Борис Конофальский-Нечто из Рютте

этот вопрос давно с Господом обговорили. – Вы с Господом? Обговорили? – Священник улыбался. – И что решили? – Ну, пока я не женат, могу пользовать всех незамужних баб, только не брать их силой. – Солдат поднял палец к верху, как бы указывая. – Он согласен. – Ха-ха, – хохотнул отец Виталий. – И Господь сказал вам, что он согласен? – Он промолчал, но я понял, что девицы не будут записываться мне за грех. Поп щурился, улыбался, кивал: – Только больше никому об этом не говорите. Конечно, наш Господь милостив, и у вас появится куча последователей, которые начнут злоупотреблять милостью Божьей и не будут считать прелюбодеяние за грех. Ну а других грехов за собой не знаете? – Как-то не припомню. – Но вот от вашей руки пали четыре человека. – О чем это вы? – не сразу сообразил солдат. – Как же, о дезертирах. – Ах, вот о чем. Отец мой, я солдат. Убивать – моя профессия. Двадцать лет мне за это деньги платили. И все попы меня каждый раз на это благословляли. Это мое доброе дело. Так мне говорили мои капелланы, или они были не правы? – Даже не знаю, что ответить, – сказал поп. – Все-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправданно. – Это только первое убийство – бремя, а потом душа привыкает. – В этом-то и весь ужас, я думаю, а вы так не считаете? – Простите меня, святой отец, но я пришел говорить не о моей душе. – А о чем же вы хотите поговорить? – О других душах. О сгинувших. – О чем? – не понял отец Виталий. – Барон назначил меня коннетаблем. Я теперь ваш человек. – Да что вы! Господи, ты меня услышал! Вы даже не представляете, как я рад. Я молил об этом Господа каждый день. У нас, конечно, был коннетабль. Вы же его знали? – Очень недолго. – Это был чистый юноша, пламенная душа, а нам нужен хладный муж с железной рукой. Наш барон – добрый воин и справедливый человек. Он очень снисходителен к своим людям, но как хозяин он плох. Чересчур доверчив и не хочет вникать в мелочи, а подлые люди пользуются этим. – Вот как. Подлые? И кто это, можете сказать? – Да все, кто его окружает. – Его обворовывают? – Его грабят, и грабят его холопов, моих бедных прихожан, а им и так нелегко, чума их скосила на треть, а до этого прореживали голод и неурожай. Вы знаете, что у нас третий год неурожай? - 101 -

– Не знаю, – сухо ответил солдат, его это особо не интересовало. – Если его грабят, значит, надо проводить аудит. – Мудро, очень мудро. Могу ли я вам помочь? – Можете, мне нужно будет письмо от вас к аббату, в котором вы поддерживаете мое решение. – Credo in Deum. – Поп сложил молитвенно руки. – И он услышал меня. Сейчас же напишу письмо. Наш аббат светлый человек. Он нас услышит, он нам поможет. – Вот это мне от вас и нужно. Но это не все. – А еще чем могу помочь? – Мне нужно знать, сколько людей пропало с зимы. Вам же приносят заупокойные записки? – Да, сын мой, к сожалению, приносят. Только это не заупокойные записки. Сгинувших людей нельзя отпевать как покойных. Хотя и за здравие за них не молятся. За сгинувших есть отдельная молитва. Но, конечно, все они у меня учтены, я записываю их в книгу поминовений. – Может, взглянем? – спросил солдат. – Конечно, пойдемте. Ave Maria gratia plena, как я рад, что Господь послал нам вас, сын мой. В книгах отцах Виталия был такой же порядок, как и в церкви. Они быстро нашли имена всех пропавших людей. Оказалось, что из девяти пропавших четверо были детьми, трое женщины, остальные были мужчины. – Я знал этих мужей, – говорил поп. – Они были крепкие люди. Большое горе, большое горе. – А исчезновение детей меньшее горе? – спросил солдат. – Не меньшее, но исчезновение ребенка – это горе для семьи, а исчезновение мужа – это смерть для семьи. Солдат молча согласился, кивнул. – А откуда все они? – спросил он, разглядывая список. – Из каких мест? – А со всех мест, – отвечал священник. – Вот эта девочка из деревни, что у водной мельницы. А вот эти из Малой Рютте, все трое. А вот этот крестьянин, так он вообще жил рядом с церковью. А вот эта девица, она сестра коннетабля, который погиб. Она жила… – У монастыря, – произнес солдат. – Да, да, у монастыря. – Что ж, спасибо за помощь. – Спасибо вам, что взялись за это. – Еще один вопрос. – Конечно. – Кто, по-вашему, обворовывает барона? – Да все. И управляющий Соллон, и старосты, даже подлецы купчишки – те обворовывают его мужиков. – Соллон? Редкое имя для здешних мест. – Зовут его Эммануэль. Но, сын мой, это мои догадки. - 102 -

– Ну, посмотрю на него, как одевается, на каком коне ездит. Думаю, что будет ясно. – Обязательно станет ясно, как только увидите. – А барон этого ничего не видит? – Абсолютно слеп, и это только полбеды. Он еще и абсолютно глух и слушать ничего не хочет. Ему многие говорили, пустое. – Ясно, Соллон, старосты, купцы, а сержант? – Ничего о нем не могу сказать. Груб, спесив, мужики его боятся. Но, наверное, так и должно быть. Обворовывает ли он барона – не знаю. Дом у него небогатый, но у жены его есть золотое кольцо. И дети его не чета крестьянским. – Ясно. Значит, Соллон, старосты и купцы. – Чуть не забыл. Есть еще один подозрительный человек. Зовут его Авенир. – Что за имя такое? Кто? Чем занимается? – Наш трактирщик. Авенир бен Азар. Его трактир прямо напротив церкви. – А, ясно. Винокур? – Конечно. И винокур, и девок держит. – Ну, как обычно. – В трактире у него всякий сброд ошивается. Менестрели сладкоголосые, певцы баллад. – И много у него народу собирается? – Всегда битком. – И местные мужики ходят? – Да откуда у них деньги? Приезжие, купчишки, подрядчики, менялы. Монастырь перестраивается, много люда тут ходит теперь. – Ясно. – Но самое страшное в другом. – В чем? – Он дает деньги в рост, – почти шепотом произнес священник. – И, думаю, барон об этом не знает. – Быть такого не может, чтобы не знал, – не поверил Волков. – Ну, я так думаю. – Спасибо, что уделили мне время. – Вам спасибо. Храни вас Бог. Отец осенил солдата святым знамением, солдат поцеловал ему руку. – Я буду за вас молиться! – крикнул поп вслед солдату, когда тот выходил из церкви. На пути к замку Волков встретил барона. Тот ехал верхом, на плече у него лежало копье. Рядом шел крепкий поджарый мужичок, небритый, но улыбчивый. В поводу он вел четырех собак и нес рогатину. – Яро! – еще издали заорал барон. – И где же ваш медведь? Мы не нашли ни одного следа. Только вот это. – Он забрал из руки мужичка недогоревший факел и показал его солдату. - 103 -

Тот осмотрел факел. – Похож на наш. – Конечно, ваш, – заявил барон. – Признайтесь, мы вчера взяли лишнего, вот вам и померещилось черт-те что. – Возможно, вот только лошадь со мной не пила. И слуга мой не пил, а прибежал в деревню быстрее лошади. А мой конь меня чуть из седла не выбросил. – Ха-ха, – засмеялся барон. – Просто ваш холоп – трус, а все лошади всегда дуры. – Возможно, – задумчиво произнес солдат и обратился к человеку, который держал собак: – Ты видел какие-нибудь следы? – А что ж… Видел, господин. Только не медвежьи они. Медвежачьих лап я тут сызмальства не видал. – Не может быть такого. Кто-то лез через кустарник. Здоровый, как бык. Ветки трещали. – А вот ломаные ветки мы видели, – заявил барон. – И что там были за следы? – Так босые, мужичьи, – ответил егерь. – Босые? Ни сапог, ни сабо, ни чуней? – Босые, босые, – кивал егерь. – Детские? – Да какие ж детские? – ответил барон. – Лапа больше, чем у меня в сапоге. Вот такие, – показал он размер руками. – Яро, а хотите, поохотимся? Погоняем зайцев прямо сейчас? Клаус устроит нам хорошую охоту. Да, старик? – А чего же не погонять? Погоняем косых, – отвечал мужичок. – Знаю лужайку с хорошим заячьим выводком, там полдюжины семей пасутся. – К черту зайцев, – задумчиво ответил Волков. Не мог он поверить, что в кустах не было медвежьих следов. Хоть самому езжай и смотри. Да вся беда в том, что медвежьих следов он отродясь не видал, не охотился он никогда. Ему и без охоты в жизни кровищи хватало. – Не хотите зайцев – давайте загоним кабана или оленя. Давайте оленя. Клаус, у нас есть олени? – А что же, – размеренно отвечал мужичок. – Есть. Пара дюжин в южном лесу, что у монастыря. И дюжина за деревнями. – Так что, Яро, хотите? – Сам барон, видимо, очень хотел. – А вы на медведя вот так, с одним копьем ходите? – Да, а у Клауса еще рогатина. А вы что, сомневаетесь во мне? – чуть обиделся барон. – Нет, не сомневаюсь. – Если бы мог, Волков пожал плечами. – Я вообще ни разу в жизни не охотился. Но я видел медведей на ярмарке. Они огромные. Мне кажется, что ваше копье он сломает, как хворостину. Барон с фальшивой обидой надул щеки и поглядел на Клауса: мол, ты видел этого господина. Потом шумно вздохнул: – Хех, он, видите ли, видел медведя на ярмарке. А я их убивал. Я убил двух медведей на ежегодной охоте герцога, и убил их именно этим копьем. Клаус не даст соврать. Вот спросите его. – Да не нужно мне свидетельство вашего егеря. Мне достаточно вашего слова, чтобы поверить, – - 104 -

произнес солдат. Он все еще не мог смириться с тем, что ночью они встретили не медведя. – Вот и прекрасно. Так что, мы едем на охоту? – Боюсь, не получится. – Здоровой рукой Волков почесал подбородок. – Мало того, я хочу забрать вашего Клауса, барон. – Он потряс перед бароном бумагой, которую взял у отца Виталия. – А что там? – спросил барон, глядя на бумагу. – Список пропавших людей за последние полгода. Ваш Клаус должен помочь мне разобраться кое с чем. Надеюсь, он опытный следопыт. – Мой Клаус – лучший егерь графства. Мой покойный друг просил его продать, я отказался, тогда он предложил одного из лучших коней своей конюшни, но я ответил: «Черта с два, дружище». – Барон для убедительности поднял палец без ногтя к небу. – Лучшему другу и своему сеньору я отказал, потому что Клаус – лучший егерь. – Тогда он мне точно понадобится. Кстати, если мои догадки подтвердятся – нам придется много охотиться. И заметьте, барон, на кое-кого посерьезнее, чем медведи. – Это на кого же? – удивился барон. – А вот это мы с Клаусом и выясним. – Я с нетерпением жду. Вы меня заинтриговали. – Да, кстати, господин барон, а могу ли я задать пару вопросов служанке вашей дочери? Не дает мне покоя ее происхождение и письмо дезертиров. – Спрашивайте у всех, кого сочтете нужным. И все что вам заблагорассудится. Делайте все что нужно. На том и разъехались. Егерь Клаус сходил в замок за конем, оттуда вернулся верхом, и они поехали в Малую Рютте. Там, у харчевни, встретили Ёгана, который не без гордости продемонстрировал Волкову новую крепкую большую телегу. Ёган было начал рассказывать подробности покупки, но солдат не стал его слушать, а осмотрел телегу и пришел к выводу, что «телега-то неплоха». После чего все трое поехали на западную монастырскую дорогу, которая в этот раз не была малолюдной. Бесконечные возы, телеги и тележки катились к монастырю, везя туда нужные для строительства товары. Много было и пеших людей. – Оживленно тут сегодня, – заметил солдат. – Так в монастыре стройка большая. Там, говорят, яму огромную копают. Народу – прорва. – А что же… Я отродясь столько пришлого люда не видал, как сейчас, в Рютте, – поддержал разговор егерь. Так, за разговорами, они доехали до места, где с одной стороны почти вплотную подходило к дороге болото, а с другой стороны высились чахлые заросли орешника. Волков осмотрелся и произнес: – Да, это то место. То. Он оттуда пришел, из болота. – А что же… – Егерь Клаус тоже осматривался. – Места-то тут кабаньи. Хряка тут можно присмотреть доброго. – А вон там лошадь наша дохлая была, – вдруг вспомнил Ёган. – Помните ее? Солдат и вправду вспомнил. Именно здесь они нашли мертвого коня, на котором уехал сын трактирщика. Солдат оглядывался и еще раз убеждался, что где-то именно тут на него напал холерный пузатый огромный мужик. – Да, – Волков оглядывался по сторонам, – это было здесь. Ёган, покажи Клаусу, где лежал конь. - 105 -

– Да вот же, – слуга спрыгнул с коня, – вот тут лежал. Только копытяки торчали из канавы. – А что ж… – Клаус тоже слез с коня. – Чьи следы-то искать? – Да чьи найдешь. Егерь прошелся, разминая ноги и глядя на землю. Обошел Ёгана, перепрыгнул лужу, приблизился к кустарнику, а потом сказал: – А что же… Если и были следы, то смылись. Дожди-то какие шли. – То есть ни костей, ни подков? – спросил солдат. – Не-а, рядом нету. Надо по кустам искать, – ответил Ёган, тоже осматривая местность. – Смотрите еще и по дороге смотрите. – Так это… А что ищем-то? – спросил Клаус. – Не знаю, – ответил солдат. – Что найдем. Клаус и Ёган стали ходить по кустам, выходили к дороге, подходили к болоту. Волков сидел на коне. Проезжающие мимо люди с опаской и любопытством посматривали на них. Солдат ждал, терпеливо и долго. Наконец Ёган с егерем вернулись, и Клаус сказал: – Так это… Ничего не нашел я. Вот ежели б знать, что искать… – Вообще ничего? Никаких следов? Совсем? – Ну, кроме подвод, да копыт, да мужицких следов ничего. – А мужики обутые? – Есть обутые, есть босые. – Босые? Много босых? – Был один, там. – Егерь махнул рукой в сторону болота. – Ходил один босой. По кромочке. – Куда шел? Откуда? – Так я не поглядел. – Так погляди. – Сейчас погляжу еще. – Стой. А чей след ты видел утром с бароном? – Так босой ноги. – А тот, что ты видел здесь, похож на тот, что ты видел там? – А что ж… сильно похож. – Так скажи мне, куда и откуда шел этот босой? И покажи-ка мне его. – Так мы его ищем? Сразу бы и сказали, – отвечал Клаус, глядя на Волкова умными глазами. – Почем же мне знать, что мы босого искали? А теперь все по-новому погляжу, все посмотрю. Клаус снова стал ходить вдоль дороги, но на этот раз Ёган с ним не пошел, залез на коня, оглядывался вокруг и наконец произнес: – Есть что-то охота. – Всем охота, – сухо ответил солдат. - 106 -

