Кровавая икебана

Глава 17. Внезапный отпуск 101 Марка. Классно отдохнул, попил вдоволь «Метаксы», накупал- ся от души. Море на Крите какое-то особенное, как холодное расплавленное голубое стекло. — Я смотрю, ты так скоро и поэтом станешь, как Гомер, — грустно улыбнулся Крамер. — Почему бы и нет! Только зачем Гомер — в каждом япон- це живёт Басё! — Ага, или Акутогава Рюноске. Живёт себе и живёт. Пи- шет, становится знаменитым, а потом в один прекрасный день выпускает себе кишки. Видимо, от нечеловеческого счастья и внутренней гармонии… Мацу прекратил жевать и уставился на друга: — Бен, ты чего? — Того, надоело всё! — Слушай, а когда последний раз в отпуске был? — Два года назад. — Знаешь, я где-то читал, что тот, кто тяжело работает и при этом постоянно раздражён, напоминает тяжёлый грузовик с пробитым колесом, который мчится к пропасти. — Спасибо за комплимент, — хмуро произнёс Крамер. — Так куда ты поедешь в отпуск? — настойчиво продол- жил свое наступление напарник. — Даже не знаю… Можно, конечно, и просто посидеть дома. — Ты с ума сошёл! Две недели сидеть дома! Поехал бы куда-нибудь, к родственникам, например. — К чьим? — К моим! В Японию. Если у тебя своих нет… — А что я там буду делать? Приеду и скажу: «Здравствуй- те, а вот и я! Мой друг Мацухиро Китано рекомендовал прове- сти у вас отпуск! » — Ты что, серьёзно поедешь? Тогда надо будет написать кузену, чтобы тебя встретил. — Успокойся, не поеду я к ним. — Почему? — обиженно спросил японец. — Тебе заранее не нравятся мои родственники?

Александр Борохов 102 — Они мне как раз сразу нравятся, раз они твои род- ственники. Но ровно пятнадцать минут назад оказалось, что и у меня тоже есть родственники, и ни где-нибудь, а в Израиле. В Иерусалиме. Дядя Шмулик… — Иерусалим… Далековато. — Мацу почесал затылок. Крамер выдвинул ящик стола и достал открытку. — Вот, смотри! — И он протянул Мацу открытку. На ней была изображена стена из огромных квадратных валунов, возле неё, почти вплотную, стояло десятка два муж- чин, в основном в чёрных костюмах, правда, было несколь- ко в полосатых халатах и белых чулках. Головы у всех были покрыты. Тут были и меховые шапки, и современные шляпы, а также маленькие круглые, как чашечки, шапочки чёрных и белых цветов. — А что это за место? — Это самая известная еврейская святыня «Стена Плача», считается, что единственная уцелевшая стена Второго Храма, ей больше двух тысяч лет. А люди, стоящие возле стены, — это молящиеся евреи, они вкладывают между камнями записки со своими просьбами. Вообще-то, сюда приезжают люди со всего мира, и совсем не обязательно, чтобы они были евреями. Они вкладывают записки на всех языках с просьбами о здоровье, мире, благополучии, дополнительных деньгах. Бездетные мо- лят о рождении ребёнка, холостые просят прервать их одино- чество, а студенты, как всегда и везде, — о хорошей оценке на экзамене. — И что, Бог всё это читает?! — Конечно! — На всех языках?! — Разумеется, ведь он же и все языки перепутал, когда люди Вавилонскую башню строили… — А как узнать о Его решении? — Всё просто, если твоё желание исполнилось, значит, он согласился с твоей просьбой. — А если нет?

Глава 17. Внезапный отпуск 103 — Значит, не пришло время. Или это для тебя не является таким важным, как ты думаешь. — То есть, я плачу почти две тысячи баксов, прилетаю в Израиль, кладу записку с просьбой о повышении ежемесячно- го жалования. И ничего не получаю?! Потому что не пришло время! Или что, лишняя пара долларов отравит мне жизнь? Так что ли? — Примерно так. — Что значит «примерно так»? — Вот смотри, тебе повышают жалование аж на две тыся- чи долларов в месяц…. — Вот это правильно! — Подожди, я ещё не окончил. Так вот, при этом пере- водят на работу с бумажками или в отдел по связям с обще- ственностью… — Я не согласен! — Но это ещё не всё! Кто-то чисто по неосторожности может сделать в твоём теле несколько отверстий, — без тво- его согласия, — да и ещё совершенно случайно задеть позво- ночник. И ты выйдешь на досрочную пенсию с полицейской страховкой, почётом, но в инвалидной коляске с красивым памперсом, украшенным портретами бэтмэнов или спайдер- мэнов… — Чего? — Ну это такая штучка, которую надевают на мла- денцев и ещё тех, кто не может больше управлять своими сфинктерами… — А это ещё что такое — «сфинктеры»? — А это то, что есть в конце каждого из нас — две малень- кие дырочки. Из одной выливается всё лишнее, а из другой… — Ну ты и сволочь!!! — Так вот, теперь ты понял, почему евреи говорят: «Господи! Сделай не так, как я прошу, а так, как мне будет лучше!». Мацу задумчиво потёр подбородок:

Александр Борохов 104 — Наверное, они правы! Кстати, вот привёз тебе с Крита сувенир, — и Мацу протянул Крамеру светло-голубую круглую пластинку, — это тебе, на счастье. Бену она напомнила застывшую льдинку. На ней было вырезано какое-то странное существо с голо- вой петуха, мужским торсом и ногами в виде вьющихся змей. В правой руке оно сжимало плеть, а в левой — щит. Крамер с интересом рассматривал диковинного монстра: — Ну и кто это? — Это один из древнейших прообразов Дракона. В далё- кой древности это существо считалось космологическим бо- жеством в Индии, Персии и Египте, естественно, и в Греции. А носило оно имя Абраксас. Это гемма, сильнейший охранный амулет, вырезанный на сапфирине. Абраксас является верхов- ным главой, олицетворяющим единство Мирового Времени и Пространства. Мистический смысл заключается в том, что сумма числовых значений семи греческих букв этого слова даёт число 365 — общее число дней в году. То есть, амулет работает круглогодично, можно сказать, на атомных батарей- ках… Голова петуха символизирует пробуждение нового дня, а также высокую бдительность. Ноги-змеи — быстрое понима- ние сущности событий и мудрость в принятии решений. Плеть означает власть. А щит — это броня мудрости. То есть, торговец что-то мне долго ещё объяснял, но его английский был слаб. А моего греческого, увы, не хватило, — закончил своё пояснение Китано. — Положишь в свой бумажник. Амулет будет охранять тебя в дороге. Мацу поднял вверх бокал с «Метаксой»: — Ну давай, будь здоров, и за твой удачный отпуск.

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 105 Глава 18. Шестнадцать осколков счастья В полдень, в пятницу, двадцатого июля тысяча семьсот четырнадцатого года рухнул самый красивый мост в Перу и сбросил в пропасть пятерых путников. Мост стоял на горной дороге между Лимой и Куско, и каждый день по нему проходили сотни людей. Поражены были все, но лишь один человек предпринял в связи с этим какие-то действия — брат Юниппер. Любой на его месте сказал бы про себя с тайной радостью: «Ещё бы десять минут — и я тоже…» Но первая мысль брата Юниппера была другой: «Почему эти пятеро?» Если бы во вселенной был какой-то План, если бы жизнь человека отливалась в каких-то формах, их незримый отпечаток, наверное, можно было бы различить в этих жизнях, прерванных так внезапно. Либо наша жизнь случайна и наша смерть случайна, либо и в жизни, и в смерти нашей заложен План. И в тот миг брат Юниппер принял решение проникнуть в тайны жизни этих пятерых, ещё летевших в бездну, и разгадать причину их гибели. Торнтон Уайлдер. Мост короля ЛюдовикаСвятого 08:53 утра, 23 июня 2006 года

Александр Борохов 106 Ох уж этот неугомонный дядя Шмулик с его идишевским английским! Вчера он сам договорился с Лиорой на встречу в 9:30. Вот ведь как получается: договаривается о свидании старый холостяк дядя Шмулик, а ехать на встречу «с потенци- альной невестой» надо Бену Крамеру. Все попытки американского племянника изменить место и время наталкивались на железную стену дядиной логики. — Приличные еврейские девушки ходят на свидание утром. Но ты не волнуйся, она придёт без мамы, я обо всём догово- рился! Вы встретитесь у входа на центральную автостанцию. Ты её сразу узнаешь, она самая красивая! Ну, и ещё у неё бу- дет большая зелёная сумка через плечо. Потом вы спуститесь и погуляете по базару, заодно купишь мне два килограмма помидор. Ой, ты увидишь какая она хо- зяйка! После прогулки поможешь ей отвезти продукты домой, там и познакомишься с её мамой, заодно и пообедаешь! Не забудь купить мне помидоры! Всё, иди! — и захлопнул дверь. Зелёная гусеница автобуса плавно остановилась возле ав- тобусной остановки. Зайдя в автобус, Крамер прошёл вглубь салона, и, удобно устроившись в кресле ближе к проходу, с ин- тересом начал рассматривать пассажиров. Вот они, случайные попутчики в бурных водах жизненного моря. Их, как щепки, сначала сводит вместе водоворотом, а потом они, едва сопри- коснувшись, разлетаются навсегда в разные стороны. Кого-то выбросит на берег, который может быть необитаем, и ему предстоит, как Робинзону Крузо, провести много лет в полном одиночестве. Кто-то будет бесконечно долго качаться на вол- нах, разбухая от воды. Постепенно от щепки будут отделяться щепки поменьше… ***** Томаса был здесь уже почти пятнадцать лет, и ему здесь всё, почти всё нравилось. Но кое-чего всё-таки не хватало… На самом деле, этим «кое-что» были руки бабушки Малки, — они, как крепкие ветки дерева, всегда ограждали его от опас-

