Маленькие повести о любви

стояла стиральная машина с функцией сушки. —  Пойди возьми брюки и  теплые носки в  комнате Пола, а  я пойду переодеваться, — сказала она. Когда она спустилась, одетая по-домашнему, но  тепло, Кевин был на кухне. На барной стойке стояли два стакана со скотчем. —  Думаю, нам нужно немного согреться,  — сказал Кевин, протягивая ей стакан. — Я тут у тебя немного похозяйничал. Она улыбнулась и молча кивнула. — Я заказал нам пиццу, — сказал он, отхлебнув глоток виски. — Что сделал? — не поняла Рейчел. —  Заказал пиццу, но  если ты не  хочешь, то еще не  поздно отменить заказ. Можем куда-нибудь пойти пообедать. —  Выходить? Ну уж нет! Пицца  — это здорово, просто я удивилась. Не  припомню, чтобы ты когда-нибудь сам заказывал пиццу. —  Кое-что изменилось,  — коротко ответил он и  пожал плечами. Рейчел не  стала комментировать это заявление. Они взяли стаканы и перешли в гостиную. —  А  камин у  тебя работает?  — спросил Кевин, глядя на небольшой отделанный плиткой камин со стеклянной дверцей. —  Должен работать, но  я, честно говоря, не  пробовала его разжигать, — созналась Рейчел. — А дрова есть? — Дрова в сарае, и несколько сухих поленьев есть около выхода из кухни в сад. Хочешь попробовать? — Хочу, — сказал Кевин. Рейчел с интересом смотрела, как он скручивает старые газеты, поджигает их и  проверяет наличие тяги в  трубе. Сначала камин немного дымил, но  потом газеты загорелись, осветив комнату теплым оранжевым светом. Кевин сходил за  сухими дровами, потом, несмотря на  дождь, выскочил во  двор, чтобы принести из  сарая топор. Отщепил от  поленьев небольшие щепки для растопки. Когда привезли пиццу, он пошел открывать сам, чтобы не дать Рейчел возможности расплатиться с курьером. Она забрала у него

пиццу и  унесла ее на  кухню. Когда с  подносом в  руках она вернулась в  гостиную, огонь в  камине уже разгорался. Она поставила поднос на  журнальный столик напротив камина, вернулась на кухню и принесла оттуда два бокала и бутылку вина. Потом решила, что в  такую погоду лучше всего сделать горячее вино и  унесла бутылку обратно на  кухню. Скоро оттуда стали доноситься запахи корицы, гвоздики и  апельсиновой цедры. Устроившись на  диване, прикрыв ноги пледом, они ели пиццу и  запивали горячим ароматным вином. Кевин осторожно обнял Рейчел и притянул к себе. — Не сегодня, — Рейчел выразительно на него посмотрела. Кевин улыбнулся ей, преувеличенно вздохнув, как будто говоря «Ну, вот ведь какой облом, придется смириться», и  поцеловал ее в  висок. Она повернула к  нему лицо и  легко поцеловала, так что на  его губах остался вкус глинтвейна, смешанный с  запахом ее духов. Потом они просто молча сидели, глядя на  разгорающийся огонь. *** Вся следующая неделя была для обоих довольно напряженная. Кевин улетел в Париж, оттуда в Брюссель и должен был вернуться только к выходным. У Рейчел тоже было полно работы. Ее день начинался в  семь часов утра. Нужно было привести себя в порядок, погулять с собакой, позавтракать. Она была очень рада, что купила коттедж недалеко от  работы  — хоть на  дорогу время не  тратила. В  девять утра она уже сидела в  офисе и  принимала звонки клиентов. Патрик приходил чуть позже, пил свой неизменный черный кофе без сахара, говорил свою обычную фразу «Ну что  ж, начнем, пожалуй!» и  начинал звонить на  радио, телевидение, в  газеты, принимать звонки от  клиентов, устраивать совещания по поводу предстоящих встреч. Он работал как заведенный, сохраняя при этом прекрасное расположение духа: шутил, подкалывал Рейчел и Эдит — девушку, которую они взяли для работы на  компьютере, разработки

и  ведения сайта компании и  работы с  социальными сетями. Патрик был начальником, о котором можно было только мечтать, атмосфера в  офисе  — дружеской и  непринужденной, и  Рейчел радовалась каждому рабочему дню. Кроме того, продолжались ее занятия на  компьютерных курсах. Раз в  неделю она приходила в класс за новой порцией знаний. Рейчел поражалась, как до  сих пор жила, не  используя все те возможности, которые давал ей выход во  Всемирную паутину. Заказ билетов, столиков в  кафе, готовой еды и  продуктов на  дом, осуществление других, более сложных покупок  — все это можно было сделать через интернет, не  выходя из  офиса. Когда дома заканчивались продукты, она делала заказ и  получала все с  доставкой на  дом, вернее, в  офис. Если  бы не  было интернета, я  бы, наверно, сидела голодной, думала Рейчел, так как часто не  было ни малейшей возможности вырваться с  работы, хотя  бы на  час раньше. «Мы заложники нашего успеха», говорил в  таких случаях Патрик и каждый раз обещал подумать о дополнительных работниках. Но пока это оставалось только на уровне разговоров. Вечером Рейчел писала сыновьям короткий отчет о  прожитом дне. Это началось тогда, когда она только осваивала электронную почту и  пользовалась каждой возможностью попрактиковаться. Но  потом это вошло в  привычку. Она писала очень коротко, например, так: «Привет, ребята! День прошел, ничего плохого не  принес, на  том спасибо! Офис  — телевидение  — обед (за  счет фирмы) с  клиентом  — опять офис  — новый клиент. Завтра еду с ним в Корк. Целую, мама». Утром она получала еще более короткие два письма. «Ты крута! Целую. Пол». «Молодец! Люблю! О». Эти письма давали ей отличное настроение на  старте нового дня. Однажды она не  успела написать дневной отчет, так как пришла с  работы совершенно вымотанная, вывела собаку и  сразу отправилась спать, даже не  стала ужинать. Утром один сын написал: «Что случилось, почему не пишешь?»

Другой поставил пять знаков вопроса подряд и  грустную рожицу. Рейчел поняла, что для ребят эти ее короткие записочки так же важны, как для нее — их ответы. В  среду вечером, открыв планшет, чтобы написать детям, она обнаружила письмо от Кевина. Он писал: «Привет! Я в Париже, завтра в Брюсселе. Как дела?» Ответила: «Дела нормально. Как там Париж?» «Париж как Париж. Аэропорт-гостиница-офис-гостиница- аэропорт. Все как всегда». Рейчел подумала, что действительно все как всегда. Это только звучит красиво  — «улетел в  Париж», а  на  самом деле это работа, работа и еще раз работа. Чтобы получить удовольствие от Парижа или от  любого другого города, нужно ехать туда не  по  работе, а отдыхать, еще лучше, если в хорошей компании. «Ну что же ты хочешь? Это работа». Ответ пришел практически сразу: «Хочу идти с  тобой и  Лори по  берегу моря, но  желательно без дождя». «Тогда в  субботу в  одиннадцать ровно. Ясную погоду не гарантирую». «!!!!!» «Это „да“?» — написала она. «Еще бы!» — был ответ. Ну вот, она только что сама назначила бывшему мужу свидание. *** Всю весну они встречались по  субботам, гуляли с  собакой, обедали либо дома, либо где-нибудь в  городе, после обеда занимались любовью, а потом засыпали в объятиях друг друга. Это были тихие семейные радости, которые после их развода приобрели привкус некоторой греховности, запретности. От этого они становились еще более притягательными. Кевин не раз думал, что сейчас он занимается тем, что делал, когда был ее мужем,

но  почему-то тогда это не  приносило ему такого удовольствия. О  чем при этом думала Рейчел, он не  знал, она просто молча улыбалась и  ни разу не  поднимала эту тему в  разговоре. Вечером она говорила ему «Тебе уже пора», и  он понимал, что семейная жизнь кончилась, пора возвращаться к реальности. Его ждал дома отец, который смирился с  его отсутствием по  субботам, но  зато в  воскресенье требовал выполнения всех обязанностей по  саду, покупкам, ремонтам и  прочему. Иногда Кевин возил его к  знакомым, особенно после того, как Бернард в  очередной раз поцарапал машину, неудачно маневрируя на  парковке. Хорошо хоть, что не  об  чужую машину, а  об  стойку заграждения для магазинных тележек. Старик сердито бурчал что-то про слишком узкие парковочные места, в  которые ни въехать, ни выехать нормально невозможно, но  Кевин понимал, что отец расстроен. Ему было уже семьдесят пять, и  такие глупые ошибки были неприятным симптомом надвигающейся старости. Новым в их отношениях с Рейчел стала регулярная переписка. Как ни странно, в  письмах он чувствовал себя более раскованно, мог написать любую ерунду, не  боясь, что она поднимет его на  смех. Рейчел оказалась очень интересным корреспондентом. Кевин совершенно не представлял, когда жил с ней бок о бок, что она так прекрасно умеет формулировать свои мысли, что у  нее такое замечательное чувство юмора. Звонить ей он немного боялся, вспоминая, какой жесткой она может быть в  разговоре, когда обижается или сердится. Ведя с ней переписку, он как будто слышал ее голос, его интонации, иногда насмешливые, но, как правило, уважительные и заинтересованные. Начать переписываться с  Рейчел было совсем не  так просто. Нельзя было написать «Как дела?» и  ждать, что она подробно опишет весь свой прошедший день. Скорее всего, напишет «Нормально», и  будет права. Он не  имеет права требовать от  нее отчета. Кевин не знал, что написать, чтобы эта переписка была ей интересна. Что он может ей написать? А  чем вообще он может ее заинтересовать? Кевин вдруг подумал, что в  его жизни уже давно не  происходило ничего, что могло  бы заслуживать внимания,

не  считая, конечно, развода, продажи дома, расставания с  любовницей, но  об  этом Рейчел знает все до  мельчайших подробностей. «К  сожалению»,  — подумал про себя Кевин. Действительно, в  его жизни не  было ничего, кроме работы  — ни путешествий, ни интересных встреч или мероприятий. Книг он не  читал, за  исключением финансовых, в  кино не  ходил, в  театр тем более. У него не было никакого хобби кроме, пожалуй, гольфа. Все его друзья были скорее приятелями, людьми его круга, ни с кем у него не было по-настоящему близких отношений. «Как  же так получилось,  — думал Кевин,  — что у  меня нет никого, кроме отца и  Рейчел, и  с  теми мне практически не  о  чем поговорить? Как получилось, что работа в моей жизни вытеснила все интересы? Как это получилось, я, положим, знаю. Но что мне теперь с  этим делать? Начать читать книжки? Но  какие? Ходить в театр?» Он понял, что безнадежно отстал в  этих вопросах. Он совершенно не  в  курсе, что сейчас идет, на  что нужно идти, а  на  что нет. Но  это был вопрос, над которым можно было поработать. Кевин включил компьютер и  начал смотреть сайты дублинских театров и  отзывы на  спектакли. Вот об  этом мы и будем разговаривать с тобой, дорогая, подумал он. Я отстал, но я не безнадежен. *** Он написал ей через несколько дней: «Привет! Хотел узнать, какой из  вечеров следующей недели у тебя свободен». «А зачем тебе это знать? Ужин?» «Нет. Хочу пригласить тебя в театр». «Ой! Неужели? А на что?» «Зависит от того, когда ты свободна». «Надо посмотреть, подожди. Четверг, пятница, воскресенье. Все остальные вечера заняты». «Хочешь драму или мюзикл?»

