Времена года

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ док. Не замерзшая почва перемешана с опавшей листвой, пара елочек измяты. Вгляделся в следы. Ба! Да здесь был медвежо- нок! Ходит с мамкой. Видно я вторгся на их территорию со сво- им, незнакомым запахом. К местным возможно привыкли, да и охотников здесь бывает немного и компания охотившаяся в этих местах постоянная, четыре-пять человек. Может быть, медведица искала место под берлогу и услышав меня, наткну- лась на мои следы, решила проверить. Оставила медвежонка в ельнике, а сама провожала меня до вагончика. Медвежонок во время отсутствия матери малость понервничал, покуролесил. Из еловых зарослей пара вышла друг за другом — впереди ма- маша, за ней чуть сзади и справа медвежонок. Холода не заста- вят себя ждать. Звери приглядят захолустное, укромное, уютное местечко и залягут вдвоем. А весной проснутся уже, возможно, втроем, может вчетвером. Преследовать зверей не стал — неза- чем. Поменял в ружье патроны на дробовые, и побрел по своей тропе искать оставшиеся капканы. Нашел три штуки, забрал с собой. К середине дня набрел на расположенные рядом два озерка, просматривающихся с одной высотки. На них, с подвет- ренной стороны, несколько жилых хаток. Повсюду виднелись кормовые столики, пестревшие свежими погрызями. В берегах угадывались норы. Здесь и решил остановиться, сварить суп, по- наблюдать за зверьками. Пока оборудовал костровище, собирал хворост, варил пу- стой суп, заметил несколько волнений поверхности воды. Зверь- ки проявляли незначительную активность, быстро исчезали под водой, чуть помаячив. Как ни ждал — все же прозевал, как на одном из столиков появилась ондатра. Скорее я ее услышал. Зверек орудовал какой-то травинкой, теребя ее лапками, похру- стывал, мелко шевеля щеками. То и дело привставал, суетился, хватал другую травинку, вертел ее в лапках, обкусывал, шерудил оранжевыми резцами. Недалеко у берега потянулись усы. Быст- 100

ВРЕМЕНА ГОДА ро прицелился и нажал на спуск, разрушая тишину многочис- ленным эхом выстрела. Ондатра завертелась на поверхности во- ды и затихла. Подобрал, полюбовался добычей. И тут началось. Завозились, заволнили, потянули «усы1». Стрелял только тех, ко- торых можно было достать. Добыл еще четыре штуки, распугал все вокруг. Только летучие мыши, едва не сталкиваясь друг с другом, вершили хаос полета, послушные сигналам отражен- ного ультразвука, пойманным локаторами. Стемнело. Собрав до- бычу, вернулся в вагончик. После вечернего чая, занялся бытовухой. Помыл посуду, вы- мел полы и сел обдирать зверьков. Отмездрил шкурки, натянул на приготовленные заранее ро- гатульки, подвесил под потолок в стороне от печки. Разобрал оставшиеся три капкана на детали. Пружины по одной совал в угли, чуть прослабил и собрал железки. Подготовился к зав- трашнему выходу. Утром, еще по темному, помесил грязь между озерками и остановился ждать рассвета. Скоро засерело, проявились вер- хушки невысокого подроста, по горизонту, на востоке, резануло ярко оранжевой прерывистой линией. Надулся воспаленный бе- лый пузырь и вдруг лопнул всеми цветами радуги, запламенело вокруг, запестрило, заиграло, разбрасывая тени, обнажая окру- жающий мир, хилую растительность, подернутую северо-запад- ным ветром зыбь озерка. Ондатра уже повсюду гуляла. Пере- двигаясь не спеша между карьерами, добыл и выловил пару зверушек. Странно, испуганно, звучали выстрелы, никак не впи- сываясь в пустую, безнадежную пустоту, нарушая бесконечно хрупкую тишину. Скользко под ногами, гадко, и неуютно на ду- ше. Приглядел два зализанных лаза, установил капканы, третий поставил в хатку, до которой добрался развернув голенища са- пог. Вот и кончилась зорька. Видел еще несколько ондатр, стре- 1 Усы — волны от плывущей ондатры 101

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ лять не стал — не доставаемые. Побродил еще с часок, скрал еще двух ондатр и пошагал к стойбищу — сегодня должны были появиться обещанные гости. Надо сварить им похлебку, про- греть вагончик, обиходить добычу. Во второй половине дня, в разгар хозяйственных работ, где- то на севере, неожиданно возник звук, никак не вписывающий- ся в окружающую действительность. Был он похож на глухое да- лекое дребезжание, то пропадал, то появлялся снова, тонул где- то в глубине леса, устремлялся в небо и, оттолкнувшись от на- бухших туч падал вниз, заполняя металлическим гулом сырой воздух. Минут через пять, на безлесое пространство, выскочила, обляпанная с головы до ног, грязью ГэТэшка. Подлетев к вагон- чику, крутанулась на одной гусенице и стихла. Из кабины выва- лился Сережка, поправил ремень и помахал рукой: — Привет! С места водителя вылез опрятный, чисто выбритый, мужчи- на, лет сорока. Подошли, протянули руки. — Осташов Володя — представился. Сергей вернулся к ма- шине, крикнул под брезент: — Нартов! Приехали! В кузове завозились и появился еще один пассажир. Моло- дой парень, бородой и кучерявой шевелюрой напоминал цыга- на. Эффект усиливала видавшая виды гитара. Поздоровались. На правах хозяина пригласил неожиданных гостей в вагончик. Чайник кипел на печке. Расселись за столом и за кружкой креп- кого чая заговорили. Володя Осташов, оказавшийся начальником партии, в кото- рой трудился брат, сообщил, что в партию пришел плохой про- гноз погоды, точнее штормовое предупреждение — в ближайшие двое суток ожидается резкое похолодание и сильные снегопады. Приехали за мной, чтобы помочь выбраться. Неожиданная раз- вязка. Я, в свою очередь, посетовал на свои беды. Посочувство- вали, попожимали плечами, разделяя мой провал. С братишкой ушли на карьеры, сняли капканы, посидели вдвоем на бревнуш- ке, пошушукались о том о сем, попереживали и вернулись к ва- 102

ВРЕМЕНА ГОДА гончику. Нартов занимался с ГэТэшкой. Подбивал пальцы траков, выгребал комья грязи из звездочек, пружин, отмывал фары, вет- ровые окошки. Где-то в седьмом часу в дверь настырно заскреблись, послы- шались негромкие голоса и в вагончик ввалились три охотника. Один, схватил за шкирку прорвавшегося под ногами красного, черного по хребту, русского гончака и со словами: — Карай! Пшел вон! — выпроводил его на улицу. Поприветствовали друг друга, попредставлялись. Среди них был и мой знакомый. Распаковались, добычу (семь беляков), вы- несли на улицу и подвесили к подбою вагона. Накормили собак (их оказалось две — вторая пятнистая эстонская гончая), отре- занными лапками зайцев и кусками хлеба. Обустроились. И, на- конец-то, разместились за столом. Немного тесновато, но уютно. Я водрузил на стол свою фирменную похлебку, набросали золо- тистого лука, вареных яиц, покрошили сала, изрезали палку сы- рокопченой колбасы, покромсали хлеба. Втиснули пару бутылок водки с зеленоватой этикеткой, прозванной в народе «Коленва- лом», за уродливую надпись. И начался пир. Звякнули кружками: — Ну, будем! — Хрустели ондатровые косточки. — Ну, за охоту! — Закусывали луком. — Ну, за встречу! — занюхивали горбушкой хлеба. Отваливались, вздыхали, хвалили варево, просили добавки. Кушайте гости дорогие. Серега смеялся глазами, улыбался, знал, чем кормлю. Потрескивали в печке дрова, пахло просыхающей одеждой, дымком, пахло живыми людьми. В синем, сигаретном воздухе повисла простая человеческая доброта. Разговоры, охотничьи байки, анекдоты. Нартов дергал струны гитары, что-то напевал. Братишка взял у него инструмент и уверенно взял несколько аккордов — «Где лапы у елей дрожат на ветру, где птицы щебечут трев-о-о-жно…» — любимая Сережкина песня. Слушали, думая о чем-то о своем, опять вздыхали. — «Пусть черемухи сохнут бельем на ветру, пусть дождем опадают сирени…» — Раскидали «по последней». Успокоились, 103

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ не торопясь устроились на ночлег. И тут кто-то сытно спросил: — А че ели-то? — Ондатру… — ответил. Воцарилась тишина, только мелькали огоньки сигарет, да гу- дела обгоревшая металлическая труба. — А, ведь, вкусна зараза! — послышалось неожиданное за- ключение. Утром были недолгие сборы. Покидали барахлишко в ГАЗ-34, сели попить чайку на дорожку. Оставил местным три оставшихся капкана, металлический хлам свалил за вагончик, написал на старом журнале «Работница» про выделку шкур (между строк). Распрощались. Охотники будут еще день охотить- ся по дороге к Рудничному, погоняют заек. Собачки умчались в лес. За ночь воздух подсушило, прихватило лужицы, корка грязи уже выдерживала вес тела. В душе поселилась гадость, смахивающая на депрессию. Вот и все. Прощай Кайский Край. 104

НА ТУЛОКСЕ Стремительный луч света высветил на мгновение потяжелев- шую осеннюю воду, грязный, истрёпанный камуфляж спутанных водорослей, китайским драконом извивающийся на очередной отмели речного переката, заросшие серо-зеленым мхом разно- цветные валуны и тут же винт скрежетнул по камням, мотор недовольно взревел. В который раз сорвало шпонку. Игорёк выпрыгнул за борт, подтолкнул лодку кормой к бере- гу. Сидевший за румпелем Володя, проснулся, потянул мотор на себя, поднял ногу мотора, обнажив винт с белыми побитыми лопастями. Пассатижи, кусок ножовочного полотна, гвоздь на сто пятьдесят. Разогнули и вытащили шплинт. Отпилили двухсантиметровый кусочек гвоздя — пять минут, заменили шпонку. Шплинт на место. Оттолкнув лодку на глубину, вручную, скользя по камням, протащились через перекат. С по- лоборота стартер завел тридцати сильный «Вихрь». Казанка рванулась в ночь вверх по течению. Белый луч фонаря, закреп- ленного под стволом на ружье, заскользил по закуржавелым, в сказочных самоцветах, обледеневшим кружевным заберегам, свежим кромкам льда, кое — где припорошенным трехдневным снежком. Три друга Валька, Игорь и Володька, который день шерстили карельскую речку Тулокса. Небольшая речка, но сварливая, ин- тересная, с бесчисленными перекатами, отмелями, темными омутами, неожиданными протоками, заросшими дичьем берега- ми. Добычливая. Промышляли норку. Зверьков было много. От- личная кормовая база, да и беглые со звероферм обеспечивали высокую их плотность. Попалась как-то даже крестовка, но в ос- новном это были представители американской норки. Крупная, мощная, она практически выдавила из угодий аборигенную, бо- лее мелкую европейку, не выдержавшую конкурентной борьбы 105

