Альманах КОВЧЕГ - 2

на громкие возгласы мужчин, входящих в магазин, Василий открыл глаза и покосился в их сторону. «Вообще-то неправильно назвали таких, как я, «бомжами». Правильнее было бы назвать «бомжбуд» – человек без определенного места житель- ства и будущего», – почему-то подумалось ему. А тогдашняя интуитивная догадка Василия оказалась верной. Антонина со своим «хахалем» стали методично изживать его из его же квартиры, пакостили по мелочам, кухню – а она была большой, благоустроенной и уютной, сам создавал своими руками,– занимали для оргий с приятелями: пили, танцевали под громкую музыку, пели, хохотали допоздна, а порой и до утра. Он же в это время у себя в комнате голодный, долго не мог за- снуть. Так и уходил порой на дежурство, не выспавшись и не поев. Харак- тер у Василия был такой – мирный, терпеливым и смиренным он был му- жиком. Когда Антонина с Евгением поняли, что их разговоры-уговоры типа: «Уходи, мол, найди себе старушку – и она будет рада, и тебе хорошо!» или «Хочешь, мы тебе в деревне избушку купим?» – на него не действуют, стали пакостить по-крупному… «Эх-эх-хэх!..» – вздохнул он и задремал вновь. И снится Василию, что живет он в большом светлом красивом и теплом доме, где всего вдоволь – в каждой комнате по жаркому камину, а вдоль стен – все шкафы, шкафы… А в них одежда и обувь на любую тебе пого- ду: и непромокаемая от дождя, и меховая от мороза, и светлая легкая в жа- ру. А рядом с кухней – ах, какие запахи аппетитные!– кладовая с холо- дильниками большими – от пола до потолка,– полностью забитыми едой… Вдруг хлопает дверь… «Вроде закрывал?!» – думает он. Оборачивается, а перед ним какие-то незнакомые мужики в черном и со свирепыми лица- ми. Не успел он и рта раскрыть, как получил удар кулаком между глаз. – Пшел вон отсюда, падаль! – Как вы смеете? Это – мой дом! Кто вы такие?! – Счас мы тебе покажем, кто мы такие, «бомж» вонючий! Смотрит Василий, а это двое охранников в черном перед ним. Один из них тычет в него шваброй и орет: – Пшел вон. Тебе говорят! Делать нечего, придется уходить из теплого места. Только глянул мель- ком на часы в торговом зале – а на них уже без пяти минут восемь. «И то, слава Богу, почти два часа погрелся»,– подумал он и побрел к выходу. Те- перь нужно запахнуться получше, и на всех парах к дому дворничихи. Еду искать он теперь не будет, иначе все тепло растеряет. Улица была ярко освещена фонарями, витринами магазинов и рекла- мой. Но если смотреть в сторону от уличных огней, то видно было висев- шее над городом темное усеянное звездами небо. 148

Согревшийся Василий энергично шагал по тротуару, скрестив руки на груди, немного нагнувшись вперед и ставя ступни носками немного вовнутрь, как конькобежец, чтобы, не дай Бог, не упасть. Он знал, что по- следствия такого падения в его возрасте и при ослабленном от постоянного голодного существования здоровье, а теперь, зимой, и при переохлажде- нии, могут быть трагическими. Перелом шейки бедра в его положении будет равносилен смерти. Василия не впервые гнали вот таким образом. Он уже привык. Гнали его и тогда из квартиры Антонина со своим сожителем. После разговоров- уговоров, поскольку он не соглашался на старушку и деревеньку, они пе- решли к угрозам. «Сколько прожили, а подумать даже не мог, что у Тонь- ки такой характер может быть»,– удивлялся он и теперь, но зла не держал. Но удивлялся и не только он. Как-то разговорился он в разгар всех этих «квартирных дел» с одним верующим сменщиком у себя на вахте. Тот, узнав о жизни Василия, убеждал его: «Нельзя ничего не делать, сложив руки, ожидая от других решения своей участи. Действуй, защищайся, от- стаивай свои права, соблюдая при этом смиренное терпение, сохраняя мир в душе…» Но Василий был такой человек, что избегал всяких конфликтов, ссор, противостояний, зла, и в этом только и видел смирение, и ради мира в душе готов был уйти от всего этого прочь. «Вот такой я человек!» – гова- ривал он при этом. Однажды Антонина с Евгением, когда Василий, решив разменять квар- тиру, нашел более-менее подходящий вариант, наняли бандитов – не бан- дитов, но «серьезных ребят», чтобы они выпроводили Василия из дому. Они и «выпроводили»… Избитый до неузнаваемости, Василий неделю пролежал дома, не в силах даже встать. Работу вахтера он не потерял, хотя и работал без трудового договора, без отметки в трудовой книжке, то есть без оформления. Дополз кое-как до телефона, позвонил. Руководство, ко- торое было в курсе его домашних дел, пошло навстречу, и коллеги- вахтеры согласились поработать пару недель вместо «сутки-трое» по гра- фику «сутки-двое» – то есть в более напряженном режиме. Но у его «соседей» на руках были билеты, через неделю они должны были лететь в Турцию, и они торопились до отъезда убрать Василия из квартиры. Когда однажды вечером вновь пришли те самые «серьезные ребята», он, собравшись с силами, встал, сложил в чемодан самое необхо- димое и, еле двигая ногами, молча ушел. Вот такой он был человек. Как и сейчас Василий шагал тогда в зимний вечер. Но какая разница была между тем Василием и этим – небо и земля. Тогда он шел, преиспол- ненный надежд, что вот сейчас он приедет к сестре, к родному человеку, к той сестренке, которую он в ее младенчестве носил на руках, нянчил, играл с ней в раннем детстве, занимался в школьные годы, и с которой дружил по жизни, хотя в последние годы они встречались все реже и реже; прие- дет, и Валентина все сделает для него, попавшего в беду. Он не думал о том, что между той девочкой Валенькой и теперешней Валентиной были 149

долгие годы одиночества с двумя детьми,– муж ее после ЛТП бесследно исчез. Детей нужно было поднимать, давать образование, а Антонина, ко- гда они уже вовсю «челночили», была против помощи своей золовке, счи- тая, что каждый должен сам обеспечивать свою жизнь, и Василий помогал сестре тайно, но, наверное, в недостаточных размерах. Валентина же пато- логически ненавидела все эти «бизнесы», и, будучи работницей поселко- вой библиотеки, довольствовалась своей зарплатой, садом, огородом, до- машней скотиной и тем, что можно было подработать в соседнем совхо- зе… Вот и плотина видна. Тепло уже почти все улетучилось и в теле начала появляться дрожь. Но тут Василий в ложбине, недалеко от плотины увидел костерок. Не раздумывая, он направился к нему. Двое мужиков, таких же бородатых, как и сам Василий, грелись у него и что-то ели. – На жратву руки не протягивай! Самим не хватает…– сразу же один из них в лоб предупредил Василия.– А греться можешь, пока горит,– добавил он. Немного погревшись – долго было нельзя, так как дворничиха, придя домой и поужинав, почти сразу же ложилась спать – вставать приходилось в пять утра,– и потом, стучи–не стучи, на улицу уже не выходила,– Васи- лий продолжил свой путь… Тогда, когда, превозмогая боль в вывернутом плече и искалеченной пояснице, он добрался до сестры, был уже поздний вечер. Валентина уди- вилась, но приняла его, приготовила ванну, накормила и уложила спать, сказав, что обо всем поговорим утром, благо она завтра выходная. Утром за завтраком, который Василий не мог назвать скромным, так как давно уже питался воздержанно, сестра расспросила его. Рассказывая, он отметил, что глаза ее во время всего разговора были сухи и спокойны. – Тебе нужно познакомиться с женщиной. Хочешь, я помогу? У меня жить тебе не с руки, хоть дети и разъехались. Я все же еще не отказалась от мысли создать семью,– сказала она. Валентина и правда познакомила его с одной, другой, третьей женщи- ной. Но как-то так выходило, что ни одна из них не польстилась на Васи- лия. Одна, как только услышала, что он ничего, кроме как токарить и «челночить», не умеет, а заниматься этим в силу своей инвалидности не может, тут же и заскучала и, посидев, ушла. Другая сказала, что был бы он на пенсии, и получал бы тыщ восемь да плюс инвалидскую, тогда еще ку- да ни шло, сидел бы дома и по хозяйству потихоньку помогал, хоть на ого- роде – и то добро. Но до пенсии Василию было без малого восемь лет, а инвалидская пенсия – копейки. Вахтер? Ну, где в ее деревне вахтером ра- ботать, а до города далеко. Можно было раньше в совхозе устроиться на канцелярскую какую работу или сторожем, так сейчас совхоза и в помине нет. В поселке? Так тут вахтерской работы кот наплакал, да и платят две тыщи. Люди, несмотря на это, держатся ради приработка «руками и нога- 150

ми». Третья, как узнала, что инвалид, что поясница сильно травмирована и половины кишечника нет, покачала сочувственно головой: «На что мне такой? Ни мешка с картошкой поднять, ни огород вскопать, ни дров нару- бить, ни воды натаскать!» – и тоже ушла восвояси. На этом закончились знакомые у Валентины. Пожил еще недельку Ва- силий у сестры, все ждал непонятно чего – как все добрые люди непре- менно доброго разрешения всех своих проблем. Но так и не дождался. К концу недели появилась на лице Василия растерянная улыбка. Да так он с той улыбкой и ушел, понял – одна у него теперь дорога. Вернулся он в го- род, и с тех пор «бомжует» вот уже лет семь-восемь, точно уже сказать не может – со счета сбился. И то хорошо, многие «бомжи» и пяти лет не про- тягивают. …Василий дошел уже до конца плотины, оставалось пройти еще три квартала. Мороз с ветром доставал уже до нутра. Дрожь вновь стала бить его да все сильнее и сильнее. Ноги плохо слушались, так как ныла больная поясница. Он пожалел, что не дождался двадцати двух часов, когда при закрытии супермаркета повторно выносят «продукты». Если бы поел, лег- че было бы сейчас, да с собой бы прихватил. «Да какой супермаркет?– спохватился он.– Ведь боялся, что дворничиха ляжет спать, а просыпаться, вставать, одеваться, идти на улицу, открывать подвал она уже ни за что не станет… Один раз он сделал так, разбудил – обиделась, разозлилась, не пустила в подвал. Хорошо пожалела и в подъезд пустила, но предупредила – в последний раз. Так и заночевал он тогда в описанной некультурной псиной кабине лифта – там меньше дуло… А так ничего, добрая она, пус- кает, если вовремя придти. А там, по нынешней поре студеной, просто рай!.. Вот уж и полтора квартала осталось. Собираться с силами Василий умел. И воля у него была. «Почему ж «бомжом» стал?» – спросила одна- жды одна доброволка в службе помощи. Василий пытался ей что-то объ- яснить, но та так и не поняла ничего. А просто он, когда дело касалось себя, был беспомощен как малое дитя. Ради другого мог даже подраться, как это случилось вчера, когда один злой «бомж», не дай Василий, мог даже заду- шить другого «бомжа» за большой кусок мяса на кости, найденной в му- сорном контейнере на дворовой помойке. Василий бросился на злого и ударом своего мощного кулака враз сшиб его на землю и вывернул руку за спину. Он хотел разделить поровну это мясо между тремя, но третий в это время, прихватив кость с мясом, быстро ушел, и был таков, даже не побла- годарив своего защитника. Но вот и дом, где жила дворничиха, вот ее подъезд… Но что это?– Све- та в окнах нет! «Опоздал! Видимо она уже легла… Но не может быть!» – по его подсчетам еще должно быть только около девяти часов вечера. Он еще раз проверил номер дома, подъезд… Нет, все верно, и вот ее окна с характерным узором решетки. Он цеплялся обычно рукой за ее край, ста- новился на немного выступающий цоколь и стучал по стеклу. Она выгля- 151

дывала, выходила и открывала подвал, где горячие трубы, где из одной из них капает вода, и можно, взяв на время консервную банку у кошки и набрав воды, попить и умыться. Но все это пустяки, главное согреться и переночевать. В полшестого утра дворничиха, выходя на работу, выпро- важивала его, сунув в руку небольшой сверток с горячей картошкой, хле- бом и, если повезет, кусочком сала или яйцом… …Василий где-то с середины пути периодически растирал то бедра ног, то руки, то щеки, и дышал в рукавицу, полуснятую с руки, сжимая окоче- невшие пальцы в кулак. А теперь он и вовсе как будто танцевал, непре- рывно растираясь, так как мороз все крепчал. «И откуда такой морозище? Позавчера еще было, как и весь месяц, минус четыре-пять, вчера – не более пятнадцати (он смотрел на электронном табло, что светилось на здании одновременно банка, шикарного модного магазина одежды и обуви, ре- сторана и ночного клуба), а сегодня, сейчас все тридцать да еще с сильным ветром!» – думал Василий, растираясь, а со стороны можно было подумать – оборванный человек танцует какой-то сумасшедший танец. «Что делать? Нет, так околеть можно. Пусть разозлится, но в подъезд хоть пустит. Умолю, если что…» – и взявшись рукой за решетку, не пере- ставая сильно дрожать, подтянулся, встал на цоколь и только хотел посту- чать, глядь, а окна-то пластиковые! Слез Василий, еще раз удостоверился – все верно, ее окна. «Вот ведь, месяц не был, наверное, вставила. А с другой стороны, откуда у дворничихи такие деньги? Неужто Никитична вдруг разбогатела?» Еще раз ухватился, подтянулся, стукнул в окно, другой раз. Загорелся свет и он увидел мужчину. Свет погас, но видно было, что тот смотрит сквозь стекло. Затем открылась форточка и высунулась голова. – Чего тебе? – Отк-к-крой под-д-д-вал, пож-жа-луй-ста!– из последних сил прогово- рил замерзающий Василий. – Подвал? Какой подвал?.. Иди отсюда, а то полицию вызову! Иди, иди! – А Ник-к-к-кити-ч-чна, где?! – Нету тут никакой Никитичны, продала квартиру нам и переехала! – П-п-пус-с-сти в п-п-под-д-дъез-зд!.. – Какой подъезд? Тебе что тут, «бомжатник»? Иди, иди отсюда!.. Форточка закрылась, снова загорелся свет, видно было, как мужчина – новый хозяин квартиры открыл холодильник, налил стакан пива, выпил, затем снова подошел к окну, задернул штору и свет погас. «Что делать?– Василий знал – в этом районе в радиусе примерно трех километров мест, где ночуют бомжи, нет. А все подъезды – на кодовых замках, и частных домов нет. Дежурить у одного подъезда? Но так можно и не дождаться, пока откроется…» И тут он вспомнил о телефоне службы помощи. Где эта бумажка?.. Да вот она!» – он достал через дырку из-под подкладки куртки клочок замусоленной бумаги, на котором когда-то, находясь в службе, записал номер. Он, по-прежнему танцуя, развернул ее. «Да, это их телефон! Но как позвонить? Мобильника-то нет…» 152

Вышел Василий на улицу. На ней, многолюдной днем, в десятом часу вечера никого не было. Он знал – в это время все сидят по домам у телеви- зоров и компьютеров… Но вот кто-то идет! Он пьяной походкой замерза- ющего на полубесчувственных ногах кинулся к человеку в тулупе, шапке ушанке, с лицом наполовину закрытым шарфом, который с собакой на поводке шел ему навстречу. Но тот шарахнулся, еле сдерживая бешено залаявшую таксу в меховом кафтанчике и таких же сапожках. – Чего тебе? – Те-т-те-л-леф-ф… – Пьяный что ли? Пить есть на что, а одеться не на что? – Не-не, мне те-те-л… – Фу, Крыся, фу!– прикрикнул тот, наконец, на собаку, накручивая по- водок на руку.– Как же от тебя несет?!– это уже Василию.– Смотри, «бомж», а пьяный. Вот дела! Ну, на вот тебе, больше нету,– сжалился он и бросил монету в пять рублей на снег. –Те-тел-е-е-фон?!– наконец, собравшись с силами выкрикнул Василий. – Что, телефон тебе дать? Ишь чего захотел! Ха-ха-ха! Пошли, Крыся!– мужчина дернул за поводок и, потащив не перестававшую лаять таксу, ушел. «Да что же это?» – Василий уже не чувствовал кончик носа, щеки, бед- ра… Он замерзал все больше и больше – движения и растирания не помо- гали. Улица снова опустела… Но вот на противоположной стороне появилась женщина. Она нетороп- ливо шла с большими полными пакетами с остановки автобуса. Василий с надеждой на совершенно бесчувственных ногах, широко расставляя их, чтобы не упасть, бросился к ней через пустую мостовую. Женщина, уви- дев неуклюже переваливающегося с ноги на ногу, еле держащегося в вер- тикальном положении, с горящими глазами человека, бегущего к ней, что есть силы бросилась бежать по тропинке к дому и, перехватив пакет дру- гой рукой, на ходу достала из кармана магнитный ключ. Добежав до подъ- езда, она плохо слушающейся от волнения рукой приложила ключ к кодо- вому замку и отворила дверь. – По-по-до-дож-жди! Пу-пус-с-сти! Но женщина, со страха, видимо, не разобравшись, кто он и что, быстро влетела в подъезд, и дверь за ней закрылась. Василий в отчаянье отвернул- ся. Ноги уже совсем не подчинялись ему, навалилась усталость, тянуло ко сну, хотелось сесть, а еще лучше лечь, и спать, спать, спать… Да вот и лавочка под раскидистой вишней. Лучи уличного фонаря се- ребрятся на только что умытых теплым летним дождем листьях и ягодах. Пахнет травой, а ближе к лавочке – цветами, с ухоженной заботливыми руками матери и соседки, любивших вечерами посидеть у подъезда, клум- бы. «Почему их сегодня нет? Наверное, интересный фильм по телевизору припозднился, вот они и смотрят его. Если бы они знали, как хорошо сей- час на улице! Посидеть, отдохнуть что ли?» – Василий сел. Благодать-то 153