– Да и сапоги промокли. – У всех промокли. Ёган жалобно вздохнул. Волков не обратил на это никакого внимания. Он внимательно следил за Клаусом, который наконец остановился у кромки болотной воды и призывно помахал рукой. Солдат подъехал, слез с лошади, подошел к нему. Они сели на корточки. – Ну вот, – сказал Клаус, указывая на след. – Чей это? – на всякий случай спросил солдат, хотя ему было ясно, что след человечий. – Мужика… Здорового мужика, лапища-то вон какая, полторы моей. – Да, а в ширину так две твоих. Егерь кивнул. Солдату нравился егерь, вдумчивый, степенный. Воняло от него мокрыми собаками и человеческим потом, но для человека, который половину жизни провел среди солдат и лошадей, это не имело никакого значения. – Вы такой же след нашли с бароном у Малой Рютте? – Его, его нашли, только тот был утрешний, а этот ночной или вовсе вчерашний, – кивнул егерь. – Его – чей же еще? Дождь его подзамыл, да уж больно он глубокий, чтобы полностью смыться. Мужик-то великий, глину мнет глубоко. – Видел я этого урода, – сказал Волков разглядывая след, – даже мечом его рубил. – И что? – заинтересовался Клаус. – Не убили? – Нет, только на меч зазубрину поставил. – Ишь ты! – восхитился Клаус. – Он что, железный? – Да нет, хотел ему ногу отрубить, так меч только звякнул и отлетел, как от полена. – А выглядит-то он как? Какой он? – Мерзкий здоровенный мужичара, распухший, рыхлый, в рваных портах, брюхо огромное висит. Больной какой-то, то ли желтушный, то ли холерный. Серый весь. Глаза бесцветные. Кинулся на меня здесь. – Солдат встал с корточек, поморщился, у него начала ныть голень, да и в бедре потянуло острой болью. Он осмотрелся и произнес: – И здесь же, вон, в канаве, я нашел своего коня, которого дал парню, чтобы тот съездил к монахам за лекарствами. Конягу-то мы нашли, а парня – нет. – Вона как. – Егерь тоже встал с корточек. – На мужика думаете? – Думаю. Нам с тобой нужно его поймать или убить. – А как же его убить, если меч его не берет? – Убить – моя забота. Твоя забота – его найти. И имей в виду, кони его до смерти боятся, а ночью он видит, и быстрый он. – Ясно, он вроде лося на гоне, тот, как кого увидит, так обязательно кинется, потопчет. Опасный зверь. – Уродец – не лось, он хуже. Расскажи, как искать будешь? – А что же… Как обычно, у меня есть собака одна, а у нее нюх добрый, вот с ней и буду искать: коли он чем воняет, так найдем. – Дам тебе двоих людей в помощь. - 107 -

– Так что ж… Думаю, не нужны они, мне одному сподручнее. – Мне так будет спокойнее, – отрезал солдат. – Поехали в замок. В замке готовились к его приезду. На въезде их встретил сержант и сразу перешел к делу: – Я собрал людей, как вы и велели. – Он чуть помедлил, но затем вспомнил и добавил: – Господин коннетабль. – Построй их, и давай поглядим, – сказал солдат, спрыгивая с лошади. – Господин, а можно я пока пойду на кухню, может, найду, что поесть, – осмелел Ёган, забирая повод коня у Волкова. – Иди, – разрешил Волков. Но уйти он не успел, так как рядом с ними появился седой слуга барона, тоже Ёган, и с чопорным поклоном произнес, обращаясь к солдату: – Соизволит ли господин коннетабль осмотреть свои новые покои? Покои уже подготовлены. Ёган, тот, который слуга Волкова, передумал идти на кухню и остановился, ему было любопытно, что это за покои. Сам солдат не без удивления спросил: – Что, барон велел выделить мне покои? – Именно, господин, – произнес слуга барона. – Также дано распоряжение выделить место в стойле для ваших лошадей и взять их на довольствие, давать им овса и сена как лошадям барона. Также господин барон велел взять на прокорм вашего человека. – Слава Господу, – обрадовался Ёган, слуга солдата. – Пойду поем уже от души. Он повел лошадей в конюшню барона. – Потом поешь! – крикнул солдат. – Расседлай коней, почисть. – И, повернувшись к сержанту, сказал: – Сейчас взгляну на свои покои и приду, посмотрю на твоих людей. Тот кивнул. – Прошу в левую башню, – сказал седой Ёган, приглашая солдата. Ёган, слуга солдата, наспех привязал коней к коновязи и побежал за ними. В башне пахло сыростью и кошками. Было темно. Узкая винтовая лестница с высокими ступенями, чуть ли не по колено взрослому мужчине каждая, вела на площадку, где были покои и два узких окна, удобные для стрельбы из лука как внутрь замка, так и вне его. Покои находились на уровне стены. Рядом с дверью в них была еще одна, ведущая на стену, по которой можно было пройти к двери, что давала доступ к донжону. И тут же на площадке у окна они обнаружили мальчишку, который спускался сверху, таща под мышкой огромного рыжего кота. – Ты застелил кровать? – сурово спросил его старый слуга барона. – Да, господин, – сказал мальчик. – И дрова принес, и воду принес. – Иди на кухню, нечего бездельничать, – сказал сурово седой Ёган. – Что ты собираешься с ним делать? – спросил солдат, ткнув пальцем в кота. – Не знаю, господин, надо бы его повесить, – отвечал мальчишка. – И в чем же его вина? – Он вор, господин. Крыс не ловит, только ворует на кухне и яйца в курятнике. - 108 -

– Да еще гадит везде где можно, – добавил старый Ёган, слуга барона. – Да, кошками тут воняет, – согласился солдат. – Уж воняет, господин, – сказал мальчишка и потащил животное вниз. – Вот ваши покои, господин коннетабль, – важно произнес Ёган, слуга барона, открывая дверь, когда они наконец поднялись. Да, это можно было назвать покоями, не чета чулану с кривым полом и скрипучим клоповником, который трактирщик называл кроватью. Комната была большая, но уютная, с двумя узкими окнами без стекол, но с тяжелыми съемными ставнями из толстого, почерневшего от времени дерева. Такой ставней можно было закрыть окно, хоть и не плотно, но от дождя прикрыться. Одно окно выходило на подъезд к воротам, второе к донжону – удобные места для хорошего стрелка. Днем, со снятыми ставнями, тут было достаточно светло. Треть комнаты занимала высоченная огромная кровать с балдахином. Солдат подошел к ней, осмотрел. – Вам выделены две перины, добрая подушка и две простыни, – с гордостью сказал Ёган, слуга барона. Солдат удовлетворенно кивал; он вел себя так, как будто всегда спал на перине, укрывался периной, и все это с чистыми простынями. На самом деле такое в его жизни случалось два-три раза, и было это в тех городах, которые ему удавалось пограбить. Даже в гвардии он спал на тюфяке с шерстью и пенькой, из которого все время приходилось выжигать клопов. Тут же был небольшой стол, на котором стояли кувшин с водой и канделябр с двумя свечами. Ветхие гобелены колыхались от сквозняка, невысокая связка дров лежала рядом с маленьким камином, устроенным в стене. – Прекрасно, мне все нравится, – сказал солдат, оглядевшись. – Господин барон просит вас быть на ужин, – важно сказал седой слуга. – Поблагодари господина барона и скажи ему, что я обязательно буду. Слуга поклонился и хотел было идти, но солдат его остановил: – Ёган, а молодая госпожа будет на ужине? – Вряд ли, господин, она очень редко ужинает с бароном, она ужинает у себя. – Мне нужно будет с ней поговорить. – Молодая госпожа живет в донжоне, напротив вас по стене, – ответил Ёган. – В донжоне? – удивился солдат. – А почему не в покоях? – Она так пожелала. – Что, из-за баронессы? Слуга барона молчал с важным видом. – Понятно, ну а что ты думаешь о ее служанке? – О служанке молодой госпожи? – Да. – Грубая деревенщина, не из наших краев. – Она грамотная? – Очень сомневаюсь. - 109 -

– Хорошо, спасибо. Ёган, слуга барона, с достоинством поклонился и вышел. Ёган, слуга солдата, произнес: – Да-а, неплохо живут господа. Такая кровать поболе телеги стоит, и пол, – он постучал каблуком сапога по деревянному полу, – пол очень добрый. – Он огляделся. – А на чем же я буду спать? В харчевне- то хоть лавка была. – Найдешь себе тюфяк, – сказал солдат, – на полу положишь. – На полу? С такими-то сквозняками? Могу и не проснуться. – Придумаешь что-нибудь или в людскую пойдешь. – Тогда, конечно, придумаю, в людскую-то мне идти нет желания, – заметил Ёган. – Иди ешь, – сказал Волков. – Потом перевезешь сюда вещи и лошадей перегонишь. И займись ими, сегодня я уже никуда не поеду. – Да, господин, все сделаю. - 110 -

Глава седьмая Воинство барона собралось во дворе замка, недалеко от ворот: сержант и девять его стражников молча стояли, стараясь выглядеть молодцевато, пока солдат внимательно и придирчиво осматривал их. Ничего удивительного Волков не увидел. Трижды засаленные и замызганные стеганки – гамбезоны, старые сапоги, пара нечищеных шлемов. Он вытащил у одного из них из ножен фальшион со скосом обуха. Удобное, страшное оружие, если оно не тупое, а этот был не только туп, а еще и крив. Когда-то погнутый, потом был выпрямлен – возможно, обычным булыжником с дороги. Не говоря ни слова, Волков бросил оружие на землю, пошел дальше, рассматривал, трогал. У одного из стражников взял копье, осмотрел его. На кривоватой, дурно струганной палке торчал ржавый, тупой, плохо закрепленный наконечник. Волков потряс древко, наконечник заметно болтался. Солдат вернул копье, подошел к сержанту и негромко спросил: – Расскажи мне, кто назначил тебя сержантом? – Барон, – буркнул сержант. Он все прекрасно понимал. – А за что? – Было за что. – Может, ты мясо хорошо жарил на углях? Сержант угрюмо молчал, теребил усы. Солдат повернулся к стражникам: – Завтра к утру все оружие должно быть приведено в порядок. Гамбезоны выстираны, портки, кстати, тоже, сапоги зашиты, почищены. Подготовьте коней боевых и сбрую. Все осмотрю. Седла, стремена, потники тоже. – Всем этим конюх занимается, – буркнул сержант. Волков не обратил на это внимания. – Завтра двое с лошадьми поступят в распоряжение егеря Клауса, будут ему помогать. Сержант и еще четверо пойдут со мной. С утра чтобы все были готовы. Все, разойдитесь. Он обернулся к сержанту: – Мне было бы стыдно. Мне барон людей своих доверил, а я их довел до уровня банды. До уровня лесных бродяг. – Барон с зимы жалованья не платит, – произнес сержант. – Вот люди… – Не повод держать оружие в таком состоянии. Он повернулся и пошел к конюшне барона. Пойдя несколько шагов, обернулся и спросил: – А сколько барон должен стражникам? – Не знаю, – ответил тот. – Надо посчитать. – Даже этого не знаешь, – с гримасой снисходительного презрения сказал солдат. – Посчитай мне все. Сначала они сидели и пили вино. Волков больше молчал, а барон рассказывал, где и с кем служил, где бывал. В основном это было перечисление разных благородных имен и обзор вин в антураже рыцарских войн. Солдату было скучно, но он пил вино, слушал и вежливо кивал. Слуги начали носить еду. Седой Ёган распоряжался со знанием дела. Сперва принесли большую - 111 -

чугунную кастрюлю с еще кипящим в вине петухом, который невыносимо хорошо пах, затем на стол поставили блюдо с жареными зайцами. – Сам загнал сегодня парочку, – похвастался барон. – Без егеря, один. Тут же на столе появились большое блюдо с солеными листьями капусты, тарелка с тертой репой и постным маслом. Волков был очень голоден, от запахов кружилась голова, ведь он сегодня ел рано утром. Но солдат умел терпеть и ждал, когда барон приступит к трапезе, а тот продолжал разглагольствовать, видимо, в ожидании кого-то. Так и оказалось. Вскоре в зале появилась дородная, богато одетая дама и маленький мальчик, которых Волков уже видел. Он встал и поклонился с максимальной галантностью, после чего барон их познакомил. Дородную даму, жену барона, звали Фредерика. Она была пухла и улыбчива. Судя по всему, еще и набожна – часто поминала Бога и Матерь Божью. А мальчишка был боек, как и положено быть мальчишке. Боек и смышлен, а звали его Леопольд. – Теперь вы живете у нас? – спросила баронесса, усаживаясь напротив солдата. – Да, барон удостоил меня такой чести. – Вам понравились покои? – Госпожа Фредерика, – произнес Волков, – я солдат, почти половину своей жизни я спал на земле, в телегах, в палатках, на лавках. Так что ваши покои, ваши перины и белые простыни кажутся мне раем. – А я хотела спросить, хороша ли перина, – засмеялась баронесса. – Необыкновенно хороша, – улыбнулся Волков. – Так вы солдат! – радостно завопил мальчик. – Вы воевали на войне! – Да, господин молодой барон, воевал. – С еретиками? – С еретиками. – А много убили? – Я не считал, но, надеюсь, достаточное количество я отправил в чистилище. – Никакого им чистилища, – серьезно сказал мальчишка. – Пусть горят в аду. Вот я, когда вырасту, стану рыцарем. Я тоже буду убивать еретиков. – Ни секунды не сомневаюсь, – улыбнулся солдат. Леопольд посмотрел на него пристально, с подозрением, и спросил: – А что такое секунды? – Это очень короткая часть времени. Ваш учитель расскажет вам об этом. – А это правда, что у главных еретиков изо рта идет огонь и дым, как у дракона? – Я такого не замечал. – Да вы просто не видели главных, – заявил мальчишка. – Давайте-ка лучше есть, – сказал барон, потянул к себе кастрюлю с петухом и стал, обжигаясь, отрывать от него куски и класть всем в тарелки. - 112 -

Старый Ёган стоял рядом, помогая ему ножом. Все начали есть. Слуга ходил вокруг них, разливая им вино в кубки, подкладывая в тарелки капусту и рапунцель. Потом он тесаком разрубал на части зайца, обносил ужинающих, те брали куски. – Не пачкайтесь, – назидательно сказал баронесса Леопольду. – Я не пачкаюсь, – заявил мальчишка. Волкову было необыкновенно вкусно, он давно не ел с таким удовольствием. – Вам нравится, господин Фолькоф? – спросила баронесса. – Очень. Мне в вашем доме все нравится, – отвечал солдат. Он заметил, как барон чуть выпрямился после его слов и даже немного улыбнулся. – Так что, – вдруг начал молодой барон, отбросив куриную кость на тарелку. – Идет огонь изо рта еретиков? – Я такого не видел, – снова сказал солдат. – Вы не видели главных, – снова повторил мальчишка. – Почему же? Видел. Почти самых главных еретиков. – Неужели вы видели их лжепапу? – ужаснулась госпожа Фредерика. – Нет, его не видел. Но я видел генерала ван дер Пильса и генерала ван Бомеля. – Видели? – не без удивления спросил барон. – Их обоих? – Как вас сейчас вижу. – А почему вы их не убили? Не смогли дотянуться? – Смог бы, – усмехнулся солдат. – Но нельзя было. – Да кто ж вам мог запретить? – удивилась баронесса. – Надо было их всех убить! – закричал молодой барон, вскакивая на кресло. – Вот если бы у меня был меч, я бы их всех убил! – Сядьте немедленно! – сурово сказал отец. – Ведете себя как пьяный холоп в трактире. Мальчишка недовольно покосился на отца, но перечить не стал. – Так где же вы их видели? – спросил барон, принимаясь за зайца. – В Каасе, на переговорах. – Вы были в Каасе? – Барон даже отложил зайца. – Ну да, де Приньи был приглашен на переговоры, я сопровождал его. – А почему вы его сопровождали? – спросил молодой барон. – Потому что я состоял в его гвардии. Я охранял его штандарт, – ответил Волков. – Я тоже буду охранять штандарт у нашего герцога, – заявил мальчишка. – Если будете хвастать и бахвалиться все время, – сухо сказал отец, – вряд ли вас удостоят такой чести. И вообще, давайте-ка спать собирайтесь. – Не хочу спать, еще не темно на улице, – заявил мальчишка. – Рано еще. – Хотелось бы вам напомнить, господин молодой барон, – произнес Волков, – что в воинском деле, - 113 -

