Мирослав, князь дреговичский

ницей, других же служек бичевала от рук своих и та­скала за власы. Узрев однажды Малушу, Святославвлюбися и обладал ею, и бе преступлением; по сло-веньскому закону нельга ведь мужу спати с девствен­ницей, но только с женою, дав вено и принеся клятвупред волхвом о любви и заботех; имети же наложницу,холопку, есть обычай руси, порицаемый по Словени,но распространившийся при Олге и погубившиймнозие души; ведь дети, нажитые от рабынь,считаются рабами. И попросил Святослав в женыМалушу, и взнегодовала Олга, ибо не хотелапороднитись с Любечским князем. «Исполнилось про­рицание, — говорила, — сосет сын червем сердце мате­ри. Почто берешь из словени да холопку?» ОтвещалСвятослав: «Не холопка, но княжна, и велми древлегорода. Словеньский же обычай не вредит мне, ибо естьобычай моей земли». И не хотела Олга уступати. РечеСвятослав: «Умыкну (Малушу), коли безумны прегра­ды, оженюсь, и бози не осудят». И уступила Олга, боясьразрыва со Святославом. Пировали свадьбу в Кыеве ив Переяславле, и в Любече, и ушел Святослав с женоюв сечские станы. Боляре из варязей пеняли Олге, убеж­дая, чтоб отдала (по смерти своей) стол не Святославу,сыну, но Велмуду, племяннику от брата, убита в Дерэ-вляньском походе. Велмуд же, хрищен вместе с Олгойв Царь-граде, жестокосерд и развратен, чтил предкомсвоим Рорика. Любила Олга Велмуда, потакая прихо­тям его, и держала рядом с собою, поучая. Велмудзаискивал перед Святославом, але ненавидел его. Свято­слав говорил о Велмуде: «Сладок, приторен, прогло­т и ш ь — вытош нит»; и презирал за лебезивый нрав;неволею брал в иные походы, давая равную долю с гри-деми, але николи не спрашивал совета, како и советаот других христов; о христах повторял с презрением:«Что найдешь в душе (их), кроме чюжих заповедей?» Рече Олга к Святославу: «Х очю одарити мужейсвоих, и нечем. Пойди в Ватичи, возьми с них большеполюдья, ведь и обещанного не везут, паки замышляютотложитись, прогнали посадников». И пошел Святославв Ватичи, и разбил их 132, и согласились давати больше,свозя исправно к указанным погостьям. Спустившисьпо Воложе, покорил (Святослав) Мурому и взял данис булгарей; буртасям мстил без пощады за прошлые100

обиды запорожей, и поссорися с печенеземи, принявненарок их рать за буртасей и побив изрядно. Реша русьские старшины: «Пусто на Доне и поВоложе, казаре прогулялись и пробились, печенези са­ми нази, пойдем князю, в Тавры и в Корсунь, богаты ихгорода». Рече Святослав: «Возьмем Корсунь, идежестанем держати торги? Не пустят (нас) в Царь-град, а вДербень далеко». Реша старшины: «Пойдем на Дуна-ву — и взяти, и продати; приходят туда чехи, угры,грецы, лехи, поморяне и всякие немцы, нет исчислениятоварам». Пополнил Святослав дружину, сговорился суграми и пошел по Реке, послав сказати болгарем пообычаю Руси: «Иду на вы, исполчитесь и ждите» 133.Спросили болгаре у вестника: «Откуда скачешь?» Ска­зал: «От Запорог. Седлал первого коня в полудеиь,князь же поднял парусы в утро». Сказали болгаре межсобою: «Велми труден путь, але скоро (русичи) будутздесь», и стали готовить дружину; Святослав же нагря­нул раньше, нежели ожидали, соединился с уграми иразбил болгарей, заняв много городов; греки, давнозарясь на Болгарскую землю, вступили с другого кон­ца, притворясь, будто спасают болгарей от Руси.И встретил грецей Святослав и легко разбил и х; и былподобен молнии, оберегали его бози, им жертвовал, несчитая. И послал цесарь изЕестити: «Остановись, и мыостановимся, и дадим тебе (за то) богатый откуп». И со-гласися Святослав; сел в Переяславце 134, и была с нимМалуша. Рече Святослав ко князем болгарьским: «Хочюкняжити у вас; аз есмь друг, греки же Еороги». Решаболгарьские князи: «Отними нашу землю у грецей,станем служити». Другие реша: «Греки вороги и ты не­друг. Мать твоя, Олга, без спросу сидит в Словеньскойземле, ты же, не спросив, пришел к нам». И не поко­рились, выжидая. Но проходят бури и утишаются стра­сти; ищут люди, како жити в доме, еже сохранили,учась любити уцелелое. Потянулись болгаре к Свято­славу, яко к заступнику, и внимал им, не обходя ми­лостью. Приохотился к болгарьским книжиям, и чита­ли грамотники, а он слушал. И повеле сыскати сведу­щих мужей, чтоб учили чтети и писати отроков изРуси, яко чтут и пишют у болгарей, и собрали их,свезти же в Русьскую землю не успели.

Свидетельствует Мирослав: пришел с греческимиданями некий велможа именем Клюкйр; был умен исмел в суждениях и понравился Святославу; пил с нимСвятослав заздравную чару — примета уважения, нелюбил ведь хмельного, яко обыкли варязи и русь; ве­домо, удерживают бози своих избранников от обилияжеланий; приверженный похотям утрачивает вкуслюбви, неумеренный в пище не знает запаха хлеба ибыстро заболевает, разнузданный в хмельном питиилишен присущей радости; одни радения в трудех при­бавляют мудрости и чести. Рече Клюкир к Святославу: «Позови болгарей ипойди с ними на Царь-град; как обложишь город,отворю тебе, ты же помоги (мне) утвердиться на столе,получишь откуп, и признаю тебя в Болгарех великимкнязем». Рече Святослав: «Любо войти в Царь-град наконе ради согласия и вечного мира» 135. И созвал бол-гарьских князей, чтобы вдохновить их на грецей, ногреки опередили, ибо давно искали избавити ся от Свя­тослава. Узнав, что сбирается в Запорогах новая дру­жина, подкупили печенезей и толкнули на Кыев и наПереяславль 136. Олга с воеводою Свиналдсм затвори­лась в Кыеве, боясь сразитись, ибо печенези преобла­дали. И пришли с полками к Кыеву князи и болярцыот Любеча и Черниг; и встали на другой стороне Не­пра, затрудняясь перевезтись. Осажденные же изнемо­гали от ж аж ды: было сухое лето, и переняли печенезиисточники, заняв посад и сторожьи башни, а из колоде­зей не хватало. Узнав о беде, Святослав борзо пришелс дружиною, и отступили печенези; он же нагнал ихи понудил к замирению, поверив клятвам, хотя говори­ли (Святославу): «Слово печенега, яко перекати-поле,куда подует, туда покатится». Вскоре Святослав паки собрался в Болгары, и яви-ся к нъ наказники от ремёсл Кыеза: «Не уходи, князю,Олга слаба, супротивники же твои хощут посадити настол Велмуда, а нам печаль». И отпустил наказниковСвятослав, не ответив; рече к Мирославу с горкотой:«Не хощет мя Олга, не мати, но мачеха». Олга же хво-рела; Святослава к ней не впускали, и правили еедушою попы от грек. Скончалась, не пожелав свидеть­ся со Святославом, и схоронили (ее) по обычаю хри­стов близ церквы, ею же возведенной. По сей день со­102

хранилась могила, и лишена пышности и высокомерья;дума, от нее истекающа, гнетет и странно веселитдушу: не возносись, человече, по одной земле ходишь,и общая всем дорога. И сел на столе Святослав 137, и никто не оспорилправа его; здравила дружина, здравили князи и боля-ре Русьской земли, и белая волхва, и мнозие были рады,и надежда явилась вновь, како случается, когда однивремёны уходят в память, а другие еще грядут. Раз­давая земли и службы, Святослав расточал мужейОлги, подозреваемых в сговоре, по дальним пределам;всех понуждал присягати, и присягали в святище наЩековице, идеже были в те поры Торги, Дружинныйдвор и Вестничьи конюшни. И посадил сына Ярополкаподручником в Кыев, Олгу дал Деревляньскую зем­лю 138. И гадал, куда приставити меньшего Володими-ра: в Ватичех непрочно, в Сиверех бедно, у полочанбеспокойно, Уличи открыты набегам степняков. Речек Святославу Добрын, шурин его: «Дай Володимирав Новгород, тамо начало воли твоей». И согласисяСвятослав: «Далече отпускаю, але с тобою, и спокоен.Не держи за рукав, но бей по рукам, коли не то возь­мет». Сам же с дружиною пошел к Переяславцу. И по­нудил с собою Велмуда и еще Свиналда с варяжскимиполками, зная, что недруг и подстрекатель. Но кто же, вернувшись к прежнему, застанет его?Се склонилась дума м оя над юностью моей, а при­льнуть некуда. Сгибаюсь над скрижалью и тружюписало, сколько мочи, продолжая вчерашнее, але азесмь днесь уже не вчерашний; навещу друга, и онне прежен, новая в нем боль и новая радость, и заботаиная. Повсюду, идеже хощет торжествовати челоззеци уверен, терпит (он) поражение, идеже поражаеми в сомнении, суща для него крупиця надеи. Такои Святослав. Вошли лодьи его в Дунаву, и всплеска-лись синие воды, и вот уж стены Переяславца с белы­ми вежами, откуда еще недавно провожали со слезьми,махая платками; глядь, а со стен не словы привета,но тяжкие камения и каленые стрелы летят навстречь.В отлучье Святослава подбили греки болгарей на воз­мущение. Разделились болгарьские князи; иные заСвятослава, в упованье, еже вспоможет вернути Волга­ри величие и волости ее; другие супроть: «Русь надобь 103

кормити, сама не пашет; и далека, а греки под боком.С грецеми одолеем Святослава, под ним ведь и мышьне пикнет, свирепо погубил огромные царства» 139. И незнал великий князь Болгарьский, кого держатись, за­искивал в Царь-граде, послам же Святославлим стве-щал, что любит Русь и готов урядитись. Рече Святослав: «Идеже нет разума, судит меч!»Але не мог высадиться у Переяславца, ибо по всемуберегу стояли болгаре; и тогда оборотил их силу в сла­бость: ударил конным отрядом с тыла 140 и рассек пол­ки на части, и тамо, идеже рассек, вышли на берегрусьские вои(ны) и стали теснити болгарей. Однакослишком поспешил Свиналд; ища славы, высунулсявперед, и обступили варязей, ибо подошла к болгаремпомога, и стали посекать; послал Святослав к Свинал-ду тысячу сечей, и не смогли пробитись; и вот старши­на их пал смертию, и повел сечей Мирослав, рубясьв челе подобно Святославу; и было знойно, и сбросилизапорожи брони, и взяли тяжелые щиты и топоры,и пеши пролагали дорогу с устрашающим криком,и падали, скользя по крови, и оступались о тела пав­ших. И почал Мирослав в виду града оттесняти болга­рей от ворот, и смешались, и дрогнули, но бились всееще крепко; и стали изнемогать сечи, тяжела ведьпашня среди утесов, но пали знамены болгарьские,подсечены Святославлей рукою, и поднялись, яко пти­цы, затрепетали русьские белые хоругви с КраснымСолнцем и одушевили дружину. И вошли русичи в Пе-реяславец, даровав жизнь и свободу всем полоненным.Еще не вложив меча в ножны, послал Святослав гонцав Греки со словеми: «Днесь встал в Переяславце, зав­тра шагну до Царь-града». Отзегцал ц еса р ь141: «Насслишком много, не хватит твоей дружины, лутше по­думай, как дальше». И сказал Святослав: «Не спра­шиваю, сколько вас, спрашиваю, готовы ли?» Собравуцелевших болгарьских князей, просил идти вместе наЦарь-град, поклявшись изгнати грецей из Болгарьскойземли. И согласились; и подошли угры на подмогу,але было уже менын, чем прежде. Заутра выступилСвятослав от Переяславца, и шла дружина на лодьяхи на конех, мнозие же были пеши, а оружие везли наколах. Узнав о выступлении Святослава, поднялся Клюкир104

с приспешниками, и противники цесаря воспрянулидухом |42. Затрудняясь воевати со Святославом, грекизаговорили о данях и откупах; Святослав же запро­сил, сколько насоветовал Клюкир, и было слишком,и греки отказали. И прошел Святослав с мечем по Бол-гарьской земле, взял Доростол, Трояны, Филиппы,Добриж и другие грады и разбил гречское войско. Напути к Царь-граду застигла его весть, еже Клюкирсхвачен, мятежи умиротворены, и новый цесарь идетнавстречь с новой силой. Хотел Святослав сокрушитигрецей по частям в горах, але соглядатаи доносилио его переходах и замыслиях, и всякий раз греки упре­ждали. И вот раскрылся заговор в стане Святослава:гречские лазути сносились с христами из дружины;и казнил Святослав Велмуда, Улеба, другого сородича,и с ними еще немало варязей. И был после того жесток,како николи прежде, оставляя лишь пепел во градех,откуда отступал; не брал уже в полон грецей, веляпосекати или жрети богам; был хмур и недоступен,даже не смотрел на дорогое оружие, еже подносили;любил прежде любоватись харалужными мечеми в пле­теных ножнах, янтарными рукоятями в изумрудах,резными навершиями, шеломами и шестоперами, ши­тыми тулами и щитами с обережными письменами,и бронями, и кольчугами, и сбруей, и седлами, и шпо­рами; все, что веселило его преждь, уже не веселило.Однако, свидетельствует Мирослав, не страшился судь­бы и был полон надежды, (даже) когда отшатнулисьболгаре 143. И послал в Русь и в Кыев за вспомогою,и к уграм послал, обещая щедро заплатити за конни­ков; повторял: «Аще дадут (нам) роздыху, растащуцесаря, яко сноп, по колоску». Известили угры, чтоидут, и пошел Святослав к Доростолу встречать, оста­вив в Преславе сечского старшину Пригоду и при немМирослава. Не остыли еще следы ушедшей дружины,а уж подступили греки, и было столько, что смутилсяПригода. «Много косити,— сказал,— хватит ли конейсвезти сено?» Затворились русьские во граде купнос верными болгареми и бились крепко, греки же под­вели огнестрельные пороки и сносили со стен воев,яко горшки с лавы; и почались пожары, и была изме­на, и осилили греки; ворвались в город, русьские жеукрылись в детинце, в теремах великого князя и во 105

