иZOOминка

иZOOMинка В начале был самолёт... Самолёт в процессе сборки, когда он ещё толь- ко стоит на специальных конструкциях, кажется совсем небольшим. От места, где крылья крепят- ся к корпусу, до самого загнутого вверх кончика крыла – не более пяти метров. Но крыло это име- ет довольно покатую форму и, чтобы осторожно продвигаться по нему, держа в руках журнал про- верки и мерительные инструменты, нужно обла- дать основами эквилибристики и акробатики, ко- торых у меня нет по определению. – Ты в порядке? – кричит мне снизу мастер, ви- димо уловив на моём лице тень неуверенности. – Всё в порядке, – отвечаю ему на иврите и на- чинаю своё передвижение. Мои проблемы – это максимализм, начисто от- сутствующее чувство самосохранения и хромая нога. Продвигаюсь вдоль крыла осторожно, думая только о том, чтобы моя слабая «полиомиелит- ная» нога не подвела и не положила конец моей карьере проверяющего качество на авиастрои- тельном заводе. Дипломов у меня – хватит на десятерых! Иврит уже в довольно сносном состоянии после мно- жества обучающих языку курсов. Желание преу- спеть в новой должности – по самые края! Сижу на крыле и проверяю затяжку болтов специальным ключом с крутящим моментом. Ставлю отметки в журнале в соответствии с меж- дународными, в основном американскими, нор- мативными документами. Всё. Болты провере- 51

Виктория Левина ны. Следующая цель – дверь. Это самый сложный объект. Тысяча всевозможных замеров и проме- ров. Часов пять непрерывной работы. Обедать я не хожу. Жаль потратить сорок минут чистого ра- бочего времени. Когда смолкает рабочий шум и все сборщики, и операторы направляются в заводскую столовую, я набрасываюсь на работу с утроенной силой. – Эй, «русская», ты почему не на перерыве? Ну-ка, марш обедать! – Мой начальник делает вид, что сердится, а сам с удовольствием закру- чивает свой «марокканский» ус: любит вот таких работников, «больных на всю голову». Ну, не буду же я, в самом деле, объяснять ему, что процесс подъёма на высоту для меня мучите- лен и неприятен. Лучше досидеть здесь до конца рабочего дня и сделать как можно больше! Уразумев, что обедать я не собираюсь, началь- ник быстро взбирается ко мне по сложному лаби- ринту лестниц и заглядывает в журнал: – А как ты замеряла вот это? – и указывает на самый сложный параметр проверки. Я отбарабаниваю ему всю премудрость, кото- рой обучалась целый год на профессиональных курсах, и облегчённо вздыхаю. Мой босс тоже доволен. Зря он противился брать эту пожилую русскую тётку на испытательный срок инспектором по ка- честву. Соображает. Говорят, у неё какая-то там учёная степень. Ну, в этом он не силён. Неважно, что хромая. Карабкается по конструкциям, меря- ет, разбирается, на обед вот даже не ходит. Мо- 52

иZOOMинка жет, и вправду приживётся в их чисто мужском коллективе. Даром что «русская». В проёме ангара показывается делегация аме- риканцев, которых проводят по сборочному цеху «высокие» начальники. С неудовольствием обнаруживают меня в двери строящегося самолёта, в самой середине замеров. – Почему на территории? – рявкает «главный». Но по лицам американцев читается, что их за- бавляет увиденное. Задают вопросы. Я бойко от- вечаю – английский я знаю намного лучше иврита. – Кем работала раньше? – Директором по качеству небольшого «дочер- него» предприятия. – А там, ну, откуда ты родом? – А-а, там была научным сотрудником «высо- ких технологий». Недоумённо переглядываются. Долго жмут руку. Повторяют имя, чтобы запом- нить и рассказать в Америке о хромой тётке с учё- ной степенью на строящихся самолётах в Изра- иле с инструментами, проверяющими крутящий момент, в руках. На следующий день «главный» приходит в сбо- рочный цех. – Слезай! – коротко командует он тоном, не терпящим возражений. – Пойдём, я покажу тебе твоё новое рабочее место! Я не верила своему счастью! Оказывается, по- сле сцены в сборочном цеху «главный» прямиком отправился к генеральному директору и кричал, и требовал, перевести к нему инспектора по каче- ству на должность инженера! 53

Виктория Левина Генеральный сопротивлялся, говорил, что не- возможно брать на ставку инженера человека, который в стране совсем немного времени. Допу- ски, документы, секретность и прочие вещи... Но уже через неделю я сидела за новеньким компьютером в офисе «главного» в качестве ин- женера по качеству нового «американского» проекта. А потом будут несколько лет напряжённой су- масшедшей работы, без отпусков и практически без выходных. Работы над проектом продвинуто- го пассажирского самолёта, базу данных которого назовут моим именем. И в далёкой Америке все будут знать, о ком речь, когда будут загружать на экраны мои отчёты и презентации. – Почему ты смеёшься? – Мой инструктор по полётам на маленьком одномоторном самолёте смеётся вместе со мной. – От счастья! – кричу я и ещё крепче сжимаю в руке джойстик управления. Скоро, совсем скоро закончится моё учениче- ство, и я получу лётные права. И буду приходить в ангар, где паркуется моя «лошадка». И выводить мой красивый итальянский самолётик, как лошад- ку, на верёвочке на взлётную полосу. Будет подъ- езжать специальный подъёмник, чтобы загрузить меня в кабину. Самой мне уже трудно взбираться на крыло самолёта, чтобы оттуда переваливаться в кабину. И я буду взлетать и петь от счастья в вы- шине, а потом буду приземляться! И думать при этом, что «в начале был самолет...» 54

