Книга памяти

— Ага! – тут крикнул Рыжий лис, – Попались и без плана! И пёс тут кинулся, повис На ноге Ивана. Рванулся из последних сил Герой с колючек острых, Что даже тявкнул Рыжий лис Среди овчарок пёстрых. Схватился Фриц за автомат, В грудь выстрелил Ивана. Вдруг видит, пули все назад Отскакивают рьяно. Не знал, что матери любовь Хранит сердечко свято. Краюшка хлеба – как броня – Спасла сейчас солдата. Пока же Фриц моргал глазами, Ребята скрылись за кустами. Под колючку не подлезть И чрез неё не перелезть. *** А пленники по лесу шли И до болота добрели. Решили на ночлег остаться, Сном богатырским сил набраться. — Сейчас бы нам поесть чего. Голодно очень! - Ничего. — Спасибо лис нас накормил По глупости и отпустил. 201

Заулыбались парни в лад, Хоть животы у всех урчат. Иван нащупал хлеб легонько, — Не крайний случай, – лёг тихонько. Ягоды, грибы в лесу, Сорви и ешь до не хочу. И только зорька занялась, Трель соловья тут разлилась. Отряд проснулся, потянулся, Росой умылся, улыбнулся. Не под птицей, не под зверем Раздаётся хруст кругом. Автоматы наготове, На посту все боевом. — Кто ты? Выдь и покажися! С нами честно ты сразися. — На меня чего смотреть? Чай не девица, не медведь. Может, тень я на траве Иль росинка на цветке. Ты мне лучше-ка скажи. Вы пять Иванов? Не юли. — Сам ответь, кто ты такой? А не то держись, лесной! Быстро вскину автомат. — Ай-яй-яй – ты супостат. Мне-то лучше видно вас. Перестреляю всех на раз. 202

— Твоя правда, погоди. Может, друг ты, выходи! Вышел к ним старик лесной С усами, бородой седой. За плечом двустволка, Глазами смотрит зорко. Засмеялись храбрецы, Что деда встретили в глуши. — Здравствуй, дедушка! Как звать? Как тебя нам величать? Что в лесу ты позабыл? Может, леший закружил? — Зови меня ты Дед Столет. Я живу здесь много лет. А потерял я молодцов. Не сморчков, боровичков. Слышал, что переполох У фрицев был совсем не плох. Пять Иванов отличились, Утёрли немцам нос и скрылись. Знаю, что Иваны вы, Жду я вас уже с ночи. Партизаним мы в лесу. Пойдёмте к нам, я отведу. — Где же молодцы твои? Дед свистнул, дрогнули кусты. Вышли к ним богатыри, Все ребята удальцы. 203

Тут Иван хотел подняться, Не смог он встать, что ж удивляться. К Ивану двое подошли И солдату помогли. Как дубочки, с ним стоят, Снизу вверх они глядят. — Как ты вымахал, Иван. Высок, как дуб могучий, стан. — Друг наш точно как из сказки! – Николай зажмурил глазки. — Не по времени идёт. По делам Иван растёт. Долго шли они по лесу, Но не сбиться им с пути. Не найти Фрицу-балбесу Партизан отряд в глуши. Ребят одели, накормили, Расспросили, попросили Взгляд удивленья не бросать. Командир не должен знать, Что лицо обожжено, И безобразно у него. В шрамах весь сидел комбат: — Вы пять Иванов? Очень рад! — Голос ваш мне так знаком! – Иван сказал ему потом. — Насолили фрицам вы, Ищут вас они, увы! 204

— Насолить – не насолили, А уйти смогли без пыли. Засмеялся командир. — Смех знаком и сердцу мил. Что же! Вот так чудеса! Братья встретились! Ура! — Алёша, брат! — Иван, братишка! И треска дров стало не слышно. Кто-то всхлипнул, швыркнул носом. Дед Столет утёр глаза. Кто-то подошёл к берёзкам, Обнял их, текла слеза. Лёша брату рассказал, Как танк горел, а он спасал Друзей, пылающих в огне. И сам горел. Всё как во сне. Дед Столет его нашёл, Принёс сюда и след замёл. Стали детство вспоминать, Степана и старушку-мать. Тут Алёнушка пришла И еду им принесла. Ведь на войну поднялись все: Парни, девушки в красе. Не пощадило никого Войны жестокое лицо. 205

Достал Иван краюшку хлеба И положил её на стол. Как будто бы под сводом неба Рожь колосилась, мак расцвёл. Пахнет хлеб ржаной мукою, Лаской материнских рук, Молока парным надоем И миром, счастием вокруг. Поцеловал Алёша хлеб, Смахнул слезу и дал совет: — Ты береги краюху, брат, До случая. Ведь ты солдат. *** «Иваны» силы набрались И в путь дорожку собрались. До снега первого гостили И часть свою искать решили. Везде по фронту началось Большое наступленье. Немцы готовили «кулак», Остановить вторженье. Алёша получил приказ: Узнать, каков такой «кулак». Велик ли он, где собирают Иль просто очень им пугают? Алёша Ваню отпустил, Но прежде он его просил Разведать, что фашист надумал И что там про «кулак» придумал. 206

Дед Столет привёл отряд В город. Много здесь солдат. Фельдмаршал в штабе восседал И Фрица рыжего ругал. — Поймал Ивана, упустил, Опять поймал – не уследил. Что за дела, не понял я! Повешу, верно, я тебя! У Фрица зубы застучали, От страха слёзы побежали. — Клянусь, поймаю я его И притащу в наше гнездо! — Не будь ты курой, Рыжий Лис, Поймай его, не осрамись! — На карту дайте я взгляну, Его, где «кулак», я изловлю. Иван в окошко видел всё, Несмотря, что было высоко. Иван был точно великан, Рост высокий Богом дан. И только свет погас в окне, Разведка подкралась к стене. Было очень высоко, Чтобы залезть, открыть окно. Ваня встал друзьям на плечи, И никем был не замечен. На носочки поднялся, Раму открыл он не спеша. 207

Ветер в комнату подул, Фриц одеяло натянул. Иван в окно залез тихонько, Чайник он задел легонько. Ключи в одежде он нашёл, К сейфу тенью подошёл. Карту там он с папкой взял, На бумажке написал: «Привет Рыжему! Иван!» Закрыл замок и, как цыган, Ключи обратно положил, Окно закрыл, и след простыл! *** Фельдмаршал утром улыбнулся. Полки собрались все в «кулак». Солдат советских пораженье В мечтах лелеял здоровяк! Решил на карту он взглянуть, Проверить, верен ли их путь. Да только пуст был сейф заветный. Клочок бумаги там лежал. Не понял он там содержанья, Качнулся, на диван упал. Всё. Конец! Он опозорен! Казнят! В измене обвинят! Что тут делать? Как же быть? Ивана надо изловить, Карту важную вернуть. И глазом не успел моргнуть, 208

