Important Announcement
PubHTML5 Scheduled Server Maintenance on (GMT) Sunday, June 26th, 2:00 am - 8:00 am.
PubHTML5 site will be inoperative during the times indicated!

Home Explore Времена года

Времена года

Description: Валентин Лебедев

Search

Read the Text Version

Валентин Лебедев Времена года Издательские решения По лицензии Ridero 2018

УДК 82-3 ББК 84-4 Л33 Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп» Лебедев Валентин Л33 Времена года / Валентин Лебедев. — [б. м.] : Издательские решения, 2018. — 200 с. — ISBN 978-5-4490-4008-4 Когда читаю такую чистоту, солнечность, очень радуюсь, что есть еще люди, ко- торые все это ощущают и могут передать другим. Счастьем все переполняется, как прекрасен этот мир… не вспугнуть бы!!! Чтобы не разучиться чувствовать и раз- мышлять. Людмила Харитонова, биолог-охотовед. УДК 82-3 ББК 84-4 16+ В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ ISBN 978-5-4490-4008-4 © Валентин Лебедев, 2018

От всей души благодарю дочку мою Аленушку, за соавтор- ство в написании сказки «Зайкин букет», жену Сашеньку, за по- мощь в написании первой части рассказа «Цветы полевые», друзей за активную моральную поддержку и особенно Николая Михайловича Осипова, за оказание материальной помощи в из- дании книги «Времена года». 3

ВРЕМЕНА ГОДА ВОКРУГ ИЗБУШКИ Почему вокруг избушки? Потому что все описываемое ниже, происходило на территории, в эпицентре которой находилась деревянная избушка. Стояла она на реке Сума. И избушка-то бы- ла так себе — ничего особенного. Правда, срублена аккуратно, пусть не совсем «в лапу», но, что-то похожее. Зазоры над окном и дверью достаточные, гвозди не забивали, так что сруб не по- вис, мох прижался, пазы, углы не продувались. Огромная печка. Лесорубы собирали для себя. Сейчас ею пользовались рыбаки- охотники. Не пакостили. Все было привязано к ней или начина- лось от нее. С какого времени начать? Конечно, поздняя осень и зима — самые насыщенные охотничьими историями. Лето — комариный ад. Все в работе, но всё равно что-то можно выудить связанное с охотой или зверушками. Весна — слякотная, бездорожная по- ра. Да и не люблю весеннюю охоту. Все живое тянется к любви, а тут — ба-бах — и вся любовь. И, тем не менее, начну-ка я с нее. ВЕСНА Отгремели ледяной коркой мартовские насты. С юго-запада нанесло кучевыми облаками (быть теплу), взбунтовалось солнце, перемешало зиму с летом, задуло теплыми ветрами. В день вдруг нахлобучило, застило хмурьем, заморосило. По низинам пополз туман, подъедая остатки ноздрятого, уставшего снега. Снег быстро таял, наполнял ручейки-ручеечки мутной влагой, устремлялся в ручьи побольше и дальше в реки. Те вспухли, 4

ВРЕМЕНА ГОДА разорвали лед на две стороны, поотрывали от берегов вместе с вмерзшей в него растительностью. Земля наполнялась гулом необъяснимой энергии, усилива- ющимся с каждым мгновением, готовым вот-вот вылиться в очередной всплеск рождения новой жизни. По проталинам запарило, запахло прелым. Настырно разрывая еще не отта- явшую почву, проклюнулась первая зелень. Упругие ростки разрывали прошлогодний покров, распрямлялись, обнажая девственные побеги, подставлялись солнечным лучам, теплу, набирались силы. Зверье повылезало из нор, гнезд, суетилось, обихаживало себя после трудного зимнего периода. Самки лосей отрывались от своих сородичей, искали укромные, ти- хие места, обтаптывали небольшие территории. Приспосабли- вались к лежкам (то на одном боку полежат, то на другом). Слушали происходящее в себе, облизывали шершавыми язы- ками распухшие, повлажневшие соски. Готовились. Самцы от- дыхали. Берегли натруженные за зиму, потертые настом ноги. Лисы чистили норы, общипывали сор с обшарканных боков, уютно сворачивались, прислонялись ухом к животу и слушали. К рождению потомства готовилось почти все лесное населе- ние. Медведи были уже с ребятишками, выходили из берлог и шарились в поисках пищи. Поползли слухи, что видели мед- ведей то у одной деревни, то у другой. То будто бы выходили к заправочным станциям. Слухи не подтвержденные, зараз- ные, нагоняющие страху больше, чем надо бы. Поговаривали о якобы слышанном, необычайном, терзающем реве медведя, справляющего первую в этом году нужду. Зайчихи поразбро- сали потомство и бегали в поисках кого бы покормить, под- ставляя теплые животы первым встреченным зайчатам, кото- рым было абсолютно все равно, чья мамка их кормит. Быть бы живу. Вот-вот полетят стаи. Перед самым разливом доволокся с пожитками до избушки и поселился. Забросился на недельку. Отдохнуть от суеты, по- бродить по просыпающемуся лесу, сбегать на глухариные тока, полюбоваться на тетеревов, послушать пролетную птицу. В это 5

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ время в избушке никто не жил. Делать там было нечего, да и да- лековато для занятого люда. Взял с собой ТОЗ БМ-161 и десяток патрон с пулевыми зарядами — на всякий случай. Небольшой (метров десять) конец сетки — ушицы похлебать. В первый день занялся заготовкой дров и спустил с чердака избушки неболь- шой шитик — маленькую деревянную лодченку. Подбил тряпка- ми растрескавшиеся за зиму швы, натопил смолы и заплавил по- верху — просмолил. Натоптал дорожку к плотине, вбил на урезе полутораметровый колышек с дециметровыми зарубками. В ве- чер решил уйти на ближайший глухариный ток — на подслух. Еще по насту обежал старые вырубки, нашел три токовища. Место тока определить не сложно. Его место выдавали харак- терные классические признаки. Под деревом, которое облюбо- вала птица, россыпь помета определенной формы, хотя дерево это не кормовое. Разбросанный тут же мусор: мелкие веточки, шелуха от веток, смятые сосновые иголки. Снег испещрен за- мысловатыми узорами чертежей, оставленных крыльями птицы. Угнетенных вершинок нашел мало — видать основные токовые деревья попали под рубку, а новые были еще не засижены. Пачка чая, небольшой обгорелый чайник, ломоть хлеба, са- хар, топор — посовал в рюкзак. Закинул за плечо ружье и по- дался еще посветлу в поход. От избушки строго на север, через плотину, уходила просека. Идти было легко. Выбирал протали- ны, перепрыгивал ручьи. Светло в лесу, вкусно, радостно. До тока не дошел метров четыреста. За выворотом приспосо- бил место под ночлег. Нарубил лапника, заготовил дров, соору- дил небольшое костровище (все равно спать не придется). Оставил рюкзак, топор и налегке, к сумеркам выдвинулся на край вырубки. Присел на поваленную лесину, стал ждать. Глухари прилетают на ток с вечера. Если внимательно послу- шать, то можно примерно сосчитать, сколько птиц будет участ- вовать поутру в оргиях. И они не заставили себя ждать. Самого 1 Марка ружья 6

ВРЕМЕНА ГОДА лета не слышно, только неожиданно громкое, упругое хлопанье крыльев и посадка, сопровождающаяся шумом сломанных су- хих веток, ерзаньем, шелестом и, наконец, птица усаживалась. В полной темноте петухи безошибочно находили свои деревья. Во влажном воздухе звуки слышны далеко и отчетливо. Насчи- тал семь посадок. Нетерпение птиц настолько было велико, что то там, то здесь слышались неуверенные короткие пощелкива- ния. И вот все затихло, замерло, ждало. Потихонечку ушел с тока. Никогда не слышал, не замечал, как прилетают копалу- хи1. Может быть пешком приходят? Ночь окутала землю. Костер горел ровно, чайник вскипнул. Заварил индийского чая, добавив в кружку пяток веточек брус- ники с прошлогодней ягодой. По телу разлилось тепло, перепол- няя чувством восторга, радости, доброты. Ворошил веточкой в костре, всматривался в невысокое пламя, слушал происходя- щее. Тихо вроде, но тишина какая-то напряж́ ная, чуткая. Каза- лось, что вот-вот должно было что-то случиться. Еле дотянул до четырех часов и вернулся на место подслуха. До рассвета еще далеко, но ток потихоньку стал оживать. В деревьях слыша- лось шевеление, копошение, взмахи крыльев и вдруг, почти над головой тэкнул: — Тэ-кэ. Еще раз, еще. Затих на мгновение и зашелестел, за- точил. Подхватили! Щелкали, шипели — только успевай головой крутить. Стоял с открытым, пересохшим ртом, весь в мурашках, не в силах осмыслить происходящего, готовый сам защебетать, задохнуться угаром первобытной любви, танцевать и шептать, шептать, признаваясь в верности, покорности, источая избыток счастья. Засерело. Проступили очертания деревьев, уже можно было различить отдельные ветки, верхушки. Пошевелил затекшими ногами, наметил направление к ближайшей птице. Поймал ритм и попрыгал. Два-три шага, не больше. Встал. Опять, под точение, 1 Копалуха — самка глухаря 7

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ пару шагов, всматриваясь в переплетения стволов, веток, зады- хаясь от радости участия в древнем обряде. Петух пел на суку осины, в пол дерева, в коротких промежутках затишья вышаги- вая, пыжась, дуясь, распуская крылья, не в силах справиться с рвущейся на волю энергией и пел, пел, пел. Зрелище сравни- мое только с кизомбой1. Наслушавшись, насмотревшись вдо- воль, упрыгал в сторону другого солиста. И его скрал. По краям тока, нетерпеливо квокали самки. Измученный эмоциями, мок- рый, стал уходить с тока, все оглядывался, желая запомнить, на- сытиться этим необычайным явлением. Уже достаточно рассве- ло, по верхушкам деревьев заиграло солнечными зайчиками. Только понял, что вокруг все проснулось, ожило. Наступал день. За полкилометра до избушки выбрался на просеку и заторо- пился. Впереди промелькнула какая-то крупная тень. Особо не обратил внимания, но, проходя в том месте, аж присел — мох, медленно выправляясь, ретушировал следы медведя. За- чем он здесь? Снял с плеча ружье и тихонько побрел по просе- ке. Холодный пот уже струился ниже спины, сердце прыгало в разные стороны, в голове стучала гулкими ударами кровь. Рез- ко оглянулся — сзади в сорока метрах стоял на задних лапах медведь. Не останавливаясь, боком, кося на зверя, продолжал двигаться к жилью. Споткнулся, ткнулся лицом в землю, вскочил, повел ружьем… Медведя не было. Так, оглядываясь и спотыка- ясь, дошел до плотины и благополучно захлопнул дверь убежи- ща. Этого только не хватало! Ну что же, хотел эмоций? — полу- чай. Остаток дня провел в сомнениях, успел поспать, наметил план дальнейших действий. Разобрал, перебрал сетку, решив не рисковать с очередным походом на ток. Вода поднялась в ре- ке сантиметров на двадцать пять и вылилась в пойму, затопив прилегающие болотца. Лед от плотины и берегов отодвинулся, обнажив широкую акваторию вдоль левого берега. То, что док- 1 Кизомба — чувственный романтичный танец 8

