ФАНТАСТИЧЕСКИЙ САЛАТ

Фантастический салат ные сладкие слезы, бесстыжих служанок и таких же бесстыжих кучеров, примерки материнской фаты и нотации о необходи- мости поступления в колледж. Знаете, людям нравится страх. Только не тот, что совер- шенно очевидно тянет к ним костлявые пальцы осязаемого не- счастья. Им по душе тот страх, который они выдумывают сами, ищут ему доказательства, окружают его целыми таинствами и носятся с ним, в глубине души точно зная, что это сущая чушь. Именно поэтому зеркалам приписывают столько дурацких свойств, наделяя их едва ли не собственной злонамеренной волей. Какая ерунда… Зеркала бессильны навредить людям. Мы не способны желать зла, строить планы и воплощать их. Мы бес- сильны даже помочь, хотя порой изнемогаем от этого бессилия. А хуже всего то, что мы бессильны помочь даже самим себе. Я дорого бы дала за то, чтоб суметь разложить на незримой доске все эти впитанные мной за годы воспоминания, перебрать, как крупу, отделив половину и выбросив за окно. Чтоб выдрать из глубин своего холодного бездонного нутра ту ночь, когда хо- зяйка, рожденная прямо на моих глазах, бросилась из того же окна, к которому ее в первые минуты поднесла акушерка. Или тот день, когда хозяйский сын Ллойд, услышав, что ему отказано в наследстве в пользу сестры, оставил прямо в моих распахну- тых зеркальных объятьях разрезанное на полосы свадебное платье и ножом вырезал на моей раме: “Жри, душенька”. Да, вот тогда-то я и обзавелась своим именем. Бедняжка Сюзи после этого отказалась оставить трельяж в своей спальне и потребовала его продать. Но испорченная рама порядком под- портила мою репутацию, а потому меня выкупил хозяин театра и поставил в гримерке, предусмотрительно вылущив горсть щепок со слова “Жри” и оставив только “душенька”. И вот уже скоро пятьдесят лет, как я… Душенька. Меня на- зывают так актрисы и осветители, гримеры и костюмеры, по- клонники, забредающие порой сюда, и любовники, которые тут вовсе не переводятся. 250

Нина Ягольницер Я снова слежу за круговертью людских страстей и желаний, любовей и горестей. У меня рыдают на груди, мне шепчут об изменах женихов и интригах коллег, мне показывают новые со- рочки и свежие синяки от побоев, отяжелевшую от нежданной беременности грудь и не вовремя появившуюся седину. Они называют меня Душенькой за вечно распахнутые объя- тия моих трех зеркальных лиц, за мою готовность выслушивать их бесконечные жалобы и украдкой подсказывать, что с век по- текла краска. За мою искренность, с какой я указываю на дурно подогнанные толщинки костюма, и мою доброту, с какой я под- черкиваю нежное свечение пудры на плечах. За мою неизбыв- ную молчаливость и непреходящую отзывчивость. Я всеобщая утешительница, камеристка и подруженька, на плечи которой второпях бросают шали и нитки фальшивого жемчуга, которой доверяют намного больше, чем товаркам по сцене. Прямо напротив меня висит Угодник – небольшое квадрат- ное зеркало в дубовой раме, попавшее сюда после смерти вла- дельца. Мои подопечные называют его “С Богом”. Они всегда так говорят, в последнюю секунду глядясь в него перед тем, как броситься за кулисы в ожидании выхода. Именно за это я на- зываю его Угодником: ему всегда достается лишь самый па- радный облик, который он с готовностью принимает в свою разомлевшую от переперченной театральной красоты бездну и подмигивает льстиво и ласково: беги, милая! Сколько воспоминаний… Сколько судеб и тревог. Сколько сбывшихся надежд и навсегда разбитых жизней… Что, улыбаешься, поганец? Луна заглядывает в окно, лукаво приподнимая уголок пыльной занавески. И лоснится грим в кем-то не закрытом несессере, и лунные лучи бродят по бе- личьим хвостикам кистей, превращая пылинки пудры в жем- чужную пыльцу. Угодник светится чистым и ярким лунным светом, наливаясь им до самого дна своей шалой душонки, а я тихо пересыпаю собранные за день улыбки и слезы, взмахи ку- дрей и взблески пуговиц в бездонные короба памяти и жду новый день. 251

Фантастический салат ЗАМОРЫШ “...Испанская весна, Парчовый полог ночи, Расшитый самородным серебром...” Часовой мрачно сплюнул и пониже натянул капюшон плаща. Он давно уже не помнил автора этих строк, но был уве- рен, что тот олух отродясь не бывал в Испании весной. Погля- дел бы он на свой парчовый полог... Небо вторую неделю было затянуто свалявшейся овечьей шерстью облаков, непрерывно сеявших на землю мелкий хо- лодный дождь. Терция стояла лагерем посреди равнины, ожи- дая команды к отправке в Миланское герцогство, занятое французским гарнизоном. Господи, какое им дело до всех этих французов, итальянцев и прочих иноземцев? Неужели в не- счастной старой Испании так скучно, что его неугомонное ка- толическое величество Карл Пятый, храни его Господи, вечно ищет забав на просторах измордованной войнами Европы? А дождь все моросил, уныло колотя по навесам шатров и по- возок, дробя грязно-свинцовые лужи мозаикой, пропитывая плащ. И лошади фыркали горячим паром, разметывая с мокрых грив облака капель, и впереди маячила нескончаемая вереница таких же тоскливых дней. Часовой протяжно вздохнул и украдкой потряс флягу: пар- шивого вина, купленного в соседней деревушке, оставалось меньше половины. Ухватив зубами пробку, он начал с трудом 252