иZOOMинка Новая жизнь Рут проснулась рано, как всегда, и ещё спро- сонья принялась выстраивать новый день. Как только сознание окончательно вынырнуло из сна, особенное чувство волнения и эмоционального подъёма, которое имело своё кодовое названия «бабочки в животе», заполнило всё её тело. Бабочки порхали где-то глубоко внутри её су- щества, а некоторые долетали до сердца и даже проникали в мозг и вспыхивали там яркими взрыв- ными фонтанчиками радости. «Сегодня, это случится сегодня!» – стучало рефреном в голове Рут. Накануне она даже приняла таблетку снотвор- ного, чего обычно никогда не делала, чтобы выспаться, чтобы набраться сил, чтобы не дать воли всем сомнениям и ненужным мыслям. Энергичный подъём – и, прихрамывая, по- дойти к окну, распахнуть его и впустить вольный морской бриз! Рут вдохнула полной грудью и рассмеялась: «Сегодня я её увижу! И не только увижу...» Зазвонил телефон. «Как не вовремя!» – поморщилась... Контактировать с внешним миром не входи- ло в планы Рут. Время операции назначено, все действия распланированы, и она никого не хотела впускать в свою жизнь сегодня. Да, сегодня луч- ше быть один на один с её новой, выращенной на 3D-принтере ногой. 55

Виктория Левина Начиналось всё несколько месяцев тому назад, когда Дани, её верный друг по университету, по- звонил ей и, захлёбываясь от волнения, заговорил быстро-быстро по видеосвязи. Она сначала даже не поняла, о чём речь. Дани работал в универси- тетской лаборатории и возглавлял группу разра- ботчиков биологических методов регенерации. – Говори внятно! Что значит, выбрали мои стволовые клетки? Выбрали для чего – для экс- перимента? Чушь! Да, я помню, что однажды по- участвовала в тесте у тебя в лаборатории. Было забавно. А ты потом позвонил и сказал, что мой биологический материал обладает офигенной ге- нетической памятью! – Прости, прости, прости! – тараторил тогда Дани, и на экране было видно, как он волнуется и даже чувствовалось, как потеют его ладони, сце- пленные в замок. – Я понимаю, что вторгаюсь в твоё личное пространство. Ты, конечно, можешь отказаться. Но не ты ли всегда твердила на кур- се, что воля твоя безгранична и ты можешь себе позволить всё? Разве только – никогда не будешь балериной в труппе Венского театра оперы и ба- лета. Помнишь наш спор? Я тогда сказал тебе, что и это возможно? И я попытаюсь доказать тебе в самом ближайшем будущем, что мы ещё не осоз- наём всех своих возможностей! Да, Рут помнила и тот день, и их разговор очень чётко. Более того: мысль, что абсолютно всё мож- но разработать, улучшить, заменить, в крайнем случае, глубоко засела у неё в голове. Они занимались генной инженерией. И тогда только начинали исследования свойств стволо- 56

иZOOMинка вых клеток. Она ушла в фармакологию. А Дани, неуёмный и брызжущий идеями её друг Дани, по- лучил перспективную лабораторию со всем не- обходимым нано-оборудованием в университете. Давно это было. Рут погладила ладонью свою, искорёженную детским параличом, слабую и хромую ногу. Она служила ей верой и правдой, как могла. Но на- стало время попробовать начать жить заново. С новой, сильной и красивой ногой, выращенной Дани из её же биоматериала в новой клинике в центре страны. «Сегодня, это случится сегодня!» – пело всё внутри Рук. И бабочки порхали в животе. Опять зазвонил телефон и прервал поток её воспоминаний. – Hello! – почти крикнула Рут в ответ. Звонили из клиники и спрашивали, как её са- мочувствие, и готова ли она к операции. Опера- ция предстояла серьёзная. И по логике вещей, она должна была бы находиться в клинике давно. Пройти релаксирующую подготовку, подгото- виться к многочасовому вмешательству в её «лич- ное пространство». Но Дани, её замечательный университетский друг Дани, знал способность Рут управлять своими эмоциями и телом. Он до- верил ей пройти все эти необходимые этапы са- мой и в привычных домашних условиях. Операция начнётся через пять часов. Пора вы- езжать из дома. Выезжать навстречу новой жизни. О том, что она совершает предательство по отношению к частице себя, Рут не думала тогда. 57

Виктория Левина Она собиралась заменить свою «проблематич- ную» ногу на новенькую и безукоризненную, по- хожую, как две капли воды, на родную, хромень- кую и слабую. Рут иногда приезжала в клинику и наблюдала, как выращивают новую здоровую конечность из её же стволовых клеток. Нога росла, формирова- лась, принимала очертания, знакомые до мелочей. Та же форма ногтей, та же ступня, то же коле- но. Смотреть на это чудо биоинженерной мысли было интересно и странно. И даже страшно. Ос- лабленный когда-то искорёжившей его детской болезнью, хромой прототип в это время опасливо и стыдливо сжимался и, казалось, даже поскули- вал тихонько и беззвучно... А ведь именно бла- годаря этой физически несовершенной ноге, Рут и является той, кем она есть: волевой, упрямой, целеустремлённой! – Ну, как тебе моя работа? – смеялся Дани. – Может, после операции ты, наконец, оценишь моё к тебе отношение и примешь предложение сра- жаться вместе за Венский балет? Она тоже смеялась в ответ: – Мы с тобой гордые одинокие волки, Данька! И должны справляться со своими комплексами поодиночке. Два лидера в одной норе – ни к чему хорошему это не приведёт, поверь мне! Потолки в клинике белые-белые и слепящие. Свет от встроенных в молдинги спотов здесь и там по всему протяжению коридора, ведущего в операционную, заставляет закрыть глаза. Голоса звучат всё глуше, до тех пор, пока не сливаются в 58

иZOOMинка один неясный гул, а затем и вообще куда-то про- падают... Хирург-ортопед был приглашённым «свети- лом» из Америки. Он любил такие авантюры, когда никто не знал, чем вся эта история может закончиться. Талантливый заведующий биоин- женерной лабораторией на берегу Средиземно- го моря, его хромая подружка по университету, нога, отпечатанная на 3D-принтере... Господи, мыльная опера какая-то! Светила попросил вытереть пот со лба. Ну, и жарища в этой стране, несмотря на кондицио- неры! А с другой стороны – всё в порядке. Ис- кусственная нога – как нога, ничего особенного. Лежащая перед ним на операционном столе моло- дая женщина в глубокой анестезии – как обычная женщина в глубокой анестезии. Жаль, конечно, отпиливать ей живую ногу. Он представил всю ту боль, которую придётся претерпеть бедняжке в послеоперационный период и даже поёжился. Но, с другой стороны, эта страна – одна из не- многих, где официально разрешён медицинский каннабис, сильнейшее обезболивающее. Ну, с богом! В дальнем углу, возле холодильной камеры с большим прозрачным окном, где лежала готовая к операции искусственная нога, созданная им, сначала в его голове, а потом и в его лаборатории на его оборудовании, стоя бледный Дани и почти умирал от страха. 59