ВРЕМЕНА ГОДА тор прописал. Еще в полной темноте погрузился в лодку, оттолкнулся и, ра- ботая веслом с одной стороны, тихонечко повел суденышко вдоль кромки льда. Воды еще прибавилось. Ночь жила своей жизнью, была наполнена своими звуками, загадочными, непо- вторимыми, леденящими, заставляющими напрягаться весь ор- ганизм, сосредотачиваться. Во всю уже летела птица. Свист, вы- сокое гаканье, кряканье, потрескивание — звуки смешались в негромкую какофонию, насыщая приближающееся утро. Выде- лил еще один, интересующий меня звук, похожий на далекое бульканье лягушачьего пруда, на то и дело вскипающую в котел- ке воду. Звук был еще пассивный и тихий. В рассветном тумане приметил небольшую, подковообразную заводинку, в ореоле полузатопленного кустарника. Привязал конец сетки и раскинул ее, перекрыв вход. Постепенно рассветало. И вот уже проступи- ла картина болотца, покрытого талой водой. Метров семьдесят в диаметре. Из воды торчали метровые сосновые пни. Старая вырубка. Велась зимой, вероятно по плотному снегу, оттого и пни остались высокие. Почти на каждом пне просматривался силуэт черной птицы. Ну конечно тетерева! Одно дело, когда птицы токуют на земле, неограниченные пространством, имеют возможность маневра. Здесь же, тетерева, как марионетки, управляемые чьей-то рукой, как заводные, крутились на одном месте. Кланялись, приседали, расправляли хвосты, крылья. Ши- пели, бормотали, выплескивали наружу страсть, истому, непре- одолимое желание продолжения жизни. Тетерок на празднике не было. Мальчишник! Этот необычайный ток обнаружил еще прошлой весной и сейчас наслаждался, ни с чем несравнимыми мгновениями подаренными природой. На обратном пути издали заметил притопленные поплавки сети, остававшиеся на поверхности — подергивались, волнили. С добычей. Отвязал конец и выбрал трехстенку вместе с рыбой в лодку. Яркие, упругие спины трех хищниц шевелили полотно. Из белых животов сочилась, текла, бледно-жёлтая икра. Начался нерест щуки. Удовлетворенный, погреб к избушке. 9

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Выплыв на большую воду из кустов, посмотрел в сторону плотины и, заметив на ней темную фигуру, вскинул руку для приветствия. Рука застыла на полпути — понял, что ответного приветствия не дождусь. Стоя на задних лапах и чуть осев на них, за мной наблюдал медведь. Испуга не было (не впер- вой). Были какие-то непонятки. Стойка на двух ногах у медведя считается агрессивной, но по поведению зверя этого нельзя было заметить. Да и вчерашняя встреча. Стараясь меньше про- изводить резких движений, зарядил ружье и стал потихонечку подгребать к медведю. Стрелять в планы не входило, однако и показывать, что я испугался, было не резон. Расстояние со- кратилось метров до сорока пяти. Уже можно было вниматель- нее рассмотреть моего знакомого. Клочкастая, свалявшаяся, псивая шерсть. Все как обычно — худоват по весеннему, дале- ко не молодой. Еще ближе, еще и вот, когда между нами оста- валось метров тридцать, медведь перевалился на все лапы и медленно, не оглядываясь на меня, скрылся в лесу. Ух ты! Гордый какой! Вечером, наслаждаясь дымной, щучьей, ухой, долго раз- мышлял над моим положением. Медведь явно меня не боялся, но и на рожон не лез. Можно пойти на обострение ситуации и спровоцировать конфликт. Можно не обращать на медведя внимания. Но что дальше? Решил пойти на уступку и завтра же утром покинуть избушку. Мало ли что может случиться. Глухарей послушал, тетеревов навестил, ухи похлебал — н у и вали отсю- да! Не нарывайся! Выспался, собрал барахло, убрал лодку, накинул на скобку небольшой замок. Ключ подвесил на гвоздик рядом. Ружье на плече и потащился не торопясь уже по совсем оттаявшей до- роге месить грязь, рассуждая о случившемся. Дойдя до поворо- та, обернулся посмотреть на избушку — волосы зашевелились. Опять за мной наблюдали, но уже двое — медведица и медве- жонок, прислонившийся к большому телу матери. Я отвернулся и, не оглядываясь, прибавил шаг. Тоже гордый… На следующий день, в Пудоже, возвращаясь вечером 10

ВРЕМЕНА ГОДА из конторы леспромхоза домой, машинально оглянулся. В ство- ре домов, на столбе, скрипя, болтался фонарь освещения, играя редкими каплями дождя. Взгляд пробежал по пустой улице. Ста- ло как-то одиноко. ЛЕТО Откипела по новолунию черемуха, засыпав белым конфетти заводи, отцвела белыми шапками калина. По реке наметилась водная растительность, еще слабая, редкая, по отмелям погуще, кувшинки выбросили буро-зеленые бутоны, заполоскались по протокам низкими ветками ивы. Отметала икру речная ры- бешка, щучьё поменяло зубы и снова гоняло по плесам мело- чишку. Голавли на быстринах бухали хвостами — глушили еще слабеньких, сладких стрекозок. В воздухе нудела мошкара. Све- жими росными восходами, душными, багряными закатами запо- лыхало лето. Вот-вот полетит поденка1, усыплет воду накрахма- ленными, прозрачными крылышками, насытит рыбу, которая неделю будет отстаиваться в тенистых ямах, распухнув от об- жорства, незаметно вздрагивая жабрами. Зверушки, птицы, ис- худав от безмерной любви к потомству, будут поглощены забо- тами о пропитании чад. Подёрнется падевой пылью листва. Июнь, июль пролетели в работе. Стопки полевых журналов с отчётами, с размазанными, подкрашенными кровью, комари- ными закладками, десятки километров профилей, изъеденные мошкарой лица, запястья — полевой сезон в разгаре. В августе дошла черника, красилась синим, белобокая брусника налива- лась на вырубках, сгибая веточки тяжестью ягод. На пойменных болотах рассыпалась еще зеленоватая клюква. По низинным соснякам матово засверкала янтарём морошка. Вертолет завис на минуту над площадкой рядом с избушкой, оставил меня и унеcся по своим делам в сторону Заозерья. Cо 1 Поденка — крылатое насекомое 11

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ мной рюкзак, топор, чайник, спиннинг и небольшой запас про- дуктов — на пару дней. Предстояло переночевать и с утра на- чать подниматься по Суме в сторону Сумозера, сколько успеется. Хотелось поблеснить, пособирать морошки, посидеть где-нибудь под перекатом ночку, пожечь костер, помедитировать. Избушка была заселена, замка не было, вдоль теневой стены стояли два объемистых бачка из нержавейки, содержимое придавлено тя- желыми голышами. Пакет крупной сероватой соли. Ясно — ры- баки. Сейчас где-то промышляли, а то бы встретили. Еще по светлому, подчалили на шитике двое. Поздоровались, позна- комились. Помог им вытащить улов, перебрать сетки. Почистили и засолили рыбу, сварили уху. Здесь же у костра, на воле и отку- шали. Уха «на весле». Достали из ведерка крупную рыбу и поло- жили на весло, руками отделяли куски мяса, запивали, обжига- ясь густым варевом. В дыму костра комар не особо донимал, да и попривыкли к нему за лето. Потом разговаривали разговоры и пили чай со смородинными молодыми побегами. Посидели душевно. Утром, чуть забрезжило и я, распрощавшись с рыбаками, налегке, побежал по тропинке вдоль берега, вверх по течению. Тропинка то и дело ныряла в прибрежные заросли ивняка, пе- репутанного черемушника, опускалась к самой воде, переска- кивала по валунам, обходя завалы, поднималась на обрывы в брусничник, кровянила им и торопилась за очередной пово- рот. Думал отойти от избушки километра два и там уже поки- дать блесну. Рядом-то уже все повыловили. Над водой подни- мался почти прозрачный туман, на траве, листьях кустарника, тяжело легла роса. Солнце еще не взошло, но восток уже алел облаками, оттесняя темноту. Продираясь сквозь растительность попромок, в плечах стало зябко. Что бы окончательно снять с себя остатки сна, подставлял лицо встречным веткам, умы- вался прозрачной влагой, языком слизывал капли с губ, ощу- щая вкус созревшего лета. Тропинка вывела на открывшееся справа безлесое болотце. Ослепило солнечными лучами, за- 12

ВРЕМЕНА ГОДА жмурило глаза, заискрило росными жемчугами, поразогнало остатки тумана, обдало теплом. По перекату перешел на проти- воположную сторону, окунулся в корявенький сосняк, давя са- погами брусничник. Походя, зачерпнул пальцами гроздья ягод, бросил в рот, раздавил зубами… еще… Организм ожил, оконча- тельно проснулся, дышалось легко и свободно. Ну вот, можно и проверить плес. Присел на камень, достал из рюкзака коробочку из-под ландрина1. Поворошил блесен- ки — пожалуй, вот эту, красной меди гитарку. Красную ниточку мулине приладил пучочком на тройничёк. Вытащил из суконного клочка иголку и навел зеркало на выпуклостях блесны (смот- рись и брейся). Проверил карабинчики и петелькой за колечко соединил с леской. Взялся за конец удилища и пополоскал ка- тушку в воде — чтобы не скрипела. Катушка легкая, дефицитная «Нева». Наметил, и легко взмахнув, запустил медяшку на ту сто- рону отмели. Катушка обдала веером брызг. Плавно притормо- зил большим пальцем и уложил блесну в прогалину зелени, тор- чащей из воды. Чуть поддергивая, повел поперек плеса. Блесна в пол воды цапанула за водоросли и потянулась за леской. По- добрал, встряхнул, освобождая от травы и снова закинул. Бле- сенка была что надо. Резвилась в воде, кувыркалась, сверкая красноватыми бликами, взмахивала красным хвостиком. Был бы я щюрцом — не утерпел бы — схавал. Забросе на восьмом, уже исхлестав вдоль и поперек плес, почувствовал резкий удар (сбо- ку атаковала) — подсек. Забилась, затрепетала, потащила куда- то в сторону, заплескалась по поверхности. Не большая щучка. Кило на полтора. Села хорошо. Особо водить не стал — взял на силу и вытащил в траву на берег. Красавица, пестрая, яркая, щерилась зубастым ртом, расправляла жаберные крышки, обна- жая кроваво красные жабры. С добычей тебя, Валентин! Убрал в берестяной вкладыш рюкзака, отцепил от колечек — карабин- чиков травинки и стал подыскивать новое место для заброса. 1 Ландрин — мелкие леденцы 13

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Поднялся выше по течению и на свободном от кустов месте про- должил блеснить. Солнце во всю уже жарило, стрекотали кузне- чики, синенькие стрекозки мельтешили под берегом, в поздних цветках трудились лохматые шмели, в рюкзаке шевелилась за- сыпающая рыба. Комары, уже как родные, почти не трогали. По- пались еще пять штук щучек и один окушок грамм на шестьсот. Надо было остановиться, обработать рыбу, отдохнуть. Собрал сухой плавник и между камнями у самой воды раз- жег костер. Зачерпнул на быстрине воды чайником и приладил над огнем. Пока закипал и настаивался чай, занялся рыбой. От- делил головы, хвосты, выпотрошил, обмыл внутри. Переложил тушки молодыми побегами крапивы, добавил несколько веточек можжевельника. Присолил. Все аккуратно сложил в короб. Окунька чистить не стал, потер солью и завернул в фольгу (тас- каю на всякий случай), засунул под костер в угли. Обжигаясь, прихлебывал крепкий чай, наблюдал за рекой. Над шиверой1 плескалась мелкая форелька, небольшая совсем — с ладошку. Гудели насекомые, пару раз крупно бултыхнулось в водорослях, водомер бегал между листами кувшинок, иногда отдыхал на них. Из сосняка наносило смоляным духом, пахло перезрев- шими травами. Палочкой выгреб из углей покоричневевщую, от- ливающую золотом фольгу и распечатал. Развалил надвое души- стую рыбу — благодать спустилась с небес. Сполоснул чайник, залил, еще красные, угли, отозвавшиеся тучей пепла, и пошагал дальше. Под трехметровым обрывом угадывалась глубина. Коротко махнув удилищем — забросил блесну. Далеко с обрыва была видна играющая в прозрачной, чуть подкрашенной коричневым, воде, металлическая рыбка. Не торопился, подкручивал катушку. Из темной бездны неожи- данно, одновременно, возникли, как подводные лодки, четыре тени, неспешно приближаясь к приманке. Ой — красавцы! Поло- сатые, с ярко красными плавниками, дрожащими от нетерпения, 1 Шивера — мелководный перекат 14