коим вы собираетесь заниматься, дисциплина является главной добродетелью. – А что такое дисциплина? – спросил мальчишка, с трудом выговорив слово. – Так звали древнюю суровую богиню, а у нас это значит безоговорочное выполнение приказов командира или сеньора. Ваш командир – это ваш батюшка, и его приказы должны выполняться неукоснительно. – А если не буду выполнять? – Вас просто выгонят из отряда и не возьмут в другой. И вам никогда не позволят охранять штандарт герцога. – Да? – с недоверием спросил мальчик, глядя на барона. – Именно так, – кивнул отец. – Ну тогда пошли, мама. – Молодой барон нехотя встал и взял мать за руку. – Вы прямо волшебник, – заулыбалась баронесса и кивнула солдату. Волков встал и поклонился в ответ. Женщина с ребенком ушли. – Так что произошло в Каасе? Почему ни о чем не договорились? – спросил барон, наливая вина солдату и себе. – Я думаю, что наши князья делают вид, что непреклонны, на самом деле они почти согласны, просто кто-то из них первым должен об этом сказать. – А что ж предложили еретики? – Еретики говорят – чья земля, того и вера. – Неужели наши князья пойдут на такое и бросят добрых верующих людей в землях еретиков тем на съедение? – Пойдут, барон, они не согласились сразу, только чтобы выторговать себе условия получше. – Даже не верится, – произнес барон. – На западе от Большой реки графства обезлюдели, каналы зарастают. Из двух деревень осталась одна. Я видел пустые замки. Бароны погибли, не оставив наследников, гербы раздаются проходимцам и еретикам. Ваша земля по сравнению с тамошними – счастливая Аркадия. Там графы и даже князья обнищали так, что позавидуют вашему столу. – Да, я слыхал об этом, конечно. – Барон понимающе кивнул. – Война идет почти тридцать лет, и чума уже почти три года. – Да еще такие мерзавцы, как фон Бок и Беренштайн. – Да? И что же они? Хуже чумы? – Жадность хуже чумы. Фон Бок из жадности прекратил платить солдатам жалованье и заявил: «Пусть война кормит себя сама». Солдаты, естественно, взбесились и стали свирепствовать в землях еретиков. Те в ответ стали зверствовать в наших. Я видел костер, в котором за один раз сожгли тридцать шесть еретиков. Чтобы не тратиться на дрова, их загнали в их убогую церковь и подожгли. А еще я видел дорогу, где еретики развесили сто пятьдесят мужиков за то, что те отказались мочиться на иконы. В общем, барон, от войны все устали. И они, и мы. – Волков встал. – Я благодарю вас, барон, за прекрасный ужин, давно так хорошо не ел. – Эй, Яро, вы куда? Какого черта? Куда вы собрались? Рано еще. - 114 -

– Мне нужно поговорить со служанкой вашей дочери, хотелось бы зайти до темноты, иначе это будет невежливо. – Да к дьяволу служанку! Давай выпьем? Так хорошо сидели. Садитесь. – Барон, – солдат не стал садиться в кресло, – я должен выяснить, кто написал это письмо, а завтра рано поутру я должен быть в аббатстве. Извините. – Волков поклонился. – Как знаете, – разочарованно произнес барон. Волков вышел во двор замка. Близился вечер. Шел дождь, но все стражники замка были во дворе и занимались своей амуницией. Не глядя на них, солдат пошел к донжону. На первом этаже большой башни был склад и огромный стол, за которым сидел один из стражников, самый старый человек барона. – У тебя здесь пост или ты просто так здесь ошиваешься? – спросил Волков. – Не ошиваюсь, господин, тут всегда был пост у склада. – А казарма где? – Этажом выше, где кухня, где людская. – А где ж тогда покои госпожи? – Так они еще выше. Туда можно либо через кухню, либо по стене через левую башню. Волков пошел было вверх, но стражник его окликнул: – Господин, через кухню к молодой госпоже вы не попадете, она ту дверь не отворяет. – А как же к ней попасть? – Так по стене. Она сама по стене к себе ходит. Волков пошел на стену. Чтобы подняться на нее, ему пришлось идти к своей левой башне. Оттуда по стене, мимо своих покоев, он дошел до крепкой двери. Солдат потянул за ручку, открыл дверь и… увидел ангела. Именно ангела. По-другому назвать это создание не получалось. Естественно, это была женщина, молодая женщина, и она оказалась прекрасна. Ее пшеничные волосы были идеально уложены в высокую прическу. Ее глаза цвета туч по-лисьи раскосы и смотрели на солдата то ли с вызовом, то ли с презрением. Черты лица молодой женщины выглядели безукоризненно. Она была невысока, и дорогой плащ скрывал ее плечи и фигуру, но Волков ни секунды не сомневался, что и телосложением она близка к совершенству. И тут она заговорила. – Кто таков? – высокомерно спросил этот ангел ангельски чистым голосом. И форма вопроса, и тон сразу все расставили на свои места. Таким тоном и такие вопросы задают господа своим холопам. Волков сразу понял, что перед ним дочь барона. Обычно холодный и спокойный солдат чуть замешкался с ответом и вместо фразы, которая могла бы их уровнять, вроде: «вам бы следовало знать, кто я» или «не думаю, что это вас касается» он, чуть не заикаясь, промямлил: – Я коннетабль вашего батюшки. – И что тебе здесь нужно, коннетабль батюшки? – язвительно произнесла красавица. – Я хотел встретиться с вашей служанкой. – Зачем? – В голосе девушки слышалась насмешка. – Тебе что, нужно кружева нашить или сделать укладку волос, как у меня? - 115 -

– Нет, – смутился солдат. – Я хотел задать ей пару вопросов. – Может, ты хочешь спросить, не станет ли она твоей женой? Так вряд ли такой дурень ей нужен. Она тебе откажет. – А вам-то откуда знать? – вдруг с раздражением спросил Волков. В ответ девица хмыкнула и спросила: – А что с твоей рукой? Что за увечье? – С кровати упал, – зачем-то ляпнул солдат и сам не мог понять зачем. – Еще и хромаешь к тому же. Что ж ты думаешь, увечный да хромой может заинтересовать мою служанку? Или, может, ты богач? Волков поймал себя на мысли, что он собирается сказать, что он не беден и что есть женщины, которых он мог бы заинтересовать и без денег, и что он хоть и хром и пока однорук, но еще многим мужам может преподнести урок, и еще кучу всякой дури, похожей на оправдание. Но вместо этого солдат вздохнул и сухо произнес: – Мне нужно поговорить с вашей служанкой. Она посмотрела на него даже не с насмешкой, а с презрением и сказала: – Перебьешься, – и попыталась закрыть дверь. – Нет, не перебьюсь, – начинал злиться солдат. Подставив ногу, он не дал запереть ей дверь. – Сейчас я пойду к барону, получу его одобрение и отправлю к вам сержанта и пару людей. И сержант приволочет вашу служанку либо за ноги, либо за волосы, и я задам ей все вопросы, которые хотел задать. Он уже взял себя в руки и говорил все это медленно и с расстановкой, глядя ей в глаза. Первое смятение прошло, и он уже полностью владел собой, хотя эта белокурая женщина его просто взбесила. Солдат продолжил: – И даже если барон не даст мне согласия, я подкараулю вашу служанку либо во дворе, либо на стене и все равно с ней побеседую. Вам ясно? Теперь красавица его уже не презирала, теперь она смотрела снизу вверх, исподлобья. – Задай вопросы мне, если они пристойны, я тебе сама за нее отвечу. Волков едва заметно кивнул и спросил: – Ваша служанка из Ламбрии? – Из тех мест. – Она грамотна? – Нет, – без запинки ответила молодая красавица, глядя ему прямо в глаза. – У нее здесь есть родственники или земляки? – Нет, она здесь одна. У Волкова вопросов больше не было, вернее, их не было к госпоже, а служанке он задал бы еще десяток, и он произнес: – Спасибо. – Если у тебя будут еще вопросы и ты захочешь узнать на них ответы, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это, – холодно произнесла красавица. - 116 -

Солдат не ответил, повернулся и пошел в свои покои. Он пытался не хромать и так дошел по стене до своей башни, закрыл дверь и перевел дух. Здесь по-прежнему воняло кошками, а его самого потрясывало. Давно, давно его никто так не выводил из себя, как эта… женщина. Надменная и заносчивая до хамства, каждым своим словом пытающаяся оскорбить, унизить. Он зашел в свою комнату: тут было тепло, тут был Ёган, запах кошек почти не чувствовался, горел камин. Слуга принес большую кучу сухой соломы, накрыл ее рваной дерюгой, устроив себе добрую постель, и валялся, глядя в потолок. Солдат уселся на кровать, протянул ногу Ёгану, тот потянул сапог. – А как народ относится к госпоже? – спросил Волков, из головы которого все не шел разговор с молодой женщиной. – К госпоже-то? Хорошо. Она добрая, набожная, на праздники детям пряники дарит. – Добрая, набожная? Солдат понял, что они говорят о разных госпожах. – Я имею в виду дочь барона, – сказал Волков. – А, так вы про эту? Ну так что ж, барыня она. – Барыня? – Солдат не понял смысла, вложенного Ёганом. – Ага, барыня. Мы холопы, а она барыня. Она нас вроде и не видит, мы вроде есть, а вроде нас нет. Так же и мы к ней. – Ничего я не понял, – сказал Волков, протягивая вторую ногу Ёгану. – Видит, не видит, любите вы ее? – Ну а как тут объяснить? Вот, к примеру, барона все боятся, но уважают. Баронессу все любят, она и на лекаря денег может дать, и подарки на рождество дарит, а молодая госпожа… ну, даже не знаю. Вот как-то гнала она лошадь по деревне и сбила мальца десяти лет, тот в грязь кубарем, а она как ехала, так и ехала, даже не глянула. – Насмерть? – Да нет, вроде выжил. То-то и оно, что даже вы спросили, а ей все равно, она как ехала, так и ехала. Любой человек, даже такой, как вы, жалость бы проявил… – Что значит «даже такой, как я»? – спросил Волков, укладываясь на перину. – Ну, такой, как вы, – душегуб. – Что? – Солдат приподнялся на локте. – Я, по-твоему, душегуб? – Ну а кто ж вы? Вы за свою жизнь сколько душ на тот свет спровадили? Молчите? Вот то-то и оно, много. – Да ты-то откуда знаешь? – Да как откуда же? Вы ж только на днях четверых проводили. Да еще каких! – Ёган поднял палец вверх. – Чтоб таких на тот свет спровадить, руку-то надо набить. И, думаю, не одной дюжиной обошлось. – Он на секунду задумался, как будто считал что-то, и затем кивнул. – Точно не одной. – Дурак ты. Что же они, по-твоему, ангелы были? Или они меня не убили бы, если бы смогли? – Уж не ангелы они были и убили бы вас за милую душу, не будь вы такой ловкач. И наших бы еще побили, да только все одно – они души Божьи. – И, значит, я душегуб. - 117 -

Ёган выразительно развел руками и начал чистить сапоги. – А раз ты такой правильный, что ж ты просил меня научить тебя воинскому ремеслу? Тоже хочешь стать душегубом? – А что ж, – вздохнул Ёган, – глядя на вас, скажу: душегубство – дело прибыльное. – Ну, раз прибыльное, то надо учиться. Бери-ка копье, щит и давай учись. Только на улицу иди. – Что, сейчас, что ли? – А что такого? – Так темнеет уже. – Ничего, триста раз сделаешь и спать пойдешь. – Ну… – Бери копье и иди учиться, – настоял солдат. – Ишь, тоже мне, святоша… Ёган вздохнул опять и полез в кучу, где были сложены доспехи и оружие. – И не ставь сапоги мои так близко к огню, болван. И поутру чтобы не забыл смазать их салом, и чтоб на заре кони были уже оседланы, не дай бог проспишь. – Ясно, – грустно сказал слуга, а Волков повалился на перины. Давно, давно он не испытывал таких ощущений: тепло, мягко, сытно, ничего не болит, и не нужно в ночь и в дождь заступать в караул. Вот так и жили благородные. Так жили обладатели гербов. Он думал: если все получится, то у него тоже будет герб, и дом, и перины. Он задвинул занавеску кровати, и теперь сквозняк не беспокоил его, даже можно было пока не укрываться, и тут черт дернул его подумать о женщинах, и он сразу вспомнил ее. И десяток мыслей начали рвать его предсонное умиротворение в клочья, как волки дерут падшую лошадь. Он начал вспоминать весь диалог, до мелочей. И сейчас он понял, что построил бы разговор иначе, произносил бы другие слова и стоял бы не так, и смотрел бы правильно, и использовал бы иные интонации. Собственные ошибки и откровенное хамство молодой госпожи вызывали в нем прилив раздражения. Каждая колкость этой девицы провоцировала в нем новую волну гнева. И сон ушел, не оставив и намека. В узком окне стало совсем черно, а он все лежал и злился. Уже и Ёган вернулся неразговорчивый, завалился на свою солому и молчал. – Как зовут молодую госпожу? – спросил солдат. – Хедвига, обычно Ядвигой. – Хедвига, – повторил солдат. – Капризная или воинственная. Ей подходит. А что же она не замужем? Иль приданого мало? – Женихи-то были, приезжали, много было. Сватов приезжали вереницы, что крестный ход. Вроде даже граф какой-то приезжал старый. – И что? – Да ничего, до сих пор не замужем она. – Ну а дело-то в чем? – Ну а я почем знаю? – Ну а что говорили? - 118 -

– Да ничего не говорили. Дура она, говорят. Давайте уже, господин, спать будем, мне вставать затемно, а еще сало для сапог найти. – А еще тебе палку в виде меча выстругать и палку в виде копья и щит сплести. Плести-то умеешь? – Плести – дело немудреное, все умеют. А зачем это? – Чтобы не бездельничал. – А когда это будет нужно? Завтра, что ли? – Нет, к воскресной мессе, болван. Конечно же, завтра. Учить тебя буду. Ты ж хотел учиться? – Хотел… завтра сострогаю. Ёган замолчал. И Волков молчал. Слуга вскоре заснул, а вот солдат заснуть уже не смог. В комнате было уже не тепло, а жарко, и от того, что ворочался с боку на бок, рука заныла, и мысли лезли в голову, и воспоминания, и лица, лица… Лица врагов, командиров, подчиненных, лица друзей и их могилы, и девица эта хамоватая, дочь барона. Как вспоминал про нее, так хоть вставай и за меч хватайся. Он и вставал, подходил к узкому окну, смотрел в темноту. Теплый ветер заносил в окно морось. Ёган храпел. Где-то далеко завыл волк, тут же в деревне ответила лаем собака, затем другая, и еще одна совсем рядом с замком, и сразу дружно, хором, отозвались собаки из псарни барона. Но, видимо, разбудили псаря, тот их успокоил, а Ёган все храпел. Солдат подошел к нему и пнул в ногу. – Чего? – проснулся тот. – Хватит храпеть, спать не даешь. – У-у-у… прям как моя жена, – пробурчал слуга, поворачиваясь на бок. Волков лег, огонь в камине догорел, было тепло. «Как бы заснуть-то, а то вставать уже скоро, – размышлял он, – главное – не вспоминать эту бабу». И тут где-то совсем рядом заорал первый петух. «Ну вот, можно уже не ложиться». – Солдат вздохнул. – Господин, господин, вставайте, ну, завтрак на столе, кони оседланы, стоят, бабки уже, вон, в церкву пошли. Поедем мы сегодня в монастырь? И сержант вас спрашивает. У аббата было много дел. У солдата тоже, но дела аббата, видимо, были важнее, и поэтому солдат терпеливо ждал, пока тот освободится. Он давно уже передал письмо отца Виталия и сидел в приемной на черной, древней лавке. Наконец тяжелая дверь отворилась, и молодой лысый монах, войдя, произнес: – Отец Матвей просит вас. Солдат вошел в большую обеденную залу. Света здесь было немного, потолки черны от копоти, столы и лавки старые, тяжелые. На одном из столов лежали большие листы с планами и чертежами. Рядом сидел немолодой уже монах, на груди которого на простой веревке висел деревянный крест. Монах был почти лыс; встал, улыбнулся, сделал шаг навстречу, подал руку. Совсем не стариковские глаза глядели на солдата пытливо и внимательно. Волков коротко поклонился, взял руку монаха и поцеловал. – Рад, действительно рад видеть вас, доблестный воин, победитель дезертиров и новый коннетабль Рютте. Отец Виталий пишет о вас в превосходных формах. – Как бы он меня не переоценил. Он слишком добрый человек. - 119 -

