Родина моя малая

Международный Союз Русскоязычных Писателей Глава вторая На голубнице Спать Поленьке не хотелось. Окатный дождь давно пре- кратился. И осенняя стынь теперь сыпалась с неба мелким дождиком-бýсенцем. По дорожкам палисада листвой кол- довал шаловливый ветерок. Шустрый, медовый, он игриво стучался и бросал рябиновые гроздья в окошко Поли́нки- ной комнаты. Приглашал маленькую сказочницу на таин- ственный чердак посуда́рить о журавлиной поре кудесни- цы-Осени. По потолку метнулись длинные тени от резного рябинника у окна. Миг — и голосистая неуклюжая ворона кинула клич любопытной девчушке о начале секретной операции под кодовым названием «Вылазка в голубни́цу». Одевшись потеплее, Поля тайком пробралась в коридор. В его полумраке было тихо. Лишь скрип старой черёмухи о крышу дома нарушал мистическую тишину. Сибирский кот Рыжий Котофеич сидел на одной из широких ступе- нек чердачного лаза и шаманил хвостом-веером. Заметив крадущуюся Полю, радостно подался к ней. Предательски громко мяукнул. — Тихо ты, Рыжий! Тебе со мной сегодня нельзя. Брысь отсюда! Но кот не собирался уходить. Наоборот, словно вычис- лив план Поленьки, он решил идти с ней до конца. Рассер- дившись на нахальство любимца-пушистика, девочка при- грозила пальчиком хитрецу: — Брысь, Котофеич! Сегодня ты мне не друг. Понима- ешь? Я тебе, котяра-охотник! Но Рыжий решил не сдаваться. Ластясь о ноги Поленьки, он зычно мурлыкал вперемешку с мяуканьем. До заветной лестницы на чердак оставалось уже рукой подать. Из свое- го укрытия, за большим деревянным сундуком с хозяйской 51

Родина моя малая обувью, Поля заметила, что люк голубни́цы был почему-то приоткрыт. Тут в узком чердачном проёме показались ноги праба- бушки Василисы. Грузно спускаясь с лестницы с глубоким эмалированным тазом в одной руке, она заголосила: — Ах, ты рыжий негодник! Ты опéть тут? А ну, шишь, от- цéль! Шишь, я тебе говорю! Вот, я тебе сейчас задам! В сию же минуту на пол с грохотом полетел пустой та- зик. Кот, до смерти напугавшись, бросился наутёк. Бабушка, преследуя домашнего хитреца, широко размахивая в воз- духе клетчатым платком, последовала в его сторону: — Вот я тебе щ-а-ас задам! Ишь, ч-о-о выдумал, не- годник! На крик в коридоре, выбежал дед Матвей. И они уже вместе с бабулей стали громко ругать Котофеича. Потом, успокоившись, что кота поблизости нет, старики зашли в дверь лéтницы. Всё стихло. Вход на чердак, на счастье Поли́нки, теперь оставал- ся не запертым. Самотканая дорожка пёстрой волшебной тропинкой непреодолимо поманила нетерпеливую озор- ницу к уже близкой цели. Ни секунды больше не раздумы- вая, Поля махом вскарабкалась по крутой лестнице вверх. Ворковавшая парочка голубей с шумом вылетела в овальное, без стекла, оконце чердака с резным миниатюр- ным балкончиком. В рассеянном бледном свете шелестел в углу старыми газетами и журналами осенний ветерок. На верёвках, под прозрачной плёнкой, сохло бельё. На дере- вянных перекладинах крыши висели берёзовые веники. В пучках сушились, заготовленные на зиму, травы. Здесь хранились и старинные, отжившие свой век, как казалось Поленьке, почти «музейные» вещицы. Например, две расписные деревянные прялки, пузатый ведёрный самовар, старенькие деревянные детские сани. Разнове- 52

Международный Союз Русскоязычных Писателей ликие из белой бересты и щепы корзины-грибóвни, коро- ба, вёдра-туеса для хранения и переноса щедрых даров костромского леса. Ожившая в глазах девчушки старина, таинственным шёпотом уже выстукивала в её сердечке ди- ковинные сказки, красуясь во всём блеске детского вооб- ражения. Тут внимание Поли привлёк один добротный, обитый железным орнаментом сундук. Замка на нём не было. Сре- ди расписной глиняной посуды с замысловатым костром- ским ковшом из дерева, бытовой утвари и былой одежды прадедов, она обнаружила картину в широком золочёном подрамнике. На холсте натюрморта с клюквой царил от- радный мир. На фоне бревенчатой стены, на столе с вы- шитым рушником в глиняном блюде лежала её Величе- ство — княжна-журавли́нка. Средь простых деревянных ложек и двух плетёных берестяных туесков она горела живым огнём. От красноты ягоды невозможно было глаз оторвать. Казалось, что её лесной дух удивительным об- разом сию минуту наполнил всё пространство голубни́цы. Стены влажного чердака, где водятся чудеса и легко при- думываются сказки, теперь дышали волшебством. Каза- лось, кто-то незримый, но существующий, тайно двигал по- таёнными чувствами Поленьки. Он неспешно уже готовил её ко встрече с чем-то очень трогательным, незабываемым и добрым. Сюжет притягательной картины напоминал Поленьке что-то очень-очень знакомое. Но пока она ещё никак не могла понять, что именно. Картина просто околдовала её. Вдруг с осенних небес из окна голубни́цы то громче, то тише послышался долгий протяжный клич. Девчушка бе- режно поставила картину на пол и, нехотя, оторвавшись от чудесного видения, со всех ног побежала к чердачно- му оконцу. В сентябрьском небе над их домом волнистым 53

