Времена года

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ рабочие, что-то энергично обсуждали возле машины, увидев нас замахали руками. Подбежали, окружили машину и, перебивая друг друга загомонили: — Здорово Михалыч! Чё делается-то? Ты представь — только залезли в будку пообедать, а тут… Иди взгляни! — и потащили нас в фургон. Заглянули в распахнутую дверь и побледнели — темное помещение было проткнуто тонкими нитями солнечных лучей, соединяющих боковые стороны. В них сверкала блестками взвешенная пыль. С одной стороны отверстия лучей щерились свежей щепой. Захолонуло. Количество лучей соответствовало количеству патронов вмещающихся в магазин СКС. — Только расположились, разлили, а тут — бац и проткнуло. При-и-гнулись и опять треснуло. Попадали на пол. Так и лежали, пока не стихло. Потом выбрались потихоньку. — Чё это, Михалыч? И все обратили взоры на бледного, с от- крывшимся ртом моего напарника. Михалыч рухнул в дорожную пыль на колени и покаялся. 157ой оказался в створе выстрелов по птице и, на излете, в понижении собрал все снаряды, выпущенные Михалычем. Все пули прошли выше, до смерти напугав электриков. Два ящика водки, купленные на следующий день, урегули- ровали инциндент. А индейское лето, позабавлявшись теплом, разукрасив раз- ноцветными листьями леса, порадовав Землю, помахав на про- щанье крыльями полетевшей на юг птицы, зацепилось за проле- тавший косяк гусей и понеслось дальше в южную сторону. 50

ПРО ОХОТУ НА МЕДВЕДЯ Развалился у меня на левой ноге ШРУС1. Всё похрустывал, поскрипывал, иногда клинил не надолго, а тут так зацепило — хоть плачь. Позвонил друзьям — охотникам, мол, выручайте, сил нет никаких, отдаюсь вам, со своим истерзанным, измучен- ным — поношенным телом в ваши золотые, чуткие руки. Делай- те что хотите, но поднимите меня дня за два, а то в Карелию со- брался, Михалыча навестить, медведей посмотреть. Не стрелял их уже тогда — старый стал, сентиментальный, Понаехали. Молодые да ранние. Охотники матерые (в смыс- ле с ружьями давно ходят). Хирурги уже с опытом. Свезли на рентген, повертели, ещё мокрые снимки, почесали затылки, посовещались. — И как ты только ходишь? — спросили. — У тебя там и смазки-то нет. Но обещали дня за два поставить меня на ноги. Накололи уколами и, проткнув пыльник, закачали какую-то дрянь. Наутро процедуру повторили и надо же — полегчало. Нога, как новая — бегай не хочу. Неожиданно поступила просьба: — Агафоныч! Возьми с собой. Медведя хочется стрельнуть. Телефон под рукой, набрал Михалыча и услышал далекий ответ: — Бери всех. Трёх штук еще не отстреляли. Может быть по- могут. Молодёжь заулыбалась, засобиралась и уже на следующее 1 ШРУС — шарнир равных угловых скоростей, в данном> случае колен- ный сустав 51

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ утро, караван из двух машин с шестью пассажирами отбыл из Талдома на Кимры, Тверь и дальше, Чудово, Кириши, Волхов, Лодейное поле, река Свирь и въехал в Карелию. Попетляв по закоулкам, срезая, где можно, одурев от моно- тонного прослушивания «Старик и море» Хемингуэя на диске машинной магнитолы, проехав Крошнозеро, Эссойлу, выскочили на трассу Петрозаводск — Суоярви. Позвонил Михалыч, справился о нашем местонахождении и объявил, что ждет нас на бывшем Шуйском погранпосту, у до- роги к базе охотобщества, что располагалась на реке Шуя. По- обещал уже сегодня разбросать охотников по полям. Во как! Из воды да в полымя! Мои протеже засуетились в машинах, стали копаться в рюк- заках, доставать патроны, спрашивать: какими лучше стрелять, да как лучше метиться, под какую лопатку, а если будет задом стоять, если лежать, если, если…? Отвечал на, казалось бы, на- ивные вопросы, понимая важность события для молодых охот- ников. Часов в семь вечера встретились. Доехали до поворота на избушку и бросили свои машины. Михалыч пересадил всех в свой бортовой УАЗик, на котором была оборудована легкая, обшитая цинком будка. Наши машины были оставлены прямо на обочине За последнее время Михалыч понастроил добротных заси- док. Понаставил — понаприбивал крепких лесенок, соорудил удобные настилы (на некоторых даже спать можно было), при- строил ограждения, что-бы не свалиться, приладил опоры для оружия (не промажешь). Михалыч поинтересовался: — Ну, кто самый отважный, да и стреляет надежно? Посажу на дальнее поле, вчера только ходить начал. Небольшой, но бу- дет точно. Кто у нас самый упертый снайпер? Конечно Леха Кириллин. И карабин у него HEYM, со сменными, изготовленными методом ротационной ковки стволами, светлыми (не уточнял — никели- 52

ВРЕМЕНА ГОДА рованными или из нержавейки). Ложа «Монте Карло» из ореха красивой структуры. Консервативное, но очень склад́ ное струлё. Какому-то крутяку удачно очень и вовремя живот разрезал, не менее удачно зашил. Всё зажило. Тот в знак благодарности, потащил Леху в оружейный магазин: — Выбирай доктор, что твоей душе угодно — плачу! Ну, Алексей, не стесняясь, и выбрал — за 160 тыров дере- вянных. Быстро объехали поля, рассадили охотников. Леху, как и ре- шили, свезли в самую глушь. Здесь на толстенной сучкастой бе- резе была сооружена площадка из толстых слежек. К ней вела прочная лестница с перильцем. Ветки березы, в сторону поля, были обрублены — территория превосходно просматривалась. Бледного, с растерянными глазами, но, готового на подвиги док- тора, оставили наедине с вечереющей природой. Вечер постепенно переходил в сумерки. Среди стволов де- ревьев заегозила полная луна и выскочила на небесный про- стор, освещая своим холодным светом грешную Землю. Погода была изумительной — небольшой ветерок шевелил ночной воз- дух, птицы смолкли угомонившись, засырело, далекие звуки приблизились, длинные тени завели сказочный хоровод, засуе- тилась лесная и болотная нечисть — вурдалаки, кикиморы соби- рались на шабаш. Что-то попискивало, иногда вскрикивала ноч- ная птица, пару раз тявкнула лисица — ночные жители вышли на охоту. На свое польцо мы с Михалычем не успевали. — Давай постоим на дороге, послушаем — предложил я. Заглушили мотор и выбрались из кабины. Приютились на переднем бампере, прислонившись спинами к теплой решет- ке радиатора. Заговорили о том-о сём, о житье-бытье, ни на мгновение не пропуская какофонии звуков окружающей нас. Ждали неожи- данного, постороннего звука, который может в одно мгновение распорядиться чьей-то жизнью, в чьи-то души войти бесконеч- 53

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ ным удовлетворением, исполненной радостью, возможно разо- чарованием, но взбудораживший весь организм адреналином, просящим продолжения праздника. Было тихо, ночные нотки позанимали свои строчки, свои то- нальности, что придавало сладостный мотив происходящему во- круг. И вот он! Прокатился в отдалении, негромко, уверенно, ставя точку под чем-то свершившимся. — По-моему, Леха! Определил я. — Этот не промажет! Михалыч предложил собрать других охотников и всем вме- сте уже ехать к Алексею. Так и сделали. Объехали, погрузили народ, послушали их сбивчивые, захлебывавшиеся легенды о ломящихся по лесу медведях, о треске валежника под их ногами, о том как цели- лись, но было слишком темно, что можно было бы еще посидеть. — Завтра, или хотите, оставайтесь, потом заберем. Те зама- хали руками — нет, нет, мы просто к слову, поедем скорее к Лехе! Минут через сорок трясучки по ухабам, машина нырнула с горушки в лес и стала осторожно красться по лабиринту доро- ги, проложенной к овсяному полю, где нас ждал, наверное, до- вольный Лёха. С разбегу, объехав ствол березы, на котором бы- ла засидка, выскочили на само поле и выбрались из машины. — Я попал! — заорал с дерева наш снайпер и стал спускать- ся вниз, что-то бессвязно лопоча, выкрикивая, приговаривая. Спустился ошалелый, взъерошенный и, заикаясь от перепол- няющих эмоций, стал бессвязно рассказывать. — Просидел я около часа, а он как выскочит неожиданно, а я сидел неудобно. Стал поворачиваться и стукнул стволом по пе- рекладине — он и смылся. Не появлялся больше. Подумал, что всё, стемнело совсем. Я собрался и стал спус- каться, что бы идти вам навстречу. Опустился на две ступеньки, а он возьми и снова появись. Стою на лестнице, смотрю на него и не могу ничего сделать. А он валяется на боку, жрёт овёс, при- 54

ВРЕМЕНА ГОДА чмокивает — я чуть не заплакал от обиды. — Кто он-то? — спросил Михалыч. Леха удивлённо посмотрел на него и тихо, таинственно, вы- молвил: — Медведь, конечно. Михалыч хихикал. — Давай дальше. Леха, чуть остыв, рассказывал дальше: — Вдруг со стороны леса донесся страшный рев, кто-то при- ближался к полю. Медведь пустился наутёк, а из темноты, на по- севы, вывалился другой — огромный, и бросился за первым. По- ка они играли в догонялки, я от страха залез снова на площадку и изготовился к стрельбе. Здоровый прогнал молодого и не сму- щаясь уселся сам уплетать овес, загребая его лапами. Леха перевёл дыхание и заключил: — Я и выстрелил. — Ну — подтолкнул Михалыч. — Ну, он упал, потом вскочил, поломился в чащу и затих. Вопросительно взглянул на всех. — Готов. Пошли. Показывай куда… — Михалыч устремился в направлении указанным Алексеем, подсвечивая себе фонари- ком. — Давай я пойду первым — предложил ему, — Я хоть с кара- бином. — Да ладно, наверное, остыл уже. Нашли место, где медведь упал после выстрела. На бледно желтых стеблях виднелись брызги черной, в свете фонаря, кро- ви, на одном прилипла медвежья шерсть с кусочком кожи. Михалыч растер шерсть между пальцами и опять уверенно сказал: — Дохлый. Пошли по следу и метров через двадцать обнаружили в сло- манном сухом ельнике огромную тушу зверя, неопрятно, неук- люже раскинувшуюся на земле, с оскалом сломанных, гнилых зубов в раззявленной пасти. 55

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Ну и монстра ты завалил Алексей. Медведица. Очень ста- рая. И, ехидно улыбаясь, спросил: — Неужели с одного выстрела? — Правда, Михалыч. Один раз всего стрелял. Да там калибр 9.7 — оправдывался Леха. Пуля прошла навылет, под левой лопаткой, обнаруживая с правой стороны развороченную окровавленную плоть. Подошли остальные. Поудивлялись по-мальчишечьи, поза- видовали удачнику. Поздравили товарища. Подогнали машину поближе, срубили лаги и по ним еле за- тащили медведя в кузов. Поздно ночью, уже перед утром подъехали к базе, выгрузи- ли тушу зверя. Ребята стали обустраиваться, разжигать костер, а мы с Михалычем занялись медведем. Вскоре на костре забулькало, запахло мясным варевом. Плеснули в кружки по две капли водки — для начала, стали со- бирать на стол. Управились и расселись. В утреннем небе еще посверкивали далекие звезды, с реки наносило свежестью, где-то пропищала первая птичка. Луна цеплялась краем за кромку леса, пыталась еще немного задер- жаться на светлеющем небосклоне. На столе появились квадратные бутылки с красивыми им- портными этикетками, медалями, масками далеких предков се- вероамериканского индейского племени майя. Разлили и выпили за здоровье Михалыча, потом, не меш- кая — за убиенного. В ход пошли бутерброды. От костра наноси- ло вареной медвежатиной. Кто-то спросил про трихинеллез, мол проверить бы надо сначала. Какое там? Разве утерпишь? Да и присутствующие док- тора заверили, что если долго варить — то не страшно, да под спиртное! Ну, а ежели что — вылечат, если потребуется, то и вы- режут. Вытащили кусок парящей медвежатины, потыкали ножами 56