какая кругом: птицы щебечут, легкий теплый ветер шевелит волосы. Ах, как приятен покой, как легко и славно. А теперь после трудового дня – по- спать, поспать, поспать… И видит Василий сон – он, молодой, полный сил в спецовке в своем це- ху. Станок, довольный умением мастера, поет свою песню, работа ладно спорится. Подходит старший мастер, а с ним – начальник цеха, называют по имени-отчеству, советуются, как лучше выполнить новый заказ. Неда- ром он, Василий, уже лет пять, как на доске почета всего завода!.. Но вот и конец рабочего дня. Нужно зайти в профком – обещали к отпуску путевку в санаторий в Анапу на двоих с женой. Как представил Василий теплый солнечный берег, разогретый песок, шум и брызги прибоя, и у самой кромки воды свою любимую Антонину, приятно стало на душе. «Так ведь заслужили, поди, отпуск и покой!» – подумал он, и в предвкушении этого отдыха и покоя продолжительно и сладко вздохнул… …Утром спешащие на работу люди видели сидящего на лавочке в тридцатиградусный мороз человека. Глаза его были закрыты, а одежда, борода и лицо – все было покрыто искрящимся в свете уличных фонарей снегом. Прошло, видимо, около сотни озабоченных своими делами людей, прежде чем один мальчик, потянув за собой маму, подошел и дотронулся до руки сидящего. – Мама, дядя замерз! Потрогай, вот, посмотри, какая рука у него холод- ная! Женщина толкнула сидящего, но тот не открыл глаз. Она сняла рукави- цу, дотронулась до его лица и тут же в ужасе отдернула руку. –Дядя совсем замерз…– сказала она, вытаскивая сотовый, и, поколе- бавшись секунду, набрала 03. Приехавшие медики забрали замерзшее тело и отвезли его в городской морг. ПРЫЖОК Рассказ 1 Если бы человек знал, что произойдет в следующую минуту, многих бед можно было бы избежать. Это ясное летнее утро предвещало только хорошее. Светило яркое, еще не жаркое солнце. Деревья отдавали нако- пившуюся за ночь негу, умытая ночным дождем мостовая вместе с еще чистым воздухом бодрила прохладой, столь приятной в преддверии летне- го дня. На остановке люди в нетерпении ожидали транспорт. Одно транспорт- ное предприятие, прекратив свою деятельность, сняло с маршрутов одно- временно около пятидесяти автобусов, и теперь вместо обычных пяти ми- нут приходилось ждать все двадцать. Зато количество маршруток и ком- 154

мерческих «пазиков», казалось, увеличилось вдвое. Однако не всем по карману было это удовольствие, если учесть, что за день транспортом необходимо было пользоваться не один раз. Поэтому многие старались, имея проездной, ездить на муниципальном транспорте. Людей на остановке было много. Стайка студентов ворковала и хихика- ла, обсуждая происшествия вчерашнего дня и в предвкушении сегодняш- них. Мужчины и женщины всех возрастов, вплоть до пенсионного,– спрашивается, куда торопиться пенсионерам в часы пик?– то и дело выхо- дили на мостовую, не видя за спинами стоящих людей, идет ли их транс- порт. Дмитрий Степанов, высокий мужчина лет сорока пяти в светлом летнем костюме стоял у края площадки и также, вытянув шею, следил за появля- ющимися из-за поворота улицы машинами. Часы на нетерпеливо вскиды- ваемой правой руке показывали, что времени остается все меньше и меньше. Рядом с ним стояла молодая женщина с девочкой лет пяти-шести, кото- рая все время взглядывала на мать и задавала один и тот же вопрос: «Мам, ну, скоро придет автобус?». По улице неслись машины, многие из которых старались обогнать друг друга, словно впереди, через два-три светофора их не ждала ежедневная большая, протянувшаяся почти до центра города пробка, в которой им предстояло провести минут тридцать-сорок. Видимо поэтому на достаточ- но свободном участке дороги они и «отрывались», а может, надеялись эту пробку проскочить. Вдруг девочка, руку которой мать, роясь в сумочке, чтобы достать за- звонивший мобильник, отпустила, выскочила на мостовую. Степанов метрах в сорока от нее увидел несущуюся машину, а за ней слева идущую на обгон – борт к борту – другую. Девочка, только что соскочившая с бор- дюра, еще продолжала двигаться по мостовой и, увидев летевшую прямо на нее машину, с оторопью удивления смотрела на нее. Все произошло так мгновенно, а машина была так близка, что и води- тель, начинавший резко тормозить, и девочка, начавшая движение в об- ратную сторону, уже не успевали. Еще пара секунд и машина неминуемо сбила бы девочку. Визг тормозов, вопли и причитания людей перекрыли безумный крик матери: «На – та – ша!!!» Мозг Степанова, офицера ВДВ в отставке, в долю секунды просчитал ситуацию – машина, идущая на обгон проскакивает, а следующая за ней по той же полосе метрах в тридцати уже начинает тормозить. Дмитрий мгновенно выпустил из рук сумку и прыгнул. Схватив в полете девочку в охапку у самого капота не успевающей затормозить машины и сгруппиро- вавшись, он в падении приземлился на свободной полосе, выпустив уже там девочку из рук, чтобы не подмять ее под себя. Машина, ехавшая по той полосе, остановилась метрах в двух от их приземления. 155

На какое-то мгновение наступила тишина, нарушаемая лишь катящи- мися по третьей свободной полосе машинами. Степанов, поднимаясь с мостовой, как в замедленной съемке, видел бегущую к ним мать Наташи и идущих за ней людей. В это время из чуть не сбившей девочку машины и из ехавшей рядом вышли водители и почем зря, не выбирая выражений, начали ругаться. Но стоявшие рядом очевидцы в свою очередь заорали, пользуясь случаем, чтобы выместить хоть на них всю накопившуюся неприязнь к «лихачам- частникам», заполонившим улицы города, виновникам постоянных и утром и вечером пробок, выматывающих «последние нервы» у пассажи- ров общественного транспорта. Водители, не ожидавшие такого натиска, враз замолчали и, скрывшись в машинах, укатили восвояси. Дмитрий передал не успевшую толком испугаться и только теперь за- хлопавшую глазами и заплакавшую навзрыд девочку. Мать прижала доч- ку к груди, непрерывно и судорожно целуя ее в волосы и в шею, одновре- менно с восхищением и благодарностью глядя на Степанова, говорила сбивчивые и несвязные слова признательности. – Ну что вы?.. Жалко ведь… смотреть нужно!..– все же упрекнул он и направился к своей сумке. – Молодец, милок! – Вот настоящий мужик! – А мать-то куда смотрит? Совсем потеряли голову молодые! – Да, да, им бы только накраситься и мужикам глазки построить! – Ну что вы на мать набросились? А девчонка должна какой-никакой страх иметь, аль нет? – Повезло девчонке, что такой мужик рядом оказался! В рубашке, то бишь, в платье родилась…– слышалось вокруг. Мать с девочкой шли за Степановым. – Как вас зовут? Оставьте свой телефон!– рвалось из груди женщины, из сердца, уже отошедшего от охватившего минутой ранее страха. А Наташа, не отрываясь, смотрела на него. Дмитрий молча подошел к сумке и, когда поднимал ее, увидел, что ко- стюм его весь запачкан, и ни о какой поездке по приглашению друга в Москву и речи быть не может. Костюму нужна чистка, и если даже он за- едет домой и быстро переоденется, то успеет лишь на двухчасовую элек- тричку, а это значит – день потерян. Поэтому лучше позвонить другу и перенести визит на другой день, благо он, Дмитрий, в отпуске. – Дмитрий,– ответил он женщине и, строго взглянув на нее, еще раз ска- зал.– Мало родить, нужно еще и воспитывать. И безопасности жизни учить. – Да, да…– виновато произнесла она. Степанов подумал, что это, наверное, мать одиночка, каких хватает в наше время, и ему стало неловко за свою, может быть, излишнюю стро- 156

гость. Он улыбнулся и сказал несколько ни к чему не обязывающих доб- рых слов. – Мужик, садись, подвезу,– услышал он со стоянки такси.– Да не думай, ничего с тебя не возьму! Куда тебе? – Да я грязный ведь… – Садись, кому говорят!! Это – не грязь. Настоящая грязь – не эта. 2 Окно комнаты Степанова – а жил он с матерью в своем домике на окра- ине города – выходило прямо в сад. Летний день уже был в разгаре, и Дмитрий распахнул настежь створки окна. Ветки вишни, росшей около дома, и до того прикорнувшей на стекле, сейчас приветливо заглянули в комнату. На них уже вполне ярко краснели – еще неделю тому назад розо- вые – ягоды. Степанов переоделся, решив химчисткой заняться в другой день, а сего- дня передохнуть в накопившихся домашних делах, памятуя, что лучший отдых – это смена деятельности. Первым делом он убрался в комнате: вытер везде пыль, аккуратно вымыл полы, поставил на полку прочитан- ную ранее книгу, все вещи разложил по своим местам. Дмитрий еще де- сять лет тому назад потерял жену и десятилетнюю дочку в автомобильной катастрофе. Лихач тот, конечно, получил свое, но близких не вернешь… Эмоций уже не было – слишком много времени прошло, но образы жены и дочери часто возникали перед ним, словно приходили в гости дорогие, любимые люди, чтобы узнать, как он тут живет-поживает и не нужно ли чем помочь? Степанов в той аварии, хоть и сидел за рулем, весь залатанный- перелатанный остался жив, но из армии, из ВДВ пришлось уйти в отставку – комиссовали. Машина восстановлению не подлежала, новую он поку- пать не захотел – психологические последствия сильной аварии, да и не на что уже было… Так и жил он один на скромную зарплату охранника да на инвалидскую пенсию, заботился о матери, помогал ей с ее небольшой пенсией. Куда еще было жениться? К тому же, вторую такую, как Надя, не найти, сколь ни искать… Дмитрий смахнул пыль с фотографий жены и Настеньки и аккуратно поставил на место. Постояв немного и мысленно пообщавшись с ними, он вышел во двор, чтобы поправить изгородь со стороны соседского сада- огорода – соседская старушка сама не справится. 3 В Москву Степанов поехал на следующий день. Надел костюм, за не- имением другого, выходной, но для холодного времени года, для походов в театр, на концерты, куда он себе позволял хотя бы один раз в месяц схо- дить. Костюм этот купил по случаю, вернее по большому везению. Выглядел он дорого да и на самом деле был дорогим и модным, но достался Дмит- 157

рию задешево – раза в два с половиной дешевле настоящей стоимости, так как одна штанина при проверке – а он любую вещь всегда тщательно про- верял,– оказалась короче другой на два сантиметра, и строчка на одном борту пиджака была несимметрична такой же строчке на другом. И ко- стюм поэтому основательно уценили. Брючину Степанов укоротил по длине другой, а асимметрия строчек его мало волновала. Так что приобрел он хороший костюм по дешевке… На этот раз, выйдя из дома с запасом времени, он успел на хорошую электричку, которая добиралась до столицы не за четыре часа, а за три. Пройдя вдоль состава и убедившись, что все вагоны полны, он зашел в предпоследний – вернее второй по ходу поезда – и занял место с краю де- ревянной скамейки в конце вагона. В «купе» рядом с ним сидел пожилой мужчина в кепке и девушка у окна. А на противоположной скамейке у окна – женщина сорока лет с гладкими русыми волосами, зачесанными назад и в скромном платье серого цвета; и две старушки неопределенного возраста, живо болтающие о чем-то своем. Когда Дмитрий сел, в «купе» на некоторое время наступило молчание. Пожилой мужчина, повернув голову, сверху донизу оглядел его и, видимо, остался недоволен осмотром. А старушки возобновили свой разговор, по- глядывая то и дело на Степанова и его костюм. Девушка у окна, не отры- ваясь, смотрела на мелькавшие за стеклом виды и слушала через наушни- ки музыку, которая едва-едва долетала до слуха Дмитрия. Женщина в скромном платье, сидевшая напротив девушки, периодически взглядывала на него, и на лице ее явственно читался вопрос: «А сюда ли ты попал, и что ты тут делаешь?» Пожилой нагнулся к сумке, которая стояла на полу между ног, и достал бутылку пива. Затем снова нагнулся и, роясь в сумке, видимо, в поисках открывалки, краем бутылки сильно уперся в ногу Степанова. Тот промол- чал и чуть отодвинулся. Старик действительно вытащил из сумки откры- валку, откупорил бутылку и, отставив локоть далеко в сторону Дмитрия – почти к его лицу,– стал смачно глотать пиво. Женщина у окна усмехну- лась. Дмитрий отвернулся в противоположную сторону. – И так местов не хватает… Ездют тут в наших электричках!.. – Не говори, Лексевна, есть видь икспресс, нет, подавай им подешев- ше… – Ишь, разоделся! Костюм, небось, тыщ пятнадцать стоит, а на билете экономит, Николавна, заместо пятисот, за сто рублев катается. – А другие, вон, стоять!– Николавна указала на тамбур, где стояла груп- па куривших мужчин. Степанов промолчал и, посидев еще пару минут в наступившем гробо- вом молчании, вынул из кармана книгу, встал, положил ее на лавку и, со- провождаемый все той же усмешкой женщины и недоброжелательными острыми взглядами старика и старух, вышел в тамбур и закурил. 158

За окном проплывали поля среднерусской полосы, почти повсеместно заросшие сорняками, а во многих местах и кустарниками, нескошенные многоцветные луга, почти нежилые деревни. И только на станциях и в го- родках, мимо которых они проезжали, кипела жизнь – бойко шла торговля на перронах и рынках, пестрела красками и зазывными слоганами реклама, куда-то шли и шли, как раньше говорили, в «рабочее время» люди всех возрастов, а улицы и дороги были полны машин. В тамбур вышла та самая женщина с усмешкой из их «купе», закурила рядом. На другой стороне тамбура курили слегка подвыпившие мужики и посмеивались над хохмами, которые один из них зачитывал из цветастой газетки. – Что вы так усмехаетесь все?– не выдержал Степанов. – А вы, куда так вырядились? – Просто на данный момент, как оказалось, нечего было надеть. Да он дешевый, это так, с виду…– начал было оправдываться Дмитрий, которо- му эта женщина все же была чем-то симпатична. – Да ладно!.. Кто вы и откуда? – К другу в Москву еду на пару-тройку дней. Служили вместе… А вы?– уклончиво ответил он, с иронией отзеркаливая собеседницу. – Я работаю училкой в школе… – Почему училкой?– Учительницей! – Ну да, ею… – Детей учите? – Да, а что? – Да так, ничего…– и вдруг выпалил,– Детей учить не только арифме- тике и грамматике нужно, но и многому другому полезному в жизни, и воспитывать!.. – А почему вы думаете, что я…– начала учительница, но Степанов, вдруг, сам не ожидая от себя, перебил: – Да знаю, вранье все!.. Какой вам смысл напрягаться за нищенскую зарплату? – Вы меня лично имеете в виду? – Вас, учителей и вообще школы! – Как вы можете так огульно?!– зло сверкнула она глазами, затянулась, выдохнула струю дыма в стекло и, бросив окурок в бачок, уже не глядя на Степанова, катая желваки, молча вошла в вагон. «Ну вот, сорвался на женщине!– с досадой подумал Степанов.– Зло за- разно, неприязнь рождает неприязнь». Поезд мелко отстукивал по рельсам где-то уже на полпути к Москве. Здесь все меньше было видно лесов, а все больше – поселков, городков, а также городов – ехали-то по Московской области уже. «Люди, я – хороший! Я вчера девочку от смерти спас!»– хотелось на весь мир крикнуть Дмитрию. 159

Электричка остановилась на станции. Степанов посторонился, пропус- кая выходящих и входящих. Рядом с перроном на привокзальной площади был небольшой рынок. Старушка, которой на вид было лет семьдесят, си- дела с краю, почти у самой мостовой, и перед ней были разложены товары: овощи, фрукты, «разносолы» и семечки – все, видимо с сада-огорода. Ми- мо нее прошел старик, подошел к урне, начал копаться в ней. Видимо, ни- чего не найдя, он направился к другой урне. Двери автоматически закры- лись, электричка тронулась, постепенно набирая скорость, и вот уже стан- ция со стариком и старушкой скрылась из вида. Дмитрий закурил еще одну сигарету. «Кто эти старик и старушка? Кем они были раньше? Может, она была учительницей в школе, как эта жен- щина, и очень хорошей учительницей, которая совестливо делала свою ежедневную работу? Может быть, этот старик всю свою жизнь честно проработал на производстве… А сейчас они, из-за маленьких пенсий вы- нуждены добывать себе пропитание, кто как может… Я не знаю, не могу видеть – у людей нет соответствующего органа, который давал бы знание не только о прошлом человека, но и о его сути. Мы в основном можем ви- деть и слышать только то, что дают нам наши физические глаза и уши. Но они могут ошибаться. Да и чаще всего ошибаются, давая нам лишь по- верхностную информацию, которая накладывается к тому же на наши внутренние установки, мнения окружающих и навязанное извне…» Дмитрий докурил сигарету и вернулся на свое сиденье. Его место, «за- столбленное» книгой, оставалось незанятым. И попутчики все были на месте. Степанов вспомнил, как однажды на улице проходящий мимо сле- пой стукнул его, тогда еще мальчишку, палкой по голой ноге. Было боль- но, но мать сказала: «Прости его сынок, ведь он же слепой! Степанов представил на миг, что они все – и он, и его соседи по «купе», и все люди вообще – слепые дети, выбежавшие на мостовую этого мира, и на них с невероятной скоростью катится лавина непонимания, неприязни, непрощения и зла. И Дмитрий инстинктивно напрягся для прыжка… 160

