ПРОЗА -148- ПРОЗА . начальником направляли его на село, до «белых мух», как тогда говори- ли. Едва въехав в комнату общежития, предназначенного для шефов, он бежал в сельповский магазин, чтобы прикупить незабвенной жидкости, пил ее прямо на ходу, и не отрывался от бутылочки, даже упав на «пя- тую точку». Когда сходил снег, он прогуливался по деревенским ули- цам и посадкам и сдавал найденные пустые бутылки в обмен на не- сколько пачек сигарет. Другой раз получившие в хозяйстве аванс мужи- ки, поехали в райцентр, тут-то он и потерялся, появившись в общежи- тии лишь через день. — Толик, а где ты пропадал? — поинтересовались у него. — Дошел до автобуса, предоставленного хозяйством, а тут два бомжа предложили быть третьим. Один вытащил бутылку «червивки», выпили ее. Потом другой сделал тоже самое, и ту оприходовали. Ну, и я, конеч- но, в долгу не остался. Едва закончили — менты нагрянули и забрали нас в вытрезвитель. Так что все тридцать километров пути оттуда до общаги я пешком добирался — деньги резко кончились. — Ну, что ж, выпей с нами — предложили они, поднося стопочку. А однажды он написал письмо домой и попросил мужиков проверить его на ошибки. «Здравствуй, дорогая женушка! Работаю я в колхозе ударными темпами и всем доволен. Поднимаю нивы сельского хозяйства, но не хватает лишь одного — твоего тепла и ласки. А еще крепко хотелось бы не забыть вкус нашего самгаря и сига- рет. В магазине-то здешнем такой не водится. Будь так разлюбезна вы- ручить меня. Любящий тебя муженек». Мужикам-то что — проверили, посмеялись в усы и забыли. Но, уди- вительнее всего оказалось то, что десять дней спустя Толика спрашива- ла жена — она привезла в баулах все необходимое. Когда же нужда в колхозных поездках отпала, и начались сокращения, рабочий, благодаря той же женушке попал к ним. Вот с такой кампанией пришлось столкнуться Владимиру Сергеевичу Хвостову, пока он не очнулся ранним утром в доме Александра Петро- вича Самгинова. В кухне этого, некогда нарядно отделанного домика часто готовились всякие вкусности, чем занималась рачительная хозяйка. Но однажды она не вынесла образа жизни мужа и ушла, дом в тенистом саду посте- пенно приходил в иной вид. Мебель заменили пустые ящики, в которых иногда теснились пустые бутылки. На столе находились обрывки из- редка сдвигаемых в сторону газет и самые главные ценности — не- сколько надколотых чашек и полупустая солонка. Сам хозяин в некогда застиранной сорочке и брюках лежал на грязных ватниках, и похмель- ное расслабление отбирало последние силы. Но вот, раздавшийся из со- седней комнаты шум привлек его внимание, он с потугами поднимается и направляет свои стопы туда.
ПРОЗА -149- ПРОЗА . — Стой! Стой, зараза! Ты куда прешь!? — раздаются оттуда выкри- ки и слышатся удары деревяшкой о стены. Заглянув туда, хозяин видит бушующего Толика и останавливает его словами: — Ты что, офанарел?! Или забыл, куда и как попал? Тот бросил деревяшку, недоуменно посмотрел на Сашу и растерянно произнес: — Показалось, что влез сюды ктой-то, вот и начал… Ох, что ж так голова болит. Опохмелиться нет? Они некоторое время рыщут по дому, обнаруживают и будят Воло- дю и находят банку со странной розового цвета жидкостью. Саша с потугами вспоминает, что арендующая его огородик соседка как-то угостила компотом, а они кинули туда дрожжец, да забыли… Теперь они пьют перебродившее и обретшее хмельные градусы. Испытывают вкрадывающееся облегчение. Но этого оказывается недостаточно, и тут Володя вынимает из кармана несколько купюр. — Ну что, этого пока хватит? — интересуется он. — Откуда это? — недоумевает Самгинов. — А ты что, забыл, как вчера за грибами нас возил, да после прода- жи водку на «пьяном углу» брали? Память постепенно вырисовывает вчерашний день, и вот довольные друзья идут уже на известный пятачок у пивного павильончика, где имеется и магазин. — Ну что, пивка для рывка? А потом и водочки для заводочки? — предлагает Владимир.— Тетя Поля, дай нам по баночке. Едва они отошли к ближайшим кустикам с пенящейся янтарной жидкостью, к ним подошел знакомый по прежним посиделкам Лешка. Вид его был чрезвычайно бледен, с него ручьями катил пот. — Ребят, не могу! Мне бы водочки поскорее… Вчерась с тестем как засели, так и не успокоились. А тут я прилег, и теща, на ночь глядя, белье в шкафу стала перебирать при свете, и на меня все складывает. «Спи спокойно, дорогой, не разбужу»,— приговаривает. Какой тут может быть сон… — Сам же знаешь, что для водки еще не время. Хочешь, пивка возь- му? — предлагает Хвостов. — Какое здесь, к черту, пиво! Тово гляди, подохну! Водочки бы мне… За сто грамм как за бутылку плачу! Чего не сделаешь для друга, и вот, Володя уже идет в магазин, а на его просьбу заведующая отвечает: — Знаю, ребят, что вы меня не раз выручали, и еще поможете, но… Сейчас проверка у меня, узнают — конец мне. — Да там у меня человек помирает…— настойчиво заявил он. Но хозяйка оказалась непреклонной, пришлось возвращаться пустым, и тут Володя увидел лежащего на асфальте Лешку. Вокруг него уже
ПРОЗА -150- ПРОЗА . хлопотали оставленные друзья, и подобно ангельскому одеянию мель- кал халат врача «скорой помощи». Последний, в конце концов, взял у Хвостова деньги, и некоторое время спустя вынес из магазина бутыл- ку беленькой. По его команде ребята придали Лешке нужное положе- ние, и он влил в его рот содержимое из стакана. Чуток обождав, по- вторил ту же операцию, и начал дожидаться, когда пациент придет в себя. — Больше так не напивайся, иначе опохмелю и в трезвяк сдам,— сказал он пришедшему в себя и покинул территорию. Парни же допили оставшееся, и Самгинов ушел в себя. Вот, перед его внутренним взором прошла картинка первого трудоустройства. Здешние мужики предложили ему прописаться, то есть угостить их, при увольнении и последующих делах подобного рода повторялось то же самое. Так он окончательно попал в плен «зеленого змия». Но из этого вырвал его незнакомый голос. Показывая на магнитофон, незна- комец говорил: — Смотри-ка, у Преснякова-младшего сопрано прорезалось. — Так ведь сопрано из женской октавы будет, не так ли!? А он то, кажись, мужик, хоть и с длинными волосами. — Вот и я говорю — мужик, а женским голосом поет. Ну, да ладно, меня зовут Артем, и, если хочешь — пивка возьму. А, может, водоч- ки? Джину? Ром? — Нет, пусть пока прежнее уляжется, а новое в отдалении побегает. — Тогда сигарет хороших возьму. Кури, для лучшего корефания ни- чего не жалко. Что-то непонятное исходило от него и спутника с бегающими глаза- ми. Справиться с обоими силенок хватило бы, да очень хотелось по- смотреть — чем закончится. А парни, как бы между прочим заметили: — Нам бы переночевать надо, а за делами — не постоим. — Для этого гостиницы имеются — заметил Саша. — Да Бог с ними, с гостиницами. Нам у вас хотелось бы… — А что так? Документики не в порядке, аль свеченые сильно? Те стушевались, а смущенный даровой выпивкой Толик попросил: — Да возьми ты их, жалко что ли? И вот, накупив выпивки, вся кампания уже идет в дом Самгинова. Расположившись за столом, один из гостей спросил: — А закусить то есть чем? Котлеточки, там, сальце, мясцо… — Так ты же в магазине был, чего не взял! Те опять стушевались, но все же разлили спиртное по имеющейся посуде. За этими делами не заметили, как отключился Толик, пошел спать и хозяин, а утром Кудюмов спрашивал: — А где вчерашние ребята? — Какие ребята? — недоуменно поинтересовался Саша. — Ну, что ночевать напрашивались,— заметил Толик.— Я забыл им пару слов сказать…
ПРОЗА -151- ПРОЗА . — Ушли. Ночью незаметно слиняли — вот и весь сказ! Хорошо еще не пропало ничего, а то иной и обчистит,— ответил Володя. Потом были нудные объяснения с участковым и другими сотруд- никами милиции. Пришлось даже провести несколько дней в камере предварительного заключения. После освобождения все трое, как и решили, направились в наркологический диспансер. И вот, Владимир Хвостов, прогулявшись, приходит в палату, сле- дом появляются и остальные. Когда курс лечения был закончен Во- лодя и Саша поехали в монастырь для выполнения намеченных ра- бот, а Толик, пожелав проститься с женой, там так и не появился. Говорят, он взялся за старое пуще прежнего и увидел чертей, пы- тавшихся скрутить его колючей проволокой. Они некоторое время гонялись за ним, пока Толик не ощутил прикосновение к телу ши- пов… Утром его обезображенное безжизненное тело было обнару- жено на козырьке подъезда. Так он закончил свое существование. Людмила АЛТУНИНА (г. Тула) Родилась и выросла в Горном Алтае. Окончила фа- культет журналистики Казанского госуниверситета. Работала в печатных СМИ, на радио, в многотираж- ной газете ТулГУ, редактором которой была почти 18 лет. Член Тульских Православных клубов «Ковчег» и «Родник». Финалист IV Всероссийского кинофестиваля коротко- метражных фильмов «Семья России» (проза) — 2007 г. Победитель регионального этапа Всероссийского конкурса «Растим патриотов России» в номинации «Энтузиасты. Подвижники. Хранители тра- диций» (2010). Автор и соавтор более десятка книг. Патриотиче- ская, военная тематика, тема малой родины занимают особое ме- сто в ее творчестве. Активный участник многих литературно- творческих проектов, участник Всероссийской книжной выставки в Москве (2011). Участник международного проекта «Я горжусь по- двигом отцов, дедов и прадедов» с публикацией очерков в двухтом- нике «Мы помним…» (2012). Печатается в тульских и центральных СМИ (более тысячи статей), во многих журналах, сборниках (в т.ч. и международных конференций), в альманахах. Награждена нагруд- ным знаком «За заслуги перед университетом», почетными грамо- тами Минобрнауки и Министерства культуры РФ, областной и го- родской администраций и др. Ветеран труда. Член Союза журнали- стов РФ.
ПРОЗА -152- ПРОЗА . ВЕНЧАНИЕ* «Дорогие мои, чадца Божии! Верьте Богу, доверяйтесь Его всегда о нас благой воле. Примите все в жизни: и радость, и безотрад- ность, и благоденствие, и злоденствие, как милость и истину путей Господних. И ничего не бойтесь в жизни, кроме греха. Только он ли- шает нас Божьего благоволения и отдает во власть вражьего про- извола и тирании. Любите Бога! Любите любовь и друг друга до са- моотвержения. Знает Господь, как спасать любящих Его». Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)** Повенчались мы с мужем, Вячеславом Алтуниным, недавно, в 2012 - м году, 27 января, прожив в законном браке 37 лет, вырастив троих детей и уже обзаведясь пятью внуками. Но венчаться никогда не поздно, хоть в сто лет, как сказал мне однажды старейший свя- щеннослужитель Тульской епархии отец Емельян. Венчались мы на родине мужа, в старинном русском городе Белеве, что стоит на бере- гу реки Оки, в старинном храме, ставшем после разделения Туль- ской епархии кафедральным собором в Белеве. Венчал нас молодой священник, прекрасной души человек, отец Роман. Решение венчаться пришло к нам не вдруг. Оно вызревало не- сколько лет. Мы, уже умудренные жизнью люди, давно воцерков- ленные, понимали, насколько это ответственный и серьезный шаг в жизни. Понимали и то, что духовно не подготовленными, нельзя ид- ти под венец, иначе можно только навредить себе. К этому шагу подталкивали нас и наши дети. Старшая дочь Елена так и говорила: «Повенчаетесь, и нам, вашим детям, будет легче идти духовным пу- тем, излитая на вас Божественная Благодать перейдет и на нас, и на наших детей — ваших внуков». Постепенно мы с мужем готовились к венчанию: читали Евангелие, духовные книги, особенно внима- тельно — книги о таинстве брака, православной семье, наставления святых отцов по этому поводу, размышляли. И вот как-то муж сказал мне: «Вижу, ты созрела, готова идти под венец». Разговор этот про- изошел у нас с ним в больнице, куда я летом прошлого года неожи- данно угодила на полтора месяца. Находясь там, я особенно усердно изучала Святое Писание, читала Псалтирь и книги, открывающие взгляд Православной церкви на венчание, брак и т.п. * Рассказ из подготовленной к печати книги «Когда Господь души коснется…», во многом автобиографичной. ** «Духовная аптека» старца Иоанна (Крестьянкина). Наставления, уроки, молитвы. Изд-во «Ковчег». — Москва, ул. Б. Ордынка, 7, 192 с. — с. 192.