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 107 ностей этого мира. Они были тёплыми и немного шершавыми из-за мозолей на узких ладонях. А как вкусно она готовила! Конечно, на улице Агриппас, что змейкой спускается от ба- зара, есть эфиопский ресторанчик, но это всё, конечно, не то. Дедушку Томаса помнил плохо, потому что тот умер, когда тот был совсем малышом. От него осталось несколько сле- пленных им горшков, расписанных заботливыми бабушкины- ми руками. Дед считался лучшим горшечником на всю округу. Горшки его были особенными. Что туда добавлял дед, — так и осталось секретом, который он унёс с собой в могилу. Но сами горшки хорошо хранили и тепло, и холод. Молоко в них долго не скисало, а вода оставалась приятной, без всяких чу- жеродных привкусов. А ещё Томаса очень сильно скучал по инжере1, бабушкиной инжере, самой вкусной в мире. Бабуля замешивала кислое тесто из тефовой муки и пекла огромные ноздреватые блины. На них укладывала тыбс2, кытфо3, канта фырфыр4. Потом инжера поливалась острыми соусами широ5 и чоубербери6. Ничего нет на свете вкуснее. Ещё неделя, и он поедет наве- стить бабушку, которая осталась охранять могилу дедушки от злых духов. И, конечно, Томаса обязательно привезёт ей кра- сивое платье, и бабушка будет самая красивая в их деревне. ***** Менаше Бен Тов с трудом двигался по проходу автобуса, каждый шаг заставлял его вспоминать о том, что он совер- шил самый глупый обмен в своей жизни. Сначала он поме- 1 Инжера (амхар.) - большая лепешка или блин, диаметром около 1 метра. Тради- ционно заменяет хлеб для эфиопов. 2 Тыбс (амхар.) - обжаренные мелкие кусочки козлятины и баранины с луком, чесноком и острым перцем. 3 Кытфо (амхар.) - острый сырой фарш с пряностями. 4 Канта фырфыр (амхар.) — блюдо чем-то похожее на итальянскую лазанью, в ко- тором тушенные кусочки сушеного мяса перемешаны кусочками инжеры. 5 Широ (амхар.) - густой соус из лука, чеснока и гороховой муки. 6 Чоу-бербери (амхар.) — луково-чесночный соус с добавлением смеси разных со- ртов перца, тмина и кардамона, приготовленный на оливковом масле.

Александр Борохов 108 нял свои ноги на два колеса с расположенным между ними двухцилиндровым двигателем на шестьдесят семь лошадок и гордой надписью: «Харлей Дэвидсон», а потом эти колёса все- го через полгода — на костыли, которые заменили ему ноги после аварии… Был дождь, шоссе было мокрым, а сам асфальт превратился в стекло. На скорости сто десять километров в час он обогнул пошарпанную, медленно плетущуюся семей- ную «Мазду-5», но мотоцикл занесло, и он, как гигантский шар для боулинга, сбив металлические «кегли» ограждений и улетел в кювет. Врачи в больнице «Адасса» собирали его по кусочкам, ноги удалось сохранить, хотя они почти что превра- тились в «плети». На них нельзя было опереться больше, чем на пару мгновений. Сегодня, возможно, решится его судьба: он прочитал в газете статью о великом экстрасенсе, которого все называли не иначе, чем «Волшебником из Ирухама» — он исцелял всё. Менаше позвонил, и ему назначили на сегодня. Последняя надежда… Бен Тов плюхнулся на сиденье для инвалидов и стеклянны- ми глазами обвёл попутчиков. Как же ему надоело страдать от постоянных болей, он поч- ти стал наркоманом. Да ладно, чего там, — не почти, а стал им. Он принимал перкосет и оксикодон, просто высыпая на ла- донь по три — четыре таблетки, и запивал их пивом. Неужели сегодня этот кошмар начнёт исчезать? Если нет, если всё-таки нет… Он знает, что делать! Он уже припас для себя тридцать таблеток перкосета и двадцать та- блеток валиума. Райская дорога в ад… ***** Если бы не этот проклятый дефолт девяносто восьмо- го года, Эрнст и Розалинда Айзенберги никогда не покинули свой уютный особняк в Буэнос-Айресе. Они бы по-прежнему ходили в своё любимое кафе Тортони на Авенида де Майо. Ро- залинда выпивала бы свой горячий шоколад, а Эрнст — двой- ной эспрессо, они съедали бы по паре нежнейших круассанов,

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 109 присыпанных шоколадной крошкой, а потом шли танцевать танго в частном клубе «Золотая Пирамида». Иногда они вы- езжали слушать оперу, если их любимый город посещала ка- кая-нибудь итальянская знаменитость. Так было почти пятнад- цать лет. Целых пятнадцать лет. К хорошему быстро привыкаешь… А потом грянул ужасный тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Эрнст Айзенберг владел небольшой мясной фабрикой, но его доход был стабилен, у него был компаньон в Израиле — Миха Красюк, — тоже бывший аргентинский еврей, осевший на Земле Обетованной в конце семидесятых. Когда произошёл кризис, активы Айзенберга были замо- рожены, а кредиторы не согласились ждать. Два года Эрнст боролся, как лев. Занимал и перезанимал деньги, сам работая по двенадцать – тринадцать часов в день, за это время они всего один раз посетили любимое кафе — в день годовщины их свадьбы. Наступил день, когда Эрнст понял, что разорён… Через несколько дней их дом должен был быть продан за дол- ги. Кое-что он припрятал на чёрный день, каких-то пятьдесят тысяч долларов. Лет десять назад, когда дела процветали, они с Розалиндой приехали посмотреть Иерусалим, и так, на вся- кий случай, поместил их на счёт в израильском банке «Апо- алим». Вместе с получением гражданства, — тоже на всякий случай. Шесть лет назад с двумя чемоданами они и прибыли в аэропорт Бен-Гурион. Сейчас им обоим по семьдесят пять, и они едут с тележ- кой на рынок. На автобусе. Эрнст накрыл своей сухой ладонью морщинистую руку жены. Розалинда повернула к нему лицо, на мгновенье, озарённое счастливой улыбкой, и вновь устави- лась в окно, разглядывая проплывающие витрины магазинов. ***** Память, — как река воспоминаний, она уносит тебя да- леко-далеко от тех, кого нет рядом.

Александр Борохов 110 Эстер вспоминала почти каждый день о своей первой встрече с Натаном. Она видела её настолько ясно, что могла припомнить десятки мелких деталей. Было без семнадцати три, когда на носилках внесли На- тана, голова которого была наскоро перемотана бинтом. Она тогда увидела на его погоне маленькую красную капельку, очень похожую на кровь, и когда Эстер прикоснулась, то ка- пелька… улетела. Это была божья коровка, на иврите их на- зывают «парат Моше» — корова пророка Моисея — странное имя… Она улыбнулась и вдруг заметила, что майор спецна- за Натан Гольдберг тоже ей улыбается, а в его карих зрачках прыгают весёлые золотистые искорки. — Сейчас может быть больно! — строго сказала медсестра и начала разматывать бинт. Когда она, наконец, полностью сняла повязку, то перестала улыбаться: верхней части ушной раковины не было, вместо неё был спекшийся кровавый сгусток. — Ну что, жить буду?! — весело спросил офицер. — Под- портил мне физиономию хамасовец, теперь карьера Брэда Питта отменяется. — Больно? — смывая кровь тампоном, смоченным пере- кисью водорода, участливо спросила Эстер. — Терпимо, — произнёс, морщась, майор, — ещё пару сан- тиметров — и… всё. — Что Вы такое говорите! Вы вон какой молодой, кра- сивый. Дома, наверное, вас ждут жена и дети! А у вас такие мысли… — Ну, уже не такой молодой, всё-таки тридцать два. И те- перь не такой красивый, полтора уха — это не два. Да и дома меня никто не ждёт, разве что мои старики. Наверное, теперь и замуж никто не возьмёт, — пошутил Натан. — Я возьму, — неожиданно выпалила Эстер. — Ой, что та- кое говорю! Эй, Яков, — крикнула она проходящему медбра- ту, — подмени меня, я мигом в процедурную за стерильным бинтом.

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 111 Эта была Любовь с первого взгляда. И самый лучший день в её жизни. Через месяц они поженились. А еще через четыре года наступил самый страшный день в её жизни. В дверь позвонили. Маленький Барух возился с машинками на ковре. Эстер го- товила фаршированные артишоки в томатном соусе, которые так нравились Натану. Она быстро вытерла руки о фартук и побежала открывать. Когда она распахнула дверь, то её ноги неожиданно приклеились к полу и крик застрял в горле, голо- ва закружилась, но Эстер успела ухватиться за косяк. Перед ней стоял незнакомый офицер и двое солдат. Так в дом вошла БЕДА. — Можно войти? — вежливо спросил офицер в чине ка- питана. Эстер не ответила. Видя, что хозяйка вот-вот упадёт, он бы- стро приказал солдатам: — Вайсберг, Леви, помогите женщине. Солдаты, войдя в гостиную, усадили женщину на диван, а сами вместе с офицером расположились на стульях. — Меня зовут капитан Гринфельд Авраам, я военный пси- холог. Я… — Как это случилось? — еле слышно произнесла Эстер. — Я расскажу, — произнёс один из солдат. Эстер только сейчас заметила, что рука у него была на пере вязи. — Я — Дов Вайсберг, старший сержант. Мы находились на задании в секторе Газа. Нам надо было проверить один дом, где по данным разведки находился штаб одного из местных Главарей Хамаса. Когда мы проникли в дом, там было темно, в одной комнате мы заметили какое-то движение. Потом уви- дели безногую старуху, которая пряталась в куче одеял. Когда мы подошли к ней, то у неё выпал из рук и покатился по полу какой-то предмет, похожий на тяжёлый шар. Это была граната. Майор первый среагировал и накрыл её свои телом. Он спас всех нас… Вот и всё.

Александр Борохов 112 — Похороны будут на военном кладбище на горе Гер- цля в Иерусалиме завтра в одиннадцать часов. Вам дать воды? — Нет. Спасибо. — Тогда мы пойдём? — спросил капитан. — Идите, — безразлично-усталым голосом произнесла молодая вдова. Потом хлопнула входная дверь, и наступила тишина. И только когда трёхлетний Барух оторвался от подарка отца — большой пожарной машины — и спросил: «Эйфо аба?1», Эстер разразилась рыданиями. А сейчас Баруху уже десять, они ехали к отцу Натана, чтобы вместе встретить субботу. ***** Сёма Панасюк жевал «Орбит» и уныло смотрел в окно ие- русалимского автобуса номер двадцать пять, сле- дующего по маршруту Неве Яаков — Центральная автобусная станция. Что и говорить, это была не Одесса! Если бы ни мать, Софья Соломоновна Брискинд, то он ни- когда бы сюда не приехал. Но то, что началось Перестройкой, обернулось перестрелкой. У них с мамой была своя булочная. И какая булочная! За его рогаликами и кексами всегда вы- страивалась очередь. Однажды какие-то гопники, когда Сёма забирал муку на складе, ворвались в магазин и, угрожая обре- зом, потребовали «кассу». А для того, чтобы Софья Соломонов- на шевелилась быстрее, выстрелили в потолок. У мамы случил- ся обширный инфаркт. И если бы не его закадычный дружбан Додик Зильберман, который стал кардиологом, то мама Соня уже бы пекла небесные тортики на новом одесском кладбище. Они бросили буквально всё и уехали. Нет, Сёма вывез са- мое дорогое… Маму! Мать и сын снимали небольшую трёхкомнатную квартиру на улице Меир Балабан в иерусалимском районе Неве-Яаков. 1 Эйфо аба? (иврит) — где папа?

