Между нами, девочками...

Светлана Рожкова но который может поддержать тебя в любой трудной ситу- ации. Лучше искать своё дело, а женихи-мужья, уж, пусть к образу действий и жизни подтягиваются, если дотянутся… замуж выйти – не напасть, лишь бы замужем не пропасть!.. 51

Международный Союз Русскоязычных Писателей Алла Кречмер Мой маньяк День первый – …Ну, он повел себя совершенно, как маньяк – кара- улил после работы, звонил с угрозами среди ночи, а од- нажды попробовал затащить меня в свою машину, чтобы я ему подписала документы на развод, – рассказывала Эля, красивая молодая женщина, прибывшая подобно нам всем на семинар по охране окружающей среды, проходящий в сказочной Патайе. После торжественного открытия организаторы семина- ра расщедрились и оплатили прогулку на яхте по заливу, во время которой мы, шесть русскоговорящих участниц, пе- резнакомились и подружились. И сейчас путешественницы, полюбовавшись красотами необитаемых островов, густо разбросанных среди водной глади, сидели за столом на палубе и болтали о своем, де- вичьем. А о чем можно рассказывать бесконечно? Конечно, о мужчинах, смакуя их недостатки и советуясь насчет дрес- сировки и приемов невинного обмана. 52

Алла Кречмер А что здесь такого? Я, например, спасла своего бывшего от инфаркта, занизив стоимость купленного браслета бело- го золота с бриллиантами ровно наполовину. Кстати, он тоже присутствовал на семинаре; более того, являлся одним из его спонсоров.Сколько нервов он мне по- портил, ставя палки в колеса и наговаривая на меня непо- средственному начальнику. И все для того, чтобы в Патайю с ним поехала новая пассия, Мэрилин Монро из отдела продаж. Наверное, его интрига сработала бы, но вмешал- ся «большой босс», некий Игаль Бродски из центрального офиса. Ему, видите ли, понравился мой доклад о состоянии воды в реке Кишон и воздуха в промзоне Хайфы. «Большого босса» я ни разу не видела, хотя говорили, что он тоже прилетел в Тайланд, но, помимо семинара, у него есть еще какие-то дела. Да, Мэрилин Монро тоже при- летела, но держалась особняком и в нашей беседе на яхте не участвовала. – Так ты дала ему развод? – спросила Дана, биолог из Бишкека. – Да, но прежде отплатила ему той же монетой: звонила по ночам, грозила рассказать той, на которую он меня про- менял, такое… Впрочем нажитое мы поделили так, как я хо- тела, – казалось, на этой торжественной ноте Эля закончит повествование, однако она вздохнула и грустно промолви- ла, – выходит, теперь я дрянь и маньячка. – Элечка, вы – прелесть, а не маньячка, – вступил в раз- говор журналист Марк, румяный здоровяк из Москвы. Сразу по приезде он «положил глаз» на Элю, предста- вился писателем и заявил, что в написанном до середины романе не хватало героини, а теперь экзотическая красота Эли – зеленые глаза в сочетании с медно-рыжими волоса- ми – послужит портретом некоей выдуманной супервумен. 53

Международный Союз Русскоязычных Писателей Не спрашивая разрешения, он присоединился к нашей компании и закурил. За столом повисло молчание. Дамы уставились на Марка, сверля его глазами, а он, как ни в чем не бывало, потребовал: – Ну, дальше рассказывайте. – Я сомневаюсь, что вам будет интересно слушать от- кровения о личной жизни, – Дана попыталась поставить барьер между нами и незваным гостем, но Марк проигно- рировал ее слова, занятый тем, что пожирал глазами сму- тившуюся Элю. – Ну ладно, – рассердилась я. – Хотите, расскажу во всех подробностях, как я, будучи солдаткой, только что за- кончившей курс парамедиков, в компании такого же све- жеиспеченного санитара с амбуланса принимала роды в вечернем автобусе посреди пустыни Арава. Это мы ехали из Эйлата в Тель-Авив, и у одной начались стремительные роды. Короче, амбуланс добрался до нас, когда ребенок уже вышел наружу, а плацента… Услышав про плаценту, Марк побледнел и выскочил из-за стола. Позади раздался смех. Смеялись все подруги, кроме Эли. – Девочки, если бы вы знали, как он мне надоел со сво- ими комплиментами, хуже маньяка. Не знаю, как от него избавиться, – посетовала она. Я неопределенно пожала плечами, а рижанка Лиля воз- разила: – Иногда и с настоящим маньяком можно справиться. Это я вам, как психолог скажу. Вот слушайте, живу я в Риге на тихой улице. Прожила всю жизнь в одной и той же квар- тире. Замужем тогда не была, старалась сделать карьеру, чтобы хорошо зарабатывать и ни в чем не нуждаться. Ма- шину я не вожу из-за зрения. 54

Алла Кречмер Женщины посмотрели на изящные модные очки, кото- рые носила Лиля, и понимающе закивали. – Так вот, – продолжала она. – Мне нужно было на со- беседование – не в эту, а в другую фирму. Вызываю такси, приезжает такой здоровый бугай. Я называю адрес, а он заворачивает за угол и останавливается. Я спрашиваю, в чем дело, а он достает из бардачка пакет с фото, и на всех фото я. Представляете, этот таксист следил за мной! – И ты не заметила? – удивилась я. – В том-то и дело, что нет, – ответила она. – А потом и заявляет: «Я сейчас привезу тебя ко мне домой, а там…» Все громкими вскриками изобразили испуг, и лишь Эля, на лице которой было написано жадное любопытство, по- торопила рассказчицу. – Дальше-то что? – она затеребила Лилю за рукав, и та недовольно отодвинулась. – А дальше я вспомнила, что я психолог. Сначала похва- лила фотографии, затем подсказала, как сделать фотошоп для улучшения, затем перевела разговор на то, что оплати- ла бы ему портретную съемку, но из-за того, что мы проста- иваем, я не получу хорошую работу. Короче, уговорила. – Лиля перевела дух и продолжила. – Всю дорогу я болтала, что взбредет в голову, словно Шехерезада, и ни словом, ни намеком не показала, что мне страшно. Он довез меня до места и почему-то отказался брать деньги за проезд. В итоге я все же опоздала на собеседование. И на это место взяли другую девушку. – Но ты же не осталась в накладе, Лилечка! – восклик- нула Эля. – Да, – подтвердила рижанка. – Иначе не оказалась бы в нашей фирме и не познакомилась там со своим будущим мужем. И не приехала бы на семинар, конечно. 55

Международный Союз Русскоязычных Писателей – А маньяк? – поинтересовалась Дана. – С тех пор я его не встречала ни разу,– закончила Лиля и встала из-за стола, закончив поучительное повество- вание. Яхта приближалась к берегу, вот уже показалось на- звание города, выставленное громадными буквами на вы- соком обрыве, а вот и причал. Мы свернули нашу беседу: пора было сходить на берег. А там у каждой нашлись свои дела: Эля и Лиля собирались на шоу трансвеститов – ну как же, побывать в Тайланде и не прикоснуться к его экзотике! Дана и остальные две отправились поужинать креветками, а мне предстояло вернуться в отель одной. Улицы, прилегающие к порту, были полны народа; я нырнула в людское море и двигалась по течению. Запахи моря и экзотических цветов кружили голову, смешиваясь с парами бензина. Меня начинал мучить голод, но много- численным уличным кафешкам я предпочитала ресторан в отеле. Встал вопрос – как до него добраться? В порт мы приехали организованно, для нашего мероприятия был за- казан автобус, а теперь? Я посмотрела по сторонам и заметила на углу стоянку байкеров. А почему бы мне не доехать до отеля на мотоци- кле? Ничего особенного, только держись крепче за спину байкера – и быстро, и дешево. Иногда, стоя в пробках по дороге в Тель-Авив, я мечтала о подобном виде транспорта. – Патайя, Ризорт, – обратилась я к распределителю. Он озвучил тариф, я кивнула: по сравнению с заоблач- ными израильскими цена мне показалась просто ни- чтожной. – Джо! – позвал он. Из группы скучающих в ожидании пассажиров байке- ров вышел молодой тайландец и протянул мне потертый 56