Нина Ягольницер вытаскивать ее из тугого горлышка, когда откуда-то слева по- слышался невнятный звук, и пес, дремавший под телегой, при- поднял голову, насторожив уши. Часовой бросил флягу и взял аркебузу наперевес: – Кто идет? – окликнул он, краем ума отмечая, что аркебуза с незажженным фитилем полезна разве что в качестве дубины. Однако из темноты донесся приглушенный голос: – Не стреляйте, сударь! Я не вооружен! Часовой хмыкнул, поудобнее перехватывая скользкий при- клад, а вслед за голосом послышались чавкающие шаги, и из мрака ненастной ночи вынырнула тщедушная фигурка с под- нятыми руками. Пехотинец медленно опустил аркебузу, пода- вляя невольное желание ухмыльнуться. “Не вооружен...”. Да будь этот горемыка с головы до пят обвешан оружием, стрелять в него – только порох переводить. А незваный гость подошел ближе, зябко переступая в хо- лодной слякоти босыми ногами, и поклонился. Часовой огля- дел его и шмыгнул носом: смеяться отчего-то расхотелось... Подростку было не больше тринадцати лет. Тощий, как озерный камыш, оборванный и насквозь мокрый, он походил на хворого гусенка. Однако большие темные глаза смотрели на часового без всякой робости: – Сударь, – голос мальчишки слегка подрагивал, похоже, от холода, – я хочу присоединиться к армии. Пехотинец моргнул: – Чего? К армии? А мамка знает, где ты шатаешься, неслух? На челюстях мальчика дрогнули желваки: – Я сирота. И я хочу в армию. Прошу вас, не прогоняйте меня. Я все равно вернусь, мне идти больше некуда. – Фелипе! – раздался оклик второго часового, – с кем ты там лясы травишь на посту?! – Лазутчика поймал, – проворчал Фелипе, и из темноты по- казался кряжистый силуэт. – Ого, едрить тебя, – кратко высказался он, приближаясь, – ты откуда, мелкаш? 253

Фантастический салат – Да свалился на голову, в армию ему охота, – Фелипе оперся на ствол аркебузы, сбрасывая капюшон и отирая со лба капли дождя. – Во как, в армию, – второй часовой нахмурился и покачал головой, – тебе бы в приют, парнишка. Подохнешь ты на таком холоду, да без обувки. Иди вон, хоть под навес стань. Подросток несмело шагнул вперед, а Фелипе угрюмо по- рылся в кармане и протянул ему половину лепешки: – На вот, заморыш, – пробурчал он, – а то глядеть больно... – Благодарствую, сударь, – мальчик протянул руку, а лицо передернулось, будто кто-то потянул за скрытые под кожей нити. Фелипе покусал губы: он знал эту гримасу. Так вздраги- вают при виде пищи лица людей, которые много дней голо- дали... – Чего делать-то, а, Рафаэль? – вполголоса обратился он к напарнику, – не в шею же гнать... Помрет, доходяга, тут и по звездам не гадай. Рафаэль почесал в затылке, глядя, как оборванец дрожа- щими руками сжимает черствую лепешку, пытаясь не давиться от жадности. – А чего делать, – пробубнил он, – пусть заночует. Не по- христиански это – бедолагу на холод выставить. У меня вон, сын годка на два помладше будет. А что в армию хочет – это не наша забота. Утром к капитану – он и решит. ...Ночь мальчик провел в телеге, кутаясь в чей-то ветхий плащ, пахнущий прелой соломой. А назавтра, кое-как обсох- ший и накормленный завтраком от щедрот сердобольного пол- кового кашевара, он скованно вошел в шатер командира лагеря. Капитан Сантьяго, седой желчный идальго, на кашевара нравом ничуть не походил. Не вставая из-за стола, он выслу- шал сбивчивые объяснения Рафаэля, брезгливо обозрел хилую фигуру мальчишки и отрезал: – Найдите ему пару башмаков, дайте кусок хлеба – и ко всем чертям. Грядет война, рядовой. И у нас нет ни времени, ни лиш- него провианту, чтоб устраивать в лагере богадельню. 254

Нина Ягольницер Рафаэль хмуро поклонился, отступая назад, но мальчик вдруг шагнул к столу и упал на колени: – Сеньор капитан, – забормотал он, – умоляю вас... Вы не смотрите... Я здоровый, выносливый... Я буду делать все, что скажете! Я могу мести лагерь, ходить за конями, стирать, ко- лоть дрова, щипать корпию... Я никакой работы не боюсь! Я мало ем! И жалованья мне не надо! Только позвольте остаться! Он еще что-то лихорадочно лопотал, стискивая пальцы в почти молитвенном жесте, когда Сантьяго поднялся из-за стола и подошел ближе: – Удивительная горячность, – хмыкнул он, – никогда прежде не видел, чтоб кто-то так рвался запродать себя в рабство. Как тебя зовут? Мальчик сделал секундную паузу. – Орсо, – отрывисто ответил он. – Орсо... и все? – усмехнулся капитан. – И все, – так же коротко отсек оборванец. – Ну что ж, пусть будет Орсо, – задумчиво пробормотал ка- питан, – а чем ты прежде жил? Мальчик отвел глаза: – Да так... Я со смерти родителей на улице оказался. Ски- таюсь от города к городу, перебиваюсь случайными заработ- ками. Но я... я не хочу быть бродягой. И вором не хочу. Я хочу в армию. Сантьяго склонил набок голову: в этой истории не было ни- чего диковинного. В Испании хватало сирот, мыкающихся по стране в поисках счастья. Однако что-то в этом мальчишке его поневоле интриговало... Изможден до предела, грязен, а волосы подстрижены ровной чертой. Во взгляде теплится страх и уста- лость, а глаза цепки и умны. Говорит грамотно, а войдя, по- клонился с тем особым изяществом, какое отличает только детей из приличных семей... Капитан подошел ближе, взял все еще стоящего на коленях Орсо за руку и оглядел худую кисть: исцарапанная ладонь была изящной и мягкой, пальцы украшало несколько въевшихся чер- нильных пятен. Случайные заработки… хм… 255

