, Айсауле, с самого начала была покладистой и предсказуемой в вопросах воспитания. Тем большей неожиданностью для меня стал характер младшей, Айару. Мысль о том, что «что-то пошло не так», пришла ко мне, когда ей было года два. После какой-то проказы я шлепнула ее по попе, и она в ответ со злостью ударила меня по лицу рукой. Я пыталась удерживать ее руки, но Айарушка начала с ожесточением пинаться и кричать, что никогда меня не простит. Я опустила ее на ковер и заплакала от бессилия: мне казалось, что мой двухлетний ребенок меня победил. И эти глаза, как у волчонка… Ей только два, а я уже не могу с ней справиться, что же будет дальше? На следующий день я рассказала о том, что произошло, своей визажистке Маше. Она посоветовала мне купить книжку о детях- индиго. Сказала: «Прочитай, и ты все поймешь». В тот же день я пошла, купила, прочла часа за два, и у меня открылись глаза. В книге было что-то типа теста «Десять признаков того, что ваш ребенок – индиго». И я поняла, что все десять – это про Айару! Индиго – это люди, у которых нет кумиров. Они не признают иерархии. Они рождаются коронованными самими собой и считают, что весь мир им обязан. А самое главное – индиго не признают никакого другого языка, кроме языка любви. Они могут даже убить и не чувствовать себя виноватыми, потому что этот человек причинил им зло. Помню, Айарушке было года три, когда она сказала деду – моему отцу: «Почему ты на меня 135

Баян 136

Баян кричишь? Ты думаешь, что если у тебя есть борода, значит, я тебя боюсь? Я тебя не боюсь. Не кричи на меня никогда». И мой папа – мой папа, который всегда говорил своим детям «я так сказал, я так хочу, и так будет»! – в первый раз растерялся перед маленькой девочкой. Он сказал мне: «Это какой-то ужас, как с ней быть?» Конечно, сейчас Айару уже почти взрослая и пони- мает, что есть люди, которые ею недовольны. А тогда было так. Когда я прочитала ту книгу, я поменяла тактику. И до сих пор разговариваю с моей младшей исключительно ласково. Обращаюсь только со словами «солнышко, будь добра, а как ты думаешь, а можно ли, пожалуйста, извини» – только так с ней можно договориться. В тот раз она меня простила лишь недели через две-три. В конце концов сказала: «Мамочка, я так тебя люблю, но, пожалуйста, со мной нужно очень остоЁЁЁжно, иначе я все буду делать наобоЁт. Мне все ШУствуется, мама!» И даже ее бабушка, моя мама… Та самая мама, которая, как вы помните, в свое время устроила мне дома казарму, сдалась: «Кудай, – говорит, – мынау не деген бала? Кудай сақтасын, не спорь с ней. Лучше сделай, как она хочет». Потому что мою маму Айару однажды тоже «не простила»! Сказа- ла: «Бабася, я наказываю тебя на неделю – не буду с тобой разго- варивать». И неделю моя мама просила прощения у своей внучки… Единственный человек, которого она действительно слушается, – это ее старшая сестра. Айсауле каким-то образом сумела определить ее положение на иерархической лестнице, Айрау подчиняется ей беспрекословно. Как у нее получается? Я не знаю. Причем Айсауле тоже не кричит. Например, она говорит: – Айару, принеси мне расческу. Та отвечает: – Я не знаю, где она. 137

Баян Айсауле спокойно так: – Не знаешь – узнай. И младшая молча встает и приносит ей расческу без единого звука. Нас, сестер, мама научила друг друга уважать: всегда говорила – роднее, чем вы трое, у вас никого нет. Это я привила и своим дочерям. Когда люди наблюдают их отношения, то удивляются; говорят: «Надо же, а мои дети – как кошка с собакой». Когда-то я прочитала интервью известного бизнесмена Булата Абилова, в котором он сказал: «Я не воспитываю детей, все воспитание – это личный пример. Если ты плохой человек, и для тебя это норма, то и для твоего ребенка это тоже будет нормой». Я еще тогда подумала: надо же, как мы похожи! Если я даже и ругалась иногда с мужем, то никогда не делала этого при детях. Сидишь за столом и чавкаешь? Дети тоже будут. Пинаешь собаку? И они станут пинать. В прошлом году Айару отчислили из школы. Я сказала: – Доча, вот ты нахамила преподавателю. Ты когда-нибудь слышала, чтобы я нахамила человеку, который старше меня? – Нет, – отвечает. – А почему же тогда ты это сделала? Знаешь, что в этой ситуации самое печальное? Теперь все будут думать, что это твоя мама так разговаривает. Таким образом ты меня компрометируешь перед людьми. Ну и что, что в классе все хамят? Мало ли, что наша соседка матерится? Дома же у тебя такого нет? Эта ситуация с отчислением, конечно, была не из приятных. Двадцать пять мам сидели и рассказывали мне, что их дети носят моей дочке обувь или обед… Мне было очень стыдно, но я, как и моя мама когда-то, за своего ребенка стояла горой. Может, мне в тот момент не хватило мудрости. Мне казалось, что мою дочку все хотят обидеть, – значит, мне надо ее защитить. И я 138