ЛЮДМИЛА АЛТУНИНА Родилась и выросла в Сибири, в Горном Алтае, окончила факультет журналистики Казанского государственного университета (1976 г.), журналист, член Союза журнали- стов РФ, член Тульского православного литературного объединения «Ковчег», финалист IV Всероссийского кино- фестиваля короткометражных фильмов «Семья России» (проза) – 2007 г. Победитель Первого этапа Всероссийского конкурса «Растим патриотов России», посвященного 65-й годовщине Победы со- ветского народа в Великой Отечественной войне, в номинации «Энтузиа- сты. Подвижники. Хранители традиций» (2010 г.). Работала в печатных СМИ, на радио, много лет - в многотиражной газете ТулГУ «Универси- тетская газета» (ранее «За инженерные кадры»), редактором которой была почти 18 лет (1990 – 2007). Здесь трудится и поныне. Награждена нагрудным знаком «За заслуги перед университетом», почетными грамотами Министерства образования и науки Российской Федерации, Министерства культуры и массовых коммуникаций РФ, об- ластной и городской администраций; ей вручена благодарность Тульской духовной семинарии за вклад в духовно – нравственное воспитание моло- дежи и др. Ветеран труда. Имя Л.Д. Алтуниной внесено в «Энциклопедию Тульского государственного университета 1930-2010». Печатается в местных и центральных СМИ; в журналах «Сибирские огни», «Приокские зори», «Тульские епархиальные ведомости», «Ежегод- нике» ТулГУ. Стихи, написанные ею, вошли в литературно - художе- ственный проект: «Золотая строфа» - Стихи для детей» (Москва, 2011 г.); рассказы – в издание Петровской Академии наук и искусств (Санкт – Петербург, 2011 г. ), в коллективный сборник авторов «Отражение ве- ков» на ее малой родине, в Горном Алтае (Республика Алтай, с. Майма, 2010 г.). Книга рассказов и стихов для детей «Здесь живут чудеса…», вышедшая в 2011 году в издательстве ТулГУ, была представлена на Все- российской книжной выставке в Москве (2011 г.). Книги, включающие рас- сказы автора о земляках, представлены также на ее малой родине, в му- зеях Камня (с. Майма) и В.М. Шукшина (с. Сростки). Рассказы, эссе опуб- ликованы в сборниках материалов двух международных конференций: «Счастливые страницы в истории человечества и повседневной жизни» (2010 г.); «Культурные универсалии «Материнство» и «Детство» в ис- тории человечества» (2011 г.); в альманахе «Наука с музою дружит» (2010); в ежегоднике «День тульской поэзии» (2011 г.); в литературно- музыкальном альманахе «Ковчег» (2011); в сборнике для детей «Пегасик» (2011) и др. Она – также участник международного проекта, посвящен- ного Великой Отечественной войне (очерки о фронтовиках в книге «Мы помним!»). 161

Л.Д. Алтунина - автор и соавтор нескольких книг, в том числе об уче- ных ТулГУ, изданных в Туле и Москве; о Великой Отечественной войне, – историко-биографический очерк «Солдат войны полковник Кутепов» (2004 г.); о репрессиях 1937 года – документальная повесть «Очень жду у окошечка…», вышедшей в коллективном литературном сборнике в изда- тельстве «Гриф и К» в 2007 году. Патриотическая, военная тематика, как и тема малой родины, занимают особое место в ее творчестве. Активный участник (рассказы, повести, эссе) литературно- творческого проекта «Новые имена России. Тульский регион», семь книг которого вышли в ЗАО «Гриф и К» в 2005-2009 гг. Соавтор избранного в трех книгах «Гриф и Странник», вышедших в этом же издательстве в 2007-2010 гг. Работает над новыми книгами. Замужем. Муж, Вячеслав Алтунин, тоже выпускник Казанского гос- университета, поэт и журналист. Мать троих детей, бабушка пятерых внуков. Живет в Туле. ФИЛОСОФИЯ ЖЗНИ: ЧЕМУ НАС УЧАТ НАШИ ДЕТИ (цикл рассказов) ЧТОБЫ ЧАША ЛЮБВИ – ЧЕРЕЗ КРАЙ… ИЛИ МЫСЛИ О ГОСПОДНЕЙ ЛЮБВИ ЖИЗНЬ – ДАР БОЖИЙ. Бог есть любовь, и пребывающий в любви в Боге пребывает (1 Ин. 4, 16). «Для меня как для верующего человека любовь – это чудо и Божий дар, но дар не избирательный. Это не так, как таланты: одного Бог одарил, и он стал музыкантом, другой – математиком, третий – врачом. Любовь – это как воздух для всех. А уж дальше кто как может воспринимает этот Божий дар»… Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Из интервью Предстоятеля Русской Православной Церкви телеканалу «Россия» в преддверии первой годовщины Патриаршей интронизации). …Носила на руках, качая и успокаивая, плачущую новорожденную внученьку Меланочку, уже четвертую, благодарение Богу, в нашей семье. И такое щемящее чувство любви и нежности переполнило меня! Хотелось вобрать в себя весь этот теплый, нежно пахнущий молочком, - еще так пахнут недавно выпарившиеся из яйца, пушисто-желтенькие цыплятки, - 162

крохотный комочек, защитить его, уберечь ото всех невзгод, болей и бо- лезней, которые могут поджидать ее в жизни. Отчего так любим мы своих детей, внуков? Ведь, казалось бы, объек- тивно они еще никак не заслужили нашей любви. Говорим же мы обще- принятое: «Заслужил любовь преданностью, добротой, вниманием…» и т.д. Наши же, едва появившиеся на свет крохи, еще не успели сотворить ничего этого, наоборот, они только всецело поглощают наше время, вни- мание, заботу, да и материальные средства, не давая пока ничего матери- ального взамен. Так что же такое они тогда дают нам? Может, мы всецело возлагаем на них надежды, что, став взрослыми, они материально восполнят наши за- траты на них, возьмут на себя и заботу о нас самих? В какой-то степени, возможно, это и так, но нет, не это, главным образом, движет нашей всепо- глощающей любовью к ним. Так что же тогда? Неужели столь самозаб- венно мы обожаем их, готовые саму свою жизнь отдать за них, лишь толь- ко за то, что они наши, родные, плоть от плоти и кровь от крови нашей? Или, быть может, за то, что они столь малы и беззащитны и полностью нуждаются в нашем покровительстве, и мы в ответе за них, всецело нам принадлежащих? Ведь человеку крайне необходимо чувствовать себя ко- му-то очень нужным, о ком-то заботиться. Да, и за все это, несомненно, столь бесконечно дороги они нам и любимы нами. Но, как подсказывает мне что-то на уровне моего подсознания, как чувствует моя душа, есть нечто несравненно большее всего перечисленного, именно то, истинно духовное, что выше чисто человеческого понятия нравственности, этики, долга, в этой нашей привязанности. И вдруг меня осенило! Словно сквозь разбежавшиеся облака брызнули яркие солнечные лучи - это в детях являет нам Господь сокровенную ча- стицу самого себя! Не случайно в Святом Писании сказано, что Человек создан по образцу и подобию Божию, а главное - «Бог есть любовь». Лю- бовь неосязаемая, не связанная ни с чем материальным, основанная на безоглядной вере в Него. И вот она - реальная, осязаемая любовь, послан- ная нам Всевышним через наших детей и внуков и явленная в них, чтобы мы в полной мере могли испытать, испить, постичь и осознать это большее из больших во Вселенной – Любовь. И понести это божественное чувство дальше в мир, перенеся его и на других. Не зря же говорят о бездетных, что это наказание Господнее и что, наоборот, рождение ребенка – дар Божий, великая Божья милость и благодать. И не зря же сами дети ассоциируются с ангелами небесными, чистыми и непорочными, и обладают они прови- дением неземным, Вселенским, Божественным. Выходит, любя безумно свое чадо, мы, сами того не осознавая, испы- тываем через них и любовь к самому Богу, к ближним; имею ввиду не только родных людей, а распространяя это понятие гораздо шире. Значит, через эту любовь к своему ребенку мы, сами становясь добрее, отзывчивее, терпимее, мягче, исполняем главную Господнюю заповедь и христиан- 163

скую миссию на Земле – любить всех, даже врагов своих, творить и пре- умножать Добро, быть милосердными. Да прибудут на Земле и в каждом из нас Вера, Надежда, Любовь, но «Любовь есть большее». Большее в Че- ловеке, во Вселенной, потому что в этом – сама Божественная суть. И пре- бывает и прибывает она, Любовь, в нас с появлением младенцев в наших семьях, всякий раз, когда вот так трепетно, беззащитно и нежно этот теп- лый комочек прижимается к тебе. Так вот в чем оно – великое Таинство и смысл рождения, появления маленького Человека на земле – увеличить, прибавить любви на планете, чтобы не осушилась эта благодатная, живи- тельная Вселенская чаша! И чем полнее она, чем больше перельет через край, тем больше будет истинно ценного, важного - Любви среди нас, лю- дей, и в ближнем нашем окружении, и в целом мире, а, значит, - и во Все- ленной. Так вот он, каков круг бытия! Как прост и насколько вместе с тем значителен, глобален смысл рождения дитя, но не сразу постижим для многих из нас, маловерных… ПОСТСКРИПТУМ. Прошел год с момента написания этих размыш- лений. Недавно народилась еще одна внученька, пятый ребенок в нашей семье от троих моих детей. И вновь хожу, убаюкиваю ее и в великой люб- ви и нежности к ней думаю о том же самом: с рождением нашей крохи Анастасии прибавилось Божественной любви и в наших душах, а, значит, и в мире. И еще удивляюсь и радуюсь тому, что любовь безмерна, безгра- нична – столь щедро, всем и каждому, даровал ее нам Господь. Сердца наши могут вмещать и отдавать ее без какого-либо ограничения и сколько угодно; сколько бы мы ни рожали детей и внуков, любить каждого из них не будем меньше. Любви хватит на всех! И не только на своих, ведь чужих детей, как известно, не бывает. Это ли не великий дар Божий! Это ли не великое, непостижимое Таинство на земле и во Вселенной! Вдвойне радостно мне было узнать подтверждения моим размышлени- ям и умозаключениям о Господней любви из интервью Предстоятеля Рус- ской Православной Церкви Святейшего Патриарха Кирилла телеканалу «Россия» и опубликованном (в сокращении) в журнале «Православный Глаголъ» (№ 6 (68), 2010, стр. 2-4). Высказывание Патриарха по этому по- воду я и поставила затем эпиграфом к данному эссе. Примеч. авт.: Эссе из готовящейся к печати авторской книги «Когда Господь души коснется»… ДОБРОТА И ЛЮБОВЬ ИЗНАЧАЛЬНЫ ИЛИ РАССКАЗ ПРО СЧАСТЛИВУЮ КОРОВУ (Непраздные мысли) Творить добро просто, надо только сердце иметь чистое и открытое. Сплошь и рядом человеку, хоть как-то размышляющему о духовном, 164

ответы подсказывает сама жизнь, обычная, повседневная наша жизнь в самых ординарных своих проявлениях. Умей только приглядеться, при- слушаться, – как говорится, читать знаки, повсюду нас окружающие. …На днях в гостях у моих детей и внуков побывала их знакомая с че- тырехлетней своей дочкой Наденькой. Дети играли между собой, ползали по полу, возились с игрушками: разными мягкими медвежатами, собачка- ми и кошечками. Потом им это, видно, надоело, и они стали придумывать себе новые занятия, бегая по квартире в поисках чего – нибудь интерес- ненького, что могло бы привлечь их внимание. Разговорчивая и общи- тельная гостья перебрала все безделушки, расспрашивая, что это и для че- го? Потом она увидела прозрачный пенал хозяйки дома – студентки с ка- рандашами и ручками и радостно воскликнула: «Я буду рисовать!» Надюшке дали чистые листы бумаги, карандаши, шариковую ручку и усадили за стол. Естественно, тут же рисовать захотели и маленькие хозяй- ки дома, семилетняя Леночка и четырехлетняя Анечка. И вот в течение долгого времени все трое детей сидели за одним столом и усердно что-то рисовали, изредка переговариваясь: «А я рисую зайчика с длинными уша- ми», - «А я – птичку с хвостиком», - «А я – солнышко с лучами»… Гости ушли. Спустя некоторое время, прибирая за детьми, я увидела их рисунки, оставленные на столе, - а я-то, было, совсем забыла про их худо- жества, - бегло взглянула на листочки, но что-то заставило меня повнима- тельнее присмотреться. И это «что-то» в детских рисунках - та радость, доброта, непосредственность и доверчивая распахнутость миру, которой лишены мы, взрослые, но которую, не сговариваясь, все трое детей столь щедро отобразили на своих альбомных листках. Сами того не подозревая, малыши выразили на бумаге внутреннее, бессознательное и столь радост- но – светлое свое мировосприятие. Я села на диван и стала внимательно рассматривать рисунки. Первым в руках у меня оказался рисунок Нади, - чьи именно рисунки я распознавала по тому, кто каким карандашом рисовал: синим, зеленым или красным – именно такие я дала каждому из них. Вот у Наденьки поросенок умили- тельно сощурил глазки и широко раскинул «руки», добродушно привет- ствуя любого, глянувшего на него. Вот у Леночкиной пестрой коровы с огромным выменем и сосками игривое, озорное даже, выражение на мор- де. Она тоже улыбается. Смеется и веселый зайка на Анином рисунке и приветливо машет нам лапкой. И остальные разные животные – собачки, кошечки, петушки и курочки - тоже изображены добрыми, веселыми, при- ветливыми. И на каждом рисунке над детскими «зоопарками» непременно щедро светит солнышко с длинными лучами, - что солнышко щедрое на детских рисунках, я делаю вывод именно по длине и обилии исходящих от него лучей. Они такие частые и длинные, что почти достают до зайкиных ушей и коровьей спины. Видно, так дети опять же бессознательно отобра- жают свое желание всех обогреть, дать ласку и тепло, как дает их своими лучами солнце. И так же щедро самим ответно получать тепло, заботу, 165

любовь и ласку. Дети от рождения добры и приветливы. Не случайно еще в глубоком младенчестве, месяцев с полуторых – двух, они радостно и открыто начи- нают нам улыбаться. И всячески выражают свое добродушное желание общаться с нами. Об этом они сигналят нам тем, что, когда мы подходим и обращаемся к ним с ласковой речью, начинают возбужденно - радостно быстро – быстро сучить ножками, перебирать пальчиками, складывать губки трубочкой, словно пытаясь что-то сказать в ответ, глазки их ожива- ют. Чуть подрастут и начнут радостно «агукать», вступая с нами в «разго- вор», и доверчиво тянуть к нам ручки. Вы видели когда-нибудь грудного ребенка, который зло, недружелюбно смотрел бы на вас? Нет? Я – тоже нет, хотя опыт общения с детьми с их рождения у меня немалый. В дан- ный момент на моих коленях сладко спит, посапывает двухмесячная вну- ченька, пятая по счету в нашей семье, да и своих троих детей вырастила. Восемь малышей, в общей сложности, прошли через мои руки и сердце, потому могу с полной уверенностью утверждать, что всегда изначально от малышей идут доброта, открытость, тепло, нежность, доверчивость, не случайно ведь и выражение «доверчив, как дитя». Значит там, в том Божественном мире, откуда они приходят в наш же- стокий мир, главенствуют добро и любовь, - делаю я вывод. И именно с этим, с добром и любовью, их посылает Господь на нашу землю. «Бог есть любовь», - говорит Святое Писание. Дети, как утверждает православие, - Божьи посланники. Выходит, что они и есть посланники Божественной Любви на нашей планете. Как же трепетно мы должны к ним относиться! Как многому учиться у них и перенимать от них, и главное – эту доброту и любовь, которые они привносят в наш, не очень-то дружелюбный мир. Вот такие мысли вдруг неожиданно промелькнули в моем мозгу, когда я рассматривала детские рисунки. «А здесь, на земле, мы, взрослые люди, в том числе самые близкие – папы, мамы, дедушки и бабушки - нередко раз- вращаем наших детей, потихоньку убиваем лучшее в их душах, сами того не ведая, не зная, - продолжала я развивать свою мысль. – Развращаем их с пеленок своим жестокосердием, категоричностью: «Пусть покричит, не берите его на руки, а то разбалуется, привыкнет и с рук слезать не будет, ничего делать не даст». Развращаем своей резкостью, грубостью, окрика- ми, авторитаризмом и необоснованными запретами: «Я сказала, не лезь туда, значит, не лезь!»; «Не ходи туда, тебе там нечего делать!», «Не трогай это, оно тебе совсем не нужно!». Развращаем своим осуждением знакомых и близких, пренебрежительным к ним отношением, равнодушием, оши- бочно полагая, что дети этого не замечают, не слышат, а, если слышат, то не понимают. Вот и бросаем, не задумываясь, направо и налево: «Эта Зой- ка - такая дура…»; «Обойдется, не барин…»; «Ну и что, что просит по- мочь?, - сейчас прямо кинулись, у нас своих дел и забот по горло»… и т.д. и т.п. И все это в присутствии детей. Но даже, если и нет их рядом, и они ничего этого не слышат, все равно 166