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ за пропитание. Способ добычи был прост до безобразия и, конечно, брако- ньерский. Время было четвёртое ноября, около двух ночи, мо- роз перевалил за десятку и зверек с позднего вечера до утра шарился по береговой линии в поисках чего бы ещё сожрать. Его следами пестрели забеленные снежком берега и забереги Тулоксы. Так вот — лодка летит вперед, нервный луч еле успевает об- шарить прибрежную зону впереди лодки. Ага, вот опять сверк- нули два зеленых светлячка. На краю забереги, не обращая ни- какого внимания на лодку, норка продолжает кровянить тушкой лягушки. Мушка по центру светового пятна, толчок приклада в плечо, почти не слышный за ревом мотора, умчавшийся по реке звук короткого выстрела. Зверек дернулся и застыл, выделяясь на бе- лом фоне, так и не выпустив добычу. Мотор сбавил обороты, и лодка ткнулась в хрусткий лед рядом с крупным, почти чер- ным котом, с бусинкой крови на носу. Тяжелый, жирный. Седь- мой за сегодня. Подобрали, рычажок газа вперед, отработали назад, рычажок утопили до конца, рукоятку газа до отказа про- тив часовой стрелки и полетели дальше. Протащились еще по трем не большим перекатам, сорвали две шпонки, добыли еще пяток норок. Темненькие все, красивые. Фартило. Устали — ночи без сна, подзамерзли, проголодались. Решили дойти до большого переката и там под ним почаевничать, подремать чуток. Мотор ровно гудел, убегали назад бесчисленные повороты, прыгал с берега на берег пучок света, выискивая очередного, зазевавшегося зверька. На песчаной косе сверкнули и пропали две красноватые точки. Луч света выделил фигуру лисы, не спе- ша семенящую вдоль воды и длинную, горбатую тень, бегущую впереди хозяйки. Огневка. Охотница. Лодка поравнялась со зве- рем, Валька поймал его на мушку, но выстрелить не успел. Лиса присела и, метнувшись в прибрежные заросли, быстро осталась позади. 106

ВРЕМЕНА ГОДА Валька и Игорь, обернувшись, проводили её взглядами. Пе- ренесли луч света опять вперед. Лодка выскочила на широкую воду омута, метрах в пятидесяти по курсу, сверкая в лунном све- те, гремел большой перекат. Все, приплыли. А лодка продолжала лететь вперед. Повернулись к Володьке. Уткнувшись носом в ис- кусственный меховой воротник куртки тот спал. — Иванов! — рявкнул Игорь. Володька очумело вскинул голову и рванул румпель на себя, автоматически прибавив обороты. Мотор, задохнувшись, поста- вил лодку на дыбы, корма резко ушла вперед и, в право. Нос ка- занки, с трудом, продрался сквозь белый диск Луны и разрезал его до Моря Холода. Вода, через транец, накатила, придавила корму, потянула лодку в глубину. Игорь схватился за раму ветро- вого стекла. Валька, не удержавшись в лодке, вылетел из нее, через Игоря и, как опытный ныряльщик, прогнувшись, головой ушел в тяжелую, холодную воду омута, быстро перевернулся, за- работал ногами и вынырнул. Сначала ничего не понял — вокруг была темнота, сплошная, толстая, колючая. Машинально провел рукой по глазам, понял в чем дело — при нырянии загнутые края толстой шерстяной шапки развернулись и закрыли лицо до подбородка, рывком сдернул ее и отбросил в сторону, выплюнул попавшую в рот во- ду, жадно вобрал в себя морозный воздух, вгляделся в ночь. Во- да, остывая, парила. Огромная белая Луна скатывалась с черно- го неба в омут. Звезды были так близко, что казалось протяни руку и бери. Гудел перекат. Действительно — приплыли. В голове путались мысли, наезжали друг на друга, мешали сосредоточиться. Потряс головой, выстроив их (мысли) в нужную сторону и по порядку. Начал осмысливать происходящее. Поду- мал — быстро не промокну — слишком плотно одежда облегала тело, а ее было много. Синий, хлопчатобумажный костюм, шер- стяной олимпийский, голубой, с белыми широкими лампасами (подарок великого борца Володи Горбатенко), ватные брюки. Шерстяные носки, портянки и на все это расправленные болот- 107

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ ники. Короткий, обрезанный, военный полушубок. Поверх всего японский рыбацкий, прорезиненный костюм. Поплаваем! Что мы имеем? Где-то на поясе патронташ, нож, в руках ИЖ-12. Мелькнула мысль — выброшу, в крайнем случае. Еще раз огляделся. Блестели звезды, неимоверно огромная луна закры- вала полнеба, блестели, сверкали молодым серебром льда пере- катные валуны, лодки нигде не было видно, берега еле угадыва- лись. Воду закручивало, но вниз не тянуло. Зажало, подхватило, закружило, понесло по омуту. Время перестало существовать. Попытался протолкнуться в плотном кольце воды. Бесполезно. Навеяло нехорошим, чер- ным. Через два дня праздник — Седьмое Ноября. Родственни- кам придет телеграмма: приезжайте на опознание. Стало жалко себя, даже слезы навернулись. Замелькали даты, лица, родной поселок. Переплелось, перепуталось. Снова потряс головой. Ста- ло затекать через рукава, захолодало в подмышках, неприятно сдавило сердце. Надо что-то делать. Крутанулся в воде, погреб затяжелевшими руками, еще на что-то надеясь, кое-как удержи- вая ружье. Неожиданно увидел перед собой, метрах в двух, красный силуэт носа нашей Казанки. Лодка кормой погрузилась в воду и на поверхности оставалась небольшая ее часть, наби- тая пенопластом. Напрягаясь, рванулся, уперся в тугую воду всем существом, забарахтался, выдохнув из горла хрип, и на- мертво вцепился в болтавшийся пяти миллиметровый трос, при- вязанный к носовой ручке. На поверхности воды виднелась го- лова в меховой шапке — Иванов. — Вова! Игорек где? — выкрикнул, уже различая еще один темный, шевелящийся мешок на конце троса. Все здесь. Живые. Еще поборемся! И началось кружение. Несколько раз попадали на стрежне- вой выход с переката, пытались вырваться из круговорота, дры- гаясь, что-то крича друг другу, все больше намокая, тяжелея. Видно тяжесть и вытолкнула нас из водоворота — великая мощь центробежной силы. Потоком нанесло на полоскавшиеся в воде, 108

ВРЕМЕНА ГОДА гремящие колокольчиками льдинок, ветки прибрежного ветлуж- ника. Намертво вцепились тремя свободными руками, нахле- бавшись воды, из последних сил подтянулись к берегу. Скользя, обдираясь в кровь оледенелые края, помогая друг другу, зубами вгрызлись в замерзшую землю. Завязали трос за лесинку и вска- рабкались по откосу на самый верх, к деревьям. Одежда обледенела, быстро превращаясь в фанеру. Пальцы рук еле ощущались. Во все тело пробирался мороз, сковывая мышцы, плетя паутину сна. Стянули с себя верхнюю одежду, по- искали спички (костерок бы). Где там? Все не курящие. А ветро- вые спички, спрятанные в рюкзак, уплыли со всем содержимым лодки. Спустились к воде. Выловили болтающийся на шланге бачок с бензином, выволокли его наверх. В свете луны, негнущимися руками, наломали мелких еловых веточек, сложили стожок, плесканули бензин. Валька переломил ружье, зубами разгрыз пополам бумажный патрон, отделяя дробовой заряд. Попытался засунуть патрон в патронник, высыпав часть пороха на замок. С силой, прихлопнув часть пальца, сложил ижевку. По колодке ружья и по руке потекла, быстро остывая, кровь. Боли не чув- ствовалось. Все замерзло. Сунул ствол ружья в ветки и никак не мог нащупать спусковой крючок. Остатки пороха высыпались через ствол и выстрела не получилось. Следующий патрон насо- рил дроби, ружье заклинило, и оно не складывалось. Нужен ко- стер! Мозг трудился так, что казалось, закипит. Не тереть же пал- ку о палку. Нужно добыть искру. Кольнуло — аккумулятор! Иванова загнали в воду, кое-как оторвали батарею, на ко- ленках, хрипя, ругаясь, выволокли аккумулятор к будущему ко- стру. Засыпали ветками, не жалея смочили бензином и Игорь ножом (у него был самый длинный), попытался замкнуть клем- мы. Лезвия не хватало. Чем?? Планка Иж-12 туго скользнула по свинцу, резко щелкнуло и в черные, измученные лица мет- нулся, шипя, сразу швыряясь мириадами искр, оранжевый язык. Отпрянули, не чувствуя ожогов, оттащили в сторону аккумуля- тор, засуетились среди деревьев, подтаскивая к костру все, что 109

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ может гореть. Завалили. Запылало до звезд, обдало жаром, одурманило, задохнуло горячим дымом. Кашляли, совали пальцы по локоть в костер, обжигались, по- ворачивались боками, спиной, всем телом наслаждаясь теплом. Согревшись, снова ломали ветки, подтаскивали валежник и опять грелись. Постепенно стащили с себя всю одежду, обувку. Кое как соорудили вешала. Голышом танцевали вокруг разъ- яренного пламени, спасаясь от коварного, жгучего сквозняка. Пахло жженой резиной, тлеющими тряпками, паленым волосом. Великая, страшная сила заключается в огне. Огонь не щадит ни- кого и ничто, не оставляя после себя ничего живого. Человеку, удалось обуздать, приручить неукротимую его энергию. Высохла одежонка, оделись-обулись. Тела почувствовали ток крови, хотя еще слегка пощипывало кончики пальцев. Посове- щались. Под берегом с трудом развернули тяжелую лодку, под- тянули корму. Открутили крепления мотора, отцепили страхо- вочный тросик от транца и перенесли мотор к костру, обсушили. Двумя ножами открутили свечи — инструменты не удалось до- стать. Кончик ножа упирали в край грани свечи, а вторым (руко- яткой), как молотком потихонечку стучали по первому. Все бла- гополучно отвернулось. Подергали за шнур пускача, провернули коленвал, зачмокали поршня, продули цилиндры, прочихали. Свечи обтерли и положили прокаливать на угли. Нагрели, почи- стили. Также ножами поставили на место. Подсоединили шланг бачка и пару раз даванули грушу. Прижали мотор к дереву и Иванов, вспомнив всех языческих богов и всех матерей на свете, не забыв перевести рычаг скоростей в среднее поло- жение, рванул шнур. Наш Вихрь, металлически рыча выхлопом, завелся, вырвался из наших рук, завалился на землю и заглох. Живой красавец! За работой как-то не заметили, что вокруг посерело, просту- пили очертания омута, берегов. Звезды побледнели, луна, ока- завшись совсем в другой стороне, стыдливо спряталась за вер- хушками деревьев. Огромная площадь леса вокруг костра была похожа на ухоженный лесопарк. Стволы деревьев очищены 110

ВРЕМЕНА ГОДА от веток на высоту человеческого роста, весь валежник собран и сожжен, снег вокруг обтаял, с веток повыше еще падали капли воды. Где-то на востоке угадывалось морозное утро. Все. Домой. К жилью. Попрощались, поклонились, собрали все, что еще мож- но было собрать, перевернули лодку, вылили воду. Установили мотор, подсоединили аккумулятор и утопили кнопку стартера. Мотор ревнул, ровно заурчал. Сзади, из-под движка, забурлила струйка воды. Все. Понеслись. Вниз по течению. В деревню. К людям. Несколько лет потом собирались вместе в карельской де- ревне под Олонцом у Губарева Игоря. На четвертое ноября. Праздновали, отмечали второй день рождения. Как-то потеря- лись в нашем безумном времени. Позабылись. Позабылось. Только на планке старой ижевки проглядывают проплавленные борозды, а внутри верхнего ствола видна прогоревшая точка. Вот и все. Давно это было. Было, не было? 111