ВРЕМЕНА ГОДА готовые к молниеносному броску, сопровождали блесенку. Не дал напасть, выдернул раньше, оставив окуней в недоуме- нии. Быстро поменял блесну, прицепив беленькую вертушку. И начался концерт! В драку наскакивали на блесну, повисали по очереди и оказывались на берегу. Решил поиграть с рыбками. Закинул, быстро вывел на поверхность, выманив из глубины троих голодных хищников. Приподнял вертушку над водой сан- тиметров на пятнадцать, макнул пару раз и повесил над водой. Тут же один, самый смелый, выпрыгнул из воды, вцепился в блесну и повис. Ишь ты, как котенок за бумажной бабочкой! Выловил семь штук, ровненькие, не крупные, сковороднички. Тропу перегородила, упавшая осина больше полутора мет- ров в обхвате, закинув вершину почти до середины реки. Старая тропа ныряла под нее и использовалась небольшими животны- ми. Новая — вела в обход, виднелись полусгнившие пеньки срубленных березок-осинок обозначающих просвет в зарослях. Побежал быстрее, раздвигая мешающиеся ветки, стараясь обо- гнуть препятствие. Чуть выше колен уперся в переплетение мо- лодых ивовых побегов, застрял, надавил всем телом и ощутил пронзающую, царапающую боль. Отпрянул. Сквозь рваную шта- нину сочилась кровь. Зажал рукой рану и всмотрелся в ветки. Вот оно что. Трос. Внимательно осмотрел. Восьми миллиметро- вый трос, с надкусанными жилами, заплетенными в звездочки, ощетинившийся острыми, ржавыми колючками, образовывал петлю, расправленную между сторонами тропинки. Конец троса уходил вверх и был зацеплен за верхушку согнутой березки. Очеп1! Елки палки — не сработал! Проросший ивняк об- вил давно не проверявшуюся петлю и не дал сработать ловуш- ке, которая была рассчитана на лося. Дикий способ — ну хоть проверяли бы! Одна не ставится. Надо было искать еще. Сру- бил нагнутую березу и убрал петлю. Стал осторожно продви- гаться дальше. Тропа разветвлялась. По зарубкам поднялся 1 Очеп — ловушка 15

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ по откосу, нашел еще одну петлю. Убрал. Из-за пригорка на- несло, еле слышным, смрадом, кислинкой. Предчувствуя беду, побежал на запах. Остановился в бессилии. Руки опустились, глаза застила пелена. Выбитая донельзя площадка метров во- семь в диаметре. Вся кора с деревьев спущена, не толстые осинки сточены почти до середины, как будто бобры порабо- тали, только древесина облохмачена (у лосей нет верхних рез- цов). Земля, без какой либо растительности. Мертвое пятно в клочках не сгнившей лосиной шерсти. В центре, через сло- манную и обглоданную елку, на тросе, болталась в зеленых ошметках ободранной, голой кожи, задняя лосиная нога. Остальной скелет, вычищенный добела и разобранный по ко- сточкам, разбросан повсюду. Еще один удар под дых — разва- ленный, совсем небольшой, череп сеголетка. В срубленной осине, в вырубленном углублении, кусок серой технической соли. Кто-то устроил солонец, затянул подходы в мертвые пет- ли и забыл про него. Представилась картина трагедии. Сам не без греха, но сотворить такое — в страшном сне не при- снится. Корова с теленком пришла к солонцу и залезла ногой в капкан, рванулась, затянула петлю, решив свою участь. Дер- жалась сколько можно, объела все вокруг, сколько позволял трос. Лосенок не ушел от матери и погиб вместе с ней. Видно набрел медведь, хотел утащить труп, но трос не дал. Жировал на месте. Мелкие зверушки подчистили остатки. Все что оста- лось от двух лосей белело теперь среди деревьев, омывалось дождями, отполировывалось червями, потихоньку погружаясь в землю, обрастая травой, исчезая, забываясь. Срубил высоко осинку и повесил череп лосихи, обошел все вокруг, уничтожил еще две петли, постоял. Надо идти. Уставший от увиденного, побрел подальше от этого места, унося в сердце еще одну глу- бокую царапину. Километра через два присмотрел местечко для ночлега, на высоком берегу, на повороте. Обустроился. Приготовил щуку на рожне. На сосновые лучины нанизал круп- ные куски рыбы, воткнул над углями, запек. Поужинал, соору- дил нодью1, чтобы долго горело, и лег спать с тяжелой голо- 16

ВРЕМЕНА ГОДА вой. Спалось плохо, ворочался и только под утро забылся недолгим сном. Проснулся от комариного гуда, провел по лицу ладонью, размазав кровь. Спустился к реке умылся и не попив чая, пошел вдоль реки, оставляя след по росе. Обловил пару мест, поймал трех щук. Одна попалась крупная, долго барахталась, сопротив- лялась и вроде бы уже сдалась, но, под конец, выпрыгнула вверх свечей, перевернулась пару раз в воздухе и, на излете, резанула снасть. Поводки я не использовал. Катушка ослабла, подтягивая пустую леску. Щука ушла вместе с блесной. Ловить расхотелось. Побежал искать морошковое болото. Несколько раз переходил с берега на берег и, наконец, наткнулся на ягоду. Удивительная все же ягода морошка — крупная, упругая на ощупь, маслянистая. Единственная ягода, которой можно на- есться. Поставил рюкзак к сосенке и стал собирать еще влажные от росы янтарные слипшиеся жемчужины. Небольшое болотце, но урожайное. Быстро набрал пятилитровое пластмассовое ве- дерко, сделанное из канистры, удобно закрепляющееся на рюк- заке ремешками. Наелся сам. Присел к деревцу, окинул полянку взглядом — разве соберешь все?! Вспомнился рассказ знакомого охотника из Суоярви Володи Паншукова, как он собирал морошку. На любой случай у него была своя история. — Набрел как-то я на ягоду — дымя самокруткой и прищури- вая глаза, начинал он. — Крупная, оранжевая — вот-вот перезреет. Вынул короб, а рюкзак подвесил на сучок невысокой сосенки, что бы видно его было, ну что б не потеряться — пыхнет дымом, оглядится (слушают ли его). Слушали! Поразвесив уши, готовые верить в любую небылицу. — Ну, так вот — собираю, увлекся. То сюда нагнусь, то туда, 1 Нодья — долгоиграющий костер 17

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ то боком пойду, то задом. Хороша ягода, быстро прибывало в коробе. Нагнулся за очередной ягодой, потянул на себя… И тут сзади толчок! Кто-то бросился мне на шею и вонзил когти. — Пораскрывали рты, ждали продолжения, затаив дыхание. — Ну, думаю рысь, загрызет ведь. Рву из под себя руками и ногами мох, срываюсь с места, опять ногами шаркаю, цепля- юсь, нога за ногу, падаю лицом в мокрый мох, скидываю напа- давшего. Вскакиваю и вижу — передо мной лежит мой пустой рюкзак. Оказывается — не заметил сзади сосенку, на которую повесил рюкзак, подпихнул ее задом, сучок не выдержал — рюкзак упал на меня и металлическими пряжками вонзился мне в шею… Вот я и подумал — рысь набросилась. Паншуков улыбался. Мы просили рассказать еще. А расска- зов забавных было великое множество. На душе потеплело от воспоминаний. Попил чаю. Взвалил изрядно потяжелевший рюкзак, дошел до старой, полузаросшей дороги на Колово и свернул от реки. В темноте вышел к деревне и на последнем автобусе уехал на Пудож. ОСЕНЬ Лето устало от жары, утомилось. Накрылось низкими тучами и сдалось осени. Заморосило еще теплыми дождями, запрыгало крупными каплями по воде, повымочило все, нахулиганило. По- темнели намокшие листья, потяжелевшая трава упала, надломив- шись в перезрелых стеблях. По лесным дорогам на обочинах, а то и прямо на них повыскакивали гурьбой последние подоси- новики, пестря по упавшим листьям ярко красными шляпками, по беломошью сосняков высыпали стаями крепыши боровики. Заденешь ногой — споткнёшься. Ножки розовые, шляпки упруго бордовые. Чиркнешь по ним складничком — скрипят! В ельни- ках, поднимая слой иголок, протиснутся буро — зеленые еловые грузди (чернушки), царскими золотыми, в прожилках малахито- вой патины, порадуют редкие рыжики. Розовыми пуговицами 18

ВРЕМЕНА ГОДА рассыпятся кучерявые волнушки, серыми кучками дуплянки. По пням и завалам на вырубках нальется брусника, по моховым болотам пятнами проступит созревшая клюква. Засыпет черной ягодой водяникой. Как последний подарок промелькнет в сен- тябре бабье лето, опалит желто-красными красками, разольется иссиня синим небом, опрокинет его в озера, расплескает по окрестностям. Утихнет надрывными вздохами лосиный гон, медведи изомнут остатки овсяных посевов и, как бы невзначай, рассыпется по траве утреннее серебро инея. Кое-где прихватит ледком, вдруг оттает, промоет дождиком. По берегам речки выд- ра выведет на прогулку свое не порочно зачатое потомство. На галечники слетятся глухари — готовить желудки для зимней поры, рябчики обсвистятся до одури, охрипнут и успокоятся, об- заведясь парой, изредка посвистывая на́сторону. Пушные зверь- ки срочно начнут растить пооблинявшие шубки, прихорашивать цветом. Славная пора, благодатная. Вниз, вверх по реке намял тропинок, насобирал брусники, клюквы. В избушке понатянул над печкой проволочек, нанизал грибов, да не простых, а отборных боровых шляпок. Все пропах- ло сушеными грибами, радовало душу. Наквасил пятилитровую кастрюльку рыжиков. Походя подсвистывал рябчиков, подкарм- ливал куничек, кормился сам. Радостная охота на рябца, звон- кая. Сядешь, где-нибудь на валежину, достанешь манок и тихо- нечко дунешь. Тоненько, пискляво, просяще-призывно. Маночек самодельный, из глухариной косточки — сиплявый — страсть. Птички, рябенькие, шустрые, как ошалелые летели на свист, бе- жали наперегонки, загребая лапками листья, не разбирая доро- ги, обманывались и затихали после выстрела. Разнес капканы на куницу, тут же подвешивал и приманку — пусть зверьки лако- мятся, привыкают. В самом конце сентября, на Сдвиженье, исчезнут лягушки. Заберутся в укромные местечки, зароются в ил, под береговые кочки, до весны. Насторожится природа и будет ждать Покрова. По ночам протрубят последние, тяжелые стаи кочевой птицы. На пару дней вырвался проверить рипуса. Рыбка из рода си- 19