«И то и другое». «Идет, тогда и четверг, и пятница». «Нет, шучу. Давай только мюзикл, драму как-нибудь в  другой раз». «Тогда пятница. Отзывы отличные. Идет?» «Идет!» Они договорились встретиться перед театром, Кевин не  успевал заехать за  ней на  работу. Веселое столпотворение у  входа в  театр, обмен приветствиями, смех и  громкие голоса создавали предвкушение праздника. Кевин увидел подъехавшее такси. Рейчел расплачивалась с  водителем, с  улыбкой о  чем-то переговариваясь. Потом открылась дверца машины, и  появились сначала ее ноги, открытые чуть выше колен, в  черных высоких сапожках на  каблуке. Прекрасные, надо сказать, ноги. Потом голова с  модной короткой стрижкой, а  потом вся она в  темно- синем полупальто и  с  небрежно перекинутым через плечо ярким палантином. Поискав Кевина глазами, она нашла его, отделившегося от  толпы и  направляющегося в  ее сторону. Пошла ему навстречу, подставила щеку для поцелуя. — Видишь, я даже не опоздала, — сказала она. — Такую шикарную женщину я готов ждать вечно! — был ответ. Она оценила комплимент, заулыбалась, взяла его под руку, и они пошли к входу. —  Господи, я даже не  помню, когда последний раз была в театре, — проговорила она. В  голосе не  было ни упрека, ни грусти, только радость от  предстоящего удовольствия. Она сняла пальто, отдала его Кевину, а  сама пошла к  зеркалу навести красоту. Стоя в  очереди в  гардероб, Кевин наблюдал за  уверенными взмахами расчески, легкими движениями руки, поправляющими помаду на губах. Эта ее безотчетная женственность была прелестна. На  Рейчел был красивый костюм, состоящий из укороченной узкой черной юбки и  длинного черно-белого кардигана с  открытым вырезом и асимметричным кроем и рисунком. На шее была нитка жемчуга. В  ушах тоже были длинные серебряные серьги с  гроздью маленьких жемчужин, спускавшихся почти до плеч. Кевин обратил

внимание, что все проходящие мимо мужчины поворачивают в ее сторону голову. «Да, сногсшибательная женщина»,  — подумал с гордостью он. — Я нормально выгляжу? В  ее глазах он не  увидел кокетства. Она действительно спрашивала, нравится ли ему то, что он видит. Кевин развеселился. —  Нет,  — сказал он.  — Совершенно не  нормально. Так выглядеть нельзя! Сейчас здесь будут просто горы трупов. Мужики все будут со свернутыми шеями, а женщины погибнут от зависти. Ты же просто опасная женщина! Она засмеялась. Давно он не  смотрел на  нее с  таким восхищением. Это было чертовски приятно. «Даже если спектакль будет так себе, то все равно нужно иногда появляться на  людях красиво одетой», — подумала Рейчел. Но спектакль оказался очень приятным, музыка была красивая, голоса сильными, постановка танцев просто великолепной. Они оба получили массу положительных эмоций. Кевин собирался после спектакля посидеть в  ресторане, но  для полноценного застолья было уже поздно, поэтому они зашли в  небольшое итальянское кафе, расположенное неподалеку, выпили по  чашке кофе с  пирожными. Это было не  очень пафосное, но  вкусное завершение прекрасного вечера. А завтра их ждал субботний день со всеми его радостями. «Жизнь положительно налаживается»,  — думал Кевин, возвращаясь домой по практически пустому городу. *** После похода в  театр они пару дней в  письмах обсуждали спектакль. Потом эта тема была исчерпана. Кевин улетел в командировку и вечером написал ей из гостиницы: «День прошел нормально. Здесь светит солнце. А как у вас?» Сразу пришел ответ: «Солнца нет. Погода пасмурная».

Кевин представил, как она сидит с  ногами на  диване, на коленях планшет. «А как на работе?» «Как всегда. Сегодня пришел новый клиент». «Что за клиент?» — поинтересовался Кевин. «Сад и огород». «???» «Журнал такой. Твоя мама его всегда выписывала». «Чего хотят?» «Рекламу. Продажи падают». «Что собираетесь делать?» «Нужна новая обложка. Свяжемся с  дизайнерами. Реклама в СМИ. Но, думаю, не поможет». «Почему?» «Почитала. Скучно. Вчерашний день». «А что делать?» — разговор становился интересным. «Менять содержание. Я кое-что им написала про это». «Что написала?» «Записку про то, как поменять содержание, формат». «Уже послала?» «Нет, завтра покажу Патрику и пошлю». «То, что ты сделала, называется маркетинговым консалтингом. За это надо брать совершенно другие деньги. Поняла?» «Не совсем. Поясни». «Завтра покажи Патрику записку. Пусть он предложит им разработку концепции журнала, но  за  дополнительные деньги. Теперь поняла?» «Поняла. Думаешь, получится?» «У тебя? Не может не получиться». «Спасибо!» Закрыв планшет, Рейчел откинулась на  диванную подушку. Впервые Кевин заинтересовался ее работой. По-настоящему заинтересовался, а не просто спросил дежурно, как дела. То, что он ей написал, было вполне разумно. Надо будет завтра с  утра переговорить с Патриком.

Когда они с  мужем расстались, Рейчел часто задавала себе вопрос, не  было  ли и  ее вины в  том, что он завел себе другую женщину. Сначала она отвечала себе, что ничего удивительного, что он влюбился в женщину на десять лет моложе ее. Айрин была красивая, длинноногая, молодая. Рейчел казалось, что это достаточное основание для его ухода. Только потом ей пришло в  голову, что, возможно, это не  единственная причина. Кевину было интересно с  Айрин, они вместе работали, могли обсуждать общие проблемы. В  этой области Рейчел не  могла с  ней конкурировать. Если она слышала разговор Кевина с  кем-нибудь из  знакомых на  финансовые темы, то понимала лишь, что ее муж ужасно умный. О  чем в  этих разговорах шла речь, Рейчел не  понимала, она даже слов таких не  знала. До  связи Кевина с  этой женщиной ей и  в  голову не  приходило, что можно с  мужем обсуждать его профессиональные дела. Пока дети были маленькие, можно было разговаривать с ним об их просчетах и удачах, сплетничать о делах соседей и  знакомых, планировать крупные и  мелкие покупки. Со  временем тем для разговора становилось все меньше. Дети выросли, все, что нужно было купить в дом, было куплено. Рейчел много читала, ходила в  книжный клуб, но  эти темы Кевина не  интересовали. Он был увлечен работой, романы не  читал, книги, которые лежали на тумбочке с ее стороны кровати, никогда не открывал. Они были вместе, у  них были нормальные отношения, но  их интересы пересекались лишь на  бытовом уровне: «Дорогой, ты придешь сегодня вовремя, будет твой отец к ужину?», «Что хочешь на  обед?», «Не  забудь, что мы приглашены в  гости», «Забери мои костюмы из  чистки, я на  следующей неделе улетаю в командировку». Не  так мало, конечно. Ее родители всегда так жили. Рейчел не помнила случая, чтобы отец обсуждал с матерью что-либо более серьезное, чем покупка индейки на  Рождество. Он обычно читал газету, позволяя ей рассказывать сплетни о  соседях, новости, принесенные из  церкви, впечатления от  похода в  магазин. Мать не  требовала его участия в  разговоре и  вполне довольствовалась

просто мычанием в  ответ на  какие-то ее особо настойчивые замечания. Оставшись в  одиночестве, Рейчел стала корить себя за  то, что это ее вина в  том, что Кевину стало с  ней неинтересно. Надо было не  замуж за  него выходить сразу после окончания школы, а  идти учиться, думала она. Правда, потом представила, что тогда не было бы у нее Оскара и Пола, и полностью отмела эту мысль — сыновья были самым важным в ее жизни. Она перестала мучиться угрызениями совести. Что есть, то и  есть, сейчас уже не исправишь. Вот почему реальный интерес Кевина к  ее работе был таким неожиданным и приятным. Этот диалог в  письмах продолжился и  на  следующий день. Он написал: «Привет! Как там сады с огородами?» «Показала Патрику записку, он поехал с ними уторговываться. Думают». «Должны согласиться». «Почему так думаешь?» «Потому что лучше заплатить больше и получить результат, чем заплатить меньше и ничего не получить». «Ясно. Посмотрим, знают ли они об этом». «Это знает каждый нормальный бизнесмен. Они подумают и придут за консалтингом». «Подождем». Кевин поменял тему: «Какие планы на выходные?» «Как обычно». «Не хочешь разнообразия?» «Смотря какого»,  — осторожно написала Рейчел. Она уже привыкла к  тому, что субботу они проводили вместе. Ей это нравилось, ее все устраивало. Зачем нужны перемены? «Не хочешь слетать в Париж?» «На выходной?» «Да». «С тобой?» «Да».

Рейчел задумалась над ответом. «Как можно не хотеть в Париж? Конечно, хочу, особенно с ним», — подумала она. Но правильно ли это будет? Не слишком ли они сблизились в последнее время? Уик- энд вдвоем в  Париже  — это уже какой-то новый уровень отношений. Но, с другой стороны, почему бы нет? Уже очень давно он не  предлагал ей такого романтического уик-энда. «А  ту женщину, наверное, возил»,  — зло подумала она. Так чем она хуже? «Давай подробности», — написала Рейчел. У  Кевина отлегло от  сердца. Не  отказалась, с  радостью подумал он. «С  понедельника по  четверг в  Париже банковская конференция. Можем вылететь вечером пятницы, побродить там субботу и  воскресенье. Вечером в  воскресенье ты вернешься в  город и  утром будешь на  работе. Я останусь там до  вечера четверга. Как тебе такой план?» «План неплох. Выясни про вечерние рейсы. Напиши. Если есть, то я договорюсь с Келли насчет собаки». «Ок!» — отбил он. Рейчел сидела, глядя в одну точку. Она, казалось, слышала, как стучит ее сердце. Успокойся, велела она себе. Это ничем не отличается от любого другого уик-энда, которые они проводили вместе вот уже третий месяц. Ну и  что, что Париж? Ее Парижем не купишь! А может, и рейсов нормальных нет… Компьютер ожил. Пришло письмо: «Есть рейс в  пятницу в  20:30  и  в  22:15. Обратно тебе в  20:50. Думаешь, нормально?» Рейчел подумала, что если Патрик отпустит ее в пять часов, то она спокойно соберется и  успеет на  20:30. Надо будет только собаку Келли отвезти накануне. «20:30  нормально»,  — написала она. Посмотрела на  эту сухую фразу и приписала: «Хочу в Париж. С тобой». Да, эти два предложения точно отражали ее чувства. Она очень хотела полететь с  ним в  Париж, даже если потом будет жалеть об этом.

«Целую тебя! Пришли номер паспорта, я заказываю билеты». *** — Париж весной — это так круто! Келли отломила кусочек булочки с  кунжутом и  отправила его в  рот. Они с  Рейчел встретились днем, чтобы перекусить и поболтать. —  Может быть, это слишком круто?  — спросила Рейчел, обеспокоенно глядя на сестру. —  Я не  понимаю, чего ты так переполошилась. Что такое «слишком круто» в твоем понимании? —  Сама не  знаю. Слишком круто  — это когда роман доходит до стадии объяснения в любви, предложения руки и сердца и что- нибудь в этом роде. — Ну и что? Что в этом плохого? —  Да все плохо. Я не  знаю, как реагировать на  такое предложение. Я не представляю, что я должна буду ответить. — Правильно ли я тебя понимаю, сестренка, что ты не решила, хочешь ли ты за Кевина замуж? — Да об этом вообще речи нет. Я не знаю даже, хочу ли я жить с ним под одной крышей. —  Прости, а  разве то, что он проводит у  тебя все субботы подряд, гуляет с  собакой, спит в  одной постели, не  значит «жить под одной крышей»? — Для меня не значит. — А в чем разница? — Да, мы с ним встречаемся, и это очень хорошо. Но я боюсь, что, живя постоянно под одной крышей, мы вернемся к  той рутине, которая уже один раз разрушила наш брак. Можешь смеяться надо мной, можешь считать меня сумасшедшей, но я хочу быть его любовницей, а  не  женой. Женой я уже была больше двадцати лет и знаю, к чему это нас привело. — Ну, так и не выходи за него замуж, если не хочешь.

