Парящий апельсин

Парящий апельсин дения жены, и не знал лишь об одном: о том, что связь Даниэля и Джуди возникла ещё во времена её первого замужества. После развода с Ричардом, даже узнав о том, что ей не суждено иметь ребёнка, Джуди ожида- ла, что Даниэль захочет на ней жениться, но тот зая- вил, что это невозможно: настоящий борец, а Даниэль Штейн считал себя таковым, принадлежит националь- ному движению, и личной жизни у него нет. По крайней мере, до победы – создания еврейского государства. Поразмыслив, Джуди решила, что такая позиция ей подходит: ничего больше не остаётся, как стать боевой соратницей Даниэля. Иногда её охватывала тоска, но Штейн доказывал, что им хорошо и так, а формально- сти ни к чему, и Джуди с ним соглашалась. Когда её, уже известную журналистку, попросили опекать приехавшего в Америку еврейского поэта с берегов Балтики, Джуди была заинтригована. Краси- вый и романтичный, Йосэф производил впечатление. Джуди тронула печаль, пронизывавшая его стихи, в её глазах этот поэт был одиноким байроновским героем, нуждался в поддержке и женском тепле, а в отношени- ях с Даниелем уже давно не было новизны. Он снис- ходительно смотрел на увлечение Джуди, не веря в то, что она всерьёз заинтересовалась неизвестно откуда взявшимся стихотворцем. Не поверил и тогда, когда Джуди ушла. Сознавая своё влияние и силу, он ожи- дал её возвращения, но Джуди не возвращалась. Она делала всё, чтобы Йосэфу было хорошо, брала на себя все заботы, и надеялась, что увлечённый творчеством поэт не заговорит о детях. Однако Йосэф заговорил, и Джуди пришлось открыть ему своё прошлое, утаив, что прерванная беременность была результатом свя- 151

Международный Союз Русскоязычных Писателей зи со Штейном, о которой не знал её первый муж. И Йосэфу не надо было знать такую подробность, как не надо было знать о существовании Даниэля. Всё осталь- ное было правдой, и Джуди почувствовала облегчение. Только на следующий день, анализируя происшед- шее, она поняла, что сделала непростительную ошиб- ку, которая разрушит её жизнь. Встав под хупу******* с Йосэфом и скрыв своё бесплодие, она заложила под их отношения мину, которую сама же взорвала. Джу- ди понимала: Йосэф готов понять и простить многое, но тайну, которую, живя с ним, она так долго носила в себе, вряд ли простит. Но и Джуди чувствовала себя ущемлённой. Претензиям Йосэфа она противопостав- ляла его неостывшую любовь к Эстер, в немалой степе- ни подточившую их отношения. Страдали и мучились оба. Каждый копил обиду. В подобной ситуации кто-то первым должен был закрыть за собой дверь, и Джуди взяла эту роль на себя. Она вспомнила о Даниэле. Но как его разыскать? К сча- стью, в Нью-Йорке были люди, которые могли распола- гать информацией, а кроме того, Джуди и сама имела присущее профессиональному журналисту чутьё. Не прошло много времени, и Даниэль Эвен нашёлся. В тот момент, когда он перешагнул порог неприметного магазинчика в районе Хайфского порта, между ним и Джуди уже была полная ясность. Опустошённый и сбитый с толку происходящим, оставшись один, Йосэф не знал, за что браться, что де- лать. Зато стихи, с которыми никак не удавалось спра- виться, неожиданно получились. Вслед за потрясением, которое он испытал, пришло вдохновение. Йосэф знал, 152

Парящий апельсин что такое случается. Он написал эти стихи внезапно, почти не отрывая карандаш от бумаги. Склонились даже пальмы до земли, И, не дождавшись ночи, солнце село, Когда надменных бриттов патрули Лишили вас отцовского надела.. Теперь под вами – ил морского дна, Над вами – ни надгробия, ни знака; Лишь ночью из небесного челна Глядят на вас созвездья Зодиака. Не шли вы, полумёртвые, в бреду, И не раскрылась перед вами яма, – На смертном поле жизни борозду Вам плуг судьбы прокладывал упрямо. Не догорел в пожарищах ваш прах, Не стали вы летучей грудой пепла, – Попутный ветер бился в парусах, Надежда ваша ширилась и крепла. Не добрались до вас, чтобы кнутом Гнать по базарной площади кругами, – Но западнёю стал вам отчий дом, Закрывший двери перед сыновьями. И если запылавший небосвод Вас не укрыл навеки адской тенью, – То затонул ваш древний пароход, Полкилометра не доплыв к спасенью. 153

Международный Союз Русскоязычных Писателей Не штормовые волны, не туман, Не ураган, не вражеская сила, Но только злая воля англичан У побережья судно потопила. Не суетись, седой британский лев! Они свою могилу не покинут. Но мы напрасно не растратим гнев, И будет меч из старых ножен вынут! Он восемнадцать медленных веков Нетронутым лежал под слоем пыли. И доходил наш стон до облаков, Когда нас били, гнали и травили. Но поклянёмся мужеством бойцов, Что за отчизну не жалели крови! Не предадим наследие отцов, Держа оружье наше наготове! И тот, кто разучился воевать, Освоит снова древнюю науку, И отомстит за плачущую мать И вдовью нескончаемую муку. Утром следующего дня Йосэф сидел в редакции га- зеты «Давар» и смотрел, как редактор Берл Каценель- сон подносит к глазам листок – почти так же, как делал это завлит Моше Бейлин два года тому назад, когда Йосэф расстался с «Даваром». Почему Йосэф снова по- шёл в «Давар», он и сам не знал. Наверно потому, что 154

