Кровавая икебана

Глава 8. По-соседски… 51 Это совсем не так! За добро надо платить добром, а за зло — по справедливости.» — Так зачем человеку Бог? — повторил свой вопрос Гольдберг. — Всё очень просто! — вздохнув, ответил Шухман. — Че- ловек всегда стремится к власти. Сначала власть получали сильные просто потому, что они сильнее других. Но сила и молодость имеют обыкновение превращаться в немощность и дряхлость. А власть — самый сильный наркотик на земле, от неё практически невозможно отказаться. Истории почти не известны примеры, когда человек добровольно отказывал- ся от царского венца. Ну, разве что император Диоклетиан, который управлял своим огородом с большей радостью, чем вечным Римом… Потом на смену сильным приходят умные. Этим приходится укреплять свою власть уже не собственной рукой, а рукой закона. А кто подтвердит, что этот закон — един- ственно правильный? Только Высшая Сила! Поэтому-то и человек не создаёт Храм до тех пор, пока у него не появляется желание стать Избранным. А для того, чтобы другие признали эту избранность, должно быть ещё и подтверждение Высшими силами. Вот тогда он и строит здание, которое нарекает святи- лищем, а затем объявляет себя Жрецом и приносит там жерт- вы богам и духам, а свою удачу на охоте или быстрое исце- ление от ран объясняет покровительством неба. Жрец — уже не обычный человек, а избранный, потому что у него есть доступ к богам, в то время как другим этот доступ закрыт, при- чём навсегда. Он даже не вскарабкивается, как многие, вверх по социальной лестнице, а просто возносится над своими со- родичами. Следующий шаг — это создание свода законов или их удачная трактовка в собственную пользу. Так зарождается Религия. Создав её, он заявляет о том, что знает ответы на все основные вопросы. Первое — что есть Бог? Второе — как надо служить Творцу? И, наконец, третье — каково будет наказание неверующим? Повторение ритуалов и размеренный порядок вещей укрепляют жреца в собственной избранности. Богоиз- бранности… А вера — вера тут ни вовсе при чём!

Александр Борохов 52 — Что же мне теперь делать, сосед? — устало спросил Со- ломон. — Смирись! — тихо произнёс Шимон. — Нет другого пути для верующего еврея, ты должен принять ту ношу, которую даёт тебе Создатель. Да, у тебя случилось горе, а у кого его не было?! Нам всегда кажется наоборот, что другой кусок пи- рога, лежащего в чужой тарелке, и больше, и слаще, а трава у соседа на лужайке более зелёная. Вот и наша собственная беда — самая горькая. Но ведь и в твоей жизни были куски счастья со вкусом шоколадного торта, от которого невозможно оторваться. Разве ты не был счастлив, когда Сара стала твоей женой, пусть будет благословлена её память? Ты помнишь, как мы с тобой напились русской «Столичной» на брит миле1 Натана? А как ты плакал от счастья, когда твой сын Натан познакомил тебя со своей будущей женой? А как мы, два старых дурака, потеряли Баруха в Тель-Авивском Луна-Парке, а потом, когда нашли, на радостях съели по три порции мороженого… Шимон Шухман замолчал на несколько мгновений и потом убежденно произнёс: — Творец есть, и ты есть у Творца. Прими своё горе, как лекарство, и живи дальше! 1 Брит мила (иврит) — традиционный еврейский обряд обрезания крайней плоти (циркумцизия) на восьмой день от рождения у младенцев мальчиков, означает «Союз с Творцом».

Глава 9. Не та дверь 53 Глава 9. Не та дверь Остерегайся мудрости других. Ничего не имеет смысла. Всё противоречит само себе, даже основные истины. Никто не может знать, куда ты идёшь, потому что ты сам этого не знаешь. Твоя извили- стая дорожка может показаться тёмной, такая она и есть, но смотри, чтобы никто с неё не сбил. Тонино Бенаквиста. Кто-то другой Для религиозного еврея синагога — не просто обычное зда- ние, построенное из камня, бетона или дерева. Это Храм, куда он ходит, как на работу, но не потому что получает зарплату, а по велению души. Там, под куполом любой формы, еврей напрямую, без посредников, обращается с Творцом, через мо- литву вознося благодарности Богу. В то время, когда мужчина произносит: «Преклоняюсь перед Тобой, Всевышний, Прави- тель мира, что не сделал меня женщиной», тогда как женщина молится, говоря: «Преклоняюсь перед Тобой, Всевышний, Пра- витель мира, что сделал меня в соответствии с Волей Твоей». Молитвой день начинался, ею же и оканчивался. Этот день не стал исключением для раввина Шломо Гольд- берга. После вечерней молитвы, когда все разошлись они оста- лись вдвоём. Ребе Залман Ауэрбах был очень стар, ему пере- валило за девяносто пять. Он был высокого роста, болезненно худой, с абсолютно лысым черепом и усталыми глазами, на- полненными печальной мудростью. Последние двадцать лет он был главным раввином этой синагоги. — Ребе Ауэрбах! Почему арабы к нам так жестоки? По- чему такие слова, как порядочность, честность, благородство

Александр Борохов 54 стали лишь достоянием толковых словарей, которые давно устарели? Откуда в людях столько зла и ненависти? — сразу задал подряд несколько вопросов Соломон Гольдберг. — Ты же помнишь арамейское выражение: «Истира вэ-лаги-на Киш Киш Карья» — «Мелкая монета в кувшине громко звенит». Представь себе теперь, что отец и мать — гон- чары и всю жизнь лепят своих детей — кувшины. Они придают им форму, похожую на все остальные кувшины, но вопрос, чем они их наполняют. Кувшин можно наполнить водой, молоком, вином, а можно и ненавистью. И если он наполнен ненави- стью, даже если на вид кажется пустым, то туда уже больше ничего не нальёшь, потому что сам кувшин полон до краёв, и туда уже больше ничего не помещается. Мало того, с годами ненависть впитывается даже в саму глину, из которой и сделан кувшин. Стенки становятся пористыми, и сосуд лопается; эта разлившаяся ненависть отравляет всё вокруг: землю и воздух, хотя и не видна обычным глазом. — У меня погиб единственный внук… — Прими мои соболезнования в твоем горе и утешься тем, что Барух даян емет1! — Как ты можешь так говорить? Какой же Творец спра- ведливый судья?! — возмутился Соломон. — Старики не долж- ны хоронить детей, иначе нарушается порядок вещей. И это не только у нас — это практически у всех народов. Например, у китайцев было даже такое пожелание благополучия и счастья: «Сначала дед, потом отец, и лишь потом сын». — Я старше тебя и знаю, что это такое! Пять поколений Ауэрбахов жили в Лейпциге. Ты понимаешь, целых пять! У нас была большая квартира, в которой был настоящий рояль. Мы росли в счастливой еврейской семье. Мы никогда не задумы- вались над тем, кто мы. Хотя, я не помню, чтобы мы хоть раз бы не отмечали дома шабат. Отец брал нас кататься на ка- русели, и мы лакомились мороженым, когда он степенно пил 1 Барух даян емет (иврит) — Бог, справедливый судья

Глава 9. Не та дверь 55 своё баварское пиво, разглаживая усы. Мы выросли, я пошёл по дороге отца и тоже занялся банковским делом. Мой отец — Фридрих — любил повторять: «Деньги — не главное в жизни. Главный тот, у кого их много!» К сожалению, эта его фраза разлетелась вдребезги, как рождественская ёлочная игрушка, когда пришли нацисты. Мой отец, мать, две младших сестры и брат — их всех сде- лали «свободными» печи Освенцима. От них не осталось даже горстки пепла. Врач Герман фон Дельвиг отправил их в печи через месяц после нашего прибытия в лагерь. — Да, это всё ужасно, но я тебе говорю о чувствах отца и деда. — Я не закончил… Это был второй год моего земного сча- стья, — год назад я женился на Иде Авербух. Она была бере- менна нашим сыном, мы даже дали ему имя Леопольд… Ида пережила моих родителей всего на три дня… А я…Я так и не услышал, как кричит наш сын, приходя в этот мир. У ненависти всегда есть конкретное имя. Мою ненависть звали Герман фон Дельвиг. Мне удалось бежать из лагеря. Я полгода прятался в сви- нарнике и ел вместе со свиньями. Я хотел выжить любой це- ной лишь для того, чтобы отомстить. У нас в доме, в каминной полке, был тайник, — там были спрятаны бабушкины фамиль- ные драгоценности. Я вернулся после войны в Лейпциг и на- шёл тайник. На эти деньги я мог бы себе построить новый дом и завести семью. Но пепел Клааса стучал в моё сердце1! И вместо этого я нанял одного поляка, — он тоже был узни- ком Освенцима, а до войны был следователем по убийствам в Варшаве, — чтобы тот разыскал мне Дельвига. Прошло двадцать два года, и он нашёл мне убийцу моей семьи. В Швейцарии. У него была своя клиника. Он по-прежне- му был врачом, успешным врачом. У него трое внуков. 1 Пепел Клааса стучит в моём сердце! — фраза Тиля Уленшпигеля о мести, в память об оклеветанном и сожжённом его отце, из романа Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле».