Виктория Левина Хирургическое крио-оборудование под- тверждало все свои превосходные характеристи- ки, системы циркуляции жизненно важных систем кровоснабжения и очистки работали, как часы. И хоть работа была многочасовой и немного «не конвенциональной» что ли, всё шло по плану. И уже на шестом часу операционная сестра вытерла в последний раз пот со лба «светилы» перед тем, как он облегчённо вздохнул и сказал: – Баста! Как ты говоришь: Венский балет? – Хохотнул и направился снимать перчатки и халат в послеоперационный блок. Рут ещё какое-то время оставалась лежать под мощным светом операционных софитов, обнов- лённая, рождённая заново, нагая, как Ева, при- крытая белым. За ней следили системы жизнеобе- спечения. В кровь уже ввели каннабис. Дани сидел в коридоре, скрючившись, ни жив, ни мёртв. «Венский балет, говоришь?» – стучал в мозгу голос хирурга. Сначала все контуры расплывались, кружились всё сильнее и сильнее, пока не утягивали Рут в воронку, глубокую и беззвучную. Затем, через пару дней, звуки начали прорывать беззвучную ватную блокаду. Она начинала различать стены, сестринский белый халат, лицо Дани. Очень хо- телось пить. – Пить! – еле слышно попросила Рут. Дани вскочил и заорал на всё отделение: – Она просит пить! Ура, она просит пить! 60

иZOOMинка После нескольких глотков мозг прояснился, и Рут спросила: – Как всё прошло? – Отлично всё прошло отлично! – Где она? – Кто она? – сначала не понял Дани. – Моя хромая подружка. Дани странно взглянул на Рут и сказал тихо: – Понимаешь, нам нужно её сохранить. Для истории, для опыта. Для дальнейшего усовершен- ствования технологии реновирования. Ты смо- жешь её навещать, – совсем уже не к месту доба- вил он. Рут впервые улыбнулась: – Ну да, мы будем навещать её вместе, когда я буду возвращаться с гастролей! Стены клиники давно не слышали взрыва смеха такой силы! Затем Рут попросила Дани оставить её одну и позвала сестричку. – Откройте одеяло! – сказала она и восхити- лась своей храбростью. Новый трансплантат лежал на постели, как бревно: раздутый до гигантских размеров, непод- вижный, ноющий нестерпимо. Никакого родства с ним Рут не почувствовала. Она тихо заплакала и попросила болеутоляющее. А потом опять погру- зилась в воронку. Процесс реабилитации был долгим и болез- ненным. Сначала трансплантат мучительно ныл, затем упорно не хотел сдвинуться хотя бы на сан- тиметр, потом не хотел сгибаться ни на градус. А 61

Виктория Левина уж про то, чтобы попытаться встать с надоевшей до умопомрачения кровати и речи не могло быть! А потом к ней заглянул «светило» перед отлё- том в Америку: – Ну что, балерина Венского балета или Ру- салочка, или как тебя там! Вот что я тебе скажу: ты вытащила счастливый билет! А остальное уже зависит от тебя самой. А ну-ка, шевелись! Знаю, что больно. Но чем раньше ты заставишь себя двигаться, тем лучше. Давай-ка я помогу тебе пе- ресесть в кресло на колёсах. Поедем в душ – я тут принёс тебе всяких кремов-шампуней (считай это подарочком из Америки!). Приведём тебя в порядок и позовём твоего Ромео-Дани! С каждым днём Рут ощущала своё обновление всё сильнее и сильнее. Вот она уже без посто- ронней помощи может соскользнуть в кресло на колёсах и поехать в обеденную комнату. Вот она уже с помощью костылей осторожно встаёт и по- тихоньку передвигается по боксу. Вот она в тре- нажёрном зале постепенно увеличивает нагрузки на свою новую, с каждым днём всё более послуш- ную, ногу. Рут начинает её чувствовать – и это такое счастье! Сильная, совершенная, готовая к пуантам и шпилькам, готовая служит ей верой и правдой! И только иногда, по ночам, она вспоминает ту, которая давала ей силы выжить и быть упорной и независимой... Она мысленно поглаживает слабое колено и тонкие мышцы преданной ею ноги: 62

иZOOMинка – Прости меня! – шепчет тогда Рут. А утром бодро вскакивает с постели и рывком распахивает окно навстречу свежему морскому бризу! Страсти-мордасти Пятнадцатилетней годовщине нашего брака посвящается... «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». (Первая фраза романа «Анна Каренина» Л. Н. Толстого) Позволю себе не согласиться с графом. Счаст- ливы мы тоже по-своему. «Пятизвёздочный» отель на берегу Красно- го моря был настолько прекрасен, что я просто обомлела! Под ногами – отшлифованный мрамор, на стенах – богатые портьеры, ниспадающие вол- нами на этот самый мрамор, на столах – изыскан- ные блюда. Отель был неповторим ещё и потому, что всей своей задней частью был встроен в ска- лу, а фронтальной – выходил прямо в море! Будущий муж мой был доволен произведённым на меня впечатлением от отеля, моря, солнца, от подаренных к этому дню двенадцати бриллианто- вых колец... Нет, он был не какой-нибудь принц или падишах! Хотя, о чём это я говорю? Конечно, он был для меня, репатриантки, почти пятидесяти лет от роду (правда, сохранившей к тому времени 63

