Маргарита Гамм. Прощание с Сороковкой. Свободный доступ. Читать.

Маргарита ГаммПрощание с Сороковкой 2



От автора Предлагаемые вашему вниманию записки яотношу к жанру публицистического эссе, хотямаленькие главки зарисовок, воспоминаний иразмышлений написаны в различных жанрах.Вместе они должны, как мне хотелось бы,сложиться в достаточно полную мозаику,выражающую авторский замысел.Все действующие лица собирательны, именавымышлены и любые совпадения случайны. Фотографии, подробно иллюстрирующиетекст, взяты как из архива автора, так и винтернете с сайтов, условия которыхоговаривают разрешение использованияопубликованных на них снимков.«Есть у тебя что-нибудьо любви?» - «Это – всѐ олюбви,» - ответила она, неочень-то рассчитывая напонимание, а про себяподумала, что, если кто-либо когда-нибудь будетэто читать, она должнабудет заранеепредупредить: это – нероман.» Итог. Она.3

Оглавление:Город-невидимка............................................. 6Мы.................................................................... 9Первые........................................................... 12Пашка............................................................. 18Город Солнца................................................. 21Ретро.............................................................. 26Синяя комната............................................... 31Галина............................................................ 35Соседи............................................................ 42Тревога........................................................... 48Квартирант..................................................... 52Столица Сороковка.........................................54Административный талант............................ 58Букварь............................................................60Полиэтилен......................................................63Хрущобы......................................................... 65Сочинение на школьную тему....................... 68Пожар.............................................................. 71Шестидесятники............................................. 74Во саду ли, в огороде.................................... 79Главные.......................................................... 82Гордыня.......................................................... 85Гимнастика..................................................... 88Снежинки тают на ладони............................. 90Закон всеобщей гармонии..............................93Урок от литературы.........................................96Пик..................................................................101Педагогический казус....................................106Новые.............................................................108 4

Инопланетяне................................................112Счастливые люди..........................................114Шоколадники..................................................118Фактор времени.............................................123Вселенная – человек.....................................127Три круга.........................................................130Инженеры.......................................................135Неквартирный вопрос....................................137Итог. Печальная история. Она......................139 5

Город-невидимка. Этот город, в котором сейчас проживаетоколо 80 тысяч человек, не существует. Точнеесказать, он не существовал в течение целогополувека второй половины двадцатого столетия,но и сейчас ещѐ вы не найдѐте его ни на однойкарте. Его просто нет – такова официальнаяверсия. Как можно обозначить на карте город, укоторого нет названия? Но ведь в городе-фантоме живут вполне реальные люди. Как везде эти люди радуются и огорчаются,рождают и воспитывают детей, учатся,влюбляются, женятся, ходят на работу, в гости,в магазины, в театры, ездят в отпуска, иногдаболеют и умирают. Как везде, если забыть, чтоэтого города нет. Как же почта находитадресантов? У города нет названия, но естьномер, который добавляют к названиюближайшего областного центра. Остальное каквезде: у улиц в городе – обычные названия, удомов – обычные номера, у жителей – обычныеимена и фамилии. Есть ещѐ одна особенность у этого города сномером: сюда нельзя приехать. Даже послетого, как Перестройка и Гласность раскрылимногие секреты страны Советов, нельзяпосетить этот город, чтобы собственнымиглазами убедиться в его существовании. Кгороду проложены хорошие асфальтовые 6

дороги, но по ним нельзя ездить, там стоятзнаки: проезда нет. А автомобили едут. Этазагадка решается просто: автомобили,игнорирующие запрещающий знак, принадлежатжителям города, расположенного в запретнойзоне, и водители, живущие в городе-фантоме,не будут оштрафованы. Город, как уже сказано,не существует, там никто не живѐт, нетавтомобилей, нет нарушений. Заблудившихсяпутешественников накажут: нельзя ездить подзапрещающий знак. Любопытного «туриста»остановят раньше, чем он успеет увидеть КПП.Иначе, чем предъявив пропуск на контрольно-пропускном пункте, попасть в зону нельзя, асама зона оборудована и охраняется какграница с недружественным государством. Что охраняется в запретной зоне за тысячикилометров ото всех границ уже болеепятидесяти лет? О, это - большая тайна. Всталинские времена чрезмерная любозна-тельность могла стоить жизни, но и сейчас дажесреди посвящѐнных в тайну немного таких, ктознает всѐ. В наше время уже невозможноспрятать город за горами-лесами, чуть ли некаждый квадратный метр поверхности Землисфотографирован со спутников. Наличиегорода, как, впрочем, целой системы«закрытых» городов, скрывать бессмысленно,но никаким фотоаппаратом или другимиприборами нельзя заснять чувства и ощущения 7