Баян так и сказала: «Не дам обижать своего ребенка. Я учту ваши пожелания, но мой ребенок такой, какой он есть. Однако я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось». Айару все-таки отчислили. Возможно, этого бы не произошло, если бы я тогда расплакалась и сказала, что мне стыдно за дочь, но я такого не сказала. Забавно, что однажды меня вызвали в школу, где училась Айару, и сообщили: мол, костюмчик у вашей доченьки «не по уставу»! А обычный был «костюмчик», Zara, узкие брюки- «сигаретки», пиджак, который на ней очень хорошо сидел. Но, по мнению школьного начальства, брюки должны быть широкими… Что-то напоминает, да? И тут я тоже поступила, как моя мама. Сказала директору: «Господи, какая глупость! Времена меняются, а нравы – нет. Зачем сейчас, в двадцать первом веке, носить страшные и убогие костюмы? Худые и полные, длинноногие и коротышки – все должны носить одинаковое? В наше время? Серьезно? Где написано, какой ширины должны быть брюки? Покажите мне документ!» У дочек есть таланты – причем очень разные. Айсауле каждый год побеждала на олимпиадах по русскому языку – школьных, районных, городских, а на республиканских всегда почему-то занимала второе или третье места. Помню, в 11 классе она мне сказала: – Мама, мне опять не дадут первое место. – Почему? – Говорят, надо дать денег. – И сколько? – на всякий случай полюбопытствовала я (я же уже писала, что совсем не умею давать взятки, мне стало просто интересно). – Пять тысяч долларов. – Доченька, дорогая, – тогда ответила я, удивившись. – Я так уважаю тебя и себя, что никогда и ни под каким соусом не буду 139

Баян платить деньги за первое место на республиканском конкурсе сочинений. Ты что, станешь счастливее, если купишь свою победу? – Но, мама, мне обидно, что я все время проигрываю, – ска- зала Айсауле. – Ничего страшного. Меня вон в детстве в «Артек» не послали, и ничего, выжила. Бог с ним, с этим первым местом. Моя старшая дочь решила стать журналистом. Я, конечно, очень надеялась, что учиться она будет где-нибудь недалеко. Но Айсауле уехала в США. Профессор ее университета сказал, что у нее невероятные способности к журналистике. Однажды им дали задание рассказать о популярном человеке из их страны. Айсауле написала о том, что есть в Казахстане такая женщина, которая работала в новостях, делала программы на телевидении, продюсирует музыкальные группы, снимает кино и сериалы… И финальная ее фраза была такой: «Познакомьтесь, это моя мама!» Аудитория взорвалась аплодисментами. Все это сняли на видео, дочка прислала его мне, и я расплакалась. Я долго выбирала школу для Айару. Айсауле посоветовала отдать ее в частную. Сын моей подруги, Мадины Балгабаевой, учится в школе Жании Аубакировой – для меня это была лучшая рекомендация. Туда Айару и пошла. Месяца через три меня пригласила на разговор учительница по фортепиано Алла Бисенгалиевна. Она рассказала мне удивительную для меня вещь: что у моей младшей дочери – уникальные способности. И за 20 лет ее педагогической карьеры таких детей у нее было – по пальцам пересчитать. Преподава- тельница настоятельно рекомендовала мне повезти Айару на международный конкурс в Италию и уверила меня в том, что дочь займет там призовое место. Я спросила у Айарушки: – А ты хочешь? 140

