Вдохновение

волосатики, что были поменьше. Они дурачились и визжали, но стоило им приблизиться к Лёше, Гры угрожающе останавливала малышей, не подпускала к постели больного ребенка. Белоснежный Гри долго и с опаской посматривал на Алёшу. Но заметив, что человеческий детёныш ничем ему не угрожает, тоже смирился с присутствием мальчика. Он принёс к его лежанке лиану лимонника с гроздьями ягод и стал показывать, как их надо есть. Кислая терпкая ягода прибавила Алёшке сил. Он шёл на поправку. Теперь Гры выносила мальчика на шелковистую траву под сосной, стоящей на краю солнечной поляны. Алёша наблюдал за поведением гигантских волосатиков. Они во всём напоминали ему людей, только не умели разговаривать, общались жестами и урчанием. Порой их глаза могли сказать намного больше, чем самая яркая речь. Не прошло и недели, а Алёша уже играл со снежными малышами. Он представлял себя в роли дрессировщика. Было забавно наблюдать, как детки снежного человека выполняли его команды. 5 часть «Обязательно буду дрессировщиком», – решил Алексей. Мир, в котором он оказался, был интересным, но Алёше так хотелось домой, что, гуляя с детьми волосатиков, он глазами пытался отыскать ту сопку, благодаря которой попал сюда. И вот однажды, отойдя от приюта снежного великана на большое расстояние, Лёша заметил на вершине сопки сосну с верхушкой, срезанной огнём. Острым камнем он сделал отметины на деревьях, чтобы потом, когда решит 151

вернуться, успешно найти дорогу. Мама семейства исполинов с интересом наблюдала за играми малышей с бледнолицым мальчиком. Ей нравилось, что у её деток проявилась живая, особенная игрушка. Она угрожающе ворчала, когда Лёша во время игры отходил слишком далеко от лежбища. И только однажды, притворившись спящим, мальчик остался в пещере один. Тут ему пригодились надрезы, которые он сделал на деревьях во время прогулки. По ним он добрался до сопки, а затем до сосны. Вечерело. Внизу со стороны временного обитания Алёши раздался грустный вой. Алексей прыгнул в дупло. «Будь, что будет», – подумал он. Вдруг над его головой сверкнула молния, сосну заштормило, и мальчик полетел по волшебному коридору в родной мир... Прошло одиннадцать лет. Алексей Мезенцев стал дрессировщиком. Работая с самыми опасными хищниками, он помнил, что любовью и лаской можно сделать невозможное. Та встреча со снежным человеком и его семейством осталась в его памяти навсегда. 152

Неизвестному музыканту Сегодня в доме тишина, Мы все внимаем звуку. Гитары лёгкая струна Звучит сейчас повсюду… Её напев приятен и игрив, И переливы льются, будто песня… Спасибо музыканту, чей порыв Заставил снова биться сердце… Мелодия понятна и близка, Аккорды нежно изливают душу… То просятся напеть её слегка, То в них любовь я обнаружу… Вечерний Хабаровск Исчез закат, и близко ночь. Она приятна, как истома… Вечерний город просит прочь Прогнать жару и солнца дрёму. Прохладны, свежи вечера… Пруды фонтаны распускают. Они, как перья у павлина, Под светомузыку сверкают… По скверу мчится детвора На самокатах быстро лихо, А рядом бабушки сидят, Ворчат на внуков деловито… Хабаровск звуками богат, Машины фарами мигают. И мотоциклы до утра Друг друга смело обгоняют… 153

Николай Кокош г. Запорожье, Украина Зинуля. Офицерская жена Пролог Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую. Э. Хемингуэй Когда уходит в мир иной, мистический, таинственный, не до конца изученный твой любимый, самый главный человек, на какое-то время жизнь останавливается. А если эта трагедия случается внезапно: ещё вчера он был жив, и вы вместе с ним строили планы на будущее, а сегодня тебе сообщают, что его нет в живых, ты испытываешь чувство, похожее на временное помешательство. Земля уходит из-под твоих ног, душа разрывается на части, сердце вот-вот готово выскочить из груди. Что-то подобное пришлось испытать и мне. Ковид, будь он неладен! Заболели мы с женой одновременно. До этого щепетильно, с выполнением всех известных рекомендаций, относились к мерам по защите от этого 154

коварного заболевания. Ежедневно меняли маски, не появлялись в общественных местах, на прогулки выбирались рано утром и поздним вечером, для этого выбирали специальный маршрут: рощи, озеро, малохоженые тропинки... Температура не поднималась выше 37,8. Вызвали семейного врача. «У вас все протекает в лёгкой форме, не волнуйтесь, пейте травяные чаи, контролируйте сатурацию», – заявила она. Я поднялся через неделю, приступил к своим привычным делам. А моя Зинуля... Когда сатурация упала до 92-х, вызвали неотложку. Дальше госпитализация и месячное пребывание в инфекционном отделении. Сделали все возможное и невозможное: почти отдельная палата, договорились с врачами, с медсестрами и нянечками о персональном лечении и уходе, привозили самые, что ни есть, лучшие лекарства. На какой-то момент наметилась стабилизация, по всем прогнозам ожидали скорое выздоровление. Не суждено... На ее странице в Вайбере нашел сообщение, обращенное к дочери: «Я пропадаю, Танюша...» Оно датировано 29 ноября, а уже вечером 30 ноября позвонила дочь: «Папа, крепись, мамы уже нет!» О чем я подумал в тот вечер? О том, что в последние минуты жизни нашей любимой мамы, жены, бабушки никто из ее близких не смог быть рядом. И это обстоятельство особо ранило и всего выворачивало наизнанку. А как же последние слова, какие-то просьбы, распоряжения человека, прощающегося с жизнью? Даже в тюрьме, перед смертной казнью, человек высказывает свое последнее желание, общается со священником. Украинская же, самая лучшая и современная больница в Кривом Роге, оснащённая всем необходимым, на самом деле оказалась хуже тюрьмы. За что мне такое испытанием и наказание? Нет сомнения в том, чтобы попрощаться со своей любимой Зинулей, услышать ее 155

последние слова, обнять и поцеловать, я бы отдал все, что у меня есть. Прости, моя дорогая и любимая, что не сумел с тобой попрощаться по-человечески! Чуть больше трёх месяцев прошло после ее кончины, а светлый образ Зинули все отчётливее и отчётливее возникает в моем сознании. Что она была за человек, чем заслужила уважение и любовь в нашей семье, среди многочисленных родственников, соседей, в медколледже, в котором после многолетней практики врача, проработала четверть века? Принято говорить: «О мертвых или хорошо, или ничего». Осмелюсь поправить тех, кто так думает. Дословно это выражение звучит так: «О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды!» Через призму данного выражения о моей Зинуле могу сказать следующее: она была человеком необыкновенным: душевным, общительным, профессионалом своего дела. Часть 1. Приморский край. 1970-1975 годы Наша первая встреча состоялась в далеком 1972 году в Медведицком гарнизоне города Лесозаводска Приморского края. Тогда она поразила меня гордой осанкой, чувством собственного достоинства, хорошо поставленной речью. Как потом выяснилось, многие ее достоинства, черты характера передались на генном уровне. Ведь ее пращуром был никто иной, как граф Завадовский Петр Васильевич, пресс-секретарь, фаворит Екатерины Второй, первый министр народного просвещения Российской империи. Я не буду здесь кому-то что-то доказывать, убеждать. Приведу только один аргумент: поразительное сходство ее матери Пономаревой-Морисовой Татьяны Сергеевны, да и самой Зинули, с их далеким родственником. Небольшая подборка фотографий красноречиво об этом говорит. Большую работу по изучению родословной проделал дед 156

моей Зинули Пономарев-Морисов Сергей Иванович*. Познакомились мы с ней случайно на одном дне рождения. Я, молодой лейтенант, приехал в Лесозаводск из отдаленного гарнизона к своему другу и коллеге по сборной дивизии по вольной борьбе Саше Рябцеву. А их с женой Аллой пригласили на день рождения. Предложили пойти и мне. Средь шумного бала ее я увидел... Я был закоренелым холостяком и кроме службы, литературы и борьбы, меня никто и ничто не интересовало. Да и куда было привозить молодую жену? В свою Пантелеймоновку, от которой до Уссурийской тайги всего 12 километров, отстоящую от города на 45 километров, где убогие условия для проживания: двухэтажные деревянные бараки. Каждую зиму повторялось одно и то же – водяное отопление перемерзало, повсеместно ставили печки- буржуйки. Спасали положение и помогали бороться с дальневосточными морозами и козьи шкуры. Ими были увешаны стены общежитий и квартир, их подкладывали под матрасы, чтоб было теплее. Они лежали на полах, в коридорах. Как только замерзала пограничная река Уссури, козы с китайского берега табунами просачивались на советский берег, ища там пропитание. Ну, а доблестные военные им в этом “помогали”. К этому следует добавить, что все удобства были на улице. Снабжался гарнизон скудно. Телевидение не работало, одно развлечение: кино в сельском клубе. Первый телевизионный ретранслятор был построен только в 1974 году! Во, глухомань! Поэтому многие молодые офицеры не решались заводить семьи, а все свободное время проводили в учительском доме среди учительниц-холостячек, добросовестно отрабатывающих положенные им три года на ниве просвещения. Зина работала врачом-окулистом в Ружинской 157

железнодорожной больнице. Станция Ружино – одна из частей города Лесозаводска. Она, как и я, приехала в эти края в 1970 году. Зинуля после окончания Владивостокского мединститута, я – после Сумского артучилища. Потом я не раз говорил, что мы были рядом, а не встретились раньше и потеряли целых два года. На дне рождения танцевали, разговаривали. Я был поражен ее внешним, а самое главное, внутренним обаянием: привлекательная, образованная, с гордо посаженной головой... Пропал лейтенант, без боя сдал свои холостяцкие убеждения и позиции. Через год мы поженились. Нам, молодожёнам, способствовала и помогала фортуна: неожиданно освободилось место в одном из отделов штаба 135 мотострелковой дивизии, куда входил и мой 378 артиллерийский полк. И вот мы в Лесозаводске. В Ружино у Зинули была своя ведомственная квартира. Жили скромно: на мои 250 и ее 120 советских рублей. И дело было не в деньгах, их было предостаточно, везде был тотальный дефицит, в магазинах хоть шаром покати. Мясо, сосиски, сардельки, красная рыба, молоко, творог... мы их практически не видели. Кое-что мне перепадало из гарнизонного магазина. Правда, изредка попадались японские вещи, посуда... Но нас отсутствие широкого ассортимента продуктов, промтоваров, бытовой техники не смущало, мы были молоды и счастливы. 25 декабря 1973 года родилась дочурка, назвали Таней. Ее появление ждали и были ей безмерно рады. Долго искали для нее кроватку, помог Саша Рябцев, будучи помощником коменданта гарнизона. Это он через гражданских на одной из баз кроватку нашел. Наш первенец Танечка получила первую в своей жизни кроватку и постель. Растили и няньчили наше чадо вместе. Когда Зинуля была на ночном дежурстве, кормил и купал ее я. Приходилось многому учиться, 158

ничего, все пришло со временем. Особенно запомнилось наше возвращение из Украины, где мы были в отпуске в городе Нежине, на Дальний Восток поездом «Киев- Владивосток», 7 суток в дороге. Каждый день варили кашу для ребенка на треноге, подкладывая в горелку сухой спирт. Как мы умудрялись это делать, прячась от проводников, знает только Бог. Преодолев огромное расстояние, мы на седьмые сутки прибыли на станцию Ружино, встречал нас на командирском УАЗИКе наш безотказный друг, все тот же Саша Рябцев, дружище, спасибо тебе! Где ты сейчас? Жив ли, мой дорогой полковник российской армии? Сейчас мы по разные стороны “баррикад”, но разве я могу предать нашу с тобой дружбу? Никогда! Простые украинцы и русские в том, что сейчас происходит, не виноваты, всю эту бодягу заварили политиканы, люди недальновидные, преследующие свои, узкокорыстные цели. Позволю себе сделать небольшое отступление и сказать несколько слов о самой дивизии: во-первых, она подчинялась, как обычно, не корпусу и не армии, а непосредственно Командованию Краснознаменного Дальневосточного округа, во-вторых, она принимала непосредственное участие в боях за остров Даманский против китайских агрессоров в марте 1969 года. Особенно отличился Отдельный реактивный дивизион залпового огня, вооруженный БМ-21, Град. Его несколько залпов решили исход боя. Китайцы в открытой связи, на русском языке кричали: «Ващенко, не стреляй!» Это была фамилия командира дивизиона. Прошел всего год после тех трагичеких и одновременно героических событий. Стало больше могил и памятников нашим защитникам: они появились в Имане, поселке Филино... Родина наградила высокими наградами своих защитников. Пяти пограничникам было присвоено звание Героя Советского Союза. 159

С одним из них, Юрием Бабанским, мне пришлось встретиться и беседовать. «Спасибо вашим реактивщикам, старлей», – высказал самое потаенное пограничник. Еще долго, опасаясь новых провокаций со стороны китайцев, наша дивизия находилась в самой высокой степени боевой готовности. Все праздники мы были в районах боевого предназначения, ждали появления врага в любой момент. В марте 1974 году, в составе солидной группы армейской молодежи Дальнего Востока, я стал участником 4-го Всеармейского совещания секретарей комсомольских организаций в Москве. Вживую видел прославленных и популярных в народе маршалов и генералов Победы: И. Х. Баграмяна, С. М. Штеменко, А. А. Гречко..., наших руководителей Армии и Флота. Несмотря на известную советскую помпезность и шумиху вокруг этого мероприятия, в целом оно произвело на нас, молодых офицеров, большое впечатление. Из Москвы я привез для моей любимой Зинули первые в ее жизни золотые сережки с янтарем, подарки родственникам. В то время она с маленькой Танюшей была у мамы во Владивостоке. Многочасовой перелет «Москва-Хабаровск-Владивосток» меня не утомил, я рвался к жене и дочурке. Часть 2. Остров Сахалин. 1975-1979 годы В декабре 1975 года меня переводят из незаменяемого района в областной центр Южно-Сахалинск, в штаб 2-го Армейского корпуса. Это был заменяемый район, где служили пять лет, и срок исчислялся в полтора года за один год службы. Соответственно, мы получали полуторный оклад и, что немаловажно, – паек. Попасть в заменяемый район в те годы было то же самое, что совершить подвиг. Ведь многие офицеры десятилетиям прозябали на Дальнем Востоке, Забайкалье... без 160

какой-либо надежды вырваться или в заменяемый район, или за границу. Таких счастливчиков, как я, можно было сосчитать по пальцам. Перед отъездом на остров – проводы в Лесозаводском доме офицеров. Водка для нашего полковника Литвиненко Вадима Ульяновича, коньяк. Беседуем, коллеги поднимают рюмки и произносят пожелания в мою честь. Спасибо, сослуживцы, уважили старшего лейтенанта. Когда мероприятия подходило к своему завершению, с наполненной рюмкой ко мне подошел мой сослуживец капитан Виктор Бабахин: “Коля, признайся, как это тебе удалось? Чувствую, что придется мне здесь просидеть до скончания века”... Но все произошло намного быстрее: уже через год Виктор стал служить вместе со мной в Южно-Сахалинске. Примечательно, моя Зинуля возвращалась на свою родину, где в поселке Буюклы прошли ее детство и школьная юность. Этому обстоятельству она была рада, особенно когда со временем начала встречать своих одноклассников в областном центре. Служба закрутила, завертела: командировки то в одну из наших дивизий, то в другую, а ещё и в отдельные батальоны корпусного подчинения. Получил очередное воинское звание “капитан”. Не успели его обмыть, как приказ Командующего войсками округом позвал меня в длительную командировку на уборку урожая 1977 года в Алтайский край. Ехали военным эшелоном с приписниками-партизанами. Из Сахалина через паромную переправу в Ванино и дальше на материк: Хабаровский край, Амурская область, Забайкалье... А перед этим, 29 октября 1976 года, мое семейство пополнилось ещё одним ребенком и тоже девочкой. Назвали Инной. Что делать, как быть жене? Я никуда не ходил и никого не упрашивал, все знали, что у меня маленькие дети, но боялись потревожить 161

высокое начальство. Генерал армии Третяк И. М. лично просматривал и утверждал кандидатуры для этой командировки. Ну кто мог осмелиться ему возразить? Никто. Выручила моя крестная, тетя Вера, сестра отца. Прилетела на Сахалин из Нежина Черниговской области в почтенном возрасте – 65 лет. Мой Ангел-хранитель, добрая твоя душа, сколько раз ты меня выручала и поддерживала... Низкий тебе поклон и самые теплые слова благодарности! Век буду тебя помнить! Пять месяцев пролетели незаметно, вертолет Ми-8 стал для меня и многих офицеров 4-й Оперативной группы родным домом. Разбросанные по всему Бийскому района наши пять автомобильных рот требовали контроля, своевременного внимания и поддержки. Несколько раз завоёвывали переходящие Красные Знамёна Краевого комитета партии, а вместе с ними получали и денежные премии. Воины-дальневосточники с правительственным заданием справились успешно. Дома нас тепло встретил командир корпуса генерал- майор Патрикеев Валерий Анисимович. Пока я там летал над деревней Сростки, родиной В. М. Шукшина, и Чуйским трактом, купался в Телецком озере, моя Зинуля зря времени не теряла. Под руководством областного светилы, кандидата медицинских наук офтальмолога Савицкой Елены Викторовны, осваивала премудрости своей специальности: самостоятельно приступила к операциям. И кто знает, может быть, она и стала ещё одним Филатовым В. П., если бы не я. Да, уважаемые читатели, все произошло по моей вине. Узнав, что у Зинаиды муж офицер, Савицкая категорически отказалась ее учить, ссылаясь на то, что ей нужна надёжная замена, а не “перелётная птица”. Вот так, карьерный и профессиональный взлет моей Зинули оборвался, не набрав ожидаемой высоты. Приходиться только сожалеть, сколько высококлассных специалистов 162

в различных сферах науки, культуры, искусств... в лице жен офицерского состава потеряла наша страна. Говоря о Сахалине, не могу не сказать и не вспомнить добрым словом тех людей, кто проявил к семье моей Зинули истинные человеческие качества, поддержал ее в годы тяжелейших испытаний и лишений. Самая колоритная фигура – Лещинский Анатолий Александрович. О нем моя дорогая жена вспоминала частенько, когда заходил разговор про островной край... 1957 год, семья Григория Антоновича Евтушенко – на Ярославском железнодорожном вокзале города Москвы. На дворе январь, холодно. Они только что приехали из Архангельской области, где работали по вербовке. Пробыли там лишь месяц, заболела воспалением лёгких меньшенькая, Валюша. Посмотрев, как ребенок чахнет на глазах, местный врач посоветовал: “Немедленно уезжайте отсюда, иначе, потеряете девочку”. Не успев растратить подъемные деньги, семья принимает решение возвращаться на Сахалин. Но как это сделать? Нужен вызов. И в самый, что ни есть критический момент бессрочного сидения на вокзале, как по дуновению волшебной палочки, появляется Лещинский. Без разговоров забирает к себе на квартиру в Раменское всех пятерых членов семьи. Прожили у него вместе с его большим семейством больше месяца. А Анатолий Александрович улетел на Сахалин, на свое постоянное место работы, где он практикующий врач- гинеколог трудился много лет и пользовался большим авторитетом. Пришел долгожданный вызов на работу с сохранением прерванного стажа и положенных льгот главе семьи. Все это возвращение на самых выгодных условиях стало возможным только благодаря Лещинскому. Ну как можно было не вспомнить и не рассказать про этого человека с большой буквы! 163

Часть 3. Полуостров Камчатка. 1979-1981 годы Попав на капитанскую должность сразу после выпуска и прослужив на ней достаточно долго, я не стал раздумывать, когда наш кадровик, подполковник Г. И. Павлов предложил: «Николай Николаевич, на Камчатку поедешь, заместителем командира артиллерийского дивизиона, пора майора получать!» Схитрил мой коллега, не сказав, что на этом самом дивизионе «поснимали головы» его командиру и всем заместителям за махровые случаи неуставных взаимоотношений, другими словами, за систематическое избиение и унижение достоинства молодых солдат более старшими призывами. Работы я не боялся, полетел, вернее, полетели всей семьей. Месяц жили в гостинице, платили сумасшедшие деньги, мои начальники на это не реагировали. «Квартир свободных нет», – так на мои неоднократные обращения заявляли они. Жди. Получалось, что ждал я у моря погоды. Прошел месяц, начался второй. С казармы не вылезали и командир дивизиона майор Андрус И. Т., и начальник штаба капитан Оксема В. П., и все командиры батарей. Через месяц с небольшим уставной порядок навели, мне послали представление на майорское звание. Вскоре приехали мои бывшие начальники и коллеги по Сахалину в составе солидной комиссии для плановой проверки Камчатского корпуса. К тому времени 2 АК развернули в 51 Общевойсковую армию. Как-то на лестнице гостиницы, встречает меня и мою Зину председатель комиссии генерал-майор Ларин А. В. А мы с ним плотно работали в оперативной группе на Алтае. Спрашивает: «Николай, как дела, как служба на новом месте? Слышал, тебе представление на звание Командующий армии подписал». Бодро отвечаю: «Все нормально, товарищ генерал-майор!» А моя Зинуля тут, как тут, заявляет, что ничего не нормально, 164

сидим второй месяц в гостинице, без денег, получить подъемные не можем, так как не прописаны. «А есть варианты?» – спрашивает он. Моя Зинуля за словом в карман не полезет, отвечает, что есть. Мы уже давно одну из пустующих квартир присмотрели. Она была под контролем командира дивизии, держали для кого- то своего. На второй день рассвирепевший генерал, поставив всех на уши, заставил местное начальство отдать квартиру мне. «Зинуля, ты чудо!» – сказал я, крепко ее обняв и поцеловав. Так, я нажил себе врагов в лице всего главного начальства дивизии. Но иногда надо уметь за себя и постоять, отстоять честь своей семьи. В данном случае это сделала моя супруга, она всегда так поступала, никого не боялась, даже Министра Обороны Маршала Язова Д. Т., когда в 1988 году встретилась с ним в солдатской столовой мотострелкового полка гарнизона Риза, но про это в следующих разделах повести. В Петропавловске-Камчатском Зина работала участковым терапевтом на Сероглазке, так назывался один из районов областного центра. Отводила девочек в садик, а сама быстрее на работу. Она пришлась ко двору и руководству больницы, и своим подопечным. В основном это были пенсионеры. «Иду по улице, – рассказывала мне Зинуля, – а меня бабушки и дедушки уже высматривают из окон». Консультировала, лечила, отдавала частичку своего сердца нуждающимся. А те отвечали ей благодарными улыбками, добрым словом, а некоторые норовили молодому и заботливому врачу преподнести какой-нибудь подарок в виде красной рыбины, камчатского краба или бутылки заморского крепкого напитка, привезённого их детьми с японского берега. Отказываться от щедрот камчатцев было не принято, ведь все это делалось от души, своего рода традиция, а ее надо было чтить и уважать. 165

Что такое Камчатка? Это край многочисленных действующих вулканов, поднимающиеся до небес фонтаны гейзеров, где обитают самые крупные в мире медведи, одна из Восточных оконечностей России. Омывается Тихим океаном, где в самый жаркий месяц июль температура воды не поднимается выше 10 градусов. Но пляжи Петропавловска-Камчатского всегда были заполнены. Купались, плавали как взрослые, так и дети. Это и вотчина красной рыбы: кижуча, нерки... Когда красная рыба по Камчатским рекам идёт на нерест, шум стоит как от движущейся танковой колонны. Плотность рыбы в реках поражает воображение, она на своем пути преодолевает все мыслимые и немыслимые препятствия, гонимая извечным инстинктом – дать потомство. Наблюдать за этим зрелищем большое наслаждение. А с чем может сравниться купание в студеную, снежную зиму в открытом термальном источнике в селе Паратунка! Трудно найти более-менее подходящий аналог. Разве что на Чукотке или где- нибудь в Исландии. Почти каждое воскресенье семьи офицеров выезжали поплавать, принять радоновые ванны при температуре воздуха -20 и воды +38. До сих пор в семейном альбоме хранятся наши фотографии, где мы всей семьёй в воде. Клубится пар, высокие сугробы снега окружают водоем со всех сторон. На наших лицах улыбки, мы – блаженствуем! Россия в непростых социально-экономических условиях, в ожесточенных боях, отстояла этот полуостров в годы Крымской войны в 1853-1956 годах против англо-французского десанта. Теперь здесь база атомных подводных лодок. Мы с Зинулей и дочерьми пробыли на Камчатке всего два года вместо положенных трех. Климат здесь уж очень суровый: нехватка кислорода, снег уже в сентябре окрашивает белизной кратеры многочисленных вулканов, расположенных 166

вблизи столицы Камчатской области. Город мог по несколько дней стоять в снежной блокаде, и выручала камчатцев только специальная военная техника. На северных военных тягачах ГТТ доставляли продукты в больницы, детские учреждения и магазины. Дети стали часто болеть, и я подал рапорт на замену. И уже в конце августа 1981 года встречал своего заменщика. А в начале сентября самолёт уносил мою семью на Украину. Прощай, Камчатка! Глава 4. Украина, Кривой Рог. 1981-1986 годы На Украине, моей малой родине, я получил очередное и последнее воинское звание “подполковник”. В старые добрые времена этот чин в Табеле о рангах соответствовал: надворному советнику, а в казацком сословии: войсковому старшине. Скажу откровенно – ехали к матери-Украине, а попали в неласковые объятия Украины-мачехи. Два года мытарств по чужим углам: какие-то времянки, где нельзя было поставить даже две кровати, временные, забронированные квартиры, когда вернувшиеся хозяева в 24 часа, несмотря на уговоры Зинули, выставляли наши чемоданы за двери. Два года не могли прописаться, а раз так, то нам не давали подъемных денег, и мы потратили все свои небольшие денежные накопления. Дочери- школьницы поменяли больше десяти школ. Кривой Рог, куда я прибыл по замене, имеет протяженность 127 километров, 7 административных городских районов, вот мы и путешествовали в поисках пристанища из одного района города в другой. Но есть Бог на свете: обо мне вспомнил мой старший товарищ по Дальнему Востоку полковник Шаповал Евгений Никифорович, к тому времени он уже уволился в запас и проживал в Киеве. С его лёгкой руки, уже в сентябре 1986 года я с двумя чемоданами был во Франкфурте-на-Одере, 167

на распределительном пункте. А дальше Дрезден, штаб первой Танковой армии и новое место службы – город Риза, штаб 9-й танковой дивизии. Перед этим, пять месяцев проучился на ЦАОКе – центральных артиллерийских офицерских курсах в Ленинграде. С началом летних каникул Зинуля с детьми приехали ко мне на два месяца. Разместились в офицерском общежитии, недалеко от Политехнического института. Утром все вместе на зарядке: пробежка, я на три километра, девочки поменьше, затем у меня занятия на спортивных снарядах, у девочек скакалка, отработка элементов художественной гимнастики. С пяти вечера и в выходные дни – я в распоряжении семьи. Сколько всего мы посмотрели за эти месяцы в Северной столице, что хватило на всю оставшуюся жизнь. Несколько раз побывали в Эрмитаже, Русском музее, Пушкинских местах на Черной речке, Петергофе, Петропавловской крепости, много раз прогуливались по знаменитому Невскому проспекту, Лиговке... С особым волнением посетили Пискаревское мемориальное кладбище. Глубокий след в нашей памяти оставило посещение Александро-Невской лавры, какие люди здесь нашли свой вечный покой, какие имена! Побывали и возле могилы и скромного памятника далёкого пращура Зинули П. В. Завадовского. Что интересно, нам здорово повезло, мы несколько раз встречались и подолгу беседовали с коренными ленинградцами, людьми героического прошлого города, пережившими блокаду, нечеловеческие испытания и встретившими день Победы в Северной Столице. Эти незабываемые встречи остались в нашей памяти на всю жизнь. Служба на Украине связана с ещё одной интересной страницей нашей жизни с дорогим мне человеком, Зинулей. В 1983 году у меня была 168

вторая командировка на “целину,” но уже в составе 1045-го Отдельного автомобильного батальона. География этого вояжа: Кубань, Новокубанский район, Казахстан, Куйбышевский район, Брянская область, Новозыбковский район. Особенно запомнилась Кубань. Зинулю с детьми я встретил в Армавире в начале августа. Эти места поразили наше воображение: ухоженные поля, зажиточные хозяйства сельских жителей, доброжелательное к нам отношение местных, а природа... нет слов! Речка Кубань, многочисленные озера – места нашего отдыха, все это нам очень понравилось. Здесь моих дочерей я научил плавать. Даже промелькнула мысль: а не приехать ли в этот благодатный край после службы в армии и обосноваться тут навсегда? Не получилось. Мечта так и осталась нереализованной. После успешной командировки меня повышают в должности и отправляют в отдаленный гарнизон под Днепропетровск, в п.г.т “Гвардейский” заместителем командира самоходно-артиллерийского полка. Два года на нервах, служба в сокращенных, кадрированных войсках – не сахар. Сменить состав внутреннего караула – и то большая проблема. Прихожу, к примеру, на инструктаж караула, а солдаты в один голос заявляют: «Товарищ подполковник, а мы уже в карауле третьи сутки, как вам это нравится? Ведь это грубейшее нарушение, всех нормативных документов!» Грамотные пошли срочники, им палец в рот не клади... Об этом знают все: и командир дивизии, и начальник штаба, и начальник политотдела. Знают и спокойно на это безобразие закрывают глаза. Отвечать, если что случиться, будет полковое начальство. Прошу, взываю и обещаю. А что может пообещать подполковник, если в нашем кадрированном полку нет даже своей продовольственной службы? Ночью, а мне по должности полагалось проверять караул и внутренний наряд 169

с часу до трёх часов, и так через сутки, приношу солдатикам конфеты, печенье, сгущенное молоко, купленные в гарнизонном магазине... Моральная обстановка резко меняется, на лицах моих дорогих солдат, за жизнь которых я отвечаю головой, улыбки, завязывается неофициальный, душевный разговор. Возвращаюсь лесной дорогой домой, в офицерское общежитие. Там меня уже ждёт моя Зинуля. Пьем чай, дочери спят на двухъярусных солдатских кроватях. В одной единственной нашей комнате шуршат два ежа, их я только что принес домой, вот кому мои дочери завтра обрадуются! На огромное количество боевой и специальной техники в полку только 57 солдат и сержантов. На разводе за каждого из них ведётся настоящий бой: каждый полковой начальник пытается взять под свое начало как можно больше помощников. В парко-хозяйственный день все офицеры и прапорщики в комбинезонах, за каждым из нас закреплены не менее четырех единиц техники, все трудятся не жалея живота своего. В любой момент мы обязаны своевременно подняться по “тревоге” и выйти в район боевого предназначения. Глава 5. Служба в ГДР, ФРГ, вывод советских войск из Германии. 1986-1992 годы. Незабываемое время. Германия, спасибо тебе! Говоря о Германии, приходится констатировать примечательный факт: в 1945 году мой отец, старший сержант, командир взвода Кокош Николай Ефимович, участвовал в штурме Берлина, а мы, его сыновья – я и брат Александр, командир Отдельного медико- санитарного батальона 7-й танковой дивизии в рамках вывода наших войск тихо, без воинских почестей, покидали бывший оплот третьего Рейха. Интересно, как бы отреагировал на это наш отец-фронтовик? 170

За границей мы были первый раз, и все нас не просто приятно удивило, скорее – ошарашило. После тотального дефицита и почти карточной системы на Украине попасть в сытую, заваленную всеми видами продуктов и промтоваров страну, не счастье ли это? Конечно, нам неслыханно повезло. Но вот беда, денег категорически не хватало. Это особенно стало ощутимым после объединения двух Германий, то есть, с 3 октября 1990 года, когда мы начали получать марки ФРГ. Предлагаю читателям решить простенькую арифметическую задачу, только не торопитесь с ответом. Я, начальник одного из отделов управления дивизии получал на руки 1300 марок ФРГ, командир танка Т-80, прапорщик – примерно 630. Вопрос, кто больше получал? Ответ очевиден, но не объективный. 1300 ДМ, если разделить на четверых взрослых членов моей семьи, то получается по 320 марок. Таким образом, прапорщик-холостяк, а таких было абсолютное большинство, в материальном плане стоял выше целого подполковника. Вот почему жены офицеров и прапорщиков искали любую возможность работать у немцев. Медицинские работники устраивались в немецкие медучреждения, остальные кто куда: подсобными рабочими на ликеро-водочные предприятия, выезжали на уборку фруктов и овощей... Зинуля сначала работала на заводе “Роботрон,” на пищеблоке, а затем, когда женам-медикам разрешили занимать должности санинструкторов батальонов, медсестер полковых медицинских пунктов, прошла и эти все ступени роста. Жизнь налаживалась. В 1988 году в столовой мотострелкового полка, в гарнизоне Риза, моя Зинуля достойно выдержала прессиг со стороны тыловиков и самого Министра Обороны СССР Маршала Д. Т. Язова. А дело было так: проходила плановая проверка нашей 9-й танковой 171

дивизии комиссией под руководством самого Министра Обороны. Все шло хорошо: стрельбы, вождение боевых машин, учения с боевой стрельбой. Полк уверенно шел на хорошую оценку. Однако посещением солдатской столовой Дмитрий Тимофеевич остался недоволен. Для людей гражданских, далёких от армии, поясню. Что такое разместить, приготовить еду и накормить более двух тысяч человек срочников три раза в день? Задача почти невыполнимая. Это все равно, что добиться высоких урожаев и сохранить его в большом советском колхозе. А тут на пути Язова попадается моя Зинуля, в тот день она дежурила в полковом медицинском пункте, и ей по должности вменялось в обязанности снимать пробу приготовленной пищи и давать разрешение на ее выдачу. Пища на ужин была приготовлена скверно: рыба оказалась сырой, каша – недоваренной. «Выдавать такую еду не разрешаю!» – делает она запись в журнале за контролем приготовления пищи. Скандал, прибежали начальник продовольственной службы, заместитель командира полка по тылу, никакие уговоры не помогали. И в этот момент в столовой появляется Язов. Немая сцена. Высокий начальник быстро и оперативно во всем разобрался: Зинуле Министр объявил благодарность, а начальники-тыловики... получили то, что заслужили. В июле 1990 года позвонили из медслужбы армии: «Николай Николаевич, у вас по графику отпуск приближается. Не хотите ли его провести в военном санатории, в Бадзарове, рядом с дачей бывшего руководителя ГДР Э. Хонеккера? Извините, но мы можем вам предложить только одну путевку, семейные уже разобраны». Выбирать не приходится, соглашаюсь. Не поверите, за всю службу это было первое и последнее предложение, до этого никакие санатории, дома отдыха мне и семье не попадались. Быстро оформился 172

и приехал. Место живописное на берегу озера Шармютцельзе. Каково же было мое удивление, когда один из знаменитых военных санаториев ВВС Союза был заполнен исключительно мамами, отцами, детьми и внуками генералитета Западной Группы Войск, Москвы и Ленинграда! В этом я убедился через неделю, ближе познакомившись с его обитателями на спортивных площадках, в тренажёрном зале, в столовой. Из военных вместе со мной было не более 25 человек, остальные все “блатные.” Вот тебе бабушка и Юрьев день! Понятное дело, ближайшие родственники, особенно дети и внуки – дело святое, но не до такой же степени! Специфика службы и место нахождения нашей Группировки на Западном театре военных действий накладывали на всех нас высокую ответственность, предъявляли повышенные требования. Ежемесячно полевые выезды, учения различных уровней с боевой стрельбой и поток различных комиссий: с Генштаба, штаба Сухопутных войск, Западной ставки... Только в течение одного месяца встретил сразу двух сослуживцев по Дальнему Востоку: генерал-майора Василия Васильевича Казаченко и полковника Лекомцева Николая Клавдиевича. Первый был моим Окружным начальником, второй – коллегой по отделу. С обоими по-дружески обнялись, долго беседовали, вспоминали всех своих, с кем служили на передовых рубежах Родины. Эти разговоры были продолжены вечером, у меня в гостях. Зинуля угощала дорогих гостей украинскими блюдами, используя отборные немецкие продукты. Хорошо посидели! Глава 6. Возвращение на Украину. Лихие 90-е. Мы с Зинулей пенсионеры. 1992-2021 годы 10 февраля 1992 года меня вызвал в кабинет заместитель командира дивизии полковник Стариков Виктор Васильевич: «Николай Николаевич, поздравляю 173

Вас с Днём рождения! – И, отведя глаза в сторону, спросил: – Ты сколько у нас в Группе войск? Не надоело? Понимаешь, пришло распоряжение отправить тебя домой. Кому-то понадобилось твое место. Я ничего поделать не могу. Распоряжение пришло со штаба Группы войск. Я рассчитывал, что мы с тобой и дивизией будем выходить летом. Не обессудь и зла на меня не держи. У тебя где квартира?» «В Кривом Роге», – отвечаю. «Вот и поезжай туда с Богом!» – сказал мой начальник и с облегчением вздохнул. Но, видно, у Бога были дела более ответственные и важные, меня он оставил без внимания. Чем это обернулось, вы сейчас узнаете. Выехали мы из Ризы 25 февраля: я на автомобиле ВАЗ-2113, а мой напарник, друг по несчастью, Володя, водитель моего начальника – на Жигулях “Копейке”. Пересекли немецко-польскую границу, и ничто не предвещало беды. Едем, посмотрел на часы: 17.00, я это время и дату запомнил на всю оставшуюся жизнь... До Варшавы остается 100 километров. Неожиданно я проваливаюсь в глубокий сон. Что отчётливо зафиксировала моя память в последний миг – скорость машины – 100 километров в час. Машину повело вправо, переворот, ещё переворот... Очнулся перед огромной сосной, капот вздыбился, из-под него валит пар. Переднего стекла нет. Отстегиваю ремень и пытаюсь выползти через выбитое окно. Выползаю, голова кружится... пытаюсь быстрее отползти, как можно дальше от машины, теряю сознание. Не знаю, сколько времени прошло, очнулся от настойчивых толчков в плечо и смешанных русско-польских слов: «Як пан себе почувае? Пану треба допомога?» Нахожусь в прострации, что хотят от меня две польки, я не понимаю. Возвращается Володя, хватается за голову, причитает... Собираем то, что наиболее ценное, и переносим в его Жигуленок. Свою 174

машину я бросаю, едем молча, пересекаем Варшаву, вот и польско-белорусская граница. А в это время в Нежине, моя Зинуля не находит себе места, уже давно я должен был позвонить из Бреста, а звонка все нет. Потом был и звонок, и мои сбивчивые объяснения. В Кривом Роге я попадаю за штат на шесть месяцев, спасибо, что хоть деньги платили. В сентябре 1992 года по сокращению меня увольняют в запас. Как шутили мои сослуживцы: “Ни кола, ни двора!” Правда, были и кол, и двор: квартира и немного денежных сбережений. А вот связей, полезных знакомств, без которых на Украине и шага ступить нельзя, к большому сожалению, не было. Что делать, куда податься? А здесь и дочери подросли. Старшая окончила медучилище с отличием и изъявила желание учиться дальше. Наняли репетиторов по химии и биологии. Но... мы не взяли во внимание, что во всех ВУЗах, как грибы после дождя, начали создаваться платные группы. А в условиях моей любимой Украины это ещё та бездонная кормушка. «Мы предлагаем вашей девочке пойти на платное отделение», – сказал председатель приемной комиссии из Запорожского медуниверситета. На первый годовой взнос 1000 долларов нашли. А где возьмём деньги на остальные? Потом ещё и интернатуру придется оплатить. Про меня вспомнил мой сослуживец, кадровик из Криворожского горисполкома: “Пойдешь куратором военкоматов к городскому мэру? Правда, зарплата маленькая”. На этом разговор и закончился. Меня маленькая зарплата не устраивала. На 11 долгих трудовых сезонов я запрягся на нелегальную работу в Польшу, Германию и Францию. О том, как я там работал, мои рассказы на сайте “Проза. Ру.” Свою почетную миссию я выполнил, вместе с моей супружницей Зиночкой мы нашу Танюша выучили. В это же время и Инночка оканчивает Криворожское медучилище по 175

специальности «помощник санитарного врача». Дочки вышли замуж, родили нам прекрасных внуков. Обе уехали из Кривого Рога, оставив нас одних. А мы, купив новую малолитражку, часто ездили к старшей дочери, а к младшей летали. Да и дети с внуками нас не забывали, проведывали по возможности. Эпилог Как бы нам трудно не было, годы после службы оставили и приятные воспоминания. С помощью детей мы с Зинулей побывали на отдыхе в Хорватии, Болгарии, Бискайском заливе ( Юго-Востоке Франции), Турции, три раза отдыхали в Форосе. У нас ещё оставались силы, желания, и мы сумели уделить друг другу много внимания. Строили планы на будущее, многое хотели увидеть, поездить по миру, чаще встречаться с детьми и внуками, дождаться появления на свет правнуков. Но с уходом моей любимой Зиночки, все так и осталось нереализованным, линия нашей совместной жизни длинной в 48 лет внезапно оборвалась. Теперь мне приходится в одиночку продолжать жизненный путь. Каким он будет? Я не знаю. Одно для меня ясно: память о моей Зинуле я пронесу через всю оставшуюся жизнь, я ее никогда не забуду! *Пономарев С.И., 1895 г.р. Участник двух Мировых войн. В последней – в качестве хирурга-офтальмолога, работая в военных госпиталях, спас сотни бойцов и офицеров, вернул им зрение. В послевоенный период возглавлял районную больницу в Иванкове, под Киевом. Кроме основной деятельности занимался нетрадиционными методами лечения больных. Слава о нем, как о народном целителе, гремела на всю Киевскую область. Был человеком интеллигентным, высокообразованным, прекрасно знал французский язык, читал в оригинале французских классиков. 176

Болгария. Святые Константин и Елена Еще недавно мы с моей дорогой женой Зинулей были как одно целое: 48 лет счастливого союза, незабываемые годы становления нашей дружной семьи, рождение и воспитание прекрасных дочерей, которые нас наградили четырьмя внуками. Но идиллия неожиданно прервалась: 30 ноября ушла в мир иной наша мама, жена и бабушка. Ковид, будь он неладен! Мы все осиротели, оставшись без ее мощной поддержки, мудрых советов и подсказок. На душе пусто и неуютно... Скорбим и помним! Поездка в солнечную Болгарию была одним из ярких событий нашего совместного отдыха. «Продвинутые» россияне и украинцы при словах: “Болгария”, “Золотые пески”, “Солнечный берег...” в лучшем случае снисходительно улыбнутся. Разве их чем-то может удивить страна роз, вина, ласкового солнца и бархатного моря? Им подавай Таиланд, Шри- Ланку, Вьетнам... Да, спору нет, Юго-Восточная Азия с ее экзотическими местами не может не заинтриговать, не заворожить европейского туриста. Кто откажется прокатиться на огромном слоне, подержать в руках и почувствовать силу мышц удава-громилы? А теплое, нежное море! Ох, как много там различных соблазнов, способных удивить и встряхнуть приехавшего туда путешественника. Например, тайский массаж: расслабит и приведет в “боевое” состояние “износившийся” организм «белого человека». До возбуждения и экстаза, что кому больше нравится, доведут различные напитки и такие манящие и зовущие азиатки... Хочу развенчать бытующее превратное представление о близкой и знакомой многим стране 177

Болгарии. Несколько лет назад без особой подготовки, скорее экспромтом, мы с женой Зинаидой приехали в курортный болгарский поселок Святые Константин и Елена, что расположен в нескольких километрах от известной Варны. Средина августа, тепло и солнечно. Витрины магазинов и фруктово-овощных лавок ломятся от сезонного изобилия: винограда, инжира, яблок, груш, слив... Чистый воздух, насыщенный ароматом цветущих роз, близостью моря, наполняет каждого отдыхающего особой жизненной энергией и создает необыкновенно приподнятое настроение. При выборе места жительства, предпочтение отдаем уютному отелю “Амфора”: трехэтажное здание, всего одиннадцать “посадочных” мест. Во дворе – небольшой бассейн с бурлящей водой. Двор отеля окружен со всех сторон цветущими клумбами, свисающими с подоконников “каменными розами”. В номере кондиционер, мини-бар, кабельное телевидение с каналами на болгарском, русском и английском языках, интернет, круглосуточно горячая вода, удобная широкая кровать с двумя тумбочками. С маленького балкончика виден морской берег. Когда вселялись в отель, гостеприимные хозяева предложили нам на выбор несколько вариантов завтрака. И вот мы за столом. На подносе наша еда: куски ветчины, болгарские колбаски, яичница, брынза, поджаренные хлебцы, все утопает в яркой, сочной зелени. Венцом нашей трапезы стал травяной чай в большом заварнике. Очень вкусно, понравилось! Через полчаса, взяв все необходимое для пляжа, мы поспешили к морю. Дорога заняла не более десяти минут. Попутно производили осмотр местности. Современные здания: отели, рестораны, кафе... На морском побережье чисто, свободно, места хватает для всех желающих. Традиционный набор развлечений на 178

берегу и на воде: площадки для пляжных игр, водяные скутера, “бананы”, прогулочные катера, бороздящие морскую гладь. Море штормит. Даже на глаз видно – балла три. Купающихся, а тем более, плавающих далеко от берега не видно. Каждый последующий час спасатели напоминают отдыхающим о правилах поведения на воде, настойчиво рекомендуют не заходить в море. Нас непогода не смущает: деньги заплачены, время на месте не стоит, ждать у моря погоды нам не с руки. Вперед! Заходим в воду, подныриваем в набежавшую волну и вот оно – открытое море. Вода теплая, 29 градусов. Пробыв в воде минут сорок, направляемся к берегу. Присоединяемся к любителям пляжного волейбола, игра увлекает. Жара усиливается. Приближается время обеда. Пляжники направляются в рестораны, кафе, в свои гостиницы и отели. В половине двенадцатого и мы уходим к себе на “базу”. В номере чисто, прохладно. Обедаем в кафе напротив. Нам предлагают широкий ассортимент блюд, крепких и прохладительных напитков. Украинцы любят поесть, “статус гостей” нас не смущает. Для разминки заказываем таратор – холодный суп из кисломолочного йогурта со свежими огурцами. Затем нам приносят горячий суп чорба. Следующими блюдами, которые мы попробовали, были мусака – запеченный фарш с картофелем и яично-молочной заливкой, гювеч – тушеное мясо с картофелем и баклажанами, а завершила обед плакия – рыба с большим количеством лука, запеченная в духовке. Вечером, часиков с пяти и до семи, – морские и солнечные ванны. Не знаю, как кто, а мы в море “влюблены!” Что может быть лучше нахождения в морской воде, особенно во время шторма, когда сильная, многокилограммовая волна накрывает тебя с головой и безжалостно бросает в морскую пучину. А 179

ты, освободившись из “плена” наваливающихся друг на друга волн, бесстрашно плывешь навстречу новым опасностям и испытаниям! Ощущаешь “обнаженный нерв”, настоящий драйв! Ты это смог, ты это сделал! Если же вам не подходит экстрим, приезжайте в Болгарию во второй половине июня или в июле, в это время море преимущественно спокойно, в августе- сентябре – наоборот. После часовой прогулки по поселку ужинаем, как правило, в своем номере. Накануне накупили всякой всячины: копченое мясо, несколько сортов брынзы, овощей и фруктов. Пару стаканчиков красного сухого вина и плотный ужин создают прекрасное настроение. Но не хлебом единым... За две недели отдыха мы несколько раз выезжали в Варну, где с интересом осмотрели Кафедральный собор в центре города, дельфинарий и морской парк. Целый день провели в городе Добрич, запомнившийся нам впечатляющими клумбами самых разнообразных и ярких цветов, где королевой “бала” выступала роза! Каких только ее видов, форм и оттенков мы здесь не увидели! Не отказали себе и в удовольствии почти час позаниматься на современных спортивных тренажерах, которые запросто размещались в уголке парковой зоны. Интересно, сколько дней просуществовал бы такой спортивный комплекс у нас, на Украине? Могу с уверенностью сказать: не более одной недели. Нашествие “сарматов”, “гуннов” и других “варваров” не заставило бы себя долго ждать! Море, морем, но нам захотелось посмотреть, как живет болгарская глубинка, что собой представляют простые болгары, какие проблемы их волнуют, чем они занимаются? И вот мы в переполненной маршрутке стоим, ухватившись за поручни, держим курс на болгарское село Орлова Могила. Прямо скажу, название 180

к себе не притягивало, а, наоборот, отталкивало! Одно название “Могила” чего стоит! Обменялись с женой несколькими словами. Русская речь насторожила болгар. Дальше с их стороны последовала реакция, которая нас немного шокировала. Болгары-мужчины стали наперебой предлагать сидячее место для Зинаиды. Поблагодарив, она удобно расположилась на сидении. Но на этом повышенное внимание к ней со стороны болгар не ограничилось. Когда супруга попыталась укрыться от сквозняка, на ее плечи нежно легла тонкая, прозрачная шаль. Какая наглость! Я был взбешен. Болгарин, сделавший этот “спасательный жест”, вел себя как близкий родственник и не хотел реагировать на мои замечания! Спасло ситуацию то, что в своем “сопернике” я смог разглядеть крестьянскую непосредственность и простоту, искреннее желание во что бы то ни стало оградить русскую женщину от неудобств дороги! Сменив гнев на милость, я спустил ситуацию на “тормоза”. Вот и Орлова Могила – живописное село, раскинувшееся на возвышении по обе стороны дороги. Ровные, укатанные дорожки, слишком большие по нашим украинским меркам дома: двух и трехэтажные. Крыши под черепицей, добротные заборы, из- за них выглядывают кусты высоченных цветущих роз, виноградная лоза щедро усыпана крупными спелыми виноградинками. Пройдя почти все село, мы не встретили ни одного праздношатающегося человека. Все были заняты делом, бездельников село “не любит”! Обратили на себя наше внимание и огромные крестьянские подворья, на которых все аккуратно сложено и размещено: сельскохозяйственный инвентарь, подготовленные к зиме дрова, емкости с водой... Наконец мы у цели. Нас приветливо встречает хозяйка двухэтажного особняка Елена. С интересом 181

рассматриваем ее жилой фонд и двор. Несмотря на то, что женщина живет одна, кругом все убрано, ухожено, порядок радует глаз. Хозяйка жестом приглашает к столу. За считанные минуты он заполняется болгарскими вкусностями: зажаренными кусками мяса, запеченной рыбой, всевозможными салатами, несколькими сортами брынзы, домашними винами, соками... Приготовились стойко перенести навалу всевозможных блюд, закусок и напитков. Правда, на этот счет у нас иммунитет, вызванный долгими годами проживания на Украине, а там никого изобилием ни еды, ни напитков – “не испугаешь!” Вечером нам предложили, и мы не отказались от двух больших чашек, наполненных смешанным овечьим и козьим молоком. Напиток богов! Очень вкусно! Рано утром нас разбудили протяжные и хлестко ударяющие по ушам ослиные крики, забавно. Быстро одеваемся и выходим посмотреть на виноградник, фруктовые деревья. Под отборным виноградом соток пять. Но он винный, а это значит, мелкий, есть его неудобно. Куда приятнее взять в руки кисть крупного янтарного винограда, такого у нее больше двух десятков кустов. Виноградом хозяйка почти не занимается, за исключением мелких регламентных работ: вовремя провести обрезку, подкормить кусты питательной смесью, периодически полить. По договоренности с виноделами ее урожай вовремя уберут, увезут, а она получит за это “живые деньги”. Кстати, свои земельные наделы крестьяне, как правило, сами не обрабатывают, а сдают фермерам в аренду. Те с ними рассчитываются в конце года. От такого сотрудничества выигрывают обе стороны. В деревне два приметных объекта – это сельсовет и корчма. Естественно, по посещаемости и востребованности корчма опережает сельсовет. Как только у мужчин появляется свободное время, они тут 182

же занимают уютные места в питейном заведении. В отличие от русских, украинцев и белорусов, болгары пьют мало, их больше интересует не выпивка, а беседы по душам. Через два дня мы покидаем гостеприимную болгарскую деревню, пора завершать наше пребывание в Болгарии, еще пару дней у моря и домой, на Украину. Главный вывод, сделанный нами от посещения Болгарии, это то, что здесь можно очень хорошо отдохнуть и великолепно провести время. И это при том, что мы – путешественники избалованные: перед этим несколько лет назад отдыхали в Хорватии, на острове Паг. А еще раньше осчастливили своим присутствием курортные городки Довиль и Бовиль в Нормандии, расположенные на берегу Ла-Манша. До свидания, Болгария! Мы к тебе еще непременно приедем! 183

Два дня в Нормандии и на Ла-Манше Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран – И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман. А. А. Блок из стихотворения «Ты помнишь? В нашей бухте сонной...» 1911 г. Летом 2003 года я был в гостях у младшей дочери Инны в одном из чудеснейших пригородов Парижа, городке Курбевуа. Кто знаком с французской классической литературой и творчеством ее наиболее ярких представителей, таких как Альфонс Доде, Ги де Мопассан и других, тот обязательно находил в их произведениях упоминание об этом, тогда небольшом населенном пункте. Так, через него проходят несколько сюжетных линий в романе А. Доде “Набоб”. О нем упоминает и Ги де Мопассан в рассказе “Солдатик”. В Курбевуа 31 июля 1914 года родился всемирно популярный киноактёр комического жанра, сценарист и режиссер Луи де Фюнес де Галарса. Известный широкой общественности по фильмам “Не пойман – не вор”, “Фантомас разбушевался”, “Жандарм и жандарметки” и другим. Курбевуа – городок-сказка! Он удивляет и притягивает к себе многим. Например, архитектурой. Единоличные домики-особнячки достойно представляющие собой 18-е и 19-е столетия, заставляют 184

каждого прохожего останавливаться и восхищаться их причудливыми архитектурными формами и убранством. Обращают на себя внимание и многоэтажные дома. У каждого из них усердно, не покладая рук, с утра до вечера трудятся консьержи-португальцы (чаще всего именно они). Их заботливыми руками созданы великолепные клумбы, состоящие из роз, пеларгоний, маргариток... Утопают в красочных цветах и не застекленные балконы. Жить в Курбевуа и каждый день любоваться видами на величественную Сену, красотами Парка де-Бекон, его причудливыми аллеями с экзотическими деревьями и растениями, неотразимыми каскадами клумб, по несколько раз в году, меняющими свой наряд, – мечта многих французов и жителей других европейских стран. Рай да и только! В конце июля зять Сергей предложил всем нам на пару дней съездить в Нормандию, на Ла-Манш – искупаться в водах Атлантики. По карте пробили маршрут: ближайшим пунктом от Парижа до Ла-Манша оказался известный европейский курорт Довиль, расстояние до него 157 километров. Дорога к нему заняла часа полтора. Какое удовольствие после украинских “дорог” проехаться по французскому авторуту! Правда, дважды пришлось притормаживать – мы ехали по платным дорогам, и за комфортную езду надо было платить. Я уже не помню, сколько, но сумма была незначительной, каждый раз где-то по пятнадцать евро. Пока ехали, бросались в глаза безупречная асфальтовая дорога, места для остановок и отдыха, обустроенные всем необходимым: беседками, мебелью, наличием “королевских” туалетов, душевых комнат с ослепительно чистыми раковинами под краны, убранными дорожками и подстриженными газонами. 185

За всем этим чудом, а именно так воспринимают люди из бывшего “совка” обыденный европейский уют, угадывались добросовестная рука и каждодневная забота о тех, кто в дороге, кто в пути. Смотрел на шикарные дороги, на прилежно подготовленные места отдыха и думал, когда же мы, славяне, так будем жить? Но вместо того, чтобы засучить рукава и учиться у европейцев, мы злословим, очерняем их достижения. Последнее время на европейские ценности вылит не один ушат грязи, написаны сотни пасквилей, высказано множество оскорблений! Глубоко убежден, что все это делается из-за бессилия, черной зависти, нашей славянской тупости и ограниченности, неверия в то, что когда-нибудь и мы будем так жить! Знаменитый курорт Довиль встретил нас чистыми, как после дождя, улочками и площадями, яркими цветочными клумбами. Акватория набережной была запружена яхтами различных классов, но большинство из них были небольшими, доступными и для людей небогатых. Несколько слов о нашем курорте. Он известен своими казино, а их в городке три, лошадиными скачками и полями для гольфа, которых в несколько раз больше, чем в России, Украине и Белоруссии вместе взятых. Спортивная база в Довиле – это еще и более двух дюжин теннисных кортов, яхт-клубов, мест для занятий дайвингом, пляжными футболом и волейболом... Поразила нас пляжная коса, она простиралась сразу же за причалом, где швартовались яхты. Привыкшие к узким, неудобным пляжам в Крыму и на Кавказском побережье Черного моря, мы были приятно удивлены ее непривычно большими размерами, наведенным и поддерживаемым порядком и чистотой. В Довиле – полдень. Вся Франция – обедала. Рестораны, кафе, летние площадки были заполнены 186

отдыхающей публикой. На самих пляжах курортников было мало. Был отлив, и кто уже успел отобедать, предавались местным развлечениям: десятка два рыбаков далеко от берега успешно вытаскивали из пролива крупных рыбин, несколько групп увлеченно выстраивали из песка причудливые фигуры людей и зверей, замки, дворцы и каналы... Все они торопились. Вот-вот должен начаться прилив. “Скульпторы” надеялись достойно представить публике свои песчаные шедевры и рассчитывали на благосклонное к ним отношение. Оставив машину на стоянке, мы – Сергей, дочь Инна, маленький внук Мишель, я, а также любимец и верный страж семьи бельгийский овчар Боб – пошли ближе к Проливу искупаться и поплавать. На дворе конец июля, а погода ближе к весенней. На пляжном табло высвечивались температурные показатели воздуха и воды. Они были одинаковыми: 19 градусов. В воде находилось не более десяти человек. Как потом выяснилось, все они были англичане, приехавшие на “юг” немного погреться и отдохнуть от холода, сырости и туманов. Представители туманного Альбиона, пользуясь отливом, бродили по дну пролива, выискивая сувениры Второй мировой войны: гильзы, осколки от снарядов и мин, военные пуговицы, звездочки, остатки деталей боевой техники. В этих местах ранним утром 6-го июня 1944 года началась Нормандская операция, вошедшая в историю, как «Оверлорд» – стратегическая операция союзников по высадке войск в Нормандии. Операция открыла Западный (или так называемый “Второй” Фронт в Европе во Второй мировой войне). До сих пор она является крупнейшей десантной операцией в истории – в ней приняли участие более трех миллионов человек, которые пересекли пролив Ла-Манш из Англии в 187

Нормандию. По прошествии стольких лет любопытные англичане все еще находят и находят здесь интересующие их военные трофеи. Несмотря на далеко не летнюю погоду, мы все же решили искупаться и поплавать. Вместе со мной смело и решительно направился к Проливу и Сергей. Нас поддержал Боб. Пройдя по мелководью метров пятьдесят, мы с Сергеем и Бобом в какой-то момент почувствовали глубину и поплыли. Было пасмурно, набегали свинцовые волны. Но деваться было некуда: не всякий раз можно вот так запросто поплавать на Ла- Манше. Через несколько минут мы уже не чувствовали ни прохладной воды, ни других неудобств. Эмоции вырывались наружу, душа пела. Мы покорили Ла-Манш! Инна и Мишель ждали нас, сорвиголов, на берегу. Ужинали мы в одном из прибрежных кафе. Профессионально приготовленные омары и мидии, поданные сыры каламбер и поп-левек, красное вино нас подкрепили и придали силы. Прогулка по вечернему Довилю нам особенно запомнилась. Изысканно одетые дамы и кавалеры- завсегдатаи казино, солидная публика, заполнившая все ночные заведения, придавали курортному городку какой-то особый шарм и лоск. Но мы нисколько не смущались своего туристического пляжного прикида. Дресс-код здесь не проверялся. Каждый, независимо от своего социального статуса и материального положения, чувствовал себя свободно и раскрепощенно. С удовольствием зашли в итальянское кафе-мороженое. Разноцветные шарики любимого лакомства каждый выбирал на свой вкус. Я и Инна не смогли устоять перед шоколадными, а Сергей и Мишель выбрали шарики лимонного пломбира. Переночевав прямо на пляже в индивидуальных 188

спальных мешках и приняв водные процедуры, мы зашли позавтракать в ближайшее кафе. Круассаны с сыром, джемом и сгущенным молоком пошли на “ура”. Ночью, во время сна, мне пришлось вспомнить о своей службе в армии и на автомате подать команду: “Рота, подъем! Тревога!” Дело в том, что ночью, прилив “вероломно” вторгся на нашу территорию. Были подмочены одежда и туристическое снаряжение. Обсохнув и приведя себя в боеспособное состояние, мы отправились на экскурсии по Нормандии, на это ушел весь второй день нашего путешествия. Нормандия для каждого француза связана с морем, идеалистическими пейзажами и богатейшей историей. Если вы хотите почувствовать красоту Нормандии, посмотрите полотна Коро, Писсарро и Клода Моне. Нормандия вдохновила их на творчество. А знаменитые лилии с картин Клода Моне мы увидели в пруду у дома художника в деревне Живерни. Из Живерни мы зехали в Лез Андели к руинам замка Шато Гайар, построенном Ричардом Львиное Серце в 1196 году. Затем побывали в Руане (столице Верхней Нормандии). Здесь, на рыночной площади, в 1431 году была сожжена Жанна д*Арк. Затем наш путь лежал на Онфлер – один из живописных портов Франции. Там мы посетили церковь Святой Катерины, прогулялись по набережной и городскому парку, где неожиданно для себя обнаружили памятник нашей любимой литературной героине – собачке Муму! В селении Ож мы попробовали несколько сортов местных сыров и выпили по рюмочке кальвадоса (яблочной водки). Побывали мы и на развалинах бенедиктинского аббатства Жюмьен, посетили Музей Мира в Кан, посвященный Второй мировой войне, и одно из 189

американских военных кладбищ. Ограниченные во времени, мы не смогли посетить еще ряд других интересных исторических мест Нормандии. Но и то немногое, что мы увидели, оставило неизгладимое впечатление в нашей памяти, значительно расширило наш кругозор о Франции. Обратная дорога была не менее интересной и увлекательной. Изменив маршрут, мы проехали по новым местам. В основном это были деревенские пейзажи: ухоженные домики и поля фермеров. Они чем-то отдаленно напоминали украинские крестьянские хозяйства Полтавщины, Черкащины, Винницкой области... Попадались и небольшие поселки с церквушками, придорожными кафе, внезапно возникающие средневековые замки... Все это радовало глаз, побуждало к размышлению и одновременно расслабляло. Вечером мы уже были в Курбевуа. Еще долго в разговорах и воспоминаниях мы возвращались к Нормандии и Ла-Маншу. Они завораживают, манят, приглашают к себе снова и снова. 190

Татьяна Пипкова г. Нижний Новгород Твоё летнее счастье Лето в коротеньком ситцевом платье Вбегает, врывается, все на ходу изменяя, Но дни... ты опять все мечтаешь о счастье, Уходят... Лови своё, времени зря не теряя... Оно босоногое, пляжным загаром окрашено, Горячим песком под ногами расстелется, Пройдёт – протанцует кокетливо, вкусно, по-нашему, Веснушками только на коже отметится... О летних закатах написано столько, рассказано, Об утренних росах, прозрачных, прохладных, Замочек на мостике, ленточкой, помнишь, привязанный, Давай, навести его как-нибудь, ладно?! А летние ночи... о них забывать не захочется, Бессонные, нежные, после пьянящей жары, Валяться в траве, и, конечно же, не в одиночестве, И чтоб до утра... ох, и злые у нас комары... Летнее счастье – неповторимо, особенно, Нет времени выглядеть лучше и помнить количество лет, Блеском глаз и улыбкой твоей очаровано, Встречай своё счастье! Скажи ему просто: « Привет!» 191

Лето Читаю я лето от корки до корки – Солнышко в каждой строке, Так ярко и жарко, и плотные шторки Выгорают слегка на открытом окне... За многое я всегда лето любила: За краски, за сочность цветов, За синее небо, за мощь и за силу, За множество облаков... За сарафаны на тонких бретельках, За обгорелые плечи и нос, За посиделки в саду на скамейке, За дождь и сверкание гроз... За лужи, в которых купаются птицы, За росы прохладные и за рассвет, За сны, когда только хорошее снится, Плохого в помине нет... За землянику, крыжовник, малину, За грязные пятки бегущих детей, За пригоревший шашлык из свинины, За рядом любимых людей... За лес и траву, в ней же не належаться, А клевер с ромашкой... так пахнут мечты, За речку... эх, с горки б в неё разбежаться... За время, в котором есть ты... 192