Как погоню снарядил, Враг вдогонку поспешил. Окружили весь район, Где разведка шла тайком. *** Все тропинки знал старик, Вёл солдат он напрямик. Пробрались через ловушки, Остановились на опушке. — Сколько ж нам до фронта хода? — Километров триста брода. — А карта так сейчас важна! Командир ждёт дотемна. Через неделю будет поздно. Всё поменяется серьёзно. — Человек – он ведь не птица, – Вздохнул старик, попив водицы. – Неплохо было б самолёт Угнать у немцев. Он спасёт! — На карте самолёты есть! Их столько много, что не счесть! — Рискнём, друзья мои, вперёд! Дошли, но там закрыт проход. Видят поле. Тишина. Часовых спина видна. «Горючки» много тут стоит, Постовой всё сторожит. 209

До темноты решили ждать, Чтоб самолёт один угнать. Дед горючку подожжёт, Сам незаметно в лес уйдёт. Так и вышло. Как стемнело, Пять теней метнулись смело К самолёту, дед к бензину. Чиркнул спичкой и в пучину Темноты он побежал, Но рыжий Фриц его догнал. — Ага! – кричит, – теперь попался! Увидел деда – разрыдался. Помчался к самолётам Лис, Но не успел, по полю ввысь Вмиг стремительно, как Гейзер, В воздух взмыл фашистский Мессер. Фриц от злости поспешил, Двух собак он пристрелил. Остался снова в дураках, Был от Ивана в двух шагах! Деда он казнить решил. В огне его живьём спалил. Поднялся вдруг ураган, С ног свалил солдат в бурьян. Деревья до земли склонились И Столету поклонились. 210

*** В самолёт запрыгнул Лис: — Ну, Иван, теперь держись! В небе я тебя поймаю, Так схватить тебя мечтаю. Но и здесь мечте не сбыться, Истребитель, словно птица, Вдруг на мессер налетел, Сбил его, а сам успел Развернуться и вплотную, Точно вел игру шальную, Он к Ивану подлетел, Приземлиться так велел. Самолеты опустились, И Иваны очутились На родной своей земле, На советской стороне. Их, конечно, не узнали. «Hende hoch!» – им закричали. А узнавши, что к чему, Удивились все тому, Как солдаты так сумели, Самолет угнать успели Из-под носа у врага, Из осиного гнезда? Карту тут Иван достал, С генералом связь держал. — Срочно жду вас. Мчитесь в штаб! 211

— Есть. Спешим! — Да будет так! — Вы, солдаты, молодцы! Вы большие удальцы! – Генерал всех их обнял, Наградил, медали дал. *** В наступление пошли Войска советской власти, Чтобы смести с родной земли Врагов проклятых части. Недели через три Иван, Громя фашистов смело, Спас генерала из реки Под дождём обстрела. С каждым подвигом его Рост становился выше. Опасно стало воевать – Он виден всем, как с крыши. *** Вот накануне Октября Посылки в часть приходят. Из разных уголков страны Солдат они находят. Подарок в руки взял Иван, Забилось сердце быстро. Открыл. Письмо увидел там Вышивкой обшито: 212

«Ты Родину спаси, солдат! Врага нещадно бей! И сильной будет пусть рука, Фашиста ты ловчей! Погиб один сыночек мой, Другой совсем пропал. А третий, младшенький Иван, Крепость штурмовал. Мы на Урале здесь живем И сил не пожалеем. Тебе помочь готовы всем. Мы всё преодолеем. Одеть, обуть и накормить, Вооружить и что-то сшить, Связать, придумать, смастерить, И словом душу облегчить. Солдат, целую я тебя! Живым будь, умоляю! От всех советских матерей Тебя благословляю!» Понял тут Иванушка: То мать его была. Марией звали вестницу С Меркушина села. Слеза скатилась по щеке От радости за мать. Ведь думал, нет ее в живых, Ответ он стал писать. 213

А хлеб-то словно из печи, Он домом пахнуть стал. Привет от матери в ночи Ивану передал. *** Города освобождали. Солдаты храбро воевали. Люди их благодарили, Обнимали и крестили. Земля от пепла отряхнулась, Дождем умылась, встрепенулась. Цветами яркими она Поклон военным отдала. Так и дошел Иван-солдат До Берлина, где был враг. В руках верный автомат. Этому был Ваня рад. Сдалась Германия, свершилось! И всё вокруг остановилось. Пушки больше не палят, Танки больше не рычат. Тихо стало на земле, Ветер слышно во дворе. Птицы радостно запели, В мире жить они велели. В Берлине площадь одна есть, Домов сожженных всех не счесть. Пустая площадь та была, Иван ходил там не спеша. 214

Увидел девочку в огне, С лицом от ужаса в окне. Она ручки протянула: — Speichern! – тихонечко шепнула. Ивана рост высокий был, Девчушку быстро он спустил Со второго этажа, Ведь был он, точно каланча. Девочку немецкую Взял на руки солдат. Нащупал хлеб за пазухой, Почуял аромат. Вспомнил руки матери, Глаза, тепло и нрав. Отдал краюшку девочке, Вот крайний случай, прав. А в этот миг из-за угла Обросший, страшный Фриц Смотрел, как девочка смогла Кусочек откусить. Не знал, что кончилась война, Лис выжил, смог ходить. А в голове крутилась мысль: «Ивана погубить». Достал поганый пистолет, От трусости дрожа, Смог выстрелить Ивану вслед, И спрятаться спеша. 215

Пошатнулся богатырь, Но все же устоял, Чтоб девочку не уронить. Он силу все ж терял. Налились металлом ноги, Не ходить им по дороге. Бронзовыми стали вдруг И сапоги, и плащ. Испуг Застыл у девочки в глазах, Из бонзы стала вся в слезах. Слезинка превратилась в меч. Чтоб в памяти людей зажечь Огонь, что пройден был солдатом. Четыре года с автоматом. Чтоб люди помнили в века: За Землю русскую всегда Поднимется волной народ. Врага нещадно он сметет. Взялся за меч тот богатырь, От ужаса и Лис застыл. Упал от страха, думал – сон. Охнул раз – и умер он. *** Краюшка хлеба в ту минуту, Что бережно хранила мать, Вдруг бронзовым покрылась цветом, Беда с сыночком! Выручать 216

Скорее надо сына! Слёзы катились, как лавина, Куда бежать и где искать, Сердце кричало: «Ты же мать!» На поезде и пароходе, На самолёте, вездеходе. Все подвозили, как один. Торопилась мать в Берлин. А на пощади дождливой Стоял сыночек молчаливый. Мать на коленях, как скала, В вечной скорби замерла. Теперь в Берлине виден всему миру Солдат Иван с девчушкой на руках. А, если присмотреться, то краюшку хлеба Увидишь в её детских кулачках. А, если нападут враги, как злые черти, На Родину священную мою, Опустит девочку солдат на землю, Поднимет меч и защитит страну. Я так горжусь, что ведь совсем не в царстве И не в далеком тридесятом государстве, А на моей родимой стороне Живут такие люди на земле! 217