людей, которые 50 лет жили в городе-фантоме,полном тайн и загадок. Некоторые тайны всѐ же просачивалисьсквозь барьеры строжайшей секретности, но обэтом старались не говорить в целях собственнойбезопасности. Одной из таких тайн был взрывѐмкости с радиоактивными отходами в 1957году. Радиоактивное облако унесло ветром отгорода, и оно осело на территории, которуюпозже учѐные назвали южно-уральскимрадиоактивным следом. Этот «след» длиноюприблизительно двести километров и ширинойот восьми до десяти километров обозначили накарте, как природный заповедник с особострогим режимом. Населѐнные пункты былиэвакуированы. Надо сказать, диким животным этоосвободившееся пространство пришлось подуше. Только в особозаражѐнных местах итолько в следующих поколениях дикихновосѐлов стали выявляться последствияаварии, сопровождавшейся выбросом радиации.Это была первая производственная аварияпосле запуска комбината в 1948 году, но непоследняя. Как могут жить люди в несуществующемгороде, где столько тайн и опасностей? Могут идаже бывают счастливы. Уже достигло зрелоговозраста поколение, выросшее вместе сгородом и не представляющее себе жизни без 8

этих тайн. Мы Мы обязаны были стать счастливыми. Мы должны были стать воплощением Мечты.Той, передаваемой по наследству несколькимипоколениями российских революционеров идошедшей до нас в трактовках людей в кожаныхкуртках из поколения дедушек и бабушек, сдальнейшими обработками в поколенииродителей. Нам, рождѐнным в начале 50-тых, черезкаких-нибудь десять с небольшим лет послеокончания огромной жестокой войны, 9

отводилась особая роль в этой Мечте. Послевсех исторических катастроф невозможностьреализации Мечты в масштабах всейбескрайней страны была очевидна дажекремлѐвским мечтателям, но здесь, наотгороженном от всего мира пространстве, вэтом удивительно красивом уголке природыдолжны были найти своѐ подтверждение тезисыОсновоположников о грядущем счастье.Мечта, однако, отнюдь не исчерпываласьобщим промтоварно-продуктовым благопо-лучием, она была действительно красивая; имы, как еѐ основные носители, должны былисоответствовать ей по всем параметрам. Мывиделись спортивно сложенными, излучающимиздоровье, как в мозаиках Дейнеки, хорошообразованными и умными, способными тонкочувствовать людьми с глубокими, мудрымивзорами, какие застыли в портретах Рокотова иРембрандта.Мы учились всему, что, как казалось нам илинашим родителям и учителям, моглопригодиться в жизни. Ученье считалосьнастолько важным занятием, чтоприравнивалось большинством родителей к ихработе на производстве. Наша перспективарисовалась четкими, как в железно-дорожномрасписании, пунктами: пункт первый –выпускные экзамены в средней школе, пунктвторой – вступительные экзамены в высшее, 10 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

среднее или, в крайнем случае,профессиональное учебное заведение, а далее– распределение в хорошее место; семейно-квартирные вопросы и профессионально-карьерные дела не обозначались такопределѐнно, но подразумевалось, чтородители наши, ещѐ не исчерпавшие свойдеятельный потенциал, каким-нибудь образом ив этом окажут содействие. Наши бедные головы не миновалаидеологическая обработка. В начальной школенам рассказывали и рекомендовали читать книгио тяжѐлой дореволюционной жизни и о борьбенаших дедушек и бабушек за наше светлоебудущее; далее следовали герои гражданскойвойны, за ними Павлик Морозов, а в старшихклассах «Поднятая целина». Мы ещѐ засталичасто повторяемых по радио «Комсомольцев-добровольцев» и по утвердившемуся при настелевидению киноверсию папанинцев. Потомнас старались окунуть в бесконечное море книго Великой Отечественной войне, часто оченьпосредственных. Нашей идеологическойзакалке, видимо, призваны были служить такжебесчисленные празднования юбилеев, особопышное среди них – 50-летие Советской власти.Однако в нашей памяти почему-тозапечатлелись проводы. Сначала уходилиучастники революции, в частности штурмаЗимнего, которых, как было позже подмечено, 11

становилось тем больше, чем дальше повремени мы удалялись от событий наДворцовой площади. Чуть позже и менееторжественно оставили нас герои Гражданскойвойны и коллективизации. Потом долго идействительно печально улетал журавлиныйклин участников Великой Отечественной. Неостался незамеченным уход первых пионеров;печальную мелодию сочинила Пахмутова,посвятив еѐ пионерским горнистам, а ещѐраньше на уроках пения мы разучивали «Ятеперь вспоминаю как песню», не говоря уже о«Гайдаре, шагающем впереди». В силу детской способности отражатьреальность, не понимая еѐ, результаты нашихидеологических наставников часто были прямо-противоположными: мы относились к их усилиямкак к пронафталиненным театральнымкостюмам, считая утратившее жизнь занудствоужасной скукой и обязаловкой, к примеру,конспектирование в старших классах иинституте ленинских работ. Первые Сороковкой город назвали не мы. Намказалось, что его звали так всегда. То есть,конечно, мы знали, что официально онназывается Челябинском-40, но горожане и 12

далеко за пределами города его звалиуменьшительно-ласкательно Сороковкой.Только через много лет во времена Перестройкикто-то откопал в архивах его засекреченное имя– Озѐрск. Коренные жители в большинствесвоѐм это новое-старое имя так и не признали имежду собой именуют по-прежнему Сороковкой,как и в самом начале. Начиналось всѐ на «верху», на таком«верху», что вслух лучше не произносить, вовсяком случае, тогда, в сорок шестом. Место длягорода по воспоминаниям основателейвыбирали сверху и в прямом смысле тоже, аименно: с самолѐта. Искали скрытое лесами игорами место для города с большимколичеством воды, требующейся основномупроизводству. Система озѐр, признанная подходящей побольшинству требований, представляла из себякаскад водоѐмов, причѐм самый большой из нихогибал по дуге территорию, достаточную для 13

