Лаванов А.Н. Тихоокеанцы на Севере

прижал к сердцу и произнес: «Сувенир!» Теперьон будут показывать всем своим родственникам изнакомым и хвалиться, что получил «Казбек» изрук русского моряка-подводника. Продолжая разгуливать по улицам нам оченьзахотелось попить пива. Но нигде почему-то не попадалось ни магазина, ни пивной. Опивных барах мы знали по наслышке… Ужеразочаровавшись что-либо найти, мы повстречалимальчишку-почтальона. Он бегал по улицам ссумкой полной газет, выкрикивал их названия икраткие новости. У нас в стране давно не было такихдетей, зарабатывающих на жизнь. На наше приглашение он с удовольствиемподбежал к нам, размахивая очередной газетойразглядывая нашу форму. На вопрос, где здесьпивная, он только мотал головой. Мы вспомнили,что надо иногда коверкать слова, и Вовка Корчагинпроизнес: «Где здесь мэгэзин?» Парнишка радостнозакивал головой! «Йее, йес мэгэзин!» Лайф»… Оказалось, что «мэгэзин» по ихнему - это«журнал? И нам он не был нужен. Тем более, что 149

выданные нам на расходы 38 долларов быстротаяли в кармане. Тогда Федя Гаврюшин догадался ипоказал обычный жест, щелкнув себя по шее двумяпальцами:… понимаешь, выпить пива...» Оказалось,что это международный знак о выпивке. Парнишказахохотал: «О! дрынк! Окэй, бар?» И повернулся,приглашая нас следовать за ним. Но пройдянесколько метров, газетчик повернулся,заухмылялся, протянул руку и сказал? «Тудолларз», показывая тоже международный жест,пальцами отсчитывая купюры. Он покажет, еслимы ему заплатим 2 доллара. Это бал истинныйамериканец’ Мы были ошарашены. У нас в стране такогочеловека приняли бы за сумасшедшего. И мыотказались от его услуг, послав его по-русскикуда подальше... Парнишка обиделся и ушел.А мы с плохим настроением завернули за уголдома, на котором, как оказалось, был нарисованулыбающийся человек с огромной кружкойпенистого пива. 150

НЕ МОРОЧЬТЕ ЛЮДЕЙ Это было зимой 1942 года. Во Владивостокевоенные корабли Тихоокеанского флота обычнобазировались за кромкой льда, неся дозорнуюслужбу. Наши подводные лодки стояли на позициях врайоне бухты «Святой Ольги» и нам была приданаплавбаза «Чукча». Это старый задрипанный угольный буксир,достоинством которого была грязная, но отличнаябаня, работающая на пару. Да еще два кинофильма«Богдан Хмельницкий» и «Антон Ивановичсердится», которые нам крутили на «Чукче» всюзимовку с октября по май. В одном из дежурств на позиции нас одолел холод,измотала мертвая зыбь за две недели, а до концадежурства оставалось столько же. А «Чукча» вонона, едва виднеется на горизонте, вся окутаннаядымом… И командиры боевых частей уговорилиКучеренко Ивана Фомича, нашего командира, 151

и комиссара Миронова Сергея попроситьАзарова, комдива, разрешить на несколько часовподойти к «Чукче» погреться в баньке. КомдивАзаров был вспыльчивым, с крутым характеромкапитан второго ранга, не терпящим исключения ипоблажек в боевой подготовке. Семафором мы запрашиваем у лидера «Тбилиси»,где находился комдив, разрешения подойти к«Чукче». Последовал ответ – «Зачем?» Командир наш отвечает - «Погреться». Тогда с мостика «Тбилиси» сигналят... И нашсигнальщик Витя Базанов читает - «Не морочьтелюдей. Комдив»… Все ошарашены резкостью ответа. Командирнаш говорит: «Старшину рулевых – наверх!» «Естьстаршина!» Кучеренко ему: «Может твои рулевыенапутали?» Вон повторяют текст… Фридьев читает:«Не моро… чьте людей, Комдив». Тогда Кучеренкокомандует: Боцмана наверх, срочно!» БоцманБратин, неказистый на вид, заспанный, так как спал 152

после вахты, бегом, бегом вверх по трапу: «Естьбоцман!» Кучеренко ему: «Третий раз повторяют.Азарова не знаете!? Читайте…» С лидера «Тбилиси передают теперь медленно,и боцман читает по слогам: «Не морочьте людей.Комдив», и дальше «– командиру прибыть на борт«Тбилиси», грамотеи. Комдив Азаров». Нашему командиру подводной лодки былосделано изрядное внушение, а всему экипажу,в особенности рулевым, пришлось в поте лицасдавать экзамен по практическому знаниюфлажкового семафора.. На зато в баньке попариласьвся команда и вновь просмотрели кинофильмы. А буквы «Ч» и «З* похожие в передаче ипрочитанные Витей Базановым наоборот еще долгобыли насмешками над подлодкой «С-51». Лаванов Алексей. 2005 г. 153