незримо передается все это по внутреннему каналу, ведь общеизвестна и научно установлена неразрывная, духовная связь матери с ребенком, осо- бенно в первые годы его жизни. Развращаем своими пошловатыми разго- ворами, недопустимыми в присутствии ребенка, да и вообще недопусти- мыми разговорами в пошловато – жаргонном тоне, если брать по большо- му, духовно – нравственному, счету, на самые разные темы, в том числе и о сексе, о мужчинах и женщинах; неправильным общением, выстроенным в менторском тоне. Развращаем, наконец, и мультфильмами, даже детски- ми, такими, например, как «Том и Джерри», где без конца идет «молотил- ка»: сильный избивает слабого, без конца надсмехается над ним, да еще и рад этому; «Утиные истории». Дядюшка Скрудж только и озабочен тем, как нарастить свое богатство и учит этому маленьких своих племянников. А что в этом плохого – уметь управлять и преумножать свое благосостоя- ние?, - скажете вы. В этом, на первый взгляд, действительно, нет ничего плохого, но в этом и нет ничего духовного, и это не наш, российский, а американский образ жизни, мышления. Не наш менталитет, как сказали бы сейчас. Это их отношение к миру, у нас же испокон веку было иное – со- страдание, участие, милосердие, служение ближнему и т.п. И, следуя аме- риканской морали, мы уж ни коем образом не приближаемся к главному – Евангелиевским заповедям, гласящим, в частности, не собирать себе бо- гатств земных, а прежде всего радеть о духовном, о душе своей бессмерт- ной. А ведь на этих и других американских мультфильмах, которые дети с удовольствием готовы смотреть с утра до вечера, мы растим уже не первое поколение наших ребятишек. «И кого вы вырастите в итоге, при таком-то подходе, в наш - то мер- кантильный век?», - слышится мне вполне резонный вопрос. – Вообще не приспособленных к жизни в рыночных условиях людей, неудачников – идеалистов?» В таком случае могу лишь ответить: «Смотря что считать за удачу и неудачу. Вспомним притчу о наполовину наполненном стакане. Один, глядя на него, говорит, что стакан наполовину пуст, другой – напо- ловину полон. А главное - не перевелись еще люди, для которых матери- альное не составляет суть и смысл жизни. На них-то земля русская и дер- жится духом своим. Тут уж каждый сам себе отвечает на этот вопрос. Сколько я знаю православных семей, отнюдь не богатых, но вполне счаст- ливых и довольных! В любом своем деле, в начинании ли, в каждом своем шаге они уповают не на себя и деньги, а на Бога. И Он их не оставляет… - А чему так радуется твоя счастливая корова?, - спросила я у подбе- жавшей ко мне Леночки, тыча пальцем в нарисованную ее жизнерадост- ную корову. - Ну как же! Разве ты не видишь, бабушка, какое большое у нее вымя!?, значит, там много молока и его хватит всем: и детям, и папе с мамой, и да- же гостям. Коровка рада, что всех накормит, - с восторженной готовно- стью отвечает мне внучка. – А вот, глянь, баба Люда, видишь, корове еще и цветок красивый на лугу попался. Она его даже не съела, а стоит и лю 167

буется, поэтому она еще больше рада, улыбается… Ну что тут сказать?! Мудрее, добрее на мой вопрос про корову никто, кроме ребенка, и не ответит. И сколько истинной любви и заботы о ближ- нем в этом бесхитростном детском ответе!, хотя у детей еще весьма смут- ное представление об этих понятиях. Видно, идет у них все это не от зем- ного знания, разума и логики, а от высшего, духовного какого-то знания, приобретенного не на земле, и нами, взрослыми, уже безвозвратно, за ред- ким исключением, утерянного. *** P. S. Мы учим, воспитываем наших детей, но и дети многому нас учат. Лично меня многому научили мои дети, а теперь учат и внуки, на многое раскрыли глаза, на многие натолкнули мысли, философские размышления и выводы. Неплохо «подбрасывают» они мне и сюжеты для рассказов, стихов, эссе и т.д. «АВТОГРАФЫ» (Зарисовки с натуры в картинках, с размышлениями) Картинка 1 УЕХАЛИ! Проводила шумную ватагу дорогих своих гостей: две дочери, не сгова- риваясь, приезжали на выходные семьями, с кучей детей. У старшей их трое, от семи до двух лет. У младшей – годовалый ребенок. То-то шуму, хлопот и суеты. Но это добрые хлопоты, и я их люблю, хотя и изрядно устаю, однако, это куда лучше, чем в доме тишина одиночества. Я, воспи- тывая своих троих ребятишек, все время, еще с их детства, окруженная их друзьями и подругами, уж так по жизни и привыкла, что в доме всегда кто- то есть из молодежи, детей. А когда никого нет, то мне становится не по себе. И, несмотря на занятость по уши и постоянное сидение за компьюте- ром, - «Прометей прикованный», - шучу я по этому поводу, - начинаю себя чувствовать, как говорится, не в своей тарелке; какой-то потерянной, неприкаянной, будто онемевшей. Мне все время чего-то не хватает. Все чего-то и кого-то жду. … Уехали. Грустновато, конечно, после такого-то шума – гама оку- нуться в тихое спокойствие. Возвращаюсь в свою квартиру. «Ага, опять все разбросанным оставили, - вовсе не сердито сетую про себя, - вечно уезжают как из-под бомбежки бегут». Сколько раз говорила: «Наводите за собой порядок, вечно вы полагаетесь на последний момент, потом не успе- ваете. Начинайте к отъезду готовиться загодя. Я ведь тоже по родне все время с тремя детьми ездила. То к свекрам в деревню постоянно с вами моталась, то вон куда летала – в Сибирь. Так после себя, наоборот, полный порядок оставляла. За день – другой перед отъездом все соберу, перести- раю, переглажу, аккуратно уложу в сумки и чемоданы. В доме полы по- 168

мою, везде приберусь – пусть все чистым остается после нас, а вы – не в меня, нет не в меня…», - донимала я дочерей своими нотациями, которые они уже давно знали наизусть и особого внимания, похоже, на это не об- ращали. Стоило мне начать, как они с улыбкой подхватывали, подтруни- вая: «Я вот, бывало, дня за три до отъезда собираться в дорогу начинала… Хорошо, мамочка, в следующий раз мы еще с места не выезжая, начнем готовиться в обратный путь. Вот видишь, какие плоды пожинаешь из-за упущений в нашем воспитании. Надо было нас побольше к делам привле- кать, а не самой крутиться, - иронизирует младшая дочь». – «Вот в этом вы во многом правы. Старшей-то досталось. Она у меня во всем первой по- мощницей была, с вами, младшими, постоянно занималась. А тебя все жа- лели, оберегали: маленькая она у нас». – «Однако, мамуля, и старшая твоя дочь мало чем от меня отличается, так что воспитывай – не воспитывай, выходит, толку нет. И, заметь, в отличие от тебя, у нас с ней не по девять – тринадцать сумок, как мы когда-то ездили на лето, на Алтай, а по одной – две. А мы ведь на машинах, могли бы и по двадцать сумок прихватить. По поводу тех наших сумок, вспомни-ка, даже алтайские родственники шути- ли, что нас надо не на машине встречать, а на грузовике. И обещались к следующему нашему приезду непременно прикупить грузовичок. Так что у всех свои изъяны». – «Много сумок, зато я все брала для вас на все слу- чаи жизни: на жару, холод, дождь, - в Сибири погода переменчивая, сами знаете, - для реки и для леса, для походов в горы и даже для рыбалки. У вас же, хватишься, того нет, другого». – «Да, да, в твою молодость, знаем, и вода была мокрее, и трава зеленее». – «Не надо, про траву и воду я не гово- рила. Еще не дожила до такого возраста». – «Ничего, мамуля, у тебя это еще впереди. А вот ты бы лучше не хваталась за все, а побольше бы отды- хала. Лучше скажи, во сколько сегодня спать легла? Под утро? Опять всю ночь за «комом» просидела? Хватит уж, пора угомониться, да побольше о себе думать. Вполне серьезно это тебе говорим… …Помним, помним, остались «зарубки»... Мы смеемся и переключаемся на воспоминания о былых наших поездках, - «зарубках на память», как я говорила, всюду тас- кая детей за собой. Вспоминалось, и вправду, немало смешного. Назида- ния мои проскакивали мимо ушей, а разбросанные детские игрушки чаще всего оставались мне. Картинка 2 АНИНЫ КАЛЯКИ – МАЛЯКИ ИЛИ КАКИЕ У ЗАЙЧИКА УШИ? Вот и сейчас я вошла в зал и увидела, что весь огромный, разложенный диван забросан рисунками, листами бумаги и карандашами. Здесь дети, в перерывах между обожаемыми ими мультиками и прогулками на улице, занимались своим любимым делом – рисованием. У них давненько уже длится период увлечения им. Утром встанут, умоются, помолятся вместе с 169

мамой, позавтракают и сразу же – за карандаши и краски берутся. Это увлечение, видимо, пошло от старшей, семилетней Леночки. Это она, едва научившись держать в руке карандаш, взялась рисовать своих любимых кошек. Только их во всех видах и рисует до сих пор, в них и играет, а не в куклы. Надо сказать, что держать карандаш она научилась довольно рано, поскольку ее мама, вышивающая золотом иконы, очень рано дала ей в ру- ки иголку. Леночке всего год от роду был. Я ворчала по поводу того, зачем она так рано это делает: уколоться может ребенок или взять иголку в рот, потерять ее, что очень опасно. Но малышка, слава Богу, с иголкой справи- лась быстро. И уже в неполных два года, когда я подарила ей соломенную шляпку, она, взяв ее в руки, решительно заявила, что шляпке не хватает бантика. Нашла кусок капроновой ленты, взяла иголку с ниткой, села на улице на детский стульчик, - дело было летом, в деревне, - и быстро при- шила бантик. И так прочно пришила, что он до сих пор держится на шляп- ке. Разбираю рисунки и мне уже трудно отличить, где Леночкины, а где четырехлетней Анечки. Улыбнулась, вспомнив, как еще нынешней вес- ной, когда я приходила их встречать после занятий в воскресной школе при храме Александра Невского, Леночка горячо говорила мне: «Бабушка, ты только посмотри, какие каляки – маляки рисует Аня. Мне перед учи- тельницей за нее знаешь, как стыдно! Лучше бы она не ходила в воскрес- ную школу, а играла бы на улице. Разве ж так рисуют! Даже не понятно, что она тут намалякала». - Леночка, но ведь она же еще маленькая, ей всего три годика, - «Ей уже скоро четыре будет», - деловито поправляла меня Лена. - Научится и тоже будет рисовать хорошо, как ты. Ты ведь в ее возрасте тоже так не рисовала, как сейчас. Ты, наоборот, как старшая сестричка, помогай ей, показывай, как надо рисовать. И учительница в воскресной школе ей помогает, так что пусть уж лучше она ходит туда, а то так и не научится рисовать. - Нет, бабушка, я в ее возрасте такие маляки не рисовала, посмотри мои рисунки, они хранятся у мамы. Я ей показываю, и учительница показыва- ет, как правильно надо рисовать кружочек или овальчик, как ровно линию проводить, но она ничего не понимает. Гляди, разве это кошечка у нее по- лучилась? – какой-то мешок с кривыми ушами. Таких кошечек и на свете- то не бывает, но она этого никак понять не может. - Погоди немножко и Анечка научится рисовать, если будет стараться. Не надо ее так сильно ругать, а то станет она считать себя хуже всех, тогда, точно, у нее вообще ничего не получится. Наоборот, надо похвалить ее за каждый удавшийся штришок. Видишь же, вот у нее солнышко уже похо- же на солнышко с лучами, а не на сороконожку с ногами, как ты раньше говорила про ее солнышко, - подбадривала я Анечку, которая пришиблен- но стояла рядом и, смущенно грызя завязку на шапке, разглядывала свой рисунок. «А это я вовсе не кошечку, а зайчика рисовала», - робко и неуверенно 170

поправила она Лену, которая тут же категорично ответила: «Все равно это никакой не зайчик, сама посмотри – разве это зайчик? Разве такие зайчики бывают? У зайчика совсем не такие короткие, круглые и кривые уши, а длинные и прямые. И лапки у него не такие коротенькие, наоборот, длин- ные – он же прыгает, быстро бегает, даже от волка и лисы убежать может. А на таких коротких лапах ни от кого не убежит, даже от нас с тобой». – «А что, Лена, мы, правда, можем с тобой поймать зайчика?», - простодуш- но оживилась Анечка, переключившись на другую, куда более захватив- шую ее мысль. Я вспоминала эти смешные, наивные разговоры своих вну- чек и улыбалась все шире и шире: с души улетучивалась грусть, вызванная их отъездом. По правде сказать, мне даже хорошо от того, что после отъез- да детей все оставалось так, как они играли. Впечатление такое, будто они здесь и только на минуточку выскочили из комнаты – полная иллюзия их присутствия. Все игрушки, кажется мне, еще хранят тепло их рук, а уж их энергетику – это точно. Но не может же все валяться разбросанным, и я начинаю убирать. Ага, снова замечаю, Анечка делает явные успехи: на ее рисунках уже кошечки похожи на кошечек, зайчики – на зайчиков, а не на завязанные мешки с кривыми ушами, как еще совсем недавно убийствен- но оценивала Лена нарисованных ее зверюшек. Картинка 3 КТО ОСТАВИЛ РОСПИСЬ НА ДИВАНЕ? ИДУ ПО СЛЕДУ Так, карандаши собрала, бережно сложила и листы с рисунками – буду хранить и время от времени на них посматривать, а лучшие даже прикреп- лю на стену в кухне. Складываю диван, ставлю на место диванные подуш- ки. Но что это? На одной оторвана шелковая кисточка. На светло – беже- вой бархатистой поверхности другой почти во всю ее длину – диагональ- ная, жирная полоса от синей шариковой ручки. А ведь диван-то новый, недавно купленный. Шариковую ручку непросто стереть – пятно останет- ся. В химчистку тащить – не хочется возиться с огромной подушкой, да и лишние траты, и времени нет. «Но кто из ребятишек мог это сделать?», - даже с каким-то интересом гадаю я, разглядывая «автограф». Если бы Ле- на, была бы, скорее, закругленная линия – подсознательное стремление нарисовать кошечку. То же самое можно сказать и про Аню, также увлек- шуюся, по примеру старшей сестры, рисованием кошечек. К тому же де- вочки достаточно большие, способны осознавать, что пакостят, а этого делать нельзя. К тому же, судя по их натурам, оставленный кем-нибудь из внучек «автограф» не был бы таким размашистым и бесшабашно - реши- тельным. Годовалой Меланочке и двухлетнему Вадюше еще не доверяют ручек и карандашей, чтобы не накололись. Вадиму мама дает карандаши только 171

тогда, когда он сидит за столом вместе с сестренками. Но, по всему видно, что это – его работа. Видимо, ухватил ручку, когда сестренки увлеклись и, потеряв бдительность, забыли про мамин наказ смотреть за тем, чтобы малыши не брали острые карандаши и ручки. Вадюша, сосредоточенный, молчаливый, но решительный в своих действиях, как раз способен так «расписаться». Он часами может играть в машинки или заниматься чем-то еще и все - молча, молча. Я даже высказала дочери обеспокоенность по поводу того, что он не говорит. Она меня заверила, что мальчик произно- сит довольно четко отдельные слова, но не часто их от него услышишь – не болтун. В том, что Вадик умеет говорить, я сама вскоре убедилась. Старших девочек учила четко произносит букву «р»: «роза, береза, бара- бан». Потом попросила, чтобы они несколько раз, вслед за мной, повтори- ли громко и четко слово «фа - ра». Вадик стоял рядом и следом за сестрич- ками воскликнул громко: «Фа – ла!» и радостно засмеялся. Потом, когда я работала за компьютером, он забрался ко мне на колени и, потянувшись к кошке на экране, четко произнес: «Дай кису!». Но, увы, компьютерная ки- са живет за стеклом. Виртуальную кису не возьмешь и не подержишь в руках, хоть она и кажется живой: передвигается, потягивается, ложится и встает, крутит хвостом, чешет лапкой ухо, жмурит глазки, облизывается и даже мяукает. Вадик это вскоре тоже понял и разочарованно слез с моих коленей, хотя посмотреть на кису подходил еще несколько раз, но уже не просил ее взять. Итак, установлено: этот диванный «автограф» принадлежит Вадюше. А вот завалились между диваном и стеной и листки бумаги с такими же прямыми, решительными росчерками – явно его рука. Видно, сначала ма- лыш писал на бумаге, а потом решил испробовать, как станет писать ручка на другой фактуре – на ворсистой ткани, туго натянутой на мягком. Я про- вела рукой по велюровой поверхности диванной подушки и, чудно, самой так и захотелось тоже размашисто чиркнуть по ней ручкой, но я удержа- лась от этого соблазна. Обнаруживаю еще, что молния на подушке рас- стегнута, и внутри мягкая синтетичная набивка примята: явно кто-то пы- тался просунуть внутрь свою руку. Но это понять просто: детям было ин- тересно посмотреть, что там находится. А, на самом деле, есть ли там что- то, помимо белой синтетичной набивки? Я тоже просовываю руку внутрь поглубже – ничего нет. Картинка 4 с размышлениями «АВТОГРАФЫ» НА ЗЕРКАЛЕ Самые яркие «автографы» оставлены детьми на большом зеркале в прихожей – это, как всегда. Почему дети особенно любят зеркала? Соб- ственное отражение их так привлекает? Или еще что-то? Понятно, когда 172

