Брюсовские чтения 1962 года

/ $ А ֊4 ? / » I** д ^ у | « <А 4 г м V с г / Валерий Яковлевич Брюсов.

ЕРЕВАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ И Н СТИТУТ им. В. Я. БРЮ С О ВА ЧТЕНИЯ И 62

в Р1 Б 89 Редакционная коллегия: К. В. А йвазян (ответственный редактор), М. Н. Арутюнян. Т. С. А хум ян, О. Т. Ган алан ян , Р. Л . М елкум ян.

К. В. Айвазян ВЫДАЮЩИЙСЯ ПОЭТ И УЧЕНЫЙ, БОЛЬШОЙ ДРУГ АРМЯНСКОГО НАРОДА 13— 15 д е к а б р я 1962 года в г. Е р е в а н е состо ял ись первые всесоюзные брюсовские 'чтения, материалы ко­ торых и составляют в основном содержание настояще­ го с б о р н и к а 1. В. Я. Брюсова связывают с Арменией его исключи­ тельные заслуги перед армянским народом. Через по­ средство Брюсова русскому и мировому читателю был открыт дотоле маловедомый мир богатейшей сокро­ вищницы армянской поэзии, насчитывающей более чем 1500 лет развития. П ер у Б'.рюсова п р и н а д л е ж а т боль шое историко-литературное исследование «Поэзия А р­ мении и ее единство на протяжении веков» и интерес­ нейший очерк «Летопись исторических судеб армян­ ского народа», представляющие собой, несмотря на спорность ряда утверждений, глубокое осмысление ис­ тории и культуры армянского народа. Оценивая деятельность В. Я. Брю сова в области ар­ мянской поэзии, академик И Ю. Крачковский писал ему: «Я кончил перечитывать «Поэзию Армении» и должен повторить то же, что уж е писал: ни в России, 1 В данный сборник вош ла больш ая часть докладов и сооб­ щений, прочитанных на первой конференции, а такж е ряд ста тей, специально написанных для настоящего издания. 8

ни в Е вропе (насколько я знаю ) ни одна восточная по?зил не представлена в таком образцовом издании, литературно-изящном и в то же время научно-добро­ совестном. Я могу только мечтать, чтобы хоть когда- нибудь какая-либо милая моему сердцу мусульман­ ская поэзия дождалась такого же счастья у нас в Рос­ с и и » 1. Человек необычайной для своей эпохи широты ин­ тересов, богатейшей эрудиции, по праву названный Г о р ь к и м с а м ы м к у л ь т у р н ы м п и с а т е л е м на Р у с и , В. Я- Брюсов вступил в литературу в качестве вожака рус­ ских декадентов. О днако очень скоро он в своем твор­ честве вышел за узкие кастовые рамки «искусства ради искусства». В творческой эволюции поэта наряду с об­ щественно-политическими событиями в России и во всем мире, видимо, не последнюю роль сыграли демократи­ ческие традиции, шедшие от шестидесятников и усво­ енные В. Я- Б р ю с о в ы м ещ е в юности. Особенностью художественного мышления Брюсова, резко отличающей его от декадентов, было органиче­ ски свойственное ему чувство истории, пафос проник­ новения в смысл деяний человечества, стремление по­ нять закономерности смен культур, охватить человече­ скую историю в целом. Свидетельством этого интереса к далекому прошлому являются не только написанные стихотворения (цикл «Любимцы века»), не только ис­ торические романы, но и не до конца осуществленные грандиозные замыслы, оставшиеся в рукописях. В кни­ ге «Сны человечества» (или по другому варианту «Песни человечества», «Зеркало веков») Брюсов наме­ ревался дать «лирическое отображение всех стран и всех времен». В книге «Неизданная проза» опублико­ ваны материалы работы Брюсова над аналогичной те­ мой в прозе— «Фильмы веков, или 66 картин из ж и з­ ни народов различных времен и стран». Исторические образы у Брюсова тесно связаны с его исканиями героических характеров, ярких стра­ стей, насыщенных глубоким содержанием жизни. Они 1 Цит. ,по статье К. Григоряна «Переписка академика И. Ю. Крачковского с В. Я. Брюсовым в связи с русским переводом поэ­ мы А. И саакяна «А бу А ла М аари>, И зв. АН С С С Р Отд. лит. и яз., т. X V II, вып. 6. 1958, стр. 551. 4

противопоставлены буржуазной «повседневности», в которой поэт не видел еще революционных сил. И мен­ но поэтому часто трактовка образов и картин д ал ек о ­ го прошлого у Брюсова не свободна от отпечатка тра­ гизма, катастрофичности. Однако мотивы «конца ис­ тории», «гибели культуры», характерные для русских де­ кадентов, получают у Брюсова иную разработку и смысл. Брюсов свободен от мистики. Он наиболее трез­ вый, наибольший реалист из символистов, по вы раж е­ нию одного из исследователей его творчества. П ред­ чувствие «конца» у Брюсова связывалось со взглядом вперед. И хотя его взгляд на историю оставался эво­ люционным, и он не мог еще понять значение классо­ вой борьбы как истинной причины развития, но уже и тогда Брюсов был озабочен внутренними противоре­ чиями буржуазного общества, ему виделась гибель этого общества под ударам и новых общественных сил. По правильной характеристике Луна'чарского, «каж ­ дый раз, как он слышал призыв революции, сердце его трепетало как от соприкосновения с родной стихией. Он мог политически заблуждаться, когда бывало тем­ но, но он тотчас ж е огляды вался к свету, когда тот начинал пылать. И тогда он любил революцию до кон­ ца — революцию героическую, беспощадную и сози­ дающую». Таковым, в общих чертах, было миросозерцание и творчество поэта В. Я. Брю сова в преддверии Великой Октябрьской социалистической революции, в годы, ког­ да к нему, по совету М. Горького, явились предста­ вители Московского армянского комитета А. Ц атурян, П. М акинцян, К. М и к аел я н и поэт В. Т ериан с прось­ бой взять на себя редактирование антологии армян­ ской поэзии. Мы не станем подробно излагать историю того, при каких 'обстоятельствах «метр» русского символизма стал переводчиком и неустанным пропагандистом поэ­ зии армянского народа, как высоко оценил он непре­ ходящую эстетическую ее ценность. Приведем только строки, которыми поэт завершил свой очерк, посвя­ щенный армянской поэзии: «Знакомство с армянской поэзией долж но быть обязательно для каждого образованного человека, как 5

обязательно для него знакомство с эллинскими траги­ ками, с «Комедией» Данте, драмами Шекспира, с поэ­ мами В. Гюго». В поэтической деятельности В. Я. Брю сова перево­ ды всегда занимали много места. Человек исключи­ тельной трудоспособности и глубокого понимания сущ­ ности переводческого творчества, Брюсов подарил Рос­ сии Верхарна, образцово воспроизведя на русском языке его поэзию. Он перевел множество произведений Верлена, Метерлинка, М ольера и др., перевел с анг­ лийского О. Уальда, Э дгара По, д ал ряд новых пере­ водов с латинского и т. д. О днако при всей добросо֊ вестности и высоком качестве брюсовских переводов западноевропейских поэтов это не выходило за пре­ делы чисто литературных событий. Совершенно иное значение приобрели переводы произведений армянской поэзии. Они не только заполнили для русских 'читате­ лей область неведомого, terra Incognita, на геогра­ ф ической к а р т е м и ровой поэзии, но и, если учесть в р е ­ мя и политическую ситуацию, сразу же вышли за пре­ делы литературы, превратились в акт политической значимости — защиты гуманизма, света от тьмы, куль­ туры от варварства. Именно в этом плане восприняли деятельность Брюсова лучшие сыны армянского наро­ да, его поэты Ов. Туманян, В. Териан. «В эти дни,— писал Ов. Туманян,— когда мы под тяжестью национального бедствия чувствуем себя бес­ сильными и немощными, в эти самые дни к нам из д а ­ лекого Севера едет знаменитый русский поэт В. Я. Брюсов и говорит нам о нашей нравственно-духовной силе и о нашем величии — об армянской поэзии». А В. Териан в стихотворении, посвященном Б рю ­ сову, писал: Ты в час мучений и скорбей пришел В мой край, чьих мук никто не смог бы счесть, Ты нам принес торжественную весть, Когда ладью гнал бури произвол... То, что было сделано русским поэтом для арм ян­ ского народа, 'чем о б язан а А рмения В. Я. Брюсову, по словам Ав. И саакяна,— в сердце народа, в вечной благодарности к нему. R