«ЧАПАЕВ» В МУРМАНСКЕ Несмотря на то, что по количеству бомбежекМурманск занимает первое место в мире, город жил,боролся, воевал и работал. И молодежь влюблялась,женилась и рожала детей. И люди встречалипраздники, дни рождения, пели песни и ликоваливо время победных сообщений с фронтов. Полярная ночь 1943 года. Даже днем сумерки.Идем по улицам Ленина и Комсомольской.Большие дома, в основном в 4-5 этажей, полностьюразрушены, но коробки домов и лестничные клеткипочти везде целые. А проемы дверей и окон почему-то черные. В разбитом доме на привокзальной улице виситв проеме... рояль. Уже много лет спустя, в 1972году, мне вновь довелось видеть этот дом и этуулицу, и этот свисающий с верхнего этажа рояль,сохраненный городом как воспоминание о войне. ... А вот дверь в полуразрушенный дом, входкоторый по бокам завален мешками с песком 154

и заделана двойная обшивка, засыпаннаястружкой. Дверь раскрыта и над ней горитсиняя лампочка. Ее свет не видим налетающимсамолетам немцев. Справа, на фанерном кускенаписано «бомбоубежище» и нарисована стрелкаупирающаяся в дверь. ...Вой сирены. Воздушная тревога. На день понескольку раз. Но редкие прохожие идут по своимделам, только разве что ускоряют шаг. ...И опятьвстречается такой же полуразрушенный дом сзасыпанной стружкой. Дверь тоже раскрыта, а надвери, на клочке бумаги неумело написано: «к/фЧапаев». У дверей стоит закутанная женщинаи отрывает билетики по 25 копеек. А иногдапропускает подростков и так. И мы заходимнесмотря на та, что всего «Чапаева» знаемнаизусть. Да и военных пропускают бесплатно.В полуподвальном помещении расставленыстулья в ряды, народу немного, в основномюнцы и пожилые. После трех прокрученныхчастей с улицы глухо доносится вой сирены. Иникто не уходит. Киномеханик девушка строгообъявляет: «Воздушная тревога, прошу всех в 155

бомбоубежище.» Но никто не двигается с места. Сразных сторон слышны рассудительные реплики:«Да это далеко», «Нет, не у нас», или «Да ладно,давайте досмотрим…», «Впервые что-ли?...» Икартину продолжают крутить. Только женщинус маленьким ребенком заставили уйти вбомбоубежище. Увольнение заканчивалось, надо быловозвращаться в часть, где мы остановились будучипо делам в мурманском рыбном порту. На путинапротив железнодорожного вокзала толпилсянарод в ожидании подходящего поезда. Но зданиявокзала как такового не было, только служебныепостройки уцелели. А неподалеку еще разбитыездания с синими лампочками у входа. На однойдвери написано «Бомбоубежище», а на другой –Кинофильм «Веселые ребята»! А. Лаванов. 2002 г. 156

ГАЛЬЮН - ГАУПВАХТА А как быть морякам-подводникам в случаяхострой нужды человеческого организма? Вообще подводники в силу особого режима иусловий привыкают не пользоваться туалетомв подводном положении. Об этом необходимозаботиться заранее, а как? — это твои проблемы. На протяжении семи лет на нашей «С-51» былотолько два случая использования туалета, которыйименуется по-морскому»гальюн». Первый случай был уже во время войны воВладивостоке. Старшине торпедистов Якунину«подвело» живот. И как он не мучился, терпениюнаступил конец. И он запросил центральныйпост разрешить воспользоваться гальюномв седьмом отсеке. А гальюнов на лодке былодва: в третьем и в седьмом отсеках. Этообычная, но компактная кабинка с унитазоми нужными принадлежностями, пользоватьсякоторой разрешается только в подводном 157

положении. И никто из экипажа за все времяслужбы на «С-51» не нарушил это правило. Впользовании гальюна есть еще одна тонкость:«содержимое» выталкивается в забортную водусжатым воздухом давлением выше, чем существуетв данный момент давление глубины забортнойводы. И тот, кто забыл и не помнил об этом, рискуетполучить содержимое себе на голову. А еще гальюн применялся как мини гаупвахтадля какого-нибудь из провинившегося во времядальних походов. Представьте себе: в этой кабинкесидит запертый на шпингалет нарушитель, отбываянаказание. А в центральном отсеке много оченьинтересного. Лодка то всплывает, то погружаетсяна глубину. Слышатся команды и расчеты.Поочередно работают насосы. Перекладываютсягоризонтальные и вертикальные рули. Четкодублируются команды и записи в ходовой журнал,А иногда и комментарии..! Это командир, поднимаяперископ, «делится» впечатлениями. Так что«узнику» скучать не приходится. Единственное 158

неудобство-теснота. А «трое суток на хлеб и воду?«Так кто ж из соратников не подсунет страдальцупару котлет и печенье с маслом..? Да к тому же еговыпускают два раза в сутки нести свою боевуювахту. Глядишь, уже в конце первых суток унитазпревращается в мягкое кресло из матраца ирезиновой подушки... Уже на вторые сутки «узник»начинает надоедать, и идут разговоры, что емунаказания достаточно. За все годы службы у насбыло три таких ареста. ... А наш старшина Якунинтогда воспользовался гальюном и по всем правиламего прочистил. Но как только закрыл за собойдверь, весь «аромат» собравшийся в кабинке, сразуже распространился по седьмому отсеку. Затемзаполонил шестой, пятый, и дошел до первого...Сочувствуя Якунину, мы в душе его поругивали... ,и все до одного решили не пользоваться гальюном,а дожидаться всплытия на поверхность во что быто ни стало. Второй случай произошел через год наСеверном флоте у берегов Норвегии в районе Тромсёи едва не привел к гибели нашей лодки. А. Лаванов. 2001 г. 159