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 113 Мама большую часть времени сидела дома, но иногда прогу- ливалась до мини-маркета Габриеля, грузинского еврея, ще- дростью своей души олицетворявшего солнечную Грузию. — Здравствуй, дорогая! — всегда приветствовал он пожи- лую покупательницу. — Ты опять так много набрала всего. По- дожди, я внука пошлю с тобой, он тебе всё донесет! А сын всё так же работает в Ашкелоне? Как же Сёму задолбало каждый день добираться тремя авто бусами до своей работы — двумя городскими и одним междугородним. А главное, что это была за работа?! Он ох- ранял огромную ашкелонскую автостоянку под открытым не- бом, на которой разместилось несколько сот южнокорейских легковушек «Юндай» и «Кая». Несколько сот, а у него не было ни одной! Потому получал он двадцать два шекеля в час. Из оружия ему полагалась… палка. Правда, ему несколько раз по- везло, когда не в его смену арабы из Газы делали «силовой угон». Группа из четырёх — пяти человек проникала через за- бор на стоянку, пока охранник находился на другом её конце, они брали три — четыре дорогих джипа, благо, ключи у всех в замках зажигания, и первым джипом-тараном с разгону выбивали хлипкие ворота, бросали его, и потом пересажива- лись в другой, после чего кавалькада безномерных джипов растворялась на территории дружественной Палестинской ав- тономии… Панасюк пахал по две смены в день. Если были сдвоен- ные смены, утренняя и ночная, то в перерыве он добирался до некошерного супермаркета «Тиф Тама», покупал пару ба- нок пива «Голдстар», колбасные обрезки и несколько булочек, а потом шёл на море, садился под грибок. Так сказать, куль- турно-оздоровительный отдых. Иногда он плавал, чтобы пока- зать «черноморский класс» местным. Так было почти пять лет, пять долбанных лет, выброшенных на помойку с названием «алия »1, но завтра… ЗАВТРА будет другим. 1 Алия (иврит) — восхождение, в данном контексте, репатриация в Израиль.

Александр Борохов 114 Он поедет получать свою собственную машину, и не ка- кую-нибудь «занюханную кореянку», а настоящую «япон- ку» — «Хонду-Сивик» серебристого цвета, с автоматической коробкой передач. Завтра будет новая машина, потом новая работа, — так начнётся новая жизнь! ***** Эфраим Злотник никогда не был ханжой. Слово «никогда» означало только «никогда». Он любил жизнь. Эфраим знал, что такое голод, он знал и то, что голод есть в аду, он побывал в нём ещё при жизни, у ада было имя «Дахау». Он, как Ор- фей, спустился за своей Эвридикой-Моникой, но вышел оттуда один. Моника проплыла над ним лёгким серым облачком, вы- летевшим из печной трубы крематория. Он ел картофельную шелуху, он хотел выжить. Ненависть питала его, как раствор витаминов, не давая замереть орга- низму, она текла по его жилам, как кровь. Однажды охран- ник бросил ему кусок сала, как собаке, и Эфраим сгрыз его кровоточащими дёснами в течение десяти минут, а потом ему удалось бежать. На память у него остался пропуск в ад, где он побывал ещё при жизни, в виде шестизначного номера на правом предплечье. Он приехал строить Израиль. Он жил в кибуце, был дважды женат и дважды овдовел. Женщины при- ходили как цветы в его жизнь, сначала он собирал букеты, а потом превращал их в гербарии воспоминаний. Да, за восемь- десят лет он повидал немало. А тут он как-то поехал в Тель-Авив к дочери и случайно попал на «парад гордости». Он такого там насмотрелся. Не дай Бог! Мужики в цветных париках, ряженные, как бабы, и бабы в каких-то немецких касках, в сетчатых колготках, с голым за- дом. Он сделал одной замечание, и она бросила ему в лицо: «Фашист!» Куда катится страна? Эфраим посмотрел в окно автобуса, а потом на выцветший синий номер на руке.

Глава 18. Шестнадцать осколков счастья 115 ***** Осталось всего три дня, а столько ещё надо успеть!!! Время в Иерусалиме пролетело незаметно. Жюльетт Бинье открыла свою записную книжку и ещё раз перечитала свои записи. Так, в старом Иерусалиме она была два раза, один день с группой французских туристов они обошли за шесть часов три квартала: христианский, мусульманский и еврейский. Ко- нечно, на Жюльетт, как на истинную католичку, неизгладимое впечатление произвели две вещи: улица Виа Долороза и Храм Гроба Господня. По этой улице шёл САМ Христос! Давно уже нет крепости Антония, во дворе которой Понтий Пилат приговорил к казни — распять на кресте Иисуса-Наза- ретянина. Теперь на месте римской крепости стоит обычное медресе1. Именно там Иисус сделал свой первый шаг, давший название новой религии. За время пути Христос, изнеможённый под тяжестью кре- ста, падал три раза. Идя к месту казни, встретил свою мать, были там и те, кто сочувственно отнеслись к «иудейскому царю», одна вытерла пот с его лба, а другой помог нести крест. Но был там и сапожник Агасфер, который Христа с насмеш- кой: «Иди, чего же медлишь!» А Христос ему так спокойно от- ветил: “ Я пойду, а вот ты останешься меня дожидаться, пока вновь не вернусь!» Жюльетт на мгновенье показалось, что она увидела эту сцену… Потом француженка самостоятельно посетила ещё раз ста- рый город, и осмотрев армянский квартал, спустилась к Стене Плача, где вложила, как и все, записку со своими просьбами к Богу. Один день у неё ушёл на посещение Вифлеема, который здесь называют Бейт Лехемом — Домом Хлеба, ещё день — на 1 Медресе (араб.) мусульманское духовное училище.

Александр Борохов 116 посещение музея Еврейской Катастрофы Яд-Вашема, который Жюльетт для себя назвала «музеем Горя», и весь вечер про- плакала, вспоминая фотографии погибших детей, которым так и не суждено было стать взрослыми. Потом она сама бродила по центральному рынку, ела питу с фалафелем, пила свежий гранатовый сок. И вот вчера вече- ром она случайно прочитала в Интернете про второй Вифле- ем, Галилейский. По легенде, сам Ричард Львиное Сердце со своими ры- царями основал там поселение. Через много веков на месте, где рыцари-тамплиеры, воткнув в землю мечи, молились на импровизированные кресты, вновь появились новые тамплие- ры — немецкие колонисты из Шварцвальда, которые увидели нового мессию в Гитлере и обратились в новую веру - нацио- нал-социализм, а кое-кто попал служить в вермахт и даже в СС. Англичане после войны переселили всех неотамплиеров в далекую Австралию и забыли о них. У Жюльетт разгорелись глаза. Решено! Она побывает там, куда редко возят обычных туристов. Конечно, она посетит и Назарет. Но главное, она представила себе глаза Мари и её мужа Доминика, когда она расскажет о своих приключениях. Ещё каких-то пятнадцать минут, и она будет на центральной автостанции и поедет на север Израиля.

Глава 19. История зелёного карпа 117 Глава 19. История зелёного карпа То, что есть в человеке, несомненно, важнее того, что есть у человека. Артур Шопенгауэр Оябун сидел неподвижно, уставившись в одну точку, потом встал и долго расхаживал по своему кабинету. Хотя каменное лицо японца и было непроницаемо, но внутри телесной обо- лочки цунами ярости разбивались о скалистый берег его души. Увиденное по телевизору вновь и вновь вставало перед его глазами, как будто бы кто-то нарочно прокручивал в его голове бесконечный фильм, состоящий из одного единствен- ного кадра. Оторванная детская ладонь, а на ней нэцкэ — нефритовый карп. Старый якудза вновь сел в кресло и уставился на карпа-близнеца, стоящего у него на столе, — точно такого же, как был на снимке в окровавленной детской руке, только чуть-чуть поменьше. Он выдвинул центральный ящик стола и достал пожелтевший листок рисовой бумаги. Бережно и мед- ленно разгладив его ладонями, начал читать: «Здравствуй, мой единственный сын Кеншин! Я так и не успел рассказать тебе про семейную реликвию, которая яв- ляется нашим сокровищем. Вот уже несколько веков от отца к старшему сыну передаются две нэцкэ — два нефритовых кар- па, большой и малый. Таких нэцкэ было вырезано всего две великим мастером Цукуи Итиро. Они поистине бесценны. Семейное предание, которое рассказал мне мой отец, а ему — его отец, гласило, что однажды знаменитый мастер Ити- ро предпринял опасное путешествие, чтобы выполнить заказ великого сёгуна. Он должен был вырезать двенадцать фигурок животных из слоновьего бивня.