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ говых, как и ряпушка, но крупнее раза в два. Чешуйка тоненькая, держится слабо. И икра крупная, почти сиговая, красная. За пол- дня добрался до заброшенной деревни Сумозеро, что на восточ- ном берегу одноименного озерка, на истоке речки Сума. Полу- развалившиеся, когда-то добротные, рубленные двухэтажные дома, потихоньку разбиравшиеся наезжими рыбаками, туриста- ми на дрова. Заброшенные поля вокруг деревни, проросшие камнями. Когда-то камни собирались каждый год по весне и складывались по границам полей, образуя каменные валы. Сейчас собирать камни было некому. Одну избу приспособили под жилье, ухаживали, остальные постепенно исчезали, уходя в землю, оседая в замках, соря гнилье, обнажая в небольших, пу- стых оконных проемах пласты бересты. Сползали с крыш отсы- ревшие, потяжелевшие, покрытые серо-зеленым мхом тесины, щетинясь проржавевшими коваными гвоздями. Проваливались стропила. Сквозь них торчали облупившиеся трубы, с затейливы- ми боровами огромных — на два этажа, русских печек. В домах пахло сыростью. Покосившиеся полы оторвались от лаг. Стены, где — чистого бревна, где, как и редкая сохранившаяся, само- пальная мебелишка, крашенные в голубое. Кое-где, обтянутые редкими, лохматившимися обоями. Битое стекло, кованые ухва- ты, рамки с пожелтевшими старыми ретушированными черно- белыми фотографиями, резные прялки, кое какая домашняя утварь (тогда еще не растащенная любителями старины) — все наводило тоску, сожаление о чем-то безвозвратно потерянном, навсегда ушедшем. Вокруг построек заросли пожухлой, жесткой крапивы и белые кучеряшки давно отцветшего иван-чая. У берега две лодчонки. Небольшая пристань в две доски. Пара концов сетки с ячейкой на двадцать пять, смочил водой уключины (чтоб не скрипели весла) — погреб вдоль берега. Од- ну сетку кинул вдоль шелестящего под ветром, сухого тростни- ка, вторую на луде1. Жирует рипус перед икрометом, шарится 1 Луда — каменистая прибрежная мель 20

ВРЕМЕНА ГОДА по тростникам, щиплет зеленку с камней, нагуливает тело. Сет- ки ставятся с вечера, а снимаются рано утром, что бы чайки не портили, попавшуюся, рыбёшку и не рвали нитку. Утром, чуть запарила остывающая вода, поднял снасти. Серебряные рыбки попались хорошо, густо. С двух концов набралось кило- грамм пятнадцать. На пристани обработал улов. Чистится рипус легко и просто. Лукошко из щепы, в него небольшое количе- ство рыбы, смачивается водой и трясется, оббивая чешую, про- мывается. Затем из рыбок выдавливается икра. Набралось две литровые банки. Потом рыбка берется левой рукой вверх брю- хом, а указательным пальцем правой подцепляются жабры и удаляются вместе с внутренностми. Чистая рыбка — только на сковородку! В большой чугунной сковороде положил слой рыбы, сверху засыпал мелко нарезанным картофелем, пошинковал луку, при- солил, залил пахучим подсолнечным маслом и пристроил над огнем печурки в доме. Рыба по карельски. Остальную рыбешку посолил, сложил в эмалированное ведро. Дары природы. Первые заморозки, уже настоящие, подернули землю короч- кой, оторочили берега белым кружевом, ощетинили колючими заберегами. Нанесло тяжелыми тучами и, за ночь, повыбелило все вокруг, обескуражило зверье, те затихли, залегли, иногда недоверчиво протянули редкие следки. Проголодавшись, через день-два, вдруг высыпят все разом, наторят строчек, нагрязнят по неглубокому снегу. Норки набегают вдоль берегов, накровя- нят лягушатиной, по завалам пробежится куница, надавит мы- шей, выдра оставит на уже больших заберегах серебро рыбьей чешуи. Последний месяц осени — самый добычливый — бегать легко, зверьки не пуганные, прикормленные. За быстриной догнивала на берегу куча плавника. Норки на- топтали тропок, понаделали лазов. Сунул пару нолевки1 — хоро- шее местечко. Утром побежал проверять. Берега чистые, белые — 1 Нолевка — номер капкана. (величина) 21

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ далеко просматриваются на прямках. Сразу заметил темное пят- но. Лиса или собака? Что они делают у капканов? Может быть норку, попавшую, ловят? Посмотрел в бинокль. Глазам не пове- рил — на плавнике сидела рысь. Смотрит в мою сторону. Припод- нялась на ноги, развернулась и опять присела. Стал медленно подходить, сунул в патронник картечь — вдруг повезет с выстре- лом. Далеко — еще метров восемьдесят. Глянул опять в бинокль. Да она в капкане! Смирно сидит, не рвется. Пару раз еще крута- нулась, но тросик не натягивала. Беспокоилась, крутила головой, уши прижимала, скалилась, подвякивала. Не стал испытывать судьбу, выстрелил метров с сорока. Зверь подпрыгнул и, завалив- шись, засучил лапами. Вот это добыча! Подбежал. Два пальца пе- редней лапы были зажаты дужками капкана. Странно. Сунула ла- пу внутрь плавника и наткнулась на капкан? Вот любопытство до чего доводит. И ведь не рвалась, хотя свободно могла освобо- диться из плена. Рысь оказалась молодым котом. Шубка выкуни- ла, чистенькая, кисточки на ушах загляденье. Ни разу не прихо- дилось охотиться на этого зверя, а тут — на тебе — повезло. Необычно начался пушной сезон. С добычей вернулся к избушке. Аккуратно, чулком снял шкурку, освободив каждый пальчик, каждый коготок. Сохранил кисточки, подрезал губы, отмездрил, обезжирил, убрал крово- подтеки и, вывернув волосом внутрь, натянул на рогульку. К ве- черу обошел и насторожил капканы на куницу, обновил приман- ку. Давайте зверушки! Кто первый? Дней за пять снял сливки — восемь норок и три кунички. На- шел выдрин́ ый аквапарк. На перекате у берега камни обледене- ли от брызг. На них насыпало снега, приморозило, еще смочило водой. Вот здесь выдра и наладила желоб, метра два с полови- ной. Утром, потемну, спрятался за поваленным деревом, окопал- ся, припудрился снегом. Ветер боковой, относит мой запах от реки. Чуток знобко — ничего, потерплю. Перекат разговари- вал сам с собой, перебирая струны водяных промерзших струй. Стало светать. По забереге, снизу по течению, замелькало. Ба! 22

ВРЕМЕНА ГОДА Косой катит! Вылинявший, белый, толчком выпрямляя задние ноги, высоко задирая зад, не спеша приблизился к перекату, присел. Глядя в одну точку, попрядал ушами, вслушиваясь, вне- запно, длинным прыжком, сорвался с места и исчез в береговом завале, обрушив снег с веток. Пока наблюдал за зайцем, прозе- вал появление выдрин́ ого выводка. Услыхал всплеск и тихий звук, напоминающий свист. Взглянул на воду. Вот они! Мамина голова виднелась на поверхности воды внизу у желоба, а навер- ху, между камнями, носились два детеныша. Выдра выскользну- ла на снег и поднялась к малышам. Посвистела им, поприхваты- вала за шкирку, подталкивая к горке. Один детеныш сорвался и где на животе, где на боку, цепляясь коготками за снег, кувыр- каясь, плюхнулся в воду. Второй исчез из вида. Мамка, вытянув по желобу длинное жилистое тело, расправив вибриссы, за- скользила вниз, почти без брызг ушла под воду. Вынырнула уже метрах в десяти от переката, выбралась на лед и, не оглядыва- ясь на малышей, иноходью, поскакала вдоль берега. Первый щенок последовал за матерью, второй, так и не решившись ска- титься с горки, обежал перекат берегом и заторопился вдогонку. Выводок исчез за поворотом. Убрал запотевший бинокль, об- махнулся от снега и побрел к избушке — отогреваться чаем. Про ружье забыл совсем, да и стрелять — рука бы не поднялась. К середине ноября прижало морозом. Перевалило за два- дцать пять. Все вокруг ощетинилось инеем. Окошко в избушке заволокло необычайным сплетением сказочных, искрящихся на солнце узоров. Вода в реке ушла. Заговорила громче плоти- на. Не толстый еще, молодой лед прогибался, потрескивал под ногами. Трещины разбегались гулким уханьем, эхом отзываясь в берегах. Подпрыгивая, как шарик, резкий звук уносился по тонкому льду за поворот и терялся в лесу. Трещины тут же на- чинали парить, проступала вода и, замерзая, украшала их колю- чим, затейливым кружевом. Повоевав дня три, мороз отпустил, ветром нагнало низких туч, повалил снег. Легкий, пушистый. Прикрыл стерильной белизной речку, берега, нахлобучил кры- шу, на деревьях не держался, срывался под внезапным порывом 23

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ ветра, кое-где задерживаясь в густых лапах елей. Дня два, как ко мне приплелся мой друг и учитель Василий Бархатов. Местный охотник с Колодозера. Обещал скрасить на недельку мое одиночество. Старше меня лет на двадцать пять, ничего особенного, невысокий ростом, сухопарый, не тяже- лый. С ним прибежал его верный кобель Матрос. Крупный, не в карелку, пес лет восьми. Много дней и ночей провели мы с Василием: в избушке, спа- ли в снегу у костра, на душистых травах, под деревьями летом, тонули, замерзали. Под его присмотром я постигал охотничью науку. Учился правильно ставить капканы на различное зверье, скрадывать и не просто добывать, а изымать необходимое, не нанося ущерба, аккуратно. Может быть, иногда и не по зако- ну, прописанному в правилах охоты, но по закону «не бери лиш- него», по закону «не навреди», по закону «сохрани». Писаные законы не всегда правильные (людям свойственны больные фантазии, амбиции, ошибки). Главный закон у тебя в душе. Если правильная душа, то и законы правильные. — Вот бить медведку на берлоге — западло, не честно. Спит он, а ты на него с ружьем. Жрать что ли нечего? Да и мамка мо- жет с детишками оказаться. Ради развлекухи? Нееет, нельзя, а вот лосишку — бычка молоденького, на пропитание — не грех прибрать. Куда их столько? Рогача с лопатами не трогай — пусть самок огуливает. А трофеи? — они вон, по весне, из снега вырас- тут — поучал Василий и все время предлагал: — Думай! Много переговорено с Василием. Полночные беседы были окутаны радостью, теплотой, добротой. Примиряли непримири- мое, успокаивали, единили с природой. Приходило понимание себя, нашей сущности, нашего предназначения. Часто ударялись в воспоминания: — А помнишь? Вот и сейчас — натопили печку, напились чаю. Дверка у печ- ки открыта, полешки потрескивают, стреляют искорками, пламя бегает, играет отсветами на стенах. Василий достал папироску, 24