крутятся у зеркала маленькие девочки в маминых туфлях на каблуках – хотят быть взрослыми и похожими на маму, ну а малышей чего не ото- рвать от зеркала? Может, им нравится рисовать на его гладкой поверхно- сти? Помнится, в детстве я слышала от сибирских старушек, что малым детям нельзя смотреться в зеркало. «А то ребенок «засмотрится», и нечи- стый - тут как тут», - говорили бабушки. Но что означает слово «засмот- рится» в их понимании? Какой они в это вкладывали смысл? Я толком до сих пор не знаю. Так, догадываюсь, что это нехорошо и связано с чем-то потусторонним, с какой-то темной силой. Говорят же, «зазеркалье» и т.п. Вообще с зеркалами связано много всяких тайн, примет, легенд и мифов, гаданья там разные и прочее, но истинно верующие люди, знаю, на это не обращают абсолютно никакого внимания, т.к. православие это осуждает. «Может, - пришла мне в голову шальная мысль, - своими «послания- ми» дети общаются с невидимым нам тонким миром? Ведь они с ним еще тесно связаны, а может, и с параллельными мирами, о которых говорят ученые и которые якобы существуют рядом с нами – только руку протяни, но мы его не видим, а ощущаем только на уровне подсознания. У детей же все открыто, чисто, не заилено. Они, наверное, связаны и с космосом, и с другими мирами, и к Богу им путь открыт. Не случайно же у многих наро- дов столь почитают детей, считая их небесными посланцами. Не случайно сам Христос почитал детей и велел своим апостолам допускать их к нему беспрепятственно». Опять оставили мне внуки ребус: чьи отпечатки пальчиков красуются на зеркале? Итак, буду разгадывать! Мне это даже интересно и столько положительных эмоций вызывает: представляю пялившиеся у зеркала мордашки наших детей. Вот этот выведенный пальчиком на зеркальной поверхности кошачий силуэт – явно Леночкин «автограф». Эти жирнень- кие отпечатки толстеньких пальчиков принадлежат Вадюше. Эти пух- ленькие, маленькие губки рядом с двумя отпечатками ладошечек, несо- мненно, Анины. А эти две крохотные ладошечки в самом низу зеркала, ну, конечно же, - нашей малютки Мелашечки. Какие милые «автографы – знаки» оставили мне дети! Тряпка застыла в моей руке: протереть зеркало или оставить, как есть? Размышления ЛЮДИ! ЭТО – Я!!! А, кстати, вы никогда не задумались над тем, почему дети везде остав- ляют после себя «знаки»? – так, по-своему, «метят территорию», как жи- вотные, ведь они от них пока еще недалеко ушли? Обращали внимание, как похожи в своих играх, эмоциях совсем маленькие дети всего мира и детеныши зверей? Добрые, ласковые, доверчивые, нуждающиеся в ответ- ной ласке и постоянной заботе и внимании, обереге со стороны взрослых. 173

Вот и оставляют после себя бессознательные, инстинктивные «знаки», мол, я тут был. Тут мое место, мои игрушки – не занимать. Или куда все более серьезно и психологично? Так дети заявляют, напоминают нам, взрослым, что они есть в этом мире и с ними надо считаться. Их надо не просто замечать – они не пустое место, но и уделять им постоянное внима- ние, уважать их личность. А, может быть, им, таким беззащитным крохам, придает уверенности в себе, то что они сделали – «написали», - пусть са- мую малость, но самостоятельно, проявляя тем самым свою «самость». Ведь оставляют же взрослые люди свои автографы на книгах, картинах, на скалах, наконец. Всюду, где только взрослым, здравомыслящим людям удается побывать, они расписываются. Вдоль всего Чуйского тракта на придорожных камнях неоднократно видела такие росписи. В алтайских горах, высоко на скалах исписано: «Здесь были…», - каждый может из- влечь из собственной памяти аналогичную надпись и продолжить строку. Так взрослые тоже проявляют свою «самость», вернее, подчеркивают осо- знанно свою значимость, самодостаточность, правда, может, до конца и сами не понимают мотивацию своих поступков. Но а дети все это проде- лывают бессознательно, закрепляясь, завоевывая свое место под солнцем в этом мире взрослых, куда они пришли, так, как могут… И главное - не дают ли таким образом нам дети понять, что именно они – самая главная ценность, посланная Богом на землю, а не диваны, зеркала или вещи? Вон у мудрых японцев детям позволено все, потому что их счи- тают посланцами неба. Картинка 5 ЗЛОПОЛУЧНАЯ ПУГОВИЦА ИЛИ ИСПОРЧЕННЫЙ ПРАЗДНИК … Мне неожиданно вспомнился случай из детства моих детей. Рядом, в соседнем доме, в большой четырехкомнатной квартире поселилась очень приличная семья с двумя девочками – ровесницами моих старших детей. Милые, добрые девочки, опрятные, вежливые, воспитанные, ухоженные, всегда хорошо и дорого одетые. Дедушка девочек был тогда, в 80-е годы прошлого столетия, известной личностью в Туле, занимал высокий пост. Наши дети подружились. И мои дети, и другие дети нашего двора нередко бывали в гостях у своих новых подружек. Мои приходили довольные, с восторженными рассказами о том, как увлекательно они там проводили время: шили мягкие игрушки, играли в разные настольные игры. Мама девочек сама показывала кукольный театр, надев на руки тряпичные кук- лы. Там много всяких необычных игрушек, захватывающих мультиков. Ребятишек хозяева нередко одаривали и подарками: конфетами, малень- кими шоколадками, а то и мягкими небольшими игрушками. 174

Однажды моя старшая дочка, ей тогда было лет девять, вместе с млад- шим братом была приглашена на день рождения одной из этих девочек. Дети очень радовались этому приглашению, ожидая, что там непременно будет что-то необычное, готовили подарки. С нетерпением ждали этого дня. Принарядились и радостно поспешили к имениннице. А вскоре… вернулись очень удрученными, растерянными какими-то. Я испугалось: «Что случилось?» Оказывается, едва все дети, а было их человек десять, если не больше, сели за праздничный стол и начали поздравлять виновни- цу торжества, как обнаружилось, что на новом кожаном диване нет одной декоративной пуговицы. Мама именинницы, как рассказала дочь, бук- вально впала в истерику и крик: «Да вы знаете, сколько стоит этот диван!?» Детей грубо, с угрозами стали допрашивать, выясняя, кто из них мог ото- рвать пуговицу и куда ее девал? Детей запугивали, угрожая; если они не сознаются, будет вызвана милиция и их заберут, но виновного не нашли. Тогда детей выстроили в ряд и стали обыскивать, чуть ли не раздевая до гола, заглядывая даже в рот. Помнится, с какой горечью дочка мне сказала: «Больше всего мне было жалко братика, потому что он был там самый маленький, и хозяйка думала, что именно он оторвал пуговицу. А он даже и не сидел на диване: на полу строил домик из кубиков. Она требовала у него сознаться, тормошила, обыскивала его, даже в трусики при всех за- глядывала. Братик стоял такой несчастный, растерянный, испуганный, не понимая даже что происходит, а потом стал мне шептать: «Пойдем скорее отсюда домой». Но домой, сказали, никто не уйдет, пока не найдется пуго- вица. И нарядные дети, ползая, искали ее на полу, по углам, под коврами и мебелью. Наконец пуговица нашлась. В пылесосе! Хозяйка догадалась в него заглянуть. Видно, злополучная пуговица попала туда во время уборки квартиры. Всех опять пригласили к изобильному столу пить чай с праздничным пирогом. Растерянные, униженные и оскорбленные дети, еще не способ- ные до конца осознать, что с ними произошло, топтались у дверей, не зная, то ли остаться, то ли уйти. Кто-то остался, другие, и мои в их числе, убежа- ли. Именно убежали, а не ушли. И, как ошпаренные, бежали до самой нашей квартиры, чувствуя, что с ними произошло что-то очень нехорошее, но не зная, как назвать то унизительное, постыдное насилие, которое со- вершили над ними взрослые из-за какой-то пуговицы. Когда со всей ясно- стью вспомнила, какой был тогда у них пришибленный вид, даже слезы на глаза навернулись. Больше они не ходили в гости к тем девочкам, хотя те не раз их приглашали. Эпилог ТОЛЬКО ДЛЯ МЕНЯ… …Вот так я размышляла и вспоминала, продолжая рассматривать от- печатки пальчиков и ладошечек на зеркале, в нерешительности стоя с 175

тряпкой в руке: стирать их или не стирать? Нет, не буду, пусть эти «сле- ды» от детских ручек остаются до следующего приезда внучат. Приедут, тогда и сотрем, чтобы предоставить им возможность оставить свежие «метки». Ведь, в действительности, эта квартира - и их территория, они же в ней прописаны. Да и не в прописке и квартире дело… Вон они, такие четкие, детские «автографы» на зеркале в прихожей. Хотите, приходите, посмотрите. Для кого-то, постороннего, конечно же, зеркало покажется заляпанным, захватанным, а для меня оно – с «письменами», оставленны- ми мне моими дорогими внуками и до конца еще не разгаданными мною. Психологами, психоаналитиками, думаю, давно уж найдены ответы на мои вопросы и найдена разгадка детским «меткам», - какова бессознатель- ная их мотивация? Какие скрытые сигналы подают тем самым нам дети? и т.п. Любопытно было бы ознакомиться с точкой зрения специалистов. Впрочем, для них все равно останутся сокрытыми то тепло, та невидимая добрая, светлая энергия, которую посылают только мне мои внуки своими спонтанными «автографами - сигналами» и которую ощущаю только я, потому что они оставлены дорогими моему сердцу созданиями, послан- ными Богом. И только я могу расшифровать их «сигналы». ЕВГЕНИЙ ЗАЛЕССКИЙ Родился в 1939 г. в г. Щѐкино. Живѐт в Туле, окончил ТулПИ, работал, в основном, в Конструкторском Бюро приборостроения, пенсионер. С 1986 г. состоял в ЛитО «Пегас» и литклубе «Голос». Печатался в заводских мно- готиражках и газетах «Коммунар», «Тула вечерняя», «Ту- ла». Затем, по одному разу, в журналах «Наша жизнь» (для слепых) и «Приокские зори». В 2007 г. при поддержке депутата Государственной Думы Б.Д. Зубицкого вышла книга стихотворений «Право слово», а через 2 года небольшой сборник «Всего-то дождь». Сочиняет и исполняет свои авторские песни, неоднократно становил- ся призѐром тульских бардовских фестивалей «Люди идут по свету» и «Хомяковские Поляны». ХОЛОД СОБАЧИЙ Рассказ Поздним и ясным морозным утром, меж заснеженных полян, лесков и овражков, по известному шоссе из пролетарского города в столичный, в бесконечном потоке свистящих, рычащих, ворчащих, трещащих и дребез- 176

жащих машин катила видавшая виды \"буханка\" - микроавтобус ЕРАЗ сла- бокофейного цвета с естественной в железном мире патиной. Шло время реальных технических подвижек, когда любой российский обыватель собственными глазами, ушами, и на прощуп убеждался в том, что поветренное \"прогресс\", уже не слово, а собственно - дело и слава со- отечественников. Стоит ли говорить о том, как понимали это те, кои сами, своими руками ежечасно приумножали его. Вот и сейчас, на этом иппо- дроме, наши герои не просто преодолевали дистанцию, но героически приближали ещѐ одну, неведомую пока, победу. Что же касается экипажа, то отслужившую в лучших домах скоропо- рящуюся технику многажды латали, по-русски модернизировали, задраив витрины и оставив в салоне лишь переднее кресло, подкрасили, да и пода- рили снабженцам для их оперативных разъездов. Дряхлая старушка уже не помнила ни своих лет, ни хозяев, хотя, глядя на паспорт, любой засомне- вался бы в его подлинности. Гражданочка криво морщилась и скорбно слезилась, а изнутри светилась шибче звѐздного неба, краше тюлевых за- навесок. В дырявом сундуке откровенно воняло высшими сортами отече- ственного наплевательства. А вообще-то, работающая пенсионерка была удивительно добра и надѐжна. Хозяин еѐ последних трѐх-четырѐх недель, молодой, жизнелю- бивый Игрек (так уж нарекли вновь прибывшего Игоря аборигены гаража) самолично заменил \"запоротый\" предтечей двигатель, перебрал мосты, отладил сцепление и тормоза. Планировал и многое другое. Он так полю- бил благодарную и отзывчивую пациентку, что, будучи автослесарем (с правами, конечно), добровольно напросился в еѐ водители. Кузову не везло. То ли начальство не надеялось на святое воскресенье, то ли кто-то уступил свои фонды нужному кому-то, то ли ещѐ через поче- му, только был он родимым, заводским. Сегодняшний рейс был случайным. Понадобилось показать где-то в столице провинциальную придумку - наш 3-х ступенной зубчато-винтовой киллерзер (если не ошибаюсь), в физическом смысле - генератор неповто- ряющихся циклов. Два автора, фамилии коих стояли последними в авторском свидетельстве, получили соответствующие указания от начальствующего над ними, по- делились таковыми с известными службами, и, оформив всѐ, и закончив этим рабочую неделю, в отличном настроении накинулись на выходные. Ещѐ бы не радоваться: прибор приглянулся не одному заводу, а похоже всей отрасли! \"Главный\" расщедрился и разрешил поездку на своей но- венькой, смазливой, как типовая секретарша, белой и комфортабельной \"Волге\". Между прочим, показы нашей техники на \"верхах\" нижние чины давно, и не без основания, окрестили \"показухой\". Стометровкой пронеслась лыжная суббота, как-то незаметно расцвело и тут же увяло бытовое воскресенье. В 7-00 дня \"тяжѐлого\", оба, в ещѐ более 177

прекрасном настроении подходили к проходной. И вдруг - новость: \"Вол- га\" этой ночью сильно пострадала и выйдет из ремонта не скоро. Прочие машины давно и твѐрдо распределены, резерва не случилось. Ехать не на чем. Это - когда до министерского часа оставалось уже менее пяти! Звонить по начальству и поздно, и рискованно. Похожее, за долгое слу- жение моих героев, бывало, и не раз. И не раз, не инженерными знаниями, но лишь попутными человеческими качествами, решались многие такти- ческие задачи. За что командир ценит подчинѐнного, так это за умение выполнить приказ, и самостоятельность, и автономность при решении промежуточных вопросов. Боже упаси его от служак, дѐргающих обраще- нием по любому поводу! Так воспитал свои кадры наш \"Главный\", так добился и наград на Знамени предприятия, и пространных титулов на две- ри своего кабинета. Чего добился он для коллектива, много ли, мало ли - не здесь судить. Но по сравнению с ним, небожителем, его подчинѐнные копошились на зем- ле, бывало и в грязи, а случалось и в горькой неразберихе. Примером тому сегодняшняя ситуация, в которой вроде бы никто не виновен (виновник ночной аварии здесь не в счѐт). При наличии времени и других взаимоот- ношениях по иерархии, можно было бы перевести стрелки на начальника гаража, опять же на непосредственного начальника, а на худой конец и на кого-то из многочисленных Замов. Тогда бы и вопроса об экстремальных переживаниях не возникло. Сегодня же этого пути не было. Через четыре часа изделие должно находиться в назначенном месте на стенде, минус время на полное оттаивание корпуса! Николай Васильевич, тот, что постарше и поавторитетнее, не пошѐл к завгару, а присел на краешек стола механика и, выбрав момент, многозна- чительно подняв указательный, тихо шепнул: \"Голову снимет!\". Тот же и вида не подал, будто что услышал, однако на вопрос пожилого водителя: \"И сколько взять?\", дважды промолчал, а на третий сорвался: \"Ну что ты пристал, туды-растуды, нехай! Обе бери, обе!\". И тише - Николаю Василь- евичу: \"Ты мне не грози, машины нет. Ближайшая из ремонта - не ранее обеда. Нет - проси у директора, у чѐрта лысого, в конце концов, только дай мне работать, туды-сюды, нехай! Что могу, так это - отличный автогрей- дер\". Не на шутку встревоженный, Николай Васильевич, уже в коридоре, столкнулся с лѐгким, щеголеватым и словно беззаботным снабженцем Валеркой, ровесником, но из породы молодых и предельно свойских. - Привет! - Привет. - Ты чего такой печѐный? - Да, вот.., (и рассказал не новые новости). Валерка, против обыкновенного шустрословия, вдруг решился, положил растопыренную ладонь на грудь приятеля, и очень доверительно сообщил: \"Машина есть, но...\". 178