ВРЕМЕНА ГОДА и решили, что готово. Вывалили котел прямо на стол и приня- лись за мясо. Хвалили, разговаривали, перелопачивали такой удачный, выдавшийся день, подливали. Насытились, отвалились от стола, мирно беседовали. Один из охотников вдруг спросил: — Михалыч, а ты знаешь, как правильно пить текилу? — Чего уметь-то? Наливай да пей. — Показываю! — молодой неуверенными, пьяными движе- ниями, взял кусочек лимона пальцами левой руки, посыпал со- лью большой палец вдоль ладони на наружной стороне, правой рукой ухватил полупустую бутылку текилы. Языком слизнул соль, прислонился к горлышку, отхлебнул и закусил лимоном. — О как! Ну, хвастуны, держитесь! — Валентин! Сделай им бутерброды — попросил Михалыч. — Нет проблем. Я встал из-за стола, покопался в медвежьей требухе, достал теплую, пропотевшую, печень, кинул её на стол, отвалил от неё кусок с ладошку. Отрезал крупный ломоть черного хлеба, присо- лил его. Друзья завороженно глядели. Водрузив печень на хлеб, порезал ее по диагонали и тоже посолил. Кровь пропитала хлеб и стекала по пальцам. Надо сказать, что печень этой древней медведицы пахла препохабно. Давно отслужив свое, она была мягкой консистен- ции, едва сохраняя структуру. Не задумываясь над её вкусовыми качествами, сохраняя спокойствие и напрягая все лицевые мыш- цы, чтобы не скривиться в гримасе отвращения, я с видимым удовольствием откусил приличный край. Заставил себя сожрать весь бутерброд, мило восхищаясь де- ликатесом. Ребята смотрели, раскрыв рты, сглатывая набежавшую слюну. — Агафоныч! Сделай мне. И мне, и мне. С удовольствием. Готовил и передавал каждому. Михалыч 57

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ сказал: — Я потом. Первый погрузил зубы в бутерброд Леха — серая тень про- мелькнула птицей по его лицу. Видно было, что он вроде почув- ствовал подвох, сомневаясь в этом, сдерживаясь, кусал следую- щие куски и даже похвалил: — Такого никогда не пробовал! Вкусно! Давай, ври! Вкусно ему! Вряд ли больше и попробуешь! Остальные, давясь, сдерживая судороги, нахваливая (не мог- ли же они признаться, что это отвратно и несъедобно — они же настоящие охотники, питающиеся сырой медвежьей печенью), доели свои порции. На мое предложение о добавке энергично замотали головами — объелись. Шкуру прибили гвоздями к стене домика. Действительно, большая, по местным меркам-под два с половиной метра. Тро- фей принадлежал Лехе. Он был горд и несказанно рад. Утром приехал на базу Серега Симонов — егерь общества и сообщил, что ночью отстреляли еще двух медведей. Лицензии кончились и мы поблагодарив Михалыча, порыба- чив пару дней, отбыли в сторону Москвы. П. С. Через день позвонил Михалыч и сообщил, что пробы мяса показали положительный результат на трихинеллёз. Но это был один из медведей Симонова. Наш оказался чистым, хоть и старым. 58

МЕДВЕЖАТНИК (отрывок из повести «В краю можжевеловых ягод»). Моему другу исполнялся полтинник. Долго размышлял — что бы ему подарить. Не хотелось что- нибудь банальное, затертое. Решил найти хорошего резчика и заказать ему резаную в дереве картину охоты на медведя. Это панно было размером сорок на пятьдесят сантиметров и изоб- ражало медведя, отбивающегося от лаек. Сюжет придумал сам, нарисовал и все сомневался — будет ли похоже? — ведь не раз приходилось участвовать и видеть происходящее в натуре. Резчик попался классный, и сходство было поразительное. В правом нижнем углу была оставлена площадка под табличку с подарочной надписью. В то время сделать такую надпись на металле можно было только в Москве и я направился в поездку. В ЦУМе, рядом с Большим театром, отыскал окошечко с вывеской «Граверные работы». Там, с линзой на одном глазу, под пучком света, тру- дился пожилой мужчина. Внимательно выслушав мои пожелания и посмотрев текст надписи, он с готовностью кивнул, окинув ме- ня, как мне показалось испуганным глазом, с которого передви- нул на лоб линзу. — Можете подождать? — спросил он. Минут через двадцать окликнул меня и вручил небольшую, блестящую металлическую пластинку со скошенными краями. — Нравится? — Конечно, большое спасибо. Сколько я Вам должен? И тут он меня удивил: 59

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Не беспокойтесь, это подарок! Передавайте привет другу. Ничего не поняв, я его поблагодарил и направился к выходу, поражаясь такой неожиданной щедрости. Проходя мимо зеркальной витрины, случайно увидел себя со стороны. Среднего роста, крепко сбитый парень, джинсы «Монтана», белые высокие кроссовки «Ботас», короткая черная кожаная куртка и стрижка, будто только что откинулся, небритые щеки. Достал табличку и еще раз прочел надпись. Красивым, витиеватым почерком было выгравировано: «Великому медвежатнику Сидорову Михаилу Михайловичу, в день пятидесятилетия». И тут я понял — саму картину гравировщик не видел и не подозревал о ней и ее содержимом. Шли лихие девяностые. 60

ПЯТНИЦА. НЕ ТРИНАДЦАТОЕ Глава из повести «В стране можжевеловых ягод». Бабье лето промелькнуло ясным солнышком, синью небес, шелестом разноцветных листьев, первыми стаями кочевой пти- цы, улетающими в теплые страны. Потянуло северо-западными ветрами, нагнало рваных туч, роняющих на землю не крупные, но частые и нудные капли, по осеннему, холодных дождей. Плотный ковёр опавших листьев размок, распух, под ногами звонко не шелестел, тяжело сдвигался на сторону, вдавливался в раскисшую землю, придавая следам некрасивый, неопрят- ный вид. Медведи закатали почти все посевы, оставив после себя клочки обсосанных овсяных стеблей, черные, безжизненные пятна разорённых муравейников вдоль леса, по краю полей. Кое-где еще переругивались вороны, деля последние остатки требухи от удачных охот на медведя. Лоси еще надрывно взды- хали по вечерам, обдирали в нетерпении рогами кору с сосенок, заламывали деревца, выбивали землю копытами. Всё шло своим чередом, по вековому укладу, по расписанию. Просидев у Михалыча дома три дня безвылазно, распухнув от чая и устав от охотничьих баек, мы всё же решили вырваться на природу, благо к обеду дождь утих, а сквозь приподнявшиеся тучи, иногда мелькало робкое солнышко. Мы — это я и два моих знакомых, изъявивших желание до- быть медведя: Паша Левицкий, майор МВД (мент в простонаро- дье), который очень помогал в моей работе по борьбе с брако- ньерами и Серега — бизнесмен из Белокаменной. Паша — нормальный охотник, а вот другой! … Ну да ладно, 61

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ хотел посмотреть медведя — взяли с собой (транспорт и бензин имели немаловажное значение). Михалыч резонно заметил: — Куда вы на этой немчуре доедете?! — кивнул в сторону белого микроавтобуса с мерсовской эмблемой на радиаторе. (Стринги, натянутые на кольцо). — Возьмите мой 66ой — будет куда медведей грузить. Насчет медведей пошутил конечно, а вот по такой грязи без военной техники — никуда. После обеда загрузились в ГАЗон — я за рулем, Паша рядом, а Серега залез в фургон, и выехали из Суоярви в сторону дерев- ни Хаутаваара. За ней свернули с асфальта на северо — восток по хорошо накатанной грунтовой дороге. По обе стороны мель- кал одинаковый пейзаж старых вырубок, с уже подтянувшимся сосново-еловым подростом, вперемешку с осиново-березовым мелятником. Земля потихоньку зализывала раны возобновляе- мыми ресурсами. Отмотав десятка четыре километров, свернули на узкую лес- ную дорогу, петлявшую среди небольших озерков, спускающую- ся в низины с говорливыми, прозрачными ручейками, разрушен- ными мостами-переправами, взбирающуюся раздолбанными, недлинными серпантинами на горушки. Уверенно помесив грязь, машина, наконец выскочила из лесного сумрака на откры- тое пространство. Справа матово блестело свинцом озеро, впереди, на взлоб- ке, виднелись остатки разрушенного строения, заросшие непроходимым, жухлым, потяжелевшим иван-чаем и уже не молодыми деревцами. Когда-то здесь был хутор, ещё до Финской1. Рельеф местности еще помнил очертания полей, некогда приносившими, жившим здесь людям урожаи. Небольшой, свободный от растительности участок, каждый год засевался овсом. С краю, на сучкастой березе, была устроена 1 Финская война 1939—1940 годов 62

ВРЕМЕНА ГОДА засидка. Метрах в восьми над землёй, в развилке, прибита пара тоненьких досочек, выдерживавших небольшой вес Михалыча. К ним, по стволу, вилась лесенка из вбитых железнодорожных костылей. Вот на это хилое сооружение мы решили посадить, сто двадцати килограммовое, тело бизнесмена, да и Серега просил не возить его дальше — толи укачало в фургоне, толи, нежелание забираться дальше в тьму-таракань. Кое-как затолкали его наверх. Пару раз слазили туда — сю- да, доставляя ему какую-то импортную самозарядку, боеприпа- сы, рюкзак с термосом и бутербродами, привязали его к стволу парашютной стропой, нашедшейся в одном из ящичков в ма- шине, помня о ценности персоны для его рабочего коллектива, численностью около двухсот человек. Пожелав ему не заснуть и ни пуха, ни пера, покатили дальше. Второе польцо было в лесу. К нему, от дороги, вела камени- стая полукилометровая тропинка, петляющая по ольховнику и, взобравшись на вершинку, упиравшуюся в высоченную сосну, на которой устроена примитивная площадка для охотника. Сту- пеньки лестницы были прибиты к стволу сосны и растущей ря- дом осине. Достаточно удобное сооружение, позволяющее вести наблюдение за полем, на котором вдоль леса виднелась еще не съеденная медведем полоска овсяных колосьев. Посмотрев, как Павел забрался и устроился на настиле из слежек, догово- рился с ним, что в районе двух часов ночи он выйдет к дороге, где я его и заберу. Поколесив по лесу еще километра два, выбрался на прилич- ную грунтовку, заезженную, лесовозами и какой-то совхозной колесной техникой. Еще через полчаса дорога вывела на просторные, ровные карты, покрытые овсяной стерней и еще зеленой отавой. Съехал метров двадцать в поле, за кусты и, бросив машину, пошагал вдоль канавы, отделяющей карту от соседней. Вооружен я был прилично — старенький, но надежный КэО-44 с вывешенным стволом и военной оптикой. Слева, под мышкой, грела кобура с табельным ТТ, с досланным в ствол па- 63