Александр Борохов 118 По дороге на путника напали семеро лесных разбойников, и Цукуи Итиро уже приготовился к лютой смерти, так как, обо- роняясь, он убил копьём двух грабителей, но сам был тяжело ранен в левое бедро. Вдруг из ночной чащи, подобно вихрю, выскочил самурай и прикончил всех нападавших. Сразу после этого он обрезал своё кимоно и туго перевязал полоской тка- ни раненую ногу спасённого старика. Отстегнув подвешенную к поясу бутылочку из тыквы-горлянки, он влил в рот раненного тёмно-бурую жидкость. Старик, ослабевший от потери крови, вдруг открыл глаза и недоумённо уставился на своего спа- сителя. — Это действительно волшебная настойка, — отвечая на немой вопрос старика, серьёзно произнёс нежданный спаси- тель. — Её готовит моя мать, а её, в свою очередь, научила моя бабка, которая была колдуньей. В состав этого зелья входит тридцать три травы, настоянные на саке, причём тринадцать из них являются нашим семейным секретом. Через час, мак- симум два, ты почувствуешь себя настолько хорошо, что смо- жешь продолжить свой дальнейший путь. — Ты великий воин, — обратился старик к самураю, — ты спас не только мою жизнь, но и мою честь. Я должен быть завтра к вечеру во дворце сёгуна, его сын, который сейчас одержим демонами и страдает, должен получить двенадцать фигурок животных. Если он не получит их до зари, то его дни будут сочтены, — так сказал дворцовый предсказатель. У меня нет денег, чтобы достойно отблагодарить твой поступок. Но у меня есть то, что всегда будет напоминать тебе о твоём благо- родстве. С этими словами он протянул самураю две фигурки нэцкэ. Они представляли собой вырезанных из тёмно-зелё- ного нефрита карпов. Один — побольше, другой — поменьше. Работа была настолько тонкая, что была видна каждая рыбья чешуйка. Даже такая маленькая речь сильно утомила старого масте- ра, он на несколько минут вновь прикрыл глаза, а потом про- должил:

Глава 19. История зелёного карпа 119 — Видимо, сам смеющийся бог удачи Эбису призвал тебя ко мне на помощь. Мне когда-то пришлось сделать три фигурки нэцкэ. Одна из них — сам великий Эбису, держащий карпа ве- личиною с него самого, я вырезал его из слоновой кости. А вот этих двух карпов я сделал потом, отдельно… Фигурку Эбису я подарил лекарю, который спас мою руку, когда на ней появи- лась гниющая язва. Я знаю, что поймать карпа голыми руками может только человек, чьё душевное спокойствие находится в гармонии с внешним миром. Сегодня ты поймал сразу двух карпов. А теперь иди, я хочу немного поспать перед дорогой, потому что к часу Дракона мне уже надо быть во дворце. Вот такая история… Береги маму и сестру, теперь ты единственная их опора в доме! Твой отец Сома Кано, офицер воздушного флота Его Импе- раторского Величества. 25 ноября 1943 года.»

Александр Борохов 120 Глава 20. Как умирают осенние бабочки «Осень уже пришла!» — Шепнул мне на ухо ветер, Прокравшись к постели моей Басё Лейтенант Сома сидел на залитой остывающим солнцем поляне, опершись на ствол пальмы. Он грыз соломинку, пери- одически смотрел на небо с плывущими ватными клочьями облаков и писал письмо. «Здравствуйте, дорогие моему сердцу жена Акино-сан, Кеншин и малышка Хотару. Пусть хранит вас Амида-Будда. Вот и осень. Природа меняет зелень морской волны на кровавые всполохи зари, сейчас об этом красноречиво напо- минают наши клёны. Ещё пару месяцев, и сверху начнёт сы- паться «небесный рис», чтобы покрыть всё траурным белым покрывалом. Видимо, сама великая богиня Аматерасу нашеп- тала на ухо Басё пронизанный последним летним солнцем прозрачный стих: Бабочки полёт Будит тихую поляну, В солнечных лучах. Времени подвластно всё… Действительно Времени подвластно всё… Всё, кроме гигантской зелёной бабочки! Это самая крупная бабочка на земле, её размах крыльев достигает двенадцати метров, на её крыльях цвета утренней травы есть два иде- ально круглых красных пятна. Это японская бабочка «зелёный павлиний глаз». Бабочка-однодневка. Миниатюрная жизнь,

Глава 20. Как умирают осенние бабочки 121 сжатая в один день. Её открыли в тысяча девятьсот сороковом году, учёным удалось даже подсчитать, что их вид насчитывает всего около одиннадцати тысяч. Точнее сказать, насчитывал… Конечно, такой бабочки в природе нет. В живой природе… Но в реальном мире она есть, и у неё другое название! «Мицуби- си А6М Зеро». Истребитель. «Всё включено», как говорят в рекламных туристических проспектах отелей. В комплекте две двадца- тимиллиметровых пушки, два пулемёта калибра 7,7 миллиме- тров и две бомбы по шестьдесят килограмм. Крылатая смерть. Но если убрать всё и подвесить всего одну двухсоткилограм- мовую бомбу, а потом сбросить шасси, то ты превращаешься в божественный ветер, для которого нет преград. Таков мой самолёт! Вот моя фамилия переводится как ветер1 или порыв ветра. Природная стихия и, вместе с тем, весьма странная вещь: от- куда он прилетает и зачем? Мы не можем схватить его руками или поймать сачком для бабочек, но он есть всегда. Он даёт нам понять, что он здесь, колыша траву или поднимая гигант- ские цунами. Он вечен. Может быть, и душа человека похожа на вечно странствующий в космосе ветер. Душа — вот что нами движет, вот что нас отличает друг от друга. В мире нет ничего, что исчезает бесследно, превращаясь в ничто, — даже чело- веческое тело. Просто плоть превращается в чистую энергию. А энергия будет существовать вечно, — как река, перетекая, меняет своё русло. Есть ещё и ветер перемен, или божественный ветер. Имя ему — «камикадзе», возможно, и мне придётся стать одним из тысячи порывов этого ветра, чтобы отогнать свинцовые тучи от Фудзи. У нас на стене казармы, прямо под стеклом в вылиняв- шей на солнце рамке висит отрывок из императорского пред- писания солдатам и матросам шестидесятилетней давности. 1 Сома (япон.) – 1. свежий ветер перемен 2. правдивый.

Александр Борохов 122 По мнению командования, постоянное чтение вслух этого предписания должно поднимать боевой дух бойцов. И сегодня, уже в сотый раз, я перечитывал эти знакомые строки. Казалось, что они уже отпечатались в моём мозгу как на бумаге, и кто-то внутри головы, невидимый мне, постоянно читает их вслух. Иероглифы сливаются в один стремительный вихрь, похо- жий на сверкающий круг работающего пропеллера истребите- ля. Мой невесомый взгляд скользит по чёрным вертикальным строчкам. «Солдат или матрос, чей боевой дух недостаточно силён, каким бы талантом ни обладал в искусстве или науке, являет- ся простой марионеткой. Тело солдата или матроса, просящее пощады, каким бы организованным и дисциплинированным он ни был, в сложных ситуациях ничем не отличается от чер- ни. С твёрдым сердцем выполняй свой главный долг — храни верность. Постоянно помни, что обязанность тяжелее скалы, а смерть легче пёрышка.» Всё-таки здорово сказано: «Постоянно помни, что обязан- ность тяжелее скалы, а смерть легче пёрышка!» Вот почему сотни и сотни зелёных бабочек «Зеро» спокой- но летели вперёд, чтобы сгореть в пламени войны! Тысячи ге- роев, вовсе не считавших себя героями. Всё просто, как чашка риса! Есть долг — и есть возможность выполнить этот долг! А остальное… Остальное просто никому не нужно! Многие мои товарищи-лётчики перед последним вылетом писали стихи, которые должны были пережить своих авторов. Их последние мысли… Затем вкладывали в рукояти мечей, бу- дучи уверены, что их честь в виде этого короткого поэтическо- го завещания будет храниться, как святыня в семье. Что такое человеческая плоть? Просто большой мышечный мешок, наполненный костями, кровью и желчью. Его самый длинный век не сравнится с жизнью меча. Может погибнуть весь род, но меч останется жив, взывая к отмщению. Он будет

Глава 20. Как умирают осенние бабочки 123 жить много веков, потому что сам меч — это синтай-обиталище душ, погибших воинов. Нам постоянно вдалбливалось, что подчинение приказам должно быть безоговорочным и немедленным! Не надо ду- мать о том, что послужило причиной приказа. Зачем забивать себе голову пустыми рассуждениями? Если приказы отдаются, то только потому, что они правильные. Мы — «священный дракон», священный страж непобеди- мой страны восходящего солнца. Наши командиры — это голо- ва дракона. Мы, простые солдаты и матросы, — его лапы. На нашей, да и, впрочем, на других лётных базах пилоты делятся на две группы. Хотя и те, и другие в конечном итоге становятся камикадзе1. Безбашенные или сумасшедшие, кото- рые называли сами себя «китагаи», отличаются своим презре- нием к смерти, готовы умереть в любое мгновенье. Ненависть им заменяет чашку риса. В каждом воздушном бою они ищут славы и бессмертия, живя только с одной целью — умереть. Китагаи — цвет морской авиации, — матери-прародительницы большинства камикад- зе. Вторая группа — вольнодумцы, сами же себя они называют «сукэбэи». Среди них много пилотов-асов. Они не меньшие патриоты, чем китагаи, и готовы также погибнуть за Родину в любой момент. Но смерть для них такой же важный акт, как и жизнь. Уход из жизни должен был быть наполнен смыслом, и желательно героическим смыслом. Нет смысла в гибели ради самой гибели. Но среди всех камикадзе были и те, которые жертвовали собой спокойно и с такой лёгкостью, будто отправлялись на утреннюю прогулку в горы, уверенные, что вернутся к обеду. 1 Камикадзе (япон.) — «Божественный ветер» название тайфуна, который уничто- жил корабли армады монгольского хана Хубилая на подступах к берегам Японии в 1274 и 1281 годах. Всего, за время Второй Мировой войны, было подготовлено около 4000 летчиков-камикадзе. Согласно японским данным в результате атак летчиков-смертников был потоплен 81 корабль, 195 повреждены. По американ- ским же источникам, потери составили 34 потопленных и 288 повреждённых кораблей.

Александр Борохов 124 Сам я скорее отношу себя к сукэбэям. Мой отец Кадо, тоже морской офицер, уходя на Цусимское сражение, говорил: «Ножны нужны мечу только для отдыха». Однажды мой самолёт превратится из зелёной бабочки в ог- недышащего дракона, в пламени которого сгорят проклятые гайдзины. На этом прощайте. Ваш муж и отец, лейтенант Сома Кано. 1 сентября 1944 года». Офицер встал и, отряхнув сухие травинки, прилипшие к форме, не спеша двинулся в сторону своей части. ***** Их было пятеро, но ближе всех по духу к Сома Кано был лейтенант Сэки Юкио. Тихоня Юкио — молоденький лейтенант, выпускник Военно-морской академии, любивший живопись и стихи, скорее всего, был сукэбэем. Но именно он возглавил 25 октября 1944 года специальный ударный отряд, совершив- ший свой последний боевой вылет с авиабазы Мабалакат в залив, Лейте. В этой пятёрке летел и лейтенант Сома Кано. Он сам вызвался поддержать своего друга Сэки Юкио. Над морем все сбросили шасси. Мгновенья летят, как снежинки на холодном ветру, когда ты их пытаешься ловить ртом, как в детстве. Поймав одну, ты упускаешь тысячи. И вот Юкио в последний раз махнул рукой своему другу и направил свой самолёт на американский корабль. Раздался мощный взрыв, и авианосец «Сент-Ло» начал медленно по- гружаться в морскую пучину. Увидев другой авианосец, Кано сквозь мощный заградительный огонь направил свой самолёт в самое сердце корабля. Несколько смертоносных ос впились ему в грудь, но камикадзе лишь улыбнулся. Даже умирая он не выпустит штурвал, его руки были намертво к нему прибин- тованы. *****

Глава 20. Как умирают осенние бабочки 125 Пепел лепестков чёрной сакуры Землю и море покроет, Чтобы завтра снова встало солнце над Фудзи. Эти посмертные стихи были вложены в рукоять меча лей- тенанта Сома Кано, который передали жене вместе с орденом Хризантемы.