ЦВЕТЫ ПОЛЕВЫЕ Текст захватывает сразу, не оторваться, хочется знать что дальше. Слог, как изящно сплетенное кружево. Сюжеты трогательные, порой до слёз. Наконец-то достойный современный автор. Мастерское описание природы и таёжных приключений, к которым и сама при- частна. Сложно сказать, что влечет людей в безмолвные дали. По на- туре все таёжники одиночки и никто не видит и не знает кроме тебя, каких красот ты насмотрелся, через что ты прошёл, и чего тебе это стоило. Автор смог описать это так, что хочется продолжения, читать ещё и ещё… Елена Евдокимова, биолог-охотовед. Время лечит… Странное понятие само — время. Оно везде, оно всегда. Оно есть — и его нет… Оно существовало до нас, существует при нас и будет существовать после нас. Абстрактное понятие… Чем оно измеряется? Мгновениями, секундами, веками, эрами, эпохами? Может быть жизнью человеческой, поколениями? Но, тогда время существует только в нашей памяти — пока мы помним и передаем следующим поколениям, как передали и нам предыдущие, какие-то события, фиксирующие отметки времени. Без событий нельзя начать отсчет времени. Значит всё дело в нашей памяти. Сколько бы не прошло вре- мени — мы продолжаем помнить. Что-то стирается, что-то при- тупляется, что-то напоминает о себе редкой болью под левым соском, неимоверной тяжестью, щемящей в груди, всплывающи- ми размытыми картинами в уставшем сознании, переплетаясь во времени, возвращая нас в далекое детство, в наше прошлое, заставляя еще раз переживать, вспоминать давно ушедшее, ка- залось бы забытое. 112

ВРЕМЕНА ГОДА ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Река Дубна. Река моего детства. Почти не тронутая тогда, еще с неспрямленными рогами, вся в тихих омутах, заводях, су- меречно прикрытых склонившимися над прозрачной водой огромными ивами. Первый Рог, Второй, Третий. Убитое — назва- ние из прошлого. Когда-то здесь проходила граница двух губер- ний — Тверской и Московской. Нашли тело убитого мужчины. Полицейские, чтобы не разбираться, перетащили труп соседям. Те обратно. Чем кончилось дело неизвестно, но название «Уби- тое» — закрепилось. Тихие заводи, поросшие желтыми кувшинками и девствен- ной белизны лилиями, нежный запах которых сводил с ума. Ред- кие перекаты. Остатки старой мельницы, русло с деревянными берегами, направляющими поток воды на колесо. Длинный об- водной канал, названный местными жителями не русским букво- сочетанием «Дарданеллы». На быстринах, среди колышущейся травы, стаи рыб, мельтешащих в поисках пропитания, в ямах неподвижные лещи, застывшие в оцепенении, шелесперы, глу- шащие стрекозок — всё наивно просто, доступно — вот оно, смотри, любуйся, наслаждайся мгновениями, отпущенными тебе природой. Марьинский Рог. На левом обрывистом берегу высоченный сосняк. В песчаной стене обрыва черные дыры гнезд береговых ласточек, снующих в летнем воздухе. Под обрывом неподвиж- ная гладь омута. Мужики пробовали мерять глубину — около пятнадцати метров. Отзвенит белыми колокольцами ландыш. В приречных ни- зинах, во второй половине мая, зацветут неимоверной желтиз- ной цветы купальницы, в память о безответной любви русалки к пастуху. Всё лето будут любоваться друг другом Купала да Кострома. Это потом уже их нарекут чужими нам именами Иван да Ма- рья. А история говорит о том, что от кипенной любви бога Се- 113

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ маргла и славянской богини ночи Купальницы, родились дети — мальчик Купала и девочка Кострома. Маленького Купалу утащи- ли гуси-лебеди за тридевять земель и разлучили брата с сест- рой. Прошло время, сплела Кострома венок из полевых цветов и бросила в реку. Венок подхватил вернувшийся на Родину Ку- пала. Не узнали друг друга брат с сестрой и по обычаю жени- лись. Узнав правду, молодые утопились в речке Смородине. Боги сжалились над ними и превратили в прекрасный цветок Купалу да Кострому. На правом берегу, метрах в трёхстах от реки, чистенькая де- ревенька Марьино, десятка два деревянных домов, журавли над глубокими колодцами с ключевой водой. Это родина моей ба- бушки Лизы. Чуть выше, на горушке — деревня Головково, побо- гаче, с магазином и кузницей, звенящей неугомонно черным ме- таллом. Сюда, за Кузнецова Василия, вышла Елизавета замуж, здесь родилась моя мама Нина. Вокруг деревень нескончаемые поля — розовато-голубой лен, посевы пшеницы, ржи. И, как осколки небесной синевы, резные лепестки васильков. Лежа среди полей, раскинув руки, смотришь и никак не наглядишься в огромное голубое небо, с редкими белыми облаками, никак не надышишься цветочным дурманом, запахом созревающего хлеба, не наслышишься зве- нящим воздухом, бесконечным стрекотом кузнечиков, очумев от переполняющих чуств, от избытка радости, счастья. Малая Родина. ЧАСТЬ ВТОРАЯ Лыжи, подбитые оленьим камусом, легко скользили по све- жему снегу, прикрывшему пушистым слоем набитую лыжню, из- давая при каждом шаге скрипяще-шипящий звук. Сзади, по утоптанной лыжне бежала собачка, с рыжевато- палевыми пятнами на бровях, местной породы. Небольшая, 114

ВРЕМЕНА ГОДА азартная сучонка, второй сезон промышляющая со мной в до- лине речки Эмбенчимэ, на одном из притоков Кочечума. Участок достался после охотника, переехавшего в Туру. Старый стал, ослеп, ноги не ходят. Участок далекий, дикий. Толи латыш, толи литовец. И имя у собачки оттуда — Лайма, с Балтийского моря. Он и продал мне собачку, рассказал про из- бушку и набитые путики, ловушки. Прошлый год знакомился с угодьями, разбросал капканы (ловушками не пользовался — хлопотливо), прочистил маршруты — путики. Надобывал зверу- шек, покрыл аванс, продукты и еще немного осталось. В этот сезон всё складывалось удачно. Вертолет забросил меня на какую-то плешину, километра за полтора до зимовейки. Выгрузил пару оленей, нарты, продукты, кое какой скарб и, кру- танув хвостом на прощанье, исчез в пасмурном небе. Теперь прилетит только после Нового Года. Связи с Большой землей не было, да и особо в ней не нуждался. Напарников не брал, сам не навязывался — опять таки хлопотно. По утрам уже морозило, землю прихватило. Крупный олень- самец легко тянул небольшие нарты с барахлом, самочка семе- нила сзади, Лайма в восторге носилась кругами, взлаивала, всхлипывала, сработала по белке. В первый день стрелять не стал — еще нашумлю. Заготовил дров. Олешки пригодились — вокруг уже был вы- пилен сухостой. Валил лесину, раскатывал на чураки, колол, складывал на нарты и перевозил к избушке. Поправил просев- шую дверь, вымел пол, протопил железную, обложенную голы- шами, печь. Всё работало исправно — только охоться и радуйся. За зимовьём, среди деревьев, бежал толи ручей, толи неболь- шая речушка, в каменистых берегах, под порожками плескался хариус. Воля! За почти два месяца насобирал десятка три собольков, пару рысей, колонков, несколько сотен белок. Впереди ещё месяца полтора, правда, уже по многоснежью, но всё равно буду с до- бычей. 115

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ В ельнике уже замелькало потемневшими боками зимовьё, орали сойки. Лайма неожиданно, боком, утопая брюхом в снегу, рванулась вперед, заголосила истошно, грубо, позахлебывалась. Вгляделся вперед и обомлел — на белом снегу красные пятна и среди них, склонившаяся над распятым телом оленухи, темная туша медведя. Стоя передними ногами на раскрытых ляжках ва- женки, медведь рвал зубами пах оленя, тряс головой, раскиды- вая требуху на стороны. Лайма неслась к медведю, я заорал страшным голосом, боясь за собаку, одновременно передерги- вая затвор КэО. Косолапый даже не оглянулся на нас, продолжая терзать ещё живое тело. Лайма с разбега, прыжком, очутилась на спине зверя, тот извернувшись, каким-то невероятным изгибом тела, зацепил её передней лапой и швырнул в сторону. Собака зары- лась в снег, кровяня его и громко скуля, забарахталась в пред- смертных судорогах. Пенек прицела нашел левую лопатку, КэО огрызнулся вы- стрелом — зверь притух, сгорбился, прыгнул в сторону и нако- нец-то увидел меня. — Тварь! — еще раз выстрелил под подбородок. Медведь вздрогнул и ревя, как-то боком, бросился ко мне. Третий выстрел остановил косолапого. Его тушу занесло вбок, ноги заплелись и он, пропахав огромной башкой снег, растянул- ся во весь рост. Ноги пытались еще куда-то бежать, пасть про- должала рычать, выплевывая на снег светлые капли крови, но душа хищника уже покидала тело. Больше не обращая внимания на медведя, рыхля толщу сне- га побежал к Лайме. Сквозь рваную шкуру торчали бело-розо- вые ребра, кровь струйкой стекала на снег, замерзая, образовы- вала красные сталагмиты. Лайма приказала долго жить. Оленуха тихо, со свистом, вздыхала. Из огромных испуган- ных, исковерканных болью глаз, катились, сверкая на морозе, жемчужины слез. Ножом быстро перехватил горло, прервав непосильные муки животного. Распутал беготню следов и метрах в трехстах нашёл второго 116

ВРЕМЕНА ГОДА оленя, запутавшегося рогами в чащебнике, тяжело дышавшего, хрипящего, испуганного, с налившимися кровью глазами. Осво- бодил его, к зимовью не повел, привязал к деревцу и вернулся на место трагедии. Снег, перемешанный с кровью, три темных бездыханных зверя. Подошел к медведю, нанесло тухлинкой. Шерсть клочка- ми, на ляжке правой задней ноги голое пятно сине-зеленого цвета. В середине пятна черная дыра, сочащаяся зеленовато бу- рой массой. Шатун, раненый. Видно, какой-то ухарец пальнул по осени с лодки. Много таких носится за глухарями, пасущимися на га- лечниках. Вот и мишку зацепили. На зимовку зверь не залег — боль достала. Случайно набрел на мою стоянку и наделал бед. Так бы еще несколько дней и сам бы подох от заражения крови, но получилось так, как получилось. Есть над чем подумать. Сходил в избушку, взял котел. Спустился к ручью, подновил прорубь и зачерпнул тяжелой, студеной воды, еле сдерживая ломоту в зубах, хлебнул пару глотков, перевел дыхание. Вернул- ся к мертвой оленухе и ножом срезал кусок мяса с лопатки, бро- сил его в емкость. Растопил печку, которая немного подымив, мирно загудела. Железная труба, нагреваясь, пощелкивала, по- стреливала отставшей ржавчиной. Открыл отверстие на плите и пристроил котелок. Еще раз сбегал к проруби, набрал чайник, разместил его рядом с котелком. Вечер и часть ночи прошли в сомнениях. Надо было уходить. Без собаки, с одним оленем. Пока не по- замело намертво — надо выбираться. Подняться до зимника, а там — через водораздел выйти на метеостанцию. Там связь. Прибрался вокруг зимовейки. Лайму, обернув мешковиной, пристроил на дереве, привязав замерзшее тело к толстому суку ели. С оленухи взял хорошие куски мяса, остальное оттащил метров за двести от домика. Туда же отволок и тушу медведя, предварительно разрубив её на части — зверушки растащат. Привел второго оленя, запряг в нарты, покидал провиант 117

