Золото Сербии

Золото Сербии один всадник был. По казачьей посадке узнали Сашко. Он тоже признал своих. Неспеша вышли на средину тропы. В метрах де- сяти Сашок, поставил коня свечкой. Не соскочил, не слез, а как-то сполз из седла. Подошёл на негнущихся ногах. Лицом белый-бе- лый, словно покойник. — Сашко?.. — неуверенно окликнул атаман. — Дядька Микола, как же так? — Говорил, а сам атаману нагай- ку протягивал, чтоб бил значит. Ага. Билый скрутил хвост. Успею мол, наказать. Посмотрел в лицо парня, но разума в нем нисколь- ко не читалось. — Сашко… Грицко, не видя никакого эффекта, дал казаку ладонью в уху. Хлопец стал приходить в себя. — Так мне и надо, — сказал уже более осмысленно. — Прости, атаман. Ослушался я тебя. К Фиалке сбежал. У костра, как стали о ней говорить, так затряслось всё у меня. Больше не мог ни о ком другом думать. Вот ведь, что любовь окаянная делает. Думал поза- был её, ан нет! Сердцем видно меня звала! Не мог я сдержаться! Никак не мог! Внутри всё свело. — Это у тебя другое место свело, бывает. — Грицко был беспо- щаден. Сдерживался из последних сил. Мыкола тронул его за руку незаметно — уймись. Не проронив и полслова, продолжил слушать молодого казачка. Тот не таился. Выпаливал всё как на духу. — Дождался, когда все заснут и погнал в деревню. — А Беляна? — осторожно спросил я. — Что Беляна? Не мог же я взять её с собой?! Думал, к утру вернусь, ещё все спать будут. Никто и не заметит. А вот, раньше возвращаюсь. — Чего так? — прищурил глаза я. — А нет больше Фиалки. Любовь только моя и осталась… — Как нет? — Убили моё серденько. Да, как-то зверски очень. — Постой. «Ты говоришь, Фиалку твою убили?» — осторожно спросил Грицко и посмотрел на Билого, подчёркивая вопрос. Тот только головой дёрнул, мол понял давно. 51

Евгений Колобов, Николай Зайцев — Зверски. Изломали всю. Словно зверь какой. Только звери глаза не выкалывают. Может бес, а? Господин сотник? То бес был? Глаза выколол, чтоб не видела. — Я, кажется, знаю того беса. — Мыкола распустил нагайку. — Из-за тебя она погибла. По глупости твоей животной. Стеганул Сашко. Другой раз. Тот, даже не прикрылся. — Бей меня, дядька Микола. Бей! Любил я её очень! Как мне жить теперь? — Да вся беда, через твою любовь,— сунул ему за пояс нагайку. Разве сейчас слеза твоя поможет?! — Всех баб любишь?! Кто такими словами разбрасывается?! Кто живёт так? Бык при стаде! Сотник сплюнул, развернулся и зашагал по тропинке к лагерю. Грицко церемониться не стал. Стукнул в зубы. Потом помог под- няться из пыли. Сашко подобрал папаху. Зашмыгал носом, сплёвывая красную юшку. — Пошли. — Грицко, я же ни-ни теперь. Вот тебе крест. За Беляной смо- треть буду, как наказывали. Я её любить теперь стану. Одну её. Вот тебе крест. Домой невестой повезу. Кончится всё и повезу. — Ну, дура,— Гриц,— растянул дура на два шага и отвесил пол- новесный подзатыльник. — Раньше смотреть надо было, — процедил Грицко. — Теперь поздно. — Что поздно? — спросил, поднимая слетевшую папаху, Сашко. — Ушла твоя Беляна. — Как ушла? — Сашко остановился. Конь сзади ткнулся в его плечо. — Куда? — Так и ушла. В горы, может к хозяевам своим— пробормотал Грицко, сдвинул папаху на глаза и поспешил за сотником.— Может и её уже нет на этом свете. — Мать проведать она пошла перед походом, ну и попрощаться. Григорий резко развернулся. — Ты знал, что уйдёт и не доложил?! — Он длинно выругался, попросил у Бога прощения, перекрестился. 52

Золото Сербии — Ты не дура, не придурок убогий, ты… Слова такого для тебя ещё не придумали, но с хреном! — Вернётся она, к обеду, ей Богу, вернётся! Молибога резко развернулся, схватил за черкеску, приподнял, так, что Сашку пришлось опираться только на носочки. — Ты Бога благодари, что пережил эту ночь.— Побежал дого- нять атамана. — Микола, рано мы наблюдение с схрона сняли, похоже до- шло оно, до кого следовало. — Меня больше сейчас сломанный зубец волнует. Кто? — Может Сашко к Фиалке сбежал и жизнь свою сберёг? — Да кому этот перец мешает?! Любая юбка им вертеть мож как захочет. — Гамаюн? Это цель поважнее будет. Вахмистр Степан Гамаюн Ближнее сербское село Чудны дела твои, Господи. Добрались мы сюда в чужие горы, как будто в своих краях за- бот мало. Пришли крестьян местных пластунскому навыку обучать, а оказалось самим обучаться приходится. Если наши ружья, заря- жаемые с дула, за счёт хорошей точности и большой дальности, использовать можно, то два десятка новых моделей револьверов списали наши пистоли в историю. А значит и сшибки проводить нужно совсем по-другому. Здесь все более или менее уважаемые воины носили по два револьвера и винтовку с саблей, что давало им возможность сначала выпустить двенадцать-тринадцать пуль, прежде чем взяться за холодное оружие. Если стреляют пятеро с 53

Евгений Колобов, Николай Зайцев разных точек, до шашки дело может и не дойти. Сначала нужно было подобрать одну систему револьверов для всех. Потом нау- читься стрелять одновременно с дух рук. Третьим этапом Билый стал нас муштровать, стрелять с такой очерёдностью, чтоб одни ещё стреляли, а товарищи в это время перезаряжались. Казалось бы, чего проще, однако для этого нужно быстро выбросить стреля- ные гильзы, достать патроны и это в безопасном положении, чтоб тебя самого не подстрелили. Мы хлопцы тёртые со всех сторон, но чтоб быстро стрелять из этих револьверов, нужно сильный боль- шой палец иметь, чтоб после каждого выстрела взвести тугой ку- рок, вот всё какое время есть, развиваем до судорог эти пальцы. Билый — молодец, голова! Залоги продумывает так, что после пальбы, нам только дуван собрать остаётся, ну и с ранеными разо- браться, кого спытать или в полон, ну а кому помочь быстро к их богу добраться. Война идёт здесь как у нас дома. Манёвр, засада, сшибка, раз- бежались. Жестокость и для нас удивительная, а ожесточённо- сти воинской, настойчивости, — нет. Как будто ждут и те и другие чего-то. Ладно русские, добровольцы ждут русского генерала, а турки чего ожидают? Недели две тому, крупное соединение, при пушках разбило и рассеяло большой отряд Раевского. Могли бы и на лагерь дви- нуться, нет остановились, табором стали, ну мы пушечки их, вместе с огневым припасом, того… Лишили мы их артиллерии вместе с большинством обслуги. Османы ушли, а нам опять ученье. Ночи тёплые, хоть сделали несколько шалашей-холобуд, на случай до- ждя, спим под открытым небом. Очень воздух здесь хорош. Фрук- ты всякие ранее неведомые, только тоска накрывает по ночам. По дружине своей, детишкам четверым. Тоска смертная. Апельсины сочные как картошку ем, не чувствуя вкуса. Не радуют ни разносолы заморские, ни вина их фруктовые. Давно, лет двадцать, ещё не женат был, стали меня лихим ка- заком считать и любителем бражничать. Что говорить, люблю я вкус резкий, чтоб горло обжигало и костёр в животе разгораю- щийся, и лёгкость, от земли отрывающую, а вот опьянение, разу- ма лишающее, не люблю. Когда Маричка мне первенца подарила, 54

Золото Сербии вообще интерес к горилке пропал, чего я только не выдумывал, чтоб станичники не заметили перемен. Не так трудно оказалось. Непьющим казакам, разговоров хватает, а любители, после тре- тьей чарки за собой-то следить перестают. Вот и слыл я лихим рубакой и записным выпивохой. Билый-старший на какой-то гу- лянке меня сразу раскусил, и на разговор по душам вытащил. Ему одному признался. Он мне тогда рубль серебряный на гостинцы деткам дал, самому мол не с руки, и потом из Катеринодара часто подарки моим мальцам привозил. Счастье-то какое смотреть как детишки радуются. Я тут случайно с сербом познакомился. Возле местного шинка у него дом. Сад огромный. Вот через сад я как-то путь решил сре- зать, да и познакомились с Небойшей. Вдовец с двумя детьми. Так я к его деткам привязался, что всё свободное время в этом доме пропадал. С детьми возился, игрушек настрогал. По хозяйству Не- бойше помогал, иногда учил детей казацкую еду готовить, играм нехитрым научил. Перед уходом, обязательно стаканчик ракии, мол в шинке сидел. Не хотел, чтоб про мою слабость языками че- сали. Вон Батько Швырь всю жизнь в походах, ни семьи, ни детей, один как сокол в небе. Сашко? Ну, у этого наоборот, только бабы на уме. Снесут башку когда-нибудь из-за этого племени. Нас бы всех не втравил в ка- кую-нибудь историю. Нигде мужики не любят, когда с их женщина- ми тындыры-мындыры крутят. А он как пёс, без разбору на любую сучку кидается. Влипнет, никакие подвиги не спасут Григорий Молибога — он при атамане. Справный казак. Только в палатки русских офицеров одного Билого отпускает, и то стара- ется быть по близости, из виду не терять. Правильно. Семьи их издавна связаны, кровью пролитой склеены. Пришёл черёд детей новые истории казачьего братства писать. Хотя, что за интерес у сотника к русским офицерам, совсем не- понятно, и говорят, Молибога сказывал, они на непонятных язы- ках. О чём? Сербы, эти непонятные. Сперва двоих из лагеря прислали, мол охотники. Может и охотники, только от крови человечьей даже не 55

Евгений Колобов, Николай Зайцев морщатся и с револьверами управляются, дай бог каждому. До чего они охотники, знать бы. Потом Сречко привёл дядю с племянником-подростком. Хлоп- чик, который племянник,то пропадает,то опять объявляется. Кто-то у него из родни мол, болеет. Так ты определись, с нами ты, или с роднёй. Нет, не по-нашенски тут воюют. Опять же кошт у каждого свой. Утром еду готовить, одного нема. Появляется — «Я в село есть ходил, Молочка с сыром захотелось». Другой,— «Вечерять в шинок пойду. Мяса на сковородке захотелось». Какой вопрос, вон сково- родка, добудь мясца, и товарищей угости. Да и сам Вук Сречко,тот ещё жук.Улыбается, по плечам хлопает, а сам глазищами так под бешметом и рыскает. Повёл как-то меня в шинок, гляжу, а он все мои фокусы, чтоб не напиться, вытворяет, да ещё как! Тут у них тяжелее вид сделать, каждому в стеклянной посудине с длинным горлышком наливают примерно по полчар- ки нашей. По глотку и пьют оттуда. Я сперва, тоже как он, только губы мочил, да головой тряс, мол, ух какая водка забористая. Видя его интерес, нарочно выпил пару этих стеклянных чарочек, при- творился сильно опьяневшим, он тут шуточки свои оставил и про Билого выпытывать начал. Как, где, что, чего. Ну я ему, что ещё в Греции было сговорено рассказал и вроде засыпать начал. Тут он меня и покинул, мол, отдыхай казаче, а в лагере нашем, до утра не появлялся. Утром спросил, куда он делся. У вдовы такой-то но- чевал. Не прочуял, что Сашко всех вдов тут знает. Давно та вдова, с нашим волонтёром живёт. Опять соврал. Зачем? Одни вопросы. Вчера отпросился, целый день у Небойши провёл. С ребятиш- ками играл, как будто дома побывал. Крутишь ребятёнка, тиска- ешь, смех его запоминаешь а от него пахнет, как от всех детей на земле и сердце готово на сотни кусочков рассыпаться, и главное не поймёшь от чего, толи от тоски по своим, то ли от радости за этих. После обеда затеялись с Небойшей коника-качалку масте- рить. Пилили, стругали, тесали. Сегодня, наверное, собрал. Сбегаю посмотрю, что завтра будет только Богу ведомо, наше дело воен- ное, пока тихо, сбегаю. Туда и назад. Только посмотрю, ну и послу- шаю, как детвора радовалась. Отполз от своих, чтоб не тревожить и глупым враньём дружбу казацкую не оскорблять, согнувшись в 56

