Танцы на цокольном этаже

го, я мог предположить, что ему как раз очень интересно узнать эти самые подробности… Всё пошло своим чередом. Мы выполняли программу производственной практики, и наши наставники поне- многу увеличивали нагрузки. Я с нетерпением ожидал окончания каждого рабочего дня, чтобы вновь оказаться на цокольном этаже двухэтажного старинного домика, где меня ждала моя Светлана. Всё было просто прекрас- но, и лишь однажды я почувствовал сильное волнение. Как-то в перерыве между нашими любовными упражнениями, Светлана Евгеньевна сказала: — Ты знаешь, Сашенька, мне от тебя совершенно ни- чего не нужно, кроме одного, — в этот момент она погла- живала ладошкой мою грудь и живот. — Для тебя, любовь моя, всё что пожелаешь, — про- ворковал я, млея от удовольствия. — Ох, не скажи, — Светлана тихонько усмехнулась и поцеловала меня в ухо, — ладно, потом скажу. А сей- час, я хочу сделать тебе очень и очень приятное. Пере- вернись на спину, расслабься и закрой глаза. Тебе будет хорошо. И это было, действительно, неестественно хорошо. Понимающий народ, в особенности, мужчины, любит и ценит такие ласки, и я потом хотел сделать нечто по- добное в ответ, но моя возлюбленная не позволила, ска- зала, что может быть, в следующий раз. Потом встала, включила электрочайник. Воздух в комнате наполнился ароматом кофе. Это был простой, самый распространён- ный в то время индийский растворимый кофе, но запах был очень хороший. Затем достала из тумбочки стола бу- тылку с коньяком, и понемногу налила в каждую чашку. Нажала на клавишу воспроизведения музыки на магни- тофоне «Весна — 201». Из динамика раздались ритмы группы «Bonny M», самой популярной дискотечной группы Советского Союза. 50

— Можно было бы и потанцевать, — подмигнула мне Светлана, — совсем голышом… Но мы для этого слиш- ком трезвы. И рассмеялась, глядя на глупое выражение моего ли- ца. Ну… танцевать в голом виде под «Bonny M», мне ещё не приходилось, это точно. — Но ты можешь себе это представить, — добавила она, — зато будешь меня вспоминать, когда услышишь эту музыку. И мне, действительно, хватило одной мысли, чтобы снова возбудиться, но Света сказала: — Оставь на завтра. Завтра будет тоже очень-очень хорошо, а может быть даже и лучше, — и поцеловала ме- ня в нос. Я пил кофе с коньяком и воображал, как мы с ней 51

танцуем здесь в тёмной комнате цокольного этажа… Неплохо, в общем, но как-то нелепо. Ладно бы, ещё мед- ленная композиция, а тут «Рау-рау Распутин, ловер оф ве рашен куин!». Хотя… — Ты говорила, что тебе что-то хотелось от меня? — вспомнил я. — И что? Ты только скажи! Мне бы очень хотелось тебя чем-то порадовать. Светлана вдруг стала грустной и сосредоточенной. Потом печально заглянула мне в глаза. — Мне от тебя ничего не нужно, Саша, — повторила она, присев на стул, — только вот если, ребёночка… Но ты не думай, от тебя совершенно ничего больше не потребуется… никаких обязательств, клянусь тебе. Понимаешь, мне очень нужен ребёнок. Я ребёночка хо- чу… он мне иногда даже снится… мальчик… на тебя похо- жий. У меня «ёкнуло» сердце, но я ничего не сказал в ответ, только закурил и продолжал потягивать кофе с конья- ком. Это был первый раз, когда мы «употребляли». Наши отношения, которые длились уже вторую неделю, носили совершенно трезвый характер, и это меня вполне устраи- вало. Изредка мы с ребятами выбирались попить пива, но у Светланы я всегда был совершенно трезв. Очевидно, Света не ждала от меня немедленного от- вета, но за моей реакцией на это сообщение наблюдала внимательно. Наверное, специально для этого надела оч- ки. Мы с ней оба были близоруки, и оба старались не но- сить очки. Между тем она продолжила. — А знаешь, меня ведь зовут не Светлана… Я снова был немного сбит с толку, но постарался виду не подавать. А пусть бы и не Светлана, что это, в сущности, меняет? Но выяснилось, что её имя, хотя и с неожиданной стороны, тоже имеет значение, в рус- ле темы о ребёнке. О ребёнке, иметь которого мне по возрасту было ещё явно рановато, а ей — в самый 52

раз. Тем не менее, я вопросительно посмотрел на Свет- лану. — Меня зовут Сталина, — продолжила моя Лю- бовь, — родители так назвали меня в честь Сталина… Как ты понимаешь, он был ещё жив, когда я родилась, и даже, вполне здоров. А Светланой я представляюсь, для того, чтобы не отвечать на глупые вопросы. Вот, собственно, и ответ на вопрос о возрасте, кото- рый, впрочем, меня не очень-то и волновал. Оказалось, что Сталина старше меня примерно на десять лет, а зна- чит, на десять лет мудрее, умнее и опытнее. Она хотела, чтобы между нами не было никаких недоговорённостей, прекрасно осознавая, что в последующем это может за- кончиться чем-то нехорошим. Ей хотелось, чтобы всё бы- ло определённо и ясно, поэтому и сказала мне о своём же- лании прямо, хотя могла и не говорить, учитывая, что нам оставалось быть вместе немногим больше двух недель. И получить то, что ей было нужно без моего согласия, прекрасно понимая, что в силу разницы в возрасте, наша связь могла окончиться в любую минуту и по любому по- воду. Я был слишком молод для понимания таких серьёз- ных вещей, как создание собственной семьи, детях, обя- занностях и прочем. Светлана-Сталина тоже была молода с точки зрения старшего поколения, но для меня она и была «старшим поколением». Вполне могло случится так, что кроме того, что нам вместе хорошо в постели, нас больше ничего бы не связывало. У меня пока ещё гулял ветер в голове и Сталина это чувствовала. Тем не менее, ей хотелось, чтобы между нами всё было честно и чисто. Я не знаю точно, успела ли Сталина полюбить меня за та- кой короткий срок, но тёплые волны, исходящие от неё докатывались до меня постоянно, я их ощущал и грелся в них. Она подошла ко мне и села на колени, мягко обня- ла рукой за шею, привлекла к себе, стала долго и нежно целовать. В ответ я поцеловал ей грудь и лизнул за ушком. 53

— О, кажется, мой мальчик снова в готовности, — улыбнулась Сталина, — ну что с тобой делать…. Ложись и расслабься, я постараюсь сделать тебе эротический массаж, а то ведь, потом не уснёшь, там у себя в общаге. В этот вечер мне обязательно нужно было вернуться в общежитие, на девятнадцать часов была назначена встреча с ответственным руководителем практики, для обсуждения вопросов, связанных с подготовкой отчётов по итогам работы. До окончания моего пребывания в Николаеве, мы встречались со Сталиной каждый день. Иногда я оста- вался у неё ночевать, иногда возвращался в общежитие. Между нами всё было так же хорошо, наполнено любо- вью, встречи приносили обоюдную радость. Хотя вопрос о ребёнке больше не возникал. Лёве так и не повезло встретить подходящую временную подругу, впрочем, он и не особенно переживал по этому поводу. Один раз он всё же поинтересовался, как у меня дела со Светланой Евгеньевной. А именно, что мне позволено и чего не позволено. Что её привлекает в «этом смысле», и как я себя веду в разных ситуациях. Я ушёл от прямых ответов, и больше на эту тему мы не говорили. Практика подходила к концу как-то незаметно, но неотвратимо. И это очень расстраивало меня, до тех пор, пока я не принял решения приехать в Николаев ещё раз, во время летних каникул, которые следовали сразу за практикой. Я сообщил об этом Сталине в день отъез- да, когда мы сидели в её комнате за «прощальным» ужи- ном. На столе стояли вазочка с жёлтыми розами («сим- вол расставания и грусти», пояснила Сталина) и бутылка сухого вина. На мой вопрос, не возражает ли она, если я вновь, недели через две, появлюсь в её жизни, Сталина лишь улыбнулась и легонько поцеловала меня, погладив тёплой ладошкой по щеке. 54

— Я теперь буду всегда ждать тебя, мой милый. Через две недели, через год… Когда бы ты не приехал. Только ты обязательно возвращайся. Всегда возвращайся, пони- маешь? Я думал, ещё немного, и она заплачет, чего бы мне во- все не хотелось, поскольку это могло бы оставить тяжё- лый след в моём сердце. Я не знал наверняка, но чувство- вал, что уже чем-то обязан Сталине, во всяком случае, как минимум, ещё раз приехать. Но Сталина не заплакала. Она лишь распорядилась, чтобы я быстро разделся, лёг на кровать, закрыл глаза и расслабился. Наша любовь просуществовала ещё около двух лет. Во время летних и зимних каникул, я стремился в Нико- лаев. Сталина пару раз приезжала во Львов. Всё это время сопровождалось очень тёплой, временами трогательной и искренней перепиской, наполненной любовью и неж- ностью. Редкие встречи носили страстный и бурный ха- рактер. Но я, и, думаю, Сталина, где-то в глубине души осознавали, что чего-то очень важного, всё-таки не хвата- ет, а значит и отношения продолжения иметь не могут. Всё окончилось быстро и печально. Однажды Сталина приехала в командировку во Львов и остановилась в гостинице, в центре. Мы встретились, заглянули в кондитерский отдел, купили торт и подня- лись к ней в номер. Вскипятили чайник, нарезали торт… и всё. Как будто из сосуда выкатилась последняя капля. Нам было просто нечего сказать друг другу. Наверное, я всё же, не оправдал её ожиданий, никак не мог дать то, что ей нужно, поскольку не был готов, а время уходило. И, для Сталины я стал «неперспективным», ни как чело- век, с которым можно было бы связать дальнейшую жизнь, ни даже, как безответственный отец возможного будущего ребёнка. Похоже, что мы оба поняли это там, в гостиничном номере. 55

Продолжения чаепития не последовало. Мы вышли из номера, Сталина проводила меня до входных дверей гостиницы и мы расстались. Навсегда. Теперь уже прошла целая жизнь с той счастливой поры, но я часто с теплом и чувством благодарности вспоминаю мою Светлану. Солнечный город Николаев начала восьмидесятых годов, и наш танец в комнате цо- кольного этажа. 56