ВРЕМЕНА ГОДА помял пальцами, дунул в нее, прикусил, прижег в печке щепоч- ку, затянулся, прищурившись от дыма. — Вальк! А помнишь, как ты первый раз у нас по льду оку- ней ловил? — Как не помнить?! Как-то, позапрошлой осенью — лед встал уже, довелось по- бывать мне с оказией в Москве. Заскочил домой, проведал ро- дителей и забрал с собой зимнее рыболовное снаряжение: ле- добур, удочки, мормышки. Даже шумовку прихватил. На вокзале с рук прикупил спичечную коробочку мотыля, и уже через сутки был в деревне Колодозеро. Там оставался на зимовку мой топо- графический отряд. Под вечер уже, с московским инвентарем спустился к озеру, пробил тропку до устья маленького ручейка, спихнул валенком снег и просверлил пару дырок. Выгреб шу- мовкой остатки льда из одной лунки и уселся на прихваченное с собой дырявое ведро. И началось колдовство. Небольшая са- модельная удочка. Ручка из пенопласта с ушками для лески. Удилище винипластовое — сам выпиливал, обстругивал стек- лышком, доводил до изящного состояния. Леска ноль двена- дцать. Кивок из кабаньей щетины с загривка, закреплен резин- кой от ластика. На конце, петелькой, зеленого цвета кембрик. На поролоновом матрасике десятка два мормышек. Маленькие, под шестерку, а то и под семерку1, разноцветные дробинки-ка- пельки. Штуки четыре редких, вольфрамовых. Их и подвесил. Две штучки. Сантиметрах в пятнадцати друг от друга — местную рыбешку удивить. Насадил на крючёчки по три красненьких червячка — красиво получилось, сбросил в воду и стал разматы- вать леску. Мормышки, вызывающе сверкнув, исчезли в темной воде. Глубина должна быть небольшая — метр, полтора. Силь- ный удар вырвал удочку из рук, еле успел перехватить. Леску потянуло и она, почти не сопротивляясь, оборвалась. Сразу по- терял две мормышки. Что там за крокодил? Привязал новую 1 Шестерка, семерка — номер дроби 25

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ мормышку, теперь одну и попроще. Насадил одного мотылька. Попробовать. Был уже готов к поклевке. Наживка благополучно достигла дна, но стоило ее чуть приподнять, кивок переломил- ся — машинально подсек. Впечатление такое, будто за пень за- цепил. Леску крутануло по краю льда и она, издав какой-то скрипучий звук, оборвалась. Что делать? Рискнул привязать еще одну мормышку, свинцовую дробину. И она, ни разу не взыграв, канула в вечность. Взял удочку и побежал в деревню к Василию. Тот выслушал мой сбивчивый, переполненный эмоциями рас- сказ и сказал: — Это тебе не на Дубне в Подмосковье ловить, тут другую ловилку надо. Притащил из чулана старый чемодан с рыболовными при- надлежностями. Леска разной толщины, самодельные паяные тройники, медные блёсны, несколько завитков березовой коры (поплавки на сетку) и еще всякая всячина. Нашли, намотанный на картонку четырех метровый кусок лески ноль три. — Вот эту хоть привяжи! Привязать-то привяжу, а как в мормышку-то сунуть? На- шлась штопальная игла. Аккуратно разбили отверстие побольше, собрали снасть и я, пыля снегом, помчался к замерзающим лун- кам. Сейчас проверим — кто кого! Вот это была рыбалка! Мормышку даже шевелить не надо было. Стал сомневаться — нужна ли она вообще. Бросил ее в воду — почти мгновенно, не то что кивок-удочка согнулась, вырываясь из рук. На крючке плотно повисло, забилось, потя- нуло, заелозило леской по краям лунки. Сдерживая рывки, от- пуская, натягивая, потихоньку боролся с рыбиной. В отверстии забурлила вода и показалась голова крупненного окуня. Просу- нул под него ладонь и, уколовшись, вымочив рукав до локтя, выбросил на лед. Какой красавец! Темно бурая, коричневатая спина, переходящая в темно зеленые бока с отдающими жел- тизной полосами. Совсем светлое пузо и ярко красные плавни- ки. Упруго сгибался, изворачивался, прыгал с боку на бок, рас- правляя жабры — яркий, чистый, в жестком панцире чешуи, 26

ВРЕМЕНА ГОДА с колючим веером спинного плавника. Не меньше восьмисот грамм. Выловил из лунки пару и — как отрезало. Соскреб уже обра- зовавшийся ледок во второй лунке. Опустил наживку и тут же удар. Выволок на поверхность очередного красавца. Ба! А вот и мои две вольфрамовые мормышечки вернулись, болтаются, как пирсинг на верхней губе — чудо! Из второй лунки поднял пяток. Просверлил еще лунку и перехитрил еще двух. И все. Сколько ни сверлил, не заманивал — все попусту. Замерз, почти стемнело. Потащил окуней к Василию. — Где ты их надыбал? Давно таких не видел! Долго разговаривали, принимались пить чай. Матрос гонял по полу старую кость, зажимал ее передними лапами, мусолил. Несколько раз неожиданно вскакивал, кидался к двери, взлаи- вал, наклонив голову, вслушивался. Успокаивался, ложился на пол недалеко от печки, вздыхал. Дрова в печке прогорели, играли остывающими, но еще жаркими углями. Постреливало искрами. Один крупный уголек отскочил на голый пол и дымил- ся. От него потянуло гарью. Испустив струйку дыма, потух. Гово- рят, что если из печки вечером выстрелит уголек, то на следую- щий день быть с добычей. Со светлыми надеждами и заснули. Собачка скулила в ухо, тыкалась мокрым носом, шершавым языком лезла в лицо. Подъем! Вскочили, распахнули дверь — ослепило белой чи- стотой, не тронутой, пушистой, легкой. Ночью добавило снегу, привалило старые следы, выровняло рельеф. Матрос нырнул в снег, расчихался, покрутил головой, прижался к углу избушки и унесся за плотину. Пару раз взвизгнул, подал ясный звонкий голос. Перебежал и залился нескончаемо на одном месте. — Сбегай — посмотри! Возьми мое ружьишко! — Василий подал мне одноствольную ижевку, тридцать второго калибра. — Белку лает, уже кормится! На сосенке действительно сидел серенький зверек, неспо- койно перебирал лапками, пушил отдающий краснотой хвостик. Кисточки ушей подрагивали, мелькал белый животик. Обошел 27

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ дерево, выбрал место для стрельбы, так, что бы не попортить шкурку. Виднелась только мордочка — по ней и выцелил. Негромкий выстрел утонул в снегу. Белка некрасиво сорвалась с ветки и, не долетев до земли, очутилась в зубах собаки. Та бросила зверька и прикусила тушку. Потыркала его носом и за- улыбалась мне: — Давай лапки! Ножом отрубил четыре лапости (ступни) — Матрос хрумкнул и унесся, вихря снег. Вернулся к избушке. Василий уже собрался. — Бери ружье и давай догоняй! Рюкзак я собрал. По реке побегу. Накинул телогрейку, на ходу приложился к банке со сгущен- кой, ружье в охапку и, прикрыв дверь, поспешил за напарником. А собака уже опять лаяла. После ночного снега мороз спал, вет- ра не было, погода самая для белкования. После морозов белка может кормиться весь небольшой световой день без перерыва. Решили поохотиться вдоль реки, заодно проверить капканы, по- ставленные на норку. Шишка уродилась и на сосне и на елке — белка жировала, Матрос был в ударе. До обеда добыли штук пятнадцать, собачка только успевала лапками хрустеть. Снег не высокий, легко ло- жился на́сторону от следов, идти по руслу в радость. Отошли ки- лометра четыре, по берегу обходили частые перекаты. Матрос иногда выбегал на берег — нас проверить и скрывался в пой- менном лесу в поисках очередного зверька. У длинной промоины на снегу четкие следы выдры — чет- верка лап и борозда от хвоста — может моя знакомая? Следов детенышей не видно, да вроде и след крупнее, чем у моей. Сползла в воду. За поворотом слышался шум переката, пошли осторожней. Василий шел впереди и неожиданно присел. — Иди сюда — поманил меня рукой. Почти на четвереньках подкрался к нему и увидел выдру. На краю забереги она расправлялась с небольшой рыбиной, и ей было не до нас. Мы себя ничем не выдавали. Вдруг с бере- 28

ВРЕМЕНА ГОДА га в вихре снега к зверю метнулся наш пес. Выдра бросила остатки добычи и сползла в пенную воду. Матрос так был погло- щен охотой, что не успел вовремя затормозить и, проюзив на брюхе, плюхнулся в промоину, заскулил и поплыл к камням, торчащим из воды. Выбрался на них, отряхнул воду, срываясь то и дело, перебрался на берег. Мы посмеялись, постыдили его — мол, что же ты, старый? Чай не лето! За перекатом открывалось чистое замерзшее русло. Ни один след не нарушил еще его девственной белизны. Матрос обогнал нас и убежав вперед, скрылся из глаз. Справа и слева пошел лиственный лес. Осинник с вкрапле- ниями березняка, редкие, не высокие, еловые куртинки. Пса давно не было слышно, и мы шли рядышком с Василием, безза- ботно болтали. Внезапно встали, как вкопанные, одновременно услышав, какой-то звук. Вася приподнял ухо у шапки и поднял руку: — Тихо! Вроде Матрос бухнул. На человека как бы. Долго вслушивались, но все было спокойно — тихо вокруг, прозрачно. Двинулись вперед, не спеша, оглядываясь, ружья на- перевес. Метров через двести с правого берега из снега выныр- нул наш рыжий и направился к нам. Морда в крови, довольная, порывался бежать обратно, то и дело, оглядываясь на нас. По- следовали за псом, и тут на берегу показалась человеческая фи- гура — без шапки, в стеганой безрукавке, на лыжах — заторопи- лась в нашу сторону. Подкатил. На лыжине кровь и прилипший лосиный волос. — Мужики! Я это. Не выдавайте тока… — без приветствия за- говорил молодой парень. И никак не мог произнести главного. Испугался поди. — Лосика стрельнул что ли? — Василий ехидно посмотрел на парня. — Тока не выдавайте, я поделюсь. — Ну, зачем выдавать? Чай не корову смахнул?! — спросил с сомнением Василий. — Нет, нет! С вилками1, корову не трогал… 29

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Ну, веди тогда, посмотрим, что там у тебя. В еловом подросте неопрятно раскинулся убитый лось. Снег вокруг весь в крови, в клочках шерсти. Брюшина вскрыта, пахло содержим желудка. Мой друган недовольно покачал головой и спросил: — Первый раз что ли? Охотник утвердительно кивнул. Без лишних вопросов: отку- да? Кто? Как? Рассупонились и быстро разобрались с добычей. — Мне не утащить все, возьмите себе, сколько хотите! — предложил парень. — Да столько тебе и не съесть — пошутил я. Василий отложил для нас гармонь2 и переднюю ногу, отру- бил губы. Остальное погрузили на парня, повесили сверху ему на плечи старенькую двустволку и разошлись: — Бывай! — Спасибо вам мужики! — Вот и мы с мясом — подвел итог Василий. День действительно выдался удачный: полтора десятка бе- лок, норка, попавшаяся в капкан (небольшая — европейка, ко- ричневого цвета) и приличная доля мяса. Вечером у избушки порубили ребер, набили приличную ка- стрюльку и поставили на печку преть, предчувствуя сытую, бес- сонную, всю в разговорах и историях ночь. Ногу и остатки ребер привязали на тросик и опустили в прорубь — пусть промывают- ся, да и не на глазах. У славян ноябрь считался всегда самым трудным, студеным месяцем. Месяцем общения с предками, с потусторонним ми- ром. В этот месяц человеку была необходима помощь от его по- кровителей. В последнюю неделю ноября начинался праздник Доли или Судьбы. С долей и судьбой у нас было все в полном порядке. 1 Вилка — рог с двумя отростками 2 Гармонь — ребра с мясом 30