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ и за три дня позакрывал все капканы. Порадовался еще двум попавшимся соболькам и вернулся к зимовью. Еще день соби- рал пожитки, укладывал их на нарты, завьючивал, навел поря- док в зимовье. Подвесил к потолку крупу, соль, в презервативе коробок ветровых спичек. За балку сунул большую завитушку бересты. Ночь почти не спал. Слушал ветер, шипение горящего огня в печке, возню мышей под нарами, треск лопающихся на моро- зе деревьев. С рассветом, приперев дверь избушки слежкой, по привычке свистнул Лайму и оглянулся на темный сверток в лапах дерева. — Ну что? Помчались? — шлепнул оленя по заду и заторо- пился по заснеженной тропе, оставляя сзади еще теплую избуш- ку, над железной трубой которой, вился дрожащий, остывающий дымок. Мороз не крепкий — чуть за двадцать. Можно сказать отте- пель. Особо не торопился, оленя не гнал, помогал ему, отталки- ваясь одной ногой, где, на переметенке, пихал руками, пере- ставлял нарты, где впрягался цугом1. Во второй половине дня повернули на юг по зимнику. Поупиравшись малость, между редкого, лиственничного подроста, карликовых березок, стлани- ка, обходя голые, выветренные каменные осыпи, поднялись на водораздел. Кругом, от горизонта до горизонта, раскинулось плато Путо- рана. Название будоражившее сознание с детства, находившее- ся где-то далеко в мечтах, в тридесятом царстве. Сказочная страна была далека и несбыточна, так же как и мифический го- род с удивительным названием — Зурбаган2. И вот эта страна раскинулась у моих ног, раскрывая всю свою непостижимую, созданную веками красоту, обнажая свою древность, захватывающую дух значимость. 1 Цугом — друг за другом 2 Зурбаган -выдуманный приморский город 118

ВРЕМЕНА ГОДА Созданое могучим нутром Земли, вырвавшимся наружу го- рячими вулканами, образовавшими базальтовую поверхность, над которой поработали ветра. Верхние слои, более пористые и подверженные выветриванию, представляли собой ступенча- тые террасы, покрытые еловой, лиственничной, с редкими вкраплениями кедра растительностью, в нижних, пойменных территориях, изобилующих лиственными породами. На дне ка- ньонов звенели ручьи-реки с необычайно чистой водой. И огромное количество зеркальных озер. Наверху хозяйничал ветер, пронизывая насквозь, слепило солнце. Чуть спустился и спрятался за камнями. Отпустил оленя. Тот стал копытить снежную корку, добираться к лишайнику. Соорудил костер, напился чаю, настрогав замерзшей олени- ны. Поправил груз, приласкал оленя, и оглядев вокруг плато, стал потихоньку спускаться вниз, срезая склон по диагонали. Где-то внизу, в туманной дали, угадывалась пойма реки Тембенчи. В обветренных замерзших камнях, в снежных сказоч- ных застругах, звенящая незамерзшими перекатами, пролилась она передо мной только на третий день. Спустился ниже переката, еле заметная тропа вела дальше вдоль берега и перебиралась на другой, возвращалась, делая петлю, километров в шесть. Не захотел терять время и решил рискнуть — с разбегу пе- ремахнуть речку по не надежно замерзшей воде. Прикрикнув на оленя, разогнал нарты, упершись в возвыша- ющийся над ними груз и понукая олешку. Ноги отталкивались от хрусткой поверхности, толкали все мое барахло к середине реки. То, что я попал — стало ясно сразу — широкие копыта оленя стали проваливаться, ломая верхний слой льда, обнаруживая под ним воду. Да и я ощутил податливую непрочность заснежен- ной поверхности. Олень споткнулся, провалившись передней ногой по колено. Рванулся, выскочил на твердое, и, уже прова- лившись задом, забился в испуге, перевернул нарты. Я, как мог, 119

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ старался помочь животному, предпринимая тщетные попытки спасти положение. Наледь… Слоистый непрочный лед, под которым неслась вода. Все произошло настолько быстро, что невозможно было предотвра- тить неизбежное. Олень провалился всем корпусом, бил перед- ними ногами, расширяя промоину. Быстрина напряглась и зата- щила несчастного под лед. Олень еще цеплялся рогами за край льда, ошалело огляды- ваясь вокруг одним глазом, нарты погрузились в воду вслед за оленем, потянув за собой меня. Не удержавшись на кромке, я рухнул в ледяной поток, ощутив всю силу реки. Вода обожгла, проникнув под одежду, и потащила вниз. На мгновение животное и нарты образовали затор. Опира- ясь на ненадежное сооружение, я рывком выбрался до пояса на лед, который выдержал. Нащупав на поясе нож, сорвал его и вонзил впереди себя в мокрую поверхность по рукоятку, дотя- нулся до него второй рукой и положил голову на лед. Сзади река утробно вздохнула и потекла свободно, заглажи- вая поверхность темной, холодной водой. Сознание раздвои- лось. Осознал, что потерял все. Другая мысль заставляла собрать- ся и предпринять попытку выбраться из полыньи. Подчинив мышцы одному усилию, неимоверно осторожно выволок тело на лед, перекатился подальше и осмотрелся. Белая снежная поверхность слепила, солнце играло блика- ми на ворочающейся черной поверхности промоины. На отвес- ных базальтовых столбах лежал иней. Ничто не нарушало веч- ного замерзшего покоя, который не заметил произошедшего мгновение назад, уже устремившегося в прошлое, начав отсчет времени. Мороз делал свое дело. Мокрая одежда превратилась в хо- лодный, металлический короб — заледенела так, что я очутился в капкане, не имея возможности не то что подняться, но и дви- гаться. Перемещение было невозможно. Тело, одетое в ледяной панцирь, постепенно вмерзало в лед, коченело. 120

ВРЕМЕНА ГОДА Мозг еще пытался строить планы спасения, вернуться в дей- ствительность, которая становилась зыбкой, какой-то далекой и уже недосягаемой. Безразличие охватило мое существо, и остывающий мозг просил одного — скорее! ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Я лежал в мягкой, теплой вате. Дышать было трудно, но жить хотелось. Я это чувствовал. Ведь я родился. Надо мной склони- лись два женских лица. Молодое — это Мама. Ее глаза источали любовь и нежность, а где-то в глубине испуг. Рядом — уставшее лицо взрослой женщины. Баба Лиза. Я ее узнал сразу. — Нинк! Слабенький он какой. Кило девятьсот всего. Семи- месячный. Уж лучше бы он помер… Он и глухой какой-то, даже колокольчика не слышит. Мама целовала меня, и горячие слезы катились на мое немощное тельце. — Неправда! Я слышал чистый звон медного колокольчика в ее морщинистой руке, и я хотел жить. — Бабушка! Я хочу жить! Я лежал в поле из цветов. Цветы были повсюду. Васильки из осколков голубого неба, ромашки с белыми лепестками, зеле- ные стебли с резными листьями каких-то сказочных цветов. Цветы были повсюду — они окружали меня, они плыли в про- зрачном воздухе, нависали надо мной. Купальницы расплыва- лись желтыми пятнами, Кострома и Купала любовались друг на друга. Солнечные, красноватые блики играли в цветах, пере- мешивая их. Поле качалось. Было душно, как летом. Я вдохнул полной грудью, что бы ощутить запах цветов, но ничего не по- чувствовал. Почувствовал какой-то другой, ни с чем несравни- мый запах жилья. Наносило дымом, чем-то кислым. Пошевелился — неимоверная тяжесть заполнила тело. При- поднял голову, вгляделся — передо мной чистая ситцевая зана- веска, из такого же цветного ситца пододеяльник, укрывающего до подбородка одеяла. Ситцевое поле цветов! 121

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Дотянулся рукой до занавески, отодвинул край… В центре чума горел костер. Над ним висел закопченный чайник. К шестам были прикреплены какие-то ремешки, крючки. Висела походная утварь. На полу оленьи шкуры, тючки, ящички, котлы, на низком столике миски, кружки. Боком ко мне, склонясь над небольшим пламенем того1, сидел старик. Его тело покачи- валось, во рту торчал чубук холодной трубки. — Зивой мало-мало — не поворачиваясь в мою сторону про- изнес хозяин чума. — Тафай чай пей — махнул рукой на чайник. Попытался подняться. Голова кружилась, ноги тряслись. Кое- как, на карачках, выбрался из логова и переместился к костру. — Где я? — спросил. — В гостях — опять, не поворачиваясь ко мне, ответил ста- рик. С трудом сняв чайник с крючка, я налил кипятка в побитую эмалированную кружку, сыпанул заварки и обжигаясь, обеими руками обхватил ее, вглядывался в пространство окружающее меня, возвращаясь в действительность. Вопросы больше не за- давал — если надо дед сам расскажет. Старик пошарил пальцами в углях, достал красненький ко- мочек и положил его в трубку, прижав большим пальцем, зачмо- кал. Пустил изо рта струйку дыма и, казалось, забыл обо мне. От горячего чая я вспотел, ожил. В голове побежали картины случившегося. Зимовье, медведь, полынья — горло перехватило, я закашлялся. От слез, от дыма и уткнулся лицом в колени. — Все холосо… Зивой мало-мало. …Ой холосо… — старик все время смотрел на костер. Наверное, слепой, наблюдая за ним, подумал я. — Екорка давно только темно видит — пыхнул дымом и опять замолчал. Табак в трубке закончился. Пососав чубук, старик взял лежа- щий рядом холщовый мешочек и стал набивать трубку. Вроде 1 Того — очаг 122

ВРЕМЕНА ГОДА махорка — подумалось. — Пошто вода полес? — спросил. — Голова нет? Помолчал. — Девка нашла тебя. Почти дохлый был. Три дня дышала на тебя, грела, лечила. Осмелился спросить: — Кто — девка? — Точка моя. Лиска. Стало не по себе. Кто мне привиделся? Бабушка Лиза или Лиска? (Редкое имя среди ламутов). Два учага1 быстро тянули. (Вот откуда звон колокольчика). Убежала опять на станцию — вертолет тебе присылать. И замолчал. Потом варили мясо, ели, запивали жирным бульоном. Старик скупо рассказывал про себя. По его словам было ему за шестьдесят, вроде не много, но болезнь глаз выбила из колеи жизни охотника. Дочь возила в Красноярск, сделали операцию, но неудачно. В Туре, где у до- чери квартира, жить не смог. Стоит чумом на Тембенчи. Дочь на- вещает, мужик ее, бывают с внуками. Редко, все некогда. Приво- зит соль, сахар, чай. Есть несколько оленей. Летом веселее — два парня живут (сыновья Лизы). Сейчас зима. В интернате. Бы- вает охотники заглянут. Беседовали всю ночь. Утомившись, я отпросился спать. — Спать надо холосо, долго. Сила будет — подвел итог мой собеседник. На следующий день, рано утром, затрепетали лопасти вер- тушки, застрекотал МИ-8 и оранжевая птица села на лед Темб- енчи недалеко от чума. Отвалилась дверь и на снег вышли люди: две женщины и два летчика. У одной в руках была брезентовая сумка с красным крестом — доктор. Вторая маленькая, молодая женщина — моя спасительница Лиза. 1 Учаг — самец оленя 123