Александр Борохов 56 Я приехал к нему в Берн. Он гулял в лесном парке вместе со своими внуками. Я подошёл к нему. Он улыбнулся и вежли- во поздоровался. Я тоже улыбнулся и задрал левый рукав. Там было криво написано: «533867». А потом я достал «парабеллум» … Дельвиг попятился назад, пытаясь спрятать своих внуков себе за спину, и лишь бессвязно лепетал: — Битте, битте, нихт шиссен, киндер…1 Его глаза расширились от ужаса. Это были глаза уже не эсэсовца, а пожилого человека, любящего своих внуков и боящегося что кто-то может причинить им зло. Я опустил пистолет в карман пальто и ушёл. Проходя через мост, я выкинул в реку ненужное мне оружие. В Лейпциге сейчас есть памятник недалеко от нашего быв- шего дома. «Пустые стулья» — в память о сожжённых фашиста- ми евреях в местной синагоге… Просто пустые стулья… Ряды пустых стульев… Там нет фамилий членов моей семьи. Я их нашёл позже на автобусной остановке. Пять медных табличек, вплавленных в асфальт рядом с аккуратной немец- кой урной. Фридрих Ауэрбах, Матильда Ауэрбах, их дети: Эль- за, Анна и Бруно. Годы рождения у всех разные, а дата смерти одна, и место одно — Освенцим. Для моей Иды даже не нашлось кусочка меди… А память? Если бы я был хирургом, я хотел бы вырезать у себя эту страшную штуку, похожую на опухоль, которая разъе- дает мне жизнь! — А как же справедливость?! Почему Творец не карает тех, кто творит такое зло? Где же Божественное правосу- дие?! — не сдержался и почти выкрикнул Гольдберг. - Мы не знаем весь замысел Творца и не имеем права тре- бовать от него разъяснений, — устало произнёс Ауэрбах. — Наш 1 Битте, бите, нихт шиссен, киндер… (нем) — Пожалуйста, пожалуйста, не стреляйте, дети…

Глава 9. Не та дверь 57 удел — терпеливо принимать Его решения. Смирись с этим. Правильный еврей не задаёт таких вопросов. И еще… Неожиданно Соломон Гольдберг резко встал и направился к выходу. — Шломо, подожди, — привставая, обратился к уходящему ребе Ауэрбах, — я же ещё не закончил… Гольдберг, уже взявшийся за дверную ручку, отпустил её и обернулся. — Видимо, я неправильный еврей! Я всегда буду задавать вопросы и искать на них ответы. И ещё… Извините меня, я ошибся дверью! Впредь буду внимательней.

Александр Борохов 58 Глава 10. Отчаянный шаг Великое отчаяние порождает великую силу Стефан Цвейг После утренней молитвы арабы выходили из мечети в Шо- афате, чёрные купола которой грозовыми облаками плыли вместе с настоящими собратьями в утреннем небе. Выходив- шие после молитвы мусульмане застывали на месте, как пора- жённые молнией, видя абсолютно нереальную картину. Перед входом в мечеть стоял еврей-ортодокс в чёрном длиннополом пиджаке и шляпе. Он терпеливо ждал. — Мажнун! Мажнун!1 Итбах аль-яхуд!2 Мальчишки начали кидать в него гнилыми фруктами и кам- нями и, один из них попав в лицо, рассёк ему бровь слева. Ста- рик не удержался и упал. Он медленно встал на четвереньки и постепенно выпрямился. Раввин падал ещё дважды. Под гра- дом тухлых овощей и камней чёрная одежда раввина покры- лась цветными пятнами и пылью. Воздух стал густ от гневных криков и ругательств. По лицу старика струились пот и кровь, но он продолжал молчать. Появился имам Омар ибн Аюб: — Халас, халас! Дир балак иджи шорта!3 1 Мажнун (араб.) — сумасшедший. 2 Итбах аль-яхуд! (араб) — убивайте евреев! 3 Халас, халас! Дир балак иджи шорта! (араб.) — Хватит, прекратите, горе Вам если сюда сейчас приедет полиция!

Глава 10. Отчаянный шаг 59 What сan I do for you, old Jewish man? I don’t speak Hebrew.1 — I want advice.2 Имам удивлённо вскинул брови и, сделав приглашающий жест рукой, вернулся обратно в мечеть. Тотчас к раввину подбежали два молодых араба и бесце- ремонно обыскали его. Они завели его в небольшую комнату. Имам уже сидел за столом. Телохранители усадили раввина на стул, напротив. Один из них, что был постарше и поплотнее доложил: — Оружия нет, записывающих устройств тоже. Только вот это… После этих слов, он выложил на стол перед имамом связку ключей, потёртый кошелёк и какую-то газетную фотографию, завёрнутую в прозрачный пластиковый пакет. Стены комнаты, где все происходило, были украшены из- речениями из Корана, выполненными золотой краской, так что казалось, что слова Пророка сверкают изнутри. — Fine3, — тихо произнёс раввин, обводя рукой написан- ные изящной арабской вязью изречения. — Ты считаешь это прекрасным?! Позволь мне, тогда пе- ревести тебе кое-что из написанного. Например, сура 2:191. «Убивайте неверующих, где бы вы их ни встретили, из- гоняйте их из тех мест, откуда они вас изгнали, ибо для них неверие хуже, чем смерть от вашей руки. И не сражайтесь с ними у Запретной мечети, пока они не станут сражаться в ней с вами. Если же они станут сражаться и там, то убивайте их. Таково воздаяние неверным!».4 Или как тебе, например, вот это сура 5:51. 1 What сan I do for you, old Jewish man? I don’t speak Hebrew (англ) — Что ты от меня хочешь, старый еврей? Я не говорю на иврите. 2 I want advice (англ) — Мне нужен совет. 3 Fine (англ.) — прекрасно, отлично, замечательно. 4 Здесь и далее на странице — Коран, перевод И. Ю. Крачковского,16-изд., -Ростов на Дону, Феникс, 2014. (стр. 25, стр. 94, стр.145—146).

Александр Борохов 60 «О вы, которые уверовали! Не дружите с иудеями и хри- стианами: они дружат между собой. Если же кто-либо из вас дружит с ними, то он сам из них». — Ну, а как тебе понравится такое? «Вспомни, Мохаммед, как твой Господь внушил ангелам: — Воистину, Я — с вами. Так окажите же поддержку уверовав- шим! Я посею страх в сердцах тех, которые не уверовали. Так рубите же им головы и отрубите все пальцы за то, что они уклонились от повиновения Аллаху и Его Посланнику». Это написано в суре 8 (12:13). — Ты по-прежнему считаешь это прекрасным, еврей?! — и имам пристально посмотрел на собеседника. Гость молчал. — Мы будем говорить с тобой на английском, — продол- жил имам. — Что это? — и он указал на фотографию в цел- лофане. На ней крупным планом была окровавленная детская кисть, держащая зелёную рыбку. — Это последняя фотография моего внука Баруха. Един- ственного… — И что же ты хочешь, еврей?! Идёт война! Мы находим- ся в неравных условиях. Камни против пуль. — Но это ребёнок, просто мальчик! Он ни в чём не ви- новат! — Мальчики вырастают и становятся солдатами! — Но он никогда теперь не вырастет. — Это правда, на всё воля Аллаха. — Мой внук, мой единственный внук погиб, и ты гово- ришь, на всё воля Аллаха? Раввин вскочил, сжав кулаки. Двое арабов подскочили к нему и заломили руки. — Оставьте его, — приказал имам. — А ты, старик, сядь! Это ты пришёл ко мне, а не я к тебе! Ты думаешь, я не знаю, что такое «терять»? Пятнадцать лет назад «случайный» снаряд упал в мой дом в Газе. Там были мои жена и три дочери, самой

Глава 10. Отчаянный шаг 61 младшей Лейле был всего год… Я был в этот час на молитве в мечети. Зачем Аллах сохранил мне жизнь?! Раввин опустил голову. — Т ак что ты хотел от меня, старик? — Прости, я не знал о твоем горе. Родители не должны хоронить детей! — Что ты хотел спросить? — устало повторил имам. — Я хочу знать, кто стоит за этим терактом. — Зачем тебе? Да и откуда мне знать, — он широко раз- вёл руки. — То, что вы называете терактом, для нас — справед- ливый ответ оккупантам нашей страны. Тебе надо идти или в полицию, или в ШАБАК. Здесь ты не найдёшь ответа. — Я пришёл к тебе не как еврей к арабу. Я пришёл к тебе как человек к человеку. Как отец к отцу… — У меня нет ответа для тебя, еврей! — Н о должен же кто-то стоять за всем этим! — Старик, не ищи ответов, они могут привести тебя ад. — Ад у меня уже есть, здесь, на земле! — Ты ошибся, придя сюда! Он обратился на арабском к телохранителям и пренебре- жительно указал рукой на дверь. — Я устал. Проводите его. Али, вызови такси. Нам не ну- жен здесь труп старого мерзкого еврея! Двое телохранителей подхватили раввина и потащили к выходу. Имам тихо произнёс, как бы размышляя вслух: — Бэ микрэ им аф эхад ло локеах ахрают аль пицуц, аз тамид мэурав Исса Ха-Шахор1. Старик раввин застыл на мгновенье как-будто бы он на- толкнулся о невидимую преграду. Имам прикрикнул на своих верных слуг. 1 Бэ микрэ им аф эхад ло локеах ахрают аль пицуц, аз тамид мэурав Исса Ха-Ша- хор (иврит) — Если за взрывом никто не стоит, значит за ним стоит Черный Исса.

Александр Борохов 62 — Яалла,1 быстро уведите с моих глаз этого грязного еврея! 1 Яалла (араб.) — дальше ( в просторечье, соответствует выражению нетерпения, созвучно русскому: «давай, не тяни резину!»).

Глава 11. Пешка на шахматном поле 63 Глава 11. Пешка на шахматном поле Иногда звук человеческого голоса может вызвать в Альпах снежную лавину, но всё же нельзя считать крик единственной исчерпывающей причиной этой лавины. В. Леннокс Старый раввин стоял на тридцатиградусной жаре уже тре- тий день, а потом, когда город окутывали сумерки, он шёл ночевать на скамейке в Саду Роз. С первыми лучами солнца усталый старик вновь становился напротив здания Кнессета с самодельным плакатом, на котором на английском и иврите было написано: «Правительство бездействует! Объявляю голодовку. Тре- бую смертной казни для террористов!» Солнце палило нещадно. В традиционном для ашкеназского религиозного еврея длиннополом чёрном пиджаке — лапсер- даке и шляпе Соломон Гольдберг стоял, обливаясь потом. Его мутило и шатало, он смутно видел, что кто-то из охранников на второй день принёс ему пластиковый стул и поставил на него бутылку с водой и сэндвич с сыром. Раввин с трудом раз- личал чужой голос, как будто бы его уши были забиты ватой. В ответ он даже что-то прошептал молодому охраннику, но ему показалось, что его губы обрели свою собственную жизнь, отдельно от тела, как нос, который гулял отдельно от своего хозяина по городу в книге одного русского писателя. Старик увидел, как лицо молодого парня изменилось после услышанного, и он куда-то быстро ушёл. Это была война на истощение. Один против всего мира. Были какие-то журнали- сты, беспрестанно фотографировавшие Соломона Гольдберга на фоне здания Кнессета. Маленький чёрный муравей перед скалой Власти. Бездушной Власти. А какой может быть ещё Власть?! Только бездушной, иначе она перестаёт ею быть!