ПРОЗА -153- ПРОЗА . А главное, именно там, как всегда это случается с людьми, чей при- вычный уклад жизни вдруг нарушается нежданно-негаданно свалив- шейся болезнью, все чаще и чаще задумывалась и о сути супружеской жизни, и своей — тоже. Думала о том, что вот ведь всю жизнь прожи- ли с мужем; многое, духовно общее, нас с ним связывает с юности, а живем до сих пор не венчанные, а это — большой грех, падающий и на наших детей и внуков. Оттого и их жизнь может быть неустроен- ной. Думала и о том, как и чем мы объясним, случись предстать на Страшном Суде, тот факт, что так и не обвенчались. И не находила этому вразумительного и убедительного оправдания. Решила: «Выйду из больницы и обвенчаемся…», но выписалась из больницы, как раз подоспел очередной отпуск, и я тут же уехала, как обычно летом, от- дыхать на свою малую родину, в Горный Алтай. Бежало время. Мы с мужем снова возвращались к разговору о вен- чании, но дальше слов дело не шло: все, казалось, какие-то причины мешают, то пост идет, то времени нет — вот уж абсурд из абсурдов. Честно сказать, не знаю, как долго мы бы еще собирались, если бы в один прекрасный день не позвонил нам сын Дмитрий и не сказал: «Все, папа, мама, 27 января венчаетесь в белевском храме, я обо всем договорился. Готовьтесь!» Легко сказать: «Готовьтесь!», но до назна- ченного срока остается чуть больше недели, а у нас ничего не куплено, ни платья, ни колец. А главное — надо духовно хорошо подготовить- ся, попоститься, причаститься. Поделилась этой заботой с дочерьми. И старшая Елена мне мудро сказала: «Мама, да какая разница, в чем венчаться!? Да хоть самую обычную одежду надень. Потом Бог тебя не спросит о том, в чем ты венчалась и как была одета. Важнее не это, а то, что таит в себе таин- ство венчания. Вот о чем заботься, все иное в сравнении с этим — ме- лочи. Вот и готовьтесь духовно, а остальное приложится». Ее поддер- жали младшая дочь Вероника и сын. Да, порой наши дети проявляют себя намного мудрее нас и поступают более зрело, чем нам, все счи- тающими их детьми, представляются они. В общем, выкинула я из го- ловы заботы о материальном. Стала усердно ходить на службы в храм Александра Невского, поститься, читать молитвы и каноны — духов- но готовиться к венчанию. В этом же храме исповедалась и причасти- лась Святых Христовых Тайн. Здесь же купила недорогие серебряные кольца себе и мужу. А тут и вопрос с моим венчальным нарядом сам собой разрешился. Вспомнила, что почти два года назад купила я себе, будучи на Алтае, в отпуске, нарядный светло-кремовый костюм, сши- тый из ткани гобеленовой выделки с золотой нитью. Ткань напомина- ла парчу. Позарилась тогда на нарядность и красивость этого костюма, а, оказалось, одеть его особо некуда. Две свадьбы за этот срок справи- ли, сыну и младшей дочери, но костюм я этот так и не надела. Так и висел он, с этикеткой, где-то в шкафу. Достала его, примерила — то,
ПРОЗА -154- ПРОЗА . что надо! Подобрала в своем обувном арсенале и туфли под него, и новый шарф-палантин с золотистой ниткой нашелся к нему в моем гардеробе. Так что венчальный наряд для невесты, далеко не первой молодости, получился вполне приличный. Дети его одобрили, а я доверяю их современному вкусу. И мужа новый костюм оказался как нельзя кстати, а он ворчал, за- чем купила, есть, мол, у меня другие костюмы. Все равно скоро на пенсию выхожу. Пригодился-таки костюмчик. И еще как! Был в нем на двух венчаниях наших детей, на двух росписях в ЗАГСе и двух свадьбах, случившихся одна за другой, с перерывом в месяц, у сына и дочери. А вскоре произошло и собственное венчание. Так-то! …Накануне венчания, вечером, после работы, заезжает к нам до- мой сын и говорит с порога: «Собирайтесь быстрее, а то скоро мага- зины закроются. Едем покупать вам золотые кольца». «Да я, сынок, уже купила кольца»,— достаю и показываю ему серебряные. «Ма- мочка, ну что ты!? — Такое событие! Раз в жизни бывает! Неужели же вы с папой для венчания золотых колец не заслужили! Мы их и все принадлежности — настоящие венчальные свечи, икону дарим вам. Так что не беспокойтесь ни о чем». Оказалось, наши дети со- звонились между собой — дочери-то с семьями живут в Москве,— договорились и сбросились деньгами на наше венчание. Поехали мы с сыном в ювелирный магазин, купили кольца. Заехали в храм, при- обрели красивые венчальные свечи и икону. И в положенный день сын повез нас на своей машине венчаться в Белев… И все-то, что редко-редко бывает в жизни, складывалось удачно, все-то нам удавалось накануне венчания и в день венчания; за что ни возьмемся, все спорилось, решалось быстро и наилучшим образом. В белевском соборе еще раз исповедались, причастились. 27 января был как раз праздник Преподобной святой Нины, и я была един- ственной Людмилой среди причащавшихся в этот день Нин, назы- вавших свое имя перед священником. Отец Роман сказал мне, что отныне святая Нина будет и моей покровительницей, и чтобы я в этот день непременно ходила в храм, молилась ей и ставила свечи. В день венчания все шло, как по маслу, как по разыгранному и четко отрепетированному сценарию, хотя на самом деле никакого, заранее подготовленного и тем более отрепетированного сценария не было и в помине. Да и сама погодка в этот день выдалась яркая, бодрая, хо- тя накануне все дни стояли серые, пасмурные, тоскливые. Но в день венчания было хоть и морозно, но как-то празднично: ослепительно светило солнце, алмазами блестел и переливался выпавший ночью чистейший снег, весело чирикали воробьи. Казалось, все вокруг ли- кует. Такое же ликование и вместе с тем трепет были и в наших сердцах. …Когда с молитвенным песнопением отец Роман трижды обво- дил нас с мужем, с горящими свечами в руках, связанных венчаль-
ПРОЗА -155- ПРОЗА . ным полотенцем, и с венчальными коронами на головах вокруг ана- лое, мне казалось, что я не касаюсь пола, а как бы парю в храме — на такая легкость, такое необыкновенное состояние. Душу наполнила не- сказанная радость. Муж потом сказал, что и он испытывал то же са- мое. Вот что делает с нами Божественная Благодать! «Значит, совер- шаем мы на земле богоугодное дело. И не без Господнего ведома так гладко все устраивается»,— заключили мы с ним. …Вернулись из храма в деревенский наш дом, что рядом с Белевом, — это дом покойных родителей мужа. Вот ведь какова жизнь: умер- шую два года назад мою свекровь,— не хочется даже называть ее све- кровью, и мне она мамой была,— любимую нашу маму и бабушку от- певали в этом же храме, где мы венчались. Отпевал тот же священник, который нас венчал,— отец Роман. Вот так все в жизни связано и не- зримо переплетено неведомыми нам, а лишь Богу одному, нитями. Но сегодня был праздник из праздников — венчание. Вошли в дом, а там уж праздничный стол накрыт! Сношенька Кристина постаралась. Она оставалась с грудной пятимесячной малышкой Настенькой дома, вот и подготовила для нас сюрприз. Да, все в этот святой, светлый день уда- валось! «Сделаете главный шаг, а все остальное приложится»,— вспомнились мне слова старшей дочери. И действительно все прило- жилось, как надо, как и не думала, и не гадала я. Мы с мужем, велико- возрастные жених и невеста, радостные, сидели посередине за столом, на котором не было никакого спиртного, даже шампанского, всего этого и не нужно было. У нас было самое главное — Божья Благодать. И наши взрослые дети льнули к нам и говорили: «Напитаемся и мы от вас Благодатью, сегодня близко вы к Богу»,—и сажали нам на колени наших внуков»… …Несколько дней спустя в Тульской духовной семинарии на лите- ратурной гостиной, где собираются писатели и поэты — члены Право- славного литературного объединения «Ковчег» при Обществе право- славных писателей Тульской области, в числе которых и мы с мужем, мне преподнесли, по случаю нашего венчания, чудесный подарок — прекрасную иконку Божьей Матери — Неувядаемый Цвет. Я давно хотела приобрести такую икону, но все как-то не попадалась она мне. А тут — такой подарок! Все — во славу Божью!…
ПРОЗА -156- ПРОЗА . Яков ШАФРАН (г.Тула) (Биографическая справка дана в разделе «Поэзия») ПРЕОДОЛЕНИЕ 1. Солнце еще совсем невысоко стояло над горизонтом, когда Елена вышла из дома. Жила она за городом, километрах в двух от его за- падной окраины, и фасад ее с резными наличниками дома смотрел прямиком на широкое, уходящее вдаль и уже, по эту поздневесен- нюю, майскую пору, немного колосящееся поле. Слева же, вплоть до изгороди, разделяющей их с соседской усадьбы, на огородных гряд- ках, под обильным в этом году солнцем и щедро поливаемые, вовсю зеленели овощи да петрушка с укропом и эстрагоном — обычный огородный набор любого хозяйства. Елена прошла между кустами сирени — она была ее слабостью — и цветником, что у самой стены, обогнула дом, чтобы по обычаю перекинуться парой слов с матерью, пока еще не жарко, копошащейся в огороде. Мать, Пелагея Петровна, всю жизнь любившая огородные дела, выйдя на пенсию, с удовольствием копала, сажала, растила и соби- рала все, что в ответ на труд и вложенную душу давала земля. — Мам, я поехала! — Уже? Опять чуть свет? — Что делать? Работы много… — Так ведь, сама знаешь, дочка, чем больше делаешь, тем больше делать приходится. — Знаю, мам, но если бы я одна, а то от меня многие люди и мно- гое зависит. – Да уж… Смотри, не перетруждайся, отдыхать и о душе думать не забывай. – Ладно, поехала!.. Через боковую калитку Елена вышла к гаражу. Смешанный запах металла, бензина и масла, а также приглушенный говорок мотора ка- тящегося по проселочной дороге к шоссе автомобиля — обычное начало ее рабочего дня. А он — от восьми утра и до восьми вечера — обещал, если ничего экстраординарного не случится, быть таким же, как и все прошедшие, и скорее всего, будущие тоже. Уже одна мысль об этом неимоверно утомляла ее. «И о душе не забывай…» — вспомнила слова матери. Мать была верующей. В доме висели иконы, на этажерке в ее спальне лежали «Новый Завет» и молитвослов, в которые она частенько заглядывала. Елена видела мать молящейся, хотя та старалась делать это незамет- но для окружающих. Наверное, еще по привычке с прошлых атеи-
ПРОЗА -157- ПРОЗА . стических времен. По воскресеньям и в праздники мать ходила в ближнюю к дому церковь. Возвращалась всегда с каким-то радостным покоем в глазах. Вспомнилось Елене, как в детстве мать впервые привела ее в цер- ковь, не в эту, ближнюю — она тогда была еще закрыта,— а в центре города. И потом, вечером, уже лежа в постели, они долго говорили. Мать отвечала на Ленины вопросы, а их было много, как и впечатле- ний. «Господи, как давно я не была в храме…» — подумала она. Уже не- сколько лет не хватало времени ни на что, кроме работы. Да и на нее не хватало… Словно некий прожорливый вампир поглощал часы, дни, месяцы, энергию, дела, да и саму душу, выхолащивая и вымораживая жизнь. Зябко было жить, да и не мудрено, кроме работы — ни мужа, ни детей. С годами Елена все более отгораживалась, закрывалась от людей, событий и даже мыслей, старалась никого и ничего не подпус- кать и близко к себе, как бы одеваясь в некий невидимый защитный скафандр. Работа же руководителя отдела маркетинга крупной компании: со- вещания, визиты и прием партнеров, непосредственные, а также по телефону и по скайпу переговоры, планирование и контроль над ис- полнением заданий, да мало ли что еще в многотрудной деятельности с одним выходным, и то не всегда,— работа эта требовала полной от- дачи. Хорошо еще, что все домашние дела брала на себя мать. Когда выпадал свободный день — два-три воскресенья в месяц, Елена стара- лась помочь ей, стареющей, по хозяйству и отоспаться за все недосы- пы. А как часто хотелось с делового банкета или праздничного фур- шета, с начальственного совещания или очередной аудиторской про- верки, из автомобильной пробки или еще бог знает откуда и от чего, убежать в молитвенную тишину или, наоборот, в певческую напол- ненность храма…. Но шло время, а она так и не убежала, так и не вы- бралась. Нет, Елена знала две молитвы: «Отче наш» и Иисусову молитву, и мысленно читала их, и своими словами обращалась, особенно когда сердце металось в груди, когда ударялась об острые углы обстоятель- ств, когда кто-то чужой по-разбойничьи пытался «шарить» и даже хо- зяйничать в ее душе. Но все же потребность прийти в храм, в его молитвенное средото- чие, постоять у намоленных икон, помолиться перед ликами, посмот- реть в спокойномудрые очи святых,— такая потребность жила в ней… Когда она приехала на работу, директор уже был на месте, у себя в кабинете. Только взглянув на него через распахнутую настежь дверь, она почувствовала — что-то не так. Он зло и в упор смотрел на нее, верхняя пуговица рубашки была расстегнута. Галстук полураспущен, и узел его съехал на сторону.
ПРОЗА -158- ПРОЗА . — Елена Николаевна, где договор? Ведь вчера просил вас поло- жить его мне на стол. Я уже должен быть на полпути к Москве. Зво- ню вам, звоню, но телефон ваш все время недоступен!.. Вы, навер- ное, забыли, что сегодня в головном офисе наших партнеров должно состояться подписание договора?! — Ой, Максим Александрович, простите…— Елена растерялась, вынула сотовый, посмотрела — он, действительно, с ночи был в ре- жиме «без звука». К тому же, она только сейчас вспомнила, что под- готовленный ею договор вчера вечером, уходя с работы, забыла по- ложить на стол директора (ключи от своего кабинета он ей доверял брать у вахтера). Она нервной походкой направилась к себе. Дверь ее кабинета была открыта. А на столе и на стеллажах все было перерыто вверх дном — кое-что валялось даже на полу. — Да-да! Это я тут все перерыл, но договора так и не нашел! — сказал Максим Александрович, входя вслед за ней. «Боже мой, куда же я его дела? — в душе ее все бурлило и клоко- тало от волнения, пока она судорожно вспоминала, куда могла по- ложить документ. Наконец она открыла сейф и обнаружила его там.— Зачем я его сюда засунула? И как я могла позабыть о том, что он нужен директору, собирающемуся рано утром ехать в столицу? Это уже ни в какие ворота не лезет! — Ну что, нашли? Эко вас угораздило спрятать его? — раздражен- но, но уже несколько спокойнее, чем прежде, спросил шеф.— Ну, слава Богу! Два часа потерял, но если гнать на предельно-разумной, однако все же неразрешенной скорости, и не обедать перед совеща- нием, то еще можно, хоть и опоздать, но не более как минут на два- дцать — тридцать,— последнее он говорил уже больше самому себе, выбегая в коридор с заветным договором в руках. Волнение не отпускало Елену, и она в изнеможении опустилась на стул. Сколько так просидела, она не знала, но вдруг поняла, что живет как-то не так, как-то, наверное, неправильно и что должна, больше не откладывая, сегодня, сейчас, в перерыв вырваться в храм. Передохнув немного и справившись с эмоциями, она прихватила из конторской кухни большую белую льняную салфетку (будет вме- сто косынки, благо я в юбке) и, не отвечая на недоуменные вопросы сослуживцев (директор уехал сразу же после нахождения докумен- та), вышла на улицу, села в машину и отправилась к одной из церк- вей в центре города… 2 Храм был старинный, сложенный из крупных, но довольно ровно распиленных и скрепленных прочным древним раствором камней.
ПРОЗА -159- ПРОЗА . Елена не разбиралась в православной архитектуре, но чувствовала за- ложенный в ней неведомый ей и глубокий смысл. У ограды сидели двое нищих. Опытным взглядом практического пси- холога (работа требовала) сразу же определила: первая женщина — ал- коголичка, неплохо замаскировавшая платком красное и слегка одутло- ватое лицо, собирает на пропитие; а вторая — профессионалка, опустив лицо, но, вскидывая глаза на проходящих людей, быстро и зорко опре- деляет, кому и что сказать, как попросить. Елена, ни на секунду не за- державшись, прошла мимо той и другой. Справа ее внимание привлекла стройная и высокая колокольня, вся устремленная в небо, готовая, казалось бы, взлететь. Елена останови- лась, вынула из сумочки салфетку-косынку, одела ее и перекрестилась на икону над входом. Войдя в притвор, снова перекрестилась. Вообще- то она мало что знала из правил поведения в храме и о том, что находи- лось в нем и как называется*. Вот и эти ее действия были только повто- рением ранее наблюдаемого. Сквозь стекло она увидела внутренность храма и почувствовала сильное стремление войти. Море горящих све- чей, блеск обильного золота и благовонный запах сразу же погрузили ее в мир иной, не просто отличающийся от того, из которого она только что пришла, а именно — иной. Впереди, в глубине храма красовался ве- ликолепный иконостас, за ним находился алтарь, о котором она ничего, кроме названия, не знала. Елена направилась к иконостасу, останови- лась у лежащей на подставке иконы, поцеловала ее и перекрестилась. Старушка, освобождавшая большой подсвечник от огарков, взглянула на Елену и пробурчала себе под нос: — Ничего не знають… Два раза нужно креститься, потом только це- ловать, а в конце сызнова перекреститься!..— и отвернувшись, направи- лась к церковной лавке. Елена проводила ее взглядом и, когда поворачивалась, высоко над со- бой увидела купол и в самом центре его — глядящего на нее Христа. Он был строг и недосягаем в Своей высоте. Елена прошла к иконостасу и остановилась у возвышения перед ним, которое по центру полукругом выступало вперед. На иконостасе было много икон, но она узнавала только Христа и Богоматерь. Другие лики были ей не известны. Елена мысленно, но от всего сердца, прочитала две молитвы, которые знала, и ощутила, как состояние мира и покоя охватило ее всю — от кончиков пальцев ног до кончиков волос на голове. Она оглянулась — стены хра- ма и слева, и справа были в росписях. Она подумала, что храм изнутри — это книга, предназначенная для духовного чтения, и читать ее нужно * Названия частей храма и всего находящегося в храме, а также всей атрибутики церковной службы, даны в тексте рассказа от лица непосвященной героини (прим. авт.).