Парящий апельсин больше идти было некуда. К подпольным изданиям у Йосэфа не было доступа. Эти связи держала в руках Джуди. Прочитав стихотворение, Берл уставился на Йосэфа так же, как когда-то Моше. – А почему ты решил, что мы напечатаем эти стихи? Ведь это откровенный выпад в сторону Англии. Если мы такое опубликуем – нас прикроют. И хорошо, если ненадолго. – Мне кажется, что возвращение евреев в свою страну, которое стараются остановить британцы, объе- диняет всех нас, и левых и правых. Без этого сионизма нет, и быть не может. – возразил Йосэф. – Ты говоришь: «Как я опубликую такое?», а я говорю: «Как можно та- кое не публиковать?» Ты не видел того, что видел я в Хайфском заливе. – Есть чувства, и есть политика, – медленно прого- ворил Каценельсон. Прогрессирующая болезнь давала себя знать. Уже с утра он ощущал усталость. – Мои чув- ства мне говорят, что надо печатать, а вот политика… – Знаю, – сказал Йосэф, – политика у нас существует отдельно от национальной идеи. Мы боимся всех – ара- бов, англичан и называем это политикой. Но если мы такие трусливые – как же мы создадим государство? – Мы должны удержать то, что построено. Это и есть политика. Пока война в разгаре, идти на конфликт мы не можем. Но дать понять англичанам, как мы относим- ся к закрытию границ – это в наших силах. Более того, сейчас, когда евреи в Европе гибнут, – это наш долг. Опубликуем твои стихи. Пойдёт в завтрашний номер, – заключил Каценельсон, пожимая руку Йосэфу, и с гру- 155

Международный Союз Русскоязычных Писателей стью думая о том, что в ближайшие дни подписчики могут не найти «Давар» в своих почтовых ящиках. * Один из народа – псевдоним Ашера Гинцберга, еврейского философа и публициста ** «Оборона» – военизированная организация еврейской самообороны в подмандатной Палестине (20-40 г.г. ХХв.) *** Абреввиатура «Иргун Цвай Леуми» – Национальная Во- енная Организация: подпольные вооружённые силы правора- дикальных сионистов-ревизионистов (30-40 г.г. ХХв.) **** Молодёжная организация сионистов-ревизионистов ***** «Слово» – ведущая еврейская газета в подмандатной Палестине ****** Еврейское национальное образование в Палестине до создания государства Израиль ******* Свадебный балдахин 156

Эмилия Розенштейн

Международный Союз Русскоязычных Писателей Эмилия Розенштейн Родилась в Казани.Там же окончила Консерваторию. Была лауреатом многих фестивалей бардовской песни, так же в 1990 и в 2020 году лауреатом слета им. В. Грушина. В 1991 году репатриировалась в Израиль. Живет в Маале Адумим и работает преподавателем музыки. Автор-исполнитель пе- сен. Все стихи являются песнями. Душа Застыла, как слюда душа, Уже не мается, А просто в теле не спеша Живет и кается. Не то, что мечется в слезах, Не ищет гавани, Плывет куда глядят глаза В свободном плавании. И просто молится она, Чтоб штиль, как в озере, И не осталась бы одна В печальной осени, И чтобы голос не смолкал того, Кто рядышком. И чтобы было для кого Испечь оладушки. 158

Парящий апельсин Сонет Когда меня ты снова позовешь, Наверное, уже я не услышу. Не потому, что барабанит в крышу Оглохший от раскатов грома дождь. Не потому, что сердца сильный стук, Пульсируя, твой голос заглушает, Не потому, что рядом проезжая, Издаст клаксон машины резкий звук. Я затворю все окна и все двери, Когда меня ты снова позовешь, Не потому, что это будет ложь, А потому что просто не поверю, Ты столько раз меня не слышал сам, Что не поверю я своим ушам. Гимн моему любимому городу Маале Адумим – городок романтичный, Маале Адумим – так звучит непривычно Маале Адумим – перевод необычный, Просто «Красный подъем». Маале Адумим – оазис в пустыне, Маале Адумим – небо синее-синее, В Маале Адумим люди смелые, сильные, В общем, мы здесь живем. 159

Международный Союз Русскоязычных Писателей Маале Адумим – Красный подъем Маале Адумим – мы здесь живем. Пальмы, цветы, шелест олив, Город мой так красив. Маале Адумим – он стихи, а не проза. Маале Адумим – для врагов, как заноза Маале Адумим – Спутник Иерусалима Они не разделимы, Маале Адумим – он форпост для державы, Маале Адумим – город веры и славы, В Маале Адумим очень счастливы дети, И для них солнце светит. Место, где мы живем, упомянуто в Торе, Маале Адумим – путь на Мертвое море В Иудейских горах эхо музыке вторит: «Маале Адумим…Маале Адумим…» Зачем? Как часто в омут, в пустоту Мы направляем свет любви, Он исчезает там, не возвращаясь. И варим кофе поутру, Вздыхая молча: «Се ля ви», Все понимая и не обольщаясь… А за окошком снова дождь, А может быть, наоборот, Нас искушает солнечное лето. И вот опять чего-то ждешь: То роешь землю словно крот, 160

Парящий апельсин То снова пишешь письма без ответа… Но мы упрямы, как на грех, И свято верим в глупый миф, Что капля точит самый твердый камень. И снова тащим камень вверх С тупым упорством, как Сизиф, Из кирпичей пытаясь высечь пламя. И тянем эту маету… Зачем? Кто кажет, черт возьми! Ответь, Всевышний, что все это значит? Зачем, бросая в пустоту, Растрачиваем свет любви?! Ответа нет… и только небо плачет… Морская А мне не быть с тобой Назначено судьбой И без тебя не быть, Мой трюм давно пустой, По днищу бьёт прибой И не даёт отплыть. Отплыть от берегов, Где, может, нет врагов, Но счастья тоже нет. И чей-то лик в окне Напоминает мне Печаль минувших лет. А может смысл не в том, Чтоб ворошить потом Подшивки прошлых лет. Все спутаны пути, 161

Международный Союз Русскоязычных Писателей Никак мне не дойти До мудрости морей. Мне не даёт ответ Луны холодный свет: Отлив или прилив? Спасенье не придёт И лодка разобьет- ся о прибрежный риф. Да всё пройдёт само, Ну не сложился с мо- рем у меня роман, Я быть с тобой хочу, Но мне не по плечу Сломать судьбы капкан. Опустятся снега На эти берега И мысль сама придёт: Себе я просто лгу, Я от себя бегу, Меня никто не ждёт… Мы повзрослели 1. Мы повзрослели, так очевидно, И перспективы уже не видно, Слова не ранят нас так обидно, нещадно. И полуночные разговоры На кухне нас не приводят к спорам, Зачем травмировать нервы ссорой, да ладно… 162