Елена Серебрякова г. Москва Салют России И наконец пришёл тот май! Тот май, что в сорок пятом. Неслись слова из края в край: «Победа! Счастье рядом!» Четыре года шла страна К победному салюту, Четыре года шла война, В шаль смерти жизнь укутав. Всё началось в рассветный час. Враг перешёл границу, Вписав в историю страны Кровавую страницу. Но на пути встал город Брест И вековая крепость, Остановить фашистский квест – Отчаянная смелость. 218

Ни день, ни два сражался Брест, Сражалась крепость, плача, Не пропустить фашистский крест – Вот главная задача. Земля рыдала рёвом злым, Стонал кирпич от взрывов, Слезою огненною дым Предательским порывом Заполонял глазницы стен, Душил угаром едким, И горькой жажды страшный плен Прицеливался метко. Вот рядом Буг, вода в реке. Ползёт мальчишка к краю, Зажав посудинку в руке, Воды он набирает. Раздался выстрел. Пал малец. Минуту было тихо. Но вдруг вскочил мой сорванец – И в щель, и скрылся лихо. Держалась крепость до конца, Сорвав фашистов планы, Шипы тернового венца Вонзив во вражьи раны. И вот уж враг у стен Москвы, У стен родной столицы, Стереть с лица земли фон Бок В короткий срок грозится. 219

Собрав всю мощь страны в кулак, Всю волю, веру, силу, Непобедимый наш солдат Блицкригу рыл могилу. Но враг ещё хитёр и зол, Пошёл к другой столице, Кольцом блокадным Ленинград Он погубить стремится. Бомбёжки, голод, холод, страх И то, что гибнут дети… За всё ответит подлый враг, Есть Божий суд на свете. Две сотни дней фашист шагал По городу на Волге, Прогнать Россию за Урал Враги мечтали долго. Но ни блокадой, ни свинцом Не запугать Россию, С Кавказских гор лавиной вниз Был сброшен враг спесивый. Всех подвигов не перечесть, Не воскресить погибших, Но прогремел салют в их честь, От радости осипший. Освобождая города От Волги до Берлина, Салютовал народ всегда России! Исполину! 220

Голубые глаза Среди фотографий, давно пожелтевших, Однажды увидела я, Какой-то мужчина с виском поседевшим С улыбкой смотрел на меня. Зачёсанный чуб чёрной смоли назад, Сошлись в переносице брови, И узкие губы, и добрый тот взгляд Знакомы, казалось, до боли. Я долго смотрела на старое фото, Черты изучая лица. И вдруг будто гром, будто крикнул мне кто-то, Ведь он же похож на отца! Тихонько беру я за руку бабусю, Так ласково звали её, Веду к фотоснимку, немного волнуюсь, Прости любопытство моё. Бабуся на карточку с грустью смотрела, Слезинки катились из глаз. — Я думала, всё уж давно отболело, Ан, нет! Ну, так вот мой рассказ. Давно это было. Уж выросли дети, И внуки уж в школу идут. То дед твой, Иван, на старом портрете, Таким уходил на войну. 221

Он обнял жену и погладил детишек, Три сына остались в дому. — Я скоро вернусь под родимую крышу! Я не погибну, не верь никому. Шагнул дед Иван в раскалённое пекло. Смешалось железо с травой. В дыму от пожарищ солнце ослепло, От взрывов – осколков рой. Прижав автомат, в рукопашную схватку Вступил молодец удалой. Налево, направо фашистов охапку Валил богатырской рукой. Вдруг резкая боль, и лицо побелело… Рассеялся дым надо рвом. Глаза голубые в синь неба глядели, Не думал уж он ни о ком. А дома, завёрнута в старой тряпице, Икона висит на стене. И бабушка, плача, подходит молиться, О, Господи, мужа храни на войне! Село небольшое. Окраина. Хатка. Три сына на печке сопят. Вдруг сильный удар в дверь. – Кто дома есть? Матка! В дом входит немецкий солдат. С презрением горницу взглядом обводит И к женщине русской идёт. Как трус, на детей автомат он наводит И на пол брезгливо плюёт. 222

— Солдатка? – со злобой спросил он. – Солдатка? И грозно вперёд он шагнул. А женщина твёрдо сказала: – Солдатка! И в гордых словах фашист утонул. Три сына испуганно к маме прижались, Три маленьких сына солдатки. Презренье и жалость в фашисте сражались, И… немец достал шоколадку. Он вспомнил жену, сыновей своих, мать, Жена его – тоже солдатка. И голосом тихим бельё постирать Просил он, деля шоколадку. Давно это было. Ушли уже дети. Внукам уже пятьдесят и за… Но пять поколений от деда на свете. У всех голубые глаза. Память Уходит в прошлое война, Но память сердцу не даёт покоя. Не вычеркнуть ушедших имена Из героического доблестного строя. Покуда есть, кому писать, Покуда есть, кому читать О подвигах, о буднях тех военных, Кто Родину тогда смог отстоять, Потомками Руси моей благословенны! 223

Опять бомбёжка в эту ночь… Опять бомбёжка в эту ночь Заснуть Серёжке не давала, Тот страх, тот ужас превозмочь Ему никак не удавалось. Со всех сторон разрывы бомб И рядом огневые вспышки. Вот где-то снова рухнул дом. Ну как заснуть теперь мальчишке? Руками уши он закрыл. Но грохот с болью вперемешку В сознанье мальчика застыл Занозой, горечью, насмешкой. Смеётся подлая война Над миллионами детишек, Спокойно спать не даст она Таким же, как Сергей, мальчишкам. Когда же кончится обстрел? Ему нет ни конца, ни края! Свинцовым ветром налетел, Как чёрных птиц ночная стая. Вжимаясь в тощую кровать, Укрывшись бабушкиной шалью, Как хочется хоть чуть поспать, Да в окна тянет пылью, гарью. В историю ушла война. И взрослому уже Серёжке Всё не дают спокойно спать Ночей тех страшные бомбёжки. 224

Тот чёрный старенький рояль В большой, уютной, тёплой зале В полувечерней тишине Играла мама на рояле, И дождик танцевал в окне. Под звуки марша, как солдаты, Чеканя шаг, входили в зал Два сорванца, два юных брата, И честь рояль им отдавал. Прошли года. И звуки вальса Кружили в зале молодёжь, И каждый весело смеялся. Да ты, рояль, их не поймёшь. Но в сорок первом страшном годе Труба позвала сыновей, И старенький рояль выводит Симфонию «Богатырей». Два смелых брата, два солдата Плечом к плечу вступили в бой, И под бомбёжкою комбата Спасли, закрыв его собой. Прошли солдаты Украину. Освобождая города, Всё пели песню про дивчину, Что «в коси стричка голуба». В Молдавии «Молдовеняску», Взяв в руки русскую гармонь, Играл боец. Солдаты – в пляску! А утром снова в бой, в огонь! 225