Алла Кречмер мотоциклетный шлем. Вскоре наш байк уже мчался по пе- реполненными автомобилями перекресткам, ловко минуя светофоры. А город постепенно погружался в густую вечернюю тьму, и когда мы достигли шлагбаума при въезде в гости- ницу, наступила настоящая ночь. Шофер остановился на въезде и объявил: – Резорт, мадам, плиз. Интересно, исчерпывались ли его знания английского расхожим «плиз»? Впрочем, получив плату за проезд, он приложил руку к груди и сказал: – Тэнкс. Он уехал, а я вошла в холл и замерла от неожиданно- сти – это был не мой отель! Похожий архитектурно, да и мебель явно из того же магазина, но это не «Резорт»! – «Орт», мадам, – подтвердила дежурная на рецепции. Она одарила меня таким выразительным взглядом, словно я публично продемонстрировала собственную ду- рость. И как ей это удалось, ведь приторная улыбка наем- ного служащего отельного бизнеса приклеилась к ее губам, а в раскосых глазах, источавших мед, ясно нарисовалась пресловутая ложка дегтя. Впору было хвататься за голову от отчаяния: жара, тьма кромешная, и ни одного такси! Да еще телефон разрядился. – Проблемы, мадам? – раздался за спиной приятный мужской голос. Я обернулась и невольно почувствовала, что попала в голливудский фильм, а передо мной стоит его герой. Да разве могут быть голубые глаза и темные волосы у реаль- ного мужчины, а не у игрушечного Кена, кавалера Барби? На Барби я явно не тянула – типичная израильтянка, смуглая и темноволосая; второе поколение выходцев из 57

Международный Союз Русскоязычных Писателей бывшего СССР, когда родным языком уже стал иврит, но и русский не забылся, потому что на нем по сей день говорят родители. На хорошем английском я объяснила Кену случившее- ся, и он вызвался мне помочь. – Не волнуйтесь, это через два квартала. Я живу в Па- тайе месяц и успел ознакомиться с городом. Вас устроит мой байк? Мне показалось это нарушением жанра: Кен обязатель- но должен ездить на «Роллс Ройсе» или, по крайней мере, на «Кадиллаке», а он мне предлагает байк? Странно. Однако выбирать не приходилось, и я согласилась. Мы рывками передвигались по запутанным улицам Па- тайи – те же светофоры и толпы пешеходов на «зебре», уз- кие щели между автомобилями, куда умудрялся втиснуть- ся Кен. И все-таки мне показалось, что мы едем каким-то странным маршрутом. – Простите, но вы сказали, что отель близко, а мы про- двигаемся по окружности, – громко спросила я. Он посмотрел на меня вполоборота: – Страшно? – Нет, но почему мы едем кругами? Я повторила этот вопрос дважды, пока, наконец, мой во- дитель соизволил ответить. Возможно, ему надоели мои во- просы и нетерпеливое похлопывание по плечу, он зарычал, подобно мотору разогнавшегося байка и засмеялся: – Привезу в лес и там съем. Берегись, Красная Шапочка! Внезапно сердце провалилось в пятки – ну, и дура же я! Это же маньяк, типичный маньяк – такой, как в рассказе рижанки. А я-то обрадовалась, стала мысленно называть Кеном, а стоило, вероятно, обозвать этого типа Фреди Крю- гером. И смех такой страшный, словно из преисподней. 58

Алла Кречмер Я беспомощно озиралась вокруг и вскоре заметила, что метрах в двухстах от проспекта мелькнуло неоновое на- звание «Резорт» – так, значит, отель близко? Я разволнова- лась, почувствовав, что внутри проснулся непонятный ку- раж – ну неужели я поддамся маньяку? А два года службы в израильской армии ничего не значат? Мы приблизились к очередному перекрестку, маньяк вынужденно сбросил скорость, и тут я поняла, что настал мой час. Я осторожно соскользнула с сидения и бросилась между стоявшими автомобилями в сторону тротуара, а там, нырнув в узкий проулок, побежала в сторону светившейся надписи. День второй Удивительно, но после встречи с местным маньяком я заснула, как только голова коснулась подушки и спала без сновидений. Утром меня разбудила Ноа, секретарша «большого босса», с которой мы делили гостиничный но- мер. Даже здесь, в тропической стране, она продолжала работать и целыми днями пялилась в экран компа или рас- печатывала материалы по просьбе начальника. Вчераш- нюю экскурсию она пропустила, поэтому понятия не имела о наших разговорах. – Ты не забыла, во второй половине твой доклад? – спросила она, когда я с мокрыми волосами покинула душ.– Надеюсь, ты готова? Игаль обещал прибыть специально, чтобы послушать тебя. В ее голосе явно угадывались нотки то ли ревности, то ли зависти, то ли затаенной обиды на неблагодарного босса. В самом деле, умница-красавица Ноа десять лет ра- ботает в его приемной, однако он посвящает ей столько 59

Международный Союз Русскоязычных Писателей внимания, сколько, например, стулу, за которым она сидит. А некая Хана Беркович, недавняя выпускница Техниона, выскочка и зануда, уже приглашена делать доклад на та- ком престижном семинаре. И где справедливость? Ее нет, и не будет. Впрочем, скоро этот завистливый внутренний голос был заглушен рассуждениями профессионала: как будет выглядеть их фирма в глазах других, если гверет Беркович провалит выступление. Она задала несколько вопросов по содержанию доклада, но я остановила зарвавшуюся секре- таршу. – Да знаю я, знаю, уже почти наизусть выучила, – мой ответ прозвучал нетерпеливо – с чего это Ноа вздумала меня экзаменовать? – Хана, не обижайся, я не для себя стараюсь. Я хочу, чтобы Игаль был доволен. Она замолчала на полуслове и по-хозяйски полезла в мой шкаф, куда я по приезде повесила одежду. Порывшись в нем, Ноа, несмотря на мои протесты, вытащила на свет божий красное платье плотного шелка, которое я взяла для посещения ресторана. – Доклад прочтешь в этом, – заявила она. Я спустилась на завтрак в навязанном мне красном пла- тье. Эля помахала из-за столика, показывая на свободное место, и я присоединилась к вчерашней компании. – Только тебя ждали, – вместо приветствия произнес- ла она. Я отпила апельсиновый сок и, пожелав всем приятного аппетита, поспешила рассказать о вчерашнем маньяке. – Почти по твоему сценарию, Лиля, но фотографии он не показывал, да и времени для слежки у него не было – я ж всего третий день в Тайланде. 60

Алла Кречмер – А, может, он вовсе не маньяк? – засомневалась Ася, биохимик из Германии. – А кто? – воскликнули остальные. Версию, что мой новый знакомый неудачно пошутил, отвергли все, а Эля, скептически оглядев мое платье, объя- вила громко и отчетливо: – Да ты сама их приманиваешь. Скажешь, нет? А зачем надела красное провокационное платье? Знаешь, как крас- ный цвет притягивает маньяков? Действует, словно тряпка на быка. – Вы правы лишь отчасти, уважаемая Эля, – проговорил появившийся за ее спиной Марк. Эля тут же закатила глаза, показывая нам, как ей надоел «господин журналист». – Красный цвет идет смуглым брюнеткам, а вам к лицу насыщенный зеленый. Думаю, вы свободно можете выби- рать от бутылочно-зеленого до изумрудного. В глазах Эли мелькнула искорка заинтересованности. Мелькнула, но не исчезла в глубине зрачка, а заскользила по поверхности, подобно лунному лучу. – Как вы сказали? – переспросила она и повернулась к нему лицом. – А вы и вправду журналист? Редко встретишь мужчину, различающего оттенки цвета. Марк пригласил ее за свой столик, и Эля согласилась, немного поломавшись. Наша компания застыла с ложками, не донесенными до рта – еще вчера Эля напрочь отвергала ухаживания «нес- носного журналиста», а сегодня согласилась с ним поза- втракать. – Конец света, – покачала головой Дана, глядя им вслед. – Вот видите, девочки, на наших глазах рождается большое светлое чувство. 61

Международный Союз Русскоязычных Писателей – Если отвергаемый Марк не маньяк, – докончила Ася. Я налила себе кофе: аппетит напрочь пропал от волне- ния перед выступлением. Ася взяла кофейник из моих рук и проговорила с предостережением: – И все-таки, Ханочка, не разгуливай в таком кричащем платье. Вот у нас был случай в Минске, еще до моего отъ- езда в Германию. Она поведала о каком-то типе, преследовавшем на улицах белорусской столицы женщин, рискнувших надеть что-нибудь «пожарно-красное». – И все боялись выходить на улицу, – по идее это пред- ложение должно было стать завершающим, но Лиля пе- ребила: – Короче, Хана в этом платье не должна ходить без те- лохранителя. Я рассердилась и попросила не нервировать меня – где я возьму телохранителя? – А твой бывший? – нашлась Лиля. О, черт, и зачем я показала этого типа подругам? Про- ще переодеться, чем уговорить его подвезти меня. Я так и сказала и поспешила к лифту – лучше надену белую блуз- ку и юбку-карандаш. А секретарше выскажу все, что о ней думаю. Мягко опустился лифт, и я вошла внутрь, отразившись в его зеркальных стенах. Как ни странно, в час завтрака, ни- кто больше не пожелал подняться наверх, и я, оставшись в гордом одиночестве, вдруг вспомнила про маньяка. Кто тянул меня за язык – зачем я выболтала название отеля незнакомому человеку, да еще со странными наклон- ностями? Если уж он нацелился на меня, то может найти и в отеле! 62