Келли очень хорошо понимала, о  чем говорит сестра. Она и  сама иногда с  тайной грустью вспоминала времена, когда они с  Шоном только встречались. Еще не  было девочек, никаких обязательств, они были такими влюбленными и беззаботными. Рейчел молчала. Не дождавшись ее ответа, Келли повторила: —  Ну и  не  выходи. В  конце концов, уик-энд в  Париже вполне вписывается в концепцию «быть любовницей». Разве не так? —  В  этом ты совершенно права. Давай получать удовольствие от конкретного момента, и к черту будущее! Они чокнулись чашечками с кофе и рассмеялись. *** Париж  — это всегда праздник, а  Париж весной  — праздник вдвойне. Рейчел наслаждалась каждой минутой этой поездки. Гостиница в  Латинском квартале была тихая и  уютная, в  бистро по  утрам подавали теплые круассаны и  вкусный кофе. Они гуляли по  набережным. Вокруг были толпы туристов, которые почему-то совершенно не  мешали наслаждаться плавно текущей в  метре от  тебя водой, звуками аккордеона, доносившимися с противоположного берега, сидеть на нагретом солнцем парапете и смотреть на только что распустившиеся листочки, такие нежные, казавшиеся прозрачными в свете яркого весеннего солнца. Они почти не разговаривали. Любые разговоры нарушили бы те тонкие нити, которые их сейчас связывали. Они смотрели друг на  друга и  на  город вокруг, такой знакомый, ведь они были здесь много раз, и в то же время какой-то совершенно новый, только им принадлежащий. Никаких музеев, никаких стандартных достопримечательностей, только набережные, парки, уличные кафе, развешанные или даже на  земле разложенные картины художников, легкие звуки музыки, доносящиеся из открытых окон, легкий ветерок, оживляющий неповторимое кружево теней на  тротуарах. Пообедали в  кафе за  столиком прямо на  тротуаре, специально выбрав тихий переулок без толп туристов, и  пошли

спать. Рейчел уютно устроилась в  объятиях Кевина и  тут  же заснула, а он еще несколько минут лежал, улыбаясь — он каждый раз удивлялся этой ее способности мгновенно проваливаться в  глубокий сон. Вечером они вышли поужинать, еще немного побродили по  городу, уже залитому огнями, и  вернулись в гостиницу. — Хорошо погуляли, — сказал Кевин. Он вытащил из чемодана бумаги и начал их просматривать. — Работа? — спросила Рейчел. — Да. У меня доклад, надо кое-что посмотреть. — Успеешь? — Да. Время еще есть. Докладываю во вторник. — О чем доклад? Он прочитал ей название, из  которого она ровным счетом ничего не поняла. — Объясни в двух словах, я так не понимаю. — А тебе это интересно? — Ну, вообще-то интересно, — сказала Рейчел. Кевин пожал плечами. Может быть, впервые она заинтересовалась его работой. Но  как ей объяснить те сложные вещи, в которых не всякий специалист разберется? —  Ну так что, попробуешь объяснить суть работы неподготовленному человеку?  — в  голосе Рейчел он услышал вызов. Она не злилась, скорее брала его на слабо. —  Ну что  ж, давай попробуем. Только придется начинать чуть издалека. —  А  я никуда не  спешу,  — сказала она, удобно устроившись на  кровати и  вытянув свои длинные ноги поверх одеяла.  — Начинай! —  Ну вот представь,  — начал Кевин,  — что ты предприниматель, которому нужны деньги. Он сам представил такого человека, ничего не  понимающего в  сложных банковских инструментах, но  остро нуждающегося в  кредите. Кевин объяснял, то вставая на  позицию заемщика, то на  позицию банка. Постепенно он и  сам увлекся этим рассказом. Рейчел слушала очень внимательно, останавливала его, если ей

было что-то непонятно, кивала головой в знак согласия. Когда он наконец дошел до  сути своего доклада, то изложил его на  очень простых примерах. Ответив еще на пару ее вопросов, он смог четко сформулировать основную мысль доклада. Пожалуй, этот разговор был и ему полезен — теперь он знал, на какие аспекты работы надо обратить особое внимание. — Ну, вот как-то так, — сказал он. — Понятно? Рейчел смотрела на него с нескрываемым восхищением. — Ты никогда не думал о том, чтобы преподавать? — спросила она. — Студенты, а особенно студентки, были бы от тебя без ума. Ты отлично все объясняешь! —  Только студенток мне и  не  хватает,  — удовлетворенно улыбаясь, ответил Кевин. В  душе ему была чрезвычайно приятна ее похвала. — Вообще это все ужасно скучные материи, — добавил он. — Вот уж нет, совершенно не скучные. Мне, во всяком случае, было интересно. Жаль, я раньше тебя об  этом не  спрашивала,  — сказала Рейчел. «И мне жаль», — подумал Кевин. *** Следующий день, вернее половина дня, пролетел. Рейчел категорически отказалась от  того, чтобы он провожал ее в аэропорту. Разрешила проводить только до автобуса. На площади Опера она поцеловала его на  прощанье, шепнула ему в  ухо: «Спасибо, дорогой!»  — и, не  дожидаясь ответа, скрылась в  чреве большого шаттла, курсирующего между Шарлем де Голлем и  Парижем. Кевин не  уходил, пока автобус не  отошел от остановки, и еще долго смотрел ему вслед. Отработав доклад во  вторник, Кевин решил не  дожидаться окончания конференции и  в  среду вернулся в  Дублин. Из  аэропорта отбил эсэмэску: «Я уже в  городе». Пока шел к машине, получил ответ: «Почему так рано? Все ок? Как доклад?» Кевин не стал писать, что Париж без нее потерял для него всякую

привлекательность, хотя это было чистой правдой. Просто ответил: «Доклад на  ура, дела завершил, решил вернуться. Как у тебя?» Получил ответ: «Паршиво» — и заволновался. Может, она заболела? Написал: «Наберу?» Практически сразу зазвонил телефон. Голос Рейчел был здоровый, но расстроенный. — Что-нибудь случилось? Дети в порядке? Ты здорова? —  Да все в  порядке, не  волнуйся. Просто у  меня тут накладка получилась, не знаю, как быть. — Давай, выкладывай! — Все просто. Я в Корке. У клиента должно было быть сегодня интервью на  местном телевидении. Отменили и  перенесли на завтра. Вот и все. — Ну и что? —  Ну и  то, что собака осталась одна и  вечером, и  утром. Ни погулять, ни покормить. Могла  бы попросить Келли приехать, но  у  нее болеют обе девочки, а  Шона не  будет в  городе до вторника. — А ключи запасные есть? — Есть у Келли. —  Ну и  не  переживай! Я вечером к  ней заеду, возьму ключи и приеду погулять с твоей… с нашей собакой, — поправился он. — Это было бы здорово! — Могу даже переночевать и еще утром с ней погулять. — Об этом мы с Лори даже мечтать не могли, — сказала она уже совсем весело. — Спасибо тебе! —  Все  бы проблемы были такими простыми,  — ответил он своей стандартной фразой, которая сейчас неожиданно обрела для них обоих глубокий смысл. Выйдя с работы, он позвонил Келли. —  Келли! Привет! Я к  тебе еду за  ключом от  дома Рейчел. Ты в курсе? — Да, конечно. Приезжай. — Послушай, может, тебе что купить по дороге? Шона ведь нет. — Хорошо бы молока побольше и хлеб. — Ясно. Что еще? Может, лекарства? — Нет, в аптеку я бегала, пока девочки спали.

— Точно больше ничего? — Точно. Келли встретила его на  пороге с  ключами в  руке, не  впустила в  дом, «чтобы он не  подхватил заразу», попыталась расплатиться за продукты, от чего он, естественно, отказался, поцеловала в щеку и сказала: —  Знаешь, Кевин, ты значительно лучше, чем кажешься на первый взгляд. В устах Келли это точно был комплимент! Погуляв с  собакой и  накормив ее, Кевин заглянул в  холодильник, нашел там нужные продукты, сделал себе ужин. Теперь, когда он жил с  отцом, приготовить еду стало обычным делом. Это, естественно, не  были какие-то деликатесы, но  пожарить мясо или рыбу было делом незамысловатым. Во всяком случае, отец на его стряпню не жаловался. После ужина Кевин воспользовался тем, что он в  доме один, и стал переходить из комнаты в комнату, внимательно осматривая стены и обстановку. Это был отнюдь не праздный интерес. Очень часто он моделировал в голове ситуацию, в которой он предлагает Рейчел опять жить вместе. И  всякий раз он понимал, что она, скорее всего, не  согласится. И  дом этот в  ее несогласии играл, может быть, самую важную роль. Он так и  слышал, как она говорит: «Ну, хорошо, предположим, я соглашусь, но где мы будем жить?» Он мог бы ей сказать: «Я куплю нам новый дом, где только пожелаешь». На это она обязательно скажет: «У меня уже есть дом, и он мне нравится». Точка. Тупик. Не было смысла даже поднимать этот вопрос. Поэтому сейчас он ходил по  комнатам и  внимательно изучал своего «противника». Дом был очень уютный, отделанный с прекрасным вкусом. Но это был дом, в котором для него не было места. Не потому, что ему не нравился интерьер. Просто места для двух взрослых людей, занятых каждый своим делом, было мало. Ведь нужно было держать две свободные гостевые комнаты на  случай приезда сыновей. Это святое! Если  бы не  это, то количества комнат в  доме было  бы достаточно. Можно было  бы устроить в одной комнате кабинет, куда он перевез бы свои книги,

музыкальный центр, диски, офисную технику — сканер, принтер. Поставил бы большой телевизор. Так было в их старом доме, и это совсем не  было его блажью. Каждый человек должен иметь свое личное пространство, где он может уединиться, почитать, подумать, поработать. Кабинет необходим. Кевин подумал, что и  Рейчел было  бы неплохо иметь кабинет. Раз она теперь имеет компьютер и  постоянно им пользуется, то и место для него нужно. И книги ее нужно где-то разместить. При разводе практически вся библиотека отошла Кевину. Они договорились, что потом она заберет те из них, которые хотела бы иметь у себя. Так что книги, как живые люди, тоже требуют места. Гостевая комната тоже была нужна. Не  то чтобы они часто принимали у себя ночующих в доме гостей, но такая комната дает возможность хотя  бы уйти переночевать одному, если другой заболел. Не  спать  же внизу на  диване! Как ни крути, а  в  доме не  хватает как минимум двух нормальных комнат, а  еще лучше трех. Бродя из  комнаты в  комнату, Кевин понимал, почему Рейчел так привязана к  этому дому. Как старый дом в  Хоуфе был символом их семейной жизни, которая рухнула по  вине Кевина, так этот дом в Монкстауне служил доказательством ее способности справиться с  жизненными трудностями. Это был дом «новой» Рейчел, и  он понимал, что она скорее откажется от  совместной жизни с  ним, чем продаст его. Кроме того, место действительно было прекрасное, сад был невелик, но на тех трехстах квадратных метрах росло так много уже взрослых красивых растений  — и  деревьев и  кустов,  — что, приложив совсем немного труда и  денег, можно было получить великолепное место для отдыха. Кевин тяжело вздохнул, вспомнив сад в их старом доме, — по нему он скучал даже больше, чем по дому. А можно ли переделать этот дом, чтобы его хватило на двоих? — подумал он. Это был интересный вопрос. Если  бы Рейчел была сейчас здесь, он не только не задал бы его, он даже не рискнул бы об этом думать, настолько это было неуместно — думать о том, как можно перестроить дом, который тебе не принадлежит. Но Рейчел