Александр Борохов 64 ***** — Ещё раз повтори, что сказал этот сумасшедший ха- реди1? — попросил сотрудника начальник охраны. — На все мои вопросы он говорил только одно: «Чёрный Исса». — И что, по-твоему, это означает? — Мне трудно сказать, но скорее всего, речь идёт о клич- ке террориста. — Возможно… Ладно, Алон, иди. Я подумаю, что делать. Элияху Штерн, напоминавший вышедшего на пенсию бок- сёра-тяжеловеса, разминая шею из стороны в сторону, как это делал перед схваткой, поднялся из-за стола и вышел из своего кабинета. Он прошёл по длинному коридору и поднялся по широкой лестнице на третий этаж. Затем Штерн остановил- ся перед дверью с надписью: «Первый заместитель министра безопасности» и постучал. — Войдите. Начальник охраны вошёл и прикрыл за собой дверь. Хозя- ин кабинета что-то быстро записывал, прижав левым плечом телефонную трубку. Через три минуты он закончил разговор и, положив трубку, устало улыбнулся. — А, это ты, Эли! Что-то случилось? — Там, перед Кнессетом, стоит второй день и митингует старик-ортодокс. — Митингует?! — удивлённо спросил замминистра. — Ког- да я проезжал, он, вроде бы, тихо стоял со своим плакатом. — Он и по-прежнему стоит там. — А чего он хочет? — Он хочет, чтобы нашли и казнили террористов. — Всех?! 1 Хареди (м) (иврит) — религиозное движение ортодоксальных евреев. Дословно переводится как «трепещущие перед Творцом».

Глава 11. Пешка на шахматном поле 65 — Нет, речь, видимо, идёт о последнем теракте, взрыве автобуса номер двадцать пять. — Дай-то Бог, чтоб последнем, — и высокопоставленный клерк горько улыбнулся, — до сих пор никто не взял на себя ответственность. Мы даже не знаем имя… — Один наш молодой охранник — Алон Кац — принёс ему стул, воду и сэндвич. — Это правильно, старость надо уважать! — Так вот, — продолжил начальник охраны, — на его во- просы: не нужно ли старику чего-нибудь или как он себя чув- ствует, тот давал только один ответ. — Какой? — вновь улыбнулся заместитель и с интересом посмотрел на собеседника. — Чёрный Исса. — Кто?! — практически вскрикнул от неожиданности хо- зяин кабинета. — Чёрный Исса. — Не может быть! Это — террорист-призрак, он разыски- вается в шести странах мира. Нам лишь известно то, что у него есть французское гражданство. — Ну и что же мы будем делать?! — Мы — ничего! Ты иди, спасибо тебе за работу, а я буду думать. Начальник охраны нехотя повернулся и пошёл к выходу. Когда дверь за ним закрылась, хозяин кабинета поднял трубку. — Приёмную премьер-министра. Здравствуйте, господин премьер-министр. Это Макс Шумский, первый замминистра обороны. Нет, не по телефону. Да, это действительно срочно. Хорошо, понял, только пять минут. Уже поднимаюсь. Шумский опустил трубку на рычаг и спешно вышел из ка- бинета. Когда он зашёл в кабинет, премьер, смотревший в окно, обернулся. — Макс, я не понимаю, что за срочность и конфиденци- альность?! Ты мог поговорить с моим замом, не говоря уже о нарушении всяческой субординации.

Александр Борохов 66 — Господин премьер-министр, он назвал ИМЯ! — Ради Бога, Шумский, какое имя, и кто такой «Он»?! — Старик-раввин, который митингует второй день перед Кнессетом. — Какой ещё раввин? Вы отдаёте себе отчёт, что отрыва- ете от работы первое лицо государства?! — Господин Ольмерт, — жёстко произнес Шумский, — если бы я не считал это делом государственной важности, то ни- когда не побеспокоил бы Вас! Особенно сейчас, когда партия «Кадима» теряет голоса избирателей, а наша пресса, как стая голодных псов… — Да знаю, знаю! — произнёс Ольмерт и раздражённо махнул рукой. — Так вот, — невозмутимо продолжил замминистра обо- роны, — этот старый раввин назвал имя. Имя, которое известно очень узкому кругу людей. — Да скажи же мне, наконец, это дурацкое имя! — произ- нёс Глава государства и с силой хлопнул по столешнице. — Чёрный Исса, — будничным голосом произнёс Макс. — Откуда он знает это имя?! Это же секретная информа- ция из красной папки! — перешёл на шёпот премьер-министр. — Не имею ни малейшего понятия. Это имя всплыло не- дели две назад как имя возможного организатора теракта в иерусалимском автобусе маршрута номер двадцать пять. По оперативным данным собранным полицией и контрразвед- кой, в автобусе не было мусульман. Наши сотрудники под ви- дом полицейских беседовали с оставшимися в живых в этом теракте. Так вот, многие вспоминают худощавого азиата в ко- стюме и с кейсом, вошедшего последним в этот автобус. Мы знаем, что Чёрный Исса вербует по всему миру лиц, не яв- ляющихся мусульманами, и использует их в качестве «живых мин». Нам также известно его настоящее имя — шейх Ибра- гим аль Хуссейни. Он является организатором нескольких те- рактов в Брюсселе, Софии, Лондоне, Детройте и Мадриде. Мы также знаем, что он является прямым потомком знаменитого «горного старца» Хасана ибн Сабаха, организовавшего в се-

Глава 11. Пешка на шахматном поле 67 верном Иране почти десять веков назад секту наёмных уби- ийц-гашишинов. К сожалению, мы не располагаем ни одной его фотографией, единственной отличительной приметой яв- ляется золотой перстень с символом Ислама — полумесяцем и пятиконечной звездой. И последнее: кроме гражданства нескольких арабских государств, он также является гражда- нином Франции. Это, пожалуй, и всё, что мы знаем о Чёрном Иссе. — Ну и что же мы можем сделать? — спросил премьер Эхуд Ольмерт и посмотрел в упор на своего сотрудника. — Мы можем потребовать его экстрадиции. ***** На третий день раввин уже больше не стоял на привычном месте, не было и толпы репортёров, непрерывно снимавших молчавшего старика. Охранник, делавший обход, обнаружил его тело метрах в двадцати от его прежнего места, рядом валялся плакат. Старик был без сознания, но ещё жив, пульс был слабым, дыхание прерывистое. Срочно была вызвана реанимационная бригада и раввин был транспортирован в приёмный покой центральной иеруса- лимской больницы «Адасса Эйн Карем».

Александр Борохов 68 Глава 12. Однажды в Бруклине Велик и страшен был год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был ещё страшнее. Михаил Булгаков. Белая Гвардия Год тысяча девятьсот девятнадцатый был необычным во всех отношениях, и не только потому, что был насыщен собы- тиями и смертями, но и тем, что в семье Гольдбергов родился долгожданный сын Соломон. …Исаак, будущий отец Соломона, родился в Харькове и прожил там безвылазно всю свою небольшую жизнь. В ней было много всего и хорошего, и плохого. Плохого,увы, было больше… Исаак Гольдберг искренне и от всей души поверил новой власти, и вот однажды, когда он вошёл в дом в чёрной потер- той кожанке и с маузером в деревянной кобуре, его тихая и терпеливая Хава не выдержала. Её речь напоминала винегрет, в котором русская речь была обильно приправлена острым уксусом идиша: Исаак, что это за Пуримшпиль1?! У тебя тухес2 вместо голо- вы! Еврей и революция — вещи несовместимые. Революция — это всегда цорес3, твой большой револьвер стоит цви копкес4, история всегда повторяется: сначала вешают богатых евреев, потом просто богатых гоев5, а в конце берутся и за бедных 1 Пуримшпиль (идиш) — театрализованное представление, маскарад. 2 Тухес (идиш) — задница. 3 Цорес (идиш) — беды, неприятности. 4 Цви копкес (идиш) — две копейки, используется как иносказательное выражение, соответствующее русской идиоме «ломаного гроша, не стоит». 5 Гой (и) (идиш) любой человек нееврейской национальности.

Глава 12. Однажды в Бруклине 69 евреев. Шлимазл1, если тебе хорошо не сидится, то ты таки будешь хорошо висеть. Подумай о детях. Надо жить тихо и заниматься тем, что умеешь делать хорошо! Исааку было тридцать два, и он умел делать хорошо только две вещи: детей и дамские платья. У них уже было три дочери, и сейчас Хава была снова беременна. Их знакомый акушер Илья Ланцберг сказал, что на этот раз будет мальчик. Честно говоря, он так говорил и все предыдущие три раза. Но на этот раз будет всё по-другому, и это будет долгожданный сын. Иса- ак уже заранее придумал ему имя — Соломон. Его сын будет таким же великим и мудрым, как этот библейский царь. Исаак с любовью посмотрел на округлившийся живот жены. — Я хочу быть женой портного Гольдберга, а не вдовой красного комиссара! — орала Хава. — А ты забыла, как во время погрома ваш сосед, Михайло Гребенюк, зарезал твоего дядю Пейсаха, чтобы отобрать его рыбную лавку? Где тогда был твой закон? А твоего двоюрод- ного брата, хромого Лейба, которого сделали хромым только из-за того, что он слишком весело для бедного еврея танцевал фрейлакс2? Теперь я — закон! Вот они где все у меня, — и он крепко сжал маленький веснушчатый кулак. Дородная и статная Хава, которая была на голову выше своего мужа, лишь махнула рукой и вышла из комнаты. Разговор этот состоялся всего месяц назад. А теперь белые под командованием генерала Деникина вновь входили в город. И красные, которые говорили, что при- шли навсегда, драпали. Деникин не щадил врагов. Вместе с другими драпал и бывший комиссар Гольдберг, вместе с беременной женой и тремя дочерями, бросив всё. Настоящие большие комиссары драпали на «паккардах», а такие, как Исаак, драпали на бричках. Двадцать второго июня всё нажитое имущество было бро- шено. Исаак сказал взять только «кормилицу» — так называли 1 Шлимазл (идиш) — придурок, недоделанный. 2 Фрейлакс- веселый еврейский танец у ашкеназских евреев.

