Сказки на ночь

—  Я не  знала этого. Я все время напоминала себе, что я твоя содержанка, а не возлюбленная. Потому и не спрашивала ни о чем, ведь мне не положено было вмешиваться в твою жизнь! — А я считал, что тебе просто это не интересно, потому что… — он замолчал. —  Потому что я сплю с  тобой только из-за денег? — закончила повисшую в воздухе фразу Саша. — Ну, что-то вроде того. Я стал в этом сомневаться, только когда ты мне сказала, что смогла  бы полюбить человека много старше себя. Помнишь этот наш разговор? —  Конечно, помню. Я уже тогда была в  тебя влюблена, только боялась нарушить равновесие. Надо было сказать тебе? — Не знаю, — сказал он после паузы. — Я был бы счастлив, но мы тогда все равно не могли бы ничего изменить в наших отношениях. Просто не было бы этого недопонимания. Ты бы знала, что я люблю тебя, я бы тоже знал, что не только спонсор. Наверное, это было бы здорово. Но  мы этого тогда не  сделали, что об  этом говорить. Главное, что сейчас мы это знаем. Она поднялась со своей табуретки и села рядом с ним. Он обнял ее за плечи, и они так сидели долго, глядя на августовское звездное небо. В этом молчаливом сидении вдвоем под звездами было что-то очень интимное. Это было куда круче, чем секс. —  Мне совершенно безразлично, что ты женат,  — сказала, наконец, Саша.  — Ты можешь не  волноваться по  этому поводу, я не буду от тебя ничего требовать. — Конечно, моя королева, я знаю это. Я сам все принесу и сложу к твоим ногам. — Смеешься надо мной? —  Нисколько. Серьезен, как никогда. Я ведь тебе еще не  все рассказал. — Про что? —  Про свою жизнь. Может быть, когда ты дослушаешь историю до конца, сама не захочешь иметь со мной дело. — Сомневаюсь, что меня может что-нибудь напугать. Если только ты не серийный убийца.

—  Нет, этим похвастаться не  могу,  — улыбнулся он, но  потом сделался серьезным. — Просто мы с  тобой очень разные. Я не  про возраст сейчас говорю, а  про воспитание, про то, как мы жили, во что верили. — Расскажи. —  Расскажу, только для этого надо вернуться на  тридцать лет назад, когда ты только появилась на свет, а я уже заканчивал школу. Мы тогда жили в  маленьком городке на  Урале. Вот представь: в городе один завод, работающий на оборонку. Даже термин такой есть «градообразующее предприятие». Это когда вся жизнь города определяется этим заводом. Практически все на  нем или работают, или когда-то работали, или будут там работать. Больше почти ничего нет, ну там городская инфраструктура, школа, больница, и еще кое- что по мелочи. И мой папа — директор этого завода. Понятно, что он тут — царь и Бог. А я — сын Бога. И совершенно ясно, что я выучусь на инженера и тоже буду директором, и тоже стану Богом. — Ты этого хотел? — Конечно, хотел, это прекрасная позиция — быть Богом. — И что дальше? —  Дальше я уехал в  Москву и  поступил в  институт. Заметь, сам поступил, науки мне всегда хорошо давались. А  когда я учился на третьем курсе, отец умер. Инфаркт. До больницы не довезли. — О, господи! —  Как ты понимаешь, все в  один момент рухнуло. Я не  говорю сейчас про семью, не  об  этом речь, хотя и  об  этом тоже. Все наши планы пошли прахом. У  нового директора был свой сын, который должен был стать его преемником. Я это отлично понимал. И  моя мать понимала, что мне незачем возвращаться домой. Она все распродала и  уехала к  моей сестре в  Грузию, та замужем за  грузином. Я остался в  Москве, получил диплом. Нашел работу, потом другую, потом третью. Несколько лет пробивался, пока меня не  пригласили в  одну компанию. Они там купили иностранное оборудование, им нужен был инженер, который бы представлял, как это работает. Как ты уже поняла, это был «СтройКонструктор». — Значит, ты стал работать на отца Ирины?

—  Да. Пару лет работал сначала просто инженером, а  потом главным инженером. Отрасль была на  подъеме, платили прилично, уже не  было смысла уходить, искать что-то другое. И  шеф ко мне хорошо относился, по-отечески. Он, вообще, был хороший мужик, начинал с  нуля, сделал большую компанию, сам всем руководил, никому не передоверял управление. Я его уважал. — А потом ты познакомился с Ириной и женился на ней? — Саше хотелось поскорее узнать, что было с ним дальше. — Нет, не совсем так. То есть выглядело это именно так, но было, на самом деле, по-другому. Он купил меня. — Что сделал? —  Купил. Он сделал мне предложение жениться на  Ирине. Я ее тогда вообще еще в глаза не видел. За это он обещал сделать меня директором новой фирмы, которую он создавал, «АрхКонструктора», в которой я и по сей день работаю, да и ты тоже. — Но зачем? —  А  затем, что ему по  зарез нужен был внук, а  еще лучше несколько, которым можно было бы потом оставить свои фирмы. — Господи, средневековье какое-то! А Ирина не могла себе мужа сама выбрать? Она ведь интересная женщина. —  В  этом то и  беда, что не  могла. Она мужчинами вообще не  интересуется, если ты понимаешь, о  чем я. Она лесбиянка, причем, убежденная. Отец требовал, чтобы она нашла себе мужа, а та — ни в какую. — Так он нанял тебя, чтобы ты обеспечил воспроизводство? — Да, именно так. Чтобы я на  ней женился и  сделал ему внука, хочет она этого, или нет. — И ты согласился. — Да, я согласился. Шокирована? — Не знаю. Не мне тебя судить. А как же она? —  А  ей он пригрозил, что если не  покорится, то останется ни с чем. Он же ее финансировал, она материально от него полностью зависела. — И как же? — Что «как же»? Я не хочу вспоминать об этом, потому что такое никакого мужчину не  красит, но  в  результате она все-таки