города, и вместе с соседним озеромобразовывал почти правильную подкову, внутрикоторой впоследствии вырос этот город. Заводрасположили на берегу третьего водоѐма,находящегося ниже других по уровню, что былоочень важно для исключения перетеканияпромышленных вод. Поскольку промышленная площадка, гдестроился «объект», находилась у озера, агорода ещѐ не было, работающие настроительстве так и говорили: «Поехал наозеро»; и все понимали: не загорать и не нарыбалку. Впрочем, слово «поехал» также неозначало в глухом бездорожье того, что этослово в принципе должно обозначать. Да чтотам говорить, слово «строители» тожеподразумевало нечто своеобразное, присущеетаѐжной глубинке и своему времени. Строители, они же первые жители города,добровольцами не были: побывавшие в 14

фашистском плену, репатриированные солдатыКрасной Армии; немцы-трудармейцы, попавшиев годы войны за колючую проволоку ГУЛАГа попричине преступной национальности;заключѐнные, осуждѐнные сталинскимитройками по самым справедливым в мирезаконам. Первые подобия жилья представляли из себядлинные выкопанные в земле углубления свыступающими над поверхностью земликрышами, из мебели – двухэтажные нары,буржуйки. Несколько рядов этих, в явногулаговском стиле строений внутри озѐрнойподковы служили местом дислокации советскихнемцев, отпущенных без единого документа изтрудармейских лагерей с точным назначениемсюда, в лес, на стройку. То ли с лѐгкой (илинелѐгкой) руки соседей – бывших пленных-репатриантов, то ли среди своих так и невывелись шутники-острословы, но это скоплениеземлянок окрестили Фрицбургом. 15

Через некоторое время заработал дерево-обрабатывающий цех; и возникли целые улицызастроенные добротными бараками, сводоснабжением и отоплением. Причѐм,деревянными были не только бараки идвухэтажные дома, но и тротуары, деликатноогибающие отдельные корабельные сосны,оставленные в качестве свидетельства опроизраставшем на этом месте лесе. Первыекапитальные дома появились года через два,почти одновременно с приездом в город первыхзаводчан. А в сорок восьмом подбирали кадры длякомбината способом, вполне соответствующим 16

духу своего времени. Учитывая важность исрочность того, что должен изготавливатьбудущий завод, средств на подбор специалистовне жалели. То, что завод должен изготовлять,никому не сообщали, да и знали немногие.Какого-нибудь Петра Ивановича, молодого,но уже опытного рабочего одного из известныххорошими традициями предприятия, мастера«Золотые руки», рационализатора,рекомендованного техническим руководствомприглашали в партком по требованию людей вштатском. Петра Ивановича спрашивали,понимает ли он значение обороны для страны,знает ли сложившуюся после войныполитическую ситуацию, готов ли послужитьважному делу укрепления мира? Ему обещалихорошие бытовые условия и соответствующуюзарплату. Пѐтр Иванович понимал, знал и былготов, особенно в конце сороковых и подпристальными взглядами вербовщиков «вштатском». Ему предлагали посоветоваться ссупругой; впрочем, это значения не имело,поскольку через 24 часа он был обязан явитьсяс вещичками на вокзал. „Вопросы есть?“ - какправило, по существу вопросов не было –сталинская школа.Инженерный состав подбирался аналогично,главные специалисты и руководителиучреждались в самых высоких инстанциях,случайных людей в этом деле быть не могло. 17

Пашка. Всю ночь Пашка проспал, зарывшись в сено,и проснулся только тогда, когда вагон сильнотолкнуло при торможении. Он проснулся сразу исразу же вспомнил, как он вчера забрался в этоттоварный вагон на станции какого-то большогогорода. Какого именно он не знал, ему было всѐравно; города мелькали перед ним последниедва года одинаковой нищетой вокзалов имножеством мешочников. Оставшись ещѐ в войну без родителей, онубегал из одного детского дома, попадал вдругой; ему грозили детской колонией, когда онбывал пойман на кражах чего-нибудь съестного,и он мотался по городам, не выбираянаправления; поэтому, куда он сейчас ехал, емубыло абсолютно безразлично; главное, чтоздесь, в сене было тепло. Из сена выбиратьсяне хотелось, однако, снаружи разговаривали.Пашка прислушался. Говорили о том, что сено надо переправить 18