дворцовой церкве. И подожгли греки терема, и все пы­лало округ. Рече Пригода к русичем и болгарем: «По­тянем, братья, по предкам, иже и в пламени не остав­ляли меча». И выступил с отроком своим, и стал по-бивати ворогов, и пошли за ним остальные, страшныерешимостью; разметав грек, ускользнули в Доростол;в Доростоле умре от ран Пригода. На тризне рече Ми­рослав: «Се бысть богатырь русьский; смотрите, дру­жи, исчахнет земля, не нарождая таких мужей; их мо­гучий дух не ведает преград, от ких плачют робкие,и тем правит судьбу племён на веки». Внемля словем,уронил слезу Святослав, и бе первая и последняя, ежевидели от нъ. Преждь рекли: «Черпает лодья жизни бортами па­мяти». Просторная речь; многие думы о прошлом по­добны яду, и бози дают позабыти, и лет отпущено че-ловецу по памяти его; гнев Судьбы и немилость нев счет. Дольше (всего) хранит память миг детстваи час прозрения, ниже обиду, добро ближних, красоту,отчиню и доблесть, но и они покидают душу. Вижю минувшее и (потому) без трепета ожидаюгрядущее свое. Не дождался Святослав угров; оправдывались по­том, что не пропустили их влахи, но трудно было по-верити; недаром был слух, перекупили греки. Меж темподступил цесарь к Доростолу. Рече Святослав к дру­жине: «Завтра поворотим судьбу или (вовсе) лишимсяее. Не посрамим земли Русьской. Мертвые сраму неимут, а победившим слава и память!» И до зари, впоть­мах, вышла дружина из города. Было русьских воеввместе с болгареми 23 тысячи, греки же привели к До­ростолу 42 тысячи и собрали еще 3 тысячи болгарей.Исполнил Святослав дружину клином, в челе всталсам, слева поставил Свиналда, справа сечского стар­шину Погуляя; конников поручил Мирославу, и отъ­ехали они, незамеченные, затаились за лесьем, попридунавской речице, под носом у грек; слышны бышаговор их и поступь, и пляск щитов, и звон доспешей.И была бы пагубна затея, повелевал бы кто иной,—Святослав проницал замыслы ворогов, вчюдесен бозе-ми; провидел, затянет цесарь сечю, чтобы обойти поДунаве и оттеснити от града. Поставил со собою Свя­тослав верных болгарей, а за ними дружин, не пригод­106

ных уже к лобовой сече,— тот кульга с пораненной но­гою, этот едва держит на ременах щит, еще тот об однооко. Подступили с рассветом греки со знаменами и тру­бами. И справа стал цесарь в златых бронех со страти-гами и со всею пышною свитою, пустив на Святославалучников и пращников, дабы осьей назойливостьюисчерпать терпение; русь же закрылась тяжелыми щи­тами, выставив переди себя окольчужных сечей, гроз­ных видом и смелых в тесном бою. Постреляв, отошлилучники и пращники назад, не причинив большогоурона; и вновь затрубили рожки, и хлынули с гаеми воплями черные люди, потрясая копьями, а грекиследили, когда разрушится строй русьских, выбирая,куда ударити. Святослав же расступися внезапу, и на­ткнулись насевшие на болгар, и те стали посекать и х;зная работу, окружили, не позволив развернуть силу.Святослав же подвинулся вперед, и Свиналд и Погу­ляй подвинули полки, сводя крылы к челу; и вот Сви­налд обошел Святослава, потому что греки послалиуже конницу — рассечи строй; и надвинулись лавой,а русьские ощетинились сулицами и подняли луки;накатились передние конники на стрелы и сулицы и,морскою волною устремивши ся в немногие просеки,увязли и полегли с конями, остатние же поворотилив сторону Погуляя, ибо не смогли иначе с разгону,упершись о Свиналда; похотели теперь обойти русь­ских от Дунавы; сего страшного мгновения дожидалсяСвятослав; и подал знак, и вторили с доростольскихстен, и тотчас ударил Мирослав вдоль спины переднегостроя грек, на виду у задних полков, иже продвигалисьмедленно и грозно, готовясь к сече; и прошел вихремза спиною у цесаря, многих губя на пути, и увиделигреки, ходят русьские, идеже захотят, и не трепещетсердце их пред скопищем противников. Развернувшись,пошел Мирослав за гречскими конниками, понуждая(их) меж стенами града и Дунавой, и сечи, стоявшиепозадь болгарей, вовсе перегородили грецем дорогу;и смешались греки, не зная, куда им, и приостанови­лись, и наехал на них Мирослав. Сверкнули мечи, и за­ржали в тревоге кони, и всадники закричали, выбитыеиз седел тяжелыми сулицами. Тем часом почалась ужебитва пеших полков, и все смешалось, и ждал цесарь,когда изнурятся русьские, чтобы смять их новым отря­ 107

дом конников. И были еще силы, але стал Святославотходить, устрашая вступающих на поле числом поби­тых грецей; легко было отличить павшего гречина отрусьского. И бились русьские вой с утра до полудняи от полудня до склона дни, предвечерьем же подошлик грецем свежие полки, и отступил Святослав ко гра­ду. Сказал цесарь, объехав бранное поле: «Кого ста­нем славити, победив еще раз?» Обложили греки город, насеяли огненосные кора­бели их Дунаву, почалась тяжкая осада. Не ведалСвятослав, вспомогут из Руси или не вспомогут,—уходили мужи его сквозь гречские сторожи, и не бы­ло обратной вести 144. Город же переполнися ранены­ми; сам Святослав бысть ранен трижды, Мирослававнесли в Доростол едва жива, с разбитым плечом, по­топтана конеми. И взнялся мор и голодание, ибо ма­ло было запасов; не тризновали уже каждого мужа,яко в первые дни, не жгли погребальных кострищ навиду у ворогов, но разбирали домы, чтобы приготови-ти пищу. Подвели греки подкопы и стерегли день иночь, готовя пороки и долби, огнестрелы и лестницы.Реша сечи: «Не обвычны сидети за стенами. Вели ухо-дити, князю, седмица еще, и не сможем ступати, а ко­ней почти уже нет». И согласился с ними Мирослав,а Свиналд промолчал, держа на уме свое. Святославже бысть исполнен надежды, и бодрились, кто виделего. Созвал (Святослав) на думу лутших мужей испросил каждого. Выслушав, принес великие жертвыбогам; гадали волхвы и кудесили кудесники, и словоих было: «Дни приносят надежды, чтобы унести сле­дом». Рече Святослав к дружине: «Наступила пора отг-дати совести. Высока слава у Руси по землям и наро­дам, одною славою отворяли грады и брали дани. Алдпозор сильнее славы; побежим, и забудут о нас ро­ды, не станет им примера и опоры, и разойдутся врозь.Лутше сложим головы, нежели уступим честь; засмерть отмстят, позором опозорим детей и внуцей». Вышла из города дружина и стала крепко; и би­лись топорами, и дрогнули греки, и почали отходить,но содеялась буря, и подул ветр в лице русьским, и сы­пали греки песок, слепя их. И паки отвел Святославдружину в город, потеряв мнозих мужей. Цесарь жепослал сказати: «Нет у тебя силы пробиться, проси108

мира». Ответил Святослав: «Завтра пробьюсь, и неудержишь, но прежде обращу в могилу холмы округДоростола. Вернусь с новой дружиной и пойду к Царь-граду, како ходили предки. Не будет уже пощады:растет (мой) гнев быстрее, чем тают силы». И вновь предложили греки мир; и был (мир) горь­кой мечтою Святослава, ведь множились его заботы,тогда как греки укреплялись. Съехались по уговоруСвятослав и цесарь на берегу Дунавы в виду Доросто­ла, за утокой, идеже ставили прежде доростольцысвои челны. И пришел цесарь на коне, Святослав влодье, сидя на веслах вместе с мужами 145. Были с нимМирослав, названный пред тем воеводою, и Погуляй,сечский старшина. И почал Святослав без привета и не кланяясь, ибоожидал поклона цесарь: «Скажи, чего просишь, ска­жу, на что согласен, и разойдемся». И указав на ка­мень, сел сам. И сел цесарь, поражаясь, что подчинил­ся; был опытен в людех и сразу понял, како вести де­ло со Святославом, чтобы не разгневати. И сказалсвое цесарь; и сказал Святослав, дослушав толмача:«Буди по-твоему, но поступи, како укажу». И согла­сился цесарь, уступив болып, нежели хотел. Радуясьоднако, что сговорился со Святославом, искал польсти-ти: «Удивлен мужностыо твоих воев. Откуда (такое)?Ведь и мои мужи клялись в верности, а приходитсяпогонять». Святослав отрече: «Раб ни за что не в от­вете ни пред собою, ни пред боземи, ни пред людьем;страшится в светло и в темь окруживший себя рабамии сам раб. Свободный же за все держит ответ, и честьему дорога». Подивился цесарь слозем: «Русь беретмного рабов». Рече Святослав: «Прежде Русь не вла­дела рабами, но брала их ради продаж и выкупа, от­пуская (на волю) за радение. Ныне, правда, немалоуже своих холопей, и вот видишь, не аз поучаю тя, ноты мя». И посмеялся цесарь, и впроси: «Что бы сде­лал со мною, если бы победил?» Рече Святослав: «Вче­ра бы отпустил, сегодня велел бы казнити». Побелелцесарь, не поняв Святослава, и расстались, тяготясьдруг другом. Повел Святослав уределую свою дружину в Перея-славец, взяв обозы с добычей и раненых, дал же взаменслово николи не возвращатись. От Переяславца на 109

лодьях добрался до Белобережи и узнал, рыщут поуличем печенези, плач стоит по земле, а утешить сиротнекому. И было пустынно вокруг, ибо разбежалисьжители, и не смогли русские вои(ны) сыскати даже не­многих коней. Выступил Святослав из Белобережи и пошел поНепру; поднимавшийся по Реке ведает, с какими тру­дами сопряжено; и настигла весть у Черных каменей:«Предупредили греки печенезей, идешь с небольшойдружиной и богатой добычей. Поджидают у Поро­гов» И6. И мог пробитись Святослав, и дружина про­сила, он же остановися и повернул вспять. Паисийутверждает, Святослаз убоялся,— лживо! Мирослав,бывый неотступно при князе до его смерти, глаголитиное, и верю ему: горько бе Святославу возвращатисьбез славы, впервые не посрамил, но посрамился. И небыло ответа из Кыева, хотя посылал многажды; зналнаверняка, не все гонцы перехвачены, иные достиглидвора Ярополка или Олга. Наставленные бабкою, обане любили отца, не почитали его, како положено де­тям, от которых всегда сокрыто сокровенное о родите­лях, смеялись вместе с Олгой, называя заглазно глуп­цом, суматохой и бегуном, и не было тайной от Свято­слава; переносил однако, пока был силен. Како жебыло снести слабому, с голой обидой? Кем бы назвалсяв Кыеве, растеряв на Порогах остатки дружины? Бьютсильнее всех (человека) ближние (его), каким отдалполовину судьбы или даже всю судьбу; но кто, неизведавший (этих) ударов, проникнет в чюжую обиду?Только возвысившийся в неустанных трудех и бденияхсамоотреченья и вновь падший по воле злых духовпостиг бы муку его, безмерную людьскую муку, иборазом утратил, что имел. Вчера торжествовал над мно-зими народеми, славили наперебой все языки, сённяи слуга не услышит, коли не возвысишь гласа. Вчерараздавал столы, а ныне самому нужа кормитись. Сса-живати сына или посадника? Просить у запорожей,когда сам поклялся блюсти закон их? И без того бышанедовольны сечи, упрекали в лице., не похотел взятидобычу и уйти восвояси, но назвал ся князем болгарь-ским; чему пошел на Царь-град? чему не замирился,како предлагал цесарь о начало похода? чему осталсяв Доростоле, когда предложили греки уйти в Перея-110

славец? — и поныне сидели бы там. Бсё одобрят люди,когда победа, и все проклянут, когда нет ее. Рече Свиналд к Святославу: «Пошли кого-либо извелмож в Кыев, приведет новую дружину, и пройдембез потерь». Отрече Святослав: «Лутшие мужи ужеперебиты. Мирослава не послушают, а над запорожемипосмеются, рады ведь беде их 147. Иди (ты) и сделай,како укаж у». И попросил Свиналд охрану из варязейи много злата, говоря: «Не поможет слово, выручитмеч, не Еыручит меч, спасет злато». И дал Святославне скупясь. Отъехал Свиналд, и ждали его, како неждут и любимой. И вот уж леса запестрились, и воздухстал прозрачен и гулок, и поплыли по синим водамНепра палые листья, и туманы отяжелели, и вдальпотянулись птицы, и журавы, и диви гуси, и носатыебуслы. И затворилось солнце угрюмостию — пора дож­дей наступила. А Святослав все ждал, и вой ожидали,предчуя недоброе. Гадали волхвы по бычьему сердцу,по назему и по звездам, и реша: «Червем источенояблоко, упадет с ветви красно». И не пожелал Свято­слав истолкования, сидел одиноко, вопрошая, нет лигонцов из Кыева. И не было их. Погубляет напрасное ожиданье пуще искушениясудеб. Не хватало шатров, ибо бросили в Болгарех,дабы не обременяти с я ; в тех, еже остались, и в княжь­ем, хоронились недужные и калеки; остатние, и Свя­тослав, мокли под дождеми. И делила брашно дружинапоровну, и (все) вой равно несли дозоры. Рече Миро­слав: «Будет ли гонец, не будет, не ведаем, что прине­сет, а холода близко, вот и паук оставил паутину,и зори истончились, и воды замедлились, и вепрь пере­лег глубже в чащу. В надобь рубити избы да готовитикорм Огню. И о конех озаботитись». Рече Святослав:«Не может того быти, чтоб не пришли на подсоб. Сви­налд — хитрая лиса, але и он остережется ступитипоперек». Рече Мирослав: «Великий Цесарь, родона­чальник 148, победил ворогов, но умре от руки друзей».И от тех словей Святослав взьярися; воскликнул;«Кто бы ни был ослушник, не уйдет кары! Ждем ещетри дни!» И ждали три дни; поскольку надеялись, не пошлик лесью рубити стан, но остались на берегу Реки; итащили лесины издалече, и были сырыми и тяжелыми, 111

