Танцы на цокольном этаже

не разговаривали. А на следующий, меня отправили на неделю в командировку, в Судиславль. Мне сначала показалось, а потом и переросло в уверенность, что наш окончательный разрыв — дело почти решённое. Сколько мы ещё будем вместе, неделю, месяц? Может быть и больше, но пока я был в командировке, я вдруг почув- ствовал невероятно прекрасное ощущение близкого освобождения. Я чувствовал себя гораздо лучше, и мо- рально, и физически, работая по десять-двенадцать ча- сов на выезде, чем во время томительных вечеров дома. Близости у нас не было со дня приезда Алины из Ялты, и нас не влекло друг к другу. Как-то натянуто и не очень весело отметили её два- дцатилетие, в начале сентября. Мероприятие празднова- лось на даче, при большом скоплении друзей и знакомых, и я там чувствовал себя неудобно. Это было сложное вре- мя. Возможно, я придавал слишком большое значение ухудшению наших отношений. Возможно, Алина в силу своей молодости, беспечности и глупости смотрела на всё происходящее, как на очередное приключение. Но роди- тели её, в общем и целом пытавшиеся оказывать влияние на наши отношения, в роли главного виновника видели меня. Обстановка снова накалилась, как раз после того памятного Дня рождения. Сейчас мне представляется, что внутренне, каждый из нас понимал, что наш брак был ошибкой, и мы в общем, пусть неосознанно, но стали мо- рально готовить себя к разводу. К тому же так сложилось, чуть ли не с самого начала, что та сфера, которая должна была нас сблизить, сгладить острые углы, а именно, ин- тимная близость (учитывая наш возраст юный), оказа- лась самым слабым звеном. Бывали, конечно, и удачные моменты в этом отношении, но лишь «очень иногда». Но кроме того, и это было гораздо серьёзнее, выясни- лось, что нас вообще ничего не связывает! Оказалось, что у нас совершенно разные интересы и взгляды 100

на жизнь. Увлечения — музыка, кино, книги и другое, оказались лишь у меня, поскольку всё это Алину интере- совало лишь как говорят «постольку поскольку», и я, в сущности, так и не узнал, что, кроме тряпок и развесё- лых вечеринок, её интересовало. В то время на экраны страны вышел очередной ше- девр Эльдара Рязанова «Вокзал для двоих». Фильм де- монстрировался во всех кинотеатрах Костромы, и мы пошли в Дом культуры «Патриот», в котором полгода на- зад и произошло наше знакомство. Зал был переполнен, картина пользовалась бешеным успехом, и некоторые наши знакомые ходили смотреть её по два-три раза. На меня фильм произвел очень сильное впечатле- ние, если не сказать больше. Блестящая игра Гурченко, Басилашвили, Михалкова, и в общем, всего актёрского состава, великолепный сюжет, очень советский и очень понятный тогдашнему зрителю — всё было прекрасным и сразу сделало фильм суперхитом того времени. На сеансе мы сидели среди молодёжи нашего воз- раста, и мне была не совсем понятна реакция наших приятелей на некоторые фрагменты фильма. Я вдруг осознал, что эта часть зрителей, либо не понимает, о чём речь в фильме, либо настроилась на комедию, и воспринимает всё происходящее на экране исключи- тельно как комедию. Я сначала был сбит с толку, когда окружающие нас с Алиной зрители стали смеяться на эпизоде с дракой в ресторане. Этот, достаточно пе- чальный момент показался кому-то смешным… Совер- шенно неуместными, мне показались громкие и неле- пые комментарии моих знакомых и в других моментах. В тех, где на мой взгляд нужно было просто смотреть, и просто слушать. Возможно, подумать о том, насколь- ко хрупка и непредсказуема реальность в самой ста- бильной и предсказуемой стране мира. Что может ожи- 101

дать человека за следующим жизненным поворотом, например… Между тем, я полностью погрузился в картину и очень переживал за судьбы героев, по моему мнению то, что происходило на экране, было просто замечатель- но! Но посмотреть фильм «в удовольствие», мне так и не дали. В концовке, когда главный герой опаздывает «из увольнения» в тюрьму, а его любимая женщина, сама выбиваясь из сил, тащит его, чуть ли не за шиворот, и он начинает играть на аккордеоне у тюремных стен… вдруг раздался дружный смех некоторых зрителей, среди кото- рых была и сидевшая рядом Алина. «Играй!», и они в снегу, спиной к спине, и печальная, почти трагичная мелодия аккордеона, и перекличка за вы- сокой стеной… У меня и сейчас слёзы наворачиваются в этом моменте, а тогда я был просто поражён… Но смех приятелей, и в особенности, Алины испортил всё. А точ- нее, расстроил меня ещё больше. Я думал, неужели люди могут быть такими тупыми, либо совершенно бессердеч- ными… и среди них человек, с которым я живу? Я потом спросил Алину, что смешного она нашла в самой трагичной сцене фильма. Она как-то нехорошо скривилась, и сквозь зубы процедила: «А мне что, пла- кать, что ли? Вот прицепился!» Правда, к тому времени я уже понял, что мы не просто разные. Мы совершенно чу- жие люди. Не знаю, имел ли этот случай значение в даль- нейшем развитии событий, но на меня он произвёл до- статочно сильное впечатление. На Алину, пожалуй, тоже, но несколько с иного ракурса. С этого момента она чётко обозначила линию своего поведения в деле «строитель- ства совместной жизни», в котором мне отводилась весь- ма скромная роль «домашнего второстепенного организ- ма». И это стало проявляться как в мелочах, так и в вещах более серьёзных. Всё осложнялось тем, что я ещё оказал- 102

ся один против всей семьи, которая как правило, была на стороне Алины. Но главное, что меня особенно огор- чало, так это то, что они стремились главенствовать во всём, даже в самых мелких и незначительных вещах. Однажды, в один из редких моих выходных дней, мы с Алиной отправились прогуляться по городу. В одном из газетных киосков, мне приглянулся интересный, с хоккейной символикой, значок. Он стоил двадцать ко- пеек, и когда я выразил скромное желание приобрести его, то вдруг почувствовал, что упёрся в глухую стену. Алина надула губы и громко, монотонно, чеканя каждое слово, стала нести какую-то чушь о напрасной трате де- нег, о том, что я совершенно не забочусь о семье, и о том, что тех копеек, что я зарабатываю, едва хватает, чтобы не умереть с голоду, что ей совершенно нечего надеть, и т.д., и т. п. Тогда я, как можно мягче, поинтересовался, куда уходят те деньги, что я зарабатываю и отдаю ей каждое тринадцатое число месяца. Но это лишь подлило масла в огонь. Вечером о нашей размолвке стало известно тё- ще, и я превратился в «жадного» и «бесстыжего» типа, «совершенно неспособного содержать семью». Вот… оказывается не всегда нужны крупные неприятности, вроде пьяных скандалов с мордобоем. Достаточно одно- го значка в киоске «Союзпечати» за двадцать копеек, чтобы трещина не просто расширилась, а стала углуб- ляться до самого основания. И даже, порой разное от- ношение к просмотренному совместно фильму тоже мо- жет сыграть свою роковую роль. Всё произошло примерно через десять дней после празднования Дня рождения Алины. Сначала мы поруга- лись по совершенно пустяковому поводу. У меня был вы- ходной, и я встретился с приятелями в общежитии. За- стукали по рюмочке, покурили-поболтали и я вернулся 103

домой. Алина занималась глажкой постельного белья, а мне музыки захотелось… Я включил магнитофон, и жене это не понравилось. В общем-то, и ссоры ника- кой не было, просто сказали друг другу по паре резких слов. Потом что-то произошло. Нет не в реальности, случилось какое-то неуловимое движение вне нашего по- нимания, но я его почувствовал. Какой-то едва заметный сдвиг в Пространстве и во Времени. Показалось, что всё это я наблюдаю из далёкого Будущего, и уже знаю, как должен поступить. Я вдруг замер, и сказал, совершенно спокойно, почти механически: — Я ухожу. Нам вместе больше нечего делать. Алина что-то кричала в ответ, обидное и нецензур- ное, но я, как бы отключился от действительности. Мо- жет быть это водка, выпитая у ребят, подействовала? Но мы ведь выпили совсем немного… И я ушёл. Вот так, легко и просто состоялось наше расставание. Нет, конечно же, впереди нас ещё ожидало много непри- ятностей, испытаний и нервотрёпки, поскольку брако- разводный процесс и в советские времена был делом хлопотным и не быстрым. Но этот день, этот момент и стал последним в наших отношениях, как мужа и жены. Теперь мне трудно судить было это хорошо или плохо, но понятно одно, произо- шло то, что и должно было произойти. Не судьба нам бы- ла жить вместе, и если бы не тогда, то позже, это всё рав- но бы произошло. Я не знаю, какие чувства во время этого грустного де- ла, которое растянулось на три с лишним месяца, испы- тывала Алина, поскольку избегал встреч и с ней, и с её родителями. Это было нетрудно, поскольку почти всё время я проводил на работе. Квартиру мне удалось снять через два дня после моего ухода. Эти два дня и две ночи я 104

провёл в обществе знакомых женщин, которые были «не прочь». А когда, на третий день зашёл за своими ве- щами, они были уже собраны в огромный чемодан и вы- ставлены в коридор. Оставались кое-какие мелочи, маг- нитофон, кассеты, ещё что-то. Семейство молча взирало на меня, холодно и отстранённо, Алина не произнесла ни слова. Я погрузил чемодан в такси и уехал на кварти- ру, снятую у бабы Серафимы в старом, наверное, ещё до- революционном доме на улице Мясницкой. Что до моего душевного состояния, то мне, стало го- раздо легче. Неожиданно свалившаяся свобода пьянила, лёгкий сентябрьский ветерок перемен будоражил вооб- ражение открывающимися перспективами, поскольку теперь я принадлежал самому себе, и что немаловажно, заработанные деньги, теперь принадлежали тоже, толь- ко мне. Теперь следовало уладить формальности с разводом и начинать жить новой, свободной и трезвой жизнью. Трезвость была необходима, прежде всего для того, что- бы принимать взвешенные решения, отстаивать их, и вдруг случайно, «по пьяни» не вернуться в семью. Дело в том, что характер редких переговоров по телефону до первого суда (они захотели разводиться через суд), на- водил меня на мысль, что ни Алина, ни её родственники этого самого развода вовсе не жаждали. Но им очень хо- телось проучить меня, что называется «поставить на ме- сто», а затем «простить и принять», оставив мне чувство вины на всю остальную совместную жизнь. Намёки и по- лунамёки на то, что я должен зайти, чтобы всё обсудить в «нормальной обстановке» на меня не действовали. Тем временем, Алиной, но главным образом, Мила- ной Анатольевной был использован ещё один приём, очень популярный в советское время. Они написали очень большое и подробное письмо (без стеснения в выражениях), суть которого сводилась к возмущению 105

