Любви не названа цена

Любви не названа цена «Я — человек со звезды. Хочешь, тоже буду из Питера?», и он вышел из чата, смеясь. Прошел месяц, и Магия планировала невиданное собы- тие – в Питер приезжал десант москвичей, и мы решили устроить Большую Питерскую Чатовку. Было очень весело, и через пару часов половина народу уже были пьяны. И тут меня что-то дернуло, и я посмотрела влево. У входа стоял высокий парень и пристально смотрел на меня. Я узнала его моментально. Оказывается такое возможно – никогда не видеть человека в реальной жизни, не видеть даже его фотографии – и все равно узнать его. Он подошел, представился всем, и сел рядом со мной, как будто это было само собой разумеющимся. Я почти на- дела свою колючую защиту, ожидая новый поток сарказма, но он взял меня за руку под столом, и улыбнулся так тепло, что я оторопела. И с этой минуты я была его – и больше ничья. Признавался в любви он очень интересно. Леша – так его зовут на самом деле – замечательный поэт, невероятно красноречивый, но сказать впервые слова любви, извине- ния, ему было очень трудно. «Минуточку внимания, чат. Наверное, все уже в курсе, что мы с Маратиком – пара», — чат радостно загудел и на- чал выкрикивать нечто одобрительное. «Но никто не в курсе насколько глубоки мои чувства к ней, насколько она особенная. Я не могу выразить их сло- вами, но, Анька, в этой песне так много про тебя, и про то, что я чувствую прямо сейчас». В чате все замерли. В общее окно прилетел трек – как админ чата Леша был еще и чатским ди-джеем. Breaking Benjamin «Diary of Jane». «If I had to I would put myself right beside you 250

Анна Ильина So let me ask Would you like that? Would you like that? And I don’t mind If you say this love is the last time So now I’ll ask Do you like that?Do you like that?» И я не помнила себя от счастья. Леша переехал в Питер из Хабаровска, мы встречались, гуляя ночи напролет, взявшись за руки. Он писал про меня стихи – смешные и лиричные, про любовь, и не только. В конце октября он подарил мне ландыши – это были мои любимые цветы. Как он смог их раздобыть в это время года – понятия не имею. Через месяц он сообщил, что хочет рассказать что-то важное. Я решила, что он хочет, чтобы я переехала к нему. Это был формальный вопрос, потому что мы и так были практически неразлучны. — Я должен уехать. Через пять месяцев, – серые глаза смотрели пристально, лицо было напряжено. — Ты возвращаешься в Хабаровск? Я чувствовала, как будто меня сильно ударили в живот. — Я возвращаюсь домой. Я заканчиваю свое исследова- ние здесь, и меня призывают назад. Остаться я не могу. Я хочу. Я готов был всю жизнь провести с тобой, на Земле. Но мне этого не позволили. Я с трудом понимала, что он говорит. На Земле? Не по- зволили? Призывают? — Я хочу, чтобы ты уехала со мной. Но назад ты не вер- нешься. Никогда. — С тобой в Хабаровск? — Со мной на звезду Альтерион в галактике Блазар. 251

Любви не названа цена Я схватила со столика первую попавшуюся книгу и швы- рнула в него. Снова идиотские шутки, или просто не приду- мал бреда получше? В Лешу полетели еще несколько книг, кружка, ваза. Через пятнадцать секунд он вскочил на ноги и схватил меня за запястья. Я немедленно принялась вы- рываться, что было бесполезно – Леша был сильный, как медведь. — Ты знал, что уедешь! Ты знал, и не сказал мне! Ты по- зволил мне полюбить себя! Леша прижал меня к себе. Я вся дрожала. — Ты должна мне доверять, слышишь? – сбивчиво гово- рил он. – Ты доверяешь мне? Я молчала. Он развернул меня к себе лицом. — Ты доверяешь мне? – прокричал он мне прямо в лицо. Я заплакала, но кивнула головой. — Тогда стой рядом со мной. Просто стой рядом. Он крепко взял меня за руку, и вдруг через меня как будто пропустили разряд электрического тока. Комната за- вибрировала, ее залил мягкий сиреневый свет, стены ком- наты начали изгибаться, полы завибрировали. Мы очутились в совершенно другом месте. Оно было невероятным! Все было так красиво. Сиреневые травяные луга, а рядом водопад – тоже сиреневый. Я поняла! Когда Леша хотел мне сказать, что я красивая, он всегда говорил: ты сиреневая. Вот что он имел в виду… Мы подошли к берегу реки. Кругом летали какие-то уди- вительные птицы, рядом с нами с берега пили воду смеш- ные неповоротливые животные, похожие на маленьких плюшевых мишек. Леша показал мне на дерево, которое высилось неподалеку. Мы подошли поближе. Под деревом росли ландыши. — Я использовал свой предпоследний пропуск, чтобы посадить их и вырастить для тебя, — тихо сказал он. – А по- 252

Анна Ильина следний пропуск я использовал сейчас. Теперь я не смогу вернуться сюда, пока меня не заберут. Я изучал землян по заданию группы Скейтелс – это что-то вроде научного цен- тра нашей планеты. Послушай, я хочу, чтобы мы вернулись сюда вместе. Мы будем очень счастливы, я обещаю! Я огляделась вокруг. Наверное, это было самое краси- вое место, которое я когда-либо видела. И решение при- шло сразу, я точно знала, как поступить. ___________________ Последующие пять месяцев мы были неразлучны. Я ис- чезла от друзей, родных и всего мира – каждую минуту мне хотелось провести с ним. Мы ни разу не поругались, потому что не хотели тратить драгоценное время на пустые и ник- чемные выяснения отношений. Мы любили друг друга, что еще нам нужно было выяснить? Я не стала знакомить Лешу с родителями, а всем дру- зьям мы рассказали, что Леша уезжает в Америку, работать по контракту. Каждый день мы признавались друг другу в любви, и нам это не надоедало. Я не думала, что так бывает. В последние дни февраля 2007 года было морозно и солнечно. Однажды мы целый день гуляли по Питеру, дер- жась за руки. Молчали, было хорошо. До поселка Рахья мы тоже ехали молча. Дорога была обледеневшая, мы с трудом нашли указатели на забро- шенную котельничью, которую роуперы прозвали Гвоздем. Солнце уже садилось, мы вышли из машины. Леша заглянул мне в лицо, таким отчаянным взглядом, что ноги подогнулись. — Анька! Маратик! Любимая, ведь ты все еще можешь поехать со мной! Пожалуйста, передумай! Я сдохну там без тебя, слышишь? Я сделаю для тебя, что угодно, все, что ты только захочешь! Ты никогда не пожалеешь о том, что уе- хала со мной! 253

Любви не названа цена — Но я не могу, – просто ответила я. – Леша, ты иди, по- тому что сейчас станет слишком трудно отпустить тебя. Я встала на цыпочки и поцеловала его дрожащими гу- бами. Потом отступила назад. Я не верила, что это происхо- дит. Мы много раз проговаривали, как это будет, но никто не знал, что это будет так больно. Леша сильно побледнел. Он повернулся и пошел, а мне казалось, что с каждым его шагом у меня из груди выры- вают сердце. А потом мелькнул сиреневый луч, и он исчез. И больше я не видела его никогда. ____________________ В конце марта я вернулась домой поздно. Дома броси- ла равнодушный взгляд в зеркало – зрелище было не из лучших. Я вся как-то почернела и иссохла. Говорят, что с тоски сохнут – это правда. Если бы я знала, через что мне придется пройти – я не смогла бы остаться здесь без него. В дверь осторожно постучали. Было уже за полночь, но я не испугалась и не удивилась. Мне было все равно. Я открыла дверь. На пороге стоял высокий парень. — Вам просили передать, — сказал он и протянул мне букетик ландышей. В букет была вложена записка. Я раз- вернула ее. На ней было написано только: 1101/100000. Мой посетитель исчез, но я уже не думала о нем. Я улы- балась, как дурочка. Я поняла, что выживу, что буду жить дальше. С тех пор прошло почти тринадцать лет. Я больше так никогда и не полюбила. И никогда не чувствовала ни от одного мужчины той любви, которую я чувствовала от мо- его человека со звезды. Влюблялась, встречалась. Но, на- 254

Анна Ильина верное, мой лимит большой любви был исчерпан — на этой планете. Я совру, если скажу, что пронесла эту великую любовь через всю жизнь. Постепенно любовь ушла, и сменилась очень теплым чувством, и эта теплота живет во мне до сих пор. Я не считаю, что со мной произошла трагедия. Потому что когда большая любовь заканчивается – то ты должен быть рад, что тебе повезло пережить подобное в мире, где многими людьми руководит исключительно алчность и жажда власти. Я любила его, как черт, и мне плевать, что это кривой эпитет. Я не выражу лучше то, что чувствовала к нему. Я любила, и это было так взаимно. Такое с особым чувством вспоминаешь, когда идешь по жизни сольно. Вспоминаешь как сон, как сказку, как хорошее кино. И сейчас, когда я снова все это вспомнила и пережила – я почувствовала, что жила и живу по-настоящему, по-честному – и этого ни- кто не сможет у меня отнять. В Питере совсем не звездное, вечно затянутое тучами небо, и иногда, если я иду, запрокинув голову, и вдруг вижу яркую звезду, почти сразу я слышу в голове: «Привет, Маратик, как дела?» И я улыбаюсь звездам в ответ. 255