ибо хватились поздно. Ставили общи, избы без просто- *ру, едва о рост человеца, такие ныне уже в редкость, <разве что (сделают) после пожара, сгубивша все сели­ще. И окружили стан тремя дозорными вежами, рва *не копали и частокола не били, едва-едва взяли от реки,приспособив вслед под загон для коней,— пал уже снеги не растаял — случися ранняя зима. В Кыеве же было вот что. Когда Святослав вышелиз Волгари, Ярополк испугался за свой стол и убедилбрата Олга отай губити гонцов, чтобы оправдатисьв нуж е: не приходили, не ведаем, куда подевались.Прознал (о том) Претич, кыевский воевода, поставлен-ный Святославом, и стыдил Ярополка, надеясь пробу-дити (в нем) совесть; был князь всего одиннадцати летот роду, к тому же труслив, слабодушен и подверженчюжому влиянию. Але Свиналд, явясь в Кыев, подго­ворил Ярополка схватити и казнити Претича; и соде­ял Ярополк. Свиналд, почуяв поживу, посыпал сольюраны себялюбия Ярополка: «Отец твой просит боль­шую дружину, всхотев изнове идти на Царь-град. Недашь, посадит в Кыеве послушника своего Володимира,дашь, останешься гол, и Володимир, словеньская кровь,пересилит и сядет сам. Ступай и возьми Новгород,а о Святославе не печись, головы не ломай, обложили(его), яко зверя, без дружины не придет». И губя со­весть и сыновий долг, послушался Ярополк и, доверив­шись, просил СЕиналда своим воеводою. И метил ещевыше (Свиналд), подстрекая к обиде кыевский народ;вот словы Свиналда, обращенные к думцам: «Не доро­жит Святослав отчиной, вдали (от нее) ищет себе сла­вы, погубил наших братьев. Теперь просит еще войска,не думая о нас». Злато же от Святослава присвоил,говоря, что бросил, спасаясь от печенезей. Но утапти ли шило в мешке? Како ни исстязалии не стерегли, бежал из темницы некий гонец Свято-славль и, терпя мнозие лишения, достиг Белобережи,идеже, умирая, поведал обо всем. И успокоился Свя­тослав, зная теперь, что делати ему. Рече: «Кто жепредвидит грядущий день (свой)? (Никому) не миноза-ти разочарования и обиды, и чем необъятней, темкрепче должно стояти, ибо пытают бози на крепость.Победа в испытаниях наполняет гордостью, гордостьже за имя (свое) не покидает (человека) до крайнего112

часа — что иные обретения?» Сказала дружина: «С тобою, князю, приимем судьбу». И отрядил Свято­ слав мужей искати по сторонем жито и мясы, ибо ре­ шено было зимовати. Печенези же кружили близко, влоками нападая на русь; стращали людей по сели­ щам, и (те) разбегались, так что нельга было ни купи- ти, ни взяти силой. И послал Святослав к болгарьскому князю Мирко, кый ненавиди греки, аки вороги, а русь люби, аки братья. И дал знать Мирко: «Везу много (всего), встречай». И вышли навстречь, и вот узрели, остужась душ ою: обагрены снеги кровию, и недвиженк Мирко и люди его, а хлебы и мясы украдены. И было тихо серед елани, идеже свершилось злодейство, и (толь­ ко) Святослав скрипел сапозьми по снегу, обходя мерт­ вых. И погребли по обычаю, како своих мужей, и ска­ зал Святослав: «Запомните и отмстите!» И подивились дружины меж собой: николи прежде не рек «отмсти­ те», но «отмщу». Почалось зимованье, и было морозно и снежно, а брашна не хватало. С утра ели и пили и ходили в сто­ рожи и ка охоту, и рыбалили, и готовили дровье, су­ мерничали же былинами и небылицами, сгрудясь, бра- даты, округ очага и глядя на игрище огней; иные из мужей пели, иные играли на дудцех и гусельцех. Гриди не пили уже ни вин, ни медов, но судили о делах прошлых и о грядущем, и было волхвам всюду первое слово. Умыслил Святослав послати к сыновем грамо­ ты, грозя лишити столов, коли не образумятся. Но гон­ цы опять не вернулись. Мирослав утверждает, перехва­ тили грамоты печенези и предложили Ярополку за вы­ куп, але греки, пронюхав, дали печенезям вдвойне, опасаясь, что убоится Ярополк или Олг отцовского гнева. Предвесеньем наступи в Белобережи голоданье и бе свирепо, падали люди от истощения, но ни един не бежал из стана. И приходили мошенники и соглядатаи от печенезей, от тавров и от корсуньцев, и продавали репу, жито и мясы; платил Святослав разбойникам по две гривны за овцю и по гривне за меру овса, так что серебро вскоре истощилось. Сам ел, как вси, не прося княжеского, и впервые недужил; лечцы из волхвы давали (ему) зелье. И родилась (у Святослава) от Малу- ши дщерь, и нарекли Снежей; повивали в муках, про- 113

студися дитя и умре. Схоронили по обычаю и тризно-вали, але скупо. Увы мне, увы, одна тоска (у всего), и нельга допо-м очи: было солнце — и уже уходит, были древы —и уже потрухли, были грады — и вот уж трава на (их)пепелищах, и царства были — не скажут, идеже стоя­ли, были люди добра и чести — забыты (их) могилы.У е ы мне, увы, плачю, видя чюжие слезы. Ужли всеравно богам, верят (им) или не верят, воздают хвалуили порицают? Ужли ничтожны все равно, и приняв­шие, и восставшие, и нашедшие мудрость, и забавляю­щиеся глупостию? Како отдати (богам) божье, сохра­нив (человеку) человеческое? Много страдал, желаяпостичь загадку, и се постиг, божье — в человеческом;правим божье, блюдя обычай и следуя предкам. Нетунаграды от бозей, награжден уже каждый: чем ещенаградити, кроме милости обретати ся в божьих черто­гах, чем почествовати, кроме радости стояти за честьсеред бесчестных? (Ничего) не сыскати человецу отНеба, помимо себя самого. Богатство же, власть и (все)удовольствия богатства и власти хоть и приятны, непринадлежат нам; вне души, а у кого в душе,— лишьподобие человеца. Подобиями людьскими населяем мирболып, нежели человецеми, и подобия громче судято мире. Дума моя о Святославе, с ним и в нем исчезла древ-ляя Русь; обочь стоит уже иная, не узнающая и неузнанная; погибла честь, умножилось бесчестье и хо­лопство духа, восторжествовала ненасыть. Видех в Белобрежи печалный курган, покоятся(в нем) останки мужей, отошедших света сего от гладаи хворей в Суровое Зимование. Едва вскрылась Река, снялся Святослав к Порогам,и причалили близ Страхуна, у Скуфьских каменей 14Э,и тамо поставили лодьи на колесы; волочили в тяжисами, ибо не было ни коней, ни холопей и некого быловпрячи. Сказали дозоры: «Впереди перекопано». Шлиже в сумерках, торопясь, и наткнулись на ров, и немогли обойти. Скочили из засады печенези и обступи­ли дружину; ночь наизлет травили стрелами и кри­чали волчьим п о в ы е о м . Але не пужлива Русь, коли ре­шилась, и приимет уже без страха долю: огородилисьлодьями и поставили заслоны. Едва развиднело, за-ш

трубила дружина Святослава и подняла хоругви.И стала биться, и бились крепко, засыпая роз теламиворогов, и побежали печенези, выманивая русь в чистоеполе, и не выманили: что пеший в поле против трехконных? И вновь нахлынули печенези, и паки секлисьв отчаянии, но идеже падал печенежин, вставало де­сять, и прижали русь к лодьям, а лодьи подожгли.Бросились спасати добро иные из дружин, Святославже сказал: «Переможем, еще добудем, не выстоим, всеравно не наше». И оставили гореть, и тогда отступилипеченези, убоясь, еже погибнет добыча. Сице миновала русь еще два порога, и были ужеблизки цели, когда вновь наскочили печенези. Падалив сече русьские вой, и вот осталось (их) совсем мало;бросали печенези тенеты из конского волоса; опутаввоя, тащили прочь на коне с диким воплем и обесси­левшего вязали, яко пардуса. Других поражали стре­лами, и не было от них укрылища, ибо щитов осталосьмало, а брони прежде посвергали от усталости. Крик­нул Святослав Куре, печенежскому хакану: «Эй, волкстепной, стань супроть, погляжу, стоишь ли победы?»И не посмел печенежин, але, заломив шапку, засмеял­ся от радости: «Побежден непобедимый доселе Свято­слав! Аз одолел его, Куря!» И стрёлили печенези изда­ли, оставаясь неуязвимы. И се пронзила стрела горлоСвятославу. Вырвал ее князь, обагренную кровию, мол-вити же ничего боле не смог и пал на землю. Бросилисьпеченези к телу Святослава, побивая его отроков, ибонесметное богатство было обещано (тому), кто возьметСвятослава живым или бездыханным. Мирослав, видятворимое поругание, просекся в толпище и отнял теловеликого князя, потоптанное конями. И подивился,как легок был Святослав, а вслед за тем пал и сам,подрублен печенежскою саблей. Иные скажут, чуял Святослав пред битвою поги­бель, и воля его ослабела. Мирослав отвергает со гне­вом, говоря, что (князь) сильно разболелся. Никто неведал, когда он недужил, и тут скрыл от старшей чади,чтобы не коснулось дружины; Святослав простудися,егда тащили лодьи у Скуфьских каменей, на юру было;пред первою битвой уже забледнел и кашлял, и очиблестели лихорадкой. Николи прежде не отвергал пищии мог ясти впрок в любое время, не брезгуя, але в день 115

сечи еды не коснулся, хотя напоминали. И кудесникас пророчеством к себе не допустил, торопя события;совет пред опошнею битвой был самым кратким, ни­чьих мнений не спрашивал и тяготился даже своеюречью. Повестят иные, рассек Куря Святослава и из черепа(его) сделал винную чару, и оковали ее златом, но селживое баснование. Когда умре Куря, сын его, Куряже, хвастал чарою, будто бы (она) из темени Свято-славля, а кто пиет, страху неймет, але Мирослав видесвоими очьми, бысть предано Огню тело князя на дру­гой день после битвы ускользнувшими русичеми,и останки собрали в сосуд серебрян и погребли в кур-ганище близ волоков. Недаром Володимир, идя в Тав­ры, искал у Порогов погребенье отца и сосуд, дабыперевезти в Кыев в капище Перуна, але не нашел. Куряли сын похитил, осквернив могилу, или иной кто изстепняков? Оскверняли ведь и грабили (могилы) вомножестве (всякие) разбойные люди, и копали потайскуфьские усыпальни, и казаре разрушили бессчетномогил словеньских предков. Сказают еще, калики подняли у Порогов серьгуСвятослава, злато с каменем Антоха, царя царей Ску-фи, каменье же от первого римского храма; будто, ктоносит, непобедим, и вот носили оберегою старшиныТмутаракани. Услышишь по селищам или на торжищеот скоморосей и такое: быццам осталась жива Снежа,дщерь Святослава, и продали ее печенези в Куразан,идеже стала царицей, но и это пустое измыслие. Бе млад и велми внадеян; пришед в Ильмен косвятищу, впроси: «Идеже свет, изгоняющий тьму?Хощю ведати Истину». Отрече владыко Бусл: «Хоще-ши истину в словех — забавно; истина алчет (столь­ко) словей, сколько звезд в небе и капель в море. Поч­ну глаголити, и состаришься, и умрешь, так и не услы­ша конца, и дети твои, и дети детей не услышат». И сепоразило (меня) безмерно: велик мир, быти ли малойИстине его? Рече Бусл: «Просто отчаятись, але спасе­ние дано от бозей: истина жизни доступна вне словей.Яко боль души и тела. Не изреченное и не изречи-мое — се истина, и горкотна. Живи, ища, и ищи, покажив, болью постигнешь больше, нежели умом». СицеМирослав: осветлили терзания, вкусил от страдания116

своего. Добравшись до Руси, узнал, нелюбезны Яро-полку мужи Святославли; кого заточил, кого погубил,кого обидел; и отправился домови, минуя Кыев; оскор­бление бысть непомерно: чавк и смехи новых гридейу стола, и обилие велеречивых, и Свиналд, изменник,порицает отца пред сыном во всеуслышанье, и никтоне решится вступитись. Вернися Мирослав в Дреговичи чрез десять летстранствия; и умре уже брат, и мнозих инших не за­стал; и прежнего князя, и еще четырех, последниковего. Ке знала земля ни радости, ни достатка: дреговичутром пашет, в полдень сошник ржою сточен, в обедсеред друзей, в ужин серед ворогов. Не было мира: тобранились с Ятвязью, то купно с волынеми ходилив Лехи, то к тиверцам, изнемогавшим от печенезей;и замирились с Новогородской землей, но потерялидружбу Полоты; сидел же в Полотей посадником Рог-волд, неколи любимец Олги, брат Тура, княжившав Дреговичех после Ушмяна; Тур свершил немало доб­лестных подвигов, известных по Русьской земле и заморем; Кул, отец Рогволда и Тура, варяжский князь,служил Руси, посадничал в Полотей, но был изгнанза убийство; прощен, вернулся уже в Новгород; Рог-волд рожден Кулом от кривичской княжны, Тур — отдщери ольсичского старейшины; распустися с ней Кулвскоре по рождении Тура, и вырос Тур в Дреговичех,отчего считал ся словенью, тем паче что находилвыгоду. Бе имя Святославле по Дреговичем на устех: самбогатырь, и меч-кладенец при нем; идежь конем про­скачет, встанет озеро, идежь копием торкнется, горывоздыбаются; с малой дружиной покоряет мнозие стра­ны, и бози ему заступники. Приняли Мирослава в Турьес честью, аки соратника Святослава, близкого и Кыеву,и Искоростеню, и Новгороду, ибо словесно и прилюдновозносили отца своего и Ярополк, и Олг, и Володимнр;рассказам Мирослава о походах внимали с жадностию,а мудрость речей (его) покоряла. Реша старейшины отродей, и волхва, и гриди меж собою : «Разумен и опы­тен муж сей, покличем в князи. Другим откажем, ви­дят не стол, но застолье: старший для них закон — изближнего душу вон». Просило вече Мирослава, и со-гласися, але немало быша соперников из нарочитых 117