Но и Армения, ее народ со всей живой, конкретной, творимой здесь рядом, а не в глубине веков историей обогатили внутренний мир поэта, определили скачок в его творческом развитии. Приобщение к судьбам ар­ мянского народа открыло поэту многовековую герои­ ческую борьбу армян за свое существование и незави­ симость. История этого народа предстала перед ним не как далекое прошлое, уж е покрывшееся романти­ ческим флером, подобно истории Ассирии или Вавило­ на, Элама или Мидии. Нет, это прошлое было опро­ кинуто в современность — орды турецких янычар жгли и грабили армянские города и села, безжалостно, зверски уничтожали, убивали мужчин и женщин, ста­ риков и детей. Поэт увидел «безбрежное море армян­ ского горя», оно потрясло его, наполнило гневом и не­ навистью, страстным желанием стать плечом к плечу с братьями армянами в трагический час их жизни. И с­ тория, еще недавно воспринимавшаяся Брюсовым аб­ страктно, наполнилась живым содержанием, как борь­ ба, пусть сперва двух миров — З а п а д а и Востока, но вскоре как борьба классов. В стихотвооении, посвященном Армении, поэт пи­ сал: Армения! Твой древний голос — Как свежий ветер в летний зной: Как бодро он взвивает волос; И, как дож дем омытый колос, Я выпрямлю сь под грозой1 Это не только поэтический образ, но и букваль­ ное выражение того выпрямления миросозерцания поэ­ та, которое происходило по мере все более глубокого изучения им Армении, по мере того как яснее вырисо­ вывались перед ним очертания ее исторических судеб и образов ее великих людей, прежде всего — ее безы­ звестных гусанов и прославленных поэтов—творцов той исключительно богатой поэзии, составившей, как говорил В. Я, Брюсов, драгоценный вклад в общую сокровищницу человечества. Нет, не просто одной из страниц биографии В. Я. Брю ­ сова явилась его деятельность переводчика армянской поэзии, исследователя культуры и исторических судеб ар- 7

мянского народа. Эта деятельность оказалась в ряду решающих моментов перелома мировоззрения и твор­ чества поэта, в результате которого он пришел к трез­ вому пониманию суровой правды жизни, затем ֊ к приятию Великой Октябрьской социалистической ре­ волюции, вступлению в Коммунистическую партию, ак­ тивному участию в строительстве новой, социалисти­ ческой культуры. Народ Армении, его культура и поэзия стали орга­ нической частью существа В. Я. Брю сова как поэта и человека. А выдающийся русский поэт-переводчик, ис­ следователь и пропагандист армянской поэзии стал родным и близким армянскому народу, вошел в число выдающихся творцов его культуры. Сохранив навечно в своей памяти благородную и поистине подвижниче­ скую деятельность В. Я. Брюсова, армянский народ в дни своего освобождения — установления Советской власти в Армении — выразил ему свою признатель­ ность, присвоив русскому поэту звание первого Народ­ ного поэта Армении. Деятельность В. Я. Брю сова в области армянской поэзии и истории уже давно является предметом изу­ чения армянских ученых-литературоведов и историков. Выход в свет сборника «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней в переводе русских поэтов» под редакцией, со вступительным очерком и примечания­ ми Валерия Брюсова (1916 г.), поездка поэта в З а к а в ­ казье, его публичные лекции об армянской поэзии (1916 г.) вызвали множество откликов, среди них — выдающегося армянского поэта Ов. Туманяна, крити- ков-марксистов А. С урхатяна и А. Кариняна, извест­ ного историка Лео и др. Позже, в советское время, помимо переизданий пе­ реводов и трудов самого Брюсова и многих статей в периодической печати, написаны работы, в которых из­ лагается история организации переводов армянской поэзии, исследуется творческая лаборатория поэта-пе- реводчика, рассматриваются взгляды Брюсова на ха­ рактер развития армянской поэзии и ее особенности, оценивается политическое и культурное значение дея­ тельности поэта, вскрываются некоторые ошибки в по­ нимании им исторических судеб армянского народа в 8

его «Летописи» и т. д. В числе этих исследований н у ж ­ но н азвать работы Э. Топчяна «Брю сов и арм янская поэзия» (1939 г.), Ов. М еликяна «Валерий Брюсов об армянской поэзии» (1939 г.), предисловие М. Нерси сяна к переводу «Летописи судеб армянского народа» (1941 г.), больш ое исследование профессора А. Терте- ряна «Валерий Брюсов и армянская культура» (1944 г.), К. Григоряна— «Из истории русско-армян­ ских литературных отношений XIX— XX вв.» (1955 г.), его ж е «В. Я. Брюсов и арм янская поэзия» (1962 г.), ряд статей Г. А. Т а т о с я н а — «Н еизвестны е переводы Брю сова» (1959 г.), «Из архива В. Брю сова», книга 3. Гукасян «Русско-армянские литерату[рные связи в дореволюционный период» (1961 г.), где имеется спе­ циальная глава о Брюсове-переводчике, предисловие А. И н д ж и к я н а к сборнику «П оэзи я А рмении» и другие. М ожно сказать, что в армянском литературоведе­ нии сложилась солидная традиция по изучению этой стороны творчества В. Я. Брюсова. П родолж ая эту традицию, на первых брюсовских чтениях много вни­ мания было уделено докладам и сообщениям, связан­ ным с деятельностью В. Я. Брю сова в области арм ян­ ской культуры, оценки этой деятельности со стороны армянской общественности. Этому были посвящены доклады: доктора филологических наук профессора Ереванского государственного педагогического инсти­ т у т а Нм. В. Я. Б р ю с о в а О. Т. Ганаланяна « П оэзи я А р­ мении и Валерий Брюсов», доцента того ж е института А. Е. Маргарян «П о эзи я В. Я. Брю сова в оценке ар­ мянской критики», старш его преп одавателя Е р еван ско ­ го г о с у д а р с т в е н н о г о у н и в е р с и т е т а Г. А. Татосяна «В. Я. Брюсов— переводчик армянской поэзии» (о не­ ко т о р ы х пе р е во д ч е с ки х п р и н ц и п а х В- Я. Б р ю с о в а ) , д о ­ цента Ереванского государственного педагогического и н с ти ту т а им. В. Я. Б р ю с о в а В. А. Халатян «Поэзия Валерия Брюсова в переводах Ваана Териана». Нельзя думать, что указанными докладами и сооб­ щениями тема «Брюсов и Армения» исчерпана. Если взять лишь переводы Брюсовым произведений армян­ ской поэзии, то здесь предстоит дальнейшее углубление на путях более конкретного рассмотрения принципов и методов поэтического перевода Брюсовым армянского 9