Золото Сербии три погибели добежал до тени деревьев. Луна полная прямо над головой. Каждую травинку видно, да и не ночь ещё, так, сумер- ки. Направление держал чуть правее шинка. Вон и хата темнеет. Что-то беспокойно вдруг стало, сбавь-ка ход, казаче. С этого на- правления всегда огонёк лампадки масляной под иконами виден был. Как на маяк по ночам на него шёл. Почему сейчас не горит. Опять вопрос. Что за поход такой. Роса ещё не выпала, следов не рассмотреть. Осторожно пошёл вдоль стены, царапнул стекло, как условлено было с Небойшей. Если дети спят, он на улицу должен выйти. Подождал, послушал. Тишина, только вроде табаком пахнуло. Может из шинка? Что-то хозяин не выходит. Ещё пара шагов к двери. На крыше солома зашуршала и тут же тень закрыла луну. Если на тебя прыгают свер- ху — сопротивляться глупо. Летящее тело набирает скорость, а зна- чит и силу, противостоять которой мало кто сможет, а значит и я не буду. Как только головы, плеч коснулось что-то чужое. Согнул ноги, заваливаясь на спину. Нападающий, ожидая упасть мне на плечи пролетел до земли, чем-то хрустнул, застонал. В этот стон я отправил удар ногой через себя. Вроде попал, перекатился на живот, одновременно сгибая в колене ногу, второй ногой, не те- ряя времени зарядил в голову. человеку, пытающемуся встать на четвереньки. Глядите люди, упал и гопака не пришлось танцуваты. Снаружи движения нет. В хате тихо. Ничего сейчас заглянем. Под- нял нападавшего за ворот и поясной ремень, не опасаясь шума, открыл дверь, втолкнул тело внутрь, шагая за ним следом. Пла- стунским ножом, тёмному силуэту чуть выше плеч слева направо, рука поднимается выше и теперь тёмной фигуре слева от дверей с шагом и хрустом в грудину. Оттолкнуть, чтоб легче нож вытащить. Присел возле первого нащупал волосы, провёл ножом по горлу, чтоб неожиданностей не было. На лавке связанный Небойша. По- дожди друг. Обошёл хату снаружи, сделал ещё кружок шагах в двадцати. В саду нашёл три привязанные лошади. О це, гарно. Не зря хлопотал. И гости все в одном месте. Вернулся в хату, зажёг огонь, развязал пострадавшего товарища, со свежей гулей на лбу. Развязали перепуганных детишек, обыскали, раздели и вытащили 57

Евгений Колобов, Николай Зайцев гостей наружу. Погрузили на лошадей, вывезли до оврага, там и бросили. Вдруг как молнией, а как браты? — Ты Небойша не бойся, сам ребятишек успокой. Потники у лошадей влажные, издалека ребята приехали, значит обратно ждут их к утру. Прояснить, что случилось, человек только завтра к вечеру приедет. Ещё сутки на доклад и принятия решения. Твоё дело сторона, но если есть где с детьми неделю пожить, лучше по- гостить, чтоб детей ещё раз не напугали, а я к своим побегу, что-то тревожно мне. — Лошадь возьми. — Да ну, переполошу кого не надо, на вопросы потом отвечай. На нашей поляне всё было спокойно. Швырь посвистывал, Сашко причмокивал, Гриц почуял и сам проснулся, остальных ти- хонько растолкали, легли головами друг к другу, я рассказал что произошло. — У двоих нательные крестики православные, у третьего папский. — Хорват? И здесь хорват, не одна ли это команда? — Где ещё? — Вдове тут одной, глаза хорватским манером выкололи. — Бес его знает. Кроме оружия и патронов, никаких вещей нет, сброя справная, револьверы и ножи. — Кому же мы так интересны. — Ты, лучше скажи, что делать. — Уходить нужно. — Может этого только и ждут. — Ты, Степан кое чего не знаешь, вчера ещё один засланец нарисовался, и похоже он, вернее она не одна. — Племянник? — Точно. — Ну, эту мог Сречко приставить,, чтоб гроши точно к нему попали. — Одна девка с нами не справится, если что. — Швырь почесал нос, — Кинет травку какую в котёл и полетят души в родные степи. — Верно, только и она пропала. 58

Золото Сербии — Дык, что, уходить будем? — Куда? — Домой. Пошумели и будет, растащат по одному во сне. — Сперва дело важное зробыть треба а, по ночам сторожить теперь будем по очереди, без сербов. Послезавтра выступаем з ранку. Сегодня продать, что не нужно, купить необходимого, Бать- ко, вы старший по коммерции, я схожу к русскому коменданту, по- пробую узнать, что за бесстрашные хлопцы на вахмистра напали. Всего трое на целого пластуна! Сербам ни слова. — Может, ну их к бесу, сами пойдём. — Впятером не сдюжим, и гор в тех местах, мы не знаем. Заод- но и к союзникам присмотримся. Степан, на тебе оружие и огневой припас. Сашко, перевезёшь Небойшу с детьми куда скажет, лошадей пригонишь и поможешь Швырю с торговлей. Сербов возле себя держите, чтоб не на секун- ду с глаз не пропадали. Григорий это на тебе. Учения придумай, уведи их подальше. За два дня, распродав лошадей и кое-что накопившееся, не прояснив ничего про ночных гостей, ушли путаным маршрутом. Животин было особенно жаль. У Сашко жеребец так привязался к хозяину, что плакал как дитя малое. Слёзы лошади Швырь по-сво- ему объяснял, говорил про сбитые копыта и боль адскую, вот и не утерпела скотина, мол Сашко доездился по ночам в чужие хутора и кто-то в отместку, засадил жеребцу лишний гвоздик под подкову. Брехня, конечно всё, и звучало как-то двояко, обвинительно даже, но очень правдиво. Молодой казачок, лишился женщин, а теперь ещё жеребца, чувствуя вину свою, старательно нес службу — так, что и придраться не к чему. Да, только не из-за него всё. Зря печа- лился. Гриц хмурился по-другому поводу: тайна не раскрытая не давала ему покоя. Так что настроения ни у кого не было. 59

Евгений Колобов, Николай Зайцев Перевал Дней за десять дошли до вертикальной скалы и полезли от уступа, до щели, от щели до полки. Навешивали верёвки, посте- пенно поднимая в небо друг друга и свои пожитки. Жуткий, тя- желый подъем. Всё тело одеревенело и ломило. Скала казалась неприступной, а одолели. На перевале, когда «плечи» вернулись, группа собралась в заросшей зеленью щели. — Застава из трёх османов, обжитая, — докладывали дозор- ные,— сейчас костёр разводят, будут еду готовить, чтоб она у них в глотках застряла. Есть три лошади. На заход тропа на одного всад- ника, видно по ней смена приходит. В сторону моря пешая тро- пинка. Непуганые. С собой только кинжалы, остальное в шалаше. Горазд сразу дёрнулся, говоря: — В ножи? — Кулаки сжал. — А когда смена придёт, знаешь? Пока корабль не подойдёт, дозор трогать нельзя. — Погодь, — остановил его взмахом руки Микола, — Батько, ты как? Живой? — Чуть очи не повылазили на остатнем подъёме. — Отабориваетесь с Михайло здесь, как корабль придёт, дозор убрать, только не спешите, может, они знак должны подать. — Для сигнального костра у них всё готово, — пояснил Гриц. — Только непонятно. Костёр чтоб тревогу поднять или о корабле со- общить? — Нам нужно, чтоб сообщали? — Ни. — А если на острове дым не увидят и тревогу сыграют? — Тоди Батько, лежи у них под боком и слухай, турецкий ты разумеешь, сам решишь, чего робыть. — Уберём заставу без шума, сто чертей их батькам, гатей и са- мострелов на тропе устроим. На пешего и конного. Чучел наста- 60

Золото Сербии вим, нехай их сменщики или подкрепление, штурм Архипо-Оси- повки творят.— Он, толи улыбнулся, толи ощерился, показывая ряд крепких желтоватых зубов. Я беспокоился за него, человек, всё-таки немолодой — ровес- ник отца, а недавний подъём и меня вымотал, до чёрных мушек в глазах. Щель, где мы расположились, тянулась больше снизу вверх, ватага располагалась на разной высоте один над другим. Ветер сюда не проникал, и потревоженное комарьё жужжало и вилось как в наших плавнях. — Кто по дому соскучился? — заматываясь башлыком, спросил Гамаюн. Кубанцы заулыбались. — Холера, пока говорил, три штуки в рот залетели. Серб Горазд снова не удержался: — Как вы там живёте? — Весело, но, если подлюку какую спиймаем, лютую смерть за- служившую, голого в плавнях оставляем. Сперва комары, а потом зверьё следов от него не оставят. — Господа казаки, снедаем поплотнее, всухомятку, час на отдых и будем искать место для спуска. До темноты нужно найти место для лагеря на берегу. Завтра начинаем наблюдение за островом, наметим два пути отхода, ночью промерим глубины. К вечеру окончательно выбившись из сил, с ремнями и верёв- ками спустились вниз на узкую, в два шага полоску возле озера. Силы совсем кончились. Спать попадали прямо в бурьян. Светает. Сквозь сон почувствовал, что-то сильно давило на лицо. При по- пытке повернуться, прямо в глаз потекла струйка воды. Поднимая голову, вызвал целый водопад холодных струек. На каждом ли- сточке, в зависимости от размера, скопилось от ложки до стакана холодной росы. Бешмет насквозь промок. От холода и сырости зуб на зуб не попадал. Левая сторона лица занемела. Пошарив там, где лежала голова, нащупал револьвер. Как он из-за пазухи попал под голову? Утренняя серость ещё не рассеялась, а нас от острова прикрыл туман. Плотным ровным слоем он лежал, пару локтей выше воды. 61

Евгений Колобов, Николай Зайцев Не клубился, и не струился, белый пласт висел над озером, слива- ясь с рассветным небом. Осмотрелся. Прислушался, принюхался. Тревоги ничего не вы- зывало. Народ сопел в узкой полоске бурьяна. Не хватало Гамаю- на и Грица. Они обычно первые встают. Чтоб согреться начал при- седать. Три десятка приседаний. Потом прыжки из нижней точки с подтягиванием ног к груди. Сразу же показалась голова Сашка, револьвер смотрел в мою сторону. Молодец, сразу почуял. Пока- зал, чтоб присоединялся. Прыгали, выгоняя холод, пока призывно не заухал филин. Звал нас Гамаюн. — Поднимай народ, только тихесенько. Звук над водой далеко разносится. Осторожно, стараясь мень- ше мять мокрую поросль, пошёл вдоль озера на звук. — Чш,— раздалось выше головы. Голова Грица, казалось, торчит прямо из скалы. — Вон там, — он мотнул головой, — вроде ступенек. Щель на высоте рослого мужчины. Шагов на пятнадцать уходила в тело ска- лы, каменная складка прикрывала со стороны озера. Узкий проход завесили бешметом, и Гамаюн уже колдовал над костерком. — Зараз треба усих за дровами послать, пока туман, ветра нет — дрова высушить надо. Кулеш зробим. Остатний раз переку- сывали вчера до спуска. Сало с комарами. У меня кишка на кишку як кобыздох на волка рычит с голодухи. Бог знает, сколько нам тут просидеть придётся и обогреться нужно, и обсушиться. Огня ниоткуда не видно будет, пока туман, сырыми подымить немно- го можно. В сторону моря, — он показал направление, — подъём божеский, туда за сушняком ходить будем, а по берегу, топляка завались, так что про дрова не думай. 62

