Ахмет Жұбанов Струны

шенно непохожими на домбровые. В кюе, посвященном медной сайге, композитор передает свои мысли и чув­ ства. Он мечтает о свободе д л я своего народа, о том дне, когда степные хищники будут укрощены и не смо­ гут угнетать неимущих и слабых. «Жез-киик» — кюй оп­ тимистического характера, моменты изобразительности в нем сочетаются с патетической песнью о свободе. Мело­ дия кюя с начала и до конца настолько сильна и выра­ зительна, что, слыша ее, нельзя не дивиться таланту и воле автора, нашедшего самые жизнеутверждающие то­ на и мужественные настроения среди мерзости и тьмы байского степного произвола. Не случайно, что и сегод­ ня из произведений И хласа больше всего распростра­ нен кюй «Жез-киик», который вошел в золотой фонд репертуара концертантов-кобызистов. Одним из интересных кюев-легенд, сочиненных Их- ласОм для кобыза и такж е несущих в себе яркую ж из­ неутверждающую идею, является кюй «Ак-ку» («Белый лебедь»). «Ак-ку» — это старинный кюй, распростра­ ненный во многих уголках Казахстана, он имеет вари­ анты для домбры и для сыбызгы. Ихлас обратил вни­ мание на своеобразные изобразительные возможности этого сюжета, заимствованного из древней народной ле­ генды. Вот как передал нам сюжет кюя кобызист Ж . Каламбаев, ведя во время исполнения ихласовокого варианта «Ак-ку» поэтический рассказ о его содержании. «В далекие времена жила-была бедная старушка. Все ее богатство было — внук да внучка — малые сироты. Заботами о них она только и жила. Ж ила она по сосед­ ству с одним богатым аулом, доила там байских коров, стряпала и мыла и получала з а это ничтожную плату. Внуки тоже работали у бая: мальчик пас ягнят, девочка ставила самовары, была на побегушках. Так они и жили, кое-как перебивались, на судьбу не жаловались. Од­ нажды нежйанно-негадаНно настигла их беда. На бай­ ский аул напали враги, и аул ночью спешно откочевал, в суматохе оставив на месте старуху с детьми. К тому ж е поднялась буря черной пыли, ничего нельзя было разобрать. К утру буря стихла, и брошенные бедняки увидели жалкое свое положение. Н е было у них ни пи­ щи, ни приюта. Осиротевшие, они сидели на безлюдном пепелище, где еще вчера только стоял аул, и плакали. 24S

Кроме охотничьего ружья с двумя сошками к нему, ос­ тавшегося от отца мальчика, ничего у них не было. На­ конец бабушка подняла ребят и пошла с ними куда глаза глядят. Они шли целый день и к заходу солнца, когда окончательно выбились из сил, легли голодные и усталые у большого озера и, прижавшись друг к другу, заснули. Рано утром мальчик сквозь сон услышал чей- то красивый голос. Проснувшись, он увидел кружащего­ ся над ним лебедя, который, видимо, собирался сесть (в этом месте музыка подражает шуму крыльев ле­ тящего л ебедя). Мальчик вдруг заметил, что лебедь сел на озеро (здесь музыка изображает, как лебедь опускает­ ся на воду, распахнув крылья). Мальчик обрадовался и запел (звучит песня мальчика). Потом он берет ружье — единственную семейную' ценность, прицеливает­ ся и стреляет, но не попадает в гордую птицу (музыка через пиццикато изображает выстрел). Лебедь улетел, мальчик остался на берегу унылый, убитый неудачей. Он боится, что они все трое умрут голодной смертью. Но вскоре мальчик вспомнил рассказы охотников о том, Что лебеди живут недалеко отсюда, в горах, где среди лесов и гор имеется такое же озеро. Рассказав об этом ба­ бушке, мальчик оставляет ее с сестренкой на берегу, а сам с ружьем в руках отправляется в ту сторону, куда улетел лебедь. Мальчик бежит и напевает: Ты летишь к горе Балкан, Но мы тоже были там! (в музыке проходит мотив песни мальчика). Когда уже стемнело, утомленный мальчик добрался до горы Бал­ кан и увидел озеро, спрятанное на большой высоте. Взбираясь вверх по густым травам, мальчик дошел до самого берега и там крепко уснул. Утром он снова уви­ дел над озером кружащегося лебедя (опять музыка полета). Вот лебедь сел на воду (музыка спуска). Маль­ чик видит, что лебедь, не подозревая об опасности, су­ нул свой клюв под крыло и заснул. Мальчик стреляет и попадает в лебедя (музыка выстрела). В это время старуха и ее внучка, отчаявшись дождаться мальчика, плачут (в музыке поочередно проходят темы плача ба­ бушки и внучки). Тем временем мальчик взвалил на плечо убитую птицу и возвращается к бабушке и сестре: Увидев его, они обрадовались и запели, радосткук? пео 246

нк) (и музыке песня сестренки). Они поели мяса лебедя н уснули крепким сном. Наутро все трое с новой силой и в бодром настроении пустились в путь. К вечеру они дошли до аула, который в ту роковую ночь откочевал, бросив их в степи, и стали жить так, как и прежде. Р ас­ сказывают, что мальчик был не только стрелком, но и хорошим музыкантом, унаследовав свой дар от отца. Возвратившись домой, он сыграл на кобызе кюй, назвав его «Ак-ку» («Белый лебедь»)». Кюй этот примечателен по богато развитому сюжету и по силе, тонкости и меткости изобразительных прие­ мов. Повествовательный характер кюя сближает его с известным кюем для домбры «Аксак кулан» («Хромой кулан»). Там так же, как и здесь, домбрист рассказы­ вает содержание кюя между его отдельными частями. Казахские слушатели способны сидеть и слушать такие кюй сутками и уваж аю т таких кюйши не менее, чем сказителей или певцов. Слушая имитацию звука полета лебедя, восторга­ ешься точностью и картинностью музыкального изобра­ жения, а в момент, когда распахнутые кры лья зам ира­ ют в воздухе и лебедь садится на воду, музыкант тянет длинный звук, постепенно уменьшая его силу (dim inu­ endo). Д аж е подражание выстрелу путем пиццикато на струне создает у слушателей полную иллюзию. Зауныв­ ная песня внучки проходит в верхнем регистре. Кобыз как бы подражает сопрано. А плач старухи передан в низком регистре. Создается впечатление хриплого стар­ ческого голоса. Наконец заключительная песня радости (старуха и девочка увидели мальчика с добычей) т- это торжество победы человека над голодом, над сле­ пыми силами природы. На основе прежнего, довольно бедного варианта кюя «Ак-ку», используя все расширенные им возможности кобыза, Ихлас сочинил совершенно новое музыкальное произведение, по-своему трактуя сюжет народной леген­ ды, по-своему осовременивая его, передавая в реалисти­ ческом плане переживания ее героев и заканчивая свой кюй ликованием -угнетенного человека, брошенного в пустынном месте на произвол судьбы, но вышедшего победителем из тяжелых испытаний. Не случайно народ с большим одобрением слушает всегда подобные ле­ генды. 247