Виктория Левина и стройность, и наивность, и умение влюбляться и любить) – принцем, падишахом и Али-Бабой в одном флаконе! – Подожди меня здесь, в номере, а мне нуж- но позвонить кое-кому! – сказал будущий муж и пошёл звонить на нижний этаж к большим теле- фонам-автоматам, которые тогда ещё были в на- личии. Выражение лица его мне не понравилось. Уж слишком суровым и тревожным оно мне показа- лось. Здесь надо бы пояснить, что муж мой – вос- точный человек, взрывной, импульсивный, агрес- сивный в силу обстоятельств. Но со мной он всегда – мягкий, нежный, предупредительный. А тогда я вдруг почуяла запах надвигающейся грозы... – Сукины дети! – орал мой муж в трубку, ког- да я спустилась вниз к телефонам, обеспокоен- ная долгим его отсутствием. – Я хочу говорить с раввином! Что вы меня по секретаршам футболи- те? Почему моя просьба уже год валяется у вас в офисе? Сожгу к чёртовой матери и ваш офис, и вашего раввина! Я выскочила из-за колонны и схватила его за руку: – Что ты, что ты, успокойся, тебя сейчас в по- лицию заберут. Но он подмигнул мне и только рассмеялся: – Глупенькая-глупенькая моя интеллигентка! Здесь иначе нельзя – это же Израиль! Здесь толь- ко силу понимают! На следующий день мужу перезвонили из раввината и доложили, что его просьба удовлет- 64

иZOOMинка ворена, и он может жениться после дли-и-и-н- ного-длинного развода, который тянулся вот уже пятнадцать лет. В самолёте, вылетающем в Ларнаку, на Кипр, полно «брачующихся». Белые платья и чёрные смокинги развешены по салону, куда ни глянь. Вы- летают жениться на Кипр те, кто по разным при- чинам предпочёл гражданский брак раввинатской свадьбе. Вопрос о предпочтении не стоял и перед нами: какая свадьба с белой фатой в пятьдесят-то лет? Летим, сами не зная, куда – что там нас ожи- дает в мэрии, где глава муниципалитета будет же- нить всех, летящих специальным свадебным рей- сом? Нам немного неловко: мы самые возрастные среди молодёжи, нам по пятьдесят. На мне коричневое платье в белый горох. На моём будущем муже белая рубаха и новый галстук. Боже, как он красив! Смуглая кожа очень выгод- но оттеняется белой рубашкой, тёмные живые, «говорящие» глаза сверкают, тёплая родная рука нежно сжимает мою в течение всего полёта. Речь мэра мы слушаем в переводе на англий- ский. Он по очереди вызывает пары «брачующих- ся» к столу посередине небольшого возвышения в центре зала, чтобы они обменялись кольцами. «Ма-а-амочка моя, что же мы делаем?» Нас вызывают по имени. Колени подгибаются. В голове шумит. Обменялись кольцами. Я рыдаю в голос. Муж тоже вытирает глаза. Всё – теперь мы пара. Неизвестно, признают ли наш брак в Изра- иле? Министерство внутренних дел признаёт та- 65

Виктория Левина кие «кипрские» браки неохотно и не всегда. Ну, что же, дело сделано. Поживём – увидим. Какая ночь на Кипре! Звёзды крупные, яркие, ничем не уступающие фонарям, освещающим темные ночные аллеи. – Хотите фотографию? Откуда-то из темноты выныривает юркий фотограф. Никаких фотографий мы не плани- ровали. Но в день свадьбы – сам бог велел! Он фотографирует нашу странную пару истово, са- мозабвенно, как настоящий художник! А почему бы и нет? Очень живописная парочка: она – вы- сокая, белокожая, с голубыми «глазами на мокром месте», он – жилистый, небольшой, темноглазый, деятельный. – Всё, готово! Завтра заберёте у самолёта! После фотосессии направляемся по тёмным аллеями прямо на звуки музыки: она звучит от- куда-то из летнего кинотеатра. Какая-то восточ- ная, таинственная, как нельзя лучше подходящая моменту. – Мой отец сейчас бы расплакался, говорит муж. – Песни Умм Кульсум – это то, что трога- ет его истосковавшуюся по родине душу... Они всегда слушали их в Иране. Знаешь, когда мы вер- нёмся, то обязательно навестим родителей. Я им так и скажу: «Вот, знакомьтесь. Это моя жена. И не важно, что она русская». Знаешь, персы ведь раньше никогда не женились на русских. Сейчас среди молодых уже случаются такие браки. Муж почувствовал, как моя рука напряглась: 66

иZOOMинка – Не переживай, всё образуется! Родители примут наше решение, мы же не маленькие, реша- ем сами за себя: как жить, с кем связывать судьбу. Слова мужа успокаивали, баюкали в лад песням египетской певицы. Всю дорогу до МВД я рыдала. Я была уверена, что наша просьба признать брак останется без ответа! Как смотрели на нас работники мини- стерства в тот наш приезд месяц назад! Тогда мы заполняли анкеты и объясняли ситуацию, тыча разрешением из раввината в лицо изумлённой ра- ботнице офиса: – Вот разрешение, вот сертификат о заключе- нии брака на Кипре, вот бумага от главного равви- на о проведении церемонии развода в отсутствии ответчицы... – Приходите через месяц. В министерстве рас- смотрят вашу просьбу, – пролепетала тогда де- вушка. И вот теперь нам предстояло получить ответ. – Боже, зачем мы всё это затеяли, – рыдала я. – Ну, жили бы, как живут другие, без всех этих про- цедур, просьб, отказов, скандалов! Одна рука мужа лежала на руле, а другая рука – на ручке коробки передач. Поверх неё всегда ле- жала моя рука. Мы вошли в офис МВД. Вдруг за стеклянными окошками началось какое-то движение: – Пришли, они пришли! – услышали мы при- глушённые голоса. Девушки выходили из-за кабинок и почему-то выстраивались в полукруг перед нами. В руке од- 67