Фантастический салат Потянувшись за случайной мыслью, Сантьяго оттянул паль- цем ворот едва просохшей камизы мальчика – на узкой смуглой спине виднелись светлые рубцы от плетей и несколько зажив- ших ожогов, неприятно напоминавших следы прутьев решетки. Мальчишка стоял неподвижно, но Сантьяго видел, как че- люсти его сжались – бродягу унижал этот осмотр. – Вставай, – велел он, возвращаясь за стол, – и ступай в кузню. Там завсегда рук не хватает. А отрок вскинул голову, и угрюмое лицо вдруг осветилось неприкрытой детской радостью, на миг совершенно изменив- шей его. – Благодарю, – пробормотал он, поднимаясь на ноги и, не- престанно кланяясь, вышел из шатра… …В кузне у Орсо не слишком заладилось. Худой, узкопле- чий и порядком истощенный своими мытарствами, он был не- достаточно силен для тяжелой работы кузнеца. Но пощады паренек не просил, истово и усердно вычищал золу, таскал воду, старательно и неумело колол дрова. Он не отказывался ни от какой грязной работы, убирал в конюшне навоз, выгребал мусор, бегал с мелкими поручениями и скоро завоевал симпа- тии многих солдат и лагерных ремесленников, несмотря на хи- лость и хмурый нрав. Хватало у мальчишки и чудачеств. Орсо обожал читать, вы- прашивал у солдат изредка водившиеся у них книги, особенно трепетно любил историю войн и жизнеописания великих пол- ководцев. Он с поразительным мастерством рисовал углем, украшая иногда полотнища шатров изображениями рыцарей, боевых коней и доспехов, но никто никогда не видел в его руках Биб- лии. Он безропотно выполнял приказы, не гнушаясь и самыми неприятными, никогда не дерзил и вообще, казалось, то ли был лишен сильных чувств, то ли крепко боялся быть изгнанным из лагеря. Но однажды произошел пустячный эпизод, вдруг показав- ший мальчугана с совсем иной стороны. 256

Нина Ягольницер Ненароком затесавшись в гущу суетящихся в лагере людей с большой и явно тяжелой для него вязанкой дров, Орсо за- мешкался и недостаточно споро уступил дорогу маркитанту, катящему ручную тележку с мешками бобов. Тот, не сбавляя шага, рыкнул: «посторонись, выблудок!». Услышав эти слова, мальчишка замер, а потом вдруг швыр- нул наземь поленья и бросился на обидчика. Привлеченные шумом солдаты бросились разнимать драку, но в молчаливого Орсо, почтительного со всеми и каждым в ла- гере, словно вселился бес. Он повалил орущего маркитанта на- земь и наотмашь хлестал его по лицу, поливая отборной бранью. Двое пехотинцев оттащили его прочь, но он продолжал рваться из их рук, вопя и размахивая руками. Торговец под- нялся с земли, брезгливо отирая с губ кровь, подошел к бес- нующемуся подростку и с размаху ударил под дых: – Ишь, разошелся, крысье семя, – сплюнул он, снова замах- нулся и отвесил Орсо оплеуху. – Э-э, будет! – осадил его один из солдат, но маркитант уже шагал прочь. Тем же вечером Орсо, свинцово бледный, с опухшей от удара скулой и хрипло дышащий, стоял перед Сантьяго. Ко- мандир спешил ужинать, находился в прескверном расположе- нии духа, а потому без предисловий рявкнул: – Какого черта на тебя нашло? Ты кем себя возомнил, сучо- нок? Мальчишка поднял на офицера глаза в красной сетке лоп- нувших сосудов: – Он оскорбил меня. Моя мать была честной женщиной. – Футы-нуты! – издевательски протянул Сантьяго, – дон Орсо обижен! Не угодно ли вызвать маркитанта на дуэль? Готов быть вашим секундантом, – и тут же сбился с высоко- парного тона, – ты мне это брось! Тут военный лагерь, а не ма- дридские переулочки! Мало ли тебя разными именами кличут? Заморыш, подранок, бестолочь. На всех с кулаками кидаться станешь? 257