Но не только легендарные сюжеты, но и сюжеты из жизни зверей и птиц Ихлас делает общественно значи­ мыми. Рассказывают, что Ихлас однажды во время своего путешествия остановился у одинокого дерева, растущего на берегу реки. Он пустил своего коня пастись, а сам сел отдохнуть от жары в тени дерева, любуясь течением проз­ рачных вод. Вдруг он увидел птицу, которая с жалобным писком летала вокруг дерева. На ветках Ихлас заметал гнездо, откуда были видны головки птенцов. Они тоже пищали, видя кружащуюся мать. А по стволу, подбира­ ясь к добыче, ползла змея. Тронутый жалобой матери и птенцов, Ихлас быстро встает, снимает плетью змею с дерева, убивает ее и бросает в речку. Птица возвраща­ ется к гнезду. А Ихлас говорит про себя: «Хищник есть хищник, человек ли он, змея ли, он хочет про­ глотить слабого! Расскажу об этом н а струнах своего ко­ быза, чтобы люди помнили о черных делах всяких хищни­ ков». И он сочиняет «Шыцрау-кюй», который иногда на­ зывают «Шынграу-кюй», т. е. «Предсмертный». Так в остром социальном плане трактует Ихлас традиционный сюжет о ласточке и змее. Когда И хласу было лет под пятьдесят, он приехал в Большой жуз. Здесь он распространял свои кюи, одно­ временно слушая многочисленные кюи для домбры и сыбызгы, а иной раз и перелагал их для кобыза. Батыр Тайлак, выходец из рода Сихм, ответвления Большого жуза, кроме того, что обладал большой силой, был непревзойденным игроком на сыбызгы. Однажды на аул Тайлака внезапно напали неприятели и отогнали та­ буны. Д ва сына Тайлака — Секер и Барак — уехали в по­ гоню. Б арак пал в рукопашном бою, а Секер, одолев врага и предводителя их, возвращается в аул. Увидев издалека, что Секер везет тело умершего своего брата, восьмидесятилетний отец берет сыбызгы и играет печаль­ ный кюй, в котором как бы слышался голос самого Тай­ л ака: «Секер мене Барагым, Айналайын карагым. Bipey- iHHeH айрылып, Б улле жерге карадым», т. е. «Мой Секер и Барак, дети мои, д а буду я жертвой за вас. Лишился одного из вас, и вот согнулся, смотрю на жадную зем­ лю». Ж ена Барака, услышав звуки сыбызгы, воскликну­ ла: «Не слышали бы мои уши этой сыбызгы»,—ибо в них ей почувствовалось несчастье. Н а плач сыбызгы собира* 248

ется народ, утешает Тайлак'а, а он все играет и играет, пока, обессилев, не падает без сознания. Ихлас перело­ жил этот кюй для кобыза, наделив его новыми красками, присущими этому инструменту. Д ва голоса поочередно развивают тему кюя, придавая ему характер эпического сказа и внося в него большое разнообразие как в смысле оттенков, регистровых сопоставлений, приемов игры, так и в отношении техники исполнения. На шестом десятке жизни Ихлас совсем обеднел. Услышав об этом, люди рода Тама собрали ему «жылу». т. е. «помощь», так как Ихлас до конца своих дней пользовался большим уважением народа. Рассказывают, что один из киргизоких сановников, по имени Ш абдан, узнав, что Ихлас находится недалеко от его кочевки, в районе нынешнего Мерке, послал человека, чтобы при­ гласить прославленного кобызиста к себе. Ихлас при­ ехал к нему, играл свои сочинения и перенимал новые для него мелодии у киргизских киякши (кияк — киргиз­ ский народный смыч!ковый инструмент, схожий с казах­ ским кобызом), обмениваясь репертуаром. Он познако­ мился у киргизских киякши со множеством вариантов «Кертолгау» и возвратился к себе на родину, намного обогатив свой репертуар произведениями собратьев по искусству. В 1916 году, на семьдесят третьем году жизни, Ихлас скончался. Искусство кобыза продолжал его сын Тусуп- бек, который был замечательным музыкантом, но сам кюи не сочинял. Он бережно хранил наследие отца и старался передать его другим. У Тусупбека искусство игры на кобызе перенял его племянник Д аулет Мыкты- баев (родился в 1905 г.), который ныне работает в к а­ честве кобызиста-солиста в Казахской государственной филармонии имени Джамбула. Мыктыбаев сообщил нам много кюев Ихласа, а такж е и сведения о его жизни. Немало таких произведений сообщил нам через Мыкты- баева современник Ихласа Буралки из рода Тама, от­ ветвления Тулеп, который ныне живет в 9-ом ауле, Жана-Аркинского района, Карагандинской области. В Сузакском районе жил домбрист Сугур, который был немного моложе Ихласа и играл на домбре все его кюи. Молодой в то время кобызист Ж аппас Каламбаев (родился в 1909 г.), который играл на кобызе самоуч­