ПРОЗА -160- ПРОЗА . не слева направо, и не справа налево, как все написанное в мире, а сверху вниз, то есть от Неба к земле. Вокруг, кроме нее и нескольких старушек в халатах и платках, ви- димо церковных работниц, никого не было. Елена направилась к лавке, чтобы купить свечи. — Что вы хотели? — раздался из-за стойки мягкий доброжела- тельный голос. — Мне, пожалуйста, три вот такие свечи. Женщина протянула ей свечи и сдачу. — Спасибо. — Спаси Господи, дочка. Из-за угла лавки достаточно громко, видимо, чтобы Елена могла услышать, раздалось: — Перед иконостасом стоить, как героиня, голову задрала. Нет, чтоб, опустить глаза бесстыжие… — Не говори, Петровна, не знають к какой иконе по первоначалу подойти, а к какой опосля. А уж как молятся, кто проверить? Небось, лопочуть, что сатана на душу кладеть!.. Прости, Господи, меня, грешную! — И хоть бы раз поклон сделала!.. Гордыня-то, гордыня, Степа- новна, помяни мое слово, ой, гордыня! — Ходють тут, на халяву благодатью наполняются! И-и-и-ш-шь, глянь, три свечечки тоненькие купила! Бе-е-е-д-на-я! А по одежке-то не скажешь… «Неужели это про меня? — подумала Елена.— Господи, да где я? Да кто это?» Она на сразу ослабевших ногах сделала несколько ша- гов обратно в направлении иконостаса. Женщины, как ни в чем не бывало, беседовали между собой, каза- лось, не обращая на нее уже никакого внимания. Елена подошла к подсвечнику возле иконы на подставке и поста- вила свечу. Из угла раздался громкий шепот: — Глянь, глянь, свечку не той рукой ставить!.. — Нехристь, Степановна, одно слово — нехристь… — Да ладно, Петровна, Степановна, будет вам! Совсем заклевали девку! Делать вам нечего что ли? — сказала вышедшая из лавки ста- рушка. — А что ж она, Никитична?.. — начали было те, смутившиеся от неожиданности. — Будет, будет… — Никитична подошла к Елене. — Не обращай на них внимания, дочка. Злые они, что есть злые. А работать некому, вот и… Доброта этой старушки, ее спокойный и мягкий взгляд, распо- ложили к ней Елену.
ПРОЗА -161- ПРОЗА . — Скажите, а я могу поговорить с батюшкой? — спросила она все же с дрожью в голосе. — Его сейчас нет, он после утренней службы уехал, а теперь будет только к вечерней, полшестого. — Я вас правильно поняла: в это время священника в храме не бы- вает? — Ты слушай, дочка, что я тебе говорю. Приходи всегда к службе — утренней или вечерней, и после нее подойди к батюшке, поняла? Скажи, что хочешь с ним поговорить. — Поняла,— ответила Елена, хотя так и не поняла, почему нет возможности поговорить со священником тогда, когда очень нужно. Елена поставила свечи еще у двух икон, как могла, и, опустив го- лову, не глядя по сторонам и забыв перекреститься, в смущении вы- шла из храма. На душе ее было все же не очень комфортно, но уже не так тяжело как до разговора с Никитичной… 3 Всю неделю до выходного Елена в душе часто возвращалась к произошедшему. В ней боролись два чувства: с одной стороны, вера и любовь к храму, а с другой — нежелание бывать там, в страхе опять встретиться с чем-то подобным, как и в прошлый раз. Так и не придя ни к чему конкретному, она все же решила в ближайший вы- ходной сходить в церковь, но уже в другую, и после службы погово- рить с тамошним батюшкой. Боясь повторения неприятных моментов своего прошлого посеще- ния, Елена пришла, когда служба уже началась. Людей было немно- го, но она встала с краю, возле стены. Лики, отражая блики свечей, задумчиво глядели на нее и, казалось, видели что-то такое незримое, что невидимо для других глаз. Служба шла своим чередом, звучали молитвы, пел хор… Елена почувствовала стремление освободиться от неприятного груза на душе, накопившегося за эти дни колебаний и сомнений. Заметив, что в противоположной стороне идет исповедь, она решила поговорить с батюшкой сейчас, подошла и заняла очередь. Перед ней стояли че- ловек пятнадцать, и она, предупредив рядом стоящую женщину, по- дошла к большому столу в углу церкви, на котором были разложены книги. Взяв в руки первую, привлекшую внимание книгу, Елена рас- крыла ее наугад. Взгляд упал на слова: «Не нужно отчаиваться, нуж- но понимать, что «Царство Небесное силою берется, и употребляю- щие усилие восхищают его»*. * Новый Завет, Мф. 11:12
ПРОЗА -162- ПРОЗА . Елена аккуратно положила книгу на место и, перекрестясь, вышла из церкви. Но направилась она не домой, а в тот самый храм, где бы- ла неделю тому назад. Она успела, служба еще шла, и причастие еще не закончилось. Елена терпеливо дождалась своей очереди на испо- ведь и, увидев добрые глаза и улыбку священника, невысокого, ко- ренастого мужчины в соответствующем облачении, сделала первый шаг к нему. Последующие шаги Елена сделала уже смелее, почув- ствовав в душе уверенность, что здесь она найдет то укрепление, ко- торого ей так не хватало все эти годы. Сергей КРЕСТЬЯНКИН (г. Тула) Сергей Олегович Крестьянкин публиковался в туль- ских газетах, коллективных сборниках и альманахах, выступал на областном радио. На протяжении 25 лет принимал участие в постановках спектаклей в каче- стве актера в театре «Диалог», вел концерты, высту- пал с рассказами, стихами и баснями перед жителями городов Ту- лы и области, Орла, Рязани, Оренбурга, Ровно (Украина), Карабу- лака (Казахстан). Вышло несколько сборников стихов и прозы. Яв- ляется постоянным автором журнала «Приокские зори». Член Союза писателей России. БУХАНКА Рассказ Вторая мировая война завершилась победой Советского Союза над Германией — враг был полностью разгромлен и капитулировал. По- сле всеобщей эйфории от долгожданной победы страна вступила в полосу восстановительных будней, серых своим однообразием и мо- нотонностью, но радостных оттого, что не слышно выстрелов и взрывов, небо чистое, не пахнет гарью и видны результаты созида- тельного труда. Постепенно заводы и фабрики начинали работать, выдавая свою продукцию, такую необходимую государству. Расчищались завалы, сносились полуразрушенные здания, ремон- тировались те, которые еще можно было отремонтировать, вывозил- ся мусор, рыли котлованы под строительство новых домов. Мирная жизнь шла своим ходом и набирала обороты. Даже не шла, а вернее будет сказать, бурлила и клокотала.
ПРОЗА -163- ПРОЗА . Люди наслаждались наступившим послевоенным временем, хотя, порой, еще вздрагивали от любого случайного грохота. Но тут же вздыхали и улыбались своей въевшейся привычке, которая некото- рым не раз спасала жизнь. Очень многие не вернулись с полей сражения. Почти в каждой со- ветской семье были такие. Люди остались без крова над головой, ютились в бараках безо вся- ких удобств и в общежитиях, где в лучшем случае были туалет и хо- лодная вода. Миллионы детей остались без родителей. Они скитались по черда- кам и подвалам в вечном поиске еды. Заработали магазины, но не каждый мог себе в них что-либо ку- пить — цены кусались. Поэтому многие шли на рынок, где приобре- тали хоть и не новые вещи, но вполне добротные и по приемлемой цене. Рынок. Самый разгар торговли. Народу не протолкнуться. Здесь можно было продать и купить все. Одежду и сапоги, туфли и шляпы, тульский самовар и трофейный немецкий самокат, табурет- ки, кастрюли, ложки, книги, собак и кошек, кур, гусей, картошку, лук, хлеб… Ваня давно уже нарезал круги вокруг продуктовых прилавков, уж очень сильный запах подзабытый, а порой и вовсе неизвестный, но такой манящий не мог оставить мальчика равнодушным, тем более что не ел он со вчерашнего дня, да и то, что удалось поесть, так, од- но название. А перед глазами мелькало столько продуктов: свежее мясо, домашняя колбаса, тушенка, сыр, молоко, творог, сметана, хлеб… черный, с поджаристой корочкой, такой аппетитный. Ваня сглотнул, облизываясь. Не было больше никаких сил, чтобы удержаться. Взгляд приковался к буханке с запеченным хрустящим боком. Ваня представил, как он отщипывает, нет, откусывает огром- ный кусок от этого черного хлеба и начинает его жевать и тот, хо- рошо пропеченный, хрустит на зубах, открывая взору ноздреватую мякоть и источая сильнейший сногсшибательный, одурманивающий аромат свежего рукотворного продукта. Мальчик почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Состояние ему было знакомое, такое не раз с ним приключалось от голода. Ноги сами понесли его вперед. Он взял буханку, которая его притягивала словно магнит, дрожа- щими руками, посмотрел на нее широко открытыми глазами и сглотнул слюну. – Ты, что, пацан? А ну, положь на место! — крикнул продавец. Окрик продавца заставил Ивана очнуться и вернуться из страны мечтаний в действительность.
ПРОЗА -164- ПРОЗА . «Что он сказал? — подумал мальчик. Разве можно положить на ме- сто эту буханку, а как же поджаристая корочка?» Ваня прижал хлеб к груди обеими руками, весь сжался и метнулся от прилавка. — Держи вора! — послышалось вслед убегающему пацану. Бежать сквозь толпу было сложно. Но еще сложнее было в этой си- туации на ходу откусывать от буханки и заглатывать большие куски, давясь и кашляя. В голове мальчика крутилась только одна мысль: «Съесть, как мож- но больше. Ведь когда еще придется поесть — не известно». Он слышал гомон вокруг себя и топот шагов приближающейся по- гони. «Меня могут догнать. Будут бить и, наверное, очень сильно, и если останусь живым, то хоть наемся. А если забьют до смерти, то тогда уж все равно». Ваня споткнулся: то ли камень под ногу попался, то ли кто-то под- ножку поставил. Растянулся в пыли, но хлеб из рук не выпустил. Под- няться сил уже не было. Он откусывал и почти не жуя, проглатывал. Погоня его настигла. Ваню начали бить по спине, по голове, по лицу, по ногам. Рванули за шиворот, поднимая с земли, порвали ворот рубахи. Он снова плюх- нулся наземь. Одной рукой мальчик пытался закрыться от сыплющих- ся ударов, а другой крепко прижимал к себе остатки буханки, отрывая от нее куски и быстро, насколько это было возможно, глотал. Вокруг все шумели, кричали, ругали, но для Вани это стало однооб- разным гулом, который почему-то все удалялся и удалялся, словно ему в уши начали затыкать вату. Он уже не рвал хлеб зубами, хотя все еще крепко прижимал его остатки к своей груди. Губы распухли, из носа текла кровь, глаз заплыл от синяка. Иван лежал в дорожной пыли безучастный ко всему, не чувствуя боли, смотрел здоровым глазом сквозь какую-то пелену, наверное слез, на солнце и думал: «Все-таки поел.…Как хорошо…» Гомон голосов усиливался. Его перестали бить. Он услышал лай собак, и кто-то крикнул: – Фашисты! «Фашисты? — в голове мальчика шумело. Значит опять нужно пря- таться. Хотя в прошлый раз, когда немцы пришли в нашу деревню, мы с мамой спрятались в сарае на сеновале, и фашисты нас отыскали только с помощью собак. Правда, чуть позже нам и еще нескольким людям удалось сбежать… Но ведь война же давно закончилась, какие могут быть фашисты? И почему тогда гавкают собаки?» Ваня попытался сфокусировать свой слух, дабы понять, что же происходит вокруг.
ПРОЗА -165- ПРОЗА . — Что же вы, как фашисты! Взрослые мужики навалились. И кого бьете? Мальца! — пытался защитить Ваню баритон. — Он — вор! — крикнул кто-то. — Да вы посмотрите на него. Ему от силы лет десять,— попытался объяснить присутствующим все тот же голос-баритон. — Да какая разница. Он буханку хлеба стянул и пытался улиз- нуть,— размахивал руками, объясняя толпе, разгоряченный продавец. — То, что он украл — это не хорошо. Это очень плохо. Но давайте попытаемся в этом разобраться,— повѐл свою речь Ванин защитник. — Разве он украл ради баловства или шалости, или, может быть, для продажи? Нет. Он утащил не что-нибудь: золотые часы или шапку, а хлеб, и на бегу он ел его, потому что этот маленький мальчик про- сто-напросто голоден и, может, голодает уже не один день. Где он живет? Как он живет? И есть ли у него родители? Гомон в толпе прекратился. Люди уже не выкрикивали, стояли и молча слушали. — Сколько после этой войны детей-сирот бродит по дорогам в по- исках еды и ночлега, пытаясь хоть как-то выжить. А вы готовы этого пацаненка из-за какой-то буханки растерзать. Мы фашистов разгро- мили, а вы еще хуже оказывается. Ты живой, малец? Ваня открыл глаза. Вернее, попытался это сделать, и левый глаз открылся наполовину, а правый открыть не удалось, так как он пол- ностью заплыл от удара. — Тебя как звать-то? — Ваня,— с трудом проговорил он сквозь распухшие губы. — А родители твои где? — допытывался мужчина, который его защищал. — Батяня на фронте в сорок третьем погиб, а мама от голода этой зимой умерла. Нас с Машкой кормила, всю еду нам отдавала, а сама умерла. Продавец хлеба пожал плечами, махнул рукой, что-то пробурчал, развернулся и пошел к своему прилавку. Народ начал расходиться. Ваня приподнялся и сел здесь же, прямо на дороге. Вытерев рука- вом запекшуюся кровь из под носа, облизал распухшие губы. Напо- ловину оторванный ворот рубахи болтался сзади вдоль спины. — А Маша — это сестра твоя? — продолжал задавать вопросы мужчина, который спас его от расправы. — Да, младшая. В подвале меня ждет, несколько домов отсюда. — И сколько же ей лет? — Шесть. – А тебе-то самому сколько? — протянул руку мужчина, помогая Ване подняться на ноги. — Девять. Вернулся продавец хлеба и обратился к мальчику: — Ты — это, вот что… Не серчай. Погорячился я. На-ка вот возь- ми.