Алла Кречмер Я нажала на кнопку своего этажа, и в тот момент, когда двери лифта уже стали закрываться, какой-то тип с силой придержал их и влетел внутрь вслед за мной. Интересно, смог бы описать последовавшую немую сце- ну Николай Васильевич Гоголь – во всяком случае, в «Реви- зоре» у него получилось ярко. В одной кабинке со мной находился вчерашний маньяк – голливудский красавец, на поверку оказавшийся Фреди Крюгером. Клюнул все-таки на красное платье! Права была Лиля, права, нельзя в таком наряде расхаживать без охраны. А тип обдал меня таким взглядом, словно хотел хоро- шенько запомнить черты лица, а потом слопать без соли. – Мне кажется, передо мной вчерашняя Красная Ша- почка? На его красивых губах мелькнула презрительная ус- мешка: похоже, он оценил силы нас обоих не в мою пользу. А вот это ты ошибся, Фреди Крюгер, два года в боевых частях даром не прошли, и я в душе порадовалась, что я из- раильтянка, что честно отслужила в армии и кое-чему там научилась, во всяком случае, способна постоять за себя. Он не ожидал нападения, но я с воинственным кличем налетела на него и ударила ногой в живот. Он машинально скрючился и получил удар в шею. Я настолько разошлась, что стукнула его еще раз: новый удар пришелся под глаз. На его счастье лифт прибыл на мой этаж, и я пулей вы- скочила наружу. Меня трясло от волнения, магнитный ключ с трудом попал в прорезь, и, открыв номер, я бросилась к ошеломленной секретарше. – На меня напали в лифте, Ноа. Маньяк какой-то. Он нападает на женщин в красном, – запинаясь, произнесла я. Ноа всплеснула руками и вытащила воду из минибара. 63

Международный Союз Русскоязычных Писателей – Попей, Хана, тебе легче станет. Может, вызвать по- лицию? Я категорически отказалась, сомневаясь в возможно- стях местных блюстителей закона. Промурыжат, составляя протокол на плохом английском, а из-за этого сорвется мой доклад. В это время секретарше позвонили на мобильный, и она, ничего не объясняя, выскочила из номера. «Наверное, большой босс зовет к ноге», – подумала я, перебирая платья на плечиках. Не буду занимать внимание читателей пересказом того, как я прочитала доклад, как мне аплодировали, и сколько комплиментов я наслушалась после выступления. Прав- да, большой босс так и не подошел ко мне. Похоже, его не было на выступлении. День третий – Как приняли твой доклад? – спросила Эля за за- втраком. Я, как всегда, появилась позже остальных. Ася, напри- мер, уже пила кофе, а Эля черпала разовой ложечкой фрук- товый йогурт, периодически посматривая на часы. – А ты, разве, не была на последнем заседании? – спро- сила я, усаживаясь. Эля покраснела, а Дана прищурила раскосые глаза так сильно, что они превратились в щелочки, и наябедничала: – А все потому, что кто-то вчера пропадал на пляже с одним известным журналистом. – Которого раньше кое-кто считал маньяком, – докон- чила я. 64

Алла Кречмер – Ну, девочки, иногда трудно с первого взгляда пра- вильно оценить человека, – смутилась она и снова посмо- трела на часы. – Опаздывает кавалер? – усмехнулась Лиля.– Какой не- пунктуальный. Они приготовились к долгому перемыванию косточек журналиста Марка, но я их огорошила сообщением о но- вой встрече с маньяком. – Ты была права, Лиля, он клюнул на красное платье, вскочил в лифт в последний момент и… – Начал приставать? – ахнула Эля. – Как же ты от него убежала? В это время подошел Марк, но охваченная любопыт- ством Эля сделала вид, что не заметила его появления. Чтобы не разочаровывать подруг, я рассказала о схватке в кабине лифта. Лица девушек вытянулись от изумления, а Дана восхищенно произнесла: – Ну, ты даешь, подруга. И кто бы мог подумать? Пришлось напомнить о службе в боевых частях. Нео- жиданно стоявший позади нас журналист заинтересовался моей службой и даже предложил напечатать очерк о жен- щинах в израильской армии, но Эля прервала его на по- ловине фразы и увела куда-то. Не хочется думать, что она приревновала его ко мне – вот уж совершенно напрасно! – А, между прочим, твой маньяк так просто от тебя не отвяжется,– произнесла Дана.– Ты гляди, как бы он тебя не выследил и не пробрался в твою комнату. Она медленно помешивала ложкой в чашке кофе и смотрела перед собой, как будто что-то припоминала. – Как же он проберется в гостиничный номер? – по- пыталась я возразить. – Он должен подобрать магнитный ключ, да и соседка моя почти из него не выходит: она се- 65

Международный Союз Русскоязычных Писателей кретарша босса. Кстати, в Тайланде преступность вообще зашкаливает: оказывается, нашего босса кто-то побил, и секретарша возилась с ним весь вечер. А тут еще и маньяки разгуливают по отелю. Высказанное Даной предположение казалось мне не- реальным, но ее поддержала Лиля: – А что? Трупом больше, трупом меньше – разве это кого-то останавливало? – Да вы что, девчата! – возмутилась я, а потом спохвати- лась, – неужели это так серьезно? – А ты думала, конечно, серьезно, – сказала Дана. – Вот послушайте, какой у нас случай был. Моя старшая сестра работала в библиотеке – деньги небольшие, но близко от дома, и дети под присмотром. Так вот, у них в читальном зале трудилась Лена, одинокая женщина – разведенная, бездетная. Обожглась однажды и больше не хотела ни с кем связываться. А сама из себя красивая, одевалась хоро- шо – высокая, ухоженная блондинка. Повадился к ней ходить один тип, аспирант, все матери- алы подбирал к диссертации – тогда еще компьютеров не было! Ходит и ходит, а в один из вечеров навязался про- вожать. Лена ему по-хорошему объяснила, что бывший муж отбил у нее охоту к новым романам, а тот и слушать не хо- чет. Мол, будешь моей, и все тут. И пошло: он то с цветами, то с угрозами. Лена, бедная, не знала, как от него избавиться. Прямо иссохла вся от пе- реживаний. И вот однажды пошла она вечером домой, а тип куда-то пропал, несколько дней не появлялся. Лена обрадовалась тому, что он ее в покое оставил: дома ужин готовит, сериал смотрит. И вдруг звонок. Открывает – он. Я предполагала нечто подобное и сразу спросила: 66

Алла Кречмер – Так просто и открыла? Не поинтересовалась, кто за дверью? Дана не собиралась выгораживать неизвестную мне Лену: она подтвердила, что дама открыла дверь без рас- спросов. – И что? – воскликнула Римма из Якутии. – Маньяк? – Именно! – торжественно провозгласила Дана. – За- толкал ее в квартиру, связал, а затем открыл газ и сказал, что, мол, умрем вместе. Мы ожидали другого развития событий, поэтому поинте- ресовались с вытянутыми от обманутых ожиданий лицами: – Так сразу и умереть? И он не попытался приставать к ней? – Да попытался, только у него ничего не получилось. На- верное, от волнения, – добавила рассказчица. – Вот козел! – возмутилась Лиля. – Ничего не может, а угрожает! Я отодвинула чашку с остывшим кофе и обратилась к ней: – И как же эта Лена спаслась? Судя по подробностям, она осталась жива? Девочки воззрились на Дану, и она закончила: – Квартира-то была на первом этаже, Ленка разбила окно и стала звать на помощь, а бабки, которые всегда вос- седают у подъезда, позвонили в милицию. Маньяка суди- ли, а Ленка вышла замуж за следователя. Вот как бывает в жизни! Рассказ не произвел на меня впечатление: я не верила, что в приличной гостинице возможно такое, хотя мелькну- ла мысль поменять номер, но не хотелось возиться – идти на рецепцию, объяснять причину. А потом, где гарантия, что у них найдется равноценный номер? Надеюсь, вчера я хо- 67