кой, уроженец колхоза «Талап», Сузакского района, пе­ ренял кюн И хласа от Сугура и снова возвратил их ко­ бызу. Ж . Калам баев и сам сочинил несколько кюев для кобыза. Он является ныне концертмейстером групйы альт-кобызов в оркестре имени Курмангазы, заслужен­ ным деятелем искусств 1Казахской ССР. Сам Каламба­ ев с большим увлечением занимается собиранием народ­ ного музыкального фольклора, в его портфеле находят­ ся десятки записанных им, но неопубликованных кюев для домбры и кобыза. Все кобызисты, ныне играющие в оркестре имени Курмангазы, первоначальные уроки на этом инструменте брали у Каламбаева. Большинство кю­ ев Ихласа, помещенное в настоящей книге, также за­ писано Каламбаевым. М узыкальное наследие И хласа ныне пользуется большой любовью советских слушателей. Его кюи ис­ пользованы композиторами Казахстана в их произве­ дениях, а также переложены для кобыза с фортепиано. Сам кобыз ныне преображен. Кобыз-прима (сопрано­ вый) имеет в настоящее время не две, а три струны, причем две жильные и одну металлическую. Строй ко­ быза теперь квинтовый. Вместо лукообразного прими­ тивного смычка теперь применяется скрипичный. Вы­ делка инструмента такж е поставлена на профессио­ нальную основу. Кроме примы-кобыза, у нас имеются еще и бас-кобыз и контрабас-кобыз, в результате чего мы имеем в оркестре полный смычковый квартет. На ф а­ культете казахских народных инструментов Алма-Атин­ ской государевенной консерватории имени Курмангазы имеется класс иаоодного кобыза, который ведут Ж- К а­ ламбаев п Д . Мыкгыбаев. Около половины оркестра имени Курмангазы составляют кобызы. Они придают оркестру своеобразное, глубокое звучание. Казахский народ, строящий новую социалистическую культуру, с глубоким уважением относится к Ихласу Дукенову — одному из основателей кобызовой традиции, композитору-нсполнителю, вырвавшему из рук знаха- рей-бахсы этот благородный инструмент, на струнах ко­ торого им создавались и ныне создаются музыкальные произведения, воспевающие лучшие дела, свершения и надежды трудового народа.

САРМАЛАЙ Зима 1944 года. В ж арко натопленном блиндаже, используя краткую передышку между боями, несколько солдат занимались чисткой оружия. Каждый думал о чем- то своем. Наскучив молчанием, один из них вынул из-за пазухи сложенную вчетверо фронтовую газету «Красно­ армеец» и стал ее просматривать. Вдруг его внимание привлекла статья, в центре которой была помещена фо­ тография. Подвинувшись поближе к огню и подбросив в печурку еще несколько полешек, чтобы больше было света, боец начал читать вполголоса, будто только для себя: «Тишина в стане врага не внушала доверия. Снайпер казах Валиев лежал в засаде и зорко всматривался, тер­ пеливо выжидал врага. И вдруг, нарушая тишину, разом, загрохотали немецкие орудия и тяжелые минометы. Ва­ лиев насторожился. Скоро показались немцы. Бойцы командира Бутенко открыли огонь. Валиев начал стре­ лять в фашистов по выбору. Он уложил семь солдат. Закусив губы, снайпер настойчиво продолжал вести огонь. Каждая его пуля убивала. Наконец, остался один офицер. С гранатой в руках он шел прямо на снайпера. Он был уже шагах в двадцати и замахнулся гранатой, как раздался сухой звук выстрела. Немецкий офицер упал, и граната взорвалась в его руке. Это был шесть­ десят пятый истребленный Валиевым гитлеровец». Сидевший в это время в сторонке высокий кудрявый солдат со смуглым, сосредоточенным лицом, с широким лбом и ясными умными глазами, услышав свое имя, по­ смотрел в сторону чтеца. Первым покончив с чисткой своего автомата, он возился с каким-то странным пред- _ 251

метом, очень бережно держ а его в руках. Друзья его позвали и рассказали своими словами о том, что было написано в газете. Валиев (это и был он) помолчал, а потом, улыбнувшись, сказал, что, действительно, в этом бою наши работали хорошо. Его поздравили, а он за­ стенчиво улыбался и вдруг, будто вспомнив о чем-то, снова вернулся к предмету, которым до сих пор зани­ мался. Это оказалась его сыбызгы — казахский народ­ ный духовой инструмент, на сей раз изготовленный не из тростника, к ак это бывает обычно, а из меди. Не­ смотря на фронтовую обстановку, сыбызгы Валиева вы­ глядела чисто, блестела, и он заметно ею гордился. . Сейчас, взволнованный успехом, он взял инструмент и заиграл. И з сыбызгы вылетали чудные звуки, в которых мож­ но было слышать биение сердца далекой возлюбленной, шелест ветерка, пролетающего поосторами родной ка­ захской степи, многое, многое. Вдруг так же внезапно, как и начал играть, музыкант замолк и, держа свой ин­ струмент на колене, начал рассказ о том, как он стал сыбызгыстом. В эту ночь бойцы, увлеченные рассказом снайпера, долго не ложились на отдых. «Мне было восемь лет, когда в нашем ауле произо­ шло событие, оставшееся в моей памяти на всю жизнь. Помню, как шумели люди, окружившие моего отца, помню возгласы удивления аульных старух «ой-пыома- а-а-й!», раздававшиеся в ответ на его рассказ. Дей­ ствительно, рассказ стоил внимания. Позднее я обо всем этом узнал от моей любимой матери, к моему несчастью рано покинувшей меня, бедного. Оказывается, Уральское областное правление (ны­ нешняя Западно-Казахстанская область) разослало цир­ куляр всем уездам и волостям отобрать лучших музы­ кантов, певцов и сказителей из «туземцев» для высту­ пления на торжестве, устраиваемом белым царем по случаю дня рождения сына в городе Петербурге. В Та- ловской волости выбоо пал на отца и на некую Кани- фу, замечательную певицу, которой тогда было всего восемнадцать лет. Отец тоже был молодым и так же. как КанжЬа, немного знал русский язык, потому что ему доводилось общаться с пусскими из соседних пересе­ ленческих поселков. Д о Саратова отец и Калифа ехали на верблюдах, а там сели на поезд. Железную дорогу, 252