на фуражный двор. По тому, какими словами обэтом говорили, Пашка понял, что разговариваютконники, но не сельские; конный двор называликак-то странно, говорили про какой-то «объект»и «площадку». Ипподром или милиция –подумал Пашка, повидавший на своѐм веку уженемало. Широкие двери вагона раздвинулись, исено начали скидывать вилами. Пашке ничего неоставалось делать, как выползти из своегоукрытия, дабы не угодить под вилы. «Тыпогляди-ка, какой фураж прибыл!» - завопилподнявшийся на платформу военный; онзапросто выволок Пашку на свет божий испустил с вагона. «Ты откуда такой поджарый?»- хохотали собравшиеся вокруг Пашки военные.Пашка съѐжился. «Да он совсем замѐрз!» Спустя много лет Пашка вспоминал, чтодальше всѐ было похоже на сказку: чистаяпостель в комнате общежития, столовая, формас эмблемой ФЗО, техническое училище, завод, икакой завод! 19

Старый чекист, один из Пашкиныхспасителей, вспоминая эту историю, снескрываемым удовлетворением резюмировал:«Чем бы это кончилось, если бы мы его тогда всене не откопали; а так человеком стал:женился, семья у него хорошая, на комбинатеуважают.» Павел Фѐдорович и сам считал, что емуудивительно повезло в жизни. Повезло, что ониз множества стоявших на путях вагоновзабрался именно в этот; что на КПП, гдеподобные грузы протыкивают ломами, по чьему-то недосмотру вагон даже не открывали; чтовоенные, изловившие его при разгрузке, былибывшими фронтовиками, а не уставнымикарьеристами; в том, что мастер училищаотнѐсся к нему по-отечески; что ондействительно нашѐл своѐ дело. Благодетель Пашкин, прослуживший вОсобом отделе много лет рядовым чиновником,выйдя на пенсию, ещѐ несколько лет оставалсяпри своей службе. Добродушный «конторскийчервь», он не был причастен ни к каким грязнымделам; он был просто бюрократом, но незамечать нечистой совести многих других изтого же ведомства он не мог, и поэтому егособственная совесть искала в тех или иныхситуациях такие повороты дела, чтобы она, егосовесть, находила в них оправдание, и чтобыэти события соответствовали легенде 20 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

провозглашѐнной добропорядочности. Его начальник, например, вписывался вамплуа человека, находящегося точно на своѐмместе. В какой-то степени это моглосоответствовать действительности; об одном изтаких начальников говорили, что он помнил всѐпервое население города по именам иотчествам. Конечно, это не было порядкавосьмидесяти тысяч, как уже в семидесятые, араз в десять меньше, но в отсутствиикомпьютеров такие люди, способные запомнитьтысячи единиц информации, были очень ценныв бюрократии. Власти использовали их и нетолько их потенциал, но и их имидж длясоздания легенды о сильных мира сего и ихвездесущей справедливости, о безупречностиизбранного пути и о неминуемом наступлениипрекрасного будущего.Город Солнца.Великолепный город, просторнойпланировки, светлый, залитый солнцем;высокие, с большими окнами жилые иобщественные здания, стоящие вдоль улиц,скорее напоминающих бульвары или аллеи, спосаженными на них деревьями, кустами ицветниками по принципу «вечно цветущегосада»; отдельно расположенные весѐлые и 21

светлые здания школ, детских садов и яслей,игровые площадки, дворцы спорта, стадионы,широкие обводные автомагистрали, чѐткоработающий общественный транспорт;отделѐнная зелѐной полосой от жилого массивапромышленная зона, скверы и парки, старушкина лавочках, красивые молодые люди;пенсионеры, сражающиеся в шахматы во дворахили скверах.Что это? Цитата из утопистов средневековьяили из социалистов 19-того столетия, или мечтароссийских революционеров?Во всяком случае, так или почти так звучалаформулировка задания, выданногоархитекторам. Идея города-сада, городаСчастья разрабатывалась неоднократно,причѐм, на верхнем правительственном уровне;при этом корректировались некоторыепринципиальные положения, усиливалась 22

тенденция удешевления, но неизменнымоставалось требование непременного счастьяобитателей города нового типа. Те же улицы 40 лет спустя 23

Впрочем, не будем упрощать замыселвеликих гуманистов и его практическихвоплотителей. После того, как стало ясно, чтозавоѐванные дворцы не пригодны дляпроживания пролетарских семей, что семье -ячейке общества требуется отдельная жилаяячейка, вопрос, что называется, встал ребром.Солнечный город, что-то вроде города, вкотором жили Незнайка и его друзья, былрождѐн в лабораторных условиях архитектурныхинститутов, на бумаге и поэтому в своѐмидеальном варианте не мог быть осуществлѐн.Реально он воплощался во многихпромышленных центрах новостройками,называемыми Соцгородом, Черѐмушками илиНовым городом. Замысел включал в себясобственно производство и рабочий посѐлок совсей инфраструктурой, соединѐнный спредприятием быстроходным транспортом иотделѐнный от промышленной зоны широкойзелѐной полосой. По всей вероятности, идея Нового городапервоначально была завязана на его единство сприродой, но в последствии стала прирастатьэтажами, видимо, в силу экономических причин. 24

Первые дома в Сороковке былиодноэтажными деревянными двухсемейными иназывались финскими и коттеджами. Последниепросуществовали более пятидесяти лет, слывяжильѐм привилегированным. В самом деле,окружѐнные щедрыми участками с сосново-берѐзовым лесом, они непринуждѐнновписывались в природу, а по своему комфорту,благодаря этому участку, были на класс вышемногоэтажного жилья. Население коттеджей ипсихологически отличалось от населения«кварталов». Построенные ещѐ в конце сороковыхдеревянные восьмиквартирные двухэтажкиоказались не менее долговечными. 25