Фантастический салат – Нет, – отрезал Орсо, – я сам знаю, что я заморыш и подра- нок… А может, и бестолочь. Но никто не смеет оскорблять моих родителей. Они уже не могут себя защитить. У меня ни- чего больше нет, кроме памяти о них. И я никому не позволю поганить их честь. Сантьяго несколько секунд смотрел в глаза мальчишки. А потом уже без злости фыркнул: – Юный пустоголовый дурак. Какая, к бесам, честь? Честь в наше время – дорогой товарец, ее не каждый может себе по- зволить, заруби на носу. Честь… Миром, Орсо, правит страх, запомни это. Страх, и ничего более. Не можешь внушить его – не лезь, голову откусят, как цыпленку, и честью не подавятся. Подросток сдвинул брови, лицо вспыхнуло пятнами ру- мянца: – Почему страх, капитан? А как же сила, власть, любовь… ну, та же честь, в конце концов? – Все это лишь разные лица страха! – прогремел Сантьяго, – сила и власть – это умение внушить кому-то страх, любовь – это страх потери и одиночества, честь – страх оказаться хуже, чем хочешь о себе думать. Всеми и всем движет страх. И сей- час я докажу тебе это. Ступай и извинись перед маркитантом или отправляйся на конюшню, я велю капралу всыпать тебе в назидание дюжину плетей. Вот тебе страх против страха, боль против унижения. Выбирай. А теперь пошел вон. Орсо вздернул подбородок, но промолчал, поклонился и вышел из шатра. Глубокой ночью часовой, обходящий лагерь, увидел у по- ленниц подручного кузнеца. Камиза на тщедушной спине была разрисована кровавыми полосами, а в руке была суковатая хво- ростина, которой мальчуган неуклюже пытался фехтовать… …Утром Орсо вновь стоял перед капитаном Сантьяго, и на сей раз тот рассматривал его с любопытством. – Я вчера так и не послал распоряжения капралу. Почему он тебя выпорол? – поинтересовался командир. – Я передал ему, что наказан за драку, – спокойно пояснил Орсо, – вы велели выбирать. Я выбрал. 258

Нина Ягольницер Сантьяго помолчал, а потом вдруг расхохотался: – Ты сумасшедший. И я рад, что ты есть, постреленок. В этой чертовой армии все слишком правильно и рационально, безумцы здесь нужны, словно глоток свежего воздуха. Только безумец – опасное ремесло. И в доказательство моей готовно- сти поддержать благое безумие я засуну тебя в терцию и при- кажу кому-нибудь из рядовых научить тебя держать в руках клинок, чтоб в следующий раз ты сумел искусней проявить свою блажь. Кузнец из тебя все равно паршивый. Ступай... ...Ночь была жаркой. Москиты, налетевшие с реки, тучей реяли вокруг, то впиваясь в обнаженные плечи, то снова взмы- вая над головой. Орсо осторожно отер пот снятой рубашкой, стискивая зубы от боли: ссадины жгло, мучительно ныла правая кисть, вправ- ленная лекарем, а разбитые губы схватились подсыхающей кровью. Не беда... Рука не будет болеть вечно, а в следующий раз он не позволит так легко выбить у него рукоять клинка... Мальчик осторожно лег, поежился от покалывания соло- менных иголок сквозь драный плащ. Усмехнулся, морщась от рези в губах, и нежно, будто девичий локоть, погладил косой пехотный крест на лежащей рядом поношенной куртке. Доб- рой ночи, рядовой Орсо... 259

Фантастический салат ПСИХ Тело было невероятно тяжелым. Смэдж никогда прежде не предполагал, что такой тщедушный парнишка может столько весить, лишь только его удивительная душа перестанет напол- нять собою оболочку. Оказывается, души – они вроде газа, что в воздушных шарах на ярмарке… Смэдж остановился, поудобнее перехватывая труп и неловко утирая плечом пот: – Ничего, – пробормотал он, – погоди, пацан. Все по чести сделаю, вот тебе крест. Сиди себе в раю, лепи снежки из обла- ков и ни о чем не тревожься. Ты не пожалеешь… Над лесом всходило тусклое солнце. *** (Тремя часами ранее) Асфальт кувырнулся и с размаху впечатался Смэджу в скулу, вбивая в мозг россыпь раскаленных игл. – Твою мать… – прохрипел беглец. В голове мерно вибри- ровал камертон, боль ослепляла, но лай собак уже слышался позади. – Вста… вай… вста… вай, – бормотал он, поднимаясь на трясущиеся ноги. Лес уже темнел в сотне футов впереди, и нужно было добраться до него, даже держа собственную голову под мышкой. Скатившись по откосу, Смэдж захромал к опушке. Ноги вязли в рыхлом красноземе, оставляя четкие следы, а земля дур- нотно пахла весной, влагой и жизнью. 260