мужей, больше Есего из Ольсичей. И подстерегли (его)на охоте, и обнажили мечи, он же, опытный в бранех,легко разогнал их, проучив плетью; мстити же нестал; и было всем любо. Бысть любо и другое: взял вжены дщерь ятвяжского князя, обретя надежных со­седей. Рече по свадьбе: «Не токмо дикий зверь, и че­ловец, и племя усыпляет силы своя, коли нет достой­ного ворога. Обилие же ворогов подтачивает силы». И спорил штодень Рогволд из-за верховьев Дуга-вы,— хотели варязи ходити повсюду, идеже прибытноторговати и ухапно грабити,—■дреговичи же не про­пускали без пошлин; пошлины взимали у Витьи-реки,в селище, указанном неколи Олгою в числе погостий;укрепил Витсь Мирослав прежде других градей, и, по­ставив новые стены 15°, отдал посаднику, чем навлекпорицанье от Турьского вече: было ведь еще не в обы­чае Дреговичей посадничати при князе. Много заботыположил Мирослав ради Менеси и Берестья; в обоихградех расстроил торги и по примеру отца освободилремёсл на три лета от наложей и накладей. Умельцам жеплатил за прочность и столь же за красоту содеянного. По смерти Святослава снова поднялись усобицы поРусьской земле. Отложились уличи, не получив отКыевского стола вспомоги супроть печенезей; Ватичии Запорожь отказались признати Ярополка над собою;говорили запороги: «Перст не кулак, чилига не пле­тень, а Кыев не Словень». Тиверь, исчерпавшись в бра­нех и внутренней смуте, попросилась под Волынь; ивошли волыньцы в Тиверьскую землю, и сами сталитерпети от степняков, иже умножились числом повсю­ду. Даже запорожи покидали исконные земли, уходилисо старшинами, иные на Донец, к сиверем, иные наДон, еще иные на Купань или в Тавры, или на Дунаву;и таяла, хирела великая сила, и никто не знал, отчегоотвернулись бози. Мало руси осталось по запорожскимстанам; которые остались, не наследовали уже былуюславу. Перунов Огнь сожигал селища и грады повсю­ду; запустение стало уделом; шел слух, будто вопилна площе в Новгороде черный петух человечьим голо­сом, а в Кыеве видели рогатую свинью. Реша владыки: «Триждь себе не поверит словень, прежде (чем) возьметв толк, от неверия (ее) слабость». И было, и понынеесть: неверие торжествует над верою, бесчестие отво­ 118

ряет двери христам; кто не верит Небу, не верит в се­бя, кто не верит в себя, тому напрасно уповати. О тайны превращений! Живу и не знаю, жив лиеще и что знаю (о себе). Идеже прежние заветы? Иде­же прошлый обычай? — ужли порушен упрямой за­ботой о сохранении (его)? Смешались мудрецы: камогрядеши, чёловече? — вопрошают растерянно, видя спечалью, богатство сеет нищету, плеть пестует неради­вого, алчность плодит холопа, а обилие поучающих —невежество. Вещает чрево приявшего злой дух. Ва­рязи ли повинны? Вошли в Русьскую землю илиРусьская земля (в них)? Разделили или разделилась?И се словы Мирослава, а судити не мне: «Варязи по­губили обычай, ибо наследовали (власть) сами и по­нуждали наследовати». Не порывал прежде князь с общиной, получал итерял свой смер, и людье не остерегалось молвити(князю) поперек, понеже власть была от вече,— про­пустишь ли мимо уха чюжую думу, коли завтра вто­рят ей другие? После Святослава редко уже по Русь­ской земле спрашивали (вече) о князе; смеры и наделыобратили в отчины и не токмо не позволяли переделяти,но прирезали, постыдно отнимая у общины. И шло отмакушки до пят: великий князь называет болярцеми,болярцы называют огнищанами, огнищане называюттиунами; и кто не люб выгодой или покорностию, то­го не возвысят; не заметили сами, как стали глядетьхолопеми, и уже не кланялись князем, но падали ницпред ними; униженье было в почете, а достоинство ичесть в небрежении; новые же люди не ведали преж­него и принимали, что находили. И стали повсюдупрятати желания и насилити совесть, и пропал закон,но вьявилось два разноликих: для близких судьям идля далеких судьям, и се бысть губленье началам;ложь точила человеца, и наглел пронырливый, глупелумнейший, храбрейший обращался в труса, ибо кру­гом находились ему ненавистники. Безмерно бысть поземле ожидание великого чуда, але не явилось: мно­го жаждущих, да нету роющих колодези. Серед неисчислимых обид была оскорблявшая: кня­жил в Кыеве не Ярополк, но Свиналд; богаче всех му­жей кыевских, повсюду держал волости; сам Ярополк,нуждаясь, просил у Свиналда злато и дирхемы; одних 119

торжных стругов, согласно Улебу, быша сорок, а скуп­щики и перекупщики его ходили в чюжеземье;нанимал в дружину из варязей, а из руси и словенеймало. И было два сына у Свиналда, Мстиж и Л ют; иоскорбляли обычай, умыкая чюжих жен и позоря юныхдев; того же, кто искал правды, убивали. Возмуща­лось людие пред Ярополком, он же потворил Свинал-ду, боясь его. И тако нарастал ропот супроть варязей.Свиналд же внушал Ярополку: «Не обыкла Словеньк порядку. Разбрелись, нету князя, еже встал бы надвсеми. Ты первостольный, совокупи земли воедино,почав с Деревлян; были и остались смертными воро­гами Кыеву. Лиши власти Олга, дай деревлянем посад­ника, и тебе соберет (дань), и себя не обидит. Вот сынмой Лют — чем не верный слуга?» Деревляны же, ви­дя торжество варязей в Кыеве и в Полотей, говорилиОлгу: «Пришлецы не вечны в Словени. И ты не уси­дишь, коли не уважишь (наш) закон. Вспомни Свято­слава,— не утеснял словень, но гордился и потому по­беждал». Отвещал Олг: «А з еемь не варяг, хотя и отваряжского рода, буду блюсти обычай». И любили де-ревляне Олга за легкость княжения. Улеб Полотчанинповестит, будто подбивали деревляны (Олга) идти наКыев и прогнати Свиналда с подручниками, утвердивЯрополка, и будто готовили уже поход; але подтвер-ждениа у многосведущих не нахожу. Чему быти, того не миновати. Отправился молодшийСвиналдич на охоту и, травя зверя, пришел в Деревля­ны, в лесье, идеже в тот час охотился Олг. Наехал Лютна мужей князя и в ненависти хлестал, яко мелкород­ных, плетью. Возмутися Олг и повелел схватити обид­чика, он же не давался, и убили его ш . И взликоваликыевцы; рече Свиналд к Ярополку: «Отмсти за мя,служил честно и деду, и отцу твоему, и над тобою стоял,уберегая. Не отмстишь, не воевода тебе». Послал Яро­полк к брату в Искоростень: «Иду мстити за мужа свое­го, ибо пастырь ему». И попалась позорная брань. Раз­бил Олг дружину Ярополка и сказал: «Вот (тебе) урок.Не мсти за мужей своих, но держи в узде, дабы неввергли в бедствие». И хотел замиритись Ярополк. АлеСвиналд распалял самолюбие: «Поучает, яко холопа.Осмеял тя пред всеми. Какой ты держатель первосто-ла?» Вышел из себя Ярополк и собрал еще большую120

дружину, и сам повел в Деревляны ,52. Олг встретилего подле Уручья, и бились жестоко. И стали одолеватьдеревляне; Свиналд же привел с собою еще печенезей;и спустил (их), егда рассыпались полки Олга, пресле­дуя кыевскую дружину; и не устояли деревляны, по­бежали в город; второпех сгрудились на подъемноммосту, и обвалися (мост) в ров, и многие потонули, ас ними князь Олг. Вошел Ярополк в Уручье и искал Олга; едва опо­знали среди погибших, был же в простой кольчуге ипростом платье. И плакали люди по Олгу, открыв в немдобрую душу; по смерти отца своего Святослава горькокаялся Олг в сыновней неверности; и сделался ревни­телем веры, како не бе прежде, и подружился с волх-вою, жертвуя без сожаленья, что имел. И се погиб, едваобнажив свое лице. Разит высоких мужей низкая бедаи, падая, сокрушают радости и надежды народов. Многими слезьми оросил сердце Ярополк над теломмертвого брата; и терзался неискупностыо вины. Сви­налд же говорил: «Радуйся, отныне в твоих руках кня­жение в Русьсксй земле». И пошел (Свиналд) с войскомпо Деревлянем, корчуя знатные роды, и бессчетно го­лов скатилось с плеч, прежде чем сказали деревлянь-ские князи и старейшины: «Признаём над собой Яро­полка». В пору Деревляньской войны, на второе лето, Рог-волд, Полотьский посадник, объявил ся князем землии отложился от Кыева. Владея сильной дружиной, на­половину из варязей, выступил супроть Дреговичей иотнял Витсь; хотел еще отняти берег Дугавы, але при­спел Мирослав с дружиною, и убрались мужи Рогвол-да восвояси. Свиналд, сносясь потай с Рогволдом, по­хвалил (его поступок), говоря, что соединивши ся,вдвоем легко одолеют Новгород и образумят взгордив-шуюся словень; ведь Добрын-воевода воспретил варя-зем ходити в Новогородскую землю без дозвола, дозво-ла же не давал, так что варяжские корабели, простоявв Ладожи, уходили к Дугаве. Убеждал Свиналд Рогвол-да: «Почни спор с Новгородом и тем дашь повод нам.Пора напомнити словени, кто мы. Считают (нас) наем­никами у себя, мы же должны нанимати (их). Пустьбудут тенью, еже укроет (нас) в зной, и солнцем, ежеобогреет в стю ж у». Се предерзкие словы из книжия 121

Усхопы, новгородского волхва, изымавшего пергаменыи берёсты в доме Рогволда по смерти его. Посадником в Изборье, еще от Олги, сидел варя-жин; сговорися с ним Рогволд и наводнил внезапуИзборье варяземи, и подняли мятяж; хватился князьВолодимир, ан поздно: занял Рогволд Изборье. И по-чалась война меж Рогволдом и Володимиром; увиде­ли новогородцы, еже побеждены уже Деревляны, аОлг убит, и запросили мира; Рогволд же, поощряемСвиналдом, не согласися; требовал земли до моря, иде­же сидели летьголь и водь, платя дань в Новгород, ноимея свое княжение. Рече Рогволд к летьголи и води:встаньте со мною супроть Новгорода, сниму с вас да­ни. И выступили сокупно, и была сеча, варязи же вдружине Володимира изменили, и перемог Рогволд;подступив к Новгороду, говорил повсюду: Володимирне хощет подчинити ся Кыеву, како уставил Свято­слав, и он, Рогволд, карающий меч Ярополка. Решановогородцы, боясь, что разграбят город и учиняткровопролитие: «Мы не против уставленья Святославаи послушники Ярополчьи». Впроси в отчаянье Воло­димир у Ярополка: «Братр мой, како же быти? За чтогоненье?» Отвещал Ярополк, подучен Свиналдом: «Азесмь не братр, но великий князь. Выдай Добрына,укрывша деревляньских беглецов, ныне разыскивае­мых (мною). Сам же приди в Кыев для объясненья».И понял Володимир: ждет погибель, если поручит сяЯрополку. И бежал с Добрыном и с другими вернымимужами в Ладожь, а из Ладожи в Свей 153. Набрав(там) дружину, послал по словеньским землям спроси-ти: кто вспоможет супроть Ярополка? Сказали Криви­чи и Ватичи: «Поможем» |54. И Дреговичи сказали:«П ом ож ем »; сами же бились с двух сторон -— на Тес-не 155 и на Припади, терпя великие трудности. И сто­ял на Тесне Полсен, сын Рогволда, на Припади Блут,новый воевода Ярополка, тоже Свиналдич, сам жеСвиналд был неотступно при князе. Потребовал Яро­полк от Мирослава выдати влешей и хуран 156, дерев-ляньские роды, еже сокрылись в Дреговичи, спасаясьот изгубленья. Мирослав отрече: «Заступаюсь по волеволхвы, ты же нарушаешь обычай». И была битва близХолмища, и разбил Мирослав дружину Блута; Сви­налд, севший в те дни в Новгород посадником, расхво-122

релся и нежданно умре. Тужили по нем варязи, какопо своем вожде. И усомнился Ярополк, то ли затеял.Варязи же, окружавшие его, подбадривали: «Хватит(нагл) дружины на три Холмища. Возьмем еще печене­зей». И склонили послати за печенезями. Мирослав, подойдя с дружиной к Полотей, пону­дил Рогволда уйти из Новгорода. Едва ушел, высадил­ся в Ладожи Володимир и привел с собою варягов оттестя, князя в Свеях; обещал им по две гривны злата.Встретили ноЕогородцы Володимира яко спасителя; ипришли, и поклонились князи от кривичей, от води иот чуди, обманутые Рогволдом. Рече Добрын к Воло-димиру: «Схватились с Ярополком не на живот, а насмерть, попробуем замиритись хоть с Рогволдом. Естьу него дочь Рогнед, посватайся». И слушал во всемВолодимир Добрына, полагаясь на честь и опытностьего. Послал сватьев в Полотсь. Рече к ним Рогволд, дер­жа свое на уме: «Х очю замиритись с Володимиром ирад бы отдати дщерь в жены, да посватался преждеЯрополк; что мне выбирати, спросите Рогнед». Онаже по сговору с отцем не соглашалась за Володимира;и не отступали сватья, (так что) сказала: «Не хочюразути рабичича» |57. И передали Володимиру, и оскор-бися велми; Малуша ведь, мать Володимира, счита­лась рабынею Олги, егда была в услужех. Рече Добрын:«Все равно ворог нам Рогволд и ударит в спину, едвапоскользнемся. Возьмем Полотсь, отмстив за непочте­ние к нашему роду». И пошли на Полотсь, и помогалМирослав; разбили дружину, Рогволда же и сыновейполонили. Повелел Добрын Володимиру взяти Рогнедпред очьми отца, и бысть сотворено насилие; Рогволдаже с сыновеми умертвили 158. Егда князь Володимир впервые узрел Рогнед, неплакала и не трепетала от страха, но в спокойствииожидала свою судьбу; и се полюбилась князю. Была(Рогнед) умна и ликом прекрасна; в сужденьях дажемудрые находили много смысла, а насмешки (ее) по­вторялись из уст в уста. И был свадебный пир, и пиро­вал вместе с Володимиром и Добрыном Мирослав; Во­лодимир расспрашивал о Святославе и тако прониксяк дреговичскому князю почтением и дружбой. В Доб-рыне же нашел Мирослав единодумца. 123

