космос-2 (копия22)

Еще за две бутылки тракторист сложил в поленницу, сваленные на дороге дрова. Закончив работу и получив деньги, Гриша хитро при- щурился: - Ты вот, Соломоныч, городской. Скажи, что значит мое имя - Григорий? Залман пожал плечами. - Не знаешь? Григорий означает – не спящий! Такие, брат, дела. И довольный тем, что «вставил» городскому, ушел… В доме был камин… Кожух для него изготовили из красной меди. Когда покупали этот дом, Залман поинтересовался у продав- ца: - А где вы эту медь взяли? - Да это Гришка с завода украл, унес, то есть… Следователь профессионально навострил уши. - Вот молодец! - закричала Циля. Камин ей очень понравил- ся. - Если Вам чего надо, Гришку зовите. Все сделает в луч- шем виде. Однажды Залман своим острым глазом заметил, что дров стало меньше. Циля сказала, что она так и знала, и нужно обратиться в полицию. Бывший следователь прикинул, кто это мог сделать. Но решил особо не гадать и полицию не впутывать. Он съездил в городской архив, где работал приятель, и попросил у него разре- шения покопаться в прошлых делах. Как наказать вора Залман уже знал, но важно было выдер- жать всю технологию. Он нашел дело, которое расследовал лет семь назад, и внимательно его прочел. После тщательной подготов- ки бывший следователь стал ждать, когда «рыбка» клюнет. Клев не заставил себя ждать… У одного жителя деревни разнесло печку и сорвало крышу. Пострадавший отделался двумя выбитыми зубами и стал заикать- ся. Этим жителем оказался Григорий. Приезжал следователь из местного УВД. Но Григорий на все вопросы только мотал головой: «А хер его знает»... Следователь опросил соседей. Залман тепло встретил его. Коллеги выпили чаю. Циля угостила капитана пирогом. С сожале- 151

нием расстались. - Понимаете, Залман, мне нужны дрова. Где посоветуете лучше взять? - Так в лесничестве! - А, ну-да, ну-да… Всего хорошего… - Кстати, этот пострадавший, Григорий, кажется, сможет вам помочь. У него связи в лесничестве. Залман хорошо знал следственное дело, и улыбки симпатич- ного капитана не могли его обмануть. Поэтому вечером он сказал Циле: - Я согласен! - С чем ты согласен, Соломоныч, - Циля прижалась к нему жарким боком. - Давай, уедем к детям… - Скажи, Зяма, это ведь ты помог Гришке начать заикаться? - Что ты такое говоришь, Циля? Как я мог? - Залман улыбнулся. И только в самолёте, когда тот взял курс на Тель-Авив, Зал- ман рассказал Циле, как он провернул эту историю с дровами… - Элементарно, Ватсон… В полене я просверлил дырку, забил туда пороху и аккуратно вставил пробочку, а Гришка это полено вместе с другими спер. На моем месте каждый бы поступил так же, - усмехнулся Залман, вспомнив спартаковского болельщика Нико- лая с Кирпичного проезда… 2015 г. 152

Смола и Талмуд - Циля, как ты думаешь, мне стоит сходить постричься? - И к кому ты хочешь пойти? - Как будто ты не знаешь, у кого я стригусь. Семен Багаж- ник прекрасный мастер и берет не дорого. Он говорит: «Евреи тоже люди, и они хотят стричься, а так как почти у всех есть во- лосы, то у Сёмы Багажника всегда будет кусок хлеба… Я за этот «кусок хлеба» даю ему на пять шекелей больше, и всё равно выхо- дит дешевле, чем платить в парикмахерской у Абрама, из Бухары. Придешь тихо-мирно к Семену домой… - Ты к Семену не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты неправильно меня не понял… - Циля, прекрати эти свои одесские штучки! Что ты несешь? - Зяма, не кричи на меня! Мне Фира сегодня рассказала, что Багажник умер… - Что?.. - Похоронили его позавчера. Фира была на похоронах. Хабадский раввин Мендель так красиво пел… Даром, что марокка- нец. Фире очень понравилось. - Да…Жалко Семена. У кого же мне теперь стричься… - Залман взял пульт и включил телевизор. По НТВ, в фильме была перестрелка. - Выключи немедленно эту гадость, - завопила Циля. -Циля, менты ловят преступника, они на стороне добра, - значительно сказал Залман, зевнул и выключил телевизор, - не к Абраму же в парикмахерскую идти. - Ты с ума сошел, платить 40 шекелей за твой кудрявый «внешний заём»! 153

Под «внешним заёмом» Циля подразумевала специфическую прическу, когда сбоку отращиваются длинные волосы, которыми затем прикрывают лысину. - Фира дала мне телефон одной надомницы, она тебя постри- жет не хуже Семена. - Сколько ей лет? - поинтересовался Залман. - Зяма, Фира сказала, что она не в твоем вкусе. И муж у неё есть. «Интересно, откуда Фира знает, что Зяме нравится?» – поду- мала вдруг Циля. Она была женщина умная и не доверяла никому, даже своей подруге Фире… Во вторник, Залман Бродский нажал кнопку звонка кварти- ры на втором этаже обшарпанного амидаровского дома, стоящего на углу бульвара имени Бен Гуриона и улицы Гликсон. Звонок не работал. Залман подумал, что в квартире живут религиозные люди: они обычно отключают напряжение у звонка, чтобы не дай Б-г, случайно, не позвонить в шаббат. Его заблуждение быстро рассея- лось. Он легонько постучал в дверь. Без всякой задержки она отворилась, как будто его с нетерпением ждали. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, с копной рыжих волос, убранных кру- жевным чепчиком, точь-в-точь как у буфетчицы в столовой обще- пита на его родине. На талии красовался накрахмаленный перед- ник, пристегнутый сверху булавкой. Круглое лицо густо покрыто боевой раскраской. Пахнуло духами «Красная Москва». - Здравствуйте, я вам звонил по поводу… Вы Нина? - Да, конечно, попали вы куда надо. Проходите, пожалуйста, вот сюда. В узком коридорчике, напротив туалета, стояло видавшее виды кресло; против него узкий столик с инструментами и, нако- нец, на стене висело зеркало, в котором Залман, усевшись в кресло, тотчас увидел свое мутное изображение. Он снял кипу. - Как вас стричь? - Покороче, если можно, - Залман огляделся. В метрах трёх по коридору была открытая дверь в спальню, где он заметил, лежа- щего на кровати человека. 154

- Не обращайте внимания, это мой муж. Температура у него… - Нина зачем-то хихикнула, - может, грипп… На тыльной стороне её правой руки Бродский увидел накол- ку – «Люблю Вову!» Нина обратила внимание, что Бродский заме- тил надпись, и с некоторой гордостью сказала: - Вот уж пятнадцать лет мы вместе… Человек зашевелился, встал с постели и, как был в трусах, по- шел, видимо, в туалет. Он шел, одной рукой опираясь на костыль, другой - держась за стенку. Вид его поразил Залмана. К летней майке Вовы с четырех сторон были пришиты плетеные нитки (ци- цит), на голове красовалась бухарская тюбетейка. На предплечьях синели наколотые звезды, а на коленях - Роза ветров... Было видно, что ему плохо. Залман, из вежливости, спросил, как он себя чув- ствует. - Здоров как бык, начальник! - усмехнулся Вова. Бывшему следователю по особо важным делам не надо было объяснять, что означают эти тюремные наколки. Простым зекам такие звезды в зоне не колют. Если наколка у него не по его масти, то за это ответить можно… и нужно. Владимир был авторитетом в законе. Тем более было неясно, почему он женат: законникам, по понятиям, запрещено жениться. И еще, цицит – атрибут верующе- го еврея… Фантастика, да и только!.. Владимир, в свою очередь, только увидев Залмана, сразу понял, что это мент. За свою богатую жизнь он эту породу людей научился отличать с первого взгляда. Он сделал омовение рук после туалета и… к ещё большему удивлению бывшего следователя, нарочито громко сказал Благо- словение на иврите… - Ништяк, начальник! Что, любопытство взяло? – Вова хитро ухмыльнулся, выйдя в коридор... Залман сглотнул слюну и, молча, кивнул. - Нинон, иди, отдохни по хозяйству. – Вова присел на табу- ретку возле столика. Нина сделала несколько финальных движений ножницами и по- слушно удалилась на кухню. - Тебя как звать, начальник? - Вова с интересом рассматри- 155

вал собеседника. Залман от удивления не заметил, что с ним разго- варивают на «ты». - Залман, Залман Соломонович. А вас, уважаемый, Владими- ром зовут? - Звали раньше, а теперь я Вэлвел, как папа назвал. А ты был в каких чинах? - Полковник юстиции. Я был следователем в прокуратуре. - Ну - да, ну - да, вроде ты и не мент. В его словах Залману послышалась нотка одобрения… А может быть, это была просто издевка… Черт его разберет. Ему очень хотелось выяснить, почему у законника этот стран- ный прикид… Однако бывший следователь знал, что блатные не любят, когда их собеседник проявляет излишнее любопытство. Поэтому он достал двадцать шекелей, положил их на столик, встал, надел кипу и засобирался уходить, попрощавшись. Следующий визит к парикмахеру Бродский сделал через три недели, хотя обычно стригся раз в два месяца, когда Циля, глядя на его лысину, говорила: - Зяма, тебе пора постричься, ты зарос, как павиан! На этот раз Вовы не было дома. Залман сел в кресло. - Простите, - обратился он к Нине, - как ваше отчество, а то как-то неудобно… - Ничё, так сойдет. В Израиле отчество не канает… - Муж ваш выздоровел? - Давно. Он в магазин за пивом отправился. - Я обратил внимание, что он верующий. Когда же он успел? Здесь, на Святой земле?.. - Да нет. - Я видел у него серьёзные наколки, он что?.. - Было дело. Мне Вова рассказал, что вы следователь. Вопросы задаёте…Вова не велел… - Бывший я следователь, бывший! Меня ваш муж заинтере- совал тем, что с одной стороны он, простите, в законе… И с другой стороны - верующий еврей… Минут пять Нина, молча, стригла Залмана, но вскоре не выдержа- ла: 156

- Я вижу, что вы тоже в кипе ходите… С ним в лагере си- дел верующий хабадник. Был он завмагом. Сел за растрату, но себе деньги не брал. Помогал оплачивать подпольные детские сады. Этот хабадник в зоне умудрился, кроме Вовы, еще двоих евреев вернуть к вере… - И что? - Вова, он ведь уважаемый специалист – щипач-виртуоз, - видно было, что Нина гордится своим мужем. – Он «завязал», как стал верующим, но остался в авторитете. До отъезда Вова был большим человеком – «смотрящий» по Смоленску и области. У него и «навес» красивый – Вова Смола… - В смысле, погоняло?.. - Что вы говорите!.. Погоняло у «быков» и у «гопников», а у него «навес» … Что вы! Общак под ним стоял. Да-да! Однажды, приехали в субботу из Воронежа пацаны, а Вова в синагоге сидит. Он отказался с ними разговаривать. В шаббат о делах не «трут»... Пришлось им ждать до воскресенья... На правИлах и стрелках - он главный «решАла»… К нему до сих пор братва из России приезжа- ет за советом... - А что же вы тогда, при таком муже, в «Амидаре»* живете, а не в своей квартире? - Вова ни с кого не берет ни копейки. Я, говорит, и так про- живу, мне чужого не надо. Бродский слушал этот удивительный рассказ и не верил своим ушам. - Скажите, Нина, а как вы познакомились с Владимиром? - Он сидел под Красноярском. Причем, сидел не по «специ- альности»: в магазине одному жлобу за «жида» сломал челюсть и два ребра. Тот обозвал, главное, не его, а другого человека. Ну, Вова и объяснил, что к чему... Тот, в результате, месяц провалялся в больнице. Это все я потом узнала... Написала начальнику лагеря письмо с просьбой познакомить меня с лицом еврейской наци- ональности: я сама еврейка. Выбор пал на Вову. Так стали мы с ним переписываться, а когда он «откинулся», стали жить вместе… Правда, без росписи, ему это по «масти» не положено... Раздался звук открываемой входной двери. 157