Родина моя малая клином развевающегося платка летела журавлиная стая. Невероятно сердечные и в то же время печальные звуки журавлей сильно взволновали Полю. Они словно колыбé- лили душу ребёнка. Чтобы получше рассмотреть потрясающее зрелище, Поля решила выбраться на миниатюрный балкончик. Но тут ласковый, дрогнувший голос прабабушки Василисы во- время остановил её: — О-ё-ёй!.. Вот ты где, Поли́нка-малинка! А мы-то с дед- кой уж потеряли тебя, шалýнчик. А ты, вóна — ужо́ на голуб- ни́це гостюешь, любопытная Варвара. Чего там оторвали на базаре той Варваре? Не припомнишь, девонька? Поленька опустила большие карие, затененные длин- ными ресничками, глазки. От неожиданности девчоночка даже заикаться начала: — Я, . . я, бабулечка, . . я тут. . . хотела. . . — Что, жура-а-авушками залюбовалась, ягодка моя? Ну- у-у, смотри-смотри да слýхай курлыканье-то птиц божьих. Тóльки уж дальше-то оконца не ступа́й, душа моя. Вот, и бабушка с тобой порадует свои гла́заньки чудом небесным. Глядя с восхищением в след улетающим птицам, рит- мично помахивая им гибкой ручонкой, Поля вдруг удив- лённо подметила: — Ой, бабу-у-уля, смотри! Они же на Жар-птиц похожи. Правда? Только крылья у них не разноцветные, как в сказ- ке, а белые с чёрным. И когда смотришь на них, почему то хочется делать только добрые дела. Ага, же? Василиса, любя, приголубила правнучку, поцеловала в высокий горячий лобик и, согласившись, мягко ответила: — Они же а-а-ангелы божьи. Журавушки-то — птицы со-о-олнышка. Вот в сказке-то, поди, журавля и назвали — Жар-птицей. А та́перь пошли в дом, Полюшка. Горишь ты 54

Международный Союз Русскоязычных Писателей вся! Да и дедушке надобно сказать, что ты, шалунишка, нашлась. А то, поди, уж извёлся там старый-то. Полинка повернулась лицом к Василисе и всем тельцем прижалась к родному человеку. — Бабуля, ты больше не сердишься на меня, что я без спроса на чердак залезла? — Так, боле уж не сержусь, клюковка ты моя. Но запомни, По́лечка. На балкончик-то с сей минуты боле уж ни шагу! Он ведь почти что игрýшишный. Для красоты его твой пра- прадед Тихон смастерил. Да давны-ы-ы-м-давно. Боялась я, что ты, дурашка, по детскому разумению-то истолкуешь всё и́наче. Потому и не позволяла на чердак ла́зать. — А-а-а. А мне просто очень хотелось узнать, что здесь. — Ну, что? Узнала? Тапéрь пошли ужо, вострýшка-за- тейница. — Пошли, бабýлечка. Мирно переговариваясь, они благополучно спусти- лись вниз. Дверь дома отчего-то была раскрыта на- стежь. Осенний ветерок, пробравшись без спроса в просторное жилище, шнырял по всему коридору. Он раз- брасывал разноцветные листья, как тайные послания от сказочницы-Осени. С кем-то «шептался» по углам. А во дворе Поленьку ждал большой сюрприз. Белое жу- равлиное перо лежало на дощатой дворовой дорожке и ждало своего часа. — Ой, бабушка, посмотри! Это же волшебное перо от са- мой Жар-птицы! Правда, похоже? И оно тоже волшебное? Василиса подошла к внучке, погладила её шершавой ладошкой по жаркой щёчке и по-взрослому заверила ис- кательницу приключений: — Конечно волшебное, дитятко. Ведь в нём жура́вушки- но сердце курлычет. Видать, на прощанье-то журавлиный сентябрь решил подарить тебе пёрышко счастья, чтобы ты 55

Родина моя малая не болела часто. Журавкино-то перо у нас в народе кли- чут — счастливым. — И что же мне с ним теперь делать, бабушка? — Вот, как выпьешь моего морсика с журавли́нкой, так и расскажу тебе всё. А покамест бери, Поленька, пёрышко да беги в дом. Дедке покажи свою удачу. На высоком заборе сидел важный голенастый петух. Голосистый певень-петушок тряс бойцовским малиновым гребнем, поглядывая по сторонам, и горланил на всё под- ворье. — И-и-шь, разошёлси. Эт хорошо-о-о! Это к вёдру, По- ленька. Знать, к за́втру-то надо ждать до́бру ясну погодку. Пусть коко́чет себе молодой хохла́рь. Ты иди-иди, девонь- ка, в дом. А бабушка скоренько. Вот, то́льки курочек зерном подкормлю, да и приду-у-у. Диво-дивное на болоте Глава третья Напоив неуёмную почемучку Поленьку лекарством и клюквенным горячим чаем, старики наконец-то уложили её в постель. Переполненные яркими впечатлениями мысли девочки никак не давали ей уснуть. Она крутилась с боку на бок, о чём-то думала, беспокойно обнимала любимую игрушку. Мягкий заяц, связанный бабушкой, с некоторых пор стал для девчушки главным хранителем детских тайн и незабываемых открытий. Немного помешкав, По́лечка всё же решила спросить: — Бабушка, а что это за картина такая, с красной клю- ковкой? Там — на чердаке у вас хранится. Кто её написал? — Что, глянулась она тебе, следопытша ты наша? — Ага, бабуль. 56

Международный Союз Русскоязычных Писателей — Вот и мне она тоже дю-ю-юже люба. Бабушка отложила в сторону вязание, присела на крае- шек кровати девочки. И, заботливо поправляя тёплый плед, раскрыла один из удивительных секретов чердачного хра- нилища большого красивого дома: — Автора-то я не ведаю, душа моя. Видать, кто-то из местных художников писал её когда-то. В городской му- зей хотим её с дедом снести на днях. Отдадим вместе со всеми другими вещами из того сундука. Ране-то она у нас всё в за-а-але висела. Гости завсегда любовались ею. Да то́льки не место такой красоте-то в доме стариков жить. От яркого солнца да электрического света выцветать краса наша стала. Её место — для всего народ-у-у-у напоказ да в правильных условиях содержать надобно. Та-а-м, глядишь, и прояснится что. Скоро твой батя за тобой приедет. Так и поможет нам спо́лнить думку такý. Вот, все вместе-то в му- зей и отправимся. В глазах По́леньки блеснула радостная живинка. Раз- вернувшись к Василисе улыбчивым личиком, она тихонеч- ко попросила: — Это хорошо, что все вместе в музей пойдём. Просто здорово! Но сейчас совсем не хо-о-очется спать, бабулечка. Расскажи мне что-нибудь про себя, про ягодку-журавлинку. Ты же мне обеща-а-ала. Морсик-то твой я уже выпила. Бабушкины с грустинкой голубичные глаза тотчас ув- лажнились и засветились добротой. — Вижу я, егоза, что любопытство-то вперёд тебя ещё родилось. Ну, до́бре, Полюшка! Расскажу я тебе случа́й один. Слушай. Она прилегла на бочок рядом с внучкой. Завела за её розовое ушко упавшую на глаза шелковую светло-русую кудряшку и негромко повела нехитрый, но диковинный сказ: 57