Под душем в госпитале Во время учёбы в институте на втором курсе, я забо- лел. Дело приняло серьёзный оборот, поскольку, после того, как я «поймал» лёгкую простуду, то не принял соот- ветствующих мер, рассчитывая на то, что как-нибудь «само пройдёт». Был октябрь месяц, и нас целыми курса- ми отправляли на уборку урожая картофеля в окрестных колхозах. На одном из таких выездов, я, что называется «уработался», а потом напился холодной воды из колод- ца. Я не сразу обратил внимание на лёгкое недомогание, и продолжал ходить на занятия, заниматься обществен- ной работой, поскольку был комсомольским активистом. Между тем, состояние здоровья с каждым днём ста- новилось всё хуже. Мокрота, которая стала буквально ду- шить меня, была плотной, густой, неопределённо-про- тивного цвета. Кашель, вперемежку с хрипами в лёгких становился глубоким и затяжным. Когда стало совсем невмоготу, я всё же отпросился с занятий и пошёл в мед- пункт. Одного взгляда опытного доктора хватило на то, чтобы определить моё состояние. Мне измерили темпе- ратуру, послушали лёгкие (к этому времени мой кашель стал постоянным), и решили, что меня нужно немедлен- но госпитализировать. В ходе решения вопроса об определении меня на ле- чение, выяснилось, что одна из машин на выезде, а вто- рая в ремонте. Нужно было подождать. В общем-то, могли меня отправить и на общественном транспорте, в сопровождении фельдшера, но видимо, я был настоль- ко плох, что дежурный врач не решился взять на себя такую ответственность. Пока шёл «консилиум», я обратил внимание на то, что в приёмном кабинете есть городской телефон и по- 57

просил разрешения позвонить. Во Львове у меня были дальние родственники, и дядя (я его называл дядей) Юра, он же, полковник Юрий Борисович служил в шта- бе округа. Я позвонил по домашнему номеру, и попал на Валентину Ивановну, его жену, и значит, мою тётю. Сказал, что меня хотят положить в больницу, и что у меня, возможно, подозрение на воспаление лёгких. Валентина Ивановна строго меня отчитала за то, что не сообщил раньше, и вообще, «пропал на две недели». Она считала себя ответственной за меня перед моей ма- мой. Попросила передать трубку дежурному врачу. Они коротко переговорили, но о чём я не понял, потому что действительно, чувствовал себя паршиво. Меня тем вре- менем уложили на кушетку в соседней комнате, и я «плавал», где-то между сном и бодрствованием, перио- дически отхаркивая буро-зелёную слизь. И это было от- вратительно. Минут через пятнадцать за мной пришла фельдшер, которую назначили в сопровождение. — Ну всё, собирайся, — сказала она, подавая мне куртку, — поедешь в военный госпиталь. Как мне стало известно потом, Валентина Ивановна перезвонила Юрию Борисовичу на службу, и он, практи- чески мгновенно решил вопрос о направлении меня не в гражданскую лечебницу, а в ведомственный воен- ный госпиталь, точнее, в один из небольших его филиа- лов. Он же и прислал за мной машину — военную «сани- тарку». Примерно через час, я получил первый укол пени- циллина, лёжа в палате для «тяжёлых», и узнал, что меня будут колоть раз в четыре часа. Потом я провалился в глубокий сон. Облегчение, причём существенное я ощутил уже на четвёртый или пятый день интенсивного лечения. Я 58

почти всё время спал. Помимо, собственно, болезни, сказывалась усталость от нагрузок в институте, на млад- ших курсах с нами особо не церемонились. И если мест- ные ребята и девчонки жили дома, питались лучше и имели возможность выспаться на домашних диванах, то нам, иногородним студентам, всегда чего-то не хвата- ло, то вкусно и плотно покушать, то просто выспаться. Денег катастрофически не хватало тоже. Многие ребята устраивались на подработку: кто разгружал вагоны на то- варной станции, кто трудился на плодово овощной базе. Я нигде не подрабатывал, поскольку был в достаточной мере загружен общественными нагрузками, которые, лишь на первый взгляд казались пустяковыми. В дей- ствительности, эти самые «нагрузки» отнимали много сил и времени. В нашем отделении проходили лечение офицеры, солдаты из разных воинских частей львовского гарнизо- на и курсанты высшего военно-политического училища. Это были ребята примерно моего возраста, так что я приобрёл нескольких друзей-приятелей, когда почув- ствовал себя немного лучше. Примерно через десять дней навестили ребята из мо- ей учебной группы, Юрка Сало и Сашка Сухой, принес- ли немного фруктов и книги. Пока я с ними общался в комнате для посетителей, успел заметить, что они на меня поглядывают с лёгкой завистью, мол, попал на «курорт». Затем приходила Валентина Ивановна. Ска- зала, что выгляжу я, в общем, неплохо, но всё же, какой- то «страшненький» и бледненький. Прощаясь, она мне строго указала на то, что я должен, во-первых, следить за своим здоровьем, а во-вторых, не забывать звонить и сообщать как дела. Потом приезжала мама, привезла целую сумку дели- катесов. Она была очень взволнована, хотя её приезд пришёлся на время, когда я был уже в процессе выздо- 59

ровления, достаточно отдохнувшим и весёлым. В общем, я вдруг почувствовал повышенное внимание к своей скромной персоне, и мне это было очень приятно. В один из дней старшая санитарная сестра сообщи- ла, что сегодня моя очередь дежурить. Это означало, что из числа «молодых выздоравливающих» назнача- лась группа, в обязанности которой входила уборка территории филиала, наведение порядка в местах об- щего пользования и ещё кое-какие хозяйственные дела. Меня отрядили на оказание помощи в «пищеблок». Там управлялась весьма задорная, бойкая и весёлая мо- лодая «хозяйка», по имени Елизавета. Она готовила завтрак, обед и ужин для всего отделения, но не в пол- ном смысле этого слова. Готовые блюда привозили из центрального госпиталя, нужно было лишь разо- греть и разложить по порциям, в соответствии со спе- циальными предписаниями. Елизавета была высокой и стройной блондинкой с короткой стрижкой, аккурат- но убранной под белую шапочку. И хотя, особой при- влекательностью не отличалась, была заводной, и, что называется, с «чёртиками» во взгляде светло-серых глаз. Разумеется, она была центром внимания наших боль- ных, в первую очередь молодёжи. Ей это внимание нрави- лось, и она ещё больше подстёгивала интерес к себе раз- ными хитрыми уловками. Одному заманчиво подмигнёт, другого потреплет по щеке, третьему положит в тарелку побольше еды. В общем, она была эдакой своеобразной «суперзвёздочкой» в нашем суровом мужском коллективе. Я пришёл в «пищеблок» и спросил у Елизаветы, чем могу быть полезен. — О, Малый прыйшов! — обрадовалась Лиза, будто мы уже были с ней давно знакомы. — Малый! В тэбэ щё- ки розови, Цёмчык! 60

Рассмеялась, легонько ущипнула меня за нос и заще- бетала. Она говорила на каком-то трудно вообразимом, но в общем, понятном и приятном сочетании украинско- го, польского и русского языков. Для начала, мне следо- вало перемыть посуду после обеда. Пока я мыл тарелки, чашки, Лиза, напевая «Нэсе Галя воду», занималась остальными делами на «камбузе». После того, как с посу- дой было покончено, мне вручили швабру и тряпку, и я помыл полы в обеденном зале. Затем мне было предло- жено протереть столы и постелить свежие скатерти. Всё это было для меня не в тягость, более того, я испытывал некое приятное возбуждение, сам не зная от чего. Когда все основные дела были завершены, мы присе- ли рядышком на низенькую лавочку в небольшой про- ходной подсобке, передохнуть. Лиза опять защебетала. Она рассказывала о том, что ей нравится и что не нравится, о том, что любит всякие шутки и песни и что уже давно работает здесь, в военном госпитале, а живёт далековато и часто приходится оста- ваться на ночь, для того, чтобы успеть накрыть завтрак. Я слушал, не перебивая, и продолжал испытывать глубо- кое волнение, оттого что сидел рядом с Елизаветой, очень возможно, «мечтой» многих больных и выздорав- ливающих нашего отделения… И вдруг, совершенно неожиданно, она запустила го- рячую, чуть шероховатую ладонь в открытый ворот моей госпитальной пижамы, и стала поглаживать мне грудь, слегка надавливая на сосок. Это было неестественно хо- рошо, да настолько, что моё волнение перешло в лёгкое головокружение. — Ну, Малый! Ох, Малый! — приговаривала Елизаве- та. Потом обхватила мне шею рукой и стала целовать в лицо, в губы. Я совершенно растерялся, и превратился в нечто аморфное и послушное. Лиза же, вовсю развле- калась в своё удовольствие. Совершенно взбудоражен- 61

ный, я совершенно растерялся. Мне было не очень по- нятно, как вести себя в этой ситуации. Раньше со мной не случалось ничего подобного. На этаже стояла тишина, было время послеобеденного сна, и весь народ тихо дре- мал в своих палатах… Елизавета, казалось, заводилась всё больше и боль- ше. Она продолжала меня щупать и тискать в объятиях, целовать. Дёргала за уши, щёки и таскала за волосы, мне же было, немного больно, но очень и очень приятно. Потом Лиза торопливо расстегнула блузку, прижала мою голову к обнажённой груди и зашептала: — Ну, Малый, ну, вкусы! Вкусы! Я стал легонько покусывать ей соски, периодически облизывая грудь языком. Лиза тихонько постанывала, периодически, оттаскивая за волосы мою голову. И нам всё было мало, и мы никак не могли остановиться. В ко- ридорах корпуса по-прежнему было тихо… — Ох, Малый! — наконец моя новая, но уже очень близкая знакомая, откинулась на стенку, — устала… Як же ж гарно… Прыходь завтра. Допоможи мэни, як за- раз. Я черговий скажу. Прыйдешь, Малый? Она чуть с хитрецой заглянула мне в глаза. — Приду. Конечно, приду, если мне скажет дежурная. В течение всей недели, я ходил в «пищеблок», где помогал Лизе по хозяйству. После чего, мы запирались в кладовой, где с тихой страстью наслаждались друг другом. Впрочем, дальше диких необузданных ласк и горячих поцелуев, дело не шло. Я всё же стеснялся, ведь Лиза, как-никак была взрослой, опытной женщи- ной, у которой, кстати, имелся ребёнок (о чём я узнал позже), а я всего лишь молокососом-второкурсником. Парочка интимных встреч, что у меня случились со сту- денткой политехнического института не в счёт. Тогда всё происходило слишком быстро, в комнате, где 62