Парящий апельсин 2. Нас умиляют детские слезы, Не задевают нас чьи-то позы, И не пугают ни чьи угрозы, не страшно. Мы пересели с коней на пони – Не мчится он, но и не уронит, И знаем мы, что кораблик тонет бумажный. 3. Всем очевидно – мы повзрослели, И месяц равен уже недели, Хотя смириться, что постарели Не просто. Нас утомляют ночные бденья И больше нужно уединенья, Но под гитару с друзьями пенье, Как воздух!!! 4. И нам ничто уже не помеха: Косого взгляда и злого смеха Мы не боимся, нам все утеха – мы живы! И, наконец, дом нам стал причалом, И не хотим жизнь писать сначала, И все слова, что я вам сказала, не лживы! И нас защищает любовь! И нас лечит только любовь! Все мы ищем только любовь во взгляде! Она для нас – небеса, Любимые голоса, И горизонтом в них полоса объятий! 163

Международный Союз Русскоязычных Писателей Разговор с сыном Мой сын сказал, что я – плавучий остров, Дрейфующий один в океане где-то, И жить моим родным со мной не просто, И адрес мой какая-то планета! И смотрит сын на меня так строго: «С такими, как ты», – говорит, –«Очень сложно! Мужчины любят женщин слабых немного, А силу твою обуздать невозможно! Мы знаешь, мама, двое нужны для танго, Семья – это танец не для одиночки, А ты летишь по жизни, как сто мустангов, Сама все решаешь! Решила и точка! Ты, мама, такая вот вольная птица, Что хоть закроют тебя в подвале, В твоих глазах будут сверкать зарницы, И отражаться дальние дали!» Ну, что сказать, мои родные, очень Я вас люблю, и я за вас в ответе, Но песни свои я слагаю ночью, И в комнате моей гуляет ветер. И вся моя жизнь – это преодоленья, И на свои вопросы я ищу ответы. А знаешь, что дает мне под гитару пенье? Когда я пою, я улетаю на свою планету! 164

Парящий апельсин Пока мама жива Пока мама жива На губах у нас капельки детства, Пока мама жива – Вы запомните истины эти – Пока мама жива Ее жизнь – это наше наследство. Пока мама жива Мы и в старости все еще дети. Пока мама жива Войны нам не страшны и болезни, Пока мама жива Даже бег – состоянье покоя, Пока мама жива Перед ней преклоняют колени Все народы и страны, Тираны цари и герои. Пока мама жива Без мужей мы не так одиноки, Пока мама жива И без жен вы окутаны лаской, Пока мама жива Лишь она знает наши пороки, Пока мама жива Смерть для нас только грустная сказка… И пока я жива Сына им не погнать по этапу, Вам клянусь, что его от беды заслоню я собою! И пока я жива Его папа останется папой, Он останется папой и просто моею судьбою. 165

Международный Союз Русскоязычных Писателей Дом Человеку так нужен Дом, Чтобы радостно было в нем, Чтобы был на столе пирог, Чтобы в доме том правил Бог, Обошли, чтобы горести, Чтобы кто-то шепнул «Прости», Чтоб гармония и покой, И не нужен Дом другой. И тому, кому повезет И он сразу свой Дом найдет – Чаша полная, детский смех, Назовем этот Дом «Успех», А кому-то не повезло, Назовем ту хибару «Зло», Ветер свищет и лай собак, Что же делать, если так? А случается так порой – Дом без окон стоит слепой, В Доме правит то враг, то вор. Но не видит тот Дом в упор, А бывает, что Дом немой, Не с кем слово сказать, хоть вой, Потерял он в итоге слух, Потому что сам был глух. Ты искал свой Дом По чужим дворам, Говорил потом, Что вся жизнь – бедлам, Лишь Дому в своем Все напополам – счастье, горе. 166

Парящий апельсин Так не грейся ты У чужих костров, Там живет, увы, Не твоя любовь. Чтоб свою найти, нужно перейти Море… Жизни чьей-то порой итог Состоит из сети дорог, Дом стоит на семи ветрах, И гуляет по Дому страх, И стоят города Домов, Вроде можно найти там кров, Вроде должен гореть там свет, Только жизни в доме нет… Может, мне не туда идти? Иль кривые мои пути? Или может, маршрут мой вдруг Из прямой превратился в круг? Может, не удалась лицом? Видно это – секрет Отцов, Тех, что ищут пять тысяч лет В Книге Книг на все ответ. Не приемлю неволи… Не приемлю неволи, Убегаю от зла, Я сгорела от боли, Словно в печке зола. Ненавижу нотаций! Не хочу воевать! Не люблю я кусаться И советы давать. 167

Международный Союз Русскоязычных Писателей Не грузите мне душу! Я давлю на «стоп кран»! Вызывает удушье Болтовня и обман. Моя шея свободна, Всем сидевшим – «отбой», Не хочу быть удобной, Я хочу быть собой! Каждый шаг – наслажденье, Каждый вдох – глубина, Снова нить вдохновенья Мне в награду дана, Не пойду я в актрисы, Лицемерию – бой! Я найду компромиссы, Чтоб остаться собой. Наконец-то я дома, Наконец не спешу, Бурей я не влекома, Я спокойно дышу. Пятьдесят – это круто, Все – любовь и покой! Без инфляций валюта, Я могу быть собой. Смешаюсь с толпою, Забуду про беду, Своею тропою Я к вечности иду. Но все же с надеждой Я в небо брошу взгляд. «Услышь меня, Адонай Элоhейну, Адонай Эхад!» 168

Дина Меерсон

Международный Союз Русскоязычных Писателей Дина Меерсон Жила во Владимире, медицинский институт закончила в Уфе, работала в лаборатории судмедэкспертизы. С 1995 года живет в Израиле,в Беер-Шеве,и по-прежнему работает в лаборатории. А стихи – они везде. *** От наших глаз неотдалима Холмистость Иерусалима И огнедышащая синь... Б.Чичибабин От наших глаз неотдалима Холмистость Иерусалима И огнедышащая синь. Здесь улицы текут, как речи, Здесь камни теплятся, как свечи, Которые не погасить. А город ловит наши души, Горяч, радушно-равнодушен и к одиночке, и к толпе. Сплошной синдром, приход, явленье. Кому-то падать на колени, Кому — качаться нараспев. Не позабыть, клянусь десницей, Холмы и камни, свет и лица, Здесь вкус веков – как пир приправ. От наших душ неотделимо Сиянье Иерусалима Ерушалаим шель заhав...* 170