Остальная часть города была разделена напочти правильные квадраты, образованныетрѐх-четырѐхэтажными домами, в шестидесятые– хрущѐвскими пятиэтажками. Семидесятыедобавили этажей и сломали правильностьквадратов, но они изменили психологию горожанв худшую сторону, ввиду чрезмернойскученности и обезличивания. Впрочем, в этомвопросе архитекторы и их детища – большеследствие, чем причина. Ретро Трудно себе представить, что в нашемдошкольном малолетстве, при всей детскойдотошной вездесущности, мы нигде не отыскалибы какого-нибудь валяющегося на улице, взабытом дворниками уголке, полиэтиленовогопакета, упаковки и вообще чего-нибудь «поли-».Пятидесятые ещѐ не знают синтетики,искусственных материалов, «большой химии» и 26

еѐ «больших» последствий. Это было время,когда одежда была ситцевая, шерстяная,празднично-шѐлковая, парадно-бостоновая, а вособых случаях порхали при малейшем ветеркелегчайшие шифоны, крепдешины, крепсатины ипрочие «креп-». Дома были деревянные или кирпичные.Покрашенные поверх штукатурки в разные цветас белыми отводами вокруг окон и выделеннымибелым лепными орнаментами, они смотрелисьочень нарядно и благотворно действовали напроходящего мимо своей уравновешенностью. Пятидесятые, идеализируемые пропорцио-нально их удалению во времени, притягиваютсвоей естественностью. Они представляютсянеким гармоническим единством природы илюдских творений, если, разумеется, исключитьиз внимания последствия войны. 27

Автомобиль пятидесятых – разумеется,«Москвич», не тот маленький узенькийродственник АМО, а «большой»четырѐхдверный седан со скруглѐнными угламигабаритов. Тяжеловатый по современнымпонятиям, он выглядел в сравнении с«Победой» вполне элегантно. К тому же егоабсолютно механическое нутро позволяловладельцу при самостоятельном ремонте втечение одного дня разобрать и собрать весьдвигатель. Респектабельная «Волга» спретенциозным оленем на капоте казаласьверхом автомобильного совершенства. Никаких ядовитых присадок к бензину течисто механические двигатели не ведали.Правда, напасти, вроде лопнувшего на морозе 28

радиатора или проколотый скат, случалисьнередко. Что поделаешь: вода есть вода, простовода, просто бензин и просто резина. Просто одежда и просто лица –расслабленность в сравнении с военнымнапряжением, таким ещѐ памятным. Одежда, кслову сказать, не столько проста в крое, сколькоэлегантна в нѐм и удобна в смыслечеловеческих движений. Ох, уж, эти формы – тяжѐлое наследиенедобром помянутых времѐн: от канцелярскихналокотников и школьных, в эстетическихпринципах девятнадцатого века, форм доразличного рода форменных фуражек почтарей,таксистов и разных прочих. Сейчас бы мысказали: дизайн 50-тых. В пятидесятых ни о 29

каком дизайне понятия не имели: красота –качество интуитивное. Если определение «Атомный век» или«Ядерная эпоха» связано со второй половинойдвадцатого века, то доэлектронный,«механический» век, безусловно, достиг своейвершины в первой половине того века. Не то, чтобы техника удовлетворяла всезапросы ещѐ не зазнавшегося человечества, ноэта механическая техника соответствовалаприродным возможностям человека. Шестьдесяткилометров в час – это же ужас по современнымпонятиям, иное дело 120 - 140 км/час. Хорошоидѐм – земли под ногами, точнее дорожногополотна под колѐсами не чувствуем. Что там заокном мелькает? – некогда, не до того:вписаться бы в поток движения и не пропуститьбы нужный поворот. Ни чувств, ни мысли –функции: зелѐный – ехать, красный – стоять. Зависимость от скоростей на граничеловеческих возможностей – не от того липоявилось в конце века ностальгическое ретровека механического с его сочетаемостью сприродой, с возможностью понять ипрочувствовать происходящее в ближайших ста,десяти, двух метрах. Все эти звуки и запахи,игру теней и света, полутона и интонации – кудатам: успеть бы за информацией. Какая, однако, неблагодарность – 30 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

записывать всѐ это на диктофон, обрабатыватьна компьютере и вздыхать по безвозвратноушедшим доэлектронным временампятидесятых годов.Синяя комната Ни про какой город нельзя сказать, что егопостроили окончательно. Всѐ, готово.Архитектуру Сороковки можно разделитьприблизительно на три-четыре этапа. Первымможно было бы назвать деревянно-барачныйпериод послевоенных лет. И эти деревянныеслужили верой и правдой полвека, последнийжилой барак был снесѐн в конце восьмидесятых,а двухэтажные внешним видом и внутреннейпланировкой могли бы посоперничать сомногими позже построенными домами.Пятидесятые, запечатлевшие себясталинско-бериевским модерном, оставляютвпечатление надѐжности, уверенности,обстоятельности, не лишенной, однако, 31