Александр Борохов 70 в семье швейную машинку «Зингер» — и две штуки англий- ского сукна. Ещё у него было припрятано двадцать золотых десяток. Их должно было хватить, чтобы добраться до Одессы, а там можно было договорится и сесть на пароход, идущий в Константинополь. О дальнейшем развитии событий они узнали только через год из ответного письма хромого Лейба: «Хава, я так рад, что вы добрались до Америки! Это был ка- кой-то кошмар! Через два дня после вашего отъезда дроздовцы1 ворвались в город, не встречая особого сопротивления, при этом паля направо и налево. Только на Конной площади бро- невик «Товарищ Артём» открыл по ним бешеный огонь. Потом его забросали бомбами, и он, давая задний ход, врезался в фонарный столб и заглох. Четверо матросов, бывших чеки- стов, пытались бежать, но были буквально растерзаны толпой. Тщетно орал озверевшей толпе полковник Туркул: — Назад, осади назад! Мы сами разберёмся! Но толпа ревела, как море. Какая-то женщина пыталась попасть зонтиком и в без того окровавленное лицо одного из пленных, чтобы выколоть ему глаза, при этом она истери- чески орала: — Большевистская сволочь! Зачем вы расстреляли моего мужа, он был всего лишь профессором энтомологии. У нас не было золота! Вы убили его лишь за то, что он не дал вам раз- бить витрину с тропическими бабочками! Потом раздались выстрелы, и всё было кончено. Город встретил белогвардейцев цветами и музыкой. А потом опять 1 Дроздовцы, «дрозды́» — название воинских частей Добровольческой армии, по- лучивших именное шефство одного из основоположников Белого движения на Юге России — генерал-майора М. Г. Дроздовского. «Дрозды» на протяжении всей Гражданской войны на российском юге были одним из самых надёжных и бое- способных соединений Добровольческой армии генерала Деникина и Русской армии генерала Врангеля. Они отличались высокой организацией, дисциплини- рованностью, высоким воинским духом и устойчивостью в самых тяжёлых боях. Дроздовские части относились к числу привилегированных «цветных» на белом Юге: офицеры и нижние чины носили отличительные малиновые фуражки с бе- лым околышем и малиновые с белой опушкой погоны с жёлтой литерой «Д».

Глава 12. Однажды в Бруклине 71 начали вешать евреев за пособничество красным… Вот как это было…» . А в то же время, что в Харькове белые искали пособников красных, в ста километрах от города, в украинской степи, в чете Гольдбергов состоялся такой разговор. — Ну хорошо, мы доберёмся до Одессы, а потом до Кон- стантинополя.— стараясь быть спокойной, произнесла Хава. — А дальше? Что нам делать дальше? Мы будем учить турецкий и шить фески для янычар? — Нет, здесь мы шить не будем, — наставительно обра- щаясь к домочадцам произнёс Исаак, — а учить мы будем ан- глийский. — Вот! — и он достал потрёпанные самоучители англий- ского языка. — Это ещё для чего? — подозрительно спросила Хава. — Мы едем дальше! — уверенно, как настоящий лоцман, знающий вдоль и поперек житейское море, сказал Гольдберг. — И куда же мы едем? — иронично спросила жена. — В Америку! В страну великих возможностей и настоя- щего еврейского счастья! — с пафосом произнёс Глава семьи. — Изя, — грозно начала Хава, — зачем нам Америка?! Что мы там забыли, я знаю французский и немецкий, а ты то и в хедере с трудом учился. Кому нужен там твой идиш?! — Идиш нужен везде! — произнёс дамский портной и поднял вверх указательный палец. — Но почему не в Германию или Францию? — Нас там не любят! — Ой вэй, скажите пожалуйста, а где нас любят? Нас что, в Харькове сильно любили? — язвительно произнесла жена. — Это правда, никто не любит народ Торы, — с горечью в голосе согласился с женой Ицхак, — но Там… И он указал пальцем куда-то вдаль. — Там есть земля, где евреи имеют права. У них даже от- крылась в тысяча шестьсот девяносто пятом году первая си-

Александр Борохов 72 нагога. Представляешь, в тысяча шестьсот девяносто пятом году!!! — Не смеши мне уши. Ты в нашу синагогу на Пушкинской, когда последний раз заходил? — Это не важно. Знающие люди сказали, что там нужны хорошие портные. — Ага, и кто же тебе сказал, что там нужны портные? — Я сказал ХО-РО-ШИЕ портные, или ты не согласна, что я — хороший портной? — и он в упор посмотрел на жену. Тут Хава потупила взор и тихо произнесла: — Согласна. — Вот, — успокаиваясь, произнёс Исаак, — и потом, Соло- мон, — и он с любовью погладил живот жены, — должен расти в свободной стране. И он будет Великим Портным. Каждый кроит свою судьбу сам! ***** Двенадцатого декабря тысяча девятьсот девятнадцатого года части Красной Армии, разбив генерала Деникина, во- шли в Харьков. В этот же день нога Исаака Гольдберга всту- пила на американский берег. А утро тринадцатого декабря было отмечено оглушитель- ным криком. Исаак со слезами на глазах прижимал к груди розовый комочек счастья, который не переставал орать. — Мой Соломон. Мой Соломон! ***** Увы, Америка не оказалась страной с молочной рекой и кисельными берегами. Если говорить о молоке, то оно было только у Хавы, без него Соломончик просто бы не выжил. «Кормилица» по фамилии Зингер работала без остановки «двадцать пять часов в сутки». Спасал запас иголок, который Исаак вывез ещё из Харькова. Портных в Нью-Йорке было больше, чем евреев. Потому что, кроме портных-евреев, были ещё просто польские, просто

Глава 12. Однажды в Бруклине 73 немецкие и даже просто французские портные. Конечно, быть иголкой в стоге сена — не самая завидная участь, хуже неё могло быть только одно — быть иголкой в стоге из иголок. Но Исаак не унывал, его «цех» работал бесперебойно. По очереди к машинке садились все, за исключением маленького Соломона. Но и его отец приобщил к портняжному труду, уже в шесть лет сын достаточно бойко пришивал пуговицы. Сам Соломон всё это ненавидел. Ему не хотелось заниматься девчачьей ра- ботой. Он очень хотел стать моряком, точнее, пиратом, и найти свой остров сокровищ. Он знал, такой остров есть, просто надо () его найти. И он начал копить деньги. Сначала (и это только начало) он купит пистолет. Какой же пират без пистолета?! Пусть кольт будет старинный, но насто- ящий, и чтоб стрелял. Потом ему, конечно, будут нужны деньги. Много денег. Ни- кто тебе не продаст корабль за десять долларов. А когда у него будет корабль, то непременно найдётся и верная команда. А пока — никаких пряников и пирожных, всё для осущест- вления мечты. Каждый цент. Если для этого надо пришивать пуговицы, он будет делать это, несмотря на исколотые пальцы и смех ребят с их улицы. И вот Этот День настал, за тридцать три доллара он купил «кольт» и к нему двадцать патронов. Это был настоящий ста- ринный револьвер тысяча восемьсот семьдесят третьего года, точно такой, как носили настоящие ковбои из вестернов. Бывший владелец, Чезаре Сицилиец, сделал несколько вы- стрелов на пустыре. Выстрелы были громкие, как выстрелы из корабельной пушки. Это было потрясающе здорово и решило исход дела. — Ты знаешь, что говорил по этому поводу сам Аль? — Ты имеешь в виду Аль Капоне? — А ты знаешь кого-то другого? — сказал Чезаре и криво улыбнулся. — Так вот, он сказал: «Добрым словом и „кольтом“ можно достичь гораздо больше, чем одним добрым словом». Понял?

Александр Борохов 74 — Понял, — и Соломон вдобавок кивнул головой. — И ещё запомни! Господь Бог создал людей сильными и слабыми, а полковник Кольт уравнял их шансы. Соломону было четырнадцать лет, у него есть свой «кольт», и теперь начнётся новая жизнь. ***** — Больной! Я к вам обращаюсь, адон1 Гольдберг, — произ- несла над самым ухом медсестра. — Сейчас к Вам придёт врач, поговорите с ним. Если есть жалобы — скажите. Вот здесь у Вас шнурок, если что-то надо — позвоните мне. 1 Адон (иврит) — господин

Глава 13. Вода, гвозди и конец света 75 Глава 13. Вода, гвозди и конец света Числа правят миром Пифагор Во дворе больницы курили несколько врачей. — Гарри, поверь мне, это тяжёлый случай. Я проработал в госпитале Святого Луки пять лет и ничего подобного не ви- дел… Этого старого раввина привезли без сознания дней де- сять назад. Он устроил голодную забастовку возле Кнессета. Стоял он там с плакатом, требовал от правительства розыска какого-то международного террориста, кажется, в связи с по- следним терактом в автобусе. Его фотографии были даже на центральных полосах наших «Идиот Ахронот», «Маарив» и «На-Арец»1. Ну, а потом произошло то, что должно было прои- зойти: голодовка, обезвоживание, плюс солнечный удар, плюс возраст. Когда его привезли к нам в миюн2, думали, что уже не откачают. Говорят, был звонок из самого Кнессета, сказали, чтобы сделали всё возможное и невозможное для спасения этого ортодокса, иначе… Дальше можешь фантазировать сам. Тут-то все и забегали, как ошпаренные! Прокапали его по полной программе, кардиомониторинг, магнитный резонанс головы, консультации заведущего неврологией, всё сделали по высшему разряду: отдельная палата, персональная медсе- стра. Меня же к этому старику на консультацию в отделение реабилитации три раза вызывали. Честно говоря, я с таким первый раз сталкиваюсь. Видимо, старик оказался свидетелем теракта, посттравматический шок плюс психическая диссоци- 1 «Идиот Ахронот», «Маарив» и «НаАрец» — наиболее крупные израильские газеты. 2 Миюн или хедер миюн (иврит) — приёмный покой больницы.

