Золото Плевны

Золото Плевны — Ни, сам участвовал, — серьезно ответил я на вопрос,— так вот. Нашли пластуны ущелье, по нему на седмицу путь короче, да и легче идтить. Но ущелье то, не то чтобы сторожат, но считают сво- им, горский народец. Запросто могут залогу зробыть. Выход узень- кий по-другому никак не выбраться. Как черкесов от этого места отвадить. Напугать нужно, да так чтоб всем кунакам рассказали. Сперва мишку нашли. Какого? Дохлого медведя. Под камнепад, бедолага, попал. Верхнюю часть засыпало, нижнюю, понятно ша- калы объели. Откопали. Зубы, вместе с нижней челюстью, круглым камнем выбили, как будто получил косолапый страшный удар. Лапы и голову подрезали так, словно оторвал кто. У кого такая сила есть? По муслимским верованиям только у Шайтана, когда он в человека оборачивается. В самом опасном месте заветного ущелья, голову на осину насадили, а лапы подальше разбросали. — Ну, а запах где? — Погодь. Понаблюдали. Собралось там басурман с полсотни, лапы нашли, друг-дружке в нос тычут, а голову, всё-таки побоялись трогать, но следы пошли искать. Мы так одно место обработали, деревьев наломали, козлиными копытами вмятин наделали, будто битва великая была. Погалдели, абреки, погалдели, чувствуем, не прошибло. До печёнок не достало. Думали-мараковали и вот, что придумали. Взяли кусок трубы, по пояс лошади длинною. Дырка — с два кула- ка. Неделю всемером по-большому в эту трубу ходили. — Фу. Нет, ну пошло, господа. — Не фукай, не сдуешь. Ходили и утрамбовывали, потом на- шли самые большие валенки, пробрались к медвежьей голове. На самого тяжёлого хлопца одели валенки. Песком досыпали, чтоб след хороший оставался и пока он поперёк ущелья следы остав- лял, из трубы куском дерева выдавили кучу тебе по колено будет. — Ну, и? — заржал поручик. Сработало, всё-таки стало отпускать его боль душевная. Я де- ланно зевнул, скрывая хитрость. — Всё, спокойно через то ущелье ходили, а через кунаков сво- их слух пустили, что полюбил Шайтан с джинами, которые в пла- стунов обращаются, в этом ущелье, игрища свои устраивать. 151

Евгений Колобов — Неужто поверили? — Про пластунов много всяких баек ходит, слугами Идриса, называют, шайтана или дьявола по-нашему. Попадёт пластун в оборот, залезет в кустарник непролазный— чегирь, а где тропа свинячья, по которой только на пузе можно проползти знает. Пару метких выстрелов сделает, ну черкесы понятно за камни и оттуда палить. Вперёд под пулю, никому не хочется. Прополз пластун в другое место, черкеску на куст, башлык на ветку. Ружьё к камню или дереву приладит, верёвку к курку присобачил, отполз всто- ронку, дёрнул. Ружьё от выстрела освободиться, подтянул и ходу по тропке звериной. А перед отходом по волчьи завоет, джигиты это понимают, как опять же дьявольские штуки, мол в волка про- тивник превратился. Осмелев, в ответ-то больше не стреляют, ки- даются с кинжалами на рваную черкеску. — Почему с кинжалами? — Шайтана, только кинжалом убить можно. — Отчаянной храбрости люди. С ножом на дьявола! — Вот и приходиться хитрить. На чуни мои подывись. Не па- рижский фасон, зато не определить, кто прошёл, в какую сторону. Иван с уважением стал смотреть на мои, страшные на вид, бес- форменные башмаки, сшитые из кожи кабана, щетиной наружу. — Николай Иванович, сбавь прыть, внутри всё огнём горит. Кажется, рана открылась. Зажила же ведь, думал! Только перешли на шаг, справа в стороне дороги ружейная стрельба. Встал на седло, всё равно, даже дыма порохового не видно. Пальба смещалась в сторону именья. Конная сшибка. — Знать, казаки турок гонят. — Поскачем?! — Стихло уже. Может разъезд обоз пощипал, или станичники отдыхать басурманам не дают. Пока мы с тобой приплетёмся, там ветер следы заметёт. Вот туда будем держать, — веско сказал я, и показал вероятное расположение российской кавалерии. 152

Золото Плевны 153

Евгений Колобов Пепел Нет, не показалось. Кони подтвердили мою догадку. У лоша- док чутье лучше развито, чем у некоторых людей. Забеспокои- лись. Жеребец мой зафыркал, уши навострил, ножками своими тонкими мелко перебирать начал… Успокаивающе похлопал коня по шее. Хотел положить руку на приклад винтовки, но передумал. Привстал на стременах, зычно свистнул. Жеребец присел на за- дние ноги, рядом граф чуть не съехал на землю — придержал, но тот, так выпрямиться не смог. В ответ свистнули и из редкого ле- сочка выехали трое. Остальные тени остались прикрывать и дер- жали под прицелом. Я расслабился. Свои. Соседи. Казаки с Дона. Станичники не торопились. Самый молодой, с трофейной вин- товкой Мартин-Генри, не удержался и крикнул издали: — Кто такие?! Зараз обзовись! Парнишку стоило похвалить за смекалку — сменил свою игольчатую винтовку Карле с бумажной гильзой, на более стоя- щую вещь. Патронов для трофейных винтовок завались — иногда ящиками на брошенных позициях можно найти. Турки никогда не ограничивали себя в стрельбе. Это наше русское начальство всег- да надеялось на штыковую и внушало подобные мысли солдатам, которые толком то и выстрелить не успевали— бумажные гильзы отсыревали от росы и непогоды. Интересно, надоумил, кто или сам сообразил? — Сотник Билый с поручиком Суздалевым. Подъесаул Никифо- ров, землякам, кланяться велел. — Охолонь Филимоныч,— осадил молодого казака седовласый урядник. Глянул внимательно из-под косматой папахи. Морщины на лице разгладились. — На таких людей громко кричать опасно. Вы, уж простите казака, господин сотник. Годами парень мал. С вы- лазки? Всё по тылам хамыляете? 154

Золото Плевны — По тылам, — согласился я с предположением, — чьи будете, станичники? — Сводный отряд у нас, господин сотник. Прикреплены к эска- дрону лейб-гвардии Гродненского гусарского полка. — Генерала Гурко? — Точно так, генерал-адъютанта Гурко. — А, мы Николай Григорьевича Столетова. Опять встрял молодой: — Это, который на Шипке с корпусом, заперт? Отвечать на бестактность я не собирался. — Господин урядник, сопроводите к командиру, только пору- чика, на кошму устроить нужно. Казаки споро раскатали толстую материю, привязали между двумя заводными лошадьми, уложили поручика, и отряд шагом начал движение. — Какими силами располагаете, урядник? — Два взвода гусар и неполный взвод казаков. — Задача? — Тревожить отступающий эскадрон басурман, одновременно проводя разведку местности. — Командир? — Штаб-ротмистр Зделиньский. — Шляхтич? — Похоже, а что, Никифоров, здоров? — Месяц тому, водкой угощал. Лично знакомы? — Наслышан, наша сотня Ягорлыкская, а его, из Низовых станиц. Внезапно, обуяла злость на себя, что ж, сотник, русскую речь услышал и растаял, осторожность потерял, понятно среди казаков, чужих нет, но то, что и проверять не стал, взбесило. Семь месяцев, вне дома, а обычная осторожность покинула пластуна. — Господин урядник,— спросил как можно безразличнее,— ка- кая масть коней в эскадроне? — Караковые со звёздочкой. — Значит, четвёртый. — Я кивнул. — Кубыть знакомцы имеются? 155

Евгений Колобов — Знаёмцы они везде есть. — Уклончиво ответил я. — К лека- рю нам нужно. Совсем моему попутчику худо — растрясло доро- гой. Урядник кивнул, принимая быстро решение. — Отправлю с вами Филимоныча, покажет балку, где отряд укрылся. Мы же дальше в разъезд. Поймали пришлых погорель- цев, говорят, где-то эскадрон турок рыщет. Надо посмотреть. — А, что сразу Филимоныча? — взъярился молодой казачок. Щеки заалели на лёгком морозе.— Я деду обещал с медалью вер- нуться.— Он тряхнул чубом, выбивающимся вверх из-под папахи. В левом ухе блеснула серьга — единственный сын у матери. — Угу. А я твоему деду обещал внука вернуть. Ладно, тронулись. Мы с новиком, подхватили уздечки заводных, тут нужно быть внимательным, чтоб лошади шли на правильном расстоянии друг от друга, не прижали поручика. Долго же он крепился, что никак не очухается. Конь под Филимонычем, наверное, все так парня называли ради потехи, был столь же горяч, как и хозяин. Не хотел идти ша- гом. Пар от него так и валил. Фыркал, все делал вид, то хочет уку- сить казака за колено. — Ну, ка укороти свою животину. — Фелимоныч слегка шлёп- нул жеребца между ушей и тут же погладил. Но губу надул, оби- девшись на «животину». Впрочем, через мгновенье уже забыл. — Дозвольте вопрос, господин сотник. — Ну. — Почему вас, кубанцев то кугутами называют, то хохлами? — Деды с запорожской Сечи на Кубань пришли, за это хохлами кличут, ну а кугут — это степной орёл, не мужиками же нам назы- ваться. Вахмистр про погорельцев гутарил. Откуда погорельцы, казак? — А кто их разберёт, господин сотник, другой разъезд их до- ставил. Я молча кивнул. Не хотелось говорить, Граф зашевелился, как стали к лесочку подъезжать. Попробовал подняться, не понимая, где находится. Посмотрел на мир вокруг, качающуюся чёрно-се- рую кошму, мутным взором. 156

Золото Плевны — Очнулся? С возвращением, — сказал я, ему хмуро, кивая на сопровождение. Граф словно не видел никого, не замечал. В го- рячке что ли? Захрипел как-то страшно: — Малику видел. Манила к себе, звала, металась. А потом гром- ко кричать стала. Знаешь, как? До озноба. Лучше бы не слышал… Нехорошо мне. Нужно вернуться. — Да, вы никак головой тронулись, господин поручик. Что за чудачество? — Не хорошо мне. Трясёт. Зовёт к себе Малика и всё тут. — Вот именно: нехорошо тебе — лихорадка тобой правит. Сей- час лекарь поможет. Наш, российский. Скоро будем на месте. Тер- пите, поручик. Нет, нам дороги назад. В расположение отряда въехали под вопросительные взгляды служивых. Двое даже бросили своё дело — выбивать шомполом гильзу из патронника винтовки Кринка. Я кивнул им, сочувствуя — да, ещё тот, экстрактор, ненадёжный. Ничего, в боях соображение по поводу оружия придёт быстрее. Вот странно. Почему никто не озаботился одинаковым вооружением у войск. Кто принимал ре- шение? Эту войну начали, имея на руках оружие двух калибров, четырёх разных систем. Филимоныч дело своё знал — хотел побыстрее избавиться от обузы и уверенно пробирался по балке к штабу. Снег на склонах был нетронут, его блеск слепил глаза. По всему видно, военные здесь недолго. Гусары в меховых шапках и красных кепи, одеты по-походному. У многих мундиры на драпе, подбитые мехом, не- громко переговаривались, в ожидании приказа. На поваленном дереве сидело несколько офицеров, увлечённо рассматривая карту. У небольшого костерка трое местных болгар с нехитрыми узлами скарба. Похоже на тех, кого разъезд нашёл. Напуганные крестьяне, никак не выглядели счастливыми, даже находясь в та- кой близости от освободительной армии. Никакого ликования. Абсолютно затравленные, какие-то серые лица. Такие смертельно уставшие глаза, людей потерявших всё, я видел и в Сербии, а те- перь в Болгарии. — Кто такие? — грозно спросил корнет гвардеец, раньше дру- гих, привставая со своего места. В отличие от своих опытных това- 157

Евгений Колобов рищей он явно мёрз, в своём узком мундире, сшитом по фигуре, но гусарский гонор, заставлял держаться бодро. Постукивал по го- ленищу высоких, вырезанным верхом и розеткой спереди сапог, хлыстом. Интересно, как он, замёрзший после скачки, рубиться будет. Подбежавшие гусары помогли снять Ивана. Шатаясь в разные стороны, не сразу, но всё-таки стал в рост. — Поручик Суздалев,— вяло отдал честь граф и опустился на кошму, не в силах справиться со слабостью. — Уж не граф ли Суздалев?! А я вас сразу узнал! Милейший господин поручик, помните ли вы меня? Мы с вами были пред- ставлены на балу баронессы Вернер. Приприятнейшее время тог- да было, господа. Весёлое. Позвольте представить, господин… Штаб-ротмистр, с четырьмя узлами на наплечном шнуре, под- нялся на ноги. — Набей-ка трубочку, Шугаев, закурите, граф? — Доложи, Иваныч по команде, — прошептал Иван Матвее- вич, — не люблю гвардейцев. Не нравится мне этот дерзкий тон. Сорваться могу не ко времени. Меня ведь Малика ждёт. — Кто ж их любит,— буркнул я и тут же прочистил горло.— Сот- ник Билый. Корпус генерала Столетова. Извольте, вызвать лекаря. Поручик дважды ранен. — А Вы сотник, кем у Столетова командуете, старьёвщиками? — Не унимался Шугаев. — Я бы,— он показал хлыстом на мой беш- мет в разноцветных заплатах — эту рванину, конюху не позволил надеть. Не так мне виделось возвращение к своим. Совершенно не представлял, что делать, как себя вести. Это корнет, мой ровесник, равный по званию (два узла гвардейца, соответствуют трём звёз- дочкам на погонах остальных армейцев). Как его угомонить, чтоб не попасть под суд. Главное — голову не терять и присутствие духа. — А что граф Суздалев от ответа уходит? — Не поворачивается у меня язык его поручиком российской армии назвать,— обострял гвардеец. Я даже немного задохнулся от негодования. 158

Золото Плевны — В беспамятстве он. Поручик ранен и контужен, ему требуется лекарь. Я могу ответить за него. Корнет посмотрел на меня с интересом. Потом деланно вздохнул: — Не с дворянами не стреляюсь. — Присядьте, сотник, — штаб-ротмистр показал на свобод- ное место на бревне, между собой и корнетом. Присаживаясь, я нечаянно ткнул корнета локтём в гвардейскую грудь. Не сильно. Задира завалился на спину, смешно болтая своими щегольскими ботфортами над бревном. Гусары ржали как их жеребцы. Ещё не встав на колени, морозный воздух наполнился, звуком, который не с чем не спутаешь. Иногда он радует, иногда морозит спину. Звук вытаскиваемой из ножен сабли. Я был готов. Пластунский нож под горлом, остановил ход его кривой железки. — Дёрнешься дворянчик, как петуха… Ржание перешло в дикий хохот. — Хлебните сотник, за знакомство, командир гусар протягивал баклажку. Поднявшийся Шугаев, улыбаясь, протянул руку. — Теперь давайте познакомимся, Владимир Шугаев, корнет лейб–гвардии Гродненского гусарского полка. Офицеры, представились по очереди. С каждым нужно было выпить, хоть глоток. Пока исполняли странный ритуал, гвардейцы называли только имена, фамилии и звания, без отчества, Иван стал заваливаться. Болгары, наблюдавшие за разговором, вскочили со своих мест, принимая тело, да я придержал. Убедился, что граф в надёжных руках. Кивнул и пошёл к бревну. Пока докладывал, всё глазами косил в сторону крестьян и Ивана. Вот граф пришёл в себя. Вот говорить о чём-то стали, подчёркивая слова жестами. Вот побледнел пуще прежнего — совсем видно плох, не могли же погорельцы сказать, что-то необычное. Вот лекарь пришёл, смеш- ной, рыжие усы и бачки, в красной турецкой феске — морозец ему нипочём. У гусар и лекарь со своим форсом. Вот поручик гвардеец снова зевнул и отвернулся, когда санитар стал осматривать графа. Теперь отведут его к лазаретной линейке. Встретились взглядами. 159

Евгений Колобов Я, еле заметно кивнул, давая понять, что ничего не пропустил. Иван, сжав зубы, бледный, как снег, мне тоже кивнул, позволяя увести по плохо натоптанной тропинке. Коротко расспросив болгар, понял о чём моргал Иван. — Господа, я знаю, где турецкий эскадрон, если лейб-гвардей- цы умеют сражаться в сумерках, есть возможность хорошенько им кровь пустить. — Господа, мне нравится этот оборванец. С ним не скучно. К чёрту уставы. Поручик, карту. Минуты хватило для объяснения плана атаки на имение Ма- лики. Через десять минут, с пятью казаками рысили по своим сле- дам. Атаковать решили с двух направлений. Офицеры турецкого эскадрона наверняка вечером нанесут визит хозяйке. Моя коман- да постарается их изолировать. Под привычную кавалерийскую суету, команды: — Третий взвод, по коням! — Четвёртый взвод, приготовиться к движению! — Куда прёшь, раззява, вот я тебе глаза на место поставлю! — Отставить воспитание ефрейтор, по коням! Моя команда покинула балку и перешла в намёт. Новик Филимоныч, старался держаться рядом. —Как хорош ваш жеребец,господин сотник. Арабской породы? — Кабардинец. Они особо в горах хороши. Только ахалтекинец, с ним тягаться может. Винтарём ты правильным разжился. Сам до- кумекал? — Господин вахмистр надоумил. — Хочешь медаль заработать, держись поближе, но поперёд батьки, в пикло ни лизь. Воинская наука швыдко не дается. — Команда, шагом. Слезай, коней в повод. Команда! По коням, рысью, марш! Так и двигались. Не очень быстро, давая коням роздых. Впере- ди был бой, нельзя вступать в стычку на уставших лошадях. Казаки кроме новика, были бывалые, всё понимали с полуслова. Воору- жены пиками, винтовками, шашками и конечно засапожными но- жами. На последнем привале проверил у всех оружие, приказал зарядить. К хозяйскому саду, подошли с дальнего угла. 160

Золото Плевны — Там, — махнул рукой, — пост. Сам выставлял, мне и снимать, ждите, как два раза филином прокричу, двигайте ко мне. Ежели, что не так, усадьба там, — показал направление,— коновязь перед входом. Лошадей офицерских перебьёте и отходите сюда, только поджечь чего-нибудь нужно. Слева от дома каретный сарай, мож- но его. Это гусарам знак будет. Возле сигнального стожка никого не было. Гайдуки видно ре- шили, что теперь охраной должен озаботиться турецкий эскадрон. Команду вызвал, приказал спешиться. Зимний вечер смазывал очертания строений. Луна ещё не поднялась, наступило самое не- определённое время. Вроде и всё видно, но не далеко и не чётко. — Зараз, господа, по-пластунски воевать будем. За мной, по одному, дистанция пятьдесят шагов, направление угол сарая. И без шума. С Богом! Размашисто перекрестившись, взял винтовку в правую руку, левой придержал шашку и согнувшись побежал к углу каретного сарая. Снег — предатель хрустит, если догадаются по моим следам бежать, меньше шума будет. Эх, недотумкал предупредить. Однако, обошлось. Ещё на подходе услышал мощный храп на два голоса. Наверняка ординарцы, оставленные охранять офицерских лоша- дей. Через минуту с нерадивыми часовыми было покончено. Фи- лимоныча взял с собой в сарай, в воспитательных целях, Теперь он старался обтереть соломой руки, до чистоты, как мама родила. Дал ему подзатыльник и сунул под нос кулак, не у тётки мол, на хуторе. Кровь — не позор, отмоется. В хозяйском доме светились большие окна, уж не знаю как там на счёт веселья, но враги там точно были. Некстати вспомнилась шустрая Иванка, снова перекрестился и побежал к тёмному углу здания. У коновязи пять лошадей. В турецком эскадроне шесть офице- ров. Один или в деревне или убит. — Слушай задачу. Лошадей угоним в сад, к нашим. С ними останется Филимоныч. Паренька ещё трясло, толку от него сейчас мало. 161

Евгений Колобов — Двое, обойдите дом с другой стороны. Как лошадей погонят, выдвинуться шагов на двадцать вперёд. Вам, на дом не смотреть, а перекрыть подход бусурман, сектор от угла вон того флигеля, до линии на середину дома. Вы, двое, выдвигаетесь здесь, бьё- те по окнам, если оттуда будут стрелять, потом держите тыл. Как закончим с офицерами, отход к лошадям, тем же путём. В меня и женщин не стрелять. Тут возле лошадей что-то сверкнуло. Из-за них вышел ещё один часовой. Ветер донёс запах ароматного турецкого табака. Одни спят, этот курит. Хороши нравы в турецкой армии. Ну, нам-то только на руку. Подобраться незаметно не получится,значит нужно подманить. — Нож хорошо кидать, кто умеет? Седоусый казак, достал из сапога тяжёлый, на вид, кинжал. — На меня никто не приходил жаловаться. — Готовсь!— достал на всякий случай револьвер и заблеял ба- рашком. Турок завертел головой и направился в нашу сторону. Когда оставалось шагов пять, казак сделал шаг из-за угла. Нож, пробив овчину, вошёл по рукоятку в грудь. Удар был так силён, что ноги беспечного охранника подлетели вверх, как от выстрела в упор. Затащив часового в тень, казаки разбежались занимать позиции. Мы с Филимонычем, осторожно, наклоняясь под окнами, подобрались к лошадям. Карабины приторочены, значит из огне- стрельного в доме только револьверы и пара винтовок гайдуков. Освободив и перевязав как нам нужно лошадей, новик взле- тел в богатое седло. — Давай вокруг куреня, да пошумней! Копыта, недолго, застучали подковами по брусчатке, уже с зад- ней стороны строения, донёсся озорной свист. Я метнулся к стене, встав у входа. Офицера вышедшего из дверей свалил ударом в затылок. «Язык» нам тоже пригодиться. Открыв дверь, проскользнул внутрь и затаился в тёмном углу. 162

Золото Плевны Мысли о слишком беззвучном начале операции, прервали двое турок с роскошными усами, на ходу пристёгивающие сабли. Два револьверных выстрела, пресекли эти попытки. Никогда, я не стрелял в помещении. Кислый пороховой дым забил лёгкие, вызывая кашель, слёзы брызнули из глаз. Еле вы- брался наружу, сразу откатываясь в сторону от дверей, так-как сза- ди в дым три раза ударили выстрелы. Теперь весь курень полон дыма. Давясь и кашляя, пытал- ся крикнуть: «Держи балкон». И без моей команды справа две вспышки и что-то железное упало над моей головой на пол боль- шого балкона. Ещё выстрел, звякнуло стекло второго этажа. Из воинского дома, выскакивали кавалеристы, стреляя в воз- дух. Ну, вот и молодцы, сейчас чем больше шума, тем лучше. Па- ника, офицеров нет, что делать, толи к лошадям бежать, то ли к особняку. Не позавидуешь янычарам. Это и есть работа пластунов — превращать грозное воинское подразделение, в неорганизованную толпу. Ну, гусары, давай, не опоздайте. Приоткрыл входную дверь, пару раз шмальнул, чтоб сюда не совались. — Братцы, ко мне! Две тёмных пятна справа, сделали по выстрелу, змейкой по- бежали к крыльцу, а я отстегнул у оглушённого турка шашку, его ремнём стянул руки хитрым узлом, через шею. — Волоки, ребята иноверца. К лошадям, не останавливаясь. Сам побежал к левой паре, уже открывшей огонь. Стреляли, по-моему, не столько прицельно, больше для усиления паники. Выстрелы послышались и с дальнего конца деревни — подходи- ли гусары! Дважды свистнув, махнул папахой в сторону каретного сарая. Тут из дома бахнул ружейный выстрел, пуля прожужжала, возле головы. Присел на колено и разрядил револьверы по окнам. В сарай забежали почти одновременно с казаками. — Поджигай и к лошадям намётом. Подожгли с трёх углов и тикать. Обернулся на отстающего казака. — Чего, прихватил, казаче? 163

Евгений Колобов — Ячменя, мешок лежал, не бросать же в огне. — И правда, казачий закон, если можно прихватить, чего, не теряйся. — Давай подменю. — Благодарствую, Ваше благородие, малость взопрел. У лошадей сидел очухавшийся турок и улыбающиеся казаки. Сбросил мешок, сел на него, стал перезаряжать пистоли. Урядник протянул револьвер: «Вот, у турка нашли». — Филимонычу отдай, он заслужил. Часового снял и офицера в полон взял.— Глянув на удивлённые лица,— так и доложите, а те- перь по коням, гусарам пидмогнуть треба. Филимоныч, сторожишь «языка» и трофеи, это теперь ваши лошади, законные. На шашку взятые. Ячмень пересыпь по седельным сумкам, нет охоты больше с мешком на горбу бегать. За мной, шагом — лошадей разогреть нужно — обходим особняк сзади, потом в том направлении, до сенного сарая. Там разберёмся, что делать дальше. Шагом тронулись на зарево, разгоревшегося каретника. Меж- ду сараем и особняком метались тени, мелькали огоньки. Что там твориться? Не похоже на тушение пожара. Подъехав поближе, разглядели, болгарские крестьяне, выхватывали горящие головни и забрасывали их в окна хозяйского дома. В некоторых комнатах уже во всю разгорался большой огонь. От угла особняка отдели- лась фигура, побежала нам на встречу. Приказчик! — Братушки, не мешайте. Военные там,— он показал рукой. — Здесь мы сами. — Зачем? Там же женщины! — Хозяйки! Какие женщины?! Теперь всё наше будет, болгар- ское. Хватит, пятьсот лет нас обирали. Там военные, там.— Он опять замахал рукой. Да, не наше это дело. — Рысью, марш! Понять, что происходит, было сложно. Чёрная куча на белом снегу, постепенно смещалась в сторону от именья. Конная сшибка потеряла скорость. Выстрелов не было, перезарядиться времени нет. Только сталь молниями мелькала под лунным светом. Ржание 164

Золото Плевны лошадей мешалось с человеческими криками. Торжествующими и полными боли и страха. Момент неожиданности прошёл. Сбив- шимся в кучу турецким эскадроном никто не управлял. Поняв, что каждый за себя, турки рубились отчаянно. Изред- ка, одиночным всадником удавалась вырваться из общей свалки. Счастливчики удирали, кто в сторону Пловдива, кто к Плевне. Ата- ка с тыла, может всё закончить. — Ружья готовь. После залпа — пики долу. Идём «плечом сер- па». Марш! «Серп» — казачий манёвр против конных врагов. Полукруг не- сётся на конного противника, на ходу производит ружейный залп, по лошадям врага и тут же размыкается на две колонны, атакую- щие на скорости фланги, а потом тылы. Не снижая скорости, пра- вое плечо переходит на левый фланг, левое — правый. Противник, же останавливается, пытается перестроиться, а ряды его незамет- но тают и паника, паника! Нужно отступить, перегруппироваться, вот тут — коли, руби спины и головы, не дотягиваешься — руби лошадь. Даже на раненном коне, не уйдёт далеко. Набирая ход, засвистели, заулюлюкали. Залп в тылу, крики убитых, тени летящие по снегу, крепости туркам не придавали. Всё чаще стали раздаваться крики: «Урус, дур — пощади»! Конники спешивались, поднимали руки. Вскоре всё закончилось. Пленных строили, уводили в сторону деревни. Гусары и казаки ловили лошадей, лишившихся всадников. Доби- вали раненых лошадей и несли раненых и убитых людей к меди- цинской линейке. Остановив коня возле лекаря в красной феске. Короткая трубка в зубах, давно потухла. Перчатки до локтей и ко- жаный фартук, мокрые, должно быть от крови, но вид невозмути- мый — гвардия! — Аа, пластун, дружище. Товарищ Ваш, ушёл туда,— он показал на зарево, никакой возможности удержать, да и не ко времени. Надеюсь, Вы меня понимаете. Помощь нужна? — Казака моего, саблей зацепили. — Зашьём, перевяжем, только если обратиться, а то они всё больше дедовскими способами лечатся. Не стал говорить, что тоже этим способом больше доверяю. Перезарядив, всё что нуж- 165

Евгений Колобов но, шагом повёл, всхрапывающего кабардинца к уже догорающей усадьбе. Жестоко разобрались братушки с турецкими женщина- ми. Ну, да, не мне их судить. Ивана жалко, совсем теперь с глузду съедет. *** Порыв гудящего горячего воздуха перехватил дыхание, пере- полняя лёгкие едким дымом. Не выдержав, закашлялся, размазы- вая слезы, пот и сажу по лицу. Поскользнулся, и, махая руками, с удивлением посмотрел на зажатый в кулаке веблей. Когда выта- щил револьвер? Ничего не помнил. Словно костёр горел не впере- ди, а внутри меня, поглотив полностью разум. Ноги уверено месили снег, неся тело вперёд к пожарищу. Где же ты, Малика? Где? Я стоял на краю пожарища, смотря на осевшие головешки – всё то, что осталось от большого дома. Жар лизнул лицо и я отшат- нулся, чувствуя, что напрочь лишился бровей и ресниц. Отчаяние постепенно охватывало меня. Я стал оглядываться по сторонам, только сейчас понимая, про- изошедшую трагедию. Звуки медленно нарастали. Частая стрельба сменялась дикими криками, звоном метала и ржанием лошадей. Где-то шёл бой. На краю пожарища метнулось навстречу ко мне несколько теней, и я машинально разрядил в них револьвер. — Демоны… — прошептал я, смотря как тени успокоившись, разметались кулями на почерневшем снегу и тут же, как можно громче позвал, — Малика! Звук моего голоса потонул в скрипе падающих балок. Огнен- ные искры, снопом ударили в чёрное небо. — Малика! — Отчаянно крикнул я. Нет. Надо не думать о плохом. Андын-бей, верный десятник, должен был помочь и укрыть свою молодую госпожу. Где? Куда мог деться стайка перепуганных старух и женщин? Далеко бы они не ушли. Если только… Я снова огляделся. Точно. К доктору и отправились. Куда же ещё? Не помня себя, кажется вихрем, долетел до тёмного дома, где только в одном 166

Золото Плевны окошке тускло, горела свеча. Ставни прикрыты, ничего не видно. Стукнул в низкую дверь рукояткой револьвера, думал, заперто – оборону держат, пережидают опасное время, а она заскрипела, отворяясь, давая проход во мрак. Вслушался в темноту. Тихо. Страшно так стало, даже пере- дёрнуло. Посмотрел на ставни со щелью, вычисляя направление — в какой комнате могут быть люди, и пошёл в тёмный дом, шепча громко: — Малика. Нет, не так. Надо взять себя в руки. Пот липкий с копотью сте- реть со лба. Негоже перед любимой в таком виде представать. Уверенным надо быть – слабость не показывать. – Мадмуазель Малика! Где вы? Это я, граф Суздалев. Спасти вас вернулся. Тишина. Даже половица нигде не скрипнет. — Малика! – отчаянно закричал я. — Малика! — Я заметался по чёрному коридору, теряясь в ориентации, роняя вещи – звеня вёдрами, путаясь в хламе. Тьма плотно сковывало тело, тисками сжимала голову, раздавливая виски. — Малика! — Да нет её здесь, — раздался со всем рядом знакомый голос. Я стоял перед очередной дверью, из-под которой слабо выбива- лась полоска света. Сердце учащённо билось. — Как нет? — тихо спросил я, прислонясь головой к холод- ным доскам. Жар не уходил в щербатое дерево. Щеки горели. Не понятно, или опалило меня сильно, когда жар в лицо пыхнул, или совсем плохо стало. Ноги подкашивались. Меня услышали, ответили: «Так, и нет». Я толкнул дверь. Открылась она легко, без скрипа, плавно и до конца. За грубым длинным столом сидел бледный доктор. Плешивый мужичок устало вздохнул и откинулся на стул, продолжая цепко держать стакан наполненный коньяком. На столе одетая в белое платье, фату и с венком на голове лежала Иванка. И хоть скрыта полностью от глаз, я её сразу узнал. 167

Евгений Колобов — Вот, Иванка, пришёл всё же проститься, а ты переживала. За- ходите, шевалье. Налейте себе сами, стакан там. И раскурите мне папироску, очень прошу. Я рукой с зажатым в ладони револьвером усиленно зачесал лицо, не веря в наваждение. Покосился глазами в сторону полки, где стояла початая бутылка бренди и стаканы. Выпить не мешало, но не хотелось. — Где мадмуазель Малика? Я за ней. — Знаешь, а я ведь тебя не прощу. Умирать стану и не прощу. — Да на что мне ваше прощение, сударь? Ответьте мне, где мадмуазель Малика?! — Я ведь единственный, кто тебя не простит. Бабы они не такие. Они простят. Жить будете дальше граф и не тревожиться. — Где Малика? — прошептал я. Доктор хмыкнул и тут же скривился, на губах запузырилась кровь. Болгарин поморщился, продолжая цепко держать стакан, другую руку сунул себе за сюртук. Достал большой окровавлен- ный платок, поискал чистое место и обмакнул себе краешек рта. Скомкал тряпицу, бросил вперёд, попал на лежащую Иванку, дёр- нулся было снять с тела, но остался на месте. Вновь кровь поя- вилась у краешка рта. Теперь уже не вытирал. Тоненькая струйка стекала по подбородку на грудь. — Жизнь такая несправедливая. Я ведь выскочил, когда крики услышал. Даже ружьишко своё взял. Только патроны к нему за- был. А меня спрашивать никто не стал. Как дали вилами в бок, так и пригвоздили к забору. И думаешь кто? Малайкин сын. Я ведь у неё роды принимал. Пуповину ему перерезал. — Доктор опять хмыкнул. Посмотрел на стакан. Нахмурился. — Как бабочку при- кололи. Болгары, меня — болгарина. Золото страны. Интеллекту- альное богатство будущей свободной Болгарии. Да сколько я им добра сделал. Сколько от смерти спас! Судьба-злодейка. Доктор закрыл глаза. Встрепенулся. Подобрался весь, лицо заострилось.— Чтоб не помешал кусок земли своим считать. Так, висел и слушал, как в огне Домла, Йамур, Малика вместе прислугой в огне сгорают, пока крики не затихли. Дёргался. Не сдох. Слез как-то. Сюда до- брел. А куда ещё? Здесь Иванка, бренди моё. Здесь всё моё. 168

Золото Плевны Я взял стакан, прошёлся на ватных ногах, сел рядом на стул. — Им сейчас хорошо. — Доктор кивнул на Иванку. — Небось, танцуют уже в райских кущах, кружатся в хороводе, смеются. Как думаешь, цветы там какие? Выше головы? Что ты всё молчишь? – Доктор нахмурился и не дождавшись ответа продолжил. — Жаль я к ним не попаду. Гореть мне в аду — грешил много. Шевалье, не слушайте меня, раскурите папироску. Я ведь со зла так говорил — у каждого свой крест, что вам моё прощение. Я, не глядя на него, положил на стол револьвер. Железо звя- кнуло о стекло бутылки. Трясущимися руками достал папироску с третьего раза раскурил её и протянул доктору. Мужчина, все так- же, не выпуская стакан, смотрел перед собой. Знал этот взгляд. Холодом повеяло. Озноб побежал по коже, делая «гусиной». Из угла на иконах тёмные образы святых смотрели укоризненно. Рука с папиросой предательски дёрнулась, но совладал с со- бой, осторожно сунул конец в кровавый край рта. Что же это? Как же так? Я обхватил голову руками и затрясся, не в силах выдавить из себя слезинку. Господи, одни трупы вокруг меня. Ни одну женщину счастливой сделать не смог. Все ушли. Проклятье на мне, что ли какое? За что? Я же жил всегда праведно. Или демон вселился? Все дела мои сатанинские? Так не бывать этому. Не достойно. Я покосился на веблей. Взял револьвер в руку, провёл бараба- ном от плеча, до обшлага. Смерть железом щёлкала с каждым по- воротом барабана. Звук успокаивал и предавал уверенность. Ре- шительно взвёл, приставив к виску, нажал на курок. Ничего. Вторая попытка далась труднее, но принесла тот, же результат. Я раскрыл оружие и высыпал стреляные гильзы на стол. Посмотрел на пустой барабан — других патронов у меня не было, и швырнул револьвер на пол. Ладно. Ничего. Мы Суздалевы настырные. Огонь очистит. Ре- шение пришло само собой. Я успокоился. Покрутил шеей в тугом воротнике, поднимаясь. Огонь смоет все грехи. Очистит от сквер- ны. Убьёт беса. 169

Евгений Колобов Добрался до догорающего особняка. Опустился на колени и стал шептать молитву, прося прощения у Малики. Слезы не было. Очерствела в конец душа. Поднялся. Взглядом, определяя направление, вздохнул и сде- лал первый шаг в головешки. Сильный удар сбил меня с ног, заста- вив кубарем отлететь в сторону из полыхающего места. Я заревел, вытаскивая шашку, собираясь ураганом броситься на обидчика и выместить на нем всю злобу не потраченную. И замер пора- жённый. У края горящего господского дома, стоял невозмутимый Микола, скрестив руки на груди. А за его спиной в хороводе кру- жились две огненные девушки. Фигуры изгибались в пламени и смеялись, не смотря на меня, живя своей новой жизнью. Без меня. Рука с шашкой бессильно опустилась. Плечи поникли. Слезы полились ручьями, и я готов был опуститься на землю, но казак подхватил, не дал упасть, прижал к груди сильно. — Поплачь, Ванятка, поплачь. Вот так. Да не стыдись. Но жить надо дальше, Ваня. Ты о матери подумал своей? — У неё ещё младшенький останется. — Дурень ты, Ваня, хоть и граф. Дурень. Это от молодости всё. От беззаботности. У тебя вся жизнь впереди. Цель поставь, труд- ную, чтоб жизнь за неё положить не жалко было. Ну? Очнись же поручик, война не закончилась! Кто воевать дальше будет? Тебя матушка, Прохор ждёт, солдаты твои. Тебя в штабе ждут! Ты пом- нишь, кто ты? Ты офицер российской армии, недавно дважды спасший целый корпус! Разве любовь крутить, тебя сюда импера- тор послал?! Как же долг твой дворянский. Отвечай мне, поручик?! — Нет, — слабо ответил я. — Нет, — назидательно сказал Микола, отрывая от своей груди, и похлопал по плечу, стряхивая грязь. – Нет! Пора. Уходить нам пора. Там кони, — казак кивнул в темноту, указывая направление. — Погоди,— пробормотал я и снова посмотрел на огонь. Казак тоже с тоской посмотрел на догорающую усадьбу. Вздохнул. От- вернулся. 170

Золото Плевны Ну, почему Микола не видел этих танцующих девушек? Поче- му? Они ведь так прекрасны. Вот одна обернулась и взмахнула рукой. То ли к себе приглашая, то ли требуя что-то. Я вложил шашку в ножны. Отстегнул с пояса. Золото сверкну- ло в отсвете пламени. Каменья заиграли. Размахнулся и швырнул оружие в огонь. Казак покачал головой, не понять осуждающе или, не беда, мол, будет ещё дорогое, для тебя, оружие. И любовь ещё будет. Луг зелёный, река в утреннем тумане. Зима русская с трой- ками и ледяным шампанским. Сибирь и Кавказ. Огромная страна ждёт изучения и благоустройства. Чем цель плоха. Благородна, це- лой жизни не хватит, чтоб исполнить. Я снова перевёл взгляд с него на огонь и не увидел огненных призраков. Вот пламя взметнулось у самой земли, словно в про- щальном взмахе и успокоилось. — Пора, — сказал Микола и потряс за плечо. — Пора, — прошептал я, закрывая глаза, — пора. 171

Приглашение на приватную аудиенцию Приглашение на приватную аудиенцию к генерал-адъютанту Гурко, хоть и ожидаемо, но волновало кровь. Лихой конник, хоть не казак, а из гусар, пользовал-ся у всех лошадников большим авторитетом. Даже просто встретиться и поговорить с вельможей такого уровня — успех, не снившийся кубанской старшине. А вот я, никому не известный сотник, приглашён поговорить «без чинов» с Иосифом Владимировичем. Конечно доклады, что жизнь графа Суздальского, старинного рода, спас ка-кой-то кубанский казак, который помог, с небольши- ми потерями уничтожить ту-рецкий эскадрон, сыграл свою роль. Но будем честны, господа, розданные гроши и подарки, в этой пьеске были не менее полновесны. Кому коня, кому седло, кому и пистоля американского хватило, однако приглашение получе- но, помывшись, по-брившись в указанное время, отправились под светлейшие очи. Граф, не успев представиться, свалился в припад- ке, и его уволокли к лекарям, а отдуваться при-шлось самому. — Черноморского казачьего войска сотник Билый Николай, Иванов сын, — вытянулся перед сохранившим стройность гене- рал-адъютантом. — Как ты оказался здесь, Иванов сын и имеешь ли отношение к Сидору Би-лому, сотник? — На какой вопрос отвечать поперед, господин генерал-адъ- ютант. — Молодца, не то, что мои адъютанты. Эти заговорить и чёрта сумеют. По-рой забываю, какой вопрос задал, Давай, сотник, с на- чала, как оказался у генерала Столетова. — Во исполнение обета, матушкой даденного, на святую гору Афон полом-ником с сотоварищами-пластунами пошёл. А, там во- йна, за веру православную, мы с товарищами учили единоверцев, потом в Сербии, Македонии турок били, вот до Болгарии дошли.

Под Плевной к казачьей полусотне присоединились. В одной из вылазок, поручик Суздалев был дважды ранен. Ввиду невозмож- ности отойти к своим, пришлось просочиться через турецкие по- рядки, отабориться в болгарском селе, найти лекаря и при первых признаках выздоровления идти к на соединение с Вами. Атаману Сидору Билому прихожусь внучатым племянником. — Ну и молодец! Теперь, подробнее, как греков, сербов учили, как «просо-чились», что за вылазка с поручиком артиллерии. Без особых подробностей, рас-сказывал генералу, не только о наших похождениях, но и о боевых приёмах пла-стунов. Генерал, просла- вившийся организацией дерзких кавалерийских атак, схва-тывал на лету, иногда задавал уточняющие толковые вопросы. — Много ли на Кубани таких молодцов? — Пока не много и все при деле, но если бы государь Импера- тор повелел учредить специальные учебные команды, через пару лет, в каждый эскадрон можно включить до трёх десятков, пла- стунов. — Четырнадцать кубанских пластунов прекрасно показали себя в Крымской компании, при обороне Севастополя, только изменить Уложения и Уставы, труднее, чем англичан и османов одолеть. Самодостаточные воинские подразделения командова- нию не нужны, какую бы пользу они не приносили. Для обучения офи-церов манерами управления, такими воинами, придётся из- менить систему обуче-ния, от кадеток до Академии Генштаба. Сие не по силам десятку таких генералов как я. Всё выгоды понимаю. Всему верю, что слышал и понимаю, что не всё, сынок, ты мне ста- рику, рассказал. Я, даже наградить не смогу достойно, так как Вы с графом Суздалевым не числитесь во вверенных мне частях, од- нако о спасении ра-ненного офицера с поля боя, и о вчерашнем изничтожении неприятельского эскад-рона, доложу по команде. Напишу, крайне осторожно, чтоб в Петербурге, не реши-ли, что пластуны на Кубани, сами выбирают войну, где они воевать будут. — Благодарю, господин генерал-адъютант, стоит ли беспоко- иться. — Понимаю, сотник, что не о крестах думал, но Император дол- жен знать какими подданными он владеет.

— Неужто, самому Царю-батюшке? — Не робей, сотник, именно на таких примерах, Государь и со- ставит своё мнение об этом дерзновенном походе. О таком пово- роте, мы с батькой и не мечтали. Попасть в официальный рапорт или приватное донесение самому Царю! Впрочем, не стоит оболь- щаться. Сегодня генерал искренне собирается написать, а завтра заботы о компании, новые события отодвинут это желание на по- том, затем ещё дальше… О казачьих успехах, царские генералы обычно забывали, при- писывая победы исключительно своей мудрости, так повелось из- древле. — Что делать собираешься, пластун? — Сегодня на ужин гусары пригласили, а завтра буду думать, как к своим попасть. С Вами или в одиночку. — От Пловдива на Софию идёт свежая турецкая армия. Если ещё развернётся 3-я армия Анвара-паши, наше положение станет незавидным. Отходить будем. К перевалам. — Может передать, что хотите генералу Столетову? — А как перехватят? — На тряпице напишите, я в постолы зашью. Правоверному му- сульманину даже прикасаться к обувке из свиньи — грех. — По воинским делам, мне писать ему нечего. Он должен полу- чить приказ, вывести свой корпус из пределов Османской Порты, но для отвлечения, послезавтра пошлю гусарский полк ударить по тылам Анвара-паши, вот с ними и пойдёшь, если непременно ре- шил пробиться к Столетову. Однако письмо напишу. Иди, с Богом, кугут степной. Передадут тебе тряпицу. Сегодня же. — Господин генерал-адъютант, в горах, боевой припас почти весь вышел. — А сможешь фуру, к Столетову доставить? Мы взяли осман- ские склады под Софией, всё бы вам отдал. Покажи на карте, ка- ким образом пройти хочешь. — Если гусары ударят вот в этом направлении, с десятком каза- ков вот здесь попробуем проскочить. Если до этой точки дойдём, казаков отпущу, дальше столетовские помогут. — Может полусотню дать?

— На полусотню Анвар может эскадрон двинуть, а десяток ка- заков заслон супостатов собьёт, мы и проскочить сможем. Дальше был полковой ужин где мы с графом были зваными гостями. Ивана привёл рыжий лекарь в своей неизменной феске. Красное лёгкое вино лилось рекой. Поздравляли Зделинского с победой и повышением в чине. И каждый раз со своим милым польским акцентом, он переадресовывал успех, мне с графом. Рас-красневшийся Иван, пошептал, что рыжий доктор дает ему особый корсет, имев-шийся у гвардейцев, специально для сломан- ных рёбер, и теперь он готов скакать без страха, хоть до Стамбула. Вопросительно глянул на невозмутимого доктора, закрутившего кончики усов прямо в небо. — Непременно кто-то падает и ломает рёбра, что ж, на моей тарантайке его месяц возить?! — и сунул нос в стеклянную чашу на полведра. В жизни видел всего двух дипломированных лекарей и оба выпить не дураки. Чего, их в лекарских академиях этому учат. Узнав о нашем, с Гурко плане, Иван тут же заявил, что по-едет в повозке и даже замечательный корсет ему не понадобиться. — Дать бы тебе в лоб, граф, шоб каганци из очей посыпались. Оборонил Господь от смерти лютой, так ты опять в пекло лизеш. — А ты что ж заговорённый? Сам говорил, что ждут меня. — Живого ждут, Иван Матвеевич. Некстати вспомнилось, что так же вчера, говорил он о Малике, ну да ведь и правда, обошлось. Не то что, мне не было её жалко, но совсем я не верил, что на войне, из этой любви, чего то получится. У входа поднялся шум, среди красных ментиков гродненцев, замелькали синие мун-диры александрийцев, руководил «вторжением» корнет Шугаев с левой рукой на перевязи. Гусары друг друга знали, так что, представлять- ся пришлось только нам с Суздалевым. На фоне вспыхнувшего ве- селья (гости сообщили, что через полчаса доставят весёлых бары- шень). Командир сообщил, что получил приказ через два дня идти в рейд по тылам Анвар-паши. Сегодня, мол, гуляем, а действия со- гласуем завтра. Тут предложили выпить за здравие, единственного раненого во вчерашнем, бою, офицера-корнета Шугаева. Улучив момент, я отвёл Владимира в сторонку, попросил рассказать, как это он так устроился.

— Так, вышло, не успел закрыться и получил палашом, но не сильно, только погон перебила вражеская сталь и ключица лопнула. — Одеты Вы не по сезону, Владимир. — Так уж вышло, при переходе через горы, сперва в реке про- мок, а через пару вёрст, телега, со всеми вещами с обрыва улетела, ординарец еле успел спа-стись. Да я, не мерзлявый. — Володь, тут другое, когда в атаку скачешь, тело коченеет, бы- лая лёгкость уходит. Купи бурку у казаков, как в печке будешь на лошади. — А ты своего кабардинца не хочешь продать, я любые деньги заплачу. — Пока к своим не доберусь, даже говорить об этом невместно. — Понимаю, на всякий случай спросил.

Евгений Колобов Николай Кузнецов Золото Плевны Подписано в печать ДД.ММ.ГГ Формат 148х210. Печать цифровая. Бумага офсетная. Тираж ХХ экз.