Александр Борохов 126 Глава 21. И пролился огненный дождь «…так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех; так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится…» Евангелие от Луки 17:28—33 9–11 марта 1945 года Этот день Кеншин не сможет забыть никогда. Даже через сто лет, даже через тысячу или тысячу тысяч лет. Девятого марта мать ушла затемно в какую-то лавку раз- добыть немного риса, водорослей и сушёной рыбы, а сама сказала детям спрятаться в подвале каменного дома, когда-то, лет пятьдесят назад, построенного каким-то англичанином и пустовавшим с начала войны. Поскольку он был старшим, мать торопливо объяснила, что хочет быть самой первой из покупательниц, и показала на золотую брошку в виде раковины с розоватой жемчужиной, которою собиралась обменять на полтора кина1 риса и три жёлтых мариновых редьки-дайкон. Лавка находилась почти на другом конце города, и ей при- дётся идти часа три только в одну сторону. Ещё бы, только в один конец надо было идти почти четыре ри2. — Сбереги это для меня. 1 Кин (япон.) — мера веса, соответствующая 600 грамм. 2 Ри (япон.) — мера длины или расстояния, равна 3927 метрам.

Глава 21. И пролился огненный дождь 127 Кеншин послушно кивнул. Потом мать, быстро поцеловав детей, двинулась в путь. Они с сестрой улеглись на тюфяки с рисовой соломой и укрылись старым одеялом, теснее прижавшись к друг другу, чтобы хоть как-то согреться. Сестрёнка тихо всхлипывала, а он гладил её по голове, пока она, успокоившись, не провалилась в сон. Внезапно чёрное полотно ночного неба с треском лопнуло, и с неба пришла Смерть. На этот раз, она предстала в виде роя гигантских сигарооб- разных шершней, оливкового цвета. Их было больше трёхсот. Гул моторов заполнил всё пространство. Токио весь сжался, но в отличие от человека городу было некуда бежать. Смертоносные американские шершни имели по двенад- цать пулемётных жал и почти по девять тонн смертоносного яда в виде бомб. И начался Ад на земле. Огненный дождь был страшнее библейского, уничтожив- шего Содом и Гоморру. Горело всё, чадящие клубы дыма тя- нулись столбами в небо, создавая невиданный исполинский Храм Смерти. Японские дома вспыхивали и горели, словно спичечные коробки. Огненное цунами захлестнуло город. Только позже он узнал, что прилипающая к любой поверхности густая жид- кость, несущая смерть в адском тысячеградусном огне, назы- вается напалмом. А бомбы падали, падали и падали… Для более чем ста тысяч японцев война внезапно закончи- лась 10 марта 1945 года. Наутро 11 марта сорок километров города было стёрто с лица земли, а вместе с ними больше трёхсот тысяч кукольных японских домиков с покатыми двухъярусными крыша- ми и смешным названием «минка». Полые коробочки домов, как соты, лепились один к другому, у них не было даже на- стоящих стен, как в американских домах, а были всего-навсе- го подвижные панели «фусума» и скользящие двери «сёдзи».

Александр Борохов 128 Это создавало иллюзию пространства императорского дворца даже в маленьком домишке. Теперь ничего этого не осталось, кроме обгоревших голо- вёшек. Иногда на улице встречались обугленные трупы тех, кто не успел спрятаться от напалма. Особенно Кеншину запомнилась мертвая женщина с ребёнком на спине, точнее, с маленьким обуглившимся обрубком. Мать так и не пришла… Она не пришла и послезавтра. Она не пришла больше никогда. ***** Теперь он, Кеншин Сома, был главой их маленькой семьи. Надо было что-то есть и они с сестрой ходили по страшному пепелищу, отыскивая какие-нибудь уцелевшие предметы, ко- торые можно было бы обменять на еду. Ах, если бы он был постарше, он был бы уже в армии и показал бы проклятым гайдзинам, неспособным сразиться в честном бою с настоящим самураем. Он стал бы как отец-ка- микадзе. И таких, как он, были тысячи тысяч, самолётов было гораз- до меньше… Кеншин очень любил свою младшую сестрёнку Хотару. Ма- ленькая, с большими карими глазами и тихой улыбкой, «свет- лячок» — имя, данное ей мамой, как нельзя подходило ей. Правда, Хотару не отличалась той нежной красотой, которой обычно славятся японки. Роды матери были тяжёлыми. Де- вочка родилась крупной, но с деформацией лица, оно было как бы вдавлено вовнутрь с левой стороны. Потому в садике дети её ещё дразнили угловатой фасолинкой «Адзуки». Сама Хотару никогда ни на кого не обижалась, тихо играла сама с собой в куклы, но и не отказывалась от совместной игры с другими детьми. Несмотря на разницу в возрасте, они были практически неразлучны с братом, как солнце и луна. В те-

Глава 21. И пролился огненный дождь 129 чение дня любовь брата согревала её на долгие часы, когда он отсутствовал. Он старался её утешить и всегда подсовывал лучшие куски. Хотару росла очень впечатлительной девочкой с живым воображением. Волшебные сказки, которые вначале рассказывала ей мать, а потом и старший брат, переносили её в густые леса со страшными оборотнями и храбрыми саму- раями, и, естественно, в сказке присутствовала хотя бы одна маленькая принцесса. Конечно, сказки и придуманные Кеншином истории были тоже замечательные. Но принцесс в них было меньше, а боль- ше благородных разбойников и демонов. И, конечно, там были призраки «ками». Одна из таких, то ли сказок, то ли легенд, повествовала, что больше трёх веков назад Тоётоми Хидэёси со своей многочис- ленной армией решил захватить токийский замок Хатиодзи. Защитники храбро сражались, но их становилось всё меньше и меньше. Разгневанный сопротивлением Хидэёси сказал, что когда войдет в крепость, то никого не пощадит. Ряды защит- ников таяли с каждым днем. И вот, двадцать третьего июня, когда замок должен был пасть под натиском врага, почти все женщины, молодые и старые, а некоторые и с грудными деть- ми, начали бросаться вниз с крепостных стен, чтобы не быть обесчещенными врагом. Нападавшие самураи были настолько поражены мужеством женщин, что даже прекратили штурм. А женщины всё продолжали прыгать с крепостных стен. Побе- дители вошли практически в мёртвый замок. Кровь погибших женщин ручьями стекала в реку, окрасив её в красный цвет. Теперь каждый год двадцать третьего июня вода реки стано- вится красной, а в журчании ее вод слышен шёпот сотен жен- ских голосов. Теперь, после этой страшной легенды, достаточно брату было сказать расшалившейся сестре, не желающей идти спать два слова: «замок Хатиодзи», как тотчас на лице Хотару про- ступал пятнами страх, и она просила Кеншина охранять её но- чью от страшных призраков.

Александр Борохов 130 Сам Кеншин не знал о том, что история продолжится, и простоявшие несколько сот лет развалины замка вновь ста- нут свидетелями кровавой драмы. Там будут обезглавлены несколько пленных американских лётчиков, а распространён- ные фотографии казни направлены на то, чтобы вызвать ужас у проклятых гайдзинов. Но это лишь ещё больше разожгло огонь ненависти, и перед вылетом американские пилоты го- ворили друг другу вместо пожелания благополучного полёта: «Оставь одну для Хатиодзи». После многочисленных американских бомбёжек остались только руины неприступного замка, сам Хатиодзи, ставший маленьким городом, был сравнен с землёй. ***** Еду доставать становилось всё труднее и труднее. Чтобы как-то прокормится самому и покормить свою маленькую беспомощную Хотару, Кеншину приходилось иногда красть. И вот однажды…

Глава 22. Заклятый друг 131 Глава 22. Заклятый друг Дружба Диоскуров, Кастора и Поллукса, стала символом неразлучной дружбы на все времена. Поллукс, будучи сыном Зевса, просил отца послать ему смерть, не в силах перенести смерть своего брата и лучшего друга Кастора, погибшего в бою. Зевс даровал Кастору половину бессмертия брата, и с тех пор Диоскуры проводили один день в подземном царстве, а другой на Олимпе. Мифы древней Греции 23 июня 1945 года 1509. Тысяча пятьсот девять маленьких белых цилиндриков. Каждый не больше одного бу1. Он пересчитал дважды. Всё правильно. Именно столько зёрнышек риса было в последней горсти, которая уместилась в его ладони. Кеншин сварил эту горсть в воде, добавил два оставшихся кусочка сушёного угря и всё отдал сестре, сказав, что у него болит живот, и он не хочет есть. Это было два дня назад. Сейчас его мутило от голода. Если сегодня он не раздобудет еды, то его и маленькую Хотару ждёт смерть. Кеншин, озираясь и крадучись, пробирался по территории временной американской базы. Она и не была похожа на ар- мейскую базу. Раньше на этом месте было много домов, но по- сле роковой бомбёжки в марте тысяча девятьсот сорок пятого здесь остался лишь сожжённый пустырь. Американцы сгребли 1 Бу (япон.) — мера длины, соответствующая 3,03 мм