моим низким «моральным обликом», но главное, к необходимости возвращения в семью, для дальнейшей отправки на лечение от алкоголизма. С этим опусом они прибыли на аудиенцию к заместителю руководителя Главка, в котором я имел честь трудиться. Насколько мне стало известно, их там вежливо выслушали и по- обещали, что постараются принять меры, в том числе и по партийно-административной линии. Но также и предупредили, что обещать ничего не могут, особен- но, в отношении моего «возвращения в семью». По- скольку дело это молодое и личное. А выгнать с работы они меня тоже не имеют права, поскольку я молодой специалист. По закону не положено, значит… Тогда мои весьма предприимчивые родственники предприняли другой ход. Они обратились за помощью к моим друзьям, которые, несмотря на наш с Алиной разрыв, иногда «по старой дружбе» заходили на чашечку кофе. И ребята взялись помочь. Они буквально привели меня в квартиру, где семья приготовилась к серьёзному и решающему разговору. Все уселись в гостиной, и нача- лось обсуждение «нашего дела», которое постепенно пе- реросло в спор и взаимные обвинения. Потом я задал простой, и, наверное, дурацкий вопрос: а почему, соб- ственно, я должен решать свои личные дела в присут- ствии всех? Пусть даже друзей и родственников, но ведь у нас с Алиной это личное, правда ведь? На что Алина «брякнула»: — А устраивать групповые сексуальные оргии «в при- сутствии всех» тебе, значит, не стыдно?! Это было слишком. Я, конечно, знал что Алина осо- бым умом не отличается, но чтобы так уж… Глупость со- стояла ещё и в том, что немного раньше она заявила, что я слаб «по мужской части», на что Ромчик, добрая душа и главный мой сподвижник по ночным похождениям, с выражением восточной хитромудрости на физиономии 106

спокойно сказал: «Вах, слюшай, наш джигит не просто мужчина, а настоящий мужчина, это я тэбэ говорю, жен- щина!» — Вот! Слышали все!? — Алина подскочила на стуле и ткнула пальцем, сначала в Ромку, потом в меня, — они на пару устраивали оргии! Что, скажешь, нет?! Где ты был, когда ушёл из дома? Сознавайся, я и так всё знаю, и где ты был, и с кем ты был, и как ты был! Друзья с интересом наблюдали развитие сюжета, а тесть и тёща в недоумении переглядывались. Алина вы- брала явно не ту линию поведения в сложившихся усло- виях. Разборы — разборами, но ведь не до таких же по- дробностей… В конце концов, тесть сказал: — Да, пожалуй, им, — он кивнул в нашу с Алиной сторону, — следует обсудить всё наедине. Идите в свою комнату, а мы пока выпьем… кофе. Да, Милана? Наш разговор наедине ничего не дал. Я не хотел ни- чего говорить, полагая, что всё уже сказано, а моя жена не знала что говорить. Мне хотелось, чтобы всё это по- скорее закончилось, Алина же, наверное, поняла, что ошиблась в тактике решения вопроса о «возвращении меня в семью», но перестроиться по ходу не смогла. В двадцать лет и мужчины и женщины смотрят на все во- просы в этом разрезе по-другому, каждый желает отсто- ять свою правоту, уступать никому не хочется. К тому же, вся жизнь ещё впереди… Мы покинули квартиру всей компанией. Был, правда момент, когда я заколебался, но Роман сказал: — Всё! Ничего не будет! Уходим все! Ночь я провёл в общежитии у ребят. Мы раздавили бутылочку за «начало развода», поговорили о том, о сём. Никто меня не успокаивал и не говорил причитающихся по случаю слов, видимо я не выглядел потерянным или подавленным. Всё было как обычно: смех, прибаутки, воспоминания о похождениях-приключениях и разных 107

чудачествах. Ведь, если вдуматься, прошёл всего лишь год с того момента как мы встретились, приехав в Ко- строму из разных уголков Советского Союза и подружи- лись… Всего год, а сколько событий! Время пролетело незаметно. После первого суда нам дали два месяца на принятие этого серьёзного решения. Сам же суд был безобразен. Моя, вроде бы интеллигент- ная, учтивая, и в общем, добрая тёща без стеснения вы- ражалась матом, дескать именно такими словами я ругал жену и всю семью. Жена в своей речи выдвинула обвине- ние, четкое и логически выстроенное, видимо готови- лась, не один день заучивала наизусть подготовленный кем-то текст. Я, честно говоря, не ожидал от неё такой ловкости. Её явно кто-то готовил, научил, как вести себя на суде. Когда слово предоставили мне, я лишь сказал, что наша женитьба была ошибкой, и мы просто не под- ходим друг другу. Собственно, если отбросить шелуху, так оно и было. Старший товарищ с моей работы, кото- рого пригласили в качестве представителя, сказал потом: «Слушай, а чем ты им так насолил? Вот взбесились-то!» В общем, испытание выдалось не из лёгких. И всё же, я был почти счастлив. Не знаю откуда, но я тогда точно знал, что этот день — один из поворотных моментов в моей жизни, и я ни в коем случае не должен менять своих решений. Нужно было испить эту чашу до дна, и я её испил. Нужно было получить этот тяжёлый урок, и я его получил. Нужно было упасть в грязь лицом, и я упал. Но потом встал, и умылся. Второй суд, в конце декабря, был чистой формально- стью, однако на этот раз я наблюдал весьма печальные лица Алины Фёдоровны и Миланы Анатольевны, хотя и не испытывал никаких чувств. Мы вышли из зала суда вместе, и Милана предприняла последнюю попытку. Она сказала, что дома накрыт стол, имеется хороший армян- ский коньяк, и не следует ли нам обмыть это дело, а за- 108

одно и «прекратить дурачиться»? Я понял, что всё это время, они надеялись на другое решение нашего дела. И ещё я знал, что никаких совместных застолий, ника- ких возвращений, хотя бы и на один вечер, в «лоно се- мьи» быть никак не должно. Молоток уже стукнул. Я, на- сколько умел, вежливо отказался и пошёл своей дорогой. Так закончилась моя первая попытка создания семьи. Неудачная попытка, в неудаче которой, собственно, ни- кто виноват не был. Просто этого не должно было про- изойти вовсе. С самого начала все эти отношения носили искусственный характер, и я никого не винил и не оправдывал себя. Мне было хорошо оттого, что всё это, наконец, закончилось. Мы стали гораздо реже видеться с друзьями, которые, насколько мне было известно, продолжали периодиче- ски навещать моих бывших родственников. В сущности, я был благодарен им за это, поскольку, мне было немно- го жаль Алину и Милану Анатольевну, которые, всё же возлагали на меня определённые надежды… Моя жизнь уже потекла по иному руслу. В начале ян- варя я вышел из здания городского ЗАГСа, где получил свидетельство о разводе, и с удовольствием вдохнул све- жий, морозный воздух. Я был свободен! Сходил на цен- тральный переговорный пункт и сообщил об окончании всех тревожных дел маме. Мне показалось, что на том конце провода послышался вздох облегчения. Мама под- держивала, как могла, меня в это нелёгкое время. До встречи с будущей женой оставалось одиннадцать месяцев, но, как любят говорить у нас, это уже совсем другая история. 109

Денежное вознаграждение Время от времени, в нашей жизни происходят слу- чайные, незапланированные события, которые никак не вписываются в общую канву нашего бытия. Человек попадает в нелепые, смешные, а порой и трагичные си- туации чаще всего самостоятельно, и в итоге он сам ви- новат в своём выборе. Иногда выбор приходится делать в очень сжатые сроки и в стеснённых обстоятельствах, потому человек не очень-то и осознаёт, что именно в этот момент он делает выбор, и от этого русло течения реки его жизни немного меняет направление. На выбор оказывают главное, если не решающее значение другие люди. Те, кто сопровождают нас в жизни, кто на мгнове- ние, кто на годы. Это родственники, коллеги по работе, друзья, враги и всякого рода случайные люди. …Эта женщина сидела на газоне, рядом со станцией метро «Марьино», и создавалось впечатление, что не очень-то понимает, где находится. Вокруг много наро- ду, поскольку вечер пятницы, рабочий день недавно за- вершился. Люди снуют туда-сюда, рядом продают цветы, газеты и сушёную рыбу, здесь же пара стражей порядка. Но, на хорошо выпившую женщину, кажется, никто не обращает внимания. Я стоял неподалёку, курил и наслаждался свободой. С завтрашнего дня у меня долгожданный отпуск, и мож- но будет немного расслабиться от трудов ответственных на ниве госслужбы, которую я вспахивал в середине де- вяностых. Дела эти изо дня в день шли беспрерывным потоком и радовали каждый раз новизной, но, одновре- менно, изматывали своей объёмностью, иногда бесцель- ной тратой сил и нервов. 110

Собственно, расслабление уже началось. На работе, по случаю ухода в отпуск, я организовал маленький фуршет, где вместе с приглашёнными сотрудниками, под лёгкие закуски было выпито несколько бутылок водки. По дороге домой, я вышел на «Курской» и «до- гнался» в кафешке парочкой пива. Жизнь, и без того прекрасная, стала ещё лучше. Кошелёк под завязку был набит «отпускными» купюрами, объёмный пакет, кото- рый я приобрёл по пути, был полон коробками со сла- достями и сувенирами для семьи и одной маленькой ко- робочкой, обтянутой синим бархатом, с подарком лично жене. Пока курил, я пришёл к решению, что перед тем как зайти домой, необходимо здесь, у нас в районе, пропу- стить ещё парочку пива, для поддержания тонуса и об- щего хорошего настроения. Размышляя о том, где это сделать удобнее, я обозревал нетрезвую мадам, которая, непонятно почему вызывала у меня некоторый интерес. Прилично одетая, в очках, немного старше средних лет, пьяная на газоне. Рядом валяется полухозяйственная сумка, на все случаи жизни. Но почему-то никто не под- ходит, хотя бы для того, чтобы помочь встать на ноги и попытаться довести до ближайшей автобусной оста- новки, усадить на лавочку, до первого просветления. Я докурил сигарету и аккуратно затушил окурок об урну. Мне бы пойти своей дорогой, пять минут ходь- бы до дома и десять до ближайшего «пивняка», но нет. Нет! Ноги сами ведут меня к «интересной» женщине. Она смотрит на меня пустыми, пока что, глазами, види- мо, сегодня перебор с алкоголем уж слишком велик. — Давайте, я Вам помогу, — я протягиваю руку. — Вот так, попытайтесь стоять прямо. Она немного оживает, какой-то едва заметный про- блеск. Я подхватываю её под руки и пытаюсь поставить на ноги, однако моя новая знакомая ещё слишком слаба, 111