поезд, паровоз казахи называли «кара айгыр», что зна­ чит «черный жеребец», видимо, из-за гудка, который кочевникам-скотоводам казался похожим на ржание лошади. В дороге нашим путешественникам все каза­ лось каким-то чудом, ничего подобного они и во сне не видели до сих пор. А в Петербурге, где их встретили высокие каменные строения, прямые, как стрелы, ули­ цы, блеск огней, неумолчный шум большого города,— первое время у них просто голова кружилась. Они чув­ ствовали себя, как в сказке. Торжество было через три дня после их приезда. Перед моим отцом выступала 1Канифа. У нее был «прон­ зительный» голос (так казахи называли высокое сопра­ но.— А. Ж -), очень сильный и красивый, а внешность тоже была голосу под стать: Канифа была высока, стройна, лицо у нее было полутатарское, одевалась она со вкусом. Она выходила к публике уверенно, смело, са­ ма себе аккомпанировала на гармонике, которой владе­ ла безукоризненно. В своей округе она пользовалась огромным успехом, и было много джигитов, которые хо­ дили за ней, но она была очень горда. Канифа спела несколько казахских и татароких песен. Она принесла северному городу широкое дыхание казахской степи — степи бедной справедливостью, но богатой песнями и легендами. Ее голос наполнял громадный зал, покорял слушателей. Она была человеком сильного нрава, не по­ боялась, не дрогнула даже перед таким выступлением,— вот какая она была! Гром аплодисментов сопровождал каждый ее номер. Правда, «степные артисты» тогда не понимали, почему люди ударяют в ладоши, что это зна­ чит. Они даж е было взволновались, но им объяснили, что это и есть знак одобрения, и они успокоились. Наконец, очередь дошла и до моего отца. Он все время ухаживал за своим инструментом, все время его «поил», чтобы он не высох, звучал мягко. Впервые он вышел на высокое место — эстраду, взял свою сыбызгы и под гул недоумевающих зрителей, быстро проверив л а ­ ды, привел ее в порядок. (Когда он принял «боевое поло­ жение» и все кругом замолкло, он начал играть кюй «Коныр-каз» («Серый гусь»). Легенду эту он перенял от внаменитого сыбызгыста Сармалая, который и был его устаеом, т. » учителем. 253

В этой легенде говорится о том, как богатырь Толе- ген, герой известной народной поэмы, был смертельно ранен своим соперником Бекежаном, когда ехал один за своей любимой Кыз-Жибек. Умирая, Толеген увидел над своей головой стаю гусей, летящую по направлению к его родине. И он просит гусей передать привет его бед­ ным родителям, брату, сестре, которые больше его ни­ когда не увидят. Эту легенду народные музыканты ис­ полняют на домбре и на сыбызгы. В кюе «Коныр-каз» проходит тема нежной любви Толегена, тема роковой смерти, тема полета гусей... Отец сыграл еще два кюя из сочинений Сармалая. И его так же, как Канифу, при­ няли очень тепло. Оба они, и отец и 1Каяифа, были на­ граждены ценными подарками, и, разумеется, это при­ несло им громкую славу во всех соседних аулах. — Д а,— сказал Исхак Валиев,— мой отец был силь­ ным музыкантом. Он не был богат, но его везде уважали, приглашали на все торжества. У отца всегда был хороший конь. Он был также замечательным охотником, в осо­ бенности любил охотиться з а волками, конечно, не с ружьем, а с соилом, т. е. шестом, которым он без прома­ ха попадал в волка. Был он еще и хорошим ветеринар­ ным фельдшером-практиком. Весь округ обращался к не­ му за лечением больного скота, и от его руки не погиб­ ло ни одного животного. Кстати, я это тоже унаследовал от отца. Иногда из далеких аулов приезжали на паре коней, чтобы увезти моего отца на той или какие-либо торжества. Словом, отец, был своего рода «сэрэ». Он всегда одевался со вкусом, с блеском. Он знавал Курман- газы, Дину, был с ними в родственных отношениях. И я . сам — продолжал Исхак Валиев,— когда мне было пят­ надцать лет, уехал в аул Дины (что был в ту пору на берегу Каспийского моря), так как моя мачеха все время настраивала моего отца против меня, и прожил там три года. Отец, убитый горем, думал, что уже потерял меня навсегда, но, услышав, что я жив, он дал зарок больше меня не трогать, и я вернулся домой. Однажды, в бытность свою на берегу Каспия, я з а ­ блудился, и меня нашли только по звуку сыбызгы, на которой я играл. Я сделал себе складную сыбызгы, что­ бы можно было держать ее за пазухой или в^ голенище сапога, и inиногда с нею не расставался. В кюй, который я играл тогда, когда заблудился, я вложил всю свою 254





горесть-печаль о незавидном моем положении о том, что пришлось мне покинуть отчий дом и искать крова у шурина Молдаша, о том, что сейчас очутился я в кам ы­ шовых зарослях, где кишмя кишит хищное зверье». Позже Исхак Валиев называл этот кюй «Толкын» («Волна»). Кроме него, Исхак сочинил кюй «Кер- без» («Щеголиха»). Кому он его посвятил, так и оста­ лось загадкой, ибо Исхак по своей природе был челове­ ком скрытным и неразговорчивым. Но с детских лет он был музыкантом, умевшим открывать свою душу в иг ре на любимом инструменте. Исхак начал играть на сыбызгы с восьми лет. Пер­ вое время он играл на «пырылдауык». Это была дудоч­ ка, сделанная из камыша. И грок берет в рот один ее конец, где находится язычок, который во время вдува­ ния воздуха приходит в движение. Н а камыше делается несколько отверстий, они во время игры поочередно з а ­ крываются и открываются подушечками пальцев. Этим самым пырылдауык баловались многие дети. Но Исхак выделялся среди них и вскоре отважился попробовать играть на отцовской сыбызгы из курая, обтянутого б а ­ раньими кишками или пищеводом. Видя, что сын хочет научиться играть на сыбызгы, Вали стал с удовольст­ вием учить Исхака. Уже в возрасте двадцати лет Исхак соперничал в игре со своим отцом. Его так же, как и Вали, стали приглашать на торжества, несмотря на то, что он был бедняком и иногда даже батрачил. Исхак и другие сыновья Вали от времени до времени нанимались к баям Мулдагали и Сейталы. В 1927 году Вали умер. С 1928 по 1930 год Исхак работал чернора­ бочим в совхозе № 25 на станции Ершово, С ара­ товской области. В 1934 году Исхак вступил в колхоз «Интернационал», Казталовского района. В том же году Казталовский районный исполнительный комитет коман­ дировал И. Валиева на областной слет деятелей народ­ ного искусства в Алма-Ату- Эго было в начале июня 1934 года. В зале казахско­ го театра драмы было полно народу, а во дворе театра, и маленьком саду тоже толпились люди. П равда, они отличались от зрителей тем, что каждый имел в руках домбру, кобыз или сыбызгы. Некоторые из них, сидя прямо на земле, пели, потихоньку аккомпанируя сами себе. Один репетировал свой танец «Насыбайши», сидя 257