ВРЕМЕНА ГОДА ЗИМА — Не спать! Проснись! Истома во всем теле не давала сосредоточиться и вернуться в реальность. Да и тела как такового и не было — были проблес- ки хлипкого неустойчивого сознания, которые на мгновения определяли местонахождение моего эго. И это местонахожде- ние было, скорее всего, ЗДЕСЬ, а не где-то в другом мире за гра- нью бытия. — Да проснись ты! — темное пятно надвинулось на меня и больно залепило пощечину, вторую. Толи от боли, толи от со- трясения головы мозг начал загружаться, сознание прояснилось на короткое время. — Вась… Ты? — спросил чужой голос. — Да я, Валька, я! Просыпайся!.. — Бархатов!.. Друг сердешный, где мы? — Ну, вот и всё — заговорил… Вставай — помогу, цепляйся за меня.. Ноги чувствуешь? — вопрос прозвучал в пустоту. Меня опять не было. На Николу зимнего задавило морозами. Двадцать восемь днем — ночью далеко за тридцать. Всё по народной поговорке: Никола загвоздит все, что Савва не замостит. Проверял работу Варвары и Саввы. Всё пространство было проморожено насквозь, жизнь пре- кратилась. Птиц было не слышно и не видно, зверье залегло пе- режидать морозы. Луна только начинала зарождаться. Ночь, ка- залось, наступала сразу после обеда, без объявления вечера — накрывала черным, плотным шатром, разукрашенным бесчис- ленными бело-голубыми звездами, огромными, такими близки- ми и такими не доступными. Звезды часто срывались с неба и медленно скользили к земле, волоча за собой промерзшие хвосты. Можно было успеть загадать не одно желание. На севере подрагивали бледно — зеленые, в полнеба, вспо- лохи северного сияния. Млечный путь сверкал россыпью брил- лиантов, созвездия были одно краше другого. 31

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ На юго-востоке, над горизонтом висел Сириус, самая яркая ночная звезда, украшающая созвездие Большого Пса. Чуть выше и левее, в созвездии Малого Пса, горел Процион, а еще выше, в созвездии Орион, светился красный сверхгигант — звезда Бе- тельгейзе. Эти три звезды образуют Зимний треугольник. В центре ночного неба сиял Пояс Ориона. Если провести прямую, от Сириуса, через Пояс Ориона, то уткнешся в Альдеба- ран, главную звезду созвездия Тельца. Выше от Пояса Ориона — Альхон — звезда входящая в со- став созвездия Близнецов и два близнеца — бессмертный Пол- лукс и возрожденный Зевсом Кастор. Всю долгую ночь можно было наблюдать и считать звезды, загадывать желания, слушать частый, резкий, ломающийся в воздухе треск, лопающихся от мороза деревьев, наслаждаться миром, в котором наша планета Земля была малой песчинкой на окраине Галактики. И в этом огромном мире, таком бесконеч- ном и промерзшем, единственной горячей искрой была наша избушка, полузаметённая снегом, светящаяся одним окном, за- терявшаяся в Карельских лесах. Избушку топили целые сутки, печка постоянно гудела, рас- красневшись, огонь пожирал дрова, которых было в достатке. Над трубой стоял плотный столб замороженного дыма, такой высокий, что казалось он соединяет избушку со звездами. Утро наступало медленно, неохотно, прорывалось сквозь об- леденелую, застывшую пустоту, искрилось холодными солнечны- ми лучами по верхушкам закоченелых деревьев, гладило подат- ливую шероховатость снега. Сидели без дела третий день, гоняли чаи, пролеживали бока, листали тысячу раз прочитанные старые журналы. И осталось-то привязать одну скважину, на полчаса дел. Взять несколько от- счетов и закругляться. Всё ждали, что мороз отпустит, а он всё подгонял красненькую ниточку к отметке минус сорок. Решили рискнуть. Одного рабочего оставили топить печку, а с другим, Андреем, закутавшись до глаз, взяли теодолит, тре- ногу, рейку и потащились по просеке к последнему перед сква- 32

ВРЕМЕНА ГОДА жиной пикету. Промятая тропка вихляла по просеке, упиравшейся в окош- ко нашей избенки. Идти было километра три — полтора часа, ну там час и обратно полтора — должны были уложиться пос́ ветлу. Я шел впереди. Тащил металлическую коробку с теодолитом, на плече ТОЗ БМ-16, заряженное пулями. Андрей плелся метрах в пяти за мной, нес треногу и рейку. Отошли метров шестьсот, остановились отдохнуть. Андрей достал пачку «Примы», выта- щил сигарету губами, потряс коробком, чиркнул спичку и поднес к сигарете. Затянулся неудачно, поперхнулся и надрывно закаш- лялся на всю округу. Впереди на просеке из снега встал весь закуржавелый лось. Вздрогнул боками и перемахнув просеку, скрылся в зарослях мелятника. Я бросил теодолит и сорвал с плеча ружьё, автома- том взвел курки. Справа от просеки появились еще две тени и мелькнули перед нами, догонять первого. Успел выстрелить навскидку по последнему. Выстрел получился какой-то короткий и звонкий. Было неяс- но: попал или нет. Сразу не побежали за лосями — пускай отой- дут немного. Постояв, минут пять, подошли к лосиным следам и тихонечко, вглядываясь вперед, стали разбирать длинные бо- розды на снегу. Метров через пятьдесят лоси перешли на шаг и старались идти друг за другом. Неожиданно один лось отде- лился в сторону и, приволакивая заднюю ногу, повел вдоль ста- рой вырубки. — Всё, сидим — скомандовал я. — Раненый, пусть успокоится и ляжет. Доберем. Прислонились спинами к деревьям и стали ждать. Пятна- дцать минут, двадцать — не терпелось, да и мороз подгонял. Ведь знал, что рано — не утерпел, пошел по следу и метров че- рез двести увидел, как поднимается на той стороне вырубки зверь. Встал, развернулся левым боком, поднял комолую голову, вот-вот сорвется с места. Далековато, метрам к восьмидесяти. Прицелился и нажал на спуск. Лось рухнул, но тут же вскочил и, 33

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ качаясь, поплелся в лес. На боку виднелось набухающее крас- ное пятно. Побежали по следам к месту лежки. Кровь отпечаталась на снегу под левой ногой, а дальше кровь хлестала на обе сто- роны. Вторая пуля пробила лося насквозь. Кровь была светлая, артериальная. Подумал, что ранение тяжелое и смертельное, бросился догонять подранка. Анрюха бежал за мной. Метров че- рез сто пятьдесят увидали, что лось останавливался — кругом было красно от крови, зверь топтался на месте. — Догоним — заверил я и заторопилися, ориентируясь по красным пятнам. В редколесье как-то удалось один раз увидеть добычу — лось стоял, пошатываясь и, при нашем приближении, вновь, гор- бясь и припадая на задние ноги, засеменил дальше. Решили не подталкивать зверя, дать ему отстояться. Сели на поваленное дерево и стали ждать. Что-то изменилось в мире. По лесу пронесся гул, исходящий казалось откуда-то, из под земли, стена леса покачнулась, по- темнело. Налетел несильный порыв ветра, пробросило мелким снежком и замело, накрыло плотно и густо. — Пошли, а то следы заметет! Лось щемился в завалы, забирался в молодые, обледенелые, металлические осиновые дебри, в куртины елового подроста, часто останавливался, пачкал белое, тыкался мордой в снег, прихватывая языком колючие кристаллы, оставляя красное и, подживляемый нами, уходил дальше. Небо прорвало. Снег сыпался отовсюду, даже, кажется, под- нимался от земли, смешивался с падающим сверху, превращал- ся в разъяренную, кипящую массу. Земля определялась только тем, что мы на ней стояли и чувствовали ее ногами. Природа взбесилась — все, что было припасено, копилось неестественно морозными ночами, все темные силы собрались воедино и обрушились на нас. В течении получаса температура поднялась до такой степени, что снег стал мокрым, с деревьев сполз иней и тут же опять заморозило, захрустело коркой стек- 34

ВРЕМЕНА ГОДА лянного наста, деревья и, вообще, вся растительность покрылись льдом. Ветер скользил по земле, расшвыривал снопы колючего снега, ни на мгновение не прекращавшего сыпать с черного, еле угадывавшегося среди порывов ветра, неба. Все было против нас. Опять я нарушил закон, выстрелил на- удачу и — наказание последовало незамедлительно. Что поде- лать? Мы были привязаны к лосю, просто необходимо было до- брать подранка, не бросать же его на мучение. Следы лося еле угадывались в сугробах снега, кровь размок- ла в кратковременную оттепель, расплылась пятнами, помогая угадывать направление, в котором скрылся зверь. Проламывая нетолстую корку замерзшего снега, кутаясь от острых, снежных вихрей, проваливаясь выше колен, мы продолжали преследова- ние. Сколько прошло времени, сколько пройдено километров — не понятно. Чувствовалось, что лось, то кружил вокруг нас, то устремлялся в сторону, руководствуясь только своей интуицией. Андрей стал отставать, заскулил. — Давай бросим! Зачем стрелял? Вернемся… — Нет дорогой… — проламываясь, сквозь очередной завал, цедил я сквозь зубы. — Не ной… Надо догнать, — хотя сам уже начал сомневаться в успехе затеянного. Ноги отказывались слушаться, тяжелая, превратившаяся в фанеру одежда, мешала передвигаться. Еще десять метров, еще. И вот первая за столько времени лежка! Лось тоже устал, истек кровью. Я клял себя в пух и прах, в душе клялся больше не творить беспредела, призывая всех языческих богов в по- мощь. — Великий Бор1! Поделись силой, дай не упасть, дай до- гнать зверя!… Желудок свело от голода, в глазах стояла пелена, в висках 1 Бор — славянский бог, покровитель охоты 35

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ бухала кровь, воздуха не хватало, сердце готово было выпрыг- нуть наружу, на свободу. Кружили по лесу, забивались в чащеб- ник. Лось уже чувствовался рядом, было слышно, как он вставал, вздыхал с хрипом, выплевывая на снег сгустки крови, и отходил еще на несколько метров, со стоном ложился, хрустя подмяты- ми, обледенелыми ветками, ломая застекленелую поверхность снега. — Великий Подаг1! Раз уж ты привил мне страсть к охоте, помоги, не сердись, дай вернуться с добычей!.. Еще несколько раз поднимал лося, казалось, протяни руку и вот он. Лось продолжал бороться за жизнь, упорно уходя от преследователей. Андрей отстал, но почему-то о нем не дума- лось, не пропадет. Продираясь через еловый мелятник, почти наощупь, увидел метрах в трех темное пятно. Нанесло звериным потом. Обесси- ленный опустился перед ним на колени и увидел, как, передо мной, напрягая последние силы, поднимается могучий зверь. Я ощущал на себе его ненавидящий, и в тоже время, молящий взгляд: — Не мучай! — Прости… — Выстрелил в голову, подавив в горле крик от- чаяния. Подполз к поверженному лосю, уткнулся лбом в его огромное, еще теплое, дрожащее тело и заплакал. Толи от жало- сти к зверушке, толи к себе, толи от безысходности, толи от того, что все наконец-то закончилось. Вскрыл ножом горло — крови почти не было. Надо было вы- потрошить, чтобы не запарить мясо. Потихоньку надрезал брю- шину и стал вытаскивать внутренности. Видать на выстрел под- греб потерявшийся Андрей. Совместными усилиями выволокли требуху, расперли палками ребра. Поискав руками, нашел пе- чень, отрезал несколько кусочков и засунул в рот. Почти не жуя, проглотил скрипящую на зубах, отдающую горечью осины, при- 1 Подаг — славянский бог, покровитель звероловов 36