за стенкой хохотали подружки, гремел магнитофон, и постоянно хлопала дверь в общий коридор. Здесь было совсем другое дело. Тишина, вполне уют- ная обстановка в полутёмной кладовой госпитальной столовой, Лиза с аппетитными формами и искрящимся взглядом. Мне было хорошо с ней, и ей думаю, тоже. Но ни она, ни я к полной близости не стремились. Я бо- ялся оказаться не вполне состоятельным в этом отноше- нии, то бишь, показаться Лизе не очень хорошим любов- ником из-за отсутствия практики и опыта в этом деле, а Елизавета, возможно, опасалась ненужных проблем… А однажды, когда я у себя в палате валялся на койке, перечитывая «Войну и мир», дверь открылась, и на поро- ге возникла Прелестная хозяйка «пищеблока». В руках Лиза держала полотенце и мыльницу. Она мельком взглянула на соседние койки, которые в этот момент пу- стовали, потом прочирикала: — Малый, пишлы зи мной в душ, разом помыемся! Потрёшь мэни спинку! И рассмеялась: — Давай, швидче! Меня так и подбросило на койке, бешено заколоти- лось сердце, и я уже было вскочил. Но… что-то меня оста- новило. Неужто, здравый смысл? Во-первых, средь бела дня. Если душевая занята, то вполне может образоваться очередь. И что скажут немытые больные очередники, ес- ли, вдруг, дверь душевой откроется, из которой вынырнет мокрая женщина — всеобщая любимица, а за ней «милый друг»? А во-вторых, вдруг поблизости окажется кто-ни- будь из руководства отделения, или та же дежурная сест- ра? В общем, я не решился сразу последовать за Елизаве- той, хотя почувствовал сильнейшее возбуждение. Елизавета ещё мгновение смотрела на меня в ожида- нии, потом прижала указательный палец к губам: «Т-с- 63

с…», и исчезла. Я ещё некоторое время лежал, раздирае- мый противоречивыми чувствами и смутными, низмен- ными желаниями. В голове возникали непотребные кар- тинки, на предмет совместного с Лизой принятия душа. И всё же я сдался. Взял мыло, полотенце и направил- ся к душевой комнате. Из-за закрытой двери доносился плеск воды и пение. Елизавета исполняла свою любимую «Нэсе Галя воду» с вариациями в конце куплета, что-то вроде: «Ёй, Ганцю, Ёй!». Я осмотрелся, выглянул в коридор и тихонько по- стучал. Никакой реакции. Тогда я постучал немного громче и сказал: «Лиза, открой, это я». В ответ: «Поки що заньято! Почикайтэ!» И я ждал, но Лиза так и не впу- стила меня в душевую. Может быть, из-за шума воды не узнала голос? А может быть, всё это было просто шут- кой. Наконец, дверь открылась, и вышла Елизавета, с об- мотанным вокруг головы полотенцем. Проходя мимо, ущипнула меня за щёку. — Сьёгодни прийдешь? Я залышаюсь на ничь. Прых- одь в пивдевёнтого. Як раз ныкого не будэ. Потом легонько щёлкнула меня по носу, и грациозно виляя бёдрами, удалилась. Я зашёл в душевую, почув- ствовал приятные запахи шампуня и едва уловимый аро- мат женского тела. И в общем, остался доволен, вечер обещал быть волнующим и приятным. После ужина, где-то часиков в семь народ расселся в «комнате отдыха» у телевизора. Показывали фильм 1975 года «Бегство мистера Мак-Кинли». Я решил, что как раз посмотрю фильм и успею на свидание. И, неза- метно для себя, увлёкся фильмом, который меня просто поглотил. В эпизодах снимался, и исполнял свои песни сам Владимир Высоцкий. Донатос Банионис играл глав- ную роль, и был неподражаем, а сама идея фильма мне показалась очень глубокой и волнующей. Честно говоря, 64

я себя уже тогда считал натурой творческой, и полёт мысли в хорошем фильме или книге, меня просто заво- раживал. Возможно, я и ошибаюсь, но мне кажется, что 65

это был первый и последний показ этого шедеврального образца советского кино по главному каналу советского телевидения в те годы. Впрочем, дело было во Львове, и это, может быть был какой-то местный канал… я не за- помнил. Но в последующем, я его ни разу не видел, ни по телевидению, ни в кинотеатрах. Фильм оказался длинным, и я, конечно же, опазды- вал на встречу со своей возлюбленной, но уже твёрдо принял решение досмотреть его до конца. И не ошиб- ся — финал меня сразил наповал… Это там, где мистер Мак-Кинли, оказавшись в Будущем, бежит по пустын- ной, выжженной пламенем атомной катастрофы земле, и кричит: «Господи! Прости меня за то, что я сделал!» Наконец фильм окончился. Теперь нужно было до- ждаться, пока народ разойдётся по палатам. А потом ещё, пока дежурная сестра совершит свой обход с лекар- ствами, и, наконец, объявят «отбой». В результате, я не «в пивдевёнтого», ни «в пивдесёнтого» в «пищеблок» не попал. Из палаты удалось выскользнуть только около половины одиннадцатого. Я легонько постучал в дверь подсобки, которая тут же распахнулась. Елизавета, схватила меня за куртку и вта- щила внутрь. Усадила на стул, сама забралась ко мне на колени, и мы занялись, уже привычными ласками. Правда на этот раз всё было немного по-другому, более раскованно, более открыто, что ли. И, вскоре, мы всё же, взлетели, благодаря стараниям Лизы, и она сумела сде- лать это без непосредственного контакта. Я немного «по- плавал в облаках радужных», и мы на некоторое время успокоились. Потом всё повторилось ещё раз. Нам было хорошо… и этот раз оказался последним. Не могу точно сказать, что стало причиной оконча- ния нашего госпитального романа. Может быть, кто-то всё-таки обратил внимание на то, что я (именно я, а не кто-то другой) слишком часто бываю в «пищебло- 66

ке», и Елизавета стала опасаться за свою репутацию. А может быть, заметив меня в компании курильщиков (тогда курилка находилась прямо в корпусе), Елизавета могла предположить, что я способен рассказать прияте- лям о своих похождениях. Но после той ночи, меня на помощь к Елизавете больше не направляли, и она, словно забыла о моём существовании. Во время завтра- ка, обеда и ужина, она слишком спокойно и как-то от- странённо подавала мне блюда, почти не разговаривала, и как мне показалось, была несколько напряжена. А однажды, зайдя в столовую, в «неурочное время», я обнаружил, что моей возлюбленной помогает другой па- рень. Возможно, сержант-сверхсрочник, или даже, пра- порщик, поскольку выглядел он старше, и гораздо муже- ственнее, чем я. Я попросил две чашки (нам с одним приятелем удалось раздобыть бутылку портвейна). Лиза, как ни в чём не бывало, протянула две фарфоровые чай- ные чашки со словами: «Потим принэсэш, залышы тут на столи». А я, как ни в чём не бывало, взял чашки, ра- достно (как дурак) улыбнулся, и пролепетал «Дякую, па- ни». Вот так и завершилась очень короткая, но очень па- мятная для меня любовная история. Я всегда и с теплотой вспоминаю тот далёкий год, маленький филиал военного госпиталя и мою случайную любовь (с импровизациями), что оставила такие хорошие воспоминания. Вскоре, меня выписали, и я, честно говоря, не без удовольствия вернулся в институт. Пока болел и выздо- равливал, я успел соскучиться по ребятам, по занятиям. До Нового года оставалось меньше месяца, и тогда я ещё не знал, что уже в марте, я повстречаю свою очередную Большую Любовь в лице Ленки Болдиной, студентки торгово-экономического института. 67

Вытрезвитель на пляже Три бывших одноклассника, а ныне два студента львовского и киевского институтов, и один работник фо- тоателье встретились тёплым июльским днём в центре Хмельницкого. Отметить это грандиозное событие ре- шили так, как часто отмечались случайные встречи быв- ших однокашников в самом начале 1980-х годов. А имен- но, на маленькой уютной кухне, в спокойной дружеской обстановке и без всяких ограничений в спиртном. Это, так сказать, для начала, а дальше будет видно. Кухня бы- ла выбрана моя, поскольку: а) мама на работе, б) всем удобно добираться домой после встречи, в) мы всегда со- бирались на моей кухне. Пока учились в школе, мы были скорее хорошими приятелями, нежели друзьями, но теперь, конечно же, хоть ненадолго, стали почти лучшими друзьями. Из на- питков — водка, из закусок: «курятина» (сигареты), «тек- стиль» (сразу занюхать рукавом) и квас (квас из уличной бочки, налитый в специально приобретённый по случаю глиняный полуторалитровый кувшин). Слух услаждали любимые, ещё со школьных времён «мелодии и ритмы зарубежной эстрады», звучавшие из динамика супермодного кассетника «Весна-201». Доб- рая беседа шла о делах прошлых, делах нынешних каждо- го из нас, а также о девочках, спорте и кое-чём ещё. Само собой, одной бутылки «Пшеничной» нам хватило только для того, чтобы начать. А ведь, между прочим, в холо- дильнике отыскалась банка наивкуснейших солёных огурцов и кусок сала. Конь сходил ещё за одной, пока мы с Левой «накры- вали на стол». В комнате зазвонил телефон — мама инте- ресовалась, всё ли у меня в порядке, и чем я занимаюсь. 68