– Верно, верно, он у нас такой. – Вы знаете, о чем я хотел вас попросить? – сказал Волков. – Знаю, – ответил аббат – Но я вам откажу. Солдат растерялся, даже опешил, он никак не ожидал такого быстрого отказа. – То есть… Я просто хотел, чтоб в феоде Рютте… я просто хочу в Рютте навести порядок. – Там не будет порядка, пока сам сеньор и есть беспорядок. Солдат смотрел на него непонимающе. – Да, да, сын мой. Ваш наниматель – вздорный пьяница, задира и дуэлянт. Жадный человек, дерущий со своих холопов последнее. – Аббат вздохнул. – Люди его – самые бедные в графстве. Стыдно сказать, но настоятель прихода в Рютте – просто нищий. Вы ведь видели отца Виталия? – Видел, он мне показался отзывчивым и понимающим. – Добрейший человек. Он сам чинил крышу в приходе с добрыми людьми, которым ему нечем было заплатить. – Мне казалось, что моя затея – богоугодное дело, – произнес солдат. – Может, его люди так бедны, потому что нет порядка в земле его? – Именно, именно. Я звал его приехать поговорить многократно. Он не явился. Я не гордец, я отправился к нему, он меня не принял. Я не гордец, я поехал к нему еще раз, а он демонстративно отбыл на охоту. Он не хотел говорить со мной, потому что знает, что грешен, и не хочет каяться. – И все-таки, я думаю, хороший аудит улучшит положение людей в феоде. – И я так думаю. Точно так же, как вы. Но полагаю, что начинать нужно с головы, сын мой. Пусть фон Рютте сам приедет, я хочу, чтобы этот задира поговорил со мной. Просто поговорил. – Странно, – вздохнул солдат. – А мне один поп рассказывал, что церковь всегда будет поддерживать богоугодные дела, не выставляя предварительных условий. – Сын мой, – аббат усмехнулся, – строя баталию против кавалерийской атаки, что бы вы раздали своим войнам: мечи или пики? – Конечно, пики. – Вы знаете наверняка? – Конечно. Я сам стоял в таких баталиях. – А я знаю наверняка, что такое богоугодное дело, и я бы дал вам четырех грамотных и знающих толк в хозяйстве братьев. Несмотря на то что я затеял большую стройку и они мне самому очень нужны. Но пока барон не приедет, я вам их не дам. – Я поговорю с бароном. – Поговорите-поговорите, но не думаю, что у вас получился. Барон упрямее, чем любой баран в графстве. Солдат посмотрел пристально и произнес: – Мне кажется, вы его не очень любите. – Его не любят все, кто его знает, а мне не любить не позволяет Господь. Так что, наоборот, я всем сердцем жду его. - 120 -

– Его что, все не любят? – Как вам сказать… Ровно год назад он остановил в своих землях барона из соседнего графства и предложил ему отобедать. Тот отказался, сославшись на спешку, и тогда наш фон Рютте в порыве гостеприимства зарубил его коня. Сын того барона возмутился, за что фон Рютте вызвал его на поединок и тяжко ранил бедного юношу, оставив его без глаза. Дело закончилось бы войной, если б не наш добрый граф, царствие ему небесное. Ну а с нашими баронами фон Рютте перессорился давно и со всеми. – Теперь мне все ясно, – сказал солдат. – Кстати, а как ваши раны? – Ваши медики – волшебники, творят чудеса. С каждым днем чувствую себя все лучше и лучше. – Не чудеса, – аббат поднял палец, – а Божий промысел, сын мой, Божий промысел. В общем, я жду фон Рютте у себя, пусть приедет. Солдат понял, что аудиенция закончилась, поклонился и вышел, решив сразу пойти к лекарю. Старшего лекаря не было, и его принял юный брат Ипполит. Он смотрел и плечо, и ногу и остался доволен состоянием ран, после чего солдат и Ёган покинули монастырь. Теплый ветер рвал тучи, иногда на минуту появлялось синее небо. Дождя не было вовсе. Волков ехал мимо замка госпожи Анны. Конечно, это был не замок в военном понимании этого слова. Слишком низкая и тонкая стена, да и сам маленький. Ворота скорее красивые, чем крепкие, окна в донжоне огромные, да еще и застекленные. Оборонять такой замок занятие бессмысленное. Не замок, а пряник. Солдат отвел глаза и тут же забыл про замок фрау Анны, думая о том, что аудит ему придется проводить самому, а он ничего не знал про устройство феода. – Нет, ничего не выйдет, – сказал он вслух. – Чего не выйдет? – поинтересовался Ёган. – Где взять нового управляющего для фон Рютте? – Почем же я знаю? Вот старосты, к примеру, они из наших, деревенских, только грамотные. А вот откуда брать управляющих, мне неизвестно. Из города, наверное. Солдат вздохнул. Он размышлял о том, как уговорить упрямого фон Рютте съездить к такому же упрямому аббату, иначе ему грозило застрять тут надолго. Так они и ехали, беззаботный Ёган и озабоченный солдат, пока Ёган не сказал: – А вон и Клаус со стражниками. – Где? – спросил Волков. – Да вон же. По кустам лазят справа от дороги. Волков пригляделся и действительно увидел людей. – Ну и глаза у тебя, – произнес он. – Ага. Глаза у меня добрые. Да и ваши не хуже, раз тоже видите. Вскоре они подъехали к егерю и двум стражникам барона. Веселая собака Клауса радостно побрехала на них, пока егерь на нее не цыкнул. Он был бодр, а вот стражники оказались не на шутку вымотаны. – Ну, чем порадуете? – спросил Волков. – Запах есть, – сообщил Клаус. – Собачка его берет. И след есть. Тут он где-то. Мне бы пару дней без дождя, и нашел бы. - 121 -

– Тут где-то, – буркнул Волков. – Где? – Воды много, он ходит из лужи в лужу, из лужи да в болотце. Собачка-то у меня умная, да нюхать лужи не умеет, теряет след. Возьмем, чуть пройдем – теряем, опять возьмем, чуть пройдем – опять теряем. – Ищи, мы должны его найти. – Буду искать, вот только… – Клаус посмотрел на стражников. – Чего? – Господин коннетабль, отпустили бы вы вот этих, – произнес егерь, кивая на уставших людей барона. – Один шум от них. Ветками хрустят, что кабаны. И лаются еще. Побить грозятся. Быстро ходить не могут, мне их ждать приходится. – Пусть будут, ты даже не знаешь, кого ты ищешь. Набредешь вдруг – не убежишь, а они помогут, – и добавил, обращаясь к стражникам: – Охраняйте его. И поехал в деревню. - 122 -

Глава восьмая В замке его уже ждали сержант и четыре стражника. Взяв кусок сыра и хлеба на кухне, Волков снова сел на коня. – Куда поедем? – спросил сержант. Солдат достал из кошеля письмо, развернул его на ноге, стал читать, одновременно жуя хлеб и сыр. И произнес: – На мельницу. – У нас их две. Ветряная вон она, рядом совсем, а… – С нее и начнем. – А что там? – Обыщем, посмотрим. – А ищем-то что? – Сам не знаю. – Волков почесал подбородок. – Как найдем – так скажу. Мельница была действительно рядом, чуть севернее замка. Стояла на небольшом пригорке, ловила ветер. На двух подводах мужики привезли хлеб, а поэтому мельник был недружелюбен. Бубнил, что работать надо, при этом хотел знать, что нужно и чем он может помочь. Солдату он показался подозрительным, но даже самый тщательный осмотр мельницы ничего не дал. Кусты в округе и то проверили, но ничего не нашли. Волков оказался разочарован, хоть и не надеялся на быстрый результат, но в целом денек был явно неудачный. Аббат отказал дать монахов для аудита, Клаус никого не выследил, на мельнице ничего интересного не нашлось. – Все, – доложил сержант, – на чердаке тоже ничего нет. Только шестерни, пыль да помет голубиный. – Едем в замок, – сухо ответил Волков. Во дворе замка его поджидал старый слуга барона, Ёган. Он важно поклонился и произнес: – Господин коннетабль, господин барон просит вас на ужин. Чего меньше всего сейчас хотел солдат, так это сидеть с бароном. Седой Ёган с торжественным видом ждал ответа, а Волков молчал и искал повод, чтобы отказаться. И в эту минуту в замок въехал верховой. Это был мужчина средних лет в хорошей одежде и на хорошем коне. – Где коннетабль? – спросил он у стражников, которых, видимо, знал, после приветствия. Один из стражников указал на Волкова. Верховой слез с лошади, подошел к нему, снял шляпу и, поклонившись, произнес: – Моя госпожа фрау Анна шлет вам письмо, господин, – и протянул бумагу. Волков взял ее, развернул и начал читать, несмотря на то что слуга барона ждал ответа. «Милостивый государь, – его чуть покоробило, это было обращение к благородному, – сегодня вы были в монастыре и проезжали мимо моего замка, я очень надеялась, что вы ко мне заедете, но вы проехали мимо. Может, вы соберетесь к ужину, я буду очень рада вас видеть. Ответ передайте моему человеку». - 123 -

Солдат задумался. Еще меньше, чем с бароном, ему хотелось ужинать с госпожой Анной. Ехать обратно почти до монастыря и трапезничать с женщиной, которая только что потеряла своих детей, – более унылого вечера представить было невозможно. Мало того, ему, возможно, придется возвращаться ночью. Но отказаться было бы невежливо, потому что он обещал навестить ее, к тому же надеялся кое-что узнать. Что-нибудь интересное о семье барона. Солдат повернулся и сказал седому Ёгану: – Передай господину, что я, к сожалению, не смогу прийти. Я немедленно поеду к госпоже Анне, – и крикнул своему Ёгану: – Не расседлывай лошадей, мы едем! – Да что ж такое, покоя нам нет. Мы еще не обедали даже сегодня, – возмутился слуга. – Хватит болтать, – оборвал его Волков. И, обращаясь к слуге госпожи Анны, сказал: – Передай госпоже, мы будем. К ним подошел сержант. – Господин коннетабль, а нам что завтра делать? – Двоих людей дашь егерю, а сам и еще четверо будьте готовы утром, водяную мельницу обыщем. – Ясно, будет исполнено. Солдат прошелся по двору замка, разминая ноги и о чем-то думая, и под стенания Ёгана сел на коня. – Да, съездим к госпоже Анне, познакомимся, хотя и неохота, конечно. – Да еще как неохота, – вставил Ёган, садясь на коня, – в такую даль переться. – Это нужно сделать. Замок фрау Анны оказался мал не только снаружи, но и изнутри: построек во дворе не имелось. Конюшни, хлев и склад примыкали к стенам, а донжон был высок – там, видимо, и жила госпожа. Но что отметил про себя солдат, так это удивительный порядок и чистоту. Волкова и Ёгана встретили люди в доброй одежде и забрали у них коней. Тот человек, что привозил письмо солдату, поклонился и жестом пригласил пройти в башню. На первом этаже донжона был на удивление опрятный склад: мешки лежали ровно, высокие корзины у стен стояли аккуратно, замки на дверях говорили о многих нужных в хозяйстве продуктах и вещах, которые лучше надежно хранить. Широкая лестница с низкими удобными ступеньками вела на второй этаж, там были кухня и людские, а выше – покои. Ёгана человек фрау Анны оставил на кухне, а солдата пригласил на следующий этаж. Да, это были покои госпожи. Все здесь выдавало хозяйственность и аккуратность женщины. Замок барона казался грязной казармой по сравнению с этим чистым и уютным домом. Великолепная мебель, роскошные гобелены и ковры, огромные застекленные окна. И еще что приятно удивило солдата, так это то, что госпожа Анна была вовсе не стара и вполне себе красива. Она мягко улыбалась, глядя на него. Волков галантно поклонился, чуть откинув плащ, госпожа Анна кивнула в ответ. Слуга забрал у него плащ, а хозяйка жестом пригласила его в кресло к огню. – Очень рада, что вы согласились навестить меня. – Ваше приглашение для меня большая честь. Она находилась в трауре, хотя черное платье из шелка оказалось слишком облегающим, а на голове у нее красовался не траурный атур, как на кладбище, а домашняя заколка из черных кружев. Волосы ее были густы на удивление и ровно уложены, и среди них ни единого седого. Солдат отметил, что женщина - 124 -

использовала и румяна, и белила, и подводку для глаз[1]. «Интересно у фрау Анны проходит траур, – отметил он, разглядывая ее. – Да, двадцать лет назад она была ослепительно красива». И еще он понял, что вдаваться в воспоминания об умерших детях она не станет, слишком много белил и румян было у нее на лице. – Ужин скоро будет, – глядя на Волкова большими серыми глазами, говорила госпожа Анна. – Вы голодны? – Если скажу «нет» – совру, я едва позавтракал, а пообедать не успел, было много дел сегодня. – Я видела, когда вы выезжали из аббатства. – Да, я был у аббата. Зря съездил. – А что вы хотели от аббата? – Хочу устроить проверку всего хозяйства фон Рютте. Люди поговаривают, что управляющий его обворовывает. – И не удивительно, – вдруг жестко сказала фрау Анна. – Рютте болван и пьяница, он и понятия не имеет, как вести хозяйство, и, конечно же, его обворовывают. – Возможно, вы и правы. – Волков развел руками. – Но теперь я его коннетабль, и я должен навести порядок в его баронстве. Солдат был чуть-чуть ошарашен раздражением, с каким хозяйка говорила о бароне, а она сидела, теребила манжет на рукаве и продолжала: – Его феод худший в графстве. – Надеюсь, что мне удастся это исправить. Только вот аббат отказался мне помочь. Видимо, не вы одна недолюбливаете фон Рютте. – В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух. Слуга принес красивые стеклянные бокалы, разлил в них неплохое вино, которое Волков попробовал после тоста вежливости. – И что же вы собираетесь делать? – спросила госпожа Анна, принимая тост и отпив вина. – Не знаю, придется проводить аудит своими силами. – Вы же воин, неужели вы справитесь с цифрами? – Когда-то я был ротным писарем и казначеем, кое-какой опыт у меня есть. Вот только не знаком я с тонкостями ведения хозяйства. Он почему-то понадеялся, что сейчас эта красивая женщина предложит ему помощь, но та только еще отпила вина и спросила: – А что ваши люди делают у дороги рядом с болотом? Там ведь ваши люди? – Да, мои. – Солдат замолчал, не зная, как объяснить ей, чтобы это не выглядело глупостью. – Понимаете, там бродит один… даже не знаю, как его назвать… – Человек, – предложила фрау Анна. – Ну да, человек, – согласился Волков. – В общем, он напал на меня, когда я был один и возвращался от лекаря, и как коннетабль я должен его найти и повесить, чтобы другим неповадно было. - 125 -