Международный Союз Русскоязычных Писателей рошо вмазала этому типу, и он будет обходить меня за ки- лометр. Я поднялась на лифте без приключений. В номере Ноа, как обычно, разговаривала с боссом, то есть говорил он, а она коротко отвечала: – Да, Игаль. Нет, Игаль. Как вам удобно, Игаль. В планах на сегодня значилось выступление в универ- ситете Бангкока, затем экскурсия по столице. Через полча- са к отелю должны подойти заказанные автобусы, и я не спеша собирала сумку. – Как он мне надоел! – воскликнула Ноа, закончив раз- говор с боссом. – То одно, то другое. Понадобился твой до- клад, Хана. Слушай, я уже и так опаздываю из-за него, я быстренько в душ, а ты, если он зайдет, передай ему эту красную папку, ладно? Она скрылась в ванной комнате, не дожидаясь моей ре- плики, а я продолжала то пересчитывать мелочь, то красить губы. И в этот момент в номер постучали. Ноа уже плеска- лась в душе, и я, будучи абсолютно уверенной в том, что это либо босс, либо горничная, равнодушно произнесла: – Войдите. Черт, черт, черт, черт! Наверное, сам черт вмешался в мою жизнь: в двери номера стоял он, маньяк, преследовав- ший меня в течение двух дней! Стоял и нагло пялился на меня. Я отметила про себя, что под глазом у него расплылся чернильный синяк – результат вчерашней встречи в лифте. Наверняка он хочет отомстить или взять реванш за прои- гранный бой, вот и разыскал обидчицу. – Ты опять? – воскликнула я, но в эту минуту почему-то забылся английский, и я заговорила на иврите.– Тебе пока- 68

Алла Кречмер залось мало? Так я добавлю. И как ты ухитрился разыскать мой номер? Я приблизилась к нему со сжатыми кулаками, готовая к новому бою, а он ответил тоже на иврите: – Осторожно, спецназовка! Разве так тебя учили в шко- ле встречать гостей? Я хотела спросить, каких гостей, но через секунду дога- далась, и Ноа, вылетевшая полуодетой из душа подтверди- ла мою запоздалую догадку – маньяк был вовсе не маньяк, а Игаль Бродски, «большой босс», один из организаторов семинара. И это ему я вчера поставила красочный фингал, и именно его собиралась поколотить сегодня. Помню, родители заставляли меня читать рассказы Че- хова, чтобы я не забыла русский язык. Я запомнила один из них – «Смерть чиновника» про то, как мелкий чиновник, чихая, обрызгал начальственную лысину и извинялся до тех пор, пока пострадавший не прогнал его с глаз долой. Я не собиралась следовать его примеру, поэтому скромно пробормотала извинения и проследовала к двери. – Гверет Хана Беркович! – остановил меня Игаль. – Я, между прочим, пришел за вашим докладом. Наши взгляды соприкоснулись, и я, словно в первый вечер, залюбовалась его «голливудскими глазами». Игаль больше не казался маньяком, напротив – он выглядел сим- патичным, сдержанным, но вот, к сожалению, мои манеры оставляли желать лучшего. И что он подумает об агрессив- ной крикливой девице? Возле него уже суетилась Ноа. Она подала ему красную папку и предложила воды, а я отстраненно смотрела на них и думала, что в Тель-Авиве мне придется искать другую работу. 69

Международный Союз Русскоязычных Писателей Не стану пересказывать подробности возвращения домой. История о том, как я поколотила «самого» Игаля, пересказывалась много раз, обрастая подробностями. Осо- бенно старалась Мэрилин Монро, вероятно для того, чтобы утвердить моего бывшего во мнении о том, что он поступил правильно, оставив меня. Я вернулась в свой офис и сразу же написала заявление об увольнении. Жалко терять хорошее место, но ничего не поделаешь: где бы я ни появилась, позади слышался шепо- ток, ахи и вздохи; и все офисные дамы под любыми пред- логами заглядывали в мою комнату, чтобы посмотреть на «ту самую Хану, которая побила босса». Выгребая вещи из письменного стола и складывая их в картонную коробку, я не сразу услышала телефонный зво- нок. Звонила Ноа из главного офиса и предлагала ровно через час явиться к боссу. – Зачем? – спросила я, изображая каменное спокой- ствие. – Я же отправила по факсу заявление об уходе, так что вроде бы нам с ним говорить не о чем. Тем более я попросила прощения. – Да брось ты, – отозвалась Ноа по-простецки. – Может, он тебя и не уволит, он сегодня в хорошем настроении. Я стала ломаться, но секретарша, не привыкшая к тому, что приказы дорогого босса обсуждаются, прикрикнула на меня и, посчитав разговор законченным, отключилась. Придется идти. Ну что же, попрошу прощения снова, по- машу ручкой и… Долгожданная свобода не представлялась заманчивой: придется искать работу, рассылать резюме, ходить по собеседованиям. Некогда заняться личной жиз- нью и утереть нос бывшему и его Мэрилин Монро. Через сорок минут я уже въезжала в подземный гараж нашей фирмы, то есть его головного офиса. Все склады- 70

Алла Кречмер валось удачно: и место для парковки нашлось, и в лифте, поднявшем меня на пятый этаж, имелось зеркало, и Ноа угостила ароматным кофе. Наконец Игаль вызвал «гверет Хану Беркович». Секре- тарша подтолкнула меня к двери, и я вошла внутрь. Голливудский красавец смотрел перед собой и едва от- ветил на мое приветствие. «Ничего, пять минут позора, и я его никогда в жизни не увижу», – подумала я и села на стул для посетителей. – Мне передали, что вы хотите уволиться, Хана? – задал он вопрос. Я согласно кивнула. – Давайте заявление, – попросил он. – Я подпишу. Мое сердце екнуло и провалилось: какой оказывается злопамятный этот Игаль! Ну, и черт с ним, как-нибудь пере- живу разочарование – не впервые в жизни! Он подписал, и я, взяв бумагу, медленно направилась к двери. Сейчас Ноа подошьет мое заявление, я получу рас- чет в бухгалтерии – и все! – Спецназовка! – окликнул меня Игаль, когда я уже взя- лась за ручку двери.– А ты не хочешь узнать, почему я под- писал твое заявление? – Да что тут спрашивать? – печально промолвила я. – Из-за того, что случилось в Тайланде. Игаль покинул свое место и приблизился ко мне. Синие глаза босса напомнили мне воду Сиамского залива в тот день, когда мы плавали к необитаемому острову, и Эля на- чала рассказывать про маньяков. Он посмотрел на меня с улыбкой и покачал головой. – Нет, вовсе не из-за этого, – он сделал паузу, во время которой неожиданно взял мою ладонь в свою. – По изра- 71

Международный Союз Русскоязычных Писателей ильским законам муж и жена не могут работать в одном госучреждении. – А кто мой муж? – растерялась я. – Он, – пискнула за закрытой дверью Ноа. Оказывается, она подслушивала наш разговор. Прошло два года с того незабываемого семинара и год, как я ношу фамилию Бродски. Ноа и Мэрилин Монро на- перегонки играли роль моих подружек на свадьбе и чуть не поссорились, выясняя, кто из них способствовал нашему знакомству. Игаль признался, что, увидев меня в гостини- це «Орт», растерянно державшую в руке разрядившийся сотовый, захотел познакомиться. А я-то посчитала его за маньяка! И все у нас хорошо, но, когда мы входим вдвоем в каби- ну лифта, Игаль сразу целует меня. Полагаю, этим он преду- преждает мое возможное нападение. Если я и нападаю, то только ответным поцелуем. Гверет – госпожа (иврит). Технион – технический университет в Хайфе. 72

Ефросинья Савицкая 73

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ефросинья Савицкая Стремление к прекрасному В пятницу Валерия Григорьевна, особа сорока лет и, как говаривали в прошлые времена, аппетитного вида, возвра- щалась с работы. Вся радость от ее самого любимого дня недели – пятницы была не только омрачена, а даже очер- нена ее же собственным поведением. Она презирала себя! Ведь она не просто объелась на дне рождения сотрудницы, а, выражаясь простым языком, прямо-таки обожралась! А как все славно начиналось, когда она сегодня утром за чашкой кофе без сахара и, упаси Боже! без всяких бу- тербродиков строила планы своей будущей жизни! Она, чтобы подруги перестали ее называть «Лерусик-панфусик» и не говорили, что она напоминает им колобок с приделан- ными ножками, решила в тысячу сто первый раз похудеть. А чтобы застать свой организм врасплох, поклонница диет взялась за претворение замысла не с понедельника, как это принято у большинства населения, а на следующий же день, в пятницу. 74