фольклора, древней и средневековой поэзии, произведе­ ний отдельных армянских поэтов. Принципы и методы Брюсова-переводчика, полу чившие специфическое преломление в работе над ар­ мянской поэзией, вы рабаты вались Брюсовым почти на всем протяжении его творческой деятельности и кон­ кретизировались применительно к отдельным нацио­ нальным литературам и поэтам. Выяснению этой спе­ цифики, а также значения как для русской, так и на­ ц и о н ал ь н о й л и т е р а т у р ы п ер ев о д о в В. Я. Б р ю с о в а посвятили свои доклады доцент Ставропольского госу­ д а р с т в е н н о г о п е д а г о ги ч е с к о г о и н с ти ту т а В. С- Д р о - н о в — «В. Я. Брюсов и Эмиль Верхарн», доцент Л а т ­ вийского государственного университета им. П. Стуч- ки Т- Я. Г р и н ф ел ь д — «Райнис в п ереводах В. Я. Брю­ сова». Конечно, доклады и сообщения, прочитанные на брюсовских чтениях 1962 года, в которых рассм атр и ­ в а л и с ь п ер ев о д ы В. Я. Б р ю с о в а , з а т р а г и в а ю т л и ш ь н е ­ большую часть его многосторонней и чрезвычайно пло­ дотворной переводческой работы. Еще ждут изуче­ ния р а б о т а В. Я. Б р ю с о в а -п е р е в о д ч и к а В е р г и л и я , Д а н ­ те, Ш експира, Гете, Беранж е, Т. Шевченко, Верлена и других, что, видимо, явится предметом последующих брюсовских чтений. Однако переводы из национальных литератур при всей их значимости и ценности составляют хотя и в а ж н у ю , но л и ш ь о д н у сто р о н у н а с л е д и я В. Я. Б р ю с о ­ ва. Поэтому задачи брюсовских чтений, как они замыс- лены и как они осуществлены на первой конференции, не ограничиваются рамками изучения творчества поэ­ та в области художественного перевода, а предпола­ гают разработку всего поэтического и научного насле­ д и я В. Я. Б р ю с о в а с у ч аст и ем л и т е р а т у р о в е д о в , л и н г ­ вистов, историков и других специалистов. «о* Многогранно творчество выдающегося русского поэта и ученого. Человек универсальной образованно­ сти и у н и в е р са л ь н о й ж е д ея т е л ь н о с т и , В. Я. Б р ю с о в — явление феноменальное в русской и мировой культуре начала XX века. Среди современников — последних то

представителей лучшей части буржуазной культуры— В. Я. Б рю сова вы деляло стрем ление осм ы слить мир в его целостности, понять жизнь в движении и измене­ ниях. Рассмотрению этой решающей стороны мировоз зрения поэта-ученого — его философских и историче­ ских взглядов—был посвящен содержательный доклад члена-корреспондента АН СССР, доктора филологиче­ ских нау к , п р о ф е с с о р а П. Н. Беркова «П робл ем ы исто՜ рии мировой культуры в литературно-художественном и научном творчестве Валерия Брюсова». Э то т д о к л а д — ценны й в к л а д в б р ю с о в е д е н и е , и, видимо, к нему не раз будут возвращ аться все те, кто занимается изучением творчества Брюсова и историей русской литературы нашего столетия. Но нам хоте­ лось здесь особо выделить и подчеркнуть заключитель­ ные с л о в а д о к л а д а П- Н. Б е р к о в а , что «Б р ю со в , поэт, ученый, мыслитель, общественный деятель, продолжает жить и сейчас, продолжает участвовать в создании «храма» социалистической культуры, «стройка» кото­ рого в его дни была «едва начата». Д а , т в о р ч еск о е н а с л е д и е В. Я. Б р ю с о в а п р и н а д л е ­ жит не прошлому, оно современно в самом высоком и точном значении этого слова. Еще одно подтверждение этому — доклад доцента Ереванского педагогического ин сти ту т а им. В- Я. Б р ю с о в а А. А. Галустова «В. Я. Брюсов и некоторые вопросы истории древнего мира» и сообщение доцента Шахтинского педагогического ин с ти ту т а Б. М. Сивоволова «Н еопубликованная ста­ тья Брюсова «Н аш е будущее». В своей художественной практике и в его творче­ ском осм ы сл ен и и В. Я. Б р ю с о в вы сту п и л к а к предтеча многих явлений, ставших позднее характерными при­ знаками искусства. П ораж аю т не только новые грани интересов В. Я. Б р ю с о в а -и с т о р и к а п р о ш е д ш и х эп ох и мыслителя, предугадывающ его будущее, но и науч­ ность ряда его предвидений, находящих свое под­ тверждение сегодня. Счастливое сочетание в лице В. Я. Б р ю с о в а -п о э т а и ученого я в и л о собой к а к бы образец одного из типов художника будущего — мыс­ лителя и творца, эмоции которого носят такой же ис­ следовательский характер, что и его разум. Говоря о современности научны х воззрений В. Я 11

Б рю сова, приведем в качестве п ри м ера поним ание им дальнейш их путей развития искусства. Известно, что при характеристике грядущего искусства одним из от­ личительных его признаков называю т интеллектуа­ лизм В спорах об этом искусстве, в форме ли осторож­ ных предположений или, напротив, броского парадок­ са, проводится мысль, что изменение строя жизни в результате гигантского прогресса науки обусловили изменение форм образного, эстетического мышления. Утверждается, что художник сегодняшнего дня — это человек глубоких знаний и пытливого ума, стоящий на переднем крае науки, эмоции которого приобщены к сфере мысли. С о ш л е м с я на книгу В. Т у р б и н а « Т о в а р и щ в р е м я и товарищ искусство», вызвавшей многочисленные от­ клики по существу затронутых в ней проблем искусства. Нас в данном случае интересует не спор­ ность взглядов автора на современное искусство и его будущее, а то, что они удивительно совпадаю т с мыс­ лям и В. Я. Брю сова по этому вопросу, вы сказанными им в с т а т ь е « Н а у ч н а я п о э з и я » 1, н а п и с а н н о й б о л е е п о л ­ века назад, а также в ряде работ послеоктябрьского периода— «Смысл современной поэзии», «Поэзия как познание», в лекциях «Поэзия и наука» и др. Рецензи­ руя книгу Рене Гиля (R ene G hil, De la P o e sle scienti- fique C ollection „ L ’Esprit du te m p s “, G a s tie n - S e r g e dditeur, P aris 1909.). В. Я. Брюсов утверждает, что «между наукой и искусством союз не только возможен, но и не­ обходим», что новая поэзия «прежде всего долж на мыс­ л и т ь » 2. Он присоединяется к мнению Р. Гиля, что дело поэзии не в том, чтобы перелагать в стихи астроно­ мию или социологию, а в том, «чтобы поэзия прило­ ж ила свои силы к разработке своим методом тех же вопросов, которые волнуют лучшие умы человечества, и которые в пределах своих средств пытается решить н а ш а н а у к а » 3. Н аучная поэзия долж на дать 'человеческому позна- 1 В. Я. Брюсов, Избранные сочинения в двух томах, ГИ ХЛ , М., 1955, т. II. 2 Т ам ж е, стр. 194— 195. * Там же, стр. 200. 12