Нина Ягольницер Собаки… Господи, как лают… Он же всегда любил собак… Что они делают с ними, сучьи твари, что лопоухие щенки пре- вращаются в монстров с безумными глазами?.. Еще фут, еще один… Озябший весенний лес сомкнулся во- круг, и разом стало тихо, даже собачий лай остался где-то вда- леке. Смэдж соскользнул в овраг, обдирая локти, и обессилено рухнул в волглую прошлогоднюю траву. Несколько секунд он лежал, рвано дыша, словно роженица в схватке. Потом мед- ленно открыл глаза, нащупывая расползающиеся границы соз- нания… и вскочил, припадая к каскаду выполосканных дождями корней на стене оврага. Прямо перед ним у противоположной стены сидел худой па- ренек с тлеющей сигаретой в пальцах. Сидел так спокойно, словно это не ему на голову только что свалился оборванный грязный тип, смердящий сивухой и прелым сеном. Смэдж еще озирался, ища то ли укрытие, то ли сук потолще, а паренек затушил сигарету и кивнул: – Паршивая ночь, друг. – Уж куда хуже, – пробормотал Смэдж, прикидывая, похож ли парень на рейнджера. Тот смотрел ему прямо в глаза, и Смэдж с почти испуган- ным изумлением ощутил, что до звона натянутые нервы расс- лабляются, и на него сходит подобие… покоя. – Это за тобой? – мягко спросил парень, кивнув в сторону отдаленного собачьего лая. – Да, – с вызовом огрызнулся Смэдж, усилием ища в себе злость. Но парень только покачал головой: – Не беспокойся, малость побегают и угомонятся. – Ты не знаешь этих зверюг, – хмыкнул Смэдж, а парень ус- мехнулся: – Да брось. Они уже потеряли след. Ты же невиновен. Смэдж застыл. Сглотнул, вжимаясь в стенку оврага так, что корни затрещали и впились в лопатки. – Ты… откуда ты меня знаешь? И ту… историю… – Я тебя не знаю, – пожал плечами парень, – понятия не имею, что там тебе вменяют. 261

Фантастический салат – Но… тогда откуда ты знаешь, что я не убивал Кэти? Меня же прямо у тела взяли… Судья и слушать не захотел. Парень вытащил новую сигарету и чиркнул зажигалкой: – Не знаю, о чем ты, я не здешний. Я просто знаю, когда че- ловек виноват. Я вижу грех. С детства такой. Смэдж медленно осел на землю. – Ты что… пророк? – Я псих и стукач, – невесело усмехнулся парень, – так меня в школе называли. Но что я могу сделать… Я такой. Этот чер- тов дар в карман не спрячешь. – То есть… – у Смэджа кружилась голова, и он едва сообра- жал, что перед ним обыкновенный сумасшедший, с которым он травит лясы вместо того, чтоб бежать дальше, – ты видишь ви- новных? Тебя можно привести в тюрьму, и ты с ходу скажешь, кто там за дело, а кто зазря парится? Парень промолчал, только челюсть обрисовалась жесткими углами, и Смэдж ощутил легкую дрожь: сейчас он почти готов был поверить этому юродивому… – А как… как ты это? Почему? – забормотал он. Парень затянулся и медленно выпустил дым, глядя, как сизые кольца уходят в путаницу голых ветвей. – Случайно, – спокойно пояснил он, – когда ребенком был, человека на улице нашел. Умирающего. Ножом кто-то пырнул. Пока сам вопил, пока на помощь знал – он отошел уже. Только за руку меня схватил да и шепнул: “Прими с благословением”. Парень запнулся, на миг прикусывая губу. – С тех пор я такой, – закончил он, – удружил, бедняга. Смэдж пару секунд ошеломленно смотрел на психа, а потом издал то ли смешок, то ли всхлип. – Черт… Да ты же святой! – Его вдруг охватил дурацкий эйфорический восторг. – Тебя же нужно на все облавы брать! И это… во, в парламент тебя сводить, в суд, в прокуратуру! Там же говнюков – через одного! Это же сколько паскудни можно повычистить с таким-то даром! Слушай, тут иди не верь в Бога, а? Я дурной человек, слова не скажу! Бухаю, как скот, и дрался, 262

Нина Ягольницер и подворовывать бывало, но я не душегуб! И ты… ты-то мне на пути и попался! Вот что это, как не судьба? Парень помолчал, глядя в раскрасневшееся лицо Смэджа с рваной ссадиной на скуле, в горячечно блестящие глаза. А потом улыбнулся, светло и открыто. – Это не судьба, брат. Это полицейская операция. С этими невообразимыми словами он перевел глаза куда-то за плечо Смэджа, и тот заполошно обернулся. У края оврага стоял шериф Коллинз с карабином, направленным… в него, в этого странного святого психа. – Я чувствую таких, как ты, – мягко пояснил псих, – а вы чувствуете меня. Ты бежал ко мне, ища защиты. Это тоже свой- ство моего дара. Полагаю, тебе специально дали сбежать. Верно, шериф? Коллинз хмуро сплюнул: – Ишь ты, догадливый, сучонок. Все верно, иисусик. Я знал, что этот ошкварок ту девку не гробил. Вот и пустил его, знал, что его на твой нимб поганый поведет. А псих снова улыбнулся: – Вы убийца, Коллинз. Серийная тварь. И я оставил дома письмо о вас. Его уже нашли. Не знаю, поверят ли… Что ж, да- вайте. Ваша взяла. На шее шерифа нитями натянулись жилы. Перехватив кара- бин, он секунду смотрел психу прямо в глаза, а потом зарычал и нажал на спуск. Грохот разодрал ночную тишину, тщедуш- ное тело психа отшвырнуло назад, голова ударилась оземь, и челюсть дернулась, сминая сигарету, все еще тлевшую во рту. Онемевший Смэдж перевел глаза на шерифа, хладнокровно перезаряжавшего карабин. – Ты свидетель, – спокойно пояснил тот, снова вскидывая оружие. Смэдж тупо посмотрел в черный зрачок карабина… и нич- ком рухнул наземь. Выстрел грянул через долю секунды, и что- то горячее чиркнуло Смэджа по темени, но он уже ничего не чувствовал, не рассуждал, не колебался, вскидываясь с земли и взрывая подметками грязь. 263