Родина моя малая — Говорят люди добрые-то, что чем больше мы вспоми- наем, тем дольше живём на свете. Ну, что же? Так тому и быть. Слушай, внученька, одну старую-старую историю. Давно-о-о это было. Да так давно, что и припоминать-то страшно. Поехали мы как-то в сентябре на Куприянов день с друженькой-подружкой Ма́нечкой по клюковку на лядо- вы болота. С энтова-то дня народ завсегда отправляется к сырым болотам по чудо-ягодку. А до сего числа не разре- шалось брать её. Чтоб не накликать на себя беды какой да несчастий от нечистой-то силушки. Знаешь, как ране у нас говорили про то? — Нет, бабуль. А как? — «Ягоду-клюкву не тронь, покуда не полыхнёт она, да не отгонит всю тьму в зыбучую топь». А не то, кто нару- шит дедовы наветы, нечисть-то ум отымет. Иль в болото зама-а-анит на погибель горькую. — О-ё-ё-ёй! И что же? — Что-что? Да не перебивай ты, коза-дереза, а слухай в оба уха! — Не буду, не буду, бабуля. Рассказывай дальше. — Света-а-а-ло. Вот уж и последнюю избу мы проеха- ли. Едем, трясёмси в телеге-то скрипучей. А дальше то́льки один глухой лес стеной высоченной стоит. Ни голосу тебе человеческого, ни дороженьки какой, ничего окромя троп да увалов лесных. Глушь тёмная, хвойное полесье дрему- чее... Пар в лесу по земле стелется да бородатые корневи- ща пужа́ють. Жуть. Вот за чёртовой-то гривой, стало быть за высоким увалом, и начинались лядовы болота. А на Ку- прияна-то — тринадцатого сентября, на болотах завсегда висит си́зово марево парного тумана. Звуки всякие страш- ные слышатся, мхи дышат дымной сыростью. Поутру всюду неведомые птицы громко пересвистываются. А нам-то всё 58

Международный Союз Русскоязычных Писателей кажется, будто то Леший косматый смеётся-ругается. Ну- у-у, что мы места-то его вековые потревожили. — Бабулечка, так зачем же вы тогда одни поехали? Надо было с собой много подружек взять. Чтобы не страшно вам было. — Дек, поверье одно средь людей-то ране слыло, По- ленька. Кто родился тринадцатого сентября, того первого и отправляли открывать дорогу к богатым ягодным местам. Тольки тому отворяются те щедрые врата природы-ма- тушки. Ма́нечка, друженька-то моя, вокурат именинницей была в Куприянов день. Во-о-от! Так мы с ней первыми и подались на болота. Клюковку искать. — И что же с вами там стало, бабушка? Ма́няшкина-то бабка нам загодя на шеи обереги пове- сила. Эт, чтоб нам не страшно было́. В мешочки синего сит- ца по нескольку ягод прошлогодней клюковки зашила. Да наговор на них прочита-а-ала в дорогу. Велела носить их при себе цéльны сутки, а потом в поле-то и выкинуть. — Ну-у-у. . . и что же было дальше, бабуля? — А да-а-альше-то было диво-дивное, Поленька. Идём мы не торопко́ с Ма́нечкой по болоту, а оно всё бу-ур- дит, под ногами хо-о-одит. Ажно озноб пробирает. А мы с кочки-то на кочку скок да скок. Короба-то пусты за плеча- ми стук да стук. А клюковки-то всё нет, как нет. Тольки зву- ки неслыханные со всех сторон слышатся, да в тумане-то вся-я-яка небывальщина чудится. Ну, думаем, это Кики- мора, видать, над нами смеётся. Уводит нас от ягодных-то мест. Тут я и говорю своей подруженьке: — «В дорогу-то я поусердствовала припасти шанежек с творогом. А коль уж с собою-то есть хлéба край, дек и в сыром месте будет нам рай. Давай-ка, друженька Манечка, подкрепи́мси. Да и Ки- кимору за компанию угостим. Так-то всё оно всем веселей будет». И то́льки я эдак сказала, глядь, а рядышком-то на 59

Родина моя малая пружинистой моховой долине жура́вушки курлычут. Да так, словно совет меж собой о чём-то держат. Да клюковку-то всё клюют-клюют-клюют. . . — Ой, бабулечка, они такие краси-и-ивые эти птицы ко- ролевские! Правда же? И много жура́вушек на той полянке было? — Много, дитятко, много. Спрятались мы меж кочек-то с Маняшкой и давай наблюдать за птицами. Поняли мы с Маней, что птицы-то на той поляночке уговор держали — каким путём-дорогою им в тёплые края лететь вскорости. — Это как? — А курлычут онé меж собой-то. Да так ми-и-и-ирно, словно по-своему лопочут-переговариваются. Ведь долгий перелёт их ждал впереди-то. Вот как. — А-а-а. . . И что же потом? — А потом, перелетели они стаей-то на другое место. И дальше разговоры давай вести. А мы-то скоренько на их делянку-то шасть и пришагали с Манечкой. Клюковки там было видимо-невидимо. Вся-то полянка, прям как ска- терть самобранка. Собирали мы ту ягодку с кусточков не ковшом, а рука-а-ами. Да я-я-ягодку к ягодке. Ломать-то кустики ягодника — большой гре-е-ех! Ведь каждая жу- равли́нка, что витами-и-инка. Она — целебное лекарство от болезней всяких. Да всё приговаривали с Ма́нечкой-то таковы слова: — «Журавли́нка-лежебока, накопила много сока! Много-много хрупной ягодки наберу да в город-то Кострому прода-а-а-авать повезу». Тут Поли́нка даже привстала на локоток с мягкой посте- ли и напористо так, да звонко заявила своей рассказчице: — Я, бабушка, тоже пила морсик с журавлинкой сегод- ня. Значит, завтра уже не буду болеть? И пойду на улицу гулять? 60

Международный Союз Русскоязычных Писателей Василиса погладила девчушку-вострушку по головке, уложила болезную поудобнее на пуховые подушки. И за- верила любимицу таковыми словами: — Ягодка-то — трава. А хлеб, голубка моя, — он всему голова. Будешь, егоза, хорошо кушать да дедушку слу- шать, лекарство бабушкино пить, так пока спишь-то и по- пра́вишьси. Вдруг взволнованная Поли́нка опять соскочила с места и громко да проворно так, с явным укором к прабабушке, выдала: — Нам бабушка Дарья из Сибири варенье брусничное всегда присылает. Мамочка говорит, что брусника самая целебная ягода в аптеке. Брусни-и-ика, а не клю-ю-юква! Понимаешь, бабушка? — Да правильно говорит твоя маманя, всезнайка ты наша. Ведь клюква и брусничка — родные сестрички. Ягод- ки эти одного роду будут. Тольки наша-то ягодка на боло- тах растёт, а её сестрица просто во влажных лощинках. Обе они королевы-волшебницы в народной аптеке-то будут. Успокоившись, По́лечка приутихла и, сладко зевнув, потёрла сонные глазки. Вальяжно подошёл кот Рыжий Ко- тофеич. Присев на домотканый коврик, забавно играя его яркими кистями, Котофеич-«чистюля» подмёл пол пышным хвостом. А потом запрыгнул к собеседницам на кровать и восторженно завёл баюкающую длинную песенку. — Спать тебе пора, внученька. Видишь? Пёс-то наш Боб- ка во двóрице под кустиками уже почивать примости́лси. Солнышко уж давно-о-о задремало в колодце. Да и братец месяц тапе́рь голубой подковой в окошко заглядывает. По- тому и глазаньки-то твои ужо не смотрят, спорýнья ты моя сладкая. Ба-а-аиньки пора делать нашему заиньке. 61