– А я знаю, где он прячется, – вдруг произнесла женщина. – Знаете? – искренне удивился солдат. – То есть вы его видели? – Дважды. После того, как убили моего сына, я плохо сплю. – Она встала и пригласила Волкова: – Пойдемте. Солдат поставил бокал на стол и пошел вслед за женщиной. Они поднялись на этаж выше, где были покои госпожи, но в них они не задержались; солдат шел сзади нее по лестинце и не отрывал взгляда от крепкого и соблазнительного стана госпожи Анны под тонким шуршащим шелком. Так они поднялись еще выше, на крышу донжона, и подошли к зубчатой стене. – Видите тот остров в болоте? – Женщина указала рукой. – Вон он, с березами. – Вижу. – Я дважды видела, как этот человек возвращался туда. Солдат глядел на остров, а сам думал о том, что от этой женщины пахнет просто великолепно. Волков смотрел на нее и невольно сравнил ее с дочерью барона. Он даже на секунду забыл, зачем они здесь стоят, и, придя в себя, сказал: – Обязательно проверю это. Завтра же. – Он возвращается с рассветом. Один раз нес что-то. – Вы разглядели это? Отсюда? У вас хорошее зрение. – У меня все хорошее, здоровьем Бог не обидел, – отвечала фрау Анна, глядя ему прямо в глаза. – Бог не обидел вас не только здоровьем, но и красотой, и умом. – Да, это так, – спокойно произнесла фрау Анна. – Ни здоровьем, ни красотой, ни умом Господь меня не обделил. А вот со всем остальным у меня не так хорошо. Она замолчала, но в этом молчании осталась недосказанность. Солдат тоже молчал, он знал, чем Господь ее обделил. – А как ваше здоровье? – спросила женщина. – Монахи говорят, что рука восстановится, хотя прежней уже не будет, а хромота… От нее, наверное, мне не избавиться никогда. Лекари обещали, что со временем она уменьшится и будет не так заметна, но не более того. – Она вас не портит, я ее почти не заметила. Мой граф… – Она случайно сказала «мой» и тут же исправилась: – Наш старый добрый граф тоже чуть прихрамывал: на турнире под ним убили коня, тот рухнул и сломал графу ногу, и ничего… Впрочем, пойдемте, ужин, наверное, уже готов. Они спустились в залу – стол действительно был уже накрыт. Солдат с удивлением увидел блюдо, которого здесь не должно было быть. – Это рис? – Он указал на блюдо. – Да, – улыбнулась госпожа Анна. Она была удивлена его познаниями. – Вы его пробовали? – Да, я почти два года провел на юге, там, в портах, сарацины-купцы часто его готовят, да и местные употребляют. – Вас ничем не удивишь. А что вы делали на юге? – Воевал. – Солдат не хотел распространяться. – А что обычно еще делают солдаты? - 126 -

Но фрау Анне оказалось интересно: – Неужели там тоже были еретики? – Нет, еретиков там нет. Просто муниципия Верго подняла восстание против окрестной знати. Фриза и фризийские нобили поддержали знать. Нас наняли фризийцы, полтора года мы воевали за них, но у них кончились деньги, и тогда нас нанял дож Верго – у него всегда водилось золото, и мы стали сражаться за него. – Неужели так можно? – удивилась госпожа Анна. – Конечно, можно, заказчик нам не сеньор, и мы ему не присягаем. Если он не исполняет контракт, то капитаны и ротмейстеры собирают совет и объявляют заказчику, что больше мы ему не служим. Это значит, что мы свободны и вправе наняться к другому заказчику. – Вспоминая что-то, Волков улыбнулся. – Судя по всему, вам нравились те времена? Они уселись за стол; слуга подвинул стулья сначала госпоже, а потом и солдату. – Я был молод, – продолжал Волков. – Война не казалась мне тяжелой работой: вокруг солнце, море, много зелени, вино дешевое, еда вкусная, и платили нам неплохо. – А женщины? Говорят, женщины на юге горячи? – Женщины там действительно горячи, но вот таких красавиц, как вы, я там не видел. Фрау Анна чуть покраснела: – Вы мне льстите. – Нисколько, я говорю правду. – Ну что ж, тогда давайте выпьем. – Она подняла бокал. – Давайте за красоту. – Волков тоже поднял бокал. Рис. Он давно не ел риса. Рис с жареным луком и свининой был великолепен. И пирог с зайчатиной и трюфелями, и гусиный паштет, и окорок, запеченный в горчице. Признаться, солдат уже забыл вкус горчицы. Они ели и говорили, вернее, говорил он, а она в основном задавала вопросы и улыбалась. Он же старался ее ни о чем не спрашивать, потому что знал, о чем будет говорить женщина, недавно потерявшая своего мужчину и детей. Она раскраснелась от вина и стала еще красивее. – А вам нравится мой замок? – спрашивала фрау Анна. – Он великолепен. – Правда? – Пряничный дом из сказки. А окна! Сидим словно на улице, так необычно, и не нужно ни ламп, ни свечей, ни факелов, и еще у вас тут удивительный порядок и в покоях, и во дворе. Вот только оборонять его будет сложно. – Оборонять? – Она засмеялась, но как-то неестественно, Волков почувствовал в ее смехе наигранность. – Вы настоящий солдат. Кто ж на меня, одинокую женщину, может напасть? Еретики? Они дважды проходили рядом, там, за рекой, на наш берег ни разу не переходили. – Конечно, никто, но я… – Он не договорил, поднял палец вверх и спросил: – Чувствуете? Что это? – Где? Что? – Женщина стала серьезной, даже чуть испуганной. - 127 -

– Чувствуете запах? – Запах? А что за запах? – Запах кофе! – Ах, да, я велела сварить нам кофе. Вы знаете и про кофе? – Она даже расстроилась. – Вас и вправду ничем не удивить. – Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует. – К счастью, у меня есть один купец, который им торгует, – улыбнулась женщина. – Вы любите кофе? – Поначалу, во время компании во Фризии, я его терпеть не мог, мои друзья его пили, а я считал его мерзкой жижей. – Мерзкой жижей? – Она засмеялась. А солдат снова невольно сравнил ее с дочерью барона. – Да, – чуть помедлив, произнес он. – А потом полюбил, распробовал. – Один добрый купец возит мне рис, сухофрукты, специи и кофе. Сейчас нам его принесут. И действительно, слуга поставил на стол две красивые чаши с черной жидкостью, а рядом небольшие тарелки из серебра с серебряными ложками. На тарелках лежала белоснежная масса. – А это что? – спросил солдат, разглядывая содержимое тарелки. – Это сливки. Берите ложку, пробуйте. – Это сливки? – Солдат взял ложку, но не решался попробовать. – Сливки. Попробуйте, это просто взбитые сливки. Волков зачерпнул ложечкой белой массы. Он не помнил, когда последний раз пользовался серебряной посудой. Даже на пирах у герцога, где гвардейцев первого круга, к которому он принадлежал, сажали с гостями за стол, серебряная посуда ему не доставалась ни разу. Гвардейцы обычно сидели в самом конце стола. А теперь он пробовал сливки. – О, да тут сахар! Госпожа Анна кивнула, улыбнулась, тоже попробовала сливки и запила их кофе. Волков последовал ее примеру, и вкус был удивительный. Тем временем за огромным окном начинало темнеть, и солдат стал думать, что пора бы прощаться, уж очень ему не хотелось возвращаться в темноте, а путь до замка барона был неблизкий. А слуга госпожи Анны тем временем принес канделябры с толстыми свечами и зажег их. – Скажи всем – пусть ложатся. Сам тоже можешь идти спать, – тихо распорядилась фрау Анна. Слуга поклонился и вышел, а солдат недоумевал: если она отпустила слуг, значит… Наверное, он останется ночевать здесь. Отличный ужин, разговоры, ни слова о погибших детях, кофе, серебряная посуда… Что эта красивая, благородная и богатая женщина может хотеть от солдата-простолюдина? Волков был высок ростом, малорослых в гвардию герцога де Приньи не брали. Он оказался хорошо сложен и крепок, жирных и хилых гвардейцев не бывает. Возможно, он выглядел даже привлекательно, но солдат прекрасно знал, что вряд ли благородная женщина станет путаться с простолюдином, а значит, пришло время выяснить, зачем его пригласили. Он отодвинул стул и встал. - 128 -

– Ужин был великолепен, как и хозяйка этого дома, но мне пора. – Нет, не пора, – сказала женщина, даже не улыбнувшись. – Ваши кони расседланы. Ваш слуга накормлен и спит, наверное, на небе тучи, дождь собирается, скоро совсем будет темно. – Мое дальнейшее пребывание тут бросит тень на вашу честь. Я должен ехать. – Ничего вы не должны, а о своей чести я все уже выслушала двадцать лет назад и ничего нового о себе не узнаю. Женщина говорила спокойно и твердо. Перечить ей было бы невежливо. – Вам подготовлены покои, – произнесла фрау Анна. – Спасибо, – ответил солдат. Но дело в наличии некоторых нюансов, о которых он не готов был говорить с благородной дамой, а вот она, видимо, была готова. – В вашей комнате, – продолжала женщина, – есть ванна с водой. Я слышала, вы моетесь каждое утро, и уборную вам искать во дворе нет нужды, она прямо в вашей комнате. Солдата бросило в жар, ему было неудобно. Он глядел на фрау Анну, глупо улыбаясь, а она вызывающе смотрела на него и тоже улыбалась. Волков думал, как сказать ей, что без посторонней помощи он даже не может снять бригантину и сапоги, и поэтому произнес: – Тем не менее мне нужен будет мой слуга. Женщина продолжала улыбаться, видя его замешательство, и ответила: – Не волнуйтесь, я помогу вам снять ваш доспех. Кстати, вы его всегда носите? – Всегда, это привычка, – ответил он растерянно. Волков еще больше смущался, а она продолжила: – И сапоги тоже. – Сапоги? – переспросил солдат. – Да, сапоги, иногда граф приходил пьяный и валился на кровать прямо в сапогах. Я не звала слуг, все делала сама. Солдат почувствовал себя неуверенно. Из последних фраз красивой, богатой и благородной женщины он уяснил для себя одну вещь: он зачем-то был нужен ей. А что благородной женщине может быть нужно от солдата? Только одно – меч. И это плохо. Или еще одно – нож. И это еще хуже. Вся приятная томная расслабленность и легкое опьянение исчезли мгновенно, и сейчас Волкова волновал только один вопрос: она кого-то боится или ей надо кого-то убить? А кого может бояться благородная дама в своем замке? Либо того, кто здесь в замке, что маловероятно, либо того, кто может сломать игрушечные ворота. Ну а если ей надо кого-то зарезать, то явно это не простолюдин. Простолюдина она могла бы убить при помощи слуг. Он молчал, стоя у стола, а она сидела и смотрела на него неотрывно. Ждала. А вот ему меньше всего хотелось ввязываться в какие-то дрязги местной знати, своих дел было достаточно, и он произнес: – И все-таки мне лучше будет откланяться. Она встала, ее красивое лицо было уже не столь радушно. – Что ж, поступайте, как считаете нужным, – произнесла фрау Анна холодно. Но помимо холода в ее - 129 -

словах чувствовалось еще и раздражение, а может быть, даже и отчаяние. «Слава богу, что все так закончилось, – подумал солдат. – Без угроз и посулов. Сейчас найду Ёгана, оседлаем коней и доедем до монастыря, где я буду ломать ворота, пока мне их не откроют». Он поклонился, повернулся и пошел к выходу, но услышал торопливые шаги и шелест юбок и понял, что все вовсе не закончилось, а только начинается. Быстро догнав его, госпожа Анна сделала то, что не делала до нее ни одна благородная женщина. Она взяла его за руку. Остановила, развернула к себе, заглянула в лицо и тихо заговорила: – Ну куда вы поедете? На улице ночь! Она стояла так близко, что Волков чувствовал ее дыхание на своем лице. – До замка барона вы даже за полночь не доберетесь. Конечно, она была права, но он не собирался ехать в Рютте, он готов был переночевать в монастыре, но теперь солдат был уверен, что женщину что-то тревожит; он стоял и смотрел на нее в упор, а она продолжала: – Ну куда вы поедете? Поглядите в окно, там облака, ночь, там пальцев на вытянутой руке не видно, оставайтесь, на улице, кажется, дождь пошел. Она смотрела на него и ждала его решения, почти не дыша и крепко держа за руку. А Волков прекрасно понимал, что лучше ему уехать, и побыстрее. И он произнес: – Хорошо, я останусь. Она обрадовалась, потянула его к столу, взяла канделябр со свечами и за руку повела его вверх по лестнице, в покои. Но не в свои, а в те, что предназначались ему. Здесь было тепло и уютно, на полу лежал толстый ковер. Медная ванна, стоявшая рядом с камином, была наполнена водой. Солдат попробовал ее – теплая. Честно говоря, он чувствовал себя неловко, не зная, как вести себя с дамами. Это не крестьянская девка и не маркитантка, не дочь трактирщика. А фрау Анна тем временем уселась на высокую кровать и, не стесняясь, подобрала юбки, положила себе ногу на ногу и начала развязывать шнурки на изящном сапожке из желтой кожи, а он стоял и смотрел на ее колени в нитяных серых чулках. Сняв сапог, она принялась за второй, а после проворно скинула платье и осталась в легкой рубашке. Одним движением распустила волосы. Волков стоял истуканом, молчал и таращился, а красивая женщина с удовольствием тряхнула волосами и подошла к нему. – Давайте снимать доспех. Бригантина – вещь тяжелая, не для пальчиков благородных дам, но на удивление госпожа Анна легко справлялась. – Фу, ну и тяжесть, – сказала она, бросая доспех на пол. – Я аж устала. Солдат не любил, когда его амуниция валяется на полу, но поднимать не стал, только меч взял с ковра и поставил в головах кровати. – Сейчас схожу в уборную, и будем снимать сапоги, – абсолютно спокойно сказала женщина и ушла за ширму. – А потом я вас помою, – донесся ее голос. Волков продолжал стоять истуканом и даже не шевелился, ожидая ее возвращения. … Солдат проснулся. За окном была непроглядная ночь, на столе горели свечи в канделябре. Кто-то тарабанил в дверь. Госпожа Анна, простоволосая и испуганная, провела рукой по его лицу. «Ну вот, началось, – подумал Волков, проклиная себя за то, что остался. – Сейчас мы и узнаем, зачем - 130 -

нас оставили ночевать». Ему страшно не хотелось вылезать из теплой постели. Если и вставать, то только затем, чтобы дать в зубы тому, кто ломает дверь, а потом лечь снова. А женщина молча ждала его действий, прижимаясь к нему горячим телом, и Волков знал, что встать придется. Это как перед атакой: никому не хочется лезть в пролом в стене, но все понимают, что, как только командир заорет, они двинутся вперед. Теперь вместо ора командира был стук. Солдат встал, взял меч. Привычным движением скинул ножны с клинка и двинулся к двери. – Кто там? – рявкнул он как можно свирепее. – Это Томас, – донеслось из-за двери. – Какой еще Томас? – Это мой управляющий, – сказала фрау Анна, выскочив из постели и спешно надевая платье. Солдат открыл дверь и увидел мужчину, который привозил ему приглашение от госпожи. – Что тебе? – спросил Волков. – Они приехали, – отвечал Томас с заметной долей тревоги. Томас посмотрел на госпожу, ожидая ответа от нее, но та только одевалась и молчала. – Кто «они»? – уже жестче спросил солдат. – Разбойники, – как-то невнятно ответил управляющий. – Слуга мой где? – Он тут, со мной, – сказал Томас. – Я здесь, господин, – донеслось из-за двери. – Одеваться, – коротко произнес Волков, садясь на кровать. Пока Ёган помогал Волкову надеть сапоги, госпожа Анна не ленилась, помогала ему облачиться в рубаху. – Руку бинтовать будем? – спросил Ёган. Он был встревожен или даже напуган. – Нет, бригантину давай, – ответил Волков спокойно и, глядя на госпожу Анну, спросил: – Так что это за разбойники? – Это… – Она стала помогать Ёгану надевать на Волкова бригантину. – Это нехорошие люди. – А имена у них есть? Сколько их? Чего они хотят? – Их семеро, – сказал Томас. – И кто они? – настаивал солдат, но ему опять не ответили ни госпожа Анна, ни Томас. – Ясно. – Он встал. Ёган затянул на нем пояс и вставил в ножны меч. – Сколько у вас людей? – Двое, – тихо сказал госпожа Анна. – Всего двое, но и они старики. Их сюда прислал старый граф десять лет назад. – Оружие в замке есть? – Есть какое-то у них, – тихо сказала женщина, она стояла рядом и сильно волновалась, ломая руки. - 131 -