Ефросинья Савицкая Валерия Григорьевна выбрала самую что ни есть, на ее взгляд, отличную диету, узнав о ней из одного дамского журнала. В четверг, купив огромный корень сельдерея, в котором, по утверждению автора статьи, и крылся весь залог успеха, а к нему – всевозможных овощей, она наварила из всего этого огородного изобилия пятилитровую кастрюлю супа. Во время вояжа в магазин Валерия Григорьевна упор- но обходила стороной кондитерский отдел, но запах све- жеиспеченного хлеба, сладкий запах ванили и корицы и еще чего-то необъяснимо приторно-прекрасного манил ее к прилавку. «Я только подойду и посмотрю. Работа кондитера – это ведь тоже искусство. Вот и полюбуюсь на эти шедевры ми- нутку», – решила она. Эта мысль ей очень понравилась. Ведь как славно при- думано – подойдешь, посмотришь и виртуально всего по- немножку попробуешь! Пушисто-облачные сливки слегка прогибались под раз- ноцветьем фруктов, переливавшихся от сахарной глазури, словно покрытых блестящим лаком. Высокомерный шо- колад, позволив сотворить из себя всевозможные витие- ватые украшения, благородно покоился на постаменте из молотых орехов и сливочного крема. За прилавком покупателей обслуживала грузная жен- щина преклонного возраста, одетая в синий халат с кру- жевным воротничком, на голове которой непонятно каким образом, держался белый высоченный колпак. Выражение ее лица было такое, что Валерия Григорьевна непроиз- вольно поежилась. Продавец, заметив, видно, алчущий взор покупательни- цы, строго на нее посмотрела. 75

Международный Союз Русскоязычных Писателей – Женщина, вы что-нибудь желаете? – спросила она Ва- лерию Григорьевну. Та желала все, но, придав голосу оттенок незаинтересо- ванности, ответила отрицательно. В это время к прилавку приблизился иностранец. Что это не наш гражданин, Валерия Григорьевна определила по одежде. Отечественный мужчина предпочитает оде- ваться строго: серенькое, синенькое или черненькое. А этот был одет продуманно-небрежно, в цвета ярко-канарееч- ные. Шик довершала красная кепка, которая была его ди- зайнерской находкой, придающей особую законченность костюму. На плохом русском иностранец залопотал, с мольбой глядя на суровую хранительницу кондитерских изысков. Та, настороженно посмотрев на него поверх очков, так как в этот момент была занята просматриванием ценников, об- ратилась к Валерии Григорьевне: – Чего он там хочет? – Он просит вашего разрешения снять на камеру все это великолепие.– И, чтобы заранее избежать вопроса, ко- торый, естественно, возник бы, а для чего тому это надо? – добавила: – Он у себя дома будет любоваться этой красо- той и другими красотами, которые видел в нашей стране. С видом знатока привычек людей из зарубежного мира продавец заметила: – Ну, посмотрите на них, ну, во всем извращенцы! Лад- но, скажите ему, пускай снимет – жалко что ли. Не желая дольше быть участницей столь неординарно- го события, Валерия Григорьевна покинула магазин. Может, от этого эпизода или оттого, что она, проявив чу- деса воли, не купила себе даже малюсенькую шоколадку, 76

Ефросинья Савицкая поборница диет все это время, вплоть до злосчастного обе- да в пятницу, находилась в приподнятом настроении. Поутру, налив в банку «чудо-супчика», строго отмеривая порции, худеющая особа поставила ее в сумку и бодрым шагом направилась на работу. Сидя в метро, Валерия Григорьевна рассматривала пас- сажиров. Дело в том, что уже многие годы она занималась в уме корректировкой человеческих тел, к которым, по ее мнению, несправедливо отнеслась природа. В эти мгнове- ния она была доброй и бескорыстной волшебницей, раз- дающей мысленно в уме лишние килограммы тем людям, которые, по ее разумению, в них нуждались. У худеньких девушек грудь приобретала те очертания, которые и должны быть у привлекательных молодых особ, а не какие-то там два торчащих недоразумения. Тоненькие, кривенькие ножки становились гладкими и стройными, а сама расточительница лишних килограммов становилась худой, до прозрачного звона. Поездка заканчивалась, заканчивалась и сказка, при- думанная Валерией Григорьевной. И она в очередной раз, выходя из вагона, думала о несправедливости природы и отсутствии гармонии где-либо. За полчаса до начала обеда из соседней комнаты стали ощущаться запахи ветчины, свежих огурцов и сладковатый аромат шоколада. К ужасу Валерии Григорьевны, ей сооб- щили, что у одной из сотрудниц сегодня день рождения и будет очень неудобно, если они не отметят это событие всем отделом. Сопротивление было сломлено еще тем, что есть хотелось страшно. И, в самом деле, за что обижать че- ловека, который не знал о твоих планах именно на этот конкретный день? Празднование с небольшими переры- вами на работу продолжалось до конца дня. 77

Международный Союз Русскоязычных Писателей Банка с супом стояла на подоконнике и не вызывала у ее обладательницы никаких эмоций, кроме раздражения по поводу того, что теперь это все надо куда-то вылить. Вечером, придя домой, Валерия Григорьевна почувство- вала стойкий запах сельдерея. Пройдя на кухню, она уви- дела, что на плите стоит кастрюля с супом. Открыв крышку, она ахнула: содержимого было ровно половина. – Мама, это ты ела суп? Дело в том, что Валерия Григорьевна жила вдвоем со старенькой матушкой, у которой в памяти от былых времен осталось, что они живут большой семьей, и поэтому у нее даже не возникала мысль о том, что еду можно разогревать маленькими порциями. Каждый раз на плите разогрева- лось все, что находилось в той или иной емкости. Витаминное счастье многоразовым подогреванием было полностью разрушено. – А кто ж еще мог, кроме нас с тобой? Лерочка, но я должна тебе сказать, что суп-то странный. Я его весь день ем, а есть все хочется и хочется. Может, ты мне лучше ола- душек с яблоками испечешь? – Хорошо, мамочка. Вылив остатки супа, Валерия Григорьевна приступила к исполнению просьбы матери. Потом, уже сидя у телевизора, когда они ели вкусные пушистые оладьи, запивая их сладким чаем, к Валерии Гри- горьевне пришла простая, но именно в своей простоте та- кая гениальная мысль. «Все нормальные люди садятся на диету с понедельни- ка. Нечего было мудрить. Завтра приготовлю суп по новой. Все ж в моих руках, а если все время думать о том, что вредно, а что полезно, так и вообще жить не стоит». 78

Ефросинья Савицкая Настроение у нее улучшилось, и она, с удовольствием надкусив очередную оладушку, переключила телевизор на другой канал, где, согласно рекламе, должен был начаться сериал о какой-то просто «нечеловеческой» современной любовной страсти. 79

Международный Союз Русскоязычных Писателей Тамара Тонина Ромашки спрятались, поникли лютики... Женщины! Девушки! Девочки! Я хочу сказать вам, что я разлюбила знаменитую поэтессу Серебряного века Ма- рину Цветаеву, так как совершенно недавно узнала такие подробности ее жизни, которые несовместимы с именем порядочной женщины. Вы скажете: «о мертвых или хоро- шо, или ничего». Но ведь не я одна, а множество людей копаются в грязном белье известных людей. Уж такая их участь. Опять же вертится в голове: «Не суди, и не судимым будешь». Но и закрыть глаза, особенно на одну запись в дневнике, просто невозможно. Талантливая поэтесса. В детстве начала писать стихи и сначала на французском. Издала четырнадцать сборников стихов, написала тринадцать поэм, девять пьес, двенадцать прозаических произведений. Кстати, не я одна поражена деяниями Марины. Поэтесса Наталья Кравченко, в стихотворении, посвященном Цвета- евой, написала такие строки: «Я не сужу, но сердце ноет, Отказываюсь понимать: Поэт, любимый всей страною, Была чудовищной женою, Была чудовищная мать!» 80

Тамара Тонина Собственно говоря, никакой деятельностью, кроме на- писания стихов, она не занималась. Обратимся к двум по- следним строчкам стихотворения – жена и мать. Жена Вышла замуж 29 января 1912 года за Сергея Яковлеви- ча Эфрона. Марине двадцать лет, Эфрону – девятнадцать. В сентябре 1912 года она рожает дочь Ариадну. Зимой 1913 года к ним приезжает брат мужа Петр, с которым у нее сразу возникает любовная связь до смерти Петра летом 1914 года. Перерывчик небольшой. 16 октября 1914 года с пер- вого взгляда влюбляется в поэтессу Софию Парнок. Связь продолжается до зимы 1916 года. Потом мимолетный роман с Осипом Мандельштамом. А вот про эти романы нет дат, когда возникли и когда заглохли. Известны только имена: поэты Евгений Ланн и Тихон Чурилин, красноармеец Борис Бессарабов, эконо- мист Никодим Плуцер-Сарна. Была даже мимолетная влю- бленность в мужа своей сестры Александры – Маврикия Минца. Знаменитые строки «Мне нравится, что вы больны не мной» посвящены именно ему. В эмиграции в Праге с 1922 года по 1925 год роман с товарищем мужа Константином Роддевичем. Этого Сергей Эфрон перенести не мог и предложил развод. Марина раз- водиться с таким дураком не захотела, предпочла прервать связь с Роддевичем. 1 февраля 1925 года рождается сын Георгий, и, вероятнее всего, его отцом является Роддевич. Ну, и как вам список? Я ее не осуждаю за увлечения. А у кого их не было? У меня тоже были. Но вот такие любовные 81