Парящий апельсин *** У нас зима. Светило, смежив вежды, С утра лениво прячется за тучи. Бесстыдник-ветер, баловень летучий, Развязно игнорирует одежды. Без цели дождь идет, глухой и сивый, Он странник, заблудившийся в пустыне. Но жадно пьет земля. А море стынет. И будущие травы копят силы. Потоки вод текут как Божье слово, Собой смывая все грехи земные. Вот с чистого листа начать отныне. Увы, свой шанс мы упускаем снова. А небеса, Они к нам терпеливы. Они все ждут, вдруг мы поймем, как надо. И льют благословенную прохладу, Мерцая серебристо, как оливы. 171

Международный Союз Русскоязычных Писателей У нас зима. Она проходит мимо, Врачуя солнца старые мозоли. И дышит грудь, почти что против воли. И кажется, все в жизни поправимо. *** В том переулке веку наследует век, Ветер теряет след в лабиринтах вех, Гипотенузой липкая лента бед, Ни адресов, ни имен в переулке том нет. Ветер сдувает пыль и пыльцу со щек, Звезды качает. Впрочем, они не при чем. Вектор сжимает стрелку дорог в кольцо. Время уходит, Время теряет лицо. Смена эпох: ноет, болит, перелом. Потерял сознанье, очнулся – гипс на былом. Сломаны память, совесть, и стиль, и смех. Что вы там говорили про смену вех? Мечутся тени. Век, ты зашел в тупик. Ищешь опоры? Купи себе кипу пик. Время уходит с оглядкой через плечо. Звезды качаются. Впрочем, они не при чём. 172

Парящий апельсин *** Весна плетёт нам, доверчивым, байки, Умолчав о грядущем жарком лете. Улыбайтесь, господа, я прошу, улыбайтесь, Если травы свежи, а цветы как дети. Из хлопка и марли рыцарское забрало, С ушей свисают информации мегабайты. Давайте перекуем шприцы на орала. Улыбайтесь, господа, пожалуйста, улыбайтесь. Небо в стропилах вавилонских башен. Человек человеку поставщик басен. На миру красны все грехи наши. Улыбайтесь, господа, этот мир прекрасен. У весны для доверчивых зачин сложен Времена последние, а за ними другие, Все прошло, все пройдет – и это тоже. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь, дорогие. *** Ночью был дождик. Ночь убил дождик. Смыл ее дождик И включил свет. Свет сказал: «Здрасьте! Пусть меня не застят Разные напасти. Сил на них нет». 173

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ночь как птица Феникс С ликом темной феи Положила тени, Накопила звёзд И опять воскресла, Препоясав чресла, В млечный шарф влезла, Встала в полный рост. Тут пошла ругань, День да ночь кругом. Глянул Дождь строго: Кружится Земля. Он сказал: «Глюки». Он умыл руки. А ему: «Ну-ка, Ты нам не судья». Дождь пожал плечами, Сделался печален, Сделался случаен, Вышел из себя. Дело спас Вечер, Он включил Ветер И ушел, весел, Тучи теребя. А с утра Утро Поступило мудро И взошло бодро, Сделав день всем. День доволен очень, Он не видит Ночи. И только дождик мочит Всю эту карусель. 174

Парящий апельсин *** Что это все значит знать нам пока что рано это Стена Плача или опора Храма Тучи не верят свету солнце глядит иначе то ли устало лето то ли ушла удача Мысли, их сбить в масло света мне нынче мало то ли свеча погасла то ли звезда упала А за спиной тени Вот их переловить бы Губы всегда в теме шепчут слова молитвы Время идет упрямо день этот нам назначен снова стеной Храма станет Стена Плача 175

Международный Союз Русскоязычных Писателей *** Тихо падает снег снов Иссякает фонтан слов И в кюветах пустых дорог Тает серый творог тревог Все закаты пришли в ночь Все заботы пришли в ноль Опускает глаза быль Отпускает виски боль Не проверив, который час, Время дремлет…сейчас… сейчас… И поигрывая в лучах Свет роняет звезда с плеча Зреют в августах январи Ночь вальсирует раз-два-три Где-то слышится скрип двери Где-то варится суп зари Но пока еще бог снов Посылает их вновь, вновь И растет под окном ветвь И роняет звезда свет 176

Парящий апельсин *** У него, у ветра такая харизма Тянутся деревья, заламывая руки У него свадьба, у него тризна Что-то он скрывает, смотри, как крутит. Наступает лето грудью жаркой У Луны есть Солнце, у черешни вишня Мне весны мало, мне себя жалко Мне шепнул ветер кое-что личное Кто стоит напротив, кто мне пара? Ветер мой, ветер, ты один в поле. Хочешь, буду хлебу твоему опарой Хочешь, твоего сына принесу в подоле Приобнял за плечи Ветер-одиночка Юбки наполнил – паруса корвета Теплой ладонью потрепал по щёчке Улетел, бросил, оставил без ответа У дороги скорость, у весны осень И у Жизни – пара, говорят, с Косою. Ветер мой, ветер, где тебя носит? Хлеб твой, сын твой ничего не просят Вот оно, счастье, горькое от соли. 177

Международный Союз Русскоязычных Писателей *** Ах, этот розовый, ах, золотой, Очаровательный свет. Фон голубой, нарочито простой, Впрочем, как и сюжет. Жанра законы требуют мук, Битвы, страстей из зала. Свет всегда побеждает тьму, Но не сегодня — завтра. Тьму всегда побеждает свет. Злу без добра — никак. Пьеса идет миллионы лет, Каждый вечер аншлаг. И снова, не мудрствуя глубоко, Ласкает пристрастный взгляд Танец маленьких облаков Из балета «Закат». 178

Парящий апельсин *** Драматические тучи, Патетические грозы, Солнце как счастливый случай, Радуга — рояль в кустах. Но цветут, простите, розы Прямо через дождь тягучий. Разговоры о погоде В моде, в тему, на устах. Треплет пальмы ветер дикий. У него свои законы. Но в разгаре сбор клубники И волнуются умы: «Будет снег в Йерусалиме?» Глядь, пылают анемоны. Театральные приемы нашей маленькой зимы. Раз уж в наших палестинах существует слово «холод», Море мерзнет, камни стынут – Все трагично, как всегда. Но сиянием исполнен, Акварельно, нежно, сильно Распускается, ликуя, Бело-розовый миндаль. 179