держится с трудом, но… старается! Я подхватываю с газо- на сумку, и тут рядом с нами возникает милиционер. Мо- лодой, здоровый сержант и улыбчивый, но отнюдь не дружелюбный. — Что, приятель, выпивших граждан обрабатываем? Сумочку проверяем? Я пытаюсь что-то объяснить, стараясь выглядеть мак- симально вежливым, поскольку сам не вполне трезв. — Товарищ старший сержант, ну что Вы? Человеку плохо, и его нужно отправить домой. Вот мои докумен- ты, — сержант не требовал, но я счёл необходимым в данной ситуации предъявить удостоверение. И таким образом полюбовно решить вопрос с представителем власти. Сержант молча полистал мой документ и вернул. Паспорт мадам оказался в её сумке, в которой, к слову, больше ничего не было. — Что же это Вы, Галина Михайловна, — сержант возвращает паспорт, — в Вашем возрасте надо быть осмотрительнее, на предмет употребления. Домой добе- рётесь? Вам на «Пролетарскую», судя по прописке… Галина Михайловна, наконец, начинает свой нелёг- кий путь к просветлению. Она изображает подобие улыбки и энергично кивает головой. — Я довезу её, — говорю я, — тут не очень далеко. — Вы, гражданин, лучше бы за собой присмотрели, — строго отрезает сержант. — Идите! Только будьте внима- тельны, в таком виде в метрополитене находиться нельзя. Так что, рекомендую сначала хорошенько проветриться. И удалился. — Спасибо Вам, молодой человек, — это первые сло- ва Галины Михайловны за всё время нашего знаком- ства, — Вы спасли мою репутацию… — Я не знаю, какая у Вас репутация, но до «Проле- тарки» готов Вас проводить. Галина Михайловна? — Да, да, она самая, а мы с Вами раньше встречались? 112

— Нет. — А откуда Вы меня знаете? — Сержант сказал. — А Вы кто? — Я Александр, руководитель отдела в одной органи- зации, с сегодняшнего дня в отпуске. Галина Михайловна, видимо, удовлетворённая этим пояснением, крепче хватается за мою руку и совершает первые, нетвёрдые шаги в сторону станции метро. Но ко- гда мы начинаем спускаться по лестнице, вдруг призна- ётся: — Знаете, молодой человек Александр, мне почему- то кажется, что я дальше идти не смогу. Я и сам вижу, что ещё две-три ступеньки, и мы куба- рем покатимся в самый низ. — Да и в метро нас не пустят, — продолжает она, — я уже пыталась… Кругом только одни злые люди… Что ж, остаётся одно — снова выйти на свежий воз- дух, и где-нибудь пересидеть, часок-другой. Я быстро нахожу «укромное» местечко неподалёку, и не в самом людном месте. Усаживаю Галину Михайловну на сту- пеньки крыльца неработающей обувной мастерской. Уже стемнело, но светло от уличного освещения. Мы сидим рядышком и постепенно трезвеем. Не знаю, как у Галины Михайловны, но у меня с трезвостью прихо- дит головная боль, разочарование в жизни и другие неприятные ощущения. Поэтому я совершенно спокой- но оставляю свой огромный пакет и удаляюсь в бли- жайший продовольственный магазин. Две бутылки крепкого пива — это то, что как раз сейчас нужно, по крайней мере, так мне кажется. Я возвращаюсь с пи- вом, Галина Михайловна на месте и пакет с подарками тоже. — За наше случайное знакомство, — я протягиваю ей открытое пиво. 113

Чуть погодя у нас начинает складываться беседа. Мы не спеша рассуждаем о причудах нашего бытия. Я рас- сказываю разные смешные истории, а Галина Михайлов- на уже в состоянии складывать фразы и даже высказы- вать суждения. Пиво идёт неплохо. Очень неплохо. — Вы мне нравитесь, Александр. Вы — благородный человек, спасли меня от беды. Я бы хотела Вас как-то от- благодарить, но только не сегодня. Запишите мой до- машний телефон. Она диктует номер, ручка и блокнот у меня всегда с собой. Уже ночь, и я думаю, что ей всё же нужно успеть в метро, а меня заждались дома. Оцениваю состояние Га- лины Михайловны и прихожу к выводу, что теперь её должны впустить на станцию. На всякий случай я даю ей талон на одну поездку, памятуя о том, что в сумке кроме паспорта милиционер ничего не нашёл. После короткого разбора дома (где был, с кем пил), когда всё немного успокоилось, чему во многом спо- собствовало торжественное вручение подарков и круг- ленькой суммы отпускных денег, я в одиночестве сидел за чашкой чая на кухне. Среди многих мыслей, кото- рые приходят в голову не вполне протрезвевшему чело- веку, была одна, которая вытесняла другие — о неза- вершённых делах на работе, предстоящей поездке на море. Я размышлял о том, как могла хорошо одетая, на вид интеллигентная и приличная и женщина ока- заться на газоне, в чужом районе в таком состоянии. Не знаю почему, но эта мысль волновала меня, застав- ляла снова и снова прокручивать в сознании всё при- ключение, случившееся два часа назад. Было в этом что-то бесстыдно привлекательное, будоражащее вооб- ражение. Поскольку… при определённом развитии со- бытий, если бы я всё же поехал её провожать до «Про- летарской», ещё неизвестно, чем бы это всё могло окончиться. 114

В более молодые годы подобные ситуации и закан- чивались «попаданием в гости», как правило, в незнако- мом районе, затем постелью, безумной страстью, и ещё дополнительным количеством спиртного. Но сейчас, в середине девяностых, я, как человек ответственный, семейный, занимающий определённую, достаточно вы- сокую должность в серьёзной организации, не мог поз- волить себе рисковать. В ночной Москве, в компании едва незнакомой и очень пьяной Галины Михайловны могло произойти всё, что угодно. Даже, если учитывать, что проживает она совсем недалеко… С этими мыслями я и уснул. А на следующее утро, ко- гда жена уехала на дачу, чтобы помочь родителям на грядках, решил позвонить Галине Михайловне, узнать, всё ли у неё в порядке и удалось ли ей добраться до дома без приключений. До нашего отъезда в «на юга» было ещё три дня, билеты уже куплены, основная подго- товка проведена, и я себя чувствовал великолепно. Осо- бенно, после того, как залпом выпил запотевшую буты- лочку «Жигулёвского» из холодильника. Галина Михайловна взяла трубку и сразу меня узнала. — Ах, это Вы, Александр… м-м-м руководитель отде- ла! Я Вам та-ак благодарна, если б Вы знали! По тону, интонации и тембру голоса, я догадался, что она ещё не окончательно пришла в себя после «вчераш- него». А скорее всего, уже успела «поправиться». Но что- то в глубине души у меня зашевелилось, потом перешло в область активного сознания, и я вновь, как вчера но- чью, почувствовал лёгкое волнение. — Я даже не знаю, как Вас отблагодарить, — продол- жала Галина Михайловна. — Вы сейчас не заняты? Я ответил фразой из мультфильма, что до пятницы совершенно свободен, смутно осознавая, что она наме- кает на возможность встречи. Так оно, в общем, и бы- ло. 115

— А тогда давайте встретимся. На «Пролетарской», через час, может быть полтора. Вас устраивает? — Пожалуй, да. — Я действительно почувствовал, что был бы не прочь встретиться с Галиной Михайловной. — А где конкретно? — А давайте прямо на станции, в центре зала, чтобы не искать. Насколько мне не изменяет память, Вы же где-то недалеко? Мне было действительно недалеко, и примерно через час я ожидал Галину Михайловну на станции метро «Пролетарская» в центре зала, у перехода на «Крестьян- скую заставу». Я сразу узнал её в потоке пассажиров. На этот раз она была одета в элегантный брючный ко- стюм, с другой сумкой и в других очках. На голове изящ- ная летняя соломенная шляпка, туфли на высоких каблу- ках. Она меня тоже узнала, и мы слегка обнялись, как старые друзья. Конечно, Галина Михайловна на мой «свежий» взгляд, оказалась гораздо старше, чем мне представля- лось вчера, но она определённо очень тщательно следила за собой и выглядела достаточно эффектно. Как я и предполагал, она была не вполне трезвой, и, должно быть, для приведения себя в чувство, приняла перед встречей некоторое количество «эликсира здоровья». По выходу из метро, оказавшись на ярком июльском солнце, мы разговорились, и пока продвигались по пред- ложенному ею маршруту, беспрерывно болтали. Из её рассказа следовало, что она уже два года как на пенсии, живёт со взрослой дочерью, и что взрослая дочь запре- щает ей пить пиво. Галина Михайловна уточнила, что других спиртных напитков она не употребляет, но пиво уважает очень. Я предполагал, что мы идём к ней домой, чтобы в милой, уютной обстановке, что называется, по- общаться с глазу на глаз, познакомиться поближе. Я пока что не задумывался о целесообразности этого знаком- 116

ства, просто мне хотелось «приятно» провести время в обществе новой знакомой. Я, в свою очередь, рассказал немного о себе. О том, что являюсь ответственным и очень серьёзным служа- щим, и в общем, «положительным» человеком, с «пра- вильными» взглядами на жизнь. А через три дня мы всей семьёй уезжаем в отпуск к морю. И ещё я сказал, что то- же очень уважаю пиво и люблю пить его в приятной об- становке из высоких стаканов. Но Галина Михайловна не торопилась приглашать меня к себе. Непростые отно- шения с дочерью могли ещё больше осложниться, за- стань она незнакомого мужчину, пусть даже и друга ма- мы, в их квартире. — Поймите меня правильно, Александр, — сказала Галина Михайловна, когда мы остановились у небольшо- го продовольственного магазинчика, — во-первых, я чувствую свою ответственность. А когда выпиваю, то чувствую свою ответственность вдвойне. Во-вторых, мы с Вами ещё очень мало знакомы. А малознакомых людей, тем более мужчин, я просто не имею права приглашать к себе домой. И, в-третьих, Вы мне очень нравитесь. А когда я вижу располагающего к себе мужчину, я за себя не отвечаю. Жди меня здесь, дружок. С этими словами Галина Михайловна, поправив шляпку, вошла в магазин. Я присел на заборчик у газона и закурил. Голова всё же закружилась от предвкушения романтического приключения. На часах одиннадцать тридцать, впереди весь этот и ещё целых два дня свобо- ды. Жена на даче, дочь в летнем оздоровительном лаге- ре — красота! К тому же отменная погода, солнышко пригревает, но не очень сильно, кругом зелень, едва уло- вимый свежий ветерок и спокойствие тихого московско- го района. Галина Михайловна помахала мне рукой с крыльца магазина, в другой руке она сжимала увесистый пакет. 117