Александр Борохов 132 в большую кучу обгоревшие обломки домов и всю эту громад- ную мусорную кучу назвали «Фудзияма». Вокруг неё постави- ли огромные армейские палатки оливкового цвета. Чтобы не тащиться в туалет, солдаты мочились непосред- ственно на саму кучу. У них даже вошло в поговорку на во- прос: «Ты куда?» отвечать: «Иду орошать Фудзи». Возле импровизированной армейской столовой стоял крытый брезентовым тентом «студебеккер», левое крыло его было помято. Кеншин бесшумно перелез через борт и начал шарить в темноте среди ящиков. В одном лежали какие-то завёрнутые в фольгу прямоугольные пластинки. Он раскрыл и лизнул, вкус был одновременно горький и сладкий, ему был знаком этот вкус. Однажды мать принесла кусок этого лакомства. Он даже запомнил название — «шоколад». Он съел целых три плитки и устало опустился на пол машины. Волна блаженной сыто- сти растекалась по всему телу, он даже прикрыл глаза. Однако, это всё хорошо, но ему нужна была настоящая еда. Еда, а не лакомство. Он нащупал несколько тяжёлых ящиков и ему на- конец удалось открыть один, и он извлёк из него две большие банки. Без сомнения, это была настоящая еда! Наверняка мясо! Гайдзины очень любят мясо. Свинина или говядина. Теперь они с сестрёнкой попируют! Кеншин так же бесшумно спрыгнул на землю. Но как толь- ко он распрямился, чтобы бежать к своему убежищу, где жда- ла его голодная сестра, какой-то внезапно возникший чёрный столб перекрыл дорогу. Перед ним стоял громадный негр, уперевший руки в бока, и улыбался белозубым ртом. — Что, желтожопая обезьяна, жрать хочешь? Подросток затравленно озирался, к столовой начали подтягиваться в ожидания представления новые зрители. В конце концов постепенно образовался круг, напоминав- ший импровизированную арену. В центре которой, оказались известный задира и дебошир здоровенный афроамериканец

Глава 22. Заклятый друг 133 Том Симпсон, чемпион армии по боксу в тяжёлом весе, про- званный за свой чёрный и полированный, как шар, череп — Скалли1, и худощавый подросток лет четырнадцати, прижи- мавший к груди две консервные банки со свининой. Симпсон сплюнул на землю, разминая могучую шею, про- рокотал: — Слышь меня, косоглазый, если ты продержишься хотя бы две минуты, то можешь забирать эти грёбаные банки! Да переведите же кто-нибудь этому идиоту то, что я сказал! Джим Кассиди, бывший букмекер, суетился, обходя собрав- шихся с засаленной бумажкой и карандашом, делая записи и принимая доллары. — Эй, парни, смелее делайте ваши ставки! — Ну а ты что, Сол? — обратился он к полицейскому. — Ставки двадцать к одному. Ты же не хочешь упустить свой шанс? — А я, пожалуй, поставлю двадцатку на японца! — спокой- но произнёс Сол. — Гольдберг, ты же еврей и не похож на идиота! У пацана практически нет шансов, будет просто чудо, если тот выживет после первого же удара Скалли! — Значит, я потеряю двадцать баксов, — флегматично произнёс сержант Гольдберг. — Итак, ставки больше не принимаются. Начинаем наше шоу: узкоглазый Давид против чёрного Голиафа. Японец растерянно крутил нечёсаной головой, он не пони- мал ни слова по-английски. Скалли хищно скалился, предвку- шая кровавую потеху. — Стоп, парни! — вдруг произнёс Соломон Гольдберг. — Этот парнишка ведь нас совсем не понимает. Дайте мне пару минут. Толпа морпехов недовольно заворчала. 1 Скалли (от англ. Scull-череп) — прозвище, которое могут получить люди, за бри- тую голову.

Александр Борохов 134 - Сол, может быть ты передумал? — выкрикнул кто-то из толпы. — Да ему просто стало жалко вонючей двадцатки, — по- слышался другой голос. На самом деле, в отличие от многих солдат, будучи военным полицейским, Сол знал около сотни японских слов, остальную брешь в языке он восполнял красноречивыми жестами. Он спокойно подошёл к японцу и произнёс сначала на ан- глийском, а потом на японском: — Уличный бой, победа, еда. Кобецу но татакай, шоори, шокихин. Понял? Взгляд подростка сразу стал осмысленным, более того, он смерил противника насмешливым взглядом и кивнул. — Хо, домо аригато1. Потом подросток протянул сержанту банки с тушёнкой. Кто-то из толпы раздраженно крикнул: — Слышь, сержант, пауза затянулась, парни желают уви- деть шоу! Джим Кассиди подбежал и нервным шёпотом произнёс: — Если мы сейчас не начнём, будет большая буча. Так что скомандуй своему желтозадому воспитаннику, что через пять секунд начнётся поединок. Сол выкинул вверх кулак и начал обратный отсчет, разги- бая пальцы: — Го, си, сан, ни, ичи. Потом он резко рассёк отрытой ладонью воздух. — Хаджиме! Начали! Симпсон двинулся лёгким танцующим шагом к неподвиж- но стоящему японцу. — Сейчас я сделаю из тебя жёлтый стейк или антрекот с кровью! Два кулака, не уступающих ни размерами, ни скоростью пушечным ядрам, вылетели почти одновременно в сторону го- ловы подростка. Тот легко уклонился нырком и оказался за 1 Хо, домо аригато (япон.) — Да, большое спасибо.

Глава 22. Заклятый друг 135 спиной гиганта. Симпсон растерялся, он уже видел перед со- бой мексиканское буритос, начинённое кровавым фаршем с обломками зубов, но его кулаки встретили пустоту. Когда он развернулся, то увидел спокойно улыбавшегося японца. — Ах ты жёлтая сука, я сейчас тебя… Он не успел закончить, — японец высоко подпрыгнул и впечатал свою босую ступню в челюсть Скалли. Здоровяк пошатнулся и сделал несколько шагов назад. Взгляд его на несколько секунд потерял не только свою свирепость, но и перестал был осмысленным. Лица и предметы потеряли свою чёткость, во рту появился привкус крови, Томсон выплюнул на землю обломок зуба. — Тебе хана, самурайский ублюдок! Тряхнув головой, Скалли с рёвом локомотива бросился на щуплого подростка. И вновь смертоносный поезд пронёсся мимо… Зрители начали улюлюкать. Том понимал, что ему надо всего-то один раз попасть по этой обезьяне, и она перестанет не только прыгать, но и дви- гаться вообще. Только один раз. Но, похоже, удача отвернулась от него. Уже давно прошли и две минуты, а за ними ещё три. Том тяжело дышал, он уже получил пять ударов, а его против- ник ни одного. — Ну хватит, — сказал Гольдберг, — пацан честно выиграл свою тушёнку. — Нет, Гольдберг, — прорычал Симпсон, — бой окончится, когда я скажу! Он попытался пнуть правой ногой увёртливого соперника. Но тот неожиданно присел и подсёк его левую ногу, и Симпсон рухнул на спину. Он перекатился на живот и встал на четве- реньки… Зрители притихли. — Кончайте этот балаган! — жёстко произнёс Гольдберг. Джим Кассиди понял, что если япошка выиграет бой, то из него сделают козла отпущения.

Александр Борохов 136 — Парни, Гольдберг решил всех вас надуть и забрать де- нежки. Неужели вы позволите это грёбаному копу лишить вас честного выигрыша? Толпа одобрительно загудела. — Скалли, держи! К стоящему на четвереньках Тому упал здоровенный нож Боуи. — Симпсон, сделай ему харакири! Наконец Скалли, шатаясь, поднялся и, сжав в руке нож, ко- торый своими размерами был больше похож на маленький меч, сделал рубящий удар по шее японца. Кто-то вскрикнул от ужаса. Подросток сделал кувырок и без единой царапины через пару мгновений уже был на ногах. Толпа начала бесноваться. Послышались тут и там злобные крики: — Убей его, Скалли! Прикончи ублюдка! Том ещё раз замахнулся гигантским ножом, но тот вновь разрезал только воздух. Японец стремительно прыгнул вверх и локтем нанёс мощ- ный удар в челюсть чернокожему гиганту. Тот рухнул на колени, после чего всем телом распластался на земле. Повисла зловещая тишина. Полицейский спокойно подошёл к Кассиди, вырвал из его руки деньги, свернул их в трубочку и положил в карман. После этого сержант вошёл в круг и передал обе банки с тушёнкой подростку, кивком головы в сторону показав, чтобы тот уходил. Но толпа не желала расступаться. — Верни нам наши деньги! Ты их выиграл нечестно! Коль- цо начало сжиматься. — Приказываю всем разойтись! Как представитель воен- ной полиции предупреждаю: любые действия, направленные на нарушения закона, будут пресекаться по законам военного времени. — Отдай нам наши баксы!

Глава 22. Заклятый друг 137 Гольдберг засунул руку в карман, и достав ворох зелёных бумажек, с презрением бросил их в толпу. — Подавитесь! Но толпа, даже получив свои деньги, не желала расхо- диться: — А теперь отдай нам эту жёлтую обезьяну. — Вы его не получите, он находится под охраной военной полиции! — С каких это пор? — С этой секунды. Гольдберг рывком снял свой «томми» и мгновенно пере- дёрнул затвор: — Последний раз предлагаю всем разойтись! — Эй, Сол, ты что, в нас стрелять будешь? Вместо ответа Гольдберг выстрелил короткой очередью над головами солдат. Кто-то крикнул: «Ложись!» Началась паника. Некоторые из них упали на землю. Круг разомкнулся. — Беги, беги! Подросток, не дожидаясь третьей команды, бросился, пет- ляя, как заяц, и через пару мгновений скрылся. Соломон Гольдберг увидел, как, расталкивая озлобленных солдат, к нему приближались капитан военной полиции и двое солдат. Возле ног сержанта, словно заснувший верный пёс, лежал без памяти чемпион-тяжеловес Том Симпсон. — Гольдберг, что здесь происходит?! — Они хотели устроить суд Линча над японским под- ростком. — А кто этот Геркулес, что сделал гамбургер из Симпсона? — Это пацан — японец. — Не может быть! А из-за чего была драка? — Всё по-честному! Японец украл со склада две банки с тушёнкой, а Кассиди здесь решил устроить гладиаторский бой вместе с тотализатором. — Где Кассиди? Я спрашиваю, где Кассиди?