– Оружие есть?! – заорал солдат в лицо Томаса. – Арбалеты в замке есть?! – Да-да, у нас есть один арбалет. – Мне его несите и поднимайте челядь. Всех во двор. Всем факелы и лампы раздать, чтобы светло было, ясно? – Да, господин, – кивнул Томас. – Сейчас все сделаем. – И воинов ко мне, хочу на них поглядеть. Ёган, ты со мной. Найди самый большой щит и будь у меня за спиной, ни на шаг от меня. Ёган и Томас быстро ушли. – Так вы мне скажете, кто это? – спросил солдат, обращаясь к госпоже Анне. – Это не любопытство. Мне нужно знать, с кем мы воюем. Но женщина молчала и даже отвернулась от него. – Кто это? – не отставал Волков. – Дезертиры? Банда лесных грабителей? Барон-разбойник? Кто? А она опять не ответила. Волков вздохнул, взял со стола канделябр и вышел. Во дворе замка было людно. Перепуганная и заспанная челядь с факелами и лампами, некоторые с вилами – то еще воинство. Среди них, у ворот, было два настоящих воина – в добрых стеганках и шлемах, с копьями и тесаками. Люди уже поседели за военным делом, но были еще крепки. Они подошли к нему сами. – Здравы будьте, господин. – И вам здоровья. Кто за воротами? С кем воюем, знаете? – Так с графом, – сказал воин с седыми вислыми усами. – С графом? – переспросил Волков. – С каким графом? – Так с нашим, паскудником. – С каким графом, не пойму. – С графом Максимилианом. – Что за дурь? – удивленно произнес Волков и в этот же момент услышал сильный удар в ворота. – У них что там, таран? – Вроде прошлый раз грозились принести таран, – сказал второй стражник. – Сломать ворота обещали. – А что ему нужно-то? – не переставал удивляться солдат, понимая теперь волнение прекрасной госпожи этого дома. – Да кто ж его знает? Куражится, сопляк. Тут снова раздался удар в ворота, а после послышался крик: – Открывай ворота, старая шлюха! – Это что, граф так орет? – спросил Волков. – Вряд ли, – сказал усатый, – кто-нибудь из его дружков. – Ясно. Ты, – Волков ткнул пальцем в одного из воинов, – к воротам. Смотри, как там они. Ты, – ткнул в усатого, – со мной на стену. – Так что, биться будем? – спросил стражник, что шел к воротам. - 132 -

– С графом?! Со здешним хозяином всего? Да ты ополоумел, братец, – ответил солдат и пошел на стену. По пути его догнали Ёган с небольшим щитом и копьем, не совсем уместным на стене, и Томас с арбалетом и пучком болтов. Солдат остановился рядом с одним из мужиков, который держал факел, забрал у Томаса арбалет и при свете факела осмотрел его. Арбалет был старый, крепления ослабшие, тетива чуть трухлявая; из него можно стрелять, но вот точность, скорее всего, была бы невелика. Солдат отобрал у мужика факел и отдал его Томасу, и они вчетвером полезли на стену. Раздался еще один удар, на этот раз сильный, с хрустом, послышался смех, и снова кто-то закричал: – Старая потаскуха, лучше открой ворота по-хорошему, все равно мы их сломаем! Мужчины поднялись на стену, и Волков увидел, что происходит у ворот. Солдат повернулся к Томасу: – Так сколько ты говорил этих людей? – Семеро, – ответил тот. – А их сколько? – продолжал Волков. Людей под стеной было девять: четверо с факелами сидели на лошадях, а пятеро с небольшим бревном ломали ворота с пьяным смехом. Для них все это было веселье, развлечение. – Я ошибся, – произнес Томас. – Из-за таких ошибок всегда гибнут люди, – назидательно сказал солдат и сунул Томасу арбалет. – Натягивай. Сам принялся рассматривать нападающих, а рассмотрев, крикнул: – Кто вы такие и что вам надо? Люди от неожиданности бросили бревно и стали смотреть вверх, те, кто сидел на лошадях, – тоже, но вряд ли они что-либо могли разглядеть. Волков кричал из темноты, а он их видел всех в свете их же факелов. – А кто спрашивает? – крикнул один из них звонким мальчишеским голосом. – Я, Яро Фолькоф, коннетабль барона фон Рютте. – Что это за имя – Яро? Я так пса зову! – крикнул один из них. – А это и есть новый пес фон Рютте, – добавил другой. – А вы знаете, коннетабль, – закричал третий, – что два ваших предшественника сдохли за полгода?! – Знаю, – ответил Волков. – Один из них погиб в бою как храбрец на моих глазах. – Коннетабли этого дурака, фон Рютте, дохнут, словно свиньи от чумки, – произнес тот же голос, и все засмеялись, а шутник продолжил: – Кажется, сегодня пришел конец и третьему коннетаблю. – Пусть тот, кто назвал моего барона дураком, назовет свое имя! – крикнул солдат. – Перебьетесь! – крикнул кто-то. – Много чести. – Назовите свое имя, или я объявлю вас трусом, – настоял Волков. – Среди нас нет трусов! – уже серьезно крикнул один из нападавших. – Да неужели? А как называются люди, нападающие на дом беззащитной женщины, да еще и скрывающие свои имена? - 133 -

– Назовитесь ему, – повелительно сказал серьезный голос кому-то. Один из всадников, державших факел, подъехал чуть ближе к стене и крикнул: – Я фон Ленц! И если нужно, я повторю свои слова фон Рютте в лицо. – Вам не стоит утруждать себя, ваши слова я передам барону сам, и мне почему-то кажется, что он захочет проверить, так же ли остер ваш меч, как ваш язык. – Это если ты переживешь сегодняшнюю ночь! – крикнул кто-то. А сам фон Ленц заорал: – Не смейте меня пугать! Я не боюсь вашего барона! – Что вам и вашим друзьям здесь нужно? – спросил Волков. – Мы пришли потолковать со старой шлюхой, – отвечал фон Ленц дерзко. – А может, и зарезать какого-нибудь тупого коннетабля. Молодые люди опять засмеялись. Солдат молча взял у Томаса уже натянутый арбалет, аккуратно и ровно уложил плохо струганный болт. Но других арбалетов и болтов у него не имелось. Его левая рука была слаба, и он опустил оружие на выступ стены. Слабая рука, старый арбалет, кривой болт… Шансов сделать точный выстрел немного. Но Волков не зря считался одним из лучших стрелков в гвардии герцога, и до цели всего десять-двенадцать шагов. Фон Ленц сидел на лошади ровно и держал факел, который прекрасно его освещал. – Господин коннетабль, – произнес Томас испуганно, – не делайте этого. – Заткнитесь! – рыкнул солдат, даже не глянув в его сторону, и нажал спуск. – Ах, черт! – вскрикнул фон Ленц и выронил факел. – Что там?! – крикнул кто-то. Один из пеших поднял почти угасший факел и закричал: – Тут арбалетный болт! Всадники подъехали ближе и стали рассматривать факел, древко которого пробил болт. – Натяни, – сказал Волков, протянул Томасу арбалет и закричал вниз: – Фон Ленц, если вы или кто-то из ваших дружков при мне оскорбите женщину – клянусь Господом нашим, он получит болт либо в брюхо, либо в башку! В кругу нападающих началось движение, они собрались в кучку, стали переговариваться: они уже не собирались ломать ворота, садились на лошадей. – Уезжают, – обрадованно произнес Ёган. – Похоже на то, – сказал старый воин, – арбалет им не понравился. Но они ошибались. Один из всадников подъехал к стене и крикнул: – Эй, коннетабль, вы нас тут чуть трусами не обзывали, а сами стреляете из-за стены из арбалета, а как насчет меча? Есть у вас меч? Или вы только на стене с арбалетом храбрец? – Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять. – Восемь мечей останутся в ножнах. – А кто это говорит? Ваше имя! - 134 -

– Меня зовут фон Тиллер. – Это будет поединок? – Да, – ответил фон Тиллер. – Пусть остальные господа подтвердят, что это будет поединок. – Это будет поединок! – крикнул один из нападавших. – Кто это сказал? Кто говорит один за всех? Пусть назовет свое имя! Но ему никто не ответил. – Тот, кто говорил за всех, пусть назовет свое имя, – настаивал солдат. – Мое имя Максимилиан фон Шлоссер. Я говорю, что никто не обнажит меча, кроме Тиллера, это будет поединок. – Хорошо, я принимаю ваш вызов, фон Тиллер, – произнес солдат и крикнул во двор: – Откройте ворота графу и его друзьям! – Вы с ума сошли? – прошептал Томас. – Они вас убьют. – Успокойтесь, – сухо ответил Волков и начал спускаться во двор. Там, внизу, у лестницы, его за руку поймала госпожа, зашептала испуганно: – Не открывайте ворота, прошу вас. – Не волнуйтесь, идите в свои покои, они вас не тронут. – Я знаю, но они убьют вас. – Они дали слово, они рыцари. – Они пьяные юнцы. – Не волнуйтесь. – Они все с детства упражняются с оружием. – Они упражняются с оружием, а я им воевал. Он поглядел ей в лицо. Было темно, но даже в полутьме на нем читалась тревога. – Идите к себе, все будет хорошо. – Он погладил ее по волосам. – Я никуда не пойду, – заупрямилась она. – Тогда спрячьтесь, чтобы они вас не увидели. – Хорошо. Во двор замка въехали девять всадников, все они были молоды, в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Дворня с факелами и лампами стояла ни жива ни мертва. Солдат ждал их молча и стоял, уперев руки в бока, позади него были Ёган с арбалетом, Томас с алебардой и два воина, стражи замка. Один из юнцов подъехал к ним и крикнул: – Это вы коннетабль Рютте? – Я, – ответил Волков. – А вы, как я полагаю, фон Тиллер? – Да, я! – чуть заносчиво ответил мальчишка. – Значит, будем драться? - 135 -

– Для этого мы здесь. Эй, как вас там, Вильгов или Фольгов, – крикнул один из приехавших юнцов, – а вы рыцарь? – Нет, – ответил Волков, – я воинского сословья, но из горожан. – А-а, ясно, ваш папаша – бюргер-пузан булочник-пивовар. Теперь нам ясно, что значит «честный поединок» по-бюргерски. – А что вам не нравится? – спросил солдат. – А то, что на вас бригантина, а на Тиллере шелк. – Мой отец был шкипер, а не пивовар, а насчет бригантины не волнуйтесь, вашего Тиллера я обещаю не резать ни в грудь, ни в руки. – Обещаете? – задорно крикнул кто-то из юнцов. – Господа, слышали? Он обещает! – Обещаю, – подтвердил солдат. – Господа, – продолжал юнец, – давайте уважим коннетабля и сделаем вид, что слово бюргера чего- то стоит. Юнцы засмеялись. – Хорошо, мы вам поверим, бюргер-коннетабль. Фон Тиллер спрыгнул с коня, вытащил меч. Люди разошлись, образовали круг. Челядь успокоилась, было уже не страшно, даже интересно. Еще бы, нечасто им, простолюдинам, показывали, чем господа отличаются от черного люда. По нескольким движениям Волков сразу понял, что фон Тиллер не прост и знаком с фехтовальными приемами. Скорее всего, он лучший фехтовальщик из них. Солдат достал меч, размял кисть. Как все это он не любил, кто бы мог знать. Ему это давно осточертело. Шелест и свист точеной стали, разминки, волнение перед схваткой – как он мечтал их забыть… «Где бы найти землю, где всего этого нет», – думал Волков, разрабатывая плечо. – Эй, вы, бюргер-коннетабль, – окликнул его один из юнцов. Это был, наверное, самый молодой из них. – А вы когда-нибудь сражались с рыцарем? – Да! – крикнул солдат в ответ и зачем-то подошел к юноше. – Но не в поединках, а в настоящих боях. И в последний раз я убил рыцаря. – Наверное, из арбалета? – с презрением спросил юнец. – Из арбалета я убил его коня, а его самого я убил алебардой. Вернее, нет, алебардой я его ранил, а убил я его вот этим. – Волков достал из сапога стилет и показал его. – Он был сильный и смелый человек, у него имелся герб на щите, не помню какой. Он вел свой отряд через мост, а после того как я его убил, отряд отступил. Юнцы уже не смеялись. Многие смотрели на него с ненавистью. – У вас еще будут вопросы, господа? – К черту, – крикнул фон Тиллер, – давайте драться! Волков молча вернулся на свое место и произнес: – Возьмем щиты? – Обойдемся, – отвечал фон Тиллер нагло, – или вы без щита не можете? Солдат, конечно, и без щита мог обойтись, да вот только очень он не хотел обивать свой драгоценный - 136 -

меч о другие железяки. Но делать было нечего. – Ну, без щитов так без щитов, – произнес он. – Готовы? – спросил Тиллер. – Защищайтесь. И тут же… То, что меч фон Тиллера не раскроил ему лицо, чудо. Это был молниеносный выпад: быстрый, точный. Солдат даже не успел поднять оружие. Его спасло только то, что мальчишка начал атаку издалека и ему удалось просто отшатнуться. Машинально. Лезвие меча рассекло воздух в двух пальцах от лица, и тут же новый выпад. В этот раз фон Тиллер попытался проткнуть ногу, но к этому выпаду солдат уже был готов. Он отвел клинок противника. Света было предостаточно, Волков хорошо видел юнца. Тот увлеченно и сосредоточенно готовил и наносил удары, не просто удары – серии ударов, и не просто серии – быстрые серии. Да, то был сильный соперник с прекрасной, тренированной рукой. Наверное, он тренировался лет с десяти, а может, и с восьми. Кто его знает, возможно, даже с шести. В общем, мальчишка знал свое дело. Удар в ногу, второй, третий, прямой выпад. Чуть переведет дыхание и снова: удар, удар, удар, выпад. Длинный выпад и хитрый удар. Без всякого снисхождения. И солдату приходилось изо всех сил парировать эту лавину ударов. Да еще чувствуя, что с каждым движением меч, его драгоценный меч может получить лишнюю зазубрину и потерять еще часть своей стоимости. Иногда они останавливалась. И тогда в полной тишине зловеще шелестели два острых клинка, соприкасаясь друг с другом. И тут кто-нибудь из юнцов криком подбадривал фон Тиллера, и тот снова кидался в атаку. Снова звенела сталь. Волков в эти мгновения не думал о том, будет ли этот поединок честным. Он просто думал: «Дьявол, этот сопляк мне весь меч зазубрит. Сам виноват, таскаюсь с этой игрушкой, тешу беса самолюбия. Давно нужно было его продать и купить простой человеческий клинок». Он был так спокоен? Да, он был абсолютно спокоен. Несмотря на то что мальчишка раз за разом пытался нанести удар в кисть руки. Такое хладнокровие вырабатывается годами боев и сражений. Однажды – он не помнил того момента – смерть перестала быть такой страшной. Да, смерть его больше не пугала, хотя это и не значило, что он хотел умереть или искал ее. Он просто давно смирился с ней, случилось это в одном тяжком деле, и звучало это в его голове так: «Ладно, ладно, сегодня вы меня убьете, – с еретиками рассчитывать на плен не приходилось, – сегодня я умру, но вы заплатите за мою жизнь вдвое, итак, приступим». Именно поэтому Волков был спокоен. Сколько бы ни прыгал, сколько бы ни демонстрировал свое мастерство фон Тиллер, солдат знал, что победит, потому что он не красовался, а сражался за свою жизнь. Поединок длился уже минуту, не меньше. Спутники фон Тиллера, видя, что тот выглядит намного выгоднее, чем его соперник, все более яростно воплями поддерживали своего друга. Все остальные явно болели за солдата, но кричать побаивались. Только облегченно вздыхали, когда очередная серия ударов мальчишки оканчивалась ничем – тот был молод и, судя по всему, мог прыгать до утра, а вот солдат еще не отошел от ран. Он уже чувствовал тяжесть в руке и дышал не так легко, как противник. Все это время он только защищался и не сделал ни одного выпада. Видя это, малец только все больше и больше наглел, все чаще пытался рубануть по руке и победить так, как побеждает мастер неумеху – ударом в кисть. И при этом он все время улыбался, скаля зубы. После длинного выпада он опять попытался нанести удар в кисть, а солдат принял удар на гарду. И когда тот опять, улыбаясь, шагнул назад, готовясь к серии новых ударов, солдат сделал первый выпад – выпад вдогонку. Длинный и не очень красивый внешне, даже неуклюжий, но быстрый и точный. Клинок вошел в ногу чуть выше колена юнца. – Ах! – воскликнул фон Тиллер, отпрыгивая. – Господи, вы видели?! Он ранил фон Тиллера! – испуганно и звонко выкрикнул один из юнцов. – - 137 -