Вот так профессиональная побирушка на восходе лимонного солнца и отправилась поглазеть на столицу-матушку. Николай Васильевич не был Гоголем, но независимо от того, а просто по- тому, что был русским, и жизнь складывалась неплохо, душу имел весьма поэтическую. Нет, литературой он не баловался, но ценил высокую идею, благородство и красоту мысли, был глубоким патриотом Советской Роди- ны и истинным изобретателем. Сущность Валеркиного \"но\" он постиг уже на выезде из гаража: в салоне, где ему пришлось стартовать, по-крещенски захолодало, густо попахивало отработанным газом. Тем не менее, благополучный исход утреннего сюр- приза, непререкаемая важность нынешней \"показухи\" и неугомонная бы- валость настроили путников шутливо и снисходительно. Мучила досада на лѐгкую одежду, взятую применительно к обещанному комфорту, но возвращаться, а скорее, терять, как минимум, ещѐ один час было уже не- возможно. Герои рассказа, помнится, договорились о том, что поменяются местами на полпути. Николай Васильевич не был Гоголем, как и Василий Иванович, тот, что сидел рядом с водителем - Чапаевым. Это были старые друзья-соратники, лучший конструкторский тандем, основная генерирующая ячейка, одна из очень немногих, в русле трудов которых, сами того не подозревая, плывут сотни и тысячи рядовых и начальствующих коллег. Однажды, в порядке лирического отступления, на одном узком совещании, Главный обронил: \"В этой двойке кто-то уж очень талантлив, но кто именно, за 10 лет я так и не разобрался\". Василий Иванович не был Чапаевым, но был смел, хитѐр и расчѐтлив. Против легкомысленного товарища он восседал в солидной бурке, то бишь, в дублѐнке, на ногах имел натуральные с мехом импортные сапоги. Да и какие ни есть, поседевшие в командировках усы, тоже, поди, грели. В кабине у Игрека был не Ташкент, но не менее как Одесса: двигатель-то внутреннего, припомните, сгорания. Проехали ближний, затем и дальний посѐлки. Со стороны счастливчика майской благодатью посвечивало солнце и чуть пробивалась невнятная магнитофония. Спидометр деловито указывал на 80, а сочетания белого, голубого и золотистого, мелькающего впереди, позволяло сооружать такие же благородные мысли. Всѐ бы ничего, как поговаривают на Руси, но этот холод, этот газ! Правда, на скорости загазованность ощущалась куда ме- нее. И вольно-невольно, сознанием завладела лишь одна \"мысля\": как же так глупо получилось, и что было бы надо предпринять в отличии от имеюще- го быть? Ничего, ровным счѐтом ничего не приходило в голову. Охватив себя скрещенными руками, сжавшись в комок и дыша только через ворот- ник, маленький человек в нечеловеческих условиях размышлял о великом. Забегая вперѐд, сообщу, что, и спустя 30 лет, на тот же вопрос, заданный мне в рецензии известного тульского писателя Н.К. Дружинина (светлая 179

ему Память!), уже я, так и не смог найти достойного ответа. Кое-какие до- гадки имеются, но подвергать сомнению вероятные действия инстанций вплоть до Всевышнего, мне было, есть и будет не по здоровью. Прерывая течение романтических экскурсов Гоголя, телефонным звон- ком тренькнула, и залилась вовсю, подмороженная пятка. Не дожидаясь приказа от увлѐкшегося разума, красивые ботиночки уже давно отбивали немыслимую чечѐтку. Николай Васильевич судорожно, как к телефону, бросился на помощь. Снял ботинок, растѐр ногу руками, помял, и потѐр полой демисезонного пальто. Успокоился, но не надолго. Вот и вторая но- га подала сигнал бедствия. Через пару километров он яростно застучал в перегородку. Василий Иванович был человеком понятливым. Покинув кабину, он охотно полез в холодное полутѐмное чрево, и был готов к самому худше- му, рассчитывал, этак, километров на пятьдесят, но вытерпел вдвое мень- ше. Больше не церемонились. Через четверть, а то и менее, часа, на кратких остановках, пулей вылетали навстречу друг другу, и не сталкивались лишь благодаря давнему взаимопониманию. Рай и ад мелькали, казалось, быст- рее километровых столбов, причѐм рай заметно поплошал. Пальцы рук и ног, деревянные колени и студенистое сознание за корот- кие передышки не успевали оттаять. Надвигалось что-то серьѐзное. Ядови- тые газы, беспрепятственно проникая в ледяное чистилище, наконец, сде- лали чѐрное дело - у обоих болели головы. А более изнеженный Василий жестоко страдал от жжения в носоглотке. Сойти с дистанции, как и уме- реть в такое-то время!, не хотелось. Вот, если бы, не дай Бог!, случилась авария, и дело бы не зависело от их исчерпывающих действий... Превозмогая \"не могу\", игнорируя \"не хочу\", и начисто забыв о всяче- ских срединных категориях, бедняги продолжали намеченный путь. Худо-бедно, миновали первый московский городок, выбрались на ско- ростное шоссе. Старушка расщедрилась и выдала чуть ли не сотню! Не доезжая до места километров 30, остановились. Зачем? - А кто его знает, просто не нашли ничего лучшего. И тут стало ясно, что это конец. Вылезая из кузова, Николай Васильевич за что-то запнулся и гулко упал на обочину. Василий Иванович видел лежащего друга, застонал, и в первый раз в жизни ни чего не предпринял: самому было очень и очень худо. Подходили какие-то люди, предлагали вызвать \"скорую\", предлагали довезти до места, но обессилившие друзья испуганно мотали головами и в откровения не вступали. Немного передохнув, и погревшись как смогли, руководствуясь исключительно минимизацией зла, заставили себя про- должить маршрут. Пытка продолжалась. Возросшая скорость увеличивала переохлаждение, но теперь было всѐ равно. Скрипучая мелодия рока каза- лась траурно-роковой. Постаревшее лицо Василия Ивановича выражало только смертельную тоску. Николай же Васильевич теперь сгорбился как замученная жаба, и долго не мог залезть в кабину. Василий ему помогал, а самого лезть в морозильник заставлял лишь близкий конец мучений. 180

Всѐ на свете когда-нибудь кончается. Кончилась и эта бесчеловечная гон- ка. Десятка три последних метров пешком достались куда труднее фи- нишных любого сверхмарафона. Господи, кем предстали они перед публикой, случившейся в сверкаю- щем столичном вестибюле! Те, конечно же, не видели в жизни ничего по- добного, и долго не могли понять, отчего так странно ведут себя эти вновь прибывшие. Никто и допустить не мог, чтобы с послами такой солидной фирмы могло произойти банальное обморожение. Однако, времени на любопытство было слишком мало. Командовал, давал указания и врачевал какой-то молодой парень (ну, ко- нечно же Игрек). Прежде всего, он, зачем-то, велел добровольцам перене- сти к пострадавшим тяжѐлый ящик, оставленный было у входа. Потом, с их же помощью, переправил его, а затем и двоих друзей в комнату караула. Вот здесь пришлось попотеть всей вахтѐрской команде, отдыхающей до смены. На каждого по две снайперши, стосковавшихся по достойному делу. И вы знаете, специальная \"скорая\", примчавшаяся через пять минут, почти не понадобилась, обошлось. Кривясь от боли, отбиваясь от своих спасителей, они какое-то время бушевали, потом смирились, глаза приобрели трезвость, голоса - спокой- ствие, а души умиротворение. С полчаса приводили себя в порядок и хло- потали у стенда. Подошло время дела. Между собой почти не говорили: досадно, стыдно, неловко, да и не бы- ло необходимости. Не удивительно, что премьера провинциального детища прошла бле- стяще. Киллерзер вызвал искренний интерес присутствующих руководи- телей промышленности и светил науки. Когда-то давно, на кафедре куз- нечно-прессовых машин, где не было направления прокатки, такой же ин- терес обезоружил и покорил Государственную комиссию. Седовласые и босоголовые мэтры, как малые дети, оживлѐнно и искренне знакомились с трѐхвалковым станом поперечной прокатки академика А.И. Целикова, представленным дипломником К-вым Василием Ивановичем. Как и тогда, вопросы задавались лишь от интереса, ни одного, хоть сколько-нибудь относящегося к теоретическим основам. Как здорово сверкал покрытием, напотевшей влагой и цифрами индика- торов уникальный прибор, как много инженерного совершенства и благо- родства излучали наши герои! Как умиротворѐнно и счастливо пожимали они большие, недоступные ранее, руки. Ей-ей, в эти минуты каждый из них примерял лучистый ореол славы их знаменитых тѐзок. Главному (по телефону) докладывал Николай Васильевич. Сказав са- мую суть в первой фразе, потом не сразу, добавив ѐмкое: \"Наповал!\", он ещѐ с четверть часа участвовал в телефонном диалоге, лишь улыбаясь, кивая головой, да изредка покашливая, дабы \"там\" не сомневались, что говорят не впустую. 181

Мы победили! Мы и страна достигли! Наверное, в связи с этим, страшно отрицательный медико-физиологический заряд, претерпев максимальный эмоционально-положительный, полностью уничтожился, забылся. Где-то что-то побаливало, где-то что-то хотелось, но механизм жизни получил на сегодня твѐрдую установку и уверенно тикал. Спуск с Олимпа не показался сошествием во ад. Было решено, что Чапа- ев поедет обратно поездом, а одному-то Гоголю на современном селифа- новом облучке будет ничуть не хуже. Увы, и ах! Они забыли, что находятся на грешной земле, где не только поживают, но и действуют, в одиночку, а чаще коллективно, обыкновен- ные, более или менее грешные люди. Что киллерзер тем и уникален, что составляет единственное исключение из несовершенной и муторной обы- денности. Поезда отправлением задерживались. Билетов на ближайшие сутки не случилось. Командировочное удостоверение - пока ещѐ не приказ мини- стра МПС, а ближайшая свободная койка предлагалась только в Варшаве, поскольку мы там - иностранцы. Странно, но московских родственников и хороших знакомых никто не имел. Ночевать на вокзале, как это бывало не раз, сегодня было нельзя, опять же, не тот случай. Использовали пару незаконных ходов, практикой существования в неуправляемых ситуациях наученные - не вышло. После долгих раздумий, преступно понадеявшись на авось, решились на повторение пройденного. Ну да, ну конечно, были приняты кое-какие меры. Наглухо законопати- ли решѐтку радиатора, Игорь Владиславович пожертвовал в салон под ноги, промасленную телогрейку. Николай Васильевич подпоясал осеннее пальто шнуром от электробритвы, а Василий Иванович запасся постыдной чекушкой. Решили, что в кабине ЕРАЗа всѐ-таки можно усесться втроѐм, а в салон - только перед постами ГАИ. Смешные, наивные люди! Они не учли приготовлений противной (два- жды противной) стороны: пять-шесть градусов дальше от нуля, встречный, улюлюкающий ветер, и неизвестно откуда взявшуюся снежную пыль. Что толку описывать обратный путь, чем можно удивить догадливого и изощрѐнного читателя? Страдания, возведѐнные в степень, при прочтении, мало чем отличаются от очень больших. Читатель ли, собеседник ли, утрачивает при этом всякий интерес к повествованию, и спешит заглянуть в эпилог. Он совершенно уверен, что герои будут жить, и стало быть, автор - зануда, либо они погибнут, а этого с \"бывалыми\" быть не может. Во вто- ром варианте автор становится графоманом. Читатель милостивый, закрой глаза, вспомни хоть что-то подобное, ну хотя бы, то, как на лыжной прогулке вы слегка подморозили пальчик. А теперь, пожалуйста, додумайте сюжет сами, приняв во внимание одни лишь отягчающие обстоятельства. Вплоть до того момента, когда через 182

три часа засветят героям, как спасение, долгожданные огоньки родного города. Неправда ли - страшно? Было страшно и здесь. Каждый из триумфато- ров жестоко выстрадал, претерпел то, от чего теряется рассудок и лезут из орбит глаза. Ну, да чего там... Родной город встретил безветрием и безмолвием. Где-то в районе полуно- чи страдальцы, ставшие только тем, что от них осталось, поверили, что спасены. Уже виделись им тѐплые квартиры, мягкие постели и ласковые руки. Уже... Резкий удар потряс автомашину и вывел из оцепенения Николая Василье- вича, которому опять-таки досталось финишировать сзади. Ни испуга, ни, даже, реактивных движений мысли не произошло. Про- сто его подкинуло, и гулко шлѐпнуло о подложенную на место сидения крышу. Стало очень светло и тихо. Где-то что-то заворочалось, и оттуда послышалось: \"Коля, ты жив?\". \"Жив, жив!\", - обрадовано прохрипел тот. Совершенно забыв предшествующее, он бросился на помощь. Но помо- гать было не в чем. Сначала Игорь, а затем и Василий, разворошив немуд- рѐный скарб, пролезли в салон, и все вместе через распахнутую заднюю дверь выбрались вон. Поперѐк родимой улицы, считай уже и дома, лежала вверх колѐсами их героическая, а только что такая постылая каторга. Неизвестно откуда явившаяся зловонная лужа, вкупе с крепким морозом, соорудила на ров- ном, знакомом с ребячества месте, фантастическую, еле заметную прегра- ду, глубиной не более 10 сантиметров. Дальше асфальт представлял из себя настоящий, только что залитый каток. Подпрыгнувшую машину слегка развернуло, зацепило за высокую обочину, и кувыркнуло. Ненаглядный пестун, никелещѐкий киллерзер, в холе и неге возрастав- ший до четырѐх с половиной годов, не выдержал людского горя, вывер- нулся из футляра, выбросился из машины, и теперь красиво, но бездыхан- но лежал на замѐрзших нечистотах. Какой-то мужчина горько сокрушался, понимая в какое положение попал этот, видимо очень дорогой прибор. Осознав положение своего детища, Николай Васильевич первым делом извлѐк из салона ту самую телогрейку, и укутал ею нежное личико. О здо- ровье прибора друзья и не подумали, ведь на испытаниях он выдерживал и в двадцать раз больше. К месту аварии уже спешили первые зеваки. Минут через двадцать подъехала машина ГАИ. Поглядели - успокоились, посо- чувствовали. Через полчаса народу собралось достаточно, чтобы поставить потерпевшую на ноги. Треснуло лобовое, выскочила, как не было, перегородка, слегка поко- сился кузов, но мотор завѐлся по первому требованию. Многие поздравляли Николая Васильевича с чудесным спасением. Ведь, если бы эта \"дура\" пошла на него..! \"Дура\"-то была посолиднее своего со- здателя. И только один пожилой гражданин, внимательно приглядевшись, 183

спросил у Николая Васильевича: \"Что с Вами? Вы не здоровы? Может быть - \"скорую\"? Да, он был не здоров. Он вспомнил об этом, и краем сознания сильно удивился, что в горячке начисто забыл о том, что только что безраздельно владело всем его существом. Представьте: ходил, помогал и даже совето- вал! Вот оно, ключевое слово - горячка, антистресс! Через пять минут (а товарищ Чапаев был обязан сопроводить экспонат восвояси) Николай Васильевич звонил в свою квартиру. Едва полусонная супруга открыла, как последние силы оставили его, и молча, и плашмя горемыка рухнул на пол. Дальше - не интересно. \"Скорая\" прибыла не скоро, а потому любящая женщина, верно поставив диагноз, сделала всѐ возможное и невозможное. Через день, слегка прихрамывая, он как обычно, входил в свой отдел, и по обычной реакции присутствующих можно было понять, что все знают всѐ, но никто ничего не знает. Вот, если бы он прибыл сплошь забинтованный, окружѐнный врачами и начальством...! Ну, и пусть их... Читатель уже заметил, что действующими лицами рассказа являются лишь двое. По роду обязанностей я не мог всецело разделить участь, вы- павшую на их долю. Долгом же и доблестью настоящего человека считаю прежде всего профессионализм, в моѐм случае - преданность автомобилю, и святая ответственность за жизнь и здоровье моих пассажиров. Я был мо- лод, но до этой поездки, я уже 9 лет водил и обслуживал \"москвичѐнка\" моего отца. Пережитое нами вряд ли имеет патентованные аналоги. Убывающее су- ществование в непреодолимом холоде, замороженное время, безвыход- ность и обречѐнность, понятны многим претерпевшим, но испытать такое посреди рядовой, плановой обстановки, ощутить полное одиночество и беззащитность не странно лишь бездомным собакам. Холод собачий, как я его понимаю! Обнажаю голову перед людьми, когда-то пережившими такое. Но смею сказать, что даже сама смерть не характеризует степени страданий. Слу- чай-садист, после исполнения жесточайшего фортеля, вполне в состоянии тут же и приумножить его. Не зря говорят: \"Пришла беда - открывай воро- та.\", и: \"Одна беда по дворам не ходит\". Виновных в данной ситуации не было, хотя после драки руками махали многие. Говорили даже, что хоть откуда и хоть когда, нужно было позво- нить кому следует, и была бы нам хорошая машина, да ещѐ и с горячим обедом. Упрекали и меня за то, что не отказался от рискованной поездки, за то, что мало сделал... А ведь я и сам побывал в роли обоих пассажиров. (Надеюсь, ГАИ учтѐт право автора на художественный вымысел). Признаюсь, в качестве автора я, конечно же, слукавил, всѐ было немно- жечко иначе, но как именно - \"не то, чтобы не знаю, а рассказывать нель- зя\". А кроме этого, всѐ - правда, как на духу. 184