Александр Борохов 76 ация, в его возрасте — это вообще чудо, что он выжил, а ведь мог развиться и инфаркт, и инсульт. А тут ещё пошёл митинго- вать! Шутка ли сказать, ему же пошёл девятый десяток. — Ну ты хоть какой-то анамнез собрал? — Да от самого старика пользы никакой, почти не ест, всё время за молитвой. И вот что интересно: на все вопросы даёт только один ответ. — И что же? — Четыреста пятьдесят два. — Чего четыреста пятьдесят два? — А я откуда знаю?! Я и так, и этак крутил. — Может, это номер его дома? — Ты когда-нибудь по Меа Шаарим пешком гулял? — Нет, а что? — А то. Там улицы все небольшие и извилистые, это тебе не какой-нибудь Бродвей! Откуда там такие большие номера! — Так он из Меа Шаарим? - Ага, тут его приходил проведать другой дедок, тоже раввин. Так вот, он мне и рассказал, что дружит с Шломо Гольд- бергом лет сорок. Раньше этого Шломо звали Соломоном, он из Бруклина, воевал морпехом с японцами, на тихоокеанском фронте, потом перешёл в военную полицию. Был в оккупи- рованном Токио. Имеет награды. Но после того, как вернулся домой в Нью Йорк в тысяча девятьсот сорок восьмом году, то прожил там недолго, всё распродал и приехал в Израиль. Окончил какую-то ешиву1 и стал раввином. Но по жизни ему хронически не везло. У них с женой долго не было детей, а потом родился долгожданный ребёнок, единственный. Жена часто болела, и они вместе со Шломо пытались вырастить из сына тихого ешиботника. А тот вырос и пошёл служить в бо- евые части, так и остался потом в армии, дослужился до май- ора, но погиб на боевом задании шесть или семь лет назад. После него осталась молодая вдова и внук… 1 Ешива (иврит) — еврейское духовное училище, длительность обучения в нем не ограничивается.

Глава 13. Вода, гвозди и конец света 77 — Не может быть! Нет, этого просто не может быть! — Может, Хайм, может! Они ехали в этом автобусе… — Вот, смотри, — и он полез в карман халата и вытащил что-то. На развёрнутой ладони лежала изумительной красоты зе- лёная рыбка. — Неужели та самая? — ахнул коллега. — Да, её показывали почти по всем мировым новостям. Именно её сжимал в момент смерти внук Шломо Гольдберга. — Откуда она у тебя? — Она была у него в кармане. Ведь это всё, что осталось от его внука. Недавно мне попалась книга Найджела Пенника «Магические алфавиты», ну и на одном из дежурств я начал её читать, и тогда я всё понял! — И что же ты понял? — Оказывается, у Судьбы есть свои бухгалтерские счёты, ну, если ты помнишь, такие старинные, с чёрными и белыми дисками, нанизанными на тонкие металлические стержни. Ну их иногда ещё в чёрно-белых фильмах показывают. И Судьба ведёт счёт… Есть в древнееврейском алфавите буква под но- мером тринадцать — «мем», а сакральное значение — «вода». Видимо, от слова «майм», собственно, и означающего воду. Вода может быть и живой, и мёртвой, в ней зародилась жизнь, она же — и последний рубеж, отделяющий подземное царство Аида от бренной жизни. И в эту реку никому не дано войти дважды. А в иудейской нумерологии эта буква означает чис- ло «сорок» … Теперь возьмём шестую букву алфавита «вав», она похожа на гвоздь или на рыболовный крючок, а если её положить на- бок, то у вас будет засов, простой, даже прими- тивный, но прочный. Этот засов открывает и закрывает двери к свободе. Всё зависит от того, по какую сторону двери ты на- ходишься. Каждая несёт в себе цифру шесть, а если у нас две этих буквы, то будет двенадцать… И наконец, если мы возьмём самую последнюю, двадцать вторую букву алфавита, которая называется «тав», то она у древних каббалистов ассоциирова- лась с завершением слова Божьего, иными словами, — конец

Александр Борохов 78 процесса Творения… Считается, что как символ, буква «тав» подобна могущественному древнеегипетскому амулету Анх — ключу от ворот вечной жизни, и несёт в себе самое большое число — 400… Итак, что же у нас получилось: 40+12+400=452. Теперь сложим справа налево вместе эти четыре буквы. «Мавет» — смерть или четыреста пятьдесят два… Кстати, японцы стараются избегать цифры четыре, потому что она оз- начает «смерть». На лифте может быть пропущена кнопка чет- вёртого этажа или заменена на 3 «А». — Вот это да, — восхитился второй врач, — ты, как Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, нет, ты даже круче, потому что ты — настоящий! — Но это ещё не всё! — Как «не всё»? — удивился собеседник. — Я должен был проверить свою догадку! — И как? — Когда старик в очередной раз завёл свою «мантру»: «Четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два, четы- реста пятьдесят два», я наклонился и произнёс только одно слово: «мавет». Старик на несколько мгновений замолчал, а потом, как бы соглашаясь, кивнул головой. А когда я стал уходить, он потянул меня за полу халата и прошептал: «Семьдесят девять. 79…» — А это что ещё за «зверь из джунглей»? — Тут всё было проще. Я понимал, что слово «смерть» каким-то образом связано с новым словом. И я его на- шёл! — произнёс он торжествующе. — Верблюд, изнывающий от жажды в пустыне, погоняемый стрекалом и мечтающий об- рести свободу. — Что это ещё за бред спившегося художника? — коллега вытаращил свои глаза. — 3+40+6+30. Понял?

Глава 13. Вода, гвозди и конец света 79 — Ну, в пределах сотни я ещё сосчитать могу, вроде де- менция ещё не простучала в мой череп! — иронически произ- нёс тот, которого называли Гарри. — Да нет же, я не хотел тебя обидеть, тут опять дело в ев- рейской гематрии1. Вот смотри: номер три — буква «гимель». Именно эта, тоже похожая на рыболовный крючок буква, оз- начала самое важное существо на Аравийском полуострове: это верблюд — корабль пустыни. Для любого кочевника он мог быть и боевым верблюдом, как одногорбый дромадер, и тягловой силой, как неприхотливая лошадь. Количеством вер- блюдов измерялось богатство. А ещё он мог служить и пищей. От прекрасного жирного верблюжьего молока, обладающего многими полезными свойствами, в народной медицине — до свадебного блюда у бедуинов… С буквой «мэм» ты уже знаком. Это число «сорок». Кроме того, что это вода, — она ведёт к пе- ременам, ведущим к смерти… Про «вав» под номером «шесть» ты тоже уже знаешь, это не только «гвозди», но и «запоры» или «крючки», которыми как закрываются, так и открываются двери, в том числе и к свободе. Именно в этом и есть эзо- терический смысл буквы «свобода» … И наконец, последняя буква этого слова — «ламед». Она означает число «тридцать» и «жертвенность». А ещё в древности эта буква означала ин- струмент, с помощью которого управляли крупнорогатым ско- том, и назывался он «стрекало». В целом же эта буква означа- ет «начало пути, на котором неизбежны жертвы»… — И что же оно означает? — «Гмуль», «Возмездие». — Ну и что ты собираешься делать дальше? 1 Гематрия (иврит) — один из древнейших разделов Каббалы, основанный на рас- шифровке смысловых значений букв и слов, в соответствии с их числовым зна- чением.

Александр Борохов 80 — Даже не знаю… Сначала верну ему эту нефритовую рыбку, она сейчас для него дороже жизни. Вроде надо старика выписывать, но нет никакой гарантии, что он не устоит опять голодную забастовку у Кнессета. А вытащить на него ораат ишпуз1 проблематично. — Знаешь, это всё, конечно, здорово. Я бы также сделал: отдал бы ему его зелёную рыбку и отправил бы его от греха подальше, не ровен час, или самоубьётся, или сам кого-нибудь грохнет. А потом, переведи ты его в любую психбольницу: в Кфар Шауль, Итаним или Герцог, — в зависимости от того, кто дежурит. Скажи, что больной согласен на госпитализацию. Те- перь это будут уже их проблемы. Госпитализируют они его или нет — не наше дело. И всё, забудь! Просто живи дальше! 1 Ораат ишпуз (иврит) — насильственная госпитализация в закрытое психиатрическое отделение, для людей с серьез- ными психическими нарушениями, которые опасны для себя или для общества

Глава 14. Однажды в Бруклине — 2 81 Глава 14. Однажды в Бруклине — 2 Неправильно заключать, что судьба сделала счастливым человека, пока жизнь его не завершилась. Софокл Старый раввин прекратил шептать и устало прикрыл глаза. Наконец-то этот врач ушёл. Можно опять окунуться в воспоми- нания. Они напоминают море. На поверхности вода, прогретая солнцем, тёплая, как парное молоко. Но стоит нырнуть глубже, и там ощущается холод, темнота, и ноги уже не достают дна… ***** — Утро начинается не с восхода солнца, утро начинается с каратэ. Так говаривал учитель Соломона, старый сэнсей Накаяма Акира. Их встреча была случайной, хотя, кто знает, что готовит ему Судьба? Старый Акира жил одиноко, он был молчун по своей при- роде. Его основным занятием было плетение корзин, которые он продавал на улице. Младшему Гольдбергу было только девять лет, но Глава се- мьи уже направлял его по разным мелким поручениям. Однажды, когда отец послал Сола за нитками, недалеко от магазина Шварца «Всё для шитья» он встретил группу ита- льянских подростков, которые без труда изъяли у маленького Соломона два доллара. Соломон знал, что отец не примет его объяснений и обви- нит, что тот потратил деньги на пирожные. Поэтому он достал два доллара из того, что откладывал на свой «первый фре- гат» и опять побежал к магазину Шварца. Компания юных ита- льянцев, ошивавшаяся в нескольких десятках метров от цели