Международный Союз Русскоязычных Писателей *** День утомлен. Уже за горизонт Заходит солнце, словно ум за разум И сумерки вот-вот нахлынут разом Из всех щелей, углов, и дыр, и зон. Косые тени поглощают свет. Они его жуют и выпивают, Урчат, чуть слышно сыто напевают. И, кажется, игра не стоит свеч. Вот, кстати, о свечах. Давай зажжем. Ну что нам электричества ухмылка? Тот свет горит не жарко и не пылко, Он с детства равнодушьем заражен. А свечи так и тянутся к огню И посвящают жизнь ему, злодею. Они горят, от жара холодея И слезы парафиновые льют. Ты ждешь, что будет вывод и мораль? Нет, просто я люблю смотреть на свечи. Удел их нынче ярок и конечен. Я спичку подношу. И мне их жаль. 180

Парящий апельсин *** Я живу в пустыне. Город как город. Фонтаны и светофоры, Люди, фонари, дороги, машины. И навесы над детскими площадками – С солнцем тут не шутят. Я живу в пустыне. Круглый год у нас что-то цветет. Бугенвилия, жакаранда, пунциана. Крокусы, цикламены, ирисы, анемоны. Хризантемы и анютины глазки. Я живу в пустыне. Благословенны зимние дожди. Они прорастают молодой травой, Расцветают пестрыми зонтиками, Их пьют надменные пальмы и усталые оливы, Им вторят утренние туманы. У меня за окнами парк. За околицей лес. За дорогой море. У горизонта холмы Хевронского нагорья. Я живу в пустыне. 181

Евгений Авербух

Парящий апельсин Евгений Авербух Родился в городе Караганде, где окончил среднюю школу. В 1990-м году репатриировался вместе с родителями в Израиль, где и проживает в настоящее время. Здесь закончил два университета, отслужил в армии и создал семью... С ранней юности сочиняет стихи и рассказы. Состоит в литературном клубе города Ришон ле-Цион, Израиль. Олимунт Десять пар босых ног, по колено почерневших от налипшей грязи, уверенно хлюпали по глинистой тран- шее, прорытой гигантским стальным ковшом много лет назад. Казалось, длиннющему рву, по дну которого проте- кала странного цвета жидкость, не будет конца − он тянулся на многие километры. Но жилистые ноги лю- дей упрямо месили своими ступнями влажную глину, расплёскивая вокруг себя жирные брызги. Они знали, что выбранный ими путь будет не самым коротким и не самым чистым, но зато самым надёж- ным. Поэтому никто не обращал никакого внимания ни на жидкость странного цвета, ни на грязь, ни на моро- сивший дождь, ни на кислотный запах, исходивший со всех сторон. Перед долгим походом всех их собрал пожилой вожак. Звон, исходивший от стука огромного молота по чугунной пластине, известил жившее под землёй 183

Международный Союз Русскоязычных Писателей племя маянов (*1) о сборе. Из разных нор, служивших жилищами, повылезали сотни исхудавших и бледных существ в поношенных одеждах. Среди них были жен- щины и мужчины разного возраста, а также молчали- вые детишки с испуганными глазами, державшиеся за руки своих родителей. У каждого из них на голове кра- совался пластмассовый головной убор, походивший на каску шахтёра. Обступив своего вожака, стоявшего с тяжёлым молотом в руках возле каменного возвыше- ния, они с большим вниманием уставились на него. − Маяны, − подняв руку, сжимавшую кувалду, вверх, охрипшим голосом пророкотал предводитель, − время пришло! По толпе, чьи тёмные лица едва освещались в под- земелье, пронесся слабый вздох удивления. Тусклый свет, исходивший от пыльных био-ламп, протянутых вдоль стен, бросал зловещие тени на фигуры людей, собравшихся в просторном внутреннем зале их убе- жища. Откуда-то раздавался протяжный гул воздушных турбин и био-генераторов, находившихся на пару де- сятков метров выше нор маянов. − Мы ждали этого часа несколько поколений, − опу- стив молот, продолжил вожак. − И вот, наш главный скаян (*2) провозгласил добрую весть. Благодатный день настал! Он обернулся к стоявшей рядом с ним тощей жен- щине и кивнул ей головой. Женщина-скаян нагнулась к каменному возвышению, на котором лежал серебря- ного цвета ящик, и что-то проделав с ним, открыла его откидную крышку. Изнутри коробки вырвалось лёгкое облачко пара, и она осветилась голубым сиянием. Тут же всё собравшееся племя ахнуло. Они хорошо знали легенду, но содержимое серебряного контейне- 184

Парящий апельсин ра никто никогда не видел. Скаян быстрым, но аккурат- ным движением рук, вытащила из чемоданчика про- зрачную колбу и высоко подняла её над головой. В сумерках подземелья никто из собравшихся не смог разглядеть содержимое стеклянного сосуда, но по рядам людей пронёсся радостный шёпот: “Это − Зерно, это − Зерно!”, − говорили они, скрывая на своих чума- зых лицах довольные улыбки. Когда скаяны проверили старинные карты, они ука- зали вождю на ровную линию, начинающуюся недалеко от самого входа в их шахту и тянущуюся ровной лини- ей через всю израненную технологическими отхода- ми зону. Эта тонкая черта, прорисовывающаяся словно хирургический шрам на карте, оканчивалась далеко за пределами цели их похода. Десяти избранным из пле- мени нужно было пройти по траншее около шести май- ялов (*3), а затем выбраться из неё на поверхность и двигаться к заданным координатам через заражённую зону с особой осторожностью. Колбы с зёрнами во что бы то ни стало необходимо было доставить в полной сохранности к указанному скаянами месту. − Почему не выбрать путь по прямой? − спросил ли- дер избранных, прочертив грязным пальцем неровную линию на карте. Вождь вопросительно посмотрел на женщину-скаян. − Прямой путь короче, − ответила она, − но намного опаснее. Шансы и так малы − ваши защитные костюмы могут не выдержать столь долгий путь по зоне. − Двигаясь внутри рва мы потратим больше време- ни, − заметил другой из избранных. Скаян немного задумалась и покачала головой: − Мои расчёты показывают, что очистители вдоль тран- 185