— Ну, что смотрите, молодой человек? — усмехнулась она, — видите даме тяжело? Ну-ка, где Ваши джентль- менские манеры? Одной рукой я подхватил пакет (внутри звякнули бу- тылки), а второй взял под руку Галину Михайловну. Ох, это было то, что сейчас нужно! Но всё же, для ви- да поинтересовался, что в пакете. — Это моя благодарность спасителю. Всего-навсего, безобидное пиво, которое мы сейчас будем пить. Идёмте! Я последовал за Галиной Михайловной и некоторое время мы пробирались заросшими тропинками среди кустов, деревьев, полуразрушенных каменных огражде- ний. Все это было неподалёку от жилых пятиэтажек — «хрущёвок», в прошлом «спального» района. Наконец мы оказались на расчищенной площадке, отдалённо на- поминавшей лесную полянку, через центр которой тяну- лись трубы теплотрассы. Место казалось довольно глу- хим, хотя поблизости, примерно в ста метрах шумело оживлённое шоссе. Галина Михайловна вынула из сумочки газету, акку- ратно разложила её на трубах и, ловко запрыгнув, усе- лась. Поманила меня пальчиком: — Ну что же Вы такой медлительный, Александр, да- вайте сюда, ко мне, места хватит. И впрямь, хватит, подумалось мне, трубы тянутся в бесконечность. Пиво было холодным и вкусным. Мы неторопливо потягивали его из бутылок, и с большим удовольствием вели непринуждённую беседу, о том, о сём. Галина Ми- хайловна ещё раз напомнила о том, что дочь категориче- ски запрещает ей пить пиво, а чем ещё заниматься на пенсии? От других «веселящих» напитков, она может быстро «улететь», а вот пиво — в самый раз. Но у неё есть близкая подруга, что проживает этажом ниже, которая вполне разделяет её взгляды. 118

Мне становилось всё веселее, и я говорил без оста- новки. Рассказывал о всяких весёлых ситуациях, что то и дело происходили у нас на работе, вспоминал старые анекдоты и прибаутки. Постепенно мы перешли на «ты», но я всё же продолжал называть её Галиной Михайлов- ной, поскольку по ходу выяснилось, что она не второй, а уже седьмой год на пенсии. Я открыл и протянул Галине очередную бутылку. — Вот скажи-ка мне, милый мой Александр. Что де- лает интеллигентная, умная, красивая и свободная жен- щина на трубах, вместе с малознакомым молодым чело- веком? А главное, ты случайно не знаешь, чем всё это может закончиться? В ответ я лишь улыбнулся. Хотел сказать, что для на- чала «всё это» может закончиться поцелуями, поскольку она мне понравилась ещё вчера, а сегодня притягивала всё больше и больше, и ещё, что пиво уже сделало своё дело, и желания готовы вырваться наружу. Но не сказал. А сказал, что всё же не мешало бы немного перекусить, поскольку пива много, но к нему ничего нет. — Ты знаешь, Галина Михайловна, — я открыл оче- редную бутылку для себя, — мне хорошо с тобой… то есть, с Вами. И я хотел бы сделать для Вас что-нибудь приятное. Как это в песне: «… листопад, листопад, если женщина просит…» — Музыку любишь? — якобы удивилась Галина Ми- хайловна, — впрочем, я могла и сама догадаться. Ты со- здаёшь впечатление творческой натуры. И рассказыва- ешь всё интересно и разнообразно. Смешно, в общем. А может, ты ещё и поёшь? — Представьте, да. Могу под гитару исполнить неко- торые вещи Высоцкого. Что-то из Окуджавы, Розенбау- ма, например. — Слушай! Да у вас там не бюрократическая контора, а клуб художественной самодеятельности, право! 119

— Да, в общем, это увлечение юности. Я когда-то учился в музыкальной школе, а мама меня заставляла за- ниматься дома. На спинку стула у пианино она вешала ремень, чтобы занятия были более продуктивными. — А как ты относишься к Эдварду Григу? — в глазах за стёклами очков мелькнул хитрый огонёк, — у него есть очень красивая мелодия из драмы «Пер Гюнт»… — Вот эта? — и я напел часть музыкальной фразы из «Песни Сольвейг», — тара-тара- там тара — тара, пам- парам… — О! Молодой человек! Да у Вас, действительно есть вкус! И мы продолжили разговор о классической музыке, из которого стало понятно, что у нас разные взгляды на творчество Шопена и Вивальди, но обоим очень нра- вится музыка Моцарта, Генделя и Свиридова. По ходу мы вспоминали и напевали друг другу отрывки из из- вестных произведений этих композиторов, и конечно, не забывая о пиве, постепенно пьянели. Когда закончилось пиво, Галина Михайловна сооб- щила, что ей уже давно не встречался такой интересный, такой милый и музыкальный человек как я. А потом по- гладила меня по щеке, и легонько поцеловала в губы. Я хотел поцеловать в ответ, но она отстранилась: — Александр Евгеньевич! Мы с Вами почти незнако- мы! И у меня кружится голова… от жары, наверное… Я надеюсь, Вы проводите меня до дома? А сейчас посмот- ри, прилично ли я выгляжу? Выглядела она, на мой взгляд, вполне прилично. Я бы даже сказал, что лёгкое опьянение привнесло дополни- тельную романтику в её «общий вид» (внешний и, осо- бенно, внутренний). Мы выбрались из нашего «укром- ного местечка», и после непродолжительных блужданий по извилистым тропинкам, снова оказались у дверей то- го же продовольственного магазина. 120

— Нужно взять ещё пива, — твёрдо сказала Галина Михайловна, — а то мне кажется, что чего-то не хватает. Только теперь твоя очередь. — Я готов, — поспешно отозвался я. — А может быть, чего-нибудь покрепче? — Нет! Только пиво, мы, кажется, уже говорили об этом! — Галина Михайловна сделала «строгое ли- цо», — у меня дочь очень суровая и требовательная. Ма- ло не покажется. Только пиво. И закуску не бери, дома к пиву всё есть. Я снова почувствовал волнение, речь зашла о том, что мы, всё же, идём в гости к Галине Михайловне. А это уже что-то обещало. Или ничего не обещало. — А как же дочь? — больше для порядка поинтересо- вался я, — вряд ли она обрадуется моему приходу, раз уж такая строгая, да и мне самому как-то неудобно. Галина Михайловна махнула рукой. — А она в гостях у подруги, у них там девичник. Будет либо поздно сегодня, либо рано завтра. Несколько ободрённый (на часах было всего-то поло- вина второго), я быстро поднялся в магазинчик, взял «шестерик» банок импортного пива, и мы продолжили свой путь по тихому району. В беседке одного из дворов мы увидели паренька с де- вушкой. Парень не очень умело бренчал на расстроенной гитаре и пытался что-то исполнять быстрым речитати- вом. Галина Михайловна на мгновение остановилась, а затем не очень твёрдой, но решительной походкой на- правилась прямо к беседке. Я последовал за ней. — Молодой человек, — обратилась она ласковым, пе- вучим голосом к гитаристу, — не могли бы Вы одолжить гитару моему другу… дабы он исполнил серенаду даме своего сердца? Вот это ход… Ай, да Галина Михайловна! Вот уж дей- ствительно, назвался груздем… 121

— … а за это, мы угостим вас пивом, да, Сашенька? Галина Михайловна хитро улыбнулась и вынула из пакета банку «Хольстена». Вполне дружелюбно на- строенный парень подал мне гитару. — Я очень люблю, когда Александр исполняет Вы- соцкого под гитару, — «подбросила дровишек» Галина Михайловна. Ну что ж, Высоцкий, так Высоцкий. Я взял аккорд, немного подстроил инструмент, потом ещё аккорд, ещё подстроил. Вроде, гитара зазвучала как надо. И я запел: «Был шторм, канаты рвали кожу с рук, и якорная цепь визжала чёртом, пел песню ветер грубую и вдруг, раздался голос: «Человек за бортом!». Я хорошо знал, и не раз исполнял эту и ещё несколь- ко песен Владимира Семёновича в разных компаниях. Поэтому, не боялся забыть слова или перепутать аккор- ды. Это были, что называется, отработанные номера. По ходу исполнения я следил за реакцией слушателей, и меня даже больше интересовало, какое впечатление своим исполнением я произведу на молодёжь. Потому что знал: Галина Михайловна меня уже оценила, и не столько как исполнителя, а как человека, у которого слова не расходятся с делом. Я продолжал петь. Исполнил ещё две песни из «воен- ного цикла» Высоцкого и закончил «Белым безмолвием». Мини концерт (по ходу которого, аудитория пополни- лась ещё несколькими небритыми, нетрезвыми лично- стями и парой девушек неопределённого возраста) завер- шился аплодисментами. Я скромно поклонился и вернул гитару, а Галина Михайловна, поцеловав меня в щёку, шепнула: «Ты просто умница! Я не ожидала…» Через некоторое время, мы оказались в маленькой двухкомнатной квартире на третьем этаже старого пяти- этажного дома. Уже порядочно «поддатые»», располо- жились на маленькой, чистой и уютной кухне и продол- 122

жили наше общение. Из обещанных закусок на столе появились лишь блюдце с нарезанным сыром и вскры- тая вакуумная упаковка копчёной колбасы. Впрочем, закуска нас (во всяком случае, меня) не очень интере- совала. Гораздо больше мне хотелось покурить, но Га- лина Михайловна запретила, мотивируя это тем, что её дочь Ольга недавно бросила курить и выбросила из до- ма всё, что связано с этим процессом, включая старую хрустальную пепельницу, которую очень ценила Галина Михайловна. — Уж больно крутая у вас дочка, мадам, — улыбнулся я, отхлёбывая пиво из банки. Стаканы хозяйка выставить забыла, но они и не требовались. — А я и не знаю в кого она такая. Бывший муж был размазнёй. А я, хоть и не размазня, тридцать лет прора- ботала в Главке, но уж точно, не строгих правил. Кстати, пепельницу я нашла… Пришлось поклониться дворни- чихе, плюс двести рублей сверху… Так что ты хотел узнать, когда мы подходили к подъезду? — Да, собственно, ничего особенного. Но то, что ты «не строгих правил», меня вполне устраивает, многоува- жаемая Галина Михайловна. Мы помолчали, поочерёдно прикладываясь к пиву. Из динамика маленького радиоприёмника передавали концерт классической музыки. Звучал «Вальс цветов» Чайковского. Всегда, когда я его слушал, мне представля- лась новогодняя ёлка для детей рабочих и крестьян в Кремле, где-нибудь в 20—30 годах. Было видно, что Га- лину Михайловну уже порядочно «повело». Пиво нара- щивало своё коварное действие, а если учитывать, что шло оно на «старые дрожжи», то эффект был довольно ощутимым. — А что ты, собственно, имеешь в виду, дружочек мой сердешный? — Галина Михайловна похлопала меня по щеке ладошкой. 123