И пошел Володимир по Непру в Кыевскую землю,Мирослав же не пошел, ибо люди Рогволда, бежав вЛетьголь, собирали дружину, опять призывая варязейиз-за моря. У Любеча встретились два войска, Володимира иЯрополка, и встали насупроть, обрывшись. Ярополкждал печенезей; не дождавшись, рече: «Постыднавражда сородичей. Замиримся». И согласися было Во-.лодимир, Добрын же воспрети: «Не ты начал, но он,погубив Олга и изгнав тя. Луком выгнулся ныне —берегись стрелы». Сказали гриди: «Сокрушим Яропол-жа; готовый отречись от веры, отречется от слова» 15э.Але не торопились, ибо Ярополк был велми силен. И сеДобрын почал богатыми дарами и посулами склонятина сторону Володимира кыевских мужей, недовольныхзасильем варязей. И вот переметнулись одни, и другие готовы былипередаться, и отступил Ярополк к Кыеву, говоря в сле-зех: «Люди, люди, не хозяева (вы) клятвам, ко при­служники страстям; николи нельзя на вас положитись,оттого и радости мимолетны». Затворися Ярополк в Кыеве, заранее наполнив ямыжитом и сушеным овощем, а подклети салом и медамн.Блут же, воевода Ярополка, увидев, что все равно невыстоят долго, послал к Володимиру: «Помогу противЯрополка, чем отплатишь?» Отвещал Володимир:«Явив благоразумие, умножишь имение». И точилБлут волю Ярополка, пугая заговором и убийством; непускал князя ни на градские стены, идеже сражалисьвой, ни к людью, уставшу в ожиданиях. И лишисяЯрополк крепости в себе, день ото дня проникаясь ду­мой о никчемности жизни, яже слабит и губит (чело­века) сильнее яда. Толкали Володимира к миру гриди из варязей. Ре­че Володимир: «Замирюсь с Ярополком». Добрын про-гневися: «Держащий в руце тысячу сердец, смеет лидумати об одном? Тяжка доля избранника, але от бо­зей. Гляди на мя, озабочен ли сугубой заботой? В му­ках, а понуждаю ся забыти о себе, инакш не сотво-рити высокого; не правят зараз людьское и божье». Неубедив Володимира в справедливости своих словей, билвеликого князя палкою, и в том признался ВолодимирМирославу ка тризне по Добрыку; бия, Добрын приго­ 124

варивал: «Не властити учю, ибо рожден для того, недержатися стола четырьмя лапами, ибо достоин, нопрозирати, что проходит и что остается в человеце иродех, и служити вечному» 16°. Меж тем убедил Блут Ярополка оставити Кыев:«Хощ ет схватити тя людье, а печенези уже на подхо­де». И бежал Ярополк в Родню, в остережье, постав­ленное неколи запорожскими сечеми. Но Блут обма­нул: не пришли печенези наниматись к Ярополку, аясти было нечего; обложил городец Володимир, копаяпод стены. И наступил голод 161. Прозрел Ярополк, увидев, кудазавели его пустыми посулами. Сказал: «Не князь (вам)больше, пойду, повинюсь пред братом, пусть лутшеубьет, чем терпети одинокость, нету ведь мне друга».И просил Володимира о встрече. Блут же, испугавшись,что замирятся братья и изобличат его измену, удумалмерзкое. Послал от себя к Володимиру: «Уговорил Ярополкапо обещанию. Идет покорным, замыслил же тебя погу-бити, спрятал под платье нож ». И пришел Володимирс Добрыном и мужами в терем Святославль, еже подРодней, меж Непром и Медведицей; и Ярополк пришелс Блутом и своими мужами. И был весел Ярополк, го­воря в надеждех: «Вот первый раз, когда сам решил исам исполняю, волен, яко птиця, и нет надо мной отны­не иной воли. От человеца ведь зависит, видеть емусолнце или не видеть». Блут же подговорил двоих изсвиты убить Ярополка; едва вошли в терем, пропустилБлут князя и заговорщцей, а других, верных князюмужей, не пропустил, зачинив пред ними двери. И уби­ли беззащитного Ярополка, терзая, аки дикие звери,пронзили мечеми грудь и спину, и подбросили нож, са­ми вбежали к Володимиру с криком: «Злодеи, злодеи!»И велел Добрын хватати мужей из свиты Ярополка, ониже успели скрытись, одни в Родню, другие в Поле, к пе-ченезем 162. Горевал Володимир по убиенному брату: «Ужли нехватало нам вдвоем места на земле?» И оставался дол­го безутешен. Взял же себе жену Ярополка; говорятиные, что уже несла от прежнего мужа, но скрыли, да­бы потом не вышло спора 163. Схоронили Ярополка пословеньскому обычаю, и тризновали по (всей) Русьской 125

земле. Блута же и убийц пытали злою пыткой и казни­ли в Кыеве. Сице стал Володимир единодержцем, и поклони­лись ему князи да болярцы Русьской земли; и прихо­дили послы из разных стран с поклонами от великихкнязей и хаканов. Чествуют всегда победителя, ибочеловец ищет покровителя в человеце. Был и Миро­слав от Дреговичей, и принимали (его), яко первогодруга.

Глава третья ИОД СТРЕМЕНЕМ ВОЛОДИМИРА то молвити о дне, пока не настала ночь, об урожае, пока не собран, о буре, пока не кончилась? Сице и о жизни, пока не завершена. При вокняжении Володимира че­ ствовали Мирослава, аки почтен­ нейшего из м уж ей; мнозие держав- цы обращались к нъ за советом, и не отказывал, считая, мудрость — не в словех, але в свершениях, и ум — в уловлении истины поступ­ ка, не в досужем рассуждении исилках подлого обмана. Когда Володимир с Добрыном почали сбирати Русь-скую землю |64, умножились междоусобья. Вспыхнулавражда помеж Дреговичами и Волынью; Волынь вос­противилась Володимиру, желая посадити своего кня­зя Велизара на кыевский стол. В дни осады Родни Ве-лизар купно с ятвяземи и лехами вошел в Деревляны идостиг Случи, отнимая грады и подбивая деревлянейна мятеж ; вступил (Велизар) и в землю Дреговичей,захватив Берестье. И подускал тамошние роды супротьМирослава; встребовали они (от Мирослава) оставитипомогу Кыеву и вернутись с дружиною, указуя, что ра­димичи и ватичи не вмешались. Едва сев в Кыеве, вы­ступил Володимир вместе с Мирославом против Волы­ни 165. Мирослав пошел от Турья, Володимир от Иско-ростеня. И ударили с двух боков, и в жестокой и долгойсече перемогли волыньцев и их соузцев; Мирослав вер­нул Берестье, а Володимир присоединил к Кыевскойземле Перемысл и Червен с волостями и тем отсек от 127

Волыни галичан, како звали ся хорвате, смешавшись суличскими и тиверьскими племенами, и восставил уних свое княжение. Велизар бежал к лехам, и выбраливолыньцы нового князя, присягнувша Володимиру навечную друж бу; не полагаясь однако на обещания,Володимир посватался за его дщерь, но она, сказают,умре за день до свадьбы, а причина не ведома. На другое лето Мирослав дваждь ходил с дружиноюв помощь Володимиру супроть ватичей 1е6, еже отложи­лись сразу по смерти Святослава. Убеждал Мирославвзяти еще и войско от волыней, Володимир же отказал­ся, и потерпели поражение от князя Удала, велми изо­щрена в ратном деле; не ведал вовсе поражений; поко­рил Мещеру, Мокшу и Буртась, а булгарей понудилпризнати ся данниками, позволив однако (им) торгова-ти по своей земле без мыта. Воеводил у ватичского кня­зя Могута, како назвал ся Доброслав, сын деревлянь-ского великого князя Мала. Удал бе из племени маскуфей, иже ведут началоот последних скуфьских царей; маскуфи ставили честьпревыше всего и скорее погибали в бою, нежели отсту­пали; повестят, в старости маскуфи убивают сами се­бя, избирая смерть по желанию, ко больше отдавая сяна растерзание диким зверем; землю свою (они) назы­вают Маскуфь, что значит Мать-Скуфь; размовляют жепочти все уже давно чисто по-словеньски. До покоре­ния Володимиром Ватичей Маскуфь имела свое княже­ние; понеже по доброй воле уступила землю, и лесье,и реки, ватичи всякое лето дарили Маскуфи сорок са­мых прекрасных дев в жены; тяготело над маскуфемипроклятие: из десяти рожденных в племени дщерейдевять уносили злые духи; утверждают, происходилов темные и ветренные ночи, и маскуфи покорно прини­мали кару бозей. Наказаны были за царя Артуга, родо­начальника; пресытясь блуда, нарушил обычай, давправо женам избирати мужей, отчего приключилосьмного несчастий, навлекших погибель на неколи огром­ную державу. Сам Артуг умре нечестиво: жена его,цариця, связавши ся с челядином, уби мужа и бежак его ворогам. И се прокляли бози род Артуга, известив,не снимут проклятье, доколе не очистятся от блуда впомыслах маскуфьские жены. При рождении Удала отцу его, князю Маскуфи, пред­128

сказали, еже приимет смерть от сы на; и повеле (князь)бросити новорожденного в реку. Але младенец поплыли выбрался на берег. И поведали слуги князю; он жеприказал сжечь. Слуги повиновались и бросили в огнь,але порыв ветра вынес младенца из пламени. И замыс­лил князь удавити сына, и в тот же миг отнялись (у не­го) руки. Убедившись в неизменной воле бозей, князьповеле отнести ребенка в дремучее лесье, говоря: «К о­ли не уйду судьбы, пусть хоть забуду о ней». Но незабыл и вскоре явися в месте, идеже оставили младен­ца. И вдруг все увидели, выехал из гущарья на волкеотрок. В ужасе князь бросился бежать, ступил в болотои захлебнулся. Маскуфи же поклонились отроку, просяв князи; недаром родовое прозвище Удала Увлук; напрежнем языке маскуфей значит «оседлавший волка». Володимир остерегался новой брани с Ватичами,настоял же Добрын: «Удача, что можем побивати(противников) порозь, сложится Удал с кем-либо, неуправимся». И собрали новое войско, взяв от Новгород­ской земли, от волыней и от переяславских сечей, авсего с дружиною Мирослава больше 16 тысяч. Пришлив пору созревания жита и почали жечь поля и угонятискотье. Искали дружину Удала, чтобы разрешити спор,и тщетно; Удал нападал малыми отрядами в ночь ина переходах, и таяло занепогляд кыевское войско. Рече Мирослав к Володимиру: «Николи не перемо­жем здесь, ибо насилим. Замирись, не требуя дани, иприбавь (земли) Ватичам за счет сиверей; дай ещежито дешевле, неясели продают булгари, возместити жепопроси скотьем, ибо меняют (ватичи) коней и овец убулгарей; станут разводить сами, чтобы отдать, и по­ссорятся с булгареми; тогда поможешь ватичам су­проть булгарей и тем обретешь (их) доверие и покор­ность». Похвалил Добрын совет, и принял Володимир:«Тако поступлю, чтобы не увязнути на посмешище во­рогам. Але боюсь, промечемся в хитрых надеях». И по­слал Мирослава к Удалу, и уставили почетный мир.Через два лета случися по предречению. Рассорилисьбулгари с ватичами, и вступися Володимир за ватичей,разбил булгарей, хакана не тронул, але детей (его)взял заложниками в Кыев. Рече Удал к Володимиру:«Обманули мя, оставили без соузца, и се понуда отны­не давати дань в Кыев». Могута же, воевода Удала,5 Зак. 19Э7 129

бежал в Радимичи и тамо поднял совесть 107 супротьВолодимира. В то время ятвязи, промышлявшие разбоем, пройдялесные завалы и топи, напали на мазовей и, воюя их,достигли поморских градей. Взяв богатую добычу, (ят­вязи) с литеми и земголью вступили в Волыньскую зем­лю, а после сусечили по Дреговичем; в Полоте к нимпристали варязи. И позвали дреговичи и волыньцы Во­лодимира в помощь, и выступил Володимир. И пресле­довали ятвязей по пятам, понуждая сразитись. Со­шлись на правом берегу Бужа, и потерпели ятвязи по­ражение, ибо литы, земьголь и варязи, устрашенныежестокостью побоища, отступили в неподходящий час.Оставшиеся в живых ятвязи укрылись в Укшеге, осте­режье по Б уж у; бе градец мал, але неприступен: стенывысоки, а под стенами рвище с глубокой водою,— лест­ниц не поставити, вала не насыпати. Але Володимирне похотел уходити, прознав, что спрятаны в Укшегесокровища, одного серебра в дирхемах 168 десять боль­ших кадей. И вот некий ятвяжин согласися показатиза мзду подземный ход. И дал золото Володимир вопре­ки предостереженьям Мирослава. Привел человец кподножию холма за рекою и показал вход в подземелье.И вошли одни за другим триста воев, и не было от нихвести, достигли града или нет. И внезапу закачалсяхолм, будто при землетрясении, и обрушился с тяжкимстоном, засыпав лутших мужей войска, и не знали,идеже копать, чтобы найти хоть тела. Страшная вестьоблетела стан, и заколебались гриди, говоря: уйдем(отсюда), Ятвязь — обиталище колдунов и злых духов,молятся ведь (ятвязи) не Добру, но Злу; и не смоглиудержати войско и продолжать осаду. Молву об ужас­ном событии и поныне услышишь по Русьской земле. И замирились с ятвяземи; часть их земли присово­купили к Волыни, еще часть к Дреговичам, ибо отка-казались дати откуп. Вот что (известно) о Ятвяжскомпоходе. Укшег вскоре был выжжен дотла и не возро­дился, потонув в багнищах. Ятвязи же с тех пор пере­менили нрав. Великий мор, случившись вслед за пора­жением, погубил в них гордость; прежде ведь (их)земля доходила до моря, вбирая мнозие роды; нынесидят по болотам, прячутся за трясинами, забыв, чтобыли у них грады и предания.130