Международный Союз Русскоязычных Писателей шеи всё ещё работают и опасность заражения ядо- витыми химикатами внутри рва лишь немного выше дозволенного уровня. Поэтому мы... − тут она замялась и неуверенно посмотрела на вождя. − Поэтому, − уверенно продолжил он, − мы выбра- ли самых сильных из нашего племени. По траншее вы пойдёте без обуви, защитные костюмы понесёте в рюк- заках. И только перед тем, как покинуть ров, вы обла- читесь в костюмы и наденете антикислотные сапоги. И молитесь подземному Орткваку (*4), чтобы хоть кто-то из вас добрался до цели живым и донёс зёрна до ухо- да Лаяфа(*5). Десять пар ног упрямо двигались вперёд по траншее. Две трети пути уже была пройдена, когда заморосил дождь и по дну рва, смешиваясь с отфильтрованной водой, капающей из очистительных труб, потёк гряз- ный ручеёк, насыщенный кислотными выделениями. − Что будем делать? − крикнул кто-то из группы. − Мой счётчик приближается к красной отметке. Скаяны не предупреждали их о таком, и они не были подготовлены к создавшейся ситуации. Лидер группы, идущий первым и нёсший серебря- ный контейнер, лишь махнул рукой вперёд и ускорил шаг. Без лишних вопросов отряд последовал за ним. Возвращаться было поздно, и все были полны решимо- сти выполнить возложенную на них миссию − событии, о котором говорили их отцы и отцы их отцов, начиная с самых первых маянов. Второй шанс мог выпасть вновь только лишь через двести семь лет. Дождь усиливался, а с ним увеличивалась и концен- трация сероводородной кислоты в воде. Быстро иду- щим людям теперь обжигало не только ноги, но также 186

Парящий апельсин спину и лицо. Ядовитые капли проникали в организм через поры на коже; каждый вдох обжигал лёгкие; всё тело горело. И вот траншея забрала свою первую жертву. Издав клокочущий звук, совсем ещё молодая девушка рух- нула на дно рва лицом в струящийся ручей. За ней, раздирая до крови кожу на лице, замертво упал коре- настый паренёк. Затем, харкая кровью, ещё двое. Лидер группы молча снял с мёртвых тел своих то- варищей рюкзаки и дал команду четверым из шести оставшихся облачиться в защитные костюмы и одеть антикислотные сапоги погибших. Сам он и ещё один маян, не выказывавший особых признаков отравления, продолжили путь без защитных одежд до самого места выхода на поверхность зоны. Пять невысоких фигур, с ног до головы облачённых в химкостюмы, стояли у края рва. Их неуверенные позы и лица, спрятанные за гермошлемом, выражали боль- шую озабоченность от развернувшегося перед ними пейзажа. Они много слышали и даже видели редкие видео- кадры заражённой зоны, но одно дело − рассказы и картинки, а другое − реальность, представшая перед их взором. Всё видимое пространство представляло из себя мешанину останков некогда блестевших на солнце машин и зданий. Груды разбитого стеклобетона, ис- корёженного железа и расплавленного пластика в беспорядке громоздились друг на друге, создавая пер- возданный фантасмагорический хаос. Из всего этого, словно гигантские рога или хоботы какого-то мифи- ческого левиафана, торчали трубы всевозможных раз- 187

Международный Союз Русскоязычных Писателей меров и диаметров, источавших жирную жидкость, так и не смытую многими годами. Только гермошлем спа- сал людей от ядовитого смрада некогда великой инду- стрии, а химкостюмы защищали жалкие органические тела людей от соприкосновения со смертельным выдо- хом погибшей техно-цивилизации. Далеко-далеко над всем этим кладбищем погибших чаяний прошлого возвышался Олимунт (*6). К нему то и держала свой путь половина из тех, кто появился из недр земли. У каждого из пяти, кроме одного, державшего сере- бряный контейнер, на плечах висел рюкзак с запасной защитной одеждой. Внутри гермошлемов раздавалось хриплое дыхание маянов, не привыкших к длинным и быстрым переходам. К тому же их лёгкие были пере- полнены ядовитыми испарениями. Лидер поредевшего отряда обвёл взглядом неуве- ренные фигуры своих товарищей. − Вы готовы исполнить предначертанное? − перево- дя дух, спросил он. В его шлеме послышался шум динамиков. В голосах его попутчиков звучала физическая боль снедаемого химикатами организма, но несмотря на это, все как один выражали твёрдую решимость идти до конца. − Тогда идём! − крикнул глава группы и быстрым шагом двинулся вперёд. В отличие от траншеи, траектория которой шла по прямой, а ногам не мешали никакие препятствия, дви- жение по поверхности заражённой зоны было затруд- нено нагромождением полуразложившихся отходов промышленности. Каждый шаг таил в себе опасность: здесь можно было порезаться об один из острых шты- 188

Парящий апельсин рей, вдоволь усеивающих свалку; провалиться в скры- тую яму, наполненную ядовитым раствором; попасть под обвал рухляди и быть заживо погребённым... С большим трудом и осторожностью группа продви- галась вперёд. Тем не менее, медлить им было нельзя − у лидера, в отличие от остальных, не было запасного химкостюма: когда они потеряли последнего − пятого члена отряда, у них было время только на то, чтобы снять с него рюкзак, оставив тело погибшего лежать в защитном костюме. Хриплые вздохи и звуки кашля беспрерывно разда- вались в гермошлемах. Они проходили между двумя проржавевшими ковшами гигантских экскаваторов, когда послышался страшный треск и чей-то предсмерт- ный возглас в динамиках. Остановившись лишь на пару мгновений, группа обернулась и молча посмотрела на то место, где всего лишь пару секунд назад шёл их то- варищ, а сейчас зияла глубокая яма, засыпанная стро- ительным мусором. В глубоком молчании, нарушаемом лишь хрипом ди- намиков, они упрямо шли дальше. Дальше, к Олимун- ту. И вот, когда до подножия горы оставалось каких-то пару сотен метров, лидер, тяжело дыша, опустился на колени. − Возьми! – задыхаясь, произнёс он, протягивая контейнер одному из склонившихся над ним. − Доставь зёрна. Он так и остался стоять на коленях, даже когда по- следний вздох покинул его израненное тело. Они стояли на вершине Олимунта, представлявшей из себя небольшую ровную площадку квадратной фор- мы. В самом центре этого плато, словно могильный 189