Золото Сербии Табор на берегу Вчерашний спуск так вымотал казаков, что спустившись про- сто попадали в кустарник, совсем не подумав о такой обильной росе. Утром, мокрые казаки быстро натаскав плавника, разделись до подштанников, так было теплее. Пока хлебали горячий кулеш, туман пропал, а с ним и роса. Пока Горазд варил кофе, атаман рас- пределил обязанности на сегодня. — Сегодня отдыхаем, наблюдаем, обследуем скудные окрест- ности, обживаем наше убежище. Хвощи и папоротники даже днём спокойно позволяли пе- редвигаться и наблюдать за островом. Солнце всходило за спи- ной, из-за скал, склон был в тени, а остров освещён. Выходило, что пока солнце не достанет, ходить можно было не скрываясь. Определили два пункта наблюдения за островом и один за мо- рем. За пару часов наблюдений, поняли, что ничего полезного с этого берега казаки не разглядят. На их сторону выходила глухая стена форта, сложенного из крупных камней с двумя бойницами для пушек. Противоположный берег устья-озера, порос камышом. Глубину привычного для пластунов укрытия определить было не- возможно. От полосы камышей, до острова было на треть ближе, чем от их берега. Скорость течения увеличивалась, чем дальше от берега, но какова она у острова, предстояло промерить, как и глубины, а вода ледяная и вряд ли будет теплее. Значит, какие задачи нужно решить? Первое: никто не должен бездельничать, так как в воде плескаться можно только ночью, безлунной ночью и по два человека, нет по четыре, двое с одной стороны острова, двое с другой. Второе: охота и рыбалка. Третье: подготовить путь отхода для пешей группы и знак для Батьки. Справа зашуршали кусты. Камень недолго застучал прокатившись. Сербские ругательства сквозь зубы. Показался Горазд. 63

Евгений Колобов, Николай Зайцев — Что ж ты друже, как барсук шумишь. — Застыдил его наблю- давший за островом сотник. — Тут же чужих нет. — Ты или можешь ходить неслышно или нет. Сейчас вернись, найди тот камень, о который споткнулся, выкинь в воду, только тихо. И запомни, если двигаешься и думаешь, что больше никогда второй раз здесь не пройдёшь, убирай всё что мешает, может ноги уносить бегом придётся тем же путём и по-тихому. Ложись рядом, рассказывай что видел. — В эту сторону коса сужается и упирается в скалу. Так что туда хода нет. — Значит и оттуда никто не пройдёт? — Только по воде. — Сегодня, время будет, двадцать раз пройдёшь туда-обратно. Сперва медленно, как будто подкрадываешься, так чтоб сам себя не слышал. Плавать без шума умеешь? — Конечно. Я ж моряк. — А говорил пастух. — Каждый серб наполовину пастух, наполовину моряк. — А, где по скалам так насобачился лазить, с верёвками ловко управляться. — С парусами, во время шторма, работать без верёвок, ремней нельзя. Говорит, а сам в сторону смотрит. Глаз не показывает. Руками шарит вокруг. Вон что. Знать бы — это правда или голову мне дурит братушка. — Ночью до того берега доплывёшь? — Не знаю. Вода сильно холодная. — Ладно, разберёмся. Ты мне вот что скажи, раньше времени не было для такого разговора, сейчас у меня есть время спросить, а у тебя подумать, да и ушей лишних нет. Почему греки один раз поднялись и выгнали османов. Государство своё объявили. Вы де- сять лет бьётесь, а толку нет. Народ вы храбрый отчаянный, рус- ские вам помогают. Ты не хмурься и не вздумай обижаться, ты ведь 64

Золото Сербии мне как кунак, побратим, по-вашему. Понять причину, это больше вам нужно. — Грекам деньги французы давали, англичане, русский флот турок отогнал, даже американцы два корабля подарили. Весь мир за них! — Ну, так и вам помогают. — Теперь атаман-четник, ты не обижайся. Какие русские к нам приезжают? Смелые да умелые, но все безденежные. Мы, конечно никогда не забудем вашу помощь, но… — Дык шо, мабуть мы вам ще грошы платить должны? — опе- шил сотник. — Негодовать нет нужды, ты пойми. У меня дружина есть, жон- ка,— я кивнул, что понял,— детишек двое. Их кормить кроме меня кто будет? Вот я два месяца четник, а десять — работник. Так и все у нас. Кроме таких неприкаянных как Вук Сречко. Он замолчал, сунул в рот травинку. — Ох, и усы у него. Чёрные, блестящие, густые. Не то, что у меня.— Некстати пронеслось у Билого — Ладно бы чисто пшенич- ные, так чёрные волосины вылазят, то там, то сям. Не солидные у меня усы. Солнце уже хорошо пригревало. От срезанной травы пахло домом, первым сенокосом. Речная вода легонько плюхала о кам- ни. Из камышей на другом берегу несколько уток вывели утят на чистую воду. Вот у кого жир. Только сколько же взрослых уток нуж- но, чтоб одного казака измазать с ног до головы?! Тогда ледяная вода не так страшна. — Горазд, добудем мы гроши, изгоните османов, как думаешь? — Не знаю. Ты ведь, наверное, уже понял — сербы разные. Тур- ки этим пользуются. Одни, как мы — православные, другие като- лическому Папе в рот смотрят. Сербы мусульмане и мусульмане босняки вообще не сильно хотят перемен, а ещё есть албанцы — мусульмане. Сосед, австрийский император, за приличный кусок исконных наших земель предлагает помощь, италийские князьки, только османов пока боятся. При турках мы единая провинция — пашалык. Так что не знаю… Намылит русский царь туркам шею, 65

Евгений Колобов, Николай Зайцев сразу православным сербам налоги уменьшают, католикам под- нимают, те на нас волками смотрят. Австрийский император, выи- грает битву, католикам послабление, мы на них крысимся. Не знаю атаман, не знаю. — Верить нужно, молиться. Бог поможет, только верить истинно нужно. Храмы у вас есть, монастыри, на службы люди ходят, а кре- пости в людях не чувствуется. Нет, Горазд, я не о трусости говорю, народ ваш отважен, иногда безрассудно смел, но как-то, не знаю, как сказать словами. У вас бог сам по себе, а вы сами по себе. Вот и ты, говоришь, не знаешь, доплывёшь ли до берега, да разве Бог позволит тебе утонуть здесь, если для его славы здесь страдаешь. Конечно, доплывёшь и нырять будешь, глубину мерить, возможно ли ящик протащить способом Батьки Швыря. Когда совсем туго будет, молись, не бросят тебя ни Бог, ни Ангел-хранитель, вся не- бесная рать тебе поможет. Даже, когда ты забываешь о Боге, он всегда с тобой. — Николо, правду скажи, успокой душу. Если с золотом всё по- лучится, отдадите его на борьбу? — Десятую часть себе заберём, по нашим обычаям. Оттуда и твоя доля, и Михайло с Димитрием. Васыль Довгий в монастыр- ской больнице лежит, с простреленной грудью. На лечение и об- ратную дорогу ему денег нужно? — Нужно. — Войско кубанское в деньгах тоже нуждается, опять же семьи и у нас имеются. — Никто не против, лишь бы всё не забрали. — Вот, а ты проследить можешь, что бы Сречко оружие купил, а не… — Вук Сречко много лет на свои деньги покупает припасы и оружие, но я не отойду от него ни на шаг. — Добыть это одно, а сохранить совсем другое, ты со своими поговори, Сречко дядька умный, но с таким грузом и ему охрана требуется. — Жизни положим, если потребуется. Никола, расскажи про Сад Богородицы. — Сто раз рассказывал. 66

Золото Сербии — Расскажи сто первый. — Прослышал султан турецкий, что в монастырях греческих, молятся за изгнание османов с балканских земель и удумал со- бака, хай чёрт забере его душу, попугать монахов, да заодно и пограбить. За сотни лет в храмах скопилось подношений великое мно- жество. Направил целый корабль своих гвардейцев-янычар злато-се- ребро забрать, а монахов, если перечить будут порубать. Начать порешил с главной — Афонской обители. Случилось это за месяц— полтора до нашего прибытия на Афон. Так, что своими глазами я видел только икону простреленную и игумена живого и здорового. — Про турок расскажи. — Чего про них рассказывать, только язык свой поганить, вы- садилась эта бражка с корабля и с оружием в Хиландарский мо- настырь. Христианам всем известно, на землях афонских нельзя оружным приходить, а собаки турецкие попёрлись прямо в оби- тель. Игумен увещевать их стал, стыдить. Они в трапезную, еды мол, давай и утварь дорогую собирайте. Братия молиться стала, а бусурмане, кальянов своих, вонючих накурившись вообще дуреть начали. Игумен зашёл увещевать начал, мол, Пречистая осерчает, нака- жет иродов. Главный турок за бороду его и по полу возить — Сей- час говорит, — образ прострелю и ничего мне не будет! — хватает ружьё и в лик Святой целиться. Игумен кинулся, грудью закрыл икону. В эту грудь и всадил турок, сто чертей его батьке, пулю, раз- мером с добрую сливу. Дым, кровь стенания, монахи истекающего игумена в келью унесли, а башибузук главный ружьё перезаря- дил и в лик Пречистой Матери бабах! Доска деревянная насквозь, штукатурка, кирпичная пыль, и вдруг,— здоровенный Горазд, схва- тил меня за руку, словно в первый раз слышал эту историю, — Ну? — глаза у него сверкали. — Из отверстия луч зелёный прямо в лоб турку. Тот, как завере- щит, — Горю, мол, братцы янычары. Воды! 67

Евгений Колобов, Николай Зайцев Не помогла колодезная вода, побежал поганец в море, и там огонь испепеляющий изнутри потушить не смог, тогда развязал свой кушак и на оливе повесился. Оливу эту мы видели и икону Матери Божьей с дырой от пули. — Прости, атаман, а дальше что было, с турками и монахами? — Убежали турки, вечером намаз свой сотворили, утром душу укрепили молитвой и опять с оружьем к монахам. Навстречу жи- вой и здоровый игумен выходит и давай гнать их матюгами ту- рецкими. Первого же, поднявшего оружие стеганул зелёный луч и пошёл гулять по туркам. Оставшиеся в живых османы доложили своему папе, чтоб он халвой подавился, в Истамбуле,тот навечно запретил приближать- ся к Саду Матери Иссы. Так мусульмане Матерь Божью называют. Сподобились мы благословения на борьбу с иноверцами у игу- мена того получить. Гриц, не удержался попросил показать место , куда пуля ударила. — Не только того следа не осталось, но и шрамы, следы от ожо- гов, ещё в детстве полученных, пропали. Ночью, когда в келье сво- ей лежал, кровью захлёбываясь, явилась Матерь Пречистая и ска- зала, что буду здоров как новорождённый и в щёку поцеловала. Я, Горазд, когда к руке его припал, такой благодати в один миг пропитался, словами это не описать, а ты братушка воды холод- ной испугался. Иди в табор, через час сменишь меня, полежишь тут, подумаешь. Тысячи зайчиков, отражая солнце, били по глазам. Мелкая рябь разливала серебро во все стороны. Наблюдать было не за чем. Ничего не происходило. Что в форте кто-то есть, выдавала только узкая вертикальная полоса струящегося воздуха над трубой. Еду готовят басурмане. В голове неспешно крутились мысли о разговоре с Гораздом. Вот и пойми этих четников, ты ему про веру, а он про золото. Не ошалеют ли, когда увидят столько, сколько за жизнь не потратишь. Странные люди эти сербы. Веселиться любят как греки, но в разгар гулянья с вином, легко впадают в грусть. Запросто могут 68