...Повестил уже о булгарьском походе 1б9. Теперь обопошнем походе, еже выстоял Мирослав с дружиноюза великого князя; был еще в Корсуни, але яко вель­можный болярец, и про то особое слово. В те поры Булгарь простиралась едва не до Хвалис,бе могуча велми, платили (дань) булгарьскому хаканудаже печенези. Собрали булгари войско, столь огром­ное, что не смогли перечесть ся, и пошли в Ватичи;дым от пожаров до неба отмечал (их) дороги. ПослалУдал в Кыев к Володимиру, торопя: «Приди скорей,коли назвался другом». И пока седлали, пока торокивязали, был ранен Удал в битве; расхворелся и не­счастно умре, осиротив племя. Володимир впроси хака-на: «Чего хощеши от ватичей?» Отрече: «Получитидолги с друзей моих прежних, ныне с твоих». И былоправдой, ибо обещали неколи ватичи за помощь су­проть Володимира половину из того, что возьмут с бур-тасей и мордвы, и не давали. Рече Володимир: «С ме­ня получишь за них». Отрече хакан: «Еще утесняютмоих купцов. Преждь позволяли торговати, идеже хо-щют, по градем и селищем без пошлин, ныне в селищане пускают, во градех неволят поборами». И паки былоправдою, ибо увидел Удал, что обирают булгарьскиегости людье, колеблют добрые нравы; если нет у женысеребра, наградят узорочьем за бесчестье; если нет умужа, за шапку или чару винного зелья велят прислу-живати холопом; и сбегается людье на торжища, быц­цам на диво, оставляя работы и забывая радети о ни­вах и скотех. Рече Володимир: «Ни бабка моя, Олга,ни отец мой, Святослав, не дозволяли чюжеземцемторговати по селищам, но только по градем на торжи­щах, уплатив мыто, како водится по всем сторонем.Не пеняй ватичам, (тут) моя воля». Отрече: «Будембитись, и отниму Мордву и Буртасей; заставлю вати­чей давати (дань) до конца дней моих, а тебя проучу».Рассердился Володимир на дерзость, Мирослав жеостудил горячность его: «Война — не игра, и выигра­ешь, в карман не положишь, и проиграешь, из карма­на не выбросишь. Стоит ли губити силу, рубя гнилоедрево? Яко прежде Казарь, в беспорядке и смуте нынеБулгари; гибель им уже приготовили сокровища их;продают много, покупают же охотнее всего жен и негордятся уже бранною славою, но удачливостью ку-5* 131

печских затей. Победим булгарей, станут ли огляды­ваться печенези? 170 Буртасе и Мордва соузцы вати-чем, пока силен и жаден хакан; ослабнет хакан, и бур­тасе войдут в Ватичи грабителями». Добрын сказал:«Не сможем надолго замиритись с хаканом, ибо счи­тает (нас) слабее. Чем ждати, доколе ударит, лутшеударом отвадить заритись на наши земли». И послуша­ли Добрына. Впроси Володимир у ватичей: «Кого хо­тите?» Ответили: «Уже все равно». И указал Володи­мир на Сухана из рода протичей, и выбрали князем 171>и присягнул на верность Володимиру; с тех пор ватичисчитают ся Русьской землею и подручны великому кня­зю. Тако ведь слагаются судьбы: стремишься всюжизнь в муках и не можешь получити, потом, глядь,лежит обочь и доступно, плачешь от радости и жальпотраченного всуе, а не вернешь, и долга ли утеха? Гадали маскуфи о грядущем с Булгареми, знамени­ты ведь их волхвы предсказаниями. Едва пала ночь ипрояснел Вышезар, принес Володимир богатые жертвы;и вышли волхвы на поляну в торжественном одеянии,и бросали вверх медные поножи и соломещные вязла,и сыпали пепл от священного дуба, заклиная Небо от­крыта грядущее. Реша: «Вязло держит сноп, а три неудержит, ибо вязло по снопу, а не сноп по вязлу». Сицерастолковали словы: «Переможет Володимир хакана;але не отнимет царства». Сошлись оба войска на Могожи-реке; имя Реке неот племени, еже (там) обретает, но от Всебожи; покло­няются ей тамошние роды, не зная обычая: ничто неназывать именем божьим, схороняя только для памяти.И встали русьские вой в излучье спиною к реке, полно­водной и крутой берегами; нельзя было отступити, за­то и ворогам не обойти. Предвидя же, что поищут обой­ти, ибо превосходят числом, а поле брани узко, поста­вил Володимир в чело мордву и буртасей, за ними ис-полчил искоростеней, новогородцев и кыевцев; в левомкрыле, по речной луке, поместил свою дружину с ва­ряжским полком, полком сюждалей и ватичской дру­жиною; в правом крыле, тоже по луке, Мирослава.Хакан, радуясь, что загнал словень в мешок, выступилвперед лучниками, булгари ведь тут снискали себе сла­ву, и обрушили стрелы на войско Володимира. Отвеча­ли булгарем, не подпуская близко, буртасе и мордЕа,132

сами примерные стрелки. И разгадал хакан умысльерусьских воевод, не ударил лутшими полками по бур-тасе и мордве, чтобы не обрезать рук о деревляньскиетопоры, ударил конницей по крылам, рассудив: станутвспомогати крылам и ослабят чело; тогда и наступитчас рассечи ворога пополам и потопити. Выставили по­перед (себя) вой Мирослава суни, пуки заостренныхлесин, яко вяжут (их) дреговичи по обычаю супроть кон­ников, и ощетинились сулицами. Ударилась лава, со­трясая землю, и потеснила строй, но не опрокинула, ибостояли дреговичи насмерть. Варязи же на левом крылепоступили в опромет — выслали встречь конников; ине удержали ворога, смяли их булгари, врезались вваряжские полки и разметали; бросились на подмогусюждали и полегли до единого; варязи успели налади-ти строй, но отошли, обнажив кыевцев, а потом побе­жали. И вступили (в сечу) кыевцы, але без удачи, по­мешали бегущие варязи; тогда Володимир, по словуДобрына, велел вступити деревлянем. И почали тружа-ти ся искоростени, будто цепами, молотя ж ито; сдви­нули булгарей в реку черные щиты с красным солн­цем 172, и потонуло ворогов без счету, а с ними немаловарязей и кыевцев. Но не ужаснулся хакан потере, об­радовался, что ослабло чело русьского войска, и тотчаспроломил конниками буртасей и мордву; вошли вбрешь булгари, и встретили их новогородцы и ватичи;на деревляней же пустил хакан печенезей. И смеялся,избоченясь, ожидая победу. Прискачил к МирославуВолтысь, ватичский воевода, без шишака, в разорван­ной кольчуге, руки и лик в крови, упрашивая перейтив чело. И не было сговорено с Добрыном, але увиделМирослав, изнемогли новогородцы и ватичи, и поворо­тил свою дружину. Сомкнулись червленые щиты с бе­лым аистом; бились дружи, не оставляя про запас (нисил, ни жизни). И вот смешалось всё; в ином местепреобладали булгари, в ином русьские. И посвергаликольчуги деревляне, оголились до чресл по древлемуобычаю, и, поплевав на ладони, яко корчеватели лесья,вдарили из последнего, призвав на помощь Перуна; ипоследовали за деревлянами новогородцы, а за нимитуряне; и побежали булгари с криком; и взяли хоруг­ви их и шатер хаканский с ларцами, златыми чашами,черпаками и сосудами, с почивальным ложем из сереб­ 133

ра и с сотней наложниц-отроковиц от разных племён;обычай у булгарей: празднуя победу, награждает хаканлутших воев своими наложницами, а те берут (их) вжены. И полонили множество ворогов; Мирослав отнялу хакана меч и снял перстень; и поднес Володимиру,он же вернул перстень, в слезех целуя Мирослава, иехал, счастливый, по полю серед бездыханных богаты­рей, не узнавая по именам. Щедро наградил Володимир поредевшее русьскоевойско, дав втройне на павших; и князей буртасьскихи мордву оделил по доблести их. Хакана же отпустилс миром, не губя царства его, но взяв слово о дружбе.И берег хакан слово, пока не умре, отравлен братом, атот забыл о великой битве, како забывают науку в по­колениях. Река же хранит память до сих пор подобновсем рекам, полям и горам, зрящим совестию в людь-скую душу любым мгновеньем; мы же, смертные, непримечаем. Вспомог Мирослав Кыевскому столу при походе вРадимичи 173, не пропустив восставших деревляней, ижепошли соединитись. Выслал Володимир супроть ради­мичей ватичскую дружину, дав в подпоры чернижскиеполки; Могута же, воевода радимичского князя, раз­бил войско, и белсали с позором. И повернул Могута вДеревляны. Испугался Володимир, что приимут тамкнязем, и второпех выступил навстречь, требуя от ради­мичей выдати Могуту. И соблазнились радимичскиекнязи откупитись; схватили Могуту, дабы выдати Воло-димирову воеводе Молчуну прозвищем Волчий Хвост.Але бежал Могута, обманув сторожей; Молчун же, сле­дуя указу, напал на радимичей, велми истрепав их;сице утратили волю от гордыни и зломыслия. Когдауладилось в Радимичах, послал Володимир Мирославу златый щит, признав заботы от умножении силы Русь­ской земли. Щит висел в гриднице турьского терема,исчез бесследно во дни мятежа супроть Мирослава, очем еще срок повестити. Теперь вкоротех о Болгарском походе 174, ибо с то­го времени расстроилось у Мирослава с Володимиром;пропали надежды сохранити волю Дреговичей, и рас­каялся, еже сам вспомогал губити и искореняти воль­ницу, приближая свой черед. Рече Добрын к Володи-м иру: «Возьмем землю хорватей, истощили ее и угры,134

и лехи, и моравы, заберут совсем, подступив к Дерез-ляньской земле». Было же в Деревлянех опять беспо­койно, и усмиряли огнем и мечем; огнь умирал на пе­пелище, и мечи ломались, а деревляне стояли на сво­ем. И попросил Володимир у Мирослава дружину.И впервые отказал Мирослав, ссылаясь, что нападаютрадимичи, и полота подстрекает дреговичские роды квозмущению. Рече Мирослав: «Ропщут на мя дрегови­чи, упрекают, что забросил землю и пасусь на Кыев-ском дворе». И было сущей правдой, ибо может отлучи-тись муж от жены, не может отлучитись соха от поля;добрый же князь соха, взрыхляющая почву. Поиде Володимир в Хорвате, а хорвате поклонилисьболгарем. Реша болгаре к Володимиру: «Ты братр нами хорвате братья. Не воюй их, но бери невеликую даньи буди заступником». Рече Добрын к Володимиру: «Ра­зумно. Примучим, все равно не станут везти тяжкиеповозы: они в сапозех, а мы в лаптех» 175. Отрече: «Неучи мя, аз есмь великий князь, а ты в слугах моих».И было непочтением и обидой, але сдержал ся Добрын,не уронил пред думою горячего слова, молвив с покор-ностию: «Не слуга твой, но слуга Русьской земли. Неслушати совета — сила слабости, не зрети истину —слабость силы». И с того (случая) часто хворел; был жевси дни жизни строг, не послаблял ни себе, ни ближне­му, жил скупо и ел черство, и в трудех не знал отдох­новения, питая ся сладкою мыслью, кой следовал не­уклонно мнозие лета. Володимиру же давно шептали о Добрыне велмо-жи, особливо из варязей: «Сколько опиратись о пово­дыря, или слепец?» И велел (Володимир) гадати о се­че. Реша волхвы: «Гонит жажда, але насыщению небыти». И не всхотели мужи правдиво истолковатисловы, убоясь после Добрына крутого нрава Володими­ра, и лгали впервые громко и безутайно. Рече Володи­мир к дружине: «Разобьем хорватей и возьмем богатыедани. И в Болгарех возьмем, показав пред всеми своюсилу и отмстив за Святослава, ибо подтолкнули к ги­бели». Вошли в землю хорватей и победили. И достиг­ли Болгарей, и сразились с ними 176; бились до полудня,а когда разошлись, спросил болгарьский князь: «Зачто сечемся, укажи причину? Завтра приидут к тебепеченези, а ко мне греки, и всплачем оба о напрасных 135

потерях. Возвращайся домой со славою, дам подаркина всех воев». Сказала дружина: «Ничего более не внадобь». И торки, иже помогали Володимиру 177, сказа­ли: «Почто зря тупить сабли?» Но не послушал Воло­димир, заутре вновь исполчил войско. И разразилсягнев Перуна, и пала с небес невиданная дотоле река,и протекла промеж болгарзми и русьскими. Реша волх­вы: «Се знамение. Велят бози остановитись». И уря­дился Володимир с болгареми; и поклялись: «Скореекамень почнет плавати, а хмель тонути, нежели нару­шим клятву о мире». Мирослав осудил поход в Болга­ры, яко постыдную и пагубную затею; когда донеслиВолодимиру, он сказал: «Тако есть». И изумились му­жи. О власть имущий, воля — закон и прихоть — судтвой! Теперь упомяну о Грецех, принесших много огорче­ний; от них переворот в извратившей ся Русьской зем­ле; тенью легла тяжесть на времёны и поколения, рас­топтана и смята гордая душа человеца, и се раб округ,и жизнь раба уготовил сыну своему. Случися в Грецехвеликая смута; явились послы от цесаря в Кыев, щед­ро сулили посулы, умоляли прислати дружину, гово­ря: «Мало у цесаря верных мужей, и завтра беззакон-ники обезглавят его». Обещал Володимир Царь-граду10 тысяч войска, корабели же снарядили корсуньцы 178.И стал сбирати ратников (Володимир); сыскались доб-рохотцы, але недоставало, и послали по землем. Сказа­ли Мирославу вестники: «Великий князь хощет, чтобыдал тысячу лутших воев и встал воеводою». И воспро­тивился Мирослав. Рече к нъ Добрын: «Пока жив, недам (тебя) в обиду. Не пойдешь в Царь-град, другойвозвернется со славой; станут искати ему волость инайдут в Дреговичах». И поведал о (тех) словех Миро­слав турьской думе: она сказала: «Иди». И исполниМирослав по ее указу. Спустился Мирослав по Непру к вустью, идежестояли наготове корабели, и вскоре достиг Царь-града,не потеряв ни единого воя. И от Царь-града прошелГречскую землю, наблюдая обычаи и законы; секся заморем с ворогами цесаря и победил; всего ходил в де­вять походов, и ни разу не дрогнули русьские вой, Пе­рун и Род оберегали их честь; и растеклась слава о ру-сичех, и приходили иные посмотреть, из чего сотворены,136