верхом на чучеле коня. Другой, опустившись на корточ­ ки, рассматривал разные домашние вещи, вылепленные им из глины и им ж е самим раскрашенные. Все эти люди готовились к выступлению. В зале конферансье объявил, что сейчас выступит делегация Западно-Ка­ захстанской области. Тогда-то впервые на алма-атин­ скую сцену и вышел Исхак Валиев. Он был одет в бе­ лую толстовку и бережно держал в руках сыбызгы. Он сел на стул, положил нога на ногу и начал играть. Пер­ вое, что удивило всех, кто знает толк в этом инструмен­ те,— это мощное дыхание музыканта: он не краснел от натуги, был совершенно спокоен, играл на одном дыха­ нии несколько тактов при очень медленном темпе. Каж­ дый кюй он заканчивал обязательно на самой верхней ноте своего инструмента. Члены жюри спешно записали в свои блокноты его имя, чтобы непременно оставить замечательного сыбызгыста в Алма-Ате. Вскоре он был зачислен в оркестр имени К азЦ И К а и стал в нем веду­ щим солистом... Особенно был он незаменим в местах, где нужно было дублировать голос певца, поющего в со­ провождении оркестра. В некоторых казахских моих он солировал, а иногда играл вместе с натуральным кобы­ зом. В - результате получалось своеобразное -сочетание тембров. Позднее И. Валиев выступал на первом всесоюзном конкурсе исполнителей на народных инструментах и з а ­ нял на нем одно из лучших мест. Он принимал участие в озвучивании кинофильма «Амангельды» и с постоян­ ным успехом выступал в концертах филармонии имени Дж амбула как на стационаре, так и во время гастролей. В начале 1942 года И. Валиев был призван в ряды Со­ ветской Армии и стал снайпером. Он уничтожил 227 не­ мецких захватчиков. Н а фронте Великой Отечественной войны он одновременно был и артистом и солдатом. 23 мая 1944 года Сталинский горрайвоенкомат города Ал­ ма-Аты написал жене И. Валиева: «Старшина Валиев награжден медалью «За отвагу»в боях за социалистическую Родину. Верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 17 марта 1944 года. Похоронен на братском кладбище у дороги 1 километр южнее д. Рахнова, Ид- рицкого района, Калининской области». Смерть талантливого музыканта на длительный срок 258

приостановила развитие сыбызгы. Этим инструментом вообще мало кто владеет в наши дни, а так, как Валиев, на нем и до сих пор никто не играет. Исхак Валиев сообщил нам и сведения о замечатель­ ном народном сыбызгысте Сармалае, учеником которого был отец Исхака, унаследовавший мастерство своего учителя. Вот что он нам рассказал. Жил-был в прошлом веке некий Сармалай. Он слыл лучшим сыбызгистом своей округи. Сармалай—«Рыжий батрак» — его прозвище. Настоящее его имя Садык. Он родился в 1835 году в местности Талды-Кудук, Фурма­ новского района, Западно-Казахстанской области. Садык был потомственным бедняком. С малолетства он пас байский скот, батрачил. В районе, где жила семья Сар- малая, был переселенческий участок, заселенный русски­ ми и украинцами, среди которых хозяйствовал кулак, по имени Петушок. Как раз к нему и нанимался Садык пасти скот. С детства у мальчика была склонность к му­ зыке. Он играл на пастушьей дудке — сыбызгы, подра­ жая отцу, который отлично владел этим инструментом. В этих местах вообше игра на сыбызгы была широко распространена. С наступлением вечерней прохлады пас­ тухи собирались вместе и устраивали своего рода состяза­ ния. Отец Садыка на таких собраниях всегда был на ви­ ду. Позднее его место занял Садык. К ак рассказывают, отец Садыка рано бросил играть на сыбызгы: у него от какой-то болезни болели и выпадали зубы. Принужден­ ный отказаться от любимого искусства, он с радостью увидел в сыне продолжателя своего дела. Садык рано лишился отца, и ему довелось с отроческих лет жить своим трудом. Он был не только отменным пастухом, но и любимцем молодежи на вечерних аульных играх. Здесь его всегда окружал народ, даж е пожилые женщины и старики не упускали случая послушать его замечатель­ ную игру. Неподалеку от аула С армалая жил некий Сабыр,. которого люди очень уважали за отличную игру на сыбызгы. Поговаривали, что это мастерство в его семье также передавалось от поколения к поколению. Сабыр не разъезжал по аулам, чтобы показывать свое мастерст­ во. Но Садык часто бывал у СабЫра, слушал его кюи и рассказы о сюжетах кюев для сыбызгы и, в свою оче­ редь, рассказывал обо всем этом пасгухам своего аула.

Быстро осваивая кюи Сабыра, Садык начал, однако, исполнять их совсем в другом плане, чем его отец и даже сам Сабыр. День ото дня он обогащал свой репертуар. Пастушеский образ жизни, постоянное пребывание на лоне природы, повседневное общение с пастухами, среди которых было немало любителей кюев, благоприятство­ вали развитию природных склонностей Садыка к музыке, а сыбызгы была наиболее доступным ему инструментом! В любом уголке степи можно найти дикорастущий трост­ ник, который в тех местах казахи вообще называют сыбызгы, а это все, что нужно для изготовления этого несложного инструмента. Сыбызгы не нуждается в таком уходе, как домбра или кобыз. Она имела первоначально три-четыре отверстая и для того, чтобы их проделать, не требовалось особого мастерства. Только во время игры сыбызгы надо часто «поить», так как сухой тростник (курай) не звучит. Поэтому сыбызгысты постоянно дер­ жали около себя ведро воды, а в открытой степи играли, сидя прямо у озера или у реки. Сыбызгы .стала постоянной спутницей Садыка, как и многих других кочевников-пастухов. Пастушеский образ жизни казахских сыбызгыстов и весьма скромные возможности инструмента определяли характер и тематику их произведений. Почти все кюи для сыбызгы носят лирический, а зачастую и грустный характер. Сюжеты их в большинстве случаев связаны с природой, животными, птицами, озерами, реками. Имен­ но через образы живой природы любит сыбызгыст выра­ ж ать свои мысли, чувства, мечты, свое отношение к миру и людям. В материалах, собранных, например, С. Бегалиным во время его поездки по Западному К азахстану и хранящих­ ся в Академии наук Казахской ССР, имеются три сюжета лирических кюев, в которых переживания человека так или иначе связаны с жизнью природы. Один из них называется «Жетим кыз» («Сиротка») и говорит о том, как у реки жили-были двое сирот — девочка и мальчик. Девочка умела грести, и дети часто катались вместе на лодке. Однажды девочка ушла в горы собирать ягоды, а мальчик, пользуясь отсутствием старшей сестры, пустился плыть на лодке. Он не умел грести, и, когда внезапно подул сильный ветер, лодку его закружило на волнах, она опрокинулась, и мальчик уто-