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ троном. В красном корпусе фонарь «Эмитрон», с белым ободком вокруг отражателя, обеспечивал передвижение по темноте. Километра через полтора карты закончились, уткнувшись в стену смешанного леса, вдоль границы которого (по просьбе Михалыча) оставляли не скошенную полосу овса, уже изрядно помятую косолапыми. Ориентируясь по ветру, устроился так, что бы мой запах относило в сторону. Было еще сумеречно, иногда, сквозь рваные тучи, проскаль- зывал бледный диск умирающей луны, свет которого очень удачно падал на просматриваемую территорию. Ветер наносил запахи успокаивающейся на ночь природы, затихающие звуки дня. Где-то, очень далеко, слышался металлически визжащий звук бензопилы и упругий стук дизеля трелевочника. Скоро и они затихли. Постепенно ночь заполнила всё вокруг, заползла в каждую проплешинку, каждый закуток, опустила на остывающую землю толстую пелену плотного тумана, над которым покачивались тя- желые колоски медвежьей радости. Слух обострился, выделяя каждый незначительный звук, каждый скрип качающейся лесины, каждый всхлип ночной пти- цы, шорох не облетевшей листвы, писк мыши под ногами. Луна бежала на перегонки с темными облаками, играла в прятки, пря- чась за стволами длинных стволов старых елей, на мгновение, освещая окрестности. Пару раз что-то хрустнуло в чащебнике, заставило напрячь- ся, с трудом подавить дрожь в теле. Но всё успокоилось. Глаза устали вглядываться в темноту, время летело, не оставляя на- дежды на удачное завершение охоты. Покрытые фосфором стрелки часов перевалили за полночь. Набежала тучка, пролила через мелкое сито воду, та, попав за воротник, пробежала зно- бью по спине между лопаток. Всё — хорош, надо выбираться. Поднял воротник, подтянул молнию на отцовской, затертой, кожаной, лётной куртке, заки- 64

ВРЕМЕНА ГОДА нул карабин на левое плечо, правую ладонь протиснул под руч- ку фонаря и, засунув руки поглубже, в узкие прорези боковых карманов, заторопился к машине. Шел, плыл в тумане, доходящем до колен, не оглядываясь, стараясь побыстрее добраться до машины. С двух сторон черне- ли полосы кустов, растущих вдоль пограничных канав. До них было не больше десяти-пятнадцати метров. Вдруг, с правой стороны, услыхал сильный шлепок, чего-то тяжелого по воде и треск веток и на меня из канавы выскочило что-то большое и темное, пару раз скакнуло и осев, замерло. Медведь! Его полутуша четко просматривалась над белым туманом. От неожиданности и испуга я резко присел, карабин свалил- ся с плеча, ткнулся стволом в землю, натянув погоном руку, ме- шая вытащить её из кармана. Правая рука, зажатая между руч- кой и корпусом фонаря, оказалась в капкане. Медведь громко втягивал носом воздух, сопел — было похоже что тоже струхнул. Ветер был от него, и вероятно он не предполагал моего присут- ствия. Нанесло псиной. Сильно тряхнув рукой, я наконец-то освободился от фонаря, поискал стебелек застежки, распахнул куртку и нащупал теплую рукоятку моего ТТ. Рывком освободил его из кобуры, наблюдая, как мишка, рявкнув, разворачивается и, прыжком скрывается в канаве, ломая кустарник и будоража воду. Пальцем сдвигаю предохранитель и стреляю в воздух, еще раз стреляю, слышу удаляющийся треск, перевожу дыхание, ста- раясь успокоить прыгающее в разные стороны сердце. Медведь рыкнул несколько раз метрах в ста и все стихло. Несколько минут постоял, послушал, и давясь застрявшим в горле воздухом, еле передвигая ватные ноги, пошкандыбал прочь. И только сев в машину, убрал пистолет. Желто-белый свет фар побежал по выбоинам дороги, покры- тыми грязной водой, еще не посветлевшей после моего проез- да. Побежали прыгающие стволы деревьев по обочинам. Паши на месте не было. Взглянул на часы — пятнадцать ми- 65

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ нут третьего. Вышел из машины, послушал. Тишина пугала, за- крадывалась нехорошими мыслями в душу, настораживала. — Что-то не то — подумалось. Достал пистолет, включил фонарь и осторожно двинулся по тропе, останавливаясь то и дело, вслушиваясь, вглядываясь в темноту, скользя по грязным камням, покрываясь мурашками и холодным потом, бегущим тревожными струйками по спине. Старался не шуметь — готовый к любой неожиданности. Не доходя до засидки метров пятьдесят, услышал неуверен- ный, сдавленный возглас: — Валентин! Ты? — Я, Паша! — отлегло. — Что случилось? В белом свете фонаря появилась грязная фигура Левицкого, бледное лицо было в крови. — Паша? — Пошли скорее к машине! — тихо проговорил Павел. Уже выходя к дороге, Павел объяснил, что произошло. Просидев наверху около часа, он услышал треск валежника и на поле вывалился лось. Поломав рогами кустарник, лось ша- рахался недалеко, распугав всех зверушек в округе. Посчитав, что охота закончена, Паша решил поиграть со зверем. Охнул ему и сразу пожалел — лось дуром попер к дереву, завздыхал, круша деревца, постоянно бросаясь в сторону невидимого про- тивника. Продолжалось выступление около получаса. Лось успо- коился и, медленно скрывшись в чаще, затих. Павел, решив выйти к дороге пораньше, спустился с дерева и, отойдя метров двадцать, услышав приближающийся к нему шум, бросился на- зад к дереву и еле успел забраться на засидку. Под дерево под- бежал буйный лось и не найдя соперника, удалился в темноту. Охотник предпринял еще одну попытку и опять был загнан на место. В очередной раз, спускаясь к земле, Паша, резко опер- ся ногой на перекладину, которая не выдержала и переломилась (у Михалыча всё было какое-то миниатюрное). Перевернувшись вверх ногами, он мог бы сломать себе шею, но ружьё, висевшее 66

ВРЕМЕНА ГОДА на плече, воткнулось в землю стволом, ремень затормозил паде- ние, упершись в плечо. При падении Пашка ободрал лицо о ко- ру дерева. (Это объяснило появление крови). Лось опять напал и Павел, забравшись, сколько возможно, сидел на дереве пока не услышал моего подхода и не увидел мелькавшего луча среди деревьев. Лось больше не появился. Ну вот — осталось забрать нашего товарища и валить домой. Серега с дерева не спускался и на наш вопрос, чего ты там сидишь? — просто ответил: — Слезть не могу. Просидев на насесте около восьми часов без движений, за- коченев телом, проболтавшись на раскачивающейся березе, наш напарник потерял ориентацию в пространстве и не мог са- мостоятельно покинуть засидку. — Можно я здесь до утра останусь? — прохрипело сверху. Пришлось снимать его, подстраховывая стропой, перекину- той через верхний костыль и руками, ставя его ноги на опоры. И с этим справились. Все живы, здоровы — уже хорошо. Вы- пили еще горячий кофе из Сережкиного термоса, съев бутербро- ды, которые пришлись весьма кстати, забрались в ГАЗон, все втроем в кабину и поскребли мостами грязь, иногда скрежеща по высоким камням. Огибая горушку, на скользком склоне серпантина, машину поволокло вправо, я затормозил, но 66-ой съехал на полкорпуса с дороги в обрыв, зависнув передком над бездонным оврагом, склоны которого были покрыты смешанным лесом. Тут же вклю- чил заднюю скорость и вдавил педаль газа в пол. Это было непростительной ошибкой — колеса юзанули и фургон тоже съе- хал с дороги. Теперь машина стояла одним боком на дороге, другим на склоне почти с сорока пяти градусным наклоном. Вы- шли, походили вокруг машины, посветили фонариками. Решили, что дело хреново. Залез в машину, не торопясь покатал туда-сю- да и, вывернув руль влево, в натяг, вывел передок на дорогу — и всё. 67

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Дальше машина никак не хотела выбираться. Доползался до того, что ГАЗон встал поперек дороги, задрав плоскую морду к небу. Включив все имеющиеся блокировки и понижайки, врас- качку, понуждал машину выбраться хоть чуть-чуть еще на доро- гу, но что-то мешало — задние колёса во что-то упирались и не давали выкарабкаться наверх. Выбрался из кабины и светя фонарем осмотрел препятствие. Перед правым задним колесом вырисовывался округлостью камень. Виднелась только вершина, а само тело уходило глубоко в землю. Казалось, что его корни обвили ноги статуи «Свободы», где-то на той стороне Земли. Вы- ход был один — объехать препятствие. И началось всё сначала. Постепенно спускаясь и поднимаясь, крутя рулём, урча мотором, поставил машину опять параллельно дороге. В будке нашли ржавую двуручную пилу, обглодали ей пятнадцатисантиметровую березку, раскатали её на чураки и подложили под заднее колесо, соорудив хлипкий заезд на ва- лун. Сработало. Поюзив, скат перепрыгнул камень. Впереди было свободно, не считая пары толстых ольшин, мешавших дальней- шему передвижению, которые Павлик с Сергеем, стоя на коле- нях, перегрызли тупыми, неразведенными зубьями пилы. Минут через пятнадцать машина опять стояла перпендику- лярно к дороге, готовая выскочить на спасительный уступ. Оста- валось только смахнуть три-четыре дерева, чтобы не упереться с размаху кабиной, что и было выполнено. Мотор, до этого работавший уверенно, неожиданно дал сбой, взревнул отчаянно и заглох, введя нас в глубокий ступор. Похоже было, что кончилась горючка. Попали. До грунтовки восемь километров, да по ней сорок до Петро- заводской трассы. Положение, прямо надо сказать аховое. Мои друзья, грязные по уши, измученные, стояли нахохлившись, как куры под дождём, не в силах о чем-то думать. Почти одновременно у всех вскинулись головы: — Вот мудаки. Техника-то военная — ведь есть второй бак. 68

ВРЕМЕНА ГОДА Поискали переключатель, повернули флажок, и я запрыгнул в кабину. Стартер охотно крутанул несколько раз маховик, мотор схватил и довольно заурчал. Ну, теперь только вперед! Провалившись в пол, педаль открыла заслонку, мотор взре- вел, запахло горелым сцеплением и наш 66-ой тяжело, но уве- ренно выцарапался на дорогу. Покрутив баранкой, покатал впе- ред назад и выровнял машину. Уже по светлому, спускаясь по длинному тягуну к шоссе, си- дя на горячем моторе, Сергей обреченно произнес: — После завтра надо быть в Москве. В понедельник на ра- боту. — А сегодня разве уже пятница? — спросил Павел. — Да. Уже. Христа в пятницу распяли — подумал я. А вслух добавил: — Ну хоть не тринадцатое — и вывел машину на трассу. На горе, в лучах восходящего солнца, блестела стеклами оконных проемов, небольшая карельская деревушка Хаутава- ара. Небо было чистым и бездонно синим. 69