Золото Сербии слезу пустить. В бою отважны, но похожи на наших черкесов, каж- дый за себя и нет над ними командиров. Собираются в отряды, без единого командования, без каких-либо планов. Повоюют, отпоют павших, поделят добро и по домам. Василь Довгий получил пулю в спину, от раненого османа, проверить которого должен был сербский четник. Как тот потом объяснял мол, благородному воину не пристало убивать раненого врага. Ладно, это понять можно, но обыскать ты его мог?! Да и ка- кое благородство, когда с захваченных сербов, живьём кожу сди- рают, потом солью посыпают. Не сразу всего, а постепенно, пока пленник от боли не умрёт. На кол сажают. Медленно. Постепенно поднимая заострённый столб, чтоб не менее суток православный мучился. Чего говорить, сотня злодейских способов у них в запасе име- ется. Огнём, водой, железом, камнем и деревом. На Кавказе казаки быстро отбили охоту мучить пленных или похищенных. За каждого замученного, ловили и жестоко казнили трёх мужчин этого рода. Очень быстро захваченных в полон стали менять или выкупать целых и невредимых. Часто такие истории заканчивались куначеством или сватовством. Отцы, приглянув- шихся девиц не могли прилюдно одобрить такой брак, и тогда не- весту воровали. Снаряжалась шумная, но безрезультатная погоня и все были довольны. Праздник Святой Троицы Вот Горазд идёт сменить атамана. В глазах черти пляшут, в усах старательно скрываемая улыбка. Значит какой-то сюрприз ждёт. То, что наш каменный табор принял вполне обжитой вид, Мы- колу не удивило, а вот настроение, царившее внутри, заставило удивлённо посмотреть на кашеварившего Гамаюна. У него был та- 69

Евгений Колобов, Николай Зайцев кой торжественный вид, словно не похлёбку грибную помешивал, а котелок со счастьем. Кроме двух наблюдателей, все были здесь, Кто делал низки грибов, кто плёл «морды» для ловли рыбы, кто острил колышки для капканов. Война войной, но голодный, ослабевший казак, много не нахамыляет. На раскатанной кошме, кроме обычных продуктов лежали две горки черемши — дикого чеснока, на листе лопуха краснели ягоды земляники. — Это мы удачно устроились. Все казаки смотрели на Мыколу словно с ожиданием. — Что? Гамаюн повернулся толи к нему, толи к пристроенной на вос- точной стене, походной иконе. — Атаман, я тут посчитал, выходит сегодня Троица. Повернувшись к иконе снял папаху, степенно перекрестился, — Прости Господи, пропустили заутреню, не по злому умыслу. В походе казаки не считали грехом, пропускать церковные обряды, но если противник позволял, всё равно старались их вы- полнять, сегодня можно было. Горный переход был нелёгким, до утра можно было отдохнуть. — Значит до утра празднуем братья, по глотку разрешаю выпить. Гамаюн забеспокоился, — С кулешом да черемшой, по три полагается. За Отца, Сына и Святого духа. — Завтра в воду полезем, чем греться будешь? — От дуни всё равно никакого толка, только что вкус приятный, а завтра, кто здесь остаётся, костёр у скалы разведут. Когда вер- нёмся, угли отгорнём в сторонку, кошму вниз, кошму сверху, глоток внутрь — холод из костей вон. Заодно и баню устроим, а то вошки вот-вот заведутся. Он уже тряс невесть откуда взявшейся баклажкой с айвовым самогоном — дуней. Тряс и тряс возле уха, словно от встряхивания дуни прибавится. На взгляд Билого, напиток был крепким, хоть и мягким. 70

Золото Сербии — Тебе Гамаюн кислота, что кузнецы железо травят, в самый раз будет. — Доживёшь до моих лет, тоже горло шерстью порастёт. — Так пластуны, пока кулеш дойдёт, быстро себя в порядок привести. Через пятнадцать минут все, помолившись коленопреклонён- но, сидели вокруг котла, умытые, побритые, одухотворённые. Дни, когда Иисус нас испытывал, закончились и теперь, соединившись с Богом — отцом и Святым духом снова прикроет нас от злых сил. — Браты! Две недели, мы лезли по горным кручам, никто не сорвался, камнепадом никого не накрыло. Первая часть задуман- ного выполнена. Проверку мы прошли. Бог с нами! За Бога Отца! Глоток огненной жидкости, побежал по жилам и зажёг костёр в животе. Густая грибная похлёбка казалось, впитывается уже в горле, добавляя живого огня внутри. Резкий вкус черемши стирал все вкусы и следующая ложка шла как первая. — О це кулеш, не то что утром, горсть пшена на казан воды, — обжигаясь, изрёк Сашко. — Утром, когда в подштанниках трусился, после каждого глотка что говорил? — О, це гарно, дюже гарно. — То, не про вкус. — Завтра ты кашеварить будешь. Сашко не испугался, готовили все по очереди. — С черемшой и подошву съесть можно. — Поддержал кули- нарную тему, умеющий только рыбу хорошо жарить, Гриц. Лепё- шек завтра испеки, хлебца хочется. Баклажка, сделав круг, опять оказалась у атамана. — За Иисуса Христа — сына Божьего! — За Бога Сына, — закрестились казаки. Второй глоток взорвался почему-то в голове. Напряжение по- следних дней пропало. — Димитрий, ты всё-таки поглядывай на остров, у турок празд- ника нет. 71

Евгений Колобов, Николай Зайцев — Я вот вспомнил, — Гамаюн с шумом втянул ложку похлёб- ки,— за неделю до Троицы, года два-три тому, повёл есаул Кацуба, четырёх своих казаков в обход по плавням. Говорили ему, подожди встретим Троицу, а он как скаженный— Зараз пидэмо.! — Через три дня вернулись казаки без Кацубы. Пропал, никто не видел как. А через сорок дён выяснилось, что у него на дальнем хуторе ещё одна жонка с дитём имеется. — Ты это к чему? — Заманили бесы клятвоотступника, да и в лиман уволокли. — Ты его знал? — Встречались, своеобразный был казак, как бы сказать помяг- че. Не круглый. — А бесы что? — Хай, про бесов Мыкола расскажет, Он один из нас учёный. Объясни атаман. — Тю, я ж не на попа учился. Да и тему вы нашли в великий праздник, давайте братья за Дух Святой, по остатнему глотку. Юшку выхлебали и теперь ели мясистые грибы с черемшой. Ох, вкуснота! Закончив трапезничать, каждый занялся своими делами. Гриц сел доплетать вершу для рыбы, Билый с Гулым осматривали оде- жду, штопали что подралось. — Бесы даже на святых землях есть, опять завёл разговор о нечисти Горазд. На Афоне говорят, рыжий бес живёт. По монахам работает. Шерсть на спине вся вытерта. Тяжело ему с монахами приходится, но и награда больше. — Что ж и священников бесы совращают? — Батюшку-пьяницу на Лабинском Перевозе помнишь? Уже под бесами ходит, на своей спине их возит. — Микола, ну объясни, чтоб всем понятно было, а кому и на- помнить не мешает. — Ангел-хранитель ваш где? На правом плече.— Тут он понял, и язык прикусил. Разговоры о бесах Горазд от страха заводит. Боится он ночью в воду лезть. Заранее себе оправданье ищет. Придётся оставить, а то правда ещё утопнет. Разговор лучше на святых пе- ревести. Укрепить нужно воина. Мало ли кто чего боится. Главное 72

Золото Сербии в нужный момент себя пересилить. А бес, он тоже у каждого свой за левым плечом ждёт и нашёптывает. Когда праведные дела тво- рим, бес, чтоб кошка у него в глотке сдохла, меньше становится, а когда беззакония себе позволяем, он крепчает. Когти свои глубже вонзает, и сопротивляться ему труднее становится. — Зачем Бог Всемогущий, позволяет чертям и бесам над раба- ми своими издеваться. — Разве это Бог позволяет, это человек себе позволяет от запо- ведей Божьих отойти. Разве Господь много он требует? Вон Сашко, по ночам к Фиалке бегал?— Сашко вскинулся, покраснел.— А ты думал, никто не видит. От братов может и скрыл, от Бога не скро- ешься. — Она же вдова. — За себя она сама ответит. Как ты, не венчаный, мог ложе с ней делить?! Молись, проси прощения, если более не будешь повторять, простит тебе Господь, а повторишь, бесы утащат. — Если к девкам — пусть тащат. — Окстись, Сашко. — Да, ладно, Мыкола. Файная девка была. Одно имя чего сто- ит — Фиалка. Цветок пахучий! — Заступился Гриц. — Какая девка — баба. — По годам-то девка. Месяц всего замужем была. Мужа её тур- ки забили. Упокой Господи души их грешные. — Погодь, Микола, Фиалка от клятвы была свободна и Сашко ни с кем не связан. — Ну так и женился бы, так по-людски и по-божески было бы и живой может осталась. Сашко отвернулся сдвигая папаху на глаза. — Кто же её и за что? Димитрие, устраиваясь поудобнее лениво изрёк: — Бандиты хорватские, они глаза выкалывают, завели такую привычку. — Или те, кто это знает и на хорватов свалить хотел. 73

Евгений Колобов, Николай Зайцев Стоп, откуда он знает, что Фиалку зрения лишили? Из нас никто не рассказывал, да и вообще про тайную зазнобу Сашка, разгово- ров не было. Не одобряли, но и не обсуждали. — Горазд, а ты что о Фиалке думаешь? — Я Фиалок не знаю, но девок красивых у нас как грязи, хо- чешь вдовую, а можно и нетронутую. Вернёмся, хочешь Сашко, мы все сватами пойдём. Женишься, Сашко? — Не.— Сашко задумчиво покрутил ус, — молодой я ещё. — Гляньте хлопцы,— позвал всех Димитр. Над островом переливалась радуга. Пластуны и сербы заулыбались. Все знают радуга к добру, а на божий праздник, не примета, а знак. Всё задуманное получится! — Гамаюн, — подозвал атаман самого опытного пластуна. Лет ему было под сорок. Широк в плечах, но сухопар. Лицом и всей фигурой похож был на кинжал-карбриж. Среди сербов не выде- лялся ни ростом, ни чертами лица.— Глянь, куда конец радуги упи- рается. — В камыши. — Без глаз на том берегу… — Та понял, атаман. Нужно в камышах обосноваться. — Не околеешь? — Не впервой. — Баклажку возьмёшь полную, еды на пару дней. Пойдёшь с Сашком. Его — течение и глубины, тебе сразу на другой берег. Чис- ленность гарнизона, режим. С какой стороны взять их можно. Вы- яснишь за день — возвращайся, нет — ещё сутки посиди. Мы с Грицом от острова до моря пощупаем. — Всё высмотрю, будьте покойны. Пойду пока осмотрюсь, от- куда лучше заходить и куда путь держать. Стемнеет, по звёздам привяжусь. — Горазд, возьми ружьё, прогуляемся в сторону моря. Пригнувшись, ниже линии кустарников, дошли до развилки. Прямо к морю вела лишённая растительности гряда, влево в густо поросшую гору, вела звериная тропа, еле заметная среди тонких деревьев и кустов лавра. 74

Золото Сербии Кто-то на водопой всё-таки ходит, а значит и пластун пройдёт. Вот и засохший в глине след поросячьего копыта. Замечательно! Свежатиной все с удовольствием полакомятся. На крутом участ- ке подъёма у Горазда, первого взбирающегося по тропе, сосколь- знула нога. Серб, поехал вниз, набирая скорость. Билому деваться было некуда, и как он не упирался, рослый, широкий в кости Го- разд его снёс, и с пяток метров они скользили вниз, судорожно хватаясь за кусты и больно ударяясь о выступающие камни. Пока Горазд слазил с сотника, он перевернулся на спину. Озеро, остров и укрепление были как на ладони. — Замри. Давай осторожно под кусты. Ничего не могу понять. Смотри на форт, вроде человек над крышей. Чего он, в воздухе висит? В четыре глаза пытались рассмотреть. Ладно, скажу Гамаюну, чтоб из камышей рассмотрел, как там поганые, по воздуху летают. — Подумал пластун. Человек стал опускаться и скоро слился с плоской крышей. Через полчаса подъём закончился почти ровным «столом». Густо поросший разнокалиберным лесом, местами непрохо- димыми зарослями шиповника. Со стороны моря круто обрываю- щийся прямо в воду, с другой упирающийся в вертикальную скалу до перевала. Противоположный склон, был такой же, как тот, по которому мы поднялись, но выходил на узкий пляж. А что дальше из-за выступающей в море скалы было не видно. Можно ли здесь оторваться от возможных преследователей, было не понятно. — Шалаш-холобуду на кромке у моря поставим, за морем на- блюдать и мясо заготавливать, следы чьи видел, Горазд? — Есть зверьё. Поросята со свиньёй ходят, козы, ну и зайцы. — Добре. Я уже приметил пару мест для ловушек. Гатями — острыми ко- льями тропу до ловушки обустроить и мы со свежей дичиной. По- чует свинья неладное, а гати не дадут обойти гиблое место. — Завтра-послезавтра двоих пошлю на пляж, чтоб выяснили можно ли уйти по берегу, а двоих загнать на стенку, чтоб навесили дорожку для Батьки с его напарником, здесь хоть и круто, но в два раза ближе. — планировал атаман. 75