- Я вам ничего не рассказывала… - успела шепнуть Нина Залману и стала обмахивать его пушистой кисточкой, стряхивая волосы. Залман встал, поздоровался с Владимиром. - Привет, начальник! Пивка не хочешь? Залман принял манеру разговора Вовы… - А знаешь, не откажусь… - Нинон, сообрази рыбки и чего-нибудь пожевать. Пошли в салон, полковник. Сегодня первый раз с ментом буду пить… Когда они выпили по стаканчику холодного пива, Вова при- стально посмотрел на Залмана и спросил: - Я с тех пор, как тебя увидел, нахожусь в непонятках… - Это почему же? - Не понимаю, как мент может надеть кипу и хо- д и т ь в синагогу, – Вова замотал головой, - хоть убей, не пойму… Залман рассмеялся: - Мне тоже не понятно, с какого перепугу законник ходит с цицит и молится три раза в день. Ты, кстати, в какую синагогу ходишь? - Да тут недалеко, в Бухарскую. - Ты что, бухарский? - Вроде нет. Я с Украины. - Я видел у тебя на столе Хабадский молитвенник. - Ну и что? - Так приходи к нам в синагогу... Она, правда, чуть дальше Бухарской. В субботу у нас столы накрывают, выпиваем… Раввин наш, хоть и марокканец, пьёт наравне со всеми и базарит по-рус- ски… - Начальник, базарят в зоне, а здесь раввин – разговаривает! - осадил Вова Залмана. - Ладно, не придирайся. Придешь? Я объясню, как дойти… В шаббат Залман увидел за крайним столом Владимира. Рядом на столе лежал огромный том Вавилонского Талмуда. Рука лежала на книге. Другой он перелистывал молитвенник на русском языке. - Молодец, что пришел, - похвалил его Залман, – а Талмуд тебе 158

зачем? Вэлвел помолчал, словно взвешивая, стоит объяснять или нет… - Это в память о деде. Помню, он часто сидел один в своей коморке и читал Талмуд, – Вэлвел погладил большую книгу, – такие вот дела, гражданин начальник… - Сегодня будет благодарственная трапеза. Нас ждёт прохладный пузырек... – Залман интимно подмигнул собеседнику. – И ещё, пожалуйста, не называй меня - гражданин начальник… Очень прошу! Брось эти шутки… - За что будем благодарить? - Благодарить, конечно, будем Б-га, за то, что с Его помощью Фаина не погибла в автокатастрофе… Она выкатывает литр «Бе- луги» и накрывает поляну. Будет селёдочка с лучком. Ты любишь селедочку?.. - Кто такая Фаина? - После молитвы увидишь! Она жена Бихора. Это бухарский хабадник. Мрачный такой. Вон около кафедры трется. Он во время молитвы прыгает в экстазе… - Пальцем не показывай… Где раввин? - Скоро придет… Любит, чтобы его ждали… Владимира вызвали четвертым к Торе. Новых прихожан рав Мендель всегда вызывал к Торе. Принимал ласково, говорил на фарбренгене высокие слова. Он умел говорить по-русски – работал год в Москве. Служба шла своим чередом, неспешно приближаясь к кон- цу, когда в коридоре послышались какие-то крики. Через считан- ные секунды в открытую дверь вбежал старый хабадник, а за ним, с криком «Аллах ахбар» - молодой араб, с ножом. Все произошло так быстро, что никто ничего не понял. Вэлвел схватил том Вави- лонского Талмуда, лежащий на столе, поцеловал его и швырнул в голову араба. Тот рухнул, как подкошенный… Рядом с ним лежал двухкилограммовый свод еврейской мудрости… Залман ошалело смотрел на происходящее. Вэлвел, не спеша, встал, подошел, хотел еще добавить костылем, но араба уже вязали. Тот пришел в себя и что-то мычал. Его рот был полон выбитых зубов... Вэлвел поднял Талмуд, поцеловал его и бережно поставил на 159

полку… Увидев раввина, он подошел к нему: - Надо закончить молитву… - К..к..конечно… - ответил рав Мендель. *Амидар - Госкомпания по управлению социальным жильём 2017 г. 160

Летите, голуби, летите… Голубь залетел в открытое окно, сделал круг по комнате и уверенно вылетел в открытую балконную дверь. Йосиф прово- дил глазами незваного гостя и вернулся к своему чтению. Прочтя полстраницы, он, опираясь на стул, с трудом встал и закрыл окно. Циля крикнула из кухни: - Йосик, что за шум? - В дом залетел голубь… - Какой голубь? – Циля выскочила из кухни, её руки были в тесте. - Обычный помойный, не обращай внимания… - Идиот, есть примета - если залетит голубь, не дай Б-г, что- то случится страшное. Немедленно покажи две дули ему вслед. Куда он вылетел? - Через балкон. Циля сложила две дули, измазанными в тесте пальцами, и стала ими тыкать в сторону балконной двери. - Йосиф, нам надо быть очень осторожными. Как ты себя чув- ствуешь? - Циля, ты культурная женщина, закончила Одесское культ- просвет училище. Как можно верить в какие-то дули. Тем более, ты верующая… Рав Мендель тебя не поймет! По привычке, Йосиф и Циля переругивались, разговор шел на повышенных тонах; со стороны могло показаться, что они ссо- рятся, но это только казалось. Йосиф искренне считал приметы глупостью. Сам же терпеть не мог понедельники. Если получал очередь к врачу в понедельник, то просил заменить этот день на другой; врал, что очень занят... 161

Или обходил «ворота»- ему когда-то, в далеком детстве, местный дворовый авторитет Гуля сказал, что в ворота проходить нельзя. (Ворота – это когда один столб подпирал другой). Дети уже выросли, Йосиф и Циля жили вдвоем. Жизнь сузи- лась - каждый знал, что может сказать или ответить другой. Когда Йосиф работал в школе, то общение с Цилей ограничивалось ее во- просами по поводу качества приготовленных котлет или фарширо- ванной рыбы. Но, конечно, еще она напоминала Йосифу, что пора принять душ и сменить трусы. Также были подробные расспросы о том, что сказал ортопед или семейный врач. После выхода на пенсию, когда вся школьная нервотрепка осталась позади, Йосифу еще долго, по инерции, снились - школа, родительские собрания, казенные обеды на большой перемене… Однажды приснились – бездельник Ленька из восьмого класса и его мамаша. Она стояла, опираясь на костыль, и просила, чтобы Йосиф обязательно выполнил просьбу – избил ее любимого сына… Постепенно, пенсионная жизнь превратилась в нечто тягу- чее и монотонное. Особо заняться было нечем. Поэтому, Йосиф вначале стал задумываться, а потом втянулся и начал думать... «Вот собака или попугай, - думал он, - живет себе и живет, о смысле жизни не размышляет... Сказать нечего, мысль серьезная». Размышляя таким образом, Йосиф пришел к выводу, что жи- вет просто по привычке... День проходит, за ним следующий, ниче- го не происходит. Впрочем, изменения кое-какие все же имеются. Например, вдруг стала ныть поясница, а левая нога стала тащиться за правой. Раньше мог проходить по 5 - 6 километров каждый день, а теперь еле-еле добирался до своего автомобиля, чтобы съездить в поликлинику. Йосиф чувствовал себя, как сдутый баллон. Циля, в отличие от Йосифа, много не размышляла, и по- ясница у нее не болела. Ей уже давно было все ясно, потому что Циля была верующей женщиной. Как известно, религия снимает много жизненных вопросов. Циля так погрузилась в духовную жизнь, что иногда на телефонный звонок отвечала вместо «Аллё» - «Амен»… Она молилась три раза в день, думая во время молитвы о Йосиной пояснице и левой ноге. Циля ругала мужа за его безразличное отношение к рели- 162

гии. «Ты же еврей, Йося! Немедленно надень кипу!» Йосиф был человек покладистый и, чтобы не было в доме шума, надевал кипу, а по утрам - тфилин. Раввин хабадской синагоги, Мендель, услы- шав, что у Цилиного мужа проблемы со здоровьем, сказал:«Вам необходимо проверить мезузы! В них все дело!» Мезузы провери- ли! Всего-то, за 800 шекелей… Циля была очень довольна: « Причину убрали: теперь, с Б-жей помощью, ты пойдешь на поправку». Она внимательно осмотрела мужа и уверенно сказала: - На Песах мы едем в Мерон*… - Зачем? - удивился Йосиф. - Хочешь быть здоровым? - Было бы неплохо, - согласился Йосиф. - Помолишься у могилы праведника и … - И все пройдет!? - Если бы, Йосик, построили новый военно-морской корабль, его назвали бы «Сообразительный», в твою честь, – сказала Циля. Йосиф отметил, что Циля произнесла довольно длин- ную фразу; с ней такое редко бывает. Видимо, это была «домашняя заготовка». - И сколько эта радость будет стоить? - Всего восемь тысяч на двоих… - За неделю? - За неделю. - Че же так дешево? - Здоровье дороже! И не вздумай со мной спорить! Йосиф спорить не стал… До мошава Мерон добрались за два с половиной часа. На время Песаха практически все дома в мошаве сдаются в аренду. Йосиф и Циля, со всей группой, поселились в интернате для девочек. Уче- ницы сейчас были на каникулах. Интернат, временно, стал го- стиницей для более двухсот паломников со всего Израиля и из-за границы. У дома, где они поселились, Йосиф первый раз за двадцать лет жизни в Израиле увидел цветущую сирень. Что может чувство- вать человек, который в молодости девушкам дарил букеты сирени, 163