Международный Союз Русскоязычных Писателей связи, как с братом мужа, мужем сестры, другом мужа – это свинство. Мать Всего у Марины было трое детей: Ариадна – родилась 5 сентября 1912 года в Москве. Ирина – родилась 13 апреля 1917 года в Москве. Георгий – родился 1 февраля 1925 года. Фраза, что природа отдыхает на детях гениальных лю- дей, к Ариадне не относится. С малых лет Ариадна радова- ла мать своими успехами и талантами и удивляла знако- мых семьи Эфрон своими способностями. Даровитостью отличался и Георгий Эфрон. А вот вторая дочь Ирина никакими талантами не от- личалась. На фотографии симпатичная девочка, никаких признаков психического расстройства нет. Тем не менее, Марина пишет: «Меня раздражала ее тупость, (голова точ- но пробкой заткнута!) ее грязь, ее жадность, я как-то не верила, что она вырастет — хотя совсем не думала о ее смерти — просто, это было существо без будущего». И это о двухлетнем ребенке! А вот что пишет брату Сергею, отцу Ирины, его сестра Лиля: «Ты знаешь, вероятно, что одно лето Ирина провела у меня, первое лето коммунизма 1918 г. ... она стала как бы моей дочкой.... Это была умная, кроткая, нежная девочка. Привезла я ее совсем больной слабой, она все время спа- ла, не могла стоять на ногах. За три месяца она стала неуз- наваемой, говорила, бегала. Тиха она была необыкновенно, я все лето ничего не могла делать, даже читать, я упивалась ее присутствием, ее жизнью, ее развитием». 82

Тамара Тонина За что же не любила Марина свою девочку? Это мое личное предположение. При ее беспорядочной половой жизни, она родила ее от какого-то простого человека. И знала это. Марина Цветаева отдала своих дочерей, любимую Ари- адну (7 лет) и нелюбимую Ирину (2 года), в Кунцевский приют в 1919 году. Эфрон в это время был на фронте. Она оправдывала себя тем, что не сможет прокормить детей, и в приюте им будет лучше. Детей сама не повезла, пере- правила их через третьих лиц, запретив дочкам говорить, что она их родная мать, мол, девочки – сиротки. А она их крестная. Пойти простой служащей в какое-нибудь учреждение и трудиться за паёк? Нет, на это Марина пойти не могла и сама писала об этом в своих дневниках. Сохранились сви- детельства того, что поэтессе предлагали устроить девочек в садик, но она отказалась, выбрав приют. Известно, что родственники не раз предлагали забрать девочек, но тре- бовалось разрешение Марины, которого она не дала. В приюте Ариадна заболевает. Свой приезд Цветаева подробно описывает в дневнике. Там есть эпизод о том, как она даёт Але сахар и слышит, как надзирательница гово- рит: «А что ж вы маленькую-то не угостите?» Марина не от- вечает, делает вид, что не слышит, вот её мысли: «Господи! Отнимать у Али! Почему Аля заболела, а не Ирина?!!!» Потом она забирает больную Алю, а Ирина будет уми- рать от голода и тоски в приюте, забытая и ненужная, её не станет 3 февраля 1920 года. И на похороны Ирины мать не приедет, найдя себе оправдание: «НЕ МОГЛА». 83

Международный Союз Русскоязычных Писателей Эмиграция 31 октября 1925 года Марина с девятимесячным Геор- гием (Мур) и двенадцатилетней Ариадной (Аля) приезжа- ет в Париж и поселяется в отдаленном рабочем квартале у крестной Мура. Живут очень бедно, Маринины стихи в Париже не нужны. К Новому 1926 году в Париж приезжа- ет Сергей Эфрон. Полгода он не может найти работу, но летом ему предлагают издавать журнал «Версты», где он освещает литературную жизнь СССР. Этим он привлекает внимание НКВД, его завербовывают в агенты, а он в свою очередь завербовывает двадцать шесть человек русских белогвардейцев и Ариадну в том числе. После похищения русского генерала Е. К. Миллера и убийства бывшего со- трудника НКВД Рейсса французская жандармерия вышла на след русских агентов НКВД. Первой бежала из Парижа в 1937 году Ариадна. Вслед за ней сам Эфрон. Марина с сыном приехала в СССР в июне 1939 года. Жили на даче НКВД в Болшево с семьей чекистов. Потом арестовали Эфрона и Ариадну. Марину выслали из Москвы в Елабугу. Смерть Всем известно, что в СССР была статья за тунеядство. Марине следовало устроиться на работу. И она устраивает- ся ….посудомойкой. Почему? Она в совершенстве владела французским и немецким, могла преподавать. Наверняка в Елабуге издавалась газета, могла быть журналистом, ре- дактором. Опять же, это мои домыслы – вызов. Вызов стра- не, которая ее поэтом не признавала. Проработав три дня посудомойкой, повесилась. Не подумала о любимых детях. Куда вернется из заключения Ариадна? Муру шестнадцать 84

Тамара Тонина лет, разве это взрослый человек. Не подумала о детях. И опять мой вывод. Ее собственное «эго», только его она лю- била и лелеяла всю жизнь. P.S. И все-таки. Если бы 8 октября 1892 года меня спро- сил Бог: «Кого будем выпускать на свет божий, образцовую жену и мать Марьиванну или Цветаеву с ее страстями?» Я скажу: «Цветаеву». Потому что итог жизни Марьиванны – ноль, а итог жизни Цветаевой огромное литературное на- следие. Его ценность еще и в том, что в большинстве сво- ем – это стихи. А, как известно, спеть можно только стихи. Не зря В. Лебедев-Кумач написал: «Нам песня строить и жить помогает». И певица Люба Успенская вторит ему: «Без песни жить, как без воды совсем нельзя». 85

Международный Союз Русскоязычных Писателей Надежда Кожар Нити судьбы Августовский вечер... Полнолуние... Под порывами ве- тра крупные краснобокие яблоки гулко катятся по обвет- шавшей крыше и тяжело падают на землю в холодную ро- сную купель. В крошечной хатке, обмазанной сверху донизу глиной, тусклым зыбким пламенем горит коптилка. За прялкой у печи сидит согнутая годами старушка. Через тёмные узло- ватые пальцы её утомленных трудами рук течёт, извивается змейкой ровная серая нить. Словно нить её долгой жизни, бесконечных старческих дум. И мнится ей под скрип старой прялки далёкое лето, пшеничное поле в душистых васильках, алое золото ве- черней зари над озером. Вот Он бежит ей навстречу в хол- щовой вышитой рубахе, и крупные колосья бьются в моло- дую грудь. Схватил на руки, закружил, засмеялся от счастья: «Виктория... Виктория... Пойдёшь за меня? Век на руках но- сить буду, жалеть буду!» Глянула в ласковые горячие глаза, смутилась, уткнулась в плечо: «Адолик, любенький! Пойду, пойду…» А через несколько дней чужие рысаки остановились у отчих ворот, чужие сваты застучали в дверь. 86

Надежда Кожар Раненой голубкой билась в окна родительской горницы, целовала ручки-ножки отцу-матушке, умоляла не губить свою кровинушку, не отдавать за нелюбого. Истёрла до крови белы ноженьки, стоя на коленях перед образом Бо- городицы-заступницы, но строги и неподкупны были глаза Царицы Небесной, тверды в решении своём неумолимые родители. Не белоснежной фатой покрыла длинные косы, а чёр- ной шалью тоски горючей. Когда сидела печальницей за столом свадебным, шепнул ей на ухо конопатый соседский мальчишка, что ждёт, мол, Адолик её у пшеничного поля. Но не смогла, не посмела переступить межу злых пересудов людских, опозорить, обесславить навеки свою большую родню. …Ах, как часто падают на землю яблоки, будто дав- ным-давно в родительском саду, и как грустно глядит в окошко полная луна! Старушка, кряхтя, встаёт, горестно и беззвучно шепчет про себя: «Прости и помилуй меня, Го- споди», черпает кружкой из чугунка тёплый смородиновый настой, подносит к тёмным губам. И вновь садится за пря- жу, прижавшись худенькой спиной к тёплому боку печи. Дом, в который она вошла хозяйкой, был полною ча- шей, с просторными хлевами, с хорошим куском жирной земли. Целыми днями метлою металась в работе по кухне и по большому хозяйству, в заботах о слепом свёкре да молодом муже. А сама только и ждала той минуточки, ког- да дверь за ним закроется, когда вздохнётся легко да при- вольненько. Не стерпелось, не слюбилось. Мучилась рядом с нелюбимым мукой смертною. Первенца своего рожала тяжело и долго. Три дня и три ночи склонялась смертушка над её изголовьем, родные го- товили саван погребальный, обносили свечой восковою. 87