нию то единство, которое не в силах дать ему разроз­ ненные отрасли науки. «Поэзия должна осмысливать действительность, устанавливать ее отношения к постоянным законам истории и социологии. Пользуясь своим методом ин­ дуктивного синтеза, поэзия может стать предугадчи- цей будущего, а поэту вернется его древнее имя — уа1ез, пророк... Поэзия долж на дополнять науку и—об­ ратно՛ С илой твор'ческой ин туи ции поэт д о л ж е н у л а в ­ ливать между элементами мира и жизни связи, еще не установленные точным знанием, и предугадывать новые пути, по которым наука может идти к новым завоеваниям. И если искусство должно отправляться от д а н н ы х науки, то, р свою очеред ь, н а у к а д о л ж н -1 и с к а т ь ж и в о т в о р н о г о д ы х а н и я в и с к у с с т в е » 1. Приобретя новое, научное содержание, трактуя о важнейших вопросах современности — поэзия станет методологией — «ученому, привыкшему наблюдать мир в одном определенном разрезе, она сообщит широкие обобщения, которые откроют ему новые перспективы в его науке; политическому деятелю поможет осмыс­ лить данный исторический момент, его связь с прош­ лым и будущим; каждому мыслящему человеку даст стройное, стро го п р о д у м а н н о е м и р о с о з е р ц а н и е » 2. И так, по мысли В. Я. Брю сова, искусство, поэзия— есть особый метод познания действительности. С этой точки зрения различие между наукой и искусством лишь в методе: «Наука путем сравнений, сопоставле­ ний, соотношений пы тается р азлож и ть явления мира на их составные элементы. Искусство путем аналогий ж а ж д е т с в я з а т ь э л е м е н т ы м и р а в н е к о то р о е ц е л о е » 3. Заклю чая статью, В. Я. Брюсов пишет: «Заметим еще, что древние не знали враж ды меж ­ ду н ау к о й и искусством . В х о р о в о д е д ев я т и м уз Эрато^, покровительница элегии, шла рядом с Клио, ведавшей историю, и Полигимния, властительница лирики, дер­ ж а л а з а р у к у У р а н и ю , боги ню а с т р о н о м и и » 4. է В. Я. Брюсов, Избранные сочинения в двух томах, ГИХЛ, М., 1955, т. II, стр. 201. а Там же, стр. 201— 202 3 Там же, стр. 208. 4 Там же, стр. 209

О б р а т и м с я к н а з в а н н о й в ы ш е кн иге В. Т у р б и н а 1. Ха р а к т е р и з у я с о в р ем ен н о е и ск усство (т. е. тако е, к о т о р о ­ му принадлежит будущее), автор одной из централь­ ных проблем делает взаимосвязь искусства и науки. 1 ак же, как когда-то В. Я. Брюсов, автор считает, что современное искусство устремилось к науке, заключи­ ло с ним союз, что в основе этого союза — разделение функций между искусством и наукой в удовлетворе­ нии главнейшей и единственной потребности челове­ чества и человека — приобретении знаний. Эту ж аж ду познания человека искусство и наука удовлетворяют по-разному- Искусство гносеологически предшествует науке и технике, оно «строит гипотезы новых недосягаемо могущественных гносеологических методов», предвидет «высший идеал познания», «позна­ ние в его окончательном виде». П режде чем изобрести колесо, пращуры учились рисовать круг, кольцо; запе­ чатленная в статуе Венеры художественная мысль—за ­ кономерность, завершенность— была «предвосхищением зн ан и й , к о т о р ы е п о я в я т с я на с м е н у с о в р е м е н н ы м » 2. На долю искусства падает задача поиска мето­ дов познания логики теперешнего мира, выработка ме­ тодологии, художественный анализ самого процесса мышления. Роль искусства— синтезирующая, она сво­ дится не к предсказанию отдельных научных идей, а к художественному предчувствию не открытых еще ме­ тодов мышления. Иначе, главная функция искусства состоит в том, 'чтобы «не зная Эйнштейна, предвещать теор ию о т н о с и т е л ьн о с т и » 3, ибо л ю б о е п р о и зв е д е н и е и с ­ кусства «содержит в себе гипотезу будущей духовной ж и зн и » 4. Мысль автора, скрытая за нагромождением пара­ доксов, состоит в том, что искусство, давая целостную, синтетическую картину мира, обладает в силу этого способностью .предвидеть, предугадывать будущие от­ к р ы т и я науки, что В- Я. Б р ю с о в н а з в а л «творческой ' В. Турбин, Товарищ время и товарищ искусство, Изд. «И с­ ку сство », М., 1961. * Т ам ж е, стр. 14 3 Т ам ж е, стр. 133. 4 Т ам ж е, стр. 15. 14

интуицией поэта», в силу которон художник улавли­ вает связи между элементами мира и жизни, не уста­ н ов л е н н ы е е щ е т о ч н ы м зн а н и е м и т. п. Но и обратная сторона связи искусства и науки реш ается В. Турбиным подобно тому, как это нам еча­ лось в статье «Научная поэзия». Искусство развивает­ ся на основе достиж ений науки и, чтобы стать совре­ менным, искусство должно незамедлительно обратить­ ся к Урании (так обозначает именем древней музы ав тор кибернетику как символ сегодняшней науки). К о г д а - т о ,— говорит в заключение В. Турбин,— в семью муз входили Клио—покровительница истории и У р а н и я — покровительница астрономий. П озж е они были изгнаны из р азряда искусств, но теперь, в современ­ ную эпоху, и К лио и Урания, возвращ аю тся назад. « У р а н и я о з а р и т м ир и с к у с ст в а своим и л у ч а м и . I! поначалу ее творчество будет казаться уродством, ми­ стификацией, шуткой... Но Урания сделает свое дело— ее появление подготовлено... Урания, смслее, Урания, торопись!»1 Отмечая близость, а порой чуть не буквальное сов­ падение мыслей В. Турбина с высказываниями Брю ­ сова, мы не стремимся в какой-либо мере отрицать оригинальность книги «Товарищ время, товарищ искус­ ство». Нет, тут важнее другое — сила и глубина твор­ ческой м ы сл и В. Я- Б р ю с о в а , с о х р а н и в ш е й свое з н а ч е ­ ние и для современности, участвующей в теоретическом осмыслении путей развития искусства. Именно в этом плане и построен доклад препода­ в а т е л я Т б и л и с с к о г о п о л и тех н и ческого и н с ти ту т а К. С. Герасимова «Научная поэзия В. Я. Брюсова», в кото­ ром для решения сложных проблем будущего искусст­ ва привлечены теоретические работы поэта и право­ мерно поставлен вопрос важности продолжения брю- совских традиций в нашей литературе. П оказав, что творчество Брюсова пронизано страстным стремлением подготовить гр я д у щ ее, К- Г ераси м ов в ы д в и г а ет т р е б о ­ вание к художникам наших д н ей — встать на уровень современной науки, а к искусству в целом — расши­ рить свои горизонты, включить сложные и глубокие 1 В. Турбин, Товарищ время и товарищ искусство, Изд. «Ис кусство» М., 1961, стр. 177 18