— Мам, зашли Толик с Игорем, мы тут общаемся… на кухне сидим, в общем. Потом собираюсь в город. — А обедать? — Я пока не голоден. Попозже. Вернулся Конь с очередной бутылкой «Пшеничной», рассказал (пока разливали по рюмкам), как он отработал в качестве фотографа на свадьбе в прошлую субботу, и сколько ему за это заплатили. Мы немного посмеялись, и Лева сказал, что раньше не наблюдал у Коня склонно- сти к профессии фотографа. И мы снова выпили, теперь уже за профессию фотографа. С магнитофона звучала совершенно «отбойная» композиция из альбома «BURN», супергруппы «Deeр Рurрlе». Я принёс свои «институтские» фотки, мы их обсудили, и снова посмея- лись. Потом достал школьный альбом, который, без- условно, вызвал гораздо больше интереса. Хорошее и без того настроение, улучшилось ещё больше. Немного позже выяснилось, что сало и огурцы ещё имеются в достаточном количестве, а вот с водкой дела обстоят посложнее. На этот раз в магазин пошёл Лева. Я же вспомнил о том, что нужно позвонить моей новой и весьма интересной знакомой, Ирочке Конопатовой, с которой познакомился в самом начале каникул в «Ба- ре на Выставке». Сам бар, кстати, находился в соседней с нашим домом «десятиэтажке». В то время это был чуть ли единственный «высотный» дом на Проспекте мира. Ира Конопатова… Я не помню, были ли у неё веснушки… Наверное были, хоть немного, потому что у девушки с такой фамилией просто не могло не быть веснушек. Уже основательно «нагруженный», я покрутил диск телефона, и услышал на том конце провода голос, похо- жий на перелив колокольчиков. Я сказал Ирине, что очень её люблю, и хотел бы с ней встретиться, примерно часика через полтора. Ну… на «стрелке» у Старого уни- 69

вермага, например. Видимо, речь моя была не вполне связной, потому что Ирочка как-то прохладно отнеслась к моим признаниям. Но и от встречи не отказалась. Та- ким образом, я узнал, чем займусь после тёплой друже- ской встречи. Появился Лева. Он принёс бутылку «Сибирской», и Конь не стал задерживать с разливом, потому как хоро- шо известно, что того, кто задерживает с этим делом, ждёт суровое порицание товарищей. В этот момент из динамика «Весны» зазвучала «Action», супер-забойная вещица группы «The Swееt», а разговор вернулся к теме о девочках. Мы немного утратили чувство времени, по- тому что, в какой-то момент, взглянув на часы, я сообра- зил, что с минуты на минуту должна прийти мама на обед. И мне подумалось, что она будет не очень рада, если увидит наше безобразие во всей красе, хотя я, как мог, старался поддерживать порядок, пока мы пили. Три раза выбрасывал окурки из пепельницы, протирал стол влажной тряпкой… Но пустые бутылки и наш весёлый вид не требовали дополнительных комментариев. — Всё, уходим, — наконец, сказал я, — сейчас мама придёт, и нам лучше… Мы вышли в прихожую, прихватив пустую посуду, и пока надевали обувь поставили её на тумбочку трелья- жа. Разумеется, именно в этот момент дверь открылась, это пришла мама. — Здравствуйте, мальчики, — улыбнулась она, — хо- рошо, что зашли… Тут её взгляд упал на пустые бутылки. Она пересчита- ла их, потом пересчитала нас. Счёт, таким образом, ока- зался 3:3, «ничья» в общем. — Мария Ивановна, — Лева выглядел относительно трезвым на нашем с Конём фоне, — извините, пожалуй- ста, но нам уже пора. Мы бы, конечно, посидели ещё… за чашечкой чая… но, дела, сами понимаете. 70

— Да, да. Мы вот… тут… — Конь попытался что-то вставить от себя, но забыл, что хотел сказать. Мама, моя добрая мама, усмехнулась: — Да уж, дел у вас, конечно, по-горло. Вижу, вы неплохо подготовились к делам. — Мам, я провожу ребят, — я старался, чтобы мой го- лос звучал как можно твёрже и уверенней. «Развезти» ме- ня, по идее, должно было немного позже. Мама стала строже. Она внимательно осмотрела меня с головы до ног. И я продолжил. — Ты не волнуйся, у меня встреча с девушкой… Ну, помнишь, я о ней рассказывал… — Смотри, чтобы твои встречи сегодня не окончи- лись в вытрезвителе! — строго сказала мама, а ребята, как могли тише проскользнули мимо и выкатились на лестничную площадку. — Мамочка! Я в порядке, — я чмокнул маму в щё- ку, — буду вести себя хорошо! Да и опять же, мне как раз нужно на свежий воздух… — Ладно, иди уже. Если бы не ребята, я бы с тобой поговорила! Я с облегчением закрыл двери и пошёл догонять ре- бят, они уже успели спуститься с пятого этажа и курили у подъезда. — Как-то неудобно получилось, — проговорил Ле- ва, — надо было хоть коробку конфет для Марии Ива- новны! Я сейчас. Я остановил его за руку. — Сейчас не надо. Разберёмся… Конфеты и цветы в следующий раз. Мы ещё немного постояли у подъезда, а потом разо- шлись, каждый по своим делам. На воздухе было неплохо, но уж слишком жарко. Это- го фактора я не учёл, и через некоторое время, выпитое стало действовать на меня не лучшим, а самым наихуд- 71

шим образом. Я ощутил себя не просто пьяным, а что называется «в драбадан». Голова ещё соображала, но все остальные части тела отказывались подчиняться каким- либо «командам сверху». Я «выпал» из троллейбуса на остановке около уни- вермага «Юность», в котором тогда работала Ирина Ко- нопатова… Я не знал, училась ли она одновременно в каком-нибудь учебном заведении, потому что меня это не очень интересовало. После нашего знакомства, мы встречались почти каждый вечер. В основном это про- исходило в популярных среди молодёжи города в те вре- мена, кафе «Мрия», «Театральное», опять же, в «Баре на Выставке». Нам было вроде как, весело вместе, хотя я не мог бы утверждать, что это было именно так. Во всяком случае, какие-либо общие интересы или увлечения пока ещё не обнаружились. Даже временная молодёжная компания, в которой мы проводили время, была довольно разношерстной и состояла из малознако- мых людей, которые были не прочь повеселиться и по- искать приключений. Если честно, то я порой и не знал, о чём с ней говорить, когда мы оставались вдвоём. Об- щие темы исчерпались очень быстро, впрочем, разгово- ров, как таковых, у нас и не было, мы в основном цело- вались. А пару раз, когда мама была на работе, мы встретились у меня. Сперва у нас случился какой-то спонтанный, тороп- ливый и не очень-то приятный нам обоим секс. Зато во второй раз, всё было гораздо лучше, у нас было немного больше времени «насладиться» близостью, если это можно было назвать наслаждением, но все же, мы остались довольны друг другом. После, когда мы пили кофе, Ирочка томно закатыва- ла глазки, и мечтала, как бы всё это было хорошо, ес- ли бы мы с ней оказались в Париже… Я хотел уточнить, почему именно Париж, но не стал, мало ли… В то время 72

попасть, например, в Болгарию было очень большой уда- чей, так что уж говорить о «капстране»? Мы ещё раз, так сказать, для закрепления, повторили наш сеанс, и почув- ствовали, что наверное, у нас может что-то получиться, в смысле любви. Я оценил тот факт, что Ирина, не толь- ко спокойно, и даже благосклонно отнеслась к моим же- ланиям, но и сама стремилась доставить мне удоволь- ствие. Я догадывался, что у неё были и поклонники, и как говорится, «очень близкие» друзья, но на меня она, казалось, смотрела не как на очередное увлечение, а как на потенциальную будущую надежду и опору в жизни. Несмотря на то, что знали мы друг друга «всего ничего». Однажды, мы сидели за столиком летнего кафе, и, потягивая сухое вино, вяло спорили о том, джинсы какой фирмы лучше, «Lee» или «Wrangler». В какой-то момент она, вдруг крепко сжала мою ладонь, пристально загля- нула в глаза и более чем решительно заявила, что я про- сто обязан с ней согласиться, что «врангеля» лучше, даже если считаю по-другому. И вообще, так должно быть все- гда и во всём! Поскольку… «а вдруг ты моя судьба?» — со- вершенно неожиданно и очень торжественно окончила наш спор Ирочка. А вот сегодня я продвигался к месту свидания в су- мерках своего нетрезвого сознания, и хотя был жаркий и солнечный день, в голове моей было пусто и темно. Я старался идти, не шатаясь, буквально на силе воли, а в какой-то момент просто забыл, где и в какое точно время мы должны встретиться. И это было очень груст- но, потому что то, что сейчас решается простым прикос- новением к панели смартфона, в те годы было не очень- то и лёгкой задачей. Но я целеустремлённо продолжал свой путь, и, в конце концов, оказался на улице 25 октяб- ря, неподалёку от кинотеатра им. Чкалова. Ирина шла мне навстречу, радостная и нарядная. Увидев меня, она перестала улыбаться, а когда я попы- 73

тался поцеловать её в щёку, она отстранилась и нахмури- лась. — Ты это где так напился?! — зло прошипела она, взяла за локоть и отвела в сторонку, — а ну, встань ровно! Люди же смотрят! И почему ты здесь, мы же договарива- лись на «стрелке»… Ирочка вытащила из нагрудного кармана моей тен- ниски солнцезащитные очки (оказывается, я прихватил их с собой из дома и забыл), и нацепила мне на нос. Я сбивчиво, и не вполне внятно попытался объяс- нить, что мы с друзьями-одноклассниками совершенно случайно встретились, и немного выпили. Но мне стало плохо на жаре. — Какой же ты сегодня гнусный, Серебряков. На тебя смотреть противно, а мне хотелось посидеть в «Мрии». А куда теперь в таком виде? — Лучше дай за-акурить. М-моя ры-ыб-ка… — Нет уж. Я не хочу, что б ты спился, да ещё и ску- рился. Пошли-ка отсюда, пока тебя не забрали в вытрез- витель. Иринка взяла меня под руку и повела в сторону про- довольственного рынка, мимо магазина «Всесвит», что- бы не идти по центру, где мы вполне могли нарваться на кого-нибудь из знакомых, в лучшем случае. Хмель и не думал выветриваться, и я был очень благодарен мо- ей возлюбленной за то, что она не бросила меня, а ведёт куда-то… впрочем, как и положено возможной будущей невесте. Людей здесь в это время было не так уж и много, по- этому нам удалось удачно (то есть, почти незаметно) обо- гнуть рынок, и оказаться около универмага «Юность», откуда я и начинал сегодняшний путь на романтическое свидание. Уже потом, Ирочка рассказывала, что хотела сразу посадить меня на троллейбус и отправить домой, на Проспект. Но в мою нетрезвую и больную голову, вне- 74

