Брюсовские чтения 1962 года

<себя з а нашего «верного д руга», сеющего сомнения, толкающего слабовольных на самоубийства. Это демон самоубийства, демон «злобы и тоски», внешне обаятель­ ный, юный, неотразимо «соблазнительный», с коварным сердцем и аналитическим умом, вносящий разлад и раз­ двоенность в сознание молодежи. Наконец, в канун новой революции, пережив бремя кровавой войны, Брюсов окончательно развенчивает культ Демона, снимает с него остатки блеска и внеш­ него великолепия, взметнувшего в мире «алый прах» войны и, ищ а в ы х од а из ее пучины, п р и зы в а ет с т р а ­ ну «отвергнуть призрак мнимый»: А некто темный, некто властный, Событий нити ухватив, С улыбкой дьявольски-бесстрастной Длит обескрыленный порыв. О горе! Будет! будет! будет! Мы хаос развязали. Кто ж Решеньем роковым рассудит Весь этот ужас, эту ложь?! («Тридцатый месяц», январь 1919 г.). В значении символа опасности и тревожных ожида­ ний м елькнет этот о б р а з в последнем из этого цикла сти'хотвцрении-шарже «Демон демонстрации» (нео­ конченном): «Но часто (смех и зрачки) грозил нам странный демон демонстраций». Если Бальмонт, Сологуб и другие поэты-декаденты искаженно воспринимаемый образ Демона использова­ ли для оправдар :я своего крайнего индивидуализма и а п о л и т и з м а 1, то Б р ю со в, к а к п р ави ло, вспом ин ал и р а з ­ вивал этот образ в противоположных целях, не искажая его лермонтовской основы. Проблема демонизма под­ ним алась и р еш ал ась им в плане насыщения демони- * И. Розанов, говоря о тенденции Бальм онта свести сущность «Д ем она» и всей поэзии Лермонтова к индивидуализму, справедли­ во отмечает: «Н о если Бальмонт хорошо усвоил эту сторону лер­ монтовского творчества, лермонтовский демонизм остался ему со­ вершенно чуждым, и «кинжальные слова» Бальмонта вызывают обыкновенно только улыбку» (И. Розанов, «О тзвуки Лермонто­ в а», в кн. «В енок М. Ю. Л ерм он тову», М .— П., 1914, 277). 150

ческого типа мотивами живой современности, в плане՝ обострения борьбы поэта с ненавистным пошлым об - ществом. Так от юношеского пародирования «Демона», че­ рез восхищение и оправдание, сомнение и скептицизм, вплоть до глубокой критики и полного развенчания ме­ нялось отношение Брюсова к демонизму. Но при всех вариациях и видоизменениях демонизм в поэзии Брю ­ сова (как и в творчестве других критически мыслящих представителей русского символизма — Блока, Врубе­ ля) служил в качестве противоядия против пошлого буржуазного общества, в качестве действенного поэти­ ческого символа. В связи с усилением гуманистических настроении, с поисками материала для воплощения образа положи­ тельного героя, прекрасного идеального человека осо­ бое значение для Брюсова приобрела революционно­ романтическая поэма «Мцыри». Своей поэмой «Мцыри» Лермонтов оставил глубо­ кий след на д р ам е « З е м л я » (1904) и на драматической поэме Брюсова «Исполненное обещание» (1901 — 1907), повторившее лермонтовскую форму стиха, сочетания мужских рифм. З а м ы с е л д р а м ы « З е м л я » возник ещ е в 1891— 92 гг. В 1904 г. Б р ю со в вернулся к э то м у за м ы с л у , который получил окончательное воплощение уже под влиянием՜ революции 1905 г о д а 1. Д рам а воссоздает картину надвигающейся на зем ­ лю катастрофы. Будущее человечество обессилено и истощено буржуазной искусственной культурой, оно замкнуто в подземных коридорах гигантского много­ этажного города и исчерпало возможности своего раз­ вития. В этих мрачных условиях лучшие представите­ ли человечества пытаются поднять его на борьбу с труд­ ностями, ищут новые пути к возрождению земли. Фи- ' Опубликована впервые в альманахе «Северные цветы Асси римские», М., 1905. 151

нал пьесы, несмотря на тысячи жертв, утверждает ве­ ру в возрождение человечества, в торжество новой ж и з н и 1. Среди смельчаков и энтузиастов обновления земли на началах гуманизма и всеобщей демократии первое место принадлежит отважному юноше Неватлю. Образ Неватля с его пламенным темпераментом и страстными монологами о счастье, свободе, о любви к природе, о слиянии с ней людей, о ж а ж д е бытия автору героико­ романтической драмы был подсказан образом Мцыри. Подражательный характер Неватля, стилизация его монологов под речь Мцыри очевидны: «Я тоже поко­ рялся с бешенством, как узник, грызущий цепи...». «Я п о ч у в с т в о в а л в себе д у ш у людей, звдрей и ра ст е н и й »2. Как и Мцыри, Неватль молод, экспансивен, целеустрем­ лен, отважен. Н о стойкий могучий х арактер Н е ватл я не есть про­ стое повторение душевного облика Мцыри. Неватль— это своего рода М цыри, живущий .среди своего народа, сплачивающий и поднимающий его на борьбу с окова­ ми жизни, думающий не о себе, а о счастьи всего чело­ вечества. Это герой революционной борьбы, унаследо­ вавший также гуманистические самоотверженные при­ зывы горьковского Данко. Неватль сознательно жерт­ вует собой во имя жизни других, ценою своей гибели он открывает им путь к свету, к солнцу. «Я принял подвиг, который должен быть принят одним за всех... Я должен прокричать свое слово, должен совершить свое дело. Быть может,— я погибну, но я брошу других, брошу все человечество именно в тот м^р, к которому ты призы­ ваешь: в хаос страсти всех безумий, проклятий и вос­ торгов. Вижу обетованную страну, предчувствую, что не вступлю в нее сам, но веду к ее пределам мой н а­ род». Важ но заметить, что влияние революционной роман­ тики Горького и Лермонтова нередко перемежается в 1 Такое истолкование смысла концовки в пьесе высказано Э. С. Л итвин— «Б рю сов», История русской литературы, т. X, изд. А Н С С С Р , 1954, стр. 642. 2 Выдержки приводятся по тексту драмы «Зем ля». В. Брю- ■сов, Полн. собр. соч. и переводов, том XV . И зд. «Сирин», 1914. 152

пределах одного и того же произведения Брюсова (дра­ ма «Земля», стихотворение «Кинжал», «Уличный ми­ тинг» и др.). в** Глубоко положительную роль сыграл Лермонтов в развитии интимной лирики Б р ю со ва. Н а тему лю бви им написано множество стихотворений, в которых любовь к женщине представлялась чаще всего всесильной «ро­ ковой» силой, стихийной страстью, «черной тучей», «бурей роковой», требующей рабской покорности и без­ граничных жертв, проявляющейся часто в разгуле чув­ ственности, в обнаженной эротике. Обращение Брюсо­ ва к Пушкину, Лермонтову, Тютчеву вносило гумани­ стическое звучание в его любовную лирику, помогало очистить ее от декадентской мути, от эротических на­ слоений. С оверш енно свободны от эротических кош м ар ов, от сексуального обнажения любовной темы замечательные стихотворения Брюсова «Идеал», «Моя привычная меч­ та», «Встречной», в которых любовь показывалась как высокое одухотворенное чувство, как глубокая одухо­ творенная страсть. Этот чисто лермонтовский взгляд на любовь и внесенные в его стихотворения эпиграфы и перефразированные стихи из Лермонтова свидетель­ ствуют о сознательном обращении автора к Лермон­ тову. Сознательная перефразировка лермонтовских стихов, видна в таких примерах: У Лермонтова: Мне грустно, потому что я тебя люблю»... « З а все, за все тебя благодарю я... З а тайные мучения страстей»... «Н ет, не тебя так пылко я люблю...» У Б р ю с о в а 1: «М не грустно от того, что мы с тобой не двое»... «З а все, за все тебя благословляю... За скорбь, за боль, за уж ас долгих дней». «Н ет, не тебя так рабски я ласкаю ». («Б л аго сл о вл ен и е») 1 В. Брю сов, «П ути и перепутья», т. I, стр. 126. 163 «

Помимо отдельных реминисценций из Лермонтова, оассеянных в интимной лирике Брю сова, в ней встре­ чаются целые стихотворения, раскрывающие в лермон­ товской манере темы любви (всепоглощающей страсти, роковой разлуки, страданий от одиночества, мечты о счастьи). Говоря о молоцом Брюсове, Д. Максимов заметил, что тема любви у него раскрывается в духе Лермонто­ в а - Г е й н е 1. Т а к б л и зкое к б а л л а д е стихотворение « И д е ­ ал» (1894) рассказывало о вдохновенной страсти двух влюбленных, которым после единственного свидания но су ж д ен о было встрети ться д р у г с д ругом ни в этой «грустной ж изни», ни в небесной отчизне. О т лермонтовского подхода к теме Брюсов не отк а­ зывался и в более зрелые годы. Вполне осознанно при­ меняет он ряд образов и выражений из «1 ян варя» .Лермонтова в своей элегии «Моя привычная мечта»: У Лермонтова: «Л ю блю мечты моей созданье», «Я думаю об ней, я плачу и лю блю » «Л аскаю я в душе старинную мечту». У Брюсова: «Ты вновь со мной, «мечты мое созданье»... «дай плакать мне»... «Я счастлив был лишь тайными мечтами,— во всех, во всех лаская лишь тебя»... И Т. Д. Перенесение ряда картин и деталей из элегии Л ер ­ монтова в свою элегию Брюсов оговорил эпиграфом, в зя т ы м из «1 я н в а р я » — « Л ю б л ю мечты моей со здан ье». Н о если Л ермонтов в «1 ян варя», р азм ы ш л я я о д р а ­ матической любви, объяснял ее социальными истока­ ми, искал и находил в общ естве виновников трагиче­ ского чувства, обруш ивая на них «железный стих, обли­ тый горечью и злостью», то Б(рюсов, лишенный широкого социального кругозора, ограничивал интимную тему личной сферой человека, объяснял крушение своего идеала любви собственной виной, своей изменой люби­ мой женщине: 1 Д . М аксим ов, П оэзи я Брю сова, 1940, стр. 31 154

Я изменил — но ты не изменила, Лиш ь отошла, поникнув головой, Когда меня смутила злая сила. О как я мог пож ертвовать тобой. Когда же Брюсов обретал социальную зоркость, ког­ да он воспламенялся социальным пафосом Л ерм о нто­ ва, тогда и тема любви в его стихах получала опреде­ ленное социальное звучание. Примечательно в этом от ношении стихотворение «В стречной» с эпиграфом из « Д е м о н а »— «Они не созданы для мира». С тр а д а ю щ ая бедная женщина близка и дорога поэту своей нежной любовью, своей чуткостью к жизни, помочь же ей выр­ вать этот размолотый цветок из мутного потока он бес­ силен: его самого увлекает куда-то рок событий: «Б ед ­ ная былинка, ты близка мне, Мимо увлекаемому ро­ ком». Природа и человек — эта тема, увлекавшая всех классиков русской поэзии, получила одухотворение и эмоциональное освещение в многочисленных образцах пейзажной лирики Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Ф е­ та, Некрасова. Русские поэты XIX века привыкли са­ ми и приучали читателей смотреть на природу как на постоянную сферу проявления человеческой энергии и на объект большой эстетической ценности. Поэтому ока­ зались бессильными и бесплодными все попытки дека­ дентов (и в том числе Брюсова в 90 гг.) внушить чи­ тателям пренебрежение к реальному миру, к природег поколебать и подорвать установившиеся в русской ли­ тературе традиции эстетического восприятия природы и проявления внутреннего мира человека через карти­ ны природы. Н а раннем эта п е своего т в о р ч е ст в а (прим ерно в՛ 1893— 1898 гг.) Брюсов, принимая на себя роль вож дя нового, модернистского направления в поэзии, подобно многим декадентам конца века, публично отрекался от испытанных традиций великой русской реалистической литературы, пренебрежительно отмахивался от явлений реальной природы, предпочитая ей мир далекой от ж и з­ ни идеальной мечты: 155