ПРОЗА -166- ПРОЗА . Он протянул Ване еще полбуханки и банку тушенки. Ваня недоверчиво посмотрел на того одним глазом, не торопясь брать дары. — Бери-бери,— успокоил его мужчина, который защищал. Мальчик схватил продукты, прижал их к себе, развернулся и быстро стал удаляться. «Не поймешь этих взрослых. То морду бьют, то едой заваливают. Как бы ни передумали». — Ты — это… Не серчай! — кричал ему вслед продавец.— Нешто мы не люди! И вообще, приходи, буду тебя подкармливать! Но Ваня ничего этого уже не слышал. Он быстрым шагом пробирал- ся по рынку, спеша к своей сестренке и думал: «Надо же, целая банка тушенки… Машка-то как обрадуется!» Олеся МАМАТКУЛОВА (г. Алексин Тульской обл.) (Биографическая справка дана в разделе «Поэзия») ВЕРКА — Христос Воскресе! — услышала Верка, едва войдя на кухню. В окно светило яркое весеннее солнце. Его лучи отражали на полу- причудливый узор занавесок: всевозможные цветы, резные листья и голубей, парящих навстречу друг другу. На столе в тарелке, накрытой вышитым полотенцем, стоял пышный кулич, украшенный глазурью. В самом куличе, на маковке нежным пламенем горела тонкая свеча. Вокруг кулича пристроились ярко красные яйца и конфеты. Верка еще не успела проснуться, а потому стояла, позевывая. На ней была одна ночная сорочка. Ее белый цвет делал хрупкую фигурку де- вушки похожей на ангела. Растрепанные светлые волосы едва каса- лись плеч. Солнечные лучи, освещали лицо с ямочками на щеках и за- ставляли щуриться голубые глаза. Веркина мать, уже немолодая женщина, широко улыбнулась и про- тянула дочери яйцо, заботливо окрашенное луковой шелухой и пома- занное подсолнечным маслом «для блеску». Верка надула губы и, сдерживая раздражение, только чтобы не обидеть мать, ответила: — Воистину Воскрес! —Вера, дочка, сегодня такой праздник — Пасха,— а ты опять неве- селая. Негоже это. Уныние — грех! — Грех… грех! А я не верю в Бога,— крикнула Верка и, громко хлопнув дверью, выбежала из кухни. В своей комнате, упав на кровать, она тут же завернулась с головой в одеяло, еще не успевшее остыть от ночного сна, и в который раз
ПРОЗА -167- ПРОЗА . подумала: «Ну, и где этот Бог? Где? Если он такой хороший, то почему обижает слабых?» По щеке скатилась слеза, оставляя за собой теплую, влажную дорожку. Девушка закрыла глаза. Ей вдруг вспомнилось детство. Вот она бе- жит по золотому полю. Кругом высокая желтая рожь, теплый ветер раз- дувает ее косички, похожие на спелые колосья, а над головой огромное синее небо. Верке всего шесть лет. Она бежит так быстро, что мать едва поспевает за ней. Солнце уже высоко поднялось над лесом. И она бе- жит. Навстречу солнцу. Навстречу новому дню… Верка невольно улыбается. Вот она уже возле дома, рядом на лавке нежится большой серый кот. Девочка берет его на руки. До чего он мяг- кий и теплый! Так и хочется утонуть в этом сером облаке! Видится уютный деревянный домик на краю села. Крохотные ком- натки, маленькая кухонька с круглым столом посредине, крынка мо- лока на столе. Мать нежно целует Верку и протягивает ей кусок только что испеченного хлеба… Когда это было? И было ли вообще? Может, все только снилось? Пе- ред глазами детский дом. Большие комнаты, большие окна. Общие иг- рушки, общая одежда, общие кровати. И одна на всех, общая… «мама». Но не ее, не Веркина, а другая. Чужая. Вот вредная учитель-ница, кото- рая не любит Верку за упрямый характер. И вот сама Верка — худень- кая десятилетняя девчонка, с коротко подстриженными (чтобы не было вшей) волосами, в затертом синем платьице. Она бежит по коридору детского дома с криком: «Мама! Мамочка! Забери меня отсюда!»… Слезы уже не просто капают на подушку, а льются горячими ручьями, обжигая щеки и сердце. В тот день девочке и вправду показалось, что мама вернулась. Женщина, которая пришла в детский дом в поисках родной души, была очень похожа на нее. Такое же смуглое лицо, тем- ные, прямые волосы, собранные на затылке в пучок, немного полнова- тая фигура. И глаза. У той женщины были васильковые глаза. Такие родные, такие добрые! Как у мамы. Женщина даже немного растеря- лась, когда Верка с криком бросилась к ней на шею. Но, словно разгадав Божий промысел, не задумываясь, ответила: — Конечно, дочка, пойдем домой! С тех пор прошло еще десять лет. Все это время Верка была окружена теплом и заботой, бесконечной любовью, которую в изобилии дарила девочке ее новая мама. И все же, очень часто Верка не спала ночами и задавала себе одни и те же вопросы: «Почему я? За что?». Родная мама девочки умерла рано, в 30 лет. Астма задушила ее в поле на уборке картофеля. Хорошо, что дочери не было рядом. Потом, на по- хоронах, Верка слышала, как шептались соседки, с жалостью погляды- вая на сиротку. Кроме матери у девочки никого не было. Та сама была сиротой, и видно Бог приготовил Верке такую же участь. Из-
ПРОЗА -168- ПРОЗА . за этого девушка и не верила в Бога, хоть и имя ей досталось чистое и светлое — Вера. Верка вытерла слезы, нехотя выползла из теплого одеяла, оделась и села за письменный стол. Оставшийся день пролетел незаметно. Верка зубрила лекции, готовясь к зачету в институте. Она училась на истори- ческом факультете педагогического института. Профессия учителя мало интересовала девушку, но ей всегда очень нравилась история. Кто-то скажет, ну что интересного в том, чтобы изучать жизнь всяких Людови- ков, давно несуществующих империй, выстраивать логические связи между указами царей и их последствиями. Время нельзя повернуть вспять, нужно думать о будущем. Но Верка, читая учебники, словно переносилась в далекие эпохи: то она представляла себя Жанной д'Арк, то королевой Викторией, то дочерью Великого князя, танцующей на балу. А потому училась Верка легко и охотно. Вечером поезд увозил ее от воспоминаний и домашнего тепла в городскую казенную жизнь. В этой жизни девушке некогда было грустить: бесконечные лекции сменялись семинарами, зачетами, коллоквиумами. Много сил и времени уходило на подготовку к занятиям. Верка часто засиживалась в читаль- ном зале до закрытия: писала рефераты, курсовые работы. И была у девушки одна отрада — парень, которого звали Колька. Он учился в параллельной группе. Первые три года они словно не замечали друг друга, каждый жил своими интересами. Верка училась, а Колька делал вид, что учился. Он был душой компании, играл на гитаре, участвовал во всевозможных КВН-ах, творческих вечерах, и отбоя не знал от дев- чонок. Все изменила полевая практика. После третьего курса, сдав летнюю сессию, их группы уехали в соседнюю область на раскопки. Верка с замиранием сердца ждала этой поездки, так ей хотелось прикоснуться к прошлому, разгадать загадки и тайны ушедших столетий. Для Кольки практика была очередным развлечением, возможностью покрасоваться перед однокурсницами и хорошо отдохнуть. Он и гитару прихватил, несмотря на огромный рюкзак и палатку. Первые дни Верка с Колькой не общались, если не считать совмест- ных посиделок у костра, когда все студенты слушали Колькины песни. А пел он действительно хорошо. Что-то было в его голосе пронзитель- ное, трогающее, заставляющее сердце сжиматься. Только теперь Верка обратила внимание на этот голос, на длинные черные волосы, по моде собранные в хвост, на темные глаза, и сердце трепетно забилось: «Ни- колай…». С этого момента Верка стала все чаще оставаться на дежур- стве по полевой кухне, и все реже ходить на раскопки. Она старалась для Кольки приготовить что-нибудь вкусное. И пусть продукты были не ахти какие: картошка, тушенка да макароны, но Верка готовить умела. Покончив со стряпней, она ждала, когда вернется ее «рыцарь», запы- ленный, загорелый, с лопа-
ПРОЗА -169- ПРОЗА . той наперевес. Верка всегда старалась положить ему порцию побольше. Однокурсники подмечали это и посмеивались. Сам Колька страшно гордился своей неотразимостью: мол, даже Верка-отличница не смогла устоять! И закралась к нему в голову мысль: почему бы не воспользо- ваться ситуацией?! Колька пригласил Верку на свидание. Благо далеко ходить было не надо. Кругом леса, поля, речка, горьковатый запах цветущих трав. Простор, лето — романтика! Заливаясь краской, радостная Верка бежала на босу ногу по полевой дорожке к одинокому дереву, растущему посреди поля. Бежала, как тогда, в детстве, навстречу счастью. Рыцарь с гитарой уже ждал ее. Солнце медленно садилось за горизонт, ночь звездной шалью укрывала небосвод, и Колька пел тем самым нежным, самым дорогим голосом: «Милая моя, солнышко лесное…». Верка, счастливая, робко улыбалась ему. Две недели пролетели как один день. Уезжая домой, девушка переби- рала в голове воспоминания, долгие счастливые вечера и ночи, пове- денные с Колькой. А «рыцарь», заметив наивную Веркину влюблен- ность, охладел к ней очень быстро, но виду не показывал. Все же еще два года учиться, надо же у кого-то контрольные и рефераты списывать, а тут такая удача. Последний летний месяц пролетел довольно быстро. Верка помогала матери с хозяйством: полола, поливала огород, ходила в лес за грибами, мечтала о скорейшем наступлении осени, чтобы снова увидеть Колю. Еще один учебный год, не успев начаться, близился к завершению. Стоял апрель. Забыв про утренние слезы, так толком и не встретив светлый праздник Пасхи, наскоро простившись с матерью, Верка уез- жала в поезде к нему, к Николаю. Правда, в последнее время она видела Колю довольно редко. Тот ссылался на вечную занятость, на работу, на которую якобы ходит по вечерам, на подготовку к очередному концер- ту… Верка верила ему и ждала лета, чтобы вновь поехать на практику. И опять стояли жаркие июльские ночи, и были песни у костра, и звез- ды. Только Колька как-то иначе относился к Верке, с прохладой. А она ждала. Ждала, когда он снова позовет ее к той одинокой иве, растущей на поле. Николай позвал Верку в последний день практики. Он был нежен, и то, что случилось в эту ночь, изменило всю дальнейшую Вер- кину жизнь. Уезжая домой, девушка всю дорогу думала о Коле. Остаток лета она провела в воспоминаниях о полевой практике. Наступил сентябрь. Верка спешила в институт, чтобы увидеть любимого. Но Колька равно- душно прошел мимо, держа за руку другую девчонку, всем своим видом давая понять, что Верку он не знает. Ей хотелось крикнуть: «Коля! Коля! А как же я?», но не смогла вы- молвить ни слова. Ее мечта, ее алые паруса, вдруг превратились в бро- шенную на асфальт тряпку, о которую только что вытер ноги Колька. Очнувшись, Верка побежала по улице к общежитию, не видя ни под-
ПРОЗА -170- ПРОЗА . руг, ни преподавателей. Не заметив яму, девушка споткнулась, упа- ла, больно ушибла коленку, и разревелась. Прямо посреди тротуара. Несколько студентов первого курса, стоявшие неподалеку и наблю- давшие эту картину, громко рассмеялись, окончательно растоптав Веркину душу. Вернувшись в свою комнату, Верка, обессилевшая, упала на кро- вать. Больше плакать она не могла. Неподвижный взгляд был направлен в стену, а в голове снова проносились мысли: «Ну, где он Бог? Где? За что мне все это? Сначала мать? Теперь растоптанная любовь?» Губы беззвучно шептали: «За что? За что?». Измученная и уставшая девушка заснула. Шли дни. Учеба помогала Верке забыться. Только по ночам во сне она видела Кольку. В тех снах все было ярко и красиво, совсем не так, как наяву. Вскоре Верка поняла, что беременна. Пришлось все рассказать матери. Та ругать дочь не стала, лишь сказала: «Во всем, дочка, Божий промысел». Верка ухмыльнулась: — Какой там промысел, как ребенку расти без отца? — Не гневи Бога, Вера! — ответила мать, нежно целуя дочь,— Справимся! Не война. В марте, к концу пятого курса, Вера родила мальчика. У него были светлые пушистые волосики и большие голубые глаза, такие же яс- ные и чистые, как весеннее небо. Она назвала мальчика Николаем в память о своей первой любви. Несмотря на то, что малыш рос беспокойным и слабеньким, Верке удалось закончить институт. Мать, что есть сил, помогала ей. Одна- жды в августе, у мальчика, которому еще не исполнилось полгода, поднялась высокая температура. Верка всю ночь просидела, держа ребенка на руках, то и дело прикладывая мокрый полотенец к голов- ке Коленьки. Мать Веры молилась в соседней комнате. К утру тем- пература немного спала, но малыш был вялый, отказывался от еды. Пришедший врач, сказал, что дела плохи и надо бы в больницу. Вера расплакалась: «Ну как же так! Неужели опять этот Бог заберет у ме- ня самое дорогое!» Делать было нечего, она быстро собрала вещи, и скорая повезла молодую мать в больницу, в неизвестность, неприятно пахнущую лекарствами и наполненную атмосферой страха, одиночества и роб- кой надежды. Ночью Коленьке стало совсем плохо. Врачи бегали, суетились вокруг него, но ничего не помогало. Ребенок умирал. Его маленькое, теплое тельце было таким беззащитным пред огромным страшным миром, ручки прижимались к груди матери, как к послед- ней инстанции, способной защитить и спасти. Малыш иногда вздра- гивал. Глаза его были закрыты. Крохотных сил уже не хватало даже на то, чтобы посмотреть на мать. Верка плакала, прижимая ребенка к себе. Зашел главврач, взял ребенка и сказал, что забирает Коленьку в реанимацию. Ноги у Верки подкосились, она упала на пол…
ПРОЗА -171- ПРОЗА . Прибежавшая в больницу мать кое-как уговорила Верку сходить в церковь. Придя в храм, Верка молиться не стала. Да и что она могла сказать Богу, который забирал у нее самое дорогое — сына! Девушка стояла и затуманенным от слез взглядом смотрела на равнодушные ли- ки икон, на золотое убранство, казавшееся ей неоправданной роскошью, на догорающие свечи. От запаха ладана кружилась голова. Веркина мать, тем временем, стояла на коленях у иконы Матрены и отчаянно шептала молитву. После взяла флакончик с маслом, освященным от не- угасимой лампады блаженной Матрены Московской, и сказала дочери: — Иди в больницу, вымоли у врача разрешение зайти в реанимацию да нарисуй маслом Коленьке на голове крестик. Как выйдешь оттуда, прочти молитву и мать сунула Верке молитву, купленную в церкви. Врача в больнице не было, и Верка уговорила дежурившую старень- кую медсестру всего лишь на минуту пустить ее к сыну. Видя страдания матери, медсестра сжалилась. Верка зашла в реанимацию и ахнула: — Коленька… Ребенок лежал такой маленький, такой беззащитный, вокруг него, словно змеи, вились разные трубки. Малыш тяжело дышал. Собрав все силы, чтобы не упасть без чувств, Вера наклонилась и поцеловала Ко- леньку. Лоб был горячий. Мать достала масло, аккуратно смочила в нем палец и нарисовала Коленьке крестик. Поблагодарив медсестру, Вера вышла. В палате, оставшись одна, она достала молитву и, чуть шевеля губами, стала читать: — О, Блаженная мати Матроно, душею на небеси… Слова были непривычные, трудно выговариваемые, но Вера читала. С каждым словом слезы все сильнее и сильнее лились из Веркиных глаз: —…Утеши ны, отчаянныя, исцели недуги наши лютыя…— шепот срывался на плач. — …Прославим в Троице Единаго Бога, Отца, и Сы- на, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь,— в первый раз Вера осенила себя крестным знамением. После встала с пола и легла на кровать. Слезы, уже без всхлипов, без всякого напряжения, просто текли по щекам. В комнату зашла та старенькая медсестра, что пустила Веру в реани- мацию. — Поплачь, дочка, поплачь. Все легче будет. А что молишься, это правильно. Господь услышит,— сказала бабушка, увидев молитву, ле- жащую рядом на столе. — Да где уж услышит,— ответила Вера, — коли до сих пор был глух. Девушка села. Сама не зная почему, вдруг начала рассказывать этой милой старой женщине всю свою жизнь: и про детство, и про поле, и про рано умершую мать. Вспоминала и о детском доме, и о женщине с васильковыми глазами, которая стала для нее второй матерью, и об уче- бе и о первой любви. Вера все говорила, говорила, а слезы лились и
ПРОЗА -172- ПРОЗА . лились из глаз. Медсестра прижала ее к груди, и как мать, гладила теплой рукой по голове. Незаметно Вера уснула. Наступило утро. Скрипнувшая дверь разбудила девушку — это в палату вошел врач. — Я не знаю, как это объяснить,— начал врач,— но ваш малыш пошел на поправку. Мы и не надеялись уже, но сейчас все показате- ли в норме, думаю, что скоро вы поедите домой, мамаша! Вера не верила своим ушам! Свершилось чудо! Врач ушел, а ста- рушка-медсестра обняла Веру и сказала: — Видишь, Вера, твой малыш будет жить. Господь услышал тебя! И ты прислушайся к нему. Это ведь он подарил тебе вторую маму. Не каждому в жизни выпадает такое счастье! Он дал возможность выучиться тебе. Он подарил тебе любовь, прекрасное светлое чув- ство! Господь дал тебе твоего малыша! А что до неудач, так говорят: «Господь дает по силам испытания»,— медсестра обняла Веру и вышла из палаты. Уже через неделю Коленька был дома и радовал всех своей улыб- кой и забавным лепетом. Был солнечный летний день. Легкий ветер нежно гладил занавески. Желтые пижмы отдавали теплому лету са- люты. Задумчивый цикорий смотрел голубыми глазами в небо. В са- ду налились яблоки, и всем своим видом словно говорили прохо- жим: «Съешь меня». Счастливая Вера подошла к матери, нежно об- няв, поцеловала и сказала: — Мам, ты прости меня. За все. Прости. Я люблю тебя. Люблю с того самого момента, как увидела в детском доме. Люблю, и всегда буду любить. Мать Веры прижала дочь к себе и украдкой смахнула с глаз слезы. — Посиди с Коленькой, мам. Мне нужно ненадолго уйти,— сказа- ла Вера, аккуратно вытирая ладонями лицо матери. — Ты куда, дочка? — В храм, мама. В храм. Татьяна РОГОЖИНА (г. Тула) Родилась в прошлом веке, что предполагает типичное развитие со- бытий. Детский сад, школа с обязательным участием в октябрятской и пионерской организациях, потом — комсомол. Окончила экономи- ческий институт, но училась без всякого интереса. Работала инжене- ром, экономистом. Самые главные достижения того этапа: замуже- ство и рождение сына. В настоящее время — предприниматель, но очень мелкий. Это внешние этапы моей биографии. Параллельно существует и другая жизнь, внутренняя, которая для меня не менее значима. И я рада, что она продолжается, принося мне множество новых открытий в осознании человеческого Бытия.