так как на гвоздики и всякие там розочки денег у него не было. Зато была молодость и.. не было болей в пояснице. Он не стал ло- мать ветку сирени, а только погладил и предался сентиментальным размышлениям о своей молодости и прожитой жизни. Циля, как всегда, вернула его на землю: - Давай сорвем веточку нам в комнату… - Нет, Циля, пусть растет. Будешь приходить сюда и нюхать. - Издеваешься, да? - гордо вскинув голову, она пошла в столовую. Йосиф поплёлся за ней… Перед отъездом в Мерон, на шаббат, приехал сын с семьей. Йосиф чувствовал себя очень плохо, разговор поддерживал из вежливости, мечтал, что бы все быстрей кончилось. Сын, огром- ный пятидесятилетний мужик, бывший боксер, рассказывал анекдоты из интернета. Йосиф слабо улыбался. Сын пристально посмотрел на отца и задумчиво сказал: - Нам надо бы с тобой сфотографироваться… - Вы лучше зарядку каждый день делайте. Моя бабушка до самой смерти зарядку делала, – встряла невестка, мастер спорта междуна- родного класса по армрестлингу. Когда прощались, один из гостей, спускаясь по лестнице, остано- вился и сказал: - Мы вас никогда не забудем!.. Йосиф с грустной улыбкой ответил: - Большое человеческое спасибо! После первого праздничного дня Песаха Йосиф и Циля поехали к гроб- нице рабби Шимона. Народу было так много, что протиснуться к надгробию было трудно. Йосифу после нескольких попыток это удалось. Он прижался головой к мрамору саркофага и стал про- сить рабби Шимона, примерно, так: - Уважаемый рав, помоги! У меня проблемы. Коленки болят, левая нога не догоняет правую. А поясница... прям, как ножом. Болит зараза… Циля сказала, что ты можешь помочь… Для верности, Йосиф зачитал выписку из истории болезни. Затем, он кинул несколько шекелей в коробку с висячим замком - для пожертвований. Циля сказала, что он сделал все правильно, должно по- 164

мочь… Йосиф начал ждать… В конце праздника он познакомился с американским парнем из Одессы, программистом Фимой. В ночь последнего дня Песаха принято учить Тору. Йосиф, обычно, посещал синагогу один раз в неделю. Сидеть там всю ночь для него, скажем так, было тяжело… Когда же Фима предложил посидеть часок в синагоге и поучить Тору, мягкотелый Йосиф сказал, что это хорошая идея. В общем, сели они и стали читать Талмуд… Когда Циля попыталась зайти в их комнату, ей это не уда- лось, так как ключи были у Йосифа. Она вспомнила о голубе, за- летевшем в квартиру, и бросилась искать мужа. Ей стали помогать соседи… Вскоре его искали человек двадцать. Циля кричала, что он, наверное, в комнате, и лежит там без сознания. Взломали дверь, но Йосифа, ни без сознания, ни в каком-либо другом виде, там не оказалось. Один раввин высказал предположение, что Йосиф в синагоге. Циля же билась в истерике: - Какая синагога, его туда клещами не затащишь, - рыдала она… Все-таки пошли, на всякий случай, в синагогу, где и обнаружили Йосифа с Фимой. Циля быстро пришла в себя: - Дай мне немедленно ключи. Это тебе даром не пройдет! Фима непонимающе смотрел на Йосифа. - Все в порядке! Она немного расстроилась. Думала, что я копыта отбросил. Давай продолжим… Когда они приехали домой, Циля кинулась к почтовому ящику… Цилины дули сработали – на горизонте неприятностей не предвиделись. Но выяснилось, что у соседа умер кот… - Я говорила, что-то должно случиться! – С облегчением ска- зала Циля. - Так не у нас же, - ухмыльнулся Йосиф. - А вот это не имеет абсолютно никакого значения! - ответи- ла Циля… 2017 г. 165

Поездка на Мертвое море Самое захватывающее в этой поездке - спуск от Арада к Мертвому морю. Пейзаж вокруг марсианский. Безводная и без- людная пустыня. Водители тяжелых грузовиков на крутых спусках включают все тормоза - у тяжелых грузовиков их много. Открывая дверь, одной ногой встают на ступеньку, правая рука на руле, а левая на открытой двери, и на первой скорости ползут вниз. За- чем они это делают? Зачем дверь открывают? Когда у тебя за спи- ной тридцать тонн, да еще на крутом спуске, предосторожность совсем не лишняя... А если техника подведет, есть шанс остаться в живых. Где-то, на полпути, есть там местечко под названи- ем - «стена смерти». Несмотря на все предосторожности, бывали случаи, когда водители погибали, не сумев вписаться на спуске в крутой поворот… Миновав «стену смерти», водила расслабляется, садится по- удобнее и закуривает сигарету. Вот за таким грузовиком и плелся Йосеф со своей женой Цилей на пучеглазом, маленьком, японском автомобильчике, спереди похожем на лягушку с виноватым взгля- дом. Бред, конечно, но у Йоси, когда он смотрел на свою машину, возникало ощущение какой-то непонятной вины. Наверное, это подсознание заставляло его расплачиваться за то, что в детстве, с другом Витькой, надувал лягушек. А может, был он человеком сентиментальным и жалел все маленькое: был ли это щенок, коте- нок или маленький автомобиль… Непонятно почему, но и присутствие Цили тоже вызывало у него чувство вины. Вот и сейчас Циля, которая всю дорогу читала Псалмы царя Давида, (мадам была очень религиозная) оторвалась 166

от книги: - Что ты стоишь на дороге, Кацнельсон, - когда она сер- дилась, то называла Йосю по фамилии, - обгони грузовик, мы не успеем к обеду! - Циля, дорогая, я готов остаться сильно голодным, но таки немножко живым! - Ты мужчина или тряпка? - зашипела подруга жизни. - Циля, ты для меня неразгаданная загадка! Циля насторожилась: Йосеф на ее памяти, а она знала наизусть, что он может сказать, так еще не отвечал. - Это почему же? - Циля сузила глаза. Конечно, приятно быть неразгаданной загадкой, но от Йоси можно было ждать чего угодно. - Живем уже 20 лет, а я до сих пор не могу разгадать, зачем на тебе женился… Циля замахнулась на него, но Йосеф резко нажал на педаль тормоза, и спутница жизни чуть не ткнулась головой в ветровое стекло. - Какой же ты гад, Кацнельсон! - завопила она. - Дорогая, я чуть не задавил зайца! - испуганно закричал Йосеф. - Идиот! Какие в этой пустыне зайцы!? Не морочь мне голо- ву! Хулиган! Извинись немедленно! Если бы кто-нибудь услышал их ругань, обязательно пришел бы к заключению, что парочка находится в финальной стадии со- вместной жизни. И впал бы в ошибку. Их ругань носила характер невинного развлечения в водовороте жизненной рутины. Это был своеобразный спорт, в котором побежденный отдавал должное победителю и радовался за него. Когда у Цили была ангина, Йосеф приносил ей лекарства или стакан с водой. Он жалел ее, видя, что она и хочет поорать, но не может. Правда, если перепалка принимала религиозное направление, эти невинные развлечения Цилей сразу же пресека- лись… Спуск закончился, и Йосеф вполголоса спросил у Цили: - Ты перед сном, ну.., это…,типа, молилась? 167

- Опять начинаешь, Отелло плешивый? Что значит, молилась?! Циля была женщиной религиозной, поэтому так болезнен- но реагировала на подобные шуточки Йоси. Это, пожалуй, была тема, которую Йосеф не часто позволял себе затрагивать. Если вдруг Циля найдет нужным обидеться, то Йосе грозят гастроно- мические санкции, а это для него было просто невыносимо… Но сейчас он пошел до конца. - Молись же! Эх!.. Врагу не сдается наш славный «Варяг», по- щады…, - запел Йосиф и вдавил педаль газа в пол; малыш взревел грозно, прибавил скорость и обогнал тяжелогруженый трейлер. - Давно бы так, - сказала Циля испуганно, когда грузовик остался позади. - Циля, скажи: « Йоси - красавчик, я горжусь тобой!» Скажи, ну хоть раз в жизни, скажи! - Перебьёшся, малохольный, дай только приехать в Эйн Геди. Я тебе, скотина, покажу, какой ты красавчик… - Не получится, мадам, у вас ничего. Там будут раввины со всей нашей огромной страны, и ты прижмешь уши ближе к моз- гу… Йосеф был прав. Они отправились на трехдневный отдых в кибуц Эйн Геди в составе религиозной группы. При виде пейсатых мужчин Цилю охватывал трепет. Говорила она и вела себя, как прилежная ученица. На неё было любо - дорого смотреть. В её ру- ках всегда был молитвенник, взгляд приветливый и такой, знаете, сладкий и елейный... Это заставляло Йосефа шутить, что у Цили, видимо, не дай Б-г, развивается диабет. Если она разговаривала с кем-либо из этой публики, то в её лексиконе можно было услышать выражения: «С Б-жьей помощью! Слава Б-гу! Мошиах нау!»… При въезде в кибуц, она попросила Йосифа остановиться и надела недавно купленный парик. Затем, ни с того ни с сего, начала плакать. Йосеф почувствовал, что эти слезы результат его плохого поведения. Он скорбно умолк, а затем пробормотал: - Цилечка, видишь, я молчу… Скажи, почему ты плачешь? В кибуц Эйн Геди семья Кацнельсонов ездила почти каждый год, конечно же, в составе религиозных групп… Просто так съездить 168

отдохнуть Циля не соглашалась: ее не устраивала публика и отсут- ствие хабадского кашрута. Для группы устраивали лекции. Однажды, Циля загнала Йосе- фа на лекцию для русскоязычной аудитории. Речь шла о древней Иу- дее. Йосеф слушал вполуха: его расслабила финская баня, в которой он парился перед лекцией. Но внезапно насторожился: лектор сказал, что в Иудее у всех мужчин было обязательно сделано обрезание, а женщины носили серьги. Йосеф тут же, с места, высказал интерес- ную мысль, встреченную веселым ржанием аудитории: «Это, чтоб их было легче отличать!?» Купание в пресных водах, как и в соленых, было раздель- ным… Мальчики отдельно, девочки отдельно. По утрам, автобус отвозил страждущих здоровья на Мертвое море. Утонуть в этом море невозможно, но, тем не менее, в сезон один или два случая опровергают это утверждение. Для отчета перед Цилей, Йосе- фу было достаточно посидеть на ступеньках бассейна с водой из Мертвого моря, погреться в турецкой или финской банях, по- плавать в бассейне с пресной водой. После этих процедур можно было угоститься чаем в лобби СПА. Чаёв тут было множество. Какой выбирать, ему подсказал раввин из Йемена, по имени Ша- лом. Этот раввин все время что-то жевал. Йосеф, из деликатности, не стал его спрашивать, а поинтересовался у соседа по лежаку. Тот ухмыльнулся: «А ты не знаешь? Это кат, легкий наркотик. Все тайманим(йеменцы) его жуют»... Рав Шалом посоветовал цветочный сбор… В дополнение, вытащил коробочку, из которой достал пару зелёных листиков и бросил их в стакан. Йосефу этот чай очень понравился. Слегка за- кружилась голова, наметился душевный подъем: в кругах наркома- нов это состояние называется «поймать кайф», то есть, получить «приход». Он выпросил у Шалома еще несколько листиков, теперь уже не для себя, а для дорогой жены. Не надо думать, что Йосеф, втихаря подсунул Циле в чай листья ката… Конечно же, нет. Он честно разъяснил жене, что это такое, и Циля согласилась попро- бовать. Дело было вечером, перед сном. Реакция Цили после этого чая была для Йосефа совершенно неожиданна. Неудобно гово- рить, тем более, писать - она до двух часов ночи не давала Йосе- 169