— Я имею в виду то, что для закрепления нашего слу- чайного, но можно сказать, очень приятного знакомства, нам не помешало бы стать немного ближе, — я сказал это расслабленно и спокойно, но почувствовал при этом уча- щённое сердцебиение, несмотря на успокаивающее вли- яние выпитого пива. От желания закурить заболели уши. — О-о, да Вы уже созрели, Александр Евгеньевич, — она снова перешла на «вы», — намекаете на то, что мы должны лечь в постель. Это был не вопрос, а утверждение. Я перехватил взгляд Галины Михайловны, который скользнул по на- стенным часам за моей спиной. — Ну, в общем и целом, да. — Я почувствовал прилив горячей волны, какой случался всегда, когда я предчув- ствовал близость с женщиной. — Дело в том, дорогая Га- лина Михайловна, что секс это непременное условие для продолжения отношений. Он не даёт завять воспомина- ниям, а не просто расслабляет и доставляет удоволь- ствие. И, конечно, вновь влечёт мужчину и женщину друг к другу. Я просто уверен в том, что быстрая влюб- лённость и быстрая близость это тоже любовь, точнее, одна из её разновидностей, и тоже в радость обоим. Вот, что я имею в виду. Галина Михайловна допила банку «Хольстена» и бро- сила её в пакет, достав из него очередную. — Бросай банку сюда, — распорядилась она, — потом прихватишь с собой. Но… Александр, я же ведь гораздо старше, и потом мы почти совсем незнакомы. Я о тебе только и знаю, что ты поёшь под гитару, не считая рас- сказов о том, какой ответственный ты работник у себя там в конторе. С этими словами, Галина Михайловна сняла с головы парик, который раньше казался мне аккуратной корот- кой стрижкой. Под париком оказались редкие седые во- лосы, но интересным было то, что внешне Галина Ми- 124

хайловна почти не изменилась, только стала выглядеть немного старше. Тем не менее, я не подал вида, а лишь сказал: — Галина Михайловна, я Вас желаю, и теперь ещё больше, можете мне верить. Я совершенно порядочный человек и… очень люблю женщин. Обещаю быть акку- ратным и предупредительным. Я всё ещё продолжал улавливать тёплые волны, исхо- дящие от новой «дамы моего сердца». Может быть, имен- но поэтому и предложил близость в такой прямой, сво- бодной форме. И, в общем, не ошибся. — Ну что ж, юноша, — через очки, в глазах Галины Михайловны я уловил искорку, — придётся пойти вам навстречу… Удовлетворить, так сказать, ваши потребно- сти. Будем считать, в благодарность за вчерашнее спасе- ние. Только учтите, девушка я хрупкая и пьяная, очень прошу соблюдать осторожность и никаких разных-дру- гих вольностей! Следуйте за мной. Мы миновали проходную комнату и оказались в ма- ленькой спальне. На всякий случай, я закрыл дверь на шпингалет. Через некоторое время мы вновь сидели на кухне. Га- лина Михайловна одеваться не стала, лишь обернулась простынёй, и выглядела как подвыпившая богиня из древнегреческого эпоса. И если меня близость немно- го отрезвила (и совершенно сняла напряжение), то мою богиню продолжало развозить на глазах. Тем не менее, она сказала, что я, наверное, неплохой любовник, но по- ка что ей не удалось этого оценить, поскольку пьяна. Я ответил, что как только я восстановлю свои силы, мы можем повторить наш «сеанс оздоровительной интен- сивной терапии». Но в общем, можем перенести и на следующий раз. — Ах ты, какой ловкий, оказывается! — Галина Ми- хайловна всплеснула руками, — а ты знаешь, что пиво 125

126

заканчивается? Давай-ка, бегом в магазин, а я пока при- му душ, и немного приберусь. Вдруг Ольга Николаевна нагрянет. Да и хватит с тебя сладкого, мой друг, хорошего понемногу. Ишь, овладел нетрезвой женщиной и рад. Фу, противный! Пока ходил за пивом, всё думал о том, какие сюр- призы порой преподносит нам жизнь. Я пока никак не оценивал, что со мной происходит здесь и сейчас. Осознание придёт позже, с протрезвлением. Начнутся мучения — физические, психологические. Угрызения совести некоторое время будут сводить с ума. Я снова вспомню о семье, предстоящем отпуске, рабочих вопро- сах, которые хоть и отступили на время, но всё равно продолжали действовать на подсознание, в форме чув- ства постоянного груза ответственности и ощущения недоделанности целой кучи всяких дел. Но пока… Пока я чувствовал себя вполне комфорт- но, в голове продолжал звучать «Вальс цветов» и мне представлялось, что я способен ещё на одну «близкую встречу» с Галиной Михайловной. И я, в общем, старал- ся успокоить себя тем, что расплата будет (а она обяза- тельно будет) потом, а сейчас нужно наслаждаться слу- чаем, который выпал мне в череде обычных рутинных дней. Галина Михайловна встретила меня в стильном до- машнем халате, на голове снова был парик, и от неё пах- ло тонкими духами. Выглядела она вполне симпатично и молодо. — У нас есть ещё немного времени, мой юный друг, и после этого на некоторое время придётся расстаться. Не возражаешь? Мы прошли на кухню, я присел на «своё место» и вы- ставил на стол две бутылки «Золотой бочки». — А на какое «некоторое» время, если поточнее, Га- лина Михайловна? 127

— Месяц… может быть, два. И без звонков. Мне обя- зательно нужно побывать на родине, в Краснодарском крае. — Вот интересно, а я ведь тоже послезавтра уезжаю. Поедем туда, где солнце и коньяк, — пошутил я. — … и новые, очень интересные женщины, — грустно улыбнулась Галина Михайловна и выставила на стол вы- сокие пивные стаканы. — Ладно, шучу… Думаю, успеешь соскучиться. Нравишься ты мне, Александр. Мы выпили ещё пива, и я вдруг заметил, как по её щеке пробежала слезинка. Что это? Может быть эмоции, подогретые пивом, вырвались наружу? А может быть воспоминания о чем-то далёком и печальном… Уточнять не стал, но спросил: — Может быть, мы ещё разок узнаем друг друга по- ближе? Чтобы получше запомнилось, перед разлукой длинной? Галина Михайловна снова бегло взглянула на часы, мне показалось, что она опасается приезда дочери, но хо- чет, чтобы я побыл у неё немного подольше. Она допила своё пиво, встала и сходила в прихожую, проверила за- крыта ли входная дверь. Вернулась на кухню. — Ну и как же нам быть? Давай, только быстренько. Иди в ванную. Мы зашли в ванную комнату, и я закрыл дверь на за- щёлку. Потом мы снова сидели на кухне, сразу уходить бы- ло неудобно, к тому же ещё оставалось пиво, которое, как мне казалось, обязательно нужно допить. Я расска- зывал о том, что мы (у себя на работе) готовим к изда- нию книгу, содержащую подборку методических реко- мендаций по повышению эффективности подготовки специалистов по «нашему» профилю. Казалось, Галина Михайловна слушала меня с интересом, но в конце мое- 128

го рассказа заметила, что лучше бы я почитал ей стихи. Скажем, что-нибудь из Есенина. Я уже стал припоминать, что же я знаю наизусть и до конца из творчества Сергея Есенина, как вдруг в прихожей раздался щелчок замка… Это Грозная Дочь Ольга вернулась раньше, чем пред- полагалось. Хорошо, хоть мы успели закончить все свои основные дела, а теперь вполне благообразно общались за чистым столом в чистой кухне. Но пиво убрать со сто- ла не успели. — Это кто? — в дверях кухни возникла решительного вида, невысокая худощавая темноволосая женщина, недоброжелательно поглядывая на меня. — Оленька, познакомься, это… — Я. Не. Желаю. Ни с кем. Знакомиться! Пошёл вон! — жёстко, по разделениям, сквозь зубы прошипела Оленька. Я медленно поднялся с табурета, изобразил лёгкий поклон, и как мог мягче произнёс: — Ну зачем же так невежливо? Мы просто сидим… — Выметайся отсюда! Если ты сейчас же не уберёшь- ся, я вызову милицию и отправлю в «обезьянник», по- нял?! Я взглянул на Галину Михайловну, но она лишь по- жала плечами, мол, «я же, тебе говорила». — А это что? — теперь Ольга Николаевна в упор смот- рела на мать. — Опять пьёшь? Снова таскаешь в дом кого попало?! Я сколько раз тебе говорила: останемся на улице! Ольга тяжело дышала, всё её существо сейчас пред- ставляло собой не просто гром и молнию, а гром, мол- нию и авианалёт группы тяжёлых бомбардировщиков. И тут я понял, что обязательно должен взять инициа- тиву в свои руки, насколько возможно сгладить обста- новку и обезопасить от дальнейших разбирательств Га- лину Михайловну. 129

— Одну минуточку, уважаемая Ольга Николаевна, — сказал я тоном, каким иногда общаюсь с некоторыми нерадивыми своими подчиненными, — я прошу проще- ния, конечно, но это не то, что Вы подумали. Мы с Гали- ной Михайловной старые друзья, вместе работали, и я забежал буквально на минуту! Ольга, не ожидавшая такого демарша, замолчала, продолжая сверлить меня тяжёлым взглядом раскосых карих глаз. Может быть, ещё подействовал мой интеллигентный внешний вид и манера негромко, но «объёмисто» вести разговор. Я уловил мгновение растерянности и развил наступление. — Дело в том, Ольга Николаевна, что в честь семи- десятилетия нашего Главка, руководство решило поощ- рить всех ветеранов небольшим денежным вознагражде- нием. Выплатить премию, в общем. Меня определили ответственным доставить это м-м-м вознаграждение ве- теранам, проживающим в ЮВАО. Вот, собственно, при- вёз. Кажется, я попал в самую «девятку», потому как Оль- га изменилась в долю секунды. Она, немного растерян- но, но сладко улыбнулась. — Ой, извините, не знаю как Вас по имени отчеству… А что же вы на кухне сидите? Ну, мам, не могла пригла- сить… м-м-м… — Александр Евгеньевич, — представился я, и вновь слегка поклонился. — … Александра Евгеньевича в комнату? А почему кофе не сварила? — Нет-нет, спасибо, Ольга Николаевна. Ещё раз, ува- жаемая Галина Михайловна, примите от руководства Главка благодарность за труд, наилучшие пожелания доб- рого здоровья и долгих лет жизни. Тут в игру включилась Галина Михайловна. 130

— Александр Евгеньевич пришёл к нам на должность инспектора, когда я уже готовилась на пенсию (она по- чти с любовью посмотрела на меня). Тогда он был совсем молоденький, в смешном пиджаке, галстуке в цветочек и красных носках, почему-то… — Спасибо за угощение, Галина Михайловна, — я улыбнулся, как это она про красные носки! — Но мне ещё нужно успеть к двум ветеранам, один в Люблино, другой в Марьино. А Вам, Ольга, всего доброго и хоро- шего. Вы проводите меня, Галина Михайловна? Я подхватил с пола пакет, в котором оставались ещё две бутылки «Золотой бочки», и они не звякнули, пожал руку Ольге, и мы вышли на лестничную площадку. Там я быстро сунул в карман халата Галины Михайловны три тысячи рублей (одну из моих «дежурных» заначек), чмок- нул её в щёку и стал спускаться по лестнице. На пролёте обернулся, Галина Михайловна улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. «Ну что ж, месяц-два, это не так уж и много, — думал я, выходя из подъезда. — А если и больше, то тоже непло- хо, учитывая обстоятельства знакомства с Ольгой Нико- лаевной». На улице, не отходя от подъезда, я махом опрокинул ещё одну бутылку «Золотой бочки», закурил и пошёл к станции метро «Пролетарская». Нужно было как можно быстрее взять себя в руки… покаяться… И, пожалуй, купить ещё один ювелирный подарок жене. Впереди ответственное мероприятие — поездка на море, всей семьёй. 131