была в  Корке, они были вдвоем с  собакой, которая мирно посапывала на своем месте. В принципе Кевин видел два выхода. Первый заключался в том, чтобы надстроить еще один мансардный этаж. Сейчас дом имел двускатную крышу, и  второй этаж являлся мансардным. Если переделать крышу и немного надстроить дом, то появлялся третий этаж. Это дало  бы возможность перенести туда спальни сыновей. Это решение имело как достоинства, так и  недостатки. Достоинства были очевидны. Но  и  недостатки были весьма существенные. Во-первых, не  было уверенности, что это вообще можно сделать, выдержит  ли дом еще один этаж. Об  этом надо было разговаривать со специалистами. Во-вторых, такой ремонт предполагал коренную перестройку дома без возможности проживания в  нем в  это время. Строго говоря, просто крыши над головой не будет. В-третьих, на  подобную перестройку придется получать разрешение городских властей. Это выполнимо, но  потребует затрат и  времени и  нервов. Можно будет поручить адвокату, подумал Кевин. Он вообще любил, когда вопросы от  обсуждения абстрактных категорий переходили в практическую плоскость. Второй выход был тоже интересным. В  саду практически вплотную к  дому стоял деревянный сарай. Кевин подумал, что на  месте этого сарая можно было  бы сделать пристройку к  дому, вход в  которую был  бы из  гостиной. В  этой пристройке можно было  бы сделать его кабинет. Он уже представил, как сидит там и через большие, практически во всю стену окна смотрит в сад. Эта мысль ему очень понравилась. Комната эта была бы немаленькой, со  стеллажами для книг во  всю стену. Там и  книги Рейчел уместились  бы, подумал Кевин. А  может быть, она даже захотела  бы поставить там свой компьютер. Тогда они могли  бы сидеть вместе, разговаривать… Кевин так отчетливо представил себе эту картину и она была так мила его сердцу, что он на минуту даже забыл, что еще не  получил ее согласия жить с  ним вместе и, возможно, никогда не получит.

«Но  теперь хотя  бы есть выход из  тупика»,  — с  надеждой подумал он. *** Рейчел и Келли медленно шли по Графтон-стрит. Погода была прекрасная, и  повод для похода по  магазинам тоже достойный. Нужно было купить маме подарок на  юбилей. Задача была не  из  легких. Они уже побывали в  «Стивенс Грин», но, не  придя к единому мнению, решили пройтись по другим магазинам. Не то чтобы мама была очень привередлива, но  любому человеку в  шестьдесят пять лет угодить значительно сложнее, чем в  тридцать, и  мама не  была исключением. В  качестве возможного варианта рассматривались дорогие сумки  — на  этом настаивала Келли, любившая кожгалантерею и  знавшая в  ней толк. Рейчел считала, что нужно купить какое-нибудь золотое украшение, зная, что мать сама себе никогда этого не  купит. Наконец Келли признала правоту старшей сестры. —  Все, сдаюсь. Пойдем купим ювелирку и  закроем вопрос,  — сказала она. Потом они довольно долго обсуждали, что именно нужно купить и  сколько можно потратить, чтобы мать не  положила вещицу в ящик, сказав, что она слишком ценная и дорогая, чтобы носить ее регулярно. Сошлись на  золотом браслете очень изящного плетения, упаковали его как подарок и  с  чувством выполненного долга пошли выпить кофе. —  Кстати, ты не  собираешься пригласить Кевина на  мамин день рождения? — спросила Келли. — Нет, не собираюсь. — Можно спросить, почему? —  Ну, ты  же знаешь маму,  — сказала Рейчел.  — Увидев нас вместе, она начнет клевать мне печень и  требовать принятия решений. «Рейчел, ты уже не  молоденькая. Надо как-то определяться. Я всегда считала, что ваш развод произошел только по твоей глупости. Не повторяй эту глупость снова», ну и так далее

в  том  же духе. Еще, чего доброго, заведет такой разговор в  его присутствии. —  Да, это она может,  — согласилась Келли.  — Но  не  сердись на нее, она хочет как лучше. —  Я не  сержусь, но  и  провоцировать такой разговор не  хочу. Хочу просто мирно посидеть и  вкусно поесть. Жалко только, что мальчиков не  будет, ей было  бы приятно. Они обещали обязательно позвонить и поздравить. —  Они много потеряют, не  попробовав маминых фирменных пирогов, — сказала Келли. Юбилей праздновали в  субботу. Рейчел предупредила Кевина, что не  сможет с  ним встретиться, так как у  нее дела. Какие дела, она уточнять не  стала, и  он тоже не  спросил. Первое, что она увидела, войдя в  дом родителей, был огромный букет темно- алых роз. — Боже, от кого такая красота? — спросила Рейчел, целуя отца в щеку. — От Кевина, — ответил он. Увидев застывшее лицо дочери, он потрепал ее по плечу. —  Не  волнуйся, дорогая. Он не  смог остаться. Сказал, что у него неотложные дела. — Сам привез? — все еще не придя в себя, спросила Рейчел. — Да, заехал утром. Мать была очень тронута. — Еще бы, такая роскошь! —  Да, он все-таки очень воспитанный человек,  — сказал отец и углубился в чтение газеты. Рейчел нашла мать на  кухне, поцеловала ее, сказала, что вручать подарок будет вместе с  Келли, так как подарок общий. От помощи мать отказалась, сказав, что все уже готово. —  Хочешь чего-нибудь перехватить, пока остальные не придут? — спросила она. — Можешь взять пирожок, и я налью тебе кофе. Они сели за кухонный стол, на котором мама освободила угол, сдвинув тарелки и  рюмки, приготовленные для праздничного стола. Кофе был горячий, пирожки вкуснейшие, мама выглядела

очень свежо и  молодо, улыбалась, глядя на  дочь, и  Рейчел почувствовала к ней огромную нежность. —  Мама, ты потрясающе выглядишь,  — сказала она.  — Тебе очень идет это платье. Что папа сказал по его поводу? — Ну, ты же знаешь своего отца. Я не очень уверена, заметил ли он вообще, что я как-то по-особому одета. — Мама, тебя это не обижает? — Что? Что он не замечает, как я одеваюсь? —  Ну, не  знаю. Вообще. Ты  же такая молодая еще, такая красивая. А он тебе никогда комплименты не делает. —  Отец твой не  очень большой специалист по  части слов. Но вообще-то он умеет показать, что я ему нравлюсь. Рейчел увидела, что мать слегка улыбается каким-то своим мыслям, и  поняла, что не  имеет ни малейшего представления о  том, что происходит за  закрытыми дверями родительской спальни. —  Я была  бы очень рада, если  бы ты была хотя  бы вполовину так же счастлива в браке, как я, — сказала мать. — Я очень за тебя переживаю. — Не надо переживать, мама. У меня все отлично. — Выглядишь, во всяком случае, ты значительно лучше. В этот момент раздался звонок в дверь, начались приветствия, поцелуи. Рейчел и  Келли пошли накрывать стол под бдительным присмотром хозяйки, которая выставляла из, казалось, необъятного холодильника все новые закуски. Пришли друзья, соседи. Вечер удался, и  только через пару часов Рейчел села на  кресло в  гостиной, где мужчины о  чем-то оживленно спорили, и достала телефон. «Спасибо за  цветы. Твой букет  — самый красивый»,  — написала она. В ответ получила смеющуюся рожицу. «Много потерял, что не остался. Было вкусно». «Прихвати пару пирожков. Завтра приеду и  съем»,  — написал Кевин. «Ок!»

Рейчел закрыла телефон и пошла на кухню — спасать пирожки от прожорливых гостей. *** «Уважаемый господин Муррей! Я уполномочен сообщить Вам, что 9  июля с. г. г-жа Айрин Робертсон родила дочь Элизабет, отцом которой записала Вас. Запись сделана в  книге актов гражданского состояния… (далее шли место и номер записи). Г-жа Робертсон предъявила требование об  уплате Вами алиментов в  размере… (размер алиментов был вполне адекватный. Кевин оценил, что Айрин действительно, как и  обещала, не  собирается жить за  его счет). Текст соглашения о  признании отцовства и уплате алиментов прилагается. В случае, если какой-то из пунктов настоящего соглашения вызывает Ваши возражения, дело может быть решено в судебном порядке. С уважением, Роберт Бойл, адвокат» Кевин подписал соглашение. Он не  собирался торговаться с Айрин по поводу алиментов. *** —  Послушай,  — спросил в  один из  своих субботних визитов Кевин, — а какие у тебя планы на отпуск? Ты не хотела бы поехать куда-нибудь вместе? —  В  принципе, вторая половина августа у  меня свободна. Патрик мне как раз предложил это время, так как собирается с  Карлой в  конце июля уехать в  Италию и  к  середине августа вернуться и держать оборону в офисе, — сказала Рейчел. — А что по поводу совместного отпуска? — Ты не считаешь, что это будет немного слишком?

— Что именно «слишком»? —  Иногда мне приходится напоминать себе, что мы в  разводе. Вот это как раз такой случай. Она сказала это легко, без особого нажима, но  Кевин понял, что без выяснения отношений на этот раз им не обойтись. —  Хорошо,  — сказал он,  — давай проясним кое-что. Только прошу, не  перебивай меня. Я должен наконец все тебе сказать. Я знаю, что мы в  разводе. Но  еще я знаю, что мы с  тобой уже семь месяцев встречаемся. Я люблю тебя, Рейчел. Я никогда не  думал, что можно дважды влюбиться в  одну и  ту  же женщину. Теперь знаю, что это стало реальностью моей жизни. Я не  представляю своей жизни, если тебя не  будет рядом. Но  я понимаю, что это я обидел тебя, поэтому не  имею права настаивать. Могу только надеяться, что ты сможешь когда-нибудь простить, захочешь, чтобы я и дальше был рядом с тобой. Видишь, я не прошу, чтобы ты принимала какие-то серьезные решения сейчас. Совместный отдых — это ведь всего две недели. Это могут позволить себе даже «друзья, которые иногда спят вместе». Ведь ты нас так называешь? Несмотря на  всю серьезность разговора, Рейчел улыбнулась. Он прекрасно умел все объяснять, этот Кевин! Ну ведь придраться не к чему! —  Хорошо,  — сказала она,  — поедем, отдохнем. Тебя устраивает время? — Да, вполне. А куда ты хочешь? — Туда, где тепло, море, народу немного. — Непересекающиеся множества. — Не поняла. —  Если тепло и  море, то народу много, особенно в  августе, когда вся Европа отдыхает. Народу будет чуть больше или чуть меньше, но  обязательно будет. Ну, так куда? Италия? Испания? Португалия? Юг Франции? Греция? Кипр? — Я не знаю, — растерялась она. —  А  ведь есть еще Хорватия, Черногория, Турция, но  там попроще. Мальта, Канары, Мальорка. Я  бы в  этом году съездил на  Греческие острова. Говорят, там отличное купание и  народу не так много, как на материке.