фу уснуть, и потом целый день зудила, чтобы он достал еще этих симпатичных листиков… Центральным местом в этом райском уголке, автор не преу- величивает, конечно, является столовая. Именно туда устремляет- ся, утомленный борьбой за свое здоровье, народ. Сюда приезжают не только израильтяне. Здесь можно встретить людей со всего света: особенно, много из Франции и Германии… Лечебные свой- ства грязи Мертвого моря притягивают сюда больных кожными заболеваниями и ревматиков. У Цили и Йоси со здоровьем все было в порядке, однако, они любили съездить на Мертвое море. У них это называлось - «поправить здоровье». Когда у Цили что-то заболело или, не дай Б-г, где-то закололо, она тут же погружается в интернет и ищет причину… Находит самый страшный диагноз и начинает ждать ужасных результатов. Со временем, она забывает о своих страхах, и до следующего обострения возникает пауза. На отдыхе у нее, слава Б-гу, ничего не болело, но это все из-за целебной грязи: Циля обожала сидеть под тентом, вымазанная с головы до ног этой са- мой грязью. Йосеф любил плавать в бассейне и сидеть в столовой, на- блюдая за публикой. Однажды, в столовую на ужин пришел чер- ный африканец, почему-то, в смокинге и бабочке. На правой руке блестел бриллиант, вправленный в платину. Ну, негр… Ну, в смо- кинге - что особенного… Бывает. Забавно было наблюдать, как он днем загорал на лежаке около бассейна, прикрыв нос листиком, чтобы не обгорел… Африканец периодически поворачивался то спиной, то грудью к солнцу, видимо, чтобы загар равномерно распределялся по телу. Бородатые раввины с удивлением смотрели на него, а один подошел и на английском сказал ему сочувственно, мол, уважаемый, вредно быть на солнце долго, можно получить солнечный удар. Раввины, включая тех, которые сидели в воде, заулыбались и одобрительно затрясли бородами. Шведский стол позволял брать столько, сколько можно унести. Люди из разных стран и уголков света мало отличаются в желании захапать как можно больше. В результате, все съесть они не в состоянии, и на столах остается много еды. Циля тоже не 170

отставала от людей из разных стран, но заставляла Йосефа доедать, что оставалось у нее на тарелке. Она говорила мужу: «Неприлично оставлять еду, что люди подумают…» Поэтому Йосеф, для себя лично, брал еды немного, зная, что ему предстоит … После спуска дорога пошла вдоль Мертвого моря. Когда-то, на месте дороги плескалась соленая вода. Слева, в километре от шоссе, виднелись коричневые горы. Ни травинки, ни деревца. Дикий пейзаж. Справа, за узкой полосой воды, Иордания. На той стороне редкий огонек сверкнет ночью. После поворота на Мица- ду, последнего оплота восставшей Иудеи, до кибуца еще киломе- тров десять. Недалеко от него находится комплекс СПА. От него до морской береговой линии можно доехать на поезде, локомоти- вом для которого служит трактор. С каждым годом дорога до моря становится длиннее: Мертвое море мелеет… Из гостиницы кибуца каждое утро отходит автобус в этот комплекс. Около пресного бассейна в СПА стоят корзины с целебной гря- зью. От желающих намазаться нет отбоя, но грязи на всех хватает. Наконец, слева, появился зеленый холм, нависающий над дорогой. Это и есть кибуц Эйн Геди, что в переводе означает - глаз козлен- ка… - Хочешь знать, почему я плакала? - примирительно спроси- ла Циля. Йосеф, кряхтя от тяжести, вытащил огромный чемодан с заднего сиденья. - Конечно хочу, дорогая… Пошли, по дороге расскажешь. Он покатил чемодан к гостинице. - Угадай с трех раз… - Циля, я не хочу, чтобы ты меня правильно не поняла… - Что? - Смотри, вон там выдают ключи. В левом углу лобби чернели сюртуки и шляпы ортодок- сов. Худая дама, в черной же шляпке, выкрикивала фамилии. - Господа! Не волнуйтесь, как только уберут и сменят бельё, вы сразу получите ключи от вашего номера. Йосеф и Циля уселись в кресла и стали покорно ожидать, 171

когда освободится их номер… Минут через десять к ним подо- шел бородатый раввин и пригласил Йосефа на дневную молитву. Йосеф соврал, сказав, что уже молился. Как только раввин отошел, Циля зашипела: - Как ты мог отказаться и соврать!? - Циля, дорогая, Йося устал… Йося два с половиной часа сидел за рулем. Трясутся все его члены и кандидаты в чле- ны… Короче, отвали! - Грубьян! - Циля была не виновата. Она родилась на юге, в городе Балта, а там именно так произносят слово - грубиян… Прошел час. Ключ Циля и Йосеф еще не получили. - Так почему ты плакала? - Это из-за тебя мы здесь сидим. Это Господь Б-г наказал за то, что ты ленивая и брехливая… - Скотина? Да, Цилечка? - улыбаясь, закончил за Цилю Йо- сеф. Ключи они получили только через полтора часа. После того, как супруги без сил упали на свои кровати, через какое-то время в дверь номера постучали. Циля открыла. На пороге стоял молодой, улыбающийся парень. - Мы приносим вам свои извинения за столь долгое ожида- ние номера. В качестве подарка администрация предлагает вам два сеанса китайского массажа и итальянские купальные халаты… На память! У Цили отвисла челюсть… Немая сцена. Вечером в столовой Циля спросила Йосефа: - Так ты знаешь, почему я плакала сегодня? - Циля, нивроко, сегодня, когда я был в бассейне, на вы- соте 100 метров вдоль границы пролетели два патрульных F16. Мне стало хорошо - граница на замке. Я замечательно поужинал, и в настоящий момент меня интересуют большие международные проблемы, например, события в Гондурасе… А ты - «почему я плакала»… - Прекрати! Ну, знаешь почему? - Наверное, забыла свою любимую губную помаду? - Не юродствуй! 172

- Ну, ладно, давай излагай… - Я сегодня молилась и просила Б-га, чтобы с тобой не ругаться и не называть тебя скотиной, - у нее опять навернулись слезы, - а потом опять…Опять забыла… - Ты, моя птичка, - сказал Йосеф Кацнельсон… 2016 г. 173

Как Йоси заболел, а потом выздоровел В израильской поликлинике все автоматизировано. При входе стоит компьютер - проводишь магнитной карточкой по специальному пазу, и машина выдает талончик с номером очереди. Йосиф получил №101. «Смотри-ка, номер моей школы в Москве, на Шмидтовском проезде». Йосиф был уже восемь лет в Израиле, но всякий раз совпадение с его прошлой жизнью вызывало в душе теплую волну. Это мог быть номер машины с сочетанием каких-то цифр или парень, одетый в спортивный костюм, на котором круп- ными буквами написано название страны, где он родился. При- ятель привез ему футболку с надписью: «Тополя растут только в России». Под надписью красовалось изображение баллистической ракеты «Тополь». Перед кабинетом, где делают СиТи, сидели несколько человек с задумчивыми лицами. Один мужик рассказывал пенсионеру в кепке, что, по слухам, Ричард III - король Англии, ел лягушек живыми. Пенсионер вздохнул и сказал, что все может быть, потом добавил: «Может и врут»… Йосифу показалось, что он сходит с ума. Электронный голос сообщил, что в кабинет приглашается №101. Дверь закрылась. Зажурчала машина, и Йосиф поехал в белое кольцо. Он закрыл глаза, и перед ним предстала его школа №101. Он увидел директора Белецкого и длинный, гулкий коридор. Йосиф бежит за хулиганом Гулей. Директор выставляет свою деревянную ногу, и Йосиф от- правляется в полет. На следующий день он не идет в школу, страш- но болит нога. Йосиф чувствует, как машина то задвигает его в коль- 174

цо, то выдвигает… Журчит на разные лады - копается в его вну- тренностях. Почему Йосиф сейчас лежит с закрытыми глазами, и его просвечивают машиной, стоимостью миллион долларов? Ну, начнем с того, что ему сначала здорово повезло – он в свои пятьде- сят лет попал на годичные курсы переподготовки инженеров. Из инженеров делали учителей. Иврит у него был слабый; думал, не выдержит. Но, как говорила его жена Циля: «У Йосика чугунная задница»… Йосиф сдал тридцать девять письменных экзаменов на иврите. Читал он плохо. Подготовка к экзамену проходила так: он ложился на диван, дочка Машка садилась рядом и читала. После приезда, она через полгода читала и писала на иврите, как будто родилась в этой местности. Йосиф иногда просил ее вернуться и прочесть снова. И так несколько раз… После курсов, неожиданно, он нашел работу в школе. Школьное начальство потребовало от него справку о здоровье. Рутинное дело. Йосиф значения этому не придал. - Здоров как бык! - сказал он домашнему врачу. - Это вопрос, или утверждение? - уточнил врач… Обследование показало, что у Йосифа есть проблемы с почками. И вот теперь он лежит с закрытыми глазами, его просве- чивают машиной, стоимостью миллион долларов. Машина журча- ла то тихо, то громче; и ему казалось, что эта музыка могла стать для него похоронным маршем… Мысль получила подтверждение: после проверки на СиТи у него заподозрили рак… Йосиф сказал Циле, что нет ничего страшного. Циля, конеч- но же, ему не поверила, но и в истерику не впала. На Йосю, как на покойника, не смотрела. Вела себя выдержанно, покрикивала на него, как обычно; в общем, проявила наличие мозгов. Развила необычайную деятельность в поисках хорошего врача. И нашла!.. Врач прочёл результаты рентгена. Почесал правое ухо. По- смотрел на Йосифа, улыбнулся. «Все будет хорошо!» - сказал он, аккуратно пряча чек на пятьсот шекелей в кожаное портмоне. «Несмотря на усилия врачей, больной выздоровел…» - подумал Йосиф. А вслух сказал: - У кого будет хорошо? - У вас, конечно! 175

- А, ну да, ну да - у меня… Операцию назначили на тридцать первое января. В школе уже было всё известно. Циля позвонила директору. Директор поцокал языком: «С Б-жьей помощью, все будет в порядке! Но пусть найдет себе замену». Директор был человек практичный. Болезнь - болезнью, а учебный процесс, знаете, страдать не должен. Самому найти заме- ну ему как-то в голову не пришло. «Вот говнюк! А? - расстроилась Циля. - Где мы найдем учителя математики в середине учебного года!?» Учителя математики найти удалось. Им оказался сосед по подъезду, Миша. Йосиф встречал его иногда, они здоровались, но так, чтобы пиво вместе выпить, так нет… А тут у Йосифа наметился техосмотр автомобиля. И они встре- тились в гараже. Обрадовались друг другу. Оказалось, что Миша проработал два года в школе, а потом его выперли. Обычное дело в Израиле - чтобы не дать учителю постоянства. Так что с сентября Миша сидел на пособии по безработице. Йосифа госпитализировали. На следующий день его навестил Миша. Принес апельсины. Предложил крепиться. О чем-то долго разговаривал с хирургом. Хирург показывал пальцем вверх и раз- водил руками. Миша сочувственно кивал головой… Йосиф поинтересовался у Миши, как дела в школе. - Вчера был родительский день. Пришел папа Машаева. В Адидасе, в руках четки. Спрашивает, как его сын Боря учится... - Он вообще не учится, Боря этот! - Йосиф сел на кровати. – Боря про папу с гордостью рассказывает: «Три ходки, два побега. Когда его в суд вводили, судья вставал!»… Так его папу уважали в городе Нальчике… - Я сказал, что еще не знаю, так как работаю всего несколько дней. Папаша спросил, что они сейчас проходят по математике. - Геометрическую прогрессию, - говорю. Папа изумился: «Ох, ни х… себе. Простите, случайно вырвалось!» - А что, культурный мужик… Извинился! В операционную его провожали Циля, дочка Машка и… Миша. Йосиф понимал, что они пришли прощаться. Врач сказал, что все 176