Международный Союз Русскоязычных Писателей камень, располагалось искусственное возвышение со светящимся дисплеем. − Счётчик показывает чистую атмосферу, − произнёс один из добравшихся до цели похода. Они сняли гермошлемы и защитные костюмы, и глу- боко вдохнули живительный воздух. Их исстрадавши- еся лёгкие болели, а кожа была изъедена кислотными испарениями. Капли дождя грязными ручейками сбе- гали по их лицам, впервые, за долгое время похода, светившимися от счастья − Скаяны не ошиблись, − облегчённо произнесла светловолосая девушка, подходя к дисплею. − Что ты видишь на экране? − потирая слезившие- ся глаза, спросил третий из маян − жилистый мужчина среднего возраста. − Зелёная полоса и мерцающий знак Священной Паяны (*7)! − ответила девушка. − Лаяф ждёт. Приступим! − жилистый открыл кон- тейнер и раздал каждому по десять колб с зернами. Они бережно опустили их в лунки, расположенные вокруг возвышения, и молча встали возле дисплея, на- полненные волнением от предстоящего. Жилистый маянец кивнул головой, и светловолосая девушка медленно, словно растягивая удовольствие, прикоснулась к изображению Паяны на экране. − Процесс запущен, − произнёс приятный мужской голос, раздавшийся откуда-то из гладкой поверхности камня. − Терраформирование начнётся через десять минут. Просьба отойти к краю площадки. Изображение на экране сменилось меняющимися цифрами. Подняв голову кверху, троица медленно ото- шла к границе плато. 190

Парящий апельсин − А что потом? − с трудом подавляя зевоту, спросил засыпающий ребёнок. − И тогда, − отец закрыл книгу и погладил малышку по волосам, − разрывая тучи, из неба, прямо на камень в центре плато, спустился жёлтый столп света. Олимунт содрогнулся и начал испускать из отверстий с зёрна- ми густой зелёный пар, окутавший всю гору. Этот пар, насыщенный живительной амброзией, медленно опу- стился вниз и постепенно очистил всю заражённую зону от многовекового яда. − А что стало с маянами? − дочка потёрла сонные глаза и в который раз посмотрела на свою любимую статуэтку на столике. − Они через пару месяцев вышли на поверхность и начали возрождать нашу планету. − Спасибо тебе! − прошептал ребёнок, посылая воздушный поцелуй коленопреклонённой фигурке на столике. Все названия придуманы автором и происходят от английских слов: *1 − Маяны (Miner − шахтёр) *2 − Скаян (Science − наука) *3 − Майял (Mile − миля) *4 − Ортквак (Earthquake − землетрясение) *5 − Лаяф (Life − жизнь) *6 − Олимунт (Holy mountain− Святая гора) *7 − Паян (Pine − Сосна) 191

Виктория Серебро

Парящий апельсин Виктория Серебро Член Союза русскоязычных писателей Израиля. Автор двух сборников сатирических миниатюр «Случайные связи» и «Слово – Серебро». Принимает участие в радио и телевизи- онных передачах в Израиле.Лауреат премии СРПИ за лучшую книгу 2017 года. Родилась в городе Харькове, училась в школе и универси- тете, посещала литературную студию под руководством Бориса Чичибабина, играла в КВН, преподавала английский язык. В 1993 году репатриировалась в Израиль. Имеет публикации в газетах, журналах и литературных альманахах в Израиле, США, России, Украине, и Канаде. Явля- ется кавалером ордена почётного Шмулеона 1-й степени. Ах, Одесса! Мне приходилось слышать от бывших одесситов, что пряный, сочный одесский диалект, вобравший в себя жаргоны налётчиков и контрабандистов, биндюжников и торговок с Привоза, густо пересыпанный словечками на украинском и идиш, – это мёртвый язык, нечто вро- де латыни или древнегреческого, и услышать его можно лишь в бородатых анекдотах и эстрадных монологах, да и сами одесситы мало чем отличаются от жителей Харь- кова или Днепропетровска. Мне трудно с этим спорить, ведь я была в Одессе всего один раз, много лет тому на- зад, да и то проездом. Но что интересно, когда я возле выхода из подземно- го перехода спросила у респектабельной на вид дамы, как пройти к оперному театру, она посмотрела на меня с нескрываемым удивлением и ошарашила такой тирадой: 193

Международный Союз Русскоязычных Писателей «Вы читали басню Крылова за свинью, которая имела на завтрак желудей и даже не поинтересовалась узнать, от- куда они свалились? Так задерите голову, пройдите впе- рёд метров сто и вы увидите, чем гордится вся Одесса». В гастрономе мясник возмущался: «Дама, что вы всё время плачетесь: «Кости, кости?» Не хотите иметь ко- стей – берите сметану». А одесский водитель крикнул вдогонку старику, который чуть было не попал под колё- са его автобуса: «Чтоб ты больше не ходил без мамы!». Но вот незадолго до репатриации в Москве, в длинню- щей очереди в ОВИРе мне посчастливилось повстречать реликтовую старушку – одесситку, как говорил Паников- ский, «из раньшего времени». Одета она была в изъеден- ный молью облезлый полушубок и кокетливую меховую шляпку с диковинными перьями (видимо, последний крик моды в угаре нэпа). Именно такой я представляла себе тётю Хану с Костецкой, только чуть помоложе. «Послушайте, молодой человек, – обратилась она к моему сыну, – вы подвиньтесь, а то я не слышу, о чём вы говорите с вашей мамой. Ой, какой вы интересный, про- сто красавец! Может, вы перед Израилем заглянете до нас в Одессу? У меня специально для вас есть три неве- сты. Как это «зачем три? Вы будете перебирать. Скажите, вы случайно не москвич? Нет. Какая жаль!» «А кто с вас проживает в Москве? – спросила она, оки- нув взглядом очередь? – Вы дама? Ой! Какая вы шикар- ная! Так я приглашаю вас к себе в «жемчужину у моря». От меня до моря двадцать минут, если будет такое сча- стье, чтоб сразу поймать трамвай. Скажите, а я могу за это переночевать у вас в Москве два дня? Кормить меня не надо. У меня всё с собой». Так и не дождавшись отве- та, она раскрыла засаленную кошёлку, вытащила оттуда несвежую салфетку, которую тут же заправила за ворот- 194