По Белорусскому Полесью Солдат озлобленный шагал, И на рояле вместо песни Сам Моцарт «Реквием» играл. И вот Варшава, Прага, Вена… Тот чёрный старенький рояль Звучал в мелодиях Шопена И в вальсах Штрауса звучал. Теперь Берлин. У стен Рейхстага, Накрыв рояль победным флагом, Два славных воина, два брата Играли «Лунную сонату». В любимой с детства светлой зале По вечерам, затворница, Играла мама на рояле Молитву Богородице. Богородица Дева, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою… Война, обрызгав сединой, Вернула братьев в дом родной. Вернулись к матери сыны – Защитники большой страны! На чёрном стареньком рояле Аккорды уж звучать устали. И руки мамины в морщинах Целуют мальчики-мужчины! 226

Роман Лэбёв г. Белово Хлеб Сирые, военные годы, когда за весь день можно было перехватить корочку хлебца и снова за станок, точить снаряды для танков и пушек. Некогда быть женщиной, это потом, когда придёт мир, погибнет злая мачеха – война. Мужья и сыновья вернутся. Сейчас она может прийти домой на несколько часов, обнять детей и одарить кусочком хлеба. Уже несколько месяцев подряд, её подкармливает добрый человек. Он вернулся с фронта по ранению и годен только для тыловой работы. Женщина не понимает, чего он хочет, никакого постыдства не предлагает. Только подкармливает и всё. Неделю назад она даже хотела отказаться, ведь придётся расплачиваться, за дары. — Не надо больше, мне нечем будет отдать, – попросила, отведя взгляд. — Что отдать? – не понял мужчина. – Я не даю в долг, делюсь тем, что есть. — Но потом вы можете потребовать что-то взамен. — Я? – улыбнулся мужчина. – Мне ничего не нужно. — Но всё равно мне придётся что-то дать взамен. — Я просто делюсь тем, что имею, меня списали, но это не значит, что я не могу помочь людям. — Так что все-таки вы хотите? – слезинки выкатились из глаз, и женщина отвернулась. 227

— Я хочу, чтобы выросли ваши сорванцы, стали хорошими, честными людьми, всегда стоящими за правду, любящими свою Родину. Война закончилась, дети выросли, женщина прожила трудовую жизнь. Но каждый день вспоминала того странного мужчину и его напутствие. Тот самый день Наконец-то пришла настоящая весна. Май. Та самая, такая долгожданная, прекрасная, великая. Изможденный народ шел к ней долгие четыре года, страшные, изматывающие, испепеляющие душу и тело. С замиранием сердца Советская Россия неимоверно сражалась, обескровливая, обездоливая миллионы родных семей. Но теперь это позади, теперь май, тот самый май 1945 года. Люди маленького одноэтажного Белово вышли на улицы любимого могучего городка. Поистине сегодня они были едины, как тогда, долгих, страшных, четыре года назад. В те дни эвакуировали заводы, и люди молодого города помогали беженцам чем могли, делясь всем, что было, не жалея ни себя, ни скромный скарб. Не стало среди нас врагов, единая боль сплотила всех. Бог не позволил сгинуть народу и теперь помогает жить. Будет на нашей земле город-сад, будут жить там парни и девушки и будут они прекрасны во всём. А сейчас у дерева на центральной улице стоит парень лет восемнадцати, смотря на радующихся, обнимающихся людей, улыбается, небрежно надвинув кепочку на глаза, словно стесняется. В те ноябрьские дни ему только-только исполнилось четырнадцать. Отец уже несколько месяцев воевал на фронте, мать редко приходила домой переночевать. Людей очень не хватало, в тылу остались женщины, именно на них лег весь труд. А каково это работать, 228

когда мечтаешь о сне и думаешь о долге, когда спишь? Мука не видеть своих детей, только желать о встречи и радоваться сыну. А эшелоны с людьми и станками всё приходили и приходили. Да и морозы не забывали напоминать о времени года, обещая ежедневно ударить за тридцать. Мать поселила у них дома две семьи из Коломны. Парень часто расспрашивал об их жизни в неведомом далеком краю. И мечтал обязательно там побывать. Увидеть, ощутить другую, но свою землю. Скоро завод понемногу заработал, начался набор, и парень отучился на токаря. Ему всегда нравилось что- нибудь механическое. Придя в цех, он начал понемногу трудится, набираясь опыта. И вот как-то, после очередной долгой и тяжелой смены, получив паек, он, как всегда, уселся на табурет возле станка. Осознал, что детство закончилось, больше никогда не будет того времени, когда бегал он по дворам, гоняя голубей, весело присвистывая, не будет подшучивать над девчатами, на распев выкрикивая дразнилки. Всё ушло навсегда, так и не успев по-настоящему порадовать, надоесть. Теперь он мужчина, трудяга, настоящий герой реального мира. Все детские мечты и желания остались позади в розовом мире голопузиков. Теперь чудится, будто и не было довоенного времени. Вспомнил отца, могучего великана. В феврале сорок пятого батя вернулся. Героем – с орденами, медалями и осколком в груди. Подлая железяка, замерев сейчас, завтра может одним рывком убить. И будет боль. Но об этом он подумает завтра, сейчас девятое мая сорок пятого, великий день. Всё будет хорошо, а сейчас есть счастье и любовь ко всем. Вон и друзья идут, гордо и весело, труженики могучего завода. 229

Ирина Лобода г. Хабаровск Спасибо деду за Победу! Посвящаю Кушнаренко Ивану Яковлевичу, погибшему в бою 22.07.1944 года. Мой дед – герой войны, Которого я не знала, Увековечен в Хабаровске, На площади Славы. С той поры прошло лет немало, Я сама уже бабушкой стала. Каждый год в Бессмертном полку Я иду в День Победы к нему. Со мной рядом идет вся семья Возложить цветы у Вечного Огня. 230