будет хорошо… А с другой стороны, чем все это закончится, один Б-г знает! Циля излучала уверенность в будущем. Машка смотрела на папу со слезами на глазах. «До встречи!» – сказал Миша и поднял сжатый кулак вверх. В операционной анестезиолог спросил: - На что у вас аллергия? - На крыжовник, - усмехнулся Йосиф. - Так, наркоз сегодня будем давать без крыжовника, – в опе- рационной, а это была уже четвертая операция, раздалось хихика- нье сестер. - Не расслабляться, посерьезней, пожалуйста! - сказал хи- рург. - Арик, начали… Анестезиолог накинул маску на лицо… И очнулся Йосиф только через 5 часов, но уже с одной почкой. Отлежал в реанима- ции три дня. Перевели в общую палату. Зашел хирург. Врач был румя- ный, как только что вымытый младенец. Физиономия напоминала довольного кота: « Все в порядке! Жизнь продолжается! Счастлив- чик! У вас не будет никаких последствий, метастазы не обнаруже- ны!» - радостно сообщил он. На работу Йосиф вышел через месяц. Михаила долго не встречал. Однажды столкнулся с ним в Супере, тот прошел мимо, не повернув головы. Йосиф почувствовал себя виноватым… Как-то с Цилей проезжали мимо кладбища. Циля, по своему обыкновению, что-то рассказывала Йосифу. Как всегда, он пропу- скал ее болтовню мимо ушей. Но вдруг услышал: - Смотри, как кладбище разрослось, скоро места не хватит… - Да, да, ты права, надо спешить!.. - Ну и дурак же ты, Йося, - сказала Циля. Йосиф усмехнулся. - А вы, мадам, в курсе, что Ричард III, король Англии, ел лягушек живыми? - Нет! Ну, точно, ты дурак!.. 2016 г. 177

Думай, Фима, что просить! Ефим приоткрыл один глаз и поискал на комоде часы. Бу- дильник был слабо освещен луной: Ефим угадал - два часа с мело- чью… До утра еще целая пропасть времени. Чтоб чем-то занять- ся, он сел на кровати и пальцами открыл второй глаз. Покрутил головой и тупо уставился на висящую прямо перед ним картину, на которой был изображен какой-то раввин с длинной бородой и печальными глазами. С минуту Ефим и ребе смотрели друг на друга. Ефим кивнул портрету, чмокнул губой: «Такие вот дела, ба- тенька!» - шепотом сказал он, придав фразе ленинскую интонацию. Пошарил ногами, но тапочек не нашел. Встал и пошел босиком в туалет. В некотором раздумье притормозил около туалета, а потом, в результате несложного мыслительного процесса, проследовал мимо и вышел во двор дома. Южная ночь, накрывшая черным шатром человеческие дома, обдала Ефима свежестью. Гроздья звезд висели в бездне неба над головой, между ними покачивалась на восходящих струях невиди- мого воздуха ущербная луна. Тишину и неожиданную умиротво- ренность подчеркивали своим стрекотом цикады. В ожидании еще одного дня своей жизни на душе у Ефима было хоть и спокойно, но тревожно. Взыскательный читатель спросит, как может такое быть… Может, еще как может! Будущее тревожит, и человек не в силах заглянуть в него. Ему не дано знать, с какой стороны грянет гром или раздадутся волшебные звуки небесного оркестра и поду- ют радостные ветры. Вот сейчас он вроде бы спокоен и умиротво- рен тишиной, а внутри копошится что-то… Кому рассказать - не поверят, да и сам Ефим не очень верил, 178

что это происходит с ним. Вчерашний житель московской пятиэтаж- ки жил теперь на вилле с двумя спальнями и тремя туалетами, а в салоне можно было играть в футбол. Все, как в сказке. Рядом за- ботливая жена Мириям. Она, правда, не говорит по-русски, но зато Ефим не все понимает на иврите. Однако ближе к вечеру языковое различие начинало сглаживаться, а к ночи теряло свою актуаль- ность. Живи и наслаждайся жизнью, если, конечно, не вдаваться в особенности течения жизненной реки отдельно взятого Ефима. Но, если внимательно присмотреться, то мы для себя откроем скрытые движения его души, и горечь на дне… «Жизнь - это трагедия неисполненных желаний», - думал Ефим и мочился на розы, растущие вдоль дорожки перед домом. Этим вопиющим антиэстетическим актом он как бы мстил судьбе за эту виллу, за жену, ни бельмеса не понимающую по-русски, за то, что надо было доказывать в рабануте перед свадьбой, что Ефим Моисеевич Файнштейн, а именно так звали Ефима, является евре- ем. Необходимо было, чтобы два свидетеля подтвердили это… Ефим сначала думал, что это простая формальность, поэто- му позвал двух парней младше себя лет на десять - свидетелей того, что он ел мацу в Песах, а не куличи, когда был маленький. Но судья засомневался в истинности показаний свидетелей. Он сказал, что надо привести еще доказательства. Ефим понял, что этот суд не простая формальность, разозлился и стал кричать, что всю жизнь страдал от антисемитов, что его с отличным дипломом не взяли в аспирантуру, он имени и фамилии не менял, а тут... жлобы сомне- ваются. Переводчик тактично перевел не все. Судья долго смотрел на то, как Фима разорялся, а потом уверенно сказал: «Все понятно, он еврей!»… «Вот пошлешь ее, жену эту, ведь не поймет, а это так важно»… - сокрушенно думал Ефим, разглядывая черное небо с равнодуш- ными звездами. После того как он уехал из кибуца, где работал по- мощником араба, работы не предвиделось. А жизнь в золотой клет- ке, куда он попал ради своей десятилетней дочки, которую надо было учить, кормить и одевать, становилась невыносимой. Дочку он выменял у бывшей жены, отдав ей квартиру, машину, дачу и библиотеку. Когда подлетали к Израилю, Маша начала плакать. 179

Она тыкала пальцем в карту и вопила, что самолет не сможет сесть, так как Израиль очень маленький и самолет заедет или в море, или в Иорданию. В Москве Ефим работал инженером-наладчиком автоматики паровых котлов. Оказалось, что в Израиле паровых котлов нет и, в ближайшее время, не предвидится. Он был неплохим инженером, но еще лучше ему удавалось заделывать халтуры и доставать фон- дированное оборудование. На этих халтурах работали его началь- ники и, надо сказать, побаивались волынить. Невзирая на лица, он тут же наказывал рублем. Деньги для него были второстепенным делом: им руководил спортивный азарт по противостоянию за- претам, которые окружали жизнь советского человека… Но и это надоело, личная жизнь разваливалась, страна стояла на краю. И он решил начать всё сначала… В Израиле без работы жизнь ему казалась конченной, голо- ва пухла от мрачных мыслей и без болезни поднималась темпера- тура. Постояв на дворе пару минут, Ефим, неожиданно для себя, воздел, не банально поднял, а воздел руки к небу и, зло так, произнес: - Че ты меня, Господи, мучаешь? Не надоело тебе, а? Так прибери же, как мусор, не канителься… Таким образом, довольно нагло и грубо, минут пять он разговаривал с Б-гом… На всякий случай, материться вслух Ефим не стал, обошелся обидными словами. Однако во время его эмо- ционального монолога в голове эхом проскочила фраза, с обидой сказанная непонятно кем: «Ты чего, друг, несешь? Сам ведь просил, я только помочь хотел»… Ефим и внимания не обратил на этот невнятный шепот. Высказав все, что было на душе, он повернулся и ушел в темноту дома. На следующий день всей большой семьей - у его жены было несколько братьев, в большом транзите поехали в Мирон, на мо- гилу праведника рабби Шимона бар Йохайа, автора святой книги «Зоар»(Сияние). Был канун еврейского Нового года, и во многих общинах было принято справлять праздник в молитвах у гробни- цы рабби Шимона, автора Каббалы. Машина была полна женщин с детьми, за рулем сидел брат жены - Цахи. Ефим, было, предложил 180

вести машину, но Цахи сказал, что днем не доверяет машину ни- кому, а вот на исходе праздника, в темноте, Ефим может показать свое умение. «Ну не козел!» – сказал вслух Ефим, улыбаясь добро- душно, так как знал, что Цахи ни бельмеса не понимает по- русски. Цахи был Коэн… Традиция заставляет этих ребят, даже самых добродушных и смирных, реагировать на обиду самым свирепым образом. - Ма омарта? (Что сказал?) – на всякий случай, насупившись, спросил Цахи. - Омарти, ше ата бахур тов. (Сказал, что ты настоящий па- цан) – обрадовался Ефим тому, что его не понимают. С Цахи он это проделывал не первый раз. Как-то приехали к нему на шаббат. Цахи провел Ефима в туалетную комнату и показал недавно уста- новленную ванну. - Ата йодеа ма зе? (Ты знаешь, что это?) – спросил он. - Бехаим ло роити! (В жизни не видал!) – воскликнул Ефим, как можно более натурально. - Зе амбатья! Кан метрохацим! (Это ванна! Тут моются!) – объяснил покровительственно Цахи. Цахи был не виноват, его семья приехала из Джербы (Ту- нис). Для него горячая вода и, тем более, ванна, были наиболее впечатляющими достижениями научно – технического прогресса. «Русским приметивским», – говорили в мошаве, где жил Цахи. У Ефима была, по израильским меркам, вторая академи- ческая степень (МА – магистр академаи), что никак не влияло на мнение Цахи о русских. И все это потому, что Ефим не знал иврит и не умел молиться в синагоге. В караванном поселке, который построили рядом с мо- шавом, где жил Ефим, один караван выделили под синагогу. Тем «русским», которые ходили на утреннюю субботнюю молитву, раввин Ихескель платил 50 шекелей в месяц. Приходило немного. Для евреев из России были странными строгие правила иудейской религии. В субботу нельзя было не только работать, но и смотреть телевизор, зажигать огонь и включать свет. Однажды Ефим наблюдал такую картину: после молитвы из каравана выходит мужик, достает сигарету и закуривает (запре- 181