—  Почему  бы нет?  — сказала Рейчел.  — Добираться, правда, сложнее. Но ведь у нас спешки не будет? —  А  куда нам спешить?  — легкомысленно пожал плечами Кевин. И оба рассмеялись. *** Они заказали отель на  Санторини и  провели там совершенно великолепную неделю: купаясь, загорая, гуляя по  уютным маленьким городкам, плавно переходящим один в другой по всему побережью. Кевин чувствовал, что счастлив: погода прекрасная, еда в  ресторанах отменная, рядом любимая женщина. Чего еще желать? Утром они искупались, а  когда стало слишком жарко, ушли с  пляжа и  устроились рядом с  бассейном под зонтиком, защищавшим их от  солнца. Рейчел читала электронную книжку, Кевин изучал интернет. Взглянув на часы, Рейчел встала, сказала, что отправляется в город, а когда Кевин удивленно поднял брови, так как об  этом не  было речи ни за  завтраком, ни после, она сказала, что его она в  город не  приглашает. Ее красноречивый взгляд говорил, что даже если бы он хотел тащиться с ней по жаре, то у  него не  было  бы никаких шансов. Договорившись с  ним о времени совместного обеда, она ушла в номер, надела цветастый сарафан и широкополую соломенную шляпу. Было дело, которое ей необходимо было сделать, причем сделать без него. Дело было не  терпящим отлагательства, как нельзя было отложить его наступающий завтра день рождения. Нужно было срочно купить подарок. Рейчел думала об  этом уже несколько дней. Когда они были женаты, она точно знала, что ему нужно, и  старалась приурочить покупки к  этому дню. Это было практично, Кевин бывал доволен, зная, что у  жены безупречный вкус. Сейчас она не  представляла, что можно было  бы ему купить. Тем более на  курорте. Конечно, здесь тоже были магазины,

в  которых можно было купить товары известных брендов. Но  не  будет  же она покупать ему очередной галстук или кашне! Хотелось придумать что-то особенное, соответствующее их теперешним отношениям. Но что? Выбор в сувенирных лавках был ограниченный, покупать предметы интерьера, например, вазы или прекрасную греческую керамику, было бессмысленно. У  него не было дома. Рейчел зашла в ювелирный магазин и стала смотреть на  запонки или зажимы для галстука. «Нет, банально»,  — сказала она себе. Оглядев магазин, она увидела витрину, в  которой ее внимание привлекла очень изящная рамка для фотографии из серебра с эмалевыми вставками. «Красивая вещь», — подумала она. Выйдя из  магазина, она еще с  полчаса побродила по  сувенирным лавочкам в  центре города, но  потом решительно повернула в  сторону того магазина, где она увидела серебряную рамку. В  голове ее сформировалась концепция подарка. Рейчел попросила не  упаковывать его, только положить в  мешочек, сказав, что зайдет упаковать подарок позже. Выйдя из  магазина, она повернула налево в боковую улочку, где еще раньше заметила небольшое фотоателье. Внутри посетителей не было, хозяин сидел за  прилавком, в  котором были выставлены различные фотопринадлежности, и  читал газету. Рейчел спросила, может  ли он сделать ее фотографию. — На документы? — спросил хозяин. — Нет, — ответила она, и протянула ему рамку. — Подарок, — попыталась объяснить она. Фотограф долго разглядывал сначала рамку, потом Рейчел. Затем он, заулыбавшись, жестом пригласил ее в  соседнее полутемное помещение, включил софит, показал ей, куда встать. —  Смотри на  меня, думай о  нем,  — на  очень плохом английском сказал он, и повторил: — Думай о нем! Он жестами показывал ей, где стоять, как повернуться, куда смотреть, периодически повторяя: «Думай о нем!» И  Рейчел выполняла все его требования и  думала о  Кевине. Она представляла его лицо в  день их развода, потом его  же в  моменты страсти. Она видела, как он читает какую-то умную статью и  морщит лоб. Она вспоминала его в  мокрой от  дождя

куртке с  капюшоном, гуляющего с  собакой по  берегу моря, представляла спящим, натянувшим на  голову одеяло так, что наружу торчал только нос. Фотограф ходил вокруг нее, ловил выражение ее лица, повороты головы. Рейчел не  могла сказать, как долго это продолжалось, может быть, минут двадцать, а  может, и  сорок. Наконец он выключил софит и  жестом пригласил ее выйти в  соседнюю комнату. Предложил сесть с  ним рядом около большого монитора. Они долго рассматривали получившиеся фотографии, где у  женщины было совершенно разное выражение лица, позы, жесты. Иногда она была грустной, иногда мечтательной, то напряженной, то расслабленной. Вместе с  фотографом они выбрали фотографию для рамки, на  которой Рейчел смотрела прямо в  объектив, вернее, прямо на  Кевина, на лице была полуулыбка, но глаза были серьезные. Она как будто говорила ему: «Вот, я такая. Нравлюсь?» Рамку со  вставленной в  нее фотографией Рейчел упаковала в  красивую подарочную коробку, которую ей перевязали лентой подходящего цвета. Ей было очень интересно, как Кевин отреагирует на ее подарок, но об этом она узнает только завтра. *** Кевин смотрел на  подарок и  не  решался его открыть. За  годы совместной жизни подарки на  день рождения, как, впрочем, и  на  Рождество, превратились в  обыденность и  перестали доставлять то острое чувство радости, которое испытывают дети, еще верящие в Деда Мороза. Но когда утром Рейчел не поздравила его с  днем рождения, он не  то чтобы обиделся, но  был огорчен. Они пошли завтракать, а  когда вернулись в  номер, то на  его подушке лежала небольшая коробка, перевязанная красивой лентой. Кевин сообразил, что она выходила из  номера последней и  еще замешкалась, наводя красоту и  поправляя прическу перед зеркалом. Значит, в  эти минуты она успела вытащить припрятанный подарок и  сделать ему сюрприз. Сердце

заколотилось так сильно, что Кевину показалось, что она это сейчас услышит. Строго говоря, ему уже было не очень важно, что находится внутри коробочки, так обрадовало его то, что она не  забыла о  его дне рождения. Он шагнул к  Рейчел с  подарком в руках и обнял ее. —  Ну, открывай  же!  — Рейчел не  терпелось увидеть его реакцию. Кевин осторожно развязал ленточку и  открыл коробку. Он долго любовался увиденным молча. Потом посмотрел на  Рейчел и сказал: — Просто потрясающе! — Тебе понравилось? — Очень! Ты просто потрясающая здесь! — А в жизни? —  А  в  жизни еще лучше,  — сказал он. Кевин умел делать комплименты. —  Спасибо,  — сказал он через несколько минут, налюбовавшись ее портретом. — Но у меня к тебе просьба. Можно я попрошу у тебя еще один подарок? Рейчел напряглась. — Какой? — спросила она. — Еще один день. — Не поняла, что ты имеешь в виду. —  Я хочу оставаться у  тебя на  весь уик-энд. Можешь мне сделать такой подарок? —  У  меня уже возникает ощущение, что я  — осажденная крепость, — сказала она после некоторого молчания. —  Я не  собираюсь брать тебя штурмом, но  и  отводить войска не намерен. Если ты еще не готова сдаться — я подожду. Вид у него был беспечный, но глаза грустные. — Хорошо, я согласна. Давай попробуем так, — сказала она. Вместо того чтобы обрадоваться, Кевин рассердился. —  Господи, Рейчел, если не  хочешь, можешь не  делать мне одолжения. Я переживу и без этого. Это была их первая ссора за последние несколько месяцев. Он отвернулся от  нее и  вышел на  балкон. Рейчел потерянно сидела

на кровати, держа в руках рамку со своей фотографией. Что-то она сказала или сделала не так, но она не могла понять, что именно. Он сказал, что хочет оставаться у  нее на  все выходные. А  разве она сама этого не  хочет? «Еще как хочет»,  — сказала она себе. Тогда почему она прямо не скажет ему об этом? Потому что ей нравится мучить его. Ей это доставляет удовольствие. Это реванш за  то унижение, которое она испытала, когда он ушел к  более молодой и умной сопернице. «Потому что я — стерва», — честно созналась себе Рейчел. Она смотрела в  спину Кевина и  мысленно умоляла его повернуться, улыбнуться ей. Нет, он не  хотел смотреть в  ее сторону. «Еще, чего доброго, совсем уйдет в  свой день рождения»,  — со  страхом подумала она. Выйдя на  балкон, она легонько дотронулась до его плеча. — Кевин! —  Я вообще не  понимаю, почему мы должны жить врозь,  — Кевин говорил так, как будто их разговор закончился секунду назад. А  может быть, он просто продолжал дискутировать сам с собой. — Я люблю тебя, ты это знаешь. Неужели ты все еще мне не веришь? — Нет, не в этом дело. — А тогда в чем? — В том, что я боюсь! —  Чего ты боишься?  — Кевин смотрел на  нее, не  понимая.  — Что я опять уйду? Ты этого боишься? Она ничего не  ответила, только отрицательно покачала головой. — А чего тогда? — Я боюсь, что мы опять перестанем замечать друг друга. Из  глаз Рейчел покатились слезы, она даже не  пыталась их сдерживать. Кевин изумленно смотрел на нее. —  Господи! Какая  же ты дурочка!  — сказал он и  привлек ее к себе. — Нет, ничего не дурочка!

Рейчел плакала навзрыд, уткнувшись лбом ему в грудь. —  Я люблю тебя и  хочу, чтобы ты тоже меня любил. Я боюсь, что мы опять привыкнем друг к другу и перестанем замечать. Кевин пытался поднять ее лицо и  заглянуть в  глаза, но  она прятала его и  плакала еще больше. Тогда он сгреб ее в  охапку, перенес через порог балкона и аккуратно поставил около кровати. — Сядь, давай поговорим, — попросил он. — Ну, перестань же. Рейчел села на  кровать и  спрятала заплаканное лицо в ладошки. —  Дорогая! Я никогда так не  любил тебя, как люблю сейчас. Это звучит ужасно, но, наверное, нам нужно было расстаться, чтобы я понял, насколько ты дорога мне. Я хочу видеть тебя каждый день, разговаривать с  тобой. Я знаю, что ты к  этому еще не  готова, поэтому не  настаиваю, но  когда ты пытаешься сделать мне больно, тебе это очень хорошо удается. Мне действительно больно, что ты не хочешь проводить со мной выходные. — Я хочу! — снова заплакала она. — Я очень хочу! — Ну тогда зачем же ты мучаешь и меня и себя? — Прости меня, я действительно дура! Кевин обнял ее и начал баюкать, как ребенка. Потом поцеловал ее в мокрую от слез щеку и спросил: — Так что, мы договорились насчет воскресенья? Она кивнула и тоже поцеловала его. — Тогда иди умойся, и пойдем праздновать, — скомандовал он. *** Их жизнь в формате «5+2» уже была очень похожа на семейную. Кевин приезжал после работы вечером пятницы и  оставался до  вечера воскресенья. Он перевез в  дом Рейчел все, что было необходимо для нормального отдыха: одежду, спортивную обувь, журналы, диски. Для всего этого ему была выделена комната Оскара, в которой был большой встроенный шкаф. Пока сыновей не  было, вопрос о  нехватке места в  доме не  стоял, но  оба понимали, что когда-нибудь им придется его решать.