из меди или костей, и поражались (их) виду; были му­жи крепки и осанисты, имея свою одежду и свое ору­жие. И увидел Мирослав: бози, какими бы имёнами нинарекались, повсюду одинаки к людем, люди же в потелица добывают хлеб, и тако же плачют, погребаяблизких, и тако же веселятся в праздник, и тако жескупы будни их и каменисты дороги, и зависть кабалитчеловеца, неволя холопит, а нужда изгоняет мудрость.Любовался Мирослав чюдными скотеми и разноликимиптицами и рыбами, и было в диковину. Летают в за-морье змеи на крылах, а ящеры в пять саженей, и по­едают быков, раскусывая (их) пополам; и произраста­ют необычайные древы, а на древах плодов без счетуи все солодкие, ни единого горького. А еще водятсядревы, на кых созревает жито, и людье, сбирая его,толчет в ступех и выпекает калачи и ситники. И естьплемёны богатые и племёны бедные, чтущие мудростьи не ведающие о ней, и есть обычаи, достойные подра­жания, ибо хвалят стариков и законы, есть и мерзкие(обычаи), достойные осуждения: гость грабит приютив­шего, правды доискиваются мздою, а чести ложью, со­сед пользуется женою соседа, дщерь вступает в связьс отцем, и оба похваляются; народы же, подпавшиебеззаконию и разврату, исчезают, растворяясь в дру­гих. И увидел еще, что гречские жерцы, попы, жесто­косерды и во мнениях не свободны, ибо Христ, ихбог, взыскует, яко хозяин с раба; секут же вместо негопалачи из людей. И увидел еще Мирослав, что (повсю­ду) трепещет душа в тревоге, жаждя вечности и тЕерди,и нигде не находит; подвержен человец болезни и го­рестям, и годы не спасают, но губят, а надежда обма­нывает. Поразися (Мирослав) более всего, еже в иныхсторонех, далып гречских, разделено людие не токмопо имению и знатности рода, але и по занятиям: гор­шечнику не дадут возводити храм, плугарю не позво­лят в скомороси, броннику воспретят переписывать кни­ги, а князь всегда будет княжити. И нашел Мирославтакой закон велми противным естеству человеца: на­лагает на нъ еще и новые ковы, и вот уже негде сыска-ти счастья, ибо счастье — делати то, на что сподобилачеловеца Природа, и не делати того, на что не сподо­била. Тосковал Мирослав на чюжбине по родным краям и 137

летел весенней душою вослед журавам. Когда исполни­ли (русьские воины) долг, одарил всех цесарь, спросив:«Хотите ли служити еще, како служили?» ОтвечалМирослав: «Отпусти; честь носим с собою, сердце жепокинули домови». И отпустил воев цесарь, дав быст­рые корабели, и вскоре были в Кыеве 17Э. Впроси Володимир: «Чему не сказал цесарь, когдададут (мне) в жены сестру свою Анну 180? Обещали, те­перь молчат. Предлагают иных дев, како растлителю,а не великому князю». Отрече Мирослав: «Не ведаю».И увидел, Володимир много переменился со дня погре­бения Ярополка,— обык к власти и успехам в делах,безмерной стала его гордыня. Рече Володимир, покрас­нев от гнева: «Иди в Турье, воротись же через две сед­мицы, в том моя нужда. Повоюем Корсунь и возьмемземлю и х : не исполнили греки обещания». Немало расспрашивал сведущих о Корсуиьском по­ходе 181, искал известия в пергаменах и размышлял безконца,— не злой дух вызвал его и не обида на Царь-град, но страх Володимира и безверие; взмутил воду,и не осела муть; волхва была недовольна 182, старшаячадь косаурилась, затаив недоброе, и людье округ роп­тало и возмущалось, упало почтение к законам, а обы­чай разрушили и попрали; князя в Володимире не че­ствовали, но презирали, ославляя любодеем и бражни­ком и по-прежнему замышляли стянути со стола 183.И множились вороги, але не хотел (Володимир) восстав-ляти древлий обычай, не находя в том себе корысти. Но лутше о событиях: велик грех толковати лето-писцю: пристрастие искажает суть, а правда никомуне подвластна. Недоброе предчутье томило в те поры Русьскуюземлю. Был слух, прилетело чюдо-юдо о семи хвостехи семи головех и пожирало ненасытно малых детей;был еще (слух), что пал с неба Перунов огнь и дотласжег Кыявку, селище; метили бози в Кыев, вертеп без­закония, да пожалели, отсрочив погибель; тамо и сямовещало зверье человечьими голосами, предрекая кро­вопролития и мор. Говорили, быццам приидут Магоме­ды и станут побивати всех, кто совлекался с чюжой же­ною и пил хмельное зелье; другие провидели, явятсялукавые казаре и подкупят князей, постлав (им) дще-реми; дети же, сев на столе, приимут казарьскую веру,138

уморят (законных) наследников, оборотят словеней вхолопов и продадут печенезям и в Греки; третьи уве­ряли, еже лазути от грек отравят колодези. Егда Мирослав воротися в Кыев, тамо уже стоялабольшая дружина Володимира и несколько полков отземель. И гомонили, предаваясь винопитию и буйству.Нигде не нашел Мирослав ни твердости, ни воли, ниясного слова,— лодья без гребей и без парусей. Мино­вала седмица, прежде нежели объявили: идет великийкнязь в Корсунь отмстити грецем за утеснения русь­ских купцов и нарушение ряда. Але не было негодова­ния в людье, како обыкновение при походах, пожима­ли (все) плечьми, а иные твердили, близок уж е конецсвета, и накликали богоотступники. Явившись в Корсуньскую землю морем, разбивалиграды нехотя и со злобой; бежали корсуньцы пред русь-ским войском, яко сухой лист пред ветром; гибло жевоев без счету по разброду и недосмотру. И осадили Кор­сунь, але без усердия. Мирослав вызвался сыпати валвровень со стеною, и сыпал, не получив и половинывоев, потребных для успеха. И се изменил корсуньцамАнатас 184, ведавший торгами и наймом корабелей; алеВолодимир не всхотел следовати его совету — переня­та подземные колодези, откуда пили корсуньцы. И ста­ли насмехатись греки над бессильным от безначалиявойском. Возмутились мужи супроть Володимира и(тем) понудили его раскопати деревляные трубы и от­вести воду. Изнемогая, послали корсуньцы в Царь-град.И се предложили послы от цесаря замиренье. И согла-сися Володимир, потребовав залогом Анну в женысебе и нового ряда для гостей, утесняемых в Царь-гра­де безмерной пошлиною и унизительным постоем; аеще велел не наускивать печенезей супроть Русьскойземли, признав, что он, Володимир, вершит в Хорватехи во всех землях до Дунавы, а болып никто. Реша гре­ки: «Много просишь, даешь мало». И тогда взял Воло­димир Корсунь; войдя в город, заточил именитых кор-суньцев в темницю, грозя смертию. И передали отцесаря: «Христись нашей верою и возврати Корсунь,получишь искомое». И обещал Володимир, але дружинавозроптала: «Ужли велик князь, сторонящийся своихбсзей?» Добрын же уговаривал, того прельщая, тогостращая, перед третьим бия себя в груди: «Его право, 139

хощет женитись, беды земле не будет; не минуем, колирассоримся с грецеми». Свидетельствует Мирослав:было то ложью и бесчестной игрою, и ступали шаг зашагом, ведая гнусность человеца: скажи (ему), хоще-ши отняти жизнь, возмется за меч; скажи, лишишьсладкого пития, возопит, але стерпит; завтра уже по­слушно войдет в узилище, а послезавтра покладет голо­ву на плаху, думая: аз есмь одна хлебоясть, может,и взаправду повинен? Было давно сговорено в Кыеве,и держали от всех в тайне, еже готовы отречись от бо­зей и приняти гречскую веру, дабы навязати Русьскойземле, и только выдавали ся за понуждаемых судьбою.И что роптавшие? кого, опричь себя, почестили ропо­том? Заткнул мелкие глоты Володимир, раздавая златои паволоки. Сам же прикинулся хворым; и объявили,что слепнет и вовсе ослеп. Рече Володимир к волхвам: «Возможно ли найти врачевателя, чтобы вернул светочам?» Отреша волхвы: «Николи. (Ты) ослеп, ибо за­мыслил поступитись зрением исконной веры и светомобычая». И смолчал Володимир, готовя волхвам скороепосрамление. Смиренно повторял: «Не прошу понима­ния, ведь не поняли и себя, не прошу и прощения, про­стили только себе, прошу сочувствия, ибо завтра поме­няемся местами». И что ни день, жертвовал Перуну,—сице смущал гридей, отвращая заговор. Когда же привезли в Корсунь Анну, и попы от грекхристили Володимира, восклица в притворном изумле­нии: «Прозреваю в сей миг! Хвала те, Господи!» И воз­вестили войску о чюде, и вестники вострубили о необы­чайном исцелении. Рече Володимир: «Кто друг мне,христись след за мною». И христились иные из столов­чих великого князя, те, что ожидали себе корысти.Христился и Добрын, Мирослав же отверг с негодова­нием. Впроси Володимира Куконос, владыко Кыевскойземли: «Хощеши ли христити русьских людей позор­ною верой?» Рече Володимир: «Не стану таити сокро­венной думы. Христясь сам, еще не хотел, а узрев ся встаде христовом и ощутив божью заботу, всхотел, по­тому что прозрят и они». И было лицемерием. РечеКуконос: «Отъезжаю от тя, отныне лишний в свите».И задержал его и других волхвов Володимир силою,боясь, чтобы не стали смущати Русьскую землю и невосставили людье супроть стола. И просил за волхвов140

Мирослав, але без пользы. В разочарованье рече Миро­слав к Добрыну: «Вот начало конца обычая и русьско-го духа, быти неисчислимым бедам, станет хрищениепагубнее призвания варязей, оскопит волю и охолопитсердца, приидут греки, и заговорим чюждым языком».Отвещал Добрьш: «Потщись вникнути, не приемлю­щий. Толкает ведь отречись не одна подлость, але ичесть, не одно безнадежье, але и надежда. Случаетсянужда порою, хоть и восстает совесть и негодует разум.Алчет по земле дух, погибелью грозит голод его». И несогласися Мирослав: «В мудрых устех правдивы лжи­вые словы. Але что правда в словех? — рыба в окияне.Зачем державный стол, коли плачют дети его?» И за-спорили, и защищал Добрын Володимира, Мирославже порицал обоих: «Можно купити чюжого бога, со­греет ли душу? Можно наняти в Грецех и врачевателей,и зодчих, и книжников, прибавится ли красоты и богат­ства? Не верим в себя все больше, чюжим препоручаемсудьбу — страшнейший недуг; все иное излечимо.В Царь-граде из русьского меда варят сосучки, а русь­ские купцы набивают ими короба и везут, яко диво.И вот уж презирается родной обычай и славится чюже-земный». Вернися Володимир из Корсуни в долгом лодейномобозе: тамо великая княгиня со служками и отрокови­цами, тамо попы корсуньские и царь-градские, тамобогослужебные книги, тамо церковные сосуды и благо­вония, тамо одежды, иконопись и распятия. Только Ана-тас пришел в Кыев с чадеми и холопеми, со скарбом иутварью на десяти лодьях. Поднят был к первым му­жам верткий зловред, тень грядущей ночи Володимиро-вой, и возносился все выше, бесстыдно насаждая придворе ловчаков и проворников из Грек, своих сороди­чей. Сице повсюду: теряющий величие или заурядныйвсе более опирается на новоявцев, источенных порока­ми и злым умысльем; возвышают разумных разумныеи достойных достойные; окружение вестит о князе пре­жде его словей. Замечено предками, и превозмочи недано державному м уж у: знати и употребляти знание —одно ли? Мало хотети, надобь умети; мало и умети,надобь деяти; и деяти мало, надобь сеяти добро, и седоступно немнозим, ибо сердце доброго всегда кровото­чит. Анатас же из заезжих разносчиков лука в Царь- 141

граде; отец его исхитрился польстити цесарю, в деньсветлого рождения раздавая бесплатно рыбу и лук.И сказали подкупленные им, указуя: «Се муж беско­рыстный и честный, возлюбивший багрянородного. Иде­же еще сыщеши (такого) среди мздоимцев?» И доис­кался, ради чего хитрил с сородичами: поручили емудоставляти овощь для цесарева двора. Прибытно тор­гуя, озолотился и возвысился, але прометнулся вскореи впал в немилость, вступив в сговор с ворогами цеса­ря; бежал в Корсунь, идеже подрядися зиждити при­стань и церкву, и паки озолотился. Анатас, сын его,бысть уличен в подлогах; совратив дщерь знатного му­жа, взял ее в жены и вскоре хитростию завладел иму­ществом ее отца; хитростию же сделался управителемторжищ и назирателем пристаней; схвачен за лихоим­ство, але помилован при осаде, после чего перекинул­ся к Володимиру. Повещю подробно, ибо Анатас под­пирал христителей 185. Бози покарали его за мерзкиедеяния: поражен ужасным недугом, недвижен, погнилзаживо; род же его не прекратился, хотя иные из де­тей впали в безумие, другие погибли в гнусных развле­чениях и бесчестных затеях. Зло часто не карает ся тот­час, але возмездие неотвратимо; бози не торопятся внадежде на раскаяние; ведь разрушая чюжие храмы,разрушают прежде всего свои, и всякое добро иссякаетпрежде из сердца (человека), а петом из (его) жизни,и это бессильны постичь ищущие коварно любой ценоюпретворити (некие) корыстные замыслы, глупо прини­маемые за счастье человецей и избранных племён. После Корсуньского похода и преступного изгнаниясловеньских бозей из святищ навсегда охладело межВолодимиром и Мирославом. Володимир, забыв преж­ние речи по обыкновению мужей дальних целей, по­чал подрывати стол Мирослава, але до поры потай,словесно уверяя в прежней дружбе. Повестят (ныне) о властелех, упуская (как раз то),что образует день земного бытия. Всему свое значение,всякой вещи, но плачет душа, не встретив родного ипонятного; князь, созерцающий пашню, более князь,нежели восседающий на троне и ведущий пространныеречи с иноземными послами; первое суть, второе слу­жение сути; мнозие служат служению сути, но не са­мой. И се уношю с почтением думу и зренье в минулые142

времёны: не излеплен скукою и не домыслен, но рож­ден матерью, жил серед нас князь Мирослав, радовал­ся или сожалел, а божьего в нем, сколько в каждом издостойных; бе, како мы ныне, и нет (его), како не бу­дет нас, урок же (его) остался; а наш — кому пойдетвпрок? Держался Мирослав обычая и заповедей и не посту­пался николи ради выгоды. Нет выгоды в выгоде, го­ворил, если не внемлешь глаголам предка, ибо больпроизвела их. Чтил бозей, жертвуя щедро, гадал же укудесников-прорицателей только о походах; когда Во­лодимир с Добрыном почали суетно и бездумно возве-личивати бозей, ища возвеличити ся, и повелели повсю­ду ставити лики и богатые святища, воздвиг святи-ще Могожи в Заславье о сорока столбех и с резноюкровлей, верх дубяный, опора из круглых валунов,требище из тесаного гранита со стоком, медными свет­цами для ночного возжигания и двумя помостьемидля Огня; кумира же содеял Векш Из Менеси; изваяниз глины, аки все сущее, обожжен в печи, с накладамизлатого и серебряного листа весом в 30 гривн. Сие ис­кусное творение было однако разрушено и разграбленохристами в лето брани с Дрютьской землею. Возвеличение бозей, нареченное «Нововведением»,хотя одобрено ильменьскими владыками, велми поко­лебало устои; изменили обряд и жертвы, позволив да­ры, подношения и посвящения, иже запрещал строгодревлий обычай, грозя наказанием посвятителю и ли­шением имени принявшему волхву; не было подкупасовести, по Нововведению творилось бессчетно; оглуп­ляли бозей глупые, бесчестили бесчестные, ропталимздоимцы. Мирослав долго увещал волхву поступатппо Дреговичем, како в Кыеве; и убедил, але ограничилсамый великий дар резаном серебра, дабы жертвую­щие не искушались задаривать грехи, а волхвы не ал­кали обогатитись; и не поощрял кормления нищих всвятищах, считая долгом общины; говорил: «Увидят(общинники), не им кормити нищего, не будет концанищете не только от беды и кары небесной, но и отлени, от беззаботня и от насилия нод слабым». Мкозиеиз волхвы не признали устазлений Володимира, спра­ведливо упрекая, еже вредят беспорочности; пити иясти волхву богаче смерей считалось прежде позором; 143