некоторого архитектурного изыска. Срисованный с лучших европейскихобразцов своего времени, этот стиль учѐлмногие недостатки, выявленные практикой, ибыл переосмыслен в направлениисоциалистической ориентации и претензийконцепции города Счастья. 32

Начало главной улицы приходится наприбрежно-озѐрную зону, плавно переходящуюв довольно большой лесопарк. Просторно 33

поставленные в лесу, двухподъездныедвухэтажные дома окрашены в пастельные тонас выделением белым цветом архитектурныхукрашений, наподобие накрахмаленных манжетплатья.Большая половина главной улицынапоминает бульвар. Она, собственно, иявляется бульваром: широкая аллея,образованная оставшимися от былого леса идополнительно подсаженными деревьями,которая с обеих сторон ограниченадвухрядными полосами одностороннегодвижения. Прилегающие к дорогам тротуары несковывают асфальтом оставшееся дофундаментов зданий полосы земли, оставляяполтора-двухметровые газоны, что позволяетизбежать впечатления «каменного мешка».Всѐ это вместе успокаивает взор своимненасилием над природой, гармоничностьювписанных строений, открывающейсяперспективой с видом на озеро. 34

Гостиная была синяя, совершенно синяя:синий абажур китайского шѐлка с вышитымигладью павлинами висел над круглым столом,покрытым синей плюшевой также с вышивкой ибахромой скатертью. В висевшем на стене илежащем на полу коврах, как и в гобелене,покрывавшем диван, преобладали синие цвета.Обстановку дополняла круглая синяя резногостекла ваза, стоявшая на столе. В вазе лежалидорогие конфеты, и это обстоятельство делалосинюю комнату для маленьких гостей особеннопривлекательной.Галина.Галина была симпатичной дивчиной,темноглазой, темноволосой, несколькопухловатой, но лѐгкой и подвижной. Ещѐ в своейсибирской деревне, куда еѐ деда послераскулачивания занесла нелѐгкая, она была навиду. Но в деревне она не осталась, вместе сосвоей подругой она поехала в город, получитькакую-нето городскую специальность и негорбатиться на колхозной ферме, как еѐ мать истаршая сестра.Областной центр оказался большим,довольно пыльным и поначалу неприветливым.Общежитие было набито до отказа такими же, 35

как она, приехавшими за городским «раем»деревенскими девчатами и парнями,клюнувшими на агитацию заезжих вербовщиковиз школы ФЗО при каком-то большом заводе. Еѐ взяли в группу токарей, что для неѐничего не значило и значения не имело. Тригода учѐбы не были лѐгкими и сытыми в тепослевоенные годы. Выпускную работу онизакончить не успели, всю группу в срочномпорядке направили в какой-то другой город.«Все подробности, - сказали им, - вы узнаете поприбытии.» По месту прибытия выдали следующие«подробности»: форму с блестящимипуговицами, с эмблемой ФЗО на фуражке, местов общежитии, карточки на питание и ещѐ кое-какие необходимые мелочи. Здешние училище было совсем новымзданием, классы казались больше, в светлых итѐплых цехах стояли станки с немецкимибуквами. Учѐбу завершили скоро и сразу жеприступили к работе. Свою работу Галина зналахорошо, она у неѐ ладилась, и была отмеченамастером. Впрочем, мастером Галина была отмечена ипо другим качествам. Высокий и худощавый, сранней сединой на висках, мастер нравилсяГалине. Она не встречала раньше людей,которые так внимательно смотрели на неѐ, какбудто видели в ней больше, чем она сама о себе 36

знала. У мастера была семья, маленькая дочка, ночто-то, видимо, не складывалось в семье; вовсяком случае, после смены мастер никогда неспешил домой. Иногда после окончания сменыони сидели в «красном уголке» - комнате,которая предназначалась для проведенияполитинформаций, сменных собраний и простоотдыха в перерывах – в глубоких мягкихкожаных креслах и говорили обо всѐм на свете.Галина рассказывала ему о своей жизни, оматери, оставшейся в деревне; мастер поначалубольше слушал, а потом осторожно подбираяслова и поглядывая на неѐ, как бы проверяя,понимает ли она его, стал рассказывать просвой родной Ленинград, про Васильевский, гдепрошло его детство, про работу на заводе вблокадном городе. Галина всѐ хорошо понимала, особенно проголод. И вообще, ей нравилось, как он говорил.Значение новых слов она угадывала по смыслу,а названия ленинградских улиц, мостов иплощадей звучали для неѐ как ступенькилестницы, ведущей в прекрасную сказку. И нестолько по рассказам, сколько по той гордости итеплоте, с которой он описывал тот или инойпригород, Галина полюбила этот город, ещѐ ниразу не побывав в нем. Рабочее общежитие Галины было только что 37

построенным кирпичным, оштукатуреннымдвухэтажным зданием с парадным входом,ведущим с главной улицы - проспекта Ленина –в просторную прихожую с широкой лестницей навторой этаж и симметрично расположеннымивлево и вправо длинными коридорами спронумерованными дверями жилых комнат, собщими кухнями, санузлами и душевыми. За общежитием росли стройныекорабельные сосны, оставленные осторожнымистроителями, вырубившими просеку для главнойулицы ровно на ширину этого проспекта, сзапроектированными на нѐм зданиями. Этот лесрассечѐнный центральным проспектом, какрадиусом, начинавшимся от озера, инесколькими полукругами улиц от берега доберега с просторно поставленными на нихкоттеджами переходил в парк. В зависимости отландшафта парк становился то чисто сосновымбором, то светлой берѐзовой рощей изаканчивался на обрывистом озѐрном берегу, по 38