Баян – Нет, – честно и мило ответила мне она. – Не хочу быть пианисткой. Я в шоке: – Как же так? Учительница сказала, что ты практически ге- ний! Италия – это же здорово! – Ладно, – протянула моя дочь. – Если подарите мне Айфон, то уж, так и быть… Но потом, когда я выиграю, ты позовешь гостей, и пусть они мне все дадут к рімдік. Уговор такой: я вам – грамоту, гости – деньги мне. Своего моя дочь не упустит, это точно. И вот я, пообещав за победу Айфон и гостей с деньгами, отправила младшенькую вместе с Айсауле, моей мамой и няней на три недели в страну музыки, пиццы и спагетти. 90 участников, усиленные и нервные репетиции. У Аиды Кауменовой я сшила Айарушке очень красивый наряд – белое платьице в казахском стиле. Дочка заняла на первом своем международном конкурсе третье место. Музыкой она тогда занималась ровно девять месяцев. Потом мама рассказала мне, что к ним подошел ректор Берлинской консерватории и сказал, что если Айару будет развиваться как музыкант такими же темпами, он с удовольствием примет ее на бесплатное обучение. На «приеме» по случаю призового места дочка собрала кругленькую сумму. И, конечно, получила Айфон. На этом ее профессиональный интерес к музыке закончился. Но она продолжает ею заниматься. Недавно был случай: Айару не успела что-то выучить по музыке и поняла, что не готова к экзамену. Тогда она… наняла себе репетитора! Нашла преподавательницу в Интернете, обговорила с ней гонорар. Я спросила: – Где же ты деньги взяла? – Мама, – ответила она снисходительно, – деньги у меня всегда есть. Я же их коплю. 141

Баян Я-то сразу сказала, что репетитору не буду платить принци- пиально: это дочь запустила учебу, пусть сама и выкручивается. Но вышло так: с репетитором Айару договорилась на десять занятий, однако после второго эта милая женщина мне заявила: – У вас же гениальный ребенок! Что вы делаете, Баян, ей надо заниматься музыкой профессионально! Я ответила: – Спасибо, где-то я уже это слышала… Еще один яркий талант моей младшей дочери проявился внезапно. Когда ей было девять лет, она увидела по телевизору программу, где рассказывали, как приготовить шарлотку. Она сказала: – Мам, как вкусно, приготовь! Хотя… ой, прости, наверное, у меня помутнение рассудка: ты точно не станешь. Но Бабаси дома нет, кто же тогда сделает? Я ответила: – Тебе надо – ты и сделай! Сказала и забыла. А Айару полезла в Интернет, нашла рецепт, что-то смешала, взбила миксером… Через какое-то время я почувствовала, что в доме очень вкусно пахнет. Зашла на кухню и увидела… пирог в духовке! Это шок: даже я не знала, как включается этот агрегат, а она разобралась. Шарлотка получилась великолепной, мы с удовольствием попили чай и съели все подчистую. Так началось увлечение Айару кондитерским искусством. Сейчас ей 13, вот уже четыре года она печет и мечтает заниматься этим профессионально. Хотя, на мой взгляд, у нее уже получается профессионально. В магазинах неизменно покупает корицу, ваниль, разные ложечки, формочки, бумагу для выпечки… У нее целое море этих принадлежностей. Айару уже даже работает с мастикой – это высший пилотаж для ее возраста, когда кондитер делает разного рода фигурки. 142

Баян Наверное, получит профильное высшее образование в Париже или Бостоне. По крайней мере, она этого хочет. Вспоминаю один случай. Мы отдыхали в отеле на тропическом острове, как раз был январь, девятого числа у меня день рождения. Перед этим днем Айару все время где-то пропадала. И вот в 12 часов ночи она зашла в мой номер и принесла мне торт собственного приготовления со свечами. – Но как?! – поразилась я. – Договорилась с местными поварами, – ответила моя дочь. Оказывается, она зашла на кухню, объяснилась с кондитером Ником по-английски: мол, у мамы день рождения, хочу испечь торт. Тот сначала не поверил – что за малявка? Какой еще торт? Ей в куклы надо играть! Но Айару им доказала. У всех на глазах взяла нужные ингредиенты, начала смешивать, и ее сразу зауважали. Дочери было тогда… 10 лет. И я так рада, что она нашла себя. Мы с девочками всегда и обо всем могли поговорить откровенно. По крайней мере, я с ними могла. И никогда не прикидывалась перед детьми монашкой. Когда старшей было 16, я ее усадила за стол и сказала: – Дочь, ты уже большая. Мне моя мама насчет взрослой жизни ничего не говорила, но я считаю, что такие разговоры маме и дочке нужны. Словом, вы понимаете, о чем пошла речь. Я говорила и говорила, пока не увидела, как моя старшая дочь от хохота сползла под стол. – Мама, в наш век высоких технологий вся эта информация уже давно доступна! – Сядь, пожалуйста, обратно за стол, – попросила я. – Мне не стыдно смотреть тебе в глаза. Главное, что я хочу донести: если ты когда-нибудь не дай бог оступишься, я тебя о всем поддержу. Но все-таки ты должна знать некоторые правила. 143