запно пришла вполне здравая, и где-то даже спаситель- ная мысль. Ведь если перейти проезжую часть, и пройти метров двести, мы как раз оказывались на городском пляже. А если зайти в воду и поплескаться поблизости с берегом, то мне и вовсе может стать гораздо лучше. — Вот! Ещё только алкоголиков я не вытрезвляла! — воскликнула Ирина, но теперь уже гораздо мягче, и даже с нотками жалости. — Я б-больше не буду п-пить, — пролепетал я, и мы пошли на пляж. По дороге я снова пытался признаваться в любви сво- ей «единственной и неповторимой» спасительнице и го- ворил, что готов ради неё на всё. И даже, прыгнуть с мо- ста в Южный Буг. — Посмотрим, как ты заговоришь после свадьбы, го- лубчик, — как-то полушутя, полувсерьёз, и, наверное, копируя интонации своей мамы, фыркнула спасительни- ца, но я пропустил это мимо ушей. До свадьбы было ещё далеко, а пьян я был сейчас. Мы прошли по кромке песка пляжной зоны мимо загорающих, попивающих пиво и лимонад горожан и весёлой, резвящейся ребятни, и снова, к счастью, не встретили никого из знакомых. Ирина довела меня до относительно безлюдного места, с не очень густыми зарослями кустарника и несколькими деревьями. В тени их кроны можно было спрятаться от палящих лучей солнца. Ирина расстегнула и сняла с меня тенниску, туфли я смог сбросить сам, а вот с узкими, обтягивающими джинсами (фирмы «Lee») всё оказалось сложнее. Они никак не хотели сниматься. — Ложись на спину, и подними ноги вверх! — распо- рядилась моя «невеста». Я послушно повалился на спину, и не без усилий приподнял ноги. 75

— Ва-аше бла-а-агародья, госпожа уда-а-ача, — мне, вдруг захотелось петь, — но всё-ё-ё совсем инааааче! Ирина с силой дёрнула за штанины, и стащила с меня джинсы вместе с плавками. — Фу, — она наморщила носик, но не отвернулась, видимо, я не вызывал у неё полного отвращения, хотя наверное выглядел довольно нелепо. — Тихо! Ещё придёт кто-нибудь, а ты тут голый и поёшь! Ну-ка, живо одевай плавки! — Угум-м-м-м, г-а-а-аспажа-а-а-а разлу-у-ука… — промычал я, но плавки мне, всё же, удалось надеть само- стоятельно. В этот момент, я почувствовал небольшое облегчение, а скорее, нечто похожее на начало облегче- ния. Пошатываясь, зашёл в воду, но не дальше, чем по по- яс. Многочисленные трагические истории об утопленни- ках, что в пьяном состоянии лезли в водоёмы, крепко си- дели в моём сознании. Поэтому я лишь несколько раз окунулся с головой на мелководье и попытался попла- вать, цепляя ногами мягкое дно реки. Между тем, мне становилось лучше, но до протрезвления было ещё дале- ковато. Именно тогда, в речке, я принял про себя важное решение — больше никогда в жизни так не напиваться. Ирина сидела на пригнутом к земле стволе одного из деревьев, курила и поглядывала на меня. Конечно, она должна была чувствовать за меня ответственность, раз уж решила, что возможно я «её судьба». Наконец я понял, что протрезветь окончательно мне не удастся, и вышел из воды. Мы зашли в кустарник, я снял плавки и протянул Ирине. — На, душа моя, выжми пожалуйста, а то сил… мо- их… больше… нет… — Вот ещё! — изумилась Ирочка, всё же, продолжая без стеснения меня разглядывать. Она, конечно и рань- 76

ше видела меня полностью раздетым, но то было в «нор- мальной» домашней обстановке, а тут «экстрим»… — как пил, так и выжимайся! Но всё же, взяла плавки, быстро и ловко отжала их. Потом расхохоталась. 77

— Ты та-акой смешной! Просто умора! Никогда не видела такого дурака! — А давай поцелуемся, — мне вдруг ужасно захоте- лось поцеловать Ирину, и, возможно, кое-чего ещё, по- тому что я почувствовал, как начинаю возбуждаться. Тем более, Ирина была в лёгком открытом, и почти прозрач- ном сарафанчике, а тело у неё было очень красивым. — Вот ещё чего! А ну, одевайся, сейчас сюда придут! — Ну, не хочешь, как хочешь, — я не без труда натя- нул плавки, потом джинсы и тенниску, — а потом поце- луешь? Ирина подняла выпавшие из кармана брюк ключи и портмоне. — Я целую только тех, кто хорошо себя ведёт. А тебе сегодня по поведению двойка с минусом. Пошли! Испор- тил мне день, и ещё целоваться лезет! Учти, Серебряков! Ещё раз, и гуляй лесом. — Дай лучше сигарету… Мы дошли до остановки, Ирина дождалась пока по- дойдёт троллейбус. Потом помогла втиснуться в открыв- шуюся дверь. — Вечером позвони, скажешь, как добрался, — сказа- ла она напоследок, и я уехал. На этом день встреч завершился. В троллейбусе на- хлынула вторая волна похмелья, и я старался крепче дер- жаться за поручень, чтобы не свалиться в проход. Тем не менее, до дома добрался без приключений. К моему приезду мама уже пришла с работы, успела приготовить ужин, что было для меня очень кстати. На- конец мне тало существенно легче, и я смог под звуки негромко работающего телевизора, вести неторопливую беседу с мамой. Вернее, это она со мной проводила «ин- дивидуально-воспитательную» беседу. Я и сам знал, что виноват, и что за встречу одноклассников можно было выпить по рюмочке, но не более того, и уж конечно, 78

не у нас дома. Но я был рад этому разговору, потому что после того как я окончил школу и уехал учиться во Львов, у нас с мамой сложились очень добрые, дове- рительные и тёплые отношения. Мы открыто обсуждали и мои успехи и неудачи, и всякое другое. Папа умер слишком рано (это случилось два года назад, когда я только поступил в институт), и мама впоследствии замуж так и не вышла. К моим же приездам на каникулы всегда готовилась, и всегда была мне очень рада. После прочтения мне небольшой, но доходчивой лек- ции о вреде пьянства, мама поинтересовалась, уда- лось ли мне встретиться с девушкой. Я в общих чертах, не вдаваясь в детали, рассказал о нашей встрече, и доба- вил, что Ирина очень хорошая девушка, и мы с ней дру- жим уже три недели. — А чем она занимается? — внимательно выслушав мой «доклад», поинтересовалась мама. — Пока работает в универмаге «Юность». — А потом? — Что «потом»? — Ну, ты сказал, что она «пока» работает в универма- ге. Следовательно «потом», наверное, откроется какая- нибудь новая, широкая перспектива? Я неопределённо пожал плечами, поскольку действи- тельно не имел понятия, на какие перспективы может рассчитывать Ирина. Мама же продолжала интересоваться, и спросила, кто у неё родители. Я сказал, что папа какой-то большой на- чальник в нашем городе, и назвал фамилию. Совершен- но неожиданно для меня, мама, вдруг приятно удиви- лась, и стала с ещё большим интересом спрашивать «за подробности», как говорят в Одессе. Ей, конечно, было хорошо известно, о ком идёт речь, и мне показа- лось, что была очень довольна тем, что мне удалось по- знакомиться с такой замечательной девушкой как Ири- 79

на, и более того, что я встречаюсь с ней «вот уже целых три недели»! Я рассказал о нашем знакомстве, встречах, как раз, опуская «некоторые подробности». О походах в кино, на танцплощадку в Комсомольском парке, и в кафе-мороженое в центре города. — Как-нибудь пригласи её к нам в гости, — сказала мама, — посидим, познакомимся поближе, поиграешь нам на пианино. Я же ответил, что может быть так и нужно сделать, но честно говоря, я ещё не очень уверен в своих чувствах. И вообще, нравимся ли мы друг другу настолько, чтобы «вот так сразу приглашать в гости», да ещё играть на пиа- нино. В тот вечер на такой весёлой и шутливой волне и за- кончился наш разговор с мамой. Каникулы завершились, и я уехал во Львов. Мы с Ириной переписывались, я иногда звонил по междуго- родному телефону. Наше увлечение (а я был склонен полагать, что может быть, это уже влюблённость) про- должалось. Но, скорее всего, пока что так и оставалось просто увлечением, поскольку тяга друг к другу, то зати- хала, то возобновлялась с новой силой. Мы никак не могли найти что-то, что сблизило бы нас помимо удовольствия от редких интимных встреч. С мамой познакомить её никак не удавалось, хотя они несколько раз разговаривали по телефону. Мне каза- лось, мама чувствовала, что в наших отношениях с Ири- ной что-то не так, а скорее всего, что я не проявляю до- статочного внимания к своей будущей невесте. Это было вполне объяснимо, поскольку, в моей жизни, совершен- но случайно и, как бы между делом, во Львове появилась студентка торгово-экономического института. С кото- рой, впрочем, тоже всё было не очень понятно… Как-то незаметно подошло к концу моё обучение в институте. После выпуска я приехал домой, чтобы по- 80

сле короткого отдыха отправиться на работу по распреде- лению в Кострому. Со студенткой Леночкой из ЛТЭИ, которой предстояло учиться ещё год, всё было кончено. Я перестал её интересовать, когда стало известно, что я отправляюсь по распределению в Кострому, а не, ска- жем, в Москву или в Ленинград. Леночка нашла какой- то дурацкий повод, изобразила «тяжёлую обиду» и потре- бовала, чтобы я исчез из её жизни. Я, конечно, исчез (если женщина просит, то так и нужно сделать), и снова возник в жизни Ирины, не просто как «её парень», а как Главный (а возможно на тот момент, единственный) претендент на руку и сердце. И теперь пришло время серьёзных решений. Мы встретились, и первые два дня, казалось, всё было хорошо. Потом состоялся разговор в кафе «Театраль- ное», который мог бы стать историческим, но не стал. В какой-то момент я уже был готов сделать ей предложе- ние, прямо там, за столиком. И возможно, сделал бы, ес- ли бы «до» или «во время» встречи выпил пива или вина. Но тогда я выбрал «трезвый путь» из института во взрос- лую, самостоятельную жизнь, и трезвые размышления очень мешали мне принять решение. И я его не принял. Ирочка была разочарована, и скорее всего больше всего её раздосадовала моя нерешительность. И, если раньше нас что-то всё же, влекло друг к другу, то теперь это «что-то» испарилось. Просто исчезло без следа. На- верное, с моей стороны было бы разумно предложить ей подождать, пока я устроюсь на новом месте, начну рабо- тать, определюсь с жильём, а уже потом что-то решать. Но к таким взрослым размышлениям и суждениям я был ещё не готов, а скорее, мы были не готовы. К тому же, те- перь эти два дня, которые мы провели вместе после мое- го приезда, показались мне скучными и мучительными… Собственно, на этом всё и закончилось. 81

Я уехал в Кострому, где через полгода женился, а ещё через полгода развёлся. Как сложилась дальнейшая судь- ба моей Ирины, я не знаю. Больше встретиться нам так и не довелось. Но зато, я очень хорошо помню тот день, особенно в пляжной его части, своё, не в меру приподнятое на- строение, лёгкий, почти прозрачный сарафан Ирины и мягкое дно реки на городском пляже. 82

Глоток свободы в начале января Я был женат два раза. Второй раз — удачно. Мы про- жили с женой почти тридцать лет, и мне хочется сказать ей, что я готов ещё столько же. И ещё. Всё очень неплохо настолько, что я хотел бы пожелать всем знакомым (и незнакомым тоже) искать счастья в семье, как ни ба- нально это звучит. Даже когда кажется, что всё прошло и стало «прохладно». Если такое произошло, то просто подбросьте дровишек в костёр и всем будет снова хоро- шо, тепло и весело. И… я не могу сейчас утверждать наверняка, что в первый раз женился неудачно. То есть, единственной неудачей и стало то печальное обстоятельство, что мы в итоге развелись, едва прожив вместе семь месяцев 1983 года. Сначала всё было мило и весело, но, как ча- сто бывает, что-то не задалось, всё пошло вкривь и вкось, и мы разбежались. Что ж поделать… Любви не было? Была, конечно, а иначе, зачем было жениться? Впрочем, мне хотелось бы сделать заявление в этом ме- сте. Если бы я каждый раз женился по любви, то это ме- роприятие мне пришлось бы провести раз пятьдесят. Поскольку всех женщин, которых мне посылал Бог, я без сомнения любил. Хоть год, хоть месяц, а иногда да- же, один вечер… и одну ночь. Никто не сможет сказать с полной уверенностью, сколько суждено продержаться молодой семье, прежде чем она или окончательно укрепится, или распадётся. То есть сначала мир да любовь, а потом недовольство, пере- ходящее в тихую ненависть, потом развод. Или наоборот, люди встретились, женились, ещё не вполне уверенные в своих чувствах, а оно, смотри, пошло-поехало, и вот уже ни он, ни она не представляют себе жизнь друг без друга! 83

Думается, что в наш сумасшедший, продвинутый и жестокий двадцать первый век всё несколько иначе в этом смысле, чем было во времена дисковых телефонов и крутейшей советской марки автомобиля «Жигули». Сейчас время практиков, людей совершенно иной фор- мации, другого восприятия жизни, с учетом немыслимых с точки зрения старшего поколения, технологий, средств связи и коммуникаций… Но… любовь никуда не делась. Правда слишком много шелухи, ненужного антуража и всякой лишней ерунды… Но основой остаётся, всё же, Любовь. С моей первой женой мы познакомились самым обычным образом, на танцах в одном из Домов культуры славного города Кострома. К этому времени, у меня бы- ло уже немало любовных приключений-похождений, от чего знакомство на провинциальной «танцульке» вы- глядело просто глупо, учитывая мои представления о «романтике первого знакомства». Должен признать, что из моей памяти и сердца ни куда не делись женщины и девушки, с которыми я успел повстречаться в период перехода от состояния «юноша» в состояние «молодой человек». Меня волновали эти мысли, будоражили со- знание и кровь, потому что, вспоминая об этих встречах и влюблённостях, я приходил к выводу, что мне было го- раздо лучше с этими женщинами, чем без них. Я любил их. Не увлекался, не искал быстрой и ни к чему не обя- зывающей связи, а именно любил. Тем не менее, «исто- рическая» встреча произошла именно на танцах в Доме культуры, а не скажем, где-нибудь на круизном лайнере, или в сочинском парке «Ривьера», когда я после оконча- ния института приехал по распределению в древний се- верный город. Мне только что исполнился двадцать один год, и при- знаться честно, я, несмотря на то, что имел некоторый 84

жизненный опыт, чувствовал себя не вполне уверенно в новой для себя обстановке. Первые месяцы работы да- лись мне тяжело, я пребывал в постоянной тревоге, неуверенности и от этого, в подавленном состоянии. И… мне не нравилась Кострома. Поэтому, у меня возникло и укрепилось убеждение, что для того, чтобы жизнь, на- конец, приняла более определённые очертания, всё ос- новательно утряслось и сложилось, нужно непременно жениться. К слову, ко времени знакомства с будущей первой женой, у меня в Костроме уже случилось несколько встреч интимного характера, что для 1982 года было де- лом совершенно обычным. Схема была простой и про- веренной. Поход с друзьями в ресторан, знакомство с местными красотками (не слишком строгих правил, либо, находящимися в состоянии поиска), и продолже- ние вечера на квартире. Собственно, таким образом от- дыхали почти все мои знакомые молодые специалисты. И всё же, мне казалось, что так долго продолжаться не могло, а почему, я точно не знал. В итоге, Главное Ко- стромское Знакомство состоялось. Алина была строй- ной, темноволосой, довольно симпатичной девушкой, на два года младше меня. Потом друзья говорили, что мы с ней чем-то внешне похожи. Я считал, что это не совсем так, но не спорил. В тот вечер, после танцев мы сразу оказались у неё дома. Собственно, я ни на что не рассчи- тывал (вроде, никого нет дома, а «сладкое на третье»), наоборот, как раз вся семья была в сборе, и у меня даже создалось впечатление, что нас ждали специально. Не успел я со всеми как следует познакомиться, как вдруг стал «своим в доску» парнем. Это мне дали понять и мама Алины (будущая тёща), и все остальные. Мне то- гда было невдомёк, что в семье уже давно обсуждался во- прос о будущем замужестве старшей дочери, только не хватало подходящего жениха. И я, конечно же, не мог 85

знать, что до меня уже было немало вариантов, но всё как-то не складывалось. Кандидаты, как выяснялось позже, искали лишь лёгких и быстрых удовольствий, се- рьёзных предложений делать никто не торопился. Обо всём этом я узнал, а кое о чём догадался, немного позже. Затем, после «общего чая» в гостиной мы всё же ока- зались в отдельной комнате с приглушённым светом. Де- ло молодое, как принято говорить, окончилось лёгкими поцелуями. И хотя, конечно, мне хотелось немного боль- шего, я осознавал, что впервые нахожусь дома у Алины, и ни о какой близости в первый вечер речи быть не мо- жет. Мы, а точнее я без умолку болтал о всякой ерунде, Алина «ухохатывалась» от моих шуток и анекдотов. Ни- чего особенного для первого вечера, но у меня почему-то возникло ощущение, а скорее, предчувствие, что это зна- комство просто так не закончится. Было около полуно- чи, когда я распрощался и, условившись о следующей встрече, ушёл. Через некоторое время я стал постоянно бывать у Алины дома, сначала по два раза в неделю, а потом ча- ще. Мои посещения приветствовались, к моему приходу был всегда накрыт стол с водкой и салатами, или как ми- нимум, журнальный столик с лёгким вином и фруктами. Особенно старалась мама Алины, она была предупреди- тельна, мила, улыбчива и всегда говорила мне компли- менты. Уставший после работы, я воспринимал такие приёмы с радостью и некоторым душевным подъёмом. После небольшого общего разговора, нас с Алиной все- гда оставляли в её комнате, а немного позже, мне даже несколько раз предлагалось остаться на ночь… Через два месяца после знакомства и незатейливых ухаживаний, я сделал Алине предложение. При этом ни- какой романтики не присутствовало, а наоборот, у меня было ощущение какой-то обреченности и лёгкой, пока ещё, тревоги из-за всей моей затеи. Надо сказать, что 86

вместе со мной (уже в статусе жениха), в мою будущую семью стали вхожи, и более того, стали желанными го- стями мои друзья-приятели по работе, такие же как и я, молодые специалисты. Никто из нашей «пятёрки» (кро- ме меня) жениться не спешил, справедливо полагая, что молодость нужно использовать по прямому назначению, а не связывать себя узами брака. Совместные вечера в квартире моих будущих род- ственников стали обычным делом и сопровождались ве- сёлыми застольями с песнями под гитару. Пели, пили и плясали от души, что называется «до упаду», и в этих мероприятиях принимали самое активное участие мои будущие тёща и тесть, а также их друзья, знакомые и зна- комые друзей. Праздник жизни, по сути, не прекращал- ся, а продолжался постоянно, с перерывами на работу и сон. Тогда мне казалось, что всё это очень мило и со- вершенно уместно. А почему бы и нет? Правда, моя мама, когда я ей сообщил по «межгоро- ду» о своих намерениях и ближайших перспективах, мяг- ко говоря, не обрадовалась. Сквозь пространство и вре- мя она чувствовала, что во всём этом что-то не так. Слишком уж быстро всё организовалось: в августе прие- хал в Кострому, в начале октября познакомился, в начале декабря «захотел жениться»… Мне кажется, что в то вре- мя взрослые люди к таким вопросам подходили слишком серьёзно, а молодые как раз наоборот, недостаточно вдумчиво. А чего там, в самом деле, если всё просто и по- нятно? Работа есть, жильё — на первое время тоже есть (отдельная комната, в которой мы с Алиной проводили время), любовь… тоже, вроде бы имеется. Так какие мо- гут быть вопросы? Если быть честным, то следует признать, что в период ухаживаний и частых встреч с Алиной, мои холостяцкие попойки с друзьями не только не прекращались, а нао- борот, проводились регулярно и в удовольствие. Пред- 87