Виктория Левина ной из них были цветы и какой-то документ. Всё происходило, как во сне. Мы ничего не понимали. – Министр подписал просьбу признать ваш гражданский брак действительным на территории государства Израиль, – громко сказала девушка с цветами. – Такое случается очень-очень редко, – тихо добавила она, – учитывая ваши обстоятель- ства... Откуда в человеке берётся такое количество слёз? Только теперь это были уже слёзы радости. Всю дорогу домой в машине мы уже хохотали, кричали от радости, рассматривали и читали наш новый документ, в котором мы являлись мужем и женой. «Абсолютно безнадёжное дело», как гово- рили нам несколько предыдущих адвокатов, всех, кроме одного, последнего, вдруг превратилось в это свидетельство о браке, в свершившийся факт! – Я же тебе говорил, детка! – кричал муж, – мы победим! На следующей неделе поедем к родите- лям в праздничный вечер перед Песахом. Пасха, или Песах по-еврейски – это самый светлый религиозный праздник в Израиле. К нему тщательно готовятся, вымывая дом в самых по- таённых уголочках, избавляются от «квасного», запасаются мацой, ставят на столы под белыми скатертями новую посуду. Сердце выпрыгивало у меня из груди – что будет? Зная нелёгкий нрав мо- его свёкра, можно было ожидать чего угодно. В те редкие разы, когда мы приезжали наве- стить родителей мужа, ко мне не относились ни- как: «очередная пассия», «эта русская», «христи- анка» – вот далеко не полный список эпитетов, 68

иZOOMинка которыми семья пользовалась, когда говорили обо мне. Это было просто удивительно! Ведь я уже к тому времени была самодостаточным человеком, построившим в Израиле карьеру на работе: шут- ка ли – директор по качеству на авиационном за- воде! Но для моих новоиспечённых родственни- ков всё это не играло абсолютно никакой роли. «Эта русская», «христианка». Может, теперь это изменится, наконец? Я же готова была любить и почитать свёкра со свекровью, как родных! Мои родители давным-давно меня оставили на этой земле одну… Муж открыл калитку дома, и мы прошли по ступенькам лестницы ко входной двери. За окном внутри дома был виден праздничный стол, горя- щие свечи, члены семьи в белых одеждах, сидя- щие за столом. Мы вошли. – Папа, мама, вот мы пришли поздравить вас с праздником. Я и моя жена. Я чувствовала на себе тяжёлый взгляд свёкра. При этих словах он грузно поднялся из-за стола: – Что-о-о-о? Как ты посмел в такой вечер при- вести сюда эту русскую проститутку? Я обалдела: «Какую ещё проститутку?» Свёкр снял с ноги тапочек и кинулся на нас с криком: – Вон из моего дома, паршивцы! – Бежим! – Муж схватил меня за руку, и мы ринулись наружу – по ступенькам, вдоль двора, к стоянке машины. 69

Виктория Левина Отец мужа мчался за нами с тапочком в руке, потрясая им и выкрикивая проклятья «этой рус- ской», «христианке», которая охомутала его сына и посмела явиться в его дом в Святой вечер! Уже дома, в подземном гараже, мы обнялись крепко-крепко и расплакались оба. Так и сидели, крепко обнявшись, целуя друг друга в лицо и сме- шивая слёзы. И было это пятнадцать лет назад... 70

иZOOMинка Алла Липницкая Ришон леЦион, Израиль 71



иZOOMинка *** Л.М. Не знают перемен уста. Считаю медленно до ста И потихоньку засыпаю. Мне снятся дальние места, Где жизнь нелёгкая проста, И где рушник расшит по краю. Не знают перемен уста... Рассвета полосы ложатся На дом, куда мне не добраться... Растает дерево в тумане Под ним подкрадываюсь к маме – Сливаясь с ветками куста. Сад перекочевал в картины, Зал галереи узкий, длинный. Не знают перемен уста. Одно и то же шепчут. Словно Однажды тайну обрели. Туман ложится мягко, ровно По краю видимой Земли, Как на поверхности холста. 26 октября 2019 г. *** Из ледника исчезнувшей империи Взлетают птицы с ледяными перьями, Выводят голосами ледяными Созвучия имён, родное имя. В тот беспрерывно тающий ледник Стук сердца раскалённого проник. 73

Алла Липницкая Вернись же, счастье! Там, где пустота, Накрыло мифом Колизея чашу. Пускай была империя не та, Верни страданья, будущее, наши! В огромной бочке по морю плывёт Мыслитель Диоген, «пестря» трактатом. Моя эпоха! Мой имперский лёд! Мы жили в хрустале твоём когда-то. 7 января 2020 г. *** Скрыться бы между веток во тьме тишины и листьев, в бабочку превратиться, чтоб улететь из лифта, на лестницах заблудиться между времён и событий, в дворцовом перевороте колечком упасть с мизинца главного царедворца и за ковёр закатиться. Тенью становятся лица тех, кто спиной повёрнут к вызовам жизни и смерти. Мимо проходят мытари – бремя налога измерьте тех, кто висит на ветке сомкнутыми рядами меж листьями и цветами, 74

иZOOMинка мытари камни кидают в пустые корзины без веса... бабочки благоухают запахом поля и леса. 1 февраля 2020 г. *** Хризантема в пламени свечи. Воздух обгорающий горчит. Белое уходит в темноту − Поцелуй, приближенный ко рту. Кое-где с изнанки бытия Светится растерянность моя. Угольком распавшихся речей Прорисован памяти ручей. Он смеётся надо мной, журчит... Сад сгорел. И воздух тот горчит. Чаша хризантемы изнутри − Вытекли слова, погас огонь... Ты её фарфор слегка протри, Может, лучше − и совсем не тронь. 17 февраля 2020 г. 75

Алла Липницкая Французский фильм Я посмотрю французский фильм. Через его зелёный фильтр Жизнь сведена к поместью, к саду, К обычности душевных ран, Переведённых на экран, К годам, когда творил Сезанн. И счастья большего не надо. Герои, будто стайка птиц, Так хороши и натуральны: Свеченье затенённых лиц Над абрисом вещей овальным. Как будто там живёшь и сам, Как будто там твоя Отчизна. В потоке импрессионизма Вдруг замечаешь сельский храм, Плодами сдобренная почва, Забыто кем-то портмоне... Всё про тебя. Всё зримо, точно. Как воздух времени Моне. 29 мая 2020 г. 76