Родина моя малая — Нет, бабулечка. Ещё мне расскажи что-нибудь. Про осень сказочку хочу послушать. Ты так интересно расска- зываешь! Расскажи-расскажи ещё. Ну, пожа-а-алуйста! — Что ж, воля твоя, девонька, — отозвалась добрая ба- бушка. — Тогда закрывай сонны глазки и слу-у-ухай бабушку. В некотором ца-а-арстве, в некотором осеннем госуда-а-ар- стве жил-был грозный царь — Гром-Громович. И было у него три-и-и дочери... Под чудный сказ тихим баюкающим голосом с акцен- том на букву «о» сказительницы Василисы Поленька тут же и заснула. Ей снилась рыжеволосая красавица-Осень. Стройная дива в красном атласном платье в богатом вен- ке из спелых алых ягод наряжала медоносную рябину под окошком Поли́нкиной комнаты серебристыми паутинками. На ветерке в воздухе они развевались колдовскими узора- ми цветущей барыни-брусники. Лилась чудо-музыка. Под неё танцевали ёжик и белочка. На большом лесном грибе пела божья коровка. А Осень зелёной тростью дирижиро- вала разноцветной листвой, похожей на порхающих в воз- духе бабочек-корольков. Да чертила в небе странные зна- ки, похожие на нотки диковинной песни. Рыжий Котофеич в бархатном оранжевом кафтане выделывал у ног волшеб- ницы танцевальные «па». А потом пригласил прекрасную колдунью на сказочный вальс. Прилетали журавушки, уго- щали Поленьку красной клюковкой-целительницей. Тут ли- стопадный сентябрь-златоцвет у дедова дома в палисад- нике нарисовал остриём оранжевого зонта, как волшебной палочкой, живописную картину с волшебной клюквой на холсте. На широком глиняном блюде лежали и улыбались Поли́нке весёлые ягодки-журавли́нки. 62

Международный Союз Русскоязычных Писателей Память Руси — журавлинка Глава четвёртая Желтоглазая луна со Звездным ковшом рассеяли куд- латую тьму на влажной осенней земле. Растаяла ночь. Те- пло́м улыбнулось золотое солнышко. И напоило журавли- ную стаю светом нового дня. Мудрая мать-Природа ещё хранила добро тепла мягкой осени ото зла неминуемых предстоящих холодов непредсказуемого времени года. На рассвете с петушиным криком Поленька с прадедом, прабабушкой, мамой и папой вышли во двор проводить, улетающих на юг, птиц. Наблюдая в небе большую журав- линую стаю, слушая их протяжное курлыканье, Матвей в сердцах прослезился и обронил признание: — Ох!.. Больную гру-у-удь мне обыма́ет жура́вушкин-то кли-и-ич! Колокольный звон вдруг слился с журавлиной песней. В величии необъятных далей он полетел высоко-высоко в синие осенние небеса. Поднявшись ввысь, эта перелив- чатая звень восхитила раздольем, широтой и крылатой гордостью за любимую Русь. Пронзительный хрустальный перезвон спустился с неба звуком Родины и задумчиво коснулся сердца каждого провожающего загадкой нераз- гаданной тайны матушки-России. — Дедушка, а журавли ещё вернутся? — Обязательно вернутся, Поленька. Любимая ягодка- клюковка позовёт их вернуться после долгой зимы. Вот, и пёрышко-то своё они подарили тебе на прощание не про- сто так. — Как это, не просто? Прабабушка Василиса ласково обняла девчушку за пле- чики, чуть дрогнувшим голосом заманчиво пояснила: 63

Родина моя малая — Опусти, внученька, пёрышко-то в Волгу-реченьку. Да загадай желание встретиться с жура́вушками по весне. — И что, мамочка? Они правда прилетят опять? — Обязательно прилетят, доченька. Чтобы с журавлиной печалью в осенние тёплые деньки опять улететь, оставив о себе жаркую память на Руси в красной ягодке — журав- ли́нке. 64

Международный Союз Русскоязычных Писателей Тамара Тонина г. Чита Песня о Чите Тихо, все стихло, В Чите разлилась благодать, Сосной и багулом запахло, Весна возвратилась опять. Ты, Чита, моя родная, Ты – солнечный лучик страны, Чужого нам солнца не надо, Оно уникально в Чите. Багульник лиловым пожаром Весною опять расцветет, Черемуха облаком белым Нас встретит у каждых ворот. Здесь сопки, как звери, уснули, Волшебной руке подчинясь, На солнце бока свои греют, С улыбкой взирают на нас. Здесь небо всегда голубое, Любуется гладью озер. С кудрявой волною седою, Неспешный ведет разговор. А город все выше и краше, Сверкают церквей купола, Чите пожелаем удачи, Надолго. На все времена! 65

Родина моя малая Елена Ядрина Станица Зольская, Ставропольский край Ку�аюсь в нежность Кутаюсь в нежность махровую – солнцем дарована в снах мне. Черпаю утро молочное, свежесть глоточками пью. Трогаю небо мохнатое, облако ватою пахнет. Зорюшку сельскоголосую тёплыми росами лью. Шепчутся кроны лоскутные, ветер попутный мне в спину – Дёргает платье отчаянно, тащит к окраине, в яр. 66

Международный Союз Русскоязычных Писателей Высятся звоны колоннами, в травы бездонные кинусь. Выплачусь плетью ракитовой – в душу молитвами жар. Ведаю долю казачую – предки назначили, племя. Полон колодезь водицею – песни, традиции мест. Верю всем сердцем лиловым я, что поцелована в темя. Греюсь у Бога за пазухой, миром помазана в крест. Хлопают грозы ресницами, синь над станицею ниже. Дразнятся ливни весенние, Речку веселием рвут. Прыгают волны барашками, берег ромашковый лижут. Помню, запруду с ребятами рыли когда-то мы тут. 67