Анна Мнякина г. Владивосток Памяти дедушки посвящается Бабкин Алексей Тимофеевич Много десятилетий отделяют нас от того майского дня 1945 года, когда весь мир радовался победе Советского Союза в Великой Отечественной войне. Почти в каждой семье живы истории воевавших родственников, из чьих воспоминаний и складывается общая картина освобождения нашей Родины. Я решила рассказать историю своего деда, Бабкина Алексея Тимофеевича, ветерана Великой Отечественной войны. Помню, как 7 мая 1985 года я стояла у школьного окна и смотрела на улицу. Здание утопало в пышной зелени; трава и листья казались такими свежими и яркими, что с первого взгляда можно было понять — скоро лето. В нашем классе должен был пройти классный час, посвященный 40-летней годовщине победы в Великой Отечественной войне. Я немного волновалась, потому что этот классный час был для меня особенным: придет мой дедушка и расскажет ребятам о войне, о том, какие трудности приходилось преодолевать ради победы. Хотелось услышать его военные истории, ведь дома мы никогда не говорили на эту тему, обходили ее стороной: 231

дедушка все больше отмалчивался, а мы, внуки, ни о чем его не спрашивали — маленькие были, многого тогда не понимали. Наконец я увидела в окно знакомую фигуру и побежала встречать дедушку. Обняв деда, я взяла его за руку, и мы не спеша шагали по школьным коридорам, украшенным стенгазетами, плакатами, рисунками ребят. Когда мы подошли к нашему классу, я подвела дедушку к учительнице. — Любовь Васильевна, это мой дедушка. Учительница встала из-за стола и протянула руку ветерану: — Алексей Тимофеевич, здравствуйте. Очень приятно с вами познакомиться. Дедушка пожал ей руку и поприветствовал учительницу в ответ: — Спасибо, что вы пришли, чтобы рассказать ребятам о том, как защищали нашу Родину. Я понимаю, как тяжело вспоминать то время, — с сочувствием в голосе сказала педагог. — Ребята должны знать свою историю, понимать, какой ценой досталась победа, — ответил дедушка. Прозвенел звонок. Ученики вытянулись в струнку у своих парт, словно юные бойцы. Дедушка разглядывал ребят, всматривался в их лица. Наверное, хотел понять, готовы ли они выслушать истории о войне. В честь праздника мальчики надели костюмы и белые рубашки, а девочки — форменные коричневые платья, белые фартуки, на головах повязали белые банты. Вот какая красивая парадная одежда была в то время. А как же! Праздник! На груди у каждого — октябрятский значок с портретом маленького Володи Ульянова. Вот так выглядел настоящий октябренок. Дедушка в своем коричневом костюме и белой рубахе тоже смотрелся торжественно. На груди полным-полно 232

разных орденов. Это делало его в наших глазах еще более мужественным и благородным. Любовь Васильевна разрешила всем сесть за парты и представила классу моего деда как участника Великой Отечественной войны. В классе стояла полная тишина. Дедушка поздоровался с ребятами и начал свой рассказ: — Ребята, сорок лет прошло с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война. Тяжелое было время. Невероятных усилий потребовала эта проклятая война от всего советского народа для победы над врагом. В памяти каждого солдата остался след на всю жизнь. Фронтовые дороги, люди, события, даты — все это забыть невозможно. — Дедушка сделал паузу, будто стараясь что-то припомнить. Его никто не перебивал, ребята замерли в ожидании. Затем дед продолжил: — Я отчетливо помню ноябрь 1941-го. Шли тяжелейшие оборонительные бои, враг был на подступах к Москве, а Ленинград — в блокадном кольце. В ноябре 1941 года в 17 лет по специальному сталинскому набору я ушел в армию. Нас, 600 комсомольцев, направили учиться на курсы радиотелеграфистов в Хабаровск. Быстро промелькнули напряженные дни занятий. Меня распределили в гвардейский минометный полк. В то время минометные полки снабжались боевыми машинами залпового огня, которых так боялся враг. Этот новый вид грозного оружия солдаты ласково назвали женским именем «Катюша». Наш полк держал оборону на участке Карельского фронта. Зима 1941-го выдалась очень суровой. Нам, молодым, необстрелянным бойцам, было особенно тяжело. Мороз опускался до 40 градусов и ниже. Постелью служили хвойные ветки да плащ-палатка. Но мы твердо знали, что надо удержать оборону, враг будет разбит, и победа будет за нами. И всегда в первых рядах атакующих были коммунисты и комсомольцы. 233

Боевое крещение я получил на огневой позиции дивизиона гвардейских реактивных минометов. Мне доверили обеспечивать связь с наблюдательным пунктом, откуда подавались команды о координатах наводки и стрельбы по врагу. Помню, меня буквально ошеломил залп минометной батареи. Чувствовалось, что там, куда летят снаряды, творится кромешный ад. Дедушка волновался. Вспоминать о войне было тяжело. Он прервал свой рассказ, чтобы промочить горло водой из стакана, который стоял на столе у учительницы (Любовь Васильевна специально приготовила его для такого случая). Вскоре в классе снова раздался его громкий голос: — Ребятки, в нашей части служили солдаты разных национальностей: были русские и украинцы, белорусы и грузины, чукчи и узбеки. Все мы жили как одна семья. Нас объединяло фронтовое братство, мы все были готовы заслонить собой страну. Чувство единения связывало нас не только друг с другом, но и со всем народом. Мы всегда чувствовали поддержку тыла. В часть простые люди присылали теплое белье, носки, рукавицы, табак, конфеты, продукты. Почта приносила и письма: «Дорогому бойцу», «Отличнику боевой и политической подготовки», «Лучшему снайперу». В перерывах между боями мы очень радовались выступлениям артистов. Все это придавало нам сил, поднимало настроение и укрепляло боевой дух. Долгое время наш полк вел упорные оборонительные бои, пока не пришел черед перейти в наступление. В начале 1945 года полк сняли с границы и отправили на переформирование и пополнение под Москву. Служба проходила в повседневной учебе и изучении оружия. Без этого никак. Много времени также уделялось строевой подготовке личного состава. 234

Наконец война шла на убыль, наша часть больше не участвовала в боях. Под Москвой мы встретили День Победы. А 24 июня рано утром нас подняли и в составе мехколонны направили к столице. В город еще не пускали, но разговоров о предстоящем параде Победы было очень много. Через несколько часов мы уже двигались в направлении Красной площади. — Никогда не забыть мне тот день, когда мне вместе с боевыми товарищами выпала честь проехать на «Катюше» по главной площади страны. К сожалению, не видел я, как были брошены наземь гитлеровские знамена и штандарты. Мы слишком быстро миновали подножие Мавзолея Ленина. Вот так прошли мои юные годы, которые пришлись на Великую Отечественную войну. Но на этом мои фронтовые пути-дороги еще не закончились. В ночь с 7 на 8 июля 1945 года нашу часть эшелоном перебросили на Дальний Восток. Проехали Забайкалье, затем повернули в сторону Монголии. Высадились недалеко от станции Борзя и своим ходом направились по пустыне Гоби, через хребет Большой Хинган: Советский Союз вступил в войну с империалистической Японией. Огромные трудности пришлось испытать нашей армии во время 600-километрового перехода по пустыне Гоби. Но советские солдаты, закаленные в боях Великой Отечественной, вынесли все и одержали еще одну победу. Много моих боевых товарищей осталось на полях сражений... С моей улицы ушли шесть человек, а вернулось только двое. Вечная память героям. — Дедушка закончил свой рассказ. Учительница повелела нам встать и почтить память павших минутой молчания. После ребята читали стихи о войне, о ее героях и славной победе. Дедушка вместе с нами пел военные 235

песни, а в конце урока учительница подарила ветерану букет цветов и поздравила его и нас с праздником. Так прошел тот памятный для меня классный час. После войны началась мирная жизнь, за которую наш народ заплатил такую высокую цену. Нужно было восстанавливать и строить. В 1947 году деда демобилизовали. Он устроился на работу электрослесарем и параллельно учился на курсах нормировщиков. Окончив их, дедушка поступил работать в ОКС «Дальзавод». Дедушки уже давно нет в живых. Но, несмотря на это, гордость за великий подвиг нашего народа по-прежнему переполняет мое сердце. Наши деды и прадеды отдали свои жизни ради Победы. Они хотели, чтобы над головами их детей и внуков сияло чистое голубое небо. Мы обязаны жизнью всем тем, кто погиб в бою ради нашего светлого будущего, и тем, кто работал в тылу, не покладая рук, ради этой самоотверженной цели. Давайте не забывать, что только благодаря им, мы сейчас можем жить, учиться, работать, растить и воспитывать детей. Подвиг солдат обеспечил процветание нашей Родине. И чтобы их жертвы не были напрасными, мы должны помнить, какой ценой завоевано счастье. 236

Елена Даль р.п. Самойловка, Саратовская область Смерть во имя любви Под утро обессилевшая от слез Наташа вышла на опушку леса. Рядом виднелась проселочная дорога. Сколько времени бродила по лесным тропам, она не знала. Девушка присела на траву. В воздухе все еще ощущался запах гари. Она оглянулась. Там, за лесом, еще вчера находилась ее родная деревня. А сегодня от нее осталось лишь свежее пепелище. Отряд карателей налетел внезапно. Немцы сожгли деревню, а всех жителей расстреляли. В мгновение она лишилась родных и крова. Наташа представила, какие муки приняли ее родители, и горе, и ненависть одновременно наполнили ее сердце. Она зарыдала. Вдруг подумала: ведь если бы она тогда не ушла с Ниной в лес за грибами, ее бы ждала та же участь. Когда подруги услышали стрельбу и почувствовали запах дыма, они побежали домой. Увидев пылающие избы, поняли, что деревни больше нет, и повернули обратно. Страх и безысходность несли их вглубь лесополосы. А потом они потерялись. И теперь Наташа не знала, куда идти и что делать дальше. Девушка встала, отряхнула прилипшие к одежде травинки, вытерла заплаканное лицо краем юбки и двинулась вдоль дороги. Долго идти не пришлось. Вскоре за спиной она услышала шум приближающейся машины. Ее догнал грузовик с красным крестом на 237

кабине. В кузове сидели раненые. Водитель сбавил ход. Поравнявшись с девушкой, шофер, молодой солдат, приоткрыл дверцу кабины и спросил: — Куда спешишь, гражданочка? — Не знаю, – тихо ответила Наташа и заплакала. Солдат пригляделся к девушке. На вид ей было лет шестнадцать. «Что заставило девчонку в такое время идти не зная куда?» – подумал он и вышел из машины. Девочка продолжала безутешно плакать и из-за потока слез не могла произнести ни слова. Не вдаваясь в подробности, водитель предложил нежданной попутчице подвести ее до медсанбата. Доверившись солдату, Наташа согласилась. Парень помог ей взобраться в кузов, и грузовик тронулся с места. Спустя какое-то время Наташа увидела село. На окраине были разбиты палатки с символикой медицинской службы, по территории беспрестанно сновал медперсонал, и передвигались раненые бойцы. Так Наташа Лебедева попала в тыловой медсанбат. Шел первый год войны. Самый тяжелый для нашей армии. В результате кровопролитных боев в санбат постоянно поступали раненые. Медперсонала для работы не хватало. Начальник медсанбата, военврач I ранга, майор медицинской службы Иван Гаврилович Симонов, строгий и серьезный, выслушал историю Наташи, пожалел девушку и предложил остаться. В этот же день она получила брезентовую санитарную сумку с красным крестом и всеми необходимыми принадлежностями и приступила к работе. Ее приняли санитаркой. Новенькая быстро научилась выполнять свои обязанности: добросовестно убирала помещения, стерилизовала инструменты, стирала постельные принадлежности, одежду солдат и использованные бинты, дезинфицировала их и сушила. А главное – она 238

ухаживала за больными: кормила, перевязывала, писала под диктовку письма. И все это делала порой после трудных ночных дежурств. Наташа проявляла завидную заинтересованность к медицине. По характеру она оказалась терпеливой и смелой. Не впадала в панику при виде тяжелораненых, оперативно помогала врачам и медсестрам. Старалась без боли снять бинты с пораженного участка тела. С пациентами была отзывчивой и доброй. Вселяла надежду в их искалеченные войной души. Умела разговором поддержать и приободрить раненых, которые от нестерпимой боли матерились и кляли фашистов. А еще у девчонки раскрылись незаурядные способности к рисованию. В школе она всегда оформляла стенгазеты. Этот навык пригодился и в военное время. Узнав о таком таланте, ей было поручено рисовать плакаты, оформлять боевые листы, окна Совинформбюро и другую наглядную агитацию. Она ловко изображала карикатуры на фрицев, вызывая улыбки и одобрение пациентов и коллег. Так прошли два военных года. Наташе исполнилось восемнадцать. Видя стремление девушки к медицине, руководство медсанбата направило ее на повышение квалификации. Пройдя специальную военно-медицинскую подготовку в учебном подразделении медицинской службы тыла, Наташа стала санинструктором. Круг ее обязанностей расширился. Теперь она не только оказывала первую доврачебную помощь, но и ассистировала на операциях, делала инъекции, ставила капельницы. Она уже умела оценить степень тяжести ранения человека и правильно выбрать способ оказания помощи. А жестокая и губительная война все продолжалась. Кровь советских бойцов и командиров лилась рекой, ежедневно 239

поступали все новые партии раненых. Но однажды случилось то, что перевернуло всю жизнь Наташи. Уже трое суток в нескольких километрах от села, где располагался медсанбат, шли ожесточенные бои. Враг уже воевал не с таким рвением, как в первые годы. Но наши солдаты при наступлении войск в тяжелых схватках продолжали гибнуть и получать ранения, защищая собой каждую пядь родной земли. Наташа находилась на ночном дежурстве, когда во двор въехала санитарная машина с ранеными. Она по привычке помогала выгружать больных. Прямо у борта сидел военный. Он бережно держал навесу левую руку. Рукав гимнастерки был пропитан кровью. «Видимо, ранение в руку», – отметила санинструктор. Она помогла мужчине спуститься. При слабом свете лампочки, висевшей на столбе, заметила на гимнастерке погоны лейтенанта. Военный дружелюбно посмотрел на девушку и поблагодарил за помощь. 240

Наташа отвела лейтенанта в палатку, осмотрела рану и поняла, что ранение, к счастью, не тяжелое. При выходе тайком бросила на него внимательный взгляд. Офицер был стройным, высоким молодым человеком с несколько раскосыми серыми глазами. И ей очень захотелось посмотреть на него подольше. Преодолев в себе это желание, она быстро убежала. Почему-то часто- часто заколотилось сердце, которое раньше было таким спокойным. Лейтенанта звали Александр Фомин. Ранение позволяло ему выходить на прогулку. Во дворе он часто видел свою новую знакомую, всегда спешащую по делам, серьезную и немногословную. Каждый раз при встрече с ним она отводила взгляд и старалась быстрее убежать, сославшись на занятость. Лейтенант исподволь с интересом наблюдал за девушкой. Наташа каждый день приходила в его палатку для осмотра раны и перевязки. Постепенно они познакомились ближе. Теперь в каждый ее приход беседовали. Александр рассказал, что он фронтовой разведчик. Девушка слушала молодого офицера, а в ее сердце уже поселилось какое-то ранее неизвестное чувство. Наташа поведала свою историю. Она почувствовала глубокую симпатию и привязанность к этому человеку. Ей хотелось вновь и вновь смотреть на него, разговаривать и просто находиться рядом. Случайные встречи и прикосновения вызывали в душе Наташи взрыв необъяснимых ощущений. Новые головокружительные чувства вспыхивали внезапно. Девушка не знала, что с этим делать. Это было как наваждение. Она боялась, что Александр заметит ее смятение. Но он заметил перемены в поведении Наташи уже давно. И как ни странно, в его душе девушка- санинструктор тоже вызывала добрые чувства. Она была 241

на несколько лет моложе его. Несмотря на внутреннюю собранность и серьезность, лейтенанта покорили ее хрупкость, нежность и беззащитность. Ему хотелось прижать ее к себе, защитить от горя, пережитого в шестнадцать лет, и никогда не отпускать. Подходил срок выписки Александра из медсанбата и возвращения в часть. Он понял, что его чувства к Наташе настолько сильны, что он не вытерпит разлуки, и принял решение. После дневной суеты на территории медсанбата наступило относительное затишье. Александр вышел на улицу и с нетерпением поджидал Наташу. Разговор предстоял серьезный. Закончив свои дела, девушка подошла к офицеру. На этот раз на ней был не привычный белый халат, а голубое в горошек платье с короткими рукавами. Александр отметил, что оно было ей к лицу. Объяснение происходило под огромным вязом и закончилось горячим поцелуем. С этого момента молодые не скрывали своих чувств. Свободное время Наташа всегда проводила рядом с любимым. Они трепетно и бережно относились друг к другу. Их чувства были взаимными. Наташа и Александр понимали, что вскоре предстоит разлука, которую перенести обоим было трудно. Невзирая на обстоятельства, влюбленные хотели быть вместе. Но как это сделать? Наташа решила поговорить с Иваном Гавриловичем, которому в условиях военного времени были даны особые полномочия. На следующий день начальник медицинской службы Иван Гаврилович Симонов при свидетелях заверил личные заявления вступающих в брак Натальи Лебедевой и Александра Фомина и объявил их мужем и женой. Первый супружеский поцелуй закрепил союз двух любящих сердец. Перед выпиской Фролов подал рапорт командиру 242

части о переводе его жены для прохождения дальнейшей службы вместе с ним. Учитывая заслуги Александра Фролова перед Родиной, командование пошло навстречу, и вскоре Наталья вместе с мужем переехала в расположение его части. Здесь она выполняла не только обязанности медицинского работника, но и при необходимости переводила с немецкого (помогли школьные знания предмета, по которому у девочки всегда было “отлично”). Александр продолжал служить в разведке. Он часто уходил на задания. Разлука с любимым для Наташи была нетерпимой. В его отсутствие она не находила места. Каждый раз ждала его возвращения и молила Всевышнего, чтобы он вернулся живым. Ей казалось, что даже на расстоянии Саша чувствует ее поддержку и любовь. Возвращение всегда было праздником. Огромная взаимная привязанность супругов друг к другу помогала выживать и верить, что скоро война закончится и начнется новая счастливая жизнь. А советские войска тем временем продвигались на Запад и в октябре 1944 года вступили на территорию Германии. Враг встречал советских воинов сосредоточенным интенсивным огнем. Необходимо было проводить частые разведывательные операции, чтобы при минимуме потерь выйти на финишную прямую к логову врага. Александр участвовал почти в каждой из них. ...Ночью Наталье приснился сон, что Александр не вернулся с очередного задания. Еле дождавшись утра, она пошла к командиру. Девушка настаивала, чтобы ее включили вместе с мужем в состав разведгруппы. Она была убеждена, что ее сильное чувство способно защитить его в трудный час. После настойчивых доводов Натальи командир решил удовлетворить просьбу, тем 243

более что на этот раз требовалось ее знание немецкого. В ходе разведывательной операции необходимо было уточнить позиции и уровень обороноспособности противника, обнаружить ахиллесову пяту в системе защитных укреплений и получить информацию о том, какие войска находятся на первой линии обороны небольшого немецкого города Штольп. Под покровом ночи группа разведчиков подобралась вплотную к оборонительным сооружениям противника. На позициях громко разговаривали немцы. Наташа улавливала интересующие сведения. Но вдруг прожектор осветил плацдарм, и фашисты заметили разведчиков. Началась перестрелка. Силы были неравными. Командир разведгруппы отдал приказ отступать, но непрерывный свист пуль не давал поднять головы. Внезапно под прицельным огнем врага Наталья сорвалась с места, бросилась к мужу и закрыла его своим телом. Это был роковой поступок любящей женщины. Над ее головой раздалась длинная автоматная очередь... При поддержке нашей артиллерии группа смогла отступить. Разведчики молча подходили к расположению части. Александр нес на руках окровавленную Наташу. По его щекам катились слезы. Какой же несоразмерно великой стала цена за спасение его жизни! Провожали Наташу Фролову в последний путь всем полком. Свое вечное пристанище она обрела на чужой немецкой земле. На могиле поставили табличку с указанием личных данных. Прощальный орудийный залп. И вдруг с неба сорвался дождь. Его частые капли, словно слезы, орошали землю, будто прощаясь со смелой боевой подругой... День Победы Александр Фролов встретил в Берлине. Без Наташи. От этого счастье Победы казалось 244