проблемы бытия в сферу переживаний нашего совре­ менника. Выводы докладчика, подкрепленные научной поэзией и т е о р е т и к о - л и т е р а т у р н ы м и в з г л я д а м и В- Я. Брюсова, выглядят убедительно и принесут пользу на­ шей поэзии. Отсюда и другая задача последующих б р ю с о в с к и х чтений — изуч ени е н а с л е д и я В- Я. Б р ю с о ­ ва в свете обогащения практики современной поэзии как со стороны содержания, так и художественной ф ор­ мы, использование теоретических мыслей поэта-учено- го для разработки актуальных проблем литературове­ дения. В повестке первых брюсовских чтений много места заняли доклады на историко-литературные темы, свя­ занные с творческой эволюцией поэта, его художест­ венным мастерством, взаимосвязями и взаимоотноше­ ниями с современниками—доцента Орехово-Зуевского п е д аг о ги ч е с к о г о и н сти тута С. Л . Гольдина «К вопросу о литературных связях В. Брю сова и И. Бунина», з а с л у ­ женного деятеля искусств, доцента Ереванского государ­ ствен но го п е д а г о ги ч е с к о г о и н с ти ту т а Т. С. А хумяна «А. М. Горький и В. Я. Б р ю с о в » , д о ц е н т а того ж е и н с ти ­ т у т а М. Л. Мирза-Авакян «Брю сов-художник», д о цента Н овгородского педагогического института А. 3. Ж аво­ ронкова «В. Я. Брюсов и М. Ю. Лермонтов», сообщ ени е, правда, далеко не бесспорное, доцента Кировского пе­ д аг о г и ч е с к о г о и н с ти ту т а И. А. М охирева «В . Я. Брюсов и А. Твардовский». Нет надобности характеризовать названные выше доклады — их содержание само говорит за себя. Хоте­ лось лишь подчеркнуть, что они — лишь начало большой и необходимой темы по исследованию роли и значения Брю сова в истории русской литературы XX века, р о л и , во многом еще недостаточно оцененной. Н а чтениях 1962 года был заслуш ан и д о кл ад с тар ­ шего преподавателя Ереванского педагогического ин­ ститута им. В. Я. Б рю сова Д . А. Гарибян «Стилисти­ ческие наблюдения над текстами «Египетских ночей» Пушкина и Брюсова», который, к сожалению, оказался единственным лингво-стилистическим анализом произ­ ведений поэта. М ежду тем и в этой области — непоча­ тый край работы, приобретающий особое значение в 1в

наши дни в связи с повышением внимания к конкрет­ ным вопросам мастерства. В настоящий сборник включены и статьи, освещаю­ щ ие н а у ч н о -п е д а г о ги ч е с к у ю д е я т е л ь н о с т ь В- Я. Б р ю ­ со в а— доцента Ереванского педагогического институ­ та им. В- Я. Б р ю с о в а Е. П. Тиханчевой « Д в е лекции В. Брюсова о Пушкине» и д о ц е н т а М о с к о в с к о г о б и б ­ л и о т е ч н о го и н сти ту т а Н. Н. Винокуровой «П и сьм а В. Я. Брюсова в Социалистическую Академию Обществен­ ных наук». На первых брюсовских чтениях в качестве их по­ четного гостя п р и с у т с т в о в а л б р а т В. Я- Б р ю с о в а — доктор исторических наук, заслуженный деятель науки Карело-Финской А С СР Александр Яковлевич Брюсов. Он выступил с интересными воспоминаниями, которые внесли в облик поэта ряд новых черточек и конкретных примет того времени. Ж ивое слово воспоминаний людей, которым посча­ стливилось общение с выдающимся русским поэтом, поистине украсили чтения. Прочувственные слова в ад­ рес поэта сказал народный художник СССР, лауреат Ленинской премии Мартирос Сергеевич Сарьян, кото­ рый в м е с те с В. Я- Б р ю с о в ы м у ч а с т в о в а л в с о зд ан и и сборника «Поэзия Армении»; горячо и взволнованно рассказала о своем учителе и ректоре бывшая студентка литературно-художественного института им. В. Я. Б рю ­ сова, а ныне — доцент Ереванского государствен­ ного педагогического института им. В. Я. Б р ю сова, з а ­ служенный деятель науки Армянской С С Р — Зоя Иеро- нимовна Ясинская; с интересом встретили участники сессии выступление бывшего сотрудника Армянского Комитета Александра Васильевича Ширмазана, рас­ сказавш его об инициаторах издания антологии арм ян­ ской поэзии, замечательных деятелях армянской куль­ туры К. М и к аэл я н е, А. Ц а ту р ян е, П. М аки нцяне. В сборнике публикуются и специально для него на­ п и с ан н ы е в о с п о м и н а н и я о В. Я- Б р ю с о в е — Иоанны Матвеевны Брю совой—«Странички воспоминаний», до­ цента Ереванского педагогического института им. 17 2 Б рю совские чтения 1Э62 г.

В. Я. Брю сова, засл у ж енн ого д еятел я искусств Армян ской С С Р Тиграна Семеновича А хум яна—«Две встре­ чи с Валерием Б рю ссзы м », ж е н ы известного а р м я н ­ ского литературоведа Ц. Ханзадяна — Варвары Мели­ ковны Ханзадян — «Валерий Брюсов в Баку», с л у ш а ­ теля Л итературного художественного института им В. Я. Брю сова, литератора Павла Лазовского «Подвиж­ ник мысли и труда». «60 П ервы е всесоюзные брюсовские чтения 1962 года и по составу участников и по откликам на нее неоспо­ римо показали всю настоятельную необходимость под­ нять из некоего забвения творческое наследие В. Я. Брю сова- Глубоко прав П. Н. Берков в том своем утвержде­ нии, что «мы в страшном долгу перед Брюсовым,— не только перед ним, но и перед всей советской куль­ турой,— что у нас до сих пор нет ни одного сколько- нибудь полного собрания его сочинений». В долгу перед В. Я. Брю совы м и советские л и т е р а ­ туроведы, лингвисты, ученые других специальностей. Величайшая россыпь глубоких мыслей, ярких идей по самым разнообразным вопросам, многие из которых и поныне продолжают волновать нас, лежат втуне в н е с о б р а н н ы х >и н е и зд а н н ы х п р о и з в е д е н и я х поэта-уче!- ного, не привлекая к себе достаточного внимания. Брюсовские чтения в какой-то степени должны по­ мочь дальнейшему, всестороннему изучению творческо­ го наследия выдающегося поэта, ученого, переводчика. Как хорошо сказала об этом в своем приветствии, на­ правленн ом первой конференции, вдова В. Я. Б р ю с о ­ ва — Иоанна Матвеевна Брюсова, «брюсовские чтения продолжат брюсовские традиции тесного сближение литератур братских народов... Обширная и интересная тематика чтений, несомненно, будет способствовать бо­ лее глубокому изучению целого .ряда малоисследован­ ных проблем жизни и творчества Валерия Яковлевича» В телеграмме президиуму первых брюсовских чте­ ний от имени совета по художественному переводу 18

правления Союза советских писателей П. Антоколь ский и И. Кашнин пишут: «О Вашем благородном начинании узнали из газеты «Коммунист». Всей душой с Вами, дорогие друзья, чтим память замечательного русского поэта—первого пропа 1андиста армянской поэзии». Р едактор многих брюсовских издании А. Ильинский пишет: «Я очень рад, что армяне так благоговейно от­ носятся к Брю сову— поэту, историку, переводчику, уче ному, литературоведу,— Человеку необычайному для своей эпохи, личность которого достойна глубочайшего изучения». Профессор Д. Максимов, горячо приветствуя брю­ совские чтения, особенно подчеркивает то обстоятель­ ство, что они будут «проводиться в Ереване — центре великой армянской культуры, которую я — благодаря Брюсову — давно люблю и глубоко уважаю». Подобные же отклики получены от профессора Л. Тимофеева, профессора Н. Ашукина, И. Поступаль- ского, про ф ессор а В. Ш ад у р и , д о ц е н т а В. Л а р ц е в а , быв ших питомцев литературно-художественного института им. В. Я. Б р ю с о в а и многих других. Положено начало хорошему и полезному делу. Н а­ учные и учебные учреждения Армении, взяв на себя инициативу организации и проведения брюсовских чте­ ний, взяли вместе с тем серьезное обязательство пре­ вратить столицу республики в своеобразный центр брю- соведения. И в этом ф а к т е — не только дань уваж ения боль­ шому другу армян, великому деятелю культурных свя­ зей русского и арм янского народов,— В. Я. Б рю сову,— но и неоспоримое свидетельство нерушимой д р у ж б ы на­ родов нашей Родины, и того уровня развития науки, которого достиг, благодаря ленинской национальной политики, армянский народ.