Фантастический салат Ухватил раскаленный ствол карабина и рванул на себя, и шериф, не разжавший рук, повалился на дно оврага. – Тварь… – рычал Смэдж, вдавливая Коллинза в гнилые ли- стья, – тварь паскудная… Да таких как ты… Я тебя сейчас… Тварь… Ослепленный яростью, Смэдж не понимал, что шериф уже мертв. Он терзал бездыханное тело, матерясь и рыдая, изнемо- гая от осознания, что в его жизни только что едва не произо- шло чудо. Одно единственное, первое и последнее за всю его поганую, неудавшуюся судьбу. Сзади послышался стон, и Смэдж замер. Оттолкнул тело Коллинза и рванулся к психу. Господи, идиот… он возился с этим мешком помоев, даже не подумав, что псих мог быть жив! Раненый лежал, неподвижно распростершись в грязи, дыша короткими рывками. Кровь из простреленной груди пропитала куртку и стекала наземь, равнодушно уходя в мокрую путаницу бурой травы. Смэдж упал на колени, сдирая с себя рубашку и пытаясь за- жать рану, но псих медленно покачал головой: – Не надо, – прошелестел он, накрывая влажной ладонью руку Смэджа, – ухожу… Прими с благословением… Ладонь дрогнула, и глаза остекленели. А Смэдж стоял на ко- ленах, шепча “Отче Наш” пополам с бранью и зная, отчего-то точно зная, что именно принял в этот миг. Час спустя, бросив труп Коллинза в овраге, Смэдж шагал по лесу, неся с собой тело психа. Он не мог позволить ему гнить там, рядом с костями этой твари. Он понятия не имел, что делать дальше, но почему-то знал – он справится. 264

Нина Ягольницер ЧАС ТЬМЫ Холодная капля попала за шиворот и вкрадчиво скользнула меж лопаток. Дон поежился и ускорил шаг, чувствуя, как про- мозглый ветер уже воровато тычет холодными пальцами в мо- крое пятно на рубашке, будто щипач, обнаруживший полурасстегнутый карман. Сегодня вообще все шло наперекосяк. Утром хозяин мебельной мастерской, где работал Дон, вы- звал его к себе, долго сокрушенно пыхтел, вытирая необъятный сократовский лоб грязной ветошью и бубня что-то о малом биз- несе, налогах и чьей-то гулящей матери. А потом скомкано со- общил Дону, что тот уволен по сокращению. Тут же всполошился, глядя в окаменевшее лицо парня, заквохтал что- то, всплескивая руками, как подружка невесты у алтаря, а Дон медленно поднялся из продавленного кресла: – Это из-за моего диагноза? Мебельщик снова схватился за ветошь: – Да ты что, Дональд! Я и не знаю, что у тебя за диагноз! Так, слыхал, что ты прихварываешь иногда. Ей-Богу, брат, я б с тобой ни за какие калачи не расстался, да так эти сукины сыны из налоговой за горло взяли – хоть в петлю. Придется штат со- кратить. Я ж это… не только тебя, я еще двоих увольняю. Аж сердце кровью… того… Дон стиснул зубы: – Терри, я не опасен. Я не помню, как это со мной бывает, но я ни разу не сделал ничего дурного. Иначе уже давно в пси- хушке бы сидел. 265

Фантастический салат Хозяин сокрушенно ворошил бумаги на столе. – Дон, брат, верю! Клянусь, это ни при чем. У меня труд- ности, вот и все… Дон ощутил, как унизительно жжет глаза, а пальцы слегка холодеют: – Ну хоть еще месяц. Пока я что-то найду, а? Терри, у меня мать-вдова в Орегоне и две сестры, школьницы еще. Мебельщик гулко вздохнул и взъерошил на макушке остатки волос: – Дружище, ты прости. Но после твоего приступа на про- шлой неделе ко мне приходили какие-то мудаки из… я не за- помнил, откуда именно, но они всю душу из меня вынули. Дескать, как это я медкарту твою не видел, да где заключение о твоей вменяемости, да кто будет отвечать, если тебя прямо у станка скрутит, или там, с топором в руке, и ты сам покале- чишься, или другого кого порешишь. Не могу я так, Дон. Тебе страховка особенная нужна, я такую платить не могу, дорого очень. И среди парней слух уже разбежался, двое пригрозили уйти, если я психа не уберу. Ты уж пойми… Он порылся в ящике стола и протянул Дону конверт: – Вот. Тут твой расчет и сверху немного. Может, поможет перекантоваться первое время. Бывай, Дон. Ты это… не злись, а? …Конверт в кармане жег кожу прямо сквозь рубашку. Отос- лать деньги матери… Попросить квартирного хозяина подо- ждать еще пару недель… Понадеяться, что к нему домой еще не сунулись эти “мудаки, не помню откуда”, и его пока что не вышвырнут хотя бы из его жалкой меблированной комнатенки, похожей на коробку для обуви… Он уже был в квартале от почтового отделения, когда в за- тылок, все еще сведенный утренней судорогой отчаяния, вдруг тюкнул острый клюв боли, и Дон замер посреди тротуара. Нет… Не сейчас, только не сейчас! Ну же, приступы не бывают так часто… У него в запасе минимум три дня! А мелкие му- рашки уже ползли по плечам, тугое кольцо сдавило лоб, и ле- 266