Создал я в тайных мечтах Мир идеальной природы,— Что перед ним этот прах: Степи, и скалы, и воды! («Четкие линии гор...», 1896)1 Правда, полного отречения от природы, полного от­ каза от созерцания ее действительной, реальной красо­ ты не было у Брю сова и в этот период. В 1896 году под влиянием летней поездки на К авказ и под действием произведений Пушкина, Лермонтова о Кавказе Брюсов проникается глубокими размышлениями о природе, о ее могуществе и величии. Ощущения восторга и восхи­ щения охватываю т его при виде живописных гор К а в ­ каза. Поэт вспоминал: «Н а К авказе большую часть времени я провел на группе «Минеральных вод», взбирался, твердя стихи Пушкина, на М ашук и на Бештау, любовался из Пяти­ горска в утренней ясности воздуха панорамой отдален­ ных кавказских гор с белыми головами Эльбруса и К аз­ бека (этот вид прекраснее, чем панорама Альп с высот под Берном), встречал восход солнца на Бермамуте, исходил все «балки» под Кисловодском, вспоминая сти­ хи «Д ем она» и прозу «Героя нашего времени». Мне все еще не хотелось «уступать» обаянию природы, и я упор­ но з а с т а в л я л себя ви“деть в ней н е с о в ер ш е н с тво »2. Но как Б рю сов ни принуж дал себя видеть в при­ роде несоверш енство, к а к ни со п роти в л ял ся ее обаянию, живое чувство, ощущение ее реальной красоты за ста ­ вило его заговорить о ней в ином тоне. Необычайно яркие живые картины Кавказа, а также высшие для Брюсова поэтические авторитеты, вдохно­ венные певцы К авказа Пушкин и Лермонтов, опровер­ гали его л ож н у ю точ ку зрения и, в конечном счете, т о л к ­ 1 Эстетические теории о бессилии природы перед мечтой изло­ жены и в его юношеской брош ю ре 1897 г. «О искусстве». «Д у ш а первее природы»—заявл ял он здесь, но спустя год в записи Брю со­ ва (19 апреля 1898 г.) проры вается прямо противоположное пред­ ставление о природе (см. В. Брю сов, Дневники 1891— 1910, М., 1924. стр. 35). 2 В. Брюсов, Детские и юношеские воспоминания, «Новый мир», 1926, № 12, стр. 118. 156

нули на создание ярких реалистических зарисовок кав­ казской природы в стихотворном цикле «Ненужная лю­ бовь», навеянном впечатлениями от памятной поездки молодого поэта на юг. Несомненно, что лучшее стихотворение этого цик­ л а «Ангел бледный» своим конкретно-правдизым пейзажем и символическим изображением девы-ан­ гела обязано лермонтовскому влиянию. Отзвуками Лермонтова наполнены целые строфы и стихи «Ангела бледного»— «Звезды ярки, как алм аза Грани в тверди слишком синей, Скалы старого К а в к аза Д рем лю т в ц ар­ ственной пустыне» (вспомним у Лермонтова в «Д ем о­ не»: «П ред ним К авказ, как грань ал м аза, Снегами вечными сиял»). Явной реминисценцией из «Д емона» обозначено Брюсовым и место встречи со своим анге­ лом: «Здесь, где Демон камень темный Огневой слезой прожег». Наконец, к известным песнопениям Лермонто­ ва об ангеле «легкокрылом», «тихом» ведут стихи — «Ангел бледный, легкокрылый, К нам отпущенный на землю». По словам Д. Максимова, природа понималась Брю ­ совым как проявление свободы и непосредственности, как противоядие против пошлости, ограниченности и стеснений б у р ж у азн о-гор од ской к у л ь т у р ы 1. С этих о б ­ щих для Руссо, Байрона, Лермонтова позиций показы ­ вает он природу в своей лирике. У Лермонтова и Байрона Брюсов научился ценить природу, исцелять свои душевные муки своей близо­ стью к ней. Он готов был сбросить с себя «Ц епи о б р а ­ зованности», «вериги бытия»: «И з всех поэтов,— записывает Брюсов в дневнике 1898 г.,—теперь предпочитаю Лермонтова с его детски­ ми словами (ведь это он просил, чтобы ему дали «ч ер­ ноокую девицу»). И вот я твержу: Как надменно сброшу я Образованности цепи и вериги бы ти я!» Утверждавший в 90 годах превосходство поэтической мечты, «идеальной природы» н ад земным прахом, Брюсов теперь сознает себя частицей природы («Я — твой 1 Д. М аксимов, П оэзия В. Брю сова, стр. 138. 157

сын») и просит прощения у матери-земли, взывая с на­ деж дой к ней о помощи: Помоги мне, мать! к тебе Я стучусь с последней силой! («У земли», 1902). Такие страстные порывы к природе, к земле повто­ рились у Брюсова в чудесном стихотворении «Зем ле» (1912): «Лю блю я землю», «Молюсь земле, к ее свя­ щенным глыбам устами неистомными припав». В целом пейзажная лирика Брюсова, поэта-урба- ниста отдает космизмом, экзотичностью, несколько рас­ судочна. Лишь его немногие, лучшие стихи о природе, преемственно связанные с традициями пейзажной ли­ рики Лермонтова, Фета и Тютчева, проникнуты живым одухотворенным чувством, свежестью красок и непо­ средственностью восприятия. Среди лучших пейзажных стихов Брюсова — элегия «У зем ли» (с эпиграфом «Я б хотел и заснуть» из Л е р ­ монтова), «И снова я...» (также с лермонтовским эпи­ графом). Причем и здесь, в этих элегиях Брюсов остается ве­ рен своему излюбленному приему: стихами Лермонто­ ва он пользуется как отправной точкой, как толчком для самостоятельного развертывания общей для него и Л ер ­ монтова темы: человек и родная природа, природа и поэт. Так под действием лермонтовского эпиграфа «Я б хотел забыться и заснуть» у Брюсова в замечательном стихотворении «У земли» развертываются философские размышления о природе. Брюсов созвучен Лермонтову многими мотивами,, образами, стихами, вместе с тем это поэты разных ис­ торических периодов, разных психологических складов,, поэты, глубоко отличные друг от друга. Лермонтов как поэт брал мысль и чувство в их един­ стве, вы р аж ал их в живом течении, в динамике, р азви ­ тии. М узу поэта-урбаниста Брю сова, большого худож ­ ника по умелой чеканке стиха, образности и глубине мысли, современники называли «поэтом мрамора и бронзы», «музой рассудка», «музой бесстрастья». Его образность была более сложной, опосредствованной, ш ла больше от головы, нежели от сердца, его поэзии порой 158

Недоставало тех задуш евны х нот, сердечного и вы стра­ данного Чувства, которое питало гнев и злобу в смелом Ьызове Лермонтова, брошенном им «стране рабов, стр а­ не господ». Этот общий недостаток своей «рассудочной» лиры сознавал сам Брюсов, тяготился им и пытался преодо­ леть его. Отсюда явно в подражание лермонтовским и тютчевским песнопениям о непреоборимой любви, о ро­ ке страстей рождались стихи Брюсова о могуществе человеческой страсти, о красоте душевных волнений, появлялась поэтизация неодолимых влечений и чувств («Страсти сны»). Как и Лермонтов, Брюсов часто свя­ зывает в своей поэзии прекрасное и идеальное с прояв­ лением страсти в поступках и действиях человека. (См. например, воспевание страстей 'человека в «Служите­ л ю муз», 1905 г .) : Пусть боги смотрят безучастно Н а скорбь земли: их вечен век, Но только страстное прекрасно В тебе, мгновенный человек! Брюсов — талантливый критик и исследователь ■творчества Лермонтова, автор нескольких стихотворе­ ний и одной большой статьи о нем. И з этих выступле­ ний и из всех вы сказываний Б р ю со ва о Лермонтове, разбросанных в разных источниках (в юношеских тет­ радях 1889— 95 гг., в «Детских и юношеских воспомина­ ниях», в книге «Далекие и близкие», в «Автобиогра­ фиях» Брюсова, в его письмах, статьях, рецензиях, сти­ хотворениях поэта, в воспоминаниях современников) можно было бы составить большую книгу, которая полностью определила бы неоценимый вклад Брюсова- критика в лермонтоведение. Лермонтов представлялся Брюсову сложным и про­ тиворечивым поэтом-романтиком, носившем в своей ду­ ше противоположные, «ангельски-прекрасные» и «демо- :нически-мятежные» начала. На этой критической осно­ ве рисуется образ Лермонтова в сонете «К портрету .М. Ю. Л е р м о н т о в а » (1900) из цикла « Б л и з к и м » 1: 1 Восторженный сонет о Лермонтове появился в результате горячих споров Брюсова с преподавателем немецкого языка и лтоэтом Георгом .Бахманом на его субботах. В дневниках Брю сова 159

Ты нам казался сумрачным и властным. Безумной вспышкой непреклонных сил; Но ты мечтал об ангельски-прекрасном, Ты демонски-мятежное любил. Данной в сонете портретной характеристике Лермон­ това нельзя отказать в наличии достоверных черт лич­ ности поэта; его портрет, нарисованный Брюсовым, не противоречил воспоминаниям современников, в частно­ сти отзыву И. С. Тургенева о странном впечатлении, производимом внешностью Лермонтова: «Тяжелый взор՛ странно не согласовы вался с выражением детски-неж- ных и выдававшихся губ»1 Статья Брюсова «М. Ю. Лермонтов» (опубликован­ ная во 2-м т. собр. соч. Л ерм. под ред. В. В. К ала- ш а, 1913),^ едва ли не л уч ш ая во всей юбилейной л е р ­ м онтовской л и те р ату р е 1913— 14 гг., подтверд и л а и у г ­ лубила его излюбленную мысль о Лермонтове, как о «поэте-романтике», стремившемся «к сверхземному иде­ алу» и «презиравшему» земную действительность: «Романтизм отвечал самой сущности его души. Л ер­ монтов был романтик по природе». Сущность всей поэзии Лермонтова автор статьи ви­ дел в неприятии современной действительности («пу­ стой и глупой шутки») и в устремлениях к «чудесному», идеальному. Поисками «чудесного» он объяснял возник­ новение всех любимых образов Лермонтова. «Высшее свое выражение этот образ нашел в типе Печорина». Однако, характеризуя этот тип, Брюсов вынужден был отступить от своей общей оценки Лермонтова как ро­ мантика и указать на значение реалистического метода г создании этого типа, принять Печорина за ярко вы ра­ есть запись: «1900 май 23—у Бахмана на вечернем собрании чуть не поссорился с ним за Л ермонтова, которого н азвал четверостепен- ным поэтом и защ ищ ал это. Помирился после, написав сонет к Л е р м о н то ву » (В . Брю сов, Дневники, 1891 — 1910, М ., 1927, стр. 86). 1 Это сходство между брюсовской зарисовкой портрета Л ер­ монтова и отзывами его современников отмечено в статье Ф. Б а ­ тю ш кова «Л ерм онтов нашего времени», «Вестник Е вропы », 1915, кн. 6, 243 стр. Здесь говорится о глубоком различии в отношении Брюсова и Бальмонта к Лермонтову: «Бальмонт сумел подчерк­ нуть в Л ермонтове его — «тоску» и «страсти пыл»— «ни с кем не р азд еляем ы х мучений», но сам он чуж д этих черт». 160

женный исторический тип, в котором сам Лермонтов хотел видеть портрет, составленный из портретов всего нашего поколения в полном их развитии. Э та догадка, высказанная мельком Брюсовым, о смене романтизма реализмом в романе, возвращ авш ая критику к статьям Белинского о Лермонтове, станет основополагающей мыслью в советском лермонтоведении. С татья о Лермонтове не бы ла обычным академиче­ ским выступлением, приуроченным к юбилею великого русского поэта; она стала одним из заметных фактов общественно-литературной борьбы Брюсова в защиту идей гражданской поэзии, против оторванных от жизни декадентских и формалистических теорий искусства, и вместе с тем являлась новым подтверждением верно­ сти автора статьи идее его знаменитого «Кинж ала». Вместе с тем, критик Лермонтова в объяснении исто­ ков сатирического н ак ал а его стихов не смог в стать на почву исторических фактов, он по-прежнему эти исто­ ки объяснял субъективно-психологическими особенно­ стями, врожденностью зла в душе Лермонтова: «Л ер­ монтов видел в себе какое-то злое существо». Несмотря на непоследовательность и противоречи­ вость трактовки творчества Лермонтова, статья Брюсо­ в а с о д е р ж а л а н ем ал о верных наблю дений и д огад ок, не потерявших для нас своего значения. Особенно ценны высказанные в статье соображения о художественном мастерстве Лермонтова, о своеобразии его образности, языка, ритма. В многочисленных статьях и рецензиях Брюсова имена Пушкина, Лермонтова часто выступали в каче­ стве синонимов художественного мастерства и совер­ шенства. Так, называя Надсона «младенцем в области стихотворной техники», Брюсов с удивлением писал о критиках, считавших Надсона поэтом, прекрасно вла­ деющим формой: «И это у нас, у которых был и Пушкин и Л е р м о н т о в , и Ф е т » 1. Тех ж е поэтов, которые учили'сь у Лермонтова мастерству (Бальмонт, Блок, Фофанов), он оправдывал, поощрял. 1 В. Брю сов, Д ал ек и е и близкие, М., 1912, стр. 78. 1В1 11 Брю совски е чтения 1962 г.