Любви не названа цена Àнòонина Àùеóлоâа Кораблик юности Сверкая стеклами в лу¬чах солнца и оставляя за собой столб пыли, наконец-то показался долгожданный автобус. Утомленные пасса¬жиры на удобства уже не претендова- ли: хотелось всем по¬скорее уехать. Поток вошедших ув- лек меня за собой к задней площадке. Сбоку оказалось свободное место. Сидев¬шая рядом женщина до¬трону- лась до моего плеча и кивком головы указала на него. Я потихоньку пробралась и присела, испытывая прият¬ное ощущение состоявшей¬ся после долгого ожидания поезд- ки. Соседкой моей была женщина лет сорока, ка¬ким-то взволнованным взо¬ром разглядывавшая быстро уплы¬ва- ющий за окном пейзаж. Она оказалась интересной собе- седницей, что очень важно во время длительной поездки. (Помню, сколько интересных рассказов при¬возила моя мама из каждой своей поездки, сколько было по¬ведано в них о судьбах людских). Я узнала, что зовут ее Майя Николаевна. Когда со вре- менем ее волнение улеглось, и она убе¬дилась, что сидя- щий напротив ее сын-подросток спит, повела неторопли- вый рассказ так подробно, будто с головой окунулась в реку воспоминаний. Дорогие моему сердцу пензенские места также ока- за¬лись и ее малой родиной. Там прошло детство моей собеседницы, в раздольных ромашко-вых лугах остались первые мгнове¬ния ее юности. И, конечно же, ее первая любовь — вихрастый мальчишка Алешка. Несмотря на за- стенчивый характер, он надежно защищал ее от метких 256

Антонина Ащеулова ребячьих снежков и совсем не робел под взглядом дев- чонок — одноклассниц даже тогда, когда нес ее портфель от школы до самого дома. Они могли гулять в свободное от уроков время, с интересом слушали друг друга, бывало, что просто молчали, любуясь звоном ручейков или ще¬бе- том птиц. Но время слишком быстротечно: наше детство убегает также незаметно, как неза¬метно заканчивается и доб¬рая сказка. Волнующий серд¬це запах черемухи, кол- довской аромат лесных не¬дотрог—ландышей — и вот уж вы¬пускной вечер закружил их в легком вальсе. Сиянье счастливых глаз, задорная музыка, первый в их жизни по¬целуй. Еще совсем по-детски роб¬кий, он, слов- но незримой чертой, отделил их школьную дружбу от за- рождавшегося светлого чувства любви. С особым трепетом в груди Майя вспоминала, как Алеша, загадочно посмо- т¬рев на небо, восхитился мигающей звездой. Не успела она поднять свой взор на небосклон, как Алеши¬ны губы нежно коснулись ее губ. Казалось, что в этот миг весь мир был наполнен звуками музыки и яркого света. — Майя, милая моя звездочка! Пусть же свет твоих глаз всегда озаряет мой путь. Для меня это очень важно! — про- шептал Алеша. И светила бы для него эта звездочка, но в жизни вышло все по-иному. Все летнее время Майя упорно готовилась к по¬ступлению в институт. В августе цель была ей успешно достигнута: она стала студенткой. А вскоре и осень закру- жила порывистым ветром желтый ковер из опавших ли- стьев. А это значит, что ребятам - одноклассникам пришло время получать повестки в армию. Играет звонкая гармошка, льется над селом песня: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди…».Пляшет-веселится мо¬лодежь, а Алеша слег¬ка взял Майю за руку, и они не¬- заметно вышли. Была у них заветная березка на не¬боль- 257

Любви не названа цена шой полянке за селом, к которой любили ходить они еще в школьные годы. Тихо шелестят ее послед¬ние желтые ли- сточки, и голос Алеши такой же тихий, взволнованный: «Майюшка, пусть эта березка будет храни¬тельницей наших чувств. Постарайся навещать ее при каждом твоем возвращении домой. Я буду знать, что ты помнишь обо мне. Сохрани нашу лю¬бовь чистой, ведь это очень важно для нас с тобой.» С того дня прошло мно¬го времени, но при воспо¬- минании о счастливом периоде жизни у Майи Николаев- ны лицо озари¬лось таким нежным и яр¬ким светом, что видно бы¬ло, как дорого это ее сердцу. Она рассказыва- ла, какой трудной и интересной бы¬ла учеба в институте, как ей нравилось часами «колдо¬вать» над проведением опы¬тов в лаборатории, соби¬рать редкие травы и насеко- мых. Письма Алеши были частыми и теплыми. Теплой была и их встреча, такая желанная для каждого из них. И мечты их были кра-сивыми: свадьба, несущая счастье им обоим, была уже не за горами. Но не¬ожиданное всегда рядом. В начале III курса у Майи были сельскохозяйственные работы по сбору яблок. Разместили студентов во временном жилье — вагончиках, пото¬му, что на помощь в совхоз прибыло много рабочей си¬лы, и всех удобно расселить не удалось. Сна¬чала Майя ощутила высокую температу¬ру, затем сильно заболело все тело. А на следующий день попала под осенний дождь, да так и собирала до конца смены яблоки, насквозь промок- шая. И в итоге получена тяжелая болезнь суста¬вов, нача- ли отказывать но¬ги. Вначале она с трудом передвигалась вдоль стенки, а затем со¬всем не смогла подняться. Посте- пенно таяла надежда на осуществление заветной мечты о получении высшего образования и создания семейной 258

Антонина Ащеулова жизни, хотя Алеша оставал¬ся по-прежнему чутким и до- брым, подолгу мог находиться с ней в больнице. А по селу поползли пере¬суды об их отношениях, ведь всегда найдутся люди, имеющие черную зависть к люд- скому счастью. Алеша успокаивал, говорил, что будет все хорошо. А довершением низкого и грязного в этой исто- рии были слова Алешиной мате¬ри о том, что ей совсем не нужна больная невестка. Как-то сразу помрачнел и Алеша, стал меньше заходить. И однажды не пришел совсем. А болезнь брала свое. Все, что пришлось пережить Майе и ее семье, можно только постараться представить. Вра- чи говори¬ли, что в крупных клини¬ках есть необходимое обо¬рудование и специалисты высшей квалификации, ко- торые, возможно, и помогут. И вот семья решилась на пе- реезд в Ленинград. Перед поездкой Майя попросила свою младшую сестренку сходить к той березке. Вернувшись, она загадочно протянула конверт в виде бумажного ко- раблика с четырьмя крупными буквами, по которым легко было определить имя адресата. Развернув его, Майя обна- ружила небольшой листок, мелко исписанный Алешиным почерком: «Прощай, Майя! Не смог я маме сделать больно, поэто- му и расста¬юсь с тобой. Но знай, что через всю жизнь я пронесу свою любовь к тебе.¬ Пусть воплощением нашей светлой мечты будет маленький бумажный кораблик, наш талисман, названный твоим именем. Я верю, что ты достой- но справишься с болезнью и сможешь вновь прийти к бе- резке. Надеюсь, что эту заветную тропинку и с годами ты сохранишь в своем сердце. Очень прошу, пойми и прости меня. Алеша». Со временем все — таки постаралась его понять Майя. А простить? Его, в общем-то, она и не винила ни в чем. Про- сто самые близкие люди, уже взрос¬лые и мудрые, ока- 259

Любви не названа цена зались настолько равно¬душными, что в трудную минуту не оказали помощи и не поддержали их большое, светлое чувство. С переездом в Ленинград самочувствие начало по¬нем- ногу улучшаться. Конечно, это произошло не сразу. Мно¬го еще времени, сил и упорства потребовалось, чтобы вер- нуться к нор¬мальной жизни. Институт был оставлен, ока- залось, что большая мечта жизни разбилась о подводные камни. По просьбе родителей Майя еще немно¬го отдох- нула, получая в письмах от подруг поддержку и воодушев- ле¬ние. Да так и не смогла не по-ехать к одной из них в гости. Это была институт¬ская подруга Ирина. За это вре- мя у каждой из них накопилось мно¬го новостей, поэто- му засыпали далеко за пол¬ночь. У Ирины были каникулы, поэтому постоянно приходили друзья и знако¬мые, было шумно и ве¬село. Чаще других здесь был Игорь, сосед Ири- ны, студент строительного тех¬никума. Это голубоглазый парнишка, предпочитающий в общении спокойную беседу. Каникулы подходи¬ли к концу, и Майя вернулась вновь к родителям. Она решила, что, находясь в коллективе, она легче сможет восстановить душевные силы, поэтому ак- тивно принялась подыскивать себе работу в Пензе. Рядом со съемной квартирой был детсад. Вот туда и пошла она воспитателем в ясельную группу. Дни проходили незамет- но за заботой о малышах, потихоньку налаживалось здо- ровье. Однажды придя с работы, она увидела кон¬верт с незнакомым почер¬ком. В размышлениях открыла, быстро пробежала глазами первые строчки. Игорь, тот самый за- стенчи¬вый Игорь! Пишет, что по¬терял покой, что в его душе происходит что-то непо-нятное и очень просит Майю ответить. С того момента и завязалась их пере¬писка. В своих письмах Игорь все чаще обращался к девушке с единственной просьбой: дожда¬ться окончания его учебы. 260

Антонина Ащеулова И однажды, на удивление ей и ее родителей, он приехал. Убедительно сказал, что без Майи нет для него пути назад. Обращаясь к родителям, пообещал сделать все возможное, чтобы их дочь была счастлива. Майе бы¬ло очень приятно ощущать тепло и душевную заботу представителя сильно- го по¬ла. А чувство? Ведь было однажды у нее большое и чистое, да такое, что даже завидо¬вали подруги. А потом - тоска и одиночество… Майя Николаевна посмот¬рела на спящего сына, улыб- нувшись, сказала мне: «Папина любимица». Поведа¬ла о том, что он серьезно увлечен спортом. Игорь поддержива- ет его стремление: каждое лето сопровождает в спортив- ный лагерь. Обобщая сказанное о муже, добавляет, что он ока¬зался хорошим человеком, добрым и любящим. — А меня он просто бо¬готворит, — говорит, улы¬баясь, Майя Николаевна. «Ну, а как Алеша, как чув¬ства к нему?» — чуть было не сорвалось с моих губ. Видимо, по моему выра¬жению по- няла это и Майя Николаевна. И рассказала о том, что, уехав из родных мест, Алеша женился на городской девушке с та- ким же именем. Каждую весну приезжает в родные места, чтобы помочь ма¬тери в огороде и по хозяй¬ству. Майе Николаевне тоже дорога малая родина. Здесь она бывает в начале лета, когда у сына начина¬ются каникулы. И непре¬менно заглянет к березке, храня в душе светлую па¬мять о юности. Там, под большим камнем, около самых кор¬ней неизменно ожидает ее маленький бумажный ко- раблик с названием «Майя». И каждый раз испытывает она трепетное чув¬ство от встречи с далекой юностью. Видно, как и обещал Алеша, живет он с этим чувством, храня его глубоко в своем сердце. Кораблик звонкой юно¬сти, кора- блик несбывшихся надежд и тайной любви. 261