Александр Борохов 82 Соломона, радостно улюлюкая встретила его, щедро наградив опять оплеухами и повторно отобрав деньги. Грязный Соломон сидел в луже и плакал. И вдруг он увидел перед собой протянутую ладонь, он с удивлением осмотрел её со всех сторон. Ладонь была небольшая, покрытая сухой коричневой кожей. С тыльной стороны, там, где пальцы пере- ходили в ладонь, на всех четырёх косточках имелись грубые мозоли: на указательном и среднем — побольше, на безымян- ном и мизинце — поменьше. Сол поднял голову и увидел скло- нившегося над ним старика-азиата. — Бори-но? Сири-но борино? — с трудом выговаривая ан- глийские слова, участливо спросил незнакомец. — Нерзя быть срабый марчик! Это борино! Японец помог подняться Соломону, обтёр сухой чистой тряпкой его лицо, и дав ему деньги на нитки, произнёс: — Завтра, приходи завтра. В пять утра. Видишь вон тот дом, я живу на втором этаже. Сол боялся проспать и, поминутно вскакивая, бежал смо- треть в гостиную на часы-ходики, которые представляли из себя избушку, из которой свешивались на длинных цепочках гири в виде сосновых шишек. Наконец-то без четверти пять, наскоро ополоснув холодной водой лицо мальчик выбежал на ещё сонную и пустынную улицу. Шаги Соломона гулко звучали в тишине сонного Бруклина. Вот он и на месте! Юный Гольдберг толкнул хлипкую дверь и вошёл. Старик-японец сидел неподвижно на полу, как статуя и в левой руке держал чашку с дымящимся рисом. Глаза его были закрыты, казалось, что он превратился в каменного Будду. Ти- шину нарушала только назойливая муха, она кружила над ста- риком и садилась к нему на нос или ухо, и тут же мгновенно взлетала. Потом, решив, что пришло время завтрака, она при- землилась на край чашки с рисом. В то же мгновенье старик неуловимым движением подхватил с полу палочки и поймал между ними назойливое насекомое. Его глаза по-прежнему оставались закрытыми.

Глава 14. Однажды в Бруклине — 2 83 Соломон стоял напротив старого японца с открытым ртом. Старик улыбнулся и открыл глаза. — Гравное — это уметь ждать, — наставительно произнёс он, — а потом просто представить в своей голове, что ты хо- чешь, чтобы сручилось в средующее мгновенье. — Я тоже так хочу, — прошептал мальчик. — Это непросто, совсем непросто! Надо много трениро- ваться, каждый день, каждую свободную минуту! — Я готов это делать! Когда мы начнём? — Прямо сейчас! Для начала мы изучим самые главные правила… Самое главное в бою — это тактика, и называется она «кобо-ити», то есть выбор между защитой и нападением. Всё зависит от каждой конкретной ситуации. Следующее по- нятие называется «сэн», это — инициатива в бою, у неё есть три уровня. На начальном этапе ты должен уметь контролиро- вать действия противника ещё до того, как тот начнёт на тебя нападать, на втором этапе — умело контратаковать и разру- шить планы противника. А третий уровень — это готовность к неожиданному нападению и способность отразить его. С этими словами старик перекувырнулся через стол, схва- тил висевший на стене тесак и приставил к горлу будущего ученика. Соломон застыл от страха. — Вот видишь! Ты уже сдался без боя, а значит — умер! Дерись, дерись! Если можешь сделать вдох, значит и можешь нанести удар. Победить или умереть — это твой выбор! Старик отпустил Соломона и вложил тесак в руку мальчика, приставив его вплотную к своему горлу. — Ты думаешь, что у меня нет выхода, смотри! И с этими словами старик резко наступил своей ногой на ногу мальчика. Тот вскрикнул от неожиданности и боли. Япо- нец быстро проделал витиеватое движение, и нож опять ока- зался в его руке, приставленный к горлу Соломона. — Вот так! Нож — это только нож, он не убивает! Убивает рука, которая держит или бросает его! Всё зависит от того, где находится твой ум.

Александр Борохов 84 — В голове, — удивлённо ответил Соломон. — Это неправильный ответ! — И японец покачал голо- вой. — Находиться — значит остановиться! Если ты идёшь по дороге, — точно нельзя сказать, где именно ты находишь- ся, потому что ты движешься! То же самое происходит и с мыс- лью. Если ты замечаешь нож, который движется к твоему горлу, и задумываешься, что произойдет в следующее мгновенье, — твой ум остановился, и значит, ты почти мёртв, потому что уже думаешь о том, как кровь хлещет из твоего горла. Твои движе- ния становятся медленными, вялыми и скованными… Если ты видишь просто нож, который движется, то твоё сознание, как змея, безразлично скользит вслед за ним. Ты уже не думаешь о его остроте, о своей ране и о будущей смерти, также ты не ду- маешь и о победе над противником. Твой ум, как река, которая просто течёт, в ней нет ни мыслей, ни суждений. Теперь ты сво- боден, твои движения быстры, ты сможешь забрать этот нож… Что ж, для первого раза достаточно, можешь идти домой. И потянулись бесконечные дни тренировок. Сначала ста- рый мастер научил его основным ударам и блокам, терпеливо объясняя, что простые удары — прямым кулаком или пяткой — менее травматичны для наносящего их, чем другие удары. Каждый день ученик наносил сотни ударов по специаль- ной плоской японской груше — «макиваре», от запёкшейся крови, которую проливал Соломон, её цвет стал бурым. Через год Гольдберг разбивал ребром ладони четыре наложенные друг на друга черепицы. А когда та самая компания итальян- цев встретилась ему вновь, он достал из заплечной сумки тол- стую доску и, зажав её левой рукой, нанёс молниеносный удар кулаком правой. Доска, расколовшись надвое, отлетевшей по- ловиной больно ударила по ноге их Главаря. После этого Соломон внимательно оглядел притихших ху- лиганов, которые начали пятиться назад, а потом обратились в позорное бегство. *****

Глава 14. Однажды в Бруклине — 2 85 У каждой первой любви есть имя. Любовь Сола Гольдберга звали Салли. Соломону очень нравилось это имя, от него вея- ло прохладой, как будто перекатываешь во рту мятный леде- нец. Ветреная хохотушка Салли была местной красавицей, но никому не отдавала своего предпочтения. Однажды Соломон подкараулил её возле дома поздно вечером и вручил букет фиалок. В ответ на его робкое запинающееся признание в любви, она, расхохотавшись, пренебрежительно бросила ему в лицо: — И это всё, что ты можешь мне предложить?! Жалкий буке- тик увядших цветов за доллар? Следующий раз, если ты захо- чешь заговорить, сначала принеси мне кольцо с бриллиантом. Она бросила букет под ноги Гольдбергу и скрылась за дверью. Соломон, однажды решив стать пиратом, считал, что его обязательно кто-то должен ждать на берегу, но это не отец, мать или сёстры. Это любимая женщина. А на эту роль была назначена Салли. Она хочет кольцо — она его получит! Самым богатым на их улице был ювелирный магазин Са- муила Лившица, еврея из Одессы. Магазин состоял из двух половин, в одной был сам магазин, а в другой располагал- ся ломбард. Этот современный Шейлок пользовался ими как сообщающимися сосудами, которые наполняли его карманы долларами. Сол Гольдберг вошёл в его магазин перед самым закрыти- ем и остановился перед прилавком. Маленький толстый еврей, любовавшийся бриллиантовым колье, с удивлением посмотрел на посетителя. — Что тебе нужно? — грубо спросил хозяин. — Убирайся отсюда, оборванец! Соломон внимательно рассматривал владельца ювелирно- го магазина, не вынимая рук из карманов. — Я кому говорю? Пошёл вон, я сейчас позвоню в поли- цию, — и Самуил, сняв трубку, неожиданно замолчал, услышав звук взводимого курка.

Александр Борохов 86 На него смотрело дуло револьвера. — А теперь, Вы по-прежнему хотите позвонить? — Нет, конечно же нет! — сказал Лившиц, опуская трубку на рычаг. — Мне нужно кольцо, только одно кольцо с бриллиантом. Но самое красивое. Я возьму его как бы в кредит, а потом вер- ну деньги. — Вот, — Лившиц положил на прилавок чёрную, покрытую бархатом коробочку, на которой, переливаясь разноцветными огнями, разместились в своих гнёздах два десятка колец. — Выбирайте. — Это, — и Соломон показал дулом револьвера на пятое в верхнем ряду по счёту кольцо с искрящимся камнем. — Сию минуту, — дрожащим голосом произнёс ювелир, — я только его протру и подберу футляр. — Эй, Самуил, уже четверть девятого, а ты ещё не закрыл- ся, — вдруг услышал Гольдберг посторонний голос. Соломон обернулся и увидел в дверях полицейского. Теперь дуло ре- вольвера смотрело прямо в сторону блюстителя порядка. Тот медленно поднял ладони вверх и спокойно произнес: — Эй, парень, не делай глупостей, опусти пушку. Обещаю, что тебе ничего не будет. Мы забудем обо всём, я же тебя знаю, ты сын портного Гольдберга. Сол медленно начал опускать ствол. В это время кольцо неожиданно выскользнуло из потных и дрожащих рук ювелира и со звоном ударилось о стеклянный прилавок. И в тоже мгновенье грянул выстрел, и на груди полицей- ского появилась красная клякса, которая с каждой секундой увеличивалась, увеличивалась и увеличивалась… *****

Глава 14. Однажды в Бруклине — 2 87 Суд был коротким. Рядом с семьёй Гольдберг сидел только старый японец. Дальше, через две скамьи, сидела вдова поли- цейского с двумя мальчиками-близнецами. Салли так и не пришла. Самуил Лившиц выступал на суде в двух лицах — и как жертва, и как свидетель. Тщетно он пытался объяснить, что мальчишка не собирался никого убивать, и выстрел был случайным. — Суд учтёт Ваши показания, — сухо ответил судья. После короткого перерыва прозвучало: — Прошу всех встать. Суд идет! Председательствует судья, достопочтенный Дональд Брэгг. Старик откашлялся и поправил мантию: — Ввиду того, что это первое преступление, и учитывая весьма юный возраст обвиняемого, суд приговаривает Соло- мона Гольдберга за убийство второй степени к восьми годам лишения свободы с отбыванием в тюрьме Аттика штата Нью Йорк. Обвиняемый в течение двух недель может подать касса- ционную жалобу в суд высшей инстанции. ***** Толстый Мэтью Джонсон с лязгом распахнул дверь камеры, выкрашенную в грязно-зелёный цвет. — Теперь это твой новый дом на ближайшие восемь лет, — произнёс охранник, похлопав юношу по плечу. — Располагайся со всеми удобствами. После этих слов дверь камеры с таким же лязгом захлоп- нулась, отрезав Соломона навсегда от его прошлой жизни.