«У Лермонтова и Фета, более чем у других, учился Б а л ь м о н т и технике св о е го м а с т е р с т в а » 1. Критикуя Игоря Северянина за стихи-«безделки», за безразличие к общественным интересам, Брюсов об­ ращ ал его внимание на лирические шецевры Лермонто­ ва, интересные для множества людей. Стихи же Северя­ нина, воспевающие, возможно, «факты из жизни поэ­ та...», абсолютнейшим образом не интересные для чи­ тателя, о которых хочется сказать словами Лермонтова: Где разговоры эти слышат? А если и случалось им, Так мы их сл ы ш ать не хотим. В статье «Погоня за образами», полемизируя с има­ жинистами, Брюсов опровергал искусственную теорию «голой обоазности» ссылками на глубоко идейные и образные произведения классиков: «В таких стихотворениях Пушкина и Лермонтова, как «Я вас любил», «Есть речи-значенье», «В минуту жизни трудную» и мн. другие, зрительных об разов поч­ ли совсем нет, но стихи непобедимо в ол н ую т 'ч итателя»2. Проверенная временем нестареющая образность произведений Лермонтова и Пушкина убеждала Брю ­ сова в несовместимости формалистического фокусни­ чества и экспериментаторства с настоящим, подлинно образным искусством. Не отказывая художнику в пра­ ве на творческую выдумку, на новые формы и словосо­ четания, Брюсов в то же время оберегал «старое» ис­ кусство от наскоков новоявленных нигилистов, подчер­ кивал немеркнущую свежесть и новизну бессмертных творений Пушкина, Лермонтова и других вечно ж и­ вых поэтов. М ожет ли обветшать произведение искусства, как только образы потеряют впечатление новизны?— спра­ шивал Брюсов,— Ведь тогда должны были бы обвет­ ш ать стихи Пушкина, Лермонтова... Тем не менее,— о т­ вечал он,—эти поэты сохраняют для нас всю первоздан­ ную свежесть и поныне. 1 В. Брю сов, И збр. соч., т. II, 1955, стр. 276. 2 В. Брю сов, П огоня з а образам и, И збр. соч., т. II, 1955, стр. 341. 102

Секрет вечной молодости, силу и неувядающее оча­ р о в а н и е стихов этих поэтов Б р ю с о в видел в том •что в е ­ ликими поэтами в каждом произведении «достигнута» полная гармония между его общим замыслом, стилем и отдельными ооразами (добавим еще и звуковым по­ строением произведения). Ведя после Октября неустанную борьбу за освое­ ние я развитие социалистической культурой лучших поэтических традиций, Брюсов призывал литературную молодежь учиться искусству художественного слова у П уш ки на и Л ермонтова, любовно осваивать их м астер­ ство и проникать в его сокровенные тайны. В этом от­ ношении сам Брюсов, виртуозный мастер стихотворной техники, строгий и требовательный художник, являл собою достойный для подражания пример. Р еш ая вопросы художественного мастерства Брю­ сов усиленно опирался на опыт Лермонтова по ’созда­ нию предельно экономных словесных форм. «Меня,— писал он, ՛ п о р аж ал а странная сж атость Л ерм онтова» По примеру Лермонтова, Тютчева, Ф ета он добивался наиболее сжатой поэтической фразы, охотно культиви­ ровал в своей поэзии самые короткие, лирические жанры. З а д у м а в написать обширную эпическую поэму он тут ж е , вспомнив в згл я д Л ер м о н то ва на этот ж ан р ’ вы ­ нужден был отказаться от осуществления своей затеи: С волнением касаюсь я пера, И сердце горестным раздумьем сжато. Больших поэм давно прошла пора, Как Лермонтов нам указал когда-то!. Успешно воспользовался Брюсов лермонтовскими находками и открытиями в области стиха: сочетанием разны х стоп в строфе, совмещением хореев и ямбов 1 Ц и т . по изд. В. Брю сов. П ути и перепутья, т. I, «Скорпион» 1908, с т р . 5. 163

(хориямбы), приблизительными рифмами, выравнива­ нием усеченных стоп паузами, применением тонических размеров, чисто звуковым принципом рифмовки, прие­ мом сочетания ипостас и ц е зу р 1. Некоторые же из этих позабытых ритмических нов­ шеств Лермонтова были возвращены русской поэзии и благодаря неоднократному применению их Брюсовым утвердились в ней окончательно, обогатив ее ритмиче­ скими средствами. Не имея возможности подробно говорить об этом, укажем лишь на один возрожденный Брюсовым ритми­ ческий прием, прием сочетания стихов с различными стопами в одной строфе, примененный впервые Л ермон­ товым в нескольких стихотворениях («Русалка», «Зем ­ ля и небо»). Так строфа «Русалки» Лермонтова представляет со­ бой комбинации трех анапестических стихов и одного амфибрахического. Каждая следующая строфа «Русал­ ки» вклю чает по три стиха из анапестов и по одному амфибрахическому стиху, меняя его место. Пользуясь этим приемом сочетания стихов с различ­ ными стопами в пределах одной строфы, Брюсов прак­ тикует в катрене перекрестное сочетание двух стихов с четырехстопным анапестом и 2-х стихов с двухстоп­ ным ямбом (например «Годы молчания» или «О когда бы...», 1896). Стремясь найти для определенного содержания ем у л и ш ь поисущ ую форму, Б рю со в не терпел ритми­ ческого одн о о б р ази я ни в своей лирике, ни в твор честве своих современников-поэтов. Его критика однооб­ разных по форме, длинных, утомительных стихов ряда современных поэтов (Минского, напр.) подкреплена ссылками на Л ермонтова, умевшего разнообразить сти­ хи даж е в традиционных размерах. «Посмотрите хоть «Песнь о купце Калашникове». Не умея разнообразить стих по народному, Лермонтов ввел к о р о т к и е строчки, что бесконечно оживляет: 1 «Сочетание ипостас и цезур есть могущественнейший прием ритма», которым мастерски владел Лермонтов. (В. Брюсов. «Р е­ м есло п оэта», И збр. соч., т. II, 1955, стр. 304). 164

Ай, ребята, пойте. Только гусли стройте! Ай, ребята, пейте, Дело разумейте*. Допуская нередко перебои в традиционных разме­ рах, в ямбах, анапестах и других стопах, восполняя пау­ зам и усе'чения слогов в них, Брю сов тем сам ы м поста­ вил тонические размеры в порядок дня, открыл русской поэзии новые возможности, прокладывал дорогу бло­ ковскому дольнику, акцентному стиху Маяковского. Для Брюсова, неутомимого труженика в поэзии, глу­ боко поучительным был сам процесс творческой работы своих великих наставников Пушкина и Лермонтова над своими произведениями. Н а м ате р и ал е их творческой биографии, творческой истории их произведений у Б р ю ­ сова сложилось и раскрывалось представление о двух различных методах (пушкинском и лермонтовском) пи­ сательской работы над произведением. «Есть два метода творческой работы писателя. Не­ которые сна'чала обдумывают свое будущее произведе­ ние. пишут его, так сказать «в голове», переделывая, поправляя мысленно, может быть, десятки раз каждое выражение: на бумаге они записы ваю т только уже го­ товые строки, которые впоследствии, конечно, могут быть еще раз изменены. Так писал, например, Лермон­ тов (стр. 465, т. 2 ). Д ру ги е пишут и д у м а ю т подобно Пушкину, т. е. в процессе сам ой р а б о ты над п р о и зве д ен и е м »2. На материале творчества Пушкина и Лермонтова преимущественно ставились и разрешались Брюсовым также проблема новаторства и оригинальности в худо­ жественной литературе. Все это — и осмысление свое­ образия творческого труда великих русских классиков, и про п аган д а их произведений, и уяснение проблемы новаторства в поэзии — было проявлением глубочай­ 1 П исьма В. Я. Брю сова к П. П. Периову, М , 1927, сто. 66. 2 См. статьи «М . Ю. Л е р м о н то в»— 1933. в изд. М. Ю. Л е р ­ монтов. Собр. соч., т. II, 1913; «П очему должны изучать Пушкина», 1922. 165

шей заботы Брюсова о повышении идейного уровня и художественного мастерства новой, советской литера­ туры. Демократическая и гуманистическая зарядка, полу­ ченная юным Брюсовым под влиянием Лермонтова, Н екрасова и Писарева, осела глубоко в его сознании. «Сквозь символизм,— говорил о себе Брюсов,— я про­ шел с тем мировоззрением, которое с детства залегло в глубь моего существа». «Я был воспитан, так ока­ з а т ь , с пеленок в принципах м а т е р и а л и з м а и а т е и з м а » 1. Стремясь обосновать закономерность своего появле­ ния, русский символизм путем передержек и фальси­ фикации литературной истории выдумал свою поэтиче­ скую родословную, со своими предшественниками в лице представителей чистого искусства (Тютчев, Фет) и даже в лице Лермонтова, обнаружив в его мышлении сим­ волические элементы. Такое тенденциозное толкование творчества Лермонтова как предшественника символи­ ческого романтизма в одно время разделял отчасти и сам Брюсов. С конца 1890 годов поэт, ощ ущ ая тесноту искусствен­ ной, камерной школы символистов, не мирясь с вы хо­ лащиванием общественного смысла из поэзии, отказы ­ вается от своих прежних заявлений об «устарелости» классиков, окончательно преодолевает недоверие к ним и проникается глубоким интересом к Лермонтову, П уш ­ кину. Революционный подъем заставляет его пересмот­ реть свои эстетические позиции и признать поэзию бое­ вым оружием общественной борьбы. Обращение к Лермонтову оздоровляло творческую мысль Брюсова, идейно обогащало его поэзию и помо­ гало очистить ее от словесных штампов, излишеств, от декадентских наслоений, дисциплинировало его стихо­ творную речь. В лучших своих созданиях Брюсов руко­ водствовался принципами художественной ясности и смысловой обусловленности формы, всех ее элементов. Преднамеренная разносторонняя учеба у Лермонто­ ва и других классических поэтов вовсе не была пока- 1 Из ответной речи В. Я. Брю сова. Сборник В. Брюсову, М., 1924. 166

зателем слабости таланта Брюсова. «Брюсов учился у греков и римлян, учился чрезвычайно многому у Пуш­ кина, испытал на себе и другие влияния,... и все это не потому, что сам был сл^б ка^ мастер, а потому имен­ но, что был си л е н »1. Равнение Брюсова на Пушкина и Лермонтова имело такж е и более широкое значение, значение для всей прогрессивной русской поэзии. Его неустанная борьба за творческое освоение великого наследия Пушкина и Лермонтова в интересах современности была принци­ пиально важной борьбой за восстановление и развитие прерванных декадентами преемственных связей между русской классической поэзией XIX века и поэзией на­ чала XX века. Среди поэтов начала XX века Брюсов был одним из носителей гуманистических и худож ест­ венных традиций Пушкина, Лермонтова и доугих из­ вестных художников слова. Замечательная творческая деятельность Брюсова и Блока явилась живым связующим звеном в передаче -великих пушкинско-лермонтовских традиций советской поэзии,— в первую очередь В. М аяковскому, С. Есени­ ну, Э. Багрицкому, Н. Тихонову. 1 А. В. Луначарский, Брюсов и революция, Сб. Статьи о со­ ветской литературе, М., 1958, стр. 289.