иZOOMинка *** Там сердца толчки, как ручьи, Звенят в сердцевине апреля Под голос взволнованный Бреля О женщинах, тех, что ничьи. Фламандская грубость, надрыв И крыши кафешек Парижа, Провинции серость накрыв, Блестят невозможным на рыжем, На мхе золотых черепиц, Подбитых зелёным и сочным. И праздник всемирных столиц К весне твоих дней приурочен. А хочется, можешь пойти С матросом в кабак в Амстердаме. И жизнь, как сюжет, по пути Оставить в ореховой раме. 19 июня 2020 г. 77

Алла Липницкая *** Благоуханные, безмолвные, переплетённые джунгли... Пабло Неруда Учит андская утка Малых деток нырять в водопад: В нём живут насекомые, плавает нужная пища. И дрожащих комочков геройский пушистый каскад Пропитание в грохоте вод от рождения ищет. Жизнь, как адская шутка, Не все доплывут, но вперёд! Патагония, Юг, край Земли, Патагония... Джунгли – это безмерно, и это агония Для того, кто в борьбе упадёт. Снова андская утка Зов природы спешит воплотить, Подгоняя детей своих взять высоту – белопенный порог. Вот момент – только сам, и никто никому не помог. Сердце сжалось. Красиво и жутко. Длинных рек непрерывная белая нить. 16 августа 2020 г. 78

иZOOMинка *** Сбегаются к станции рельсы, Как тропки у горных вершин, Где редких огней эдельвейсы Обходчик ночной раскрошил. Луны полнота округляет Домишек застывших насест. Составу вослед подпевают Собаки с насиженных мест. Клубятся на клумбе левкои – Там чертит кирпичиков круг Кольцо волшебства и покоя, Меняя и зренье, и слух. Изогнута полка вагона. И отсветы в виде дуги Дотянутся до перегона, Круги превращая в круги. 22 августа 2020 г. 79

Алла Липницкая *** Пусть течёт этот сок, этот вяжущий солнечный сок От смородины красной и алой упругой брусники. Между пальцами – цвет отражённый глубок, И впечатаны в листья суровые светлые лики. Жизнь доверчива. Странна. Богата на вкус. В ней – ковёр самолёт. В ней и скатерть даров – самобранка. Скорпиона предательский острый укус, Не зажившая с детства сокрытая узкая ранка. Пусть течёт эта кровь, этот яд, этот пряный нектар, Голосят отголоски всех слёз по живым, убиенным, Пусть долин изобильных скудеющий утренний пар Оседает в волнах – далеко-далеко – белопенных. 2 октября 2020 г. *** Несколько живых десятилетий, Каждое – и камень, и кристалл. Сколько дат в них шумно мир отметил, Сколько судеб лихо распластал! Так случилось: временем назвали От и до – простую жизнь мою. Бабочки шуршат на сеновале – До сих пор о радости поют. Вроде бы моё. Да так случилось, Что жила по правилам другим, Музыки дарованную милость Превращая в яблоневый дым. Вдалеке от грохота баталий, 80

иZOOMинка Помня о безумной кутерьме, Цвет моих восточных аномалий Рос отдельным временем во мне, Расширяясь до границ Вселенной, Грозных лет переходя черту, Там, где жизнь свечой обыкновенной Светом оплавляет темноту. 12 октября 2020 г. *** Убегай, убегай, убегай, За предел, за границу, за край Всех возможных решений и дат, Убегай, как от пули солдат, Как сорвавшийся омуль с крючка, Впопыхах, налегке, с кондачка, Как невеста в преддверье конца Растворяется из-под венца. И когда от судьбы убежишь, Наступив на её же фетиш, Станешь воздухом, каплей, зерном, Долгим светом за тёмным окном, Превратишься в поля и леса, Станешь слышать зверей голоса, Через сердце своё пропустив, Полюбив, превращений наплыв, Потеряешь и время, и цель: Ты – пространство, ты – Космос теперь. 22 октября 2020 г. 81

Алла Липницкая *** Заря изысканна, как гейша, Шелка деревьев – кимоно. Под ноги пёс бежит добрейший, Как из старинного кино. Дороги замерли пустые, Наверно, снова карантин. В кольцо сжимается пустыня, В которой ты всегда один. Но есть собака. Есть деревья. Рождений и смертей закон. И облаков сквозные перья, Как Ангелы с больших икон. 29 октября 2020 г. Настроение заполнить настроения сосуд что может быть вкусней простой воды и что таинственней запутанной травы с цикадами поющими на все лады в густеющей медовой темноте меж пальцев звук прохладная вода в ковёр травы стекающая пряно и ощущенья замирают но не те что гнулись а что покачивались прямо сподвижники ласкающих минут за вами дверь захлопнулась как вспышка пластичный воздух словно глину мнут сосуд готов и облачко как крышка 11 ноября 2020 г. 82

иZOOMинка *** Нет более изысканной печали, Чем годы, что на скорости умчали. В них – шорохи песка, крупинки злата, Неповторимость точек невозврата. Зелёный пряный океан лесного чуда, Осенних листьев под ногами груды. И вызреванье медленных жемчужин – Им времени подсчёт во тьме не нужен. Они – за сомкнутыми створками до срока, Сияют матово, округло, одиноко. Им наплевать на наши поцелуи. Я говорю вам, годы: «Аллилуйя!» Простите и прощайте, монохромы, Цветастые и пёстрые, живите: Для вас готовы ноосфер хоромы И лабиринты на небесном Крите. Вас толпы, толпы, толпы, толпы, Жемчужин розовых с оттенком сирым... Магический кристалл на дне у колбы С бессмертья ирреальным эликсиром. 14 ноября 2020 г. 83

Алла Липницкая *** «Какие странные святыни. И как их много! Я отрываюсь от порога. Я снег отныне. Неописуемые лица, Оттенки кожи. Ищу, где лучше приземлиться, Что мне дороже. Вот ресторанчик придорожный, Вот купол храма. Видна округи панорама В размер экрана. Огонь из чёрного сугроба, Как пасть дракона. Под холодом простого гроба В снегу икона. Лечу, лечу среди собратьев, К Земле поближе». Так думала снежинка, в платье «Мечта Парижа». И где-то там она упала, Где ветры кружат, В ноябрьской толчее вокзала, Смешавшись с лужей. 26 ноября 2020 г. 84