П. Н. Б ер к о в ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ МИРОВОЙ к у л ь т у р ы В ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННОМ И НАУЧНОМ ТВОРЧЕСТВЕ ВАЛЕРИЯ БРЮСОВА I Здесь, в Армении, где влюбленные называют друг друга «джан-гюлюм», где роза— национальный цветок, где без розы нет почти ни одного орнамента древних камнерезов, особенно ярко и глубоко понимают, как психологически обоснована, как естественна любовь к этому цветку во всем мире, с древнейших времен и до наших дней. Начиная с античных греков, с Платона и д а­ ж е р а н ь ш е 1, п р о д о л ж а я р и м л я н а м и 2, И т а л ь я н ц а м и 3, и с ­ п а н ц а м и 4, ф р а н ц у з а м и 5, н е м ц а м и 6, а н г л и ч а н а м и 7, не 1 Ё 1'. K ira p o B , Рема п поэзии античной Греции, Х ар ь к о в , 1913 С- Jo r e t, L a ro se dans l ’an tiq u itc et au moyen age, P a ris, 1892. 2 J . P . Buch oz, M jn o g rap h ie de la rose et de la v io le tte , P an s, 1804. s H . G uy, „M ignonn;, aMons voir si la r o se ...” R efle x io n s sur un lieu com nun. (Petrarque, A rioste etc.). В >rdeaux. 1902. 4 P e r iz֊ da G u z m an , M an jo de la poesia c aste lla n a form ada qon la s m ^ jjr ^ s c o m p js ic io n j s lu ic a s co n sag rad as a la ro sa. M adrid 1891. 5 G . P an s, Le conte de la rose dans le roman de Perceforest.— .R o m n i a \\ v . 34< 1894. 0 P . G affin d er, D e R ose in S a g e und D id itu n g. G em em n iitzige V ortrage, Pr g, 1897 K . Fm terw alder, Die Ri se, eines der drel W ahrzei tien d eu tsfter D idit ing.— .Festschrift zu den 3 0 0 jah rg en J u b l . u m des koniglichen G ym nasium in C ob len z.\" Coblenz, 1882. S . 5 4 —72. 7 A. Fester-M elliar, The Book of the Rose. London, 1894. 20

исключая и жителей холодной Исландии — все наро­ ды Средиземноморья и Передней Азии несли дань вос­ торга и преклонения розе — царице цветов. В поэзии арабов, иранцев, турок, народов Средней Азии и Кав­ каза роза — любимый цветок и традиционный образ, символ, аллегория, к которой прибегают и народные певцы — шайры, ашуги, ирчи,— и утонченные придвор­ ные поэты эпохи феодализма, и даж е советские поэты, верные последователи социалистического реализма. В русской поэзии о розе писали едва ли не все поэ­ ты, начиная с Кантемира (перевод «Розы» Анакреона под заглавием «Шйпок») и Тредиаковского («Похвала цвету розе») и продолжая Пушкиным, особенно любив­ шим ее, и вплоть чуть ли не до поэтов наш их дней. И все же в мировой поэзии нашелся автор, который откровенно признался: Ах, книги краш е р о з!1 Эти удивительные, почти святотатственные слова написал поэт, в устах которого они звучали естествен­ но, искренне, вполне отвечая действительности՛, и отнюдь не как поза, не с целью рисовки, не из ж ел а­ ния ошарашить, эпатировать читателя. Этот поэт был Валерий Брюсов. Если признать правильным существующее с давних пор деление поэтов на поэтов природы, или стихийных поэтов, и поэтов книги, поэтов книжной культуры, то Брюсова с полным правом следует назвать величайшим поэтом книжной культуры. Перебирая в уме всех из­ вестных мне поэтов во всемирной литературе, я не могу найти ни одного в такой степени «книжного» поэта, к а­ ким был Брюсов,— больше того, ни одного поэта, кото­ рый был бы равен ему по широте и глубине, по силе самостоятельности этой книжной культуры. Ни Леонар­ до да Винчи, ни Гете, ни Пушкин, ни даж е великий чи­ татель М. Горький не обладали такой глубокой обшир­ ной и специфичной книжной культурой, как Брюсов. П р и м ер н о в 1914 г., еще до того к ак Б рю сов стал з а ­ ниматься армянской литературой, он писал: 1 В. Брюсов, Стихотворения и поэмы. Вступ. статья и со­ ставление Д Е. М аксимова. П одготовка текста и примечания М. И. Д икм ан, Л ., 1961, стр. 132. 21

«В чем я Считаю себя специалистом. В наши дни нельзя быть энциклопедистом. Но я го­ тов плакать, когда думаю о том, чего я не знаю. По образованию я историк. В университете работал спе­ циально над Ливием, над Великой французской рево­ люцией, над Салической правдой, над русскими началь­ ными летописями, частью над эпохой царя Алексея Ми­ хайловича. Еще занимался я в университете историей философии, специально изучал Спинозу, Лейбница и Канта. О Лейбнице писал даж е свое «зачетное» сочи­ нение... Но это было давно, и эти знания я наполовину растерял. Сейчас я чувствую себя сведущим, как никто, в воп­ росах русской метрики и метрики вообще. Прекрасно знаю историю русской поэзии, особенно XVIII век, эпо­ ху Пушкина и современность. Я специалист по биогра­ фии Пуш кина и Тютчева и никому не уступлю в этой об­ ласти. Я хорошо знаю также историю французской поэзии, особенно эпоху романтизма и движение симво­ лическое. Вообще осведомлен во всеобщей истории л и ­ тературы. Работая над своим «Огненным Ангелом», я изучил XVI век, а такж е то, что именуется «тайными наукам^»,—осведомлен в магии, алхимии, астрологии. Последнее время исключительно занимаюсь древним Римом и римской литературой, специально изучал Вер­ гилия и его время и всю эпоху IV века — от Константи­ на Великого до Феодосия Великого. Во всех этих об ла­ стях я, в настоящем смысле слова, специалист, по к а ж ­ дой из них прочел целую библиотеку. В .разные периоды жизни я занимался еще, более или менее усердно, Шекспиром, Байроном, Баратынским, VI веком в Италии, Д анте (которого мечтаю переве­ сти), новыми итальянскими поэтами... Я довольно хоро­ шо знаю французский и латинский языки, сносно италь­ янский, плоховато немецкий, учился английскому и шведскому, заглядывал в грамматики арабского, еврей­ ского и санскрита... В ранней юности я мечтал быть м а­ тематиком, много читал по астрономии, несколько раз принимался за изучение аналитической геометрии, диф­ ференциального и интегрального исчисления, теории чисел, теории вероятностей... Б л у ж д ая по Западной Е в­ ропе, посещал музеи, кое-что узнал из истории живопи- 22