ВРЕМЕНА ГОДА торную, сладковатую массу. Желудок довольно заурчал, предло- жил напарнику — тот с отвращением попробовал и выплюнул, давясь схватками. — Иш ты, какой избалованный.… — Давай разводи костер! Как приговор прозвучало: — Потерял… — Что потерял? — Спички. Всё, веревка. Метель, нескончаемо бушевавшая всё это время, немного утихла, на небе кое-где замелькали звезды. Надо было выби- раться. Во времени и в пространстве мы потерялись. Решили возвращаться по следам, в пяту. С полкилометра прошли сносно. Затем след начал теряться, снова задуло, завихрило снежными струями, переметая остатки следов. Ковыряясь в снегу, отыски- вали замерзшую кровь и постепенно продвигались вперед, все дальше отходя от туши лося. Вымотались, обессилили, замерзли. Потеряли совсем след. Все чаще присаживались. Садились прямо в снег, спиной друг к другу, старались сохранить оставшееся тепло. Постепенно погружались в дремоту, ощущая охватывающую все уставшее те- ло обманчивую теплоту. Вздрагивали, поднимались со скрипом на непослушные, тяжелые ноги, падая, кувыркаясь в снежном месиве, хрипя простуженным горлом, лезли, барахтались, боро- лись со стихией. Наконец снова проглянули звезды, разъяснило. Лег на снег, не без труда отыскал Полярную звезду и, ориентируясь по ней определил направление на восток — где-то в том направлении должна быть наша просека, ведущая к спасительному жилью. Постоянно оглядываясь на далекую голубую звездочку, где на четвереньках, где ползком продолжали движение. Уселись в снег уже отдельно. Я прислонился к стволу березы и заснул. Было невероятно тепло, шум в голове пропал, ничего не хотелось. Играла приятная негромкая музыка. Было хорошо, уютно. Очнулся от ударов в бок. 37

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ — Валь! Проснись! Замерзнем! — надо мной кто-то стоял и уговаривал куда-то идти. — Это я — Андрей. Вставай. Мне одному не дойти. Совсем рядом от мороза лопнуло дерево. Резкий звук вер- нул меня из зазеркалья, заставил включить сознание. Поднялся с помощью Андрея — так, в обнимку, и закувыркались, оставляя за собой борозду с колючими резными краями. Потом я волок Андрюху, пинками гнал вперед. В полуприсутствии, с заморо- женными мозгами, зацепился за какой-то сучок и провалился в свободное пространство. Отлежавшись минуту, поднял голову, приподнялся на локтях, ища спасительную звезду. Вот она — сверкнула желто и пропала. Почему желтая и почему так низко? Медленно пришло понима- ние — вдалеке теплилось звездочкой окошко нашей избушки. Вышли на просеку, все, пришли. Вытащил из под себя из снега ружье, зацепил курок за карман полушубка и взвел. Выстрела уже не слышал. Сознание ничего не воспринимало, не чувство- вало, да и не хотело. — Не спать! Проснись! Истома во всем теле не давала сосредоточиться и вернуться в реальность. Да и тела как такового и не было — были проблес- ки хлипкого неустойчивого сознания, которые на мгновения определяли местонахождение моего эго. И это местонахожде- ние было, скорее всего ЗДЕСЬ, а не где-то в другом мире за гра- нью бытия. — Да проснись ты! — темное пятно надвинулось на меня и больно залепило пощечину, вторую. Толи от боли толи от со- трясения головы мозг начал загружаться, сознание прояснилось на короткое время. — Вась… Ты? — спросил чужой голос. — Да я, Валька, я! Просыпайся! — Бархатов! … Друг сердешный, где мы? — Ну, вот и все. Заговорил. … Вставай — помогу, цепляйся за меня. Ноги чувствуешь? — вопрос прозвучал в пустоту. Меня опять не было. 38

ВРЕМЕНА ГОДА ЭПИЛОГ Дня за два до этого, в контору леспромхоза пришло штормо- вое предупреждение. Сообщили во все организации связанные с полевыми работами. За нами был выслан наш неубиваемый, трехосный ЗИЛ-157ой. Шофер Виктор Пильгасов и рабочий. Так как машина выезжала из Колодозера, прослышав, что Лебедев с отрядом находится на реке Сума, к ним подсел Василий Барха- тов. По другому и не могло быть. Он и услышал мой последний, призывный выстрел, он нас и нашел, как нянька отпаивал сутки чаем, растирал обморожен- ные части тела. Он и разыскал по следам промерзшую тушу ло- ся. И на этот раз обошлось все благополучно. Дорогие читатели! То, что вы держите в руках книгу Валентина Лебе- дева это уже удача. Так уж сложилась жизнь автора, что еще в моло- дые годы судьба забросила его далеко от цивилизации, где жизнь в этих крайне нелегких природных условиях и специфика работы и просто охота требовали от человека определенного терпения и мужества. Читая тот или иной, рассказ не замечаешь, как сам ста- новишься невольным свидетелем происходящего, его участником. Подкупает с какой любовью автор описывает жизнь животных, пора- жает знание предмета, заставляет относиться с уважением к его та- ланту. Неподражаемый, оригинальный язык изложения, умение с по- мощью его передать суть, не дает оторваться от прочтения. Читаешь и словно сидишь у костра и слушаешь, как ветер наносит запахи успокаивающейся на ночь природы, и ты сам начинаешь слышать, чувствовать, ощущать незримые запахи, хмуриться, опасаться до- ждя… Удивляешься умению автора видеть происходящее… Владимир Козявин — писатель. 39

ЗА МИР ВО ВСЁМ МИРЕ! Беломорье. Самый старый русский север. Удивительная, кра- сивая, суровая страна. Камень под ногами, камень вокруг. Хо- лодные, тяжелые волны Белого моря, облизывающие, ласкаю- щие каменные берега. Каменные гряды, взлобки. Дремучие леса: сосновые боры с корабельными соснами, темные ельники. В лесах полно разных зверушек, птицы, ягод, грибов, в реках — рыбы. Нескончаемые болота. Бездонные си- нью отраженного неба, озера. Рек, речушек, ручейков — бесчисленное множество! Реки Беломорья интересны тем, что славились они нашим, исконно русским жемчугом. Невелик был жемчуг, с проседью, крепок и ясен. Ковырнешь ракушку — вот оно зернышко, све- тится тускло, подцепишь пальцами и кидаешь скорее в рот, за щеку — замори́ть что бы, подержишь, обмоешь слюной и — засверкало матово, причудливыми переливами, глаз не ото- рвать. Редкое теперь уже счастье. Брали промысел под контроль, потом отпустили на вольное освоение. Повыловили, повыбрали. Своим исчезновением жемчуг обязан не столько бескон- трольности лова, сколько сокращению рыбы лососевых пород. Ведь личинки моллюска жемчужницы цеплялись на жабрах рыб, поднимаясь с ними далеко в верховья рек. Так и расселялись. Вода в реках Беломорья — слезы непорочной чистоты. Поньгома, Кузема, Воньга, Кемь всегда славились красной рыб- кой. Благодатный край! Кемь-река, впадающая с запада в море. В устье — город с одноименным названием. Много баек существовало по поводу названия города. Одна приписывается временам правления Петра Великого. 40

ВРЕМЕНА ГОДА Грозный был царь, беспощадный, но справедливый. Просто так люд не губил, из самых отъявленных смутьянов извлекал пользу до конца. — Ну, что, мерзавец?! Обворовал казну? Молчишь паскуд- ник!? А вот, теперича, послужи ка ты мне на море Белом! И Указ: «Сослать подлеца к еб-не матери» — то есть в Кемь. Правда, нет, но уж очень хочется верить, потому, как краси- вая байка и место выбрано удачно. К концу апреля сильно занастило. Снег метровой толщины промерз почти наполовину. Посидели с другом, охотоведом Во- лодей Ивановым, пошептались и побросав продуктов на несколько дней, прихватив, ружья, спиннинги, ринулись путе- шествовать. Решили добежать по насту до верхних порогов на Кеми, к озерам Куйто. Была тайная мыслишка разведать пе- рекаты к лету. Переночевали в деревне Панозеро и утречком на лесовозе, прокатившись чуток, спрыгнули и побежали через лес на запад. Легко бежится, дышится вольно! Молодые, здоровые. Наст даже и следов не сохраняет — твердо, гулко. Болотами с редколесьем, через каменные гривки, часа за четыре выскочили прямо к старым развалинам на излучине реки — пара домиков никаких, один с дырами, но переночевать день два можно, даже печка железная имелась. Запаслись дро- вами, натаскав гнилья от строений, на улице разложили костер, попили чаю и спустились к перекату. Порог гремел. В воздухе висела хмарь тумана, расцвеченная радугой, вода наскакивала на валуны, наваливалась, перепрыги- вала их, серебря пузырями неспокойную воду. Собрали снасти, разбрелись, раскатав болотники, полезли в воду. Выбирали затишье после больших камней. Вода казалась поспокойней, медленной, плотной. Блесенки — самые легкие, пестренькие вертушки. Пустишь по течению, поддернешь, еще подспустишь. Коряг нету — одни камушки — цокают по ним бле- сенки, куражатся. 41

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Боковым зрением заметил, что мой напарник неудобно со- гнулся, спиннинг напрягся и превратился в дугу. На конце снасти забилась рыбина. Прыгнула свечой — ба! Щука! Вот кого не ждали! Набежало темно-синим цветом, обложило тучами, затемне- ло. Поклевок больше не было. Забрались в домушку, затопили печку, поставили чайник. За- краснелись бока, и печка загудела ровно, пощелкивала, отдавая теплом. Щуку нарезали кусками и зажарили на деревянных шампурах. Быстро поужинали, закутались в спальники и, наде- ясь, что утро вечера мудренее, под скрипы разваливающегося строения заснули. — Валь, тебе не капает? — разбудил встревоженный голос. Продрал глаза. В печке играли краснотой угли, почти прого- ревших дров, по которым бегали голубоватые угарные огоньки, блестели глаза напарника. — Как не капает? — Спальник мокрый, за шиворот затекло. Дырявая крыша напоминала старый дуршлаг — лило во все дыры и щели. Сквозь пустые глазницы окон брезжил неуверен- ный свет. — Давай-ка вставать! Володя выбрался из мешка и засуетил- ся около очага, подбросил дров. Пошипев, те подсохли и заня- лись пламенем, отодвигая темноту в углы. — Давно льет? — спросил я. — Да часа три уже. Сейчас потише стало, а то поливало здо- рово. Пока грели чай, вскрыли банку сгущенки, разломали батон, наскоро перекусили — тут и рассвело. Вывалились за дверь. Заметно потеплело. Небо все обложи- ло тучами, несло их низко, сеяло неугомонным дождем. — Что будем делать? — мой напарник вопросительно на ме- ня посмотрел. — Пойдем побросаем — не сидеть же — ответил неуверенно. Стали пробираться к воде. Под ногами замесило мокрым 42

ВРЕМЕНА ГОДА снегом, корка провалилась. Проложили тропу и спустились в во- ду, захлестали снастями. Минут через двадцать руки закоченели, с носа закапало. И тут опять отличился мой друган. — Вот она! — заорал. Его удилище согнулось, в реке сопро- тивлялась добыча. Поиграв с рыбиной, Володя подтащил её к берегу и аккурат- но выволок на рыхлый снег. Килограммовый лосось трепетал плавниками, красиво изгибался упругим телом, зарываясь в за- серевшую снежную крупу. Начало есть! Еще минут пятнадцать и опять поклевка у Иванова. Вторая рыбина, помельче, забилась рядом с первой. В азарте, до обеда, излазили весь перекат — измучились, промокли насквозь. Мне повезло — попалась крупная форель, больше килограм- ма — и всё. Другу посчастливилось больше — еще четыре лосося и форель, украсили наш улов. — Давай-ка собираться! А то нам не вылезти отсюда — пред- ложил Володя. — Снег раскис, а мы без лыж. — Может быть ночью или под утро подморозит, тогда и дви- нем? — спросил я. — А давай! Первый раз что ли? Дождик перестал, но температура явно была плюсовая. Решили дождаться утра, а там как получится. До вечера выспались и, к великому нашему сожалению, кон- статировали, что надежды на мороз нет. Над рекой и по берегам лег плотный туман, который быстро разъедал толщу снега. Де- лать было нечего и мы залезли в спальники досматривать сны. Утром, чуть свет, побросали в рюкзаки скарб и двинулись в обратный путь. Позавтракать думали на первом привале. Попеременно, сменяя друг друга, лезли по проваливающе- муся снегу. Прокладывали борозду, чертыхаясь, падая, прокли- ная всех и вся, но готовые еще на подвиги. 43