Парящий апельсин ник, баночку с картофельными зразами и пронзительно пахнущей солёной рыбой и вилку. Когда очередь начала роптать, она, уловив мой восхищённый взгляд, обрати- лась ко мне за поддержкой: «Слушайте, им не нравится, как пахнет моя рыбка. Если б они знали, сколько я отдала за эту барабульку на Привозе! Они говорят, что здесь ку- шать неприлично, так через это я должна голодать? Вы такое понимаете? Я – нет». Завершив трапезу, она, как фокусник, извлекла из той же кошёлки облезшую и пропахшую нафталином шкурку лисы, которая, видимо, отдала свою жизнь за чей-то «шикарный вид» ещё до на- чала политических катаклизмов двадцатого века и спро- сила: «Кто интересуется купить этого звера?» Я внимала ей, затаив дыхание, пытаясь вобрать в себя слова, интонацию, мимику жесты и запах Привоза – ухо- дящий в прошлое колорит бабелевской Одессы. И всё же, одесский диалект не умер. В нём, как гова- ривали одесситы, ещё есть жизни на долгих лет. Он шага- ет по планете. Его можно услышать на Брайтон Бич, прав- да, с вкраплениями американского английского. А меня как-то в хайфском автобусе порадовал такой диалог: — Так я спросил у этой пкиды, холеру ей в бок: «Шо, через то, что я погостил у крувим бе хуль пару лишних дней, так надо захапать такой жирный кусок с моего би- туаха леуми?» — Зяма, ты говорил до стенки. Не делай себе нервов, мотек! Каха баарец. *пкида ивр. – чиновница *крувим ивр. – родственники *бе хуль ивр. – за границей * битуах леуми ивр. – социальное страхование *мотек ивр. – милый Каха баарец ивр. – Так оно в Израиле 195

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ностальгический вальс Над Хайфой залетною птицей летает Знакомый мне с детства мотив. Седой эфиоп по аллее шагает, Похожий на мой негатив. Хасиды стоят у ворот синагоги, А рядом играет баян. Поёт баянист о далекой дороге, Дороге, где пыль да туман. Лишь горстка монеток в потёртом футляре, И плавится диск в небесах. Поет он о русском лихом комиссаре С еврейскою грустью в глазах. Знакомые звуки врываются в душу, Как в утренний лес птичья трель. На берег песчаный выходит Катюша, На берег морской Хоф Кармель. Еврейка взгрустнет над «Прощаньем славянки» И жарким хамсинам назло Играет гармонь о далекой землянке, Где было кому-то тепло. Мотив то веселый, то грустный, то пылкий Над городом южным летит, А старый араб, словно джинн из бутылки, Сквозь стекла витрины глядит. 196

Парящий апельсин Гламур без купюр Пародия Под лёгкий перебор грассирует Брассанс: Мистраль сдувает пыль, распахнута мансарда, Пленяет реверанс, и ранний Ренессанс Стыдливо подпирает алебарда. Мне чудится порой – Пиаф ещё жива. В мелодии слышна поэзия Верлена. И даже не совсем приличные слова Звучат изысканно и вдохновенно. perdu – ( фр.) погибший; пропавший; исчезнувший; потерянный (Валентин Литвинов, «Пердю, грассируя слегка») Французский шарм не сохнет на корню. И Нюра, что раскинулась на сене, Мне кажется купающейся ню В изображенной Ренуаром Сене. Словцо иное режет слух на рюс, Но пуркуа (то бишь, на кой) купюры? Меня пленил Рабле изящный вкус С приправой острой галльского гламура. 197

Международный Союз Русскоязычных Писателей Жизнь не суфле с жульеном, а дерьмо. Но се ля ви! И взглядом скрупулёзным Меня окинул некто из трюмо, Скрутив три пальца в жесте одиозном. Я в такт аккордам сделал реверанс, Масcне в эфире трепетно струится, А где-то грустной музыкой Сен-Cанс Пророчит гибель одинокой птицы. Но сохранив изысканность манер, Не чую в слове дух сермяжный русский, И словно «грустный попугай Флобер». Пердю и плачу только по-французски. Предисловие к эрекции Пародия Желанный, кто тебе заплатит За этот половой теракт? Душа у женщины под юбкой, Не лезь туда, желанный мой... Для ночи догола раздета, Луна, бесплатная блудница, На бледный пенис минарета От вожделения садится... Рита Бальмина (Из сборника «Флорентин, или послесловие к оргазму»). 198

Парящий апельсин Как пенис, ввысь вздымался круто Наш девятиэтажный дом, Прозрачной дымкою окутан, Напоминающей кондом. А ночь блудливою мулаткой Сжимала месяц молодой В объятьях трепетных и сладких, Дразнила смуглой наготой. И тут финальный мощный спазм, Как вал, что бьётся об утёс, На небо выплеснул оргазм Сперматозоидами звезд. Коль страсть я на тебя обрушу, Как хлыст на резвого коня, Желанный мой, не плюй мне в душу, Она под юбкой у меня. Чем маюсь, ясно с полуслова Всем, кто стихи мои прочтёт И от теракта полового Бесславной смертью не умрет. Читатель, не чеши макушку. Нет слов? Но выход все же есть. Оформить мысль поможет Пушкин: «Кончаю, страшно перечесть!» 199

Международный Союз Русскоязычных Писателей Лимерики *** Холостяк отметая сомненья, Дал на старости лет объявленье: «Есть душевный настрой На союз с медсестрой. Цвет волос не имеет значенья». *** Прочитал старичок «Камасутру». Расстаралась старушка наутро: На столе калачи, Кулебяка в печи. Расширять кругозор – это мудро. *** Пожилые супруги в Гаване Спят в обнимку на узком диване. Тот же снится им сон И храпят в унисон, А их челюсти в общем стакане. *** Криминальный курьер из Камчатки Занимался доставкой взрывчатки. Как-то в центре Курил Рядом с грузом курил, Уничтожив свои отпечатки. 200