\\;и, р а з б и р а ю с ь в ш к о л а х и грубой ош и бки не д ел аю , Не с м е ш а ю л о м б а р д ц а с б о л о н ц ем или с т а р о г о ф р а н ­ цуза со старым фламандцем... Н о боже мой! бож е мой! К ак ж а л о к этот гордели­ вый перечень сравнительно с тем, чего я не знаю. Весь мир политических наук, все очарование наук естествен­ ных, физики и химии с их новыми поразительными1 го­ ризонтами, все изучение жизни на земле, зоология, бо­ таника, соблазны прикладной механики, тайны сравни­ тельного языкознания, к которому я едва прикоснулся, истинное знание истории искусства, целые миры, о ко­ торых я едва наслышан,— древний Египет, Индия, го­ сударство майев, мифическая Атлантида, современный Восток с его удивительной жизнью, затем медицина, п о з н а н и е с а м о г о себя и у м о зр е н и я новы х ф и л о с о ф о в , ^о которых я узнаю из вторых, из третьих рук... Б о ж е мой! боже мой! Если бы мне иметь сто жизней, они не на­ сытили бы всей ж аж ды познания, которая сжигает ме­ н я » 1. Из этой пространной цитаты можно заключить, какое место в жизни Брюсова занимали книги, неизмен­ ные, почти единственные источники, из которых он чер­ пал свои колоссальные знания и которые своей щед­ рой струей поили и питали его художественное и науч­ ное творчество. Есть в мировой литературе поэты, ко­ торые мыслимы без книг,— таковы, например, лирики, начиная с Анакреона и кончая Есениным или Александ­ ром Прокофьевым. Творчество Брюсова без книг не­ мыслимо, оно насквозь пропитано атмосферой книги. Когда я читаю его стихи,— в особенности ранние,— я не могу отделаться от мысли, что против каждого стихотворения автор мог бы написать, какими книжны­ ми впечатлениями оно навеяно, какими литературными импульсами оно вызвано. И речь здесь идет совсем не о подражательности, ученичестве или неспособности к самостоятельному творчеству. Подобно тому, как у стихийного поэта стихотворение чаще всего возникает под непосредственным влиянием только что пережито­ г о — будь это явление природы (гроза, северное сия­ 1 В. Я. Брюсов, Избранные сочинения в двух том ах, т. II, М., 1955, стр. 557—559. .1 23

ние, морской прибой, осенний лес) или исторической событие (война, революция, полет человека в кос­ мос),— так у поэта книжной культуры почти всегда толчком к творчеству является чтение любимого авто­ ра, знакомство с новыми произведениями современни­ ков, услышанная или прочитанная народная песня, раз­ ными путями ставшая известной научная теория, пор­ треты и статуи исторических деятелей, великих и не­ великих писателей, художников, ученых, философов. Гетевская теория о поэзии как сплошной «rGalegenheits- dichinr'pj) с таким ж е правом, как ее применяют к поэтам природы, может быть отнесена к поэтам книги. Посмотрите, как много у Брюсойа эпиграфов, цитат прямых и скрытых, того, что сейчас называют «пере­ кличками», сколько у него книжных реминисценций, явных и потаенных отражений, не всегда понятных н а ­ меков, подспудных аллюзий, «отталкиваний», «притя­ ж е н и й » , ниточек, т а к или ина^че с в я з ы в а ю щ и х его с п о э ­ тами почти всех эпох, почти всех народов. «Книжность» настолько пропитывает, пронизывает его, что порою ему д аж е начинало казаться, что и сам он создание д ру­ гого— пусть любимого — поэта: Помню вечер, помню лето, Рейна полные струи. Над померкшим старым Кельном Золотые нимбы света, В этом храме богомольном — Взоры нежные твои... ...Мы любили! Мы забыли, Э то вечность или час! Мы тонули в сладкой тайне, Н ам казалось: мы не жили. Но когда-то Heinrich Heine В стройных строф ах пел про нас!1 И в то ж е время Брюсов не просто библиофаг-кни- гопожиратель. Он не просто жил среди книг, а жил в книгах, ж ил книгами, жил с помощью книг. К ак мне не хотелось бы не приводить общеизвестные, «ходовые» ци­ т а т ы из прои зведени й Б р ю со ва, но обойтись без них ни- 1 В. Брю сов, Стихотворения и поэмы, Л ., 1961, стр. 235— 236. 24

как нельзя, и я вынужден напомнить знаменитые стро­ ки из его стихотворения «^ ’Ь п т п е Че VIугс.. • А книги... Чистые источники услады, В которых отражен родной и близкий лик, —Учитель, друг, желанный враг, двойник,— Я в ваг обрел все сладости и яды! Вы были голубем в плывущий мой ковчег И принесли мне весть, как древле Ною, Что ж дет меня земля, под пальмами ночлег, Ч то свой ал т а р ь на кам н ях я построю .. С какой жадностью, как тесно я приник К стоцветным стеклам, к окнам вещ их книг,. И увидал сквозь них просторы и сиянья, Лучей и форм безвестных сочетанья, Услыш ал странные родные имена... И годы я стоял, безумный, у окна! Любуясь солнцами, моя душа ослепла, Лучи ее прожгли до глубины, до дна, И все мои мечты распались горстью пепла!. В этих глубоких, совершенно не «символистских»- стихах опять-таки нет позы, нет рисовки, преувеличе­ ний. Н ельзя только согласиться с последними четырьмя строками, в которых поэт Считает, что годы, проведен­ ные им у «окна книг», были безумьем, что душ а его ослепла и горстью пепла распались его мечты. Стихо­ тв о р е н и е « Ь ’Е 'п и л е (1г ч у ге -- -» д а т и р о в а н о 1902 г., а литературная и научная деятельность поэта продолжа­ л ась после того еще более двадцати лет. И вовсе не безумьем были годы, проведенные поэтом у стоцветных стекол в окнах вещ их книг, ни до 1902 г., ни потом, а были годами мудрого накопления знаний, жадного ус­ воения эрудиции, культурных ценностей. И отнюдь не ослепла душа Брюсова от любования солнцами многих культур, а только приучилась пытливо, вдумчиво и ж адно вглядываться в то новое, неожиданное и требую ­ щее размышлений, анализа и синтеза, что приносило поэту знакомство с неизвестной ранее поэзией того или иного народа, или встреча с недостаточно изученной до того эпохой в как будто уже исследованной литера­ туре антк'-шости или современной Европы. М ожно ли, говоря об этом светлом счастье узнавания нового поэти­ 1 В. Брю сов, С тихотворения и поэмы, Л._ 1961, стр. 194— 195. 25.

ческого мира, столь характерном для поэта и ученого Брюсова, не вспомнить того, что писал он о своих з а ­ нятиях армянской культурой и литературой?! «...в изучении Армении я наш ел неиссякаемый ис­ точник высших, духовных радостей, ...как историк, как человек науки, я увидел в истории Армении — целый, самобытный мир, в которых тысячи интереснейших сложнейших вопросов будили научное любопытство, а как поэт, как художник, я увидел в поэзии Армении— такой же самобытный мир красоты, новую, раньте неизвестную мне, вселенную, в которой блистали и све­ тились высокие создания подлинного художественного творчества. И работа, начатая мною неохотно, приня­ тая мною, как одна из очередных литературных задач, какие мы, писатели по профессии, должны бываем иног­ да выполнять, постепенно превратилась для меня в за ­ ветное, страстно-любимое дело, которое заняло все мои помыслы, которому я уж е мог отдаться, и не мог не о т д а т ь с я всей д у ш о й » 1. И далее Брюсов яркими,— не побоюсь употребить устарелое слово,—красочными и в то же время строги­ ми, сжатыми, точными словами характеризует на неиз­ менно подразумеваемом фоне мировой литературы национальное своеобразие и неповторимую прелесть поэ зии армянского народа на протяжении веков. Он пи­ шет: «...армянская поэзия есть именно мир красоты, ...она обогащает новыми сокровищами тот пантеон поэзии, который каждый культурный человек воздвигает в сво­ ей душе, чтобы хранить в нем прекрасные создания поэтов всех стран и всех веков... Знакомство с армян­ ской поэзией должно быть обязательно (подчеркнуто Брюсовым,— П. Б.) для каж дого образованного чело­ века, как обязательно для него знакомство с эллински­ ми трагиками, с «Комедией» Д анте, драм ам и Ш експи­ ра, с поэмами Виктора Гюго».2 Я привел эти общеизвестные строки Брю сова не только потому, что редко в мировом литературоведении 1 Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней в пе­ реводе русских поэтов. Под редакцией, со вступительной статьей и примечаниями В ал ери я Б р ю сова, М., 1916, стр. 6. 2 Т ам ж е, стр. 9. \"26