которому можно было пройти обратно до началаглавной улицы и по ней вернуться в общежитие. Они бродили, взявшись за руки, ирасставались на набережной, у начала главнойулицы, где он садился в свой «Москвич» и потомочень медленно ехал по этой улице с еѐцентральной аллеей, по которой Галинавозвращалась в общежитие. 39

Мариночка родилась пухленькой,темноволосой и темноглазой как мама. Вскорепосле рождения дочки Галина получила комнатув трѐхкомнатной квартире в большомкрупнопанельном доме. Мариночка рослакрепенькой, весѐлой, симпатичной, онанравилась всем окружающим. Мастер заходилредко, приносил подарки и почему-то пересталрассказывать про Ленинград. Парк теперьнаходился на другом конце города, но Галинабрала коляску для дочки и ходила гулять в парк,иногда навещала своих бывших соседок пообщежитию, которые также забегали к нейпоболтать о новостях.Когда Мариночка пошла в школу, мастер ужене заходил совсем, он заканчивал вечернееотделение института, и вскоре его назначилиначальником другой смены, так что онивиделись один раз в месяц, когда он, по им жеустановленному правилу, с совершенно ничегоне выражающим взглядом передавал ей какую-нибудь сумму денег: „Купи что-нибудь Марине“.Он делал это даже тогда, когда Галина сталавстречаться с новым токарем, пришедшим к нимв смену.Школьные успехи Марины не доставлялиГалине особенных хлопот. Марина не блисталавыдающимися способностями и интересом кучѐбе, но это не очень заботило Галину. 40 Переход на главную страницу сайта \"Книги М. Гамм\"

Единственное, чего она страстно желала длядочери – это семьи. Марина окончила в семьдесят первом годудесятилетку почти на все тройки и учитьсядальше не имела ни малейшего желания.Галине стоило немалых трудов пристроить дочьна более или менее подходящую для девочкиработу. Благодаря знакомствам и, главнымобразом, при помощи «родственника» Маринуустроили кладовщицей на инструментальномскладе. Первый же Маринин приятель, появившихсяв их доме, был принят как жених и в качествежениха. Галине пришлось вспомнить своикулинарные познания, изрядно утраченные с техпор, как Марина пошла сначала в детский сад,потом в школу. Марина «отоваривала» талонына питание в столовых или домовой кухне. Онаходила туда с многоэтажными судками и бралапервое, второе, салат и выпечку. Галинапробовала приготовленное в «Домовой кухне» инашла блюда вполне приличными. Сама же онапиталась в заводской столовой, где всегда былвыбор минимум из восьми вторых блюд. Галина приручала молодого человека к дому,создавая все условия для этого. Она уходила кподругам или в кино, оставляя молодых вуединении во всѐ той же комнате. В девятнадцать Марина родила дочку, но, вотличие от Галины, ей покупали белое платье, и 41

у неѐ в паспорте имелся соответствующийштамп. Соседи То, что мы называли «наш двор»,представляло из себя ближайшую к домам частьвнутриквартальной территории, в центрекоторой, как правило, находится или детский садс его зелѐными участками, или школа спринадлежащими ей теплицей, мастерскими,стадионом и садово-огородными делянками, илипросто здания жилищного управления; при этомоставалась довольно большая территория дляустройства на ней всего того, на что хваталофантазии и средств у жилищного управления, инаселения «двора». Там сооружались игровыегородки и песочницы для малышни,волейбольные площадки, которые заливались 42

зимой под каток, сушилки для белья и ещѐхватало места для клумб, деревьев, теннисныхи доминошных столов.Тѐплым летним вечером на асфальте передбольшим четырѐхподъездным четырѐхэтажнымкрупнопанельным домом делали свои первыешаги, точнее, первые метры на детскомдвухколѐсном велосипеде четырѐх-пятилетниедетишки. Велосипед был один на всех, поэтомуна крыльце, которое использовали для посадкина «велик», выстроилась очередь из пяти-шестималеньких «спортсменов», активно «болеющих»за делающего свой круг участника. Роль тренераисполнял отец одной начинающейвелосипедистки. Он бежал сзади каждогоочередника, придерживая велосипедик засиденье. Похоже было, взрослого увлекало этоне меньше, чем детей.Ему, попавшему на фронт совсем молодым, 43