Нина Ягольницер дяной еж заворочался где-то под ложечкой, впиваясь иглами и подгоняя к горлу ком панического ужаса. Домой, немедленно домой, пока он владеет собой, пока пом- нит, где живет, пока сумеет повернуть в замке ключ! Натыкаясь на людей и не слыша ответной брани, Дон опро- метью понесся по улице. *** – Ты врешь!! Ты мне назло, слышишь?! Я не дурак, и не надо этих твоих педагогических штучек, мне давно не десять лет!! Ллойда трясло, то ли от злости, то ли со вчерашнего по- хмелья. Мерзко и тягуче ныли виски, все еще слегка тошнило, и лицо отца на фоне окна казалось расплывчатым темным пят- ном. – Верно! – отрубил в ответ родитель, – было бы десять – я бы тебя выпорол. Только поздно уже. И хватит тут голосить, как банши за рощей! Я все сказал, ты все услышал, а теперь чеши отсюда, хоть морду свою отвратную умой, смотреть тошно! Ллойд застыл, впиваясь ногтями в спинку кресла так, что жалобно затрещали медные гвоздики. – Но ты не можешь, – уже тише и почти жалобно протянул он, – Сюзи же баба! С каких пор Рокморы делают наследни- цами младших дочерей?! Папа, такого никогда не было, что бы сказал прадедушка!! – Прадедушка?! – рявкнул отец, – прадедушку вспомнил, за- сранец?! Так вот, что бы он сказал!! Он сказал бы, что никогда Рокмор не достанется бесполезному пьянчуге, который уже с утра торчит в этом кабинете в заблеванной рубашке и еще имеет наглость взывать к предкам! И неважно, что у него в шта- нах, если в голове хоть шаром покати! Встав из-за стола, Рокмор-старший прошагал к сыну и грубо схватил за плечо, разворачивая к себе: – Слушай меня, гаденыш! Ты сейчас же покинешь этот дом и больше не посмеешь сунуться сюда во хмелю! Ты можешь за- брать свою машину. И вот, – в грудь Ллойда ткнулся жесткий 267

Фантастический салат конверт, – это – твое наследство. Конная ферма Бейтс-Крик, сгоревшая восемь лет назад. Когда-то это было доходное пред- приятие. Здесь же, вместе с дарственной, вексель, чертовски приличный вексель. Сумеешь поднять Бейтс-Крик из пепелища – молодец! Не сумеешь – ищи работу и живи как все. От меня ты больше не получишь ни цента! А теперь пошел вон! Отшвырнув сына к двери, Рокмор вернулся к столу, больше не обращая на Ллойда внимания. Трясясь от злости и униже- ния, тот поднял с пола конверт и вышел, оглушительно грох- нув дверью. *** Серебристый “Бьюик” мчался по улице, уже наливающейся вечерней мглой. Ллойд, успевший окончательно протрезветь, мрачно следил, как окраина города мелькает за окном призе- мистыми домишками и тусклыми фонарями. Нет… Нет, слышишь? Я не буду ковыряться в грудах сго- ревших балок… Я Ллойд Рокмор, старший сын и законный на- следник… И никто, ни одна сучья живая душа не посмеет сказать, что меня отшвырнули от порога, как побирушку… Ллойд знал своего отца. Все Рокморы были упрямы, как черти, и папаша никогда не передумает, это изгой знал навер- няка. Но он тоже был Рокмором. И тоже не привык, чтоб ему ставили условия… Нет. Если уж Сюзи станет наследницей – то не потому, что старшему брату в этом отказали… Гнев заклокотал в горле, будто закипевшая желчь, и Ллойд вдавил в пол педаль газа. Ну же, еще всего пару миль. Вдали показалась монументальная твердыня цементного за- вода. Нескончаемая серая стена сливалась с темнеющим вечер- ним небом. Ллойд чуть притормозил, чувствуя, как его затапливает зло- радное ликование пополам с томительным сладким страхом, будто перед первой ночью с девушкой. Глубоко вдохнув, он медленно, со вкусом выдохнул и снова утопил педаль… 268

Нина Ягольницер “Бьюик” торжествующе взревел, взметнул пыль и мелкие камешки из-под колес, и рванул вперед. Ближе… Еще… Вот уже видны похабные надписи и грубое граффити на сером бе- тоне… Ближе! Ллойд вдруг будто воочию увидел, как картинно и по-ки- ношному кровь хлестнет о лобовое стекло, и бесшабашно взвыл от экстатического восторга. Да, папаша! Да, Сюзи, детка!! Уже сегодня за ужином вы узнаете!! Да!! Стена уже была в нескольких десятках футов, и вопль Ллойда перешел в визг, как вдруг размазанная темная фигура вынырнула откуда-то слева и рябящей тенью заплясала в свете фар. Ллойд подавился собственным воем, хрипло выдохнул “мать твою!” и, не отдавая себе отчета, на одном инстинкте бе- шено закрутил руль. “Бьюик”, остервенело рыча, завертелся на дороге, юзом проскрежетал по обочине и с гулким “вуууууф” замер в футе от стены. Пинком открыв дверь, Ллойд на трясущихся ногах выва- лился из машины. Пот лил по спине, в висках грохотали коло- кола. Давясь матом пополам с молитвой, он рванулся назад, туда, где в клубах пыли и отблесках фар ему почудилась та почти нереальная фигура. Он не чувствовал столкновения… Кто это был? Пьяный? Самоубийца? Или вообще, призрак? Несколько минут он бестолково метался по обочине, что-то бессвязно крича, как вдруг наткнулся на тело, лежащее у самой кромки асфальта. Упал на колени, перевернул… – Господи, – пробормотал Ллойд, – Господи, Господи… Я его что ж… Ну… Парень, давай, ну же! Лепеча эту чушь, он неумело искал пульс на жилистой шее, а собственное сердце билось будто прямо во рту. Так ничего и не поняв, обшарил карманы. Казенный конверт, ключ, не- сколько центов… Бумажник, а в нем фотография худой рыжей женщины и двух девочек. Жена? Мать? До боли закусив губу, Ллойд замер, стискивая кулаки. Нужно было взять себя в руки и что-то сделать. Что-то такое… правильное… 269