иZOOMинка Евгения Босина Нагария, Израиль 85

Евгения Босина *** Всё, что помнит: небо в серой хмари, крохотный качающийся остров… Нелегко быть девочкой на шаре – вечным неустойчивым подростком. Что ни день, живи на месте лобном – и ни передышки, ни антракта. Знать, от жизни этой неудобной неудобный девочкин характер: то весь день смеётся, ночью – плачет, то кричит, то будто онемеет. Ей бы соскочить, зажить иначе, да иначе, видно, не умеет. С нею – как по мостику над бездной. А однажды, на исходе лета… Только что была – и вдруг исчезла: шар, он вот, а девочки-то – нету. 86

иZOOMинка *** Правее и выше туманности Рака, куда-то в сентябрь и дальше, к Весам, по чёрному небу летела собака – по ярким, по жарким ночным небесам. Дул ветер, сухой, нестерпимо-горячий, звучал еле слышно десятый хорал... А в теле крылатом, летучем, прозрачном – душа ли светилась, огонь ли пылал? Стекали во тьму раскалённые брызги... О, Боже, избавь, упаси, оборонь того, кто увидел так ясно, так близко горящего пса и летящий огонь! Но что это значит? Какие напасти, изломы какие назначены нам? Летела собака невиданной масти по тайным своим неотложным делам. Я видела это, я слушала ветер, глядела ей вслед – ни жива, ни мертва... А впрочем, кого только ночью не встретишь, особенно летом, в созвездии Льва. 87

Евгения Босина *** Если утро знобит, если тучи плывут на закат, всё безжалостней свет, всё целебней и надобней темень, если строгой рукой передвинуты стрелки назад, это значит, душа переходит на зимнее время, это значит, что ночь подползает всё ближе. И в шесть обступает совсем – так неслышно и так незаметно… Что ты знаешь, душа, о мгновенно темнеющем «здесь»? Что ты помнишь, душа, о краях ослепительно-летних? Что б ни помнила ты, забывай, забывай, забывай! Что б ни ведала ты, а случится страшнее и проще: ускользающий взгляд, громыхающий стылый трамвай, на любимом лице чей-то белый по белому росчерк – это знак тишины, знак грядущих сквозных декабрей… Ты не бойся, душа, так однажды бывает со всеми: громыхает вагон, и огни – всё быстрей и быстрей, и знакомая тень – в переходе на зимнее время. *** Кто он? Весы: покой, прохлада – о, эта взвешенность Весов! Не колебаться, знать, как надо, не помнить зла, не видеть снов. Она: из тех, из скорпионьих, из обитателей пустот, где – ничего, лишь ветры стонут да голос плачет и зовёт. 88

иZOOMинка Вскипала мигом – только троньте! Была то Евой, то Лилит, и он подальше прятал зонтик: а вдруг возьмёт и улетит... *** Здравствуй, время неуюта, Здравствуй, новая напасть! У меня украли утро – Больше нечего украсть. В день недобрый, в час беззвёздный, Тридцать чёрного числа У меня украли воздух, Чтоб дышать я не могла. Будто пальцы сжали горло, Смяли неба синий плат... У меня украли голос, И никто не виноват. Звуки дудочки пастушьей, Золотой строки шитьё... У меня украли душу. Как мне дальше без неё? Незаметно, поминутно Исчезают даль и высь. У меня украли утро – Просто утро. Просто жизнь. 89

Евгения Босина *** Опять, опять тоска по снегу Грозит сезонным обостреньем: Неровным пульсом, плачем, смехом... Но, врач и мастер сновидений, Пришёл январь, взмахнул рукою И распахнулись, как когда-то, Лесов приёмные покои, Полей пресветлые палаты... Плыл снег, летел, как белый аист, Крылом касался осторожно, И жар спадал, и сны сбывались – То внутривенно, то подкожно, Кружились звёзды и не гасли В своей завьюженной купели... А я спала, мне снилось счастье: не свет, а снег в конце туннеля. И пахло счастье утром стылым, Сосной, нетопленою дачей И почему-то... детским мылом – Тем, от которого не плачут. 90

иZOOMинка *** Это небо, эти ели – Переделкинская грусть... Ни в июле, ни в апреле Я к вам, ели, не вернусь! Речка, роща, птичья стая, Тучи рваные края... Я здесь вроде не чужая, Я здесь точно не своя. Этих окон взгляд незрячий, Эта память – западня. Переделкинские дачи, Оставайтесь без меня. Вспыхнет зеркало в простенке, Тень качнётся от плаща... Дом на улице Павленко1, Не держи меня... Прощай! Только что ж на косогоре, Раскричалось вороньё, Что глядишь мне вслед с укором, Чудо-дерево моё? Шепчут вымокшие ветки: – Оглянись, вернись, постой!.. Будто плачущие детки, Снова брошенные мной. 1 На улице Павленко, в писательском посёлке Переделкино, находится дом-музей Б.Л. Пастернака. 91

Евгения Босина *** Итак, декабрь… И всё ему под стать – Легко дышать и быть в ладу с собою, И отыскать слова, и написать О том, что здесь считается зимою. Промыты ливнем окна и листва, Полнеба исчертили птичьи стаи... Ну, не подходят зимние слова К тому, что здесь зимою называют. Как передать холодным тем словам Теченье вод, земли тепло и сырость? Трещит одёжкой ветхою по швам Душа, когда-то сшитая на вырост. О, этих слов метельный перезвон*, Студёный звук моей с рожденья речи! Да только мёрзнет нежный анемон В снегах её глаголов и наречий. Не то зима, не то прохладный май – Не разобрать... А следует всего-то Соединить декабрьский хрупкий рай И вечный лёд причастных оборотов. Ну и задачку выпало решать! Дверь заперта, а ключ на дне колодца. Как жить тому, чья прежняя душа Вдруг стала тесной? Оттого и рвётся... 92