Любви не названа цена Наш автобус уже подъезжал к Пензе, показались кор- пуса высотных зданий. Легким чувством душевной грусти завершалось общение с моей попутчицей. Словно подво¬- дя итог нашей беседы, Майя Николаевна, немного подумав, произнесла спокойным голосом: «Вот и хочется на моем примере убедить молодежь, что¬бы берегли настоящую любовь, чтобы боролись за нее, не боясь никаких жизнен- ных пре¬град». 262

Галина Самусенко Ãалина Ñаìóñенêо История любви. Семь лет спустя… Елена бродила по дорожкам санатория и вспоминала… Боже, как она была счастлива здесь семь лет назад! Сча- стье предстало перед ней в образе двухметрового гиганта с голубыми глазами, ёжиком седых волос и бархатным об- волакивающим голосом. Володя работал в санатории ме- хаником, а вечерами подрабатывал ди-джеем на танцах. Заглянув в его до невозможности голубые глаза, Елена совсем потеряла голову, влюбилась как школьница. То, что Володя был женат, её ни капельки не смутило. Впрочем, его тоже. Любил ли он? Нет, конечно, он был слишком избало- ван женским вниманием. Но любить себя позволял охотно. Поклонницы сменялись каждые две-три недели: Володя любил разнообразие. Прогулки по лесным дорожкам, объятия, поцелуи – две недели пролетели мгновенно, как счастливый сон. При рас- ставании Елена горько плакала, Володя утешал её, гладил её руки, обещал звонить ей каждый день и ждать её следу- ющего приезда. Конечно, он не звонил. Звонила она. Сначала часто, поч- ти каждый день, потом всё реже, реже, и, наконец, жизнь окончательно развела их в разные стороны. Елена встрети- ла, как ей казалось, достойного мужчину, пыталась устро- ить свою личную жизнь, родился внук, мама часто болела, за дачей нужен был пригляд. В санаторий она больше не 263

Любви не названа цена ездила. От друзей, часто в нём отдыхавших, она знала, что Володя развёлся с женой, снова женился, опять развёлся и жил один. Но теперь её это не очень волновало, всё про- изошедшее между ними казалось ей далёким прекрасным сном. Прошло семь лет. Выгнав в очередной раз очередного альфонса из своей квартиры, вдрызг разругавшись с доче- рью, пытающейся по привычке переложить свои проблемы на материны плечи, и вняв наконец совету мамы съездить отдохнуть, Елена скоропалительно купила десятидневную путёвку в санаторий. И вот она здесь. Сегодня танцы. Сегодня она увидит Его. Вечером, подкрасившись и надев свой самый элегант- ный наряд, Елена подошла к танцплощадке. За пультом сидел совершенно незнакомый молодой парень. Елена обошла всю танцплощадку, внимательно вглядываясь в лица танцующих и сидящих на скамейках мужчин. Володи не было. Она решила позвонить. Металлическим голосом телефон сообщил, что данный номер не обслуживается. Елена запаниковала. Она бросилась в клуб, разыскала ди- ректора и засыпала его вопросами. Оказалось, что Володя два года назад перенёс инсульт, получил инвалидность и в санатории больше не работал. Получив от директора клуба новый номер Володиного телефона, Елена позвонила. Прозвучавший по телефону го- лос сначала показался незнакомым, слова произносились медленно, с усилием. И всё же было в этом голосе что-то от прежнего Володиного, какие-то едва уловимые бархатные нотки. Елена назвала себя. Оказалось, Володя её помнил. Они договорились встретиться через день на танцплощад- ке. Ночью Елене не спалось, она вспоминала прошедшее, переживала случившееся и гадала: каким же она увидит Володю? 264

Галина Самусенко То, что предстало её глазам, повергло Елену в шоковое состояние. Вместо голубоглазого красавца перед ней си- дел на скамейке седой сутулый старик с осунувшимся мор- щинистым лицом и потухшим взглядом. Когда он встал и шагнул к ней, оказалось, что правая его рука висит плетью, а левая нога волочится при ходьбе. Елена едва сдержала слёзы, но, справившись с комом в горле, подошла к Володе, поцеловала его в щёку и, усевшись вместе с ним на ска- мейку, стала расспрашивать его о житье-бытье. Жил Володя один в однокомнатной квартире, которую купил после развода с первой женой. Уходя, он оставил жене и сыну двушку в военном городке. Теперь же квар- тиру, в которой жил, он подписал сыну, за это первая жена за ним ухаживала – приходила раз в три дня, готовила еду, убирала в квартире, стирала. Вторая жена сбежала от него через год после того, как с ним приключилась беда. Володя жаловался Елене на судьбу: на болезнь, которая его скрутила, на организм, который никак не хотел вос- станавливаться, на преследовавшие его постоянные боли, на бывшую жену, не находившую лишние полчаса, чтобы с ним поговорить, на сына, у которого не было времени на- вестить отца, на скуку, одолевавшую его после интересной, насыщенной событиями прежней жизни. Елена слушала его, сочувствовала, просила не падать духом, говорила, что надо пройти обследование и попро- сить направление в санаторий на реабилитацию. Володя соглашался с нею и обещал завтра же сходить к знакомому врачу. Через день они снова встречались, Володя снова жало- вался, Елена снова сочувствовала и уговаривала. От Воло- ди частенько попахивало спиртным. Вскоре Елена поняла, что Володя не собирается ничего менять в своей жизни, он 265

Любви не названа цена снова находился в центре женского внимания, и это его вполне устраивало. А Елену эти встречи всё больше и больше тяготили, она уже подумывала, как бы уехать из санатория пораньше, но поняла, что не сможет объяснить матери причину ранне- го отъезда, и осталась. Когда-то две недели в санатории пролетели как один день, теперь же десять дней тянулись неимоверно долго. Наконец настал день отъезда. Накануне при расстава- нии Володя плакал, говорил, что не знает, как он теперь будет без неё жить. Елена гладила его руки, успокаивала, говорила, что всё будет хорошо, он выздоровеет оконча- тельно, а она снова к нему приедет. И обязательно будет ему звонить часто-часто, каждый день. Говорила и сама не верила. Да и он не верил, но кивал седой головой, а слёзы всё бежали, бежали по морщинам, как по дорожкам. Сев в электричку, Елена вздохнула с облегчением. На- роду в вагоне почти не было. За окном шёл дождь. Елена посмотрела в окно, вспомнила всё, что случилось с ней за десять прошедших дней, и заплакала. Так и ехала до самой Москвы, оплакивая свою, теперь уже окончательно ушед- шую в небытие, любовь. 266

Наталья Никитина Íаòалüя Íиêиòина Ефросиния Ох, и красивая же была девушка Ефросиния. Всего 18 лет от роду, волос густой, длинный, глаза голубые, бровь полумесяцем. Многие женихи сватались к ней, просили её руки у отца, но он выбирал, просчитывал. Был он рода знатного, богатого и естественно хотел своей дочери до- стойной половины. Все молодые парни местечка смотрели ей вслед с замиранием сердца, и все думали об одном, кто же будет её избранником? А Ефросиния влюбилась! Влюбилась не в парня мо- лодого, не в богатого человека, как хотел отец, а в муж- чину-вдовца – красивого, статного, но с «большим придан- ным». И «приданное» то составляло четверо деток, мал, мала меньше: три девочки, да пацаненок. Отец противился этому браку, предлагал ей другие партии в выборе мужа, но молодая девушка сказала, как отрезала: «Если не он, то ты меня знаешь, совсем замуж не пойду». Так началась новая полоса жизни Ефросинии. Вставать приходилось рано: печку вытопить, хозяйство доглядеть, деток накормить да присмотреть за ними. Потянулись дни, недели, месяцы, а там и совместных трое деток родилось. И все они, детки её и приемные, были едины, на всех на- ходила она ласку, заботу да теплоту. Обзавелись не только детьми, но и хозяйство росло, да крепло: гумно было свое большое, коровку-кормилицу держали, коня. А какая Ефро- синия была мастерица в ткачестве, так и слов нет! Быва- ло, такое полотно своими ручками выткет, что любоваться из соседних сел приходили! А в воскресные дни празд- 267

Любви не названа цена ник — дорога к Богу. Собирались, чистое одевали и все в местечковую церковь шли. Молились и приговаривали: «Без Бога – ни до порога». Деревянная церковь, освящен- ная во имя Святителя Николая, собирала жителей местечка и окрестных деревень, как в радости, так и в горе. Так и жили бы они в радости, да беда постучалась. Пе- ред войной это было. Повезли с хозяином на гумно жито, молотить стали, и отлетел колос, и попала соломинка в глаз. Просила отца своего, свезти в райцентр, к врачам её, но ответ его был суров: «Если бы все к врачам ходили – старцев бы не было». Мстил ли отец за её непослушание в молодости, то останется тайной, да только так и не попала она в больницу. Соломину из глаза вытащили, народными средствами, как могла, лечила, да только жизнь не стоит на месте, так и осталась. А через некоторое время слепнуть стала, сначала на один, а потом и на другой глаз. Слепнуть слепла, да только работы от этого не убавилось. Приходи- лось вслепую и коровушку доить, и деток кормить. А ещё и ткацкий станок, не будешь ткать – не будет во что семью одеть. Вот и ткала – от детской рубашонки и ручника на кут, до красивой цветной постилки, которая в то время была ярким украшением дома. А как нитка рвалась, во время работы, сама скрепить не могла, вот тут младшая дочь, ше- стилетка, на помощь приходила, нитку связывала, а дальше мать сама все. И слепота не помеха, коль с любовью дело. Свыклась Ефросиния со слепотой, а мастерство имела великое! Видеть ни станка, ни нитей не видела, только на ощупь всё, а вот полотно и узоры людям на диво получа- лись! А младшая доченька за поводыря у мамки стала, и в церковь её сведет, и в райцентр они вместе съездят. Муж то по хозяйству большей частью занят был, но в свободные минутки наглядеться не ног на любушку свою ненаглядную. Любил её, берёг. Старшие то детки по хозяйству уже помо- 268