ТРИ ВЗРЫВА Рассказывая о бытовых нуждах в боевой жизниподводников нельзя не рассказать об одном случаепользования туалетом, который мог стать причинойпоследних минут жизни всего экипажа подводнойлодки «С-51»,Потопив в одном из походов крупный танкер,который горел трое суток, закрывая чернымдымом половину норвежского неба в районеТромсё, и сгорел до конца; а также эсминец,которому наша торпеда оторвала корму, и онзатонул; уцелев от преследования конвоя исамолетов, отделавшись незначительнымиповреждениями от разорвавшейся мины, – мыпродолжали поиски противника. Ночью произвелизарядку аккумуляторов, а днем наблюдализа берегом в подводном положении. В этомоднообразном ожидании на перископной глубинев разглядывании занесенных снегом прибрежныхберегов есть что-то утомительное. Утомившись, 160

командир передал вахту старпому Юдовичу прилеготдохнуть в свою маленькую каюту. В каютекомандира длина диванчика – под средний рост, анаш Кучеренко ростом за 190. В перископ увидели самолеты и погрузилисьпоглубже. Затем опять всплыли: ничего наповерхности земли и моря не наблюдалось. В центральном посту открыта дверца и там,развалившись на матраце, отбывает наказаниеВова Корчагин, мой командир отделения управого дизеля «за непочтение комиссару СергеюМиронову». Повздорили. ...Вот и старпом Юдовичзакончил вахту и передал ее командиру боевойчасти 2-3 / БЧ 2-3/ Петру Прокопчуку. В отсеке всеспокойно, а затем Вовка говорит Прокопчуку. «Мнебы в гальюн...». - Да ты что, мы ведь под водой! Терпи ...» И такпродолжалось часа два. Пришел в центральныйпост Вадим Комиссаров, наш штурман, делать своипрокладки курса. А Вовка опять канючит: ...»Немогу...» В результате, посовещавшись, Прокопчуки Комиссаров дают «добро». Прокопчук бегло 161

осматривает горизонт, затем небо в зенитныйперископ. Ничего подозрительного нет. Акомандира не стали беспокоить. На всякий случайушли на глубины 60 метров. Вовка добежал на цыпочках /шуметь нельзя/ вседьмой отсек попользоваться гальюном по всемправилам и сразу же поспешил на свое боевоеместо... Дойти не успел, как огромной силы взрывотшвырнул лодку в сторону. Затем второй и сразуже третий... Лодка задрожала всем корпусом, и носее начал задираться вверх. Командир выскочилиз своей каютки: «Боцмана на руль! «Полныйназад! Оба! Вахтенный, что произошло? Почему?Прокопчук не мог, сказать почему?.. Толькопотом, на базе, спустя много времени... Молчали весь экипаж тоже до поры до времени о том, чтовыпущенный из гальюна сжатый воздух с глубины60 метров на поверхности моря стал прекрасноймишенью для вражеских патрулирующих самолетови едва не стал гибелью для «С-51». А. Лаванов. 2005 г. 162

ВОСПОМИНАНИЯ О И.И. ФИСАНОВИЧЕПосвящая светлойпамяти Героя СоветскогоСоюза, командираподводной лодкиМ-172 Израиле ИльичеФисановиче, своивоспоминания я быхотел сказать о нем,живом, с которым мнедоводилось встречаться иразговаривать. Встречи с ним Израиль Ильич Фисановичзапомнились мне кроме Герой Советского Союзаобыденных, когда капитан 2-го ранганеоднократно наши лодкистояли борт о борт у пирса или стенки, или на путив столовую, где слева был вход для рядового состава,а правое крыло – для командиров. Или в Пала- 163

Губе на плавмастерской «Красный Горн» во времяремонта. Да всегда и везде когда лодки стояли вбазе. 1943 год. Первую встречу я запомнил когда нашаС-51, на которой служил я и М-172, командиромкоторой был И.И. Фисанович стояли рядом на рейдеу Ваенги во время воздушного налета фашистов наМурманск. В то время «С-51» под командованиемкапитана ІІ ранга Кучеренко Ивана Фомичанедавно пришла с Тихоокеанского флота и длянас подводников это был первый воздушный бой,который мы наблюдали. Фашистских самолетовбыло 30. И ни одного нашего истребителя. Носпустя несколько минут появился и наш Один. Апотом еще два наших. Это против 30 немецких! Мы с удивлением наблюдали этот неравный бойлетчика Сафонова. Лихость Тофовской выучкине позволяла нам надеть каски, а бой постепенноприближался в нашу сторону и вокруг началипадать осколки. В это время с мостика М-172раздалась шутливая прибаутка «Ребята, смотрите,осколок в рот залетит…» Это и был И.И. Фисанович. 164

Наш вахтенный лейтенант Комиссаров дал командунемедленно всем надеть каски. Несколько раз мне доводилось слушать еговыступления об очередных боевых походах М-172.Рассказывал он увлекательно, всегда его слушали судовольствием. Запоминающаяся встреча для меня произошла настадионе в Полярном, когда подводники играли вфутбол со сборной английских моряков, которых вто время было очень много в Полярном. Надо сказать, что в войну начальникполитуправления Северного Флота Торикстрого следил за физподготовкой подводников.Спортивные состязания были обыденным явлениеммежду боевыми походами подводников. Играбыла принципиальной, так как поговаривали, чтоза англичан в то время играли прославленныефутболисты Бобби Чарльтон и Мэтьюз. Естественные трибуны чернели от болельщиковнесмотря на ежеминутную угрозу воздушнойтревоги. Часть командиров стояли за нашими 165

воротами иподбадриваливратаря. В том числеи Фисанович. Когдаподплав выиграл уангличан ИзраильИльич воскликнул«Качать вратаря…»Долго не смолкалона стадионе УРА!Отлично игравшего Футбольное полевратаря подхватили, в Полярномподняли на рукии несли до стенки, где был пришвартован лидер«БАКУ!» В числе командиров вратаря неслиФисанович, Августинович, Щедрин, Лунин вокружении краснофлотцев. И донесли до самойкают-компании лидера «Баку», где был уже накрытбанкетный стол. Дело в том, что вратарем тогда быля… И последний раз с Израиль Ильичем мывстречались накоротке во время митинга,когда подводников отправляли за итальянским 166

флотом. Образовался своеобразный перекур, и всепожимали друг другу на прощанье руки. Фисановичпожал мне руку, подмигнул и сказал «… как жаль,что вы остаетесь…» Израиль Ильич погиб на полученной старойанглийской лодке, которую англичане выделиливзамен итальянского флота. Вместе с ним погиблидивизионные и флагманские специалисты. В томчисле погиб и дивизионный штурман капитан-лейтенант Паластров, который часто говорил прижизни «Вот кончится война и я обязательно напишукнигу «Русские мужики в Америке» о переходеподводных лодок из Владивостока в Мурманскчерез Америку во время войны». Ему не сужденобыло осуществить свою мечту и эта книга написанамною. Гибель экипажей подводных лодок, в том числеи гвардейской М-172 героя Советского Союза И.И.Фисановича, потопившей 13 кораблей противникане омрачила общей победы Советского Союза надфашизмом. 167

МУРМАНСКИЕ ИСТОРИИ. ДЕТСКИЙ САДИК. Нам довелось с Колей Жмотовым в 1944 годусопровождать нашего командира подводной лодки«С-51» Кучеренко Ивана Фомича в отпуск в Киев. Мы несли его вещи, которые в основном состоялииз продуктов, положенных командиру на всепребывание в отпуске. Это были два огромныхбрезентовых чемодана, на флотах называемые«кисой». Коля Жмотов выше меня, да физическипосильнее, и я не из слабаков. Иван Фомич ничегоне нес и шел впереди, даже не оглядываясь, а мыеле поспевали ему вслед и боялись, что потеряемего из вида. Меня груз очень измотал. На просьбук Коле остановиться и передохнуть, он мне короткоговорил «Не канючь», и упрямо шел вперед. Неостановился даже тогда, когда я вместе с «кисой»свалился в снег. Пролежав несколько минут изаглотнув снега я снова взвалил «кису» на плечи изашагал покачиваясь от тяжести вдогонку шедшему 168

вдали Николаю. Печальная фигура Ивана Фомича постепенноудалялась от нас. Печальная потому, что отпусккомандиру был предоставлен по двум причинам.Первая та, что лодка стала на длительный ремонт.А другая – это личное горе… Не так давно ИванФомич узнал, что немцы в Киеве на Подолерасстреляли всю его семью… За то, что он былкомандиром советской подводной лодки… Все-таки мы побросали в снег тяжелые чемоданыи передохнули около получаса. К поезду подоспеливовремя, с трудом прорвав втискивающуюся в вагонтолпу людей, погрузили вещи и распрощалисьс Иваном Фомичем, пожелав счастливого пути.Поезд тронулся. Сразу же после паровоза в этомсоставе виднелась открытая платформа. На нейустановлены две зенитные пушки «семьдесятпятка» и одна пулеметная установка из «максимок».Потом товарный вагон, три пассажирских, ещетоварные, а в самом конце такая же как и впередиоткрытая платформа с пушками и пулеметом. Наплатформе молодые, серьезные девчата в шапках-ушанках со спущенными ушами, в полушубках, в 169

ватных штанах, заправленных в валенки. На редкие шуточки со стороны пассажировдевчонки-зенитчицы не обращают внимания,сосредоточенно грызут семечки и болтают ногами. Поезд ушел, а мы отправились в «гостиницу»для подводников, так как катер в бригаду лодокотправлялся только на другой день. «Гостиница» – это здание детского сада.Ребятишек давно эвакуировали, а здание передалипод надзор подводникам как бывшим шефам. Дверибыли открыты. В помещениях никого и ничего небыло кроме нескольких коек с матрацами. Зданиесадика целое, не тронутое бомбежкой. Даже стеклас наклеенными крест-накрест газетной бумагойполосами не разбиты. Спать было еще рано, и мы прохаживались потерриториям, дымя махоркой. Вокруг все зданиябыли разрушены кроме двух, около садика. Завыли сирены, сначала вдали, потом ближеи ближе. В конце концов, все кругом состоялоиз воющего гула, неприятного для ушей и 170

будоражащего душу человека. Затем загрохотализалаяли зенитные пушки и пулеметы. Забегали понебу сильные прожектора, выискивая вражескиесамолеты. И вот он, один, уже пойман лучами и вперекрещенных лучах ясно виден самолетик на видмаленький, серебристый… За самолетом неотлучнодвигаются лучи прожекторов. И видны вспышкирвущихся вокруг самолета зенитных снарядов. Лучи«уводят» самолет до самого горизонта, а потомгаснут. Через минуту вспыхивают вновь, шарятопять по небу помогая другим прожекторам. Налетпрекратился, не достигнув нашей части города, имы устали, завалились спать на матрацы без одеял. Проснулись мы от завывания сирен иприближающегося грохота зенитных пушек ипулеметов. Где бомбоубежище, мы не знали. Где опаснее –на улице или здесь в помещении? Тоже не знали.Коля говорит: «Да ну их к черту, утром рано накатер. Давай заснем.» Заснуть не довелось. Где-то вдали что-то ухнуло. И опять… Все чаще игромче. Вот еще серия тяжелых ударов по земле.Глухие, содрогающие все вокруг удары жесткие,171

беспощадные. Рвануло рядом, и что-то рассыпалосьс треском. Наше здание закачалось и задрожало. Аударов все больше и больше. Вот два сразу грохнуло,похоже что на нас. Все слилось в страшномсплошном гуле. Мы не спали, конечно, и не то чтобыбоялись, а думали – попадет – не попадет? Бомбежка длилась долго. Как-то сразу всеоборвалось и наступила тишина… какая-то «густая»на наш взгляд. Утром мы поспешили на катер. А вокруг садикабыли груды обломков оставшихся от двух домиковчто мы видели перед бомбежкой. И от несколькоранее разбитых четырехэтажек остались грудыкирпичей и штукатурки. А наш садик уцелел…Один… В Мурманске было поверие, что от бомбежки надоспасаться в зданиях детских садиков. А ведь верно.Большинство зданий детских садиков уцелелоот этих страшных бомбежек. Спустя 30 лет, мы с16 летним сыном по приглашению Политотделабригады подводных лодок Северного Флота, втуристическом пробеге из Ульяновска в Мурманск- 172

Полярное на мотороллере «Турист», отправилисьв те места, где мне довелось воевать на подводнойлодке «С-51». Подъезжая к центру города справа по улицея увидел этот детский садик… Все такой же,двухэтажный, серый на вид неказистый – спасшийнам жизни. Рассказывая сыну об этом случае, яприслонился к шершавому фундаменту щекой ипогладил рукой серую стену… И не мог сдержатьскупых мужских слез..! 173

174

2. Русские мужики в Америке 175

Памятник Краснознаменной подлодке С-51в г. Гремиха. Мурманская область. 176

Юрий Александрович Диаментов С-51 Когда взойдёшь на сопку у причала, То видно, как чернея впередиВ заливчике лежит, прижавшись к скалам Невидимая «С-51». Три океана - дальняя дорога, Но в 43-м к этим берегам Друзьям-североморцам на подмогу Она пришла, чтоб вместе бить врага. И помнит всё усталая подлодка Как Кучеренко в бой её водил; Число побед в оперативных сводках И звёзды у героев на груди. 177

Последнюю торпеду в брюхо гаду, Октябрьских боёв последний дым. И получив увечья и награду Она ушла, дав место молодым. Но не печальна её такая участь, И не музейный экспонат пока, Живая и бороться за живучесть Она сегодня учит моряка. И переживши три десятилетья С глубокими отметками от ранОна стоит как памятник бессмертья - Освободитель, воин-ветеран. Ракетоносца рядом с ней горою, Но с уваженьем трепетным глядим На рубку, где написано простое Название - «С-51». 178

«Кончится война и я обязательно напишу книгу«Русские мужики в Америке»…» Капитан-лейтенант Палластров Капитан-лейтенанту Палластрову не сужденобыло осуществить свою мечту. Он будучидивизионным штурманом бригады подводныхлодок Северного Флота (КОУБПЛ) погиб наподводной лодке В-1 вместе с ее командиромкапитаном ІІ ранга Фисановичем И.И. и экипажемлодки в 1944 году. Эта книга написана мною. Так мы решили сПалластровым. А. Лаванов. Почему «Мужики»? Потому что в те далекие времена у американцевбыло убеждение, что русские большевики этомужики с рогами (см. довоенные СМИ), грязные,бородатые, в огромных лохматых шапках и тулупах. 179

ВОСПОМИНАНИЯ Родился я на Кубани. Отец мой был священником.И в то время воинствующего коммунизма нашасемья подвергалась репрессиям. Моя мама была мужественной женщиной.Она родила 17 детей. Я был 13-м. А когда папу– моего отца Николая – хотели расстрелять;вначале «белые» за то, что он спас от растерзаниязажиточными сельчанами красного комиссара;а затем «красные» только потому, что папа –священник. Мама бежала по морозу, ночью встаницу Лабинскую босиком и там упала наколени перед начальником штаба красных.Она со слезами на глазах спрашивала: Почему?Николай Афанасьевич – местный священникспас от растерзания вашего комиссара, а вы этогосвященника – под расстрел?! И кто из читателей помнит рассказ А. Гайдара«Аллюр три креста», знает, что это такое. Срочноэскадрон конников с пулеметной тачанкой, на 180

Побратимы. Лаванов Алексей и Базанов Витя (справа) г. Владивосток 15.09.1942 г. 181

которую посадили маму, на рысях поскакал в нашустаницу. … И успели. Буквально под дулами винтовок уконюшни освободили папу – отменив расстрел. Этот начальник штаба в дальнейшем повозможности помогал нашей семье. Родилось нас сразу двое. Мой братик былпухленький, красивый, улыбчатый. А я тощий,крикливый, неказистый на вид. Старшая сестра –Надя, которая меня нянчила, бывало, бросит менямежду могилок (мы тогда жили в г. Пятигорске прикладбищенской церкви). «… Ори себе на здоровье…»а сама убежит к ребятам на свидание. Вскоре мой братик умер, не дожив до года. А я вотпока еще жив… Со временем папу перевели в Москву, а меняоставили у бабушки в г. Майкопе. Мне тогда шелседьмой год. Если вы читали или прорабатывалив школе рассказы писателя М. Горького «Моиуниверситеты» и «Детство», то там в роли деспотанад пареньком Алешей выступал суровыйдедушка… А у меня деспотом была бабушка. 182

Высокая волевая сухощавая женщина. Она частолупила меня ремнем от ножной швейной машинки.Знаете? – такой кругленький кожаный со скобочкойна конце… При этом всегда приговаривала «…Ничего, до свадьбы заживет…» или «… За одногобитого двух небитых дают – и то не берут…» Но ктому же она приучала меня к повседневному труду. Вскоре в мои обязанности входило: уборка имытье полов, чистка ножей и вилок кирпичнымпорошком. Порошок готовил сам, потирая кирпичо кирпич. Я должен был каждое утро разжигатьсамовар и кипящим ставить его на круглый столна кухне. Я должен был пилить и колоть дрова. Отэтого труда у меня до сих пор глубокая вмятина назатылке, когда я пытался перебить недопиленноеполено «обухом топора», сильно замахнувшись –задел лезвием по затылку. Я мог приготовить борщ, испечь пирожки иблины, стирать и гладить свое белье. Особенно яненавидел чистить сваренную фасоль от шкурки,чистить картошку. Бабушка требовала не срезатьножом кожицу, а скоблить ее как молодую в целяхэкономии. И еще раз в неделю мыть бабушку в 183

большом корыте. Бабушка залезала голиком вкорыто, приказывала «… не пяль глаза…», сгибаласьпополам, подставляя худощавую спину дабы ятер ее мочалкой изо всех сил. Затем командовала«… поди прочь…» и уже без меня продолжаладомываться. Образованием моим занималась тетушка Дуся.Это была красивая женщина, стройная с пышнымиволосами и горделивой осанкой. Она вначалеучилась в Петербурге в женском медицинскоминституте при царском дворе. Там случайнопознакомилась с великим князем Константином изцарской семьи и они полюбили друг друга. Очень. Но когда дело дошло до свадьбы, то царскаясемья воспротивилась. Князя женили на какой-то принцессе – неказистой на вид, а тете Дусепришлось после третьего курса уехать домой незакончив образование. Так и пронесла она своюлюбовь одиночкой через всю жизнь. Тетушка работала старшей медсестрой вгородской больнице, а попутно подрабатываларукоделием вышивая белье местным модницам. 184

Обычно тетушка приходила с работы и сразу послеужина садилась за вышивание, а меня усаживаларядом, заставляя переписывать целые страницы изкниг, решать задачки по арифметике и обязательночитать художественную литературу вслух и свыражением. За короткое время я прочитал вслухпочти всю юношескую литературу: Жюль Верна,Фенимора Купера, Джэка Лондона, Майна Рида. Яплакал над Оводом и хохотал над Томасом Сойером.И по ходу чтения «Парижской богоматери» клевалносом ничего не понимая о Квазимоде, за чтонеоднократно получал подзатыльник. Дрожал отстраха над «Вечерами над хутором близ Диканьки»Гоголя и рассказами Толстова. Тетушка приучила меня чистить зубы натертыммелом, умываться каждый день до пояса. Длячистки зубов требовала наливать в кружку кипятокиз стоящего на столе самовара и только потомразбавлять его холодной водой из-под крана. Уменя почему-то всегда получалось наоборот, зачто мне часто попадало. Но один раз я проснулся счудесным настроением, напевая песню, я сделалтак, как требовала тетушка. Налив пол кружки 185

крутого кипятку из бурлящего самовара, подошелк водопроводному крану и начал его открывать. В это время из коридора выбегает тетушка Дусяявно не выспавшаяся, в плохом настроении. Увидяменя у крана она возмущенно закричала «…Ясколько раз тебе говорила…» и ударила рукой покружке… Весь крутой кипяток выплеснулся мне на голуюгрудь и верхний слой кожи как молочная пленкаскатился от начала шеи до пупка… Тетушка ахнула, схватив меня на руки и унесла всвою комнату. Там у нее было вроде медицинскогокабинета. Я три недели сидел на стеклянной верандезакрытый марлей от мух и регулярно смазанныймазями. Затем зажило, но до сих пор после бани нагруди выступает большое бледное пятно. Когда пошел поступать в школу, то проучилсятолько месяц, а затем сразу перевели меня вовторой. Да и там мне было очень скучно ибоя уже знал дроби, проценты, грамотно писал. Вскоре меня мама везла в Москву. Из-за гонения 186

на духовенство мама с папой сделали фиктивныйразвод и мама убедила меня всем отвечать, что уменя нет отца. В особенности в анкетах умалчиватьо своем происхождении. По этой же причинегонения мне пришлось уйти из техникума. Я окончил школу Ф.З.У. в Москве и стал работатьтокарем. Меня в школе не приняли в пионерыи дразнили «сын попа», а когда я переводилсяпо переезде в Московскую школу пацаны из«беднейшего крестьянства» напали на меня, избилии перебили носовую перегородку. До сих пор отэтого мое дыхание проходит только через правуюноздрю. Так же и в комсомоле. Во время приема одна изактивисток в красной косынке заявила «… У негонадо проверить происхождение…» Мне очень и очень хотелось стать летчиком. Нотаких в аэроклубы не принимали. Говорили, чтонадо откровенно признаться и рассказать о своемпроисхождении. Я попытался это сделать. В соседнем 135 заводе очень требовалсяспециалист вроде меня и я по-пробовал 187

туда перейти. Начальник отдела кадров,представительный генерал очень обрадовался. Онпожал мне, пацану, руку, любезно говорил, чтонаконец-то они нашли нужного им специалиста. А когда я сказал, что у меня отец священник,генерал покраснел, выпучил глаза и заорал «…Дакак ты посмел на наш завод...! Вон отсюда!» Этона многие годы отбило у меня охоту признавать освоем происхождении. Вскоре папу сослали в Иркутск и мы с мамойуехали с ним. Прервалась моя учеба в Москве. Ав Иркутске меня в школу не приняли. Директоршколы бывший красный партизан – потерявшийруку и награжденный орденом заявил «Пусть сынпопа сам учится и сдает экзамены экстерном».Так и пришлось нанимать учителя, заниматьсявсе лето и осенью сдавать экзамены за 6 классэкстерном. Но и здесь ненависть директора школыне имела границ. Дело в том, что готовившая кэкзаменам учительница в тайне от меня давалаконтрольные по основным предметам те, которыедолжны быть на экзаменах. Я эти вопросы хорошо 188

выучил. Но учительница еще дважды задавала ихповторно. На экзамене я был несказанно удивлен,что мне достались такие «легкие» вопросы. Сдаваяпервым из группы на удивление экзаменаторовя в душе ликовал. И с радостью делился со своейучительницей. Когда я пришел в школу за результатами. Всписках значилось: математика – 2, русский язык –2. Оставить на второй год! Учительница сказала, «может быть ты не такответил? Возьми бумагу и напиши все наизусть». Янаписал на память все ответы. А папа сказал твердо: «Или разбирайся сам». А учительница сказала «… потребуй чтобы тебепоказали все твои контрольные…» Не знаю откуда у меня, мальчишки, хватилосмелости. Придя к директору, я спросил, почему у меняплохие оценки? Он ухмыльнулся, достал из сейфамои контрольные и показал их мне. На контрольнойпо математике примеры были перечеркнуты 189

красным карандашом и стояла крупная двойка. Порусскому языку ничего не было подчеркнуто, ностояла такая же красная двойка. Я со слезами наглазах начал доказывать, что примеры правильные,а по русскому языку стоит только одна лишняязапятая. Директор со злобой убрал мои листочки и сказал:«…Ладно, иди, переведем тебя в следующий класс». После образования Верховного Совета СССР, всерепрессии были отменены, церковь отделена отгосударства и папу вернули в Москву на прежнююработу. Надвигалась вторая мировая война. Надвигаласьугроза фашизма. И кто там говорил в недавниегоды, что страна не готовилась к войне? Поукраинской мове это звучит – брехня! На нашем авиационном заводе усиленноосваивали изготовление нового двигателя М-72для мощного по тем временам истребителя и нас,пацанов, мастера упрашивали оставаться работатьпо две смены и даже в ночную. Школьники имолодежь сдавали нормы на значок «Готов к труду и 190

обороне», «Ворошиловский стрелок».Стадионы и катки были бесплатнымидля школьников. Так же кинотеатрыи спектакли в театрах былибесплатными. Устраивались различныесоревнования – походы на лыжах и в противогазахдаже зимой. И многие другие физкультурныесостязания. (Например, проплыть 200 метровпо воде с грузом, оказание первой помощи приранениях и т.д.). В каждой школе в учительскойстояли пирамиды с мелкокалибернымивинтовками. И никто их не воровал, а ходилигруппами учиться стрелять. А песни «Если завтравойна, если завтра в поход – будь сегодня к походуготов…» или «Все выше, и выше, и выше стремиммы полет наших птиц. И в каждом пропеллередышит – спокойствие наших границ…» или «Тританкиста» и еще много-много патриотическихпесен. И еще, почему-то, многие современныеполитики «забывают» о том, что Советский Союзв марте 1940 г. перебросил из восточных областейодин миллион войск к западным границам…Осенью 1940 г. я был призван на флот во 191

Владивосток и по окончании учебного отрядаподводного плавания, что на Чуркином мысу былзачислен в экипаж достраивающейся подводнойлодки «С-51». Главным строителем в начале былнемец Еуль, а затем нашим инженером-строителемстала женщина Мария Ивановна. На флотах существует поверье: если женщина накорабле – то быть несчастью! И все года службы на«С-51» – этот червячок сидел в наших сознаниях.Но поверие не оправдалось. В дальнейшие годы вбоях на Северном флоте из тихоокеанских лодокне погибли только С-56 и С-51, которых строилиженщины. После достройки корабля в июне началась войнаи мы были направлены в дозор на морскую границус Японией. На Дальнем Востоке с часу на час ждалинападения со стороны японцев и обстановка былаочень напряженная. После дозора отправились ссекретным заданием в Японскую военную базу, гдескрыто вели разведывательную службу. После выполнения задания лодку поставилив док, а нам запретили увольнения и всяческие 192

отлучки. Мы узнали причину такой подготовкиот гражданских лиц, работающих в доке. Черезнекоторое время весь Владивосток говорил, чтокорабли уйдут на Северный флот и Северноморскимпутем до самого Мурманска. А команды кораблейничего не знали. В полной боевой готовности лодки стояли наякорях у Русского острова вблизи Владивостока 7октября 1642 г. Затем к нам прибыл командующихТихоокеанским флотом, поздравил нас сполучением особого задания, но не сказал какое икуда. С полными запасами боеприпасов, преснойводы, продовольствия и, против обычного, еще6 запасных торпед, мы ушли в Петропавловск наКамчатке. Проходя Татарский пролив, попалив сильный шторм, волны швыряли лодку во всестороны, она порой задевала килем за грунт, т.к.Татарский пролив очень мелкий для лодок. Нов итоге дошли до Петропавловска на Камчаткеблагополучно, если не считать сорванныеволнами ограждения, унесенный в море трап иповрежденную шлюпку. На рейде Петропавловсканам дали возможность попрощаться с родной 193

194

землей – разрешили увольнение в город. И чтогреха таить, многие возвращались на лодку«навеселе», несмотря на запрет предусмотрительноданный магазинам не продавать хмельное. Возмущенный комиссар Миронов выстроилвесь экипаж лодки на верхней палубе, прочиталнотацию, а потом скомандовал: «Все, кто вчерабыли во хмелю – шаг вперед…» Вся команда, какна строевых занятиях шагнула вперед. Осталсяна месте только Петя Воеводин, но и он посленекоторого замешательства присоединился ко всем.Комиссар ему «… Так вы же были на вахте». Но Петяхорошо знал, что на вахте то он был, но друзья незабыли его угостить. В этом же строю наш комдив, Капитан І рангаТрипольский зачитал приказ, по которому мыотправляемся на фронт. На Северный Флот дляпополнения бригады подводных лодок. Путь лежитчерез Америку. Может быть современный читатель не поверит– но у всех было радостное настроение, потомучто каждый из нас стремился попасть на фронт. 195

Дружное «Ура!» было ответом на зачитанныйприказ. Конечно у каждого была и грустная мысль«… А что-то со мной будет?..» Всего шли на север 6 подводных лодок синтервалами в несколько дней. Вначале С-54 и С-55,затем Л-15 и Л-16, и еще через три дня наша С-51 скомдивом на борту и С-56, где командиром былЩедрин Г.И. Направлялись дальше к военно-морской базеамериканцев в «Датч-Харбор». Проходя вблизи японских берегов штурманКомиссаров спросил у командира КучеренкоИ.Ф. «Товарищ командир, давайте повернем кихнему берегу, заодно проверим их бдительность.»– «Добро! Так может быть международныйскандал…» С одобрением Трипольского лодкапонеслась к японскому берегу на полной скорости.До тех пор пока из ихней бухты не выскочилэсминец нам навстречу. Теперь дай бог ногиуспеть унести обратно, если эсминец не начнетнас обстреливать. Не начал. И посмеиваясь, мы 196

продолжили идти своим курсом. Прибыв на Алеутские острова к Датч-Харборумы не дождались встречающих нас американскихкораблей ни первый ни второй день. Нам некогдабыло ждать и самовольно отправились в ихнюювоенную базу. Эту базу за день до нас обстрелялаиз пушек Японская подводная лодка. И когдамы буквально ворвались в бухту за идущим тудакораблем – на берегу поднялась паника. Они началистрелять из пушек. Но в итоге опознали друг друга. В это время радио-перехват сообщил, что впогоню за нами немцы выслали 11 подводных лодок. В Датч-Харборе мы простояли два дня несходя на берег. А на берегу стояли группамилюди с оттопыренными карманами. Хмурые, вкоротких куртках, в резиновых толстых сапогахи в капюшонах. Комиссар запретил общатьсяс этими людьми и у нас к ним появиласьотчужденность. Однако все командиры отправилисьна дипломатический прием в город. А когда подвечер вернулись все «навеселе» в сопровожденииамериканских офицеров, а также Добрынина 197

и Майского, которые представляли СоветскийСоюз. Один был послом, а другой военным атташев Америке. Все дружески переговаривались,пожимали друг другу руки. Поступила командалодке перейти на другой берег, дозаправиться ипродолжать путь дальше. И здесь русские морякипоказали свою удаль. Когда были отданы швартовые и убран трапкомандир наш Иван Фомич Кучеренко (навеселе)подал команду с мостика лодки «Правый дизельтовсь!..» На мостике все как-то притихли. Ведьлодки никогда не отходили от стоянки на дизелях,а всегда на электромоторах, медленно. КомдивТрипольский удивленно и с упреком сказалтихонько «… команди-и-р!» Но Иван Фомичухмыльнулся, потрогал пальцами свой великоватыйнос, почесал затылок и произнес «…лева на борт,дизелю малый…». Даже мы, швартовая команда,очень удивились, но удивились еще больше, когдалодка, сорвавшись с места, понеслась к другомуберегу, до которого – рукой подать. На оставленномберегу дипломаты и офицеры беспокойнопереговаривались, а Кучеренко с мостика «… 198