стоящая свадьба — свадьбой, но мне ведь тоже нужно было отдохнуть. Поэтому я чередовал встречи с будущей женой и походы с ребятами в увеселительные заведения, с дальнейшим продолжением «романтических» вечеров. А однажды, мы очутились в ресторане «Централь- ный» вместе с Алиной и Ромчиком, приятелем из нашей компании. Пока сидели за столиком, выпивали, угоща- лись и отплясывали под «Спасите, спасите, спасите раз- битое сердце моё», выяснилось, что здесь же на вечере присутствуют две очень интересные дамы, с которыми я и Рома водили знакомство ещё до появления в моей жиз- ни Алины. План возник молниеносно. По окончанию вечера, Роман берёт этих дам, и катит с ними на тайную квартиру в Октябрьский район. Я же, как порядочный влюблённый, провожаю свою почти невесту до дома и целую ручки. Потом хватаю машину (рядом с домом есть стоянка такси), и тоже мчусь в Октябрьский, где ме- ня ожидают новые приключения. Бывает, когда тщательно спланированные операции срываются по самым пустяковым причинам. Планы ру- шатся из-за сущей ерунды и дело не выгорает. В этот ве- чер всё срослось, за исключением мелочи — вместо Ок- тябрьского, я сначала попал в Первомайский район. Ошибка стоила мне лишних пяти рублей, но в итоге я оказался там, где меня ждали. Ромчик со своей подруж- кой встречал меня у подъезда. И пока моя любимая сладко почивала в доме родительском, я продолжил пьянствовать и веселиться в обществе не обременённых моральной ответственностью, но надёжных и проверен- ных партнёрш. Всё закончилось под утро, я едва успел добраться до общежития и привести себя в порядок, чтобы не опоз- дать на работу. У нас с этим было строго: никаких опозда- ний, помятых лиц и запахов с утра, поскольку мы стояли на страже, и как могли, укрепляли завоевания социализ- 88

ма. К тому же время было не очень понятным. Совсем недавно ушёл из жизни Леонид Ильич Брежнев, весь СССР был в трауре и никто точно не знал, что и как будет дальше. На улицах города и в магазинах я встречал запла- канных женщин. И знаете что? Они плакали искренне, и может быть не только потому, что не стало дорогого Леонида Ильича, а потому что народ, где-то в глубине русской души чувствовал, что ушла эпоха, и дальше будет гораздо тревожнее, печальнее и, в общем, труднее. Но в моей жизни и трудовой деятельности ничего не менялось. Меня, как молодого специалиста гоняли «как бобика» и драли «как сидорову козу» за дело, не за дело и просто так, для науки. Сотрудники дружно взяли надо мной «шефство», которое, впрочем, заключа- лось не столько в оказании помощи, сколько в перекла- дывании на меня ответственности за все недоработки. Это оказалось очень удобным, поскольку, когда в кол- лективе имеется «постоянный виноватый», то с осталь- ных спрос, вроде бы и помягче. Я страдал от этого, но терпел как мог, и честно очень много времени и сил отдавал работе, куда нужно было добираться за тридцать пять километров ежедневно. При этом, часто приходи- лось оставаться на ночь, если я не успевал выполнить все поставленные задачи за день и не успевал на дежурный автобус. Нерегулярное питание и, особенно, бессонные ночи меня порядком изматывали. Конечно, в таких условиях я видел выход в женитьбе, чтобы хоть как-то упорядочить свою жизнь и облегчить существование. Но сейчас, когда я изредка пытаюсь сквозь годы заглянуть в минувшее, то отдаю себе отчёт в том, что ни я, ни Алинка, в сущности, не были готовы к «нормальной» семейной жизни, в том содержании, в котором её представляло большинство населения СССР 1980-х годов. Нам казалось, что свободное, и не связанное никакими обязательствами веселье, 89

должно продолжаться бесконечно, а удовольствия сме- нять друг друга, как мультфильмы в сборнике мульт- фильмов. По сути дела, мы и понятия не имели о том, ка- ким образом выстроить отношения, с учетом интересов каждого из нас, а также интересов ближайших родствен- ников. В общем, если быть точным и честным, то каж- дый из нас в большей мере думал о себе. И снова возни- кал вопрос, а как же любовь? Была ли она вообще, или всё же это было мимолётное увлечение, и расчёт был на старинное русское «авось стерпится-слюбится»? Нуж- но ещё признать и то, что большую и не очень полезную роль во всей этой затее с женитьбой играла обстановка, в которой впоследствии оказалась наша молодая семья. Вечером накануне свадьбы, в нашем холостяцком общежитии организовался «мальчишник» с обильным возлиянием разведённого спирта. Мои приятели радо- вались предстоящему событию не менее, а наверное, более, чем я сам. Мы пили, пели, фотографировалась, рассказывали разные неприличные анекдоты, всё каза- лось мило и весело. И я, конечно, напился. А ночью об- наружил у себя в кровати голую девушку, которая весь- ма разнообразно пыталась доставить мне удовольствие, и которая почему-то называла меня Гариком. Я напрочь забыл и о предстоящей женитьбе, и о том, что я уже по- чти солидный семейный человек… Мы были в комнате одни. Братва всё никак не могла угомониться в соседней комнате. Часам к четырём утра я устал, у меня заболела голова, и ужасно хотелось курить. Дверь отворилась, и в комнате появились полупьяные Купер и Гоша. Они вытащили меня из-под одеяла, и со словами «даме нуж- но переодеться» вывели под руки в соседнюю комнату. Поспать в ту ночь мне так и не удалось. Наступило хму- рое февральское утро, и пора было браться за грустные свадебные дела. Наверное, в этот момент я почувство- вал, что не очень-то и хочу жениться… 90

Сама свадебная церемония ничем не отличалась от бесчисленного множества подобных свадеб по всей России. Всё было выдержано в традициях советской эпохи, и веселье отгремело в одной из «общепитовских» столовых. Я настаивал, чтобы гостей было поменьше, а застолье организовать, хоть и в не очень дорогом, но ресторане. Меня не послушали, потому как во-пер- вых, свадьбой занимались исключительно родственники жены, а во-вторых, несмотря на то, что я был главным действующим лицом, но пока ещё не заслужил того, чтобы ко мне прислушивались… по мнению этих самых родственников. Они этого не сказали, но дали понять. Таким образом, на нашу свадьбу собралась куча го- стей, в том числе малознакомых и совсем незнакомых мне людей, далёких и близких родственников и прочих друзей. Я себя чувствовал глупо, и немного перебрал со спиртным. Хотя ничего плохого не произошло, не мо- гу сказать, что у меня остались хорошие впечатления от всей это церемонии. Первая брачная ночь не удалась. Какая-то во всём была натянутость, и наше первоначальное влечение друг к другу заметно ослабло. Молодая жена заявила, что в первую ночь вообще ничего не должно происходить. Дескать, слишком много было переживаний и волнений, а значит, нам следует хорошенько отдохнуть. Я возразил, заметив, что времени на отдых совершенно нет, мне на работе дали всего три дня на весь комплекс мероприя- тий связанных с бракосочетанием. Так что тянуть резину особенно некогда, и следует заняться нашим общим де- лом немедленно. В общем, я настоял, и то, что должно было свершиться, свершилось. И… я был разочарован и подавлен. Ни с одной жен- щиной до свадьбы (что уж таить, и впоследствии), мне было так… неудобно. О каком бы то ни было удоволь- ствии, речи вообще нет. Это был просто «отстой», выра- 91

жаясь современным мягким сленгом. Возможно, эти по- дробности следовало бы и опустить, но всё дело в том, что скорее всего, эта «неудачная первая ночь» во многом определила весь дальнейший ход событий. Выяснилось, что мы не очень-то и подходим друг другу по части ин- тимной близости, и это было для меня очень странным. Бывало, знакомишься с женщиной, к примеру, в ресто- ране или на вечеринке, в этот же вечер попадаешь с ней в кровать, и всё проходит в самом лучшем виде: подъём, взлёт, апогей, плавное приземление и… всем хорошо, все довольны. Поскольку всем уже перепало по кусочку сча- стья, а ведь есть ещё силы и на второй заход. А тут… вро- де всё законно, всё официально оформлено, и, опять же, свадьба отплясала, ан вон оно как! Понятное дело, если нет интереса друг к другу, то никакие официальности- формальности не помогут… Но тогда я не придал особого значения, решил, что бывает всякое, и в будущем, всё наладится. А, наверное, зря. Потому что оставшееся время (чуть больше суток, после второго дня свадьбы), мы провели в загородном Доме отдыха, и там у нас снова ничего не получилось. Были какие-то потуги, искусственно создаваемые, кото- рые ничего не дали. Немного позже, я отдавал себе отчёт в том, что, наверное, слишком многого требовал от неопытной девушки, какой мне представлялась тогда Алина. Хотя некоторые «доброжелатели» намекали, что до меня у неё были и «ухажеры», и «женихи», я предпо- читал считать эти разговоры обычными сплетнями. И даже, если в этом и была доля истины, то всё это оста- валось в прошлом, которое, как известно, у каждого своё. В силу того, что я сам себя не считал «ангелом» в этом отношении, мне было совершенно всё равно, что было и чего не было до того, как мы стали семьёй. Прошло время. Я всё ещё, оставаясь «молодым спе- циалистом», пропадал на работе, которая отбирала у ме- 92