Инцидент произошѐл, о нѐм знали все, кто был заинтересован в успехе дела, и в НИИ, и в столице. Но никто, понимаете - никто, в течение всей командировки, и пальцем не пошевелил! Писатель Николай Константино- вич Дружинин, позже, назвал моих героев дураками. А я бы назвал их - Героями. Страна того времени знала и чествовала только одного героя - Главного. Его уважали и побаивались не только подчинѐнные, но и потенциальные враги. А вот моих героев мало кто знал, и уж совсем никто не боялся. А зря. Именно такие бойцы совершают самые важные подвиги. Однако, между этими двумя ипостасями и теперь ещѐ лежит бездушное простран- ство, имя которому - в названии рассказа. ВАЛЕНТИНА ПИНАЕВСКАЯ (биографическая справка – в разделе «Поэзия») БАННЫЙ ДЕНЬ Миниатюра Июньская гроза! Молния через небо чертит извилистую линию и через мгновение рассыпается многоголосым громом. Выхожу под крышу крыльца, чтобы любоваться этой небесной стихией. Темно-синие тучи возмущенно громоздятся друг на друга, словно выясняя, кто из них силь- нее. Ветер гнет верхушки деревьев, листва в испуге трепещет. Первые тя- желые капли дождя падают на пыльную дорогу. И вот уже ливень бесну- ется, образуя потоки мутной воды, в которой плывет мусор и опавшие желтые цветы акации. Ветер усиливается и деревья становятся похожими на согбенных богомолиц. Возникает ощущение, что дождь идет сейчас на всей планете. Воздух наполняется живительной свежестью чистоты. После душного дня так сладко дышится прохладой! А гроза набирает силу. Мол- нии вошли во вкус и решительным росчерком , как на карте, рисуют вены небесных энергетических рек. Какая силища! Гром ,вразумляя, ругается и увещевает за что-то живущих на земле. Видимо, сильно род людской провинился! Но постепенно гнев иссякает и вот уже в басовитом монологе слышится прощение, проскальзывая мяг- кими нотками. Луч солнца робко проглядывает сквозь рваные края тучи и серебряными нитями вышивает повеселевшую зелень травы. Березы встряхивают вымытыми кудрями и кокетливо улыбаются тополям. Изред- 185

ка доносятся еще раскаты уходящей грозы, но неутомимые стрижи, щебе- ча, уже носятся друг за другом в воздухе , очищенным дождем и напоен- ным озоном. У земли банный день! День чистоты и прощения !И я боси- ком бегаю по теплым лужам и радуюсь тому, что прощена. ЧУДО ЯГОДА Июль. Созревает в северных лесах царь-ягода черника! И память по- слушно выдает из своего архива воспоминания о походах по чернику. Вставали обычно рано и мама, сестра, брат и я ,прихватив с собой в кор- зинках нехитрую снедь и бутылку с холодным чаем, спешили в лес \"за полянки\". Так называлось место в тайге, где Архангельская Государствен- ная конюшня сажала овес для лошадей на расчищенной от сосен и елей территории. Чтобы защитить тело от назойливых комаров и влаги под но- гами, одевались, не смотря на жару, основательно: спортивные костюмы ,платки и резиновые сапоги. Шли через поляну, на которой ежегодно про- ходил районный праздник песни, танца и музыки и через трассу на посе- лок Хозьмино. Вдоль этой дороги до сих пор сохранились окопы времен Гражданской войны. Тропа приводит нас к приметному месту и мы свора- чиваем в лес. Сколько же черники - посмотрите! Начинается сбор синих ягод под нудную комариную песню .Изредка мы перекликаемся, сколько у кого в корзинках дранок скрылось под ягодами. Выбрав поваленное дере- во, садимся на перекус. Я оставляю кусочек черного хлеба, чтобы с ним наесться черники после наполнения своей корзины. Это сочетание дает неповторимый вкус, ничего вкуснее ни до , ни после мне не приходилось пробовать! И вот уже полны корзинки, мы завязываем их, сняв платки. Смеемся друг над другом, у нас синие руки, зубы и губы. Обратная дорога кажется короче. Переходя через лесной ручей, умываемся и с удовольстви- ем пьем холодную воду из ковшичка, висящего на березке и сделанного из бересты заботливым путником. С разговорами и шутками добираемся до родного дома. Устали - не устали, а садимся перебирать чернику, мама засыпает ее сахаром и на завтра варит варенье на плите летней кухни. Нет вкуснее и полезнее этого лакомства! Зимой достаем баночку черничного варенья и, вспоминая поход в лес, пьем чай и опять смеемся, показывая друг другу синие языки. Иногда мама в русской печке печет шаньги с чер- никой и , чтобы начинка \" не убежала\" на противень, добавляет в варенье щепотку картофельного крахмала. Постепенно дом наполняется Боже- ственным ароматом и вскоре на тарелке красуется с румяными краями горячий круглый пирог с чудо ягодой. Давно закончилось детство , много лет, как мама ушла в мир иной и с той поры не приходилось больше есть шаньги из русской печки. Если вы будете печь, пригласите, пожалуйста! Ладно? 186

СЕРГЕЙ ОДИНОКОВ Родился 14 октября 1991 г. В Туле. Учился в МОУ СОШ № 8, затем перешел в МОУ лицей № 3, театральное отде- ление которого окончил в 2008 г. с красным дипломом (пе- дагог Ю. В. Лебедева). Сейчас – студент 4-го курса фа- культета русской филологии и документоведения Тульско- го государственного педагогического университета имени Л. Н. Толстого и артист Тульской областной филармонии, занят в спек- таклях «Фантастические приключения Вовки», «Евросказка», «Мэри Поппинс, здравствуй!», «Диво дивное жар-цвет», «Светик-одноцветик и Солнечный Клоун», «Кошка в сапогах», «Царь Водокрут и волшебная си- ла», «Сказка о спящей красавице» и др. Пишет стихотворения и расска- зы, публиковался в газете «Школьная радуга», в журналах «Рюкзачок зна- ний» и «Приокские зори», в сборнике «Вечный огонь памяти». Состоит в литературном объединении православных писателей «Ковчег». Увлека- ется хореографией (занимался в образцовом ансамбле бального танца «Элегия», тренер К. В. Колякин), музыкой (гитара). Участник межклуб- ных танцевально-спортивных соревнований, лауреат и дипломант город- ских, областных и Всероссийских театральных и молодежных конкурсов («Российская студенческая весна», «Учитель русской словесности»). ЗАДАЧКА Рассказ В одном провинциальном городке жил и работал молодой учитель ма- тематики Петр Ильич Фомкин. И вот задумал он выпустить в свет свой сборник задач. Книга была уже составлена, осталось только одно – отнести ее в редакцию. Но вот в какую, Петр Ильич еще точно не решил. Можно было бы отдать ее в учебную редакцию, в которой он когда-то печатал некоторые свои работы, но вдруг случайно услышал, что где-то в области живет замечательный редактор Владимир Вениаминович Жестяков, кото- рый за весьма небольшую цену может подготовить к печати и издать лю- бую книгу. Поэтому к нему приезжали даже из далеких городов, чтобы выгодно опубликовать свои произведения. Услышав это, молодой матема- тик призадумался. С легкостью посчитав в уме суммы денег, которые он потратит в одной и другой редакции, и увидев разницу, Петр Ильич решил, что сэкономленные средства на дороге не валяются, и твердо задумал идти к Жестякову. Мысль выгодно издать свой сборник крепко засела молодо- му математику в голову. Редактор Владимир Вениаминович сам по себе был человек пожилой, очень образованный и начитанный. Работе он посвящал все свое время, каждый день просматривая кипы художественной литературы. Роста ре- 187

дактор был достаточно высокого, носил серый пиджак, плотно прилегаю- щий к его полному телу, и маленькие очки. Огромную лысину на его голо- ве окружали остатки пышной когда-то шевелюры. Математик же, напротив, был молод, худ, среднего роста, с длинными волосами и большими глазами. Носил черный пиджак, который сужал его еще больше. Характером он был упорный, если не сказать упрямый, в сво- ем сборнике был уверен на все сто процентов, а если за что и волновался, то только за грамотность, с которой не дружил с самого детства. Петр Ильич также узнал об одной особенности характера Жестякова – о его чрезмерной строгости и нетерпимости к чужому мнению. Владимир Вениаминович на все имел свой взгляд, и ему очень не нравилось, когда ему кто-то начинал возражать. Все свои силы он отдавал работе и перед тем, как что-то пропустить в печать, многократно штудировал принесен- ные ему материалы. Цепляясь даже к самым мелким недочетам, он твердо требовал их исправления. Иногда его замечания шли вразрез с замыслами авторов, но никакие объяснения и уговоры не могли повлиять на мнение Владимира Вениаминовича. Многим ничего не оставалось делать, как за- бирать свои произведения и идти в другие редакции, где их охотно прини- мали и печатали. Но Петр Ильич издавал все-таки не художественное произведение, за- дачи у него были составлены правильно, по традиционной схеме... В об- щем, прекрасный сборник. Ну, а если запятую не там поставил – это уж извините, не наш профиль! Это вы уже сами исправляйте! И вот, наконец, Петр Ильич пришел к Жестякову и показал ему свой сборник. – Очень интересно! – воскликнул редактор. – Честно говоря, первый раз имею дело с такой своеобразной литературой. А то все в основном ро- маны, детективы, повести... Ну, ничего, будем работать! – Вы слишком строго не судите, – мягко сказал Петр Ильич. – Не вол- нуйтесь, сборник у меня хороший, только вот грамотность немного хрома- ет. Вы уж, если что, помогите, исправьте! – Исправим, молодой человек, исправим! – с улыбкой ответил Влади- мир Вениаминович. – Приходите через неделю. И довольный и даже немного удивленный Петр Ильич поехал к себе домой. «Хороший мужик! – размышлял он дорогой. – Не понимаю, чего в нем нашли такого строгого? Я уж думал, что он совсем зверь, а ничего, даже улыбается! Ну все, напечатается скоро моя книжка!» И через неделю с радостным настроением Петр Ильич приезжает в ре- дакцию... и натыкается на жесткий и злобный взгляд редактора! – Это вы?! – грозно прогремел Жестяков. – Да вроде я, – неуверенно пролепетал Петр Ильич, затем откашлялся и робко проговорил: – Ну, как? – Это... кошмар! – набирая силу в голосе и подбирая приличные слова, 188

начал говорить редактор. – Я многое в жизни перечитал, но такого еще не видел! Это... издевательство!!! – Но я же предупреждал, что не особо грамотный! – начал оправды- ваться Фомкин. – Да какая, к черту, грамотность! – заорал Жестяков. – Я про тексты ваших задач! Никакой фантазии! Одни лишь голые факты! – Редактор рас- крыл сборник. – Вы только послушайте, что вы пишете: «ЗАДАЧА 1. Из города и из села одновременно навстречу друг другу вышли два человека. Скорость первого 3 км/ч, скорость второго – 6 км/ч. ВОПРОС: через сколько часов они встретятся, если расстояние между селом и городом 27 км?» – Ну, – еще больше удивился Фомкин, – и что же тут неправильно? – Как?! И вы не понимаете, что тут неправильно? – воскликнул редак- тор. – Да никакого развития мысли! Это же насколько надо быть глупым, чтобы так написать: «Из города и из села... два человека...» Тьфу! – А чего же вам надо? – Да как можно решать такую задачу, если не понимаешь мотивацию поступков героев?! Вот зачем они у вас пошли навстречу друг другу? – Что значит зачем?! Это тип задач такой в математике! – заступаясь за науку, разгорячился Петр Ильич. – По этому образцу их можно составить огромное количество, изменяя только данные... – Да кому нужны такие однообразные задачи?! – завопил Жестяков. – Где ваша индивидуальность? Ваш стиль? Ваш почерк? Я вас серьезно спрашиваю: зачем эти люди пошли навстречу друг другу?! – Чтобы встретиться! – не находя лучшего объяснения, растерянно проговорил Петр Ильич. – Для чего встретиться? – Да не знаю я... – А-а-а! Вы и сами не знаете! – зацепившись за эти слова, воскликнул редактор. – Вот когда узнаете, тогда и приходите! – Да как я узнаю? – А это уже ваши проблемы! – надменно ответил Жестяков.– Подклю- чайте свою фантазию, а если ее нет – сходите к этим людям и спросите! – Да, может быть, не было этих людей, они выдуманные! – с отчаянием прокричал Петр Ильич. – Ну вот, раз у вас хватило сил их придумать – дофантазируйте, зачем они встретились! Тут Петр Ильич начал объяснять, что все это – лишние данные и реше- нию задачи они никак не помогают, а наоборот, отвлекают ученика от су- ти. Что суть задачи – в вопросе, а «зачем эти люди пошли навстречу друг другу» – неважно! В ответ на все доводы Петра Ильича Владимир Вениа- минович ответил, что раз все неважно, то он такую «неважнецкую» лите- ратуру печатать не будет. Вне себя от негодования Петр Ильич вышел из здания редакции и по 189

мчался к себе домой. «Вот зараза! – ругался он. – И прицепился же к такой мелочи! Ну, ничего, напишу я ему теперь задачку, будет знать!» На следующий день Петр Ильич уже ехал обратно, и условие его зада- чи выглядело так: «Из города и из села одновременно навстречу друг другу вышли два человека для того, чтобы встретиться и поговорить. Скорость первого 3 км/ч, скорость второго – 6 км/ч. ВОПРОС: через сколько часов они встре- тятся, чтобы поговорить, если расстояние между селом и городом 27 км?» Увидев новое условие задачи, Владимир Вениаминович язвительно усмехнулся: – Ну, и что же вы поменяли? – Все сделал, как вы сказали, дорогой Владимир Вениаминович! – с ироническим почтением ответил Петр Ильич. – Да вижу, подписали пару слов. А дальше что? – А что дальше? – не понял математик. – Это я у вас спрашиваю, что дальше? О чем они разговаривали? – Да какая вам разница! – вспылил Петр Ильич. – Это совершенно не- важно, а важно найти время! – Боже мой! Какой у вас узкий подход, молодой человек! Ограничить такое событие всего лишь поиском времени! Ну, разве интересно ребенку будет искать решение этой задачи, когда он не знает, кто ее герои, какая у них душа, судьба, зачем они встретились и о чем разговаривали, в конце-то концов?! – Может, вам еще и пейзаж описать? – с издевкой заметил Петр Ильич. – А как же! – воскликнул редактор. – Вот с этого и надо было начинать. А пейзаж, кстати, иногда дает очень точную характеристику персонажу. – Да к чему же такие мелочи? – недоумевал Петр Ильич. – А вот именно на мелочах и выстраивается полный портрет героя... – Послушайте! – перебил его Фомкин. – Я с огромным уважением от- ношусь к вам, к вашей работе, но поймите: это сборник задач по МАТЕ- МАТИКЕ, а не учебник по красноречию! Здесь важно четкое и понятное условие: этот пошел сюда, этот – туда, они встретились, расстояние, вре- мя... ВСЕ! – Теперь послушайте вы! – все так же непробиваемо ответил Жестяков. – Какая бы там ни была МАТЕМАТИКА, а условие задачи пишется РУС- СКИМ ЯЗЫКОМ! Так что извольте писать красиво, эффектно и интерес- но. А для детей это особенно важно. Ну, а если вы не способны переварить все то, что я сказал, давайте с вами разбираться. Редактор предложил Петру Ильичу стул и сел рядом с ним: – Вот, смотрите: у вас в задаче сказано: «...два человека...» Но кто они? – Два мужика! – спонтанно предложил Петр Ильич. – Вы думаете? – неуверенно заметил Владимир Вениаминович. – А по- чему тогда один шел со скоростью три километра в час, а другой – шесть? – А первый останавливался часто, – сказал Фомкин. 190