Евгений Колобов, Николай Зайцев Хорошо бы на стенку послать сербов, они с верёвками лучше казаков управляются, только подняться и в нужных местах верёв- ки оставить, одно дело, нужно ещё Швыря найти, и ему показать. Боюсь, что вместо Батьки на османов напорются. Значит, пойдут смешанными двойками. Одна вверх, одна вниз на пляж. Внезапно Николай понял, что не нравилось ему в этой вылазке. После истории с засланной девкой, не мог он доверять балкан- ским соратникам. Когда Горазд, вдруг оскользнулся и вместе с ним пересчитывал рёбрами камни, как раз на том участке подъёма, откуда виден был форт, а значит и турки могли нас заметить, у атамана что-то в голове словно лопнуло. Гнал непривычные мысли, старался отложить, занять голову обычными пластунскими хлопотами, но теперь, когда всё ближнее будущее было обдумано, выползла змея и укусила, куда-то боль- но. Наверное, в сердце. Как на турецкие ятаганы идти, когда сзади, сбоку не пойми кто. Ладно бы неумелые, а эти к крови привычные. Появились вместе, и вроде друг-друга не знают, однако вспоминая пару совместных вылазок, восстанавливая в памяти всё по порядку, до последних мелочей, осознал, как минимум Михайло и Дмитрие, прекрасно взаимодействуют без слов. Если бы не девка, никаких подозрений не возникло. Если бы не отрицали, что давно знакомы. Если бы не «горели» по мелочам. Скажем, Батьке, Михайло рассказал ка- кую-то историю с ним и с Дмитрие, случившуюся осенью, то есть, за полгода до их знакомства у нас. Как в бытовых мелочах, доста- точно взгляда чтоб один недавно знакомый мужик понял другого. Нам же приходится им всё растолковывать. Значит, цель у них есть. Какая? Османов эта троица не жалела, выдавать нас басурманам, им, вроде не с руки. Про предстоящий рейд никто не знал, кроме Вука Сречко! Может болтанул где? Или специально подослал. Не дове- ряет? Так он Горазда привёл. Это его человек. Проследить, чтоб не исчезли вместе с золотом? Тогда сегод- няшний разговор с Гораздом, всё объясняет. Второй путь ещё хуже. Перерезать нас и концы в воду. Распу- стят слух что пластуны золото отбили и с ним сбежали. 76

Золото Сербии Турки побегают, побегают, да и искать перестанут. Но в любом случае, задача этой команды, добыть золото, ис- пользуя нас как отмычку. Может, напраслину навожу, на славных сербских воинов, од- нако если не подготовиться к самому худшему исходу, грош мне цена как атаману. Мало ли историй таких , когда браты друг-дружку резали, не поделив «зипун». Ещё один поворот неприятный нельзя забывать. А что, если кто из своих проговорился или похвастался. Тогда силы эти, совсем неизвестные, постараются перерезать ватажников, но только по- сле вывоза денег. Как проникнуть в замыслы союзников-попутчиков. Разговари- вать нужно, между своих баек, слушать их рассказы. Пока шли к острову, говорить было некогда, теперь же време- ни достаточно, послушаем, чего наплетут. А так всё хорошо начиналось. Поездка в Екатеринодар. Напут- ствие атамана, нет ещё раньше, сбор ватаги. Тогда всё казалось простым и лёгким. Сотник наклонился, вытащил из ножен на лодыжке чёрный клинок. Осторожно на ногте проверил остроту. — Хороший ножик, у тебя, атаман. Нож был так удобен, что выпускать из руки не хотелось. Ру- коятка обёрнута кожей катрана — черноморской акулы. Сверху заплетена узкой полоской толстой чёрной кожи, на месте гарды небольшой упор. Рука, даже в крови не соскользнёт. Упор не ме- шает быстро перехватить с прямого на обратный хват. Знатный нож — дорогой, для тех кто понимает. — Да-а, потянул, с сожалением убирая оружие в ножны. Неудачно он сейчас со своим мнением влез. Момент испортил. Хорошее оружие успокаивает, мысли оттачивает. — Скажи Горазд, когда паруса увидим, как скоро корабль к бе- регу подойдёт. Сколько времени у нас будет? — Тут всё от ветра зависит, если попутный, часа через четыре. — Днём вроде с моря дует. 77

Евгений Колобов, Николай Зайцев — Это здесь, на берегу. Днём с моря, ночью с гор. В море может по-другому, да ещё кто знает, какие здесь течения. — Что, в море тоже течения есть? — Конечно. Есть тёплые и холодные, Широкие медленные и стремительные узкие. А на дне горы и равнины. — Сам видел? — Верхушки, видел, о них корабли разбиваются. — Как же моряки разбираются, где и как плавать? — Есть морские карты — лоции. Там подробно описаны тече- ния, мели, господствующие ветра. — Черемши нарви, а я пока земляники соберу, да спускаться будем. К ночи готовиться нужно. Первый осмотр Не поплыли ночью мерить скорость течения и глубину — очень ночи были лунные. . Огромная луна, шаром выкатилась над морем и освещала округу. Все смотрели на нее и терпеливо ждали. Долго лунные ночи не продержались. На третий день, после полудня ветер нагнал облака и как толь- ко солнце закатилось, наступила нужная нам тьма. Билый с Грицом заходили в воду по правому краю острова, Сашко с Гамаюном ещё дальше, на самом крае нашего уступа. — С Богом,— перекрестились, выдохнули весь воздух , чтоб ды- хание не перехватило и в воду. Холодная! Однако, не такая ледяная как в наших горных реч- ках, текущих из ледников. Медленно вдохнуть, теперь вперёд, стараясь выдержать пра- вильное направление. Течение чувствовалось, но силу без привязки, хоть к какому-то предмету не определить. 78

Золото Сербии Показал Грицу замереть на месте, поплыл навстречу течению, потом по. Не сильное, но холодное. Тело потихоньку деревенело. Поплыли как можно быстрее. Неожиданно, минут через пятнадцать, чёрной скалой проя- вился форт. Мы выплыли к правому краю, значит течение было гораздо слабее, чем мы рассчитывали. Теперь есть возможность определить длину и высоту укрепления. Гриц показал, что залезет на узкую полоску перед стеной. Сотник помог ему забраться без звука. Один поплыл по течению, второй крался вдоль форта. Когда стена кончилась, Гриц осторожно завернул за угол, а сот- ник уцепился за камень, Вернувшись, Гриц показал, чтоб Билый выбирался из воды, мол погреемся. Наружной охраны не обнаружено. Мужчины сняли бельё и принялись приседать и махать руками, когда кровь прогрела кожу, Гриц обследовал форт с другой стороны, а Билый пошёл по остро- ву в сторону моря и обнаружил отхожее место, огороженное с двух сторон камышовыми стенками по пояс. Отлично! Ночью обязательно кто-нибудь выйдет, значит, если что, языка легко можно добыть. Осталось только промерить глубину, вплоть до моря. Пластуны опять опустились в воду и ныряя направились, в сторону солёных волн. Постоянная глубина в два роста среднего человека, позволя- ла осуществить задуманное. Там, где пресная соединялась с мор- ской, чистой воды было по пояс. Крупные валуны образовывали под водой вал. Как казаки не пыжились сдвинуть не одной глыбы, не удалось. — Возьмём колья, всё равно проход сделаем, нам-то всего ни- чего нужно. Два валуна в одну сторону, два в другую, давай через море к своему берегу.— После озера, в море вода была теплее, но всё равно на берегу пришлось гопака плясать, чтоб ноги нормаль- но заработали. Однако когда подходили к щели где обретались, всё равно зу- бами как волки щёлкали. Сербы завесили проход, навесили над костром кошму, тепло хорошо прогрело камни, нагрели воды, когда костёр прогорел 79

Евгений Колобов, Николай Зайцев сдвинули угли, на горячие камни настелили еловых веток, на них укрытый с головой бешметами и черкесской уже лежал Сашко. — Обсох? — Ни, тильки возвернувся. Трошки заплутал. С папахой на голо- ве, высунулся из тряпья, Сашко с синими губами. — Тогда вылазь, мыться будем, пока мокрые и горячая вода есть. — Я уже скупнулся, зуб на зуб не попадает. — Вылазь, за горный поход грязи на два пальца небось на- копил. Воду расходовали экономно, с азартом, прибаутками. Тёрлись папахами вместо мочалок, так весело, что сербы не выдержали и тоже вовсю начали наводить чистоту как мама учила. Потом, до- пив остатки дуни, улеглись на еловые ветки и начали потеть. — Гамаюну небось сейчас не жарко. — Не волнуйся, он с баклажкой самогона на шее поплыл, она ему милее бани будет. И тут сотник улетел из этой щели, с этого берега. Станица, четыре года назад Только вернулся из Новочеркасска, где в юнкерском казачьем училище три месяца, после окончания гимназии, вместе с двумя десятками лучших выпускников с Кубани, проходил специальную программу для получения первого офицерского звания — подхо- рунжий. Изучали устройство Российской империи, основы зако- нодательства и судопроизводства. Структуру российской армии. Уставы. Строевой и сторожевой, дисциплинарный. Для инфанте- рии, кавалерии и артиллерии. Сдавали испытания, по стрельбе, вольтижировке, джигитовке. Рубили лозу. Учились фехтовать на 80

Золото Сербии эспадронах, ходить и скакать строем, а также правильно подавать команды. Ученье длилось по шестнадцать часов в день. Практические занятия всем кубанцам были хорошо известны, а вот теорию при- ходилось зубрить во время практики. Во время конных упражнений или стрельбе, в голос повторяли: «Направление не перпендикулярное к линии фронта, а состав- ляющее с нею угол в 45°, называется облическим направлением». «По команде: «Трубач на место», он становится на шаг от зад- ней шеренги, за четвертым рядом с левого фланга взвода.» «Равняться следует так, чтобы каждый всадник видел грудь третьего от него человека, а стременем чувствовал товарища сво- его со стороны равнения». И вот вернувшись в родную станицу с офицерскими погонами с одной звездой, ну как звездой — звёздочкой, расцеловав плачу- щую маму и ковырявшего ногтем звёздочку, младшего братишку, — А что, мамо, может друзей-братов в шинок повести? — Да, что ж сынку, я вас в хате не накормлю? Виноградного вина на всю станицу хватит, да и хлебного пара глечеков в по- гребе. Пока всех соберёшь мы с Катериной, наготовим, до утра закуски хватит. Мишка, беги кликни тётю Катю, да и Клавку пусть возьмёт. — Да удобно ли, мы же шуметь будем, песни спивать… — А мы подпоём, ты не боись, когда надо тогда и пидмогнём, что я, батьке твоему и его братам столы не накрывала?! На улице сядете возле летней печки, дерите глотки, нехань все соседи об- завидуются. — Мишка, коня не расседлал? — Що я нэ знаю, что зараз ухамыляешь? — Правильно говорить «что», а не «шо». — Слухаю, господин подхорунжий! — Ладно, лети к соседке. Я быстро, мамо. — Правильно говорить «мама», — влез братишка. — А ну гэть, к соседке, да и дядьке Апанасу шепни, чтоб пришёл, стаканчик, другой перекинул. — А не помешает он вам, сынок? 81