по Нововведении иные волхвы, подражая новгород­ 1 ским, кыевским и чернижским волхвователям, завели 1богатые одежды и коней, и упряжи и стали презиратьпосуду из глины, хотя глина завсёды почиталась един­ственно полезной здоровью; от серебра ведь или оловазаводится в теле яд, и желудок уже не освобождаетсяполностью; причиняются язвы и головные боли, и че­ловец теряет в радостех. Из нововведений Мирослав охотно принял обряд за­клания, и жерцы не возразили, и людье быстро обыкло,перестав суетитись и толпиться у алтарей, но предоста­вив волхве и служкам. Прежде ведь удушение вменя­лось приносящему жертву, и коли животное вырыва­лось, подозрение в нечистоте падало на того, кто былнаказан болып злыми духами и самим собою, нежелиНебом; сохранилось же прежнее: если животное бьетприносящего жертву рогами, жертва не принимается,и воскурят благовония, жертвуя вновь чрез одиннадцатьдней; если повторится, должно покаятись в грехах,ибо сведанное волхвами уже не замолити. Не сохрани­ли однако простоту жертвоприношения; уставили, что­бы кровь животного оросила жертвенник, и жерцысмыли кровь из священного сосуда; если же кровь непопала на жертвенный камень, или животное вырва­лось, жертва отвергалась приговором волхва, а прино­сящего подозревали в свершенном преступлении; уста­вили также отделяти от скотей заднюю левую ногу длясожигания вместе с содержимым желудка: хотя и по­зволили по-прежнему из остатка трапезовати у Древа,идеже вкушает всякий, вменили преждь выставлятиголову лсертвенного скота на колу округ капища; не­имущему положили жрети (только) внутренность жи­вотного; дозволили воскуряти пред алтарем, изгоняязлых духов, але воскуряти на общих трапезах запре­тили. Мнозие не ведают, еже Володимир сократил чис­ло священных животей; в Дреговичех (ими) осталисьизюбрь, журав и бобр; их приносят в жертву волхвыплемени, а боле никто; охоты (на этих животных)свершаются в дни, угодные богам. Вот еще сохраненное прежним, но искалсенное за-претами: предкам рода жертвуют сообща в Перво-снежь; именит, выкликая по выбору, волхв, и каждыйиз сородичей вестит о предке и деяниях, не сведущий144

внемлет волхву на трапезе, идеже вспоминают; не ве­ дающие не ядут. В день поклонения Роду и спустя сед­ мицу никто не пьет хмельного зелья, а муж не соеди­ няется с женой, сходятся же селищане на погостье, але торги не дозволены и дары не уместны. Како всяк обыден из словени, Мирослав праздно­ вал обычай строго, не упуская подробности. Повторял при этом слова Певня, владыки: «Нет хуже перемены обычая, обычай и есть народ. Погиб народ, (народ) еще не погиб, погиб обычай, и нет народа». Крепче всего держался древлего уставленья: семь лет — забавам, семь — вразумлению и родителем, семь — сыновем и женам, триждь по семь — ралу и мечу, остатнее — со­ зерцанию мудрости. По Нововведении стали повестити о праздниках волхвы племени, посылая в роды. Прежде ведь пове­ стили по Русьской земле инакш: возжигались огни по требищам на заре, и людье сходилось осветити ся; и сами волхвы зарубали дни лета на столбех капищ; по отметам легко прознати о времёнах, о дождливых днях и засушливых и сказати о работах. Коляды починали прежде в ночь с волхвованья, и угождали Ляду, злому духу, чтобы не порушил желан­ ное течение ж изни; по уставу Володимира Ляду уже не несут отступного и не пятнают пеплом пред порогом; мечут же горсть жита за гумно злыдням; также при­ носятся накануне Колядовья общие жертвы; принесен­ ное по достатку и чести складывают в капище, идеже с поклоном принимают отроковицы, готовя угощение; заклание свершают волхв и старейшина. В Щедрёц схо­ дятся на обед, возжигая пред капищем родовой Огнь. Каждый, причащенный Роду 186, бросает полено, а чьеI не горит, того изгоняют, яко недостойного. В Веселец паробки и паробицы ходют с пением в харях и ряже­ ниях по дворищам, людье же угощением и откупом отзращает от дома злых духов. Песни поют прежбывые: Гей-гей, вставайте, лычцы обувайте, к добрым гостем выходите, рушники несите! Се паробки, а вот и сокуп но:!> Ко Ляду, ко Ляду, по пояс брадату, несите чаши со хмельным медом, несите чаши со сладким квасом. К то певцей чествует, заботы не знает 187. 145

Славки, величающие хозяев, поются по-стародавне- >му, але сквернословливые весёлки заповеданы вовсе. »Из угодного брашна в эту пору предпочитают гусиныепотроха, рубец, вяленую рыбу, репу и моченые в брус­нике груши; ядут колоба и пиют медвяные квасы.В обилное лето ядение щедро и густо, пареные бобы ссалом — любая пища словени; в неурод людье радо иореху, и сухому грибу. Праздник вершится по обычаю:после сумерек воскладают костры, хороводят, умельцыиграют на гудцех о две струны, еже восприняты от де­ревляней; скоки и пение без навычья возбраняются,ниже игра на пузырех. Служки волхвы, скомороси, сле­дят блюденье обряда. До Нововведенья Кудесье приходилось на третий ина четвертый дни. Починали с жертвы, приносимой па-робками и отроками на полянах и по опушкам зверюи птице. Слеза точит, когда душа воспомянет. Древы,воды текущие и дремлющие, разновсякое животье исам человец — духи бозей торжествующие; не пере­стаю восторгатись и черпаю силу в час скорби и обиды;схлынет паводок, и судьба обнажит прежние берега. В полудень, пасмурно или солнце, бросали в Огньпо рукоделью, еже хорошо послужило, и приходилимужи и жены, и старые люди, и каждый гордился ра­ботою; отроки дарили Огню любимые потешки и за­бавки. Солнышко, Солнышко, несем те г о зернышку — твои чада безвинны, скотинки и людины.Вторенье хором сице: Лелю ясный, прибывай, что давал, дай и вперед. Пусть родит жито и плодит скотье, тем умножится наш род! К Ворожем приступали ввечеру; гадали по лучине,по кади с талой е о д о ю , п о скрипу ременных петель, пококотем, для чего закутье в хате посыпалось сухой по­лынью; дозволялась ворожьба по топору, по уголькуи по игле; паробки бросали метлу, и куда указывала,тамо искали суженую. Кому в ворожех выпало добро,не разглашали, кому выпало худо, рассказывали, ищаотвести беду. На посиденье сходились в самую простор­ную избу; ряженые и хари однако в эту ночь быша за-146

претны: через них ведь проникают злые духи. Слыхалот матери, будто на посиденье в канун Новогодья по-явися средь девок Ляд в облике козла; когда же, испу­гавшись, (девки) бросились вон из избы, принял обликдевы в златом платье и в венце и сице миновал порог,идеже стерегли мужи с дрекольем, и упорхнул ночноюптицей. Людской почуд, не инакш, але необъяснимоетворится чаще всего в се дни. Недаром в полночь, за-вершающу Кудесье, причащенные Роду умываются надогнем у требища; сходитиеь с женой и пити хмельноевсю ночь и еще десять ночей грешно. И вот о Пробудех,— како творилось до Нововведе­ния, а в Дреговичех и по сей день; люди обращали к бо-зем желания и питали ся радостию надежды, восполняяскудости долгого ожиданья; ведомо, сколь уделишьдуше, небесной нити к бозем, столь получишь и сам.Затевали Пробуди в разные дни, и се бысть таинство,открытое волхвам; подымется медведь из берлоги, на­ступят (Пробуди), до той поры Пост, Зимава и Дрёма;охоты возбранялись до скончания праздника: вышед­ший в лесье с рогатиной и стрелами в это время возвра­щался недужным и не избегал осуждения и позора. Севолненья и воздыханья памяти: поутру, затемь, про­буждаются селищане ударами бубнов, потом и песийлай бологошит: ведут медведя, хозяина лесья, покро­вителя словеньского племени, медвежатиной ведь спа­слись от неминучей голодной смерти внуки Могожи,склове. Прежде изловляли (зверя) лутшие из охотников итащили на веревьех жива, теперь обойдутся ряженымв медвежью шкуру, и медвежатины ясти не станут, бопагубно. В сей день у Родового Древа приносят в жерт­ву ягненка, а коли нету, иного скотего первородна;свершает заклание старейшина. В Пробуди, в Разго­венье, ядут вепря и дичину одни запорожи и деревля­не, еще ватичи; дреговичи мяс не ядут, але блины срепой, корени, соленые сыры и горох, отчего деревля­не называют дреговичей «комоядь», прозвище для дре­говича обидное. После моления Могожи — Разговенье,и нет удержу ни в чем ни жене, ни мужу, ни молодому,ни старому. На четвертый день (праздника), в Чистец,послабленье сменит запрет и пиют только воду, дажежидкие квасы не дозволены; повсюду топятся бани; 147

избе баня как листы древу, и рубят баню прежде избы; ,жити без бани словени мерзко и грех, баня ведь очи­щает от скверны, переступить порога ее не могут злыедухи. Камени раскаляются велми крепко, и моютсяпрежде мужи, а потом жены; помывшись, обегают во­круг бани нази, по дождю и по снегу, детей же и в стю-ж у не несут на руках; при мытье хвощутся бере-зовьем, и обычай до христов блюла словень от моря доморя. Очистившися от скверны, в пятый день Пробудей,с Наявы, готовят с утра пищу Роду и всем усопшим;се день поминания и поклонения мощем. Сносят ядениев лукошках, горшках и латках в капище, идеже наря-женые волхвом служки, скомороси разделяют на пятьдолей; четыре на общий обед, а пятую, освященнуюзаклинанием, уносят в сухую баню для духов Рода;воду ставят на пороге, а порог посыпают пеплом.В иных родех поминание усопших в Пробуди называютеще Пятицей. На обеде поют Роду и Рожанице, славят великихпредков, поминая и близких, отошедших света; (вся­кий) род ведь разделен на мертвых и живых, промеждухи, и кто не восчувствует в себе совокупно, тому неявится ни сила, ни мудрость, ни стойкость в изнурени­ях и напастях, сам же потеряется для живущих. В Про­буди рассуждают (обо всем) без стеснения, и всякийречет, еже надумает, а протчие внемлют: никто не ве­дает, чьими устеми изрекают бози; бывает, умный из­рыгает непотребное, а глупый прорицает. Опошними Пробудеми впроси мя князь Мирослав:«Отчего Могожь, матерь бозей, слабее Даждь-бога, сы­на своего?» Мысль снедала его; коснися тайны и встре­вожился о человецех: Даждь-божьи внуци сильнее бо­зей, коли посмели отречись 188. «Творение выше созда­теля»,— аз рекох с твердостию, сам же в сомнении:почто Естеством творимо противное естеству? Вернусь к Умасленкам, се шестый и семый день Про­будей. Зарано сожигают лик Худа и Огнь заливают во­дою, единят тепло и холод, чествуя Зиждителя: сотво­рено ведь тело человеца Тьмою, а душа Светом, оттогораздвоен во всякий миг, одержим желаньями добра изла; сердце его — узел страданий. Сырами, блинамии обилными мясами приманивают в Умасленки духов,148

а после изгоняют у Огня заклинаниями в круговом пля-сании, и вси ядут угли. После очищения, с полудня вось­мого дни, творятся Съездки — наряжают коней, и вторжественных одеждех объезжают на санех сороди­чей; едут и по окрестным селищам и во грады, идежебывают большие торжища. Подлетки повсюду катаютсяс ледяных гор, паробки сходятся на кулачки, а прича­щенным Роду дозволено целоватись за выкуп. Что есть праздник? — моление о насущном. Але немолениями приближаются к Истине, услаждая ся втомлении дней, но жертвою; и не есть лишь жертвазакланная, но и незакланная,— сам человец завсёдыпростерт на жертвеннике. И се праздник -— вспомин(человека) о себе через бозей и о бозех через себя; очи­щение души от суетных забот и пустой памяти; аки встойле выметают, тако и в душе следует, инакш не раз­личите жизни от подобия, тока событий от песка вре­мён, правды от пустого слова о ней. Отгуляв праздник,впроси ся нелицеприимно: что открыто глазьми и мыс-лию в мире, егда опустил натруженные руки? И кто неприпомнит, праздновал ли? Не был ли при сем? Мирослав не боялся обнажитись, понеже искал;только ведь мнящий, что нашел, боится явить (пред все­ми) свою голь. Неколи на общем обеде Мирослав впросиВеско, волхва племени: «В чем суть жизни, владыко?»Отрече: «Во всем, особливо же, чтобы дать людем при­мер и образ, ибо (это) всего тяжёле, а нужа всего болып».Рече князь: «А коли проще и яснее? Вот для меня,для меня?» Нахмурился Веско: «Под тя приспособитеИстину? Содеяти Солнце свечою, дабы взяти в руку?Снова о власти думы и терзания, о славе, о злате, о вле­кущей деве. Скучно мне — все будет; скучно мне —все было; скучно мне — (от всего этого) ничего не оста­лось». Мирослав же не уймися: «А з не ради того, чтобосталось, ради насыщения души. Чем сытит ся?» Отре­че: «Безумной отвагою, болып ничем. Самые великиеподвиги незримы, самые солодкие плоды точимы гнус­ным червем. Терпети нестерпимое, славитись бесслави­ем, знамениту быти во устех забвения, не с надеждою,что поймут или пожалеют, с надеждою, что повторяти ужаснутся невыразимости боли,— се имя Истины».Проникнути в Слово — не то же ли, что проникнутив человеца? и в Нем беспредельное сокрыто, але как 149