ня все силы, а жизнь «в большой семье» (мы с Алинкой, тесть с тёщей и младший брат Алины) шла своим чере- дом. Как-то начала налаживаться и личная жизнь. Хотя, две семьи в одной квартире, это грустно. Об этом знает каждый, кому довелось испытать это счастье хоть недол- гое время. Но, конечно, бывали и хорошие моменты, ко- гда, например, молодая жена старалась преподнести мне сюрприз, в виде вечера при свечах, под «рябину на ко- ньяке». В такие вечера мы пробовали разные виды лю- бовных развлечений, и часто это приносило обоюдное удовольствие. Но бывали и вечера, когда мне хотелось расслабиться, а моя красавица не проявляла ко мне ин- тереса. Фаза «болит голова» ещё не наступила, но была уже, что называется, на подходе, а ведь мы прожили вме- сте лишь несколько месяцев. Тем временем, начались какие-то неясности с семей- ным бюджетом. Всю свою зарплату (а получал я по тем временам неплохо), я отдавал Алине, но у нас почему-то никогда не было денег. Часть уходила родителям на наше содержание и общий стол. Кое-какие деньги стали ухо- дить на «покрытие недостачи» в обувном отделе универ- мага «Кострома», где в качестве продавца трудилась моя вторая половина. А однажды, когда я уставший, злой и голодный пришёл вечером с работы, моя девушка устроила мне «показ мод». Два новых, очень модных и очень дорогих платья, на которые ушла почти вся ме- сячная получка. Я был окончательно подавлен в тот ве- чер и попытался объясниться, но тёща, разумеется, вста- ла на сторону жены. «Не может же она ходить в обносках, в самом деле! А ты зарабатывай побольше, раз женил- ся!» — жестко отчеканила она, и добавила: «Другие, вон, умеют жить и умеют зарабатывать, а ты одну зарплату приносишь и ещё жалуешься. Зато пить умеешь хорошо и красиво!» Очень длинный и странный был для меня то- гда выговор, особенно, если учесть, что я почти не про- 93

изнёс ни слова. С того вечера, мне стали выдавать один рубль в день на питание и тридцать копеек на сигареты. Я, как говорят, «умылся» и больше не «возбухал». Между тем, веселье в нашей общей теперь квартире, не прекращалось. Два-три раза в неделю, а то и чаще, жилище наполнялось друзьями родителей Алины и мои- ми приятелями. Весёлые пирушки радовали всех, кроме меня. Я себя неважно чувствовал на таких «собраниях». С наступлением весны, все эти сборища-посиделки пе- реместились на дачу, которая находилась почти в черте города, ею владели родители жены. Водка лилась рекой, песни под гитару не смолкали, запах шашлыков и арома- ты цветов перемешивались с манящими запахами жен- ских духов, и всё это происходило на живописном берегу Волги. В этот период у нас с Алиной стало проявляться ка- кое-то чувство, похожее на привязанность. До настоя- щей любви, как выяснилось, было ещё далековато, но всё же, мы стали значительно ближе друг к другу, хотя в физическом смысле, гармонии по-прежнему не было. Может быть, это я не прилагал достаточных усилий? Мо- жет, был недостаточно нежен и внимателен? Возможно и так, но я не чувствовал движения с другой стороны, вот в чём штука. Часто случалось так, что интимная близость превращалась в простое механическое действие: жена от- была номер, муж исполнил супружеский долг, и, «будьте любезны»… Да, согласен, так может быть, если супруги прожили вместе хотя бы несколько лет, но для трёх-четы- рёх месяцев это, по-моему, чересчур. Лето 1983 года перевалило за середину, и Алина заяви- ла, что очень устала на работе. Поэтому, она берёт отпуск и собирается поехать отдохнуть на море. Свой отпуск я ис- пользовал в начале года, и, разумеется, не очень обрадо- вался такому желанию моей суженой. Как же это так? У нас ещё всё так хрупко и неопределённо, а жена уже со- 94

бирается одна в отпуск на море? Очень странно. Весьма странно. Я, конечно, высказался против этого, возражал, приводил аргументы и обосновывал, почему Алине нельзя (никак нельзя!) ехать сейчас куда-либо без меня. Но в бой вступила тяжёлая артиллерия в лице тёщи, которая мне очень доходчиво и убедительно объяснила, что её девочке требуется (срочно!) смена обстановки и свежий морской воздух, чтобы восстановить силы… Более того, Алиночка ведь поедет в составе туристической группы, которая фор- мируется из отпускников — сотрудников универмага «Ко- строма», так что беспокоиться о соблюдении нравствен- ности и «моральном облике на море» мне вовсе не следует. До сих пор я ничего глупее в своей жизни не слышал, но поскольку находился в глупом положении, в глупой об- становке, то подумал, кто знает, а может быть у них, у дура- ков, всё так и происходит? Вроде, на универмаг выделили «коллективную» путёвку в Новороссийск, по местам бое- вой славы Леонида Ильича, и заодно поплавать в море… Хотя мне было очевидно, что здесь что-то не так… Я ещё какое-то время вяло сопротивлялся, но пони- мал, что они всё равно поступят по-своему. К этому вре- мени мой голос в этой семье уже не значил ничего, и был совсем не слышен. Но… что же во всём этом было не так? А вот что… Они проговорились. Это произошло совершенно непроизвольно. В один из «подготовительных» к поездке дней, за общим ужином вдруг затеялось обсуждение во- проса, с какого и на какой вокзал в Москве нужно пере- ехать, чтобы закомпостировать билет и сесть в поезд до Ялты. Одну минуточку, товарищи дорогие! Стоп, какой би- лет, какая Ялта? Ведь по вашим словам поезд с туристи- ческой группой, чуть ли не от универмага едет прямо в Новороссийск, насколько я понял… Как же так? 95

Последовала неловкая пауза. По всему, мои род- ственники оказались не очень опытными лжецами, но вполне уверенными в себе наглецами. Ну да, ну в Ял- ту, ну и что? Нужно больше интересоваться делами жены и делами всей семьи, в конце концов! Не только о себе, любимом, думать! Но я был возмущён, о чём и высказался в резкой фор- ме, поскольку стало окончательно ясно, что никакой группы экскурсантов из универмага «Кострома» не суще- ствует, а моя «благоверная» собирается в Ялту самостоя- тельно. Милана Анатольевна, разумеется, приняла сторо- ну дочери, но я затихать, как обычно это стало случаться в последнее время, не собирался. Я собирался продол- жать скандалить, обвинять и обличать. Девушке девятна- дцать лет, девушка замужем, девушка в одиночку катит на «юга»! Как и почему неизвестно… Это я так думал. Позже, однако, выяснилось, что всё очень даже хорошо известно, и куда конкретно едет моя красавица, и даже где, непосредственно, остановится. Конечно, это была их, можно сказать, стратегиче- ская, глобальная ошибка. Эта поездка, по сути, расколо- ла нашу хрупкую семейную конструкцию на «до» и по- сле». Я это почувствовал, но сделать ничего не смог. И даже, если бы я продолжал сопротивление, всё рав- но бы они поступили так как решили. Ну и… меня само- го тогда назвать образцовым семьянином было сложно, честно говоря. Не был я примерным мужем, мягко гово- ря. Но рамки приличий мне соблюдать хотелось, потому я был возмущён и страдал. Тем не менее, где-то через неделю после благополуч- ного отъезда Алины в «жаркие страны», я с компанией друзей-приятелей «забурился» в славный, до отказа за- битый интересными женщинами, ресторан «Централь- ный». Всё организовалось по проверенной схеме, и к полуночи, мы с Ромкой оказались в квартире у двух, 96

малознакомых женщин. Продолжение было бурным и безудержным, поскольку все, кроме Романа были в стельку пьяны. В общем-то, любезничать и вести свет- скую беседу нам было некогда, поэтому, по-быстрому распили бутылку шампанского и без лишних разговоров приступили к более близкому общению. Часам к трём ночи, я наконец, вернулся туда, где вот уже в течение четырёх месяцев мы находились в мучи- тельном процессе создания новой семьи (благо, уютная квартира наших новых знакомых находилась в том же районе). В тёмной прихожей меня встречала Милана Анато- льевна, как и полагается в таких случаях, в боевой стойке «руки в боки». — Что, негодяй, не нагулялся ещё? — сквозь зубы прошипела она, — что, теперь на проституток потянуло? Я понимал, что говорить что-либо в свою защиту бы- ло бесполезно. Обмануть опытную, проницательную женщину в таких обстоятельствах просто нереально… как, впрочем, и во всех других обстоятельствах. — Да ладно, Милан-Антольна, — я изобразил уста- лый вид, благо хмель уже почти испарился из организ- ма, — ну встретились с ребятами, между прочим, вы их хорошо знаете… ну засиделись в общаге, повспоминали былое… ну с кем не бывает… Послушайте, мне завтра ра- но вставать… — Сегодня. — Что сегодня? — Сегодня тебе, подлец, рано вставать. А лучше во- обще не ложиться я тебя будить не собираюсь. Но вот ко- гда приедет Алина, мы с тобой… Тут Милана замолкла. Дело было в том, что со дня отъезда и по сегодняшний день, известий от моей жены не было, по случаю чего все были в некотором напряже- нии. Ни звонков, ни писем… вообще ничего. Видимо, 97

она там, в Ялте весьма недурно проводила время, отды- хая от забот семейных. — Иди спать, мерзавец. Но если это ещё раз повто- рится, у тебя будет бледный вид. Мы знаем куда идти и кому писать жалобу, понял?! — Нет, не понял. — Я действительно не понимал, почему мне угрожают, но, разумеется, чувствовал себя виноватым. Собственно, я и был виноват, виноват во всём, и в первую очередь, что затеялся с женитьбой, не проверив, как следует, свои чувства. А также в том, что уже совершив этот шаг, не принял мер, чтобы в со- ответствующем направлении сформировать развитие наших отношений. Во всей этой глупой ситуации, нако- нец. Алина дала знать о себе тогда, когда она по моим сооб- ражениям, должна была уже вернуться в Кострому. Она позвонила по междугородному телефону и сообщила, что билетов на поезд нет, и она задержится ещё, дня на три- четыре. Меня, разумеется, терзали жестокие и мучитель- ные мысли. Я представлял себе Алину в окружении ку- рортных любовников, в самых пикантных ситуациях и отсутствии каких либо тормозов в этих самых ситуаци- ях. Родители жены были непроницаемы, холодны и твер- ды как камень, избегая разговоров на тему «Когда Алина вернётся домой». Казалось, им до моих терзаний нет ни- какого дела, но скорее всего, я ошибался. Всё это недора- зумение с поездкой они переживали не меньше моего, но вида старались не подавать, потому что согласиться со мной, было равносильно признанию своего содей- ствия в этой подозрительной поездке. А это было выше их сил. Алина вернулась через неделю, отдохнувшая, загоре- лая и совершенно чужая. Она смерила меня взглядом, небрежно бросила «привет» и сказала, что ей нужно в ванную и отдохнуть с дороги. В этот день мы больше 98

99