Первая Рыжая Её звали Ирена Зиминьска, и случилось так, что мы очень скоро после первой нашей встречи стали прояв- лять друг к другу интерес. Она была польской Крулевной (принцессой), очень красивой и очень серьёзной. Злато- власая (с рыжим отливом), сероглазая и неприступная, она сильно отличалась от других дам нашего узкого кру- га. Утончённая, возвышенная и романтичная мечтатель- ница, вот кем была Ирена Зиминьска. Но главным, пожалуй, было то, что именно она, пер- вая проявила инициативу и стремление к более близкому общению со мной, хотя, казалось бы, должно быть нао- борот. Женщины и теперь для меня остаются загадкой загадок, а Ирена была моей первой загадкой. Вокруг бы- ло немало удивительных и прекрасных барышень, но Ирена не вписывалась в большинство, а кроме того, она оказалась настойчива и последовательна в своих взглядах на меня и своём отношении ко мне. Я ей опре- делённо нравился, а что касается меня, то я как-то стес- нялся поначалу… Стеснялся даже как следует задуматься или попытаться толком разобраться в своём отношении к ней… Словом, я попросту трусил, поскольку в то время был ещё не слишком избалован женским вниманием. Но если признаться честно, мне очень импонировало внимание Ирены. Я ощущал в груди что-то волнующее, радостное, ко- гда порой ловил на себе внимательный взгляд Ирены Зи- миньской. И однажды у меня возникло ощущение, что я начинаю погружаться в состояние влюблённости. Зи- миньска, как мне показалось, это сразу заметила и стала более явно обозначать свой интерес, прибегая к разного рода уловкам и хитростям, свойственным красивым жен- 132

щинам, умеющим добиваться своих целей. Я же, как мог, старался отвечать на эти знаки внимания, хотя это полу- чалось, наверное, не очень умело и наивно. Конечно, нам было трудно, поскольку приходилось тщательно скрывать свои, ещё только набирающие силу, чувства. Это могло вызвать подозрение у окружающих коллег, а вместе с ним досужие разговоры, сплетни и пе- ресуды. А также, ехидные взгляды подруг Ирены, мел- кие, но обидные издёвки моих приятелей. Сообщество любит, когда на его глазах разворачивается любовная пьеса, или даже роман. Это притягивает, завораживает, а зачастую порождает зависть и другие нехорошие прояв- ления у окружающих. Была наша первая осень, когда Ирена призналась, что любит меня. Нет, она мне ничего не сказала, но мне передали от неё записку, где было сказано всё. И я был счастлив… Впрочем, общение через послания, в виде записок на клочках бумаги было для нас делом обычным. Ведь мы учились в первом классе, где, примерно через полгода обучения, писать научились все. Тогда на уроках ученики часто передавали друг другу записочки, например лю- бовного содержания «Я тебя люблю», и не очень «Катись колбаской», и юмористического «Ты — дурак». Тогда я не ответил Ирене, но всячески пытался дать понять, что её послание до меня дошло, и не просто, а до самого сердца… Постепенно, мы всё же сблизились, и, стараясь со- хранить нашу тайну во время занятий, переносили наше общение на внеурочное время. Мы частенько вместе воз- вращались из школы по улице 25 октября до угла, где на- ши пути расходились. Я шёл к маме на работу, чтобы вместе ехать домой на Проспект Мира, а Ирена жила неподалёку, около нового Центрального универмага. Мы 133

прощались до следующего дня, и чувствовали, что чего- то не хватает… Конечно, мы знали, что влюблённые ино- гда целуются, но во-первых, мы ещё стеснялись, а во- вторых, не умели этого делать как следует, несмотря на то, что были уже почти совсем взрослыми. Если быть честным, то до Ирены у меня уже было «романтическое увлечение». Примерно за год до нашей встречи, я был влюблён в одну девочку из нашей подго- товительной группы в детском саду №13. Однажды я да- же подарил ей серёжки, которые стащил из коробочки с ювелирными украшениями у мамы. Не знаю, успела ли оценить этот рыцарский подарок моя тогдашняя возлюб- ленная, поскольку меня уличили в краже в этот же день. Мама пришла забирать меня из садика, и воспитатель- ница вернула ей серёжки. Наказывать меня не стали, хо- тя и объяснили, что тех, кто ворует серёжки в детстве, в последующем забирают в милицию. Тогда я очень ис- пугался. Настолько, что решил больше не влюбляться, ведь мало ли куда может завести Любовь… Но Ирене Зиминьской не нужны были серёжки или что-то ещё. Ей нужен был только я. Она меня серьёзно ревновала к своей ближайшей подружке, Иринке Ко- стенко и однажды, на большой перемене (мы уже учи- лись во втором классе) они подошли ко мне вдвоём. Ирена поставила вопрос прямо, без лишних слов и объ- яснений: «Ты кого любишь, меня или Иру?» В этот мо- мент Костенко разглядывала меня во все глаза, возмож- но, я ей тоже нравился. И я не знал, что ответить, хотя, конечно, был уверен, что люблю Ирену. Пауза затягива- лась, Ирена строго смерила меня взглядом, топнула ножкой и приказала: «А ну, отвечай немедленно! У нас совершенно нет времени!» И я сказал, что люблю Ирену Зиминьску. «Но почему? Почему?», — всплеснула ладо- шками Ирочка Костенко. Ответ пришёл не сразу. А ведь, в самом деле, почему? Наконец, я просто-таки 134

выдавил из себя: «Потому что она первая меня полюби- ла. А ещё потому, что она рыжая!», и убежал в школь- ную столовую, чтобы успеть до начала урока пропустить стаканчик молока. Ох, замучили меня совсем эти девчонки! На летних каникулах после окончания второго клас- са, меня хотели отправить в пионерский лагерь, который располагался в районном местечке Антонины. С самого начала всё это мероприятие как-то не заладилось. Авто- бус «пазик», до отказа набитый детьми и их родителями, еле тащился по пыльной грунтовой дороге. Нестерпимо палило солнце, ещё сильнее разогревая автобус, в кото- ром и при открытых окнах совершенно нечем было ды- шать. И мне было грустно оттого, что целый месяц при- дётся провести в отрыве от дома и мамы, чего раньше никогда не бывало. Папа в это время служил в Чехосло- вакии, и ещё только через месяц должен был приехать в отпуск. Мы приехали в Антонины, и мне стало совсем пе- чально. Лагерь размещался в здании местной школы, классные комнаты которой были оборудованы под спальные помещения. Всё это мне показалось жалким и совершенно неинтересным. После выгрузки из автобу- са и определения каждому спального места, нас отвели в столовую, где накормили борщом и котлетами с кар- тошкой, Всё это время автобус находился на стоянке, во- дитель тоже пообедал вместе с новой сменой. А когда я вышел из столовой и увидел маму, что грустила в сторон- ке, у меня началась истерика! Я плакал навзрыд, и никак не мог остановиться. Мама обняла меня и тоже заплака- ла… Через пять минут, я со «скоростью мысли» сбегал за своими вещами, а ещё через пять, мы с мамой возвра- щались домой, на этом же автобусе. И это оказался один из самых памятных и ярких моментов моего детства! Я 135

был по-настоящему счастлив: солнце, ветерок, гуляю- щий в пустом салоне автобуса (кроме нас с мамой были ещё два воспитателя), и мы возвращаемся домой, в луч- ший город Земли — Хмельницкий! Тем летом на экраны страны вышел замечательный французский фильм, настоящий блокбастер своего вре- мени — «Чёрный тюльпан», с Аленом Делоном в двух главных ролях. Фильм меня совершенно пленил и пора- зил, более того, он стал моим Главным Любимым Филь- мом на несколько последующих лет. Сюжет, постановка, сцены драк и сражений, игра актёров и музыка (особен- но музыка к фильму!) совершенно захватили меня, и я каждый день ходил на детский сеанс в кинотеатр им. Чкалова все дни, пока картина там демонстрировалась, сначала в Большом, а потом и в Малом зале. Когда в сентябре мы снова встретились с Иреной в школе, то не могли не поговорить об этом прекрасном фильме. В памяти не сохранилось, с кем ещё из моих приятелей я обсуждал игру Алена Делона и музыкальное сопровождение к фильму. Возможно, моих приятелей всё это вообще не интересовало… Но вот Ирена тогда сказа- ла (мы остановились поболтать на лестничном пролёте), «… а ведь есть же где-то на Земле черные тюльпаны!» «Да! Да! Есть! Есть!» — бурно отреагировал я, и убежал в школьную столовую, чтобы успеть съесть пирожок с повидлом до начала урока. Слишком велико было тогда счастье, ну посудите сами: восторг от прекрасного филь- ма, который стал моим любимым фильмом, а моя воз- любленная, которая тоже смотрела его, разделяет этот восторг… Что может быть лучше? Наша, как нам казалось «незаметная» для окружаю- щих, любовь продолжалась, протекая в спокойном русле. Окончательно убедившись в том, что у меня «больше ни- кого нет», Ирена успокоилась, и мы продолжали украд- кой поглядывать друг на друга на уроках и периодически 136

гулять после школы в парке напротив школы. Хотя, всё же и опасались, что нас могут «застукать» бдительные одноклассники, а вместе с этим всё опошлить, растоп- тать и заплевать… Тогда это было проще простого, разда- ётся клич: «втюрились!», и давай кривляться, корчить ро- жи, орать, свистеть и всё в этом порядке. Помимо собственно, учёбы и у меня, и у Ирены было целое множество всяких других дел и обязанностей. Я посещал музыкальную школу в Доме офицеров и спор- тивную секцию по гимнастике. Мама, будучи ответ- ственным спортивным работником, всегда настаивала, чтобы я обязательно занимался спортом дополнительно. Ирена довольно серьёзно, насколько мне было известно, занималась в балетной студии и была увлечена музыкой. Уже потом, в старших классах, мы узнали, что она очень хорошо владеет игрой на акустической шестиструнной гитаре, и достаточно профессионально исполняет несколько романсов и эстрадных песен под собственный аккомпанемент. Перед «выпуском» из начальной школы, первую груп- пу наиболее активных октябрят и отличников учёбы всех третьих классов нашей школы приняли в пионеры. Это грандиозное событие состоялось 22 апреля, в День рож- дения Владимира Ильича Ленина, у его памятника на го- родской площади. Ирена Зиминьска была в этой, самой первой группе, как одна из лучших учениц класса, а вот я не попал. Меня потом, как «твёрдого хорошиста», но не очень активного октябрёнка, приняли во вторую, а может даже и в третью партию, 19 мая, в честь Дня пио- нерской организации. Но случилось это не на городской площади, а на спортивной площадке во дворе нашей средней школы №16. Именно поэтому, на «выпускном фото», где запечат- лён наш 3-й — «А» класс во главе с первой учительницей, Лидией Никифоровной, и мы с Иреной сидим рядыш- 137