Родина моя малая Держится домик побеленный – детством повеяло ранним. Нянчила сказки бабулины, пряча баулами впрок. Мая победного ждали мы, дед мой с медалями, в званье – К холмику однополчанина поступью раненных ног. Выросла русской Алёною, в край свой вплетённая лентой. Меряю жизнью прогулочной ветви-проулочки, чту. С ношей готовлюсь к метелям я петь колыбельную – день тот Явит мне счастье бескрайнее – нежу заранее, Жду. 68

Международный Союз Русскоязычных Писателей Заплатки Разметали порывы вешние Тонкий ситцевый мой покой. Коромысло с ведёрком вешал мне, Душу залил живой водой. За околицей травы пряные – Задыхаюсь, тону в стогу. Губы пахнут густой сметаною, А насытиться не могу. Растрепалась коса плетёная, Между прядей ромашек цвет. На колени в углу к иконам я – Мне, дурёхе, прощенья нет. Сарафанная душит лямочка – Сердцу тесно, темно в груди! Семь замков вешай, мама, мамочка, Запрети мне к реке ходить! Над избой брызжут звёзды-капельки, К бережку окропляя путь. Заколачивай ставни, папенька, Чтоб в окошко не упорхнуть. Я латала нутро заплатками, Но рвалась, но терялась нить. Разве может быть гибель сладкою? Оказалось, что – может быть. 69

Родина моя малая Крошево На задворье с изранья, в стёганке поношенной – Подоить, да выпасти – век так и прошёл. Исклевали курочки бабушкино крошево, Истрепало времечко ситцевый подол. А в былые августы – со щенком подмышкою, С голым пузом, липнущим от арбузных рек, Я, болтаясь под руку, да болтая лишнее, Неотвязно бабушкин коротала век. Заблудившись в зарослях кукурузы сахарной, Разоравшись резано от испуга – «бааа!» К шелковице вызревшей, как зверёк – по запаху, И – к бабуле, всхлипами утыкалась в пах. После бани – белое в сундуке искала мне, Поправляя стопочку – «это мне на смерть». Полусонно-смирная, счастливо-усталая, Я в перины падала – ангелов смотреть. В идеальном мире я – там, под веткой тутовой, Прилепилась к Тузику сине-сладким ртом. А в реальном – с сумками ухожу из хутора, На калитке вывесив «продаётся дом». 70

Международный Союз Русскоязычных Писателей Сом Я помню белёсый рассвет и сутулого деда. Как мы, пропитавшись туманом, копали червей. Он брал на рыбалку – меня, дескать, внука Бог не́ дал И, дескать, я зорче, поскольку глазёнки черней. А я – непоседа – и рада, что дед у бабули Ворчащей меня ещё с вечера отвоевал, Что – нянчить живых червяков, поплавок караулить, Что – встать раньше солнца, что внука Бог деду не да́л. Чумазой ручонкой обняв копошащую банку, Забывшись, машу по-заправски: «Всё, хватит! Пошли!» То счастье рыбачье, разбуженное спозаранку, За век не сравнилось ни с чем, хоть и век был велик. Я помню над озером пар, как над плошкой овсянки, Скрывал недвижимый сливающийся поплавок, Как я, «проверяя» наживку – то в банку, то с банки – Поклёв прозевала и удочку сом уволок. Я помню, как дед слеповато устроил погоню, Не скинув одежд и сапог. Не достал всё равно. Сказал, выжимаясь, увидев, что я уже ною: «Да ну его! Ныть из-за всяких большущих сомов!» Тогда мы ушли. Получили от бабушки взбучку. Простывшего деда лечили неделю почти. Я думала: «Ну, почему старикам Бог дал внучку!» И больше уже не рвалась на рыбалку пойти. 71

Родина моя малая Я выросла. Деду – всю душу, всю жизнь, всю заботу (Инсульт нас обоих к постели его приковал). Но, знаю, за счастье рыбачье белёсое – квотой И лучшим подарком бы сом тот упущенный стал. Пастбище Столпившимся стадом стеснилось старинное стойло. Стекает пластами лучистыми август со стен. Горласто-истрёпанной строчке пастушьей не стоило К искусству стремиться. Стихают стихи. Стынет степь: Стогами грудаста, истомна душистыми струями – Стезя материнства всевластным богатством густа, Цветасто пестрит, шелестит травянистыми струнными, И стелет постель, и росится старушка, устав. Кусты-истуканы, ершистые стражники крепости, Просторное пастбище мужественно стерегут. Станица в сторонке – простецкая пристань окрестности – Кресты златостволые стройно над жестью растут. Студёный источник несётся в раскидисто-чистую, Стеклянную свежесть, простёртую стоком под мост. Стократный заливистый стрёкот оркестрами выстроен. Стемнело. Вихрастый костёр заступает на пост. 72

Международный Союз Русскоязычных Писателей Снега не будет Снега не будет – Участь столиц сухих. Бедные люди – Как им писать стихи… Череп Монмартра Вымерз и облысел. Я здесь до марта, Стало быть, насовсем. Серые будни – Подиум для тоски. Снега не будет… Ты мне хоть фото скинь, Как ты на лыжах В след подмосковный влип – Скрежет Парижа Не возместит их скрип. Эйфелев студень2 Выхолощен и нем. Снега не будет… Ты напиши хоть мне, Как ты в Сочельник Чистишь сугробный двор, Лепишь печенье С мамой на Рождество. 2 Декабрь в славянском календаре. 73

Родина моя малая Лепишь с братишкой В роще снеговика. К хляби парижской Больно мне привыкать. Снега не будет… Но остаются сны О белогрудых Зимах моей страны. О снежно-статных Башнях берёз у рек. Я здесь до марта – Я пропущу свой снег – В моросной пасти. Я здесь жива на треть. Вот и всё счастье – Глянуть и умереть. 74

Международный Союз Русскоязычных Писателей Провал У памяти отзвук долог: Летит невесомо к дому, Где счастье в глазах – бездонно, Где крошен в асфальт мелок. Где с братом купырь жевали. Где мама ещё живая. Где я доросла с Живаго До дрожи «мело, мело…» Где бредила конным спортом, Свой страх выгоняя с потом – Одна средь мальчишек, с понтом Рождённая новой Д’Арк. Где крепкий курчавый конюх Оставил мой пыл в загоне И так ничего не понял. Но боль это тоже – дар. Где бабушка всё учила Добру не искать причины, А злу улыбаться чинно И делать опять добро. Где я набрала пятёрок И ринулась с ними в город, Телегу сменив на скорый, А радугу – на табло. У памяти голос тонок. А жизнь, не меняя тона, Надрывно и беспардонно 75