Июль Спасибо, июль, за жару, Ведь ты – лето, За слёзы росы поутру И за рассветы... За соловьев, что с утра Трелью будили, За все тропинки, что тогда Мы исходили... За ряску мелкую на прудах И камыши, За запах зреющей на полях Высокой ржи... За гром, грозу, неземную мощь, Неба высоту... За проливной долгожданный дождь, Радуги красоту... Спасибо за берег песчаный И за прибой, И за причалы, И за закаты, те что с тобой Встречали... За ночи июльской нежность, За звездопад, За нашу случайную встречу Много лет назад... 193

Тропинка в лето Пахнет лето травою не скошенной, Земляникой душистой, лесной, Треугольник косынки наброшенный На плечах, как флажок голубой... Солнце, словно за что извиняется, Так печёт... будто завтра не лето уже, Сохнет рожь, вода в лужицах испаряется На пропаханной в поле меже... Из корзинки, наполненной доверху, Аромат земляники... мешает идти, Наломаем мы веток черемухи И прикроем, да чтоб донести... Все: пригорки, поля, даль лесная, Заросли и тропинки, совсем их не видно уже, Детство там, там сторонка родная, Сердцу отдых и вдохновенье душе... Засмотрюсь, залюбуюсь безоблачным небом, И закрою глаза, потеряюсь в количестве лет, И воды родниковой, с маслом-солью ржаного хлеба, Ничего же вкусней больше нет... На столе... земляника, ромашки и колокольчики, Обгорелые плечи, косынка, увы, не спасла... Очень в детство обратно вернуться мне хочется... Но тропинка туда, как и та, что в лесу, заросла... 194

Букет ромашек В трамвай на последней секунде Вбежал паренёк, Промокший насквозь от дождя, Толкать его начали люди, Подальше в вагон проходя... Стекают с волос на рубашку Дождинки, С лица он смахнул рукавом, В другой руке держит корзинку, Покрытую тонким платком... И вот, через две остановки, На заднем сиденье присел, Поставил корзинку... неловко... Качнулся трамвай... С корзинки платок вдруг слетел... Тотчас посреди мокро-серого Будто забрезжил рассвет, В корзинке парнишки несмелого Мы видим... ромашек букет... Огромные белые головы Жёлтым как будто глядят И средь немого безмолвия Со всеми без слов говорят... И каждый подумал о чем-то: О детском, о нежном, родном, О маме, деревне, о поле, Где бегал давно босиком... 195

О первой любви незабытой, О быстром течении лет, Напомнил платочком прикрытый В корзинке ромашек букет... А рядом подсевший мужчина, Спросил: «Для девчонки везёшь?» Парнишка кивнул... - Да, зря говорят без причины, Что другая сейчас молодёжь... 196

Мария Карпова г. Уфа Зона комфорта Моя бабушка однажды выдала прелестный перл: «Мужчина – необходимый предмет обихода». Предмет. Обихода. Это был её завет, это был её девиз. Поэтому бабушка точно знала, что цель для любой женщины – сначала этот предмет отыскать, да чтоб тот был, конечно, получше. А когда уж взяла – его обихаживать. Ну, чтобы он ей в обиходе не только пригодился, но и долго служил. С бабушкой не поспоришь: без мужчины в доме сложно. Хотя, если задуматься: что же делать тем, у кого этого предмета обихода нет? Предположим, женщина по какой-то причине не смогла его найти. Или нашла, выбрала, но предмет бракованный попался. А, может, наоборот – новенький, но какой-то слишком хрупкий: только и смотри, чтоб не поломать и не разбить его целостность. Ещё сложнее, когда предмет обихода настолько хорош, что того и гляди – украдут, и что тогда делать? На эти важные вопросы бабушка, увы, ответа не дала. А жаль. Ведь это бы многим помогло разобраться в том, по каким критериям следует выбирать этот самый предмет обихода, чтоб не ошибиться... Раз ответа нет, то женщины его ищут, где только возможно. Чаще всего – в журналах. Или в книжках по совершенствованию себя. Что хуже из этих двух источников – вопрос сложный. 197

Однако закрадывается мысль, что все женщины были бы намного более счастливыми, перестань они читать эти иезуитские журнальчики, где на последней странице обязательно размещён гороскоп на неделю с предсказаниями для овнов, козерогов и других парнокопытных, а на первой странице их настойчиво призывают выйти наконец из зоны комфорта. Но куда простой бабе выходить?.. Она, может, эта баба, и не видела этого комфорта никогда. И платья у неё приличного нет, чтоб ей выйти-то. Вот если раньше человека посылали, то все вокруг знали, куда его посылают, зачем и для чего. И он шёл. Маршрут был сформулирован кратко и ясно. А теперь же посылать по известному маршруту человека, и в особенности – женщину, считается немодным, поэтому вместо всех определённых известных слов дамам, чуть что – теперь просто говорят: «Выйди из зоны комфорта!». «Выйди», и всё тут! Их послали – они идут. Но куда? Сами не знают. Правда, половина случайно вышедших возвращается обратно. Но всё-таки какая-то часть, так и не найдя точки прибытия, просто выходит из ума. Особо стойкие заблудившиеся сначала долго бредут из этой зоны комфорта куда-то вдаль, а потому вляпываются в склизкое прилипчивое слово «саморазвитие». Получается, что вас послали, и вы пошли. Заблудились, и теперь вы саморазвиваетесь. Честно говоря, уж лучше посылать людей по старинке… Так они хотя бы возвращаются домой с целыми и невредимыми мозгами. Но вот представим: эдакая очень саморазвитая дама выходит на поиски предмета обихода. Ищет его, и он ей быстро попадается. Не ахти что, но зато долго искать не пришлось. Вот парочка знакомится, затевая примерно такой разговор: «Меня зовут Кларисс, мне сорок четыре, и я решила-таки выйти из зоны 198

комфорта». Он: «Я Коля, ну… того… Колян. И тоже вышел недавно из зоны». Она: «О, так значит, мы оба вышли! Вот так совпадение! Это удивительно! Хотя вам больше подойдет Николя. Знаете, вот я в одном журнале прочитала, что слово формирует реальность. И чем красивее слово, тем реальность прекраснее получается. Так давайте же мыслить красиво! Вы согласны со мной, Николя?» В ответ – тихое сопение и лапание за коленки. «Ой, Николя, мне кажется, мы понимаем друг друга без слов! Нам обязательно надо сформировать нашу мандалу взаимопонимания и душевного единства». Колян, ясное дело, слово на букву «м» интерпретировал не так и очень вдохновился, что познакомился с такой деловой женщиной. Только встретились, а она уж сразу предлагает сформировать мандалу. Не женщина – находка! Поэтому он сразу готов называться новым именем Николя: какая разница, как его будут называть, если тут разговор сразу пошёл по делу! Да и сама Кларисс женщина во всех смыслах ему подходящая: про зону, вроде как, знает – сама, говорит, недавно вышла. Потом от неё вкусно пахнет пельменями, а пельмени в женщине Николя ценил всегда. И он женился. Так вот, начинается их совместная жизнь. Странная, щербатая лодка их любви плывёт себе да плывёт. У руля правит всем Кларисс, а Николя сидит себе на мачте сытым голубем, да со смаком, с глухим причмоком губ покуривает папироску «Опал». Синяя птица летит над их кораблём неспешно и вразвалочку, несмотря на то, что потеряла почти все перья, пока Кларисс её пыталась поймать. Это всё неважно. Главное – они вполне счастливы. Лето 1998 года выдалось особенно жарким для Сочи. В конце августа в городе набрались тысячи туристов, которые беспечно приехали отдыхать 199

у моря, не позаботившись об обратных билетах домой. И вот, сочинский железнодорожный вокзал клокотал раскалённым воздухом с привкусом жареных пирожков, а взмыленные горе-пассажиры в хлопковых кепках и плетёных полиэтиленовых шляпах стояли в громадных очередях за билетами в полнейшем отчаянии. Мраморный пол старого здания вокзала раскалил всю многолетнюю песочную пыль и превратил в обжигающий жаром смог. При движении людей мигом поднимались коричневатые облака душного, облепляющего пылью воздуха. Женщины были сплошь в сарафанах с цветами, оголяющими их обгоревшие на солнце плечи, и стояли, подперев поясницы руками. Некоторые держали детей – кто на руках, кто за руки, а некоторые мучительно ворочали мокрыми раскрасневшимся лицами туда-сюда в поисках ларька с водой. Мужики в основном охраняли багаж и баулы с южными копеечными персиками в картонных коробках. От жары и регулярного обивания ногами фрукты нещадно лопались и начинали течь, разливая под собой липкий, пахнущий прокисшей кислятиной сок. Запах пыли, шпал, пирожков, пота и прокисающих персиков превращался в осязаемое облако, охватывающее любого входящего в здание вокзала. А на кассах измятые картонки шариковой ручкой кричали: «БИЛЕТОВ НЕТ». Словом, в августе вокзал превращался в томимый жарой компот из людей, вещей и персиков, да такой изматывающий, что его было можно смело прикрепить к десятому кругу ада. Таким образом, сочинские туристы за все свои отпускные грехи разом попадали в жарящий ад вокзала, и только после долгой варки их тел и душ, смыв потом и слезами все свои проступки, выхаркивались из него на перрон, откуда помещались в поезда искупленными и прочистившимися. А в поездах их вместо священников ждали попутчики, 200