ком в первом ряду, Ирена в пионерском галстуке, а я нет. И она на этом фото счастлива! Наверное, оттого, что во- первых, она уже пионер Советского Союза, а во-вторых, с нею рядом любимый мужчина… А может быть, от всего этого вместе. А потом пришла разлука… Семьям офицеров, слу- живших в Центральной группе войск, разрешили въезд в Чехословакию, и мы с мамой почти на три года уехали к папе. Время, проведённое в Чехословакии, пролетело быстро, и закончилось, как обычно заканчивается всё самое хорошее, неожиданно и грустно. Потому что по- явились новые друзья и увлечения, каждый день был по- лон новыми, необычными открытиями и ощущениями, и всё было совершенно не так, как в Союзе… Хотя я ча- сто вспоминал об Ирене, там у меня успела появиться новая, «фронтовая» любовь. Я был уже совсем взрослым, учился в четвёртом классе, а Светочка Окунева лишь во втором, но разница в возрасте не играла особой роли. Нам было хорошо вместе, но мальчишки, мои приятели очень быстро раскрыли нашу тайну, и при случае драз- нили, выкрикивая, на их взгляд, обидные речёвки. Но в общем, всё было очень хорошо. В октябре 1973 года папу по замене перевели для про- хождения дальнейшей службы в Союз, а точнее, в город Броды, Львовской области. Мы с мамой вернулись до- мой в Хмельницкий. Маму сразу приняли на прежнюю работу, а меня удалось определить в родную школу, в тот же класс, теперь уже, шестой — «А». Для меня это стало нелёгким испытанием, потому что к этому времени наша школа перешла в разряд «элитных», если это опре- деление уместно, применительно к первой половине се- мидесятых годов прошлого века… Многое изменилось, некоторые ребята и девчонки ушли в другие школы, 138

некоторые новые появились. И, хотя, я был «как бы сво- им», но всё, же попал в группу «новеньких», вместе с некоторыми другими, новыми учениками. Первую встречу с Иреной после разлуки я не могу назвать радостной, или просто дружелюбной. Повзрос- левшая Ирена (теперь она была выше меня ростом), сначала как-то прохладно, вскользь, смерила меня взглядом своих серых с искринкой глаз, а потом при- стально заглянула в самую глубину моего существа. У меня возникло ощущение, что проницательная поль- ская принцесса почувствовала, что в Чехословакии у меня была другая. Взгляд Ирены буквально говорил: «Я тебя тут ждала, хранила верность, а ты мне изме- нил!»… Наверное, в это мгновение, я раз и навсегда по- нял, что женщину, тем более, любящую, обмануть практически невозможно. И я не знал, как вести себя дальше. Первое время, внимание других девочек нашего класса ко мне, как человеку, приехавшему из-за грани- цы, было повышенным. Да и ребят тоже, поскольку я, насколько мог щедро угощал всех импортной жвачкой, раздаривал мелкие «загрансувениры» и грелся в лучах скоротечной славы. Ирена вела себя отстранённо, пред- почитала держаться на дистанции, с достоинством, при- сущим истинным польским пани. Впрочем, Ирена так держалась и по отношению к другим ребятам и девчон- кам класса. У меня сразу появились «лучшие» друзья, один, что называется «старый» (мы дружили ещё с первого клас- са), и один новый, он пришёл в класс, когда я жил в Чехословакии. У нас обнаружилась масса совместных интересов, «свежих» идей и планов их воплощения. Но- вая жизнь захватила меня, и я на некоторое время за- бросил свои любовные дела. Хотя девочки продолжали волновать моё воображение, и возможно, как раз тогда я неосознанно почувствовал, что женщины играют, 139

и будут играть в будущем немаловажную роль в моей жизни. Время шло, мы с Иреной продолжали оставаться на почтительном расстоянии, и хотя я периодически (и лишь в воображении) влюблялся в других девочек (и не только из нашей школы), всё это было мимолётно, несерьёзно, и, в общем, глупо. Я всегда опасался оши- биться и быть поднятым на смех какой-нибудь новой «возлюбленной», поскольку тогда это было почти «нор- мальным явлением». А так как я был человеком скром- ным, и даже застенчивым, то оказаться в роли отвергну- того героя-любовника мне совсем не улыбалось. Я точно знал, что Ирена была не способна на подобные вещи, тем более, по отношению ко мне, но как я уже говорил, мне пришлось на время приостановить свои любовные изыскания, для того, чтобы сосредоточиться на учёбе и реализации проектов, задуманных вместе с моими дру- зьями. Я продолжал посещать музыкальную школу и спор- тивную секцию, теперь уже по вольной борьбе (с годами я пожалел, что не «записался» на бокс). А ещё, вместе с двумя другими приятелями стал посещать читальный зал Центральной детской библиотеки, где мы читали редкие книги, которые там имелись в достаточном коли- честве, а в школьной библиотеке, их, соответственно, не было. Жизнь, как принято говорить, была прекрасной и удивительной, если не считать всяких мелких неприят- ностей и периодических драк с одноклассниками. В музыкальной школе меня зачислили на тот же курс, который я уже проходил до отъезда в Чехословакию. Бы- ло необходимо восстановить навыки игры на фортепиа- но, о чём сказали маме в администрации школы, когда она снова привела меня в Дом офицеров, поскольку три года без практики в музыке недопустимы. Занятия шли со скрипом, я не чувствовал внутреннего стремления 140

к «овладению инструментом». Играть по нотам на заня- тиях «по специальности» было для меня мучительным, и, на мой взгляд, бесполезным делом. Но однажды, в мою жизнь пришёл, нет, ворвался Его Величество рок-н-ролл. Это произошло где-то на рубеже седьмого и восьмого класса обычной школы. Я увлёкся музыкой The Beatles, Slade, Uriah Heep, Pink Floyd и мно- гих других мега рок-групп середины семидесятых. И по- скольку в доме было аж два катушечных магнитофона (папа всегда был очень увлечён музыкой), то в скором времени, обмениваясь записями с такими же юными ме- ломанами нашего двора, я стал обладателем очень неплохой коллекции записей, не очень-то одобряемых комсомолом, но очень крутых и желанных в среде уча- щихся западных групп. Это было не увлечение, это была страсть. Я постоянно слушал музыку, записывал англий- ские тексты некоторых, особенно «забойных» песен рус- скими буквами, и заучивал их наизусть. А потом произошло маленькое чудо в моей музыкаль- ной жизни. Однажды я сел за пианино и заиграл. По слу- ху, без нот. Я сыграл одну мелодию (кажется из репертуа- ра Битлов), потом другую, третью… и вдруг понял, что могу наиграть любую мелодию, если когда-нибудь её слы- шал! Это было эпохальное событие в моей жизни, и, по- скольку я уже учился в восьмом классе, мои музыкаль- ные способности стали очень востребованными для школьной самодеятельности, и массы других обществен- ных мероприятий. Я снова грелся в лучах славы и оказался в центре вни- мания уже совсем взрослых сверстниц. Конечно, думать о том, чтобы попасть в состав школьного вокально-ин- струментального ансамбля, который «лабал» на школь- ных танцевальных вечерах, нечего было даже и думать. Там на клавишных играл руководитель ансамбля, некто Большой Шурик, сын нашего учителя географии, а пиа- 141

нистом он был высшего класса, и организатором ансам- бля тоже. Зато мне удалось стать членом другого самоде- ятельного коллектива, в котором играли ребята немного постарше меня, и у них как раз не хватало «клавишни- ка». Ансамбль функционировал в проектном институте, «офис» которого располагался прямо в Центре, напротив Старого Универмага. А что же Ирена? Она всё время была где-то рядом, и казалось, продолжает намеренно не обращать на меня внимания. Но вполне возможно, дело заключалось в дру- гом. В девятом классе, я «по умолчанию» был принят в группу наиболее активных и «продвинутых» ребят и девчонок класса, а Ирена была слишком самостоятель- ной, гордой и неприступной, чтобы вот так «просто» примкнуть к какой-нибудь группе. В это время у нас уже начались «внеклассные» вечеринки, само собой с вином (и даже с чем-нибудь покрепче) и сигаретами. Как пра- вило, мы собирались у кого-нибудь «на квартире», когда взрослых не было дома (а иногда и с их ведома), слушали музыку, танцевали, хохмили, целовались…. Ирена эти вечеринки не посещала, зато я был их постоянным участником… Как раз в это время на меня «положила глаз» другая моя одноклассница, с которой мы были просто прияте- лями ещё с первого класса (наши мамы вместе работали в городском комитете физкультуры и спорта). Но я этого сразу не понял, да и позже не проявлял знаков внимания, хотя и замечал, что на наших «посиделках», девочки и ребята старались оставить нас одних. В общем из этого ничего не вышло. Как-то незаметно и совершенно неожиданно, подо- шло время выпуска из школы. Думаю, для меня это была, пожалуй, самая грустная пора в моей школьной жизни. Я словно предчувствовал, что всё, что ждёт меня в дальней- 142

шем, будет гораздо тяжелее и печальнее. Несмотря на то, что перед нами были открыты все пути, меня это не ра- довало. В один из дней между выпускными экзаменами, до- ма у одной из девочек организовалась вечеринка, на ко- торую собрался почти весь класс. Оставался ещё один экзамен, потом выпускной вечер и… счастливого плава- ния по волнам новой жизни, девочки и мальчики. Дома у Муси (так звали хозяйку вечера) всё было очень весе- ло и мило, и, насколько я понял, никто не собирался грустить по поводу скорого расставания. Вино, танцы, щебет девчонок, солидное покуривание повзрослевших ребят во дворе… Повзрослевших… Я только теперь от- метил, как мы все изменились! Вечеринка была в разга- ре, вино немного ударило всем в голову, шутки и смех не смолкали, ребята и, особенно, девочки были благо- душны, раскованы и внимательны друг к другу. И тут произошло нечто. В одной из многочисленных маленьких комнат Муси- ного дома, мы вдруг оказались с Иреной почти что одни. Совершенно непроизвольно потянулись друг к другу, и… оказались в объятиях, отнюдь не дружеских. Мы слились в поцелуе, и долго не могли прекратить это приятное за- нятие. Я целовал шею, волосы, глаза Ирены, чувствовал, как она подрагивает от волнения. Мы сидели на низкой тумбочке у зеркала и целовались, казалось, бесконечно. Все, кто был в этот момент в комнате, потихонечку уда- лились. Все, кроме одного, который сидел напротив, на диване и совершенно бесстыдно, с тупым упорством разглядывал нас во все глаза. Это был один из тех двух моих приятелей, с которыми мы начинали дружить после моего возвращения из Чехословакии. Потом «крепкая» дружба расстроилась, и мы остались просто однокласс- никами. Почему он не вышел из «нашей с Иреной» ком- наты я не знал, но сейчас мне кажется, что он считал, что 143