Родина моя малая Диктует свои права. Но всё ещё мысли держат Мелодии хрупкий стержень: И ноты, и ритмы – те же. А слухом слаба – провал. Сирень Этот куст и сейчас подпирает избу Сочным цветом надежды – лиловым. Он разросся за семьдесят пять. Он разбух. И бабулей моей зацелован. Этот куст посадил – и уехал – мой дед. Добровольцем. Цветущим, зелёным. Поливай! – подмигнул. И добавил – Привет! Окликая с подножки вагона. И она, обнимая ладонью живот, Поливала неполным ведёрком. Лепетала под нос – «вот, как раз зацветёт – И солдата прижму, и ребёнка». И принёс первый цвет – в самый радостный май – Робкой веткой единственной, тонкой. Нарядились к вокзалу, шепнула – ломай! – На руках поднимая девчонку. Но вручить не пришлось. Нет вестей. До сих пор. Но по веточке – каждого мая. Куст разросся, лиловой надеждой подпёр… Я теперь – с животом – поливаю. 76

Международный Союз Русскоязычных Писателей У мог�лы деда – Дед, тебе было страшно Там, на твоей войне? Веткой берёза машет: «Было» – кивает мне. Было. И было больно. Больно и горячо. Мак истекает кровью – Рваной души клочок. – Дед, тебе было двадцать? Так же, как мне сейчас? Луч перестал смеяться: «Двадцать» – и луч погас. Двадцать – седой и хмурый, Раненый, но живой В мае от пули-дуры К матери шёл домой. – Дед, а твои ребята, Все с кем войной скреплён? В небо закат впечатан Списком простых имён. – Дед, как же ТЫ вернулся? Как же ты выжить смог? Лист от ветвей взметнулся И на ладонь мне лёг. 77

Родина моя малая Святыни Я люблю этот дом С его трещинами, С его скрипом дверей, С крышей вкось, Свято помня о том, Что завещано мне – В листьях календарей Унеслось: И былое тепло Детством даренное, И беспечность житья Без счетов. Сердце всё сберегло, Всё, что дадено мне. Век сменила не я. И никто. И пока за душой Покалеченною, Хоть пригоршня, да есть, Медяков Буду тратить с лихвой, Как намечено мне, На венец и на крест Из брусков. 78

Международный Союз Русскоязычных Писателей Маковей Махал неосёдланный серым хвостом – жеребца стерегла Обвитая поводом отяжелевшая яблоня-дичка. Дуга коромысла тянула с плеча сарафанный реглан. Парны́м разнотравьем колодцы ноздрей Маковей3 щедро пичкал. Далёкое стадо заход оглашало мычащей трубой. Обратно к истокам стекала водица из брошенных вёдер. Рука с трепетаньем сползала за ворот рубахи льняной. Узда на суку – не осёдлан, но яблонево-несвободен. Янтарное око уступчиво прятало взгляд за холмом – Звезде не пристало подглядывать в смертные тайны влю- блённых. Копытом стучал неосёдланный – в топоте конно-глухом Биение грешное вторилось, жгло изнутри раскалённо. Река вечерела, изнеженно льнула к ногам камыша. Испарина лёгкая шалью мурашковой кутала спины. Тянулся к стволу неосёдланный – яблоне в шею дышал И кожи пахучей древесной касался губой лошадиной. Чем ниже закатное марево, тем перегляды светлей. Чем слаще плодовое благоуханье, тем вздохи грудастей. Срывал неосёдланный фырканьем томным беззвучье с ветвей И сыпались яблоки спелыми пятнами в сумерки масти. 3 Простонародное название дня Маковея, медового спаса – 14 августа. 79

Родина моя малая Мне – восемь Мне – мало, зимой будет – девять. Я с дедом в полях на пасеке. Красуюсь (а что ещё делать!) В своём сарафане красненьком. Мне – восемь. А деду – не знаю. Но он с бородой и горбится. Шутил, что в грядущем мае Ему целый век исполнится! Мне – восемь. А век это сколько Пройдёт дней рождений дедовых? Успеет ли вырасти чёлка, Что давеча криво срезала? Мне – восемь. В кармане июля Я прячусь от стоп учебников. Наверно, меня обманули, Что школа – «страна волшебная». Мне – восемь. Единственный недруг – Коза, да и та на привязи. И луг, значит, мой весь, до неба Парного с медовой примесью. Мне – восемь. Подсолнуха дебри – Боюсь заблудиться в темени. Бегу оголтелая к деду: «Сломи шляпку жёлтых семечек!» 80

Международный Союз Русскоязычных Писателей Мне – восемь. Не думаю вовсе, Что время и сны изменятся… Мой мир одолела осень – Беспечного лета сменщица. Мне – много… А деда – не стало… Ни пчёл, ни козы, ни пасеки… Мой мир, исчезающий, шалый, Жизнь стёрла шершавым ластиком. 81

Родина моя малая Роман Челядинов г. Санкт-Петербург В Петербу�ге Моя купель Нева в крещенские морозы, А может быть, и в оттепель, а может быть, и в грозы… В Петербурге дожди, в Петербурге снега Над Петербургом радуга! Тучи по небу плывут над Авророй, Отражаясь в заливе Соснового бора, Шторм на Неве или пурга Непредсказуема Ладога. В Петербурге дожди, в Петербурге снега Непредсказуема Ладога! Я родился в Ленинграде, в северной Пальмире. Таких красот не отыскать во всём огромном мире! Какое счастье здесь бывать у Зимнего дворца, Но под дождём не разглядеть мне твоего лица. В Петербурге дожди, в Петербурге снега Над Петербургом радуга! И вот над Невою солнце встаёт, И на Петропавловке полдень пробьёт. В городе ясно всем ветрам назло Где-то штормит, ну, а нам повезло! 82

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ода у�иверситету Имя твоё напишу на бумаге, На старых холстах, на склонах оврага. Тебе я отдам минуты и дни И посвящу песни свои. И ровно пять лет будем мы неразлучны, Настанет тот день, развеются тучи. Ты солнечным светом наполнишь апрель И в новый рассвет откроешь мне дверь. Куда разойдутся наши дороги, Что ждёт впереди – не ответят и Боги. И мне не узнать, не прочесть между строк Сколько в тебе разных судеб и сколько дорог. И где бы по свету нас не носило, И чтобы судьба не приносила, Какой не была бы наша мечта, В сердце моём ты навсегда! Храм На стыке веков, на пороге столетий Из крохотных стен поднимайся, наш храм! Ты будешь известен на всём белом свете, К тебе будут ездить из тысячи стран. Пусть грозные бури тебе неподвластны, Ты нашей мечтою и Богом храним. На всём белом свете ты станешь навеки Самым любимым и дорогим. Пусть невские волны тебя омывают, Ты в сумерках ночи пылаешь звездой, Мы верим, что время такое настанет, 83