щено). Рядом с синагогой стоит жилой караван, а в палисаднике копается в земле человек (тоже запрещено). Мужик с сигаретой иронически смотрит на огородника и со знанием дела говорит: - Ну, ты, Семен, даешь! В субботу же нельзя работать, муди- ла… И с досадой швыряет окурок на землю. Видя такую картину, раввин Ихескель закрыл глаза и тихо начал шептать молитвы. Евреи из России знали – «Семь сорок», «Хава Нагилу», «Тум- балалайку», «Варенички», пару слов на идиш, вроде- «азохен вей и бекицер». У большинства знание национальных еврейских тради- ций этим фольклором и ограничивалось… В соседнем мошаве была миква (небольшой ритуальный бассейн), и Ефим любил туда ходить. Перед субботой Мириям договарива- лась о ключе, и он часа два мог сидеть в этом бассейне, читая Фейх- твангера.Такая вот яркая картина! Но вернемся к поездке в Мирон. Без проблем пересекли весь Израиль по прибрежному шоссе до Зихрон Якова и повернули на Йокнеам. Ефим сидел справа от водителя и с интересом обозревал знакомый по жизни в кибуце пейзаж. Цахи все время ехал по левой полосе одностороннего шоссе, зная, что это нарушение правил... И тут Ефим совершил ошиб- ку, указав ему на это. Цахи только криво ухмыльнулся в ответ, но через какое-то время стал забирать вправо, не глядя в правое, боковое зеркало заднего вида. В самый последний момент Цахи увидел нос красного «Субару». Чтобы избежать столкновения, он, в панике, резко повернул руль влево, и… началось. Машина потеряла управление и, как он не крутил руль, ее несло на бетон- ный разделитель. Если не этот забор, то машину выкинуло бы на встречную полосу, со всеми вытекающими последствиями. Ефим, часто размышлявший, как он умрет, теперь это ясно представлял, пока транзит несло на бетонный забор… Он с интересом наблю- дал, как это будет. «Еще пара секунд и наступит полный кердык! Вот она, смертушка моя!» – пронеслось в голове. После удара о бетон машина взмыла в воздух и, пролетев метров двадцать пять, плюхнулась на сторону, где сидел Ефим. Проехав на боку еще метров сто, она, наконец, остановилась. Ефим 182

глянул назад и в свалке салона увидел Машкино испуганное лицо. Жива, значит… Рядом с ним Цахи, в прострации, махал руками и ногами. Ефим отстегнул его привязной ремень, и тот, задев Ефима, свалился вниз на правую боковую дверь. По его обезумевшему лицу видно было, что говорить с ним сейчас бесполезно. Отстегнув себя, Ефим ути- хомирил Цахи, дав ему тумака в бок и обматерив по-русски. Цахи все понял. Затем Ефим стал медленно подниматься вверх. С огром- ным трудом ему удалось открыть, перекошенную от удара, дверь. Сам бы он и не открыл, но, слава Б-гу, сверху уже были люди и помогали ему. Саднило правый бок, но он попытался протянуть руку Цахи. Ефима чуть ли не силой заставили спуститься на землю. С помощью лома вскрыли заднюю дверь и стали спасать людей из салона. Многие были с переломами и ушибами, не говоря о том, что все были в шоке. Слава Б-гу, машина не загорелась. Ефим, про- верив, что с Машкой все в порядке, держась за правый бок, лег на землю. Амбулансы развезли пострадавших по больницам. Мириам угодила в хайфскую «Рамбам», а Ефим и Машка попали в больни- цу Хадеры. У Ефима был сильный ушиб и сломаны два ребра; ему наложили фиксирующую повязку, но госпитализировать не ста- ли. Маша отделалась испугом, у нее не было ни одной царапины. Оценив потери, Ефим остался доволен. До Нового года оставалось пару часов. Автобусы уже не ходили, колес не было, денег тоже. На счастье, в больницу с женой и ребенком приехал марокканский еврей Шимон, житель Хадеры. Узнав, что произошло, он предло- жил всем поехать к нему праздновать Новый год. Для приличия, маленько поломались: мол, неудобно как-то, мы, мол, незнакомы, то да се… Короче, поехали к Шимону. Мужик попался непростой. У него, как оказалось, кроме той, что была с ним, имелась еще одна официальная жена. У каждой было по несколько детей от него. Жили они в двух, недалеко стоящих друг от друга, домах. А он, по очереди, ночевал - то у одной, то у другой. Что удивительно, жены между собой не цапались, а даже создавалась видимость хороших отношений. Каждая старалась угодить Шимону. Такое положение, а это было видно невооруженным глазом, ему очень нравилось. 183

В синагогу Ефим не пошел, но за праздничный стол его уса- дили, дали широкое удобное кресло. Машка примостилась рядом. После благословения на вино, Шимон хитро подмигнул Ефиму и вытащил, почему- то из одежного шкафа, бутылку столичной водки. - Тиште!?(Выпьешь!?) - спросил радостно. - Наливай, - сказал Ефим по-русски и подставил чайный ста- кан. Шимон налил чуть-чуть и вопросительно глянул на нового прияте- ля. Ефим скривил лицо, Шимон его понял и стал лить дальше. - Таацор оти, кашер иие маспик (Останови меня, когда будет достаточно) … Ефим его не остановил, пока стакан не наполнился до края. Шимон оглядел всех, приглашая гостей быть участниками бесплат- ного зрелища. Ефим выступал в данном случае, как представитель русской алии (репатриации), о которой в сознании коренных изра- ильтян закрепилось мнение, что все русские мужики - алкоголики, а все женщины - проститутки. Ефим знал об этом, но главным для него, в данном случае, было - снять напряжение, а не переубеж- дать аборигенов. И плевать, что будут думать. Он картинно взял в левую руку соленый огурец и выпил залпом весь стакан. Через минуту стало легче. Гости обомлели… - Ма зе гевер! (Какой мужчина!) - восхитился Шимон и по- пытался налить еще порцию, но Ефим не позволил. - Маспик, якорти! (Хватит, дорогой!) Концерт окончен… «Молодец Менделеев! Ведь из наших. Страшно подумать, что было, если бы он не придумал этот дивный напиток!» Ефим от этой мысли содрогнулся… Алкоголь сглаживал углы и давал надежду, что «аколь иие беседер» (все будет в порядке) … Ефим сидел и тихо «уплывал в Ригу». Родственники Ши- мона, видя что Ефим отключился, бережно подняли его на ноги и оттащили на кровать. Ноги его, в красных носках, волочились по полу, как засохшие цветы. В три часа ночи Ефим открыл глаза и уставился в потолок. Как обычно, после пьянки его охватило чувство вины, в боку саднило, 184

голова плохо соображала. Ефим вспомнил, как его зовут, затем, с трудом вспомнил, где он находится и почему. Сел на кровати. Пошарил ногами, но тапочек не нашел. Встал и пошел босиком в туалет. Притормозил около туалета в некотором раздумье, а потом, в результате несложного мыслительного процесса, пошел дальше и оказался во дворе дома. Южная ночь, накрывшая черным шатром человеческие дома, обдала Ефима свежестью. Гроздья звезд висели в бездне неба над головой, ущербная луна покачивалась на восхо- дящих струях невидимого воздуха. Тишину и неожиданную умиро- творенность подчеркивали своим стрекотом цикады. Ефим поднял не совсем еще трезвую голову и, воздев руки к небу, зашептал: - Прости, Господи! Неудачно пошутил!... Про дочку, дурак, не подумал… И молнией мелькнуло в голове: «Думай, Фима, что просить! Так, попугали тебя, шутника неразумного, с высшим образовани- ем. Время твое еще не вышло… Все! Живи, Фима, дальше!»… 2014 г. 185

Случай в областной больнице Шестидесятые годы. Областная Самаркандская больница. Главный врач Михаил Соломонович Клигер с досадой швырнул карандаш в портрет Брежнева и выругался. «Даже кардиограмму невозможно сделать, нет ленты для кардиографа, -мрачно думал главврач, - в прошлом месяце по- ставили новый рентгеновский аппарат, так рентгенолог Спичкин заправляет спиртом не только аппарат, но и себя. Давно необходим ремонт больницы, не хватает санитарок, пять сестер ушли в декрет, как сговорились! Мать их... Лучший друг Натан подал в ОВИР на выезд, значит, отделение травматологии останется без главного специалиста. Коля Петров неплохой хирург, но опыта пока малова- то». Размышления главврача прервало пиканье из репродуктора... и прозвучало: «Самаркандское время тринадцать часов. Прослушай- те последние известия. С воодушевлением трудящиеся Самарканда приветствовали визит в наш город посланника острова Cвободы команданте Рауля Кастро. На аэродроме его и первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, товарища Рашидова, встретили ру- ководители города и представители трудящихся. В руках трудя- щихся плакаты с приветствиями, написанные как по-кубински, так и по-русски: «Родина или смерть!»(«Патриа о муэрте!»). Дети с цветами облепили дорогих гостей, девушки в национальных оде- ждах исполняют народный узбекский танец. На аэродроме царят радость и ликование. Добро пожаловать, дорогой команданте, в наш цветущий город! Большая культурная программа ожидает 186

Министра обороны острова Свободы в нашем городе»… «Диктор и редактор ведь не узбеки, где они, идиоты, взяли кубинский язык. Зазеркалье какое-то! – отметил про себя главный врач, - надо будет рассказать Натану»… Михаил Соломонович вышел из кабинета, закрыл дверь на ключ и направился к выходу. Жил он недалеко от больницы и обедал всегда дома. По дороге обнаружил, что забыл снять белый халат, а на шее болтается фонендоскоп. Жена Циля удивленно спросила: - Моня, ты заболел?! - Циля, когда я нахожусь в больнице, я, таки да, болею, - ста- рательно подражая Цилиной маме, Фире Моисеевне Зайденшнур, с усмешкой сказал Михаил Соломонович. - Прекрати издеваться над моей мамой, хорошо, что ее нет дома. - Что уже? - Не смей острить! – вспылила Циля, - посмотри, как она заботится о тебе… Иди уже есть, борщ ждет, где ты видел, чтобы каждую неделю тебе готовили гефилтэ фиш? - А ты что, с мамашей и Яшкой питаетесь только воздухом? Когда был жив муж Фиры Моисеевны, Израиль Львович Зайденшнур, она всю свою энергию направляла на то, чтобы окру- жить его заботой. Как-то были в октябре всей семьей на даче. В это время в Самарканде не так жарко, и многие предпочитают жить за городом. Фира Моисеевна вышла из дома на крыльцо «проверить погоду». Погода ей не понравилась. Было прохладно, и она крикну- ла мужу: «Изя, надень кальсоны, мне холодно!» Израиль Львович и Михаил Соломонович смеялись до икоты. В своём доме он чувствовал себя замечательно. Это был его своеобразный еврейский ковчег, живущий своей, отдельной от окружающего мира, жизнью. И звали его Эммануил, то есть Моня. Михаилом же он был на работе, так было проще… Переделывать отчество Эммануил не стал – отец погиб на фронте. Надо сказать, что Фире Моисеевне Эммануил прощал забо- ту и суету вокруг своей личности за то, что она бесподобно готови- 187