Наталья Никитина гали. Из семерых детей к тому времени, только четверо и осталось, а троих смерть забрала. И опять бы жизнь наладилась, да война началась, мужа на фронт забрали. Как пришли немцы в местечко, окку- пировали, и свои порядки сразу наводить стали. Первым делом они хотели избавиться от евреев, цыган, инвалидов. По местечку разлетелась молва, что все эти люди будут в такой-то день расстреляны. Узнав об этом, Ефросиния ста- ла готовиться к смерти. В сундуке лежал подготовленный ею новый наряд: сорочка вытканная красным узором по рукавам и подолу, андарак ярко–красный в полоску, фар- тук, каптан. Все это она с благоговением достала из за- кромов, попросила деток вместе с ней помолиться перед образами в красном углу, да и помочь ей обрядиться на смерть… Помолившись, обрядившись, уселась с помощью детей под образами в хате и стала ждать. В любой момент могли ворваться каратели и увести слепую женщину-инва- лида на расстрел. Это что же надо было пережить в эти минуты детям, со- бирая свою мать в последний путь? Писем с фронта от отца давно не было и они понимали, что останутся одни. Да и самой Ефросинии было нелегко, но она хотела отойти к Богу в своем, празднично-смертельном наряде. Немец не приходил. А потом, кто-то из соседей принёс другую весть, что списки инвалидов местечка утеряны и массового унич- тожения их не будет. Так Бог миловал…и, сняв свой смертельный наряд, сло- жила его Ефросиния в сундук ещё на лет пятнадцать. А муж с войны так и не вернулся, погиб где-то без вести под Ле- нинградом. Дети выросли, но мать не забывали, и отдавали ей свою любовь до последних дней её мирского пути. 269

Любви не названа цена Ëиäия Ëяøенêо Чужая мечта Анна Сергеевна была известной в деловых кругах пер- соной. Вот уже полтора десятка лет через нее проходили все сделки на высшем уровне. В корпорации «The whole business world» она была бессменным лидером, и ничто не могло поколебать ее пьедестал. Строгая, жесткая, принципиально не идущая на компро- мисс, она вселяла отвращение в других женщин и уваже- ние, трепет, даже страх в мужчин. Ее деловые качества знали все, считая, что она при- рожденный лидер и руководитель. Казалось, что она ни- когда не была ни беспомощным младенцем, ни капризным ребенком, ни сомневающимся в себе подростком, а сразу родилась такой вот Анной Сергеевной в брючном костюме, с неизменным пучком собранных волос, в этих узких очках и с черной кожаной папкой в руках. Но все это неправда. Когда-то и Анна Сергеевна была ребенком. Родилась она по всем правилам кричащим мла- денцем. Девочкой она стала, надо сказать, очень хорошей, веселой, жизнерадостной, отзывчивой и открытой. И мечта у нее была. Светлая и прекрасная! Анна Сергеевна, как и многие люди, работающие на руководящих должностях, приходя домой, забывала, что здесь она должна играть совершенно другую роль. И про- должала руководить всеми и всегда. И вот в один прекрасный (а точнее, неудачный) день первым не выдержал муж. Он ушел. Вторым не выдержал кот. Он сбежал. 270

Лидия Ляшенко Анна Сергеевна восприняла это так, как принимала рас- торжение сделок: слегка приподняв правую бровь и плот- но сжав губы. Но через пару секунд бровь возвращалась на место, и все шло дальше. Так и тут: Анна Сергеевна жила, стараясь не вспоминать о происшедшем. Она считала себя успешной и счастливой, привыкнув к той мысли, что бо- лее ничего не нужно. Жила она теперь вдвоем с дочерью и чувствовала себя в общем хорошо, но все чаще у Анны Сергеевны случалось покалывание в области сердца. Так: уколет раза три и перестанет. Потом через неделю-две уко- лет и снова молчит. В эти моменты в памяти Анны Сергеев- ны вставали расплывчатые образы: черно-белые полоски, звуки, смех и какое-то забытое ощущение предвкушения чего-то долгожданного… И почти сразу же пропадало. Однажды Анна Сергеевна, отыскивая документы на дом, который она решила продать, забрела на чердак, где стоя- ли коробки с бумагами, старыми вещами и прочим хламом. Открывая все коробки подряд, Анна Сергеевна вдруг наткнулась на вещи, показавшиеся ей смутно знакомыми. Это оказались ее многочисленные детские тетрадки-блок- нотики-записочки. На дне коробки лежала толстая запис- ная книжка с надписью, сделанной детской рукой: «МОЯ МЕЧТА». Анна Сергеевна удивилась. У нее была мечта? Она уже и не помнила об этом. Листая блокнот, каковой оказался личным дневником, она начала припоминать. В детстве женщина мечтала стать музыкантом пианист- кой. Она видела себя на сцене в красивом черном платье и с изящной прической. Ее пальцы касались черных и белых клавиш, а из-под крышки рояля лились чудесные звуки, ко- торые бросались в зал и тонули в сердцах слушателей. Анна Сергеевна настолько погрузилась в чтение днев- ника, что забыла о времени… Она снова стала Анечкой, 271

Любви не названа цена предпочитающей светлые платья брюкам, ненавидящей закалывать волосы. Любимицей отца. Теперь она вспомнила все: как ходила с мамой актри- сой в прошлом на концерты, как просила отца записать ее в музыкальную школу и обещала взамен быть послушной. И как отец так и не смог ее записать: то не было мест, то директор был в отпуске или на семинаре, то школа была закрыта. И разводил руками. В конце концов девочка уже не подходила по возрасту. Сейчас Анна Сергеевна не сомневалась, что отец так ни разу и не зашел в школу, выдумывая все это и надеясь, что несолидное увлечение дочери пройдет. Ведь готовил он ей совсем другой путь и видел ее первой персоной в глобаль- ной бизнес-компании. А музыка, рояль это все е-рун-да, считал отец, устраивая жизнь дочери, отдавая ее на эконо- мический факультет и договариваясь о практике со своим другом-бизнесменом. И тут сердце Анны Сергеевны заныло долго, протяжно. «Так вот что это было», догадалась она. Это старая детская мечта колола, напоминая о себе. Женщина аккуратно сложила все записи в коробку, за- крыла ее и смахнула со щеки какие-то капли. «С потолка, что ли?» мелькнула у нее мысль. Надо срочно съезжать. Нужные документы скоро нашлись, дом продали, семья пе- реехала в просторную квартиру, и все вернулось на свои места: кровати в спальни, столы и стулья на кухню и в зал, телевизор на стену, шкафы к стенам, посуда в шкафы. Ах, да. И еще одежда. Много одежды. Дочь Анны Сергеевны Светлана как неизменно обраща- лась к ней мама, приучая к строгости и взрослости, росла девочкой такой светлой, любящей, нежной, что представ- ляла полный контраст с мамой. На самом же деле она была точной копией мамы в детстве. Однако мама этого не осоз- 272

Лидия Ляшенко навала, так как сама стала точной копией своего отца. И растила дочь исключительно для того, чтобы та сменила в свое время ее в корпорации «The whole business world». Однажды, гуляя в новом районе города, куда они недав- но переехали, Анна Сергеевна с дочерью набрели на шко- лу искусств. И в груди женщины снова закололо, сердце за- билось. Девочка потянула маму за руку: «Мамочка, запиши меня на танцы, прошу тебя! Я так хочу танцевать в разных нарядах, на сцене, под музыку!» Светлана кружилась во- круг мамы, мечтательно закрыв глаза. В желтом платье на фоне ярко-зеленой весенней травы она выглядела свежим одуванчиком. А из окон школы доносились звуки «Вальса цветов» Чайковского. Девочка завела маму в школу и уговорила записать ее на танцы. Сердце в груди у девочки танцевало и пело от счастья. Они подошли к двери с надписью «Хореография». Но тут Анна Сергеевна увидела на соседней двери надпись «Фортепиано». Ее сердце тоже запрыгало и запело: «Вот она, моя дверь! Нужно только открыть ее, и все изменится, все станет так, как должно было быть всегда». Анну Серге- евну осенило. Стой, Светлана, она удержала руку дочери, зачем тебе танцы? Музыка вот что тебе нужно. Я запишу тебя на музы- ку, Анна Сергеевна говорила своим обычным, деловым то- ном. Она приняла решение и не собиралась его обсуждать. Музыка?! Девочка удивилась и испугалась. Она знала, что этот тон не сулит ничего хорошего. Но, мамочка, мы же договорились, что я пойду на танцы. Я просила про танцы, мама! Это моя мечта! Пожалуйста! ...Пыталась достучаться до мамы девочка, в то время как мама тянула ее к другой двери. Про музыку ты тоже говорила, Анна Сергеевна все-таки затолкнула дочь за нужную ей дверь, кивнула привычным 273

Любви не названа цена движением учителю (улыбаться она уже давно отвыкла) и вышла на улицу. Сердце теперь ныло не переставая, но Анна Сергеевна убеждала себя, что ей виднее, чему учить- ся дочери. «Рояль лучше, чем танцы!» С каким-то глупым упрямством доказывала она кому-то. Хотя никто с ней и не спорил. Ой, испугалась Мечта, оказавшись запертой в детском сердце, где я? Я была за дверью и собиралась встретиться с моей девочкой… А теперь я тут… она вся сжалась, окру- женная красными стенами, оглушенная ревом мотора и аккордом других громких звуков и шумов, доносившихся отовсюду. Мне страшно, прошептала она и закрыла лицо руками. Ох, простонала Мечта во взрослом сердце, еще двад- цать лет ожидания я не перенесу! Ох… и упала замертво. 274