ПРОЗА -173- ПРОЗА . ЛАВОЧКА Настоящий писатель взялся бы за эту историю так: «Однажды вес- ною, в час небывалого жаркого заката…», но Вероника Суворова, начинающая сказочница и фантазерка, занялась описанием всего лишь лавочки, что стояла вовсе не на Патриарших прудах и даже не в Москве, а среди пышных акаций, что когда-то завез в Одессу один из ее знаменитых правителей. Лавочка не давалась. Эпитеты, сравнения и особенно глаголы, должные придать картинке некоторое движение, превращались в скучные штампы и банальности. А ведь вокруг, давая вдохновение, буйствовала тюльпанами весна, предлагая на выбор и молочные облака, небрежно разбросанные по небу, и клейкую листву, еще не утратившую сияние нежного лака, и даже короткую грозу, испугавшую лишь привередливых кошек. В комнату заглянула мама и, продолжая болтать с кем-то по телефо- ну, жестом показала на дверь. Пора обедать. Мероприятие это лучше не пропускать. Пансионат, где они отдыхали, хотя и считался недеше- вым, но так называемый «шведский стол» на поверку оказался не со- всем «шведским», то есть угроза остаться голодными подстегивала к активным действиям. Вероника, несмотря на свой интерес к литературным упражнениям, что традиционно предполагало бледный вид и склонность к пище ду- ховной, покушать любила, что самым естественным образом отрази- лось в пышности ее форм. — Ну,— спросила за столом мама,— описала свой дуб? — Почему дуб? Лавочку. Мама засмеялась: — Эх, поколение молодое, непуганное! Вот в наше время описание дуба из романа Толстого должен был знать каждый школьник. Наизусть. Э-э-э… как там…— после нескольких попыток оживить в памяти хоть пару строк, удивленно сообщила.— Надо же, ни слова не помню,— и вернулась к прежней теме.— Ну, и что твоя лавочка? Вероника лишь отмахнулась, захватив тарелку с аппетитными чес- ночными пампушками к украинскому борщу. — Потом, потом… Лавочку, расположенную в стороне от главной аллеи, отыскала ма- ма, захотевшая вдруг уединенности. Здесь было так тихо, что даже шум от соприкосновения автомобильных шин со старинной брусчат- кой Французского бульвара не казался ревом взлетающего самолета, а напоминал слабое шуршание набегающей на песок волны. И в тот же день на этой самой лавочке они познакомились с Игна- том, седовласым мужчиной лет пятидесяти, внешность которого была бы совершенно неприметна, если бы не глаза — яркого василькового цвета,
ПРОЗА -174- ПРОЗА . снисходительно смотревшие на все происходящее вокруг. — Просто Игнат, милые дамы,— представился он,— просто Игнат. На отдыхе вполне можно обойтись без скучных подробностей. Но кое-какие уточнения мама все-таки получила. И они ей понрави- лись. Москвич, интеллектуал и, самое главное, работает редактором в одном из специализированных журналов, что пишут на экономиче- ские темы. Ключевым словом для нее стало слово «редактор». Все дело в том, что Вероника, завалив в зимнюю сессию часть экза- менов, а посему вылетевшая из института, что второй год обещал сде- лать из нее бухгалтера, собралась поступать снова, но уже совсем в другом направлении, выбрав филологический факультет. Столь странный переход от цифры к букве, нельзя сказать, чтобы случился уж совсем неожиданно (Вероника еще в прошлом году заве- ла себе странное хобби — сказки сочинять), но все равно застал маму врасплох. Бухгалтер, думалось ей, профессия устойчивая, при хоро- шем стечении обстоятельств даже денежная, а филолог — так, ерунда, не имеющая никакой практической ценности. Наверное. С другой сто- роны, дочке в армию не идти, можно попробовать и другие варианты. Такая вот мама досталась девочке, демократичная. Но сомнения оставались. И тут вдруг — Игнат, наверняка владею- щий информацией изнутри. Пусть не в книжном бизнесе, но все равно где-то неподалеку. Просто подарок судьбы. Игнату роль подарка судьбы понравилась. Хоть какое-то развлечение в этой сонной курортной жизни: в мае, как правило, отдыхают люди пожилые, озабоченные здоровьем и дие- тами, а тут сразу две симпатичные особи женского пола, к тому же нуждаются в его советах. Замечательное занятие — советовать. Так собственную значимость поднимает! А чтобы было с чего начать, пригласил обеих дам в знаменитый ли- тературный музей, дабы на примерах продемонстрировать важность работы со словом. Маме, а ее Игнат уже запросто называл Леночкой, музей показался невероятно скучным, зато Вероника, затаив дыхание, рассматривала слегка запыленные старинные фолианты, вглядываясь в знаменитые и не очень лица. — Как жаль, что литература раньше принадлежала в основном мужчинам,— заметила она,— женских имен совсем мало. — И это, наверное, правильно,— осторожно прокомментировал Иг- нат,— сочинительство занимает очень много времени, этим надо жить и не отвлекаться на мелочи, а вы, дорогие мои, это я вообще о
ПРОЗА -175- ПРОЗА . женщинах, слишком заняты обустройством личного счастья. Уют, пи- роги, детки и все такое прочее. Вероника, еще не утратившая подросткового максимализма, тут же с ним не согласилась, заявив, что современные писательницы скоро всех авторов противоположного пола заткнут за пояс, потому как про- гресс не стоит на месте и все отвлекающие от творчества моменты уходят в прошлое. — Да, да,— поддержала дочку мама,— время на стирку, готовку и добывание продуктов тратится гораздо меньше. — Если бы дело было только в этом…— не сдавался Игнат,— вот совсем недавно в поезде от нечего делать полистал детектив одной, так сказать, писательницы, что стряпает истории, руководствуясь только своей женской логикой. Пока до сути доберешься, увязнешь в рецептах приготовления курицы и описаниях сумочки. И вот что меня просто умиляет: обязательно — хороший конец. Все счастливы и бу- дут жить долго. Чмоки, чмоки. Мама тактично промолчала, а Вероника со всем азартом молодости вступила в спор, утверждая, что нет разделения на женскую и муж- скую литературу. Есть качественная и не очень. И очень даже полезно, что в женских романах замечательно все кончается. В мире станет больше счастья. Потому что ученые доказали, что мысли наши — ма- териальны. И это уже давно не новость. Может быть,— добавила она,— мы все так тяжело, трудно живем потому, что писатели мужчины завалили нас своими сценариями жиз- ни, где много стреляют, пьют, ну, и вообще,— тут она слегка смути- лась,—сплошной мужской цинизм. — Сдаюсь, сдаюсь,— примирительно сказал Игнат, и не смог удер- жаться от еще одного комментария,— извините, милые дамы, но отно- ситься серьезно к тому, что мысль материальна, я не могу. Уж, уволь- те! Это просто смешно. Вероника, посмотрев на него с легким презрением, буркнула: — Понятно, вы еще не готовы взять на себя ответственность за свои мысли. Чисто мужская позиция. Тут вмешалась мама, которой как обычно хотелось мира и спокой- ствия, и чтобы переключить разговор в спокойное русло, она предло- жила: — А вы возьмите и сочините по маленькому рассказику, каждый — в подтверждение своей позиции. Ну, что-то вроде состязания. — Тема? — сердито уточнила Вероника. — Да вот хотя бы эта лавочка, — легко включился в игру Игнат,— пусть будет главной героиней. И, смешно сложив руки домиком, до- бавил: — Вероника, простите меня, пожалуйста, я больше не буду. Все рассмеялись и пошли ужинать, чтобы потом, уже вечером, когда зной, путаясь в листве, отступит за морской горизонт, вернуться на
ПРОЗА -176- ПРОЗА . лавочку и полюбоваться южным закатом. Здесь в Одессе солнце медленно сползает не в море, а теряется где-то за крышами домов, лениво цепляясь лучами за верхушки деревьев. Вероника, озабоченная построением сюжета, смотреть на игрища светила не пошла, а мама Леночка с Игнатом совсем неплохо провели время, причем, разговоров на литературные темы меж них не было. В первый день, когда давали борщ с пампушками, Вероника не смогла извлечь из себя никакого сюжета. На следующее утро, во время прогулки по Дерибасовской что-то в голове у нее стало прояс- няться, но пока расплывчато, неопределенно, то есть история вроде бы и придумалась, но явно не хватало красок. Потом был третий день, когда она за полчаса сочинила сказку и весь вечер наводила в ней порядок, вычеркивая штампы и выправляя стиль. На четвертый день состоялся обмен рассказами. Лавочка оказалась занята. Немного подумав, Игнат пригласил Ве- ронику с мамой в одно небольшое кафе, но попасть в него можно было, лишь пройдя наискосок через территорию соседнего санато- рия. До кафе они не дошли, потому как свернули не на ту тропинку и неожиданно оказались возле старого обветшалого замка, с башнями и полуразрушенными балконами. — Девятнадцатый век, наверное,— предположил Игнат, разгляды- вая фигуры каких-то, судя по одеяниям, античных нимф. — Не-а,— двадцатый, довоенные годы,— уточнила мама, указав взглядом на стоящую неподалеку гипсовую скульптуру, изобража- ющую девушку с обручем, покрашенную крупными небрежными мазками в белый цвет, причем, чья-то стыдливая рука дорисовала на ней коричневой краской трусики и бантик в косе. Вероника, впервые увидев такую красоту, пробежалась по аллеям, снимая на мобильный все скульптуры подряд: и спортивного юношу с мячом, и оленей с безумными глазами, и Ивана-царевича, что ша- гал навстречу своей Василисе. Некоторые детали и на этих фигурах были дорисованы все тем же дивным цветом, что остался, видимо, от покраски полов. Игнат с мамой, тихо разговаривая о чем-то своем, следовали за ней. А наткнувшись за вполне современным корпусом на заброшенный фонтан, в центре которого среди проросшей травы в трагической по- зе умирающего лебедя замерла гипсовая балерина, решили остаться здесь. Причудливая смесь времен вполне подходящая декорация для литературных опытов. Вероника, пробежавшись глазами по листкам Игната, удовлетво- ренно хмыкнула: — Примерно так я и думала: главный герой, типичный представи- тель среднего класса, но с эстетическим уклоном, то есть в его акти- ве имеются два хороших костюма, копия «Квадрата» Малевича,
ПРОЗА -177- ПРОЗА . планшетник и новая иномарка, взятая в кредит. Амбиции, подкреп- ленные силой воли и решительностью, агрессивность и немного аван- тюризма. В финале — сломанная рука и новое знание, которое он те- перь пронесет через всю жизнь: темной ночью сидеть на лавочке не- безопасно. Все. — Да, детка, влепила ты мне наотмашь…— Игнат развел руками, — сурово! — Талантливые люди не подарок,— вежливо сообщила Вероника, — ну, а вы что скажете? Игнат, положив ногу на ногу, взял в руки несколько тетрадных лист- ков, исписанных круглыми буковками, после чего важно произнес: — Текст, написанный в жанре сказки, представляет собой увлека- тельное повествование, в котором простая лавочка умеет влиять на судьбы тех людей, кто проведет на ней хотя бы полчаса. Немного фи- лософии, эмоций и, конечно, трогательный финал, где героиня нако- нец-то обретает свое женское счастье. Безупречное произведение. И, вообще, я сдаюсь! Но Вероника обиделась. — Это нечестно,— сказала она, отводя глаза в сторону,— на самом деле, вы так не думаете, а надо мной просто смеетесь. Когда на следующий день Игнат, пропустив и завтрак, и обед, по- явился в столовой лишь к ужину, Вероника застыла с поднесенной ко рту ложкой — правая рука мужчины была в гипсе. — Лавочка,— виновато улыбнувшись, пояснил он,— никого не тро- гал, сидел, «починял примус», а тут вдруг этих буйных принесло, с пивом, ну и… мне тоже досталось. Вероника, ты оказалась права — мысль ужасно материальна! — Просто гулять надо там, где хотя бы на один фонарь больше,— с некоторой долей иронии прокомментировала девушка, но все равно было заметно, что ей немного не по себе,— давайте, я вам чай прине- су, а то ведь одной рукой управляться сложно. — Да уж, милая, принеси, старичку чаю и булочку в качестве ком- пенсации за моральные и физические мучения,— сделав страдальче- ское лицо, но весело посматривая по сторонам, развлекался Игнат. На что Вероника ему заметила, что особого повода для веселья она не видит, а ему советует срочно навести порядок в собственной голо- ве, потому как любая неправильная мысль, да еще записанная и про- читанная вслух, что значительно усиливает ее действие, может приве- сти к еще более неприятным последствиям. — Леночка,— простонал Игнат,— она меня добила. Хоть вы-то меня пожалейте. Я теперь боюсь вообще думать — а вдруг сбудется? Скоро стану умственным инвалидом.
ПРОЗА -178- ПРОЗА . — Все тот же неправильный подход,— ехидно сообщила, наморщив носик, Вероника,— надо было сказать: «Спасибо за помощь. Я те- перь транслирую в мир только позитивные мысли, то есть я здоров, смел и как никогда удачлив». Вероника встала из-за стола и, помахав им рукой, сообщила, что отправляется на дискотеку. Для разнообразия. Мама проводила ее долгим взглядом, в котором явно присутство- вала гордость за дитя, умное не по возрасту, а Игнат в притворном изнеможении откинулся на спинку стула. — Знаете, Леночка, я, наверное, завтра утром с вами на экскурсию не поеду, надо немного в себя придти. Не обижайтесь, ладно?! Я весь такой травмированный…. Посижу себе на пляже, на солнышке. Может, какое просветление и на меня снизойдет. Но случилось так, что экскурсию неожиданно перенесли на после- обеденное время, что-то там с автобусом, и Вероника с мамой тоже отправились на пляж. Несмотря на то, что вода в мае еще прохладная, любителей поны- рять и поплавать было предостаточно. Среди этих смельчаков Веро- ника сразу заметила Игната, который уже подплывал к пирсу. Гипса на его правой руке не наблюдалось. Да и рука, судя по скорости, с которой он обогнал пару дамочек на матрасах, находилась в пре- красной форме. Игнат, пойманный с поличным, поначалу, конечно, сконфузился и даже попытался муляж из бинтов, вытащенный из-под его рубашки, приделать обратно, но потом решил все-таки покаяться: — Виноват! Вероника, не обижайся, просто хотел тебя порадовать, ну, подтвердить, что мысль материальна. Боюсь, что здесь в Одессе воздух замешан на шутках и юморе слишком круто. Так и хочется какой-нибудь розыгрыш учинить. Вот я и... Но не очень удачно. Обещаю, клянусь, что все оставшиеся мне для отдыха дни буду вас с мамой баловать, вымаливая прощение. Прямо сейчас и начну. Выкинув бинты в урну, Игнат проводил их до любимой лавочки и ушел, но обещал скоро вернуться. С сюрпризом. Вероника, еще не определившись, как ей все-таки реагировать на подобные розыгрыши, проворчала: — Типичный представитель мужского племени, предсказуемый до жути, небось, за цветами побежал… Мама Леночка, достав из сумки расческу и зеркальце, ничего не ответила. У нее на этот счет сложилось иное мнение. На тропинке появился невысокий мужичок в шортах и без майки. Скудность его одежды компенсировал лиловый синяк на скуле. Пра- вая его рука, согнутая в локте и засунутая в специальную повязку, была в гипсе. Покрутив головой в разные стороны, он прислонился
ПРОЗА -179- ПРОЗА . спиной к дереву и осуждающе посмотрел сначала на растерявшуюся Веронику, потом на ее маму, у которой лицо сделалось несколько напряженным. — Девки,— немного подумав, молвил он,— зря вы тут сидите. Ме- сто нехорошее! Это я вам точно говорю. Не верите?! Щас расскажу все по порядку. Сижу здесь вчера, вот на этой самой лавочке, ну, ча- сиков в одиннадцать. Темно уже. Жду. Баба ко мне должна была при- дти. А тут вдруг эти, с пивом, из кустов вылезают. Лет по восемна- дцать. Но злые! Прям без всяких слов скинули с лавки и ну валять. Ру- ку вот сломали, морду испортили. И спрашивается за что?! А просто так. Размяться им захотелось. Мужичок, заметив, что его внимательно и даже с сочувствием слу- шают, отлепился от дерева и уселся рядом, начав свою историю снова, но уже с новыми подробностями. Где-то примерно на середине рассказа появился Игнат. Без цветов. Но с довольной физиономией, которая очень быстро поменяла свое выражение. — Разыгрываете?! — недоверчиво спросил он, посмотрев на чужую забинтованную руку,— в отместку? Вероника, с трудом сдерживая смех, убежала, сославшись на уста- лость, мужичок, мигом оценив ситуацию, тоже ретировался, оставив Игната с Леночкой наедине. — А я билеты в оперу купил, возле столовой, где мы на экскурсии записывались,— пробормотал Игнат, ошарашенный увиденным,— на завтра. Уже поздно вечером вернувшись в свой номер, он вытащил из блок- нота сложенные вдвое несколько листков с аккуратными круглыми буковками. Два раза перечитал один и тот же абзац, в котором сказочница Веро- ника написала: «И лавочка, сложив свои морщинки-складочки в некое подобие улыбки, ласково посмотрела вслед удаляющимся силуэтам. Мужчины и женщины. Только что она подарила им знакомство. И, возможно, счастье…» Игнат задумчиво подчеркнул карандашом несколько предложений. Потом поставил знак вопроса. Но он ему не понравился — стер, заме- нив на четыре восклицательных.