ВЕРТОЛЁТ, ВЕРТОЛЁТ — ТЫ ВОЗЬМИ МЕНЯ В ПОЛЁТ!. Начав свой путь, как геодезист, Валентин вскоре пришел в профес- сию, для которой и был предназначен — в охотоведение. А эта про- фессия не просто призвание, это образ жизни и многие, кто посвя- тил себя этой работе по своей натуре люди творческие и выражается это по-разному, у Валентина это выразилось в его рассказах. Мало у кого бывает так, что увлечение детства (в данном случае природой и охотой) и профессия совпадают, у автора это случилось, поэтому и рассказывает он в этой книге не просто о каких-то конкретных со- бытиях, а о гораздо большем. Сергей Сорокин, биолог-охотовед. Уже минут пятнадцать вертолет кружил над болотом, а пилот все никак не мог решиться на посадку. То потоки не те, то — «Глубоко, наверное», то стена леса мешает. Причины возникали одна за другой. Маленький, красненький МИ-1, носился над желто-зеленым болотом, как муха перед паутиной, зависал, осторожно щупал лыжей. Трогал мокрый мох, давя бордовую, с ноготь, клюкву и, будто обжегшись, срывался, устремляясь ри- кошетом в яркое, сентябрьское небо. Ярким было не только небо. Все вокруг полыхало красками затянувшегося бабьего лета. Небо было не просто голубым, а бездонно синим, отражалось в таких же синих озерках, играло разноцветными зайчиками в стволах розовых сосен, перебира- ло, пересчитывало красно-желтые листья осин, заплетало в зо- лото низкие косы берез. Изумрудная зелень елового подзора от- бивала границу между миром Матери Земли и миром мужа ее — Неба. Солнце буйствовало. В скорлупе кабинки, притирая друг друга, находились четы- ре человека, с нарушением инструкции — мой топографический 70

ВРЕМЕНА ГОДА отряд из трех человек и вертолетчик. Мы-то люди бывалые, по- видавшие, привыкшие ко всему, а вот пилот… одно название. Молоденький, чистенький, аккуратненький, весь какой-то гутта- перчевый. Стрижка в скобочку и прилизанный какой-то дрянью чубчик. Отглаженный костюм, галстучек с заколкой. В летном ди- пломе, наверное, подписи еще не высохли. — Ну, так что, орел? Садиться-то будем? Сажай ближе к лесу, а то нам таскать скарб далеко. Видишь две березки — шуруй между них! — Нельзя туда — слишком близко к лесу. Поток нисходя- щий не поймаю. Да и глубоко там — неуверенно отзывался мальчишка. — Да садись тебе говорят! Вытолкнем! Не можешь, сейчас сами посадим. — Обреченно вздохнув, бледнея лицом, верто- летчик сбросил у машины обороты, завис на мгновение и под- работав винтом плюхнулся в болото в пятнадцати метрах от леса. — «От молодца! Ну, прям Маресьев! — издевались не зло, куражились. Открыли дверку, повыпрыгивали, вытащили из кабины тео- долит, треногу и еще какую-то мелочь. Остальное барахло (па- латки, спальники, рюкзаки, топоры) располагались в прикреп- ленной к боку вертолета люльке, такой же красненькой, как и вертушка, с белым кругом и красным крестом внутри. В люль- ке в углублениях крепились ручки санитарных носилок. — Ну, все, бывай! Мотор взревел. Трехлопастной винт, пре- вратился в прозрачный круг, летчик педалями подрегулировал шаг винта, одновременно открывая заслонку. Не тут-то было. Лыжи на полметра ушли в мох и не хотели вылезать. Через авто- мат перекоса увеличил угол атаки лопастей, усилил тягу. Мотор надрывался, вертолетчик нервничал, машина содрагалась всем корпусом, мы орали, раскачивали, подталкивали металлическую птицу, всячески понуждая ее к взлету. Тяжело, с чмоканьем, лы- жи кое-как вырвались из плена, вертолет набычился, и роняя ошметки болотной растительности, умчался прочь, забыв про 71

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ потоки. — Лети дорогой! Ты у нас будешь летать к концу сезона, как Икар. Маресьев ты наш. В Пудожском районе Карелии, на границе с Архангельской и Вологодской областями, шла разведка бокситов. Занималась этим Ленинградская комплексная геологоразведочная экспеди- ция. Мой пионерский, в смысле первопроходцев отряд, забрасы- вался в намеченную кем-то точку, определялись, устанавливали теодолит и задавали направления (в три вешки), по которым ру- бились профиля от восьми до четырнадцати километров. Где один, где несколько, где веером. Профиля покрывали всю тер- риторию обследования. За нами, по профилям, шли геофизики, тыкали через два- дцать пять метров колышки-пикеты, разматывали огромные ка- тушки проводов, вбивали на пикетах зонды и прозванивали толщу земли. Тащили за собой геофизические приборы, соеди- ненные длиннющими концами с каротажной машиной. Здесь был штаб. Сюда собирались все данные производимых измере- ний. Затем уже наступало время буровиков. Топографы, геофи- зики это интеллигенция. Буровики — гопкомпания разношерст- ного люда, похожая на рой диких пчел, постоянно гудящих, недовольных, злых, всегда грязных и дурно пахнущих. (Прости- те, если кого обидел невзначай). Вертолет прилетал к нам почти каждую неделю, иногда ча- ще. То геодезистов перебросить, то геофизиков, инструменты подбросить, жрачку какую. Наш летун заматерел, оперился. Его уже не нужно было учить, упрашивать — сам вник в нашу рабо- ту, знал куда подрулить, где высадить десант не подсаживаясь, лишь зависнув на мгновение. Привозил редкую почту, кормил вместе с нами комаров, ел из одного с нами котелка макароны с килькой. Позволял себе подшучивать над нами. Как-то жили недели три в охотничьей избушке (землянке), отбивали шесть профилей и вели оседлый образ жизни. Хибарка 72

ВРЕМЕНА ГОДА просторная. Вырыта в откосе берега речушки. Крыша — бревен- чатый накат в несколько слоев, выход к реке, забран лесинами. Добротная дверь. Так наш орел налетел сверху и лыжами при- жал накат так, что перекосило дверной проем. Пошутил! Мы-то еще спали. Потом сам и правил. В общем, стал свой в доску. Ближе к Новому Году гнали нивелировку профиля по ста- рым вырубкам на реке Сума. Под ногами черт сломит. Снегу метр, из него торчат остатки изуродованных стволов деревьев, кучи веток и другого лесорубного хлама. Как эвкалипты в Сель- ве, повсюду стоят никому не нужные гигантские полусгнившие осины. Скрипят, наваливаются друг на друга, надломившись, со вздохом, падают. Довершают хаос сплошных рубок. В низи- нах плантации неухоженного ивняка, клочками молодая по- росль осинника, металлически шелестящая остатками замерз- ших, сохранившихся листьев. Лосиное раздолье! Их следы, глубокие, перепутанные пестрели повсюду. Лежки старые, полузанесенные снегом, свежие, подернувшиеся ледком в подтаявших местах и теплые, еще парящие отпечатки больших тел. Не вмерзший в снег трубчатый волос и запах. Он будоражил кровь, будил инстинкт охотника и, поневоле, возбуждал вкусо- вые рецепторы. Везде видны следы жизнедеятельности лосей: сорванные верхушки ивовых побегов, сломанные небольшие осинки (веточный корм), соскобленная кора с лежащих в снегу больших осин, завитки оборванной коры с елового подтоварни- ка. Орешки — круглые (самцов), продолговатые (самок), разбро- саны по снежной поверхности. Оставалось только вздыхать и работать. Вертолет в назначенное время спикировал на чистый край вырубки и затих. Мы его уже ждали. Быстро погрузились, Ми-1 подпрыгнул, завихрил снег, развернулся на месте, воспа- рил над лесом и не торопясь полетел вдоль реки. Сквозь стек- ла кабины просматривалась изуродованная вырубками, засне- женная земля, не спиленные островки сосен, елей оставленных для самосева, кое-где чернела незамерзающими порогами ре- 73

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ ка Сума. Летели низко, над самыми верхушками. То и дело ре- бята вскрикивали и тыкали пальцами в подузоренные морозом стекла. — Лоси! Два! А вот там — смотрите, пять! Воздуха в легких не хватало. Прижались носами и смотрели, смотрели. Минут через сорок на горизонте показался Пудож. Приземлились на аэродроме ближе к зданию с развевающимся сачком, раскрашенным под зебру, антеннами, провисающими проводами и стоящему неподалеку метеоскворечнику. Разобра- ли инструмент, пожитки и мои помощники направились в здание вокзала. Я обернулся и посмотрел на летчика. Он это понял, как вопрос. Сам вопросом спросил: — Пули есть? — А то… — изменившимся голосом ответил я. — Тогда поехали. Сбегал, предупредил ребят чтобы ждали часа через три с машиной, сунул в рюкзак топор и вернулся к вертолету. Стадо в пять особей нашли сразу. Пару раз закружили, сбили лосей в кучу. Открыл дверь вертолета, лег на холодный, дребез- жащий, алюминиевый пол. Снял с правой руки рукавицу и до- слал в стволы пулевые патроны. Приклад привычно уперся в плечо. Через открытую дверь в кабину врывался морозный вихрь, студил пальцы, слезил глаза. Поймал на мушку крупного самца, угадывавшемуся по шишкам недавно сброшенных рогов. Расстояние было не больше тридцати метров, лоси стояли заво- роженные гулом машины, как вкопанные, вертели головами. Хо- дуном ходили уши. Вертолет завис и я, перевалившись через впивающийся в ребра дверной притвор, выстрелил по позво- ночнику между лопатками. Зверь рухнул в снег. Остальные бро- сились врассыпную, но тут же, прижатые к завалу, остановились. — Давай еще шильника1! — прокричал за моей спиной ле- 1 Шильник — лось у которого рог с одним отростком 74

ВРЕМЕНА ГОДА тун. — Видишь? — А то…. — На развороте поторопился, выстрелил, сорвав спуск. Мимо! Перезарядил, и, приладившись к трясучке, вы- стрелил дуплетом. Лось прыгнул в сторону и завалился на бок, дрыгая ногами и пачкая кровью непорочную белизну снега. Летчик бросил вертолет вверх, заложил какой-то мудреный ви- раж и стал подыскивать место посадки. Удалось сесть метрах в сорока. Что это была за посадка! Слалом между корявыми, сучкасты- ми осиновыми исполинами. То боком, то задом, приподнимаясь, разворачиваясь, опускаясь, продвинулись к тушам зверей, опу- стились в снег и заглушили мотор. Свежевать — привычное дело. Перевернули тушу на спину, в коленках в круговую надрезали шкуру, соединили разрезами. Ши-и-и-и-рк — в одну сторону до хвоста, ширк — в другую, до нижней губы. Аккуратно подрезая, раздели до позвоночника с двух сторон. Положили на бок и освободили позвоночник. Снова повернули на спину. Прорезали пустоту в районе солнеч- ного сплетения, подсунули два пальца, и между ними пустив лезвие ножа — вскрыли брюшину. Ухватив двумя руками ручку ножа, от соколка до гортани распахнули грудную клетку, распо- ров по мягким хрящам. Топориком вырубили тазовую косточку. Ухватились за гуся и выволокли требуху вместе с ливером под ноги. Красиво получилось, но не для слабонервных. Ножом, иногда помогая топором, расчленили тушу, разделили на куски поменьше, чтобы не так тяжело было таскать. Деликатес: вырез- ку, язык, губы — отдельно. Сердце, печень, легкие — отдельно. Кстати, у лосика две вырезки — вторая прилепилась под шеей (ну может кто не знает). Небольшая — на один присест сырьем. То же проделали и со вторым лосем. Поволокли мясо к вер- толету. Кувыркались в глубоком снегу, переваливались через ле- сины, упарились, хоть и мороз стоял за двадцать. Мясо уложили в люльку под носилки и на носилки, часть втащили в кабину. От- мыли снегом ножи, топор, руки. 75