«Не сейчас», — думала Рейчел. «Еще не время», — думал Кевин. Сыновья были в  Америке, один учился, другой работал, Пол даже стал поговаривать, что с  осени, возможно, тоже пойдет учиться. На  все вопросы родителей отвечал уклончиво, что пока еще не решил, и от материальной помощи отца наотрез отказался. Кроме того, Пол уже год встречался с  девушкой, которая училась в  Нью-Йорке на  юриста. Это был еще один мощный якорь, который держал его в Америке. Поэтому шансы на то, что сыновья могут быстро вернуться и  потребуется жилье, были очень малы. Комнаты все равно назывались «комнатами мальчиков», но по факту одна из них уже служила Кевину кабинетом. Еще одним новым элементом их жизни стали частые совместные выходы на  различные мероприятия. Нельзя сказать, что они стали заядлыми театралами. Сначала выход в  театр был только поводом провести время с  Рейчел. Но  со  временем оба стали следить за  театральными новинками. Даже Кевин стал регулярно читать те страницы газеты, которые были посвящены культурной жизни, выбирая, куда  бы пойти. Что касается Рейчел, то для нее это был иногда не  только досуг, но  и  работа. Дела в  фирме шли нормально, клиенты приходили разные. Для некоторых нужно было устраивать различные промоакции, презентации, публичные встречи и  фуршеты. Часто это было интересно, освещалось прессой, и  Кевин старался такие мероприятия не пропускать. Он вдруг открыл для себя, что кроме работы есть еще много чего, чем можно заняться. Это открытие, сделанное им в  середине пятого десятка, его удивило и  даже немного огорчило. Было грустно, что многие годы он жил довольно однобокой жизнью, в  которой не  было места ничему, кроме работы. Сейчас он с удовольствием наверстывал упущенное. На  презентацию новой книги известного писателя он пришел без приглашения. Он знал, что всю последнюю неделю Рейчел организовывала мероприятие, договаривалась с  прессой, с  фирмой, занимающейся кейтерингом, с  группой музыкантов, которая должна была играть, создавая праздничное настроение. Информацию он черпал из  их ежевечерней переписки, которая

становилась все более информативной. При этом не только Рейчел отчитывалась о  том, как прошел день, но  и  он рассказывал ей о  том, чем занимался, какие проблемы пытался решить, избегая, конечно, специальных терминов. «Странно,  — думал он,  — раньше мне не  пришло  бы в  голову рассказывать ей о том, чем занята моя голова. Почему-то казалось, что это не  может быть ей интересно. Но  по  тому, какие комментарии я получаю от нее, я вижу, что это для нее важно и она даже кое-что понимает». Презентация проходила в зале отеля. Народу пришло довольно много — писатель был модный. Кевин книгу не читал. Пролистав ее, он понял, что читать ее и не будет — не его тематика, но то, как Рейчел удалось справиться с организацией этого мероприятия, его очень интересовало. Сам  бы он никогда даже не  взялся за  это, настолько он был лишен тех способностей, которыми его жена была наделена сполна. Кевин стоял в  сторонке с  бокалом шампанского в  руке и наблюдал, как Рейчел переходит от одной группы приглашенных к  другой, улыбается кому-то, совершенно Кевину не  знакомому, потом, извинившись, отходит, подзывает официанта, говорит с ним о чем-то, после чего молодой человек убегает выполнять ее поручение. К Рейчел подходит женщина с бейджиком прессы, они оживленно беседуют. — Ну что, гордишься? Кевин оглянулся. Рядом с ним стояла Дженнифер. Они с мужем Ричардом были давними приятелями Кевина и  Рейчел. Именно Дженнифер свела Рейчел со  своим племянником Патриком, рабочий союз с которым оказался столь плодотворным. — Не то слово! — ответил Кевин. — Ума не приложу, как ей это удается. —  Да, таких женщин, как она, просто грех держать дома,  — сказала Дженнифер.  — Патрик теперь совершенно не представляет, что бы он без нее делал. — Не сомневаюсь, — сказал Кевин. — Я бы и сама с удовольствием пошла бы к ним в подмастерья. У  них такая интересная работа. Но, боюсь, Ричарда хватит удар,

если я только заикнусь об этом. —  Хочешь, я замолвлю за  тебя словечко?  — шутливо спросил Кевин. — Было бы здорово! Я не шучу. —  Тогда нужно как-нибудь встретиться. Как насчет барбекю у Рейчел в следующую субботу? — Прекрасная мысль! Пока погода еще позволяет. Обязательно придем к  вам. Я рада, что вы с  Рейчел опять вместе,  — сказала Дженнифер. — Ведь это так? — Я надеюсь, — ответил Кевин. — Не забудь, что ты обещал поговорить с Ричардом. Поделись с ним своим опытом. —  Скажи только, откуда начать. Опытом двухлетней давности тоже делиться? —  Нет,  — захохотала Дженнифер.  — Этот период можешь опустить. *** Кевин был в  Брюсселе, поэтому его звонок ей на  мобильный в разгар рабочего дня очень встревожил Рейчел. — Что случилось? —  Не  знаю,  — ответил он. Похоже, действительно что-то случилось. Голос его был встревоженным.  — Звонил отец, но  я ничего не понял, что он говорит. — Что значит, не понял? —  Вот то и  значит. Говорил совершенно нечленораздельно. Мне показалось, что он упал и  лежит. Вроде что-то такое он пытался мне сказать. Рейчел почувствовала в  голосе Кевина панику. Она знала, что отец с сыном очень сблизились в последнее время, и понимала, что испытал Кевин: он за  границей, а  отец один дома, возможно, совсем беспомощный. — Стоп! Не нервничай! Ответь только на один вопрос — есть ли где запасной ключ?

— Ключ есть. Висит в сарае, на крюке справа от входа, сам туда его вешал. — Сарай закрыт? — Закрыт. — Все, поняла, отключайся и жди моего звонка. Рейчел положила трубку и набрала 112. — Добрый день! Чем могу помочь? —  Здравствуйте. Меня зовут Рейчел Муррей. Моему свекру Бернарду Муррею плохо. Скорее всего, он лежит в своем доме. — Рейчел назвала адрес.  — Проблема в  том, что дом закрыт. Вышлите, пожалуйста, скорую помощь по  этому адресу, а  меня переключите на полицию. Полицейским она объяснила, где ключ от дома, и велела под ее ответственность взломать замок на калитке и на двери сарая. —  Не  волнуйтесь, миссис Муррей, мы высылаем машину и скорую. Мы вам перезвоним, — сказал полицейский. «Все под контролем,  — написала она Кевину.  — Полиция и скорая выехали». Через сорок минут полицейский позвонил и  сказал, что Бернарда госпитализировали, продиктовал адрес больницы, сказал, что дверь они закрыли, а  ключ она может получить у  них в полицейском участке. —  Вы очень организованная женщина, миссис Муррей,  — сказал ей полицейский, отдавая ключ.  — Медики сказали, что вы спасли ему жизнь. То  же самое она услышала и  в  больнице. Бернард был в реанимации, к нему не пускали. «У  отца инсульт, врачи делают все возможное, шанс, что выкарабкается, большой», — написала она Кевину. Тут же получила ответ: «Вылетаю ближайшим рейсом». Написав Кевину адрес больницы, Рейчел сочла свою миссию выполненной. Но, сев в машину, она, немного подумав, повернула в  сторону дома Бернарда. Ключ у  нее был, и  ей хотелось удостовериться, что там все в  порядке. Не  то чтобы она сомневалась в  честности полицейских или боялась за  судьбу газонокосилки, оставшейся в  незапертом сарае. Она и  сама

не могла бы четко сформулировать, зачем она едет туда и что хочет, а точнее, чего не хочет найти. Ей просто не хотелось, чтобы Кевин, приехав, увидел детали, по которым смог бы восстановить картину лежащего беспомощного отца, одного в  запертом доме. Рейчел понимала, как больно ему будет, и  нужно было его от  этой боли оградить. К  счастью, ничего страшного она не  увидела. На  полу лежал разбитый стакан, рядом валялся мобильный телефон Бернарда. «Слава богу, хоть телефон был при нем», — подумала Рейчел. Она собрала с  пола осколки, поставила ровно стулья, проверила, везде  ли выключен свет и  вода. Можно было уходить. Она осмотрелась. Это был дом двух одиноких мужчин. Не  то чтобы в  доме было грязно  — Рейчел знала, что раз в  неделю приходит уборщица. Просто во  всем чувствовалось отсутствие женской руки. Это прочитывалось в  том, как хаотично расставлена посуда на  кухне, как вперемешку повешены куртки всех сезонов в  прихожей, как неровной стопкой сложены прочитанные газеты. У  нее защемило сердце от  вида этого грустного дома, стосковавшегося по женщине. Она представила Кевина, живущего здесь, и сердечная боль стала почти физически ощутимой. *** Бернард медленно шел на  поправку. Разговаривал он уже практически нормально, но левые рука и нога еще не до конца его слушались. Ходить он мог только с палкой. Кевину надо было решать, как жить дальше, как организовывать их быт. Он не  очень представлял, сможет  ли отец оставаться в  доме один, готовить даже элементарную еду. О  хождении по  магазинам речи вообще не  было. Призрак дома престарелых висел в воздухе, и его присутствие ощущали и Кевин, и Бернард. Никто из них не поднимал в разговорах этого вопроса, но это не значило, что они об этом не думали. Кевин понимал, что при его режиме работы, когда он значительную часть рабочего времени проводил в поездках, отец будет оставаться и без помощи,

и без присмотра, и это его очень волновало. Но он боялся завести с  Бернардом разговор на  эту тему, понимая, что тот может разнервничаться. За  пару дней до  намеченной выписки Кевин приехал к  отцу и  вывел его прогуляться. Они медленно шли по  дорожке парка, окружавшего больницу. — И все-таки твоя Рейчел бестолковая, — вдруг сказал Бернард. Кевин удивленно посмотрел на отца. — Конечно, бестолковая, — повторил тот. — Ведь говорил я ей не продавать дом. Нет! Уперлась, продала. И что теперь? — А что теперь? — не понял Кевин. — Теперь жить негде. —  Она купила себе вполне приличный коттедж, нормально в нем живет. — А ты? — А я живу у тебя. Или я тебе мешаю? Впервые за эти месяцы Кевин впрямую спросил об этом отца. —  Да я не  об  этом,  — помолчав, сказал Бернард.  — Был  бы большой дом, я бы мог жить с вами. А теперь что? Как жить будем? Кевин представил, как отреагировала  бы Рейчел на  такое заявление свекра. У  них всегда были довольно натянутые отношения. Кевин знал, что Рейчел не  любила Бернарда, но, как хорошая жена и воспитанная женщина, старалась не раздражаться и  держалась с  ним очень корректно. Мысль о  том, что Бернард может всерьез рассчитывать на  то, что Рейчел будет за  ним ухаживать, даже немного насмешила Кевина, но  больше вызвала раздражение. — Папа, давай поговорим с тобой как мужчина с мужчиной, — сказал Кевин.  — Я  бы хотел, чтобы ты понял, что Рейчел тебе ничего не  должна. Вполне достаточно того, что она спасла тебе жизнь. Бернард только головой покачал. —  Да кому нужна такая жизнь,  — с  горечью сказал он.  — Я теперь полный инвалид и  никому не  нужен. Могла  бы и не спасать, — добавил он.

—  Ты говоришь ерунду. Мне ты нужен. Ты прекрасно это знаешь. Я вот только не  могу пока представить, как мы будем организовывать нашу жизнь. —  Я тоже,  — согласился отец.  — Не  хотел я заканчивать свою жизнь в  доме престарелых, но, видно, придется. Твоя мать очень подвела меня тем, что так рано умерла. — Ты здорово это сформулировал, — усмехнулся Кевин, прямо- таки восхитившись махровым эгоизмом отца. — Правильно Рейчел сделала, что развелась со мной. Ты бы и ее заставил сейчас за собой ухаживать, будь она моей женой. — Конечно, заставил бы, — согласился Бернард. — Вот в этом ты весь, — Кевин уже просто кипел. Он смотрел на отца, одновременно и злясь на него, и жалея старика. — Ладно, папа, давай пока отложим этот разговор. Я задачу понял и постараюсь ее решить, а ты тоже постарайся понять, что никто, кроме меня, ничего тебе не должен. Рейчел — свободный человек, работающая женщина, ничем тебе не обязанная. —  Все равно бестолковая,  — пробурчал Бернард, поворачивая в сторону больницы. Вечером Кевин позвонил Рейчел и  рассказал о  разговоре с отцом. Он, конечно, не стал рассказывать ей, что Бернард всерьез собирался запрячь ее ухаживать за  собой. Но  зная, насколько хорошо она разбирается в  таких житейских вопросах, он решил посоветоваться, что ему теперь делать. —  Если Бернард не  хочет идти в  дом престарелых, то у  тебя остается единственный выход, — сказала она. — Какой? — с надеждой спросил Кевин. —  Надо нанять женщину, которая будет вести дом и  присматривать за  ним. Деньги и  у  Бернарда, да и  у  тебя на  это есть. Продукты можно заказывать с доставкой на дом, но готовить, прибираться, следить, чтобы он ел, принимал таблетки, — все это должен делать специально обученный человек. —  Это хорошая мысль,  — сказал Кевин.  — Даже странно, что мне самому она в голову не пришла. Правда, боюсь, что отец будет не в восторге.