ПРОЗА -180- ПРОЗА .
ПРОЗА -180- ПРОЗА . ПУБЛИЦИСТИКА АНДРЕЙ МОЖАЕВ ИГОРЬ КАРЛОВ МАРИЯ ЯКОВЛЕВА-АЛЕКСЕЕВА МАРИНА БАЛАНЮК ЕЛЕНА ГАДЕНОВА СЕРГЕЙ КРЕСТЬЯНКИН ОЛЬГА БУГРИМОВА
ПУБЛИЦИСТИКА-182-ПУБЛИЦИСТИКА .. Андрей МОЖАЕВ (г. Москва) Андрей Борисович Можаев родился 17 сентября 1955 года. Сценарист, прозаик, публицист, литературовед. Окончил ВГИК (мастерская Л.Н. Нехорошева и Н.А. Фокиной- Кулиджановой). Автор сценариев ряда документальных кар- тин, двух книг и публикаций в периодических изданиях. Лауре- ат нескольких Международных кинофестивалей. Доцент ка- федры драматургии кино ВГИК. Сын писателя Бориса Андреевича Можаева. Этот очерк был в свое время заказан для Всемирного конгресса византоло- гов. Неоднократно публиковался. По нему снят документальный кинофильм. ТРИ СТОЛИЦЫ СВЯТОЙ РУСИ (религиозно-исторический очерк) Все, о чем будет здесь сказано, относится к православной мифоло- гии. Она — живая чувственная принадлежность Веры. Ее можно признавать или не признавать, оспаривать. Но отвергать ее дей- ственную силу в жизни человека, народа, государства невозможно. Поэтому, умней всего — познавать это духовное явление. «Радуйся, Церковь Российская верная, радуйся, княже благоверный Владимире преславный, радуйся, Ольго избранная! Вы бо есте ко Владыце всех первейшие наши ходатаи» (из акафиста службы Всем святым, в земле Российской просиявшим). Знатоки утверждают: пастуший рожок на владимирщину исстари занесен с Днепра. Эта нехитрая берестяная дудка, да еще буйные вишневые сады долго-долго оставались стойкими чертами образа града Владимира. Но давно уже не слыхать вольного этого рожка на ровных, как столешница под зеленым сукном, заклязьминских лугах, хотя остатки садов еще лепятся по горе. А вот, что незыблемо хранится из глубины веков, так это названия малых притоков Клязьмы: Трубеж, Лыбедь, Почайна. Имена эти святокиевские убеждают — сам равноапостольный князь Владимир, объезжая и приводя ко Христу свои далекие залесские земли, нарек малое селение своим именем и повелел срубить на горе первую церковь Успения Пресвятой Богородицы. Так раньше святая его бабка, Великая княгиня Ольга устраивала храмы на погостьях- торжищах, соединяла Русскую Землю молитвенными центрами, безопасными торговыми путями и регулярными податными сборами. В те далекие годы вся земля постепенно во Христа крестилась и облекалась… Позднее другой князь Владимир, Мономах, также радевший о единстве Руси, выстроил над Клязьмой первую крепость. И эта идея единства от времен Крещения запечатлелась здесь и хранилась под спудом до урочного часа.
ПУБЛИЦИСТИКА-183-ПУБЛИЦИСТИКА . По кончине Владимира Святого государство недолго услаждалось, навроде отрока — белоснежной рубахой, новокрещальными благода- тью и миром. Пришел черед испытаниям на крепость веры. «И восста брат на брата, и рече: это мое и то — тоже мое» (Ипатьевская лето- пись). По всей южной (Малой) Руси открылись гордыня княжьего вла- столюбия, каинов грех братоубийства и, как следствие, набеги ино- племенных. Заполыхала известная и в последующие времена междо- усобица. Угасить ненадолго вражду удалось Владимиру Мономаху, да и то лишь личным бескорыстным примером. Он и от киевского Вели- кого княжения отказывался в пользу старейших братьев, и всех рюри- ковичей на съезд собирал, где присягали решать споры полюбовно, а не ратной силой. Тогда же Император Византии прислал родичу дина- стии Мономахов царские регалии: бармы, крест и знаменитый венец, послуживший прообразом для последующих царских шапок. Этот дар был поддержкой объединительным силам Руси, такой необходимой для Византии союзницы против воинствующих ислама и католиче- ства. Но Мономах не захотел или не решился, применив военную силу против непокорных, стать единодержавцем. Он сохранил удельно- «ветхозаветный» порядок наследования, а сам считался первым по че- сти среди равных князей. Опираясь на свою силу нравственную, все же надеялся на торжество братолюбия. Но по его кончине распря за- пылала пуще. Рюриковичи с удвоенной силой кинулись отнимать друг у друга земли. «О дивное чудо! Источницы благочестия в России являются, и путе- водителие к Небеси святии сродницы нам бывают. Веселися, Русь православная» (стихира из службы Всем святым, в земле Российской просиявшим). Мономашич-Киев утвержден был в Промысле Божием оберегать на освященных апостолом Андреем горах молитвенное сердце Руси, Успенскую обитель. Сюда изначально стекалась от всех пределов бра- тия на монашеский подвиг. И отсюда же в те далекие смутные века поставлялись по всему лику земли нашей архипастыри утверждать единомысленное исповедание Бога в нераздельной и неслиянной Тро- ице, умным пребыванием в которой только и «побеждается нена- вистная рознь века сего». Именно Церковь в лице, прежде всего, Кие- во-Печерской обители не позволила тогда выродиться нашей юной народности в прежние разрозненные племена. И этот же монастырь, выросший из малой пещеры святителя Иллариона, а затем —св. Анто- ния, «яко древо из семени», положил начало почитанию Святой Руси как удела, Дома Пресвятой Богородицы. Ведь Она Сама пове-лела в видении царьградским зодчим идти в Киев и «церковь взгради-ти на Руси Богородичну», Успенский собор Лавры. Трижды был показан им образ его «на воздусе», указаны место и мера неким поясом крещено- го варяга Симона. А еще, пожалована для собора Ее
ПУБЛИЦИСТИКА-184-ПУБЛИЦИСТИКА . чудотворная икона Успения («Повесть временных лет»). Отсюда и повелось на Руси сугубое почитание Державной Владычицы по образу Влахернскому — того великого византийского храма, где хранились связанные с Ее земной жизнью святыни. Отвечала же Пресвятая Мати щедрым возлиянием милостей. Вскоре многие въяве увидели это. Киевский Вышгород — излюбленная некогда вотчина богомудрой Ольги, загородный двор Великих князей. Эта земля освящена благо- датными мощами святых страстотерпцев, первых наших святых, бра- тьев Бориса и Глеба. Сегодня и следа не осталось в Вышгороде от той старины, даже валы стерты. Сами мощи давным-давно ушли под спуд, скрыты где-то под церковью. И сколько над ними пробушевало наше- ствий, мятежей и разделений, оставляя по себе трудно заживающие раны! Но каждый раз невидимыми миру молитвами святых еще краше и сильней подымается единая Русская Земля. Так являет себя жерт- венная сила христианской любви. В этом — духовный смысл кроткого подвига братьев. Пролитая ими кровь — семя нашего единения в Пра- вославии. Вот сюда, в Вышгород над бурным Днепром, привезли в середине двенадцатого века дар Патриарха Царьграда — чудотворную икону Богородицы Умиление. По преданию, икона сама избрала себе место в соборе существовавшей здесь девичьей Успенской обители, встав «на воздусе» ликом в алтарь. Священное Предание гласит: образ этот пришел в Византию еще в пятом веке из Палестины, а написан святым апостолом и евангелистом Лукой на столешнице Тайной Вечери Гос- пода Иисуса Христа с Самой Пречистой Девы. Правда, ученые и про- сто образованные люди отрицают такую древность внешнего слоя письма, доски, но для верующей души главное — Первообраз. И потек в Вышгород попаляемый грехами люд обильней прежнего. Из далекого Суздаля прибыл поклониться Лику Пречистой князь Ан- дрей, сын Великого князя Киевского Георгия — строителя Москвы, нареченного в народе Юрием Долгоруким. Андрей первым из рюри- ковичей понял всю бесплодность борьбы за «старейший» стол. Разо- ренное поднепровье за каинов грех, за увлечение торгашеством- ростовщичеством теряло силу. Также, молодой князь на собственном воинском примере познал и ожесточение распри «мономашичей- ольговичей», и ненависть киевлян к правителям с северо-востока Ру- си. Он как муж государственный искал, конечно, пути к воссоедине- нию Державы, но решиться на действие мог, будучи человеком ис- тинно верующим, с надеждой не на свои переменчивые силы, а лишь по дару Благодати... Молитвенно припадая к первописанной иконе Умиление, внук Мономаха знал, что некогда Сама Приснодева про- рекла: «с сим образом благодать Моя и сила да пребудут». И верил князь, печалуясь сердцем о разделенном народе — сбудутся над ним помощь и заступление Пречистой, живые описания которой остави- ли нам святые мужи-самовидцы первого века. «Была Она роста среднего, волоса златовидные, глаза быстрые, с зрачками как бы
ПУБЛИЦИСТИКА-185-ПУБЛИЦИСТИКА . цвета маслины, взгляд строгий, соединенный с приятностью, брови дугообразные и умеренно-черные, нос продолговатый, губы цвету- щие... Лицо не круглое и не острое, но несколько продолговатое, руки и пальцы длинные. У Нее ум, Богом управляемый и к одному Богу направленный… Речь кроткая, льющаяся из незлобивого сердца… Она в беседе с другими сохраняла благоприличие, не смеялась, не возмущалась, особенно же не гневалась; совершенно безыскусствен- ная, простая, нимало о Себе не думала, и далекая от изнеженности, от- личалась полным смирением». По вере и любви князя открылся ему Образ. И, как некогда святого Дионисия Ареопагита, осиял на молитве Всеблагой Невещественный Свет. Вскоре увозил князь Андрей Чудотворную в свой далекий Суз- даль без отцовского на то дозволения. Но его дерзновение веры оправдывалось. Икона, по свидетельству летописей, сама рвалась в путь, сходила еще в соборе с места и вновь стояла «на воздусе». На Руси наступала эпоха обновления Державы. «Да величается Невский победитель, благоверный князь Александр, да поется Георгий, воин храбрый и страдалец, да похвалится Андрей Боголюбский, первый Русския земли собиратель» (стихира службы Всем святым, в земле Российской просиявшим). По дороге на северо-восток икона прославилась многими чудесами. Прежде всего — исцелениями. Отовсюду стекался богомольный люд, укреплялся в вере посреди искушений еще живого язычества. Посто- янно служились молебны. Потому двигались бескрайними степями, лесами да опольями медленно. Летом тысяча сто пятьдесят пятого года от Рождества Христова по- езд князя Андрея стал в чистом поле на одиннадцатой версте за город- ком Владимиром. Никакая сила не могла заставить коней сдвинуть, как пристывшие, ритуальные сани с Чудотворной. Все говорило чут- кому сердцем князю о возможном знамении. Он отменил движение на удельный Суздаль и велел растянуть в медоносных лугах над нерль- ской старицей шатер. К вечеру удалился на коленопреклоненную мо- литву и выстоял пред образом от вечерней зари до утренней… Во все времена сердце русича, обращаясь к чистейшему имени Бла- годатной Девы Марии, Невесты Неневестной, исполняется несказан- ной сладости и печали. И не устает сердце славить Ее в веках подобно равнопсалмовому слову святого афонского старца Силуана. «О, Пре- чистая Дево Богородице, скажи нам, чадам Твоим, как живя на земле, Ты любила Сына Своего и Бога? Как веселился дух Твой о Боге Спа- сителе Твоем? Скажи нам, что чувствовала душа Твоя, когда держала Ты на руках Своих дивного Малютку? Как воспитала Ты Его?.. Какие муки переживала Ты, когда Господь был предан на распятие и умирал на кресте? Скажи нам, какая радость была у Тебя о Воскресении, или как скучала душа Твоя по Вознесении Господа? Души наши
ПУБЛИЦИСТИКА-186-ПУБЛИЦИСТИКА . влекутся знать о жизни Твоей с Господом на земле, Ты же не пожела- ла предать всего этого писанию, но молчанием покрыла тайну Свою». В тихий предрассветный час, когда в садах невидимо наливаются плоды, совершил князь Андрей величайший в своей жизни подвиг — обрел сердечную молитву и удостоился явления и собеседования с Самой Матерью Света, Царицей ангелов. Она испросила у Бога в удел и заступление уже всю Русскую Землю. А князь, по любви своей, из- бран верным Ее послушником. С той поры место явления называют «возлюбленным Богом и Богородицею» — Боголюбовым, а самого князя — Боголюбским. Текли годы. Во исполнение откровения князь Андрей сделал Бого- любово свой вотчиной наподобие Вышгорода и заложил обитель с со- бором в честь Рождества Пречистой. Выстроил замок. Разбив на Волге рать булгар, овладел торговыми путями с севера и запада на юг и во- сток, этой кровеносной системой экономики. А затем добился у Пат- риарха Царьграда права на епархию с первым русским епископом и основал архиерейскую кафедру в малом Владимире. Этот ремесленно- купеческий центр богател быстро. Овладев водами, простором для торговли, и опираясь на поддержку простых горожан и смердов, в чьих интересах и вел политику, развивал промышленное по тем вре- менам производство, князь подчинил самостийных бояр-вотчинников, стянул вокруг Владимира все северо-восточные земли и постепенно становился единодержавцем. Так создавалось орудие для искоренения междоусобиц и правового произвола — необходимое условие разви- тия любого народа, каждой личности. А народ соединялся для долгого и кропотливого строительства государства. Именно государство — наиценнейший плод исторического творчества всего народа. И только народы просветленные, ведомые высшей нематериальной целью, спо- собны на этот подвиг. С распадением же Веры и омертвением мифо- логии рассыпаются и государства. Приходят «безысторизм, бесполет- ность», гниение. И, как следствие — «великие потрясения». Итак, земля процвела, будто «золотой век» Владимира Святого вер- нулся. Новопостроенная церковь в память Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне над Золотыми Воротами юной столицы по образу иерусалимо-царьградо-киевскому и дивный храм на Нерли с неведомым дотоле посвящением Покрову Божией Матери и одновре- менным почитанием тезоименитого князю святого, славянина Андрея — Христа ради юродивого царьградского чудотворца, духовно выра- зили сугубое почитание Приснодевы. Тогда-то и родился собственно русский праздник Покрова, одно из красивейших, проникновенных прославлений Заступницы Усердной рода христианского. «Радуйся, Радосте наша, покрой нас от всякого зла честным Твоим омофором»…