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Ну что? Помолясь…? И вот тут началось!!!!.. Подъем по запутанному лабиринту. Наш Маресьев исполнял соло на вертолете набитом мясом. Вы- бравшись из осинника уже наполовину вдруг изрек: — Не вытянем, тяжело. Надо сбросить часть мяса. — Да ты что, парень? Как сбросить? Осталось метров пять вверх! — Не вытянуть. Тем же маршрутом назад. Подсели. Из люльки вывалили па- ру лосиных ног. И снова подъем. Выскочили и взяли ориентир на восток. Минуты через две полета летун вдруг засомневался: — Может, вернемся? Заберем? Жалко ведь. Думаю, у меня лицо перекосило. Крыша подвинулась точно. Я только кивнул, голос пропал. Пятый раз по той же схеме. Сели. Погрузили. — Теперь нырну вон в тот прогал. — показал рукой направ- ление. И нырнули, и вынырнули, и поорали (все равно никто не слышит). Машина нас ждала, но на той стороне аэровокзала. Предсто- яло как-то пронести гору мяса через набитый пассажирами небольшой зал. Свою долю пришлось выносить за два раза на носилках. Распределили ровненько. Покрыли белой простын- кой (прилагалась к носилкам), и с серьёзными мордами, внаг- лую, двинулись через толпу людей. — Ребятки, что случилось? — спрашивали, указывая на проступившую сквозь белый материал кровь. Кто-то серьез- но ответил: — Несчастный случай. Когда выполняли второй рейс, спросили: — Где? — На буровой. И все удовлетворились, зашептали, понимающе закивали го- ловами. 76

ВРЕМЕНА ГОДА Потом мы с геофизиками месяц жили безбедно — это с мя- сом-то. К весне нашего вертолетчика куда-то перевели. Поговарива- ли что на Север. За него мы были спокойны — не подведет. На его место пришел опытный ас, солидный, в возрасте, с замет- ным брюшком. Все делал по инструкции, педантично и совсем неинтересно. 77

КАРА НЕБЕСНАЯ — Валентин! Ты там сапоги просил поменять? Пойдём, по- смотрим. Два брусовых домика геологоразведочной экспедиции на четыре квартиры, ещё светленькие, пахнущие скипидаром сосны, стояли торцами друг к другу. Два крылечка одного смот- рели на два близнеца соседнего. Метрах в десяти. Начальник партии из соседнего диагонального входа приглашал меня к се- бе. Небогатый склад геологоразведочной партии находился пря- мо у него дома, в небольшой кладовке, специально отведенной под мелочевку. Пара геодезических реек, теодолит, штуки три нивелира, спальные мешки, спецодежда (телогрейки, брезенто- вые костюмы, сапоги кирзовые, резиновые), какие-то коробочки с геофизическими инструментами, металлическая мерная лента и что-то россыпью. Все было свалено по углам, что-то висело на стенах, пылилось, путалось в паутине — в общем, никакого порядка. Покопавшись среди сапог вытащил новые кирзачи1: — Меряй! Я сел на ступеньки крыльца и натянул обновку. Добротные, с тиснением под настоящую кожу голенища. Резко отдающие пропиткой. Постучал каблуками в пол: — Нормально! Эрнест Кирилыч из глубины пыльного барахла, прокричал: — Погоди-ка! Примерь эти. Они не числятся — бросил кто-то. Вынес на свет пару офицерских сапог. К одному уху на про- саленной бечевке привязана картонная этикетка. Она гласила: 1 Кирзачи — сапоги Кировского завода 78

ВРЕМЕНА ГОДА сапоги юфтевые, размер (фиолетовыми чернилами) 43. Настоя- щие, офицерские, яловой кожи, на толстой подошве (полевой вариант). И подкладка-то кожаная, серо-молочного цвета. Стер пыль, ухватился за ушки — как для меня шитые! В ведомости расписался как за изделие Кировского завода. На дворе стоял мутный, сопливый, октябрь. Городские доро- ги перемешаны «Колунами», ГэТешками, леспромхозовскими тракторами. Самый легкий транспорт — гужевой. Им развозили по Пудожу, чуть красноватую воду из реки Водла. Марать такой раритет было «западло» и я засунул сапоги под кровать. Подсу- шит — вот тогда и обновлю. В начале ноября закончилась осень. Завьюжило, позаметало. Работы было не так много, и времени, заниматься охотой, было предостаточно. Излюбленным местом были угодья в пойме реки Сума, впадающей в Водлу, и протекающей в двенадцати-пятна- дцати км, параллельно дороге на Колодозеро. Норка, выдра, куница. Из птицы: глухарь, тетерев, рябчик. Различная речная рыбешка. Лучшего и не пожелаешь. Набил несколько путиков, раскидал приманку, поставил десятка два капканов, промышлял. Сразу после нового года, неожиданно перебросили в дерев- ню Порженское, на границу с Архангельской областью. Там вела работу партия буровиков — сверлили землю на бокситы, и сроч- но была нужна привязка скважин. Мой небольшой, всего из трех человек, топографический отряд этим и занялся. С шофером автобуса передал письмо знакомым охотникам в Пудож. Попросил их захлопнуть мои капканы, чтобы не пор- тить зверьков. Приеду — сбегаю, соберу. Окунулись в работу и не заметили, как наступила долго- жданная весна. Солнце теснило зиму, тяжелило снег на лапах елей, гулко обрушивало его, мочило влагой южную сторону де- ревьев, на пнях обнажая брусничник, с крупной, темно-бордо- 79

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ вой, прошлогодней ягодой. Зима огрызалась сорокаградусными утренниками, густым, черным, ночным небом, скалилась слепя- ще-белым серпом новолуния. Занастил март. По лесу — бегай не хочу. Легко, хрустко. Даже лоси, покинув оседлые из-за мно- госнежья места, перемещались не проваливаясь. Отзвонили последний профиль, привязали последнюю бу- ровую. Быстро свернулись и посовещавшись, во второй поло- вине дня стали выбираться к Заозерью. Наш вездеход — трех- осный ЗИЛ-157, на котором в военном фургоне оборудована каротажная лаборатория. С правого бока дверь, как в автозаке. На задней двери огромное запасное колесо и какие-то зонды в специальных креплениях. Дверью этой никогда не пользова- лись, так как с внутренней стороны, по стене были расположе- ны полки с геофизическими приборами и небольшая металли- ческая печка, работающая на солярке. Соляра подавалась на форсунки самотеком из бачка, закрепленного под потолком фургона. Завершала конструкцию труба, собранная из чугунных канализационных элементов. По бокам фургона две пары овальных окошек. Километров восемь продирались по метровому замерзшему снегу, пробивая дорогу по лесному бездорожью. Прорубали, пропиливали про- секу, накатывали колеи и к полуночи вырвались на чищеный тракт. В Заозерье решили не заезжать (кого там будить ночью?), нацелились сразу на Пудож, домой. В фургоне двое моих рабочих, три геофизика и лохматый дворовый пес Верный, мой крестник (в щенячестве купировал ему прибылые пальцы). Я занял место в кабине, рядом с шофе- ром, Виктором Пильгасовым. До Пудожа километров семьде- сят — часа за два с половиной управимся. В желтом, проржавелом, дребезжащем свете фар, побежала неширокая вихлявая дорога, с высокими нагребенными снеж- ными бордюрами, с редко торчащими дощечками километро- вых столбов, на которых различались полустертые черные циф- ры. Мотор уверенно гудел, ЗИЛ упирался всеми тремя мостами в накатанную поверхность, гудя карданными валами. Шофер 80

ВРЕМЕНА ГОДА профессионально вкатывался в очередной поворот, машина от- зывалась небольшим напрягом и подергиванием, сопровожда- ющимся тупым пощелкиванием раздолбанных крестовин. На- верное со стороны было интересно наблюдать несущийся под звездным безлунным небом, сверкающий желтыми курсовыми, белыми бортовыми и красными задними огнями, весь в снеж- ном вихре, оставляющий за собой шлейф дыма из печной тру- бы, повисающий в воздухе, мощный дредноут, терзающий бе- лую, замороженную тишину. Печка еле согревала ноги и я, укутавшись в высокий ворот- ник белого офицерского полушубка, полузадремал, полузаснул, позавидовав ребятам в фургоне, где можно было вытянуть ноги, наслаждаться теплом ракрасневшейся печурки. Видно сон сморил не только меня, так как на очередном по- вороте машина почему-то не вписалась в радиус, а пробив бам- пером сугроб, поднимая перед собой мерзлый снег, устремилась в кювет, стала заваливаться на правый бок. В лицо ударил жест- кий снег, проломив ветровое стекло, рассыпавшееся на сотни мелких осколков. Шофер свалился на меня и изрядно помял, по- ка принимал вертикальное положение. — Ты жив? — спросил (стоя на мне). — Вроде — ответил я. — Это что же? Я заснул что ли? — это опять он. И тут мы одновременно услышали доносившиеся из фургона крики: — Горим!!!!. Виктор уперся в меня ногами и выпрыгнул, с силой отбросив водительскую дверь. Я ринулся за ним и, получив сильнейший удар по голове внутренней ручкой спружинившей двери, сва- лился снова вниз. Повторил попытку и вылез из кабины. Шофер, через маленькое окошко над кабиной, которое удалось открыть, уже передал внутрь фургона небольшой огнетушитель. Внутри горело. Разлился бачок с соляркой. Через боковые окошки были видны красные всполохи, слышались испуганные голоса, дурниной орал пес. Ребята видать справились с огнету- 81

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ шителем, который в свою очередь не подвел — пламя утихло, но зато из всех щелей повалил едкий дым. Наши товарищи ока- зались запертыми в ловушке. Машина лежала на правом боку, напрочь прижав единственную открывающуюся дверь. Через чего можно было, хоть как-то, добраться к заложни- кам — это два боковых окошечка на левом, оказавшемся сверху, боку фургона. Стекла оказались прочными и не поддавались ударам наших валенок, пока мы не воспользовались ломом, оказавшимся за спинкой сидений в кабине. К пробоинам тут же припали черные лица и жадно, с всхлипами стали глотать све- жий воздух. Пахло сгоревшими проводами, жженой солярой, го- релым тряпьем. В окошко просунули морду Верного, и я выдрал его наружу, сбросил в снег. Пришла очередь наших пацанов. Как можно разломали ломом одно окошко, ребята помогали изнутри плечами. Поскидывали с себя всю одежонку, совали ру- ки в образовавшийся проем, а мы с Виктором вытаскивали их, оставляя остатки маек и куски кожи на рваных краях. Почти го- лые, грязнущие, замерзшие, с кровоточащими ранами, собра- лись в кучу, обнялись. Долго кашляли, умывались колючим сне- гом и, посовещавшись, решили бежать до поселка Кривцы. До него, по нашим подсчетам, оставалось километров пятна- дцать. Побежали гуськом, энергично работая руками и подбад- ривая себя ором. Пильгасов немного задержался, подлез под мотор, открыл какой-то краник, слил воду с радиатора, до- гнал нас. В Кривцы прибыли к восьми утра, как раз к открытию лес- промхозовской столовой. На нас подивились, посмеялись, во- шли в положение и приодели. Так что за столом мы сидели уже почти отмытые и при параде. Собачке взяли, как и самим, по две порции второго. Котлеты из лосятины и пюре с обалденной под- ливой. После завтрака в конторе попросили трелевочник и к по- лудню наш помятый, обгоревший ЗИЛ был готов к дальнейшему передвижению. В Пудоже вечером навестил друзей охотников. Они переда- ли мне две шкурки норки и одну куницы — «В твои попались». 82

ВРЕМЕНА ГОДА Капканы позакрывали, не нашли, не успели проверить четыре капкана поставленные на куницу по дороге к избушке на реке Сума. Чтобы не лежал на душе груз, решил завтра же сбегать и собрать не проверенные капканы. В полночь повалил мягкий снег. Растеплило. К утру снег пре- вратился уже в дождик. Успеть бы по насту, сбегать налегке, пе- реночевать в избушке и вернуться домой. Покидал в рюкзак банку тушенки, полбуханки хлеба, топор, приготовил тулку1. Подумав, достал испод кровати офицерские сапоги и на первом автобусе доехал до лесовозной дороги, ко- торая вела на старые вырубки вдоль реки. Шофер на минуту притормозил, выпуская меня, и умчался по маршруту. Старая до- рога угадывалась просветами в лесном массиве, провалами сне- га по колеям, пробитыми лесовозами. Одежонка легкая, военная безворотниковая телогрейка, сапоги скороходы, пустой рюкзак, притертое к плечу ружье. Пошагал быстро, оставляя четкие сле- ды на залежалом, посеревшем снегу. Первый капкан был где-то в полукилометре. Установлен на разлапистой елке по всем правилам — на высоте человече- ского роста, так что попавшийся зверек повисал над землей, быстро засыпал и был недоступен для вездесущих мышей, кото- рые состригали пух, портили добычу. Капкан был захлопнут, но стоял на срезе сучка, закрепленный ниткой, не потревожен- ный. Между дужками зажата посиневшая, свернутая в трубочку бумажка. Малява. Развернул отсыревшее послание и с трудом разобрал расплывшийся текст: «Экспедиция! Вовремя снимай капканы!» Вот так. Стыдобища! Сунул капкан в рюкзак и поспе- шил дальше. Второго капкана не оказалось на месте. Тросик был аккуратно отвязан, приманка разворована сойками. Воришек хватало. Третий капкан располагался на берегу незатейливого ручейка, журчавшего даже в лютые морозы. Пробираясь к нему 1 Тулка — ружьё Тульского завода 83

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ заметил, что проваливаюсь в снег уже выше щиколотки. За три часа хода снег здорово сдал и местами уже не держал. Стал ак- куратней ставить ногу, нащупывать твердость, то и дело, срыва- ясь в, ставшую податливой, толщу снега. Сердце сжалось — в капкане повисла мокрая тушка куницы. Попалась видно давно, под нее намело, хвост почти касался поверхности и до нее до- брались грызуны, набив грязных тропок в разные стороны. Бока и пузо зверька были голыми. Освободил куницу, снял капкан и побрел дальше. Еще через час уже проваливался выше колен, еле перетас- кивал ноги, весь вымок, в сапогах хлюпало, подустал. Затоско- вал, оглянулся — назад уходила глубокая борозда с черными ча- стыми дырами. Может вернуться? — мелькнула нехорошая мысль. Взяв себя в руки, стал пробиваться дальше. Последний капкан оказался нетронутым. В сумерках, почти ползком, вышел к избушке. Дро- ва были. Растопил печку. За избушкой плотина и мост по ней. Вода падала с трехмет- ровой высоты, шумела, звенела струйками, перемешивала пену с веселыми льдинками и никогда не замерзала. Ледяные сталак- титы, сталагмиты, закуржавелый иней хлопьями. (Моне — север- ный вариант). Набрал в чайник воды. Металлическая огромная печка быст- ро накалилась, согрела избушку. Чайник быстро вскипел. Зава- рил литровую кружку индийского чая, разогрел банку тушенки, стянул с себя раскисшие сапоги, мокрую одежонку, подвесил над печкой на проволочки, специально натянутые для сушки, приспособил сапоги. Сел ужинать. Куски хлеба намазывал рас- плавленной тушенкой и запивал ароматным чаем. Добавил в печку дров. Дверцу не закрывал, смотрел на огонь, ласкающий полешки, иногда стрелявший искрами, любовался, обдумывал завтрашний обратный путь. Предстояла трудная дорога и я, по- правив сушившуюся одежду, сапоги, зарылся в какие-то тряпки на нарах, пригрелся, заснул. Спал крепко, сном уставшего, измученного человека. 84

ВРЕМЕНА ГОДА Проснулся рано, бодрым, отдохнувшим. В избушке пахло высох- шими тряпками и горелой кожей. Ночью брезентовые брюки со- рвались с проволочки, задели, стоящие на примитивной полочке над печкой сапоги и они, напрочь зажарились на плоском желе- зе. Кожа на них съежилась, кое-где лопнула, покорежилась, но- сы загнулись кверху, голенища напоминали смятые жестяные трубы, каблуки расслоились. Запах от них исходил тошнотный. Вот попал! Попробовал размять сапоги. Смачивал теплой водой, обсту- кивал поленом на пеньке — никакого результата. Тогда в отчая- нии психанул, и обухом топора разнес сапоги в дым. Лопнули где можно и где нельзя, подошва еле держалась. Навернул пор- тянки и натянул остатки, когда-то великолепной обуви, на ноги. По полу избушки ходить в этих жестких, фанерных колодках бы- ло невыносимо. Края затвердевшего коллагена впивались в щи- колотки, ступни повторяли форму изогнувшейся подошвы. Еле передвигаясь, собрал рюкзак, прихватил ружье и вывалился за дверь, с надеждой, что по мягкому подтаявшему снегу идти будет лучше. Надеялся, что кожа сапог, размокнет, и не так будет досаждать при ходьбе. Уже, примерно через полчаса после барахтанья в снежной каше, стало ясно, что надежды не оправдались. А идти (тащить- ся, ползти, кувыркаться) предстояло еще километров двена- дцать. Лег на спину и стал смотреть в весеннее голубое небо, на редкие кучевые облака, похожие на ангелов, на верхушки ко- рабельных сосен гудящих ветром, слушал просыпающийся по- сле зимней спячки лес. С надрывом орала бесноватая сойка, поползни щекотали ко- ру елей, тенькала синица. Гулко разорвала мокрый воздух дере- вянная трель дятла. Красота-то какая! Еще потеплеет и будет слышно, как лопаются иголки на сосновых ветках, задурманит смолевым угаром, по утрам, в дремотной рани, захлебнутся лю- бовным шепотом в урманниках глухари, запищит, закричит ко- чевая птица, потянутся стаи-косяки на Север. Природа сделает 85

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ еще один виток в бесконечной спирали времени. Жизнь пре- красна! Снял телогрейку и без сожаления, ножом, отпластал от нее рукава. Стянул с ног огрызки и обулся в стеганые ватные кисы. Из клапана рюкзака достал пару пакетиков бинтов и обмотал мягкую обувку, надежно закрепив ее на ногах. Шаг стал уверенней, побежали назад трудные метры, километры. Ещё одно испытание пройдено. Еще раз жизнь проверяла меня на прочность. Урок получен. 86

ДОХЛЫЙ СЕЗОН Брату Сереге, со светлой памятью. В щели входной двери торчал, сложенный вдвое, небольшой лист бумаги. Вынул его и развернул. На сером казенном бланке телеграммы текст: Вы приглашаетесь на переговоры 9 октября в 20 часов 30 минут. Рудничный, Верхне-Камского района, Ки- ровской области. Сережка! Братишка объявился! Очень интерес- но, что он там задумал? Сергей — мой родной, единственный брат. Младше меня на пять лет. Пошел по моим стопам. Окончил Московский топо- графический политехникум и теперь промышлял геодезистом в какой-то номерной экспедиции, занимался топографической съемкой. Охотник до мозга костей (моя школа). Похвастаюсь: стрелял он просто классно — я с ним не тягался. Приятно заще- мило под ложечкой от предчувствия чего-то нового, необычного, навеяло сборами, дорогой. Еще в начале лета, когда он уезжал в экспедицию, мы с ним договорились — если будет, что инте- ресное, созвониться. И вот телеграмма. Переговоры через два дня, видать ему сложно добраться до переговорного пункта, скорее всего будет в Рудничном с оказией. На почту прибежал за час до назначенного времени, задер- гал связистку вопросом: — Не вызывали? — Ждите. И я ждал. Со- единили ровно в назначенное время. Влетел в переговорную ка- бинку, схватил трубку и прижал к вспотевшей щеке. — Але — он мне, я ему. Далекий братишкин голос, с хрипот- цой такой же, как и у меня. Как дела? Обменялись приветствия- ми, и теперь главное: бери побольше капканов, патрон и кати в Рудничный. Очень много ондатры. Привет семье, родителям и до встречи — жду. Долго тянуть не стал. На следующий день, 87

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ с утра, завел ИЖ Планета Спорт и помчался в Дмитров на рынок, в заготпункт. Там купил ящик капканов. Сто штук нолевки. Но- венькие, в масле, черненькие, с голубоватым оттенком. На поро- ге монтажкой разломал ящик и переложил капканы в видавший виды мой старенький рюкзак, аккуратно протерев каждый тряп- кой. Взвалил мешок за плечи, сел на мотоцикл и цурюк нах хауз. За двадцать пять километров дороги капканы здорово натруди- ли мне спину. В Вербилках, в магазине, прикупил полсотни па- кетиков вермишелевого супа по девять копеек. Попроще, без мясных и прочих добавок (звездочки и циферки), пару пачек са- хара, соли, лаврушки, перца, спичек. Вечером все упихал в рюкзак. Набралось много: латаный, легкий спальный мешок разложил по спине и низу. Метров пять- десят связистского провода. Поставил алюминиевый котелок и заложил все капканами (к новым добавил еще стареньких де- сятка два), перекладывая их запасной одежонкой, носками, по- лотенцами, портянками, распихал сотню патронов. Кружка, лож- ка, провиант. Специи распихал по карманам. Мама моя! Натянул верхний шнурок, в задний карман с тру- дом засунул топор и накрыл все клапаном. Затянул ремешки. Отдельно в чехле ИЖ-121.Да, тяжеловато будет. Но — куда де- нешься — все необходимое, по минимуму. На Ярославском вокзале купил билет до ст. Яр, дал телеграм- му Сереге — встречай, забрался на верхнюю полку плацкартного вагона и уехал в ночь. Замелькали полустанки, станции, шлагбау- мы переездов, нечастые, серебряные блики пересекаемых рек. Стучали стыки, скрипели буфера вагонов. Все превратилось в по- стоянный, успокаивающий, монотонный гул. Народ в вагоне суе- тился, знакомился, шуршал съестными припасами (в дорогу), проводница разносила чай, нанесло спиртным. Обычный климат железной дороги. Черный проем вагонного окна постепенно за- туманился и стал растворяться. Сознание подернуло сном. Стыки, 1 ИЖ-12 — ружьё Ижевского завода 88