Баян 144

Баян Поэтому самые запретные в нашем традиционном обществе темы были между мной и девочками вполне открыты. Между нами нет запретных тем. Я очень старалась не упустить момент доверия между мною и детьми, это гораздо важнее для меня, чем, например, помощь с уроками. У моей мамы не всегда было время так доверительно беседовать со мной, когда я была подростком, однако я и по сей день – типичная «мамина дочка». Когда надо, она всегда положит мою голову к себе на колени и будет гладить до тех пор, пока я не успокоюсь. При всем этом забавно, что я своих детей, даже старшую, уже взрослую, пытаюсь тотально контролировать. Айсауле учится в Америке, и когда она там, мы все время держим связь через мессенджер. Если она не отвечает больше двух часов подряд, у меня начинается паника, я звоню ее друзьям, ее парню, – кому угодно, лишь бы выяснить, куда мое дитятко запропастилось. Да о чем говорить, если моя старшая впервые дорогу перешла самостоятельно, когда ей было уже пятнадцать лет! Помню, так получилось, что водитель оставил ее через дорогу от магазина, в который ей было надо зайти. Я по телефону на этого водителя накинулась: «Вы в своем уме? Ребенка одного через дорогу отпустить?!» Рядом в это время находилась моя подруга Меруерт. И она меня несколько отрезвила: – Баян, какой ребенок. Ты ненормальная, что ли? Ей пятнадцать. И тут до меня впервые дошло. Точно, Айсауле уже пятнадцать лет! В шестнадцать она как-то резко стала взрослой. В 17 стала отпрашиваться погулять в ночной клуб до двух часов ночи, и долго мне объясняла, что для ее возраста это нормально. А мне все равно казалось, что она еще ребенок… При этом Айсауле не придет в голову меня в чем-то 145

Баян ослушаться. Она росла идеально послушным ребенком, сейчас она уже большая и самостоятельная, вежливая и воспитанная. Я всегда ей напоминала о том, как важно хорошо учиться, вести себя прилично, держать осанку. Сейчас в это трудно поверить, глядя на мою расчудесную красавицу-дочь, но ребенком Айсауле была довольно страшненьким: угловатым, смугленьким, с редкими волосенками, огромным носом, маленькими глазками. Я все пыталась как-то ее украсить – повязывала ей бантики, наряжала в рюшечки, ободочки и оборочки, – но никогда никто мне не говорил (как это было с младшей): «Ах, какая красивая у вас девочка!» Так что я приносила Айсауле кипы книг на русском, казахском, английском и говорила: «Читай. Ты не красавица, будь хоть умной, будет больше шансов в жизни». Сейчас я думаю: господи, как я могла такое говорить?! Но мы с дочкой, вспоминая это, теперь смеемся. Кстати, младшую я, видимо, сделав переоценку ценностей, наоборот, перехвалила. Айару иногда глядит на себя в зеркало и спрашивает: «Ой, мам, и чего я у тебя такая красивая родилась?» Айсауле выросла прекрасной и воспитанной девушкой, она наполнена литературой, красиво и грамотно говорит на трех языках, абсолютно в себе уверена и даже иногда дает мне мудрые советы. Я слушаю и восхищаюсь: в кого ж она у меня такая умная? Наверное, с точки зрения большинства я не была примерной матерью: не кормила детей грудью (но на то, как я уже писала, были объективные причины), не водила их лично по кружкам и не делала с ними уроки. Но моя духовная близость с детьми в итоге, быть может, гораздо большая, чем у иных «примерных» мам. У меня замечательные, талантливые и понимающие девочки. 146