Международный Союз Русскоязычных Писателей Но мальчишечка родился на удивление крепеньким, слав- ным, стал расти умным, прилежным к науке. А она терпе- ливо тянула свою лямку, и годы шли, просыпаясь песочком речным сквозь пальцы. Когда Володьке минуло семь, случилось горе горькое: погиб на отхожих промыслах его отец. Потемнела лицом, стянула крепким узлом под подбородком платок траурный, сжала в кулак сердце болящее. Плакала по судьбинушке своей несчастной, знала уже, что «жизнь прожить – не поле перейти». А через год, аккурат в Юрьев день, когда на первую тра- вицу выгнали отощавшую за зиму скотину, вновь встрети- лась с Адоликом, чтобы уже никогда не разойтись, не раз- минуться. Все эти долгие для них зимы и вёсны он помнил свою Викторию и ждал, надеясь на чудо. ...Тянется бесконечная нить из-под натруженных стар- ческих рук, и мысли вслед за нею всё бегут и бегут ручей- ками апрельскими, то чистые, как слеза, то замутнённые, горькие, на полынь-траву схожие. Зажили своим домом, обзавелись хозяйством. Золотые руки имел Адолик в портняжьем деле, неплохую копейку зарабатывал для семьи. А там и детки пошли-посыпались. Словно горошек молоденький с полного мешка, радуя отца с матерью. И всё бы ладно, да невзлюбил отчим Володьку, волком лютым набрасывался, если тот на глаза попадался. Дошло до того, что вынуждена была отдать сынка-сиротинушку своим родителям на воспитание. А разве ж сердце мате- ринское камень?! Глазоньки ночами повыплакала от жало- сти к сыночку. Сердечко своё сожгла в чёрный пепел. Од- нажды, когда пришёл Володька, посадила его накормить, а тут Адолик нежданно вернулся с дальнего покоса. Схватил 88

Надежда Кожар мальчонку за шиворот да и выбросил, как котёнка парши- вого, за порог, строго-настрого приказав не пускать его в дом. Боже милостивый, что вытерпеть пришлось, что вы- страдать за жизнь свою! А тут снова пришла беда – открывай ворота. Началась война с Гитлером. Простилась со своим Адоликом, отправи- ла воевать с немчурой проклятой, а сама с оравой ребяти- шек (мал, мала меньше!) перебралась к родителям. Вместе всегда легче горе мыкать. Тяжело было, страшно да голод- но. Помогала, чем могла, партизанам, отламывая порой ку- сок хлеба от последней буханки. В чёрную военную годину похоронила мать, умершую от тяжёлой болезни, а вслед за нею снесла на поросший незабудками старый погост и двоих малых деточек. От рук фашистских карателей погибли младшая сестра и отец, её последняя надежда и опора в жутком водовороте жизни. ...На секунду старушка остановила работу, тыльной стороной ладони вытерла мокрое от слёз лицо, подумала, что совсем рассохлась от времени материнская прялка, но надо внученьке связать к зиме тёплые носочки да варежки. Таких в их городе не купишь, а она, поди, крепко обрадует- ся бабушкиному подарку! И вновь натянулась серая нить воспоминаний... Когда же, наконец, пришла долгожданная Победа, то принёс почтальон ей извещение о гибели Адолика под Берлином, на далёкой немецкой земле. За ночь совсем поседела, состарившись на несколь- ко лет. Господи, на всё воля Твоя! Потом работала денно и нощно, растила троих детей, выводила, как умела, в люди. 89

Международный Союз Русскоязычных Писателей Старший Володька стал морским офицером, её особой любовью и гордостью. Но горькая судьба-судьбинушка го- товила для неё новый удар. Он скоропостижно скончался от сердечного недуга тридцати семи лет от роду. Как в страшном, разрывающем душу сне, прощалась она с милым своим сыночком, в беспамятстве падая на красный бархатный гроб. ...Вот и догорела на столе коптилка. Старушка задвинула в угол прялку и, тяжело вздыхая, тихо взобралась на осты- вающую лежанку печи, натянув на зябнущие плечи проху- дившееся лоскутное одеяло. И, засыпая, впервые за вечер подумала с радостью, что завтра яблочный Спас и нужно будет всю соседскую детвору наделить лучшими плодами из своего сада. А полная луна за окном спелым яблоком катилась по небосклону, щедро разбрасывая вокруг себя мерцающие звёзды. И не было ей никакого дела до чужой человече- ской судьбы. 90

Светлана Нагибина 91

Международный Союз Русскоязычных Писателей Светлана Нагибина Нина Нине Николаевне Смышляевой, матери, рабе Божией, прихожанке Храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии города Кирова посвящаю Растягивай сердце… Эти слова приходили всякий раз, как я вспоминала о Нине, женщине удивительной и тяжё- лой судьбы. Короткий зимний день быстро бледнел, теряя лицо в снежном вятском морохе. За окном автобуса мелькали узенькие улочки окраины города. Я слушала своё сердце, привычным ритмом оно отстукивало мои минуты, жизнь шла своей колеёй. Бог видел, как долго я искала эту колею. Чувство спокойной радости уносило прочь из автобуса, ко- лесило по окраинам Красной Горки, зажав меня, безропот- ную, подмышкой. Если бы можно было описать саму пере- мену духа, наверно, это выглядело бы именно так. Единица привычно повернула на соседнюю улицу, и, соскочив нео- 92

Светлана Нагибина жиданно легко с подножки, я почти побежала к уже знако- мому Нининому подъезду. Мы созвонились накануне, в понедельник. В январе на Вятке сумерки ранние. После трёх снег сереет, наполняет воздух едва видимой дымчатой завесой, делая воздух поч- ти осязаемым, плотным и тяжёлым. Всё тот же снег весело подмигивал сонным огням рекламы, внося славную искри- стость в рекламно-будничное пространство. Как ни любить место, где каждая улочка знакома, хожена-перехожена в разные отрезки жизни? Воспоминания сделали мой путь короче, а мороз мягче. Колкие снежинки метельного вечера, скорый шаг, ве- черние огни города — и суета отступила. Что-то очень важ- ное пришло в мои мысли. Нина. Мать. Это всё. Определения для человека исчерпали себя одним словом. Помню, как несколько лет назад первый раз увидела её с мальчишка- ми в храме, душа сжалась. Но как я тогда боялась подойти, прикоснуться к чужой беде, к чужому миру, о чём-то спро- сить, чем-то помочь. Первым чувством был страх, больные наручники, до кровавых следов сковавшие волю. Протягиваю мысленную ленточку от первых встреч в се- годняшний вечер. Открывается путь. Из маленького незре- лого грецкого ореха с каменной скорлупой моё сердце на- чало превращаться в тоненькую мембрану, способную не только воспринимать чужую беду, боль, крик о помощи, но и откликаться участием. А Нинины внешне беспомощные ребята на их мощных колясках предстали предо мной мо- гучими воинами света, сопровождающими меня на труд- ном пути. — Заходи, Фотиния! — слышу знакомый голос. Первый этаж, тяжёлая дверь распахивает тёплое чрево подъезда, поглощая все мои мысли и тревоги. 93

Международный Союз Русскоязычных Писателей — Здравствуй, сестра! Как вы тут? Как Новый год, без скорой прожили? — Да, слава Богу! Всё в порядке, — начинает разговор хозяйка. — Нина, давай сразу к делу. Нужно сходить в аптеку и в магазин? — Да, вот сумка, вот деньги, вот список лекарств, а то уже всё заканчивается. Фотиния, аптека через дорогу, там подешевле. А на обратном пути в «Пятёрочку» зайди за влажными салфетками и сахаром. Купи, сколько сможешь принести. — Хорошо, Нин, я скоро. Выпорхнув из подъезда, будто мне лет двадцать, лечу тёмным двором на освещённую часть улицы. Снежок за мной бежит, позёмкой метёт, радуясь чему-то. Путь до апте- ки недолог, но в эти короткие минуты принятое давно учи- тельской душой «чужих детей не бывает» выплывает из-за пазухи тёплого пальто в зябкую улицу северного городка, согревает её, обдаёт жаром и как-то неосознанно, но проч- но растёт. — Девчата, добрый вечер! С Рождеством Христовым! Вот список лекарств, это для инвалидов, так что, если есть аналоги дешёвые, то наберите по две упаковки всех табле- ток, — с добродушной улыбкой говорю, отдавая листок со списком. Девушка в белом халате аккуратно проверяет на- бранный товар. — Вот. Готово. — Спасибо, милая! Всё есть, вот Нина обрадуется. На обратном пути захожу в «Пятёрочку», с трудом на- хожу в незнакомом магазине влажные детские салфетки и набираю Нинин телефон: 94