С. Л. ГолЬдин к ВОПРОСУ О ЛИТЕРАТУРНЫХ связях В. Б Р Ю С О В А И И. Б У Н И Н А Литературные связи и взаимоотношения двух выда­ ющихся писателей XX века — Брюсова и Бунина— до сих пор оставались вне поля зрения литературоведов. Забвение данной темы, видимо, обусловливалось сло­ жившейся точкой зрения, что близость Бунина к Брю ­ сову и другим символистам была недолгой. Однако, очевидно, что здесь происходит смешение двух сам о­ стоятельных вопросов. Действительно, в течение очень короткого времени Бунин был связан с символистами, но ставить знак равенства между Брюсовым и симво­ листами — ошибочно. В нашей работе мы и попытаемся на конкретных примерах показать на основании многих источников, в том числе неопубликованных писем писателей, что ли­ тературные связи и личная близость Брюсова и Буни­ на не п р е к р ащ ал а сь в течение многих лет. З н аком ство Б р ю с о в а с Буниным, со стояв ш е еся в 1895 г.1, вскоре пе­ реросло в дружбу и тесное литературное содружество. «Бунин из лучших для меня петербургских фигур, он поэт, х отя и не м у д р ы й »2. « С Буниным ви д ал с я р а з а 1 И. А. Бунин, П олное собрание сочинений, т. 6, 1915, стр. 328. 2 В. Брю сов. Дневники. 1891— 1910, 1927, стр. 58. 168

три,— записывает в дневнике Брюсов.— Он гораздо гл у бж е, чем к а ж е т с я » 1. В свою очередь Бунин стрем ился как можно чаще бывать у Брюсова. «Дорогой Валерий Яковлевич! Очень хочу В ас ви­ деть, но боюсь В а с не за с т а т ь , а времени у меня м ало и я в разгоне. Нужно потолковать и о книге... Буду ж дать В ас завтра от 2 до 3 часов, ибо думаю, что это письмо принесут Вам завтра рано. Буду ж дать Вас в 2— 3 ч а с а и п о с л е з а в т р а » 2. А в другом письме Бунин вы ск азы вал сож аление по поводу того, что не за с та л Б рю со ва дома. «Валерий Яковлевич! Заезж ал к Вам, намереваясь поговорить о поездке к Бальм онту — не надо бояться серой погоды. Д умал даже, что поедем сегодня. Не зай- дете-ли ко мне з а в т р а утром п о р а н ь ш е » 7. «Горячо хотелось бы поговорить, но плохо умею в п и с ь м а х » 4— с о ж а л е е т Бунин. В последующих письмах Бунин обращается с анало­ гичным предложением. « В . Я-! Н а м все-таки н еобходимо увидеться. С л ы ш а л , что заболела В аш а супруга. Очень сочувствую и поэ­ тому не решаюсь ехать к Вам . Д а и боюсь! Если Вам можно теперь отлучиться из дому, то пожалуйста при­ е з ж а й т е ко м н е»5. Обращения Бунина находили живой отклик у Брю­ с о в а . Он призн ается Бунину, ч'/о п отю бил его6. «В Москве опять был Бунин. Заходил ко мне,— з а ­ писывает Брюсов в своем дневнике.— Потом я был у н его»7. Высоко ценил Бунин Брюсова по поводу его поэти­ ческой работы. «Посылаю Вам «Гайавату». Улучите свободное вре- мя и п р о чтите. М не хочется с л ы ш а т ь В а ш е мнение»8. 1 И. я . Бунин, Дневники, 1891— 1910, 1927, стр. 80. 2 Рукописный отдел Государственной библиотеки С С С Р им. В. И. Ленина. 3 Там же. 4 Там же. 5 Там же. 8 ЦГАЛИ. 7 В. Брюсов. Дневники. 1891— 1910, стр. 83. 8 Рукописный отдел Государственн ой библиотеки С С С Р им. В. И. Ленина. 169

Под влиянием Брюсова первую книгу своих стихов ■ «Листопад» Бунйн передал издательству «Скорпион»1 З а внимание и заботу о нем Бунин высказывает горячую признательность своему другу и покровителю. «Уважаемый Валерий Яковлевич! Сегодня получи.. «Листопад» и спешу от всей души поблагодарить Вас... з а п рекрасн ое и з д а н и е »2. Бунин «всячески с л а в и т » стихи Б р ю с о в а 3, с т а н о в и т ­ ся страстн ы м про п аган д и стом его поэзии4. Он был о д ­ ним из первых энтузиастов, который, несмотря на мно­ гие преграды, энергично стремился, чтобы стихи Брю ­ сова помещались на страницах печати. Это подтвер­ ждаю т письма Брюсова и Бунина. Брюсов ж аловался Бунину. «П о ч е м у В ы нб откликнетесь? Е сли В а м не удалось՛ устроить моих стихов в газете, неужели же это важно! Особенно мне, в ж изнь свою не н ап ечатавш ем у в ж у р ­ н а л а х ни строчки»5. Бунин, отвечая Брюсову, писал ему: «Стихи Ваши напечатаны недели две тому назад и я приказал выслать Вам несколько экз. того номера, где они были. Но очевидно наш а контора опять пост\\ пила по-свински, что сУчень нередко с нею случается. З а в т р а зайду и подыму скандал. П ока ж е не сердитесь на՛ меня з а это, р авн о ка к и з а то, что м еж д у с т и х о тв о ­ рениями вместо цифр I, II и т. д. поставлены * * * . Это опять не моя вина. П ож ал уй ста пришлите что-нибудь е щ е » 6. И Боюсов горячо благодарит Бунина. «Р аД ую сь, что д а е т е прию т моим гонимым с т и х а м » 7, Брюсов в знак глубокого уважения ^ Бунину посвящает 1 В. Брю сов. Дневники. 1891— 1910, стр. 90; Собр. сочинений И. А. Буни », «П етрополи с», т. I, Берлин, 1934-, стр. 21— 22. 2 Рукописный отдел Государственн ой библиотеки С С С Р им В. И. Ленина. . 3 В . Брю сов. Д невники. 1891— 1910, стр. 106. 4 Там же, стр. 91. 5 ЦГАЛИ. 6 Рукописи, отд. библиотеки СССР и м . В. И. Ленина. 7 ЦГАЛИ. 170

■ е м у свои кры м ские сти х и 1. В свою очередь и Бунин п о ­ святил одно из своих стихотворений Б|рюсову2. Он со об ­ щ ает Брюсову, что ему по-прежнему нравятся его про­ изведения. «Спасибо за стихи — все напечатаем. Посылаю Вам то, что было. В «Н ищих» цензура выкинула строфу — так досадно! Стихотворение очень хорошее, как и все почти (за исключением отдельных выражений) из при­ сланного Вами. Дай бог Вам успеха и хорошего труда, дорогой В ал е р и й Я к о в л е в и ч »3. О своем уважении к Брюсову-поэту Бунин говорит и в п и сьм ах от 5 ф е в р а л я , 18 м а р т а 1901 года. «Очень буду рад, если Вы напишете мне о своих р а­ ботах и пришлете новых стихотворений — поверьте моей искренней ж а ж д е к ни'м»4. А позднее, когда вы ш ла книга Брюсова, Бунин пи­ сал: «Вникнув в В аш у книгу, за последнее время отно­ шусь к Вам, как к поэту, с еще большим уважением., чем п р е ж д е » 5. Не порывается связь Брюсова и Бунина и тогда, ког­ да Бунин распрощался с издательством «Скорпион». М ожет показаться странным, почему все-таки Бу­ нин, порвав с символистами, не переставал, однако, поддерживать творческие и личные связи с Брюсовым, хотя впоследствии, в ряде случаев, он не соглашался, спорил с ним. О твет на этот вопрос, как нам кажется, дает А. В. Луначарский. «Конечно, Брюсов был основателем и одним из гл ав­ ных п р едстави телей русского си м в о л и зм а и, тем не м е­ нее, Брюсов не был типичным символистом. У него есть отдельные произведения, которые близко подходят к основным признакам символизма, но в остальном, в главной массе своих произведений Брюсов не нуждался в символизме, как его понимали его русские сверстни­ ки и французские учителя типа М аларм э, Метерлинка и т. п. 1 В. Брюсов, Стихотворения, Л ., 1961, стр. 738. 2 И. Бунин, Стихотворения, Л., 1956, стр. 432. * Рукописи, отд. Гос. библиотеки С С С Р им. В. И. Ленина. ՝ 4 Там же. 5 В . Брю сов, Стихотворения и поэмы, Л., 1961, стр. 732. .171

...Он всегда любил классиков и чувствовал себя счастливым, идя по их стопам... Н едаром Брюсов страстный пушкинист. Он и как п о эт— внук Пушкина, он во многом ученик Бараты нского. Тютчева, Л ерм о н ­ това, кое-где Н екрасова, которого тож е любил и чтил. Пушкин оставался для него богом и главным учителем. Брю сов не повторил медоносной сладости пушкинского стиха, его легковейной грации, но он приблизился к нему по серьезности и лаконичности выражения мыс­ лей, по граненой точности образов, по Е е с о м и с т и к а ж ­ дой строки и строфы и прекрасной архитектурносги це­ лого в к а ж д о м п р о и зве д ен и и »1. Любовь к классикам русской литературы объединя­ ла двух поэтов, влекла их друг к другу. Бунин, как и Б р ю с о в , преклонялся перед П уш ки ны м , учился у него2. Впоследствии в статье «Думая о Пушкине» Бунин вновь говорит о том, что он всегда обо ж ал Пушкина. О своей любви к Пушкину страстно и вдохновенно повествует Бунин в романе с автобиографической канвой «Ж изнь А р с е н ь е в а » 3. К а к и Брю со в, Бунин испытал влияние Л е р м о н т о в а 4, Баратынского, Тютчева. Почти одновременно в 1900 го­ ду они пишут статьи к столетию со дня рождения Е. А. Б а р а т ы н с к о г о 5, с у в аж ен и ем произносят имя этого б о л ь ­ шого мастера в области художественной литературы. Делясь впечатлениями о своих встречах с петербург­ скими поэтами, Брюсов сообщал Бунину: 1 А. В. Луначарский, Предисловие к сочинениям В. Я. Брю­ сова в книге: В. Брю сов, И збранные произведения, т. I, М .— Л., 1926, стр. 4. 2 С. А. Гольдин, О литературной деятельности И. А. Буни­ на, «Ученые записки Орехово-Зуевского педагогического институ­ та», каф едра литературы , т. IX, вып. 3, стр. 7— II. 3 И. А. Бунин, Повести, рассказы, воспоминания, «Московский рабочий», 1961, стр. 229— 230. * С. Л . Гольдин, О литературной деятельности И. А. Буни­ на, «Ученые записки Орехово-3 евского педагогического институ­ та», каф. литературы, т. IX, вып. 3, стр. 7—8, 1!. Б Валерий Брю сов, К столетию со дня рождения Е. А. Б а р а ­ ты нского, «Русский ар хи в», 190Э, № 4; И ван Бунин «Е . А. Б а . ратынский. По поводу столетия со дня рождения», «Вестник вос­ пи тани я», 1900, № 6. 172

«Был я на днях опять в Петербурге, спять видел много поэтов, очень много, слуш ал сплетни, тож е много. Поэты почему-то ненавидят один другого. Для меня непонятно, как возможно поэзию одного любить, друго­ го отрицать совсем, поклоняться Тютчеву и смеяться над Некрасовым, или наоборот, говоря, что Ф ет бессмыс- л е н е н » 1. В е д ь против этого в о с с т а в а л и Бунин в з а ­ м етке «М а л е н ь к а я б е с е д а » 2. «Во втором номере иллюстрированного журнала « С е в е р » , в отделе б и б л и ограф и и ,— пишет Бунин,—п о м е ­ щена зам етка по поводу издания новых сборников сти­ хотворений гг. Полонского и Фета... С а м по себе этот факт, конечно, не д ает повода бе­ седовать о нем с читателями: зам етка и невелика и без­ доказательна. Но сила в том, что она представляет в а ­ риацию на очень распространяющийся за последнее время мотив. В о т против этого-то м отива мы и хотим с к а з а т ь не сколько слов». С гневом Бунин замечает: «...Говорить, что Некрасовы и их мотивы— «дрянь», болезненные уклонения поэзии с истинного пути, гово­ рить, что надо приветствовать только Ф ета, как истин­ ного представителя поэзии,— ведь это по меньшей мере, странно, если не больше... Н екрасов — представитель нового духа поэзии, поэт, затронувш и й общ ественные мотивы; затрон ул он их, м о ж е т быть, и неверно, но к а к ж е г՝оворнть, что совсем- то не следует за тр аг и в а ть таких мотивов? К акое же это будет «развитие», какое же это движение «колеса», с которым автор заметки сравнивает общественную жизнь? И можно ли «жечь сердца людей» фетовскими сти­ хотворениями? Мы вовсе не отрицаем их значения, но р азве уж только в них в одних значение?...». Роднит Брюсова и Бунина и общая линия в созда­ нии философской лирики. Х отя нередко их эстетическая программа и не совпадала, тем не менее, они вдохнов- « ЦГАЛИ. 2 С. Гольдин, О литературной деятельности И. А. Бунина, «Ученые записки Орехово-Зуевского педагогического института», к аф е д р а ли тературы , т. IX , вып. 3, 1958, стр. 18— 19, 36. 173