– Но у вас в задаче про это ничего не сказано, – возразил редактор. – Может быть, это был старик, и он хромал... – Конечно! – издеваясь, подхватил Петр Ильич. – А другой – девушка! – Почему девушка? – удивился Жестяков. – А зачем парню идти навстречу дедушке? – А зачем девушке идти навстречу дедушке? – насторожился редактор. – Как зачем? Чтобы выйти за него замуж, отравить, а затем завладеть его имуществом! – Браво, молодец! – похвалил Владимир Вениаминович. – Это вы здо- рово придумали! Так, теперь еще один факт: они вышли одновременно... То есть как? – С точностью до секунды! – Да-а?! – вновь удивился редактор. – А что, неправдоподобно? – Да это просто мистика! – воскликнул Владимир Вениаминович. – Вот, теперь идите домой и все это запишите! «Бред какой-то!» – подумал про себя Петр Ильич и поехал домой. Любой человек на месте Петра Ильича плюнул бы, развернулся и по- шел в другую редакцию. Но наш герой был упрям и не мог просто так от- ступить от своей цели. К тому же мысль издать свой сборник по довольно низкой цене не давала ему покоя. Он вернулся домой и сразу же стал тво- рить. Поначалу небогатое воображение и математическая точность меша- ли нашему герою как следует развернуть свою мысль. Но постепенно Фомкин вошел во вкус, и скоро волна вдохновения захлестнула математи- ка. После двух дней упорного труда, на третье утро, наш дорогой Петр Ильич отвез к Жестякову уже несколько листков с обширным условием задачи. Оно выглядело так: «Был пасмурный и ненастный вечер. Солнце лишь слегка позолотило верхушки сосен и скрылось за тучами. Стало холодно. Вся природа как будто говорила о чем-то страшном и загадочном. И именно в этот момент из села в город вышла девушка. Что же дернуло ее пуститься в путь в та- кую погоду? А пес ее знает! Местные жители, пожимая плечами, предпо- лагали: «Наверно, просто поговорить...» Но мало кто догадывался, что в этот же миг, с точностью до секунды, из города в село направился загадоч- ный старик. Он хромал на левую ногу, поэтому шел со скоростью 3 км/ч, а девушка не хромала и шла даже немного вприпрыжку, поэтому ее ско- рость была 6 км/ч. Когда они встретились, было уже совсем темно и только черное небо было свидетелем их тайного свидания... ВОПРОС: через сколько же часов они встретятся, чтобы поговорить, если расстояние между селом и городом 27 км?!» Увидев такой вариант задачи, Владимир Вениаминович более благо- склонно отнесся к нему, но раскритиковал Петра Ильича за недостаток точных деталей: нет описания времени года, когда происходило событие, 191

нет четкого портрета героев, не указано, как выглядело место, где они встретились... Фомкин, стиснув зубы, продолжал исправлять. Так незаметно прошло 2 года. Петр Ильич уже не мыслил своей жизни без написания этой задачи. Все деньги, которые можно было сэкономить в редакции у Владимира Вениаминовича, были уже давно потрачены на дорогу, но Фомкин не останавливался на пути к своей цели и ездил к Же- стякову уже из принципа. Постепенно из его задачки получился неболь- шой рассказ, затем – объемная повесть, а потом она вылилась в 3-томный роман, где математик приводил полную родословную главной героини и героя, их жизнь от рождения до момента встречи и еще события 10-ти лет после их смерти. Редактор постепенно стал более тепло относиться к Пет- ру Ильичу, видя, как из простого математика вырастает настоящий писа- тель. Наконец, прочитав уже 5-томный роман-эпопею математика Фомкина, Владимир Вениаминович сказал: – Ну, что же, вполне недурно. Вы растете на глазах, молодой человек! Поздравляю вас! – редактор похлопал Петра Ильича по плечу. – Наконец- то вы написали нормальную задачу!.. Но только одно мне непонятно: ка- кого цвета была шляпка на голове у девушки и из какого дерева был сде- лан костыль у дедушки, когда они встретились? К тому же, дорогой друг, у вас действительно плохо с грамотностью: куда ни глянь – везде ошибка! Так что придется переписать все произведение с учетом всех моих реко- мендаций и исправлений! А затем можете приступать к остальным зада- чам... Тут терпению Петра Ильича пришел конец. Он взвыл, вырвал свои бу- маги из рук редактора, раскидал их по всему кабинету, схватил свой сбор- ник и выбежал вон. Через неделю задачи Петра Ильича вышли в другой редакции, а еще через месяц ему прислали огромный гонорар. Оказалось, что Жестяков, учтя его преданность и упорство в работе, проявил мило- сердие, сам исправил все ошибки и издал произведение. Роман «Таин- ственная встреча» пользовался бешеным успехом, прославил как автора, так и редактора. Так что математик и сборник издал, и роман написал, и вся его дальнейшая жизнь сложилась успешно. Вот так, благодаря принципиальности, упорному труду и желанию сэкономить из обычного математика получился настоящий писатель! ИМЕНИНЫ Рассказ Хорошо и там и тут, где по имени зовут. Пословица Был у нас на заводе механик один. Мало кто знал его имя, все звали его по отчеству, Федорычем. Славный был мужик, добрый, умелый. Вот, бы- 192

вало, сломается у тебя станок, или инструмент из строя выйдет, сложишь руки рупором, крикнешь ему через весь цех: «Федорыч, пособи!» – и он бежит к тебе, помогает. Поначалу, правда, жутко ему не нравилось, что все его по отчеству кличут. Он даже боролся с нами: как услышит где «Федо- рыча», подойдет туда, станет эдак в позитуру и скажет: «Какой такой я вам Федорыч?! У меня имя есть и притом хорошее!» Но затем попривык меха- ник к прозвищу, и так у нас и пошло: «Федорыч» да «Федорыч»... И вот как-то утром заходит к нам в цех бухгалтер, Анастасия Василь- евна, улыбается так широко-широко. Подходит к механику и говорит лас- ково: «Федорыч! Поздравляю тебя с именинами!» Механик удивился: ка- кие такие именины? День рождения у него только через месяц, да и вооб- ще никогда он в это время именины не отмечал. А бухгалтерша продолжа- ет: «Да, да! Я утром телевизор включила, и там сказали, что сегодня име- нины у Федора, еще у кого-то... и еще у кого-то. Так что, Федорыч, беги за угощением!» Федорыч не поверил, подумал, что шуткуют над ним: наши тетки только и думают, где бы чего пожевать... Тут заходит слесарь, Павел Тимофеич, и тоже к механику: «С днем Федора тебя, Федорыч! Спасибо тебе за доброту твою, помощь и отзывчивость!» И так к нему еще несколь- ко человек подошло. Скоро весь цех узнал, что у Федорыча сегодня име- нины. Тут к нему уже целая очередь выстроилась, каждый подходит, руку жмет, целует в щеки, добрые слова говорит. Женщины всѐ про угощение напоминают... Делать нечего. Пошел Федорыч в наш заводской магазинчик, раскоше- лился: купил чай, торт, конфеты. И закатил нам в обеденный перерыв пир горой. Все именинника чествуют, поздравляют, обнимают, желают дол- гих лет жизни и повышения зарплаты. И Федорыч весь расцвел: повеселел, разрумянился, шутки стал такие отпускать, что все только за животы хва- тались. И так мы весело, душевно сидим! Первый торт кончился, Федорыч второй притащил. Мы знакомых из соседнего цеха позвали, разчаевнича- лись вовсю... И когда уже середину второго торта дожевывали, Федорыч вдруг как-то ни с того ни с сего резко нахмурился. Тут он как вскочит да как закричит на всех: – Да вы чего?! Мы все с удивлением обернулись, глядим на него не понимаючи. – ДА ВЫ ЧЕГО?!! – еще громче повторил механик. – Я вам сейчас по- кажу именинника!.. Тут он схватил в руку здоровенный молоток: – Сейчас я вам всем головы-то поотремонтирую... Какой я вам, к лосям собачьим, Федор! Я же... АЛЕКСЕЙ! Все ахнули. Для многих это вообще огромным открытием оказалось. Тихо вдруг стало. Все как-то сразу поприжухли, сжались. Знакомые из соседнего цеха быстренько попрощались и побежали на свои рабочие ме- ста. Женщины в испуге расхватали остатки торта на кусочки и разбрелись по углам доедать. 193

А Федорыч оглядел нас всех, заморгал глазами, бросил молоток на стол и отошел в сторону. Так ему вдруг грустно стало. И обидно, что имя его настоящее забыли, что сам он, как баран, только спустя полдня опомнился. И торты, как назло, самые дорогие взял... Ведь у него, кроме нашей завод- ской компании, никого, по сути, и не было: мать умерла, с супругой он давным-давно развелся. Да и возраст его был, извините, не маленький. Вот и стал человек имя свое подзабывать. Совестно нам тогда стало. Извинились мы перед механиком всей ком- панией и с тех пор перестали его «федорычать». Стали по имени звать. А если и кричали: «Федорыч!», то обязательно прибавляли: «Алексей». Трудновато поначалу было, но ничего, освоились со временем, попривык- ли. И так не только с механиком, но и со всеми стали поступать. Господи, сколько у нас тогда имен пооткрывалось! Как будто от сна какого-то ото- шли, заново познакомились. Друг на друга смотреть стали как-то иначе: с и- нам». Приятней все-таки, когда тебя по имени зовут, а не так, как, напри- мер, меня... Акакиевичем. ЖЕНАТЫЙ Рассказ Люди под воздействием алкоголя ведут себя по-разному. Одни стано- вятся очень агрессивными, другие – чересчур спокойными, третьи вообще засыпают, а четвертые начинают болтать без умолку. У многих даже встречаются все эти формы поведения, только по очереди: сначала развя- зывается язык, затем – руки, а потом наступает покой, переходящий в сон. Поэтому с такими людьми лучше не связываться: неизвестно, что придет в голову пьяному человеку. Он может стать слишком добрым и разговорчи- вым и при этом тут же нахамить, обругать, а то еще и ударить. Так что лучше держаться от них подальше. Впрочем, сколько бы я ни давал советов и пожеланий, у меня самого избегать встреч с пьяными получалось не часто. Другими словами, мне на них всегда везло. Не понимаю, притягиваются они ко мне что ли? То в ав- тобусе рядом подсядут и песню затянут, то вдруг заплачут и душу мне свою изливать начнут... Однажды веселый случай вышел. Ехал я как-то в «коробочке». На улице – вечер, зима, метель, до Нового года осталось не больше недели, народу в транспорте – тьма, все домой спешат, кто с по- дарками, кто с елками. Я стою возле двери. Автобус подъехал к остановке, несколько человек вышло, а снаружи, как всегда, огромная толпа ломится. И в конец к этой толпе пьяненький дядька пристраивается. Автобус уже битком набит, лезть некуда, а он не отходит и все норовит в салон запрыг- нуть. Пассажиры давай возмущаться: «Как же так? Пьяный и в автобус?! 194

Да ни за что!!! Не пустим, и так места мало! Мужчина, отойдите от двери, не мешайте транспорту!» А дяденька так жалобно-жалобно: «Друзья! Ну, подвиньтесь, пожалуйста, еще на полпопки!» Все расхохотались, и возму- щения как не бывало. Подвинулись, потеснились, чтобы дяденька влез. А он так обрадовался: слезы по его щекам бегут, улыбка до ушей. «Друзья, ну вы...» – начал говорить он и вдруг как запоет: Он уехал прочь на ночной электричке... Я подхватил: В темноте шагов ты все ждешь по привычке, Эти строчки мы пели уже всемером: Осень и печаль – две подруги-сестрички – Рядом с тобой этой ночью немо-о-й... Вторую часть припева мы голосили уже всем автобусом, включая кон- дуктора и водителя. А сколько еще потом спели – с ума сойти можно! Один дедушка с собой гармошку вез. Как только место освободилось, он присел, вытащил ее и давай тянуть: Когда весна-а придет, не зна-а-ю... В общем, здорово прокатились! Кондуктор даже не стала с пьяного дя- деньки и с дедушки за проезд брать – так они всем нам настроение подня- ли! Была ситуация и менее веселая. Возвращался я как-то под вечер с гита- рой домой. Погода прекрасная: солнце яркое, ветерок ласковый; конец весны, одним словом: утром еще прохладно, а дни уже длинные и жаркие, почти как летом. Прохожу я мимо нашего круглосуточного магазина, а возле него на корточках сидят четыре паренька и потягивают из стаканов водочку. – Во, гля, гитараст идет! – воскликнул один из них (так и сказал: имен- но «гитараст», а не «гитарист»). – Слышь, паря, че у тебя в чехле? – Мобильный телефон! – отшучиваясь, сказал я и пошел дальше. – Да постой, не спеши! – сказал он, и я остановился. – Че за гитара у те- бя? – Ну, Fender, акустика, – нехотя ответил я. – Ништяк! – одобрил парень. – Слушай, сыграй нам «Золотые купола» Круга! Началось! А все четверо уже вокруг меня стоят, семечками плюются и цепочки на пальцы наматывают. Что теперь делать? Как выкручиваться? Я отвечаю честно: – Парни! Песню слышал, но играть ее не умею. 195

– А что ты тогда вообще играть умеешь? – с насмешливой улыбкой спросил один из них. Я тогда только начинал играть на гитаре и, кроме «Степь да степь кру- гом...», которую я наяривал большим пальцем по всем струнам, больше ничего не мог. Поэтому, зная, что мне нечем порадовать этих любителей шансона, и желая наконец-то прервать нашу затянувшуюся беседу, я вы- палил: – Бетховена разучиваю! – Бетховена?! – промычали они, при этом их лица превратились в брезгливо-пренебрежительные гримасы, полные отвращения. Я облегчен- но вздохнул. «Ну все, – думаю, – теперь они поймут, что я гитарист-ботан, пиликающий классику, и никакой хорошей, правдивой и берущей за душу блатной музыки от меня не дождешься. Я буду свободен!..» Но самой неожиданной и интересной оказалась их следующая фраза: – Блин, слушай, сыграй нам Бетховена! Тут я понял, что попал! С ужасом в глазах я пролепетал: – Ой, парни, я на занятиях ноты забыл! – и стал потихоньку пробирать- ся между ними. – Ну ты ваще! На фига ты тогда с собой гитару таскаешь, отдал бы ее лучше мне... – воскликнул кто-то из них, но эти слова уже летели мне вдо- гонку, а я, неся на плече свой инструмент, быстро перебежал через дорогу и через две минуты (благо бежать недалеко) был уже дома. В этой ситуации лучше было вообще не останавливаться, а идти даль- ше. К счастью, все закончилось благополучно. Но однажды произошел случай, когда я не смог никуда уйти. Случилось это в канун Нового года. Занятия в школе закончились, и я стоял на остановке в ожидании транспорта. Автолайны все, как назло, полные едут, поэтому осталась лишь одна надежда – автобус. А вокруг, естественно, хлопушки и петарды гремят, поздравления и песни льются... ну и, конечно, «веселые люди» хо- дят. И вот один такой радостный человечек в светлой дубленке, клетчатом шарфе и шапке-ушанке с поднятыми и завязанными на макушке ушами ходит у остановки и, размахивая бутылкой пива, всех опрашивает. Подо- шел к одному пареньку, лет восьми, и говорит: «Ты как думаешь, я – жена- тый?» Тот испуганно и честно отвечает: «Не знаю». Но мужичок не отста- ет и задает мальчику следующий вопрос: «А почему я пью?» Тот, помор- гав глазами, опять говорит, что не знает. Тогда мужичок, поняв, что маль- чик не разгадает его загадку, начинает ему подсказывать: «Ну ты подумай: если бы я был неженатым, то разве бы я пил тогда?» «Если вы женатый, то это не значит, что надо пить!» – резко и мудро заметил ему паренек и быстренько, пока мужичок не рассердился, пустился наутек подальше от остановки. Но тот и не думал сердиться и гнаться за ним, а, поправив съе- хавшую на лоб шапку, подошел к женщине и задал ей тот же вопрос, что и мальчику в начале беседы. Та ничего не ответила, посмотрела на него, как на сумасшедшего, и пошла прочь. Так вскоре на остановке народу больше 196

не осталось. Один только я стою и автобус жду. И чувствую, что скоро вопрос: «Ты как думаешь, я – женатый?» – будет обращен ко мне. Я не очень-то желал разбираться в его семейном положении, а вот уходить с остановки мне не хотелось: и так полчаса простоял, сейчас только отойду – автобус тут как тут, а до следующей остановки бежать минут семь-восемь, как ни несись – с моим тяжелым рюкзаком автобус не обгонишь! А это значит, снова томиться на морозе в ожидании транспорта. Поэтому я остался. Ну, естественно, подходит этот мужичок ко мне: – А вы, молодой человек, как думаете, я – женатый? Я, немного подумав, отвечаю: – Ну... женатый. – Как догадался? – удивившись, спросил он. – Потому что пьете, – ответил я. – Правильно, молодец! – радостно похвалил меня мужичок. – А ты же- натый? – Я? Нет. – Как нет? – вновь удивился он. – Да вот так. – А сколько же тебе лет? – Шестнадцать. – Тебе шестнадцать?! – с широко раскрытыми от удивления глазами воскликнул он, что меня жутко смутило. «Неужели я к Новому году так состарился?» – подумал я. – Так ты, значит, неженатый? – уточняюще переспросил мужичок. – И я, значит, неженатый, – утверждающе ответил я. Помолчали. К остановке подъехал автолайн. Я взмахнул рукой, но он, как и все предыдущие, промчался мимо. Автобус должен был вот-вот по- дойти, но его все не было. Мужичок вдруг спросил: – А ты как думаешь, сколько мне лет? Я только открыл рот, чтобы произнести страшное число «52», но вдруг подумал, что могу обидеть мужичка, поэтому остановился и стал разгля- дывать его. Он сразу горделиво поднял голову, как будто говоря: «Вот я какой бравый!» – и продолжал смотреть на меня снизу вверх, поскольку был на полголовы ниже меня. А я, в свою очередь, напряженно соображал: «Скажу много – обидится, скажу мало – подумает, что издеваюсь. Эх, бы- ла, не была...» – Двадцать восемь! – выдал я. Мужичок заулыбался от удовольствия (видно, число ему очень понра- вилось) и весело ответил: – Не свисти, мне сорокушка! – Да-а?! – удивленно протянул я, а сам в душе порадовался, что не назвал первое число и не обидел его. 197