ПУБЛИЦИСТИКА-187-ПУБЛИЦИСТИКА . И явилась Ее новая икона Боголюбская, написанная со слов князя — воплощение того памятного для всей исторической Руси Посещения. На нежном молочном фоне величественно предстоит и собеседует с Богом, испрашивая свой русский удел, Приснодева Мария с теми же тонкими духоносными чертами лика, что и на иконе Умиление. Необходимо отметить особо: именно в ночь на дату памяти св. князя Андрея расстреляна в восемнадцатом году Царская Семья. Тогда сим- волически и физически пытались в корне уничтожить Державу, саму память о ней. А мы все стоим. Стоим потому, что Держава — это не по- литическое устройство, это духовно-нравственные нити управления, восходящие к небесному Началу и Власти. Порвать их врагу недоступ- но. Это мы сами разрываем их своим образом жизни, поведения… Итак, князь Андрей встал на тяжелый и во многом жестокий путь со- бирания земель. Но не только борьба и жестокость ждут на этом пути. Случается и много прекрасного. Самым прекрасным земным деянием князя явилась постройка на месте деревянной церкви белокаменного Успенского собора, послужившего прообразом московскому. Редчай- шей жемчужиной заблистал он далеко окрест с горы. Вскоре, после по- жара, его достроили и украсили еще. И в дивный этот киот поместили Чудотворную. С той поры, взошед на преждеосвященный берег, несет она имя Владимирской. А в памяти горожан среди многих ее чудес яр- чайшим осталось одно. Как-то в пору смуты, что не раз устраивала удельная знать против крепкого нравом князя, предстало владимирцам видение: парящий над землею град и сияющая над ним икона. По слову поэта: «Образ Твой, над Русью вознесенный, в тьме веков указывал нам след». Воистину, икона Божьей Матери Владимирская сделалась путе- водительницей Руси. А благоверный Андрей Боголюбский, несмотря на все противодействия, стал старейшим Великим князем Киевским. Но вопреки титулу, центр новоединой Державы уже перемещался с Днепра на Клязьму. К сожалению, путь обновления и собирания Руси оказался не прямым, не скорым. Христианину, будь то человек или целый народ, выпадает много скорбей, в которых чаще повинен он сам. Души же воспитывают- ся стремлением не к изобилию и сытости, но к правде — единству слова и дела. Как Боголюбскому, допустившему в пылу борьбы жестокие проступки против Новгорода и Киева, довелось в искупление постра- дать до смерти от рук бояр-местников, их слуг-выкрестов и тем стяжать венец лучший, небесный, так и вновь объединявшейся Руси предстояло прокалиться в огне нашествия. «Кого люблю, того и наказую»,— гово- рит Господь в Священном Писании, Отец строгий, но милостивый. А нагрешили православные перед татарским пленом немало. Из слова епи- скопа Серапиона Владимирского: «Зависть умножилась, злоба одолела нас,
ПУБЛИЦИСТИКА-188-ПУБЛИЦИСТИКА . гордость вознесла ум наш… алчность стяжания поработила нас, не дает нам миловать несчастных, не дает нам быть людьми… И ныне сбылось о нас сказанное: не от меча ли погибли? Не раз и не два ли?.. Разрушены церкви Божии; осквернены сосуды священные; растоптаны святыни». В пожарище Успенского собора вторично уцелела только Чудотвор- ная. Выжившие после разгрома редкие горожане и слободские укры- лись в мещерских чащах. Ушла с ними в образках, списках и Влади- мирская. Обезглавленный народ вновь объединяла лишь Православ- ная Вера. С тех страшных лет она сроднилась с предочищенной таким мучительным покаянием народной душой и сама стала этой душой. С тех пор Матерь Божия для русского человека — первейшая Заступни- ца во всех бедах, Ходатаица Усердная, Матушка. От тех лютых лет хранятся в музеях материальные тому свидетель- ства: грубо литые нательные крестики, образки. Многое может от- крыть неравнодушному человеку их неумелая, но любовная испол- ненность. Жаль только — посещение музеев и даже храмов, мона- стырей часто превращено в некий «тур». Привезут на автобусе празд- ного человека, увезут — никакого усилия. Ну, а в те злые годы Чудо- творная в Своем доме над Клязьмой уже одним видом Своим отогре- вала сердца притекающих к ней с большими трудами и опасностями богомольцев. Сам же град Владимир хотя и хранил еще старейшин- ство среди земель, быть центром объединения перестал. Но Божие де- ло Великого князя Андрея, подхваченное его преемниками Всеволо- дом, Ярославом и св. Александром Невским, не заглохло. «Первоначальника и устроителя града Москвы, блаженне княже Да- нииле, показа тя Господь, к Нему же непрестанно моляся, град твой охраняй, землю нашу от бед спасай» (стихира службы Всем святым, в земле Российской просиявшим). Собирание Руси продолжила Москва. Младшему сыну святого Невского отроку Даниилу из милости и по настоянию матери дарован был братьями крохотный удел в лесной глуши между реками Москва и Пахра. По слову царя Давида из завершающего псалма: «Мал бех в братии моей, и юнший в дому отца моего… Братия моя добри и вели- цы и не благоволи в них Господь». Москва, городок, разгромленный татарами, возрастала стремитель- но. Покуда старшие братья в привычных усобицах делили право на обладание ханскими ярлыками на княжение, земли или же бранной силой пытались вернуть вольность, но достигали новых погромов от татар, удел Даниилов строился, принимал беженцев с разоренных юга, запада и востока Руси, помаленьку торговал и прилежно молился. Первый кремлевский храм Спаса Преображение на Бору срубили на месте лесной келлийки отшельника Вуколы, будто предвидя скорое преображение жизни. А дальше святой митрополит Петр-волынец, пе- ренеся первосвятительскую кафедру из Киева, а затем и Владимира, в
ПУБЛИЦИСТИКА-189-ПУБЛИЦИСТИКА . тихую Москву, сделал ее духовной столицей. Богомудрый старец при- вез с собой своеручно им писаные иконы Киево-Печерскую домовую, Успения и извод Владимирской. Так промыслительно сошлись святы- ни двух прежних столиц в возрастающей третьей. И, наконец, чудо- творец Петр благословил уже Иоанна Калиту на возведение первого каменного собора Успения на месте прежнего деревянного, этого бу- дущего главного храма Руси на все времена. И предсказал Москве первенство. На этом пути сквозь эпоху было и острое соперничество с соседними князьями, и жестокая борьба за центр государства с рыцар- ственной Тверью — много всего было. Но одно дело — история несо- вершенства, неустойчивости людской в добродетели; и совсем другое — история исполнения замысла Божия, пути к чему и средства изби- рает Он Сам. Московские правители, имевшие у Господа такую поддержку, со- средоточили, подобно князю Андрею, все экономические нити управ- ления в своих руках — единственная тогда возможность устоять — и постепенно приобретали все новые и новые ярлыки и земли. Овладев же Великим княжением, тщательно взялись соединять удельные кня- жии, городские дружины и земские ополчения в регулярное по сути войско. Проводили сборы, учения… Вскоре Москва торжествовала на Куликовом поле, став символом победы всей исторической Руси. Мужала столица и духовно. Прокаленной в страданиях душе народ- ной через преподобного Сергия Радонежского воссиял светлее солнца полдневного нетварный Троический Свет. Высветил весь быт, культу- ру и художества, где слились, сплавились характерные особенности, вынесенные с Руси южной, западной, северо-восточной, а также из да- лекой Византии. Язык же русичей, живших в междуречии Москвы и Оки стал до конца времен языком нормативным, книжным, литера- турным, явившим обновленный народ. И вышел великоросс «на дела- ние свое до вечера». «Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнеч- ную восприимши, Владычице, чудотворную Твою икону» (из тропаря иконе Божией Матери Владимирской). Год тысяча триста девяносто пятый — о ту пору степняки хотя и начинали все чаще служить своим оружием русским князьям, но еще долго били в сердце срастающейся Державы. Гибельным грозило стать нашествие Темир-Аксака, Тамерлана. Князь Василий вышел с войском на перехват под Коломну, на броды, а во Владимир, по совету его святой матери, вдовы Дмитрия Донского Великой княгини Евдо- кии (Евфросинии), послали за Чудотворной. Много имели через нее благодеяний: исцеления, утишения пожарищ, укрощения мятежей. Теперь же предстояло ей сделаться на века российским щитом на кре- постном забрале. Успенским постом вся Москва, ведомая митрополитом Киприаном и святой Евдокией, с покаянным плачем встречала Владимирскую.
ПУБЛИЦИСТИКА-190-ПУБЛИЦИСТИКА . Встретили за городскими воротами на Кучковом поле, прежней вот- чине тех самых суздальских бояр Кучковичей, что убили когда-то блгв. Андрея Боголюбского. И вот теперь на этом поле в тяжелей- шую минуту христианская любовь зримо побеждала мирское зло- действо. Сам Господь той исторической нерльской, пред образом Возлюленной Его Матери молитвой князя Андрея, записанной в ле- тописи княжьим духовником иереем Микулой из Вышгорода, благо- словлял Москву на единодержавие: «Преклони, Пречистая, ухо Твое к молению нашему, и простри руце Свои на мольбу к Сыну Своему Христу Богу нашему, и сохрани стадо Свое и заступи от всякаго зла, и не отрини нас от Своего честнаго образа, Владычице, Тебе бо име- ем Молебницу теплу и Стену тверду, и Покров нерушим земли нашей». В память о той встрече свечей к небу вознесся монастырь Сретения честной иконы Владимирской, что на улице Сретенка. Но это было уже позже. Ну, а тогда Темир-Аксак, устрашенный сонным видени- ем идущей на него Божественной Жены с воинством ангелов и тре- вожными слухами из своих земель неожиданно и навсегда ушел из русских пределов. Так поселилась Чудотворная в новой столице. Владимирцы потре- бовали было возвратить святыню и даже восстали, но, по преданию Церкви, в одно из утр в старом, перестроенном при Дмитрии Дон- ском, Успенском соборе обрели две неотличимые иконы. Владимир- ские послы увезли домой выбранную лично ими. С тех пор обе в двух городах почитаются равночестно. «Присно страна Российская о Тебе хвалится и веселится, имуще Тя заступницу непостыдную и стену нерушимую. Не оскудей и ныне, Владычице, избавляти Твоя люди от всех бед» (стихира службы иконе Божией Матери Владимирской). Многажды еще спасала Чудотворная нашу молитвенницу, старень- кую матушку-Москву. А к шестнадцатому веку первый Самодержец, Великий князь и Государь Всея Руси Иоанн Третий завершил, нако- нец, собирание сердцевинных земель в национальное государство великороссов, принял в символику двуглавого орла Византии и от- крыл путь к дальнейшему развитию царства, дальнейшему воссо- единению. И возвели стоящий доныне Успенский собор в утвержде- ние Православной Державы, нашего третьего духовного Рима. По слову монаха Филофея: «Два Рима в ересех падоша, третий стоит, а четвертому не быти». Икону Владимирскую поместили в нижнем ярусе к северу от царских врат. Сюда же поместили иконы-святыни бывших уделов русских. Слово святого митрополита Филарета Московского перед наслед- ником-Цесаревичем Александром Николаевичем, произнесенное в Успенском соборе Кремля: «Этот собор, как первопрестольный в России, заключает в себе и полную идею Вселенской Церкви… Взгляните на верхний ярус иконостаса, вы увидите мысль
ПУБЛИЦИСТИКА-191-ПУБЛИЦИСТИКА . первоначальной Церкви до закона Моисеева — ряд Праотцев и Патри- архов… по обеим сторонам иконы Господа Саваофа, который из лона Своего рождает Предвечное Слово. Ярусом ниже изображена Церковь ветхозаветная от Моисея до Христа,.. потому на средине икона Знаме- ние Божией Матери, проявляющей в лоне Своем Предвечного Младен- ца… ибо предсказывали о Нем Пророки, написанные здесь по сторо- нам… Еще ниже двенадцать главных праздников, почерпнутых из жиз- ни Христовой и Богоматери… — исполнение ожиданий праотцев и ви- дений пророческих. В четвертом ярусе картина собственно Церкви Христианской, и оттого Спаситель написан посредине сидящем на пре- столе, в образе вечнаго Архиерея, ходатая о грехах наших; по сторонам же стоят Пречистая Его Матерь и Предтеча, как два образца совершен- ства человеческаго и ближайшие заступники наши: …их молитвенное положение называется Деисусом (молитва) и подле них расположены все Апостолы… Теперь обратите внимание на ряд местных икон… Глу- бока была мысль — соединить в общем святилище местную святыню городов; народы разставаясь с своим заветным сокровищем, невольно привязывались к месту его будущаго хранения; сердце их как бы отхо- дило туда за иконою». Итак, Российскую Державу духовно строил весь Православный мир до конца времен оберегать полноту и чистоту Веры. А икона Божией Матери Владимирская, путеводная звезда наша, связует собой все земли и является символом нашего единства во Христе. Но вновь нарушено это единство и до сих пор нет иконы на своем месте к северу от царских врат. В самом соборе служба ведется изредка. А еще утверждают: вре- мена переменились к лучшему. Отчего же тогда обходит нас в этом, как и во многом другом, милость Божия? Ответ на подобные вопросы лежат не в области экономики и т.п., а все в той же мифологии. Когда-то давно, в шестнадцатом веке, случилось на Москву нашествие крымского хана Махмет-Гирея. И было видение Христа ради юродиво- му Василию Блаженному. И еще — некой слепенькой инокине из Воз- несенской обители Кремля. Во Флоровские (Спасские) ворота выходит собор световидных мужей в ризах: митрополиты, епископы. Среди них — святые Петр, Алексий, Иона, Леонтий. За ними — иереи, диаконы с чудотворными иконами. А впереди всех — Владимирская. Позади — множество народа православного. И вот навстречу этому ходу устрем- ляются преподобные Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский. При- пали они к ногам великих святителей и со слезами молят не оставлять града и паствы нашествию варваров. А святители, тоже со слезами, от- вечают: «Много молили Господа и Пречистую Богородицу о избавле- нии и не только повеление получили из града выйти, но и чудотворный образ вынести, ибо люди презрели страх Божий и о заповедях не раде- ли. Посему попустил Бог варварам, доколе не накажутся ныне и чрез покаяние не возвратятся к Богу».