Родина моя малая И вечное солнце взойдет над тобой! И в небо поднимутся гордые флаги Над вечным, великим, над самым родным. И грозные бури тебе не опасны – Ты нашей судьбою и Богом храним! Зима Я рождён в декабре – моё имя зима. Все мне рады, и всех это сводит с ума. Все гуляют и пьют, в Новый год, в новый век! Если надо – замёрзнет любой человек. Под моими сугробами дремлет земля, Над моими лесами пылает заря. В моих избах тепло, в русской печке огонь, И гуляет под окнами мой белый конь. Мои песни под водку поют вечерами, И грозят по весне проливными дождями. Я метель подниму, белые крылья, И на миг пропаду в этом сказочном мире. Беларусь Июльская жара, дождя неделю нет. Безоблачное небо, на самолёт билет. Я улечу туда, где вьётся белорусский флаг, Добрые глаза прохожих, лёгок каждый шаг. От колдовского воздуха хмелеет голова, Белые берёзы, зелёная трава. Буду вспоминать резвый и молодой, Как гулял по вечерам с любимой женой. Нарочанский берег, Белая Русь, 84

Международный Союз Русскоязычных Писателей На душе томится лёгкая грусть, От того, что покидаю эти края, Небо голубое, леса и поля. Нарочанский берег, Белая Русь, Я к тебе ещё непременно вернусь. С пирса улечу в озёрную даль Брызги поднимая, прогоняя печаль. Развивается по ветру белорусский флаг, Ясные глаза прохожих, лёгок каждый шаг. Птицы здесь поют мне на знакомом языке, Ветерок колышет волосы в венке. Я лечу как аист над полесьем, над жнивьём, Солнечными бликами свечу со всех сторон. Гордо возвышаются минские врата, Я клянусь, что это всё запомню на лета! Счастье Вечернее небо и тишина. Наш хутор окутал дым от костра, Ветви раскинулись в разные стороны, Счастье сегодня разделим мы поровну. Пусть оно длится всего один миг, Как радостный пьяный отчаянный крик. Где несколько дней проходит как вечность И времени нет, оно – бесконечность Где ветер и солнце, воздух и лес И облака синеглазых небес. 85

Родина моя малая Промзона Накрывает густой пеленой, Дремлет месяц в воде нарисованный. У разбитой дороги ночлег, Тишиной промзона наполнена. Ты на время закроешь глаза, Вспоминая о чём-то несбывшемся, И пока наутро рассвет Не загонит домой заблудившихся. Снова в полночь летишь неприкаянно, Снова в логове дремлешь затерянном, Если есть в твоём сердце зари огонь, В этом мире не всё потеряно! И вновь новый день, в толпе растворяясь, Проходит мгновением сумрачных лет, И снова в окно тепло проникает И согревает солнечный свет. Ночью морозной месяц не светит, Дремлет проспект, но не спят поезда, И самолёт в небо стремится, В белое облако сна. 86

Международный Союз Русскоязычных Писателей Олег Александров г. Москва Родина Там, где я жил, было всё мне знакомо, Каждый подъезд, у дома цветник, Дворник, что шаркал метёлкой у дома, Пыль поднимая до неба, мужик. Гулки шаги, пахнет окурком, Будто чеканку танцует шпана, Солнце заглядывает в окна утром, Крики слышны, зовёт детвора. Глаза откроешь, вставать лениво, Хочется так целый день пролежать, Но организм напомнит стыдливо, Пора, мой хороший, и совесть знать. Слышно, уходят куда-то соседи, Маленький мальчик не хочет в детсад, Жена про обед говорит дяде Пете, Девочка просит мать сходить в зоопарк. Жизнь бьёт ключом, выйду с чёрного входа, Вот он, мой дом, здесь всё мне знакомо. Пчёлы летают, садясь на цветы, А под акацией детства мечты. 87

Родина моя малая Другая жизнь за высоким забором, Как интересна, сказочно нова. Чтобы узнать, что за ним, – прыг! И рваные брюки, и матери крик. Смотрит с окна гитарист дядя Паша, Мать недовольная рукой машет. А тётя Клава ей говорит: «Зачем шумишь? Пусть не грустит!» Вымощена камнем вся мостовая, «Там где парадная, там не играют!» Так говорил мне сурово отец, Чтоб под машину не попал сорванец. Детство моё безоблачным было, Ссадины были, где-то носило. Так познавая, входил в этот мир, Где был я счастлив и редко грустил. 88

Международный Союз Русскоязычных Писателей Алона Китта г. Нетания, Израиль Васильки Щекотно пяткам на стерне... На васильках голубоглазых Росы прозрачные алмазы В цветочной синей глубине, Как будто в небесах живых, Дрожат, готовые пролиться. День летний бесконечно длится До хлебозоров золотых. И белой ночи тишь и жар, Где звезды водят хороводы, И не венки пускают в воду, А лунный отблеск - неба дар. И ласточки летят вдали, Кружась над желтыми полями; И не забудется с годами То лето счастья и любви. 89

Родина моя малая Одинокие старух� Деревенских старух одиноких Я жалею: их время ушло. Час придет – похоронные дроги Увезут на погост за село. А пока силы есть, и ухожен Старый дом, послуживший семье. Он столетними бревнами сложен, А внутри – кружева, ришелье. Белизна занавесок, салфеток; Именинником чайник блестит. И букетик из сломанных веток На столе в пестрой вазе стоит. Холодает в избе на рассвете, Вот сквозняк пролетел по ногам. А когда-то здесь бегали дети, Да разъехались по городам. Подниматься привыкли до зорьки; Суетиться, растапливать печь; Только чашки дареные в горке Запылились – к чему их беречь? Для растопки наколоты чурки, Аккуратно у печки лежат. А из живности – Шарик да Мурка, Все же рядом живая душа. 90