Станислав Хабаров Ñòаниñлаâ Õаáароâ Нина Нина. Теперь к концу жизни разное приходит в голову, и тянет разобраться, хотя и неизвестно зачем? Неопреде- лённость мучает, например, с историей первой моей люб- ви. Да, и любви ли? Бифуркационной точки судьбы во вся- ком случае. Через год после окончания войны моего отца- военнослужащего перевели в этот невеликий запад- ный городок. До этого мы жили на востоке страны, на са- мом её краю, в портовом городе. Казалось, это была обо- собленная земля и обо всем, что творилось в стране, здесь говорили «это у них, на западе». Нашим временным жи- льём стал новорубленый коттедж на краю города. Дальше улица заканчивалась и был аэродром. По краям него валя- лась неубранная после войны техника. Какое наслаждение для подростка было копаться в этом металлическом ба- рахле. Здесь попадались и боеприпасы и копаться в по- корёженном металле, остатках самолётов было опасно. Кое- кто из моих ровесников пострадал, лишившись паль- цев или глаз. Но это как кому повезло. Такое было время. Водопровода в коттеджах не было и за водой ходили в сторону города, к большой огороженной территории – ла- герю военнопленных. Здесь рядом с каптёркой охранни- ков был водопроводный кран. Набирали воду в вёдра и возвращались вдоль колючей проволоки лагеря, баланси- руя на скользкой тропе. Раз охранник с криком выскочил из каптёрки и проткнул штыком моё ведро, напугав меня, но мне и позже приходилось ходить сюда за водой, потому что других вариантов не было. Раз тихим вечером, когда я 275

Любви не названа цена шёл с вёдрами вдоль колючей проволоки лагеря меня по- разил звук скрипки, неожиданный в этих местах. Немцу-во- еннопленному разрешили сыграть скрипичный концерт Моцарта. В предвечерний час, в полной тишине музыка по- казалась божественной. Разумеется, это было исключени- ем. Чаще здесь слышались окрик или грубая речь. Впрочем вскоре всё это закончилось. Мы получили квартиру в цен- тре города. Первыми с нашей окраины переселились жиль- цы большого двухэтажного дома по соседству с лагерем. Помню, как уехала моя ровесница. Грузовик вёз их нехи- трый скарб, а она сама сидела в его кузове на стуле. Она сидела очень прямо, так сидели потом королевы красоты на парадах в Америке на украшенных к празднику плат- формах. Потом было как бы наше совместное сосущество- вание в странном «г»-образном здании, одна половинка которого была мужской школой, а другая женской, и наши перемены и занятия были специально разнесены. Встреча- лись мы в старших классах на совместных вечерах, где было престижно завоёвывать внимание супер отличницы Вали Сахаровой, ведущей странный, но видимо здоровый образ жизни. Вечера она проводила на катке, а затем до- поздна посвящала время подготовке уроков и считалась лучшей ученицей. Девочки раньше взрослеют и Нина, так звали её, предмет моего внимания, вечерами пропадала на танцплощадке, которая размещалась между стадионом и парком, хотя и относилась к парку функционально, кото- рый был кладбищем в войну. Рядом с ней было здание бывшей церкви с толстыми стенами и центральным залом, в котором я занимался гимнастикой в секции с молодыми тренерами-преподавателями, появившимися здесь по слу- хам из армии при демобилизации, из состава советских оккупационных войск. Так что наши вечера проходили ря- дом, не пересекаясь, и существовала некая нереализован- 276

Станислав Хабаров ная симпатия, о которой только догадывались. Что о ней сказать? Она не была красавицей, но как принято говорить «с изюминкой» и «на знатока». После школы выпускники рассыпались кто-куда. Был совместный выпускной вечер с танцами до упада, после которого принято было ходить в соседнюю с городом рощу Соловьи. Там завязывались мно- гие романтические союзы. Я тоже собирался идти со всеми в рощу. Но, зайдя переодеться домой, уснул и пикник в роще проспал. А роща напомнила о себе через год неле- пым событием. Мой розовощёкий одноклассник, за пухлые щёки прозванный Пончиком, поступил в военное училище. На каникулы он приехал в город и отправился купаться в рощу Соловьи. Под водой он зацепился трусами за корягу, дёрнулся, не отпустило, и он утонул, испугавшись, от раз- рыва сердца. После третьего курса и практики на Мотови- лихе, знаменитом заводе на Каме в городе Молотове, я вернулся к родителям на летние каникулы и встретил Нину. Она была безусловно хороша. Я увидел её на речке Снеж- ке, что впадала в Десну рядом с городом. Здесь обычно загорали компаниями и играли в волейбол. Для чего-то я тогда побрился наголо. Мы катались на лодке с меньшим братом Олежкой: я на вёслах, он на руле. Лодка была дрян- ная, вёсла-колоды. Проезжая мимо «Студенческого пляжа», я скомандовал рулевому Альке: «Дави лягушек», и тут наша лодка проехала мимо девчонок из бывшего параллельного класса. Тёмные очки помогали сделать вид, что я их не уз- нал. Искупавшись и вымыв лодку, мы двинулись обратно и прошли мимо них, опять –таки сделав вид. Среди пляжниц была и Нина. Вечером я ей позвонил. К ней, пожалуй, у меня сохранилось особое отношение. Она не исчезала с моего горизонта. Я помнил её и девочкой, переезжавшей с окраины, и в старших классах соседней школы. После шко- лы она уехала в Ленинград, учиться в медицинском, напи- 277

Любви не названа цена сала письмо, что скучно всё, а следом другое, что жалеет о первом письме. Позвонив, я назвал её путешественницей и спросил: давно ли она приехала из леса с кампанией? На что она ответила, что в лес она не ездит, и упрекнула меня за то, что на пляже её не узнал. Она в этот вечер никуда не пошла, как сказала в первый раз за всё своё пребывание в городе. Может, понадеялась, что я куда-нибудь её пригла- шу. Через полчаса мы снова поговорили. На следующий день я позвонил Нине, предложив ей съездить на Круглое озеро на велосипеде со мной. Она ждала подругу, которая всё не приходила, но согласилась поехать. Пока мы гово- рили, она забыла об утюге и сожгла платье. Я начал соби- раться, но позвонила Нинон и сказала, что подруга при- шла, и они идут на пляж. Не пойду ли я? Я ответил, что нет. Затем всё-таки отправился на речку, встретил ребят, ку- пался, играл в карты, катался на моторной лодке. В это время Нина играла в волейбол с какими-то великорослы- ми лбами. Когда она уходила, я подошёл к ней, пригласив покататься на лодке. Но она ушла, а я остался. Вечером я позвонил ей и сказал, что зол на неё за то, что она мне предпочла подругу, и мы даже разругались. Утром к моему удивлению она позвонила сама. Я пришёл к ней со студен- ческими фото и сначала чувствовал себя неловко, но по- том мы разговорились, и я ей рассказывал про нашу жизнь. Мы всё больше понимали друг друга. Вечером мы пошли в кинотеатр Демьяна Бедного. Шли, болтали, я рассказывал страшные истории. После кино зашли в скверик. Когда шли по улице, я и элегантная Нина, какие-то встречные девуш- ки ахнули: «Такая красивая с таким…» Я добавил: «лы- сым…» А что мне оставалось? Расстались прекрасно. Она попросила позвонить завтра. Наутро я позвонил, и мы пошли в городскую читалку и вместе читали «Локис» Ме- риме. Вечером пошли в кинотеатр «Октябрь» на «Швед- 278

Станислав Хабаров скую спичку». После кино пошли в парк. Я безудержно тре- пался. На танцплощадке было тесно. И я огрызался на толкавших. На танцплощадке в парке до этого я не бывал и имел смутное представление о ней, считая её достаточно низкопробным местом. Этим вечером что-то накатило на меня. Появилась бесшабашность. Мы врезались в соседние пары. После я так себя никогда не вёл. Ни до, ни после. Нас преднамеренно грубо толкнул небезызвестный парень. Его звали «Козлом», огромный, слоноподобный, здоровый до ужаса, с уголовным прошлым, внушавший подросткам ужас. Ответить ему теперь казалось делом чести. И я тол- кнул его и получил в ответ грубый толчок. Теперь остава- лось остановить танцы и дать ему в рожу. Но это – скандал и неизвестно, чем он ещё мог закончиться? В сравнении с ним я был в иной весовой категории и с уголовником так дело не кончается. Теперь я поступил бы иначе, но тогда смолчал. И получился резкий контраст. Я не струсил, одна- ко не стоило так картинно раньше себя вести. Мне самому сделалось противно и налицо — очередная глупость: я ушёл из парка. Нина что-то почувствовала, и мы холодно расста- лись. На следующий день я её не видел и не звонил. Она мне тоже не позвонила. Затем, можно сказать, я получил пощёчину. Нина холодно отказалась от предложения по- слушать пластинки и попросила меня на минутку выйти на улицу. Она ждала меня с каким-то высоким парнем, отдала мою книгу, сказав несколько слов. Было очень обидно. Ве- чером, гоняя на велосипеде, я встретил Козла, который из- винился. С ним был другой парень с гадостной уголовной улыбкой, с какой, казалось мне, он, не задумываясь, вот- кнёт перо под ребро. Козёл сказал, что он не мог вчера подраться на танцах, намекая, что на свободе он на осо- бом положении. А в ответ на то, что я не мог поступить ина- че, был с девушкой, сказал: «Какой девушкой? Это – про- 279