Фантастический салат *** Он пришел в себя в ласковой полутьме. Что-то тихо попи- скивало у самого уха, в воздухе пахло какой-то больничной дрянью, а тело бессильно утопало в невероятно удобном, бла- женно мягком матрасе. Дон открыл глаза, с трудом поворачивая голову. Все-таки допрыгался… А у самой кровати в кресле дремал незнакомый парень в до- рогой грязной рубашке, всклокоченный, плохо выбритый. Будто почувствовав взгляд Дона, он открыл глаза и неуклюже повел головой, будто не сразу вспомнив, где он. И тут же по- дался вперед: – Очнулся? – резковато бросил он, пересаживаясь на кро- вать, – ты чего, мудила, удумал, а? Я тебя чуть не прибил! В последний момент вывернул, врачи уже проверили, ты цел, просто в обморок свалился. Ты как мне перед носом выскочил? Трезвый же, как хрусталя кусок! Он еще что-то нервно болтал, когда Дон медленно покачал головой, и парень умолк. – Ты не виноват, – прошелестел Дон, – у меня был при- ступ… этого... Болезнь такая, не помню название. Со мной бы- вает. Провалы в памяти, когда я шатаюсь черте-где, и что делаю – не помню. Я не знаю, что случилось, но ты… ты прости меня. Меня утром с работы вышвырнули, а мне… от стресса вроде как подурнело. Парень нахмурился: – Во как, – пробормотал он, – понимаю. Я, знаешь, тоже ча- стенько хрен знает где околачиваюсь и потом не помню, чего творил. Только я-то свою болезнь знаю, “виски” называется. Черт… Я тебя сильно напугал, а? Сам со страху чуть не помер. Они долго молчали, каждый о своем, слушая писк неиз- вестного обоим прибора и шорох собственных мыслей где-то глубоко внутри. Потом Дон облизнул губы: – Слушай… А это что за больница? Дорогая? Грязный франт покачал головой: 270

Нина Ягольницер – Забей, я уже заплатил. Слушай, чувак, а ты, говоришь, без- работный. Ты плотничать умеешь? Дон криво усмехнулся: – Так меня из столярки и поперли. Я всю жизнь по дереву. А франт оживился, оправляя рубашку и машинально при- глаживая волосы: – Класс. Знаешь, приятель, я же наследство сегодня полу- чил. Не Бог там весть какое шикарное, но деньги есть. Меня Ллойд зовут. Ллойд Рокмор. Я ферму строить собираюсь, коняк буду разводить. Работы невпроворот, зато воздух деревенский и никакого стресса. Что скажешь? 271

Фантастический салат ПОСЛЕСЛОВИЕ Каждая хозяйка хранит свои, неповторимые рецепты сала- тов, дабы ими порадовать или даже удивить тех, кому этот салат доведется попробовать. Ну а если салат приготовлен не из овощей и фруктов, а из рассказов? И если в роли хозяйки вы- ступает не конкретный человек, а литературная студия? Тогда получается то, что получилось в этой книжке. Разные авторы, разные темы произведений, разный уровень мастер- ства, разные литературные приемы. Подобно тому, как каждый из ингредиентов салата вносит свою долю в создание неповто- римого вкуса, разные стили авторов создали неповторимую картину мировосприятия. Каждый писал, как умел, стараясь найти золотую середину между тем, о чем хочется рассказать, и тем, что интересно читателю. Это и есть одна из целей лите- ратурной учебы. Получилось ли? Это предстоит решить читателю. Как и то, какой мир при- влекательней: тот, который описан в рассказах, или тот, кото- рый мы видим вокруг себя? Влади Смолович 272

Фантастический салат Содержание: 5 Предисловие 8 11 Павел Амнуэль 23 Взрыв 31 Граница 36 О станции метро, но не только… 43 Я виновен! 48 Последняя причуда миллионера Притча о непрошеных советах 60 Яго 69 77 Михаил Гельфанд 82 Бог 104 Жил на свете Хаим Партнер всегда с тобой! 122 Смертный 129 Тут 134 Элис Гербер 140 Кролик, бегущий в рай 144 Очищение 147 Лесной бог 153 158 Хелен Лимонова 164 Бранопровод 170 Дочь Неба Иерусалимский синдром Оператор счастья Свинья Сказка о закрытом супермаркете Фейкодром 273

Фантастический салат Влади Смолович 176 Аура зла 182 Вечер с ангелом 198 Возвращение на круги своя 212 Капитан 219 Ночное приключение 230 Три профессии (Ученье юноши) 236 Тарс 240 Светофор 245 248 Нина Ягольницер 252 260 Бесстыдница 265 Брат Душенька 272 Заморыш Псих Час Тьмы Послесловие 274

Присоединяйтесь! Наша группа в Фейсбуке: Фантастическая лит. студия