— Тогда пусть идет в дом престарелых! Кевин прямо мысленно увидел, как Рейчел пожимает плечами и обиженно поджимает губы. —  Или, может быть, он надеется, что я буду по  старой памяти ухаживать за ним? — с вызовом спросила она. —  Даже если и  надеется, то этого никогда не  будет, можешь не злиться, — успокоил ее Кевин. — Ты совершенно права насчет женщины. Как думаешь, где мне ее искать? — Надо звонить в агентство по подбору персонала. Могу сейчас посмотреть в интернете и прислать тебе пару ссылок. —  Давай, буду ждать. Спасибо тебе, дорогая! Ты самая потрясающая, организованная, умная и  практичная женщина, которую я встречал! А  еще самая красивая, желанная и сексуальная! —  А  ты страшный льстец!  — улыбаясь, сказала Рейчел и положила трубку. *** Из  агентства позвонили на  следующий день. Кевин назначил интервью на субботу, так как в пятницу должен был привезти отца из больницы. Вошедшей в прихожую женщине было лет пятьдесят пять, может, чуть больше. — Мари-Роуз О’Брайен — представилась она. Кевин поздоровался и  пригласил ее пройти в  гостиную. Он предложил ей сесть и сам сел на диван. —  Скажите, у  вас, наверно, большой опыт работы?  — спросил он. — Никакого. Честно говоря, это мое первое место работы, если вы меня возьмете, — ответила она. — Но как вести дом, я знаю. Я была замужем тридцать пять лет, — просто сказала она. —  Может быть, поподробнее расскажете о  себе,  — попросил Кевин. —  Да нечего рассказывать,  — ответила миссис О’Брайен.  — Муж умер, деньги очень нужны, вот пошла работать.

— Кем работал ваш муж, миссис О’Брайен? — Он был строителем, хорошим строителем. Сын по его стопам пошел, тоже строитель. Потом муж заболел, два года болел. — Много денег ушло на его лечение? — Да, практически все накопления и ушли. — А сын вам не помогает? — Нет. Он не может помогать. Это я ему должна помочь. Увидев удивленный и  заинтересованный взгляд Кевина, она пояснила: —  У  него родился третий ребенок больной, с  пороком сердца. Ему операция нужна, а денег нет. Они теперь копят на операцию, даже от аренды дома отказались. — А где же они живут? — Да вот у меня и живут. Да вы не думайте, он очень хороший, и жена его приличная, мы нормально живем. Кевин задумался. — Миссис О’Брайен, — сказал он после небольшой паузы. — Можно просто Мари-Роуз. —  Хорошо, Мари-Роуз,  — сказал Кевин.  — У  меня к  вам есть предложение. Но давайте теперь я вам расскажу про этот дом. Мой отец недавно перенес инсульт. Он на  ногах, но  заниматься хозяйством, как он это делал раньше после смерти жены, больше не  может. Я тоже после развода с  женой живу здесь, но  много работаю и  часто уезжаю. Я  бы хотел, чтобы отец был под присмотром. В  доме три спальни наверху и  одна маленькая спальня внизу. Там раньше жила прислуга, сейчас отец живет, ему тяжело подниматься на второй этаж. Моя спальня на втором этаже. Там еще две свободные. Теперь предложение: не  хотите  ли переехать сюда и  жить в  этом доме? Я знаю, что в  заявке этого не было, но, возможно, вам это тоже будет удобно, не нужно будет тратить время и  деньги на  дорогу. Это, естественно, будет отражено в  оплате. У  вас, конечно  же, будет выходной один раз в неделю. Ну, так как? —  Звучит неплохо,  — с  некоторым сомнением сказала Мари- Роуз.

—  Ну и  отлично,  — с  облегчением вздохнул Кевин.  — Теперь давайте поговорим про оплату. В  агентстве мне назвали цифру в шестьсот евро в месяц за восьмичасовой рабочий день. Так? — Да, — подтвердила Мари-Роуз. —  Вы будете жить здесь, и  за  это я готов был  бы платить вам восемьсот пятьдесят с  моим питанием. Как вам такое предложение? Нормально? —  Наверно, нормально, я как-то не  могу сразу сообразить, но  думаю, что нормально. Тогда мы к  лету наберем уже нужную сумму. Нормально, — подтвердила она. — Простите, я не понял, какую сумму? —  Ну, на  операцию Патрику. Нужно примерно десять тысяч. Две тысячи у нас уже отложены. Кевин молча смотрел на Мари-Роуз. Потом сказал: — Можно я тогда сделаю вам еще одно предложение? — Какое? — не поняла она. —  Я буду платить вам не  восемьсот пятьдесят, а  двести пятьдесят в  месяц в  течение года. А  семь тысяч двести дам вам сейчас. Но вам тогда придется гарантировать, что вы проработаете у меня год и никуда от нас не уйдете. Мари-Роуз смотрела на  Кевина, не  в  силах что-либо сказать. Потом она выдохнула: — Вы очень хороший человек, мистер Муррей. Кевин улыбнулся. —  Зато я заполучил вас на  целый год, а  вы еще не  знакомы с настоящим мистером Мурреем. — Не волнуйтесь, я умею ладить с мужчинами, — сказала она. — Пойдемте, я вас познакомлю. Они вышли в  кухню, из  которой дверь вела в  небольшую комнату, которую Кевин, после того как Бернард заболел, оборудовал под спальню для него. Комната была маленькая, но  светлая и  уютная. Там стояла кровать, небольшой комод, на  стене висела вешалка. На  прикроватной тумбочке лежали газеты вперемешку с лекарствами. — Папа, это Мари-Роуз О’Брайен. Она будет жить с нами. — Еще не хватало, — пробурчал Бернард.

—  Папа, мы это уже обсуждали, не  начинай снова,  — строго сказал Кевин, но  с  опаской посмотрел на  Мари-Роуз, боясь, как бы она не развернулась и не ушла, оставив его наедине с этим ворчливым стариком. —  Мистер Муррей,  — сказала Мари-Роуз.  — Хотите, я приготовлю вам чаю? Вы какой любите? С молоком? С мятой? — С молоком, — буркнул Бернард, не глядя на нее. — Отлично! Хотите, чтобы я сюда принесла? — Я еще не совсем инвалид, чтобы меня в постели кормить, — проворчал Бернард, спуская ноги с кровати. — На кухню приду. —  Хорошо,  — невозмутимо ответила Мари-Роуз.  — Пойду приготовлю. И вышла из комнаты. «Да, она действительно умеет ладить с  мужчинами»,  — с облегчением подумал Кевин. *** Мари-Роуз жила у  них уже три месяца. Сейчас ни Кевин, ни Бернард уже не  представляли, как они справлялись без этой женщины. Теперь по  утрам им привозили свежие молочные продукты, два раза в  неделю  — мясо и  рыбу. В  доме всегда были свежие овощи и фрукты. Готовила Мари-Роуз простую домашнюю еду, но  вкусно и  разнообразно. После того как Патрику сделали удачную операцию и  ребенок начал поправляться, Мари-Роуз не  просто была благодарна Кевину за  деньги, которые позволили это так быстро сделать, она его боготворила. Он не слышал от нее никаких лишних слов благодарности. Просто рубашки его всегда были выстираны и  выглажены, пыль в  комнате вытиралась ежедневно, в доме всегда были любимые Кевином блюда. Кевин шутил, что Мари-Роуз может проводить мастер-классы на тему «Как завоевать мужчину и обеспечить ему райскую жизнь». Мари-Роуз только смущенно отмахивалась от  него, но  на  следующее утро на  столе были свежие кексы к  кофе, носки были не  только разложены по  парам, но  и  выглажены, ботинки

вычищены. Бернард ворчал, что такое она делает только для Кевина, но  Мари-Роуз всегда отвечала, что когда Бернард будет каждый день ходить в  офис, она ему тоже будет чистить ботинки. Крыть было нечем, и Бернард умолкал. Тем более что с появлением Мари-Роуз у  старика появился постоянный собеседник, что было значительно важнее вычищенных ботинок. Часто Кевин, возвращаясь с  работы, видел их вместе смотрящими телевизор, а  иногда и  довольно жарко спорящими на  какие-то только им известные темы. С  появлением Кевина Мари-Роуз бросала все дела и  шла кормить его ужином, хотя он всегда говорил, что разогреть он и  сам прекрасно может. Спорить с  ней было бесполезно. К Бернарду два раза в неделю приходил массажист. Мари-Роуз поила его чаем с  домашним печеньем, развлекала разговорами, но  при этом внимательно следила, чтобы массажист отрабатывал положенные сорок минут, отчего в состоянии пациента наметился очевидный прогресс. Рука практически полностью восстановилась, ногу он еще подволакивал, но  ходил заметно увереннее. За приемом лекарств Мари-Роуз тоже следила, поэтому Кевин был спокоен за отца. Когда выяснилось, что у  Мари-Роуз есть водительские права, Кевин вручил ей ключи от  машины Бернарда и  сказал, что она может ею пользоваться по  своему усмотрению. Теперь они могли гулять не  только рядом с  домом, но  и  ездить куда-нибудь в  парк, где были скамейки и можно было отдохнуть. Кевин ругал себя, что не догадался взять такую помощницу для отца практически сразу после смерти матери. Старик был прижимистый, денег на  ветер бросать не  любил, но  даже он понимал, насколько ценным приобретением является Мари-Роуз. Как-то, воспользовавшись ее отсутствием в  выходной, он завел с Кевином разговор о ее оплате. —  Послушай,  — сказал он.  — Может, прибавим ей зарплату? Она хорошо справляется и готовит прилично. — Это твоя идея или ее? — поинтересовался Кевин. —  Конечно, моя. Она ни слова про это не  говорила. Если хочешь, я буду доплачивать ей из своих денег.

— Я не против, особенно если из твоих, — улыбнулся Кевин. — Ладно, но разговаривать будешь ты. —  Почему я? А  ты сам не  можешь сказать ей, что будешь доплачивать ей за то, что она хорошо готовит? — Кевина развлекал этот разговор. — Не могу, — заупрямился Бернард. — Ты у нее любимчик, вот и поговори с ней. —  Ну, так уж и  любимчик! Ладно, поговорю,  — сказал Кевин, увидев недовольное лицо отца. Но  Мари-Роуз наотрез отказалась брать дополнительные деньги. — Я и так живу у вас как у Христа за пазухой, — сказала она. — Деньги никогда лишними не бывают, но ведь и у вас с  отцом они не с неба падают. Так и нечего ими разбрасываться. Когда Кевин рассказал об  этом эпизоде Рейчел, она сказала, что хочет познакомиться с этой женщиной поближе. —  Сейчас нечасто встретишь такого достойного человека,  — сказала она. —  Приходи к  ней в  гости,  — предложил Кевин.  — Она будет рада тебе. —  Она да, а  вот Бернард вряд  ли,  — с  сомнением сказала Рейчел.  — Ты  же сам знаешь, как мы с  ним друг друга любим. Может быть, как-нибудь приглашу ее выпить со  мной чашечку кофе. Если соберусь, замолвишь за меня перед ней словечко? — Ну-у-у… как вести себя будешь… — Кевин поддразнивал ее, зная, что сейчас она шутливо набросится на  него с  кулаками и потасовка закончится объятиями и поцелуями. — Ты паразит! Ведь это я тебе предложила ее нанять, а ты мне теперь еще условия ставишь? Дальше все произошло точно, как он и  ожидал. Целуя ее, он думал, что знает каждый сантиметр ее тела, ее реакцию на  его шутки, ее вкусы и  привычки, но  до  сих пор так и  не  понял, где в ней скрывалась эта самостоятельность, даже самодостаточность, которая так удивляла его сейчас. Как из  той домашней милой незамысловатой покладистой Рейчел, которую он знал все