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Глаза ее улыбались, капюшон оленьей парки был приспущен на спину, черные волосы рассыпались по плечам. — Живой? — совсем без акцента спросила она. — Живой — я засмущался и прижал ее к груди, окунувшись лицом в ее волосы и мех парки. Спокойствие и уют овладели мной. — Спасибо. — Живи долго — шепнула Лиза. — Буду»… Врач осмотрел меня в чуме, потыкал холодным пятаком фо- нендоскопа мне в спину и заключил, что я здоров, но недельку еще надо полежать, понаблюдаться. Вертушка завихрила снег и прыгнула в замерзшее, бесцвет- ное небо. Чум удалялся, две фигурки, махающие руками, пропа- ли, оставляя в сердце незаживающую царапину. Время не лечит. Оно бессильно перед памятью. 124

ОХОТА НА СОБОЛЯ Отрывок из очерка «Давно это было» Перевалив за водораздел, стали спускаться к Рыбным Озё- рам. Замелькали под ногами белые километры, каруселью за- кружилась разноцветная тайга: заснеженными ягельниками по кедрачам, хлюпающими, хрустящими тонким ледком, болота- ми по низинам, перекинутыми через ручьи скользкими лесина- ми. Растоптанными сапогами толкали, крутили Землю. Зимник обрывался, уткнувшимся острыми верхушками в небо, дремучим ельником, расходился еле уловимыми тропин- ками в стороны. Вышли к воде, и вдоль берега, свободной кромкой, заспе- шили к брошенному лагерю. Закричали черные птицы, обозна- чая стоянку. Вот и знакомая поляна с одиноко стоящей, остав- ленной нами палаткой. Снег во всех направлениях был прошит стежками звериных следов. Четкие, наглые следы горностая (да- же в палатку слазил), шнырливые, иногда исчезающие под сне- гом — ласкины. Прямая цепочка лисьих. Мыши натоптали гряз- ные бороздки. Как бриллианты, мягкие, со сглаженными краями, смазанные следы крупного соболюшки. Птичьи следы морозны- ми узорами разрисовали всю площадку. Конек крыши палатки был в желто-белых пятнах. В снегу на- рыты небольшие, с грязными краями ямки, с красными кровяны- ми точками. Все искали, чем бы поживиться. Следов медведей и циничных росомах не наблюдалось — значит все в сохранно- сти. В небе кружили три ворона, пара клекала в деревьях. Резко и противно, по-базарному, орали розово-черные сойки (охотни- ки еще называют их тёщами). Лодки стояли на своих местах, вмерзли в закраины. Моторы покрыты гроздьями иголок желтого, промасленного инея. Тем- 125

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ ная вода остывая, парила. Следующий день был отведён под сборы. Надо было подго- товить лодки, проверить моторы, свернуть лагерь, подлататься. Меня освободили от повинности — беги, охоться, без тебя справимся (вдруг больше не придется). Бросил в рюкзак банку тушенки, банку сгущенки, топор, закинул на плечо винтовку, Шурика уже и след простыл. Ветра не было, в тайге светло, спокойно. Небо прихмурило, но снега не было. Воздух повлаж- нел. Лафа! Потянул следы вдоль ручья, сильно петляющего по низинке, говорливого в камнях, в пенных, кружевных закраинах, обрезал петли, всматривался в следы, вслушивался в тайгу. Собаки не было видно. Её следы то и дело пересекали пойму — напоми- нала о себе, на рябчиков не обращала внимания. Сработала белку. Зверёк неспокойно сидел на кедрушке, вертелся, нервни- чал, негромко цокал. Шурик на деревце не лез, не пугал, стоял невдалеке, задрав голову, подлаивал — работал в зрячку. Классика! Поднял бинокль. Белка была почти на выходе — серенькая, на ушках уже длинные волоски антеннками, пушистый хвостик. Суетилась. Шурик оглядывался на меня, спрашивал: — Чего тянешь? — Пали! Шуметь не хотелось — пусть бегает. Пошли собачка — это не наша добыча. Шурик спорить не стал, прижался к кедрушке, цапанул пару раз снег задними лапами и пропал. Попадались старые следы соболя, иногда резко, противно, вскрикивали сойки, сопровождавшие меня. Уже часа два бега- ем, все выше поднимаемся по ручью. Ненадолго сыпануло снеж- ком, порыв ветра качнул верхушки деревьев, донес далекий лай. Остановился, прислушался — работает! Повертел головой, ладошки к ушам (слышать лучше), сори- ентировался. Где-то в стороне, за грядой старого ельника, слы- шимость хорошая. Напрямую сразу не пошел, побежал по ру- 126

ВРЕМЕНА ГОДА чью. Все правильно. Вот они — четкие сдвоенные ямки, даже различались отпечатки волосков, обрамляющих край следка. Соболь крупный, следы уверенные, перебирались по зава- лам, ныряли под вывороты, распутывали звездочки рябчиных наследов, вдруг свернули в сторону и широко, разбрасывая снег, помчались в кедровник. Его след пересекли собачьи следы. Шурик — умница, по следу не пошел, обрезал несколько раз и посадил видно зверушку. Побежал напрямки. Несколько раз цеплялся за валежины, падал лицом в снег, обдирался, прислушивался, кидал снег в пе- ресохшее горло и опять бежал. Лай уже совсем близко, где-то рядом, в низинке. Всмотрелся поверху — невысокие березки, хилые листвянки. Где же зверек? Осторожно стал подходить. Шурик лаял под выворот, разбрасы- вал лапами землю, подскуливая, рвал зубами корни. Большой кедр, стоявший одиноко среди низкорослого подлеска, не вы- держал порыва ветра и завалился, подмяв под себя, обломав, позагнув не один десяток березок, осин, потащил за собой кор- ни, поставил их дыбом, отодрав верхний слой земли. Одиночки долго не стоят. Обтоптал снег вокруг выворота, то с одной стороны, то с другой, высматривал зверька, оттаскивал собачку. Снял рюк- зак, срубил тоненькую осинку, потыкал в пространство между кореньями. Шурик орал дурниной, захлебывался, оттаскивал меня. Зверек ничем себя не обнаруживал. Я запарился, засомне- вался. Обежал круг метров в сто — нет, только входной след. Здесь соболюшка! Сел на ствол кедра — надо подумать, с силой воткнул рядом с собой топор. Гулко отдалось пустотой, зверек уркнул. Вот в чем дело — дупло! Стал осматривать лесину, обошел всю до верши- ны, нет отверстия. Стукнул обухом топора. Соболь заверещал, заскребся и стал перемещаться к верхушке. Я отскочил, всмат- ривался, но зверек затих. Лег на снег и осмотрел дерево снизу. Падая, кедр развернулся тяжелой кроной, напряг древесину, та не выдержала и лопнула, образовав трещину метра в полтора 127

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ длиной. Трещина ушла вглубь, там и затаился соболек. Решение пришло не сразу, хотя было очевидным и, скорее всего, единственным. Надрубил на сырой березе кору, снял по кругу, чирканул ветровую спичку, поджег. Береста, закручива- ясь, дымя чернотой, выделяя горький дегтярный запах, разгора- лась. Сунул её под ствол, в щель. Едкий дым обвил, обхватил по- валенное дерево, заструился внутрь трещины. Собака, дрожа от страсти, хватанув дыма, наклонила голову, нетерпеливо вертя ушами, контролировала происходящее. Было слышно, как соболь полез вверх, остановился (пустота кончи- лась), злобно цыркая, развернулся и неожиданной молнией, вы- толкнув горящую бересту, вырвался на свободу. Шурик тенью накрыл зверушку, та, защищаясь, моментально повисла у него на губе. Собака взъярилась, сшибла лапой со- болька. Он в отчаянной попытке бросился в сторону, споткнулся, перевернувшись на спину, прижался спиной к лежавшей в снегу гнилушке, шипя, пронзительно вереща, разинув пасть, четырьмя лапами стал отбиваться от насевшего сверху Шурика. Лязгнул затвор. Исход был предрешен. (Сейчас, наверное, я бы не смог выстрелить — старый стал, сентиментальный, да и настрелялся уже). Потом сидели с Шуриком, отдыхали. Достали банку тушенки. Я топором разрубил ее на две равные части (одну себе — вто- рую собаке), перекусили, вскрыли банку сгущенки и её уговори- ли, тоже на двоих. Солнца не было, но время угадывалось дале- ко во второй половине дня. Славно поохотились. Забрали соболюшку и заторопились к лагерю. 128

ОДИН ДЕНЬ ОХОТОВЕДА ГОСОХОТНАДЗОРА Своеобразное пособие по выживанию в кругу друзей и «доброжела- телей» в глухой тайге, в разных жизненных обстоятельствах, о со- храненной благодарной памяти о друзьях. «…Главный закон у тебя в душе. Если правильная душа, то и законы правильные…» — Он так и живет. Человек с горячим сердцем, опыт- ный охотник, охотовед, патриот! Автор как художник позволяет уви- деть то, чего мы не замечаем и как поэт восхищается таинствами природы и ее великолепием. В этом захватывающем и незабывае- мом повествовании есть все: восторг от удачной охоты, ее честности и необходимости. И отчаяние! От бездушия чиновников и жестоко- сти браконьеров. Приходит понимание — не навредить! И это, бла- годаря не только профессиональным качествам охотоведа, но и бла- городству души талантливого писателя. Евгения Богомолова. (заранее приношу извинения за сленг, присутствующий в по- вествовании, не я придумал –народ) Вот и закончилась нервотрепка. Почти все лицензии на ко- пытных закрыты. Остались две на кабана, «до года» — моя, для поощрения общественников, и одна у Администрации района на взрослое животное. Ну, для Администрации егеря ночь спать не будут, а добудут МЯСО (в крайнем случае — свое отдадут) — два дня осталось до Нового года и до закрытия охоты на лосей и кабанов. Свою лицензию специально оставляли на потом, на десерт, что бы в узком кругу поохотиться, посидеть у костра, отметить закрытие сезона, подвести итоги, сварить шурпу, в об- щем, отдохнуть, поднять кружку за Новый Год — ну, знаете, как это бывает. С вечера заправили горючкой мой легендарный ГАЗ-69 и ра- но утром, еще по темну, направились в угодья Талдомского охот- 129

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ хозяйства, в район урочища, окрещенного народом, как БАМ. По сути это и был БАМ, только местного значения. Десятки еди- ниц колесной и гусеничной техники, какие-то рабочие, который год корежили пойменные угодья реки Дубна. Мелиорировали, планировали, копали обводные канавы, осушали, пахали, изво- дили и до того редкий кустарник. Сажали картофель, морковь, даже клюкву пытались разводить. Но ведь на все нужно усер- дие, желание и, конечно, материальные вливания. Ничего тако- го, естественно, не было. Что вырастет в кислой почве? Морковь, правда, иногда радовала урожайностью, картофель весь был больной, клюква загнулась, еще ни разу не зацветя, хотя рядом, в естественных условиях, её было великое множество. Да и сда- ется мне, что все эти плодо-овоще-ягодные потуги предприни- мались для отвода глаз. Мозги запудрить и бюджетных деньжат в распыл пустить. Основная деятельность и дающая, думаю, при- личный доход, это добыча торфа, который добывали на откры- тых картах. Вскрывали, запахивали, сушили, сгребали, грузили погрузчиками, экскаваторами в огромные Камазы и отправляли торф ближе к столице, скорее всего на рынки, где продавали «стаканами» желающим садоводам любителям, возомнивших себя потомками Лысенко. Рынок неисчерпаем. Ну да бог с ними! На поля выходили кабаны, ковыряли кар- тофель, лакомились морковью. На зеленке и на зарослях моло- дого ивняка, по мелиоративным канавам, можно было часто за- метить лосей. На картах по весне тетерева устраивали оргии, на заливные луга подсаживались гуси. Было и утьё, не так много, но можно было поохотиться с подсадной. Угодья были достаточ- но богатые — всего хватало. Уже почти рассвело, когда подъехали к деревне Костино. Здесь, недалеко от деревни, на границе леса, была оборудована подкормочная площадка, вот и хотели начать с неё. Бросили ма- шину, забрали рюкзаки, ружья и гуськом двинулись к лесу. Трех- дневный снег негромко поскрипывал под ногами, несильный се- веро-западный ветер относил запахи в сторону от охотников, 130

ВРЕМЕНА ГОДА небо слегка хмурилось, но тучи были высокие, воздух прозра- чен, осадков не предвиделось. День обещал быть удачным. На полях с овсяной стерней то и дело попадались свежие кабаньи копки. Кабана последние годы развелось много, а ли- цензий выдали мало (всё умничают вверху, все как будто по на- уке, все по процентам). По оптимальной численности должен быть один кабан на тысячу гектар, итого сто тридцать штук, а у нас их к шестистам. Ну да, подкармливаем, а вред? Посадки перекопаны, поля в ямах, местные перестали картошку сажать. Завалили жалобами. По весне директор совхоза жаловался: — Засеяли поле кукурузой. Пять гектар. Ночью стадо, голов сорок, пятачки в землю по борозде и выбрали каждое зерныш- ко. По зиме силосные ямы вскрывают. И жрать не жрут — только пакостят. Хорошо когда кабана много, но палка о двух концах. Да и беды бы не было, до эпидемий не дошло бы. Подкормочная площадка еще пахла свежим свинарником. От нее в лес уходила свежая тропа. По следам посчитали — сви- нья, четыре подсвинка и штук пять мелочи (из них наш какой — то). Местность была хорошо знакома, все просеки, дороги, по- садки, мелиоративные канавы — выстроились в голове, как на карте. Оставалось только обрезать по просекам, затянуть круг, расставить номера, а я сбегаю по входному следу, толкну. Ребята не промажут. Всего дел-то. По жердинкам перебежали через канаву и углубились в лес. Снег был чуть выше щиколоток, идти было легко. Думали пройти по кругу все вместе, а там уже решать — куда, кому. Тропа вывела на просеку и углубилась в болото. Бросив след, ушли по просеке, отбивая границу круга. Гряда Костинского сосняка встретила прозрачным воздухом, еле слышным запа- хом багульника под нашими ногами, стуком дятла, добывающе- го себе пропитание, далеким криком ворона. Слева, справа от гряды тянулось клюквенное болото, торчали полусломанные, полусгнившие, невысокие сосенки. Из снега кое-где виднелись обветренные кочки с шапками бледно-желтого мха и клочками 131

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ золотистой осоки, с согнувшимися стеблями, рисующими на снегу окружности под воздействием ветра. Идущий впереди неожиданно резко присел, и повернувшись к нам, приложил палец к губам. Пригнулись, присели и устреми- ли взгляды в ту сторону, куда указывал наш товарищ. Метрах в шестидесяти от нас, недалеко от просеки, в снегу виднелись два темных пятна. Лоси. Корова и теленок. Головы были подня- ты, но нас не видели. Поулыбались увиденному, пошушукались и стараясь не шуметь, ушли влево, не нарушая семейной идил- лии. Обогнули зверей и снова поспешили в нужном нам направ- лении. Через полкилометра свернули на поперечную просеку, загибая оклад. Но метров через сто, наткнулись на выходной след нашего стада и мы повернули в обратную сторону, в смежный квартал. Кабаны уже изрядно набегались, три квартала проскочили и уходили на юго-восток. Да и мы уже наломали ноги, сели пе- рекусить. Попили чаю, и решив, что кабаны уйдут в Белое боло- то, через БАМ, побежали обратно к машине, что бы переехать и начать новый оклад. Время было уже за полдень, торопились и своим следом засеменили на выход. Часа четыре уже путаем- ся, а толку нет. Не доходя с полкилометра до лежек лосей, на- ткнулись на утоптанную борозду проложенную людьми. Не надо быть особо умным, что бы понять, что это охотники и охотятся они явно незаконно. Вспомнилась лосиха с теленком — их обре- зают. Решение пришло сразу — берём. Распределил обязанно- сти — я налегке побегу догонять незнакомцев, двое идут за мной на подстраховке, а трое быстро возвращаются к ма- шине и перекрывают пути отступления преследуемым к деревне Айбутово, куда с большей долей вероятности, постараются вы- браться нарушители. Тем, кто возвращался к машине, отдал свое ружьё, телогрей- ку и, как гончий пес, помчался по следам. За мной поспешили мои напарники. След был совсем свежий, еще продолжал осы- паться в отпечатках обуви раздвинутый снег и, кажется, уже ви- делись замелькавшие впереди спины. Раззявил рот и проорал: 132

ВРЕМЕНА ГОДА — Стоим ребята! Внеся этим замешательство в ряды, кто-то обернулся, кто-то сразу прибавил шаг. Стал их догонять и уви- дел, что один из охотников остановился, а остальные продолжи- ли уходить — Документы! — попросил или потребовал, было не до сан- тиментов, одновременно раскрывая свою ксиву. Мордатый па- рень загородил мне дорогу и, долго роясь в карманах, наконец- то ткнул мне в лицо ярко-красное ментовское удостоверение. Каков нахал! Сунул его себе в карман (потом фамилию рассмот- рю). — Охотничий билет!. — А зачем он тебе? Дважды нахал. Подсечкой уложил мента в снег, и сорвав с его плеча ружье, передал моим товарищам, подбежавшим мне на помощь — Забирайте этого! И трясясь от возбуждения и негодова- ния, умчался за группой. Догнал еще одного, толкнул в спину. Мужчина зарылся в снег и без сопротивления отдал ружьё. Повесил его через пле- чо и продолжил гонку. Следующий бросил ружье в снег и свер- нул в сторону. — Бегай. Подобрал ружьё, развернулся и опешил. Передо мной стоял совсем молодой парнишка, в его руках было рари- тетнейшее ружьё с шестигранным стволом, конец которого по- чти упирался мне в живот. Только вперед! Ударил правой ногой сбоку по стволу — раздался выстрел, и мою левую руку шевельнуло ветром. В районе локтя с недо- умением обнаружил болтающийся клетчатый клочок рубашки. От неожиданности присел и из этого же положения смел парня ударом в подбородок. Еще пять минут бега с тремя ружьями дались трудно. Впере- ди наметился просвет. Все правильно. Уже в конце поля, на взлобке виднелась деревня Айбутово и стоящий невдалеке сенной навес с рулонами некрасивого, ржавого сена. Подняв- шись на отвал пограничной отводной канавы, увидел еще одно- 133

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ го — рыжего, здорового парня, который стоял в интересной позе и жадно хлебал воду из проломленной лунки. Свалился на него сверху и прижал ко льду, сразу осознав, что не справлюсь. Кто- то навалился на меня сзади и, чем-то сильно шарахнули по го- лове. Стали срывать с меня ружья. Больно прошлись ногами по бокам… С трудом поднялся, голова болела, ноги были ватные, но два ружья все же остались на мне. Тихонечко выбрался наверх кана- вы и увидел две фигуры, бегущие к сенному навесу, а из дерев- ни, юзя и забрасывая зад, выезжала машина — белый жигуленок второй модели. Бросилась в глаза приметная деталь, тускло блеснувшая жесть заплатки на правом переднем крыле. По по- лю к навесу пылил снегом мой ГАЗон. Отобрали еще одно ружьё, и надеясь на то, что ружья заре- гистрированы и на удостоверение милиционера, гревшего мой карман, отпустили задержанных, взяв с них обещание, встре- титься завтра в моем офисе, как сейчас назвали бы. Сотовых те- лефонов тогда еще не было, и вызвать поддержку было просто нереально. Раскрыли корочку удостоверения: сержант Петров, Талдомское ОВД. Куда денутся?! Развез команду по домам и договорился о завтрашней охо- те. Дома зализал раны, подивившись на простреленную рубаш- ку. Покоя не давала машина с заплаткой, и немного поразмыс- лив, решил съездить в милицию поселка Запрудня, сдать оружие и прояснить что-нибудь насчет жигулей. Там было ближайшее отделение нашей доблестной ГАИ. Подрулил к зданию поселкового отделения и, подвернув за угол, чтобы не мешаться, уперся бампером в бок белых жигу- лей второй модели с жестяной заплаткой на правом крыле. Обо- шёл её кругом, потрогал, ущипнул себя — не мерещится ли, и поднявшись на крыльцо, вошёл в коридор. Склонился к окош- ку дежурного. На меня испуганно смотрел рыжий здоровяк тот, с которым я выяснял отношения в канаве. Лицо было еще пот- 134

ВРЕМЕНА ГОДА ным от беготни, красным, как после бани, воротничок нараспаш- ку. Дежурный тяжело дышал. Направился сразу в кабинет начальника. (Пожалею, не буду называть фамилию). Выложил ему на стол ружья, удостоверение Петрова и поведал о сегодняшнем инциденте. Начальник вы- звал рыжего дежурного и спросил: — Он? — А то … — усмехнулся я, предчувствуя триумф. То, что я услышал в следующий момент, загнало мой организм в такую депрессию, что, наверное на сердце вздулась ткань и, лопнув, превратилась в царапину. — Я сегодня здесь целый день и дежурный никуда не отлу- чался! — О как. Пооткрывав рот как рыба, я чуть не вынеся дверь кабинета, вылетел на улицу. И вот тут началась настоящая нервотрепка. Ружья, что мы отобрали, оказались не зарегистрированными. Мое заявление, покочевав из кабинета в кабинет, сменив не одного дознавате- ля, благополучно осело в серой папке с неофициальным назва- нием «Глухарь». Через полгода уволили Петрова, наверное, за то, что отдал мне удостоверение. Да — кабана ребята отстреляли 31 января без меня, а гаиш- ники тормозили меня на каждом перекрестке, почти целый год. Потом отстали. Пошёл третий год, как я работал охотоведом Госохотнадзора по Московской области. Надо же, ведь было когда-то! 135

БЫЛО ДЕЛО — Ваша Честь! Разрешите вопрос потерпевшей стороне? «Потерпевшей» — было произнесено, подчеркнуто с ударе- нием, смахивающим на сарказм. Мировой судья, молодой человек, бывший сотрудник Тал- домского ОВД, посмотрев на адвоката, кивнул головой: — Да, прошу Вас… Адвокат, или правильнее сказать адвокатша, тоже не старая, лет сорока женщина, с гривой неопрятных обесцвеченных во- лос, наглая, явно без тормозов особа, поднялась из-за стола и уверенная в значимости своего вопроса, прищурив глаза, про- изнесла: — А скажите-ка, потерпевший! — О! Как она это сказала!!! — Как вел себя мой подзащитный при задержании? Были ли у него собаки на привязи? Еще не совсем понимая, к чему она клонит, я чистосердечно ответил: — Ну как он мог себя вести? Ружье в руках, лыжи под мыш- кой, рюкзак на спине, две собаки на поводках. Сзади два егеря, я спереди и по два сотрудника милиции по бокам… Миролюби- во конечно. Адвокатша, видно не раз прорепетировавшая данную ситуа- цию, тут же выкрикнула, давно заготовленную фразу, обратив победный взор на судью и воздев палец к потолку: — Вот видите, Ваша честь? Он даже собак на них не натра- вил! Судья, шевельнув вправо головой и поправив ставший вдруг узким белый подворотничок, хмыкнул, поднял на нее глаза, спросил: — Есть еще у Вас вопросы?… 136

ВРЕМЕНА ГОДА **** Черная декабрьская ночь, расцвеченная мириадами далеких звезд, подходила к концу. С юго-востока пахнуло теплом и вне- запно подернуло непроглядной темью. Ворохнулись деревья, качнув ветками, откуда-то сверху полетели крупные, тяжелые снежинки. Они падали почти вертикально, бесшумно, обволаки- вая все вокруг ватным покрывалом, цепляясь за ветки и не удержавшись за них, срывались к земле. Снег шел недолго, но плотно. Успел забелить потемневший, испещренный звериными следами пейзаж, обновить лесные опушки, приукрасить голый кустарник, подчеркнув красными пятнами еще сохранившиеся гроздья калины. Рассветало. В деревнях вспыхивали желтым редкие окна, по совхозам, в коровниках, загудели аппараты первой дойки, по дорогам, нарушая свежий снег, заколесили первые машины. Как всегда, первое куда я заглянул с утра, было Талдомское отделение ГАИ. Здесь, еще перед началом планерки, можно бы- ло узнать о ночных происшествиях, касающихся непосредствен- но моей работы по охране животного мира. Заглянув к началь- нику и выяснив, что для меня ничего нет, я навестил контору Талдомского охотничье-рыболовного хозяйства. Здесь уже соби- рались егеря, дымили сигаретами, что-то выясняя у охотоведа хозяйства, сдавали путевки, закрытые лицензии на копытных. Обычная понедельниковская суета. В одиннадцатом часу начали собрание в кабинете директо- ра. Егеря, по одному, докладывали о проведенных охотах, коли- честве отстрелянных животных, о промахах, о том, сколько заго- нов было сделано, сколько выстрелов. Во время одного из докладов на столе у директора задре- безжал телефон. — Валентин Агафонович! Тебя… — мне протянули трубку. — Агафоныч! — взволнованный далекий голос пробивался сквозь треск эфира. — Агафоныч! Это ты? — звонил охотник, проживающий в се- ле Большое Семеновское. 137

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Утром слышал неподалеку лай собак и три пулевых вы- стрела. Там у нас корова с телками на задворках вчера ходила… Не по ним ли? Давай приезжай! — и объяснил, с какой стороны лучше подъехать. На сборы ушло еще полчаса — пока решали, кого из егерей послать мне в помощь, пока заправляли машину егеря, старень- кую «четверку», пока намечали план дальнейших действий, «ежели что». Старший егерь, Слава Черных, почему-то носивший прозви- ще Тюрьма (хотя ни разу там не был), егерем был так себе, но охоту любил, свои обязанности выполнял, был приставучим, как ягд-терьер и таким же настырным. А водилой так был, как говорят, от бога. И мы с ним полетели. Решили сначала доехать до трассы Калязин — Загорск и по- смотреть заездные-заходные следы. Проскочили развилку Мок- ряги — Большое Семеновское. Километра через два — нате вам, как нарисованные по не тронутому снегу, следы съезда автома- шины. Вышли и разобрались в следах. Подъезжал жигуленок, выса- дил человека с двумя собаками, развернулся и уехал в сторону шоссе на восток. А следы охотника с собаками зачастили через польцо к лесу. Здесь человек остановился, обул лыжи и отпустил собак. Переглянулись со Славой: — Наш…. — Беги Слава. … Здесь недалеко, а я вернусь на всякий слу- чай к машине. Звони, я на связи. Тогда, только начали появляться маленькие, темно-синие «Нокии», что очень облегчало экстренную связь. Ждать пришлось недолго. Заблямкал звонок и задыхающий- ся от негодования голос егеря защекотал ухо: — Агафоныч! Давай сюда! Не хрена себе!? Всех трех поло- жил… Вот сучара!.. И ведь не взял ничего! Пыли скорее! Закрепив на ногах резинками лыжи, я помчался по следам. 138

ВРЕМЕНА ГОДА В глухом ольховом мелятнике, среди кровавого месива стоял разгоряченный Слава и жутко ругался. Перед ним на площадке в четверть сотки лежали три лосиных туши. Лосиха отдельно, два сеголетка отдельно. Туши профессио- нально были развалены по частям, шкуры, головы, концы ног, требуха — громоздились темной кучей. — Вот это да! Вот это работа — толи возмущался, толи вос- хищался Тюрьма. — Вот это скорость! Посмотри, Агафоныч, ведь без топора разделал! И действительно, следов от топора нигде не было видно. Все перерезано по суставам и аккуратно лежало крупными кусками на красном снегу. — А ножичек у товарища, видно, классный… — предполо- жил я. Стреляных гильз нигде не было видно, похоже, браконьер был опытный. Параллельная строчка лыж выбралась из ольшаника и уве- ренно побежала через лес, взяв направление на восток, немно- го скашивая угол к югу. — Что у нас там, на Калязинской трассе? — спросил Слава. — Похоже на Федорцово потянул — я сверил направление с картой. — До дороги прилично, минимум часа три прошлепает. Да- вай гоним в милицию и в охотхозяйство, берем подмогу и воз- вращаемся сюда. Потом решим, что делать. В течение часа группа задержания была сформирована. На- ряд милиции их трех человек с водителем, еще один егерь охот- хозяйства и я. Еще раз осмотрев место происшествия, стали совещаться, как поступить дальше. Я предложил пустить егерей вдоль лыжни охотника с двух сторон, не топча его следов, а всем остальным встречать товарища на дороге в районе деревни Федорцово. 139

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Егеря, по ходу, будут нас ориентировать о направлении движе- ния. На том и порешили. Вячеслав (Тюрьма), с другим егерем, поспешили за брако- ньером, а мы, оставшиеся, доехав до шоссе на Загорск, поверну- ли вправо и остановились на развилке дороги, не далеко от де- ревни. Здесь стали ждать сообщений от егерей. Почти час эфир молчал. И вот, наконец-то: — Валентин! Тут четвертый лось. Просто выпотрошен. Доби- вал картечью по голове. Валяется одна гильза папковая. Торо- пился видать…. По виду двенадцатый калибр. Ее не трогаем, идем дальше. Направление на Федорцово. — Не спугните и не топчите след. Мы ждем — я оторвал вспотевший телефон от уха. По расчетам встреча должна была произойти часа через полтора. Потянулись минуты ожидания. Стало смеркаться. День подходил к концу. В машинах было тепло и уютно. Зверь был обложен, стрелки́ расставлены, загонщики взяли след. Оставалось только ждать. Время тянулось медленно, наше возбуждение возрастало. Финал приближался. Раза два звонил Слава и сообщал обстановку. Место нами было выбрано правильно. Браконьер, хорошо знавший место, четко направлялся чуть левее Федорцово, как раз на голубень- кую будку, автобусной остановки, где мы устроили засаду. В очередной раз позвонил егерь и сказал, что вышли на по- ле, и они видят огни деревни: — Ловите! Все вышли из машин и стали вглядываться в темноту. Мой бинокль различил серую тень лыжника, неторопливо скользя- щую к нам. Мужчина, лет тридцати пяти, в легкой одежонке, сбросив лыжи и подхватив их руками, уверенно выбрался из кювета на насыпь дороги. 140

ВРЕМЕНА ГОДА Тут произошло то, о чем я и не подозревал, то, что не долж- но было произойти. Один из милиционеров бросился к охотнику и ударом кулака в голову, сбил его с ног. Его оттащили и утихомирили. Браконьера разоружили, и вместе с собачками запихали в серый, ментовский УАЗик. Мне пришлось изрядно поругаться с милиционерами, выска- зать все, что я о них думаю. Не знаю, поняли они или нет, но в голове шевельнулась нехорошая мысль о начале конца — не пошло бы все прахом.… Худо-бедно, но доставили задержанного в Талдомское ОВД, где мной был составлен протокол о незаконном отстреле четы- рех лосей и просьба о возбуждении уголовного дела. Протокола, естественно, охотник не подписал, уйдя полно- стью в несознанку, мол, знать ничего не знаю и на лосей не охотился. Меня поразила такая спокойная самоуверенность. Ведь на снегу четко запечатлелась картина сегодняшней охоты. Оставалось только выехать на место оперативно-следственной группе и все оформить. И опять нехорошая мысль посетила мою голову — почему такое спокойствие? Куда столько мяса? Наверняка заказная поставка для какого-нибудь ресторана. Много пооткрывалось всяких частных заведений, куда с боль- шой долей вероятности можно было поставлять дикое мясо. Если моя догадка была верна, то мы столкнулись с группи- ровкой, занимающейся этим бизнесом, а это значит, что пред- стоит очень трудная работа по раскрытию преступления. На месте происшествия трудилась оперативно-следственна группа: фотографировали, что-то измеряли, фиксировали, соби- рали улики. Все тщательно записывали в соответствующие про- токолы, рисовались схемы. Часа в три ночи подъехал к следкам, пояснил кое-какие ме- лочи, настроение поднялось и тут же скатилось до ноля. Какой-то сержантик, появившийся из темноты, подошел к ту- ше лося и стал срезать мясо. Оторопев от такого беспредела, я 141

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ схватил его за шиворот куртки и отшвырнул в сторону. — Ты что делаешь? — во мне закипала злость. — Да ладно, Агафоныч…. Мы там, на даче, уже печенку жа- рим, поехали с нами?! И, странным образом, все засуетились, засобирались. Заго- ворили о завтрашнем дне, мол, продолжим по светлому, утро вечера мудренее, да и выпить хочется, печеночки пожрать…. Собрались и канули в ночь, направляясь в село Большое Се- меновское. Ничего не оставалось, как поскрипеть зубами и вернуться в дежурную часть ОВД. Там дознаватель «пытал» браконьера. Под утро допрос закончился и нарушителя… отпустили. За воротами отдела его уже ждала машина. Все пошло наперекосяк. Сотрудники разбежались, переда- вая дела очередной смене. Пришлось ждать начальство. Дождался заместителя начальника ОВД. Происходила смена руководства. Нового начальника отдела я еще не видел, а вот к заму сразу обратился с претензиями: — Николай Анатольевич!? Как же так? Все бросили на пол- дороге. Одежду браконьера на экспертизу не забрали — ведь должна же быть кровь. Обыск дома не провели, а он уже домой приехал и все, что было, зачистил…. — Сейчас все исправим — и обыск и экспертизу — подпол- ковник был возмущен таким положением дел. Все было препод- несено на блюдечке с голубой каемочкой, только пенки снимай! А тут такой бардак… Работа была продолжена, но естественно, ни к какому ре- зультату не привела. Одежда нашего охотника уже крутилась в стиральной машинке, дом, в деревне Федорцово, где жил охотник, был промыт с хлоркой. Надо было решать проблему с доставкой мяса лосей в загот- контору. Желающих пособить, набралось много. Несколько егерей, 142

ВРЕМЕНА ГОДА какие-то охотники, представители от милиции. И началась игра, кто сколько украдет! Как только не изощрялись! Мяса понапря- тали под снегом! Вывозили в сидениях буранов, в чехлах из под ружей, кажется даже в карманах. Но на крупных частях были за- метны недостающие куски (наивные!) и таможня, в моем лице, отбирала похищенное. Конечно, потери были неизбежны. Погру- зили мясо в мой Форд Транзит и я уже спокойно нацелился в Талдом, сдавать мясо. Но испытания еще не кончились. Перед городом меня встре- тила двадцать четвертая Волга начальника ОВД. Остановили. Из Волги выполз нетрезвый человек небольшо- го роста, с заметным брюхом и направился ко мне. — Новый начальник Талдомского ОВД — представился и на- звал фамилию. Начал мне объяснять, что он только назначен на эту долж- ность, что ему надо закрепиться, произвести хорошее впечатле- ние на вышестоящее начальство и прочее и прочее. — От меня-то, что надо? — спросил его напрямую. Покочевряжившись, понадував губы, посопев, тот выдавил: — Перегружай мясо в мою машин. — Машина не развалится? Здесь почти шестьсот килограмм. Я тоже попер внаглую. Тут начались угрозы, увещевания, просьбы. Красное лицо новоиспеченного начальника изрыгало гнев, маленькие глазки, подернутые желтым налетом похмелья, тускло сверкали. Явно разговор принимал оборот не в мою пользу. Я не испу- гался — страха не было, но приходилось, как-то, выкручиваться перед натиском этого самодура. Пошел на компромисс: — Предлагаю Вам взять пару ног и, оплатить стоимость мяса в заготконторе. Главный мент впал в транс. Морда побагровела и он открыл рот, чтобы возразить, но я его опередил: — Больше ничем Вам помочь не могу. 143

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Рот закрылся, по скулам заиграли желваки. Что-то прикинув, поразмышляв, человек повернулся к своей машине и махнул ру- кой. С переднего сидения выскочил шофер и приблизился к нам. Я открыл машину и показал на пару лосиных ляжек, лежав- ших с краю. — А побольше можно? — вопрос прозвучал уже заискива- юще. — Нет. Шофер сбегал два раза туда-сюда и мы разъехались. Сдал оставшееся мясо государству, получив все справки у ветеринара, наведался к заместителю, подполковнику Ореш- кину. К слову надо заметить, что это был один из небольшого числа правильных ментов. Объяснил ему ситуацию. — Агафоныч, не беспокойся. Деньги соберем и оплатим. По- дойди завтра с утра. А утром звонок из прокуратуры: — Вас вызывает к десяти часам районный прокурор — голос секретарши был холоден и безразличен. — По поводу? — только и успел вставить я. — Распоряжение прокурора — …и ту-ту-ту…. Трубку поло- жили. — Ну вот, началось — подумал я. Наверняка просьба новой ментовской метлы, проверить, сдал ли я мясо. Предчувствуя неладное, помчался к заму. Тот меня уже ждал: — Вот Валентин, справка об оплате пятидесяти восьми кило- грамм … — камень упал с плеч. Наступило успокоение. Народу к прокурору было много, но меня пригласили пер- вого. Прокурор, надменно глядя со своего, противно скрипящего кресла, сразу задумал ошеломить меня вопросом: — Мясо сдали? — Конечно. Вот справка из Заготконторы — протянул ему го- 144

ВРЕМЕНА ГОДА лубенькую бумажку. — Что-то мало сдали… — прищурился и засверлил меня взглядом. — Остальное еще вчера купил начальник Талдомского ОВД. — Как купил? Вы же ему сами отдали… — прокурор недо- умевал. — Пожалуйста, вот квитанция об оплате — протянул ему еще бумажку. Прокурор выхватил ее у меня и посмотрел на свет, убежда- ясь в ее подлинности. Напряжение схлынуло, придраться было не к чему. — Спасибо. Можете идти. Еле сдерживая улыбку, я выскочил в коридор. Потекла рутинная работа по подготовке материалов в суд. Настроения не было. Тягомотина. И вот, наконец-то суд. Ничего хорошего от него я не ждал. **** — Есть еще у Вас вопросы? — судья поднял голову и посмот- рел на адвокатшу. — У меня вопрос к свидетелю — поднялась и обратилась к свидетелю, фигурировавшему в деле. — Скажите, свидетель, это Ваша подпись? Подойдите…. Невысокий, коренастый мужчина, тракторист из деревни Юркино, шустро подбежал и посмотрел на протокол осмотра ме- ста происшествия. — Конечно моя… — и взглянул на спрашивающую. — Очень хорошо. А Вы, сами, видели убитых животных? — женщина в упор посмотрела на свидетеля. Вот тут все и закончилось…. 145

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Нет, … Меня попросили подписать…. Адвокатша победно захихикала, скривила губы и, поклонив- шись судье, развела руками. 146

ЭХО ВОЙНЫ (из записок охотоведа Госохотнадзора) Апрель. Холодно не по-весеннему. Снега еще полно, хотя уже наметились каньоны первых ручьев, грачи во всю уже, усердно таскали палки на деревья, ремонтировали гнезда, стро- или новые. Воробьи несмолкаемо чирикали. Самцы топорщили перышки, мели крылышками по грязи, расправляли веером хво- стики, доказывая самочкам, что они павлины. И некоторые ве- рили! Северо-западный ветер раскачивал деревья, гонял серую массу облаков, сбивал их в тучи, то там, то здесь моросил какой- то неуверенный дождик. Весеннюю охоту, как всегда, открыли рано, не учитывая местных погодных условий и не наученные горьким опытом прошлых лет. Недовольных было много. Охотники засиделись дома за зиму, душа просила воли, свежего ветра и охотничьих приключений. Весь март собирали собрания по охотхозяйствам, решали вопросы по срокам открытия, составляли какие-то про- токолы, отсылали наверх и надеялись — ну наконец-то нас спро- сили. Те, кто решал судьбу открытия — в эти сроки не охотились, а если и охотились, то не здесь, а если и здесь, то не на ту дичь, на которую открыли охоту. Но путёвки раскупили, внесли денюшки за отработку, егеря распродали подсадных. Кто-то наладил бизнес на корзинках для уток, кто-то усердно строил шалаши для охоты на гусей, надеясь получить чаевые от Московских охотников. И вот её открыли — на дней десять раньше, чем хотелось бы. Отшумела волна недо- вольства, охотники помыли кости руководящим лицам и засоби- рались в угодья — а вдруг? 147

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Быстро пролетели девять дней, почти без выстрелов, без хвастовства (я вчера тройку крякашей взял, а я пару серых сшиб и пару не нашёл, а я…, а я…). Кое-где постреливали, но не по птице, а по другим мише- ням, которые еще долго будут торчать острыми осколками из прошлогодней травы, пока не скроются свежими зелеными побегами. Кое-как отстреляли квоту глухарей и всё, даже тетере- ва молчали. Последний день охоты наконец-то обрадовал теплом. Пере- давали новости — гусь пошёл ночью, отсиделся видать где-то под Тулой и попёр. И правда — по всему району стреляли с ран- него утра. Надо прокатиться, посмотреть порядки, да и самому постоять вечерком на тяге. Может быть, полетит вальдшнеп, не наш, пролетный, который долго не задержится. Почему-то из весенних охот нравится только эта. Легкая она какая-то. Встал, где — нибудь в перелеске и слушай. Часов в пять вечера выехали с другом на моем газоне в сто- рону деревни Нушполы и дальше, вдоль реки, по набитой мной же колее, до Окоемовского моста, по нему перебрались на ту сторону реки. Постояли на мосту, послушали. Выстрелов не слышно. Над Журавлиным заказником парил на неподвиж- ных крыльях сломанный клин журавлей, описывая дугу над ле- сом. Очень высоко, быстро, торопилась пара косяков гусей, негромко, без умолку, переговариваясь между собой. Прошеле- стели крыльями чирки-свистунки. Ну, вот — ожило всё, дожда- лись. За мостом, через реку Дубна, раскинулись поля урочища БАМ. По центральной дороге объехали небольшой участок леса и скатились по следам машин к староречьям. Здесь обычно охо- тились Вербилковские охотники. Много было москвичей и мест- ных. Хоть документы посмотреть, себя показать, мол охрана не дремлет. На углу леса был виден дым от костра и кучка людей окру- живших его. Пока до них добирались, проверили документы 148

ВРЕМЕНА ГОДА у двух охотников, пожелали счастливой охоты, посетовали, что опять не удалось нормально поохотиться. Подъехали к костру. Вокруг него сидело человек пятнадцать охотников. Некоторые, увидев мою машину, встали, замахали руками. — Агафоныч! Давай к нам! Махни рюмашку! Вербилковские! Как всегда организованно закрывали охоту. Кстати, так же и открывали. Ружья даже и не вынимали из ма- шин. — Да ну их! Пусть живут! Садитесь! Поздоровались, присели. Стол был шикарный. Колбаса раз- ных сортов, сало в прожилках розового мяса, вареные яйца, лук зеленый (чья-то хозяйка на окошке в баночке растила), репча- тый, огурчики соленые, маринованные, банка красных помидор, варёная картошка в мундире. Водка, бутылки с не совсем про- зрачной жидкостью. Сразу заверили: — Агафоныч, не парься, ружья даже и брать не будем! И, как обычно, в этой компании — баян. Запели. — Ой, да не вечер, да не ве-е-чер,… И полетела песня над поймой, через поля к далекому лесу, за речку, отталкивалась от него, возвращалась к поющим, заби- ралась в душу. Красиво подхватили. Тепло и уютно — мы дома. Закрытие справляли, как свадьбу. Попрощались. Объехали поля. Опять выбрались на цен- тральную дорогу. На съезде стоял черный «Чероки». Два охотни- ка разглядывали поля через бинокль. Неподалеку бегала соба- ка — красивый русский гончак. Обнюхивала обочины, чихала, нетерпеливо крутила хвостом, поднимая ногу на каждую кочку, не обращая внимания на налетавших со всех сторон чибисов. Подкатили, представились. Билеты в порядке, путевки — всё, как положено. — Ребята, а собачка-то, что здесь делает? — спросил. — Да пусть побегает, засиделась в квартире. — Давайте так — собаку в машину и не будем портить по- следний охотничий день. Согласны? — Ну всё, поняли, поняли — посвистели, покричали: — Ду- 149