ВРЕМЕНА ГОДА стыки, стыки, сты… Станция Яр. В город выходить не стал. Вокзальные лавки бы- ли свободные и я, выбрав место поуютнее, заставил себя отклю- читься еще на пять часов. Дождался поезда на Лесной и, оккупи- ровав место у окна, стал наблюдать мелькавший пейзаж, редко расцвеченный огнями цивилизации. Ночь почти не спал. Ника- кие мысли не посещали, только торопили: скорее, скорее. Под утро, заскрипели тормозные колодки, пару раз гулко, плотно, стукнулись буфера, проводница крикнула в вагон: — Рудничныый! Поезд остановился, вздохнул железным нутром, открыли двери, отвалили люк ступеней и я шагнул в неизвестность, всем телом предчувствуя встречу с братишкой, которая сулила новую дорогу, новые приключения. Сережка выглядел здорово! Пепельная копна волос, перетя- нутая сыромятным ремешком, обветренное, загорелое лицо, смеющиеся, как всегда, глаза. Видавшая виды, плотная брезен- товая куртка с откинутым капюшоном, на шее цветной платок, брезентовые брюки, заправленные в завернутые болотные са- поги. Весь пропахший дымом костров, пропитанный запахами походных ветров, хвоей, запахом дождей. На поясе, на офицер- ском ремне, нож в деревянных ножнах. Протянул мне крепкую широкую ладонь и притянул к себе — Ну, здравствуй! — Здравствуй дорогой! Обнялись, обменялись незначительными фразами. Зашли в станционный зал и не откладывая в долгий ящик, Серега начал посвящать меня в свои, а теперь и мои планы. Вынул из кармана куртки сложенную, затертую карту, развернул, разложил на лав- ке и прояснил ситуацию. Указательный палец скользил по бледно зеленой карте: — Видишь? — вот это старая, заброшенная, узкоколейка. Где-то четырнадцать-пятнадцать километров по ней и выско- чишь на бывшие фосфоритные разработки. Между отвалами об- 89

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ разовались небольшие, по пять-десять метров озерки. Там все сам и увидишь. Где-то там должен быть вагончик, говорят, его поддерживают охотники — найдешь. Скупая, исчерпывающая информация. На карте, строго на запад, тонкой, черной чертой, разбитой на семи-восьми мил- лиметровые отрезки поперечинками, прямо от станции, уходила узкоколейная железная дорога, упиравшаяся в белое, кружев- ное пятно, испещренное голубыми кружечками, овалами, под- ковками. Все ясно. Сергей помог доволочь мне мой скарб до насыпи с прогля- дывающими сквозь пожухлые заросли бурьяна старыми, поби- тыми рельсами, с едва заметной тропинкой между ними. Сунул мне в рюкзак пару мягких буханок хлеба, помог взвалить на плечи и подтолкнул в спину: — Беги, будет время, навещу. И я побежал. Погода была, как по заказу. Яркое, не жаркое, осеннее солнце, ненавязчивый северо-западный ветерок. Пер- вые два километра прошагал на одном дыхании и вдруг сник. Навалилась усталость, ноги стали заплетаться, стало тяжело ды- шать. Ну, конечно — натянул поверх свитера куртку химзащиты, весь вспотел, тело и задохлось, не дышало. Свалил на рельсы рюкзак, стянул резину — сразу полегчало, дыхание выровнялось, ветерок пробрался под свитер. Посидел минут десять, спустился с насыпи и умылся холодной, коричне- ватой водой из кюветного ручейка, из него же и напился. Рас- чехлил ружье, кое как взвалил потяжелевшую ношу, погон ружья накину на шею, бросил руки на ружье и поплюхал дальше. Еще несколько раз отдыхал, отпаивался водой, ношу уже просто за- кинуть за плечи не получалось. Приходилось подсаживаться под мешок ниже по насыпи и рывком вставать. Утомился. Под тяже- стью рюкзака согнулся, руки висящие на ружье тянули голову вниз. Вперед уже смотреть не мог, видел только сгнившие ред- кие шпалы между кривыми рельсами, за которые уже начал цеп- ляться ногами и черные мыски болотников. Где-то во второй по- ловине дня наткнулся на стоящие впереди меня сапоги, хозяина 90

ВРЕМЕНА ГОДА не видел, даже голову не мог поднять. — Ты кто? — спросил. — Охотник. А ты? — Тоже охотник. Так и познакомились. Он помог мне снять мои пожитки, усе- лись на землю, завалили друг друга вопросами. Разговор был доброжелательный. Охотник рассказал мне, как найти вагончик, что все в нем на месте, печка, нары, дрова. На вопрос про он- датру, сказал, что крысы этой море, что ее местные не промыш- ляют, не знают, что с ней делать. Я пообещал научить. Помог мне подняться и сказал, что осталось недалеко, где-то полтора-два километра. Что дня через два собираются с мужиками на зайца, обещал заглянуть в гости, с ночевкой. Вот и ладно. Расстались. Оставшееся расстояние преодолел за один бросок. Вагончик нашел сразу, да и искать-то его и не надо было — стоял он на короткой ветке, рядом с основной магистралью. Примерно два с половиной на пять метров на колесах. По всем правилам зажатый башмаками. Над крышей возвышалась ржавая метал- лическая труба. Под вагончиком — приличное количество дров, даже колотых. Дверь обита жестью, приперта небольшой слеж- кой. Стучаться не стал, потянул дверь — даже не скрипнула — навесные петли были жирно смазаны какой-то густой смазкой, скорее всего тавотом. Порядок в вагончике был идеальный. Пол выскоблен, нары заправлены стареньким, но чистым рядном. На них свернутые матрацы. На полке вымытая посуда, начатая пачка стирального порошка «Новость», на столе, у небольшого окна, почти новая в крупную разноцветную клетку, клеёнка. Полка с затертыми книжками-журналами. Посередине распола- галась печка — двухсот литровая железная бочка с врезанной, огромной дверцей и вваренными колосниками из толстой риф- леной арматуры. Даже поддувало прорезано. В углу стояла ло- пата, лом и два топора. Отдельно веник голяк и совок, сделан- ный каким-то прилежным учеником на уроке труда в школе. Много повидал избушек, вагончиков, землянок, но, такой — отельный порядок, впервые. 91

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Застолбил место, развернул матрац, расстелил спальник. В изголовье подсунул телогрейку. Разложил шмотки, приладил на стенку ружье. На улице, на углу вагончика прибит настоящий умывальник и полочка для гигиенических принадлежностей. Растопил печку. Она быстро раскалилась, покраснела, запах- ло обжитым, сладко-щемящим духманом. Сбегал на ближайшее озерко, зачерпнул в котелок воды (краем глаза отметил белые погрызи осоки, кормовые столики), приладил на печку — чайку вскипятить. Напился чаю, в охотку, с толстой горбушкой хлеба. Уста- лость, навалившаяся по приходу, прошла. И, чтобы не терять время, сунул в рюкзак пару десятков капканов, топор, ружье на плечо, прикрыл дверь вагончика и вышел на волю. Светово- го дня оставалось еще часа на четыре, и можно было побро- дить по угодьям, осмотреться, познакомиться, наметить план дальнейших действий. От вагончика в разные стороны расхо- дились заметные тропинки, решил пойти по самой примятой, утоптанной. Маленькие карьеры были повсюду, да и карьера- ми-то их не назовешь — какие-то маленькие прудки неболь- ших размеров, разной, в основном неправильной формы, раз- личной глубины, с оплывшими берегами, поросшие рогозом. На поверхности плавали отмирающие «денюшки1». Полно было другой растительности, обвисшей, потускневшей, засыпаю- щей, иногда расцвеченные зеленью последних, пытающихся за- цепиться за уходящее тепло, побегов осоки. Великолепная кор- мовая база! Неземной рай для ондатры. Повсюду были видны погрызи, кормовые столики, лазы. В берегах были видны подвод- ные выходы из нор зверьков. Они выделялись в темноватой воде светлыми выбросами грунта, расходившимися замысловатыми бороздками в разных направлениях. Озерки были заключены в поросшие ивняком и мелкой осиново-березовой порослью от- валы со стертыми временем вершинами. Между отвалами, 1 Денюшки — водная растительность, с листьми похожими на монеты 92

ВРЕМЕНА ГОДА от озерка к озерку были пробиты ходы, тропинки, все в свежих следах, мокрых, накатанных — в общем действующих, живых. Все говорило за то, что ондатры здесь, действительно много. Есть где развернуться. Сунул несколько капканов на переходах, пару установил в наземных норах. Несколько раз проваливался в под- земные пустоты, замечая, что под берегом в воде поднималась муть и бороздка пузырьков воздуха на поверхности, показываю- щая направление, в котором скрылась ондатра. Зверек быстро выныривал и увидев меня тут же скрывался под водой, снова пестря пузырьками. Стрелять не стал, шуметь раньше времени не хотелось. Поднялась, пропятнав грязной строчкой воду, трой- ка запоздалых крякашей. Осенние, гладкие, наверное жирные. Посверкали оранжевыми лапками. Не моя добыча. Да и патроны (в основном снаряжены пятеркой, пяток волчьей картечью, ну и конечно две пары с кубиками1) должны были быть использо- ваны исключительно рентабельно. Питаться предполагалось, естественно, ондатрой. На краю подковообразного озерка нашел, почти истлевший ствол какого-то дерева, с обнаженной короной корней. Выбрал удобное местечко, устроился понаблюдать. Вечер был достаточ- но теплый, побледневшее солнце торопилось к темнеющему на западе лесному подзору. Небольшой ветерок почти совсем успокоился, морщинившаяся до этого поверхность воды разгла- дилась, натянулась. Легкие ровно задышали, мышцы расслаби- лись, веки чуть приспустились, уши превратились в локаторы. Медленно-медленно тело начала охватывать чуткая дремота. Молекулы моего существа раскрылись, открывая доступ молеку- лам окружающей меня среды. Процесс диффузии. Я растворил- ся. Слился воедино с природой. Слышал, видел все, жил одной с ней жизнью. Чувства обострились. Натянуло нечаянно тучами, стыдливо обнажилась белесым 1 Кубики — пули в виде кубика 93

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ телом луна. Пробросило знобью, шевельнуло пенными, цвета топленого молока, вскрывшимися шишками рогоза. На озере за- плескалось, потянулись усы. Сказочными, черными тенями за- мелькали летучие мыши (никогда не видел столько). Пискляво вскрикивали. Вокруг зашуршало, заерзало, заплавало. Слух ре- занул придавленный писк. Неслышно, плавно, чернотой, налете- ла сова, шарахнулась в сторону. Ночная жизнь вступала в свои права. Замелькали редкие, далекие звезды. Уходить не хотелось. Соскучился. Захолодало. Затревожило. А я все чего-то ждал, вслушивал- ся, мозг фильтровал звуки, распределял их по своим нишам и, наконец, вот он. Пробежал стылостью по крови, высушил горло, затмив все остальные звуки. Далекий, еле слышный, но уже на- полненный мощью, силой, уверенностью. Устремился в темное небо, обнаруживая, утверждая себя и, достигнув наивысшей точ- ки, плавно сломавшись, покатился вниз, протяжно, затихая, про- никая во все уголки окружающего мира. Волк. Охотник. В его го- лосе не было тоски. Он просто объявлял: — я живу, это мой мир, мои угодья, я хозяин. Провыл еще пару раз. Я поднялся с дере- ва, приложил ладони к ушам и застыл. Нетерпеливо, голодно подскуливали щенки, голосом повыше, аккуратно, вытянула вол- чица. Пробовали свою партию тинейджеры, еле дотягивая до се- редины, переходя на прерывистый лай с повизгиванием. Вот это сюрприз! Услышать всю семью — редкий подарок. В вагончик завалился под утро, проторив тропку по податливо хрусткой, за- беленной, заиндевелой траве. Поздняя осень. Пока прогревался вагончик, кипятился-настаивался чай, на- рубил семидесяти сантиметровых кусочков провода. Оставшие- ся капканы сложил в рюкзак — работы хватит, успеть бы за день. Хорошая кружка крепкого чая взбодрила, спать не хотелось. Уже рассвело, стал накрапывать дождик, стирая появившийся под утро иней. Предстояло проверить поставленные вчера капканы, разбросать новые, пробить путик. В первом капкане сидела крупная ондатра. Хорошее начало. 94