Александр Борохов 138 Солдаты расступились. Кассиди, с лицом белым, как кафель в морге, лежал скрюченным в виде запятой, прижимая руки к животу, под ним расплывалось тёмно-вишнёвое пятно. — Санитаров сюда! А вас, сержант, прошу следовать за мной! ***** Полковник Дрейк Моррисон отодвинул от себя кружку с остывшим кофе: — Вы хоть понимаете, чем это Вам грозит, сержант? — Да, сэр! Сол Гольдберг стоял навытяжку перед офицером. — Ни черта Вы не понимаете! И Моррисон хлопнул кулаком по столу, да так, что кружка подпрыгнула и расплескала своё содержимое. На столе поя- вились бурые кляксы. — Дженкинс! Дженкинс! Вбежал запыхавшийся молодой солдат: — Слушаю, сэр! — Принесите тряпку, я сам вытру! Через секунду тряпка, сделанная из старой застиранной формы, была в руках у полковника. Моррисон похлопал рукой по картонной папке, лежащей у него на столе. — Пятнадцать морских пехотинцев подписали письмо, что вы хотели их убить и открыли огонь из автомата. Они так- же утверждали, что поймали самурая, по-видимому офицера, и хотели его отвести в штаб. А вы, угрожая им оружием, помог- ли ему скрыться… — Это месть, банальная месть. Они нарушили закон. Во-первых, азартные игры запрещены, во-вторых, они отка- зались подчиниться представителю военной полиции, а в-тре- тьих…. — А в-третьих, вы сами играли в тотализаторе. Кассиди пришёл в себя в госпитале и сообщил об этом следователю из военной прокуратуры!

Глава 22. Заклятый друг 139 — Сэр, я понимал, что расправа над гражданским лицом неминуема, и, как представитель закона, принял решение. — Ты понимаешь, Соломон, что я должен отдать тебя под суд? — Так точно, сэр! — Значит, ты, понимая, что может случиться, всё равно бы действовал так же? — Да, сэр! Их поведение было не достойно поведения солдат армии-победительницы. Мы американцы, а не дикари из джунглей. Надо не только колоть себе на правом плече «SF»1, а ещё и следовать этому! Дрейк Моррисон в задумчивости постучал карандашом по папке: — У тебя прекрасный послужной список. Бронзовая Звез- да и три Пурпурных сердца. Ты начал служить морпехом в ты- сяча девятьсот сорок втором году. В одной рукопашной схват- ке ты лично уничтожил восемь японцев. О тебе даже написали в газете в твоём родном Нью-Йорке. И вдруг ты попросился год назад в военную полицию. Что случилось? — Я устал от крови. Война — это тотальное отсутствие за- конов. Это право сильного, право победителя. Я хочу охранять закон… Где-то с год назад мне приснился странный сон. Я стою в нашей комнате в Бруклине перед отцом, весь грязный, рука и нога проколоты японским штыком, с пятнами запекшейся крови, — сразу после боя. — Он сидит в своём кресле-качалке и пристально смо- трит на меня. И так печально говорит: — Шломик, почему ты грязный и без кипы, неужели ты за- был какой сегодня день? А я никак не могу понять, как он может меня спрашивать, ведь он умер в тысяча девятьсот тридцать втором году! — Я не помню, — отвечаю я ему честно. 1 SF (лат.) — semper fidelis — всегда верен. Корпус морской пехоты использует этот девиз с 1883 года

Александр Борохов 140 — Сегодня Йом Кипур. Мы должны вспомнить тех, кому доставили горе, и хотя бы мысленно извиниться. — Папа, но сейчас война! Это не люди вокруг, это враги! Какие могут быть сантименты! А ответа нет. Посмотрел я на кресло, а оно пустое… Что-то у меня внутри сломалось. Ведь трое из этих японцев, что я при- кончил штыком, были совсем мальчишки… Полковник Моррисон обхватил рукой подборок. — Ладно, сегодня переночуешь здесь, в штабе, а завтра на рассвете я переведу тебя в другую часть. ***** Сол долго ворочался на походной койке и, наконец, заснул. Ему показалось, что его лица что-то легонько коснулось. Он сделал взмах рукой, и ощущение исчезло. Потом вновь верну- лось. Опять взмах, и опять всё повторилось. Какая назойливая бабо… Он открыл глаза. Перед ним стоял тот самый японский под- росток. Сначала подросток показал на Гольдберга и произ- нёс по слогам: — Со-ро-мон. Гольдберг утвердительно кивнул. Потом мальчик ткнул себя рукой в грудь и произнёс: — Кеншин1 — йожинь, эйен ни2! Он раскрыл свою ладонь, на ней лежала прекрасная зе- лёная рыбка, вырезанная из камня, по-видимому, из нефрита. — Кои3, — произнёс подросток. И вложив в руку растерян- ного Гольдберга, после чего закрыл его ладонь. — Гифто4. И в тот же момент маленький японец исчез так же мгно- венно, как и появился… 1 Кеншин (японю) — мужское имя, переводится как сердце меча. 2 Йожинь, эйен ни (япон.) — друг, навсегда. 3 Кои (япон.) — карп. 4 Гифто (япон.) — подарок.

Глава 22. Заклятый друг 141 Трясясь в джипе по разбитой дороге, сержант Гольдберг периодически сжимал и разжимал руку, на которой лежала маленькая зелёная рыбка. На лице его блуждала улыбка.

Александр Борохов 142 Глава 23. Две дороги в никуда Конечно, приятно разыгрывать роль недотроги, «Хотел ведь, как лучше» при этом скуля и юля, Мол, дескать, не мы для себя выбираем дороги, Тогда почему же вот эта дорога избрала меня? Стихи автора «Размышления o дороге». Время листает Книгу Судеб, не останавливаясь, или почти не останавливаясь. День может занять десять страниц, а год уместиться в одной строчке, как гусеница в коконе, чтобы однажды превратиться в бабочку. Неизвестный монах 1951год Их было всего восемь, — счастливое число, — и все они счи- тали себя братьями. И ещё у них была только одна сестра — маленькая Хотару. Кеншин поднял двумя руками чашку с сакэ — Братья, сегодняшний день особенный. И не потому, что выпал первый снег. Сегодня мы выходим из тени, потому что сегодня мы получаем имя. Произнеся это, он немного отхлебнул из чашки передал её Акире. Затем он неожиданно повернулся спиной к собравшимся и сбросил кимоно, и тогда все присутствующие увидели не-

Глава 23. Две дороги в никуда 143 обыкновенно красивую татуировку, покрывавшую всю спину Кеншина. Это был карп с ярко-зелёной чешуёй, выпрыгивающий из чёрно-синих пенных морских волн. После этого Кеншин вновь надел кимоно и повернулся. — Теперь мы не какая-то никому неизвестная уличная бан- да. Мы — «Общество хранителей нефритового карпа». ***** У каждого из восьми собравшихся была своя «профессия», а университетскими факультетами были улицы послевоенного Токио. Здоровяк Риота в прошлом подавал большие надежды в сумо, ему прочили в будущем титул ёкодзумы. Но пришла во- йна, и от девяносто семикилограммового сумоиста осталось, с трудом, всего семьдесят. Ещё бы, борца по имени «Голод» могли победить только два равных ему противника: «Еда» или «Смерть». Кеншин нашёл Риота умирающим в одном из развалив- шихся домов. Вместе с Харуки они выходили бывшего гиганта, вырвав его из лап смерти, — так их стало трое… Четвертым к ним присоединился Акира, он полностью соот- ветствовал своему имени «смышлёный» и был «ходячей кри- минальной энциклопедией Токио», так как знал численность и территории других банд, при этом он обладал поистине фено- менальным даром прирождённого финансиста. Никто лучше него в этой банде не умел продать за почти реальную цену ворованный товар, — благодаря этому их маленькая «казна» постоянно пополнялась. Их встреча с Кеншином произошла в лавке скупщика кра- деного, где хозяин попытался обмануть Кеншина, принесшего старинные серьги в виде ( ) серебряных морских коньков, в хвосте которых помещались прекрасные жемчужины. Бары- га предложил цену втрое ниже, чем эти серьги стоили. Тогда Акира, ждавший в стороне, сказал, что он сам найдёт этому продавцу серьёзного покупателя, который заплатит истинную

Александр Борохов 144 цену, и вдобавок расскажет другим бандам, что с Тадао-Хро- мым не стоит иметь дела, потому что он обманщик. Хотака был тоже похож на одноимённую гору, в прошлом он успешно занимался дзюдо, начиная с пяти лет. Его един- ственным тренером был дед, который, в свою очередь, был учеником великого Дзигоро Кано. Хотака и Риота были боевым звеном их банды, решавшим возникшие проблемы силовыми методами. Вместе с Кенши- ном и его смертоносным мечом они легко противостояли дру- гим, даже более многочисленным группировкам. Следующим в банду пришёл Ренжиро по кличке «Притво- ра», — он был прирождённым артистом. На всяческих спон- танно возникающих рынках или возле армейских частей он честно и вдохновенно исполнял роль «маленькой сиротки». Щуплый, в лохмотьях, но с ангельским лицом, он даже не про- сил, просто взрослые сами стыдливо совали ему в руку кто сушёную рыбу, кто мешочек с рисом, а кто и несколько монет. При том, что благодаря уму и смекалке Акиры их «малень- кая казна» не пустовала, бывали дни, а иногда и целые недели, когда полиция разыскивала членов банд, делая облавы. И тут Ренжиро был просто незаменим, поскольку никто не обращал на него никакого внимания. Он был «глазами и ушами» бан- ды, также доставал еду, чтобы всё их небольшое братство не умерло с голоду. Братья-близнецы Каташи и Катцуро были профессиональ- ными карманниками, в банде они держались несколько отчуж- дённо и настороженно. Единственный человек, которого они слушались беспрекословно, был Кеншин Сома. Причина была проста: одного из братьев схватили американские солдаты, а второй попытался вступиться за пойманного и так же был схвачен. Какой-то рыжий солдат уже выкинул вперёд свою по- крытую густыми рыжими волосами руку с кольтом, как вдруг появился какой-то парень с мечом и спас их. Через несколько мгновений на месте бывшего суда Линча осталась лишь одна отрубленная рука, судорожно сжимавшая «кольт».