нул. Узнав о гибели единственного брата, девочка плака­ ла безутешно. В печальном и трогателеном этом кюе как бы слышится плач девочки, шум ветра, удары волн, ощущается ритм гребли. Второй из записанных С. Бегалиным сюжетов назы­ вается «Жорга аю» («Медведь-иноходец») и повествует о том, как охотник, уходя в горы за медведями, не зам е­ чает, что за ним увязался его маленький сынишка. В лес­ ной чаще мальчик теряет из виду отца и бродит один, потеряв дорогу. В это время на него нападает медведь, который убивает ребенка и зарывает его в землю. Тем временем охотник, идя по следу, настигает зверя и видит, как он расправляется с его сыном. Охотник стреляет в медведя, тот раненый бежит прочь на трех ногах, что и напоминает бег иноходца. Еще выстрел — и медведь па­ дает. Кюй «Ж орга аю» изображает бег медведя и плач отца по сыну. С. Бегалии записал также сюжет юоя «Аккабанын толкыны» («Волны Аккабы»).В нем говорится о замеча­ тельном сыбызгисте, по имени Муса, выходце из рода Керей, который жил у реки Бухтармы- Свою единствен­ ную дочь он выдал замуж за казаха, живущего у озера Марка-куль и в приданое за ней дал своего любимого ко­ ня. Умное животное тоскует на чужбине. Однажды, ког­ да Муса ехал в Марка-куль навестить свою дочь и по дороге заиграл на сыбызгы кюй «Аккабанын толкыны», конь Мусы отделился от табуна и начал ржать, весело скача вокруг аула. Верный конь не успокоился, пока Муса не въехал в аул. Конь Мусы привык к звукам сы­ бызгы и узнавал своего хозяина по голосу его дудки даже на расстоянии десяти верст. Увидя, что конь забес­ покоился и зная нрав благородного животного, дочь Му­ сы сказала своим семейным: «Наверное, едет мой отец, недаром, видно, наш конь разыгрался». Самые лучшие кюй Сармалая также связаны с обра­ зами живой природы. Человеческая психология, конфлик­ ты между людьми, мечты и печаль зачастую выражаются у него через образы животных. Но первый сочиненный Сармалаем кюй для сыбызгы, известный сейчас под име­ нем своего автора, носит технический характер. Сюжет этого кюя неизвестен. Видимо, в нем Сармалай хотел испытать свои силы и возможности инструмента и «вы­ сказал» свое мнение о нем. 1Кюй «Сармалай» очень жи- ?61

вой, протяжные эпизоды чередуются с быстрыми, как бы рисуя хорошее настроение автора, радующегося своим первым творческим шагам. 1Конечно, было бы слишком смелым назвать этот гаой первым безоговорочно, ибо никто твердо не знает точной хронологии жизни и работы большинства народных композиторов. Дальнейшее развитие творчества Сармалая идет сна­ чала по линии создания своих вариантов уже бытующих в народе кюев на известные сюжеты. Одним из интерес­ ных произведений этого рода является его кюй «Нар- иген» («Доение верблюдицы»). Об аналогичном сюжете мы уже говорили в начале книги. В кюе встречаются моменты чисто внешнего звукоподражания. Например, подражание ворчанию верблюдицы, которое изображает­ ся в нижнем регистре. Здесь на помощь музыканту при­ ходит манера казахских сыбызгыстов не просто вдувать воздух в сыбызгы, а «усиливать» или «сопровождать» ее звук собственным голосом, который иногда играет роль бурдонного баса, придавая своей неподвижностью особую окраску мелодии и создавая своего рода двухголосие. При исполнении кюя «Нар-иген» сыбызгыст, артикулируя губами, как бы делает «запятые» в этом длинном звуке, разрывая его на части, что выразительно передает ворча­ ние рассерженного верблюда. В кюе проходит лирическая тема джигита и девушки, которые без слов поняли друг друга и не позволили верблюдице отдать молоко во время игры старика. «Нартиген» очень популярный в народе кюй для сыбызгы, его всегда слушают с увлечением, а сюжет его народные музыканты рассказывают каждый раз по-новому, привнося в него вое новые и новые под­ робности. Одно остается неизменным: музыка своей вол­ шебной силой помогает спастись обреченным на голодную смерть старику и его дочери, а ум и изворотливость девушки избавляют ее от брака со стариком и приводят к счастью с молодым джигитом. Одним из интересных произведений Сармалая являет­ ся также кюй «Булбул» («Соловей»). Здесь он снова испытывает свой инструмент, и в полную меру его технических возможностей воспроизводит соловьиные тре­ ли и переливы. Как известно, одноименные кюй имеются и для домбры, где также проходит тема подражания со­ ловьиному пению. Конечно, на сыбызгы соловьиные рас­ каты звучат очень натурально, так как они обусловлены 262

характером тембра* и выразительными возможностями инструмента. Сыбызгыст так хорошо воспроизводит пение птицы может быть и потому, что он постоянно общается с природой, слушает шелест трав, свист ветра, пение птиц, журчание рек... В «Булбуле», как и в других своих про­ изведениях, Сармалай не ограничивается только подра­ жанием пению соловья — в кюе местами проходит широ­ кая, напевная мелодия, как бы тема любования приро­ дой, пением пернатого степного «артиста». Н е случайно, не только хорошего певца, но и человека, умеющего хо­ рошо говорить, называют у нас в народе сладкогласным соловьем. После нескольких удачных попыток сочинения кюев, Сармалай начинает думать об усовершенствовании своего инструмента. По словам Валиева, он, по мере своих сил и возможностей, вводит в него кое-какие новшества, правда, в весьма скромных размерах, но постоянно и настойчиво. Так, Сармалай доводит число отверстий сы- бызгы до шести, вместо трех или четырех, что уже играет большую роль для звукового обогащения инструмен­ та. Раздвигаются рамки диапазона инструмента, при­ бавляются новые регистры, а следовательно, и новые краски. Ведь в других уголках Казахстана до сего време­ ни у сыбызгы продолжают оставаться только три-четыре отверстия, разумеется ограничивающие ее звуковые воз­ можности, а также и возможности сочинения для нее музыкальных произведений. Поэтому даже такого рода маленькое новшество повлекло за собой большой поло­ жительный результат. Искусство Сармалая стало замет­ ным в глазах окружающих, и это его еще больше окры­ лило. Он начал сочинять один юой за другим, находя, все новые выразительные средства на своем инструменте, используя традиционные народные сюжеты, но интерпре­ тируя их по-своему. Так, пастушеские сюжеты, связанные с жизнью и поведением животных, служат у Сармалая основой для изображения глубоких и сильных человече­ ских чувств. В казахской инструментальной музыке издавна изве­ стен сюжет о Кара-жорге — карем иноходце. Кюи под таким названием имеются и для домбры. Они отличаются ритмическим своеобразием, рисующим аллюр иноходца. Сармалай также сочинил кюй «Кара-жорга» для сыбыз­ гы, отличающийся, однако, от одноименного кюя для домб- 263