ла. Факты упрямая вещь, и от них не уйти! Циля в какой-то степе- ни была похожа на свою маму, но она больше любила убираться. Как говорится, была «больная» на эту тему. Дом сиял чистотой, а из кухни шли чарующие запахи. Что еще надо интеллигентному еврею… По радио – «Голос Америки», «Немецкая волна», «Би-Би- Си». Живи, радуйся… Вовремя плати партийные взносы и поти- хоньку готовься к отъезду на историческую родину. После украинского борща Эммануилу Соломоновичу была предложена домашнего приготовления лапша с куриной пулькой. Когда он доедал «локшен» и уже поглядывал на запотевший стакан яблочного компота, раздался длинный и наглый звонок во входную дверь. Эммануил Соломонович удивленно поднял брови. Циля пошла открывать. Еще через несколько секунд перед ним предстал офицер в фуражке с голубой тульей. «КГБ!» – определил Эммануил Соломонович. Позади маячила Циля, с круглыми от страха глаза- ми. «Ну, дал я Натану почитать книжку внуков Черчилля о Ше- стидневной войне, и что, за это под белые руки?! У него был обыск? Вроде Фима, когда уезжал, все было «культур-мультур» – тихо сли- нял, и никто его не тронул». Эммануил Соломонович в недоумении уставился на офицера. Тот откашлялся: - Здравствуйте, Эммануил Соломонович, я за вами... Циля выскочила вперед. - За что? Где ордер на арест? Офицер рассмеялся: - Не стоит беспокоиться, мне приказано срочно отвезти вас в больницу. Один большой человек, предположительно, сломал руку, и необходимо ваше присутствие. У подъезда ждет машина. - Слава Б-гу! – вырвалось у Цили. Офицер укоризненно посмотрел на нее. - Да нет, это я так ...- стушевалась Циля, – может, пообедае- те... - Нет, спасибо, мы очень спешим, - офицер внимательно посмо- трел на Цилю и усмехнулся, - в другой раз как-нибудь. У ворот больницы Михаил Соломонович увидел броне- транспортер, а около забора прогуливались одетые в штатское, но 188

с военной выправкой, люди в одинаковых костюмах. При входе в приемный покой стояли два солдата с автоматами. Указав на Михаила Соломоновича, офицер бросил солдатам: - Этот человек со мной. Таким образом, главному врачу было разрешено пройти в его родную больницу. «Моня, чего ты ждешь, - думал он, отметив, что офицер назвал его имя и отчество абсолютно правильно, - все ведь суки знают… И о чем ты, Моня, думаешь, тоже знают, а по- чему? А все потому, что они живут с тобой в одной стране и мыс- лят так же, как и ты, просто у них работа такая. Ехать надо, Циля права!» - Перед тем, как вы приступите к осмотру, - офицер выта- щил из кармана кителя конверт, - прочтите это и подпишите. - Что это? – испугался Эммануил Соломонович. - Читайте, там все написано… Эммануил Соломонович распечатал конверт и развернул вложен- ный в него листок. Заголовок гласил: «Подписка о неразглашении государ- ственной тайны» Дальше следовал текст: Я, Клигер Эммануил Соломонович, обязуюсь не разглашать третьим лицам содержание и обстоятельства предстоящей работы, а также имена и фамилии лиц, которым будет оказана медицинская помощь. В случае нарушения данного обязательства, я был осве- домлен об уголовной ответственности. Подпись: Эммануил Соломонович нехотя подписал бумажку. - Вот сюда, пожалуйста, - офицер подвел его к закрытой занавеской койке. Из-за занавески раздавалось посвистывание и причмокивание. Эммануил Соломонович отодвинул занавес. На кровати спал Министр обороны острова Свободы. В воздухе витал дьявольский винный дух. Команданте был в стельку пьян. Офицер разъяснил ситуацию. - Понимаете, после банкета повезли его осматривать город, по дороге они добавили, а когда приехали смотреть обсерваторию Улугбека, Рауль уже лыка не вязал. По программе он должен был 189

покататься на верблюде. Он так был рад, так рад. Очень обрадо- вался верблюду. Поначалу все было хорошо. К месту следования согнали колхозников, и они ему кричали: «Родина или смерть!» Когда Рауль поднял руки для приветствия, то потерял равновесие и свалился с верблюда. Есть подозрение на перелом руки. - Необходимо сделать рентген. - Ну, так делайте! - Нужен рентгенолог. - Уже позаботились, он здесь… - Спичкин вам ничего не говорил? - Да нет, он онемел от радости, когда нас увидел. - Надо думать! Дело в том, что рентгеновский аппарат не- обходимо заправить спиртом, иначе он не будет работать. - Аппарат отечественный? - Да, отечественный. - Ну, тогда понятно, - офицер ухмыльнулся, - сколько надо спирта? - Чем больше, тем лучше. Со спиртом у нас всегда проблемы. - Это понятно, где у вас тут телефон? Вопрос был решен на уровне Первого секретаря Обкома партии товарища Каримова. Через сорок минут со склада КГБ привезли двухсотлитровую бочку спирта. В целях конспирации, чтобы не светиться, Рауля уложили в кабинете рентгенолога. Когда команданте проснулся, его левая рука была в гипсе, рентген подтвердил закрытый перелом. Команданте с удивлением разглядывал больную руку. Он явно не понимал, что случилось. Рядом в кресле сидел хорошо заправленный рентгенолог Спич- кин. У окна кабинета расположился Эммануил Соломонович и печально смотрел во двор больницы, где прогуливались люди в одинаковых костюмах. Около кровати Министра обороны сидели два «врача» в штатском и глупо улыбались. Один, увидев, что Рауль проснулся, вскинул руку с сжатым кулаком и заплетающимся язы- ком тихо сказал: «Они, бля, не пройдут!» После того, как Рауля увезли, Эммануил Соломонович вер- нулся домой и сразу свалился на диван. Циля хлопала крыльями и выпытывала у него, что случилось, и кто сломал руку. Но Эмма- 190

нуил Соломонович, как партизан на допросе, не сказал ни слова. Жена еще долгое время допытывалась, но ничего не получилось. Он только поднимал брови и повторял скорбным голосом: «Пока об этом еще рано рассказывать, Циля, время не пришло… Но стра- на узнает своих героев!» Через несколько лет он, таки да, с семьей уехал в Израиль. И вот однажды, постаревший Эммануил Соломонович, прогуливаясь вечером с автором по набережной Тель-Авива, рассказал ему эту занимательную историю. - И что интересно, - сказал он, - нет Советского Союза, Узбе- кистан стал независимым государством, а в областную больницу до сих пор каждые три месяца привозят двухсотлитровую бочку спирта со склада госбезопасности Узбекистана... 2015 г. 191

Провидение С годами кисти его рук стали большими и обтянутыми пергаментной пожелтевшей кожей. Синими ручейками выделялись узлы проводников вен. Каждый раз он с удивлением рассматри- вал свое оплывшее тело, когда-то чутко реагирующее на любой его приказ. Он смотрел в окно на белые стены домов, на непонятных людей в черных сюртуках и высоких меховых шапках, спешащих на утреннюю молитву. По улицам, пустым от машин по субботам, прогуливаются женщины в черных одинаковых шляпках, надетых поверх париков, толкая впереди себя детские коляски. Как он по- пал в этот жаркий город, непонятно… Провидение тащило его за руку, особо не спрашивая, хочет он этого или нет. Красивое слово - провидение. Он всегда думал, оглядываясь на прожитую жизнь, что это его жизнь и он сам себе начальник. Сейчас же чувствовал, что это все враньё, что какой-то хитрый иллюзионист нашепты- вает ему: иди налево, иди направо. Вот шляпа, вот кролик … Ты думаешь - кролик в шляпе… Дурачок! Там его нет! Тогда, в той жизни, думал: вот этот- сволочь, а получалось - приличный человек; думал- приличный человек, а он карточный долг не отдает… Думал - вот уеду в Израиль, и все будет по-дру- гому.. И угадал - все стало по-другому, только не лучше, а гораздо хуже. Но зато длительность жизни... и в магазинах все есть, правда денег не хватает, зато в банке можно, чтобы был минус. В общем, все неплохо, хотя… И работа есть, вернее, была… Сейчас у него было много времени для размышлений - недав- но он вышел на пенсию. Чем больше думал, тем более росло его 192

недоумение. Однажды ему пришло в голову, что он просто пережи- дает свою единственную жизнь. Ему теперь не надо было рано вставать на работу. Жену он ежедневно видел по утрам, и это его раздражало. Раньше не за- мечал, что она чавкает за столом, любит командовать и не любит мыть посуду. Чувства улетучились, осталась одна привычка. Ока- зывается, жизнь - это просто большая привычка… Пришедшая однажды, эта мысль теперь заставляла его всякий раз вспоминать о ней. Когда-то он мечтал побыстрее закончить службу в армии. Армия закончилась, появилась другая мечта - окончить институт. Когда окончил, стал работать. Разнообразие же вносили перио- дически повторяющиеся женитьбы и разводы. Последняя жена была под номером пять. Легко сказать - разнообразие… Это было какое-то безумие. Вожделение ломало все на своем пути: он терял квартиры, дачи, деньги. Потом гордился, что все оставлял своим бывшим. Было бы чем гордиться… Видно, что количество глупо- стей, которые он должен был сделать в жизни, имело какую-то, ему неизвестную величину. Почему неизвестную? Он всё еще чувство- вал в себе, несмотря на возраст, определенный потенциал делать глупости. Вспоминая свои ощущения влюблённости, уголок его рта невольно поднимался вверх. Это он улыбался. …«Боже! Какая гадость ваша заливная рыба!» - думал он, глядя на дымящиеся ма- кароны по-флотски. Жена стояла рядом. Она ждала… Она ждала восторженной оценки её макаронам по-флотски. Когда заболел десятилетний сын и через два года, перечеркнув все надежды, умер, в жизни образовалась черная дыра, которая не может затянуться до сих пор. Он вспоминал поездки на Каширку, в детскую онкологическую больницу. Эту Каширку он называл долиной смерти. Врезалось в память ножом событие, по сути, не самое важное из всей этой истории… Сыну делали химиотерапию, сестра на что-то нажала, и жидкость из иглы попала на стену, окрашенную в светло-зеленый цвет. Краска буквально за несколько минут утра- тила свой колер и стала белесой, с желтым оттенком. Были долгие разговоры с лечащим врачом, который, в конце концов, сказал: «Давайте не будем ему мешать». И ему перестали мешать. Вскоре 193

сын ушел в лучший мир, а он остался в этом. И ему тоже никто не мешал, кроме него самого или пресловутого провидения. И вот он сидит, рассматривает свои руки с синими ручей- ками вен. Желания его сократились. Он ел, пил, справлял нужду, по субботам ходил в синагогу, молился невнимательно и… с удо- вольствием выпивал сто грамм водки после молитвы. Всякий раз друг Миша, бывший следователь по особо важным делам, приглашал его во вторник утром сходить в клуб Приятных встреч для пенсионеров. «Там такие старушки, пальчики оближешь. Что ты дома сидишь, как я не знаю кто!» – соблазнял он. Но Моня, его звали Моня, считал, что превратится в настоящего старика, если начнет посещать этот клуб… После молитвы вместе с Мишей они поднимались на послед- ний этаж синагоги, где были уже накрыты столы. Это называлось - фарбрейген (хабадское субботнее застолье). Меню не отличалось разнообразием - туна с кукурузой, соленые резаные огурчики, хумус или тхина и еще что-то в этом роде. Холодная бутылка водки - царица стола, звала и манила. Напротив Миши и Мони сидел бывший мастер литейного производства, Анатолий – пьющий человек. Выпив и закусив, он любил рассказывать, как протекает доменный процесс. Раввин говорил: « Хорошо, что Анатолий приходит выпить и закусить в синагогу, а не идет к «русскому» магазину, где с утра толкутся пьяницы с «горящими трубами»… Рав Мендель делал благословение на вино, и бутылка водки становилась пустой в течение минуты или двух. Затем он вставал и произносил речь. Те- мой речи, если не было праздника, была недельная глава Торы. Все, включая Анатолия, внимательно слушали. Анатолий же время от времени поглядывал на свой стаканчик, в котором плескалась тре- тья доза (он делил стакан на три части, продлевая удовольствие) … Моня с безразличием слуша л и рассматривал сидящих за другим столом женщин. В синагогу приходили дамы средних лет и старше, в основном, одинокие, несущие в своих глазах следы несбывшихся желаний. Они, в основном, скромно молчали, слушая раввина. Иногда просили его дать благословение на выздоровле- ние, рождение внуков или прочесть поминальную молитву… 194