Светлана Нагибина — Нин, цена хорошая. Есть двадцать штук, все что ли взять? Хорошо. И сахара килограммов пять смогу принести. Всё уже, всё. Бегу. Сумка в руке придаёт устойчивость моей фигуре, уве- ренно прижимает к земле, иду с трудом, а на сердце — легко так, будто крылышки несут. Думается, сколько всего доброго в этой сумке для них, на какое-то время хватит. Подъездная дверь распахнулась передо мной, как родная. Вхожу. — Фотиния, спасибо тебе. Ты прости, что от работы ото- рвала. У тебя ведь и своих дел хватает. Может, пройдёшь, давай я тебя чаем напою. Проходи в нашу комнату, я тут мальчишек кормлю. Давай не думай, проходи. Знакомая обстановка комнаты кажется мне приветли- вой и родной: три довольно широкие прочные кровати,стол и иконы. Иконы, иконы… Сколько их в этой комнате! Пока Нины нет, пробегаю взглядом по обстановке, по стенам, по ликам святых, нашедшим здесь своё доброе пристанище. Приглушённый свет делает эту комнату местом иного мира. Сумерки за окнами уже вкрались в этот особенный мир, поглотив собой огоньки любящих душ, скромно живущих в этой комнате, гостеприимно принявших меня теплотой семейного уюта. Сыновья Нины на колясках что-то негром- ко «мычат», показывают пальчиками на иконы. Я по-своему разговариваю с ними и, как мне кажется, у меня это полу- чается, потому что «дети» довольны и спокойны. — Здравствуйте, мои хорошие! Ну-ка, дайте угадаю, где у нас кто? — обнимаю ребят и не угадываю в этот раз. Они улыбаются мне в ответ — узнали, обрадовались. — Слева Лёшка, — откликается папа Лёши и Саши, ещё один лежачий больной в этом доме. 95

Международный Союз Русскоязычных Писателей Нина появляется в комнате уже с горячим чайником в руке, конфетами и печеньем. Садится между колясками и продолжает кормить своих сыновей, инвалидов детства. Нининым близнецам по тридцать пять, они так похожи, что только родители могут их различить. Самой Нине пятьдесят пять. До общения с ней, с её семьёй что я знала о любви, о благодати, о Боге… Перед матерью на столе стоит мисочка с протёртым в пюре обедом. Каждую ложку мать сначала берёт себе в рот, потом поочерёдно даёт Саше и Лёше. Я не обратила на это внимания, просто смотрела, не отрываясь, на любовь матери. Но Нина предупредила мой вопрос: — Фотиния, не брезгуй, что я изо рта их кормлю. Вот так приходится каждую ложку еды своим ртом проверять, чтобы не попалось комочков, а то могут задохнуться, в ды- хательные пути попадёт крошка — и смерть. Стало не по себе от такой неожиданной близости смерти к живым. Не нашлась, что ответить. — Ну, что ты, я понимаю, — невнятно пробурчала я, дру- гая мгновенно в другом мире. Каким малым дитятей, не знающим хоть сколько-нибудь жизнь, показалась я себе рядом с Ниной в тот миг. А ведь мы одного поколения, она и постарше-то меня года на три всего. А жизнь… Её жизнь складывалась предо мной узором цветных стекляшек ка- лейдоскопа из далёкого советского прошлого, непредска- зуемой. Затаив дыхание, слушала я её историю, видела её жизнь, находясь в этой комнате, за этим столом, рядом с колясками её сыновей. Сколько правды, неприукрашенной, настоящей, тяжёлой правды слышалось в её простом ис- креннем голосе. И как много в ней было слов о Боге. На- зывая ласково Творца Боженькой, она непрестанно благо- дарила Его. 96

Светлана Нагибина — Слава Богу без скорой прожили до Нового года, — рассказывает Нина, продолжая кормить детей.— У меня те- перь с Вовой плохо, всё отойти не может после инсульта, — говорит она о муже, который лежит здесь же, на кровати в углу и всё больше молчит. — Понимаешь, всё никак не могу группу ему оформить, всё не выходит, не получается почему-то, то одно, то другое. А денег-то не хватает ни на лекарства, ни на житьё. Бывает ночью уже без сил валюсь на кровать от усталости, а утром ничего, встаю бодренько, как огурец, — улыбается Нина. — А то здесь вот с Лёшкой сядем перед иконами и молимся: — Боженька, пошли нам человека в помощь! Проси Лёшка у Бога денег-то, на трусы себе проси, — а у самой слёзы в глазах.— Жизнь разная, Фотиния, продолжает Нина, бывают периоды, что без скорой не обходимся. То Сашка тяжело болел у меня в прошлом году, а то Лёшке руку сло- мали в больнице, когда без обезболивания зубы удаляли, нельзя ему обезболивание-то. Видишь, рука до сих пор пе- ребинтована, разрабатывать надо после перелома. Рассказ матери обволакивает комнату такой любовью, что кажется, святые с икон незримо присутствуют здесь, в этом сокровенном для меня и обыденном для Нины разго- воре. Вижу, что для неё жизнь. Мой взгляд останавливается на большом образе Казанской Богородицы, что прямо над столом, за которым Нина кормит своих детей. Нина пере- хватывает мой взгляд: — Помню время было очень тяжёлое, всё со скорой на скорую мы. Как-то вскользь коснулась взглядом Богороди- цы, а она замироточила, Заступница! За стеклом образа, как в чаше, миро стало собираться, много натекло. Рядом с нами Матерь Божия, в скорби утешает, присутствует незри- 97

Международный Союз Русскоязычных Писателей мо. Её помощью, её слезами и живём потихоньку, и укре- пляемся. Слава Богу за всё! Слушаю её рассказ, стараюсь поддержать, как могу, и понимаю: это она, Нина, своей жизнью, оптимизмом, верой своей, силой материнской любви поддерживает меня, не- мощь мою. — Нина, как много благодати в твоём доме! А любви не много — всё здесь пропитано ею, ею движимо всё: каждый миг, каждый день, из года в год. — Бог силы даёт, — отвечает она. — Вот ты говоришь, что дети живут моими молитвами, а я говорю — они живут мо- литвами монастырского батюшки, отца Серафима. Мы, Сла- ва Богу, нынче снова съездили в Пиксур* на пять деньков, к батюшке на благословение, каждый год стараемся ездить. Дай Бог ему здоровья! — Возьми меня с собой в следующий раз, мне надо, — выдохнула я коротко и после паузы, в некоторой задумчи- вости добавила, – сердце растягивать. * — в Пиксур — здесь о Богородице — Владимирском монастыре в селе Пиксур Кировской области Даровского района. ** — Посвящение Нине Николаевне Смышляевой в День её именин. 27 января — День памяти Святой равноапо- стольной Нины, просветительницы Грузии. 98

Ирина Арсентьева 99

Международный Союз Русскоязычных Писателей Ирина Арсентьева Размышления о подтяжке лица Как-то вдруг, неожиданно для себя, стала замечать, что ровесницы, а частенько и дамочки помоложе ставят в соци- альных сетях заметочки про гимнастику для позвоночника, зарядку для избавления от складок на животе, массаж лица и шеи. Даже отметила себе несколько упражнений. Посмотрела на руки, ноги, шею, живот. Отметила про себя, что все это уже не то что было раньше, но вполне еще ничего. Про лицо и думать не стала. Красавица. Такая же, как и была... Но однажды как гром среди ясного неба прозвучал этот голос. Голос весело спросил: «Не хочешь ли ты сделать под- тяжку лица? Немножко, чуть-чуть, на полсантиметра всего». Эти полсантиметра заставили ее по-иному взглянуть на свое лицо, чаще, проходя мимо зеркала, останавливать- ся, чтобы посмотреть на морщинки, которые она раньше как-то и не замечала. Стала натягивать кожу на эти пол- сантиметра и отводить образовавшуюся складочку вверх, в стороны и даже умудрялась заправлять за уши. Эффект и правда был хорош. Лицо становилось ровным, как яйцо, похожим немного на маску из желатина. Теперь она точ- но могла сказать, что лица артисток, певиц и даже певцов 100