ры. В этом кюе, правда, тоже изображается бег ино­ ходца, но главное в нем не ход коня, а душевное состояние седока, поющего радостную песню, вдохновленную рит­ мом стремительной скачки. Когда слушаешь этот юой, невольно приходит на память, что в народе имеется обы­ чай называть «жоргой» не только скакуна, но и человека- умельца, наделенного красноречием, даром игры на музы­ кальных инструментах или хорошим голосом. Кюй Сар- малая звучит радостной песнью мастера, самозабвенно отдающегося наслаждению творчеством, как искусный всадник отдается ритму прекрасного иноходца Кара- жорги. Кюй Сармалая «Коныр-бука» («Карий бык») имеет сюжет, сходный с сюжетом кюя «Кок-бука» («Сивый бык»). Н ародная молва говорит, что в давние времена враги угнали из одного аула, стоявшего на берегу озера, стадо коров. Среди этого стада была сивая корова. Вскоре она принесла сивого быка, который вырос свире­ пым, бодливым, никого к себе не подпускал, почему и стадо, где был этот бык, всегда паслось отдельно. Однаж­ ды на это стало напали волки, но ничем поживиться не могли: сивый бык не дал им ни одной коровы, защищая стадо, пока не пришли люди из аула. Но вот сивый бык начал беспокоиться, тревожно поднимая голову, он ню­ хал воздух со стороны аула, откуда некогда пригнали его стадо. В один прекрасный день этот бык привел свое стадо обратно в родной аул. Сыбызгысты изображают на низком регистре инстру­ мента мычание быка, тоскующего по родине. Местами в кюе проходит тема нежности и любви. Кюй с начала и до конца очень лиричен, солнечен по своему настроению. Глубина чувства в нем господствует над чистой изобрази­ тельностью. Несмотря на то, что кюй исполняется в ми­ норе, он звучит жизнерадостно. Кюй «Аксак куда» («Хромой саврасый») С армалая по своему сюжету похож на сюжет одноименного кюя Абула. На сыбызгы мелодия его не так широко развита, как на домбре. Один из наиболее зрелых и выразительных кюев Сар­ малая раскрывает тему гордого достоинства, предпочи­ тающего гибель в полете медленному угасанию на зем­ ле. Э то— «Шал беркут» («Старый беркут»). По словам Валиева, сюжет кюя повествует о том, что у одного каза­ 264

ха был любимый охотничий беркут, гроза лисиц и волков. Он жил очень долго и, наконец, постарел, стал негодным для охоты. Перья из хвоста у.него выпали и крылья по­ редели, трудно стало ему летать, а в особенности садиться. .Однажды хозяин увидел своего беркута, парящим высоко в небе. Беркут летал очень долго, потом спустился ближе к земле, издавая жалобные свистящие звуки, но все не садился. Так летал он, пока совсем не обессилел, и вдруг камнем ринулся на землю. Отсутствие хвостового опере­ ния, которое помогает птице планировать при спуске, погубило старую птицу. Слыша его жалобный клекот, хо­ зяин выбежал из дома. Он ничем не мог помочь умираю­ щему беркуту, но долго не мог его забыть. Слушая этот рассказ, Сармалай сочинил кюй, кото­ рый и назвал «Ш ал беркут». В нём преобладают моменты изобразительности, иногда в верхнем регистре слышится жалобный голос птицы. В кюе есть такж е мелодичная тема, рисующая любовь хозяина к гордому беркуту. Эта теуа проходит несколько раз. Слава Сармалая росла очень быстро. Несмотря на то, что он был всего-навсего батраком Петушка, к нему при­ езжали издалека слушать его игру. В возрасте примерно сорока лет Сармалай в совершенстве овладел сыбызгой и теперь делал себе сыбызгы из дерева, обтягивая ее снаружи бараньим пищеводом, что усиливало ее звук. Деревянная сыбызгы не так быстро поддавалась темпе­ ратурным колебаниям. Она издавала более ровный звук, так как внутри ее не было шероховатостей, свойственных тростниковой дуДке. Сармалай достиг ровности звука, сверля изнутри ствол своей сыбызгы раскаленным же­ лезным прутом. Заметно расширил он и строй инстру­ мента. а В это время, примерно в начале семидесятых годов, у Сармалая вырос сын, по имени Халык. Он заменил отца- пастуха, освободив его от забот о стаде. Впервые в жизни получив возможность уехать, Сармалай сел на своего двухгодовалого саврасого коня и выехал из аула. Он переправился через реку Урал, побывал в районе Ман­ гышлака, словом, устроил своего рода турне с сыбызгы в руках. По некоторым данным, он побывал и на бере­ гах реки Волги, пожил у башкир и слушал замечатель­ ных башкирских кураистов, многое от них перенимая. Так, говорят, возник его «сЕстек кюй», т. е. «Башкир- 265