Александр Борохов 88 Глава 15. Повторный визит Если ты выбрал Дао и на твоём пути встал Будда, убей его, но продолжай выбранный тобой путь. Неизвестный монах — Телефонный звонок из больницы Адасса, я переключаю на ваш телефон, — буднично-дежурным голосом сообщила де- журному врачу медсестра из приёмного покоя. — Алло, дежурный врач Лев Люксембург слушает. — Говорит доктор Коэн, мы вам переводим пациента, у него скрытые суицидальные тенденции, и он согласен на до- бровольную госпитализацию. — То есть больной согласен лечь в закрытое психиатриче- ское отделение? — Да. Кстати, он уже по дороге к вам. — Подождите, а что у него: психоз, депрессия? Какая кли- ническая картина? Может, ему вообще не нужна госпитали- зация? — Вот вы там сами и разбирайтесь! Короткие гудки сообщали, что продолжения диалога не бу- дет. Через минут сорок дверь приёмного покоя распахнулась и врач, оторвавшись от писанины, повернулся к вошедшему. Оба, и врач, и пациент были обескуражены новой встречей. — И снова вы! Что на этот раз случилось? - с интересом спросил врач. — Я устроил голодную забастовку у Кнессета, - нехотя произнес старик. — Ну и чего Вы хотели добиться? — Правды и справедливости. — О, а Вы, оказывается, большой оптимист! -улыбнулся доктор

Глава 15. Повторный визит 89 — Это ещё почему?! - в свою очередь удивился раввин. — Потому что эти две дамы давно покинули не только нашу страну, но и вообще вселенную…- горько усмехнулся вечно уставший дежурный врач. — Вы так говорите, потому что сами не пережили такое! Это был мой единственный внук. Теперь даже некому закрыть мне глаза. Мне все говорят: забудь, живи дальше! А как?! Как мне жить дальше? Если тот, кто отнял у меня самое дорогое, жив! И он не только будет жить, но и продолжит убивать! И кто-то снова в одночасье лишится сына, станет вдовцом или сиротой. Впрочем, Вам это вряд ли понять! — Я знаю, что такое терять, — глухо произнёс доктор. После этих слов Лев Люксембург снял с шеи фонендоскоп и начал медленно расстёгивать свою джинсовую рубашку. Раввин удивлённо уставился на доктора, который распах- нул одежду на обнажённой груди. На её правой стороне рас- полагалось три узловатых шрама, а на левой таких шрамов было два и ещё один был в сантиметрах пяти слева от пупка. — Вот такие родинки оставляет автомат Калашникова, — произнёс, еще раз горько улыбнувшись, Лев Люксембург, не торопясь застёгивая рубашку. — Раньше я жил на «террито- риях», это было восемь лет назад. Поселение называлось Текоа. Я возвращался домой от своего друга, который жил в иерусалимском районе Гило. Мы засиделись допоздна, и он уговаривал меня остаться, но я привык ночевать дома, да и к тому же надо было погулять с Бармалеем, это мой пёс, чёрная кавказская овчарка. Выглядит, как настоящий пират, клыки по пять сантиметров, хотя детей любит и совсем не злой, я его щенком из России вывез. Так вот, проезжал я одну арабскую деревеньку, темно, хоть глаз выколи, только иногда мелькнёт свет в окнах дома, как вдруг мне навстречу летит машина и слепит фарами. И тут же автоматная очередь по лобовому сте- клу. Четыре пули я схватил сразу, но успел затормозить. Вижу, двери машины распахнулись, и ко мне бегут трое, стреляя на

Александр Борохов 90 ходу, видимо, чтобы добить, да и заснять на камеру, чтоб в ютубе выложить. У меня всегда с собой «глок», и я таскаю усиленную обойму на тридцать три патрона. Подходя к машине, террористы ещё раз выстрелили по дверям, — так, на всякий случай, а когда рас пахнули водительскую дверь, тут я и двоих уложил в упор. Тре- тий бросился назад к своей машине, но мне удалось попасть ему в спину… Дальше не помню, потерял сознание. Мне рассказывали, что, перебудив половину нашего посе- ления, на блокпост прибежала громадная овчарка с обрывком цепи и начала бегать от солдат к машине и обратно, а потом бросилась в темноту, несколько машин поехали за ней, так меня и нашли… — Повезло, — тихо произнес раввин. — Нет, — спокойно ответил врач. — Не повезло… Со мной в машине ехали моя беременная жена Надя и Сонечка, моя дочь семи лет. Соне пуля попала в голову, а жена получила три пули в живот. Дочка умерла сразу, даже не успев закричать, а Надюша скончалась от потери крови по дороге в больницу. Вот уже много лет по несколько раз в месяц я расстрели- ваю арабов во сне. Я не вижу их лиц, только головы, покрытые красной куфиёй1, иногда у меня кончаются патроны, и я вы- прыгиваю к ним навстречу с ножом… Но не эти самые страш- ные сны, а те, в которых мой джип сам включает зажигание, выбирает дорогу и едет туда, на то самое место… Я давлю на тормоз, а нога проваливается в пустоту. А сзади дочка кричит: «Папочка, останови машину, нас убьют!». Божье правосудие медлительно, иногда всей человеческой жизни не хватает, чтобы его дождаться! Конечно, никого не вернёшь… Но знать, что и тот, кто отнял твоё право на сча- стье, а с ней и жизнь любимого человека, уже мёртв, хотя и 1 Куфия (араб.) — популярный в арабских странах мужской головной платок, чер- ного или красного цвета. Иногда в просторечье называется “арафаткой”. Служит для защиты от солнца, песка или холода. Будучи обмотан вокруг лица, активно используется террористами, во избежание их идентификации.

Глава 15. Повторный визит 91 не приносит полного удовлетворения, но даёт тебе ощущение хоть какой-то справедливости. — Спасибо, доктор. Мне после нашей беседы стало значи- тельно легче, теперь я знаю, что мне делать. Ещё раз спасибо, я пойду.

Александр Борохов 92 Глава 16. Звонок старому другу Дружба не такой жалкий огонёк, чтобы потухнуть в разлуке Иоганн Фридрих Шиллер Старый раввин сидел у окна с пузатой чашкой, наполнен- ной остывшим чаем. На ней было написано: «Дорогому де- душке от любящего внука Баруха. Живи до 120 лет». Дом, милый дом… Он уже не милый, а пустой и холодный. Кто же ему теперь поможет? Только Настоящий Друг! Увы, дру- зей, настоящих друзей, он так и не нажил. Как говаривал его отец: «Не трудно умереть за друга, труд- но найти друга, за которого стоило бы умереть!» И вот, всю свою долгую жизнь он тащил, — как старая че- репаха свой тяжёлый панцирь, — груз потерь и разбившихся надежд. Как бы теперь Соломону хотелось бы крикнуть: «На по- мощь, друг!». С таким же успехом можно было бы повторить сто раз, как мантру, слово «халва» и ожидать чуда, что во рту станет сладко. За всю его непростую и насыщенную событиями жизнь, по- жалуй, был только один трогательный эпизод, когда он в ок- купированном Токио спас от суда Линча японского подростка. Как же его звали?! Проклятая старость! Тот ещё подарил ему в благодарность эту нэцкэ — нефритового карпа — и поклялся в вечной дружбе. Старик горько улыбнулся. Хороший, наивный парень, дай Бог, чтобы его жизнь сложилась лучше, чем судьба самого Гольдберга. Вот, пожалуй, и всё… Хотя, хотя… Ну конечно, конечно, был ещё один случай! Как же он мог его забыть?!!

Глава 16. Звонок старому другу 93 ***** Алонзо Герра, с залитым кровью лицом, шатаясь, поднялся с грязного пола и сжал кулаки ещё раз. В последний… Он знал, что шансов у него почти не осталось. Четвёрка здоровенных ирландцев глядела на него со злорадным лю- бопытством — так, как слоны с недоумением рассматривают жука, который храбро переползает им дорогу. — Ну что, макаронник, сейчас мы продолжим из тебя де- лать соус для спагетти. Похоже, томаты уже готовы, сейчас бу- дем делать мясной фарш… Том Мак-Мерфи, Райан О’Доэрти, Барт О’Лири, Кен Фла- ган — все четверо были из одной банды и сидели за серию вооружённых грабежей и несколько убийств. Мак-Мерфи снова сшиб ударом кулака в лицо Алонзо, а тот, сплюнув кровавую слюну и пару зубов опять медленно поднялся. — Живучий сучёнок! Ну, и где сейчас твоя семья? И Том замахнулся для очередного удара. Райан О’Доэрти поймал его занесенную руку. Мак-Мерфи быстро развернулся и злобно посмотрел на наглеца. — Эй, Том, ты здесь не один! Я и твои друзья тоже хотят поучаствовать в итальянской кулинарии, — и он показал рукой на ещё двух ирландцев. — Ладно, валяйте, — снисходительно махнул Мак Мер- фи, — только помните, последний удар за мной! Потом произошло неожиданное. Подошва в грязном баш- маке с чавкающим звуком впечаталась в лицо О’Доэрти. Рай- ан отлетел к стене и, ударившись головой, медленно сполз на пол. Из носа хлестала кровь. Все оцепенели, включая маленького Алонзо. В мёртвой ти- шине гулко, как катящиеся камешки прозвучало: — Обеда не будет. Ресторан закрыт.