лялись одной целью: разобраться в том, что происходит в мире. Взор их неизменно был обращ ен к человеку. Своеобразной перекличкой Брюсова и Бунина являются Два стихотворения — «Халдейский пастух» Брюсова и «Ночь» Бунина. У Брюсова: ' Отторжен от тебя безмолвием столетий, Сегодня о тебе мечтаю я, мой друг! Я вижу ночь и холм, нагую степь вокруг, Торжественную ночь при тихом звездном свете. Ты жадно смотришь вдаль: ты с вышины холма За звездами следишь, их узнаешь и числишь, П редвидиш ь их круги, склонения... Ты мыслишь, И таинства миров яснеют для ума. Божественный пастух! Среди тиши и мрака Ты слышал имена, ты видел горний свет: Ты первый начертал пути своих планет, Нашел названия для знаков Зодиака. И пусть безлюдие, нагая степь вокруг; В ту ночь изведал ты все счастье дерзновенья, И в этой радости дай слиться на мгновенье С тобой, о искренний, о неизвестный друг! У Бунина: Ищу я в этом мире сочетанья Прекрасного и вечного. Вдали Я вижу ночь: пески среди молчанья И звездный свет над сумраком земли. К ак письмена, мерцают в тверди синей Плеяды, Вега, М арс и Орион. Люблю я их теченье над пустыней И тайный смысл их царственных имен! К ак ныне я, мирьяды глаз следили Их древний путь. И в глубине веков Все, для кого они во тьме светили, Исчезли в ней, как след среди песков. Их было много, нежных и любивших, И девушек, и юношей, и жен, 174

Ночей и звезд, прозрачно серебривших Евфрат и Нил, Мемфис и Вавилон! Вот снова ночь. Н ад бледной сталью Понта Юпитер озаряет небеса, И в зеркале воды, до горизонта, Столпом стеклянным светит полоса. Прибрежья, где бродили тавро-скифы, Уже не те,— лишь море в летний штиль Все так ж е сыплет ласково на рифы Лазурно-фосфорическую пыль. Но есть одно, что вечной красотою Связует нас с отжившими. Была Такая ж ночь — и к тихому прибою Со мной на берег девуш ка пришла. И не забы ть мне этой ночи звездной, Когда весь мир любил я для одной! Пусть я живу мечтою бесполезной, Туманной и обманчивой мечтой,— Ищу я в этом мире сочетанья П рекрасного и тайного, как сон. Люблю ее за счастие слиянья В одной любви с любовью всех времен. Одними гл азам и смотрят поэты иа ночь... и «зв е зд ­ ный свет», и каждый по-своему устремляет свой взор к тому, что вечно и прекрасно. Поэт-ученый Брюсов в чеканных строках слагает гимн в честь простого чело­ века, совершившего подвиг во славу науки. Из «искренней ж аж ды » к такого рода стихам Брю­ сова родилась «Ночь» Бунина о неувядаемой и чудес­ ной силе любви. П о-вьди м ом у, не без влияния Б р ю с о в а в 1901 году засверкала жемчужинка в поэзии Бунина «Не устану воспевать вас, звезды». Именно тогда, когда были на­ писаны названные стихи, Бунин признавался Брюсову в том, какие «сильные и хорошие следы» оставляют его письма, о дорогих ему во многом брюсовских «настрое­ ниях и единомыслиях». т

И Брюсов с удовольствием отмечал, что ему импо­ нируют взгляды Бунина. «Иные размышления его о человечестве, о древних египтянах, о пошлости всего современного и позоре на­ шей науки — даж е сильны, производят впечатление... Было так хорошо говорить (с Буниным,— С. Г.) о асси­ рийских надписях и л ед ови ты х л ь д а х » 1. Но добрые отношения к Бунину не м еш аю т Б р ю со ­ ву высказать справедливые замечания о его стихах, ко­ торые он оценивал очень высоко, но в ряде случаев кри­ ти ковал их. «Был в Альпах Бернских,— писал Брюсову Бунин,— в Гриндельвальде и Мюррене, на большой высоте, в снегах и зимней горной глуши, совсем перед вечным лицом Финстерааргорна и Юнгфрау. Теперь провожу вечер на высоте более 2000 метров, совсем в снегу, на Риги-Кульм. В зош ел без проводников, один по дикой д ороге Х о р о ш о !» 2. Эти впечатления подсказали Бунину такие строки: На высоте, на снеговой вершине, Я вырезал стальным клинком сонет. П роходят дни. Быть может, и доныне Снега хранят мой одинокий след. На высоте, где небеса так сини, Где радостно сияет зимний свет, Глядело только солнце, как стилет Чертил мой стих на изумрудной льдине. И весело мне думать, что поэт Меня поймет. Пусть никогда в долине Его толпы не радует привет! Н а высоте, где небеса так синн, Я вырезал в вечерний час сонет Лиш ь для того, кто бродит на вершине. («В Альпах»), Отчеркнув стихи: На высоте, где небеса так сини, Я вырезал в вечерний час сонет Лишь для того, кто бродит на вершине. 1 В. Брюсов. Дневники. 1891— 1910, стр. 80— 81. * Рукописный отдел Гос. библиотеки С С С Р им. В. И. Ленина. 176

Брюсов замечает: «Характерные стихи. Совершенно нелепая з а д а ч а стилетом в ы р е з а т ь целый сонет, т. е. 14 строк на льду. И увы! поэт сам признает, что это было в Альпах. Там по вершинам бродят вовсе не поэты, а туристы. Это о ш и б к а г-на Б у н и н а » 1. Брюсов всегда откликался на творчество Бунина, стремился раскрыть выразительность и своеобразие его стихотворений. Произведения Бунина «Л истопад», по мнению Брюсова, «тонки и хороши картинами природы», он отмечает перевод Буниным Байроновского «М ан ­ ф р е д а » 2. В 1906 г., когда Т-во «З н а н и е» выпустило книгу Б у ­ нина «Стихотворения» (Спб., 1906), Брюсов откликнул­ ся на этот сборник специальной рецензией: «Бунин строг, сосредоточен, вдумчив... Бунин берет мастерст­ вом, работой, сознательностью... Поэзия Бунина хо­ лодна, почти бесстрастна но не лучше ли строгий холод, чем притворная страстность?.. Лучшие из стихо­ творений 1903— 1906 гг., как и прежде,— картины поиро- ды: неба, земли, воды, леса, звериной жизни. В Буни­ не есть зор кая вдумчивость и мечтательная н аб л ю д а ­ тельность... Стихотворения, где появляются люди, уже слабее. Зоркость поэта здесь ослабевает, и взор его подмечает только грубые, более знакомые черты. Сов­ сем слабы все стихи, где Бунин порой хочет мооализиро- вать или, еще того хуже, философствовать. Он падает при этом до истертых трафаретов: О да, не время убегает, Уходит жизнь, бежит, как сон. Или: О да, не Бог нас создал. Э то мы Богов творили рабским сердцем. Стих Бунина, в лучших вещах, отличается чистотой и ясностью чеканки. Но, если можно так выразиться, это — ветхозаветный стих. Вся метрическая жизнь рус­ ского стиха последнего десятилетия (нововведения 1 «Л и тер атур н ое н асл ед ство», 1937, № ,Ч» 27— 28, стр. 673. 2 Рукописный отдел Гос. библиотеки им. В. И. Ленина. 177 12 Брю совские чтения 1962 г.

К. Бальмонта, открытия А. Белого, искания А. Блока) п р о ш л а мимо Б у н и н а » 1. Несмотря на содружество между Брюсовым и Б у­ ниным, нередко у них возникали творческие споры. В дневнике Брюсова сохранилась такая запись, датиро­ в ан н а я 1898 г. Д ек. 14: « В ч е р а об ед ал и с Бальмонтом^ и Буниным. Бунин на меня сердился. Ещ е раньше у нас был полуспор по поводу стихов Гиппиуса: Снова зверь в лесу возникнет, Птица в чащ е леса крикнет... Бунин не признавал, что можно сказать «зверь в о з­ никнет», я над ним смеялся, а он сердился; «Н е пони­ маю... надо говорить человеческим языком...». Сегодня в том ж е роде мы спорили»2. Поэта-реалиста Бунина шокировали и декадентские излишества, которыми была перегружена любовная ли­ рика Брюсова. «...Стихи о любви...»—.пишет Б унин о раннем твор честве Б р ю с о в а — , 1. В п олн е п равильн о с р а ­ ботанный и курьезный в своей зловещей мрачности со­ нет. «М оя любовь — палящий полдень Я вы »,— говорит поэт своей возлю блен н ой и, н ап уган ее «см ер тел ьн ы м и ароматами, ящерами и удавами», продолжает: Идем: я здесь! Мы будем н асл аж д аться ^ Играть, блуж дать в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей! День промелькнет. Глаза твои смежатся То будет смерть.— И саваном лиан Я обовью твой неподвижный стан. Н е бог весть как силен и удачен этот сонет, но несом­ ненно «х а р а к т е р е н » не' только для ранней, но и для всей поэзии Б р ю с о в а . Т ак, н априм ер, на стр. 11 мы опять встретимся с этими змеями. Встретимся и далее в книге уже не совсем ранней на стр. 169 сборника «ТегНа Пал (стих. 1897— 1901 гг.): 1 В. Брю сов, Д алекие и близкие, М., кн-во «Скорпион», 1912, стр. 154— 155. 2 В. Брю сов, Дневники. 1891— 1910, стр. 58. 178

1. И от объятий в вихре н аслаж д ен ья от тел сплетенных, словно пара змей, Означилось на камне углубленье... 2. М ечты о померкш ем, мечты о былом... Н а брачной веселой постели... 3. О пять на постели 4. Мы встанем с тобой при свечах, Дитя мое! Мы встанем с тобой при свечах, Дитя мое! Опять разочарование в любви. Поэт настойчиво уго­ варивает свою возлюбленную ж д а ть с ним появления Звезды любви; звезда не появляется. 5. О пять разоч арован и е: Знаеш ь Миньона,— один только раз Были с тобою мы близки. Час хоть один был действительный час Прочие— бледные списки... ...Сжались извивы объятий — Стрелка часов обозначила «час» На роковом циферблате Нет, не всесилен любовный экстаз! Это уж,— замечает Бунин,— верх словесного убо­ ж е с т в а » 1. Одна из важнейших тем в творчестве Б р ю с о в а — те­ ма города. Но Бунину, которого всегда влекли море и степь, было непонятно это тяготение Брюсова к город­ ской тематике. Упрекая в этом Бунина, Брюсов писал ему 28 марта 1899г.: «Утренним солнцем сверкающие крыши, шумящие ручьи, полные лужи, в которых проходят облака... Вы не любите городской весны, а моим раздумьям она бли­ же, чем грязь в деревне и голые сучья обесснеженного л е с а » 2. 18 ап р е л я 1899 г. Бунин ответил Б р ю со ву : 1 Архив Государственного музея И. С. Тургенева. 2 ЦГАЛИ. 179

«П онимаю прелесть весны и в городе, но в горах, на море, степи, право лучше,— для меня, по крайней ме­ ре. Уж слишком часто оскорбляет город— грязью, тол­ пой и т. д. А я зн аю — будут люди счастливы и в горо­ дах, и вообще часто думаю,— как прекрасна жизнь и как полна и хороша она будет для тех наших потомков, которые сумеют лучше нашего понять это и устроить ж и з н ь ! » 1. Бунин долго не хотел простить Брюсову его увле­ чение городом, убивавш ем, по мнению Бунина, лю бовь к природе, поэзии. В 1926 году, будучи на чужбине, он зло писал на страницах одной белоэмигрантской газеты: «Вот я собираюсь на охоту — и встречаю слугу, не­ сущего мне утром чашку чая, вопросами: «утихла ли метель?». Вот зимний вечер, вьюга — и разве «буря мглою небо кроет» звучит для меня так, как это зву­ чало, например, для... Брюсова, росшего на Трубе в М о с к з е ? » 2. Н о то, в чем не р а зб и р а л с я Бунин, хорош о понима­ ли виднейшие представители критического реализма X X века. В лекции, прочитанной в 1908 г., Куприн го­ ворил: «Большой и трудный путь прошел Валерий Брюсов. П ервое время своей литературной деятельности он ин­ тересовался прошлым: все мечты его были устремлены назад. Затем мы видим Брюсова, влюбленного в город, и, наконец в дан ное врем я Б р ю с о в а , п р овидящ его «город будущего», начавшего «писать строгие, вытесанные из м р а м о р а стихи, без всякого б а л о в с т в а » 3. Творческие споры Бунина и Брюсова требуют очень внимательного анализа, ибо каждый из них, особенно накануне и в период революции 1905 года, ярче обна­ ружил свою творческую и общественную позицию. В 1903 году Брюсов стал посещать «С реды » у Теле­ шова. «Что «С р ед а»?—спрашивает Бунин у Телешова.— Ч то зн ачит присутствие на них Б р ю г с в а » 4. Бунин не понял внутреннего боренил Брюсова, которого стала 1 Рукописный отдел Гос. библиотеки им. В. И. Ленина. III, М., 1 И. А. Бунин, Собрание сочинений в 5-ти том ах, т 1956, стр. 385. * « Р сская л и те р ат у р а», 1962, № 3, стр. 191. 4 Архив ИМЛИ. 180

захватывать предреволюционная пора и поэт начал все решительнее отходить от ™ “ ^ \" 3» а п „С “ Г Г „ а ш с а „ чтому являются его стихи «К инж ал» (1903) и написан- нь е под влиянием революционных событии ным» (1905), «Х зал а Человеку» (1906) и др. В «Хвале Человеку» Брюсов созвучен М. Горькому в утверждении силы и разума человека. Своими произведениями Брю­ сов подтачивал, разруш ал мир капитализма. В стихотворении «Одному из братьев (упрекнувше* меня что мои стихи лишены общественного значения)» Брюсов говорит, какое место занимает его творчество в жизни. Свой суд холодный и враждебный Ты произнес. Но ты не прав1 Мои стихи — сосуд волшебный В тиши отстоенных отрав! Стремлюсь, как ты, к земному раю Я, под безмерностью небес; Как ты, на всех запястьях знаю Следы невидимых желез. Но, узник, ты схватил секиру, Ты рубишь твердый камень стен. А я, таясь, готовлю миру Яд, где огонь запечатлен. Он входит в кровь, он входит В душу, П реображ ает явь и сон... Так! я незримо стены рушу, В которых дух наш заточен! Ч тоб в день, когда мы сбросим цепи, С покорных рук, с усталы х ног, Мечтам открылись бы все степи, И волям — дали всех дорог. (20 августа 1905 г.). Если сердце Брю сова трепетало, когда он слыш ал призыв революции, «к ак от соприкосновения с Род” ° \"

с ти х и е й »1, то сердце Бунина о с т а в а л о с ь к ней холодны м пассивным. Общественная пассивность Бунина возмущала Горь­ кого. Он писал Брюсову о Бунине: «...Не понимаю — как талант свой, красивый, как м а­ то в о е серебро, он не отточит в нож и не ткнет им куда надо?»2 Бунин всегда отличался аполитичностью, безразли­ чием к вопросам общественной борьбы. «Если русская революция,— заявляет Бунин,— вол­ нует меня все-таки более, чем персидская, я могу толь­ ко с о ж а л е т ь об э т о м » 3. Взгляды Бунина на литературную деятельность Брю ­ сова в 900-ые годы отличаются крайней противоречи­ востью. С одной стороны, Бунин с уважением произно­ сит его имя, с другой, в записке, сохранившейся в архиве, называет его представителем декадентского л а­ ге р я 4. Но Брюсов так же, как и Горький, всегда видел в Бунине замечательного стилиста, талантливого перевод­ чика. В 1912 году по случаю юбилея 25-летия литературной деятельности Бунина Брюсов в письме к нему говорит о том, как высоко он ценит мастерство Бунина-поэта: «Глубоко сожалея о невозможности присутствовать лично на банкете, от души приветствую Вас в день В а ­ шего юбилея, составляющего истинный праздник рус­ ской литературы и приношу свою давнюю благодар­ ность Вам как одному из прекраснейших поэтов совре­ менности, безупречные стихи которого доставляли мне т а к часто минуты светлой и высокой р а д о с т и »5. 1 А. В. Луначарский, Предисловие к сочинениям В. Я. Брю со­ в а в книге: В. Брю сов, И збранны е произведения, т. I, М — Л 1926 стр. 6. ’ 2 М. Горький, С обрание сочинений в 30 то м а х т 28 М 1954 стр. 153. ’’ 3 И. А. Бунин, П олное собрание сочинений, т. 4, 1915, стр. 102. 4 Архив Государственного музея И. С. Тургенева 5 Там же. 182

А в письме от 12 а в г у с т а 1915 го д а Б р ю с о в пиш ет о положительной работе Бунина-переводчика. «В свое время Вы уже дали несколько переводов с армянского и теперь я, со знанием дела, могу утвер­ ждать, что они принадлеж ат к самым удачным, какие тол ько сущ е ств у ю т на русском я з ы к е » 1. Ви д и м о и Бунин, несмотря на разногласия с Брюсовым, стремился со­ хранить с ним дружеские отношения. По крайней ме­ ре, это подтверждает ответное письмо писателя на з а ­ прос Горького, об р а т и в ш е го с я 29 сентября 1915 г. к Бунину с просьбой разрешить напечатать его перево­ ды с армянского в сборнике, издаваемом «Парусом». «Эти «переводы» с армянского,— писал Бунин,— про­ сил... Брюсов. Если соглашусь на В аш у просьбу, люто о б и ж у Б р ю с о в а » 2. После победы Октябрьской революции пути Брюсо­ ва и Бунина разошлись. Враждебно принявший социа­ листическую революцию, Бунин надеялся, 'что и Брю сов не примет победу народа. В беседе с корреспондентом «Одесского листка» Ьу- нин за я в и л : „ «Совсем зря пустили слух о том, будто Валерии ьрю- сов пошел к большевикам. Он работает еще с дней вре­ менного правительства в комиссии по регистрации пе­ чати и остается в ней поныне. Е м у приходится, правда, работать с комиссаром Подбельским, к которому край­ не резко относится вся печать, и д аж е иногда заменяет его. Но все же говорить о большевизме Брю сова не при­ х о д и т с я » 3. Но, эмигрировав из Советской страны и узнав о том, что Брюсов стал одним из активных строителей социа­ листической культуры, членом Коммунистической пар­ тии, Бунин использовал обман и ложь, чтобы скомпро­ метировать Брюсова писателя-патриота, верного сына нашей Род ины 4. 1 ЦГАЛИ. 2 Горьковские чтения, 1958— 1959, М ., 1961, стр. 80, 122, 3 «О десский ли сток», 21 (8) июня 1918 г., стр. 2. 4 И. А. Бунин, Собрание сочинений, т. I, из-во «П етрополис», Берлин, 1934, стр. 51, 52, 56— 57; И в. Бунин, Речной трактир, Нью- Йорк, 1945.

Утратив связь со своей родной землей, Бунин и как писатель и поэт потерял былую силу, творчество его в значительной степени поблекло, стало хиреть. Другое дело — Брюсов. Всем сердцем приняв рево­ люцию, став выдающимся поэтом страны Советов, он завоевал право сказать: Я — твой, Россия, твой по роду! Мой предок вел соху в полях. Люблю твой мир, твою природу Твоих творящ их сил разм ах! 1 1 В. Брюсов, Стихотворения и поэмы. Л .. 1901, стр. 538—539.

Г. А. Тшпосян в. БРЮСОВ — ПЕРЕВОДЧИК АРМЯНСКОЙ ПОЭЗИИ (О НЕКОТОРЫХ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ПРИНЦИПАХ В. Б Р Ю С О В А ) В наши дни, дни всестороннего сближения народов и широкого взаимовлияния национальных культур, проблема художественного перевода стала одной из с а ­ мых актуальных и животрепещущих. Поистине небыва­ лый размах и большое государственное значение, ко­ торое приобрело благородное переводческое дело в на­ шей стране, выдвигают перед советскими переводчика­ ми художественной литературы важные и трудные творческие задачи. В решении этих задач огромную помощь может оказать изучение литературного насле­ дия и опыта классиков переводческого искусства, од­ ним из которых является крупнейший русский поэт В а ­ лерий Яковлевич Брюсов. Лучшие поэтические переводы Брюсова, до сих пор сохранившие значение непревзойденного образца, его переводческие принципы и методы, не утрати вш и е и поныне своей ценности, заслуживаю т самого пристально­ го внимания и тщательного изучения. Брюсов был щедро наделен всеми данными подлин­ ного поэта-переводчика. Настоящий переводчик поэзии, особенно классической, должен обладать, пожалуй, тре­ мя талантами — талантом поэта, талантом ученого и талантом артиста. Он должен быть, прежде всего, поэ- 185

том, мастером художественного слова, чтобы чувство­ вать и постигать всю прелесть переводимого произве­ дения и свободно пользоваться всеми богатствами род­ ного языка; ан ֊д ол ж ен быть также ученым, Чтобы глу­ боко исследовать своеобразие исторической эпохи, от­ разившейся в избранном произведении, и особенности творческого облика автора; наконец, дар артиста, дар перевоплощения ему нужен для того, чтобы уметь про­ никать в дух чужого произведения, в чужой стиль и чу­ жую манеру письма, прочувствовать ее и творчески пе­ редать в переводе. Эти дарования счастливо соединя­ лись в Брюсове. Если к ним прибавить его исключитель­ ную трудоспособность, неистощимую энергию, умение работать упорно и неустанно, его обширнейшую эруди­ цию и ненасытную, всепоглощающую ж аж ду знаний, то станет ясным, почему так много успел сделать Брюсов за свою сравнительно недолгую жизнь и почему во всех областях своей многогранной деятельности, в том числе и переводческой, он оставил яркий и неи зглади­ мый след. Работа Брюсова-переводчика отливается необычай­ ным многообразием и плодовитостью. Он переводил поэтов разных стран и народов, самых различных эпох и творческих направлений. Вергилий, Данте и Петрар ка, Беранже, Гюго и Верлен, Верхаон и Гете, Шекспир. Байрон и Эдгар По, Тарас Шевченко и Ян Райнис — это лишь самые знаменитые из огромного числа тех поэтов, творения которых были воссозданы Брюсовым на русском языке. Н о в данном случае нас интересуют не эти п о р ази ­ тельные масштабы и широкий размах переводческой деятельности Брюсова. Нам хотелось бы обратить вни­ мание на его переводческие принципы. Чрезвычайно важно, что переведенные Брюсовым произведения поч­ ти всех названных авторов, во всяком случае все про­ изведения, написанные на латинском, итальянском, французском, английском и немецком язы ках, он знал, как говорится, своими глазами, ибо свободно владел этими языками. К ак правило, Брюсов не брался за пе­ ревод с незнакомого языка. В 1903 году в письме к из­ вестному историку литературы С. А. Венгерову, пред­ ложившему Брюсову перевести несколько сонетов для собрания сочинений Ш експира, Валерий Я ковлевич пи- 186

сал : «Английский язык я знаю (без э то ю я и не взялся бы за перевод), так что подстрочного перевода мне не н а д о » 1. Знание исходного языка — первое требование, кото­ рое Брюсов предъявлял себе как переводчику. Но этим он, конечно, не ограничивался. Не менее необходимым он считал такж е изучение творчества переводимого ав­ тора, истории его народа и литературы. Эти принципы Брю сова особенно наглядно прояви­ лись в его работе над переводами произведений армян­ ских поэтов. Когда в июне 1915 года Валерий Брюсов, этот, по образному выражению М ихаила Лозинского, «многоопытный Одиссей, в своих плаваниях посетив* ший, казалось, все побережья мировой литературы», принял предложение Московского армянского комите­ та взять на себя редактирование и перевод произведе­ ний армянской поэзии, о которой он имел тогда весь­ ма смутное представление, Брюсов выдвинул одно обя­ зательное условие: «чтобы мне дана была возможность ознакомиться с армянским языком и изучить, хотя бы в общих чертах, как историю армянского народа, так и историю его литературы. После этого один из пред­ ставителей комитета (это был Павел Никитич Макин- цян— Г. Т.), любезно приняв на себя обязанности быть моим учителем, моим профессором, начал д а ва ть мне уроки языка и читать мне курс лекций по истории ар­ мянской л и т е р а т у р ы » 2. И у ж е через д в а м есяца, в сер е­ дине августа, в письме к Корнею Чуковскому Бшосов сообщал: «Сейчас я редактирую сборник «Поэзия Ар­ мении»... Сам я для этого изучил армянский язык (все лето у ч и л с я с « п р о ф е с с о р о м » ) » 3. А ещ е через месяц 10 сен тября 1915 го д а в письме к Ф е д о р у С ологубу Брю сов пишет, что он «несколько месяцев усердно изу­ чал армянский я з ы к » 4. О том, насколько действительно 1 В. Я. Брюсов как переводчик (из писем поэта). Публикация Н. Соколова. Сборник «М астерство перевода». М., 1959, стр. 368. 2 П оэзия Армении с древнейших времен до наших дней, М , 1916, стр. 4. 3 Корней Чуковский_ «И з воспоминаний», М., 1958, стр. 361. 4 Цит. па книге К. Н. Григорьяна «В . Я. Брюсов и армянская п оэзи я», М ., 1962, стр. 35. 187

усердно занимался Брюсов армянским языком, инте­ ресные сведения находим мы в воспоминаниях жены поэта — Иоанны Матвеевны Брюсовой. «Лекции нача­ лись,— пишет И. М. Брюсова,— и продолжались с не­ большим перерывом около трех месяцев — до отъезда П авла Никитича в Эривань. Макинцян оказался инте­ ресным, но требовательным и упорным преподавателем. Неукоснительно несколько раз в неделю проводились уроки. Избранный метод занятий был очень краткий, тол к овы й и, если м ож н о т а к в ы р а зи т ь с я , сконцентриро­ ванный, так что самые первые представления о языке Валерий Яковлевич получил очень скоро. Н а уроках присутствовала часто и я. Валерий Яковлевич и я в ы ­ учились чи тать и писать п о -а р м я н с к и »1. Это свидетельство И. М. Брюсовой подтверждается сохранившимися в архиве поэта двумя общими тетра­ дями, где рукой Брюсовых и их учителя записаны ос­ новные сведения по фонетике и морфологии армянского языка и соответствующие упражнения, причем грам м а­ тика дана в наиболее употребительных формах, а лек­ сический материал, материал для литературного чте­ ния составлен преимущественно из произведений хре­ стоматийного характера и тех стихотворений, которые Брюсов должен был перевести. Примечательно, что уж е на первых уроках, как явствует из этих тетрадей, велась кропотливая словарная работа над полным тек­ стом знаменитого стихотворения Саят-Новы «Я в жиз­ ни в зд о х а не и зд а м » . Соверш енн о очевидно, что з а н я ­ тия Брюсова армянским языком носили весьма целе­ направленный характер, они были тесно связаны с прак­ тическими задачами переводчика и редактора «Поэзии Армении». Разумеется, за каких-нибудь три месяца Брюсов, д аж е при его исключительных лингвистических способ­ ностях, не мог овладеть армянским языком настолько, чтобы самостоятельно, без помощи подстрочника, пе­ реводить армянскую поэзию, тем более древнюю и средневековую. Д а он и не ставил себе такой цели. Ем у важно было ознакомиться с языком, иметь о нем пред­ 1 Иоанна Брюсова, «И з воспоминаний», журнал «Л итератур­ ная Армения», 1959, № 5, стр. 101. Ш

ставление, научиться читать и писать по-армянски, что­ бы уметь воспроизводить и слышать армянскую речь, ее звучание, схватывать ее смысл. И этого Брюсов до­ стиг. А недостаток в знании языка, мешавший углуб­ ленному проникновению в содержание и дух переводи­ мых произведений, Брюсов в значительной мере ком­ пенсировал обстоятельным теоретическим изучением творчества автора, истории литературы и народа. За полгода он прочел по армянской истории и литературе целую библиотеку книг на всех доступных ему языках. И это было не простое чтение, а сам ая настоящ ая, се­ рьезная исследовательская работа, в результате кото­ рой, как известно, Брюсовым были созданы обширней­ ший, интересный, с блеском написанный и проникну­ тый большим чувством любви историко-литературный очерк «Поэзия Армении и ее единство на протяжении веков» и оригинальный научный труд «Летопись исто­ рических судеб армянского народа». Мы останавливаемся на этих вопросах потому, что они, нам кажется, не потеряли своей актуальности и сегодня. Изучать язык и творчество переводимого автора — э т а пе р ве й ш ая и, к а з а л о с ь бы, т а к а я эл е м е н т а р н а я о б я ­ занность переводчика, в наши дни нередко вовсе игно­ рируется. Иные деятели десятой музы, д аж е из тех, кто по многу лет занимается переводами армянских (да и не только армянских) авторов, не считают нужным зн ать или хотя бы изучать их язык и творчество. П ре­ небрежение к языку подлинника, к творчеству его авто­ ра может лиш ь породить (и действительно порож дает) безликие, безжизненные, дилетантские переводы, дале­ кие от оригинала и по содерж анию и по форме. Деятельность Брюсова-переводчика может служить замечательным примером для всех советских поэтов. Его основные переводческие принципы развиваются лучшими современными поэтами. П равда, Брюсова по­ рой обвиняли в формализме, з рабском поклонение букве подлинника, и надо с к а за т ь , что не всегда эти обвинения были беспочвенными. Как в своей оригиналь­ ной поэзии, та к и в п ереводах Б рю со в никогда не ис­ кал путей проторенных и легких, он ставил перед собой новые, большие и сложные творческие задачи. Он мно­ го экспериментировал, особенно в области формы, и 18!)

среди его экспериментов, естественно, бывали неуда'чи. Одной из таких неудач был, например, перевод «Энеи­ ды», где Брюсов задался целью передать все фонетиче­ ские особенности, всю эвфонию стиха Вергилия, пол­ ностью воспроизвести латинский синтаксис, столь д а ­ лекий от русского. Эта заведом о ошибочная, по сути, невыполнимая задача предопределила неудачу перево­ да. Однако отдельные срывы и ошибки Брюсова, иног­ да заблуждавшегося в своих неустанных творческих поисках, не могут, конечно, служить 'основанием для определения его переводческих принципов как форма­ листических. Напротив, изучение теоретических выска­ зываний Брю сова и его творческой практики, в частно­ сти, его переводов армянской поэзии, показывает, что его переводческий метод был реалистическим. Главный принцип Брюсова-переводчика— это м ак­ симальная близость к подлиннику и в содержании и в форме. В предисловии к антологии «Поэзия Армении» Брюсов, определяя задачу переводчика, писал: «Нашей конечной, идеальной целью было получить на русском языке точное воспроизведение оригинала в такой мере, чтобы читатель мог доверять переводам и был уверен, что по ним он знакомится с созданиями армянских поэ­ тов, а не русских п е р е в о д ч и к о в »1. Однако означает ли это, что перевод теряет свою самостоятельную художественную ценность и перестает быть явлением русской поэзии? Отнюдь нет. Речь идет о необходимости воспроизведения переводимого автора во всем его национальном и творческом своеобразии, со всеми отличительными, индивидуальными чертами в тех пределах, какие допускаются нормами и духом русского языка. Речь идет о том, чтобы и в переводах, скаж ем , Н аап ет Кучак не был похож на Саят-Нову, а Патканян — на И саакяна и каждый из них—« а русского поэта, и при этом не был бы нанесен ущерб русскому звучанию стихов. «Стихотворный перевод, — пишет Брю сов,—должен не только верно п еред авать.сод ерж а­ ние оригинала, но и воспроизводить все характерны е о т ­ личия его ф о р м ы » 2. И наче и не м о ж е т быть, если лере- 1 «П оэзи я Армении», М., 1916, стр. 15— 16. 2 Т ам же_ стр. 16. 190

вод'чик стремится со зд ать реалистический перевод поэ­ тического произведения. Но какие же отличия формы являются характер­ ными? Ведь переводчику поэзии приходится иметь дело и с такими явлениями, как метрика, ритмика, строфика, рифмовка, звукопись. Все эти элементы формы передать почти невозможно. Какие ж е из них нужно непременно 'сохранить в переводе и какими можно пожертвовать? Практика Брюсова и лучших переводчиков-реалистов показывает, что сохранять нужно те элементы, которые являются преобладающими, главными и существенными ՝в переводи м ом произведении. « В ы б о р того эл е м ен та , к о­ торый считаешь наиболее важным в переводимом про­ изведении,— пишет Брюсов,—составляет метод перево­ д а » 1. В се з а ви с и т от х а р а к т е р а подлинника, от ти ­ па поэзии. Нельзя одним и тем же способом переводить, ■скажем, Саят-Н ову с его красочностью и пышностью образов, изумительной певучестью, богатством рифм, ритмической чеканностью, мастерством звукописи, ис­ ключительным вниманием к элементам формы, в кото­ рой многое ш л о о т традиций восточной поэзии, и, например, П атканяна или Ш ахази за, в чьих произведе­ ниях преобладают мысль, пафос гражданина и патрио­ та, высокая публицистичность, а изобразительно-звуко­ вые элементы более или менее нейтральны. Работая над переводами произведений армянской поэзии, Брюсов прежде всего стремился определить главное, существенное в них, и там, где это требуется, сн уделял особое внимание формальным особенностям подлинника. Но он смело ж ертвовал этими особенностя­ ми в тех случаях, когда важнее всего было передать смысл и образную систему оригинала. В этом отноше­ нии характер н о его зам ечан ие о работе над переводом «Песни любви» армянского средневекового поэта Ован- неса (X V — XVI в в.), песни, написанной на одну риф­ му. В письме к П. М акинцяну (от 29 м арта 1916 г.) Брю сов писал: «Ч то до формы, то сохранить ее я не надеюсь. Если искать одну рифму для всего стихотво­ рения, придется очень отойти от текста. А в данном сти­ хотворении важнее смысл, содержание, нежели форма. 1 В. Брюсов, И збранные сочинения в двух том ах, том II, М., 1955, стр. 189.

(Бывают случаи, когда надо сохранить форму, бывает, наоборот, когда— смысл). Поэтому я оставлю свои дву­ стишия с разными рифмами, но образы постараю сь пе­ р е д а т ь сколь в о з м о ж н о более то ч н о »1. Но и в тех случаях, когда Брюсов считал особенно важным сохранить характерные признаки формы ори­ гинала, он подходил к решению этой задачи сугубо творчески, не стремясь к педантичной, буквалистской точности и исходя из возможностей и средств русского языка. «Первой задачей по отношению к форме,— пи­ шет Брюсов в предисловии к «Поэзии Армении»,— яв­ лялся выбор стиха, соответствующего метру и ритму подлинника, насколько это осуществимо при разнице стихосложения русского (тоническое) и армянского (силлабическое). Однако мы не доводили своих требо­ ваний до педанти зм а и не н ас таи вал и на сохранении тех особенностей, которые зависят от свойств самого я з ы к а » 2. Ярким примером творческого решения чрезвычайно трудной проблемы передачи метрики и ритма подлин­ ника является брюсовский перевод замечательной поэ­ мы Аветика И саакяна «Абул Ала М аари». Д ля своей поэмы Исаакян избрал очень необычный в армянской поэзии так называемый четырехчленный размер. К а ж ­ дый стих поэмы состоит из двадцати слогов. Большая цезура посредине стиха делит его на две половины, каж дая из которых в свою очередь разбивается на две части небольшой, но ясно ощутимой цезурой. Таким о б р азом , строка состоит из четырех частей, четырех пя­ тисложных членов, составляющих различные комбина­ ции двух- и трехсложных размеров. Эти четыре члена и являются основным ритмообразующим элементом поэ­ мы. Возьмем, к примеру, начальные четыре строки пер­ вой ж е суры. Եվ քա ր ա վ ա ն ը Ա բ ո ւ֊Լ ա լա յի ' ա ղբյուրի Նման մ ե ղ մ կա րկա չելով' Ք ա յլո ւմ էր հա նդիստ , նիրհա ծ գիշերով, հնչուն զա նգերի անուշ ղողա նջով։ 1 Отрывки из этого письма опубликованы в книге К. Н. Гри горьяна «В . Я. Брюсов и армянская поэзия». Приведенная нами цитата взя та из неоп бликованной части письма, копия которого хранится в архиве В. Брюсова. 2 «П о эзи я А рмении», М., 1916, сгр. 16. 192