Ни одна не казалось ему привлекательной. Его друг Миша, после смерти жены, жил один. Женщины его не волновали. Он прекрасно готовил, его репертуар был исключительно широк - от жареной картошки до холодца. Да и было ему уже ближе к восьми- десяти... - Моня, посмотри, какая фимина пришла, - сказал Миша, под- мигивая… Новенькая дамочка скромно уселась к дальнему концу стола. Моня бросил на неё тусклый взгляд и узнал фармацевта Фаину из аптеки около городского бассейна. На этом фарбрейгене Моня выпил больше обычного. Ког- да они вышли из синагоги, Миша сказал, показывая на место ниже пояса: - Что, братан, покойник моргнул? С лестницы доносился голос Анатолия: - Какой чугун без кокса! Это же дураку понятно! Ну и баран же ты, Алик! - Че, сразу баран, баран! Кокс, его же нюхают, - обиделся Алик. - Да, Миша, ты настоящий следователь! – восхищенно ска- зал Моня. Миша удовлетворенно поднял брови: - Талант не пропьёшь! Короче, во вторник будет в клубе классическая музыка, Шульберт! Приходи… Кто-то дернул Моню за рукав, он обернулся и увидел Анатолия… - Представляешь, меня пригласили на похороны. Умерла какая-то бухарская старушка. Я её в глаза не видел все девяносто лет, что она была живая. Мендель сказал, что это богоугодное дело. Он тебе не говорил? - Ну не хочешь, не ходи. Дело твое. В принципе, там налива- ют… - Где? - Прямо на кладбище - там столики есть. - Не, не пойду! Если тебя или Мишку надо было хоронить, обязательно пошел бы! - Не дождёшься! - Мишу трясло от смеха… Моня пошел домой, но аптекарша не выходила из головы. За долгое время, впервые, он обратил внимание на женщину. Он выискивал в себе давно забытое головокружительное состояние 195

восторга, любви - он помнил это чувство, оно осталось в его па- мяти… Сердце же, по-прежнему, оставалось глухо и спокойно билось. Видимо, запас глупостей, отведенных для него Всевышним, всё-та- ки иссяк. Он решил: «Пусть это будет просто одним из кадров в фильме моей пестрой жизни»… В понедельник Моня купил букет цветов и вложил в него записку. В записке было написано: «Будьте счастливы!» Он отпра- вил с курьером букет и позвонил Мише: - Классическая музыка, говоришь, будет? - Да, Шульберта будут играть на барабане, придёшь? - Если Шульберта, то обязательно приду… Фаина долго гадала, кто из её предполагаемых женихов при- слал букет. Опрос также ничего не дал. Со временем, в конце кон- цов, букет завял, она его выкинула и забыла о нём… Хотя иногда и вспоминала. Но это так, иногда… 2017 г. 196

Врач Старик с трудом нагнулся и почесал за ухом бездомного лабрадора, который уже несколько лет околачивался около Хабадской сина- гоги. Иногда лабрадор, когда уж очень был голоден, заходил робко в синагогу. Его покровитель в это время был занят - молился, а люди, одетые в черное, гнали пса на улицу. Старик подкармливал собаку, и лабрадор мог часами лежать у входа и ждать… По своему собачьему возрасту он был таким же пожилым, как и старик. Моисей или Моше, на святом языке, был родом из Ленинграда. Ребенком он чудом выжил во время блокады, и в отличие от прихожан, ортодоксов- израильтян, любил собак. По религиозным законам, собака считалась животным нечистым, и держать её дома было нельзя. Когда-то у него в Ленинграде был пёс, а когда он умер, Моше завел кота. Коту не повезло - он так и не уехал в Израиль… Вышел погулять, да так загулял, что притащился домой через пару дней после отъезда Моше. Подобрал его сосед с пятого этажа, активист патриотического общества «Память»… На таможне у него допытывались: «Где кот, где кот?» Кот был вписан в документы. Моше не выдержал и сказал правду: «Да заб***овал котяра!». Таможенник понимающе кивнул и пропустил Моисея Кацмайера и его жену Хану Кацмайер. Сейчас Моше жил в израильском городе с неказистым названием Кирьят Гат, в религиозном районе, где на небольшой площади было сосредоточено большое количество синагог. В основном, это был самострой. Тот, кто думает, что это основа- тельные здания, ошибается. Это были строения караванного типа – времянки. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное. Синагоги, особенно, восточных евреев, сфарадим, 197

процветали, расширялись по мере возможности и поступления пожертвований от богатых евреев, которые своими пожертвовани- ями покупали будущий мир за деньги. Старик каждое утро шел на молитву в Хабадскую синагогу, а перед молитвой кормил лабрадора тем, что и сам ел. После мо- литвы он работал у гурских хасидов, мыл полы в синагоге, чистил туалеты и расставлял по полкам молитвенники. Пес ждал его у входа. После того как старик, поцеловав мезузу у двери, выходил, он следовал за ним, также медленно, припадая на левую ногу, как и его благодетель… Лабрадор как будто копировал шаркающую, мелкую походку своего друга и кормильца. Старик курсировал от синагоги к синагоге, и встречные люди совали ему в приготовленную ладонь то медяк, то серебро. Наблюдательный человек мог заметить на лацкане его пиджака небольшой значок «Заслуженный врач СССР». Когда израильтяне спрашивали его, что это такое, старик махал рукой, усмехался и на ломаном иврите говорил: «Стам штует, аль тасим лев (Глупости, не обращай внимания)». Но, на самом деле, этот значок и диплом, когда-то, в торже- ственной обстановке, в Обкоме партии, ему вручал сам Григорий Романов. В прошлой жизни Моше работал в одной из клиник Ле- нинграда, разработал и внедрил ряд сложных операций на легких. Еще живя в Питере, он стал ходить на лекции по иудаизму, отрастил бороду, купил за большие деньги тфилин, стал соблюдать субботу. Сотрудники по работе уважали его мастерство хирурга, но между собой иронизировали по поводу религиозности. Секре- тарем парторганизации в больнице был его приятель по фамилии Натанзон. Он тоже посмеивался над Моше. Однако его с женой частенько можно было увидеть у Моше на шаббатах. В Израиль Моше приехал уже пенсионером. Язык у него не пошел, на работу в клинику не брали. Они с женой жили на мизер- ное пособие по старости. Даже 100 шекелей, которые ему платили в Хабадской синагоге, как и другим старикам, были подспорьем. Эти деньги платили только тем, кто ходил молиться три раза в день. Кроме этого, русский «контингент» получал еду в виде макарон и пережаренных шницелей, за которыми выстраивалась очередь. 198

Но, «...бойтесь данайцев, дары приносящих»! Через какое-то вре- мя оказалось, что Моше, без его ведома, записали в ведомость на получение стипендии - будто он является студентом ешивы (рели- гиозное учебное заведение). Эти деньги уходили неизвестно куда. Моше говорил, что он «ни ухом, ни рылом», ничего не знал. Но хуже другое… Моше моментально оказался в стройных рядах граждан, нарушающих финансовую порядочность. Санк- ции последовали незамедлительно, как только стало известно, что «злоумышленник» не сообщил куда следует, что он студент. На Моше наложили штраф. Гуманное государство этот штраф взяло не сразу, а частями, выдирая треть из его мизерного пособия. По- этому-то Моше мыл полы и туалеты; ему платили гроши, и те - с перебоями… «Русские» заказывали чтение поминальной молитвы в годовщину смерти близких, и это тоже был небольшой доход. А после того как его жена Хана ушла в лучший мир, женщины стали подкармливать старика. То кто-нибудь принесет банку с супом или кашей, то кусочек фаршированной рыбы. Хасиды по очере- ди приглашали его на шаббат. Со временем, Моше свыкся с такой жизнью. Он стал неотъемлемой частью пейзажа этого района и начал смахивать на бомжа. Моше жалели, и в его ладонь попадали то медь, то серебро. Лабрадору тоже кое-чего перепадало, однако фаршированную рыбу пес не ел, но острую рыбу, по-мароккански, по мнению Моше, пес видел во сне. Он ее обожал. Однажды в шаббат габай (староста) гурской синагоги заме- тил, что старик, вооружившись тряпкой, стирает свастику, нарисо- ванную на стене синагоги. - Мойше, что ты делаешь, это же запрещено делать в шаб- бат! - испуганно закричал габай. - Я знаю,- ответил Моше и продолжил свою работу. Габай возмущенно взмахнул руками и пошел на утреннюю молитву. - Нельзя, нельзя, - ворчал старик, - это можно! И смачно выругался на русском языке… В хабадскую синагогу ходил еще один ленинградец, Борис. В прошлой жизни - большой начальник в Ленинградском исполко- ме. Сейчас он работал сутками сторожем, домой приезжал только 199

на шаббат. В синагоге, рядом с Борисом, на одной скамье сидел бывший вертухай во Владимирском централе, Коля, а чуть ближе к кафедре, лектор Марксизма - Ленинизма общества «Знание», кандидат философии - Натан (Анатолий). Публика в синагоге была разношерстная - бывшие спортсмены, металлурги, бухгалтера. Был жонглер, был бывший конферансье Саратовской филармонии, пожилой дрессировщик кошек, и наш герой - Заслуженный врач СССР. Как во всяком коллективе, со временем произошло разде- ление на элиту: к ней относились Борис, бывший вертухай Коля и конферансье, с идеологически выдержанным именем - Марлен (от Маркс и Ленин). Аутсайдером в этой компании оказался скром- ный и тихий Моше. Над ним откровенно насмехались. Особенно, доставал его конферансье: - Мойше, ребята спрашивают, почему ты пса к себе домой не пущаешь? А, Мойше?.. Моше пожимал плечами: - У меня соседи - ортодоксы. Не поймут… - И что ты делаешь, когда стучат, сам гавкаешь? Коля с кандидатом философии тряслись от смеха. Шло время. Моше свыкся со своим положением. Что его связывало с прошлой жизнью - только чтение по вечерам в интер- нете специальных статей по хирургии. А днем, впрочем, читатель знает, он мыл полы и туалеты в синагоге. Однажды, Моше и Марлен были приглашены на шаббат к Йоси Вануну, хабаднику. Зашли в дом, лабрадор, по привычке, остался на улице. Все было, как положено. Вануну сделал благо- словение на вино, и гости направились в кухню делать омовение рук. Моше после омовения сказал благословение. Марлен стал наполнять кружку водой, но внезапно покачнулся, стал хватать ртом воздух и повалился на пол. Моше уже успел пройти в салон, когда услышал крики из кухни. Он вернулся и обнаружил Марлена, лежащего на полу… Быстро уложил его на спину и проверил на шее пульс. Пульс отсутствовал - произошла остановка сердца. Делать нечего, Моше начал проводить искусственный массаж сердца и дыхания. В течение нескольких минут, стоя на коленях, он пытался оживить 200