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ Отойдя от реки с километр, поняли что всё не так просто. Вымотались, промокли до пояса, употели. Сердечки бились, в го- лове звенели колокольчики, мышцы ног отказывались работать. Володька неожиданно завалился на бок и заорал: — Мать твою — ногу свело! Еле стащил с него сапог и обхватив левой рукой пятку, пра- вой нажал на ступню. Иванов взвыл, но ногу отпустило. Обтоптали снег, наломали сухих еловых веток, развели ко- стер. Набили чайник снегом и приспособили над огнем. Пока отдыхали, пили чай, решали, что делать дальше. Первым предложением было соорудить из лапника снего- ступы. Чем и занялись. Нарубили подходящего материала и принялись за дело. Изготовили четыре овала, сантиметров по семьдесят в длину и тридцать в ширину. Переплели поперек веточками, связывая в перекрестьях бинтами. Трудились часа два. И вот все готово. Привязали снегоступы к ногам и пошли. Пошли — громко сказано! Потащились, с трудом вытаскивая из снежной каши, сразу потяжелевшие плетенки. Метров через двести я опрокинулся на спину и произнес: — А ну ее в баню! Иванов лег рядом и мы захохотали на весь лес, распугав стайку поползней, обследующих еловые заросли. — Ну что, Вовка!? Возвращаемся? Куда нам торопиться? Зав- тра Первое мая, а у нас есть непочатая бутылка кубинского ро- ма. Поживем, побомжуем, дождемся проталин — тогда и вый- дем. Как ты? — и я повернулся лицом к Володьке. — А давай! Хорошо когда тебя понимают и поддерживают! Сразу стало спокойнее на душе. Проблемы отодвинулись на неопределенный срок. Народная мудрость гласит: «Никогда не делай сегодня того, что можно сделать послезавтра!» Впереди нас ждал отдых — минимум на неделю. По своей тропе, уже поп́ оздну, вернулись к пристанищу, натопили печку, обустроились, наварили рыбы и вылезли на волю любоваться 44

ВРЕМЕНА ГОДА природой. Туман не пропал, громко разговаривал перекат, иногда иг- рая отблесками набегающих на валуны волн. Воздух был пропи- тан влагой, звуки чистые, ясные. Тяжелые, ватные тучи цепля- лись за крышу нашего ненадежного убежища. Уже заполночь, в дреме, вскинул голову — послышалось? Нет! Еще раз, сломавшись на середине, где-то, над Нижним Куйто, гакнуло. Гуси! Толкнул привалившегося мне на плечо напарника: — Послушай! — Ну, вот! Полетели! — Иванов проснулся, завертел головой. — Утьё тоже должно пойти. И как в подтверждение его слов вдоль реки прошумело, проскрипела чиротня. Природа оживала. Было не до сна, спустились к воде и долго стояли, вслушиваясь в новые весенние звуки. Под утро все же сморило, сказывалось неудачная вылазка. Завалились спать с надеждами на завтра. Проснулся от дуплета. Приподнялся — Володьки не было — вот подлец — один ушел! Глянул в амбразуру окна — Иванов шел по воде, что-то пытаясь в ней выловить. Потянулся рукой и подцепил птицу за крыло. Блеснуло зеленью, отраженное в во- де, зеркало крякаша. — Нахал! Че меня не поднял? — Да не злись, я сегодня угощаю! Пара налетела! Валь, он окольцованный! — и загребая воду сапогами, бросился к берегу. Я, прихватив ружьё, поспешил к нему навстречу. Осмотрели селезня. На левой ноге тускло блестело кольцо белого металла. — Бритиш музеум — прочел добытчик. — О как! Англичане с Туманного Альбиона прислали! — Ща супу наварим из нее — предложил я. Иванов пошел растапливать печку, а я, у воды, пристроив ружье на валуне, стал щипать птицу. Подошел сзади Иванов, за- черпнул котелком воды, спросил: — Посмотри, я там, в домике заправку нашел. Пойдет? В бумажном пакете обнаружился комок мелкой, слипшейся, 45

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ подернутой зеленым налетом плесени, вермишели. — Ну и что? Покипит, пенициллин, как — никак… — Не шевелись! — прошипел я, спиной почувствовав, еле уловив знакомый звук, и увидав третьим глазом, одновременно, идущий на нас одинокий дредноут-силуэт приближающегося к нам гуся. Птица тянула от леса, низко, нечасто издавая призыв- ный трубный звук. Мы с напарником застыли в неудобных позах, дыхание пе- рехватило, тело трясло, сознание отключилось. Гусь поравнялся с нами, я резко обернулся, схватил ружье, сдвинул предохрани- тель. Птица рванулась ввысь — аккуратно выцелил и выстрелил с чока под перо. Гусь некрасиво скомкался и рухнул вниз, теряя мелкие перышки, которые кружась, долго опускались к земле. Подбежали. Вот это добыча! Серый гусь! — Шашлык из Турции прилетел — Иванов захлебывался от восторга. — На халяву не ем — с гордостью произнес я. — Угостить то- же могу. Через час мы сидели на верхней ступени порожков в двер- ном проеме. Два русских парня, хлебали варево из британской утки, за- едали его шашлыком из гуся прилетевшего от далеких, теплых берегов Турции (может Италии) и поднимали кружки с кубин- ским ромом «Негро». — Ну, за Первое мая, за международный день солидарности трудящихся, за Мир во всем Мире! Тихо беседовали, обсуждая планы на лето по поиску жем- чуга. В Кемь выбрались только к восьмому мая. 46

ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО Все ждали индейского лета. Уж слишком быстро осень взя- лась грязнить и похабничать, разрушая всё то, что так усердно создавалось летом теплыми ночами и жаркими днями. Осень ворвалась рыжей стервой, перепутала ветром ветки берёз, по- срывала листья, пролилась дождями. Небо нахмурилось, нахло- бучило низко тучами. Наследило, обескуражило холодным ненастьем, напугало. Редко появлялся на небе чистый клочок синего неба, иногда мелькало солнышко, напоминая о когда-то розовых восходах, яркой зелени, запахах разнотравья, вкуса черемухи, первых яб- лок, черники, перезревшей, с горчинкой брусники, резко-слад- кой кислотой клюквы. Завершался очередной виток всплеска жизненной энер- гии — природа подводила итоги. Отдавала накопленное, одари- вала урожаями лесных ягод, грибными разносолами, охотничьи- ми трофеями. Природа засыпала, подготавливала себя к долгой, холодной зиме. И вот, как отдушина — небо распахнулось бездонной синью, солнце выкатилось желтым шаром, задышали сосновые боры, встряхнулись зеленью ельники, расправили стройные фигуры березки. Осины напряглись, захорошели разноцветьем. Индейское лето! Уже целую неделю выискивали с Михалычем лося. Ночей не спали. Через десятые руки нашли импортную видеозапись охоты на реву. Пленка была затертая, со смазанными картинка- ми сюжета, но звук голоса лося сохранился изумительно. Пленку дали только, что бы переписать на свою. Переписали и теперь во всю использовали. Стоит где-нибудь Михалычев головастик1 в захолустном месте, на крыше кабины красная магнитола «Сонька» и несется из неё оханье, вздохи самцов, редкое мявка- 47

ВАЛЕНТИН ЛЕБЕДЕВ нье самок. А мы с Михалычем стоим у бампера и вслушиваемся в ве- чернюю тишину, надеясь услышать ответный голос животного. Отвечали, приближались, но на выстрел никак не выходили. А тут, как-то, только раскинули замануху, вздохнул недалеко и подставил левый бок. Красава — рога по девять отростков, гладкий, шерсть лоснится, грудь ходуном ходит, перебирает пе- редними ногами, вздрагивает крупом. Я не стал и КэО2 подни- мать. Михалыч прислонил свой СКС к корпусу машины, прице- лился и выстрелил. Было-то всего метров семьдесят — зверя просто должно бы- ло положить на месте, но… лось развернулся в нашу сторону го- ловой и запрядал ушами. На крыше нашего УАЗика в очередной раз охнула магнитола, Михалыч выстрелил два раза подряд. Ни- какого толку. Лось не стал испытывать судьбу, крутанул на месте и замель- кал белыми ляжками задних ног. СКС еще пару раз огрызнулся вдогонку, в бессилии. — Всё! Поехали домой! — расстроенный Михалыч, пристро- ил карабин в зажимах и запрыгнув на водительское сидение, за- вел мотор. Я еле успел стащить «Соньку» с крыши. Дома осмотрели СКС и пришли к выводу, что прицел ослаб в креплении и ствол плевался пулями туда, куда было не надо. — Завтра поедем за морошкой, там, на усах и пристреля- ем — подытожил мой друган. Выехали утром чуть свет. Часа полтора покрутили по лесо- возным дорогам, съехали в низинку и обнаружили хорошую, еще не увядшую, ягоду. Жирные, налитые созревшей плотью, ян- тарные жемчужины, рассыпались великим множеством в мала- хитовой зелени листьев на моховом болоте, среди скудной рас- 1 Головастик — бортовой УАЗ (машина) 2 КэО, СКС — карабины 48

ВРЕМЕНА ГОДА тительности. Часа три и наши ёмкости были заполнены отборной ягодой. Погрузились, и навострились в сторону дома. — Видел по дороге верхний склад? — спросил Михалыч. Я кивнул. — Вот там и постреляем. Машина переезжала ручейки, забиралась на горушки, крути- лась по серпантинам. Выехали на лежневку и тут водитель резко затормозил. — Смотри. Глухарь. Видишь? Давай стрельнем. — Михалыч заелозил на сиденье. Метрах в восьмидесяти на сосне, в полдерева, сидел при- личный петух. — Вот и пристреляем заодно. Михалыч вылез из машины и приладился стрелять. Птица хорошо выделялась на одинокой сосне на фоне го- лубого неба. Дальше, за сосной, угадывалось понижение, так что цель была идеальна, выделяясь черным пятном в солнеч- ных лучах. Хлопнул выстрел. Птица не шевельнулась. Михалыч, повер- тев что-то на прицеле, выстрелил ещё раз. Результат тот же. Ещё выстрел, ещё — глухарь беспокойно заходил по ветке. Михалыч разрядил всю обойму. Птица тяжело снялась, снижаясь, взяла разбег и исчезла из поля зрения. — Прицел накрылся. — сделал вывод. Завелись и поехали, подпрыгивая на ухабах, обсуждая тему замены оптики. Обогнув болотце, выехали на грунтовую дорогу и остановились. Путь преградил ЗИЛ-157 с деревянной будкой, на которой были прилажены лесенки, мотки толстого кабеля, ба- гор, какие-то злектромонтажные железки. На небольшом прице- пе — бухта алюминиевого провода. На дороге лежал старый, сгнивший электрический столб. Новый, желтея свежим деревом, был, уже притянут проволокой к пасынку. Местные электрики меняли отслужившее своё столбы. Сами 49


Like this book? You can publish your book online for free in a few minutes!
Create your own flipbook