на моём месте должен быть именно он. А тогда я думал, что если бы мы с Иреной немного отвлеклись от наших любовных дел и притихли, то наверняка бы услышали, как он скрипит зубами. Но мы не стали ни к чему при- слушиваться, а просто, ещё немного насладившись друг другом, вышли из комнаты, из дома, со двора… Уже стемнело, я пошёл проводить Ирену домой по вечернему Хмельницкому, который мне показался в тот вечер особенно прекрасным. И я чувствовал, что Ирена была счастлива, более того, она мне сама об этом сказала у своего подъезда. Слов любви не было, она про- сто дала понять, что ей хорошо со мной, и тогда этого оказалось вполне достаточно. Хотя моё юношеское вооб- ражение рисовало сногсшибательные картинки нашей близости, в то время мы ещё не могли себе позволить ни- чего больше того, что позволили у Муси на вечеринке. И не только потому, что это было предосудительным с точки зрения общественных установок («всё только по- сле свадьбы»), или небезопасно из-за возможной неже- лательной беременности, а потому… потому что мы были не готовы к этому. Ирена легонько поцеловала меня на прощание, и я ушёл. До выпуска из школы оставалось три дня. На выпускном вечере мне сразу стало как-то грустно. Дело в том, что за день до вечера мы с ребятами отправи- лись на рыбалку с ночёвкой. Само собой ночью мы устроили пирушку в честь окончания школы. В итоге бессонная ночь, большое количество водки, от употреб- ления которой я всегда старался уклониться, но в ту ночь не смог, сделали своё дело. Приехав с рыбалки утром дня выпуска, я получил хорошую взбучку от мамы. Я не успел как следует отдохнуть и чувствовал себя отвра- тительно. Выпускников, вместе с родителями собрали во дворе школы, всем выдали значки «Выпускник 1978 года», по- 144

строили в колонну и повели на городскую площадь, к памятнику Ленину. Там должна была произнести на- путственную речь директор школы, Анна Ивановна, в присутствии родителей, товарищей из горкома партии, ГОРОНО и других официальных лиц. Ирена встретила меня с улыбкой и старалась держаться рядом, пока вся эта грустная процессия двигалась на площадь. Мне же хотелось куда-нибудь спрятаться, а главное, чтобы это всё поскорее закончилось. Я думал о том, что впереди ещё очень длинный вечер, и, как водится, бессонная ночь, и это нужно как-то пережить. Правда, я старался делать вид, что у меня прекрасное настроение, а мысли устремлены в светлое будущее, но, видимо это у меня получалось не очень. После посещения площади, все расселись в школь- ном актовом зале. Прозвучали поздравительные речи от преподавателей и ответные слова от лучших выпуск- ников. Потом состоялось вручение золотых медалей и ат- тестатов, а хор выпускников исполнил несколько про- щальных песен. Затем родители накрыли праздничные столы в спортивном зале, по фужерам разлили шампан- ское. Опять же все это проплывало передо мной, как во сне. Бессонная ночь на ненужной рыбалке и тягост- ные предчувствия наложились друг на друга, и я был в состоянии тихого стресса. Потом начались танцы. Прекрасная, совершенно ослепительная, в роскошном белом платье, словно неве- ста, моя Крулевна на первый «медленный» танец пригла- сила меня. И всё бы хорошо, но я себя чувствовал не в своей тарелке, и мне казалось, что всё происходящее я наблюдаю со стороны. Возможно, я показался Ирене отстранённым и холодным, но в этом моя вина была лишь отчасти. Кроме того, мне представлялось, что всё это смахивает на помолвку, или что-то в этом роде. Ире- на сразу уловила мою волну, и я почувствовал, что снача- 145

ла лёгкая, а потом всё усиливающаяся тревога сначала превратилась в недоумение, потом расширилась до гра- ниц обиды, и наконец утвердилась в глубокое разочаро- вание. Больше я с Иреной не танцевал, и мне было не по се- бе от ощущения, что взгляды учителей, родителей, дру- зей и подружек устремлены лишь в нашу сторону. Мне было неловко, а Ирена страдала, и совсем не по-детски… Возможно, всё могло сложиться иначе. У меня, как и у каждого из наших парней, была припасена маленькая бутылочка с коньяком для поднятия настроения. И ес- ли бы я вовремя «поднял» себе настроение, то очень мо- жет быть стал бы более нежен, ласков и внимателен к своей Крулевне. Но в самый неподходящий момент неизвестно откуда появился один из моих дружков-ха- лявщиков, который выдурил у меня коньяк. Ирена стра- дала в одиночестве на стуле у входа в актовый зал, а я в компании придурков-приятелей носился мимо, то на улицу, покурить, то в зал, где вовсю веселились вы- пускники (родители к этому времени уже разошлись по домам), то в туалет, опять же покурить. Это была первая и последняя ночь проведённая вме- сте с Иреной, и она, к сожалению не оставила у меня романтических, или хотя бы нейтральных воспомина- ний. Потому что всё было не так, как наверное, должно было быть. А главное воспоминание, это Ирена, страда- ющая от моего невнимания, и я, совершенно бестолко- вый и опустошённый, слоняющийся без дела около праздника. Я был почти счастлив, когда вечер, наконец, закон- чился и мы всем классом сходили в Комсомольский парк, к городскому пляжу, чтобы встретить рассвет. По- том, когда одноклассники как-то неловко, наспех рас- прощались и разошлись по домам счастливые и усталые, я, наконец почувствовал облегчение. 146

Смутное, неосознанное пока предчувствие больших испытаний, ожидающих впереди, тревожило меня. Юно- шеские комплексы, на которые я не обращал внимания, пока учился в школе, не давали спокойно готовиться к поступлению в институт. Я думал об Ирене, и о том, что как-то не очень хорошо (и по моей вине) мы расста- лись после выпускного вечера. Но позвонить я не решал- ся, и вообще, как-то упустил её из виду. Через десять дней мне предстояло уехать во Львов для сдачи вступи- тельных экзаменов. Оставаясь внешне уравновешенным и невозмутимым, я чувствовал, что меня раздирают од- новременно страх, тревога и незавершённость в наших с Иреной отношениях. Я не мог вот так просто, без объ- яснений тихо уйти, хотя по мнению того самого прияте- ля, который подглядывал за нами на вечеринке у Муси (мы продолжали с ним общаться ещё в течение многих лет после окончания школы), именно так я и должен был поступить. То есть, ни «да», ни «нет», просто уйти и оста- вить Ирену в сомнениях, терзаниях и смутных надеж- дах… Ну да, он, возможно, так бы и сделал. Но я так по- ступить не мог! Но и встретиться, чтобы объясниться с Иреной тоже не счёл возможным, поскольку опасался, что у меня может просто не хватить духа на такой разго- вор. Поэтому, в один из дней я собрался с мыслями и сел за написание Письма, адресованного Ирене Зиминь- ской. Письмо получилось длинным и бестолковым. Его об- щий смысл сводился к тому, что несмотря на то, что на- ши отношения перешли в другую, более серьёзную ста- дию, я считаю, что не достоин любви Ирены, поскольку сам являюсь не очень надёжным и не очень подходящим человеком, с которым можно связать жизнь. Просил, как теперь любят говорить, «понять и простить», желал сча- стья «в личной жизни», и ещё какие-то глупости. Но главным, на мой взгляд, в этом письме было то, что я 147

обозначил свою позицию в наших с Иреной отношениях чётко и ясно, чем облегчил принятие дальнейших реше- ний для себя, но и в немалой степени для Ирены. Ни на какой ответ я не рассчитывал, его и не после- довало. События в моей жизни пошли своим чередом, меня захватило вихрем времени, и я покинул родной город, регулярно приезжая сначала на студенческие каникулы, а потом и в отпуска из другой республики. Но я часто вспоминал о нашей с Иреной долгой (с перерывами) школьной влюблённости, иногда задумывался о том, по- чему, собственно, всё вышло именно так, а не иначе. Но ответа, найти не мог. Ведь казалось, что мы были со- зданы друг для друга, совсем немного не хватало для пол- ной гармонии… возможно, просто интимной близости. И если бы мы пошли немного дальше, наперекор скла- дывающимся обстоятельствам, предубеждениям и всяко- го рода опасениям, то совершенно непонятно, к чему в итоге бы это привело. Время продолжало неумолимо вращать свою спи- раль. Я окончил институт и уехал по распределению в Кострому. Там очень быстро женился, и очень скоро развёлся. В перерывах между рабочими «авралами-зава- лами» находился в постоянном поиске той, которая и должна была разделить со мною все трудности, непри- ятности и малые радости нашего бытия. В те годы у ме- ня были и согревали своим теплом самые прекрасные женщины в мире, но я никак не мог определиться в вы- боре. Большинство из них были старше меня и гораздо опытнее в интимных отношениях. Они были ласковы, предупредительны, нежны и, в общем, не очень требо- вательны. Мне было хорошо с ними, я был благодарен им и старался дать в ответ всё, что было в моих возмож- ностях. Иногда я вспоминал об Ирене, но теперь, без 148

печали (я не знал, но у меня непонятно откуда было ощущение, что у неё сложилось всё хорошо), а как о своей Первой любви, которая, к сожалению, не полу- чила продолжения. А через некоторое время появилась та, кто впослед- ствии и стала моей спутницей в скитаниях, тревогах и свершениях, и с которой уже прожита большая часть жизни… Но Ирена Зиминьска тоже никуда не делась. Более того, огонёк не погас окончательно. История любви получила неожиданное продолжение, которое ни- чего не прояснило, но закрепило Ирену в моём сердце, памяти и сознании, наверное, навсегда. …Через десять лет после окончания школы, наш славный 10 — «А» класс собрался на встречу выпускни- ков, у стен родной школы. Сразу после выпуска, мы встречались каждый год во время зимних студенческих каникул, а потом решили проводить встречи один раз в пять лет. Я принимал участие во всех этих мероприяти- ях, Ирена не была ни на одной. Может быть, причиной была уязвлённая гордость моей польской Крулевны, а может быть и недостаток интереса к нашим однокласс- никам. Но на «десятилетии» Ирена, вдруг, появилась! Во всём своём блеске, такая же златовласая с рыжим от- ливом, вся в белом. Она была прекрасна и свежа, и, мне показалось, что совершенно не изменилась за эти годы. Впрочем, для меня она не менялась с самого первого дня нашего знакомства, когда нас впервые завели в класс и рассадили по партам… Мы очень тепло встретились, и нам было снова хоро- шо вместе. Она была счастлива замужем, и уже было двое детей. Муж великодушно (как она мне сказала) отпустил её на эту встречу из Каменца-Подольского. У меня тоже всё складывалось неплохо, после развода с первой же- ной, я сосредоточился на карьере, и она медленно, 149