Евгений Колобов, Николай Зайцев — Дык, тётка Катерна быстро его домой наладит, хоть бы вто- рой стакан успел выпить. — Это вы всегда успеваете, моргнуть не успеешь. Ты уж, сынок… — Знаю мамо, офицер! Тут на улице появился конный. Намётом летел. Просто так никто так пылить не будет, я вышел со двора, кон- ник осадил лошадь, накрыв нас облаком дорожной пыли, мелкой, как женская пудра. — Здорово Билый, хорошо, что вернулся и конь у тебя под сед- лом. Зараз вооружайся, в шинке найдёшь Гамаюна, бери его деся- ток и живо в Яшкину балку, залогу делать. Через час мы абреков туда загоним. Посыльный казак развернул коня и в миг оставил после себя лишь пыльный столб. Ватага абреков шла коробчить что плохо лежит, через плавни, их обнаружили, но оттеснить в плавни не получилось. Теперь их гнали в сторону от станицы в густой лес. Яшкина балка и укроет, и выведет прямо в бурелом, а там разбегутся поодиночке и по- минай как звали. Знать бы какими силами идут, хватит ли одного отделения. — Готовьте стол, мамо, я быстро. Шинок встретил запахами квашеной капусты, селёдки, чего-то кислого, неприятного. Хорошо, что мама настояла дома отметить. Пятеро казаков сидели видать давно. Двое чужих, остальные станичники. Моё волнение, пыл, мол «скорее, скорее», разбились об абсо- лютно пьяного Гамаюна. Он смотрел на меня какими-то стеклянными глазами и кажет- ся не узнавал. Кончики пышных чёрных усов загнуты вверх, борода в колеч- ках-завитушках, лицо неподвижное как у покойника. Потом в его голове что-то случилось, — Билый, Микола, не рановато тебе по щинкам шастать? Але, поручение какое имеешь? А чего такой парадный, праздник какой, а мы не знаем? — Господин вахмистр — начал я казённым голосом, — прошу выйти, имею поручение передать Вам приказ. 82

Золото Сербии Покачиваясь Гамаюн вышел со мной на улицу. — Сполох! Господин вахмистр. — в двух словах передал, всё, что знал. — Не вышло, стало быть, в плавни оттеснить. Зараз исправим. Я взлетел в седло, Гамаюн схватился за стремя, и мы двину- лись, постепенно набирая скорость. Четверти часа не прошло, отделение мчалось к условному месту. За полверсты свернули с пыльного шляха и через редкий чи- гирь направились к середине балки, но в перпендикулярном на- правлении. Спустившись почти на дно балки, казаки передали лошадей двум коноводам, побежали занимать свои, давно «обжи- тые» позиции. Протрезвевший Гамаюн, дыхнув густым перегаром, повёл на свой командирский номер на другой стороне балки. Склоны за- росли орешником, молодыми дубками, и кизилом. — Разведку пропускаем, как рукой махнёшь, казаки палить зачнуть. Твой всадник третий, если в два ряда поскачуть, — третий левый. — Степан Никифорович, Ваш десяток, Вам и команду давать. — Давай, подхорунжий — разглядел погон, всё-таки. — Видишь, я сегодня негожий. Хорошо, что всё заранее наладили. — Чего гуляли-то, вроде праздника нет. — Шапари вчера к ночи приехали на двух фурах, с утра кабана своего им продал. — Он крутнул себя за перебитый когда-то нос. Им хорошо и я доволен, ну и обмыли конечно. Валун видишь круглый, как шапсугский сыр? Как передний по- равняется— махнёшь рукой и бей. Лёг поудобней, обмахнул папахой пыль с ружья, прицелился Отличная позиция. Положил пистоль под правую руку. Я готов. — Степан Никифорович, в Новочеркасске офицер новый пи- столь показывал, револьвер называется. Пять пуль с медной гиль- зой вставляешь, капсюля надеваешь и пять раз можно выстрелить. — Слыхал. Патронов не накупишься. Дорого пока. В сшибках я бывал не раз, но сейчас чего-то морозило. Руки не тряслись, но внутри немного потряхивало. Первый бой офи- 83

Евгений Колобов, Николай Зайцев цером. Опозориться нельзя. Пойдёт сперва по станице, а там и по камышам: — У такого батьки, сынок-то квёлый. Залога в Яшкиной балке Сперва просигналили птицы, затем ухо услыхало топот копыт. Первым, чёртом влетел заросший по глаза худой черкес, возле круглого валуна придержал лошадь, поднял её на дыбы. «Ты смо- три чертяка, хай бесы заберуть всю его родню, что творит». Не опуская передние копыта, повернул по кругу коня. Сам из-под гу- стых бровей внимательно осмотрелся и зарысил дальше. А что он, собственно хотел увидеть? Стоящих в рост пластунов, отдающих ему честь?! Да тут в двух шагах пройдёшь и никого не увидишь! Дальше балка поворачивала, и лихой абрек скрылся из виду, а вот и товарищи его появились. Руку вверх, огонь. Схватил ру- жьё, пальнул в третьего, с ощущением что промазал, как-то мой абрек быстро упал на спину своего коня. Схватил пистоль, хотел спуститься вниз, через пороховое облако, тут раздался сдвоенный ружейный залп, за поворотом. — Коноводы отметились, — пояснил Гамаюн перебивая пере- гаром кислый запах пороха. И ещё один выстрел оттуда же. Здесь без меня разберутся, нужно бежать на лишний выстрел. Гамаюн понял, — Вон там беги. — Показал направление. Бежать, стрелять, лучше чем ждать. Я бежал на той же высоте, где была наша лёжка, параллельно низине. Вспомнились строки 84

Золото Сербии из устава «параллельные ряды верховых воинов называются... Пистолетный выстрел. Да там бой идёт! Выскочил на пологую тропку, пробитую дождевыми потоками, по ней и помчался вниз, изредка гася скорость прыжками на две стопы наискось спу- ску. Метров на десять ниже открывается картина боя. Коноводы выгнали лошадей на тропу и полностью её перекрыли. С одной стороны абрек-разведчик, не решается спешиться, орёт чего-то, машет шашкой. Один казак сидит привалившись к дереву, видно ранен. Шашка рядом, перезаряжает пистоль. Спиной к нему вто- рой, рубится сразу с двумя. Наверное, один из них тот, в которого я не попал. Поднял пистоль прицелился так, чтоб своих не задеть. Не попаду, хоть отвлеку. Нет, опасно. Рубящиеся всё время двига- ются, а горбоносый разведчик, хоть не приближается, но криками своими отвлекает. Вот в него и пальну. Выстрел. Папаха горца полетела на землю, а абрек, нырнув под брюхо, развернулся и был таков. Да что ж такое! Два раза выстрелил и оба промазал. Один из черкесов уже бежал мне навстречу. Пистоль за пояс, шашку вон и с казачьим посвистом тоже сбегаю вниз на противника. Ему удоб- нее атаковать меня снизу. Ноги или живот. Мне голову и плечи. Тут кто быстрее и смелее. Мой носатый соперник решил сперва защититься от удара сверху, я же не ударил, а кольнул в плечо. Зимой так атаковать я бы не решился, можно и не пробить кожушок, да и урон не велик, но теперь торопиться было некуда, вот-вот прибежит подмога. Де- лать ставку на один победный удар не следовало, всегда есть риск нарваться на более опытного и быстрого фехтовальщика. Пользу- ясь набранной скоростью, я проскочил абреку за спину, попутно полоснув чуть выше тонкого горского сапога из козлиной кожи. Между делом, отметил гримасу боли на остром как топор лице. Сейчас он рубанёт с разворота сверху вниз, вложив все силы в удар, понимая что обессилит через несколько секунд. Свист шаш- ки, гортанный крик, я отступил на шаг назад и сразу шаг вперёд протыкая горло противнику. Шашку на себя, меняя кистью угол лезвия. Уклониться от падающего тела с одновременным поворо- 85

Евгений Колобов, Николай Зайцев том к последнему врагу. Устали ребята. Просто бьют железку об железку, кто первый сомлеет. — Эй, джигит, сдавайся, — а сзади топот ног, сейчас тут весь десяток будет. — Сдавайся, ты один остался, никто из твоих не видит. Горец крутнулся в одну сторону в другую, а ведь Митька его подрезал! Припадает на одну ногу. — Землякам расскажем, как ты тут героически бился, пока от потери крови не упал. Выкуп заплатят и гуляй по своим горам. Абрек бросил шашку, опустился на землю, вытянув раненую ногу. Плачет. От злости плачет, ну за дуваном ходить дело такое. Хоро- шо, что жив остался, хотя может ему и не хорошо. Кто достаток имеет, в набеги не ходит. Хлопцы сняли пояс с кинжалом и сабель- ными ножнами, с моего убитого тоже, протянули мне — законная добыча. Пленному кто-то бросил чистую тряпицу — рану закрыть. Не из сострадания, он теперь станичное добро. Черкес что-то ле- петал, про бедность, мол жениться пора, а денег нет. Его никто не слушал. Родственники скинутся, хоть пару добрых лошадок за него дадут. Честь рода не позволит самого захудалого, даже изгнанного из аула, в плену держать. С шутками, поговорками подошёл Гамаюн. Задержался у чер- кеса с порванным горлом. Глазами спросил: — Кто? — ему так же указали на меня — Ось хлопцы учитесь, як охфицеры рубятся. Два часа в стани- це, одного в полон, другого к Аллаху. А ты Митяй, чего ж рубился, а в полон не уговорил? — Вёрткий, зараза, весь дух на рубку ушёл. — Ничипор, чего в теньке отдыхаешь? — Шкуру мне аспиды попортили. — Перевязался? — Не имел часу, пистоль перезаряжал, — Гляньте хлопцы что там у него. Разбирай лошадей, грузите убитых, хоронить будем. — Один ушёл, самый первый. — Нехай, быстрей родне расскажет, тогда хоронить пока не бу- дем. Тела на лед, может и их выкупят. 86

Золото Сербии Теперь замёрзший Гамаюн в чужих камышах должен вы- смотреть то, чего с нашего берега не разглядишь. Вернулся опытный пластун только на третью ночь, когда море к вечеру стало штормить. Вода в озере стала прибывать, и прак- тически всю обжитую береговую полосу заливали частые волны. Всех, кроме Грица, я отправил наверх, с заданием заготавливать пропитание. Ежедневно утром и к ночи Гриц вытаскивал полные рыбы плетёнки. Её варили, жарили, запекали. Наверху сделали коптильню, стали коптить впрок, но хотелось и мяска, свежатины. После прихода корабля, уходить придётся по скорому, возможно будет не до охоты и рыбалки, а голодный человек слабеет быстро, ещё эти засланцы из головы не выходят, что с ними робыть. Пога- но, что они или он, точно знает, что ему делать. Степана, Мыкола заметил, только по узлу с одеждой на голове — Гриц, давай головню, Гамаюн плывёт. То закрывая папахой головню, то открывая, показал казаку правильное направление. Когда до берега Гамаюну оставалось шагов десять, стало ясно что сил доплыть и выбраться у него не осталось. Частая отбойная волна не давала ему приблизиться. Сбросив черкеску Билый, полез в воду, поскользнулся на сколь- зких камнях, ухнул в воду с головой. Дыхание перехватило. Толи вода сегодня холоднее, толи без подготовки, ну очень холодно! С трудом разглядел среди чёрных гребней волн узел Гамаюна, по- грёб к нему. — Стёпа… Степан, хватай за шею. От берега донёсся всплеск, Грицко спешил на помощь. С большим трудом доплыли до бе- рега, с ещё бо́льшим вытащили одеревеневшего казака в наш прибрежный лагерь. Часа два отогревались, сушились, растирали овчинными папахами Гамаюна, кормили, в общем приводили в нормальное человеческое достоинство. Когда закончил хрустеть жареной рыбой, доложил: — На острове постоянно человек двадцать пять-тридцать. — Что-то маловато. — О то ж. А на берегу метрах в ста, казарма человек на сто, больше пятидесяти османов я там разглядел. Есть три большие 87

Евгений Колобов, Николай Зайцев лодки и две маленькие. Пристани деревянные с обоих берегов. Похоже на острове дежурят по очереди. — Ладно давай спать, завтра всем расскажешь подробно. Будем думать Сон не шёл к атаману. Много янычар. Больше десятка на од- ного. Нужно что-то придумать. Увести лодки? Само собой. Если очистим форт, всё равно будем под огнём полусотни винтовок с другого берега, один неудачный выстрел и вся наша затея утонет. Штурмовать ночью? Без шума. Маловероятно что получится, ка- ждому пятерых в запертом изнутри крепком сооружении, выре- зать. Для меня главное братов не потерять, гроши — дело второе. Получится, не получится, в любом случае отходить придётся с погоней. Два ложных пути подготовить нужно, «подарки» оставить. Носилки приготовить, вдруг зацепят кого. Пластуны ни мёртвых, ни тем более живых не оставляют. Так и крутился до утра, мысленно перескакивая, с мест, где удобно ловушки на двуногих соорудить, на количество продуктов, которые дадут возможность оторваться от погони. Совсем некстати, вспомнил, что после подъёма на первый кру- той хребет Михайло, поднимавшийся последним, шепнул, что по- сле нашего восхождения внизу появились всадники. За нами шли или случайная группа. Если за нами, почему конные, или есть дру- гой путь, где лошадь может пройти. А были ли всадники, почему больше никто не видел, может пугал Михайло? Зачем? 88