иZOOMинка *** Сначала – звук, протяжный, странный, иных, неведомых земель… Решись назвать апрель – нисаном и преврати в нисан апрель. Всё дело в слове. В нём – и только: нисан, осанна, сонный сад. Апрель мой, тающий и тонкий, уплывший остров, Китеж-град, он был – и нет, он невозможен. Другой, тугой, как тетива, пришёл – гортанный, смуглокожий – нисан: сангина, синева, терновый куст, огонь и голос, и тьмы идущих меж песков, и тьма, идущая на город, подбой кровавый… Вот каков нисан: клокочущий и нервный, горячий, зрячий и слепой. О, самый царский, самый первый для тех, кто после, кто второй и третий (далее – по счёту), несётся в грохоте недель! 93

Евгения Босина Но дело в слове, оттого-то я говорю: прощай, апрель – мой нежный, с дымкой золотою, мой уходящий грустный рай, мой Лель, мой мальчик, Бог с тобою! Я не держу тебя, прощай! Прощайте, речка, мостик ветхий – до слёз немое синема… Отныне – присно и вовеки! – нисан, осанна, синева. *** Л . Ф. И вот зажглись вверху лампадки... Дул ветер, юный и счастливый, А мне мерещилась крылатка В изломах улиц Тель-Авива. Из тьмы чернильной, тьмы кромешной Тёк странный свет на город странный, И кто-то смуглый, и нездешний Шёл по земле обетованной, Он снился городу, а, может, Ему приснился этот город? Он удивлён, слегка встревожен, Он околдован, весел, молод. 94

иZOOMинка Всё было новым: слух и зренье, Рвались и связывались нити, А он про чудное мгновенье Шептал (о, боги!) на иврите, Про дальний брег, про чьи-то очи – Всё в руки шло, всё удавалось Осенней, пряной, тёплой ночью... Но только ночь уже кончалась: Из книги выпала закладка, Служивый люд спешил к вокзалу, И лёгким парусом крылатка Мелькнула в небе – и пропала. *** О, нет, не то, чтобы напасть... Ну, просто круг очерчен мелом. И не прорвать, и не совпасть, И ничего нельзя поделать. О, нет, не то чтобы война... Ну, просто звук в гортани заперт. Вот – левантийская весна, Вот – строгий северный анапест, Вот счастье жадного зрачка: Река, пчела над буйством луга – И эта смертная тоска Гортанью стиснутого звука. 95

Евгения Босина Тепло проснувшейся лозы, Небес недальнее соседство – И в кровь ободранный язык, Родной, полученный в наследство. *** Ты всё-таки ушла, не отпирайся. Об этом знают вишня и Луна. Душа моя, моя Суо-но Найси1, Зачем ты бродишь вечером одна? Так ветрено сегодня, так тревожно Теней кружатся пятна и штрихи... Кому ты пишешь так неосторожно Свои неосторожные стихи? Но ты не слышишь. Ветер, сильный ветер Пронзает и раскачивает тьму. Здесь – только мы. Но есть и кто-то третий, Чьё имя ты не скажешь никому. Ну, разве, лепесткам той самой вишни, Холмам или поющему ручью... Ну, что ж, молчи, храни тебя Всевышний И удержи у ночи на краю. Мне б только разглядеть тебя сквозь темень, Представить, угадать, в конце концов – Твои одежды цвета хризантемы И бледное прекрасное лицо... 1 Суо-но Найси – одна из величайших японских поэтесс (Х1в.) 96

иZOOMинка Теперь иди! Иди – и возвращайся, Пиши стихи, печаль испей до дна. Но если ветер... О, Суо-но Найси! Зачем ты бродишь вечером одна? *** С небес, в октябре, на исходе Печаль проливная течёт... Давай говорить о погоде, Поскольку – о чём же ещё? О лисьей осенней повадке, О мокрых ладонях плюща, Давай говорить об осадках И прочих нескучных вещах. А хочешь, давай о хамсинах, О том, как скрипит на зубах Тоска Аравийской пустыни – Зола её, пепел и прах, Как ветер гремит черепицей, Безумный, угрюмый, сухой, И кажется, кто-то стучится В окно твоё мёртвой рукой И смотрит невидящим взглядом, Зовущим куда-то. А там... Ну, что ты, ну что ты, не надо, Скорее вернёмся к дождям – 97

Евгения Босина В пространства октябрьских угодий, В безлюдье озябших полей. Давай говорить о погоде – И только, и только о ней. *** Сумятица, невнятица, бессонница... А в темноте, крадущийся, как тать, Качается, мерещится, хоронится... Сказать бы кто, да велено молчать. В окне – луна, за краешек приколота К ночному небу в складках облаков, И стая фонарей – легко и молодо – Летит на свет горящих мотыльков, А вслед, конечно, улицы – с аптеками, С верёвками и сохнущим бельём, Собаки вперемешку с человеками И прочим нелетающим зверьём. Не чудится, не видится, не кажется... Во тьму войти и вслушаться во тьму, И всё сойдётся, высветится, скажется, И полетят по слову моему – Над спящим над июльским душным городом – Домишки, обречённые на слом, Деревья, запрокинувшие головы, И гипсовые девушки с веслом. 98

иZOOMинка Таков был ночи умысел и замысел – Я убеждалась в сходстве и родстве Летевших так доверчиво, так запросто И сгинувших навеки в синеве. *** Нет страха, одиночества и смерти, Пустых небес, холодных рук судьбы, А есть стихи и старенькие дети, О старости посмевшие забыть, Не брать в расчёт её печаль и бремя, К чертям послать, презреть и пренебречь, И есть свеча, и за свечою – темень, И жгущая гортань родная речь. Таков расклад нехитрого пасьянса: Произноси и заноси в тетрадь, И всё сойдётся: время и пространство... О, чем не способ вечность коротать! Рифмуйте же, нанизывайте звуки, Играйте всласть и не считайте дней! А ночь придёт – и будут вас баюкать Летучий ямб и сладостный хорей. 99

Лидия Эммануилова Лидия Эммануилова Ришон леЦион, Израиль 100