Кажется… – Нет, он не достал, – сказал другой. – Достал, все видели! – зло оборвал третий. Кровь из раны потекла в сапог, а мальчишка немного удивленно смотрел на свою ногу. – Фон Тиллер, вы можете продолжать? – спросил его один из своих. – Конечно, – фыркнул тот с презрением. – Это не рана, это царапина. Рана была пустяковой лишь на первый взгляд. Кровь из нее текла вполне себе бодро, и Волков знал, что уже через две-три минуты парень будет останавливаться, чтобы перевести дух, просто отдышаться. И чем больше крови будет утекать в сапог, тем дольше будут перерывы. – Фон Тиллер, давайте остановимся, – предложил Волков. – И будем считать, что поединок закончился без победителя. – Черта с два! – запальчиво крикнул мальчишка. – Поднимайте меч! И он снова кинулся в атаку, но солдату это все уже надоело. Он парировал удар и снова сделал выпад. Правда, теперь он не колол, а рубанул наотмашь и самым кончиком меча достал противника, рассек ему правую ляжку, и на этот раз крови было намного больше. – А-а-а! – заорал фон Тиллер и повалился на брусчатку двора, со звоном роняя меч. – Он что, убил его?! – раздался звонкий испуганный голос. Дружки кинулись к фон Тиллеру. – Он, что, зарубил его до смерти?! – не унимался мальчишка. – О, мой бог, сколько крови. – Он убил его? – Отто, да заткнитесь вы, ради всего святого, иначе я вас сам зарублю. – Господа, я умираю, да? – От боли фон Тиллер начал стонать. – А-а, дьявол, как больно. Сколько крови! – Господа, – рявкнул Волков, – расступитесь. Те расступились, давая ему подойти. – Огонь мне, свет! – крикнул он, опускаясь на колено перед раненым. Тут же подбежали люди с факелами, а фон Тиллер продолжал громко стонать, пока Волков осматривал рану. – Прекратите стонать, – сурово произнес солдат. – Эти раны того не стоят. Здесь женщины и челядь, они смотрят на вас; ничего страшного в ваших ранениях нет, но зашить придется. Ни кость, ни вена не задеты. Монахи вас заштопают, монастырь рядом. Я перетяну вам ногу, и кровь остановится. – Он крикнул, обращаясь к прислуге: – Эй, подайте мне веревку и маленькую палку! Все было быстро принесено, и он перетянул бедро выше раны. Юнцы собрались, посадили в седло фон Тиллера и, стараясь не глядеть на Волкова, уехали. Воины-усачи закрыли за ними ворота. Все восхищались солдатом, но в восхищениях он особо не нуждался и просто ушел в свои покои. Госпожа Анна ждала его там. Она благоговейно помогла снять ему доспех и сапоги и смотрела на него с восхищением. Солдат даже стал смущаться, а она молчала. - 138 -

«Уж лучше сказала бы что-нибудь, чем вот так», – думал Волков, ложась в кровать. И тогда она легла рядом, навалилась ему на больную левую руку и с жаром заговорила: – Двадцать лет, двадцать лет меня оскорбляли все, кто хотел, и ни в ком я не видели заступника. Даже в графе. Он всегда отмалчивался. Она была так близко, что ее дыхание он чувствовал на своей щеке. Солдат слушал ее с наслаждением. Она была на удивление красива, эта немолодая уже женщина. – Вы представить себе не можете, какое удовлетворение я получила, когда этот сопляк визжал, обливаясь кровью. Вы мой рыцарь, мой герой. – Она нежно гладила его небритую щеку своей мягкой рукой. – Вы первый, кто заставил людей, оскорбивших меня, заплатить за это, и я не забуду вашей доброты. Никогда. Красивая женщина впилась в его губы своими губами. – Осторожно, сударыня, – сказал солдат и поморщился. – Что? В чем дело? – Она чуть отдалилась. – Рука, левая рука еще не до конца зажила. – Ах, вот как. Она залезла на него верхом и больше не налегала на левую руку. Ее нос соприкасался с его носом, а ее глаза глядели в его глаза. – Так лучше? – спросила она. – Так прекрасно, – ответил он и опять подумал о юной госпоже из Рютте. Утром шел дождь. Ёган оседлал коней, забинтовал Волкову руку, помог надеть бригантину и поверх застегнул плащ. – Хорошо б тут еще остаться, – начал он. Солдат не желал развивать этот разговор и молчал, а Ёган желал и продолжил: – Здесь-то получше будет, чем в Рютте. Волков по-прежнему молчал. – И кормят здесь отлично, да и народец поприветливее. Он помог сесть солдату на коня. – И спал я сегодня на кровати, – не унимался слуга. Волков начал раздражаться. Он поудобнее уселся в седле, поправил плащ и увидел фрау Анну, которая вышла на балюстраду, что вела из ее покоев, стояла и смотрела на него. Она была прекрасна. Солдат поклонился, в ответ она тоже улыбнулась ему и заметно кивнула. Ёган, увидев ее, тоже поклонился и продолжил многозначительно: – А я вот думаю, что неплохо бы было здесь пожить подольше. – Ты поел? – сухо спросил солдат. – Ага, еще как, – ответил Ёган. – Вот и будь доволен тем, что есть, и не гневи Бога вечными хотелками, а то и того, что есть, не будет. Ёган на секунду опешил от такой мысли и, чуть подумав, произнес: - 139 -

– И то верно, спаси меня Господь от вечных желаний. И тут к ним подошел Томас, управляющий госпожи Анны, он поклонился и произнес: – Господин коннетабль, госпожа моя изъявила желание помочь вам в деле проведения аудита в поместье Рютте. – Да? – Солдат проявил интерес. – Видит Бог, я бы не отказался от помощи. – Мне известны люди, знающие толк в подобных делах. Сами они юристы, оценщики и бухгалтеры. Они оценивают стоимость поместий при закладах и при продажах земли и посему сведущи во всех тонкостях. – Прекрасно, – произнес Волков. – Они мне очень нужны. – Моя госпожа просила помочь в этом хлопотном деле меня. – Я буду вам признателен, – сказал солдат, впервые назвав Томаса на «вы». Тот это заметил: – Я готов начать дело и вызвать людей, но сии господа попросят за свою работу серебра. – Странно было бы, если бы это было не так. Вы же сказали, что они юристы. И сколько их будет? – Обычно работают они вчетвером. И желают получить за свою работу по двадцать талеров. – По двадцать талеров? – ужаснулся солдат. – Да, но они того стоят, господин коннетабль. После аудита вам эти деньги вернутся сторицей. – Не мне, а барону, – невесело произнес Волков. – Да-да, барону, – согласился Томас. – Так что, звать мне господ юристов и бухгалтеров? – Зовите, если они согласятся работать за десять монет каждому. Томас помолчал, подумал, покивал и произнес: – Согласятся, у них сейчас нет работы. – Осталось вытрясти сорок монет из барона, – задумчиво произнес солдат. – Таким, как вы, все под силу, – ответил Томас, поклонился с достоинством и ушел. А солдат еще раз улыбнулся госпоже Анне, все еще стоявшей на балюстраде, помахал рукой и выехал из замка. – Десять талеров, – не то восхищался, не то возмущался Ёган. – Мужику за такие деньги, почитай, три года работать. Почему так? – Потому что они грамотные, а среди дурней ученый цены не имеет. Он бесценен, потому и плату требует большую. – Несправедливо это, – не унимался Ёган. – Вот сколько дней он работать будет? – Не знаю. – Но не год же? – Ну, не год. – Несправедливо все устроено. – Знаешь что? - 140 -

– Что? – Держись-ка от меня подальше, – сказал Волков. – А чего? – Ёган недоумевал. – Да ничего, ноешь все время, дразнишь Господа, вот хлопнет он тебя молнией и меня еще заденет. – А что, я не прав? – не сдавался Ёган. – Конечно, неправ. Был бы ты прав, то ночью бы не я, а ты вызвал на поединок фон Тиллера. – Так он бы меня зарезал! – Вот именно, потому что мужику – мужицкое, господину – господское, а император – так он вообще помазанник Божий. Или ты против? – Солдат в упор посмотрел на Ёгана. – Нет, не против, – нехотя согласился тот. – Только все одно – мужику тяжелее всех. – Да? Так шел бы в солдаты, там легко, сытно, а главное – быстро. – Что быстро? – спросил Ёган. – Да все быстро, пику в брюхо или стрелу в башку, и все, прямиком к Господу. – А вот зато барону легко, живи не хочу. – Да неужели? – усмехнулся солдат. – Война тридцать лет идет, сколько ты лет на войне провел, а? – Ну, нисколько. – А барон десять лет. А сколько у тебя сыновей на войне сгинуло? – Да малы мои сыновья на войну ходить. – А у барона один уже сгинул на войне, а второй еще пешком под стол ходит, а уже воевать учится. – Все одно несправедливо все устроено, – упрямствовал Ёган. – Отъедь-ка от меня подальше, пока Господь в тебя молнией не хлопнул. И прямо в этот момент в болотах ближе к реке сверкнула молния, и до них докатился гром. – Вот, предупреждал же тебя, дурака, – сказал Волков. – Да зачем же вы про молнию вспомнили? – испуганно произнес Ёган, осеняя себя святым знамением. – Отъедь от меня, искатель справедливости. – А чего? Я ничего. – Отъедь, говорю, подальше. – Господи, да святится имя твое, да приидет царствие твое… – Ага, замолился, дурак, давай-давай. – Да чего вы меня пугаете? И тут Волков остановил коня, стал вглядываться в дождь. – А кто это там? – Где? – спросил слуга. – Вон, люди на дороге. - 141 -

– Так собака у них. Это наши люди, наш Клаус и собака его. – Поехали к ним, да держись от меня подальше. – Да чего вы меня пугаете? Два стражника барона, что охраняли Клауса, были весьма невеселы. Промокли насквозь и, видимо, за глаза проклинали коннетабля, который дает такие глупые задания, но в лицо ему только вздыхали и хмурились. – Ну, так порадуешь чем-нибудь? – спросил солдат. Егерь тоже был хмур. – Так нечем, господин, – без энтузиазма ответил тот. – А следы-то хоть есть? – Да где там, дождь без конца, собака устает быстро. – Знаешь в болоте остров с березами? – Тот, что в конце дороги? – Тот, – кивнул солдат. – Его из замка госпожи Анны видно. – Так знаю. – Там ищи. Госпожа Анна два раза этого человека видела, он там по болотам бродит. – Ну, что ж, – невесело сказал Клаус. – Поищем, раз так. – Да уж найди что-нибудь, – назидательно произнес Волков и поехал в Рютте. – Яро, какого черта? Я дважды посылал за вами! Где вы были? – Барон обрадовался, увидев Волкова. – Ищу этого уродца холерного. – И что? Нашли? – Нет, пока ничего. Волков прошел по залу и, не дожидаясь приглашения, сел рядом с бароном. На столе был только один кубок, это был гнутый кубок барона. Барон налил в него вина и подвинул его Волкову. – Нет, с утра не буду, дел много. – Пейте, там вина всего четверть, для вкуса. Волков отпил, вина и вправду было немного. – Вы поедете к аббату? – напрямую спросил солдат барона. – Да пошел он к черту! А зачем? – Если поедете, он даст нам монахов для аудита имения. – Да к дьяволу этого заносчивого попа, – отвечал барон с раздражением. – Что вас так злит? – Да ненавижу этих попов. Ходят, рубищем своим хвастаются, а у самих сундуки серебра, собрался весь свой монастырь перестроить, – с жаром заговорил барон, – а откуда деньги? Мой трактир забит всякими поденщиками да подрядчиками. Поденщики со всех окрестных графств съезжаются, а поп всем платит серебром. - 142 -

– Это не повод их ненавидеть. Это повод подзаработать. Езжайте к аббату. – Черта с два. – Я пойду с вами, если хотите. – Я не буду унижаться. Даст еще и свою лапу лобзать, так я на нее плюну. – Я обговорю заранее, чтобы не давал вам руку для поцелуя. – И чтобы не называл меня «сын мой», – капризничал барон. – Я обговорю и это. – Я ему не сын. – Я понял. – И я не собираюсь стоять и выслушивать его нравоучения. Я уже выслушивал их от него, с меня хватит. – Вот как? – Волков заинтересовался. – Да, так. – Барон взял у Волкова кубок, отпил и вернул обратно. – И это было прилюдно! – Барон поднял указательный палец вверх и повторил: – Прилюдно! При моем графе! При дамах! При слугах! – Барон уже орал. – Он при слугах отчитывал меня! Солдат вздохнул, он понял, что вариант с аббатом отпадает. – Хорошо, если без аббата, то пригласим людей из города. – Отлично! – воскликнул барон. – Вы их знаете? – Нет, но их знает управляющий госпожи Анны. Он сказал, что пригласит их. – Вот и отлично, – произнес барон удовлетворенно и тут же настороженно спросил: – А вы что, знаете управляющего фрау Анны? – Да, познакомились. – Где? – Я был с визитом у госпожи Анны. – Что еще за визит? Она вас приглашала? – Да, мы познакомились на похоронах. Волкову не хотелось рассказывать о ночном инциденте. – И что, она вас пригласила? – Да. – Вы ночевали в замке? – Да. Барон смотрел на Волкова с подозрением. – Госпожа Анна нуждалась в услуге, и я ей ее оказал. – Что еще за услуга? – Я не уполномочен распространяться. – Какого черта, Фолькоф! – заорал барон. – Вы на кого работаете?! - 143 -