Глава 23. Две дороги в никуда 145 Самым последним присоединился к будущему «Обществу хранителей нефритового карпа» карточный игрок Миядзаки Дзётиро. Это был неисправимый оптимист и фокусник, — ко- лода карт то растворялась, то вновь появлялась в его ладонях. Сами карты порхали, как живые птицы, и вдруг ложились на стол идеальным веером. Перед каждой игрой он целовал свой медальон, подаренный ему отцом. Это был отлитый в серебре иероглиф «удача». Все в банде понимали, что если и их до- быча была большей, чем у Миядзаки, то это лишь временный успех. Дзётиро регулярно изо дня в день приносил настоящие деньги. 1953 год Любовь приходит ко всем. Однажды она заглянула и к Хо- тару в лице картёжного шулера, потомственного игрока в ба- кудо1. Его дед, отец и оба дяди — все были азартными игро- ками. Его первой игрушкой были карты, его первыми словами были те, что связаны с игрой, хотя смысл их он не понимал. Его звали Миядзаки Дзётиро, он был небольшого роста, с невинным детским выражением лица, при этом он всегда хотел есть. Харуки часто тайком подкармливала его. Дзётиро приносил больше всех денег, при этом не забывал делать по- дарки и Хотару. То он принесёт черепаховый гребень, то ка- кую-то брошку. Он всегда садился играть со взрослыми игро- ками, которые даже не представляли, с кем связались. Если возникали споры, то рядом оказывался Кеншин со своим ме- чом. А поскольку его владение катаной было практически без- упречным, то споры вокруг выигранных денег утихали быстро. Особенно всем недовольным запомнился случай с вла- дельцем игорного притона Минамото Кадо, он действительно был широким, как и его имя — «ворота», и в прошлом был бор- цом сумо. Увидя, что мальчишке неслыханно везёт, он сам сел играть с ним, но проиграл, так и не заметив мошенничества со 1 Бакудо (япон.) — традиционная японская карточная игра.

Александр Борохов 146 стороны своего малолетнего противника. В тот момент, когда Дзётиро забирал выигрыш, Кадо схватил его за руку и уже занёс над своей головой кулак, чтобы проучить наглеца, од- нако, случилось непредвиденное: Минамото застыл поскольку кончик меча упирался прямо в горло хозяина притона. По шее красной змейкой ползла тоненькая струйка крови. Кадо разжал свою руку и выпустил малыша-картежника запихивавшего ассигнации под старое кимоно. Но однажды, всего лишь однажды, Кеншин Сома не сопро- вождал маленького Дзётиро. Просто в этот день ему надо было найти покупателя на несколько золотых монет, которые были случайно обнаружены в тайнике разрушенной стены дома. В тот вечер Миядзаки не вернулся. Не вернулся он и утром. Кеншин нашёл его маленькое тело со вспоротым животом, в который запихнули дохлого карпа и игральные карты. Хотару была безутешна, она отказывалась есть и пить. И только угроза брата, что её поведение бесчестит его, и поэ- тому он сделает харакири, возымела действие. Сестра начал есть, однако улыбка навсегда покинула её лицо. Смерть Дзётиро была вызовом, брошенным ему невиди- мым врагом. Кеншин искал убийцу на рынках и в игорных домах. И уда- ча наконец улыбнулась ему. Именно «удача», в самом прямом смысле слова. Однажды ноги его сами привели в тот самый игорный дом «Яшмовый павлин», владельцем которого был Минамото Кадо. Игра была в самом разгаре. Кадо везло, перед ним выросла небольшая гора Фудзи из мятых банкнот. Лицо его раскраснелось, глаза жадно блестели. Кеншин, стоявший в стороне, брезгливо ухмыльнулся, глядя, как буднично вы- глядит демон жадности. Он уже собрался уйти, как внезапно замер на пороге. Кимоно Минамото распахнулось на груди, и Кеншин увидел висевший на чёрном шнурке серебряный ие- роглиф «удача». Тот самый. Пьяный и счастливый Минамото возвращался домой в первом часу ночи, горланя какую-то детскую песенку. Вдруг

Глава 23. Две дороги в никуда 147 из темноты выступила невысокая фигура и преградила ему дорогу. Минамото остановился, покачиваясь на месте и вглядыва- ясь в нечёткий силуэт. — Эй, ты кто? Что тебе нужно? Я — Кадо, хозяин «Яшмово- го павлина», я раздавлю тебя, как улитку! Незнакомец снял с плеча длинный футляр и достал оттуда сверкнувший в лунном свете меч, который растаял в ночи. — Погоди, погоди, я тебя знаю! Ты — «Инженер», но я тебя не боюсь! — и он, широко расставив руки, двинулся на про- тивника. Кеншин сделал движение мечом, похожее на цифру во- семь, которую положили на бок, и в то же мгновенье обе руки упали на землю. Несколько секунд гигант смотрел на свои кровавые обрубки, потом колени его подогнулись, и он упал на мостовую. — Боюсь, что в карты ты уже играть никогда не будешь, — спокойно произнёс молодой японец, потом он поддел остри- ём меча чёрный шнурок, и медальон упал ему в левую ла- донь. — Удача тоже от тебя отвернулась. Произнеся эти слова, Кеншин снова взмахнул мечом. Вер- нувшись домой, он положил медальон у изголовья спящей сестры: — Пусть дух Миядзаки Дзётиро всегда будет охранять тебя. Наутро игроки, столпившиеся возле «Яшмового павлина», увидели самую ужасную картину в своей жизни. На входе их, как обычно, встречал хозяин Минамото Кадо, разница была только в том, что он был разрублен на двадцать частей и сло- жен небольшой горкой, которую венчала его отрубленная голова с выпученными глазами, а изо рта высовывался хвост карпа. 1960 год

Александр Борохов 148 Ночью Кеншин возвращался по переулку, освещённому единственным фонарём — луной. Впереди он услышал ка- кой-то шум и приглушённые крики. Нападавших было пятеро, все они были вооружены корот- кими ножами-танто, а их безоружная жертва сопротивлялась отчаянно. Однако, конец был предрешён, так как их противник еле волочил свою левую ногу, да и правая рука свисала, как плеть. Он тяжело дышал, опершись спиной на стену. Ещё несколько секунд, и всё будет кончено. Кеншин сорвал с себя футляр, моментально обнажив меч, с криком: «Кои ноборэ!» бросился на будущих врагов. Пять врагов, пять движений. Первый противник получил вертикальный удар «шомэн- учи», который пополам рассёк ему голову. Второй получил «котэ-учи», и правая рука с ножом упала в уличную грязь. Тре- тий и четвертый получили по «цуки», кровь фонтаном бры- знула из их рассечённых горл. Завершающей нотой в этой симфонии смерти была «до» — именно так назывался удар, которым Кеншин разделил противника на две части, верхнюю и нижнюю. Потом он подошёл к корчившемуся возле своей руки бан- диту и заколол его. Через пару минут всё было кончено. Спасенный, всмотревшись в лицо своего спасителя, вос- кликнул: — Я узнал тебя, Инженер! Меня зовут Икки Ямадзаки, те- перь ты мой брат… С этими словами спасённый без сознания рухнул на руки Кеншина. 1963 год В двадцать пять лет Хотару пересекла тот пятилетний тра- диционный рубеж, когда большинство японских женщин вы- ходят замуж. Конечно, она не была писаной японской краса- вицей, такой, как смотрят японки с настенных календарей и

Глава 23. Две дороги в никуда 149 глянцевых рекламных плакатов, но её характер был поистине золотым. Терпелива, скромна, прекрасная хозяйка, а в изго- товлении традиционных японских сладостей — вагаси ей во- обще не было равных! Да и сам Кеншин имел уже серьёзную репутацию в мире якудза. Немало глав различных криминальных группировок мечтали породниться с главой «Общества хранителей нефри- тового карпа». И хотя у Кеншина не было семьи, он всегда отшучивал- ся одной фразой: «Зачем мне жена, когда у меня есть такая сестра!» Услышав эти слова, на лице Хотару появлялась роб- кая улыбка, точь-в-точь как маленький светлячок мерцает на ладони. В день рождения сестры брат подарил ей набор прекрас- ных фарфоровых кукол: мужчину, женщину и маленького мальчика. — У тебя не было красивых игрушек в детстве. А мне так хотелось тебе их подарить. Извини, что с большим опозданием. Хотару гладила фарфоровых кукол по головам и по щекам её текли слёзы. 1975 год Хотару так и не дождалась, чтобы четырнадцатого марта, на Белый день, чтобы кто-то подарил ей шоколадное серд- це, — как знак, что решил взять её в жёны. Её сердце много лет назад «украл» маленький картёжник Миядзаки Дзётиро, а его самого украла смерть в тысяча де- вятьсот пятьдесят третьем году. С тех пор она носила, не сни- мая, на шее его медальон с иероглифом «удача». Кеншин не знал, как помочь сестре, и очень хотел видеть её счастливой, но увы, ни его виртуозное владение мечом, ни его растущее из года в год влияние в криминальном мире, ни миллионы йен не могли ей дать того, что называется счастли- вая семья.

Александр Борохов 150 Однажды у неё был роман почти целых три месяца, ко- торый внезапно оборвался. Это был какой-то смазливый ак- тёр, гораздо моложе её, к тому же, азартный игрок в бакудо и кости. Он просаживал всё, что давала ему Хотару, а однажды просто исчез. В этот день Хотару пришла к брату и принесла небольшую корзиночку с японскими сладостями. Это было настоящее про- изведение искусства. Это были вишни, сливы и персики, все фрукты выглядели по-настоящему, хотя родились не в саду, а в её золотых руках. Сев напротив брата, она со счастливой улыбкой наблюда- ла, как он ест. — Кеншин, я знаю, что ты всегда выполняешь мои жела- ния. Пообещай мне выполнить ещё одно. — Всё что угодно, моя Адзуки, — с набитым ртом произнёс Кеншин детское прозвище сестры. — Помни, ты мне пообещал! — серьёзно произнесла Хотару. — Неужели ты попросишь достать тебе Луну? — усмехнул- ся старший брат. — Больше, гораздо больше! Я хочу, чтобы он остал- ся жив! — жаром, не свойственным ей, произнесла младшая сестра. — Я тебя не понимаю, — спокойно произнёс Кеншин и по- ложил в рот миниатюрную вишню. — Я говорю о Кензо Ямада, — тихо произнесла сестра. — Кто это? — спросил Кеншин и нахмурился. — Кажется, я вспомнил, уж не тот ли актёришка, которым ты так увлеклась? Такой же весёлый проныра, как и маленький Миядзаки. Она кивнула. — Если он обидел тебя, он умрёт, — будничным голосом сообщил Кеншин и положил в рот очередную вишню. — Ты же обещал, — испуганно произнесла Хотару. — Ты не можешь нарушить своё слово. И я не хочу, чтобы мой брат стал убийцей отца моего будущего сына.