прошагавшему с пехотой пол-Европы,видевшему много горя и много грязи, известнабыла цена этому летнему вечеру. Оставшийсяпосле окончания войны в армии, капитан был посвоему характеру человеком совершенноневоенным. «Валюша! К тебе подружкапришла,» - говорил он подражая детскомушепелявенью и хлопал себя по бокам. Дни рождения его обеих дочурок отмечалисьпо всем правилам взрослого застолья. В одинбольшой, покрываемый накрахмаленнойскатертью стол составляли несколько детскихстоликов; блюда – стараниями материименинницы – подавали в строгойпоследовательности: холодные закуски, горячее,торт; в настоящих, длинных, на тонких ножкахрюмках пузырился лимонад. После стола начинались игры: жмурки,горячо-холодно, срезание большими ножницамипри завязанных шарфом глазах конфет,подвешенных нитками на растянутой верѐвке.Всѐ это сопровождалось возгласами и смехом. 44

Собственно говоря, обед или ужин «всоседях» было явлением обычным длязаигравшихся подружек, как, впрочем, и участиестарших в детских играх. Поэтому, вероятно,ещѐ до школы не в диковинку были шашки,домино. Зимой при помощи взрослых строилиснежную гору и заливали еѐ водой, лепилиснежную бабу с морковным носом. Редкийвзрослый отказался бы вспомнить детство и непринял бы участие в общей кутерьме, незапустив ни одного снежка. Летом во дворе собиралась ватага человек вдвадцать, не считая пришедших в гости детей.Летним играм не было числа: прятки,«вышибалы», «штандар», «стрелки», «казаки-разбойники»; подростки постарше играли наволейбольной площадке в «лапту», «картошку»,«козла», перетягивание каната. Игры с ножиком,по счастью, ни разу не привели к неприятностям.Хороший перочинный ножик, легко входящийпри бросании в притоптанную, глинистую землю,был предметом особой гордости. На едвапросохшем от весенних луж асфальтесоскучившиеся по «классикам» девочкирисовали полдесятка вариантов этой игры.Почти цирковая ловкость требовалась в играх соскакалкой и с мячом. Дошедшие из очень давнихвремѐн «Колечко», «Фанты» и «Вам барыня 45

прислала» или поновее: «чепуха» и «глухойтелефон», «съедобное-несъедобное», «Я знаюпять имѐн», «нагонялы» - всем этим и многимдругим играм мы учились друг у друга, а, вконечном счѐте, у взрослых, съехавшихся совсех концов огромного СССР. Из российских провинций вместе с местнымивыговорами были привезены пословицы ипоговорки, а также народные промыслы иремѐсла. Какому только рукоделью не учили насво дворе! Мы плели верѐвки, кнуты, ремешки,салфетки, выжигали при помощи линзы узоры,шили наряды куклам; наблюдали, как местныеумелицы ткали из полосок ткани дорожки на пол. Раз в год, где-то в мае, в воскресное утронаша дворничиха тѐтя Даша или Маша ходилапо этажам и подъездам, созывая всех на уборкудвора. Народу выходило полно; в конце концов,не такое уж это тяжѐлое дело – подместидворовую территорию, вытащить из подваластарый хлам и погрузить всѐ это добро нагрузовик. Откуда-то появлялась музыка, и общеенастроение было, если не праздничное, то, вовсяком случае, приподнятое. Даже жутковатыйобычно подвал покидали его приведения. В подвале, разделѐнном дощатымиперегородками на сараи, жильцы храниликартошку, квашенную капусту и вообще всѐ, чтообычно хранят в сараях, в том числе дрова. Годув семидесятом в городе заменили кухонные 46

плиты и титаны в ванных на газовые, а в нашемдетстве дрова играли важную роль. Дрова привозили на грузовой машине поиндивидуальным заказам. Их сгружали уподъезда, рядом с одним из люков, ведущим вподвал. Тут начиналось самое интересное. Всядворовая ребятня приглашалась в помощники,но прежде нам позволяли вдоволь наиграться.Дрова были хорошие или не очень взависимости от того, на сколько они годилисьдля наших игр. Мы строили из них дома,сооружали пирамиды и колодцы. Потомчугунную крышку люка поднимали ломом и,разделясь на две команды, мы сбрасывалидрова в люк и перетаскивали их до сарайки(сарайками мы называли сараи). По окончаниюработы хозяин дров выносил большой кулѐкхороших конфет. Человека, который стоял каждое утро околоодного из выходов со двора и провожалвзглядом идущих в школу школьников, двороваяребятня звала просто дядей Лѐней. Дядя Лѐнябыл личностью примечательной. По слухам, допенсии дядя Лѐня был большим начальником, ипохоже было на то, что он отчасти сохранилсвои былые связи, во всяком случае, поснабженческой линии. Стараниями дяди Лѐни, при помощидворовой общественности, во дворе было 47

сооружено столько аттракционов, что могла быпозавидовать хорошая спортивная школа илидетская игровая площадка в парке. Чего тамтолько не было: турники, канаты, кольца, какие-то переплетения труб для лазания и спусканияпо ним, гигантские шаги, карусели и качели неменее десяти различных видов, крутящаясябочка; хоккейный корт, служащий летомволейбольной и баскетбольной площадкой и,кроме всего этого, на оставшихся участках былиразбиты цветники, огороженные крашеннымштакетником. Всѐ это богатство было враспоряжении всех «своих», а, впрочем, ичастых посетителей, живших в соседнихкварталах. После смерти дяди Лѐни какое-то время всѐэто служило, но почему-то не нашѐлсяпреемник. Последним спилили столб от«гигантских шагов». Тревога 48