двадцать два года их брака, получилась эта загадочная женщина, так уверенно держащая свою, да и его тоже, судьбу в своих руках. *** Письмо с  иностранным штампом на  официальном конверте Кевину пришлось перечитать несколько раз, чтобы его смысл до  него, наконец начал доходить: «в  связи с  гибелью матери…», «ребенок находится в  органах опеки…», «требуется согласие на  усыновление…», «Вы, как отец ребенка…». Кевин перебегал глазами с  одной строчки на  другую, его сердце стучало где-то в висках, во рту пересохло. Айрин погибла. Его дочь находится в органах опеки, и от него просят согласие на ее усыновление. Ей немногим больше года, он ее никогда не видел. Наверно, никогда и не увидит. Айрин он тоже никогда не  увидит. Он вспомнил длинноногую красотку, которой был увлечен, с  которой хоть и  не  жил под одной крышей постоянно, но почти год имел близкие отношения. Никогда… Он обидел ее, не  захотев принять их ребенка, стать семьей, воспитывать его. Никогда… Он вспомнил ее отчужденный взгляд во время их последнего разговора. Никогда… Он знал, что Айрин перешла работать в  другой банк и  очень скоро уехала в его мадридский филиал. Они больше не встречались по  работе, но  деловые материалы, на  которых стояла ее подпись, ему попадались. Зная ее деловую хватку, Кевин был уверен, что с  точки зрения карьеры у  нее все будет хорошо. Что касается личной жизни, то этот вопрос его больше не  интересовал. За  нее он не  волновался  — красивая, молодая, умная, состоятельная, пусть даже и  с  ребенком, но  кого это волнует в  наше время, она могла заполучить себе любого. И  вот теперь ее нет, а  ребенка, ее (нашу!) дочь кто-то в Мадриде, а письмо было именно из Мадрида, хочет усыновить и просит его согласия. Кевин сидел, обхватив голову руками, и  пытался разобраться в чувствах, которые мучили его. Ведь он не хотел этого ребенка. Он отказался от  него сразу. Так почему  же сейчас он не  может взять

ручку, подписать эти документы и закрыть вопрос с этим ребенком раз и навсегда? Ведь он не может забрать девочку себе? Или может? Нет, это сломает его жизнь, которая только начинает налаживаться. А как он будет жить, зная, что его дочь воспитывают другие люди? Сможет  ли он жить, зная это? А  если он заберет ребенка к  себе, то что будет с  Рейчел? Простит  ли? Останется с ним или воспримет это как очередное предательство? А что будет, если Рейчел узнает, что он разрешил усыновление своей дочери? Вдруг она возненавидит его за это? Вопросы без ответа теснились в голове Кевина, выбивали почву из-под ног. Нужно было идти на  работу, он собрался и, не  заходя на кухню, направился в прихожую. —  Мистер Кевин, а  как  же завтрак?  — Мари-Роуз вышла из  кухни и  внимательно посмотрела на  Кевина.  — Что-то случилось? —  Да, случилось, но  я не  могу сейчас рассказывать, вечером, потом, — он заторопился к двери. — Потом, Мари-Роуз, потом! На  работе он провел совещание, которое было назначено на  утро, выдал секретарю указания на  вторую половину дня, сказал, что у  него срочные дела, сел в  машину и  поехал туда, где мог спокойно подумать. Было у  Кевина такое место, где волны бились о  мол в  такт его шагов, кричали о  чем-то чайки и  ветер теребил волосы, бил в  лицо, напоминая тебе, что ты жив, силен, что ты можешь противостоять невзгодам. Он часто приезжал сюда в период разрыва с Рейчел привести свои мысли в порядок, а еще в надежде, что она может гулять здесь с собакой, ведь это было их любимое место совсем рядом с домом, их домом. Сейчас и дом уже не  их, и  Рейчел точно не  будет здесь гулять, но  именно это место Кевин чувствовал как свое. Он шагал вдоль бухты, представляя маленькую девочку, которую может уже никогда не  увидеть. Его дочь. Такой  же ребенок, как Оскар и  Пол. Один взмах шариковой ручки, и  эта линия жизни для него оборвется навсегда. — Но ведь ты этого и хотел, — сказал он себе. — Ты же сказал Айрин, что не хочешь этого ребенка. Что же сейчас изменилось?

Кевин вдруг представил, что это не  Айрин родила девочку, а  Рейчел. Неужели он так  же не  захотел  бы ее принять? Когда Рейчел хотела третьего ребенка в надежде, что это будет девочка, то Кевин, уцепившись за  мнение врачей, предупреждавших ее о  возможных неприятностях, отговорил ее. Ему не  хотелось проходить опять через подгузники, бессонные ночи, детский плач. Он хотел спокойно жить, нормально работать, заниматься садом, играть в  гольф. Хотел, чтобы жена принадлежала ему, а  не  этому кричащему существу, которое заполняло собой все пространство в доме и все мысли его обитателей. Ему тогда казалось, что это нормальное, разумное решение, ведь у  них уже есть двое сыновей. Но  если вдруг представить, что Рейчел настояла бы на своем и объявила бы, что беременна, как бы он отреагировал? Конечно, он поворчал  бы на  нее, но  потом принял  бы этого ребенка, ждал  бы его так  же, как ждала  бы его Рейчел, как ждали бы все члены семьи. Семьи… Они с Рейчел были семьей. А  с  Айрин нет. Он не  мог представить, что они с  Айрин семья, сколько бы детей от него она ни родила. Но что же теперь-то делать? Почему-то Кевин не  мог вообразить, что он отдаст малышку в  чужие руки. Одно дело  — родная мать, другое  — совсем чужие люди, которые будут воспитывать ее при живом отце. Эта мысль была ему невыносима. Надо забрать девочку сюда, нанять няню. «Ребенку уже год, не  маленькая, справлюсь»,  — решил Кевин. А как же Рейчел? На этот вопрос могла ответить только она сама. А если все-таки она не примет девочку? Кричали чайки, ветер бил в лицо, но Кевин не отворачивался, только поднял воротник пиджака и  упрямо наклонил голову навстречу этому неласковому ветру. «Справимся!» — упрямо сказал он себе. Когда он вошел в  дом, Мари-Роуз вышла ему навстречу и встревоженно посмотрела в глаза. — Как дела, мистер Кевин? — спросила она. — Ваш папа спит после обеда. Хотите, я и вас покормлю? — Хочу, — сказал Кевин. Он вдруг понял, что страшно голоден.

За  обедом он рассказал Мари-Роуз об  Айрин, о  ребенке и  о  полученном утром письме. Она слушала очень внимательно, не перебивая, только сочувственно качала головой. — Может быть, я сошел с ума, — сказал Кевин, — но я принял решение забрать ребенка, не  отдавать его усыновителям. Не  могу этого сделать. —  Я всегда знала, что вы очень хороший человек, мистер Кевин. Мари-Роуз смотрела на  него так, как когда-то смотрела его мать, и от этого взгляда у Кевина стало тепло на душе. — Я и сам про это не всегда знал, — сказал он. — Да и не всегда я был хорошим. Я обидел единственную женщину, которую любил, заставил ее страдать, почти потерял из-за этого контакт с сыновьями, не оправдал надежд любовницы. А вы говорите, что я хороший человек. —  Я знаю, что говорю. Вы все правильно решили, надо привезти сюда девочку, нечего ей делать в чужой стране. —  Я боюсь, что Рейчел мне этого не  простит. Этот ребенок будет постоянно напоминать ей о моей измене. —  Я, конечно, не  знакома с  вашей бывшей женой, мистер Кевин, но мне почему-то кажется, что вы ошибаетесь. Поговорите с ней, я думаю, что она вас поймет. — Мне страшно, — признался Кевин. — Мне страшно, но я это сделаю. Вот пообедаю и позвоню ей. —  Да, перед таким разговором надо как следует поесть,  — сказала Мари-Роуз, наливая ему суп в тарелку. *** «Нужно срочно встретиться, поговорить»,  — написал Кевин. Потом, подумав, добавил: «Все здоровы, не поднимай паники». Ответ пришел практически сразу: «У тебя неприятности на работе?» «Не на работе». Мгновенно раздался звонок.

— Господи! Что случилось? — Расскажу. Только не по телефону. Где? Когда? — А ты где? — Я дома. — Что-то с Бернардом? —  Не  волнуйся. Я сказал  же тебе, что все здоровы. Могу выехать прямо сейчас и где-нибудь тебя перехватить. —  Тогда приезжай домой, а  я через полчаса закончу и  тоже пойду. Там и встретимся. Кевин ехал и  представлял самое страшное: он говорит Рейчел о ребенке, а она ставит его перед выбором — либо я, либо она. «Нет,  — подумал Кевин,  — этого она точно не  сделает. Но  ей будет опять больно, она не сможет полюбить девочку, принять ее. Тогда надежды на  то, что они когда-нибудь снова будут жить вместе, не  будет. Он будет жить своей жизнью, в  которой будет Элизабет, а  она своей. И  в  лучшем случае они будут изредка встречаться. Вот такое вполне возможно. Ну что  ж, придется и дальше платить по счетам», — подумал он. Когда он подъехал, Рейчел уже была дома. Не  успел он выйти из  машины, как дверь коттеджа открылась. Рейчел стояла на пороге и всматривалась в него, пытаясь по выражению его лица понять тяжесть свалившихся на  него проблем. Кевин понял, что тянуть нельзя, она уже вся на взводе. — Что? — спросила она. —  Беда случилась. Айрин погибла, я должен ехать в  Мадрид за девочкой. Рейчел тряхнула головой. Как будто пытаясь втряхнуть в  нее полученную только что информацию. — Давай еще раз. Какой Мадрид? Какая девочка? Вместо ответа Кевин протянул ей письмо. Рейчел прочитала его, потом перечитала еще раз, вглядываясь в  каждое слово и постепенно бледнея. Наконец она подняла глаза на Кевина. —  Прости,  — сказал он.  — Я не  могу отдать этого ребенка на усыновление. Просто не могу. Ты теперь уйдешь от меня? Она долго молча смотрела ему в глаза, а потом сказала: — Даже не надейся, Кевин Муррей! Вот даже не надейся!

Рейчел предложила Кевину лететь с  ним в  Мадрид, но  он отказался. Он не  знал, сколько времени займут у  него формальности, связанные с ребенком, даже при участии адвокатов и  с  его стороны, и  со  стороны Айрин. Действительно, все оформление заняло почти неделю, так что у  Рейчел было время обдумать сложившуюся ситуацию до  его приезда. Бытовыми вещами занималась Мари-Роуз, которую Кевин перед отъездом попросил купить все необходимое для девочки на первое время. Рейчел позвонила Келли. Сестра, естественно, первая узнала о случившемся. —  Мне жаль Айрин, хотя она и  страшная стерва,  — сказала Келли. — Может, это ее Бог наказал? — через минуту спросила она. —  Не  говори ерунды. Автомобильные аварии случаются и  с  праведниками, и  с  грешниками. Это страшная, ужасная случайность, вот и все. —  Ну, как знаешь,  — с  сомнением сказала Келли.  — Хорошо хоть, девочка не пострадала. —  Девочки не  было в  машине. Айрин возвращалась с побережья, а ребенок был в Мадриде. — А ты знала про этого ребенка? —  Нет, он мне ничего не  сказал. Просто подписал договор об алиментах, и все. —  Вот что я скажу тебе, сестренка,  — сказала вдруг Келли,  — я  бы на  твоем месте держалась за  Кевина и  руками, и  ногами. Не  так часто встречаются мужчины, не  бросающие своих детей в таких ситуациях. — Я это знаю, — сказала Рейчел. Сыновьям она тоже написала подробное письмо с изложением сложившегося положения. От  Пола получила короткий ответ: «Сестренка  — это круто!» Оскар был более содержателен. Он написал: «Мама! Я понял, что ситуация непростая. Горжусь, что отец принял такое решение. А  как ты? Как твоя работа? Напиши мне, что лично ты думаешь по этому поводу». Над ответом Рейчел думала довольно долго. Наконец она смогла сформулировать то, что чувствует, и написала следующее: