Чёрная всадница. Часть 1

ЧЁРНАЯ ВСАДНИЦА НИКОЛИНА ВАЛЬД

Чёрная всадница. Николина Вальд/Библиотека Галактического Ковчега, кол-во стр. 250, 2022 г. © Николина Вальд © Обложка Oksana Zotkina Оглавление Чёрная всадница Часть 1.................................................................................................................3 Чёрная всадница Часть II ..............................................................................................................10 Чёрная всадница Часть III.............................................................................................................21 Чёрная всадница Часть IV.............................................................................................................34 Чёрная всадница Часть V..............................................................................................................48 Чёрная всадница Часть VI.............................................................................................................55 Чёрная всадница Часть VII ...........................................................................................................67 Чёрная всадница Часть VII ...........................................................................................................75 Чёрная всадница Часть IX.............................................................................................................86 Чёрная всадница Часть X..............................................................................................................93 Чёрная всадница Часть XI...........................................................................................................107 Чёрная всадница Часть XII .........................................................................................................118 Чёрная всадница Часть XIII........................................................................................................125 Чёрная всадница Часть XIV........................................................................................................131 Чёрная всадница Часть XV .........................................................................................................141 Чёрная всадница Часть XVI........................................................................................................147 Чёрная всадница Часть XVII ......................................................................................................153 Чёрная всадница Часть XVШ .....................................................................................................162 Чёрная всадница Часть XIX........................................................................................................167 Чёрная всадница Часть ХХ .........................................................................................................173 Чёрная всадница Часть XXI........................................................................................................180 Чёрная всадница Часть XXII ......................................................................................................190 Чёрная всадница Часть XXШ .....................................................................................................204 Чёрная всадница Часть XXIV.....................................................................................................211 Чёрная всадница Часть XXV ......................................................................................................221 Чёрная всадница Часть XXVI.....................................................................................................230 Чёрная всадница Часть XXVП ...................................................................................................240 Заключительная ...........................................................................................................................240 Краткие сведения об авторе

Чёрная всадница Часть 1 (Действие романа происходит в средние века) ПРЕДЫСТОРИЯ И ДЕТСКИЕ ГОДЫ На дворе стояла поздняя осень. Деревья полысели, но некоторые, самые стойкие, ещё были покрыты жёлто-красной печалью. По воздуху в сухие дни летали легкие пряди паутины, которые нахально, как осенние мухи, пристраивались на лице. Птицы вели серьёзные разговоры. Они собирались в стаи, чтобы совершить перелёт в тёплые края, так как наступило время продолжительных и холодных дождей. Насекомые прятались в укромные места до весны, и, таким образом, пищи для птиц становилось всё меньше и меньше. Пришла пора для пернатого населения временно оставить родные места. Молодняк часто приставал с вопросами к родителям о путешествии в дальние края, на что родители чаще всего отвечали: «Лучше один раз увидеть, чем два раза услышать!». И главная задача для них – набраться сил для успешного перелёта на дальнюю зимовку. В небе слышались хриплые голоса журавлей, которые, собравшись в треугольники, летели на юг. Затихла в лесах и рощах казалось бы нескончаемая жизнерадостная симфония звуков, под нашими окнами перестали щебетать ласточки. Мы, люди, тоже были заняты важнейшими делами: шла подготовка к зиме. Во дворе раздался скрип колёс. Приехал мой муж Йохан. Оторвавшись от своих отваров, я выбежала к нему во двор. Там его уже встречал наш пёс Вольф. И лишь старая кошка Мица не проявила к этому событию должного интереса, так

как была занята пойманной мышью, которую с аппетитом уплетала за обе щеки, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Передо мной почему-то, вдруг, явственно в одно мгновение пронеслась вся моя прежняя жизнь, которую я теперь просматривала со стороны как зритель. Древнее германское поселение находилось в предгорьях, а чуть ниже нёс свои быстрые воды наш родной батюшка Рейн. Эта старая деревня, в которой проживали наши предки, во все века служила мишенью для нападений. Кто только не зарился на эти земли! Старожилы помнили рассказы своих отцов, передававшихся из уст в уста, о проживавших тут ранее кельтах, которых в своё время вытеснили римляне. На смену последним поочерёдно приходили другие племена: готы, франки, бургундцы, гунны, северные викинги, свеи*. Одни оставались, другие уходили. О безопасности таких поселений должны были заботиться бароны, имевшие у себя на службе железных рыцарей. Но дело всё в том, что и бароны тоже часто менялись, так как не могли поделить подданных и земли между собой. А пока шли споры и всевозможные междоусобицы, крестьяне собирали урожаи, часто очень скудные из-за засухи, иногда из-за постоянных дождей, которые губили посевы не хуже засухи. Какому феодалу сдавать свой оброк, крестьянина не очень волновало – всё одно! Но постепенно деревня начинала чахнуть. Молодые люди подавались в близлежащие города искать лучшей доли. В деревне оставались только старожилы, накрепко присохшие к земле. Но вот случилось, что их барон приказал долго жить, и, так как прямых наследников у него не осталось, и он не успел составить завещание в пользу кого-либо из непрямых наследников, они сами дали о себе знать. Окружные бароны во главе своих рыцарских отрядов доблестно сражались за поместье на поле боя, а у крестьян огонь пожирал дома и скудные пашни, так что жители деревень не всегда доживали до нового урожая. В роли мировых судей пытались выступить кёльнский архиепископ и боннский курфюрст, но их не очень слушались воюющие стороны, упорно продолжая начатое военное мероприятие с некоторым перемирием на Рождество и Пасху. Потерявшие терпение от беспорядков крестьяне начали уходить подальше в горы и перебросили свои заботы уже на вновь образованную колонию поселенцев – Обендорф. Как раз в эти самые времена по всей Европе прошлась смертельной поступью ужасная болезнь, называемая \"чёрной смертью\", от которой погибло около пятидесяти миллионов человек – почти половина населения Европейского континента. Вымерли целые города и посёлки. Но, видимо, сам Бог миловал это горное поселение. Ни один житель поселения Обендорф не попал в когтистые лапы \"чёрной смерти\". Шло время. Одно поколение сменялось другим, и память о старом поселении на берегу Рейна размывалась туманом лет. Во всяком случае, жители Обендорфа твёрдо знали, что являлись потомками миролюбивых германских крестьян, для которых важнее всего было поле, огороды и рыбная ловля. Нас, их потомков, и

на новом поселении иногда беспокоили проходящие разбойники, а то и окрестные феодалы. Но мы пока держались насмерть за свою новообретённую свободу и землю, отбивая агрессоров. Бывшие крестьяне и рыбаки занимались теперь не только обработкой земли, но и охотой, разведением скота и бортничеством. Постепенно поселение Обендорф разрасталось. В него переезжали из других земель разорившиеся бауэры**, плотники, гончары и другие люди за лучшей долей и, конечно же, священник, построивший себе приход, который все наши поселенцы активно посещали. Большой радостью для жителей поселения оказался переезд в Обендорф потомственных кузнецов – отца и двух сыновей по фамилии Шмидт. Без них у жителей часто случались трудности. Чтобы починить треножник для печи, поломавшийся лемех к плугу или сохе, отбить косу, приделать отскочивший зуб к бороне, да и просто подковать лошадь, а также выполнить и другие подобные работы, бауеры должны были ехать в другие поселения к кузнецам, часто переплачивая на налог другому вассалу. Что касалось меня, то я оказалась игрушкой судьбы, обращавшейся со мной точно так же, как наша кошка с пойманной мышью: «Захочу – съем, а могу и в ближайшую норку отпустить!». Мой дед Михаэль был довольно успешным и зажиточным хозяином. В его хозяйстве кроме него и жены находились ещё несколько кнехтов***. И весьма кстати, поскольку его жена Розалия оказалась белоручкой и не очень расторопной. Она родила ему двух сыновей Симона и Арнольда, и, исходя из этого факта, важно расхаживала по деревне с сознанием выполненного долга. Дед Михаэль, как все сильные мужчины, правда, мечтал ещё о дочке, но его мечтам не удалось осуществиться. Во время очередного нападения на наше поселение, дед Михаэль как самый опытный в военном деле возглавил оборону. Ему удалось отстоять свободу нашей колонии, к большому сожалению, ценой своей жизни. Первое время его осиротевшая семья ещё держалась по инерции на плаву. Но со временем хозяйство пришло в упадок, обнищало, а часть приобретённых земель пришлось продать более предприимчивым соседям, так как пашни некому было обрабатывать. Что ж, не всегда сыновья идут по стопам отцов, как и было в нашей семье. Симон и Арнольд абсолютно не думали о будущем и проводили время в постоянных играх со сверстниками. Хозяйство, даже налаженное, подростков не интересовало. После продажи земли кнехты перешли к новым хозяевам. Вырученные от продажи земли деньги Розалия, привыкшая жить на широкую ногу, довольно быстро растратила. Единственной удачей было то, что старый друг деда – хозяйственный Штефан успел положительно повлиять на младшего Арнольда и научить его уму-разуму. И тот в будущем, при хватком тесте и практичной и изворотливой жене Марте, превратился в довольно зажиточного хозяина, не хуже родного отца, которого по малолетству не очень хорошо помнил. Между тем старший сын Симон никого не

желал слушать и все упрёки матушки Розалии пропускал мимо ушей. Что касается моей матушки, то она слыла одной из самых красивых девушек в деревне. Но и в её семье была одна тайна, которую никому не удалось разгадать. Её отец Отмар и мать Мария были чуть ли не самой удачной парой в деревне. Отмар решил заняться торговлей и как будто бы даже присмотрел себе хорошую лавку то ли в Дуйсбурге, то ли в Дортмунде, принадлежащую одной вдове. Но, вдруг, неожиданно в Обендорф явился его посыльный и передал, что Отмар представился перед Богом и велел перед смертью передать деньги вдове на приданое дочери Ингеборг. В деревне удивлялись, почему вдова не заказывает по нему панихиду. Эта тайна умерла вместе с посыльным, который только перед смертью исповедался у священника. А я её узнала случайно от бабушки Марии в силу сложившихся обстоятельств. Оказалось, дед Отмар не умер, а остался жить у этой вдовы под видом приказчика. Но, тем не менее, жизнь продолжалась. Симон во время одного деревенского праздника сделал предложение Ингеборг, и она, не раздумывая, согласилась. Сыграли свадьбу, а потом у молодой семьи начались тяжёлые будни, к которым они оба не были готовы. Мои родители чётко знали свои права, а обязанности стояли у них на втором месте. Что поделать два чёрта в одном озере не уживаются, как и получилось в их случае. Наверное, для Ингеборг нужен был более скромный, но с хозяйственной хваткой парень, а не первый плясун на деревне. Точно так же как и Симону – хозяйственная жена, а не первая красавица. В дополнение ко всем разногласиям и неурядицам в семье брат Симона Арнольд любил подтрунивать над невесткой, не очень проворной в хозяйственных делах, и выставлять её перед другими в неловком положении. Однажды Ингеборг, не выдержав очередную шутку, в гневе одела горе-шутнику на голову деревянное ведро с водой, которое она успела набрать в колодце и несла в дом. Дело в том, что утром она обнаружила в своей коробочке с иголками и булавками мёртвых пауков и тараканов. А накануне, когда она под вечер пошла в хлев доить коз, её напугал волосатый чёрт, в шкуре которого бегал её весёлый деверь. Розалия пробовала кричать на своего любимого сына, но её крик действовал на последнего не больше, чем мяуканье кошки. Симона выходки брата только веселили, и он сам был не прочь попугать жену. Изобретательности на это у них обоих хватало. По ночам она с содроганием слушала под окном вой волков, напоминавший вервольфов**** из сказок, рассказанных ей в детстве матерью. А как-то раз, выглянув в окно, она увидала во дворе белое привидение. Правда, пришедший в это время в дом жилистый дядя Штефан, дал братьям заслуженные крепкие подзатыльники за мастерские трюки и пообещал добавки. Мне от этих страхов матери суждено было родиться на свет слабой и больной. Я росла щуплой, худосочной, с небольшой хромотой, глаза косили и постоянно моргали, и всё моё лицо было обсыпано крупными веснушками. Единственно, что было во мне привлекательного, так это покрывавшая мою

голову медно-рыжая копна необыкновенно густых кучерявых волос, волны которых, казалось, тяжёлым грузом спадали на мои костлявые хрупкие плечики. Назвали меня Эльзой. С моим рождением пыл моего родного дяди немножко поубавился. Он, несмотря на свой несносный характер, очень любил маленьких детей и мог часами сидеть около моей колыбельки. Между тем, моё рождение вызвало бурное негодование моего отца, который ждал сына как будущего кормильца. А рождение дочери в его планы не входило, так как он был чрезмерно скуп. Для дочери, увы, придётся копить приданое, чтобы она могла рассчитывать на более-менее приличную партию. Единственные из родственников, кто искренне обрадовался моему появлению на свет, так это мои бабушки. Но у Розалии эта эйфория быстро прошла. Когда, наконец-то, женился её любимый сын Арнольд, а его жена оказалась хорошей хозяйкой и впоследствии родила ему двух сыновей, она снова ходила по Обендорфу с гордо поднятым носом. Старшего внука назвали в честь погибшего деда Михаэлем, а младшего – Гейнцем. Некрасивый ребёнок вызывал мало интереса у родственников. Поэтому, когда родился мой младший брат Отто, родители, вообще, перестали обращать на меня внимание. Разумеется, как и всем бесприданницам, в будущем мне светил только монастырь. В целях экономии я была лишена красивых платьев и бантов, и на людях уныло прятала голову под старым, изношенным до неопределённого цвета платком. Только лишь у моей бабушки Марии я вызывала сочувствие. Она брала меня с собой в наш горный лес, учила собирать полезные и целебные травы весной, а по осени – ягоды. На привале, сидя рядом с ней, я с замиранием сердца слушала её рассказы. В лесу живут эльфы. Они бывают маленькими и большими. Есть эльфы, живущие в цветах, в кронах деревьев, в тумане. А бывают и такие эльфы, которые живут внутри холмов. Они очень красивы, но не все люди могут их увидеть, а только те, кто эльфам приглянулся. Иногда встречи с ними бывают очень опасными. Эльфы непредсказуемы, и могут над человеком подшутить, завести в глухую чащу и водить там многими днями и ночами. Могут так напоить его своим зельем, что он навсегда забудет свой дом и останется в их доме в роли слуги. Но, вообще-то, они считаются добрыми существами в отличие от злых лесных гоблинов, с которыми постоянно воюют. Днём они не выходят на поверхность, и только ночью, когда усталый путник приляжет под их холмом подремать, он может услышать их красивое пение и даже узреть их пляски у костра под звук скрипок и волынок. А наутро увидеть на месте их ночных гуляний вытоптанные кольца. Иногда на тех местах вырастает много поганок или красных мухоморов. Эльфы, в отличие от гоблинов, совсем не едят мяса, питаются только грибами, ягодами и плодами. А из нектара и пыльцы цветов готовят напитки, вкус которых не сравним ни с чем. В некоторых семьях эльфов мухоморы – излюбленное лакомство, и поэтому их кожа часто имеет

красноватый оттенок, напоминающий цвет шляпки мухомора. Они живут очень долго, в пределах 500-600 лет, а потом растворяются в тумане. Но могут через какое-то время снова родиться. Их король владеет напитком бессмертия и пьёт его до тех пор, пока не устанет и не найдёт для себя достойного наследника или преемника, которому он может передать свой трон и отдохнуть какое-то время в стране теней. В горах живут их дальние родственники – гномы, большие труженики, которые ни минуты не могут сидеть без работы. Они добывают в горах золото, руду, драгоценные камни. Владеют несметными сокровищами. У них, как и у эльфов, есть свой король. Известны маленькие седобородые гномики, проживающие в лесу под черничными кустами, оберегающие от людей скрытые под землёй сокровища. Есть также гномики, живущие в домах у людей. Они могут поселиться в погребе, на чердаке, и даже за кроватью. Называют их домовыми. Они помогают людям по хозяйству, и горе тому хозяину, который их обидит или захочет на них посмотреть. Рассерженный домовой будет ему мстить до тех пор, пока хозяин не съедет из этого дома, а может и просто его покинуть и увести с собой удачу, раньше во всём сопутствующую его прежнему хозяину. Но гномы могут и одарить человека, если он окажет им какую-нибудь услугу или просто будет добр с ними. Вот если, например, положить под черничный куст миску с варёной морковью (это считается у гномов большим лакомством), можно утром обнаружить в этом месте от них подарок в виде слитка золота. А эти большие скальные горы, поросшие густым лесом – окаменевшие давным-давно тролли-великаны. В далёкие древние времена, когда на земле ещё не было людей, они жили в этих местах. Они были жестокими и кровожадными существами, однако, не настолько умными, как гномы и эльфы. Питались они сырым мясом, убивая диких животных, но не прочь были полакомиться гномами и эльфами. Среди них случались междоусобицы, и они тогда пожирали друг друга. Эти исполины были покрыты мохнатой шерстью, на голове у них торчали два массивных рога. А вот зубы у них были из драгоценных металлов! Постепенно они жирели, становились вялыми и, наконец, без движения окаменели. Каменные неприступные горы поросли дремучими лесами, и в них поселились дикие звери и птицы. И вот с тех пор гномы буравят их тела в поисках драгоценных зубов. Их бестелесные души иногда воют во время бури, устраивая своим диким воем горные обвалы, доводя горняков и охотников до безумия. Но страшны они только людям, но не гномам и эльфам, поскольку последние владеют искусством колдовства и могут обвести их вокруг пальца. Случалось, что в горах встречали карликовых троллей, величиной с гнома. Вот они, как и их дальние родственники, гоблины, очень опасны для людей, и спастись от них можно только святым крестом и молитвой. От бабушки Марии я узнала, что на дне Рейна живут ундины. Это красивые

молодые девушки, ушедшие в его воды из-за несчастной, неразделённой любви. Теперь они вместе с дочерьми батюшки Рейна живут в его подводном царстве. По вечерам они выплывают на поверхность воды, садятся на камень и расчёсывают золотым гребнем длинные, красивые волосы. А могут и заиграть на арфе грустные протяжные песни. И горе тем людям, которые их встретят. Они могут их защекотать до смерти, а потом утащить на дно Рейна. А ещё в наших лесах живёт Чёрная всадница. Она не всегда в чёрном одеянии. Иногда она может сменить свой наряд на другой цвет. Но её всегда называют Чёрной всадницей, потому что с её появлением в чёрном наряде в доме у тех, кто её увидел, умирает кто-то из членов семьи. Но о ней речь пойдёт дальше. * Свеи - шведы ** Бауэры - крестьяне *** Кнехт - батрак **** Вервольф – волкодлак(волк-оборотень)

Чёрная всадница Часть II Художник Oksana Zotkina ЧЁРНАЯ ВСАДНИЦА Когда-то, давным-давно, в Семигорье проживал богатый граф Ангельберг. Он владел большим красивым замком и прилегающими к нему землями. В его сундуках лежали золотые слитки, драгоценные камни и другие сокровища. Однако, самой большой его радостью была дочь – красавица Хильда. К ней сваталось много рыцарей, которые сражались за её руку на рыцарских турнирах. А она ни на кого не бросала даже взгляда, пока однажды в их замок не заехал

незнакомый молодой рыцарь. Как только гордая графская дочь его увидела, влюбилась с первого же взгляда. Никто из приехавших в дом гостей его не знал, и ничего определённого на вопрос графа о его семье и происхождении ответить не мог. – Я готов к ответу на ваши вопросы, уважаемый граф, – сказал юноша. – Я – странствующий рыцарь по имени Орландо, приехавший к вам из далёкой страны, расположенной за многими лесами и морями. Я – сын короля этой страны. Слух о красоте вашей дочери Хильды дошёл и до нас, и я решил к вам приехать, чтобы на неё посмотреть. Мой отец сказочно богат, так что вы все тут нищие по сравнению с теми богатствами, которыми он владеет. И если вы отдадите за меня замуж свою дочь, я буду чрезмерно рад. Её приданое меня не интересует, так как оно является всего лишь маленькой песчинкой по сравнению с принадлежащими нам богатствами. – Хорошо, – ответил граф. – Если моя дочь согласна, то и я не против. Но как я смогу её навещать, если ваша страна находится так далеко? – Если вы пожелаете увидеть вашу дочь здоровую и невредимую, я оставлю вам своих почтовых голубей. Привяжите письмо к лапке одного из них, и тогда наутро около вашего замка появится моя карета с кучером, и вы не успеете глазом моргнуть, как будете доставлены к нам во дворец. – Хорошо, но тогда почему твои родители не пожелали приехать на твою свадьбу? – Дело в том, что наша страна требует постоянного присутствия короля и королевы, а в их отсутствие может развязаться война с соседями, которые давно хотят захватить нашу страну и сесть на трон моего отца. Но мой отец непобедим, и они это знают и, потому, боятся. Однако, стоит ему хоть ненадолго отлучиться, соседи начнут свои военные вылазки и сожгут наши мирные дома. Удовлетворённый его ответом граф начал готовиться к свадьбе. Но в это время германский король решил предпринять крестовый поход против сарацинов*. Все окрестные феодалы занялись подготовкой к этому походу вместе со своими рыцарскими отрядами. В один из этих дней прибыл посыльный, который требовал, чтобы в этой войне принял участие и рыцарь Орландо. Граф не мог отказать в этой просьбе королю и показал будущему зятю депешу. – Прошу прощения, граф, но жители моей страны воюют только тогда, когда этого требуют интересы защиты страны, и мы не имеем права вмешиваться в дела людей. – Как? Ты сказал «не вмешиваться в дела людей»? Или я ослышался? Ты кто? Человек или нежить** какая-то? Тогда тебе нет места около моей дочери! – Ну что вы, господин граф, просто я не так выразился. Если того требуют ваши законы, я поеду вместе с другими рыцарями и стану сражаться под святыми знамёнами креста. На следующий день он уехал вместе с отрядом рыцарей. Хильда осталась в

замке отца, с нетерпением ожидая возвращения жениха. Спустя три месяца в замок прибыл посыльный, сообщивший, что юный рыцарь погиб в первом сражении. Горю невесты не было предела. Она начала просить отца отпустить её в монастырь. Граф долго не соглашался, но к нему прибыла сама почтенная матушка-настоятельница, которую соблазнили не столько отчаянные просьбы молодой невесты, ставшей вдовой, так и не успев обвенчаться, сколько богатства графа. Ввиду отсутствия наследников замок, земли и крепостные переходят по закону в полное пользование монастыря. Хильда стала готовиться в дорогу. Вдруг, ночью кто-то постучал в её окно. Открыв его, она увидела своего жениха, здорового и невредимого. Он влетел к ней при помощи складывающихся на спине крыльев и сказал: – Дорогая моя возлюбленная Хильда, я не погиб в сражении, а только имитировал свою смерть. Меня похоронили с почестями, а когда моя могила осталась одна, я без труда из неё выбрался и прилетел к тебе на моих прозрачных крыльях. Для жителей нашей страны это очень легко сделать, ведь мы – не люди, а эльфы. Живём мы в параллельном мире, который находится рядом с вами. В настоящее время дорога туда большинству из вас закрыта, и проникнуть в наш мир могут только люди посвящённые. Таких людей среди вас становится всё меньше и меньше, так как они гибнут во время жестоких пыток и сгорают на ваших инквизиторских кострах. Среди древних кельтов этих мудрых людей было много, и называли их друидами***. Они зажигали огромные костры на наших холмах в праздник Белтейн и на мрачный праздник Самхейн****. В канун этих важных праздников мы встречались у костров и вместе плясали ритуальные пляски. Потом наши гости уходили, получив от нас новые знания, полезные для их народа. Друиды считали, что огонь костров заключает в себе божественное начало, соответствующее солнцу. Поэтому в ритуальных обрядах древние кельты поджигали и скатывали с вершины холма колёса, предварительно обмазанные смолой. Таким образом катящиеся огненные круги символизировали солнечный диск. Был у них ещё один обряд, но он своей жестокостью вскоре прогневал богов. Якобы для того, чтобы задобрить богов, кельты во время праздника огня приносили человеческие жертвы. Недовольные боги покинули их, а земли захватили более сильные народы – римляне. Самих кельтов вытеснили из этих мест, а те, что остались, растворились в большой массе пришельцев. Вместе с римлянами пришли в эти места народы хибиру*****, которые и привезли на рейнские земли учение Христа. Однако и римляне оказались жестокими, чем прогневали богов и стали им неугодны. Завладев большой частью земли и поработив народы, они расслабились и погрязли в разврате. Тогда их самих вытеснили отсюда другие племена – племена варваров. Войны топили в крови и раздирали на части многострадальный мир людей, в том числе и Европу. А что касается нас, маленького волшебного народа,

так мы стали очень редко приходить в ваш мир, в котором окончательно поселились жестокость, насилие, жажда наживы, граничащая с безумием. Вы, люди, стали мало отличаться от троллей и гоблинов - наших антиподов, с которыми мы ведём оборонительные войны. Так и эти ваши крестовые походы продиктованы не столько освобождением гроба Господня, сколько алчностью захвата земель сарацинов и их сокровищ. Я своими глазами видел, как воины предавали огню мирные селения, не оставляя камня на камне, вспарывали животы мёртвым, в надежде найти в их чреве золотые кольца, которые сарацины успели перед смертью проглотить. Вашу страну в будущем постигнут страшные эпидемии, голод, катаклизмы и другие напасти. Вашим потомкам придётся искать приюта в дальних северных землях, где они и рождённые ими дети будут всегда чувствовать себя чужаками. На ваших тронах будут сидеть кровавые тираны. И потомки ещё тысячу лет будут нести суровое наказание за их злодеяния. Так что теперь решай, если хочешь стать моей женой, я перенесу тебя при помощи крыльев в наш мир и дам выпить наш напиток бессмертия. Если ты этого не пожелаешь, то я сделаю так, что ты и твоё окружение напрочь забудете о моём существовании. – Орландо, как ты мог подумать, что я откажусь от тебя!? Но что будет с моим отцом, если он узнает о моём побеге. Я у него единственная дочь и наследница. Он этого не переживёт. – Тогда, – сказал Орландо. – Принимай условия аббатисы******, а я унесу тебя из стен монастыря. Но только постарайся оттянуть принятие пострига, поскольку после пострига это сделать будет невозможно. Именно так они и решили поступить. К несчастию, их разговор подслушала стоящая за дверью одна из монахинь из свиты настоятельницы. Она в страхе побежала к матушке и всё рассказала. Аббатиса ничего не сказала графу, но начала торопить отъезд, объясняя, что у неё в монастыре осталось много незаконченных дел, которые за неё никто не доделает. Граф повелел собрать свою дочь, после чего усадил на любимого чёрного коня Росса, передал матушке приданое дочери и вместе с ним большие пожертвования для монастыря и отправил в путь. По прибытии в монастырь настоятельница велела звонить в колокола, а всем своим послушницам готовиться к постригу их новой подруги. Никакие слёзы и просьбы Хильды не подействовали на жестокую, расчётливую и жадную аббатису, и до встречи с юным принцем её успели постричь. К вечеру прилетел к окну её кельи Орландо, но не мог влететь в её открытое окно. Какие-то невидимые силы не пропускали его вовнутрь кельи. С грустью посмотрел Орландо на плачущую Хильду, и, очертив рукой на прощание тайный знак, улетел навсегда. Разбитая Хильда весь год провела в слезах и как раз накануне Самхэйна испустила дух. Перед смертью она отказалась принять причастие, сказав, что жизнь без Орландо для неё потеряла смысл, и её уже не волнует, в какой мир уйдёт душа. Только после смерти душе Хильды раскрылся смысл

тайного знака. Вскоре скончался граф Ангельберг, узнавший причину смерти своей любимой дочери. И теперь от его некогда богатого замка остались одни руины. Монастырь тоже существовал недолго. Всех его жителей посетила странная, неизвестная в те времена болезнь. В народе говорили, что это было проклятие короля эльфов, сын которого тоже не пожелал жить без Хильды и раньше назначенного ему времени растворился в тумане. А душа Хильды до сих пор скачет на её любимом Россе и ищет своего Орландо, и должно пройти не одно столетие, пока их души снова встретятся. Она и есть та самая Чёрная всадница. Кто её встретит, тому она может помочь, а может и наоборот – навредить. Всё зависит от того, какими делами этот человек занимается. К ней могут обратиться за помощью влюблённые, не имеющие возможности из-за различных обстоятельств связать воедино свои судьбы. Может помочь униженным и оскорблённым. Но горе тому человеку, который с корыстным намерением обратится к ней за помощью. Она может его задушить или завести в чащобу, заманить на отвесную скалу и сбросить в пропасть орлам на съедение. Поэтому люди советуют к ней обращаться, прежде хорошо подумав. Увидев её, надо начать молиться, и тогда её мятежная душа оставит путника в покое. Я с замиранием сердца слушала сказки бабушки Марии, только матушка Ингеборг ворчала: – Не забивай Эльзе голову всякой чепухой! Всё равно её ждёт либо монастырь, либо звание старой девы, если не пожелает принять постриг. – Но позволь-ка, дочь! У меня свой, ещё не такой старый дом, который я могу, уходя в мир иной, ей оставить. Она как будто не создана для жизни в монастыре! – Ну, вот ещё незадача! – возмущался мой отец. - Не забывайте, что у вас есть ещё внук Отто, который, как и мой младший брат, может привести в дому жену с большим приданым. Так что, подумайте лучше о нём, а не об этой дурнушке. Ведь и он тоже должен не бедным выглядеть в глазах своей будущей родни. Я молча слушала их беседу, не смея вставить словечко. Да, действительно, я родилась дурнушкой, да ещё со слабым здоровьем. Маленькая худосочная тщедушная девочка-подросток. И с годами мало прибавляла в весе и росте. Я донашивала старые наряды моих сверстниц, которые их родители доставляли матушке в подарок за какую-нибудь услугу либо за бросовую цену. А моими единственными и верными друзьями оставались наш пёс Вольф и домашняя кошка Мица, такая же рыжая, как я, за что соседские дети обзывали меня её сестрой. Для ведения домашнего хозяйства я не очень годилась из-за слабых рук, но, получив несколько уроков у бабушки Марии и тётки Марты, я быстро научилась относительно неплохо шить, вышивать и вязать. – А не отправить ли нам её подмастерьем к какой-нибудь портнихе в город, чтобы потом пристроить продавать свои изделия на базаре, когда подрастёт? –

предложила тётка Марта. – Может быть, сама себе на приданое соберёт, и не придётся в монастыре жить. Но Ингеборг только головой покачала: – Пусть лучше к домашней работе привыкает, и нечего ей забивать голову всякими глупостями. У самой Ингеборг личная жизнь совершенно не складывалась. Её муженёк Симон продолжал чувствовать себя холостяком и соответственно вёл себя. Он при первой возможности удирал из дома на окраину селения, где собирались такие же, как и он, бездельники, любившие за кружкой пива, сидя на скамейках в кнайпе*******, беседовать о смысле жизни, перекрикивая друг друга за право сказать своё последнее слово. Иногда дело доходило до потасовок. Местный поэт высмеивал их: «На важных заседаниях гудели, как жуки, проблемы мироздания решали мужики. Стучали кружки липкие, ругались добела, свалив на плечи хлипкие детишек и дела…» А когда Симон, довольный победой в споре, приходил домой, на него обрушивался весь гнев нелюбимой жены, которая тоже не очень жаловала домашнюю работу, а его обзывала редким бездельником, погубившим её молодость и красоту. И снова повторялись громкие семейные скандалы, в которых они оба обвиняли друг друга в неудачах. Мать Симона Розалию это не очень волновало. Она жила во второй половине дома в семье своего любимого сына Арнольда, у которого, напротив, всё хорошо складывалось, благодаря стараниям изобретательной в быту тётки Марты. У последней вся домашняя работа буквально «горела под руками». Да и дядя Арнольд перестал шалопайничать, всё в доме достроил, отстроил, починил и с большим удовольствием возился со своими двумя отпрысками. В отсутствие родителей Розалия баловала внуков припрятанными сладостями, называя их самыми умными и красивыми не только в селении, но и во всей округе. А это значит, что они достойны большего, чем владеют. Мария видела несовместимость характеров супружеской пары и переживала за неудачный брак своей дочери, пытаясь сгладить в нашей несчастной семье острые углы в отношениях, и больше находилась у нас, чем у себя дома для того, чтобы помочь бесхозяйственной дочери в домашних делах. А меня отправляла в лес собрать для неё нужные травы, грибы и ягоды, что мне очень нравилось. Кошка Мица провожала меня до леса, а потом бежала по своим кошачьим делам, тогда как пёс оставался в лесу моим постоянным спутником. Мой самый преданный друг охранял от деревенских мальчишек, которые всегда пускали в мой адрес град насмешек и кидали в меня яблочными кочанами и огрызками репы и турнепса. В присутствии моего верного защитника они это делать побаивались, так как он однажды схватил зубами их вожака Кнута за штаны и порвал их. С такой верной охраной я свободно ходила по знакомым местам и собирала ягоды. Однажды, после того как мне дома очередной раз родители указали, что я

полная неумеха, я сварила на кухне несколько кореньев моркови и решила положить их под черничным кустом. Но вся беда оказалась в том, что эти мои действия не остались незамеченными. Мой младший брат Отто проследил, как я клала под кустик корзиночку с варёной морковью, и рассказал об этом двоюродным братьям. Они втроём побежали к тому месту, где я положила угощение. Морковку братья съели, а на место моркови положили грязный камень. На следующий день я пошла проверить, что лежит в корзиночке. Обнаружив содержимое, я горько зарыдала: - Ну, почему даже гномы надо мной смеются? Наверное, из-за того, что я такая безобразная! Долго бродила я одна по лесу, заливаясь слезами, и вернулась домой, когда уже смеркалось. В прихожей слышался громкий голос дяди Арнольда, рассказывающего сыновьям о том, как он в детстве положил на ночь в керамическую чашку кусочек сладкого хлебного мякиша как приманку, и когда ночью в неё забрался маленький гномик, чтобы полакомиться, дядя подскочил, поднял чашку и закрыл её руками. Гномик не смог из неё самостоятельно выбраться, и он его выпустил только после того, как бедный гномик выполнил его желание. А он попросил гномика сделать его красивым и сильным. Этой же ночью я положила на уголок стола маленькую деревянную мисочку с корочкой хлеба. Ночью, услышав изнутри хрустящий звук, я быстро подбежала и накрыла посудку. Но этот шум, как назло, разбудил матушку, и она тоже пришла посмотреть, что тут происходит. Какое разочарование!.. Вместо гномика в мисочке сидел крошечный серый мышонок. Слёзы потекли из моих глаз, а матушка Ингеборг принялась истерически кричать, чем разбудила всех спящих в доме. – Что? Гномиков ночью караулим и желаем попросить у них немножко ума? – услышали мы за спиной насмешливый вопрос дяди Арнольда, который прибежал посмотреть, отчего в нашей комнате такие сумасшедшие крики и переполох среди ночи. – Ах, вот оно что! Ну, теперь я вижу, кто надоумил эту глупую гусыню! Что? Хотите несчастье в наш дом позвать? А я от обиды перевернула мисочку и дала мышонку спокойно убежать, так как вдруг сильно почувствовала, какой он теперь несчастный и беззащитный, и какая трагическая участь его ожидает, если не дать ему возможность скрыться. Его могут убить эти разъярённые взрослые, или отдать Мице на закуску. Этим утром братья дразнили меня «ловительницей гномов». Поникшая и несчастная взяла я свою плетёную корзинку и под предлогом сбора трав накануне Иоганнова дня ушла в лес с намерением возвратиться домой очень поздно, а то и вообще в лесу заночевать. К тому же мой верный Вольф надёжно охранял меня и от волков и от разбойников. Как хорошо в лесу! Тишина, покой, птицы распевают, перескакивая с ветки на ветку. По травке бегают зайчики, а по деревьям скачут белочки. А что

касается всякой нечисти, чего её бояться? Неужели бывает что-то страшнее алчной ненасытности людей? А, может быть, они и есть та самая нечисть, обитающая в человеческом теле? В этот момент я увидела неизвестного мужчину, скачущего на лошади прямо в мою сторону. Левый глаз его был перевязан чёрной лентой. «Разбойник!» – мелькнула в моей голове мысль. – «Конечно, я некрасивая, платье в заплатах. На что я ему понадобилась? Нет, лучше бежать в чащу, где можно будет спрятаться среди зарослей ежевики. Лучше поколю руки и ноги, но зато сохраню жизнь и свободу». Схватив в руки свои деревянные башмаки, я помчалась прямиком в густую чащу, а вслед за мной мой верный Вольф. А вот и большой куст орешника, переплетённый стеблями ежевики с острыми колючками. Раздирая в кровь руки и ноги, я кинулась к спасительным кустам. Но Вольф, по-видимому, не собирался сдаваться и, выскочив на дорогу, начал отчаянно лаять на всадника. От неожиданности лошадь встала на дыбы, едва не выбросив всадника из седла. Тот отчаянно выругался на неизвестном мне жаргоне, и, спрыгнув на землю, схватил лошадь под уздцы и кое-как её остановил. – А ты откуда взялся, урод!? – крикнул незнакомец. – Где эта рыжая чертовка, которая шла рядом с тобой? Испугалась? Но я не собирался о неё руки марать, мне нужно только знать, где находится их вольное поселение. Давно пора подать в казну платить. А ну, выходи из-за кустов, мерзкая тварь, или я сейчас пристрелю твоё чудовище, – и он направил свой арбалет в сторону Вольфа. Я замерла на мгновение, не зная, что делать. Выскочить на дорогу, чтобы спасти Вольфа? Но тогда ему нужно показать дорогу в наше селение, которое не заплатило подати из-за прошлогоднего неурожая. – Нет, будь что будет, а Вольфа нужно спасти! – решила я и закричала из кустов – Не стреляйте в Вольфа, добрый господин. – Я не могу выбраться из кустов, так как меня держат в плену колючки. – А ну вылезай немедленно, я не желаю пачкать о тебя руки и переводить стрелу на этого урода. Мне нужно только узнать дорогу. Потом убирайтесь на все четыре стороны. Но я действительно не могла выбраться из кустов. Гибкие ветви ежевики держали своими острыми колючками не только мою и без того потрёпанную одежду, но и мои кучерявые волосы. – Я не могу вылезти из кустов! – крикнула я. – Может быть, появится кто-то из нашей деревни и освободит меня!.. Поезжайте вперёд по направлению вон того раскидистого дуба у подножия холма, и за холмом увидите селение. Если вы кого-нибудь встретите, скажете, что Герда, Мартина дочка, просит о помощи. Чтобы поскорее избавиться от сборщика податей, я назвала имя умерших людей и направила его прочь от деревни. Когда незнакомец ускакал, у меня отлегло от сердца. Мартин и его дочка Герда умерли прошлым летом. А если сборщик податей кого-то встретит и

расскажет, то ему объяснят, что он, вероятно, имел дело с привидением. Ну а что мне теперь делать? Как мне теперь самой освободиться из цепких когтей ежевики? Просидев около часа в добровольной тюрьме, я услышала, что пёс как- то странно завыл, словно перед ним показался медведь. И, вдруг, колючие лианы сами меня отпустили, ветви орешника раздвинулись, словно кто-то их поднял невидимой рукой. Почувствовав свободу, я стала медленно выбираться из своего укрытия. А когда я вышла на поляну и подняла глаза, я остолбенела. Передо мной стояла Чёрная всадница, только она была не в чёрном, а в тёмно- фиолетовом платье. И только её шляпка и перчатки были чёрные. Я онемела, первой моей мыслью было перекреститься, но руки не слушались. Я быстро мысленно воззвала в короткой молитве к Спасителю с надеждой на помощь. Но, вдруг, дама улыбнулась и произнесла каким-то нечеловеческим голосом, который напоминал звенящий водопад: - Ну, чего ты испугалась, глупая, неужели я страшнее прежнего всадника? Я хотела что-то ответить, но мой язык не желал меня слушаться, а дама продолжала: - Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, более того, хочу помочь. Впереди тебя ждут суровые испытания, изменить которые я не властна. Но если станет невмоготу, приходи к этому месту, подскажу, что делать. В Вальпургиеву ночь и накануне Самхейна, когда открываются ворота подземного царства, я имею большую силу. Но обо мне никому ни слова, кроме Марии. А пока что… Видишь впереди небольшую полянку? На ней растёт много полезных трав, набери их в корзинку и передай бабушке Марии. Передай ей также вместе с травами и завещание твоего почившего деда. И она бросила мне в корзинку туго набитый мешочек, и растворилась в белой дымке, словно её и не было. Я открыла сонные глаза. В лесу начинало светать, оказывается, я заснула под кустом. И мне померещилась чёрная дама и какой-то неизвестный всадник. Но, заглянув в корзину, я обнаружила большой сбор редких целебных трав, а под ними тугой мешочек. Нужно спешить домой и обо всём рассказать бабушке Марии, может быть, она мне что-нибудь разъяснит. И я вместе с Вольфом отправилась домой. Мои домашние уже порядком волновались и всю ночь не сомкнули глаз. Меня ожидала бы хорошая трёпка, если бы не присутствие в доме Марии. Я протянула бабушке полную корзину трав и попросила её взять меня к себе, чтобы помочь ей связать пучки и развесить их на чердаке. Когда я оказалась в её доме наедине с ней, я рассказала всё, что видела этой ночью, и, достав со дна корзины мешочек, протянула ей. После моего рассказа и увиденного мешочка Мария сильно побледнела. Такие мешочки были у её пропавшего мужа, моего деда Отмара, а это означало, что он преставился и передал ей деньги, которые накопил тайком от своей новой жены. Теперь нужно пойти к отцу Йозефу и заказать панихиду. А в нашем доме скоро случится чья-то смерть, а, может быть, и не одна. После чего нашу семью ожидают новые суровые испытания.

Спустя некоторое время Розалия сильно расхворалась. Мария поила её травами, которые мне передала Чёрная всадница, а тётка Марта от неё не отходила ни на минуту. А мои родители всё ещё продолжали ругаться по каждому пустяку. Не прошло и полгода, как душа Розалии предстала перед судом Божьим. После её похорон в наш дом прибыл нотариус и зачитал завещание. Весь наш дом и земли переходили в руки дяди Арнольда и его семьи, а мы при нём состоим. Так вот почему практичная тётка Марта была в последнее время так почтительна со свекровью! Или сама бабушка Розалия прекрасно видела, как трудились дядя Арнольд и тётя Марта, а мои родители постоянно грызлись и винили друг друга в неудачах. Но, тем не менее, рассуждать уже было поздно. Что сделано, то сделано. Тётка Марта встала и, подбоченясь, сказала, что никого из дома выгонять не собирается, но только чтобы все работали на совесть. А моё дело – пасти гусей. Я выскочила во двор, чтобы не слышать душераздирающих криков матушки, которая что-то доказывала невестке и деверю. Но, однако, жизнь продолжалась. Тётка работала не покладая рук и того же требовала от всех нас. Довольной была только я, что наконец-то была при деле и от дома подальше. Я ходила с гусиным стадом, в сопровождении моего верного Вольфа. В выходные дни Арнольд с Мартой ездили на городской рынок продавать продукты. Дела у них шли неплохо, и какая-то доля от продаж перепадала нашей семье. Деньги матушка сразу же прятала. Отцу же теперь разрешалось ходить к свои друзьям только в выходные дни. Но, как и чувствовала Мария, наши беды на этом не заканчивались. Однажды отец пошел в очередной выходной день к своим друзьям в кнайпу, поспорил о чём-то с хромым Петером. Когда они вышли на улицу, их спор перешёл в драку. Жилисторукий Петер толкнул отца со всей силы, в результате чего тот отлетел в сторону и ударился головой о сук упавшего недавно от ветра дерева. Он забился в сильных судорогах, его компаньоны перепугались и на наспех сделанных носилках принесли в дом. Через два дня он умер. Матушка Ингеборг, я и Отто были постепенно оттеснены тёткой Мартой, практически оказавшись в положении прислуги. Из-за постоянных упрёков тётки было решено, что мы перебираемся жить к бабушке Марии, а дядя Арнольд, в котором ещё оставалась чуточку совести, обещал подремонтировать наше новое жильё. Тётка Марта сказала мне на прощанье, что если я пожелаю, то могу продолжать пасти её гусей, а когда подросту, она сама позаботится о моей учебе у какой-нибудь городской портнихи. Я была согласна, но матушка пришла в такое бешенство, что запретила мне, вообще, появляться в тёткином доме. Однажды утром сквозь сон я услышала за окном лёгкое царапанье и поскуливание. Каково же было моё удивление, граничащее с радостью, когда за окном я увидела царапающую пергамент Мицу. А внизу поскуливал исхудавший Вольф. Не знаю, кто из нас больше радовался: я или они. Это означало, что теперь я снова могу ходить в лес и собирать травы и ягоды со своей верной охраной. Как потом я узнала, после нашего переезда посаженный на цепь Вольф

по ночам сильно выл и наотрез отказывался от еды. Тогда тётка Марта его развязала, предоставив ему право выбора хозяина. Шло время… Мы так и продолжали жить в доме Марии. Я подрастала, недавно мне исполнилось тринадцать, и уже вставал вопрос о моей дальнейшей судьбе. Как-то случайно за дверью я услышала разговор на кухне между матушкой и бабушкой: – Так кому ты свой дом решила завещать: мне, Эльзе или маленькому Отто? Неужели родная мать пустит меня по свету, как это сделала ранее покойная свекровь? – Нет, я этого не сделаю, и весь дом завещаю тебе. А внуку Отто он и так после тебя достанется. Но Эльзу нужно отдать учиться. Она будет хорошей швеёй и сможет заработать себе на кусок хлеба. А в городе, куда она отправится, найдутся немолодые вдовцы, либо богатые хозяева на случай, если у неё с работой не заладится. А вот деньги, которые Отмар перед смертью передал для Эльзы. Нужно дать ей шанс. А в случае полного провала для неё должно найтись место в этом доме. И обещай мне, что ты выполнишь мои указания. – Обещаю, – ответила Ингеборг. – Но не лучше ли ей будет в монастыре? – Никаких монастырей. Кроме того, у неё есть одна невидимая покровительница, о которой тебе пока знать не надо. Не зли её, ибо она довольно сильна, и в дальнейшем может помочь Эльзе. * Сарацины – восточные люди ** Нежить – человекоподобный дух *** Друиды – жрецы и скальды **** Белтейн – 1 Мая – первый день лета у кельтов, Самхейн – 1 ноября – первый день Зимы у кельтов. У древних кельтов было два времени года: зима и лето. ***** Хибиру – евреи ****** Аббатиса – настоятельница женского католического монастыря ******* Кнайпы – германские трактиры

Чёрная всадница Часть III Картинка из интернета В ПОДМАСТЕРЬЯХ Спустя неделю после судьбоносного для меня разговора бабушки Марии и матушки, меня начали собирать в дорогу. Под Бонном, несколько ниже по течению Рейна, в небольшом городке Виттхайм жила некая опытная портниха фрау Гретель, которая за довольно умеренную плату брала в свой дом учениц. По окончанию учёбы молодые портнихи по желанию могли остаться работать у хозяйки в цеху. У неё имелась небольшая мастерская, в которой заказывали наряды горожанки с достатком. Служанок в её доме не водилось, так как ведение домашнего хозяйства входило в обязанность её учениц. Квартировались будущие швеи в её доме, разделив между собой также и домашние обязанности. Сама фрау Гретель умело вела хозяйство, не хуже любого мужчины. Единственным её больным местом был непутёвый сын Курт, шалопай и ловелас, любитель проводить время около вдов, а иногда и замужних дам, за что иногда прибегал домой побитым очередным рогоносцем. Нередко фрау Гретель приходилось вносить значительные суммы денег оскорблённому мужу, дабы погасить разгоравшийся скандал. Иногда похотливый глаз Курта останавливался на одной

из её учениц. Жалобы в таких случаях не рассматривались. Виновнице фрау Гретель сразу показывала от ворот поворот, ибо её чадо было «выше» Царя Небесного. Ученицы шёпотом предупреждали об этом новеньких, дабы с ними не случилось подобных казусов. Итак, я была зачислена в штат начинающих подмастерий. Фрау Гретель окинула изучающим взглядом мою худосочную фигуру девочки-подростка и провела в комнату, в которой уже проживали три девушки, несколько старше меня: Ида, Доротея и Маргарет. В отличие от меня девушки были более ловкими в этой профессии, всё схватывали на лету. А у меня всё шло, как говорится, из рук вон плохо, и потому мне часто доставалось от хозяйки указкой по рукам за очередной плохо сделанный образец. На слова хозяйка тоже не скупилось, и на мою голову постоянно обрушивался целый поток оскорбительных слов. Со своими соседками особой дружбы я не нашла. А поскольку я была новенькой, то мне всегда перепадало больше работы по дому, и старшие с удовольствием на меня её спихивали. Приходилось стиснуть зубы и терпеть, так как я знала, что это мой единственный жизненный шанс, в котором я должна была доказать своё право на небольшое местечко под солнышком. Меня радовало то, что Курт не обращал на меня особого внимания, но мог отпустить в мой адрес ехидную насмешку относительно моей неудавшейся внешности. Я думала, что это всё- таки лучше, чем бедной Маргарет, которая была среди нас самой красивой, и потому ей приходилось постоянно обороняться от его определённых поползновений. Однажды, когда мне нужно было спуститься в сарай, чтобы набрать там ведёрко угля и взять немного берёзовых щепок для растопки печи в нашей комнате, Маргарет предложила мне свою тёплую накидку. Действительно, на улице было довольно ветрено и сыро, и я могла подхватить простуду. Набросив на себя накидку Маргарет и спустившись в сарай, я начала набирать лопаткой пыльный уголь. Вдруг, сильные руки схватили меня и повалили на пол. От неожиданности и страха во мне проснулся инстинкт самосохранения. Я вцепилась зубами в чью-то жилистую руку и, когда пальцы были разжаты, опрокинула всё содержимое ведра на своего обидчика, опрометью выбежав из сарая. Мои соседки сняли с меня испачканный углём плащ, а Маргарет побежала на кухню набрать мне остаток чая и бутерброд, оставшиеся после завтрака. Примерно через час к нам в комнату влетела взбешённая фрау Гретель. Оказалось, этим налётчиком был Курт, принявший меня за Маргарет из-за её плаща. В наказание я и Маргарет просидели три дня запертые в комнате на хлебе и воде, после чего нас предупредили, что ещё одна такая выходка и нас вышвырнут вон. Но Курт с той поры оставил нас обеих в покое. На Рождество и Пасху мы уезжали по домам. Дома бабушка Мария с сочувствием выслушивала мои рассказы о нелёгкой жизни и каждый раз повторяла, что нужно всё вытерпеть, если хочу в жизни чего-то добиться. А от матушки я слышала старые уже набившие оскомину упрёки о моей никчемности,

и не лучше ли мне всё-таки подумать о монастыре, во всяком случае мне не придётся на старости лет собирать в чьём-то мусорнике рыбные головки, чтобы сварить из них суп. Бабушка в таких случаях её прерывала и напоминала о данном ею обещании. Я пробовала заходить в лес, но на этот раз встретить чёрную всадницу мне не удалось. Наверное, она меня забыла. Вернувшись в город после праздников, я продолжала учебу в доме фрау Гретель. В выходные дни она нам разрешала прогулки по городу с условием, чтобы мы гуляли все вместе и не бросали тень на доброе имя хозяйки. За нами часто увязывалась группка молодых подмастерий, которые в силу своего статуса ещё не могли позволить себе жениться, однако, приударить за красивыми подружками… Чего бы и нет!? Иногда они по вечерам приходили к дому фрау Гретель, и, бросив что-нибудь на лапу Курту, ждали в кустах, не выйдет ли понравившаяся зазноба. – Тебе одной Бог ни кожи, ни рожи не дал, хоть бы пол-крейцера* кто- нибудь мне за тебя подкинул, – насмешливо бросил насмешку Курт, будучи в плохом настроении. – Как только за мной принц на белом коне прискачет, так он тебе тут же самую большую кружку пива до краёв нальёт! – выпалила я в ответ. После этого на меня посыпался новый град насмешек, что я не рада была своей неудавшейся остроте. Чтобы совсем не впасть в отчаяние, я нашла для себя новое занятие. Когда от пошитых платьев оставались невостребованные лоскутки, я их собирала и, забившись где-нибудь в саду в хорошую летнюю погоду, а в дождливую и зимнюю на чердаке, пыталась пошить из них кукольные наряды, а то и саму куколку, набив туловище сухим сеном. Готовые трофеи я складывала в свой сундучок. Наша учёба уже подходила к концу. В начале осени мы должны будем либо распрощаться с нашей хозяйкой и ехать по домам, либо остаться у неё в роли работниц. Я решила остановиться на последнем, хотя, как говорится, науку шитья на лету не схватывала. Жалованье мне полагалось самое низкое, но я решила, что мне нужна практика. А мои соседки засобирались домой. У Маргарет и Доротеи появились на лице какие-то пятна и их начало по утрам подташнивать. Но, несмотря на это, они к приходу хозяйки стояли по струнке, а ехидные ухмылки Курта пропускали мимо ушей. Только к вечеру я видела их мокрые глаза и успокаивающую их Иду. Потом неожиданно приехали их отцы вместе с другими незнакомыми мужчинами. Переговорив с фрау Гретель, они забрали дочек домой раньше положенного срока. При отъезде лица Доротеи и Маргарет светились от счастья. Оказывается, их собирались сватать, но так как это положено делать в кругу семьи, они отбывали домой. А я осталась с Идой вдвоём. Однако дружбы с ней у меня не получилось. Зато, мне в утешение, хозяйский котёнок Мики ходил за мной по пятам, несмотря на постоянные шлепки хозяйки. Стоило ему забежать в мастерскую во время работы, как все

нитки, тесёмки, бабинки с нитками и прочая утварь летели во все стороны. Но вот наступило время, когда и Ида засобиралась домой. Я перешла в роль швеи, и хозяйка отвела мне под жильё маленькую комнатку под чердаком. Я была счастлива. Да и Курт уже перестал меня передразнивать. То ли оттого, что я росла и формировалась, хоть не красавицей, но что-то женское в моей прежде чрезмерно худой фигуре начало проявляться. А может оттого, что теперь немножко поднялась рангом, и фрау Гретель на него как-то сильно прикрикнула, заметив, что после его насмешек у меня начинали трястись руки, что сказывалось на производстве. Зима прошла более-менее спокойно для меня. Я продолжала осваивать профессию портнихи, и, что было также важно, даже избавилась от ран иголками на пальцах и ладонях, сопровождавших меня оба года учёбы. Однажды в конце апреля, когда на дворе светило жаркое солнце, я, собрав свои лоскутки и прихватив нитки, иголки и булавки, побежала с ними в сад. В конце сада стоял старый стол и пара такого же возраста стульев. Фрау Гретель давно собиралась этот «гарнитур» поменять на новый, но у неё из-за большого количества заказов просто не хватало на это времени. А я с большим удовольствием сидела в этом уголке в свободное от работы время и, как всегда, возилась со своими куклами. Вдруг неожиданно игривый Мики прыгнул на стол и сбросил с него своей маленькой мягкой лапкой клубочек с тесёмкой, которой я обшивала кукольный наряд. Когда клубочек упал со стола, довольный Мики погнал его по дорожке. И так как это был дальний конец сада, то клубочек быстро очутился за оградой, а за ним туда же прошмыгнул и Мики. Расстояние между мной и клубочком быстро увеличивалось. Мне нужно было перелезть через не очень высокую ограду или бежать к калитке, чтобы отобрать клубочек у «разбойника». Но бежать к калитке – уйдёт уйма времени, да и где я потом разыщу этого маленького проказника. Поэтому я решилась перелезть через ограду, как это делают воришки. Благо на дворе вечереет, и на меня не обратят особого внимания проходившие мимо по своим делам добропорядочные бюргеры**. Но когда я переставляла за ограду ногу, обутую в деревянный башмачок, оборка моей длинной юбки зацепилась за колышек. К несчастью, этого я не заметила, а когда слезала вниз, то моя и без того не новая юбка лопнула у меня за спиной, обнажив улице мои худые белые ноги. Какой позор! И это у самой швеи! Какой бес меня попутал побежать за этим клубочком и так опозориться. Я спрыгнула с ограды на пешеходную дорожку и, прикрыв рукой порванную сзади юбку, умчалась в близлежащие кусты сирени с намерением дождаться темноты, а потом тихо тем же путём залезть обратно в сад и незаметно пробраться в свою комнату, где можно будет зашить злополучную юбку. А вдруг меня обнаружит в таком виде Курт, тогда будет смеху на всю улицу. От досады у меня из глаз хлынули слёзы. А в кустах, укрывших меня, я увидела виновника несчастья, спокойно игравшегося с этим клубком. Обнаружив меня, он кинулся ко мне с мурлыканьем, бросив свою «добычу» на землю.

– Ну что ты натворил, негодник? Как я теперь домой покажусь в таком виде? – Мр-р-р! – ответил Мики, и вместо клубка потянулся за моей толстой косой, с которой во время «манёвров» слетели булавки, и она повисла плетью за моей спиной на радость Мики. Теперь он играл с косою даже с большим азартом и удовольствием, чем с клубочком. Но слезами, однако, делу не поможешь. И я, вытерев глаза платочком, стала ждать полной темноты, которая весною наступала очень медленно. Я слышала стук деревянных башмачков, проходивших мимо прохожих, и смотрела, как небо постепенно темнело, и на нём проявлялись первые звёздочки. Вдруг, передо мной на верхней ветке куста появился светлячок. Маленькая искорка начинала разгораться и увеличиваться. Я с замиранием сердца смотрела на это маленькое чудо природы, совершенно забыв о реальности. А искорка играла всеми шестью цветами радуги и отплясывала на листе, словно это был не жучок, а танцовщица. Когда танец закончился, искра стала увеличиваться и округляться. В середине её появились контуры необыкновенно красивой девочки. Когда девочка выросла до размера небольшой садовой птички, она пристально посмотрела на меня: – Здравствуй, Эльза! – Здравствуй! Кто ты? – испуганно спросила я. – Не бойся. Я из рода эльфов, которые живут в этих краях. Меня послала к тебе Чёрная всадница. Скоро начнётся Вальпургиева ночь, и она ждёт тебя в своём лесу в условном месте. – Как же я поеду? Меня хозяйка не отпустит. А если я буду настаивать, она меня может просто уволить. – Не бойся этого, а доверься завтрашнему дню. Дню, который нажмёт новую клавишу в клавикорде*** твоей судьбе. Ты должна поехать домой. Мария совсем расхворалась и хочет с тобой повидаться. Именно по этой причине Чёрная всадница направила меня к тебе. После этого искорка потухла, как будто бы её и не было. А я протёрла сонные глаза и почувствовала тяжесть в спине. Открыв сонные глаза, я обнаружила себя спящей на стуле в конце сада, где так удачно вчера пристроилась. Я встала и тронула себя сзади рукой. Никаких дырок! Что же это? Опять мне во сне что-то привиделось? Но, тем не менее, утро вступало в свои права. Собрав в охапку недошитые куклы, я направилась к хозяйке в мастерскую. Да, завтрак я пропустила, хоть бы не пропустить начало работы, а не то строгая фрау Гретель вычтет некоторую сумму из моего крошечного жалования. Войдя в мастерскую, я увидела пришедшую в дом гостью. Это была пожилая дама благородной наружности. Её седые волосы обрамлял кружевной чепчик, довольно богатой работы. А на тёмно-синем платье сверкали своей белизной выполненные в стиле фриволите кружевной воротничок и манжеты. На шее у неё было несколько нитей жемчуга, дополнявших своей величественной красотой чопорность аристократки.

– Где ты была всю ночь? Если узнаю, что какой-то блуд за тобой, вышвырну на улицу, голодранка! – крикнула мне возмущённая фрау Гретель. – Фрау Гретель! Я из дому никуда не отлучалась. Просто я заснула вечером в кресле в конце сада, и только сейчас проснулась. Я сидела вечером в саду и шила кукол, – пробовала оправдаться я. Я видела, как лицо фрау Гретель начинало багроветь от гнева. «Кто знает, может быть, я тут не при чём, и у неё для гнева имелись другие причины, о которых я не знала. Но теперь ей под руку попалась я, и она выместит на мне весь жалящий пыл своего негодования», – промелькнуло в моей голове. Но сидящая у неё в доме гостья сделала жест рукой, чтобы остановить разошедшуюся хозяйку, и та неожиданно притихла. – Дитя моё, – обратилась ко мне гостья. – Покажи свою работу, которую ты проделала вчерашним вечером, и я узнаю, правда или ложь то, о чём ты минуту назад сказала хозяйке. Я протянула ей одну из недошитых кукол. – Восхитительно! – удовлетворённо произнесла пожилая дама. – А есть у тебя уже готовые куклы? – Есть, но они у меня на чердаке, где я проживаю. – Тогда, будь добра, принеси мне их посмотреть. По молчанию хозяйки я поняла, что мне это можно сделать, и побежала наверх за своими «сокровищами». Быстро собрав все свои изделия, я побежала, почти полетела вниз по лестнице, едва не сбив с ног полусонного Курта, поднимавшегося в свою комнату. – Опять под ногами путаешься, дура безмозглая! – услышала я вслед. Но в эту минуту мне было не до него. Я чувствовала, что что-то должно сегодня случиться. Добежав до мастерской, я, поубавив скорость, вошла вовнутрь, подошла к гостье и протянула ей шитые куклы, бантики и искусственные цветы, которые я тоже мастерила из оставшихся лоскутков. Пока дама перебирала все протянутые мною вещи, я увидела улыбку на её дотоле казавшемся мне суровом лице. – Ну, так вот, фрау Гретель! – повернувшись к моей хозяйке, произнесла дама. – Это как раз то, что нам нужно. И мы желаем их приобрести. Как вы их оцените? – Эльза, быстро выйди из мастерской и дай нам побеседовать. Я вышла за дверь. Сердце моё сильно стучало от какого-то радостного предчувствия. Когда меня позвали обратно, дама уже собиралась уходить. – Вот что, дитя моё, – сказала она мне на прощание. – Я – вдова уважаемого, а ныне почившего барона Вольфганга фон Краузе, который владел в нашем городке адвокатской конторой. Я и ещё несколько человек организовали небольшой салон-мастерскую для пожилых людей, попавших в сложное положение, а также и для молодых людей, которые приходят в отчаяние от неудачно сложившихся для них жизненных обстоятельств. Мы пытаемся

протянуть им руку помощи и направить на путь истинный. Мы пока существуем на пожертвование богатых горожан, и нас также опекает мать аббатиса. Кроме выставки в нашем салоне будет производиться продажа изделий, выполненных руками этих людей. Со временем, если у нас хорошо пойдут дела, можем даже обучать своему мастерству бедных сирот и вдов, организовав свой собственный цех. Так что, если пожелаешь, можешь приходить к нам на работу, когда твой срок у фрау Гретель закончится. После ухода гостьи фрау Гретель поманила меня пальцем к себе и протянула мне из горсти монет, находящихся в руке, две серебряные монетки. Но я на них даже не взглянула, а попросила, чтобы она меня отпустила на некоторое время к родным погостить, на что она очень быстро согласилась. На следующий день на попутной телеге ехала я в родную деревню Обендорф. Дома, действительно, творилось что-то неладное. Бабушка Мария совсем расхворалась и почти не выходила из дома. Матушка, как всегда, злилась на весь белый свет. Отто уже подрос и собирался жениться на одной местной красавице, о которой ходили за спиной недобрые слухи. Поговаривали, что её отец пил горькую, так что ни о каком стоящем приданом не могло быть и речи. А мать увлекалась руганью с мужем и соседями, и даже поговаривали, что она ночью колдует над травами и насылает порчи. О самой красавице Зольде говорили, что она злая и завистливая, и только с виду такая тихоня. Мария о ней слышать ничего не хотела, а матушка на мои вопросы что-то скупо бурчала себе под нос, словно я была в семье чужой. Совсем скоро начиналась Вальпургиева ночь. И мне нужно было незаметно для домашних попасть в лес на известную мне одной поляну. Вольф был уже совсем дряхлым, да и Мица не намного лучше. Они словно ждали моего приезда. По огороду бегал рыжий котёнок, который с удовольствием кувыркался с принесенным в дом новым щенком к большому неудовольствию постаревшего Вольфа. Поймав меня взглядом, они сразу оживились, словно вспомнили наше детство. Я решила рассказать бабушке свой сон, однако, без пикантных подробностей. Она твёрдо сказала, что нужно идти на встречу с Хильдой. Поздно вечером, привычно повесив на локоть плетёную корзину для сбора трав, я отправилась в лес. Когда я открывала калитку, то услышала жалобное поскуливание Вольфа. Пришлось вернуться и отвязать его, так как он своим воем мог переполошить весь дом. И мы, как в прежнее время, пошли знакомой тропинкой «на поиски приключений». На плечи я накинула старый материнский платок. Это был последний день апреля-месяца. Кустарник уже приоделся в яркие зелёные одежды, тогда как налитые соком почки больших деревьев будто бы ждали сигнала к действию. Цветущие бутоны кустарника и разнотравья излучали приятный аромат, чтобы привлечь насекомых для опыления. По сторонам дороги жёлтые одуванчики, белые маргаритки, медвежье ушко, к вечеру закрывшие свои маленькие головки, чуть наклонившись, дремали до первых лучей утреннего солнца. Ближе к деревьям зелёным ковром стелились

усики с жёлтыми звёздочками растущей кислицы. Изредка встречались стелящиеся по земле листья мандрагоры с молодой завязью и маленькие кустики коровьего колокольчика**** с сиреневыми цветами, которые о чём-то тихо переговаривались. Их аромат и цвет не шёл ни в какое сравнение с шиповником и особенно с дурманящим запахом пышной черёмухи и лавровишни. Да и жёлтые соцветья черники тоже бросали вызов цветочному царству. Я шла знакомой дорогой под заливистое пение дроздов и соловьёв, минуя заросли плюща, орешника и колючей ежевики. Весною темнеет поздно, но всё равно темноты не избежать. Постепенно ночь опускала на лес своё тёмное покрывало. В траве уже можно было видеть светящиеся головки маленьких светлячков. С высокого дуба раздался зычный голос филина, грозно предупреждавшего лесных жителей о своём появлении. В ответ ему с другого конца леса послышался голос неясыти. Да, тут можно было не на шутку напугаться непосвящённому человеку. У меня не было страха ни перед ночным лесом, ни перед его обитателями. А когда на звёздном небе появилась яркая луна, то она, с помощью далёких мерцающих светил, довольно хорошо осветила ночной лес. Вот впереди и знакомая поляна! Как только я ступила на неё, заметила взлетевшую небольшую стайку светлячков, отплясывающих свой особый танец, возможно, ритуальный. Но когда я взглянула снова, то увидела, что это не жучки, а маленькие человечки с блестящими шляпками, от которых шло сияние, как от светлячков. У юношей были красивые лица, только уши чуть-чуть длиннее и даже немножко острее, чем у обычных людей. Они запели песню на незнакомый мотив, напоминающий пение птиц. В ответ им ответил другой переливчатый хор девичьих голосов невероятно высоких тонов. Стайка красивых молодых девушек полетела навстречу юношам. За спиной у них были прозрачные крылья. «Наверное, это эльфы встречаются в Вальпургиеву ночь с лесными феями», – подумалось мне. Потом я услышала звук вибрирующих крыльев. На полянку опускалась стайка майских жуков. С их спин сходили маленькие человечки, их одежда несколько отличалась от одежды летающих человечков, увиденных мною минутой раньше. Вслед за ними замелькали красивые ночные бабочки. Всё население собиралось сегодня ночью около большого костра, рядом с которым находились небольшие крепыши в дорогих камзолах, украшенных яркими камнями и золотом, и замшевых мастерски пошитых штанов брэ*****. Их ноги обтягивали белые полосатые чулочки и башмачки с золотыми пряжками, а на головах - колпачки или шляпки, напоминающие шляпки грибов. Одни суетились около костра, подбрасывая в него сухие травы, которые вспыхивали ярким пламенем, издавая густой разымчивый запах, а из костра выплывали непрерывно меняющие форму причудливые тени; другие колдовали над котелками, в которых что-то варилось, издавая такой вкусный запах, что я почувствовала во рту слюнки; третьи разливали из маленьких, на мой взгляд, бочонков эль и вино. Это,

вероятно, были гномы, которые даже в праздничную ночь не могли сидеть без работы, несмотря на то, что одеты были в дорогие праздничные наряды. Послышался пугающий крик совы, предвещающей явно что-то зловещее. «Наверное, полетела на охоту. Бедные зайчики и мышки!» – подумалось мне. – «Но что кушать совам, если они ни траву, ни ягоды есть не могут?» В это время я увидела тянущиеся от земли мохнатые руки, пытающиеся поймать эльфов, но стайка ловко лавировала, и руки опускались без добычи обратно. Вдруг, я услышала крик одного эльфа, явно просящего о помощи. Взглянув на куст ежевики, я увидела паутину, в которой он запутался и не мог выбраться без посторонней помощи. Его спутники явно хотели ему помочь, но их пугал вид грозного хозяина паутины – серого паука-крестовика, скручивающего эльфа своей нитью. Малыш отчаянно отбивался, но силы его иссякали. Я вспомнила, что пауки - враги эльфов и гномов, так как перед ними их чары бессильны. Да, видно, без меня дела эльфа плохи. И, превозмогая панический страх перед пауками, я схватила лежащий на земле прут и ударила им по паутине. Её хозяин, отважный перед связанными жертвами, сначала затрясся в ней, а потом отступил назад в своё жилище под листом. Чуть подождав и увидев, что он снова высунулся, я ещё раз ударила по ней прямо перед его носом. Он успел ловко увернуться от предназначенного для него удара, и на этот раз надолго спрятался. Я осторожно подставила конец прута малютке эльфу. Он вцепился в эту соломинку как свою последнюю надежду. Осторожно отделив его от паутины, я положила прутик на землю и отступила на несколько шагов. К нему сразу же устремились сородичи и стали освобождать его от пут. – Что ты наделала, глупая бестолочь? – услышала я шипение паука. – Мало того, что ты лишила меня ужина, так теперь я всю ночь должен новую сеть плести!.. – Хватит с тебя насекомых, урод! – выкрикнула я в ответ. – Хи-хи! О себе лучше бы подумала! Вот нарыдаешься ещё, и очень скоро! – Услышала я в ответ какой-то неприятный скрипучий голос. – Нечего вмешиваться туда, где тебя не просят. А с нашей братией тебе не сравниться! Кишка тонка! Подняв голову кверху, я увидела пролетающих на мётлах, связанных из прутьев бузины, ведьм с длинными седыми с зеленоватым оттенком козлиными бородами и длинными чёрными колпаками на головах. Одной из них и принадлежал этот скрипучий голос. Они делали над лесом круги и летели в сторону высокой горы, наверное, на шабаш. Тут ко мне потянулись лохматые лапы, которые минуту назад пытались поймать летающих эльфов. В темноте на меня смотрели огромные светящиеся глаза, по-видимому, принадлежащие хозяину лап. Кто это? Тролли или гоблины? Чувствую, теперь мне конец. Не захотела в монастырь идти – вот и допрыгалась! Так вот, исчезну в чьей-то пасти, и косточек не найдут. Ну, сама виновна, нечего было в Вальпургиеву ночь по лесу блуждать. Замерев на месте, я приготовилась к самому худшему.

Внезапно, в этот самый роковой момент на поляну выехала Чёрная всадница. Она была в зелёном сверкающем платье, украшенном смарагдами и диамантами. На шее у неё было несколько нитей с такими же камнями вперемежку с жемчугом. И две большие жемчужины в ушах. Её такая же сверкающая зелёная красивая шляпа тоже была украшена драгоценными камнями. И только на руках у неё были чёрные перчатки. «Да, наверное, чья-то смерть близко из-за передачи кому- то наследства», – мелькнуло в моей голове. И в этот самый момент я вспомнила о бабушке. Мне стало страшно. Никому, кроме неё, при большом количестве родственников дела до меня не было. Хильда подняла кверху свою властную руку, и тут же лохматые лапы отступили от меня. Длинные чёрные тени безобразных мохнатых существ, словно нашкодившие коты виновато спрятались в кустах. С её появлением на поляне всё замерло как перед властной королевой. Феи прекратили свои полёты и расселись на ветках деревьев, прибывшие на жуках человечки примостились на ночных цветках. Кое-кто дёргал за тычинки коровий колокольчик, и он издавал приятные на слух мелодии. Гномы тоже на мгновение оторвались от своей кухни. А ведьмы, не успевшие долететь до своего места, замерли в полёте. – Я всем вам сказывала накануне: Эльза – моя гостья, и посему находится под моей личной защитой. Что это вы тут за представление перед ней разыгрываете? Как только узнает об этом Лесной король, то не избежать вам его гнева! После сказанных Чёрной всадницей слов я услышала перешептывание на непонятном наречии. Вероятно, лесной народ оправдывался и выпрашивал прощение. – Здравствуй, Эльза! – повернувшись, поприветствовала меня Чёрная всадница. – Давненько я тебя в гости жду. В эту ночь я решила показать тебе свой замок, который доселе никому из мира людей не показывала. Садись за мою спину на моего верного Росса, и он отвезёт нас в мой фамильный замок, скрытый от недобрых людских взглядов грудой серых камней. Ещё не оправившись от пережитого страха, я, облокотившись о круп коня, подпрыгнула и сразу же оказалась за спиной у Чёрной всадницы. Вольф залаял нам вслед не в силах по причине своего возраста нас догнать. Чёрная всадница нарисовала в воздухе знак рукой, взмахнула ею назад, и Вольф, словно молодой, помчался с весёлым лаем вслед за нами. В считанные секунды мы оказались на высокой горе среди груды серых камней. Чёрная всадница, вынув ноги из стремени, легко спрыгнула на землю и затем, подав руку, помогла мне сойти с крупа коня. Довольный Вольф, полный молодых сил, подбежал к нам обеим, лизнув каждую по очереди в лицо. Поманив нас, Хильда подвела нас к развалинам замка. Остановившись перед этой большой, как мне показалось, грудой обросших мхом камней, Хильда плавно, как дирижёр, взмахнула красивыми гибкими руками и начала делать вокруг камней пассы и шептать заклинания. Тотчас же на

моих удивлённых глазах камни стали подниматься и складываться в стены, как будто бы ими управлял невидимый строитель. За короткий промежуток времени эта груда камней превратилась в роскошный замок. У меня перехватило дыхание. Ещё бы! Увидеть такую красоту, вызывающую неописуемый восторг. Перед нами во всем своём великолепии встал красивый замок, построенный вперемешку из чёрного и серого камня, крышу которого украшали изящные островерхие башенки красного цвета. С верхушек башенок гордо взирали на мир золотые петушки. Замок был закрыт железными воротами с позолоченными скрещёнными пиками и окружён большим рвом, наполненным прозрачной водой, по краям которого росли ирисы с жёлтыми и фиолетовыми цветами. На поверхности воды разлеглись листья водяных лилий, цветение которых ожидалось примерно через месяц–полтора. А пока на них сидели прудовые лягушки и распевали своими отрывистыми звонкими голосами весёлые свадебные мелодии. От напряжения у них по обеим сторонам шеи раздувались большие белые пузыри, делавшие их довольно потешными. Но как только перед ними проплывали лебеди или утки, напыщенные певцы тут же прыгали в воду, так как не доверяли тем, кто больше их по размеру. Если даже утка для них враг номер один, готовый закусить зазевавшимся певцом, то огромные лебеди ещё страшней! Когда мы подошли к воротам, Чёрная всадница хлопнула три раза в ладоши, и ворота перед нами открылись. Рыцари в кольчугах и шлемах, охранявшие замок, почтительно склонившись перед своей госпожой, пропустили нас вовнутрь. Сразу же они затрубили в рога, предупредив остальную стражу и жителей замка о нашем появлении. Я взглянула на Хильду. Передо мной стояла не солидная дама, а молодая девушка в красивом тёмно-красном платье, обшитым золотым шитьём. Её наряд украшал большой белый кружевной накрахмаленный воротник и точно такие же манжеты искусного плетения – фриволите. Меня в детстве бабушка Мария учила искусству плетения фриволите, но такую тонкую работу я видела впервые. Белоснежную шею Хильды украшали нити с нанизанными на них жемчужинами белого и нежнорозового цветов, по центру которых блистала золотая цепь с кулоном из ярко-красного рубина под цвет платья. Её маленькие изящные ножки в шёлковых ажурных чулках были обуты в красные туфельки на каблучках с вытянутыми носками, украшенные драгоценными камнями и золотыми пряжками. Плечи молодой хозяйки покрывали волны золотистых волос, собранных в локоны. А голову украшала графская корона – диадема из рубинов, гранатов, диамантов в золотой оправе. – Что? Я тебя сильно удивила? – рассмеялась молодая Хильда. – Да, раз в столетие мне тоже хочется забыть о своём пережитом в жизни горе. Я позволяю себе расслабиться, только если в мире людей нахожу обиженную и оскорблённую душу, которую беру под свою защиту. Только однажды я могу показать ей своё прошлое и самой потешиться. Запоминай всё, что ты сейчас видишь. Если жизнь тебя не испортит, то ты станешь благодаря этому видению

искусной мастерицей. И это поможет тебе изменить свою жизнь. И запомни всё твоё приданое в жизни – это твои руки. На них и надейся, и не жди подачек, в том числе от своей семьи. Ибо ваши пути – разные пути. Они скоро разойдутся. Не жалей ни о чём потерянном, надейся только на свои руки, которые тебя никогда не подведут. И взяв меня за руку, молодая графиня повела меня по дорожкам сада в свой родовой замок. С каким божественным трепетом и замиранием сердца рассматривала я красивый сад с диковинными цветами, которые я видела впервые в жизни. По дорожкам сада разгуливали большие красивые птицы, в сравнении с которыми наши фазаны казались невзрачными куропатками. «Это райские птицы, о которых мне рассказывала бабушка» – подумала я. – Нет, это простые земные птицы, привезенные из дальних земель, где лето продолжается круглый год, и никогда не бывает снега. Люди зовут их павлинами, – улыбнулась моему неведению Хильда, прочитав мои мысли. Мы подошли к замку. Перед нами открылась дверь, и под безмолвное приветствие слуг мы вошли вовнутрь. Мраморная лестница, покрытая дорогим ковром, гобелены на стенах, золотые канделябры с зажжёнными свечами, изящная резная мебель из красных пород дерева – всё приводило меня в бурный восторг. На стенах висели картины, с которых нам почтительно кивали неизвестные мне люди. Как я потом узнала, на них были изображены, написанные кистью гениального художника, все поколения графов Ангельбергов, начиная с их первого предка, получившего свой титул за отвагу в боях и верную службу у первого немецкого конунга Хлодвига, и заканчивая отцом Хильды. Поднявшись по лестнице, мы вошли в зал. Там на позолоченных креслах сидели вельможи в таких искусно расшитых одеждах, что, глянув на них, я невольно сопоставила их с теми райскими птицами, которых я видела недавно в саду. На столе стояли серебряные блюда, на которых лежала приготовленная опытными поварами изумительная еда. Я, разумеется, никогда в жизни такого не видела и не нюхала, поэтому у меня в голове возникла ассоциация скорее с декоративной частью приготовления, чем с её вкусовыми качествами, о которых я также не имела ни малейшего представления. Одетые в разноцветные ливреи лакеи вереницей подходили к столам и плавными движениями пополняли опустевшие приборы гостей, подкладывая в тарелку очередному гостю понравившейся ему кусок. Перед каждым гостем лежали золотые ложки, и стоял такой же золотой бокал, который лакеи наполняли вином. Во главе стола на самом высоком кресле, как на троне, сидел сам хозяин дома граф фон Ангельберг. Он ничего не ел, а только печально смотрел вокруг себя, охватывая взглядом всех собравшихся в доме, ибо хозяин не должен показывать гостям своё плохое настроение. Поэтому, он старался улыбаться по мере возможности. Но как только мы вошли в зал, на его лице заиграла уже настоящая, а не наигранная прежде улыбка. И он, поднявшись со своего кресла,

воскликнул, взглянув на вошедшую в зал Хильду: – Доченька моя дорогая! Наконец-то я вижу тебя снова! Почему ты так редко появляешься в моём доме? Моя душа томится и нигде не находит покоя, осознавая, что по моей вине ты лишилась счастья, и душа твоя вынуждена блуждать между мирами. – Отец, никто не властен над судьбой, и приходится её принять такой, какая она есть. Я сама вся исстрадалась, но рок неумолим. Потом она повела меня по всем залам дворца, а под конец мы зашли в комнату, где лежали красивые ткани, яркие разноцветные нитки, бисер, жемчуг, кораллы, пяльца, ткацкие станки. А в самом конце комнаты лежали готовые изделия. Среди них нарядная одежда, вышитые подушки, скатерти, настенные гобелены, которые будто бы ждали момента, когда они смогут занять достойное место во дворце. – Видишь всё это? – обратилась ко мне Хильда. – Это всё было в прошлом, их дух уже давно истлел, но если ты всё хорошо запомнила, можешь восстановить их по памяти и донести до людей. – Я всё запомню, но где и как мне раздобыть такие шелка и краски? Они очень дорого стоят. – В этом я помогу тебе и попробую так натянуть одну из твоих жизненных струн, чтобы ты смогла их получить в полной мере. А теперь я доведу тебя до нашей полянки, и мы с тобой на время расстанемся. * Крейцер - мелкая монета в средневековой Германии ** Бюргеры - горожане *** Клавикорд – клавишный инструмент, предшественник клавесина **** Коровий колокольчик – колдовская сон-трава ***** Брэ - короткие штаны

Чёрная всадница Часть IV Картинка из интернета БЕСПРИДАННИЦА Вальпургиева ночь подходила к концу. Наступила пора прощаться. Хильда сделала знак рукой, и на место роскошного замка снова легли развалины. Посадив меня на круп Росса, Хильда направила коня обратно на поляну. По дороге я заметила две прозрачные тени: одна – молодая красивая, другая – постарше, начинавшая увядать. Они о чём-то горячо спорили между собой, явно не желая ни в чём уступить друг другу. Создавалось впечатление, что они делят шкуру ещё бегающего медведя. – Это твои будущие родственники, – сказала Хильда. – Остерегайся их и

ничего у них не оспаривай. Повторюсь: я не могу изменить твою судьбу и выпавшие на её долю испытания. В знак согласия с её словами я промолчала. Хильда, внимательно посмотрев вдаль и по сторонам, словно кого-то искала, повернулась ко мне: – Когда-то в стародавние времена бродила по земле добрая голубоглазая богиня любви и плодородия. В наших краях её звали Фрейя, в других землях у неё были другие имена. Пролетая над землёй, богиня разбрызгивала утренню росу и тёплый солнечный свет, из её золотистых кудрей сыпались весенние цветы, а слёзы её, падая на землю или в море, превращались в янтарь. Разыскивая своего пропавшего мужа Бога ветра Одра, Фрейя в соколином оперении и в сопровождении стайки духов любви облетала все небесные дали. Но чаще всего она передвигалась на колеснице, запряжённой пушистыми кошечками. Теперь она покинула мир людей и живёт в другом мире, а на землю выходит только на короткое время – весной. С некоторых пор она больше не вмешивается в дела людей, для которых главным делом жизни стали богатство и власть. Выбросив из корзины дары людям, она возвращается обратно в свой дворец. Ничтожно мало число тех, кому удаётся поймать эти дары. А если и поймают, то им не всегда предоставляется случай ими распорядиться из-за безжалостных и диких законов борьбы за власть и деньги, которые царствуют беспощадным тираном в сегодняшнем мире людей. В итоге миллионы покалеченных человеческих судеб. - Ах, я знаю. Фрейя – это лесная ведьма, живущая под кустом бузины. Я слышала о ней от старых жительниц нашей деревни. Они говорят, что все местные ведьмы обращаются к ней за советом и помощью. Она у них вроде как старшая, что-то вроде Госпожи. При этих словах Хильда изменилась в лице. Её красивые глаза загорелись гневом. Я тут же пожалела о своём неразумном умозаключении. Все мои сведения я черпала из услышанных разговоров наших деревенских старух, которые в свою очередь также слышали их от других и делились между собой, тем более, что до меня долетали только мелкие обрывки этих рассказов. – Как ты, Эльза, можешь так рассуждать о Фрейе? Эти женщины-христианки далеко не всё знают о доброй богине Фрейе, которая, будучи из рода земных богов ванов, владеющих магией и колдовством, конечно, тоже прекрасно знала это искусство и учила ему людей, особенно женщин. Но не знают христианки, что равных ей по красоте и женственности не было и нет во всём мире ни среди богов, ни среди людей, а сердце её так мягко и нежно, что проникается страданием каждого, кто попадает в беду. Вот ты собираешь травы и коренья, потому что тебя этому научила Мария. Однако ты не знаешь, что именно добрая Фрейя ещё от времён мироздания научила людей этому искусству. Она помогала простым смертным находить особые травы и коренья и готовить из них лечебные настои и отвары,

помогающие излечению людей от болезней и способствующие заживлению ран, полученных в битве либо от схватки с диким зверем. Она посвящала людей в свои тайны. И не её вина в том, что люди, получив от неё знания, нередко обращали их во зло другим. – Прости меня, Хильда! – пробовала оправдаться я. – Мне ничего не было известно о Фрейе. Для наших людей существует один единственный Бог – Иисус. Он пришёл к нам, чтобы спасти наши души, и за наш первородный грех его распяли на кресте. – Да, да, – сказала, немного смягчившись, Хильда. – Он пришёл в жестокий мир людей, чтобы образумить их. Но враги его распяли. Потом их потомки признали его Богом, но его добрые намерения обратили во зло другим людям, чтобы их полностью поработить, усыпив разум, и подчинить своей воле. Его наместник на земле, который таковым себя считает, сидит в Ватикане, именем Бога натравливает одни народы на других, по всему миру распри, раздоры, войны, приносящие прибыль королям и иным диктаторам и их приближённым. Эта война разлучила меня с Орландо. И я не единственная жертва этой кровавой бойни. Что поделать? Такова человеческая сущность – вместилище пороков! А потомков друидов, которых ещё с глубоких времён обучала сама Фрейя, со временем становится всё меньше и меньше, так как прикрываясь именем Иисуса разгульные стражники Ватикана – фанатичная и жестокая инквизиция истязает их пытками, а потом сжигает на инквизиторских кострах, приводя в содрогание как Иисуса, так и Фрею. Однако, для тебя будет лучше, если ты забудешь об этом разговоре, чтобы и тебе не досталось от наушников, доносящих епископу. Никому не рассказывай, если не хочешь попасть на церковный суд, который приговорит тебя к сожжению на костре, предварительно обув в испанский сапог – чудовищную пытку инквизиции. А искусству врачевания я научу тебя сама, когда придёт твоё время. Пока оно ещё не пришло, так как ты не прошла через все испытания, выпавшие тебе на нелёгком жизненном пути. Я не буду давать в этот раз кошель с дукатами, как в прошлый раз, так как он тебе пока не пригодится. Помни, всё твоё богатство на сегодняшний день – это твои руки. А пока что ты – иголка, которая всех одевает, а сама голая ходит! Всё впереди. Удача будет сопутствовать тем, кто будет с тобой рядом, а если они тебя покинут, она, удача, уйдёт вслед за тобой. В жизни надейся только на себя и не жди чуда в виде свалившегося на голову неожиданного наследства от неизвестного родственника. Бери свою корзину с травами и ступай домой. Скоро рассвет. Мне пора возвращаться в мой мир, а тебе в свой. На наследство, оставленное тебе Марией, тоже не надейся. С этими словами добрая волшебница Хильда растворилась в молочном утреннем тумане, уже окутавшем весенний лес. Над землёй занимался рассвет, и через короткое время выплыл из-за горизонта раскалённый шар, спешащий согреть остывшую за ночь землю. На деревьях и кустах заговорило-запело на разных языках и наречиях пернатое население.

Поднявшись с земли, я стряхнула прилипшие к платью сухие листья и веточки и поспешила вместе со своим преданным другом Вольфом домой. Как только я ступила на порог дома, пропел наш петух, а за ним закукарекали все деревенские петухи. Поставив в сенях корзину, я быстро проскользнула в свою комнатку и залезла под одеяло, укрывшись им с головой. – Вставать давно пора! Утро уже наступило! – услышала я окрик Отто. – Что? Не встаётся? Опять ночью по лесам шастала. Расскажи о лесных ведьмах, которые на шабаш летели. – Я не шастала, а собирала травы. Сам знаешь, что бабушка Мария сильно расхворалась, может, хоть эти травы ей немножко помогут. А перед рассветом видела двух крестьянок, которые будто бы нашими родственницами собираются стать. – Это тебе гномики ночью нашептали, которых ты, наконец-то, приманила варёной морковкой, – ехидно засмеялся Отто. – Или тебе вчера Мария на меня нажаловалась. Не знаю, какие травы помогают от старости. Но попробуй. Она нас с тобой вырастила. А, ты знаешь? Я встретил хорошую девушку, думаю по осени сватов к ней заслать, а там и свадьбу сыграть. Только бабушка против этого брака. – Хочет бабушка или не хочет, ты всё равно поступишь по-своему. – С её родителями я уже говорил. Она хоть и бедная, но работящая. С хозяйством ловко управляется, как наша тётка Марта. Всё так же успешно и у меня с Зольдой пойдёт! Я промолчала в ответ. Находясь под впечатлением от встречи с Чёрной всадницей, я почти не среагировала на планы брата. – А-а-х!.. Тебе не нравятся наши порядки!? Так в монастырь дорога свободна! Там белошвейки требуются, а в свободное от молитвы время будешь ноннам* про своих гномиков рассказывать. Я поняла, что разговор у нас не получится, значит, нужно уезжать к фрау Краузе и Гретель и продолжать работать. А дальше, как Бог даст. Спустя две недели я оставила негостеприимный, хоть и родной дом, и вернулась в город. За довольно короткое время произошли огромные перемены. Мастерской почему-то командовала фрау Краузе, а фрау Гретель также, как и раньше, занималась производственным цехом и кроила платья, но уже на правах нанятой работницы. Как я узнала, всё произошло необычно стремительно. Её шалопай, похотливый Курт, продолжал захаживать к одной замужней даме, по имени Амелинда. У неё был уже немолодой, но довольно богатый муж – господин Мюллер. Проследив, рогоносец решил наказать пройдоху тонко и жестоко. Зная его страсть к выпивке и картам, он под видом друга привёл его в одну таверну, где собирались известные шулера. Для последних не составило большого труда обчистить сынка фрау Гретель да так, что за долги пошли с молотка дом и мастерская, которую с таким успехом вела фрау Гретель. И теперь всё перешло через аукцион в полное владение фрау Краузе. Курт ходил, как побитая палкой

собака. Но тем не менее, моя прежняя жизнь, и с ней моя работа, продолжалась. Меня оставили жить в моей комнатке на чердаке, а для фрау Гретель была выделена новой владелицей дома хорошая комната с прилегавшей к ней чуть меньшей комнатой для непутёвого Курта. Теперь он уже не должен был болтаться без дела, а выполнять обязанности по дому, которые он делал с большой неохотой. Фрау Краузе пригрозила выгнать его вон из дома, если он не исправится. Я начала получать жалование, которое собирала в свой сундучок. О том, чтобы самой заработать на приданое, я не мечтала, так как время невест проходит быстро. «Может быть, хоть старость себе обеспечу», – мелькало в моей голове. В мечтах я часто посещала дворец Хильды, а днём за рутинной работой швеи я снова и снова видела в моём воображении каждую комнату с убранством, изумительной резьбы мебель, гостей в роскошных одеждах, каждую картину и гобелен. Поэтому, однажды вечерам в свободное от работы время я начала вышивать на холсте рыцарей, дам, увиденные на богатых одеждах узоры, дворец с гербом, тихие пруды с белыми изящными лебедями, грациозных павлинов. Но моим спокойным дням вскоре пришёл конец. В один прекрасный день в нашей мастерской появился молодой бюргер по имени Свенальд – высокий тёмноволосый мужчина. В его карих глазах мелькало что-то детское, непредсказуемое. Как я узнала в дальнейшем, он являлся каким-то дальним родственником фрау Гретель. Зная его распутный образ жизни, ни один добропорядочный бюргер в его городе не желал отдавать ему в жёны свою дочь. Тогда он привёл в свой дом красивую, но лёгкого поведения девицу. Первое время они жили как будто бы в ладах. Но спустя два года его сожительница неожиданно скрылась, прихватив с собою все нажитые совместно сбережения. А он после этого пустился гулять по кнайпам и пропивать всё, что осталось. И вот совсем недавно в нашем городке скончался его бездетный родственник по имени Хельмунд, оставив ему в наследство свой дом к большому неудовольствию фрау Гретель, надеявшейся, что дом отойдёт её Курту. Видел, значит, покойный родственник, как вёл себя избалованный мамашей Курт, а слухи о Свенальде пришли только на следующий день после его смерти, когда завещание в его пользу уже было составлено, подписано и заверено в присутствии нотариуса. Свенальд решил с переездом начать новую жизнь, и занялся гончарным делом и чеканкой по металлу, что у него очень хорошо получалась. Фрау Гретель, скрывавшая под маской учтивости свою неприязнь, и Курт приняли Свена по родственному, и тот, судя по отношению к нему родственников, ни о чём плохом не мог подумать. Я в их игре должна была оказаться разменной монетой. Меня хвалила за работу фрау Краузе, так что теперь я допускалась к пошиву дорогих платьев. Вспоминая картины и гобелены из дворца Хильды, я стала украшать одежду какой-нибудь затейливой вышивкой или цветком, получавшихся только у меня, и все клиентки оставались довольными моей работой. Фрау Краузе имела

хорошую прибыль, а фрау Гретель только скрипела зубами от злости, но виду не показывала. Курт неожиданно начал меня расхваливать Свену, сообщив, что за мной имеется приличное приданое, которое будто бы отец перед смертью ей завещал, но брат с матерью не хотят его отдавать. Потому-то меня замуж не выдают. Тогда Свен и начал оказывать мне знаки внимания. При его появлении я старалась скрыться из виду. Но на помощь ему опять и опять приходил Курт. В доме, который Свенельд получил по наследству, проживала некая уже немолодая экономка, выполняющая все работы по дому. Она была при покойном Хельмунде на правах домоуправительницы и умело вела хозяйство вплоть до его кончины. Женщина была взята в дом тяжело больным хозяином дома после смерти жены, поскольку хорошо разбиралась в лечебных травах. Благодаря своим лекарственным снадобьям и настойкам, она быстро поставила на ноги больного Хельмунда, и он протянул ещё пятнадцать лет в полном здравии. Эта женщина надеялась, что Хельмут возьмёт её в жёны, и его дом достанется ей. Но, увы, этого не произошло. И теперь она страшно злилась на нового хозяина, и план Курта ей пришёлся по вкусу. А я – игрушка судьбы, ничего не подозревая, спокойно работала и жила при мастерской. Осенью на свадьбу брата я не поехала, сославшись на то, что у нас очень много работы, и хозяйка меня не отпускает. Но через приезжавших в наш город крестьян я передала своей будущей снохе подарок на свадьбу – венчальный венок с фатой. Время шло, и приближался декабрь-месяц. Однако предзимье оказалось необычно тёплым, и появившиеся во дворе первые снежинки таяли, не успев долететь до земли. Наш небольшой городок Виттхайм готовился к зимнему празднику – Адвенту**. Дома украшались венками и веточками ели либо сосны с шишечками. Под окнами подвешивались фигурки Святого Николауса в красном кафтане, с мешком подарков за спиной. На столах у всех добропорядочных бюргеров в каждый воскресный день зажигались свечи: в первый Адвент – одна свеча, во второй – две и так далее. А уже к Рождеству весь город был наряжен, и пестрела своими яркими товарами рождественская ярмарка. У себя в комнате я обнаруживала сладких поросят из теста, конфеты, пряники с маленькой еловой веточкой. Я знала, что это Свен оказывает мне знаки внимания, но виду не показывала. К концу рабочего дня я приносила их в цех и угощала всех, говоря при этом, что это подарок от Николауса. Швеи, по-видимому, знавшие истинную причину, мне приветливо улыбались и поддакивали. Оставшись одна в своей комнатке, я тоже держала в вазочке небольшую веточку ели и зажигала маленькие свечечки. Во второй Адвент, у меня отчего-то началась сильная бессоница, и я, откинув одеяло, встала с постели и подошла к окну. Мои свечечки уже почти догорели, оставляя от огонька небольшой дымок, который, поднимаясь к окну, отбрасывал причудливые тени. И так как сон мне не шёл в голову, я начала за этими тенями наблюдать. Вдруг на одной вспыхнула яркая искорка, которая стала увеличиваться. Из неё вылетела маленькая, уже знакомая

мне, девочка-эльф. – Здравствуй, Эльза! – поприветствовала меня малютка. – Меня послала к тебе Хильда. Напрасно ты не едешь домой на Рождество. Дни Марии уже сочтены. Она просила тебя быть осторожной в праздничные дни, не пить ни вина, ни грога. Сказав это, малютка исчезла, а я, сладко зевнув, заснула. Проснувшись рано утром в понедельник, мне долго не хотелось вылезать из-под одеяла. Наша мастерская не работала. Наступила предрождественская неделя, и всё население города было занято приготовлениями к встрече Рождества Христова. Я решила не ехать домой, а остаться с фрау Краузе, предложившей мне встретить Рождество в кругу её семьи. Также были приглашены фрау Гретель, Курт и, конечно же, его троюродный брат Свен, с которым они теперь были неразлучны. Душу мою щемило какое-то тревожное предчувствие. Но я гнала эти мысли прочь: «Чему быть – того не миновать!» – говорила мне всегда бабушка Мария. – Судьба! С ней не поспоришь! На сегодняшний день дела мои как будто бы неплохо складывались: живу в отдельной комнате, работаю и получаю жалование. Меня больше никто не донимает из-за моей некрасивой внешности и уговорами уйти в монастырь. Так чего же мне ещё ожидать? И вот наступил канун Рождества. Зима вступала в свои права. Мороз крепчал. Дым столбом валил из труб, жители старательно обогревали дома перед Святым праздником. Около церквей начинались мистерии – обряды поклонения пастырей, известных по Новому Завету как волхвы, лежащему в яслях младенцу. Пелись рождественские церковные гимны и разыгрывались эпизоды из Ветхого и Нового Заветов около яслей с младенцем Иисусом. Я взялась помогать на кухне служанкам. Готовить я не умела и потому с большой охотой выполняла все подсобные работы, одним глазом наблюдая, как повара натирают мёдом и гвоздикой молочных поросят, разделывают карпов, тушат сладкие яблоки в вине, перемешивают деревянной ложкой рождественскую кашу, пекут ржаной хлеб с выдавленным на верхней корке крестом, посыпают сахарной пудрой выпеченные штолены*** и, конечно же, как разливают по чанам традиционные глинтвейн с гвоздикой и корицей и праздничный грог. «А смогу ли я когда-нибудь также легко всё готовить, как это делает розовощёкая кухарка и маленькие поварята, её помощники?» – мелькало в моей голове. В праздничном зале в медном ведре с водой стояла ёлка с большой шестиконечной Вифлиемской звездой на верхушке. Ёлка была украшена подвешенными на нитях разноцветными шарами из пергамента, розами из цветной бумаги, яблоками, пипаркуксом****, имбирным печеньем, всеми видами карамелей. Праздничное убранство дополняли бумажные звёзды, ангелы, снежинки и гирлянды, вырезанные из бумаги колокольчики, сердечки, фигурки птиц и зверей, раскрашенные яркими красками. К её ветвям были подвешены

маленькие свечечки, которые хозяева должны были зажечь с приходом Рождества в дом. Под ёлкой стояли вырезанные из дерева ясли, в которых лежал на сене новорожденный младенец Иисус. Рядом находились фигурки склонённых над Ним Марии и Иосифа. Чуть поодаль от них стояли три короля – Каспар, Мельхиор и Бальтазар, принесшие святому младенцу дары. Всё это великолепие завершали вырезанные из дерева домашние животные: корова с телёнком, овечки с ягнятами, домашний ослик. По потолку были развешены бумажные гирлянды, а на стёкла окон были наклеены бумажные звёздочки, зверюшки и другие причудливые картинки. На входной двери висел красивый рождественский венок, сплетённый из еловых веток с шишечками. Около ёлки стоял большой башмак, в который ночью Святой Младенец положит подарки для детей. Я впервые видела такое рождественское великолепие. В нашем доме на Рождество обычно ставили деревянную пирамидку, которую бабушка Мария украшала ветками и яркими мелочами. На полочки пирамидки она раскладывали сладости, а нам детям говорила, что подарил их нам Святой Младенец. – Br-r! Тпру! Halt! Мои резвые россы! – раздался на дворе громкий голос кучера. Это приехало всё семейство фрау Краузе. Сын, потомственный барон Хагнер фон Краузе с женой Эммой и четверо их премилых деток: три крепыша и маленькая девочка. Все они были разодеты в бантики и кружева. Барону фон Краузе перешла по наследству адвокатская контора отца, и он довольно успешно вёл не всегда простые дела клиентов. В праздничные дни и особенно на Рождество и Пасху всё семейство с удовольствием посещало свою мать и бабушку, которую внуки обожали. – Ома, ома!***** – кинулись внуки к бабушке. Улыбающаяся Фрау Краузе, вытянув руки для объятий, вышла их встретить на крыльцо. У меня кольнуло сердце, будет ли у меня когда-нибудь такая счастливая старость? Наверное, нет. Без приданого о замужестве нечего мечтать. Пока сын с невесткой вели семейную беседу с фрау Краузе, их весёлые отпрыски начали гонять взапуски по залу, звонить в привезенные с собой маленькие рождественские колокольчики и сбивать с ног прислугу. Один из поварят поскользнулся и уронил на пол поднос с посудой, которая тут же разбилась вдребезги. На шум прибежала экономка и, мгновенно оценив ситуацию, влепила ему хорошую затрещину. – За это будешь отвечать перед хозяйкой! – гневно закричала она. – Не надо его ругать, Ирма! – вмешалась подошедшая фрау Краузе. – На пороге Рождество, будем же ко всему терпимыми, как нас учил Господь наш Спаситель Иисус Христос. Приехавшая вместе с детьми молоденькая гувернантка Энн не могла угомонить своих подопечных, даже стращая их приходом грозного Кнехта Рупрехта – спутника Святого Николауса. Тогда я тихонько поднялась в свою комнату и открыла свой заветный сундучок. Достав оттуда трёх маленьких

гномиков и маленькую фею с крылышками за спиной, которых я пошила, вспоминая своё приключение в Вальпургиеву ночь, и, спустившись с ними вниз, протянула малышам. От полученных подарков малыши пришли в бурный восторг и напрочь забыли о своих проказах. Потом, обступив меня, начали спрашивать, кто они такие. Рассказывать им о своих ночных видениях я не стала, вспоминая запрет Чёрной всадницы. Вместо этого начала им пересказывать сказки, которые мне в детстве рассказывала Мария. Малыши, усевшись на стульчики, внимательно слушали. Но это вызвало недовольство, граничащее с ревностью у Энн, и она побежала жаловаться господам на то, что их крошки ведут беседу с домашней прислугой. – Эльза – не совсем прислуга, – вступилась за меня фрау Краузе. – Она наша любимица. Платья, шитые её рукой с необычными украшениями, приносят большой доход нашей мастерской. Нас хвалила сама матушка аббатиса, поскольку мы имеем возможность заниматься благотворительностью. А если нашим крошкам нравятся её сказки, так пусть они послушают, а наша прислуга тем временем закончит все работы по дому, и мы все вместе встретим Святую ночь и посетим утром Дом Господень. Адвент был последним, то есть четвёртым перед Рождеством. Вечерело. Скоро на небе появится первая звёздочка. Все с нетерпением ждали первого гостя, который, согласно обычаю, впускает в дом Рождество. На улицах слышались рождественские песни ряженых, звенели в морозном воздухе весёлые детские голоса. Ряженые посыпали добропочтенных бюргеров свечёным рождественским зерном, получая от них в награду сладости и мелкие монеты. Судя по нарастающему пению, эта маленькая процессия приближалась к нашему дому. В это время зазвонил дверной колокольчик и на пороге появился раскрасневшийся от мороза Свен с огромным букетом, состоящим из еловых веток с шишками, омелы с жёлтыми ягодами, остролиста и зелёного плюща. Судя по его поцарапанным рукам и щекам, я поняла, что он сам лез за омелой на дерево. Он протянул этот большой букет светящейся от радости Эмми. – Как мило с вашей стороны! – воскликнула она. – Я англичанка. А в моём родительском доме к этому празднику всегда готовили ветку поцелуев, имеющую форму двойного кольца. Её украшали гирляндами, зелёными ветками остролиста, плюща и омелы, яблочками, грушами, зажжёнными свечками. Если девушка случайно оказывалась под этой веткой, её позволялось поцеловать. А так как вы первый гость в нашем доме, да ещё черноволосый мужчина, это сулит нам удачу. Примите, пожалуйста, и от нас подарок, как символ гостеприимства. Передав Свену на подносе сдобный штолен, Эмми вместе с Энн принялись готовить ветку поцелуев, в то время как фрау Краузе одаривала подарками пришедших на порог детей, одетых в белые накидки. Ловкие руки мастериц быстро сложили и нарядили Ветку поцелуев. Её

подвесили возле рождественского стола, напротив камина. На небе загорелась первая звёздочка, означающая, что наступил Святой вечер, и фрау Краузе как добрая хозяйка дома пригласила всех к столу. Когда я проходила мимо этой ветки, я невольно замедлила шаг, чтобы её поближе рассмотреть. В эту минуту около меня оказался Свен, который сгрёб меня своими медвежьими руками и в одно мгновение поцеловал под этой веткой. От растерянности я громко вскрикнула, чем привлекла внимание окружающих. А Эмми, быстро сообразив что к чему, попросила фрау Краузе: – Mummy, пожалуйста, посадите этих молодых людей за нашим столом непременно рядом. – Нет-нет! – пробовала я протестовать. Фрау Краузе знала о моей неприязни к Свену, но хотела сделать приятное своей любимой невестке и, потому, усадила Свена рядом со мной к моему большому неудовольствию. Приглашённый в дом отец Бернхард из аббатства, прочитал нам проповедь, после чего рассказал о рождении Святого Младенца в яслях. Когда его рассказ был окончен, Эмми поинтересовалась, откуда пришла в наши края традиция ставить в домах ель на Рождество и украшать её серебряной мишурой? Отец Бернхард откинулся в кресле, обвёл собравшихся внимательным взглядом, на минуту задумался, остановив взгляд почему-то на мне, и поведал нам такую легенду: Первое упоминание о ели связано с монахом, святым Бонифацием примерно в 755 году. Святой Бонифаций, рассказывая друидам о Рождестве Христовом, срубил дуб, священное и неприкосновенное дерево поклонения друидов. Падая, дуб повалил десятки стоящих поблизости деревьев. А стоящая рядом молодая ель осталась целой и невредимой. Бонифаций представил выживание ели как чудо и воскликнул: «Да, будет это дерево деревом Христа!» С той поры Рождество в Германии отмечалось с украшенным молодым еловым деревцем – деревом Христа. А что касается серебряной мишуры, так это уже другая история. Отец Бернхард скользнул взглядом сначала по мне, затем по сидящему рядом Свену и снова по мне. Я опустила взгляд. Он продолжал рассказ своим мягким, певучим, почти усыпляющим гипнотическим низким голосом, чётко выговаривая каждое слово: Давным-давно жила была добрая бедная женщина, у которой было много детей. Как-то накануне Рождества она нарядила ёлку, но ёлка получилась скромная, почти без украшений. Ночью на ёлке побывали пауки, и, переползая с ветки на ветку, оставили на её ветвях паутину. Зная доброту женщины, Младенец Христос решил её наградить и благословил дерево. И о чудо! В результате паутина превратилась в сверкающее серебро. – Ой, вы так интересно рассказываете! – восторженно произнесла Эмми после его рассказа. Ваши друиды оказались послушными. А вот в Англии детей

пугают кельтами и друидами. Не меньше, чем нечистым. Говорят, что кельты- язычники после сражения выпивали тёплую кровь у побеждённых врагов. А друиды, очень почитаемые кельтами жрецы, что-то вроде наших святых отцов, приносили богам и деревьям в жертву людей. Бр-р… Прямо мороз по коже проходил от этих страшилок. Хотя, правда, у предка наших королей – короля Артура был один такой друид на службе, и звали его Мерлин… – Не надо, дочь моя, в Святую ночь вспоминать об этой ереси. Это большой грех. Лучше все вместе помолимся и споём наши рождественские гимны во славу рождения нашего Спасителя Господа Бога – Иисуса Христа, а затем отужинаем и выпьем праздничного глинтвейна и грога. Мы дружно встали, и под густой бас отца Бернхарда начали молиться, потом запели рождественские песни. Получилось свято и торжественно. По окончании пения все сели за Рождественский стол. Стол стоял напротив камина, в котором весело потрескивали сухие дрова. От камина шло приятное тепло, создающее уют в праздничном зале. Начиная с завтрашнего дня в течение Двенадцати святочных дней праздника будет сжигаться традиционное рождественское полено, приготовленное ставшим теперь главой семейства молодым бароном фон Краузе. За таким праздничным столом я сидела впервые. А стоящие на нём блюда источали пряный аромат, который сладко щекотал мои ноздри. Сидевший со мной рядом Свен, заметив моё смущение, начал мне подкладывать понемногу в тарелку разные вкусности. Из налитого в мой бокал глинтвейна я выпивала по одному глотку, помня наказ малютки-эльфийки. Когда на стол подали сливовый пудинг, Свен зачерпнул и положил в мою тарелку одну его ложку. У меня во рту оказалось что-то твёрдое, больно ударившее по зубу, как только я начала его есть. Вынув предмет изо рта и положив его на тарелку, я увидела маленькое колечко. – Вот так новость! У Эльзы кольцо, а у меня пуговица! – воскликнул Курт. – А у меня монетка! – крикнул Свен, положив её на ободок своей тарелки. – Не огорчайтесь! Это наша небольшая английская шутка, – воскликнула разрумянившаяся от выпитого глинтвейна Эмми. – Сливовый пудинг мы готовим в котлах за несколько дней до Рождества всем семейством. И по нашей традиции в пудинг кладём четыре предмета: монету, напёрсток, пуговицу и кольцо. Монета означает богатство в Новом году, пуговица – холостяцкую жизнь, напёрсток для девушки означает незамужнюю жизнь, кольцо – замужество и женитьбу. – Но я не могу выйти замуж ни в этом, ни в следующем году! – запротестовала я. – Все в деревне говорили, что я дурнушка. Да и приданого у меня нет! – Не огорчайся, дитя моё, – попробовала меня утешить фрау Краузе. – Ты прилежная и наш Господь обязательно это учтёт. Он милостив и помогает всем страждущим и обездоленным. – Дитя моё, почему ты до сих пор не пришла в нашу святую обитель и не

приняла постриг в нонны. Нет большего счастья в жизни, чем счастье служения нашему Господу Иисусу Христу! – воскликнул отец Бернхард. – Этого желали мои родители. Однако мой дедушка Отмар перед смертью завещал им кошель с дукатами на мою учёбу, чтобы я сначала попробовала свои силы в мирской жизни. Этого желала для меня и моя бабушка Мария. – Хорошо, дитя моё, раз уж у тебя всё складывается пока хорошо, то после окончания праздников обязательно приди ко мне на исповедь. – Непременно приду, святой отец, – пообещала я, опустив глаза. Наш так хорошо начатый вечер продолжался. А кто стал в этот вечер обладателем напёрстка, мы так и не узнали. По окончании Святого вечера отец Бернхард всех нас по очереди благословил и раздал освящённые гостии*****. И каждый из нас перед уходом выпивал поднесенный Свеном бокал глинтвейна. Дошла очередь и до меня. Я подумала, что по окончании застолья можно уже ничего не бояться. Взяв бокал, поданный Свеном, я выпила его до дна. Вдруг, у меня от выпитого напитка начали «дервенеть» ноги и кружиться голова. Меня начала одолевать сонливость. Я уставилась тупым взглядом в букет омелы и чувствовала, как у меня внутри разгорается огненное пламя. Последние слова, которые я помнила, сказанные голосом фрау Краузе: – Свен, отнеси Эльзу в её комнату, она слишком утомилась за этот вечер, на котором она присутствует впервые. Ей, видимо, ударил в голову грог, который ты ей так любезно предложил выпить. У меня начали закрываться веки, и я без чувств свалилась на руки Свену, который, подхватив меня, куда-то понёс. Вдруг, я почувствовала, что моя душа рвётся из моего довольно грузного тела наружу. Ещё немножко – и я вырвалась из него, как из тяжёлого панциря, и с лёгкостью бабочки взлетела к потолку. Оглянувшись ещё раз на своё безжизненное, как мне показалось в этот миг, тело, которое Свен подносил к двери, и на расходившихся гостей, подходивших к отцу Бернхарду за благословением и гостиями, я вылетела в окно. Там меня подхватил буйный вихрь, закруживший так, что не успев опомниться, я очутилась в горной местности на незнакомой мне лесной поляне на склоне, окружённой старыми и молодыми дубами. Солнце уже скрывалось за грядой отвесных гор, но птицы ещё скакали с ветки на ветку, о чём-то беседуя между собой звонким щебетом. Посреди поляны стоял огромный дуб с мощными раскидистыми ветвями, словно всемогущий король над всеми. Невольно залюбовавшись им, я стала рассматривать его крону. Вдруг мой взгляд упал на большой куст цветущей белой омелы, росшей на его ветвях. Мне показалось, что из ветвей омелы на меня смотрит красивое девичье лицо с золотыми волосами и голубыми глазами. Когда мой взгляд снова скользнул по дубу, мне померещилось, что у этого дуба в стволе два больших глаза, которые меня рассматривают до боли знакомым и оценивающим взглядом. Где же я видела эти глаза? Да это же взгляд Свена, и я немножко вздрогнула. Моё сердце пронзило что-то острое и непонятное, а по

телу прошёл какой-то нервный тик неизвестного мне доныне чувства. Но ниточку моих мыслей прервал звук барабанов и флейт. К дубу приближалась группа высоких мужчин в белых плащах с золотой вышивкой. Головы их были закрыты глубокими капюшонами. Впереди шёл видимо самый главный из них с золотым серпом на боку. Рядом с этой процессией шли два больших белых быка без аркана и привязи. Меня охватил страх, и я побежала искать защиты у зелёного плюща, который так плотно обвил близко растущий куст, что мне удалось спрятаться под этим мини-шатром. Остановившись недалеко от дуба, эти люди начали поджигать с разных сторон привезенный на телеге хворост, чтобы развести большой костёр. Постепенно его красные языки увеличивались, как по волшебству, занимая всю территорию, а клубы дыма поднялись высоко в небо. Потом их предводитель начал что-то шептать на непонятном языке, отдельные слова которого подхватывали все остальные. Далее их гортанная речь стала замедляться, замедляться, как мне показалось, и перешла в пение. Интуитивно я поняла, что они обращались к своему богу и к этому огромному дубу. Когда их пение было окончено, человек с золотым серпом полез на дерево. Оказавшись около куста омелы, он вынул из-за пояса привязанный золотой серп и отрезал им её цветущей куст. Я услышала, как бедный кустик вскрикнул, но этот звук потонул в свистящем дуновении ветра… Человек что-то пошептал над ним и, завернув его в белый плащ, спустился вместе с ним на землю. После этой церемонии он подошёл к быкам и, непрерывно повторяя свою песнь-молитву, перерезал горло обоим быкам, которые даже не сопротивлялись. Мне стало страшно и жутко от увиденного зрелища. Я слышала от людей, которые, в свою очередь, слышали от бывалых купцов, что есть такие народы, живущие в других концах земли. У них много богов, которым они приносят в жертву домашних животных. Так неужели сейчас, на моих глазах, произошло это кровавое действо? Меня начали терзать тяжёлые мысли, хотелось убежать подальше от этого проклятого места. Но как и куда? Мои ноги отказывались меня слушаться. И меня всю, от ног до головы, сковал такой страх, что я едва могла дышать. Что будет со мной? Я ничего не могла придумать в эту страшную минуту. Появилась мысль: отвернуться. Но нет! Всё-таки лучше сбежать. Однако не было сил даже пошевельнуться. Тело и ноги стали деревянными, накрепко пригвоздив меня к убежищу. А пришедшие люди, как ни в чём не бывало, обрабатывали туши, бормоча свои молитвы, сливая кровь под корни священного дуба. Освежевав зарезанных быков, одни начали жарить на вертелах над костром мясо; другие, в белых одеждах, привязав к колёсам смазанный жиром хворост, поджигали колёса и пускали их по склону. Когда мясо поджарилось, его начали с аппетитом поедать, а, насытившись, пустились в пляс. Но вдруг к этой группе подошла еще одна группа, на этот раз женщин, в похожих одеяниях, и одна из них произнесла слова, которые я без труда поняла: – Вы принесли жертву Великому Белену в наш священный праздник Белтейн, а совсем забыли о лесном короле, которого вы лишили возлюбленной. Теперь

принесите ему жертву взамен отобранной, ибо в противном случае она не принесёт вам счастья! – Подскажи нам, Сабрина, где взять эту жертву? – ответил их старший, как я теперь поняла, главный жрец. – В данный момент она находится под кустом плюща. Тут же двое рослых жрецов подошли к моему убежищу и, подхватив меня под руки, подвели к дубу, которого, как я поняла, эти люди называли лесным королём. А его возлюбленной была срезанная недавно омела. – Она недостаточно красива для нашего священного Дуба – Короля Леса, – ответил жрец. – Ничего, зато она девственница. Как только надо мной занесли тот же самый золотой серп, я увидела подъехавшую на коне Хильду в синем наряде. – Хильда, Чёрная всадница, спаси меня! – прокричала я, собрав последние силы. – Эльза, вспомни мои слова, которые я не раз говорила тебе: спасти тебя от твоей судьбы и выпавших на твою долю испытаний, я не властна. – Хильда, Хильда-а! – кричала я, извиваясь от резкой боли, от пронзившего моё сердце серпа, неужели я такая грешница, что не заслужила спасения? Мой голос потонул в густом ночном тумане и дыму костров. * Die Nonne(нем) – монахиня ** Адвент – сочельник *** Штолен – рождественский кекс с изюмом **** Пипаркукс – рождественское печенье с перцем ***** Ома – бабушка ****** Гостии – облатки

Чёрная всадница Часть V Картинка из интернета ИГРУШКА СУДЬБЫ Меня пронзила резкая боль. Я так громко кричала, что проснулась от собственного крика. Открыв тяжёлые от глубокого сна глаза, я увидела себя лежащей в незнакомом месте, в чужой постели. Болела голова и низ живота. На белом одеяле, которым я была укрыта, лежал букет омелы, сладкие поросята,

пряники, теплый пуховый платок тёмно-синего цвета, серебряный браслет с бирюзой и с тем же камнем серёжки. От тупой боли в голове я плохо соображала, попробовала снова закрыть и открыть глаза, так как думала, что ещё не проснулась. Но в это время отворилась дверь, и в комнату вошла пожилая женщина в белом кружевном чепчике и белом переднике. На небольшом подносе стояла глиняная эмалированная кружка, из которой исходил приятный ароматный запах. Женщина поставила поднос на прикроватную тумбочку и, усевшись на мягкий пуфик рядом с моей постелью, протянула мне кружку. – Выпей немножко и тебе сразу же полегчает, – предложила она, как мне показалось в эту минуту довольно сухим и властным голосом. – Где я, скажите? – В доме у Свена. – Матерь Божия! – произнесла я с ужасом. – Как я тут оказалась? Сегодня Рождество Христово. Все пошли в церковь. А я! О, Господи, что же со мной будет? Что обо мне подумает фрау Краузе? Что мне делать? – из моих глаз хлынул поток слёз, и я забилась в истерике, как в детстве, когда меня гоняли соседские мальчишки, и мне приходилось от них прятаться в стоге сена или в расщелинах деревьев. – Довольно! – оборвала меня женщина. – Что сделано, то сделано! Сделанного не воротишь! Лучше вставай и одевайся. Крестьянка, а не баронесса, поди! А, кстати, чего это ты в забытье кричала: «Хильда! Чёрная всадница!»? Неужто знакома с ней? Эх, лучше бы с ней не знаться. Вот и меня она по молодости вдовой оставила. Нашли моего покойного Штефана мёртвым на дне пропасти. Старики поговаривали, что это она, проклятая, его туда заманила. А мне, чтобы выжить, пришлось травами заниматься. – Она помогает только добрым людям, а плохим лучше не встречаться с нею, – выпалила я, тут же прикусив язык, вспомнив предупреждение бабушки Марии и самой Хильды. – А ты сама что?.. Хорошая? – насмешливо проговорила женщина, но, видно, вовремя спохватилась. – И то верно, нечего ему было искать в горах какой-то зарытый разбойниками клад. Эта шайка в своё время всю округу держала в страхе. А дух их покойного вожака, сказывают, до сих пор этот злополучный клад охраняет и порядочных людей по ночам пугает. Как я поняла, имя Хильды подействовало на женщину магически, и у неё быстро пропала охота меня унижать. Но, тем не менее, её властная натура зудела, не давая ей покоя, и она продолжила своё наступление: – Вставай, вставай! Нечего из себя недотрогу корчить. Лучше подумай, как тебе дальше жить, если теперь благочестивая фрау Краузе вышвырнет тебя, как собаку, за дверь своего дома после такого грехопадения в Святой день. И молниеносно сбросив с меня одеяло с лежащими на нём «подарками», она показала мне кровавые пятна на простыни. В это время скрипнула дверь, и на пороге показался Свен с подносом в руке,

на котором лежал подаренный ему Эммой штолен, рядом с которым сверкнуло что-то яркое. Что именно, я не могла определить сонными глазами. – А ну, ведьма старая! Я послал тебя дать Эльзе выпить отрезвляющего, а не воспитывать. Иначе скоро сама вылетишь из моего дома! – Каков наглец, забыл что ли, что в завещании твой дядюшка велел тебе дом унаследовать, но меня при нём домоуправительницей оставить? – Ах, вот как? Так я на тебя епископу кляузу доставлю, что ты зелья в котле варишь да бюргеров порядочных смущаешь, вот повисишь у него на дыбе! Старая карга!.. – Ха, ха! Нашёл, чем пугать! Висеть, так уж обоим! Да и Курта твоего за компанию прихватим. Я епископу сразу же расскажу, как вы у меня сонное зелье выкрали, да ещё и любовного в придачу подсыпали. Только нужное количество неверно рассчитали и под луной заговор не произнесли, так что греховное зелье не на мне одной висит! Епископ осудит и накажет нас всех троих: двух рослых молодых красавцев и старуху. Вот будет горожанам потеха, как только святые праздники закончатся. Эх, давай-ка лучше не будем ссориться, я, ведь, тебе ещё пригожусь! – Да кто тебе поверит, тебя все соседи знают. А в твоих услугах я теперь не нуждаюсь. Я решил вместо тебя Эльзу в доме оставить. – Да в своём ли ты уме? Неужели ты думаешь, что она со всем хозяйством справится. Посмотри-ка на её тоненькие пальчики. Ишь ты, баронесса за клавикордом! Этими пальчиками разве что дырки штопать на твоих панталонах и чулках, когда ты после пьяной драки домой возвращаешься. Только свою дырку ей уже не заштопать! А защитница у неё посильнее тебя есть. Хотя молчу, молчу от греха подальше. Сами разбирайтесь, а моё дело сторона. И Гудрун, так звали эту языкатую женщину, подняв кверху мою руку, показала Свену маленькую ладошку и тоненькие пальчики. Да, теперь мне самой стало понятно, почему бабушка Мария и тётка Марта настаивали на моей учёбе у портнихи. Действительно моё слабое здоровье и тонкие пальцы не годились для крестьянской работы. Я сделала усилие приподняться. Мой лоб покрылся холодной испариной, и я снова рухнула на подушку. Не знаю, сколько времени я так пролежала. Очнулась я, когда почувствовала противный запах в носу. Это старуха Гудрун поднесла мне под нос какую-то жидкость из жёлто-зелёной бутылочки. На своей тяжёлой голове, которую неимоверно ломило от боли, я почувствовала мокрую холодную повязку с запахом уксуса. Свен, подхватив крепкими руками, попробовал усадить меня на кровать. Кое-как я сумела сохранить равновесие, ухватившись руками за спинку. Гудрун поднесла к моим губам глиняную чашку с каким-то крепким напитком из трав. Хлебнув пару глотков, я почувствовала, что силы мои начинают понемногу возвращаться. – Чтобы к вечеру она на ногах стояла, или я за себя не ручаюсь! – крикнул Свен.