Любви не названа цена ститутка. Дорогая, элитная. Высший класс. Она и её подружка. Обе». «А чем чёрт не шутит, — подумал я, — и что я о ней знаю? Они ведь и в старших классах вечерами про- падали на танцплощадке». Пошёл к её подругам слушать пластинки, но мне было не по себе. Позже позвонил Нине, рассказал про Козла. Удивлялся: «Откуда он тебя так хоро- шо знает?» Она разговаривала как обычно, но куда-нибудь пойти отказалась, сказала и завтра, мол, будет в гостях. Че- рез два дня Нина уехала. Перед отъездом она позвонила, но разговора не получилось. Те дни стали невыносимыми для меня. И панацеей подвернулась под руку другая не- счастная, тургеневская «Первая любовь» из библиотеки «Огонька». Спустя несколько дней я и сам уехал на учёбу в Москву. Я уезжал навстречу своей судьбе, которая затем резко изменилась. Вскоре я встретил ту, с кем и прошла моя жизнь. Спустя три года началась космическая эра, и я активно участвовал в ней. Прошло время и мне мучитель- но захотелось узнать о Нине. Более чем полвека спустя ми- нувшее снова стало мучать меня. Она всегда казалась скрытно-загадочной. Мне хотелось понять: Могло ли слу- чится такое с Ниной, с девушкой из хорошей семьи? Я без- успешно искал обрубленные концы, но ничего не находил, хотя использовал немыслимые возможности социальных сетей. И до сих пор я в неведении, как игрок, поставивший на зеро и не узнавший результат. Но что случилось дей- ствительно? Что повлекло на эту скользкую и запретную дорожку девушку из порядочной семьи? Какие-то смутные мысли из прошлого всплывают в голове. Отец её, мол, был издавна и безнадёжно болен и ей пришлось будто взять обеспечение семьи на себя. Я вроде когда-то что-то слы- шал и знал, но забыл. Да и к чему теперь ворошить неяс- ное? Но только в памяти последнее время непременной темой постоянно всплывает она. Да, это было и прошло, но 280

Станислав Хабаров не бесследно и мучает меня. Возможно ли случиться тако- му? Оставалось только домысливать. Я хочу её предста- вить, но она ускользает от меня. Она вспоминается теперь, как нечто прекрасное без спросу вошедшее тогда в мою жизнь. О, нерасчётливая молодость. Ей ли достойно оцени- вать бесценные экзотические блюда, бесплатно поддан- ные ей на жизненном пиру? И не было ли истинным моим предназначением уберечь её и спасти? 281

Любви не названа цена Àлеêñеé Æóêоâ Сплошная линия Машину тряхнуло. Рита покосилась на мужа: тот недовольно скривился, но промолчал. Но тут колесо опять наскочило на яму, и Игорь не выдержал: — Господи, Рита! Ты не видишь эти долбанные дыры? Это же не дорога, а чертово решето! Рита прикусила язык, хотя «ответочка» уже лезла на язык. Умник, блин! Как их увидишь, когда сумерки такие, что даже сосны на обочине сливаются в сплошной серый частокол. Она переключила на нейтралку, сбавляя скорость на- катом. Когда стрелка спидометра показала девяносто, она снова воткнула передачу. Но педаль сцепления соскочила с туфельки, и «Тойоту» ощутимо тряхнуло. — Ты издеваешься? – Игорь взмахнул руками. — Неделю назад только сцепление поменял! Она снова промолчала, лишь костяшки пальцев побеле- ли на руле. Ответное раздражение набирало силу. Добав- ляла еще и «Нива», «тошнившая» впереди со скоростью в семьдесят, хотя черта города осталась позади уже с деся- ток километров. Выждав, она решилась на обгон и вдавило акселератор. Но водитель «Нивы» словно проснулся, а может и назло, но тотчас же «втопил» до сотни. Это еще больше раззадорило Риту, и вместо того, чтобы вернуться, она разогналась еще больше. Впереди уже маячил красный свет железнодорож- ного переезда, когда ей удалось вернуться на свою полосу. 282

Алексей Жуков — Тормози! – Игорь подавил желание схватиться за руль. Совсем сбрендила, что ли? Как школьница! Но Рита и так уже тормозила. «Тойота» остановилась перед опустившимся шлагбау- мом. Хотя капот и влез немного под красно-белую дере- вяшку. — Ты бы еще под поезд залезла… — Ну не залезла же! — Я уже молчу, про сплошную, которую ты проехала. — А ты что – инструктор? – Взорвалась она. – Что ты на меня насел? Недоперепил? — Рита… Игорь понял, что перегнул, но было поздно. — Что – Рита? – В голосе жены звонко билось раздраже- ние. – Чего ты сам за руль не сел? Ах, ну да! Тебе же надо было «намахнуть»! — Не начинай… Я пропустил-то всего три пива. Мы с ре- бятами сто лет не виделись! — И конечно сразу надо «накидаться»?! — Да не напивались мы! – Гаркнул Игорь и осекся. — Не кричи на меня! – Взвилась Рита. – На дружков сво- их алкашей ори, а меня не трожь! — Ну, Рит… — Убери руки! – Она откинула легшую на плечо ладонь.– Пожалеть тебя, что ли? Иди к мамочке своей! Она-то сынку приласкает, не то, что злобная невестка. — Маму не приплетай! – Игорь выдохнул, но остано- виться не смог. – Твоя-то тоже хороша! В глаза – Игореша, Игорешенька! А за спиной? Лицемерная с… — Ах ты! – Рита замахнулась, чтобы дать пощечину, но муж оттолкнул руку, и она больно ударилась о панель. Об- ручальное кольцо впилось в палец, и ей стоило огромных усилий не скинуть его на пол. 283

Любви не названа цена На глаза навернулись слезы. Она снова заговорила, что-то нарочито обидное. Тяжелые слова уже не искали ис- тины, а просто били наотмашь. Игорь что-то отвечал, пы- тался перебить, звенела хлесткая ругань. Весь этот поток проносился над сознанием обоих, размываясь в неразбор- чивый шум. И лишь обида, как накипь, оседала в обоих крепким налетом. Вскоре слова и вовсе потонули в грохоте приближав- шегося состава. Товарные вагоны гремели так, что фразы рассыпались, едва слетев с губ. Тогда супруги замолчали, уставившись в ползущие пе- ред ними цистерны. В красных отсветах светофора те ка- зались демонами из преисподней, выбравшимися поглу- миться над ними. И ползущими нарочно неспешно, чтобы напитаться разыгравшейся перепалкой. Игорю хотелось выйти из машины и пойти прочь, не оглядываясь. Вдоль путей, вслед уходящему составу. Вслед грохоту, чтоб заглушил обиду и дурные мысли. Рите же хотелось просто исчезнуть. Уйти, уехать на по- путке или «ломануться» через лес. Просто взять и пропасть, но чтоб тяжелый груз слов остался здесь и не последовал за ней. Но что-то держало обоих. Руки даже не потянулись к дверцам. И когда поезд ушел, а шлагбаум подняли, Рита просто включила передачу, и они поехали дальше. Ехали молча. Урчал двигатель, шумел встречный ветер, скрипела на кочках подвеска. Но никто не нарушал тягост- ного молчания. Даже когда Рита перепутала передачу, и машину вновь ощутимо тряхнуло, Игорь просто отвел глаза. Лесная дорога тянулась монотонно. Встречных машин не было, попутные разъехались по своим поворотам. Стем- нело совсем, и мрак накатывал со всех сторон, превращая шоссе в подобие тоннеля. 284

Алексей Жуков Свет фар выхватывал лишь кусочек асфальта, но с не- изменной разделительной полосой. Казалось даже, что ку- сочки эти, нанизанные на белый стержень, просто идут по кругу. А «Тойота», будто белка в колесе, наворачивает по ним виток за витком. Подогретая обидой, фантазия ложилась на разум сон- ной пеленой. Нет-нет, она не усыпляла. Но убаюкивала на- столько, что мир за границей света попросту переставал существовать. Потому она и не расслышала вскрика мужа: — Осторожно! На границе тьмы мелькнула фигура косули. Животное выскочило с обочины и замерло, ослепленное светом фар. Рита резко вывернула руль и вдавила тормоз. Машину крутануло и понесло к противоположной обочине. Дальнейшее происходило, будто в пелене. Рита слышала дребезг, слышала хруст и звон. Защеко- тало лицо, будто прыснуло по коже ледяной крошкой. Она почувствовала, как внутри образовался тугой комок, а вме- сто ремней к груди прижались железные прутья. Да так, что выдохнуть получалось через раз. А по всем нервным окончаниям прокатился болезненный импульс, пропитан- ный диким страхом. Спустя несколько секунд пелена прошла. Отступила и боль со страхом, и Рита поняла, что это был просто приступ паники. Машина стояла на противоположной обочине. Двига- тель был заглушен, но особых повреждений заметно не было. Даже лобовое, хоть и поцарапанное накануне изно- шенными «дворниками», оказалось вполне целым. — Рита… — Игорь положил ей руку на плечо. Странно, но сейчас ей совсем не хотелось ее скидывать. Даже на- 285

Любви не названа цена оборот. Она чувствовала исходящее из его пальцев тепло. Родное, любимое. – Ты прости меня. Я был не прав. Рита посмотрела мужу в глаза. Грусть таилась в них, но любви было гораздо больше. И это были те самые глаза, в которых она всегда тонула без остатка. — Я люблю тебя! Люблю! Знай это, несмотря ни на что. — И я тебя… люблю, — произнесла Рита и выдохнула. Тя- гость уходила, вместе с ней улетучивалась и обида. — Спасибо. Я счастлив. Действительно счастлив. Спасибо. Он улыбнулся, но грусти в улыбке прибавилось. А потом замахнулся, и влепил ей пощечину. Со всей силы. — Ты с ума сошел? Но Игорь замахнулся, и снова дал ей оплеуху: — Не спи! Не спи, Рита! – повторял он. Яростно, но все с той же грустной улыбкой. – Не спи! Она почувствовала, как тяжесть на грудь вновь навали- вается тяжесть. Рита хотела закрыться, но не могла. Хотела кричать, но язык не слушался. Лишь тяжесть продолжала сжимать ребра, подминая ее под собой, и закрывая стран- ный взгляд Игоря. — Не спи! *** Женщина закашляла. Стеклянная крошка посыпалась с ее щек, будто слезы. — Она в сознании! – Крикнул врач. – Давайте, ребята, грузим! Только аккуратно, у нее серьезный перелом груд- ной клетки! Санитары быстро, но без лишней суеты, затолкали но- силки в салон «реанимации». Команда медиков работала слажено, как всегда. 286