Золото Сербии Утром поднялись на «стол», как стали называть ровную часть горы, заросшую лесом и кустарником, Обнялись с Батькой Швы- рём и Михайло, вчера ближе к вечеру их сняли, оставив верёвки в самых крутых местах. Когда придёт корабль за несколько часов, можно будет подняться на хребет, убрать заставу. В случае неу- дачи, можно было всем подняться и потеряться в горах. С добы- чей этим путём не пройти. Во-первых тяжело, во-вторых, османы перекроют все выходы, а их не так много, и противник знает эти горы лучше нас. Гамаюн рассказал всем и на песке нарисовал при- мерный план острова, казармы и прибрежных камышей. Когда дошёл до числа османов, я смотрел за лицами соратни- ков. Разные эмоции, но безнадёжности не было. — Булгачить нужно — утвердительно произнёс Швырь. Как же мне это не пришло в голову! — Братья, — поинтересовался Горазд — мы не знаем такого слова. — Пугать, путать, приучить к шуму, и потихоньку готовить штурм. — Чем булгачить будем, — спросил, наверняка зная ответ. — Самым страшным врагом мусульман — шайтаном. — Троим, нужно обосноваться в камышах. — Есть заноза, — вступил Гамаюн. — На крыше форта столб с площадкой для сигнального костра. Я видел, как турок залазил туда и зеркалом сигналил куда-то в горы. — Может заставе, что над нами? — Да нам всё равно куда, главное, с этой площадки увидят за- ломы в камышах. — А это что, — опять поинтересовался Горазд. — Залом, это когда камыш сгибаешь по кругу к центру. Делаешь проплешину метров семь— десять. В заломе можно спать и обо- греться. Без таких мест в камышах не продержаться. Я, Гамаюн и Гриц, переправляемся, остальные делают ловушки и заготавлива- ют припас, — поставил задачу сотник. — А как же столб? — С него и начнём. — Ещё, хлопцы, все следы наши с берега уберите. 89

Евгений Колобов, Николай Зайцев Сотник Николай Билый Первое булгаченье Первыми булгачить поплыли с Грицом и Гамаюном. Из оружия по револьверу и ножу. Провизии по мешочку сушёного и вяленого мяса, жареная рыба, горсть сухарей. Царство камыша разделяет очищенный участок шириной ша- гов пятьдесят. Со стороны берега до глубокой воды сделана де- ревянная пристань. С обоих сторон пристани привязаны две мор- ские лодки на десять гребцов и одна речная, человека на четыре. На острове тоже деревянный настил над водой на столбах, одна большая лодка и одна маленькая. Маленькую нужно увести, хватит упражняться в плаванье. С правой стороны полоса камыша, глубиной более ста шагов и вы- ходит на сушу шагов на двадцать-тридцать. Тянется выше по тече- нию примерно на версту. Хороший камыш, нетронутый. Османы речную рыбу не едят, делать им в этих зарослях нечего. По другую сторону пристани, полоса зелени несерьёзная, глубиной не более десяти, местами пятнадцати шагов с заводями до берега. То есть преградой для стрелков она не будет, но ночью там тоже можно спрятаться. Остров выше воды метра на полтора. Крепостица, или как бри- танцы называют — форт, прямоугольной формы. В стенах, сложен- 90

Золото Сербии ных из крупных камней, орудийные амбразуры, две смотрели на наш берег, две — на противоположный. И по одной в боковых. Ам- бразуры закрывались плетёнками из камыша. Двустворчатые во- рота, обитые железом, на ночь закрывали изнутри единственный вход. Деревянную лестницу на крышу, на ночь заносили внутрь. Если поджечь плетёнки, ночью внутри поднимется паника. Если человек истово верит в Бога, он и в нечистую силу верит без со- мнений. Мы тоже верим, но казаки знают что сила бога много- кратно сильнее. Здесь мы должны внушить, что их бог от них от- вернулся. Три десятка солдат с одним офицером, на острове явно маялись от безделья. Время от времени офицер с двумя солдатами переправлялся на маленькой лодке и шествовал в береговую ка- зарму. Солдаты копались в небольшом огороде, сушили какое-то барахло. Возле береговой казармы солдаты маршировали, вы- полняли ружейные приёмы, чистили винтовки. Офицер один или в компании со своим приятелем с острова, в тени раскидистой шел- ковицы пили кофе, курили, резались в шеши-беши. Шла скучная жизнь изолированного гарнизона. Когда от холода перестал чувствовать ноги ниже колена, ре- шил, что узнал всё что хотел, дал сигнал собраться вместе в камы- шах на берегу. Обогрелись, перекусили, обменялись наблюдения- ми, наметили план на ночь. Легли спать, по очереди карауля. Когда стемнело, устранили следы своей стоянки, и дождавшись когда всё успокоилось, поползли к береговой казарме. К ней примыкал загон для десятка лошадей. Дремлющего часового Гамаюн при- душил. Для смеха, его раздели до гола, только саблю через плечо повесили. Пусть видят, что умер не от оружия, на мягких участках земли, сделали отпечатки свиных копыт. Сняли две средние жерди загона, верхние снимет Гамаюн, когда мы начнём на острове. Пока он вплетал в гривы тряпочки, к которым древесным соком Швырь приклеил порох. Лошади, если эти запалы поджечь, разбегутся по всей Сербии. Запалы сгорят без следов, кроме подпалённых грив, наших следов и здесь не будет. В основе шайтана огонь, теперь ни один правоверный, на лошадей помеченных шайтаном, не сядет. Правда, сперва их поймать нужно. 91

Евгений Колобов, Николай Зайцев Чуни наши пластунские сшиты из толстой шкуры кабана, ще- тиной наружу. Отпечаток ни на кого не похожий оставляют, а если наступать на ребро стопы, то определить направление движения невозможно. Вместе с кабаньими копытами, нужный настрой сде- лают. Обнаружился ещё один загон, с овцами. Просто прекрасно, люблю жареную на углях баранину, но это на потом. Жерди поло- жили в маленькую лодку, аккуратно отвязали, и на ней перебра- лись на остров. Из двух открытых пушечных амбразур шли волны турецкого храпа. Пока всё чудесно. А вот ещё Боженька послал пластунам подарок. На длинной верёвке сушатся с десяток османских мундиров. Очень они нам пригодятся: чучела наделать и как горючий материал, пожечь чего. Пока сложили в лодку. Свою одежду тоже. Жердями подпёрли ворота форта, к жердям привязали верёвку. Конец протянули до воды, чтоб не показываясь, утащить жердины в озеро. Пошептал в ухо Грицу, чтоб подсадил меня на крышу, и отогнал лодку в тонкую полоску камышей, слева от острова и ждал меня там. Ночью никто никого искать не будет, а как успокоится — уплывём. — И следов, следов натыкай, хоть не козлиное, но всё ж копыто. Как Гамаюн начнёт, зови его к лодке. Двигались неспешно, практически беззвучно, как будто и нет трёх десятков головорезов в трёх шагах. Забрался Григорию на плечи, забросил шнур с револьвером за спину, но когда он встал в полный рост, до верху я не достал. Спасибо турецким мастерам, камни по размеру не подбирали, было за что зацепиться и Гриц снизу подставлял ладони под пятки. Наконец пальцы почувство- вали край. Осторожно подтянулся, закинул ногу и замер. Батько Швырь предупреждал, что турки мастера делать крепости и такие вот небольшие укреплённые места. Крышу часто делают камен- ную, чтоб с неё тоже можно было стрелять. Так и здесь, плоскую крышу ограждал каменный барьер выше пояса. К ненавистному столбу с деревянными ступеньками-перекладинами, натянута ки- сея. Под ней с комфортом, то есть на матрасе с подушками, воз- лежал человек в турецком исподнем. Наверное, офицер. А кисея, чтоб комары не тревожили. 92

Золото Сербии Как задушить стоявшего или сидящего сзади, сбоку, спереди я знал, но как-то самому не приходилось. Показал Грицу, чтоб не торопился. Осторожно откинул полог, отодвинул в сторону турец- кий револьвер (так себе модель), одной ладонью закрыл рот и нос предплечьем другой руки навалился на горло османа. Ну и несильно-то он сопротивлялся. Передал Грицу тюфяк и подушки, затем и покойного офицера с его пугачом, показал чтоб положил так, чтоб голова была в воде. Всё, теперь самая трудная и шумная часть: сломать перекладины и поджечь сигнальный костёр на пло- щадке, венчающей столб. Или, наоборот, как пойдёт. Как я ненави- дел этот столб, ведь когда с горы впервые увидел турка, поверил, что он летал, а не на столбе сидел. Чего говорить, не смотря на восточную расслабленность, турки мастера прекрасные, строите- ли хорошие и воины отважные, умелые и беспощадные. Сколько они кровушки казачьей пролили, а уж душ христианских по всему свету загубили и не сосчитать! Никогда мира между нами не будет. Когда открытой войны нет, они Кавказ настропаляют, татар крым- ских, к степнякам постоянно с подарками подъезжают. — Русский царь — собака, чужой вам. Султана турецкого Вы дети, он любит Вас, не забывает, каждый намаз Аллаха за Вас про- сит, вот денег Вам передаёт. Ну и в таком духе. И те, как дурач- ки, забыв все милости царя-батюшки, опять скачут русскую кровь лить. Снова «Алла» над христианской землёй летит. Только казаки тоже не за печкой растут и у каждого свой счёт к басурманам име- ется. Мы его не забываем, и прощать никого не будем. Перекладины в столб хитрым способом врезаны. Если на- ступать не выскочат, а если сбоку выбивать, можно. От времени рассохлись — выбью без особого труда. Где ладонью, где ногой. Выбитые перекладины складывал на сигнальный костёр. Конеч- но, ступеньки можно восстановить, но так мы обозначим запрет, наложенный нечистой силой. Для чего? Пока для страха, его нуж- но вырастить до ужаса, чтоб перед ночью, начиналась трясучка. Слишком их много. Не одолеть без потерь. Своих мне терять нель- зя, и сербы не дурачки, нас телами прикрывать не будут. Как не планируй, сшибка непредсказуема. Пуля — дура, как говорил не 93

Евгений Колобов, Николай Зайцев любивший казаков Александр Суворов. Лучший из русских гене- ралов. Когда сотня, ну пусть полсотни винтовок выстрелят, какая-ни- будь, да попадёт. Здесь арифметика иная. Один против троих на саблях я могу победить, вдвоём против шести — с трудом, трое против девяти — вряд ли, семь против пятидесяти — верное по- ражение. С огнестрельным оружием шансы победить в три раза ниже, но это в открытом бою. Я должен построить дело так, чтоб до открытого боя вообще не дошло. Отсыревшая от ночной влаги трава не хотела гореть. Раска- лённые звёздочки кремня рождали оранжевые полоски, не хотев- шие бежать в гущу травы и веток, а опадали чёрными ниточками пепла. Пришлось оторвать кусок кисеи, такой нужной, для Батьки Швыря. Прозрачная кисея — это не грубая толстая ткань. Из неё прекрасные запалы получатся. Убедившись, что теперь не погас- нет, снаружи разгорающегося костра, колодцем выставил бывшие перекладины. Отлично, сейчас запылает! Осторожно спустился по столбу, цепляясь за выемки от перекладин. Перед спуском с кры- ши, во всю завыл по-волчьи. Тут же в ответ донёсся вой со сторо- ны казармы и из камышей. Ещё тишину ночи наполнили ржание и топот лошадиных копыт. Крики, несколько выстрелов. В форте глухая возня, панические удары изнутри в ворота. Били, по-моему, прикладами, но прочные ворота не поддавались. Выстрелы в ни- куда через открытые амбразуры. На хребте тоже загорелся огонь, значит костры — сигнал тревоги. Пора в воду. Цепляясь за берег, поплыл по течению мимо голого османа, лежащего на берегу, так, что голова скрывалась под водой. На его обнажённых ягодицах лежал револьвер. Гриц выбрал мягкий вариант, без ненужного пока унижения. Лишение возможности дышать, излюбленный ме- тод Шайтана. Повешенные и утонувшие мусульмане в рай не по- падут, они навсегда будут слугами дьявола. Вот и верёвка, привязанная к жердям. Костёр пылает вовсю, го- рит и сама площадка. Крики со стороны казармы, подкрепление подошло довольно быстро. Сейчас приплывут. Лодок тоже нуж- но их лишить со временем. Упёршись в берег, потянул за верёв- ку. Жерди упали, из распахнувшихся ворот выскочили полуголые 94