– На вас, барон, но после услуги, которую я оказал госпоже Анне, ее управляющий согласился помочь нам провести проверку имения. – Так что за услуга? – не отставал барон. – Можете сказать? – Я бы не хотел говорить по этому поводу, к нашим делам это не имеет отношения. – Что, честь дамы? – Барон уже откровенно злился. Солдат не ответил. – А я смотрю, вы ловкач, Фолькоф, – продолжал барон как-то неодобрительно. – Я ловкач? Вот уже не считал себя таковым. – Уж очень быстро вы заводите знакомства и друзей. – Сегодня ночью я завел себе кучу врагов, взамен же не заработал ни крейцера. Вряд ли меня можно считать ловкачом. – Что еще за враги? – Надеюсь, вас это не коснется. – А может коснуться? – Может быть. – Моя репутация? Волков покосился на него. – Вашу репутацию в графстве уже ничего испортить не может. – А-ха-ха! – радостно подпрыгнул барон, он был с этим, кажется, согласен. – Так что там было? Расскажете? Солдат подумал, что рано или поздно слухи все равно дойдут до барона и что будет лучше, если расскажет все сам, что он и сделал, только без подробностей. – Вы мерзавец, Фолькоф! – орал барон. – Какого черта?! Какого черта, почему вы сразу не рассказали мне об том?! – А что здесь такого? – удивился солдат. – В чем дело, барон? – А в том, что дама просила у вас помощи. – Она не просила меня о помощи, она пригласила меня на ужин. Я вообще не хотел ехать. – Ах, дьявол. – Барон вскочил. Стал бегать от стола к камину и обратно. – Вот дьявол! – Он возвращался к столу, делал глоток из кубка и подбегал к камину. – Как бы я хотел быть этой ночью с вами и резать соплякам ляжки. Вот разбойники! Мерзацы! И что? Значит, молодой граф был с ними? – Я его видел впервые. С чужих слов это был он. – А вы молодец, Яро. – Барон подбежал к солдату и начал хлопать его по больному левому плечу. – Вы – мое лицо, мой представитель и вели себя достойно. – Он наконец остановился и уставился на Волкова. – А вы не ранены? – Если вы еще раз хлопнете меня по плечу, буду ранен. – Ах, простите, простите, но вы какой-то серый. – Не спал почти две ночи. - 144 -

– Ясно, сейчас мы пообедаем, и пойдете отдыхать. – Сначала нам надо решить вопрос с аудитом, а потом пообедаем. – А что тут решать? Этот управляющий госпожи Анны сказал, что поможет. Вот пусть и помогает. – Да, но он сказал, что людям из города потребуется сорок монет. – Талеров? – Талеров. – С этими управляющими всегда так. Вечно им нужны талеры. – Барон скривился. – А что это за люди из города? – Два бухгалтера, два юриста. – Ну да, как же без юристов. Как же без этой сволочи. Без них сейчас никуда. Все концы в лапах этой грязной своры. И сколько, вы сказали, они хотят? – Сорок талеров. – Отлично, пусть едут. Начинайте работать. – У вас что, есть такие деньги? – с недоверием спросил солдат. – У меня есть четыре аршина доброй пеньковой веревки. Как выполнят свою работу – я предоставлю им веревки и перекладины. – Так у вас нет денег? – Только те, что я обещал вам. Хотите уступить из своих? – Так у вас вообще нет денег? – Ни пфеннига. – Значит, придется взять в долг. В счет будущего урожая. Это нужно сделать, – убеждал солдат барона, – нужно провести аудит. – Нет у меня денег, и занять я не могу. Я уже назанимал на два года вперед. Солдат опешил. Со слов аббата и священника, барон был жадным скрягой, а на самом деле он был нищим. – И сколько же вы должны? – наконец спросил Волков. – Черт его знает. И еще мой управляющий. Я просто просил принести мне денег, когда были нужны. Он приносил, я подписывал бумаги. Потом еще подписывал бумаги, чтобы погасить проценты. Черт их знает, что там были за проценты. В общем, управляющий говорит, что мы уже должны на два года всех сборов с имения. Барон замолчал. Солдат тоже молчал, совершенно ошарашенный. Наконец барон не выдержал: – Ну и что вы думаете? – Думаю, что теперь нам обязательно нужно провести аудит имения, и думаю, где нам взять сорок талеров. – Сначала вам нужно отдохнуть. – Позже. – Солдат встал. – Куда вы? Я распорядился об обеде. - 145 -

– Позже. Солдат вышел из зала. Он заскочил в донжон, где на кухне нашел Ёгана и сержанта, и приказал сержанту собрать людей, чтобы осмотреть водяную мельницу, а Ёгану принести ему какой-нибудь еды в его покои, а сам пошел поваляться хоть немного. В башне воняло кошками, и он опять встретил там мальчишку. – Ты опять тут? Что ты тут делаешь? – Кота ищу, господин. – Найди своего кота и повесь. Тут от него уже дышать невозможно. – Да надо бы, совсем отбился от рук. Крыс не ловит, только на кухне ворует. Волков поднялся на этаж, где располагались его покои. Несмотря на окна, здесь воняло еще сильнее. Он решил открыть дверь, ведущую на стену, и увидел женщину. Та шла по стене и несла горшок. Это была очень высокая женщина, с него ростом, в зеленом платье доброго сукна с кружевными манжетами и старомодном двурогом головном уборе замужней дамы. Солдата она не видела. Волков подошел к ней ближе. Подумав, что это служанка молодой госпожи, решил проверить это, и сказал на ламбрийском: – Buongiorno, signora! Женщина вздрогнула, уставилась на него удивленно и ничего не ответила. Невыразительное, блеклое ее лицо было полно неприязни, грудь по моде затянута так, что о ней и помина не было, а плечи широки, как у солдата. Она вообще мало походила на женщину. – Ciao, come va, signora? – продолжил Волков в чуть фамильярной форме. Женщина выплеснула содержимое горшка со стены, повернулась и пошла. – La signora non andare via! – крикнул он. – Attendere! Она не ответила. Дойдя до двери донжона, женщина бросила на него недобрый взгляд и шумно захлопнула дверь. – Вот и пообщались, – произнес Волков и пошел к себе. Тут же, напротив своей двери, он опять увидел мальчишку. – Опять ты? – Кота ловлю, – доложил тот. – Я тебя предупреждаю, если увижу твоего кота – со стены его скину. – Это без толку все, господин, – заявил мальчишка. – Я его уже скидывал. Уж если вам угодно, господин, вы его мечом рубаните, вора этого. – И рубану, а то вони от него, аж глаза режет. – Это у вас с непривычки, – объяснил мальчик. – Я тебя предупредил. И не закрывай дверь, что ведет на стену, – пусть проветривается. Солдат пошел в свою комнату, которая ему нравилась всем, кроме одного – она запиралась только изнутри. Но это сейчас его мало заботило. Он кинул свой мокрый плащ на пол, не снимая сапог, завалился на роскошную кровать и почти сразу заснул. Долго поспать не удалось – его разбудил Ёган. Обжигаясь, он ставил горшок на стол. – Господин, я еду принес, да и сержант уже людей собрал. Вставать Волкову совсем не хотелось, но больно уж из горшка хорошо пахло. - 146 -

– Что там? – Бобы со свининой – вкуснятина. Да, это была вкуснятина, но вставать все равно не хотелось, не хотелось надевать сырой плащ и идти на улицу, лезть на коня, куда-то ехать. – Коней седлал? – Так я их не расседлывал. – Дурак. Вот на тебя бы седло напялить и не снимать полдня. Хорошо бы тебе было? – Так она же лошадь, скотина привычная. Волков встал, взял горячий горшок, съел пару ложек бобов. Жаль, времени наслаждаться не было. Он быстро проглотил горячую еду, и они пошли во двор. – В следующий раз, если лень расседлывать коня, хоть подпругу ослабь, – раздраженно учил слугу солдат. – Ну, буду, – обещал Ёган. Сержант и шесть его людей уже ждали во дворе. – Двоих на ворота, остальные с нами, – сказал Волков, садясь на коня. – Хорошо! – крикнул сержант. – Далеко до мельницы? – Да не очень. Рядом за мостом. Мельник был в ужасе. Широко раскрыв глаза, он таращился на коннетабля и пытался говорить. – Господь свидетель, – мямлил он. – У меня ни зерна, ни муки нету. Ничего нету. Все по долгам забирает управляющий. Солдат глядел на него и на его семью, стоявшую тут же. Жена и пятеро детей – все до единого, включая мельника, тщедушные, босые и ветхой одежде. – Я же говорил управляющему, – говорил мельник, – вода высокая. Высокая. Мелю мало, только для монахов. Поэтому и подать с прошлого года не платил. Чем же платить, когда нечем? Солдат продолжал молча глядеть на этих людей, не слезая с лошади. – Я ж подписал все бумаги, которые управляющий давал. – А ты грамотный, что ли? – наконец спросил Волков. – Да не шибко, – отвечал мельник. – Цифры знаю, слова не очень. – И сколько же твой долг? – Управляющий сказал – талер да двадцать семь крейцеров. – Мельник вздохнул. – Так то за прошлый год, а за этот даже не знаю. – Обыщите всю мельницу, – произнес Волков. – А что искать-то! – спросил сержант. – Не знаю. – Вы бы, господин, сказали, что надобно, я бы сам все показал. - 147 -

Стражники пошли в мельницу и в дом, а Ёган произнес: – А раньше он был упитанный, мельник-то. С мужиками говорил – через губу не переплевывал… А сейчас-то истощал. И спесь-то прежняя послетала. – Ты хлеба с кухни взял? – спросил у него Волков. – Брал. И хлеб, и сыр брал. Поесть хотите? – Отдай детям. – Чего это? – возмутился Ёган. – Не помню я, чтоб мельник мужицким детям хоть горсть муки забесплатно дал. – Отдай! – твердо сказал солдат. – Ну что ж. – Ёган подъехал к семье и, не слезая с лошади, протянул старшему четверть хлеба. – Держи, поделись с малыми. А сыр давать не стал. А солдат не настаивал – сил не было. Мельник продолжал что-то бубнить про высокую воду, и что мужики не ездят к нему молоть, а ездят на ветряную, и что когда вода сойдет, то он долг вернет, но солдат его не слушал. Он оглядывался по сторонам и, увидев что-то, спросил: – А та тропка куда ведет? – К затону. – И лодчонка у тебя есть? – А как же не быть-то? Есть. – И сеть имеешь? – И сети, и вентеря. – А когда ставил? – Все время ставлю. – Раков ловишь? – Ловлю. – Выходит, есть чем поживиться, раков кушаешь. – Только за счет рыбы, раков, нутрий и живу, а раков не кушаю, шибко дорогие, либо барону, либо в трактир везу. А на деньги хлеб детям покупаю. Раки нам не по карману, господин. Солдат и так это видел – даже если мельник хитрец и скрывал доход от управляющего, вряд ли он своих детей стал бы держать впроголодь. – А вон та тропа куда ведет? – спросил Волков. – Там старое кладбище да хибара ведьмы нашей, – отвечал мельник. Солдат глянул на сержанта: – Какой еще ведьмы? – Да не ведьма она. Или ведьма. Черт ее разберет, вроде не злая она, – ответил сержант. – Старое кладбище по правую руку будет, а ее дом по левую, там она и живет, наш поп ей ближе селиться не велел. – И что, колдует? - 148 -

– Да не знаю, девок от бремени избавляет, хвори заговаривает, отвары от бессонницы варит. – Сержант чуть наклонился к Волкову и почти шепотом добавил: – И говорят, что приворотные зелья делает из бабьей крови. Солдат поморщился, слушая его. – А еще повитухам помогает. – Сержант резюмировал: – В общем, не то чтобы ведьма, но вроде ведьма, а вот поп к нам в церкву ее не пускает. – Надо ее тоже досмотреть будет. – Сегодня? – невесело спросил сержант. – Да нет, на сегодня у меня сил нету, две ночи почти не спал. – Так поспали бы, господин, я бы и сам мельню обыскал, – предложил сержант. – Тем более ничего мы тут не найдем. – Да знаю я, – вдруг громко и раздраженно произнес Волков. – В письме написано, – он быстро достал бумагу, – что на мельнице. «Сопляк узнал про мельницу, предупредите человека с мельницы», – снова прочитал письмо Волков. – Дьявол, что за человек с мельницы? Как его найти? – Нет тут никакого человека у меня, – робко пролепетал мельник. – Никого у нас тут нету. Волков спрятал бумагу в кошель, потер глаза, зажмурился. Он и сам знал, что нет тут никакого «человека», и сказал сержанту: – Ищите. От чердака до подвала все осмотреть. – Ясно. – Сержант слез с коня и пошел сам руководить осмотром. Как и думал солдат, они ничего не нашли. Вообще ничего. Семья мельника была нищей, как ни странно это звучало. Отряд вернулся в замок. День клонился к закату, и все, о чем мечтал солдат, это съесть добрый ужин и, стянув сапоги, завалиться в свою роскошную кровать. Но как только они заехали в замок, явился слуга барона Ёган и с поклоном передал приглашение барона на ужин. Отказаться было нельзя. Солдат подумал, что барон захочет выяснить подробности ночного поединка – конечно, он имел на это право, ведь Волков служил у него. Он кинул плащ Ёгану и произнес: – Займись лошадьми. Сам пошел к барону. К его радости, за столом сидели баронесса и молодой барон, а сам барон был почти трезв. Сегодня солдат не был готов к длинным пьяным разговорам, поэтому он быстро ел, вел пустую беседу с баронессой, а после извинился и, сославшись на усталость, ушел. Барон было пытался его остановить, но Волков был непреклонен. На дворе уже стемнело, и солдат, мечтая о постели, быстро шел к себе в башню, но, поднявшись на свой этаж, услышал звук, как будто по брусчатке двора цокают подковы. Он подошел к узкому окошку, что выходило во двор, и при свете факелов увидел двух всадников в плащах и капюшонах, которые остановились у ворот и ждали, пока стражники им откроют. – А это кто такие? – задал сам себе вопрос солдат. Но сил выяснять у него не было, и он пошел к себе. Ёган уже спал на лежанке. Волков сначала хотел завалиться на кровать, но подумал немного, потом вздохнул и пнул слугу в ногу. – Чего? – спросил тот, просыпаясь. – Факел бери, и пошли на двор. – Факел? – потянулся Ёган. – А что на двор-то? Там ночь, что ли? - 149 -

– Нет, я днем люблю с факелами гулять. – И что ж вам неймется? Спали бы вы уже. – Сейчас выясним кое-что и ляжем. Ты лошадей почистил? – Почистил, покормил, напоил, кобылу надо в кузню, правую переднюю подкову подправить. – А что там? – Да гвоздь вышел, завтра сведу к кузнецу. – Не забудь. – Не забуду. Они спустились во двор и подошли к воротам. – Не спите? – спросил солдат у двух стражников. – Нет, господин, за сон сержант накажет. – А кто сейчас выехал из ворот? Стражники переглянулись, и ни один из них не ответил. – Глухие, что ли? Кто из ворот сейчас выехал? – настаивал Волков. – Так это, – нехотя произнес один, – госпожа выехала. – Госпожа? – удивился солдат. – А второй кто был? Неужто барон? – Нет. – Стражники опять переглянулись. – Не барон. – Я знаю, что не барон, – повысил тон солдат. – Потому что господин барон еще, наверное, в зале за столом сидит. Кто выехал из замка? – Так это… молодая госпожа. – Ты что, дурень? – Волков костяшками пальцев постучал по шлему стражника. – Куда молодая госпожа может поехать на ночь глядя? И с кем? И зачем? – Со служанкой своей поехала, с Франческой. – Пьян ты, что ли? Как молодая госпожа без охраны, ночью, может покинуть замок? – Да не пьян я, – отвечал стражник немного испуганно. – Она часто так делает. – И все об этом знают? Барон знает? – Этого мне неизвестно, а вот сержанту мы еще зимой докладывали, что молодая госпожа одна ездит ночью. – И коннетаблю тоже докладывали, – добавил второй. – Ага, и коннетаблю, и старому, и молодому, всем докладывали, – сказал первый стражник. – Да? И куда же она ездит, знаете? Стражники опять переглянулись. – Хватит переглядываться! – рявкнул солдат. – Куда ездит молодая госпожа? – Говорят, в трактир, – выдохнул второй стражник страшную весть. – Вы точно пьяные. Вы что несете? Как дочь барона ночью может поехать в трактир? Вы думаете, что говорите? – Солдат снова постучал по шлему стражника. – Ты соображаешь, что несешь? - 150 -