ПУБЛИЦИСТИКА-192-ПУБЛИЦИСТИКА .. Игорь КАРЛОВ (г. Мапуту, Мозамбик) (Биографическая справка дана в разделе «Проза») МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ Село Тургенево почему-то всегда кажется мне без- людным: как ни проедешь, ни пройдешь, редко уви- дишь здесь человека. Зато в Тургеневе ты будто не гость, а хозяин. Хозяйство, правда, незавидное, но школа есть, почта, магазин, молокозаводик. Домов-то как будто и нет. Где-то они спрятаны в высоченном бурьяне. Два памятника. В Великую Отече- ственную в округе жаркие бои шли. Бюст Тургенева. Кстати, школа (одноэтажная беленая постройка) от барских времен осталась, от Тургеневых. Войти бы, побродить в этом домике, над которым века и беды пролетели, да по летнему времени закрыто. Все закрыто, и ни одного человека не видать. Хотя не оставляет гадкое ощущение, что за тобой наблюдают из какого-то окна. Странная деревня. Фантом. Может, и не было бы ничего странного, если бы не одно, о чем пока нарочно ничего не говорил, но что является безусловной доминантой окрестного пейзажа. Зданием это назвать — неверно по сути, но и ―храм‖ не скажешь. Развалины, руины. Бывшая церковь бывших помещиков Тургеневых. Если идти, как я, со станции, то могучие деревья закрывают часть церкви. Потому я прошел до школы, стараясь не повернуть голову вправо, и тут присел на скамеечку у автобусной остановки (оно лучше, сидя-то). И тогда взглянул... Не объяснить, друзья мои, почему именно этого храма поругание вызывает во мне такую тоску. Знаю, слишком хорошо знаю, что великое множество заброшенных церквей в Отечестве нашем, и, видимо, каждый назовет какую-нибудь одну, которую ему жальче других. И сам я видел всякого: и гаражи, и склады, и конторы в домах Божьих; и просто разруху. Но вот здесь, в Тургеневе, мерзость запустения особенно очевидна. Может быть, потому что в других местах чувствуешь хоть намек на надежду, что что-то поправится. Здесь надежды нет никакой. А ведь церковь-то интересная. По задумке архитектора, по испол- нению строителей какой-то черточкой выделяется она из множества барских проектов. Смотришь на нее, а в глазах словно двоится. И пропадают дыры в теле храма, и одевается битый кирпич штукатур- кой, вместо березок на куполах проступают кресты и позолота. Строгая стройность была в этой церкви, добротная основательность и даже (прости, Господи!) щедрая щеголеватость. Да, такое соорудить в глуши... Для этого надо было чуточку бравировать и
ПУБЛИЦИСТИКА-193-ПУБЛИЦИСТИКА .. своей верой, и своим богатством. А может — грех беру на душу, напраслину возвожу на Тургеневых. Может, был в том строительстве разумный расчет. Может, из последних сил, с надрывом возвели они по какому-то обету храм. Или было это так естественно, так просто, что и не обсуждалось, а просто строилось. Сейчас этого уже не понять, да и дело уже не в том. Я был ребенком, когда впервые увидел эту церковь. Мне сказали: ―Здесь Тургенев венчался‖. Какой Тургенев, с кем венчался... Может быть, были объяснения, а может, местная легенда жила себе сама, без объяснений. Для меня тогда таких вопросов не существовало. Но произнесенное могло бы стать для ребенка лучшим образцом атеисти- ческой пропаганды и заодно прививкой от любви к литературе. Как?! Идти в эти руины, в эту страшную хоромину? Что-то там делать? Невозможно! Тургенев, видимо, был либо дурак, либо жутковатый человек, раз шастал по заброшенным развалинам, по свалке всяких гнусностей. А достойных храмов я тогда по малолетству не знал. И вот теперь я вхожу в порушенную святыню. По разбитым камен- ным ступеням, по мусору и хламу иду, отмечая: вот паперть, а там был алтарь. Тяжело и страшно, как в детстве. Но не что-то неведомое давит и пугает, теперь я знаю, чего бояться. Равнодушия, злобы, трус- ливой покорности, нищеты и забитости, духовного отупения, пьянства и нигилизма, агрессивности посредственности, зависти и жадности — всех этих бесов, обуревающих русского человека, которые, совокуп- ляясь скопом, ведут его разрушать свои храмы. Кто-то из старцев сказал: ―Без Православия русский есть пугало всего мира‖. Но более того — он и себе пугало. Не любит он себя, стремится извести себя поскорее да помучительнее в назидание другим, чтобы не были таки- ми бессовестно беспамятными и бессмысленно нищими. Полно, милый. Остановись. Пожалей себя. Все возможные уроки дал ты уже миру. Так надругался над своим естеством, что почти утратил его. Не только разбросал камни, но и растер их в песок: пришло время собирать, ан собирать-то нечего. Очнулся русский человек после века угара, после пьяного кровью и слезами века, после века бреда и морока, и нашел себя в разрушен- ном храме, где пахнет мочой и голубиным пометом, где стены испи- саны известными словами. Что теперь? Отстроить бы храм заново, да денег нет. Даром работать — соседи засмеют, жена заест. Убрать бы мусор, поскосить бурьян вокруг. Мелкая задача; при нашем раз- махе либо сразу все, либо ничего не надо. Прийти после работы, сте- реть со стен похабщину — сил нет. И так стоит он, чешет темя, разво- дит руками, не зная, что делать со свалившимся на голову наслед- ством, с этой церковью, с этой землей, с этим миром и с собой самим. А,
ПУБЛИЦИСТИКА-194-ПУБЛИЦИСТИКА . постояв, пожалуй, ринется вновь в привычный угар и пьянство, оставив детям тоже привычные (до бессмысленности привычные) ―вечные‖, они же ―проклятые‖, вопросы. Век пройдет, дикие дети одичавшего человека на том же месте поскребут затылок и махнут рукой: нам что, больше других надо? Гори все огнем! Разруха станет средой обитания, привычным порядком вещей. А ведь заброшенный храм — древние кирпичи, допотопная кладка — простоит еще и сто, и двести лет. Памятник архитектуры, памятник проклятому славно- му прошлому, памятник ―новой России‖. Что нам делать с нашей жизнью, с нашей страной? Ждать, когда уляжется пыль, поднятая рухнувшей империей, когда можно будет оглядеться и вдохнуть полной грудью. Догонять убежавшее вперед время, изменившее все вокруг до неузнаваемости. Ждать да дого- нять... Хуже этого нет, но это надо делать. И делать одновременно, что хуже вдвойне. Такое время. Поэтому в России всем, кого ни спроси, так трудно. Богатым, не знающим, как распорядиться своим богатством, бедным, не знающим, как принять свою бедность. Муж- чинам, теряющим достоинство в беготне и ожидании, женщинам, оставшимся без достойных мужчин. Верующим в окружении греха, атеистам в окружении верующих. Либералам, вынужденным попи- рать права человека, патриотам, вынужденным считаться с либера- лами. Честным трудягам, которым почти ничего не платят, ворам, которым почти нечего украсть. В горниле догоняющего ожидания распаляются люди, кипят и из- рыгают на ближних свое кипение. И чем ближе нам человек, тем больнее обожжем его. Даст Бог, выплавится из руды нашего страда- ния благородный металл. Помолился бы я об этом — не на что пере- креститься: ни креста, ни лика в заброшенной церкви. Безнадежным взглядом окинул еще раз стены, и выше ―Здесь бы- ли...‖, выше царапающего глаз голого крошащегося кирпича с тру- дом различаю уцелевший слой штукатурки, а по ней — роспись. Что изображено — уже не разобрать. Но оттенок краски сохранился: го- лубой, небесный. Пригляделся, и в угловой нише увидел словно бы тень. Архангел ли был тут писан? Евангелист ли? Не понять. Только контур различим; вот ниспадающие одежды, вот словно бы нимб. Или только кажется? Перевел взгляд на такую же нишу, левую, если смотреть от алтаря. Еще и рассмотреть ничего не успел, не успел понять, но уже что-то непоправимое слетело в сердце, и тогда заметался, засуетился в ти- шине на втоптанном в землю битом кирпиче. Тогда уже понял, что увидел. Понял, но еще не осознал. В левой нише такая же тень былой фрески, и тоже образ расплывчат и неуловим. Только три точки явны и страшны. Три ямки, три воронки, взорвавшие штукатурку и крово-
ПУБЛИЦИСТИКА-195-ПУБЛИЦИСТИКА . точащие кирпичной пылью. Три пулевых отверстия. Стреляли метко: две раны точно там, где были писаны глаза, а третья — в лоб. Не хотелось на это смотреть, голова клонилась, но уже увидено, уже осознано и запомнилось. Они стреляли в святого. Ему-то, конечно, то не в поругание, он, почти отлетевший от своего изображения, словно стал прибит, распят на стене, словно открыл глаза свои и посмотрел на нас. Что в этом взгляде расстрелянного святого — не могу передать вам. Не в силах. Ох, лучше бы мне не видеть этого! Как не испепелил меня этот взгляд?! Вы представьте себе: глазницы... Нет, не могу. Крупной дрожью било меня. Хочется поскорее выйти из-под сводов на свет и тепло летнего дня. Иду, а ноги заплетаются. Еле-еле спра- вился с ознобом, взял себя в руки. Сор скрипит под ногами, когда вы- хожу (видимо, через бывшее окно). А за алтарной частью в ограде... Да не в ограде, нет ограды, рядом с поруганным символом веры пору- ганный символ надежды и любви — разоренное кладбище. Нет, доро- гой мой друг! Если решишься ты по моему примеру бродить по Руси, то отправляйся на рыбалку, за грибами, что ты так любишь, и никогда не сворачивай с известных тебе маршрутов. Иначе рискуешь узнать о себе что-нибудь неприятное. Нелюбовь к родному пепелищу и к отеческим гробам. И не активная нелюбовь, а равнодушие — одна из наших черт. Откуда это берется? Видимо, частично из твердого осознания, что ―все там будем‖. За ми- нувший век русский народ приблизился к разгадке тайны смерти. Вернее — понял, что тайны никакой нет. Есть акт перехода из одного состояния в другое, причем зачастую акт волевой, доступный каждо- му, во многом рутинный (боюсь сказать, но иногда сознательно при- ближаемый) и не всегда самый значительный из поступков человека в жизни. Потому надгробья и памятники стали атрибутом необязатель- ным. На наших новых кладбищах — одинаковые плиты, поставлен- ные, вопреки тысячелетней истории погребения, почему-то торчком, словно был уже Страшный Суд, и из вздыбленных могил восстали усопшие на звук трубы. Ну, может быть, артисту или военачальнику и положены бюсты и скульптуры. Над покойными бандитами модно сооружать что-то со- лидное. А прочие покойники непритязательны, как и при жизни: пи- рамидка, табличка, крестик. Вот и в Тургеневе старинные памятники стоят вкривь и вкось, слов- но их трактором нарочно сдвигали с мест, валили, опрокидывали. Пы- тались ли их приспособить под хозяйственные нужды? Скажем, в фундамент коровника заложить, сэкономить бетонные блоки. Кура- жился ли кто по пьянке? Возможно. Но скорее всего время и ветры судьбы сдвинули по своей прихоти эти камни, а человек не счел нуж- ным исправить сделанное. Не казалось важным, чтобы дань памяти
ПУБЛИЦИСТИКА-196-ПУБЛИЦИСТИКА . именно этому купцу, помещику, священнику, доктору или учителю возвышалась именно на том месте, где поставили его родные по- чившего. Наверное, даже удивлялся современный человек, чего это муж, жена, братья так старались для покойника, тесали гранит, вы- бивали на нем буквы и цифры. Вот где буквально распалась связь времен — на кладбище. Между изваянием ангела скорби над могилой и вбитой в холмик фанерной табличкой с надписью масляной краской: ―Участок такой-то, место такое-то‖ дистанция не во времени. Это другое измерение. Во все времена хватало на Руси безымянных могил и покосивших- ся крестов на погостах. Дело в том, что до нас человечество со стра- хом глядело на последнюю черту в конце жизни. А мы смотрим на жизнь уже с той, невозвратной, стороны черты. Смотрим сердито, по-деловому, смотрим через призму статистики. Сколько сгинуло в гражданскую? Сколько миллионов погибло в Отечественную? 20? 40? Щелк костяшками на счетах. Сколько тысяч убито в Афгани- стане? В Чечне? Тык, тык пальцами по калькулятору. Сколько уми- рает от СПИДа, от водки, от наркотиков? Нажмем кнопку компью- тера... Миллионы. Тысячи. Здесь, может быть, десяток забытых могил. Все- го-то... Нам не страшно. Некогда взывали: ―Побойся Бога!‖ Не побоя- лись. Не убоимся и смерти. И себя самих не испугаемся. А надо бы! Светило яркое солнце, лучи его празднично высвечивали, пробива- ясь сквозь листву, надписи на ―непонятном языке‖. Пахло влажной землей и зеленью. Посвистывала птица. Под могучими кронами де- ревьев в густом, с человеческий рост, бурьяне я ощущал себя откры- вателем затерянного мира. Чужого мира. Ненужного мира. Так, наверное, чувствует себя человек, нашедший в джунглях могильни- ки каких-нибудь майя... Неужели мой внук так же равнодушно прой- дет мимо моей могилы? Страшной тяжестью придавило меня к земле. И у нее, родимой, и у Господа просил я прощения. Просил вразумить, не оставить нас, скудных разумом и жалких сердцем. Как же это вышло, что ничтож- ное мы принимаем за главное? Почему утратили мы подобие чело- веческое? Зачем так надругались мы над предками и растлеваем те- перь потомков? Будет ли конец этому? Не знаю. В одном я уверен. Одно понял вдруг и твердо, взглянув из разру- шенного храма через зияющий купол в небо (какое же синее оно бы- ло, какое высокое и чистое!): не жить нам в ладу со своей совестью, не обрести силы и достоинства, не возродить России, не возобновить величественного течения истории, не получить прощения от Бога, покуда в старинном селе Тургеневе не будет доброго хозяина, поку- да не придут к ветхой церкви работники потрудиться, чтобы сгинули тлен и запустение. Это было мое покаяние. И знал я, что впереди ждет меня причастие. Приложение.
ПУБЛИЦИСТИКА-197-ПУБЛИЦИСТИКА_____ Протокол осмотра места преступления. Село Тургенево Чернского района Тульской области. Осмотр произ- веден в светлое время суток. При осмотре обнаружено здание прямоугольной формы, вытянутое с востока на запад, в восточной части закругленное. Длина здания — 50 шагов, ширина — 25 шагов. Высоту в купольной части определяю с четырехэтажный дом. На здании явные следы надругательства и убий- ства. Имеются несколько табличек: три с надписью ―Не входить! Опасно!‖, на четвертой означено: ―Церковь Введения во храм Пресвя- той Богородицы‖. Рядом со зданием обнаружено несколько надгробий в форме круг- лых и четырехугольных колонн, один памятник в виде гроба. Все надгробия находятся в хаотичном состоянии, надписи плохо различи- мы. Явно читаются следующие: ―Юлiя Яковлевна Федорова ...нчалась 1 декабр... 190... года‖, ―Надежда Андреевна Маляревск...‖, ―Подъ симъ камнемъ погребено тело ...священника С. Тургенева, умерше... 18...1 года. Житiя ... было ...‖. Остальные надписи затерты явно с це- лью скрыть следы преступления. Подозреваемые: время и люди. О причастности последних свидетельствует памятник Ю. Я. Федоровой со следами неясных букв, выбивавшихся явно подручными средства- ми. При проведении соответствующей экспертизы надписей предпо- лагаю выявление в захоронении наличия умерших, принадлежащих к известным фамилиям и высшим кругам Российской Империи. Протокол составил И. Карлов. Мария ЯКОВЛЕВА-АЛЕКСЕЕВА (г. Серпухов Московской обл.) Окончила Московский государственный университет печа- ти и Российский государственный социальный университет. Журналист, выпускающий редактор газеты «Серпуховские ве- сти» и городского детского журнала «Вестенок», заместитель руководителя молодежного ЛИТО «КЛИО». ПРЕСТУПЛЕНИЯ БЕЗ НАКАЗАНИЯ (крик души) Общество по праву осуждало, осуждает и будет всегда осуждать людей, переступивших черту закона. От бывших заключенных ча- сто отворачиваются близкие и друзья, на них косо смотрят соседи, организации и предприниматели отказывают им в приеме на рабо- ту. «Человек совершил преступление, поэтому он должен нести наказание»,— так звучит справедливое мнение большинства. Но мало кто задумывается о преступлениях и преступниках другого рода.
Search
Read the Text Version
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- 88
- 89
- 90
- 91
- 92
- 93
- 94
- 95
- 96
- 97
- 98
- 99
- 100
- 101
- 102
- 103
- 104
- 105
- 106
- 107
- 108
- 109
- 110
- 111
- 112
- 113
- 114
- 115
- 116
- 117
- 118
- 119
- 120
- 121
- 122
- 123
- 124
- 125
- 126
- 127
- 128
- 129
- 130
- 131
- 132
- 133
- 134
- 135
- 136
- 137
- 138
- 139
- 140
- 141
- 142
- 143
- 144
- 145
- 146
- 147
- 148
- 149
- 150
- 151
- 152
- 153
- 154
- 155
- 156
- 157
- 158
- 159
- 160
- 161
- 162
- 163
- 164
- 165
- 166
- 167
- 168
- 169
- 170
- 171
- 172
- 173
- 174
- 175
- 176
- 177
- 178
- 179
- 180
- 181
- 182
- 183
- 184
- 185
- 186
- 187
- 188
- 189
- 190
- 191
- 192
- 193
- 194
- 195
- 196
- 197
- 198
- 199
- 200
- 201
- 202
- 203
- 204
- 205
- 206
- 207
- 208
- 209
- 210
- 211
- 212
- 213
- 214
- 215
- 216
- 217
- 218
- 219
- 220
- 221
- 222
- 223
- 224
- 225
- 226
- 227
- 228
- 229
- 230
- 231
- 232
- 233
- 234
- 235
- 236
- 237
- 238
- 239
- 240
- 241
- 242
- 243
- 244
- 245
- 246
- 247
- 248
- 249
- 250
- 251
- 252
- 253
- 254
- 255
- 256
- 257
- 258
- 259
- 260
- 261
- 262
- 263
- 264
- 265
- 266
- 267
- 268
- 269
- 270
- 271
- 272
- 273
- 274
- 275
- 276
- 277
- 278
- 279
- 280
- 281
- 282
- 283
- 284
- 285
- 286
- 287
- 288
- 289
- 290
- 291
- 292
- 293
- 294
- 295
- 296
- 297
- 298
- 299
- 300
- 301
- 302
- 303
- 304
- 305
- 306
- 307
- 308
- 309
- 310
- 311
- 312
- 313
- 314
- 315
- 316
- 317
- 318
- 319
- 320
- 321
- 322
- 323
- 324
- 325
- 326
- 327
- 328
- 329
- 330
- 331
- 332