Հա վա սա ր քա յլո վ չա փ ում էր ճամվլան ա յն քա րա վա նը ոլոր ու մոէոր Եվ ղողա նջները ձորում քա ղցրա լուր' ողողում էին դաշտերը ա նդորր։ Вот транскрипция этих стихов: Ев караваны /Абу-Лалаи/ ахбюри ныман /мехм каркачелов Кайлум эр хангист /нирхац гиш еров/ хынчун зангери/ ануш хоханджов. Х авасар кайлов /чапум эр чампан/ айн караваны / волор у молор, Ев хоханджнеры /цорум кахцралур/ вохохум эин/ даштеры андорр. В с я поэм а в ы д е р ж а н а в это м ритме, удивительно ,сб- ответствующем ее содержанию и напоминающем мед­ ленное и монотонное д ви ж ен и е к а р а в а н а ,в бесконеч­ ную дал ь под мерный звон бубенцов. К ак передать это впечатление на русском языке? Можно ли пренебречь этой ритмической особенностью поэмы? Брюсов решил сохранить ритм поэмы, который играет в ней очень су­ щественную роль, являясь одним из важных средств художественного выражения замысла. Пёревбдчику удалось воспроизвести основу исаакяновского ритма — четырехчленность стиха, но зато ему пришлось о т к а з а т ь ­ ся от соблюдения равного количества слогов в строках и внутри каждого члена. Вот брюсовский перевод: И караван /Абул Алы,/ как ручей, что журча /беж ит средь песков, В дремотной ночи /неспешно ш агал ,/ со звяканьем нежным/ больших бубенцов. Размеренным шагом /путь соверш ал/ ночной караван ,/ виясь как змея, И звон сладкозвучный /лился, затоплял/ погруженные в сон /немые поля. Количество слогов в стихах несколько увеличилось, в целом во всем переводе поэмы число слогов в строках ко леблется от 19 до 24. Удлинение строк на 2 — 3 слога по сравнению с подлинником вы звал о необходимость некоторых словесных добавлений. Брюсов пошел на та­ кое отклонение от оригинала, проявив при этом большей такт и чувство меры. Слова, которые Брюсов, вводит в 133 13 Брю совские чтения 1962 г.

текст перевода от себя, находятся в полном соответст­ вии с духом и стилем подлинника. Следует обратить внимание еще на одну вольность Переводчика — введение рифмы. Дело в том, что Брю ­ сов переводил поэму по одному из первоначальных в а ­ риантов, в котором большинство стихов не имело риф­ мы. У Б р ю с о в а ж е вся п оэм а ср и ф м о в ан а , а. в некото­ рых строках введены и внутренние рифмы. Можно ли считать это самоуправством, недопустимой «отсебяти­ ной» переводчика? Нет, конечно. Рифма в брюсовском переводе играет роль дополнительного ритмообразую­ щего элемента, она закрепляет ритм этих необычно длинных стихов, делает его еще более четким, а ритм в поэме «Абул Ала М аари», как мы уже сказали, име­ ет весьма существенное значение. О том, что такая вольность вполне соответствовала духу подлинника, свидетельствует и тот интересный факт, что уже после брюсовского перевода ,Исаакян, неоднократно возра- щавшийся к своей поэме, сам ввел рифму во все ее стихи. У нас нет оснований утверждать, что это было сде­ лано именно под влиянием перевода Брюсова. Но этот факт лишний раз подтверждает, как глубоко умел про­ никать Брюсов в дух переводимого произведения и по­ стигать особенности его формы. Приведем еще один пример. Кого не восхищал известный перевод стихотворения С аят-Н овы «Я в жизни взд оха не и зд ам »? Интересно на опыте работы Брюсова над переводом хотя бы од­ ной первой строфы этого стихотворения проследить, как он добивался максимальной близости к оригиналу, стре­ мясь возможно полнее передать его мысль, образы, ритм, звуковое богатство. Вот эта строфа: Աշիէարամըս ախ չիմ քա շի, քա նի վուր ջան ի и ինձ ա մա. Անմա հա կա ն քըրով Լէքըն ոսկե փընջան իս ինձ ա մ ա • Նըսսէիմ, վյէրես շըվաք ա նիս' զ ա ր բ ա բ վըրա ն իս ինձ ա մ ա . Սո վ ս ի մ ա ը ի , Էնենց սըպա նե — սուլթա ն ու խ ա ն իս ինձ ամաէ А вот подстрочник этой строфы, который был пред­ ставлен В. Брюсову и сохранился в его архиве: 194

Н а свете я «а х » не скаж у (не взд охн у ), пока ты для меня «дж ан». Анмахакан водой (водой, дающей бессмертие, живой водой) полный фиал ты для меня. Дай я сяду, ты будеш ь д авать тень (дай мне сесть в твоей тени): разукраш енная палатка ты для меня. Узнай мою вину и так убей: султан и хан ты для меня. Подстрочник довольно верный, в нем лишь почему- то опущен _эпитет ոսկե (золотой) из второй строки. Кроме подстрочника, В Брюсов имел под рукой и рус­ скую транскрипцию, которая давала ему представление о звуковой стороне стиха, о порядке оифмовки и коли­ честве слогов. (Надо помнить, что это один из самых первых переводов Брюсова из армянской поэзии. Тог­ да он только начинал изучать я зы к ). Б рю сов ^хорошо՛ знал, что стихи Саят-Новы полны аллитераций, ассо­ нансов, повторных и внутренних рифм, придающих е^о песням особую звучность, напевность, музыкальность. Эти элементы играют чрезвычайно важную роль в пес­ нях Саят-Н овы , в большой мере определяя их худ ож е­ ственное своеобразие. Поэтому Брюсов всячески старал­ ся сохранить в переводе звуковой и ритмический рису­ нок стиха. Первая строчка была переведена сразу на редкость удачно и осталась безо всяких изменений: Я в жизни вздоха не издам, доколе дж ан ты для меня! Получилась удивительно звучная (благодаря почто- ряющимся звукам «ж», «з» и «д») строчка, совершен­ но точно передаю щ ая смысл и ритм оригинала. Непере­ водимое слово «дж ан» внесено в текст, а значение его объяснено, как и в подстрочнике, в сносках. И, что осо­ бенно важно, сразу же найдена верная интонация. Вторая строка имела три варианта. Первый: Вином наполненный фиал, я коим пьян, ты для меня! С ам о по себе сравнение возлюбленной с фиалом, н а­ полненным опьяняющим вином, могло быть вполне пра­ вомерным, поскольку оно находит подтверждение в чет­ вертой строфе оригинала («ք ո ւ Էշխըն ինձի մաստ ա րա վ», 195

то есть твоя лю бовь меня опьянила). Но, во-первых, по своему русскому звучанию и по построению эта строч­ ка оказалась очень неуклюжей, неудобочитаемой. П ро­ изош ло это оттого, что, стремясь сохранить внутреннюю рифму (джан-пьян) и ритм стиха, Брюсов утяжелил ■синтаксис придаточного предложения «я коим пьян», придав ему чрезмерно архаический вид, и поместил ■его слиш ком д а л е к о от оп редел яем ого им с л о ва « в и ­ ном». А во-вторых,— и это главное,— сравнение, содер­ жащееся в 'этой строке подлинника (возлюбленная — бессмертная, дающая жизнь вода), и глубже и ориги­ нальнее брюсовского. В. Брюсов не мог не понимать это­ го. В о т почему в рукописи п еревода дан и другой в а ­ риант этой строки: Наполненный живой водой святой стакан ты для меня! Это уже ближе к подлиннику. Но «стакан», хоть и «святой»,— конечно, не пинджан, он настолько упро­ щает, снижает образ, делает его таким обыденным, что перевод этой строчки в целом не мог быть приемлем. И, не найдя достойного эквивалента турецкого слова «пинджан», Брюсов вводит его в текст перевода, снаб­ див соответствующим примечанием. И слово это оказа­ лось на своем месте, оно не вы падает из лексического окружения и наряду с несколькими другими словами иноязычного происхождения такж е придает восточный колорит стихотворению. А определение ո սԿե (зо л о т о й ), отсутствовавшее в подстрочнике, было известно Брюсо­ ву из первых же уроков армянского языка, на которых подробно разбиралось это стихотворение Саят-Новы. Так был найден окончательный вариант второй строки: Наполненный живой водой златой пинджан ты для меня! Не сразу родилась и третья строчка. Вначале было: Д ай спать в тени твоей: шатер, в сырой туман, ты для меня! Это, конечно, значительно слабее, 'чем у авт о р а. У Саят-Новы сказано: я сяду, ты будешь давать мне тень, то есть прохладу. А тень, прохлада нужны, естественно, не в сырой туман, а в ж а р у , особенно где-нибудь в зной­ ной пустыне. И Брю сов, поняв неудовлетворительность этого перевода, усиливает поэтический образ, изменив 186

его так, что сравнение с палаткой делает возлюбленную особенно дорогой и желанной: Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне — стан ты для меня! Четвертая строка строфы, как и первая, оказалась удачной в начальном же варианте: У знав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня! В целом при совершенно ничтожных ж ертвах (из всей строфы остался непереведенным лишь эпитет զար­ բա բ— златотканная, разукрашенная), в результате упор­ ных творческих исканий получился блестящий перевод, равносильный подлиннику по красоте стиха, яркости и музыкальности: Я в жизни вздоха не издам, доколе дж ан ты для меня! Наполненный живой водой златой пинджан ты для меня! Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне—стан ты для меня! Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня! Таких примеров замечательного переводческого ис­ кусства В. Брюсова можно привести много. Валерий Брюсов перевел свыше ста семидесяти про­ изведений армянской поэзии с древнейших времен до конца первой четверти XX века. В его переводах пред­ ставлены более сорока поэтов — почти все сколько-ни­ будь значительные имена армянской поэзии целого ты­ сячелетия— от Григора Нарекаци до Егише Чаренца. Среди огромного количества его переводов встречаются и такие, которые не могут нас удовлетворить полностью. Есть и отдельные ошибки, и неточности, и неудачи. Но в этом нет ничего удивительного, особенно если учесть, что монументальная антология «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней», где помещена основная часть переводов Брюсова, создавалась в усло­ виях военного времени за каких-нибудь полгода. И Брюсов сам прекрасно понимал и видел недостатки ан­ тологии. В письме к выдающемуся армянскому поэту И. Иоаннисиану он писал в ноябре 1916 года: « Б л а г о ­ дарю за теплые слова о нашем сборнике «Поэзия Ар­ мении». Многое в нем не так хорошо, как того хотелось бы, многого недостает, кое-'что и неверно, но силы челове- 197

ческие ограничены. С чистой совестью могу сказать, что я сделал, что мог. П остараю сь позже сделать лучше и бо­ лее достойное Вашей прекрасной родины, с которой с ж и в а ю с ь все т е с н е е »1. Но и то, что сделал В. Я. Брюсов, навсегда останет­ ся в истории русско-армянских культурных связей как одна из самых блестящих ее страниц. 1 И з архива Валерия Брюсова. Публикация Г. А. Татосянз «И звести я АН А рм С С Р . Общественные науки», 1959, № 5, стр. 87. 198

Т. Я. ГринфелЬд В. БР Ю С О В - П Е Р Е В О Д Ч И К Я. РАЙ НИ СА В 1916 году в Петербурге вышел «Сборник латы ш ­ ской литературы». Сборник был задуман как часть об­ ширной литературной характеристики России, где на­ ряду с великими русскими талантами нашли бы достой­ ное место и литературные имена «малых народов». К а к известно, грандиозные за м ы сл ы М. Горького не осуществились полностью— были изданы лишь сборни­ ки армянской, финской, л аты ш ской литератур, но цен­ ные начинания его служ ат красноречивым примером интернационализма русских прогрессивных писателей, их искреннего уважения к иноязычным литературам России. «Сборник латышской литературы» впервые в исто­ рии русско-латышских литературных связей дал объ­ ективное представление о поэтических дарованиях л а­ тышей. Составители включили в сборник самых разно­ образны х по стилевой манере и ж ан р ам авторов: А. П у м п у р а, Р. Б л а у м а н а , Э. В ей д ен баум а, Я. Райниса, Ю. А л у н а н а и А. У п и т а 1. Именно эти дем ократические 1 В число составителей сборника входили видные участники революционного движения в Л атвии—П. Стучка, Д. Стучка, П. Дау- ге и др. Они и определили характер сборника. 199