ВРЕМЕНА ГОДА Зверек не успел закрутить тросик — видно, что попался недавно. Сунул добычу в рюкзак, снова насторожил капкан. Распутывал внимательно ходы, привязывал проводки, устанавливал капка- ны. Особо их не маскировал — чуть, кое где, прихорашивал су- хими травинками. Ондатра не боится посторонних предметов и дуром лезет через железку. Место установки второго капкана, было заметно издали — вытертая проплешина, запутанный про- водок, намотанный в нем изрядный пучок травы и захлопнутый капкан. Нетерпеливо взял его и увидел оставшуюся в капкане переднюю лапку ондатры. Ну вот — испортил зверька. Ничто не ёкнуло, не шевельнуло сердце, не насторожило сознание. Бы- вают же неприятности. Установил капкан заново и побежал дальше, нацелив путик по большому кругу, запоминая дорогу, заламывая веточки, устанавливая только мне заметные знаки. Все дальше уходил путик, все меньше оставалось в рюкзаке кап- канов. Места были богатые. Ондатру здесь никто не добывал. Окрыленный большими надеждами, работал быстро, со знание дела, с желанием разбросать все капканы за день. А там уж бу- дет видно, какие поправить, какие переставить, какие перебро- сить в другое место. Но все это потом — главное разнести груз. Погода благоволила. Потеплело. Уже по темну, с фонариком, вышел к самым дальним, по- ставленным накануне капканам. Холодным душем, испугом, ока- тило, раздавило. В трех были оторванные передние лапки, один сдвинут в сторону и завален мусором. Как же так? В чем дело? Обливаясь потом, уселся на колени перед последним капканом, в котором тоже торчал окровавленный, белеющий косточкой, огрызок. Освободил капкан, обтер тряпочкой. Зарядил, схлопнул сухой веточкой — веточку разрубило дужками. Посжимал пру- жину и осенило — слишком тугие пружины. Ондатру давно не промышлял, все предыдущие капканы использовал на добы- че норок. Лапки норки более мощные, мускулистые, жилистые, хорошо захватываются дужками, держат зверька, а что у ондат- ры? — тоненькие, слабенькие, особенно передние. Перекален- ные пружины резко захлопывали дужки и перешибали косточки, 95

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ зверьки быстро откручивали, перегрызали кожу и убегали. Вот это да!!!.. Загубил пять ондатр! И капканов больше сотни еще насторожил! Мурашки побежали по сразу ослабевшему телу. Знаю, что многие зверушки выживут, залижут ранки, заживут культи, но останутся на всю жизнь калеками (встречал таких). Решение пришло немедленно. Отвязал капкан от проводка и сунул в рюкзак, оставил ружье, повесив его на тонкую осинку (до вагончика было метров восемьдесят) — потом заберу и по- бежал обратно, интуитивно находя в темноте расставленные капканы. Отвязывал от тросиков, кидал в рюкзак и продвигался дальше, лишь бы быстрее собрать все железки. В полночь нанес- ло черноту, тучи опустились к земле, пробросило и завалило плотно, крупными хлопьями, мокрой ватой. Быстро вымок, изва- зюкался в грязи, изранил пальцы, искололся проводками, пру- жинами пообрывал кожу. Оставались не собранными штук трид- цать капканов. Попалась одна ондатра, хорек и две лапки. Лег на спину, уже не беспокоясь о сырости, грязи, вытянул ноги и подставил лицо валящим с неба снежинкам. Они таяли на ли- це и стекали за ворот куртки, растекались по плечам, груди, по бокам, к спине. Неимоверная усталость, раздосадованность, заполнили все мое существо, не мог поверить в случившееся, простить свою беззаботность, уверенность. Собрав остатки сил, встал и побрел на просвет, открывающийся в мелколесном оси- ново-березово-ольховом дикарнике. Оставалось недалеко до вагончика. Еще двадцать пять-тридцать минут. Подобрал еще с десяток капканов, автоматически выполняя заученные движе- ния. Вдруг почувствовал себя неуютно, меж лопаток пробежал холодок. Остановился, прислушался, повглядывался в темноту. Пошарил вокруг фонарем. Снег утих, повыбелив все вокруг, посветлело. Нехорошее предчувствие чего-то необъяснимого, непонятного поселилось под левым соском, напрягло мозг, по- селив тупую боль в затылке. Вспомнилось про оставленное ружье. Не торопясь, без резких движений и суеты стал про- 96

ВРЕМЕНА ГОДА двигаться в сторону вагончика, постоянно ощущая тяжесть по- стороннего взгляда. Правая ладонь надежно обхватила руко- ять топора. Последние метров двадцать все же не выдержал, сорвался с места и ввалился в дверной проем холодного ва- гончика, свалил с плеч рюкзак, тяжело лязгнувший металлом. Набросил крючок на дужку, перевел дыхание, прислушался. Тихо за стенами, тревога стала уходить. Успокоился. Бросил завитушку бересты на колосники, поджег. Добавил щепочек, полешек — затрещало, вытолкнуло дверцу упругим дымом, вдруг загудело, пламя обняло дровешки и устремилось в тру- бу. Занялся стряпней. Поставил на печку котелок. Обиходил ондатру. Отрубил задки, промыл, бросил в закипающую воду. Достал пару пакетов концентратов супов, перец, лаврушки. Порубил мелко луковицу. Закинул все в свое время. В котелке зашкворчало, обдавая дурманом мясной похлебки. Еле сдер- живая голодную слюну, наложил приличную порцию в миску, отвалил от буханки краюху хлеба и погрузился в мир чрево- угодия. Мясо ондатры нежное, сравнить с каким-то другим по вкусу нельзя, просто надо попробовать. Употребляется в пищу аборигенами севера, наряду с другой дичиной. У яку- тов даже есть поговорка: ешь лепешки на ондатровом сале и твоя жена не будет заглядываться на соседних мужчин. От обильной пищи прошиб пот, согрелся организм, расслаби- ло. Набил дровами печку, приготовил капканы. Задумка была такая — нажечь угля и на них отпустить пружины. Тяга была хорошая, поленья быстро прогорели, угли подернулись черно- той, играя фантастическими переливами бело-красно-оранже- вых огней. Пора! По одному, в несколько слоев, аккуратно распределил капканы в печке, открыл поддувало. Угли запла- менели, зашумели, как в кузнечном горне, сыпанули мелкими искрами. Посмотрел на часы, засек время. Пока прокалятся, минут десять, поворошу и буду вынимать. Оторвался от печки, потянулся, похрустел суставами и привалился на нары. 97

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Лисица долго не показывалась на открытое место. Мелькала в зеленой траве, пряталась в кустах, за редкими деревьями. Глаза от напряжения заволокло слезами. Взвел курок тулки и ждал под- ходящего момента для выстрела. Зверь выбрался из высокой тра- вы на овсяную стерню, подставив левый бок. После выстрела, ли- са ткнулась мордой в снег и пропала из поля зрения. Побежал к ней и не обнаружил на месте, обернулся вокруг, поискал глаза- ми. Вот она — завалилась в небольшую припорошенную снежком ямку. Подошел. Красивая, яркая, с розовыми подпалинами. Рядом лежали еще несколько штук лисиц. Но другие были бледнее, свет- ло желтые. Они не мои, подумал я. Чужих брать не буду. Тушка ле- жала на спине, на длинном столе. Разрезал кожу от нижней губы по всей длине. Аккуратно освободил, подрезая от жил, от мяса. Отложил снятую шкурку и повернулся к столу. На столе лежала женщина. На ней была надета белая длинная, ниже колен рубаш- ка. Она не шевелилась. Протянул к ней руку, потрогал пальцем. Палец уперся в твердое, холодное, мертвое тело. По спине прока- тилась волна ужаса, сотрясая все тело дрожью. Вскрикнул, напряг глаза. Медленно проступил из темноты далекий, желтый свет. Что это? С неимоверным усилием сконцентрировал волю в пучок, за- ставил мозг напрячься и осознать происходящее. С трудом опре- делил в желтом свете керосиновую лампу, стоящую на столе ва- гончика. Тело подбросило пружиной, ударился головой о верхний ярус. Бросился к остывающей печке. В топке изуродованной, еще теплой горкой, оскалившись искореженными дужками, вывалив- шихся из никчемных пружин, покоилась груда капканов. Сунул в нее пальцы и заплакал. Посмотрел на часы. Усталость двух бес- сонных ночей свалила меня в небытие, и я банально проспал больше двух часов. Вспомнился сон. Взгляд заскользил по стене вагончика. Мелькали лики во- ждей с посеревшими от давности лицами. Иосиф Виссарионо- вич, Владимир Ильич, Молотов с оплывшим лицом, холодные, свинячье-безразличные глаза Берии… Резко выпрямился, с вы- дохом, с поворотом тела, правое плечо вперед — выкинул руку и скрипя зубами от боли, с кровью, впечатал портрет в стену, 98

ВРЕМЕНА ГОДА прогнувшуюся под ударом. Кровь и боль отрезвили. Выгреб ненужный металлолом из печки, растопил, поставил чайник. За кружкой крепкого чая стал обдумывать ситуацию. Где-то на карьерах остались два-три ненайденных капкана, око- ло восьми десятков дробовых патрон и неделя-полторы погоды до заморозков. Скудно. Опустошенный доволокся до спальника и провалился в глубокий сон. Проснулся усталый, с ноющим телом и головной болью. Толкнул ногой входную дверь, выглянул на улицу. Несильный теплый ветер шевелил плантации рогоза, срывая парашютики, подхватывал их, нес по воздуху, опускал на воду и гонял их сот- нями мизерных парусников по свободному зеркалу, прибивая к берегу, образуя кипенную заберегу. Вокруг была мрачность, безразличие, пустота. Тяжелые тучи ползли медленно, оставляя клочки на редкой поросли окружающего пейзажа, расплавляли нападавшую за ночь снежную кашу. Сходил за ружьем, по дороге обнаружив расплывшиеся в грязном снегу и казавшиеся больше, чем на самом деле, следы медведя. Позавтракал холодным, настоявшимся за ночь варе- вом, превратившимся в плов из мелких циферек и розоватого мяса. Побаловался чаем. Сунул в рюкзак котелок, пакет супа, хлеб. Зарядил ружье патронами с кубиками и ушел от вагончика. Пошел в пяту по своим следам. Ну вот все и прояснилось. В метре от моего следа, следы медвежьи. Под елкой рассмотрел следки. Средненькие, аккурат- ненькие (медведица подумалось). До вагончика не дошла, по- топталась и затянула вокруг него кольцо. (Встреченый утром, с другой стороны, когда ходил за ружьем). Пошел дальше и мет- ров через пятьдесят следы медведицы присоединились к своим входным. Значит, провожала меня. Шла аккуратно, выбирала чи- стые местечки, что бы поставить ногу, плотные заросли обходи- ла, мой след не топтала. Зачем ей это, вряд ли хотела напасть, но страху на меня нагнала. Метрах в четырехстах следы ныряли в молодую еловую поросль. Здесь снега было меньше, хорошо были заметны несколько вытоптанных в осенней грязи площа- 99