неполным. Александр Иванович прожил долгую жизнь, но так и не смог создать новую семью. В жизни встречалось много женщин, но ни одну из них назвать женой не смог. В сердце оставалась лишь Наташа – преданная, нежная, любимая. Память хранила воспоминания об их короткой, но такой яркой совместной жизни. А ведь тогда, уходя на последнее задание, Наташа не успела сообщить мужу, что носит под сердцем его ребенка, который должен был родиться через несколько месяцев. Эх, если бы он знал! Может, сложилось все по- иному... 245

Владимир Макаревич г. Москва Целеустремлённость Мой отец, Макаревич Николай Романович, родился 30 июня 1919 года в Белоруссии, в крестьянской семье в деревне Корзуны Шкловского района Могилёвской области. Он был очень целеустремленным человеком, со стойкостью в душе, со стальным стержнем в характере, и таких людей в его поколении было немало. Всю жизнь он стремился к новым знаниям, к достижению блестящих результатов в работе, чтобы принести пользу стране и людям. «Быть гордостью поколения», – эти слова он однажды, уже после войны, прочитал в каком-то газетном репортаже и обратил на них моё внимание. Думаю, что эти слова с полным основанием можно отнести и к его внутренним устремлениям. После окончания средней школы отец поступил в Минский сельскохозяйственный институт. Он мечтал о путешествиях, хотел лучше узнать свою страну, увидеть другие страны, поэтому выбрал факультет геодезии и картографии. Война застала его, когда он перед последним курсом проходил лётную практику. Студентов учили летать на самолётах У-2. 246

Шел третий год войны. Вот, казалось бы, что штурман ночного бомбардировщика может написать в письме с фронта своим родственникам? Спросить, как их здоровье? Сказать, что у него всё нормально? Военные письма отца – удивительный человеческий документ. Вот что он писал своему шестнадцатилетнему брату 19 октября 1943 года: «Дорогой Геннадий! Позади тебя – глухая провинция. Перед тобой – несметные богатства знаний. Перед тобой – пестреет многоликая, непонятная еще, неугомонная жизнь столицы страны. Перед страной открылся великий путь. И перед тобой – великий путь. Судьба зовет нас с тобой отстаивать национальную честь перед иностранцами у нас, в городах Запада и Востока, на международном поприще… Готовься. Пусть молодость и любознательность не дают покоя тебе, зовут в тысячу сторон, рвут на тысячу кусков, доводят до сумасшествия и толкают тебя растворить свою волю в пустых забавах, в бессмысленной трате времени – распылиться! Научись бить по морде, душить эти свои желания, которые могут тебя опьянить, ослепить, оглушить, отвлечь от главного, помешать тебе быстро идти в задуманном направлении.(…) Время от времени (раз в неделю и чаще) присылай мне интересные номера «Вечерней Москвы» и английскую «Moscow news» – тоже почаще. Учебник английской стенографии: Gregg «Shorthand». Найдешь – пришли. Мне хочется знать, чем живет Москва. Я решил довести до совершенства знание английского (Для этого мне нужны газеты), а как у вас изучают иностранный язык? Пиши мне письма на иностранном языке – каком угодно. Я буду тебе отвечать. 247

Сегодня высылаю тебе деньги. Мне хотелось бы поделиться с тобой интересными заветами старого русского офицера В. М. Кульчицкого. Многое можно перенять. Далее. Если сумеешь найти текст вальса «На сопках Маньчжурии», пришли. Гипноз тебя интересует? Я ведь гипнотизирую довольно успешно – ты, видимо, этого еще не знаешь. Чтобы ознакомиться с этой интересной областью – прочти в первую очередь 1) Бехтерев «Гипноз». 2) «Властелин мира» фантастический роман. Автора не помню». Вот так. Отцу двадцать четыре года, ему предстоит ночной боевой вылет, из которого он может не вернуться, а он думает об изучении английского языка, стенографии – русской и английской, о гипнозе; о музыке, о новостях в столице, о старых традициях российской армии, о том, как он будет защищать национальную честь после войны в городах Запада и Востока. Уже к осени 1942 года у отца было более 186 боевых вылетов. Причем, некоторые операции разработал он сам вместе с лётчиком Генрихом Болеславовичем Држимульским. Однажды ночью, во время очередного ночного вылета, отец увидел на станции железной дороги большое скопление немецких железнодорожных составов и, вернувшись на аэродром, предложил своему командованию особый план: взять уменьшенный груз бомб, забраться повыше, к облакам, выключить мотор и, бесшумно спланировав к этой станции, сбросить бомбы. Командование согласилось, хотя это и было нарушением правил бомбардировки. Получилось удачно. Немецкие зенитки начали стрелять, когда самолёт уже покинул зону поражения, 248

бомбы попали на эшелоны с боеприпасами. Взрывы на этой станции продолжались в течение трех дней; фашистским войскам был нанесён значимый ущерб. За эту и несколько других успешно проведенных операций отец был награждён орденом Красной Звезды, который вручали исключительно за боевые заслуги в условиях, сопряжённых с риском для жизни. Вот выписка из приказа: «20. 9. 42 г. производил бомбардирование железнодорожных эшелонов на перегоне Семилуки-Курбатово; в результате бомбардировки отмечено два прямых попадания в эшелон на станции Курбатово, сопровождавшиеся большими взрывами. Об успехе выполнения боевого задания экипажем Држимульский-Макаревич сообщалось в сводке совинформ бюро. Эффективность работы подтверждает оперсводка штаба от 20. 9. 42 г.». К моменту встречи Советских армейских подразделений с американскими войсками на реке Эльба в 1945-ом году, в полку, где служил отец, и даже в штабе дивизии не нашлось ни одного человека, кто хотя бы немного мог изъясняться на английском языке, чтобы выступить переводчиком в оперативных полевых переговорах. Когда об этом попросили отца, он очень смутился, поскольку был самоучкой и не имел ни малейшей языковой практики, но сила безвыходных обстоятельств вынудила его согласиться. Переговоры с американцами прошли успешно. На фронте отец познакомился с моей будущей мамой, Людмилой Андреевной Черненко. Она служила телеграфистом в штабе их полка. У них родилось двое сыновей, мой брат Лев, ставший впоследствии журналистом, и я. После войны отца направили в институт военных переводчиков, где он выучил китайский язык и с 1950 249

по 1955 годы работал в Китае в штабе генерал- полковника С. А. Красовского. Затем была дипломатическая работа в Египте и в США. Отец от имени СССР выступает в ООН в 1965 году. После выхода на пенсию отец, окончив курсы мануальной терапии несколько лет работал народным целителем. Скончался он 26 апреля 2000 года. Вся его жизнь была посвящена служению нашей стране и людям. Мои дочери Татьяна и Вера. Возможно, что они – главный итог его жизни, те, ради кого он воевал и защищал Родину. 250