забеременела. Слава Богу, выносила и  родила мальчика, которого дед сразу  же забрал себе. Нанял ему нянь, потом гувернеров. Ребенок вырос, практически не общаясь с нами. И мы между собой тоже, естественно, не  общались. Она меня ненавидела, и, когда ее отец начал настаивать на втором ребенке, пригрозила, что покончит с  собой. Он отступился, зная, что ее до  крайности тоже доводить нельзя. Так и  жили  — каждый в  своей квартире: она со  своей подругой, я один. — А  почему ты с  ней не  развелся? Ведь ты обеспечил тестю то, чего он хотел. —  А  зачем? У  нас с  ним были нормальные деловые отношения. Мы вместе поднимали его бизнес и  в  одной фирме, и  в  другой. Он мне доверял, я ему доверял. Это дорогого стоит. Я не  знаю, поймешь  ли ты, наверное, нет, но  я был на  него совершенно не  в  обиде, что он уготовил мне такую странную роль быка- производителя. Я его в  чем-то понимал. Вот представь: человек строит свою, пусть маленькую, но  империю. Для чего? Он ее делал не только ради денег. Он ее делал для потомков, чтобы им оставить хорошо работающее дело, обеспечить материальный достаток. А тут этих потомков нет. А  дочь ни на  что не  годна, делом заниматься не хочет, ей его бизнес сто лет в обед не нужен, а мужа найти себе не желает. А зачем ему жить тогда? Зачем, ради чего работать? Вот он и сделал все сам, как считал нужным, правильным. — А как же Ирина? Ей то каково? —  Ей было хреново, но  его это не  слишком волновало. Деньги она у  него брала исправно, вот он и  считал, что она должна их отработать. —  Но  ведь ты мог потом найти себе нормальную женщину, создать с  ней семью, родить детей не  для деда, а  для себя. Или не мог? — Мог. Но не встретил, всем нужны были мои деньги, а не я сам. Я уже привык к этой одинокой жизни, мне она даже нравилась. — А потом? —  Что потом? Потом появилась ты. И  я стал думать, что, возможно, я не  прав. Показалось, что в  том, что рядом с  тобой родной человек, что-то есть.

— Довольно долго думал! — съязвила Саша. — Согласен. Не сразу сообразил. А тут тесть умер, и начались эти проблемы с наследством. — Так я не поняла, он ей вообще ничего, что ли, не оставил? —  Конечно, оставил. Он в  последнее время плохо себя чувствовал, видимо понял, что умирает, вызвал меня. Разговор был короткий, совсем в его стиле. Я, говорит, завещание написал. Долго думал, как сделать, чтобы Ирина все прахом не  пустила, вот хочу, чтобы ты приглядел за  всем. Она получит почти половину в  «СтройКонструкторе», сорок один процент — Леша, ты — десять. Лешиным пакетом до  его совершеннолетия распоряжаться будешь ты. А  «АрхКонструктор» с  Ириной поделите практически пополам, но  у тебя будет контрольный. Я хочу, чтобы мои фирмы и  без меня принадлежали семье, а не чужим людям. Они хорошо работают, если ты будешь заинтересован, то еще лучше будут работать. Тогда Ирина будет безбедно жить до  конца дней. И  внук будет при деньгах. Обещаешь? Я обещал. —  Теперь я поняла, чем она была не  довольна. Она думала все продать, а не получилось! — Да, и я опять во всем этом был кругом виноват, потому что ее отец все сделал так, что без моего согласия она не могла даже свои пакеты продать, не то, что всю фирму. — Я представляю, в каком она была состоянии! —  Нет, не  очень представляешь. Она вообще нормальная, не  злая, но  тут даже я испугался. Она сказала, что у  нее остается единственный выход — убить меня, и, знаешь, я ей поверил! — Да, она женщина жесткая, может, и могла бы. —  Не  знаю, не  думаю, но  зачем  же рисковать? Тем более, что я все равно собирался к сыну. Дед его с пеленок нянчил, хотел сделать образованным человеком, в  Англию отправил учиться. Знаешь, я посмотрел на парня, как он стоит на похоронах — один-одинешенек, и понял, что все мы сделали плохо. Дед ему был и за отца, и за мать, а  мы даже не  попытались стать ему родителями. Никто нам не запрещал, но мы с Ириной в своей ненависти друг к другу даже не вспомнили, что у нас есть ребенок, который ни в чем не виноват.

А  вот теперь деда нет, и  он остался совсем один при живых родителях. — Сколько ему? — Шестнадцать. — Пообщался? —  Не  то слово!  — заулыбался Вадим, и  Саша поняла, что эта поездка была для него очень важна и, видимо, прошла успешно. — Он отличный парень, прекрасно учится, всем интересуется, математика у  него очень хорошо идет. Мы с  ним много времени проводили вместе в этот раз. Я все равно не мог вернуться, поэтому, может, впервые никуда не  спешил. Мне нужно было самому подумать, да и Ирине дать время дозреть до спокойного разговора без зашкаливающих эмоций. — Да уж, способ укрощения строптивой ты выбрал на  славу! Ты хоть понимаешь, что она тут все разрушила до  основания? Мне кажется, что «Архконструктор» если не банкрот, то, во всяком случае, близок к  этому. Про «Стройконструктор» я не  знаю, но  думаю, что под ее чутким руководством там не лучше. —  Понимаю, но  нет ничего непоправимого, тем более, что Николай Иванович здесь не  зря оставался, кое-что он держал под жестким контролем, хотя Ирина этого не знала. У государства к нам никаких претензий нет, а  с  клиентами мы разберемся, это только дело времени. — Ты с ним давно знаком? —  Сто лет. Он работал у  моего отца, а  с  его сыном мы в  одном классе учились. Хороший был парень. — Был? — Да, погиб, разбился по-пьяни на мотоцикле. Николай Иванович с  женой тогда в  Москву подались, я его на  работу взял. Мы с  ним если не  дружим, то, во  всяком случае, полностью доверяем друг другу. Казалось  бы, Вадим должен был быть расстроен плачевными делами его компаний, а он, наоборот, выглядел страшно довольным. Она его таким раньше не  видела. Когда она об  этом сказала, то он улыбнулся.

— Да, Саш, согласен. Я за этот месяц многое пересмотрел в своей жизни. В  значительной степени, благодаря Алешке. Понимаешь, он совсем не  такой, каким был я в  его годы. Для меня деньги были мерилом успеха, как и  для всех почти в то время. А  он, вроде как, стесняется их, никому не говорит, что унаследовал от деда и деньги, и  недвижимость, и  компанию. Представляешь, принес мне расчет, сколько средств ему надо, чтобы продолжать учиться в Англии. Все учел: плату за  обучение, проживание, но  на  карманные расходы заложил столько, сколько наши дети-мажоры в  баре за  один вечер оставляют. Говорит: «Больше мне не  надо, если будет надо, то я какую-нибудь программку напишу, мне за нее заплатят. У нас тут все так делают, кто софт писать умеет». Я тогда так этому поразился — ведь ему всего шестнадцать, а  рассуждает совершенно здраво. Мы с  ним когда расстались, то я стал думать, а  сколько  же мне нужно денег для счастья. Ты знаешь, не  так уж и  много получилось, сам удивился. Поэтому я и  не  переживаю из-за бизнеса  — клиентом больше, клиентом меньше… Главное, что теперь компания будет зависеть только от меня. — Не понимаю, почему. Ведь Ирина — совладелец? — Нет, после развода уже не будет. — Вы разводитесь? —  Да, мы, наконец, разводимся! Я не  сказал этого тебе сразу, потому что юристы наши еще работают, но  думаю, что в  самом ближайшем будущем все уладится. — Счастлив? Вадим задумался. — Я свободен. Еще не до конца это осознал, но думаю, что теперь у  меня есть все, что необходимо для счастья: хорошая работа, любимая женщина и сын, которым можно гордиться. Может, поэтому я себя так прекрасно чувствую! Они лежали, обнявшись, на  скрипучей раскладушке, на  которой даже в  одиночку было узко, не  то, что вдвоем  — только тесно прижавшись друг к другу, они не рисковали свалиться с нее. —  Да, не  «Хилтон». Знавал я кровати и  получше,  — протянул задумчиво Вадим, — но  с  тобой я готов жить даже в  этом сарае, —

поторопился сказать он, предвосхищая ее едкие замечания относительно его избалованности. Светила луна. Небольшой ветер раскачивал только что посаженные деревья, и  они отбрасывали причудливые тени на обитые вагонкой стены их жилища. —  Знаешь, я вот тут подумал: ты, я, Катя, Алешка мой  — интересная получается комбинация. А  если нам всем вместе начать все сначала? Как думаешь, получится? «Получится, получится,  — качал головой японский клен,  — получится, получится!» Саша не  стала отвечать, только потерлась щекой о  его плечо, потому что понимала — он и так, без слов, знал, что она ему ответит. Она лежала и  думала, что легко им не  будет: одно дело  — встречаться, а  другое  — жить вместе. Надо еще научиться любить не только друг друга, но и детей, с которыми они даже не знакомы. Но они оба постараются, очень постараются. Саша смотрела на клен и тоже про себя повторяла: «получится, получится».