Баян Глава IV Турсен Весной 2016 года мне позвонила приятельница Сауле, очень известный продюсер, и сказала, что со мной хочет встретиться человек по поводу какого-то сериала. Мол, просит совета. Я сначала отказалась: если тема интересная, то я буду снимать, а времени на советы у меня нет. Но Сауле настаивала, и я согласилась. Только спросила: – Как его зовут? – Турсен. – Турсен? Странное какое-то имя. Может, Турсын? – Может быть. Но все зовут его Турсен. Он позвонил в тот же день в районе обеда: – Здравствуйте, это Турсен, звоню вам по рекомендации Сауле. Очень хотелось бы с вами встретиться. – Хорошо, – отвечаю, – завтра в два часа где-нибудь, где есть нормальная парковка. – Может быть, в «Интерконтинентале»? – Да, это подходит. Все очень сухо, по-деловому. Обычная встреча, которых у меня были сотни. Ровно в два часа он встретил меня в компании своей помощницы Салтанат и первое, что я услышала, было: – Баян, вы очень красивая женщина! – и только потом «Здравствуйте!» Вот так слету, без прелюдий. Мы сели за стол, я заказала салат и стала вяло ковыряться в тарелке: настроение было на нуле, семейная жизнь с ускорением катилась к черту, работы полно, а тут еще советов бесплатных просят. А Турсен, тем временем, надел очки и заговорил: 147

Баян – Понимаете, у нас возникла проблема… – У кого – «у нас»? – безо всякого интереса переспросила я. – Мы – группа бизнесменов, занимаемся благотворительностью. Слышали про проект «Дом мамы»? Это такое место, куда беременная женщина, у которой нет материальной возможности родить и вырастить ребенка, может прийти, если ее выгнали из дома, и подумать. Так мы пытаемся уменьшить количество мам, которые бросают своих детей. Каждый из нас, бизнесменов, взял на себя содержание одного такого дома. У нас есть возможность дать этим девушкам шанс остаться со своим малышом, пожить с ним, чтобы понять, нужен ей ребенок или нет. – Очень интересно! – сказала я. В тот момент мне и правда уже было интересно. Особенно: зачем он ко мне-то пришел? – Мы собрали денег и решили снять об этом проекте сериал. Но отдали его на аутсорсинг и теперь не можем получить хоть какой-то вразумительный результат. Что нам делать? – Синопсис у вас есть? – во мне включился продюсер. – Простите, я не совсем понял, о чем идет речь. – Ну, синопсис. Краткое содержание сериала. – Нет. Зато есть уже девять серий. – То есть как? Вы сняли 9 серий, но у вас элементарно нет их содержания? – Дело в том, Баян, что они все какие-то разрозненные. Одна посвящена одному ребенку, другая – другому… Я же не специалист в этом! Поэтому помогите мне, пожалуйста. Я вполне прониклась этой искренней речью и начала Вещать. Что, мол, сначала надо сделать это, потом еще вон то; говорю, а в голове опять мысль: почему я тут бесплатно советы раздаю, а? Однако моя внутренняя интеллигентность тоже включилась одновременно с продюсером и сказала мне, что человеку тяжело, надо помочь. 148

Баян – Первым делом надо написать синопсис, нужна профессиональная группа сценаристов, саундтрек, подобрать главных героев. В общем, вас просто надо отдать в руки профессионалов. – Но дело в том, что мы уже заключили контракт с теми аутсорсерами! – вздохнул Турсен. – Хотя, конечно, мы можем его разорвать и отдать все вам. Тут я опять «включаюсь» и говорю о том, что это неэтично. Советую ему сценариста, режиссера… Словом, это был абсолютно деловой разговор. Не как в кино. Никаких взглядов, предчувствий, – ничего такого! Встреча закончилась, я вернулась в офис и еще, помню, рассказала девочкам – представляете, как бывает: бизнесмены решили снять сериал, и отдали это дело в руки тем, кто никогда сериалов не снимал. Просто по знакомству. Ну надо же. Поудивлялись и забыли, Турсен начисто вылетел у меня из головы. Через две-три недели я пошла к своему стоматологу лечить зуб. Вылечила, вышла и вдруг получаю сообщение: «Здравствуйте, Баян, похоже, мы с вами разминулись у стоматолога!» Отвечаю: «А вы что, тоже лечите зубы у Каната?» «Да, уже больше 20 лет, он замечательный врач». Так завязалась наша переписка, а на следующий день была назначена презентация клипа моей новой певицы, я как раз думала над тем, кого хочу пригласить, и решила – почему бы и не бизнесмена? Пригласила Турсена, но он неожиданно отказался – сказал, мол, это «не его сфера». Я отреагировала спокойно: не ваша так не ваша. Прошло еще какое-то время, и он снова мне позвонил. Я вежливо поинтересовалась, как продвигаются дела с сериалом. – Потихонечку продвигаются благодаря вашим советам. Может быть, мы с вами встретимся? Чаю попьем. Я как раз вернулся из Китая и хочу рассказать вам об этой прекрасной стране и об этом замечательном напитке. 149

Баян 150