Алексей Жуков Врач бросил последний взгляд на раскуроченную «Тойоту». Перед машины будто обнял дерево. Лохмотья сработав- ших подушек свисали и лежали среди битого стекла, а на остатках капота блестели свежие пятна крови. Передняя панель свисала на вдавленном в салон двигателе. К счастью, это была не кровь женщины. Хотя присказка: «к счастью» тут была излишня. Но все же, она выжила. — Чудо… — Пробормотал врач, запрыгивая следом. – Просто чудо… Захлопнулись створки, и, вспугнув окружающий массив сиреной и синими огнями, машина устремилась к городу. Маневрируя с места ДТП, она чуть не зацепила другую «скорую». Такую же белую газель с красным крестом, толь- ко с панелями вместо салонных окон. Санитары, возившиеся возле нее, не торопились. Один, пожилой, затягивал ремни на носилках, закрепляя их на темном полиэтилене. Второй, молодой, отошел на несколь- ко шагов и ругался по телефону: — Я тебе говорил, что купим? Значит, купим! Хватит ка- пать мне на мозг! – Он отчаянно жестикулировал, будто со- беседник мог его увидеть. – Никуда эта секция не денется! В этом магазине или другом, но не раньше зарплаты. Я на «труповозке» работаю, а не «Боинге»! С полминуты санитар слушал эмоциональную речь на том конце провода, потом зарычал, и выключил телефон: — Овца тупая! Пожилой посмотрел на его с сочувствием и осуждением одновременно: — Зря ты так, Петя. Наговорить можно много чего, да за всей шушерой главного не упустить. 287

Любви не названа цена — Петрович, да что там главное? – Молодой кинул теле- фон в карман спецовки. – Она же мне мозг съела! Пять лет женаты, а все по кругу! — Ты, когда за рулем, сплошную часто пересекаешь? — Чего? – Молодой моргнул непонимающе, но ответил: — Я же не дурак! Мне права карман не тянут. Ну… Разве что случайно… — Случайно, или пока «гайцы» не видят. Верно? – Тот не- хотя кивнул. – Аккуратненько главное пересечь обратно, и снова все в ажуре. А вот эту сплошную, — Петрович застег- нул молнию мешка. Темный материал лег на неподвижную грудь погибшего, скрывая страшные раны, — пересекаешь только раз. И никогда не узнаешь, когда это случится. — Ты к чему это? — А к тому, что тебе решать. Бытовая шелуха будет на этой линии, или все-таки главное. – Петрович на секунду опустил взгляд. — Вот ты сейчас смотришь на меня, и ду- маешь: что за чушь он несет, старый придурок. – Пожи- лой санитар вновь поднял глаза, и Петр вздрогнул от их пронзительного холода. — А ведь я так же, только двадцать лет назад, не успел сказать жене главного. Отругать успел, за то, что свет не выключила, и тот горел всю ночь. Про счетчик и безалаберность – тоже успел. А главного – нет. Так что… Петрович тяжело вздохнул. — Так что просто позвони ей. И скажи то, что у тебя в сердце, а не на языке. 288

Ляман Багирова Ëяìан Áаãироâа Я не могу без тебя жить (Нашим родителям посвящается...) Мне без тебя каждый час c год Если бы время мельчить, дробя! Мне даже синий небесный свод Кажется каменным без тебя. Я ничего не хочу знать – Бедность друзей, верность врагов, Я ничего не хочу ждать. Кроме твоих драгоценных шагов. Н.Асеев Любому уважающему себя городу положено иметь до- стопримечательности. И наш городок их имел! А, как же иначе?! Он славился полуразрушенным зданием мельницы, выстроенным еще в 18лохматом году и изрядно подъеден- ным крысами и мышами, рекой, пересекавшей и делившей его на две неравные части и бесчисленными памятниками поэтам. Вообще, в нашем городе очень любят и чтут служи- телей поэзии, а тех хлебом не корми, дай только пришпо- рить своего Пегаса и вещать миру давно известные истины о любви, дружбе, предательстве, верности и проч. Впрочем, истины эти, как известно, никогда не теряют своего зна- чения, а значит – да будет услышано любое поэтическое слово! Но памятники поэтам у нас весьма оригинальны. Видимо, скульпторы пытались изобразить всю сложность духовного мира сочинителей, и оттого им казалось, что 289

Любви не названа цена если запечатлеть в камне и дереве летящие кудри и поры- вистость движения, то это придаст памятнику одухотворен- ности и романтичности. Но, отчего-то летящие кудри боль- ше смахивали на голову медузы Горгоны, а порывистость создавала впечатление, что все поэты несколько подшофе. Типа, дяди поэты грезят грёзу, но почему-то грезят ее в большом или малом подпитии. Ну, еще одной достопримечательностью нашего город- ка была Первая Южная улица, где в угловом двухэтажном доме с маленьким балконом проживала супружеская чета Назаровых. Более колоритные жители, чем дядя Миша и тетя Рая вряд ли появятся еще на этой улице, да и вообще в городе. Сказать о том, что дядя Миша пил – не сказать ничего. Нет, его отношения с выпивкой были сложными и много- ступенчатыми. Вначале он клялся и божился разъяренной тете Рае, что больше в рот ни капли, что будет гадом, если еще раз обидит свою Раечку, «золотце свое незабуднее» этой проклятой беленькой, этим кислым винишком, этим дешевым портвейном и т. д и т.п. Откричавшаяся тетя Рая махала на него рукой, вытирала пот с его лба и уходила на кухню. Там она громыхала кастрюлями и тарелками и театрально произносила монолог о том, что маму надо было слушать, и где была ее голова, когда она позволила себе увлечься синими глазами и золотыми кудрями этого гада, который всю кровь из нее выпил, всю молодость по кусочкам сгубил и тысячу раз загнал в могилу. Это было экспрессивно, но немного нелогично. Со сто- роны могло показаться, что у тети Раи молодость была ка- кая-то членистоногая, и дядя Миша с садистским наслаж- дением отрывал от молодости жены по кусочкам, запивал ее же кровью, а потом тысячу раз загонял в могилу. Опять 290

Ляман Багирова же было непонятно. Очевидно, тетя Рая всякий раз вос- кресала и появлялась перед дядей Мишей во всем вели- колепии своей членистоногой молодости, чтобы тот вновь изгалялся над ней. Надо ли говорить о том, что клятвенные заверения дяди Миши нарушались с четкой периодичностью?! Нет, надо отдать ему должное – он крепился. Вначале. Ну, не его вина была, что зять Витька громогласно (не голос, а иерихонская труба!) звал его к столу, где уже была нарезана колбаска, сочилась белой слезой молодая брын- за, пестрели в салатницах винегрет и оливьешка, и стояла запотевшая бутылка беленькой. — Дед, — патетически вопрошал Витька, — ты, что не хо- чешь за здоровье единственной дочери выпить?! Дядя Миша против здоровья единственной дочери, ко- нечно же, не возражал. — А за здоровье единственного внука? Дядя Миша души не чаял во внуке. — А внучка как же?! Внучка была слабостью дяди Миши. — А как же за здоровье бабки? За здоровье жены святое дело выпить! Когда тетя Рая появлялась из кухни, распаренная, крас- ная с блюдом жареной картошки и курицы, ее уже встре- чал просветленный взгляд и сизоватый нос дяди Миши. — Опять набрался, ирод! – чертыхалась тетя Рая. – Когда ты только глаза свои зальешь, ненасытный?! Всю душу из меня вымотал! — Раечка, голубка моя! – улыбался ей навстречу дядя Миша.- Раиса Ахметовна, позвольте с Вами рядом поси- деть? А в щечку поцеловать? — Иди ты к дьяволу! Тьфу! — Опять ты меня клянешь?! Сатана сама и есть! 291

Любви не названа цена — Да, пошел ты! Отвяжись! Черт! Старый хрыч! — Я красивый был, — без перехода начинал всхлипы- вать дядя Миша. Кудрявый, синеглазый. За мною сколько девчонок умирало. А ты меня околдовала, змея! На что польстился – воробей серенький… —Что?!!! – тетя Рая лезла на него с кулаками. Вернее с крохотными сухонькими кулачками. И маленькое личико, похожее на печеное яблочко багровело.- Что ты сказал? Кто воробей?! Сам пингвин драный! Заканчивалось это дело тем, что громогласный зять и остервеневшая дочь разводили стариков по разным ком- натам. Там начинались слезливые излияния. — Вот что он хочет от меня? – слезы заливали лицо тети Раи и исчезали в мелких морщинках. – Ирод! Всю жизнь выпил! — Сатана! Змея! — дядя Миша размазывал слезы по ру- каву Витьки и царапал руку зятя вечно щетинистым под- бородком. — Сколько лет живем, а она меня поедом ест. Зачем только женился? — Образуется! – с видом знатока гудел Витька. – Все образуется. У меня на это дело глаз наметанный. Ну, а что бурчит – так им это от природы положено. — Кровь им пить положено, — бурчал дядя Миша, за- сыпая. Такие моменты повторялись часто. Соседи привыкли к этому шоу, и даже ждали его. Летом при открытых окнах оно было особенно зрелищным. Но было еще одно представление, которое случалось нечасто, но которого соседи ждали с большим нетерпени- ем. Называлось оно экзотически -«Я захрапел в писсуаре». Собственно говоря, в этом и таилась главная достоприме- чательность четы Назаровых. 292