кюй», который был широко распространен еще при жизни автора. Выезд из насиженного гнезда, общение с разнообраз­ ными людьми, знакомство с новыми местами обогатили впечатления Сармалая и тематику его произведений. Он побывал в городах Урде, Уральске, Оренбурге, играл на базарах, ярмарках, сходах, тоях. В одной из своих поездок он остановился в ауле богатого бая Сансызбая, который отличался скупостью. Все, кто пришел слушать музыканта, по казахскому обычаю положили на разостланный платок Сармалая монеты, вышитые платки, серебряные кольца; кто как мог оплачивал его труд дарами, что тогда заменяло биле­ ты, которые мы сегодня покупаем, когда идем в театр или на концерт. А Сансызбай, имевший несколько тысяч голов скота, с упоением слушал игру Сармалая. ко­ торую музыкант сопровождал рассказом программы каждого произведения, но ничего не хотел дать. Утром, перед отъездом из аула, Сармалай сыграл кюй, который был совсем не похож на произведения, исполненные им вчеоа. Н а вопрос окружающих: «Как называется этот кюй?» — Сармалай ответил, что он сочинил этот кюй в честь скряги Сансызбая и впредь будет исполнять его везде, сопровождая объяснениями, откуда он взялся. Боясь, что сыбызгыст действительно сможет широко «популяризировать» его везде, где побывает, Сансызбай пригласил Сармалая в гости, сытно его угостил и подарил ему хороший халат. Мелодия кюя «Сансызбай» очень однообразная и многократно повторяется, напоминая о характере скучном и малоподвижном. Это сатирическое изображение ленивого и жадного скупца Сансызбая. В середине семидесятых годов Сармалай возвращает­ ся в свой аул и больше никуда не выезжает. Он по-преж­ нему занимается игрой и сочинением кюев. для сыбызгы. Сармалая, так же как и других народных композиторов, трогала судьба казахских девушек, которых продавали и покупали, как скот. Он сочиняет кюй «Мунды-кыз» («Пе­ чальная девуш ка»). Одноименный кюй был и у Даулетке- рея. Конечно, вариант Сармалая коренным образом отли­ чается от кюя, сочиненного для домбры. По сравнению с кюями, сочиненными на эту тему до него, его вариант по своему построению, по тематическому развитию, по ясно­ сти и четкости мелодии и по высокому мастерству стоит

особняком. Не будет, пожалуй, ошибкой, если мы назо­ вем «Мунды-кыз» вершиной творчества С армалая. Даж е не зная определенной программы произведения, можно отдать должное автору, так мастерски изложившему жалобу казахских девушек на своем не очень-то богатом в смысле звуковой палитры инструменте. «Мунды-кыз» звучит и ныне в оркестре, пленяя слушателей своей мело­ дической выразительностью и задушевностью. Это не только кюй для сыбызгы, не только музыкальная повесть о несчастьях и бедах казахской девушки — это большой, объемный, интересный материал для симфонического полотна, если к нему прикоснется умелая рука мастера. Сармалай жил около пятидесяти лет. Он умер при­ мерно в 1885 году. Кроме тех кюев, о которых мы уже говорили, Сармалай сочинил еще «Коныр» («Мягкий»), «Шунай» (собственное имя), «Карагаш» (название на­ родности, населяющей юг Казахстана) и другие. От Сар­ малая переняли искусство игры на сыбызгы Ергали Ж а- рыкбасов (1860— 1923) и Вали — отец Исхака Валиева. Ергали, кроме исполнительства, занимался и сочинением. Ему принадлежат кюи: «Жоши» (вариант для сыбызгы кюя «Аксак кулан») и «Шанды коль» («Пыльное озеро»). Вали сам кюев не сочинял. От Ергалия и Вали и перенял кюи Сармалая и рассказы о нем герой Отечественной войны и первый сыбызгист оркестра им. КазЦ И К а Ис­ хак Валиев- В настоящее время в Алма-Атинской государственной консерватории им. Курмангазы открыт класс сыбызгы. Ведет этот класс сыбызгыст Оспангали Кожабергенов. Он приехал из колхоза «Интымак», Катон-Карагайского района, Восточно-Казахстанской области. Кожабергенов родился в 1906 году и играет на сыбызгы с малолетства. Участник Отечественной войны, Кожабергенов последние десять лет оставил игру по болезни. Теперь он вновь вернулся к своему инструменту и отдает много сил и внимания подготовке молодых сыбызгистов. Некогда исследователи-этнографы писали о старинном инструменте казахов и киргизов, весьма сходном с сы­ бызгы: «Музыка киргизов почти вся заключается в «сурне», деревянной трубе, имеющей величину и форму кларнета, в узкий конец которой вставляется гусиное перо. Этот инструмент, издающий пронзительный звук, употребляет-

ся по большей части в дороге» (Шиле. «Киргизы». Ж ур­ нал «Природа и люди». 1879 г. СПБ № 4 ) . «Киргиз в звуках «сырная» читает, как в книге, о похождениях своих предков; в них ему слышатся зауныв­ ные мотивы плакалыциц-старух, рыдающих над могилами близких людей. Порой в звуках этого инструмента звучит мелодия любви, кипучей, зажигающей кровь страсти и тяжелых, связанных с нею страданий. Киргиз ценит эту музыку; он любит ее; с ней он вырос, жил и с ней умрет». («Тургайская газета», № 28, 1904 г. «Киргизские игри­ ща» — статья). Наша современная советская казахская инструмен­ тальная музыка куда богаче как по наличию разнообраз­ ных национальных инструментов, так и по обширному своему репертуару. Но, как бережливые хозяева, мы не хотим терять и скромную пастушескую сыбызгы с ее ли­ ричным, задушевным голосом и настойчиво работаем над ее усовершенствованием.

САРЫ-АРКА Vivo. К,урланызы ■

-Тт I ггг | ‘Тг: -Tn-A РГГГГГГГ г г г г f f f r 11 ЛJ JJJ JЛ Л » c s г c_r LU\" CJ\" Г CJ\"

r r r rr rr ггггт г г г г г г г г г г 1



Г г г г \"\" 'LL.LT f f r r _J J_J_2 i J J J\"D «ГЗ J J j j J Щ/ rgJLT r f r r r r r ZiTXTJTWr ZTT ZJLZJ r r r r “ '• 1 • r r r r с_Г Г



АДАЙ 275

r . fi n n n n j^t r t T E f t f F I F in П , i r i f f i f tfc f'tf cFFF tf'f f t r F L f g£jLF EFr F CF F F \"T F ffW^V1EFtF:'l£ZJ t X f t J t r i J E F F F g fX F





БАЛБРАУЫН Курматаэы. Z3JZJ tSJW tJLr'Lf''tl S T r





I

КАЙРАН ШЕШЕМ



н ^ п ш э л ля a ЕЕЕП1Г t££TLT w t f tit Д И J ~ 3 i Л Я - П 11 . i - i — r =m rШ u =*< л ? J ■ Д ] Л Л - Д -fr- L f * - 4 е г с -г i i s i l



КЫЗЫЛ КАЙЬЩ Moderato. Цурлангазы.



r1 i + + 'Jr + f1+ 1 r t





KICEH АШК,АН A n d an lf ХГРМ'*,.Ш. r r f r t r V / f'V r f 'гГГ

гг г rrf rr r rrr гrr ггг I J J- 4i-J- - ь и n j i ёШ : rrr rrr Frr rrr t r r r » J J J , JJU , J J J , J J -1, J J J , J J-l- rrr rrr rrr rrr rrr rr ~Ы= r rr 293 rr r r r