Александр Борохов 94 Перед криминальным ирландским квартетом стоял Соло- мон Гольдберг. Он застыл в какой-то непонятной стойке, очень похож на сжатую стальную пружину, которая в любой момент готова распрямиться. — Это почему же закрыт? — прошипел, оскалившись Мак-Мерфи, доставая из кармана нож. — Повара внезапно заболели… Причём — все! Стоявшая в стороне троица ирландцев начала надвигаться на Гольдберга. — Сартро1, не лезь! — крикнул Алонзо. — Это не твоя вой- на! Они тебя прикончат! — Для него тоже уже всё кончено, — злобно скалясь, прохрипел Том. — Посмотрите на это чудо природы: храбрый еврей! Что ж, сейчас ты перейдёшь на свой третий и послед- ний уровень. — А какие же предыдущие два? — Паршивый еврей. Храбрый еврей. Мёртвый еврей, — произнеся это, Главарь ирландцев резко выбросил вперёд руку с ножом в сторону Гольдберга. Герра охнул. Но тут опять случилось неожиданное: по- чему-то упал не Гольдберг, а Том Мак-Мерфи. Нож, проткнувший пустоту вместо груди Гольдберга, ещё продолжал своё движение, когда Соломон произвёл с разво- рота молниеносный удар пяткой в голову Тома. Нож со звоном упал на пол, а через мгновенье сам Мак-Мерфи рухнул, как могучий дуб, внезапно лишившийся своих корней. Теперь наступила очередь ухмыльнуться Гольдбергу: - Ну что, поварята, продолжим наше кулинарное шоу? Красномордый Кен Флаган и белобрысый Барт О’Лири с рёвом одновременно бросились на обидчика. Флаган полу- чил мощный удар в пах, и его лицо приобрело более темно-ба- гровый оттенок. Он, завыв, схватился рукой за промежность и повалился на бок. 1 Сартро (итал.) — портной

Глава 16. Звонок старому другу 95 Барт оказался проворнее своих товарищей, он увернулся от двух ударов в голову, и даже успел достать Соломона уда- ром по почкам. Гольдберг сложился пополам, но внезапно распрямился, как лезвие кнопочного ножа, резко подсекая ногу противника. О’Лири рухнул на спину с высоты своего почти шестифутового роста. Сол Гольдберг презрительно сплюнул на пол. — И запомните, горячие головы, лучше обходите нас сто- роной. Потому что следующее приготовление спагетти или гифилтофиш будет для вас со смертельным исходом. Да про- светлит ваши мозги Святой Патрик1. — Сартро, сегодня ты спас не только мне жизнь, но и честь семьи Герра. — Да ладно, — пожал плечами Сол, — эти говнюки уже итак всех давно достали. — Запомни навсегда этот телефонный номер: 38-83- 145. — Алонзо прокричал это почти как заклинание. — Ты мо- жешь забыть всё! Но никогда не забывай этот номер! — И ты хочешь сказать, что этот телефон будет существо- вать всегда, в любое время суток? И даже через пять нет? — И даже через пятьдесят, покуда будет жив хотя бы один Герра! Ржавеет железо, дружба — нет! ***** Соломон медленно набрал номер междугородней спра- вочной службы. - Здравствуйте, мне нужно позвонить в Бруклин. Правиль- но, в Нью Йорк. Какой код? Спасибо, очень мило с вашей сто- роны. Тогда соедините меня прямо сейчас. Я понимаю, что сей- час там ночь. Спасибо. Через пару минут раздался звонок. 1 Святой Патрик — христианский святой, покровитель-заступник у ирландцев и ни- герийцев.

Александр Борохов 96 — Вы заказывали Бруклин, соединяю. На третьем гудке подняли трубку. — Алло, — хрипло произнёс Гольдберг. — Слушаю Вас, — произнёс на том конце провода голос. — Я хотел бы поговорить с Алонзо Герра. Пауза. — Алонзо Герра умер десять лет назад. — Извините, — тихо произнёс Соломон и уже собрался опустить трубку на рычаг. — Постойте, — произнёс властно голос, — а кто его спра- шивает? — Его старый приятель Соломон Гольдберг. — Сол по кличке «Сартро»? — почти прокричал потеряв- ший былое спокойствие голос из Бруклина. — Давненько я не слышал этого прозвища. — Пресвятая дева Мария! Вы всё-таки позвонили! Старый Алонзо до последнего дня ждал Вашего звонка. Мы даже сме- ялись над ним, потому что на приветствие: «Доброе утро!» дед всегда спрашивал: «Сартро не зво- нил?». — Простите, — растерянно произнёс Соломон, — а кем Вы ему приходитесь? — Я Дарио, его внук. Младший сын Бернардо, его старше- го сына. Чем могу служить вам, сеньор Гольдберг?

Глава 16. Звонок старому другу 97 Часть II

Александр Борохов 98 Глава 17. Внезапный отпуск Комфорт всегда пропитан тишиной. 20:00, 28 мая 2006 года Всё-таки хорошо, что сегодня выходной! А завтра… Зав- тра он вновь будет разбирать всевозможные варианты про- явлений нелюбви людей друг к другу. Тут, как говорится, воз- можны варианты. Драки семейные, перешедшие в убийство, и драки групповые, заканчивающиеся убийствами, или просто убийства. Завтра будет завтра! А сегодня он останется в своём уютном кресле под неяр- ким светом бабушкиного торшера наедине с «Мальтийским соколом» Дэшила Хэммета. Он с головой погрузился в роман и уже дошёл до момента: «Она взглянула на свои пальцы, судорожно сцепила их и сказала: — Мистер Спейд, я должна сделать ужасное… ужасное при- знание. На это Спейд ответил вежливой улыбкой, которую она не увидела, так как не подняла глаз, но промолчал.» Зазвонил телефон. Бен очнулся от таинственной атмосферы детектива и под- нял трубку: — Да, узнал, конечно узнал, привет, тётя Бася! Как твои дела? Хорошо, хорошо, я поеду отдыхать. Ну, не знаю куда… Может, в Сан Франциско, или Нью Йорк, например, чем не вариант?.. Что? Я не понял. Почему я не хочу ехать в Евро- пу? Во- первых, меня там никто не ждёт, во-вторых, это такие деньги… Что значит «ты можешь мне немного занять»? Зна- чит, тебе увеличили пенсию — это здорово! Да и куда мне

Глава 17. Внезапный отпуск 99 поехать? Во Францию или Италию? В Израиль?! Причём тут, что «мне пора жениться»! Ах, там есть Шмулик! И кем он мне приходится, троюродным дядей? Нет, никогда о нём не слы- шал. У него большая двухкомнатная квартира в Иерусалиме, в районе Неве Яков? Я счастлив за него. Так, значит у него есть девочка, ей двадцать два года. Постой, какая ещё девоч- ка? Что значит «из хорошей еврейской семьи и даже говорит по-английски»! Что значит «я ей понравился», она меня даже в глаза не видела! То есть, ты послала этому Шмулику… Ну хо- рошо, дяде Шмулику мою фотографию, и я ей очень понравил- ся. Что значит «всё решено»?! Ты уже купила билет!!! Лететь уже через две недели, и билет нельзя вернуть обратно. Ладно, я попробую что-нибудь сделать… В дверь дважды позвонили. Бен раздражённо крикнул: — Кто там? — Обслуживание в номерах. Пиццу заказывали? Бен, чертыхаясь, пошёл открывать. Какой-то идиот опять перепутал квартиры. Какое, чёрт возьми, обслуживание в но- мерах! Он резко распахнул дверь. Там стояло живое улыбающееся олицетворение зубной па- сты «Колгейт» в виде его напарника Мацухиро Китано с объё- мистой сумкой с надписью «Крит». — Сюрприз! Калиспэра1. Вечер греческой кухни на дому. И отодвинув своим мощным плечом оторопелого хозяина квартиры, гость прошёл на кухню. — Вот, дары Артемиды и Посейдона, — важно произнёс он, выкладывая коробки и кастрюльки на стол. — Салат «дакос» по-критски: с ржаными сухариками, по- мидорами черри и козьим сыром, пирог-«турла» с барани- ной и овечьим сыром, тигровые креветки в кляре и, наконец, мусака по моему собственному рецепту. 1 Калиспэра (греч.) — добрый вечер.

Александр Борохов 100 - А это просто от меня, — со скромным достоинством про- изнёс Китано и жестом фокусника вытащил из сумки узкогор- лую бутылку с золотой этикеткой семилетней «Метаксы». Мацу открыл кухонный шкафчик и расставил приборы и бокалы. — Прошу к столу. Бен угрюмо уселся напротив. Тихий вечер был безнадёжно испорчен. — Ну, и за что первый тост? — мрачно спросил он. — Ну ты и даёшь! Конечно же, за меня и моё возвращение из отпуска! — Я прилетел всего десять часов назад, по дороге заехал в супермаркет, купил продуктов и сразу начал готовиться к нашей встрече. Мацухиро, сделав короткую паузу, улыбнулся, широко раз- ведя руки: — И вот я здесь! Друзья сидели на кухне у Крамера и ели кулинарные ше- девры японца и, конечно же, приготовленную по собственно- му рецепту Мацухиро мусаку, запивая «Метаксой». — Вкусно? — озабоченно спросил своего друга японец. — Ещё бы! — с полным ртом произнёс Бен. — Это потому, что я добавил в фарш молотый тмин, кори- андр и свежий имбирь. — Мацу, а что это за футболка на тебе, с белой надписью, как на могильной плите из чёрного мрамора? — Вот её, — Мацу довольно похлопал себя по широкой груди, –я купил себе на память, когда был на Крите. Еле-еле нашли мой размер. Пришлось ещё десятку евро накинуть! — А что тут написано? — Это по-гречески, слова критского писателя Никоса Ка- занзакиса: «Ни на что не надеюсь. Ничего не боюсь. Я свобо- ден!» Жил я там, в Ираклионе, целых десять дней, практически в трёх шагах от набережной, недалеко от старинной венеци- анской крепости. Её турки не могли взять целых двадцать два года. Там даже сохранился барельеф крылатого льва святого