Ляман Багирова Каждый год 24-го августа, дядя Миша выволакивал в маленький двор, заросший сорной травой и неистребимы- ми барвинками старую магниторадиолу. Это было первое действие. Вторым действием было то, что он через некоторое вре- мя появлялся сам в глаженой розовой рубашке, а не в растянутой майке. И в коричневых летних брюках, а не в трениках. И остатки волос его не топорщились, как обычно, а были тщательно приглажены. Лицо же было выскоблено до бледности. Не то, что соседи, даже бесчисленные любо- пытные воробьи замирали на ветках деревьев и с интере- сом вглядывались в происходящее. В третьем действии во дворе появлялась тетя Рая. Без криков, ветхого фартука, вечно выпяченного живота, се- рых, пришпиленных к затылку волос. Она была сосредото- ченна, и оттого казалась более стройной. В синем платье и потертых бархатных тапочках на небольшом каблуке. И лицо ее было серьезным и немного растерянным. В четвертом действии дядя Миша невероятно торже- ственно ставил на магнитолу видавшую виду пластинку. Она шипела и скворчала как сотни сковородок, на которых жарят картошку. И все же с первых тактов была различима льющаяся давно забытая мелодия. Сладкий грустный го- лос пел: — Йа заhратан фи хайали… Увы, сипящие и храпящие звуки заезженной пластинки воспроизводили эту строку именно как «я захрапел в пис- суаре». Из юных обитателей двора эту мелодию никто не знал. Ими же она была окрещена так оригинально. И толь- ко старый сосед Рамиз перегибался через перила своего балкона, расплываясь в улыбке: — Батыр Закиров, красавчик! Джан, Батыр! 293

Любви не названа цена Пятое действие начиналось с того, что дядя Миша с тя- желоватой грацией подходил к своей половине и жеманно шаркал ногой. Тетя Рая слегка оглаживала себя по бедрам, что должно было означать легкий поклон. И церемонно, будто стесняясь друг друга, они начинали танцевать. — Йа заhратан фи хайали… О цветок грез моих – старательно и переливчато выво- дил благозвучный голос. Что это? Не тень ли накрыла Первую Южную? Нет, это грусть и нежность опустились как синие шелковые по- крывала. Во дворе старого дома, заросшего осотом и неистреби- мыми барвинками танцевали два немолодых человека. Танцевали?. . Нет! Разбивали ногами сухую землю, взбивали песок, под- нимая фонтанчики серой пыли, тяжело таскали друг друга, изображая танец. Ты, как чайка, играешь со мною И летишь над морскою волною. Танцевали? Да! Изящно поводя плечами, плавно двигались в такт му- зыке. А она наполняла собой все пространство маленького двора, околдовывала, растворяла усталость, звала за собой. Сколько лет мои глаза тебя искали, Сколько лет мои к тебе тянулись руки. Тетя Рая прикрывала ладонью покрасневшие глаза. Ку- десник Батыр Закиров… И воздух становился прозрачным и звенящим, и тянулась в нем сладкая нить старинного арабского танго. И отражались в нем давно промелькнув- шая молодость, издерганная работой и нищетой зрелость и беспокойная усталая старость. А, может, не все исчезло? Пока звучит истомный лас- кающий голос, может, живы еще задорный смех и юность, 294

Ляман Багирова горячие синие глаза и золотые кудри? И море, и облака, и дальний полет чайки? Они бессмертны, пока о них помнят! Нет больше печали, пронзающей сердце! Мы живы и мы танцуем. Мы еще танцуем, мы еще любим! Слышишь, ма- ленький узбекский соловей Батыр?! Это чудо, сотворенное твоим голосом! Услышь нас Там, где ты сейчас! Мы любим, мы еще живы! За все тебе спасибо, За то, что мир прекрасен За то, что ты красивый И взгляд твой нежен и ясен. В шестом действии тетя Рая и дядя Миша обессилен- но опускались на деревянную скамейку. Мелодия давно стихла, но пластинка продолжала скворчать как сотни ско- вородок с жарящейся картошкой. Воробьи осторожно на- чинали стрекотать, но как они не старались, им не удава- лось повторить умолкнувшие рулады. — Мишя-я! – Рамиз уже опасно перевешивался через перила. – Ты где эту пластинку взял? Ай, дай Бог тебе здо- ровья! Как масло по сердцу моему! — Я под нее со своей познакомился, на свою голову! – дядя Миша добродушно махал рукой в сторону дома, где уже скрылась тетя Рая. – Как раз 24 августа поженились. — Ты это помнишь? Тебя жена на руках должна носить! — И правильно! Не то, что ты! Молодец! А ты, наверно, и дни рождения своих детей не помнишь! Э-э-э!.. — пода- вала реплику из комнаты жена Рамиза, Саида. — А с ней забудешь, как же! – отвечал дядя Миша. – Всю плешь мне на голове проела. Сейчас разбуди среди ночи, про 24 августа точно вспомню. — 24 августа произошло землетрясение в Помпеях и Варфоломеевская ночь, — деловитым тоном сообщал дру- гой сосед – двенадцатилетний Рома. 295

Любви не названа цена — Тебя забыли спросить, умник! – откликалась его сестра. — Правильно, Ромашка! – бормотал дядя Миша, укла- дываясь на скамейку. – Она и есть землетрясение ночью… — Кто? – доносился из дома визгливый голос тети Раи. – Кто землетрясение? – Опять все испортил! Ирод! — Сатана! – мягко парировал дядя Миша. — Черт! Всю кровь выпил! Где мои глаза были?. . — Сатана и есть! Я красивый был, кудрявый… — Старый хрыч! Иди в дом, голову твою лысую напечет! — За собой смотри! У самой ноги больные, а носится по дому и меня пилит! И семейная идиллия в семье Назаровых, начиная новый виток от очередной годовщины свадьбы, разворачивалась со свежими силами. Силы копились до следующего 24 ав- густа. Тогда снова прилетит волшебный голос Батыра За- кирова и укроет своими волнами смешную пожилую пару. Держи нас крепче, жизнь! Не разжимай своих объятий, не отпускай нас! Мы еще танцуем, мы еще любим! Мы еще живы! 296

Виктор Бабарыкин Âиêòор Áаáарûêин Вера, Надежда, Любовь Стоял теплый сентябрьский день. Во дворе гуляли ре- бятишки, только Алексей не мог выйти погулять вместе со всеми, как было раньше. Несчастье в эту семью пришло неожиданно. Мама Але- ши, Виктория, задержалась на работе, позвонила мужу и попросила его забрать ребенка из детского сада. Муж, Петр, был занят ну очень важным делом – на рабо- те «обмывал» то ли премию, то ли повышение по службе, а скорее всего просто так, выпить захотелось с коллегами. Благо он был начальником и мог себе это позволить в лю- бой момент. Вот и в этот раз он за руль сел в изрядном подпитии и поехал забирать сына из детского садика. Подъехав к са- дику, он даже не стал выходить из машины – пятилетний Алешка увидел его, сам подбежал к машине и как взрослый начал открывать дверцу. Петр изнутри помог открыть сыну дверь, и мальчик запрыгнул на переднее сиденье. Закрыв дверь, Петр и Алексей помахали молодой воспитательнице рукой на прощание и поехали. Машина рванула с места большой скоростью. Поездка занимала довольно много времени, так как жили они в но- вом престижном районе, а детский садик находился дале- ко – рядом с домом родителей жены. В машине было жарко и Петр, чтоб немного охладиться, прибавил скорость и, открыв окошко, наслаждался ветер- ком. Неожиданно из кустов на дорогу выбежал щенок. Петр, видя, что он бежит под колеса, стал резко тормозить. Леша 297

Любви не названа цена не был пристегнут и головой ударился о панель, но это еще не страшно: в следующую секунду машину подняло в воз- дух, и она, переворачиваясь, перекинулась вверх колесами на крышу. Как в замедленной съемке Петр увидел, что его Алешка вылетает через боковое окошко и с размаху спи- ной врезается в дерево. От страшной боли малыш кричит и вдруг резко замолкает. В секунды протрезвевший отец вы- карабкивается из машины и, пошатываясь, направляется к сыну. Видя, что Алексей находится без сознания, он падает на колени и, перебирая руками и ногами, в шоке от прои- зошедшего, подползает к нему. Подойдя к сыну, Петр как во сне попытался поднять его, но подбежавшие люди не дают ему это сделать. От сознания своей вины и бессилия он заплакал. Буквально через пять минут примчался патруль мили- ции, а еще через некоторое время скорая помощь, кото- рая и увезла отца с сыном в больницу. По дороге Петр с ужасом осознал, что натворил. Сам отделался легким испу- гом, а сын на всю жизнь останется инвалидом. В больнице подтвердились самые худшие подозрения – сын никогда не сможет ходить, всю жизнь будет прикован к инвалид- ной коляске. Петр впал в глубочайшую депрессию и как следствие – в запой. Опустился, бросил работу. Семья с тя- желобольным ребенком не жила, а выживала. Жена раз- рывалась между Петром и Алешей — боролась, чтоб муж перестал пить и вновь устроился на работу, возила сына по больницам в надежде, что его поставит на ноги. Но, все оказалось тщетно. В конце концов, ей надоели постоянные скандалы, веч- но пьяный муж, она подала на развод и, собрав вещи, ушла с сыном к своим родителям. Постоянного заработка не было, так как сын требовал круглосуточного внимания и заботы. Родители Виктории жили на первом этаже старого 298

Виктор Бабарыкин четырехэтажного деревянного дома. В подъезд вели не- сколько скрипучих ступеней. С большим трудом Виктория могла спустить со ступенек сына, пользуясь для прогулок старенькой детской коляской. Алеша за время болезни из- рядно похудел, но все равно с трудом помещался в коляске. После трагедии, еще проживая в квартире мужа, Викто- рия стала приходить в Храм. В первого посещения ее по- чему-то потянуло к иконе, перед которой лежал листочек с молитвой: «О святая и да ста по хваленные мученицы Веро, Надеждо и Любы, и доблестных дщерей мудрая мати Софие, … Молите у бо о нас, святые мученицы, Господа на- шего Иисуса Христа, Ему же славу воссылаем со Безначаль- ным Его Отцом и Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.». Прочитав эту молитву, Виктория подошла к женщине и спросила: — Не подскажите, что это за икона? — Эта икона называется — «Вере, Надежде, Любови и матери их Софии». У нас в городе на окраине есть Храм во славу Веры Надежды Любови и матери их Софии. — Да я слышала об этом и видела, что недалеко от моих родителей построен новый Храм, только не знала его на- звание. — У нас есть небольшая икона с их ликом, там же ака- фист и молитва. — Дорого это будет стоить? — Нет, рублей двести. — Для меня дорого. У меня сын больной и все деньги уходят на лекарство. — Не пожалейте, купите, может Вам она поможет. — Спасибо. 299