Международный Союз Русскоязычных Писателей День проходит в пустом ожиданье То ль незванных гостей, то ль письма, Но назойливое бормотанье Из приёмника сводит с ума. То проходит она огородом, То к колодцу за свежей водой... В суете молчаливые годы Пробегают своей чередой. И не знает, когда утром ранним В чистой горнице, с чистым бельем Обнаружится вдруг бездыханной, И закончится время ее. Станет в доме и шумно, и людно – Дети, внуки, другая родня. А она будет спать беспробудно, Словно после тяжелого дня. Слезами плачу� окна Слезами плачут окна, как глаза Покинутой старухи в сельском доме; Где не звучат родные голоса, И ходики застыли в полудреме. Не топят печь – в округе ни дымка – Всё вымерло, здесь улицы пустые. Душа болит: я вижу – смерть близка Деревни малой средь большой России. 91

Родина моя малая Деревня на пригорке Деревня на пригорке – Зеленый тихий рай. Закрыты окон створки, Разросся иван-чай. Здесь яблок одичалых В заброшенных садах Созрело и упало, И сгнило на ветвях Так много, что не помнят Подобный урожай. И пусто в старом доме, Разрушился сарай. Как сладко пахнет медом, И липы все в цвету. Рой пчел летит свободно, Взмывая в высоту. Куда летел, не ведал, И где его искать? Ведь пасечника нету, Чтоб этот рой собрать. И больно оттого, что Тихи здесь вечера: Не топчет днем дорожки Шальная детвора. 92

Международный Союз Русскоязычных Писателей Коров не гонят в стойло, Одна шумит ветла. Спит без людей спокойно Деревня, что была. На Белом море На Белом море ночи белые, На горизонте ясный свет. И улетает в небе стрелами Бегущих туч неясный след. И, кажется, что дуновение Разгонит их жемчужный свод. И остановлено мгновение В прозрачной глуби светлых вод. Такая тишь необычайная - Беззвучие, безлюдье, глушь, Как будто здесь приют нечаянный Отчаявшихся скорбных душ. Они среди полян ромашковых Гонимы ветром и дождем, Летят испуганными пташками, Теряясь в сумраке ночном. 93

Родина моя малая Геннадий Матвеев д. Тегешево, Чувашская Республика Запахло юностью Запахло юностью и детством, Прекрасно все в краю родном. Одно есть только в жизни место – Цветущий май, любимый дом. Не манят дальние Мальдивы, Лазурный берег золотой. Ведь воздух чистый, вечер дивный Есть только на земле родной. Край чу�ашский Над Волгой широкою солнце восходит, Приветствует чайки свободный полет. Земля дышит вольно – рай вечной природы, Заря величальную песню поет. 94

Международный Союз Русскоязычных Писателей Чуваш Ен единый, Чуваш Ен любимый – Героями славься всегда, Чуваш Ен! Чуваш Ен прекрасный, Чуваш Ен чудесный – Цвети, развивайся вперед, Чуваш Ен! Пшеница волнами шумит золотая, У синего озера яблони сад. Туман над плантацией хмеля растаял, Край воздухом чистым, лесами богат. Известны узоры чувашские в мире, Ста тысяч мелодий и песен родник. Улыбки у девушек – светлое море, Чувашских парней сила, храбрость роднит. Шагает народ наш со временем в ногу, По-новому жить свежий ветер велит. Звезда освещает нам жизни дорогу – Край древний чувашский могуч и велик. Твердыня крепость мату�ка Россия Твердыня крепость матушка Россия, В бессилии ломает копья враг. Огонь священный в утренней росе и В березе белой русский тайный знак. Любой зверек, травинка луговая Мне как сестренка, как любимый брат. Кто пусть владелец золотого рая, Я Родиной своей силен, богат. 95

Родина моя малая Нет чести выше, чем от темной силы Родную землю гордо защищать. Нет счастья больше, чем полной грудью смело Заветным русским воздухом дышать. В широком поле В широком поле Раздолье воли. Гуляет ветер Румян и светел. Тропинка в гору – Нет больше горя. У неба края Туман растаял. Звук чистый, звонкий Родной сторонки. В росинках рая Тропа лесная. В саду малина К себе манила, На тополь синий Садился иней. Проснулся рано – В душе боль раны. Росой лучистой Смыл гноя листья. 96

Международный Союз Русскоязычных Писателей Татьяна Семенкова с. Сямжа, Вологодская область Родной край Ярко-рыжее солнце с утра над полями, Отдаляет народ от ненастья. Природы ковёр, распустившись цветами, Заряжает энергией счастья. В лёгком платьице, яркой нелепой панамке И на босые ноги акцентом. Как в красивой, мелькнувшей рекламе, ты летишь Насладившись моментом. Жадно воздух чистейший вдохнув, невзначай От него опьянеешь. Упадешь на траву, небосвод оглянув, От родных тех красот обомлеешь. Слух ласкает чуть слышная песня пернатых И легкий шум речки. Запах скошенных трав, лесных ягод, грибов блекловатых У души залатает протечки. 97

Родина моя малая Летом в зной и в холодную зимнюю стужу Красоты как в сказке. То не сон, здесь живу, край родной берегу, Поддающийся ласке. Нет родней и милей, для меня мудреней, Им всегда наслаждаюсь. И куда б ни закинули вихри манящих идей, То всегда возвращаюсь. Где родился тебя, априори, всего принимает Природа святая. И кто чист всей душой, тот меня понимает, Родной край не предавая. 98

Международный Союз Русскоязычных Писателей Мари Новикова г. Белогорск, Амурская область. Родной дом Темные аллеи, старый город мой, На краю которого дом есть не пустой, В этом доме стареньком, жила когда-то я. Там мои родные, там мои друзья. Что сейчас же с домом?.. Я-то и не знаю. Может, бросить все и вернуться к маю?! Но вернуться будет очень тяжело, Ведь так много времени в бездну утекло... Да... Брошу все на свете и умчусь туда. Будут ехать быстро мимо поезда. Мчаться, мчаться быстро, уезжая вдаль. Унося с собою всю мою печаль. Я нагряну скоро и сойду с платформы, Закажу такси, да прибуду к дому... И зайдя в парадную, я увижу свет, Тот, что мне знаком через сотни лет. 99

Родина моя малая Поднимусь на лифте... вверх... не высоко И вдохну я грудью очень глубоко. Запах дома детства, там, где вырос я, Первый поцелуй, добрые друзья. Постучусь я тихо, стану ждать пока Дверка отворится... милые глаза, Те глаза, которые смотрят лишь добром, Бабушки родной, с карим огоньком. А на кухне дедушка чай уж допивает, И, увидев внучку, к ней он подбегает. «Дорогая, милая... я ведь так скучал... Ты роднее всех... я тебя так ждал...» Вот он дом, в котором примут и поймут, Не осудят мысли, глядя, не солгут. Ведь ты в доме этом всем всегда нужна, Даже если в жизни у тебя беда... 100