Золото Сербии солдаты, на двоих горела одежда, они кинулись в воду, видать с испугу чего-то подпалили внутри. Жерди, которые словно сами по себе скользили к воде, привели османов в ужас. Они стали стре- лять по жердям. Пороховой дым, подсвечиваемый огнём, мечущи- еся тени рисовали причудливые картины, но господа, прощайте, мне пора. Течение тащило меня вместе с жердями в темноту, даль- ше от криков и суеты. Вон Гриц высекает кресалом искры, подаёт знак, обозначает своё место. Верёвку вокруг пояса и к камышам. Переждём пока успокоится и к своим. Перед рассветом, когда ту- ман накрыл озеро, вернулись. Хлопцы ждали, увидев всех троих, развеселились. — Может колыбельную, чтоб слаще спалось? Восемь глоток исполнили вой волчьей стаи. В зыбком таин- ственном предрассветном мире вой действительно не сулил ни- чего хорошего. С другой стороны пару раз выстрелили. — Вот, теперь они по каждому шороху палить будут, а днём сле- ды копыт увидят, начнут верить что оружие не поможет. — Лодку на руки и в гору, Батько с Михайлом следы подчистить и ещё вот — передал Батьке верёвку, вот две дровиняки притащи- ли, жалко бросать было. Приспособишь? — Це по-нашему, атаман. Всё в хату. — В щели ничего не осталось? — Даже копоть с камней затёрли, где кострище было песком засыпали, следов птичьих начертали. — Добре,— побежал хлопцам помочь с лодкой. Можно было её притопить, но так надёжнее. Наверху нас ждала горячая уха, но перед едой и последующим отдыхом следовало помолиться. Поблагодарить Бога за успешное выполнение задуманного. Молитва — это не набор слов. Это как бы самая короткая дорога к Богу. Она позволяет не плутать, не отвлекаться. Подумать и сказать о самом главном, сверить свои действия с божьими Заветами. Прочитав про себя пару молитв, я понял, что меня отвлекало. Сегодня я впервые убил голыми рука- ми. А это оказалось совсем по-другому. Впервые я испытывал нет, не жалость, скорее досаду, что случилось так, а не иначе, а может и не досаду… Что-то было не так. Если б я перерезал этому осману 95

Евгений Колобов, Николай Зайцев горло, и с ног до головы, был залит его кровью — обмылся и за- был, а вот такая лёгкая, бескровная смерть сидела как шип акации в голове. Я спрашивал, можно ли мне жалеть иноверца, ведь он тоже творение Божие. Эх, с батюшкой поговорить бы. Батюшки, это лучше знают. Жизнь в прибрежном лагере. Мысли и планы Утром полтора десятка османов на большой лодке вышли на вёслах в озеро. Походили возле густой части камышей, залпом пальнули куда-то. Потом направились к нашей стороне. Часть вы- садилась на берег. Дошли до косого креста, выставленного в воде Швырём из жердин конского загона. Быстро погрузились в лодку и с хорошей скоростью погребли до дома. Пару дней беспокоить не будем, зато в следующий раз жёстко побулгачим. «Языка» нужно добыть. Расспросить требуется. Не всё пока понятно. Утром прибежали с вестью, что в одну из ловушек кабанчик попался. Не секач так, крупный подсвинок. В голове сразу сложил- ся план. Рассказал хлопцам, посмеялись. Стали думать, кто пойдёт. — Пастухи, по вашей части работёнка, и чтоб тихо. Вызвался Горазд, Гриц, само собой. Рвался Сашко, но Гриц его осадил: — С грузом бежать придётся, а ты того, малость тонковат. Димитрий с Михайло отпали. — Вы, хлопцы следов человечьих наделаете, Горазда-то мы в Батькины чуни обуем. Нельзя нам пока объявляться. — Четвёртым я пойду, — не отрываясь от пришивания новой заплатки на черкеску, отозвался Гамаюн. Не понравилось мне как 96

Золото Сербии он это сказал, без задора. Поймав момент, когда оказались вдво- ём, спросил: — Стёп, ты чего? — Скучаю я. Детей повидать хочу, жену. Сколько мы ещё по чужбине хамылять будем. — Казну добудем и айда, здесь всё равно оставаться нельзя, все турки нас искать будут. — При любом результате уходить нужно. Добудем или нет. Пора домой. Да и не очень мы здесь вообще нужны. Единовер- цы об освобождении страны, по-моему, меньше всего думают. Мы постараемся дать возможность по-настоящему войну вести, а там уже не с нас спрос. — Давай об этом потом, нам своё отменно сделать нужно. А нужно нам вторую лодку забрать и осторожней завтра, наверня- ка скрытые посты выставят. Я думаю, к береговой казарме с тыла нужно подползать. — Так и сделаем. — Ты атаман скажи, мы в спину по пуле не получим? — Пока, нет. А дальше во все стороны смотреть придётся, у меня тоже им веры нет. — Паскудно это, в жизни такого не было. Неладно в отряде. Дело даже не в сербах, заскучали хлопцы. Посидеть бы у костерка, песни казачьи попеть, слезу вышибаю- щие. Горилки по паре глотков выпить. Гопака сплясать, казачью лезгинку. Показать друг другу удаль и уменье казачье. Прочь тоска, с утра все как новые. Только, здесь нельзя. Увлекутся хлопцы вол- шебством напевов, унесутся в родные степи, не заметят перемены ветра, выдадут нехристям наше присутствие — прощай красивая задумка. Тогда бесславно бежать, карабкаясь по незнакомым горам. От- стреливаясь, считать каждый патрон, терять друзей и выть на луну от досады на себя. Нет, не мог я рисковать удачей всего похода. Ночь, день переживём, следующей ночью повеселимся. Самое тя- жёлое Гамаюну поручу. Утром с Григорием мараковали о предстоящей вылазке. До- говаривались о сигналах, две группы должны действовать согла- 97

Евгений Колобов, Николай Зайцев сованно, а расстояние с места высадки придётся пройти разное. Ничего трудного не ожидалось. Нужно найти часовых, трупы за- грузить в большую лодку, потом всё утопить в море. Языка взять, на малой лодке привезти на наш берег. Тут подошёл Горазд. — Кабана в яме кормить? — Хочешь, что б он тебя обделал, когда тащить будешь? — А как, ему пасть заткнуть, чтоб не верещал? —Гриц покажет перед выходом, а как козла угомонить — знаешь? — Привычные животины, разберусь. — Смотри, какая картина. Подменить козла на хряка смешно, но не страшно. Нужно осквернить всю отару. — Ты, намекаешь… — Нужно, Горазд. — Вытащить внутренности через… — Именно так, по исламским легендам, шайтан объявляет что теперь это его овцы. — Потом не отмоешься. — Турецкое оденешь, в него завернёшь, всё что добудешь,— тут мы Грицом не удержались, хихикнули, на Горазда смотреть было больно. — Не журись, четник, большое дело сделаешь, — тут опять не сдержали смеха от двух смыслов «большого дела». — Не обижайся, зато представь, как туркам будет на одних ово- щах сидеть. — Горазд, а ты Михайло с Димитро, хорошо знаешь? — Срочно перевёл разговор, пока он в печали. — Видел пару раз в харчевне. — Что о них думаешь? — Воины хорошие, сам видел, почему спрашиваешь? — Задание хочу вам троим дать. — А племянник Димитра? — поддержал Гриц, — Который пропал? Не знаю, только не племянник он, может дальний родственник или односельчанин, но не племянник. На словах в бой рвался, а перед серьёзным делом пропал, а Дими- трие не побеспокоился, может заранее знал. 98

Золото Сербии — И что ты думаешь? — Как вы называете, дисциплина? У нас её нет. Мне дисциплина нравится, потому что в вашем чете она для победы и сохранения наших жизней. Я ходил с русскими офице- рами. Они смелые. Им всё равно убьют их или нет, а дисциплина у них ради дисциплины. — Просто они привыкли к большим битвам, а там, целым пол- кам, это тысяча четов, суждено погибнуть, чтоб не погибло войско. Без дисциплины людей не заставишь, молча умирать. — Мы, сербы не хотим умирать молча. — Тогда не победите. — Вы же своих мусульман победили. — Честно? Если бы не русская армия, мы в своих станицах как в крепостях до сих пор сидели бы. Деньги войску нужны, чтоб мо- лодёжь воинским наукам обучалась и не думало, что хозяйство захиреет. Два раза в год казачата должны проходить обучение в казачьих лагерях. За еду для людей и лошадей, огневой припас платит Войско. Я хочу, чтоб и пластунский лагерь был. — Но вашей доли надолго не хватит, может на год, ну два. — Важно показать пользу, тогда казаки у атаманов будут требо- вать и дальше по команде. Может и до царя дойдёт.… Вдруг пока- залось, что нашёл нужный тон, для главного вопроса. — Ну, это всё мечты, ты вот говоришь, что дисциплина наша нравится, — заморозил голос как унтер Давыдов в юнкерском училище. — Тогда отвечай атаману как духовнику, зачем с нами пошёл? — не отвёл глаза Горазд. — Вук Сречко послал. Я думал, ты знаешь. — Почему одного? — Может это смешно, но он вам верит. — Какая поставлена задача? — Помогать. Если добыв золото, постараетесь скрыться, сле- дить куда спрячете. — Потом? — Выйти на берег, ждать Сречко. — Хорошо, иди готовься. Придумай, как кабана связать, тебе его на горбу тащить придётся. 99

Евгений Колобов, Николай Зайцев Снял этот разговор груз недоверия с моей души? Если бы по- верил — снял, но события да и прекрасные отношения сербов между собой в походе, не внушали полного доверия. Глянул на Гришку, тот только бровь вздёрнул, тоже не верит. За ужином, приготовленным Михайло, он удивил не только густой мясной похлёбкой на черногорский манер, но и вопросом, — В храме священник говорил, что в России есть святой Алек- сандр. Это вы не нашего Александра Великого в сан святого воз- вели, так он христианином не был. — Нет, брат, это русский князь. Он в Новгороде княжил,— сербы оживились. — В Новиграде? — Нет, у нас на севере, тоже новый город есть, Господин Вели- кий Новгород. Князь Александр малыми силами военный тевтон- ский рыцарский Орден разбил и из русских земель изгнал. Больше на Руси про этот Орден не слышали. Потом Александра Невского монголы-ордынцы отравили. — А наши князья сразу разбежались, кто в Британию, кто во Францию, кто в Россию. — Нам бы вашего Александра! — Царя — Александра Второго? — На это и мусульмане согласятся. Все знают, что в России все религии равны. Как думаешь, господин сотник, возьмёт царь нас под свою руку? — Господа четники, ну где мы и где государь российский?! Од- нако, я знаю, что на наших землях, на родной Кубани сёла болгар- ские, немецкие, чешские, греческие есть и мы их также охраняем как свои. Не знаю их замыслов, но решил ещё раз напомнить о нашем бескорыстии. — Хлопцы, если после закупки оружия, что-то не получится, да- вайте к нам. Землю дадим, курени поставим, примем как родных. Если нам придётся голову сложить, имена наши, откроют вам все двери на нашей родной Кубани. Михайло прочистил горло, Гораз резко тиранул глаз. В общем, кажется, попал. А вот Димитрие и 100