мы встречаем такой сильный, такой вдохновенный гимн восторга, восхищения и безграничного преклонения пе­ ред неожиданно открывшимся исследователю миром великой, вечно нетленной красоты, но и потому,— и главным образом, потому,— что в них с особой полно­ той и страстностью отразились переживания поэта и ученого при встрече с новой для него, великолепной страницей в истории мировой культуры. Характерной особенностью Брюсова поэта-ученого было то, что изучение истории и литературы любого интересовавшего его народа, любой новой для него формы человеческой культуры не превращ алось в про­ стое, хотя бы и систематизированное накопление обо­ собленных, изолированных рядов фактов, а влекло его к продум ы ванию познанного, к синтезу этого нового со старым, заветным, с годами все более крепнувшим кру­ гом идей, кругом его дум. Брюсов был не только поэтом-ученым, поэтом-эру- дитом, но и поэтом-мыслителем. Как-то странно сейчас читать вздорные, претенциозные критические статьи и рецензии конца X IX — н ач а л а XX в., авторы которых вкривь и вкось обсуждали превосходные, глубокие сти­ хи Брюсова, выносили безапелляционные приговоры ему как «декаденту» и «символисту», а в стороне остав­ ляли самое важное, самое главное, на что он сам обра­ щ ал внимание своих читателей,— то, что он — поэт мысли, поэт думы. В уже цитированном стихотворении гЬ’Епмше с]е у т е - » Б р ю с о в п р и з н а в а л с я , что Устал от смены дум, желаний, вкусов, От смены истин, смены рифм в стихах. «Думам» он посвятил в том ж е стихотворении ряд строк, достойных внимательного и не только литерату­ роведческого, но и специально психологического ана­ лиза: И думы... Сколько их, в одеж дах золотых. Заветных дум, лелеянных с любовью, Принявших плоть и оживленных кровью!.. Я обречен вести всю бесконечность их. Е ст ь думы тайные —■и снова в детской дрож и, Закры в лицо, я падаю во прах... 27

Есть думы светлые, как ангел божий, Затерянные мной в холодных днях. Есть думы гордые — мои исканьн бога — Но оскверненные притворством и игрой, Есть думы-женщины, глядящие так строго, Е сть д \\’мы-карлики с изогнутой спиной... К у д а б я ни б еж ал истоптанной дорогой, Они летят, бегут, ползут — за мной!1 Через десять лет после этого стихотворения Брю ­ сов в своем гордом, прекрасном «Памятнике» разъяс нил, что те думы, «вести» «всю бесконечность» которых он считал себя обреченным, которые везде и всегда пре следовали его, летели, бежали, ползли — за ним,— бы­ ли не только его индивидуальными, личными, кабинет ными думами. Здесь он с полным правом писал: З а многих дум ал я, за всех чиал муки страсти, Но станет ясно всем, что эта песнь — о них, И, у далеких грез в неодолимой власти, П рославят гордо каждый стих.2 Тогда ж е в стихотворении «Летом 1912 года» Б р ю ­ сов писал: Довольно думано! довольно свершено|3 Поэт думал за многих, думал мучительно, страстно, думал и ошибался, передумывал — и снова думал,— отсюда и «смена дум», «смена истин», о которой он пи­ с а л в пер вы х стиха;\\ « Т / Е т и м е с1е у т е ֊ » . Многочисленны и разнообразны были думы поэта, и столь же многочисленны и разнообразны были его ху­ дожественные и научные творения. Ни время, ни усло­ вия, ни поставленная мною задача не позволяют мне хоть сколько-нибудь подробно остановиться на рас­ смотрении круга дум и тем Брюсова, на анализе всего того великого богатства мыслей, идей, глубоких и яр­ 1 В . Брю сов, С тихотворения и поэмы, стр. 193— 194. 2 В. Брю сов, И збранны е сочинения в д вух т о м ах, т. 1, М., 1955, стр. 311. 9 Там ж е, стр. 310. 28

ких как неожиданные вспышки молний, прозрений, которые рассыпаны в его книгах, в его несобранных и неизданных произведениях. (Нельзя здесь не отметить, что мы в страшном долгу перед Брюсовым,— и не толь­ ко перед ним, но и перед всей советской культурой,— что у нас до сих пор нет ни одного сколько-нибудь пол­ ного собрания его сочинений. А сколько никому не нужных «собраний сочинений» и «полных собраний» выпускают наши издательства!) Сейчас я могу и хочу остановиться только на одном вопросе на проблеме истории мировой культуры в художественном и научном сознании Брюсова, на воп­ росе о том, как представлял себе поэт-ученый ход раз­ вития человеческого общества с глубочайшей древно­ сти до наших дней и дальш е вперед. II При чтении произведений Брюсова и многих других русских писателей конца XIX в. нельзя не зам етить особого настроения, которое было им тогда свойствен­ но,— д аж е не настроения, а ощущения того, что они н а з ы в а л и «-fin lie s eclej> — «конец сто ле т и я » . Это было какое-то предчувствие, с одной стороны, надви­ гающейся грозы — будь это революция, «панмонголизм» или «желтая опасность»,— с другой, ощущение колос­ сального накопления материальных и духовных ценно­ стей бурж уазной культуры и зам етного од ряхления ее. Это странное душевное состояние не исчезло у русских поэтов-сим волистов и в н а ч а л е XX в.: русско-япон­ с к ая война и револю ция 1905 года у б еж д а л и их в том, что предчувствия предшествующего десятилетия не бы­ ли безосновательными, беспочвенными. Надвигающаяся гибель буржуазной культуры казалась им несомненной. Естественно возникал вопрос: «Что же будет дальше? Что ждет человечество в грядущем?». Брюсов, пожалуй, больше остальных поэтов симво­ листского направления обнаруживал в конце XIX—на­ ч а л е XX в- п о с то я н н ы й и н те р е с к т е м е б у д у щ е го . П ри этом можно заметить у него при решении данной те­ мы две взаимоисклю чаю щ ие тенденции: первую — пес- симистически-трагическую, сводящуюся к тому, что че­

ловечество, живущ ее «в цепях веков» и «в тягости вре мен», идет к неизбежной гибели, вторую — оптимисти ческую, жизнеутверждающую, прославляющую челове­ ка, «молодого моряка Вселенной», прославляющую жизнь; Сверкает жизнь везде, грохочет жизнь повсюду! Бросаю сь в глубь веков,— она горит на дне... Бегу на высь времен,— она кричит мне: буду! Она над всем, что есть; она— во всем, во мне! («Ж изнь», 1906)1 П роследить постепенное осознание Брюсовым пути жизни от «глуби веков» до «выси времен»— значит по­ нять, как он по-разному решал и как, наконец, решил проблему 'истории мировой культуры. Если верить Брюсову,— а '^акие у нас есть основа няя не в е р и т ь ? — т о е щ е в 1890 г. «ясной осенью » ему предстали впервые образы «сцен будущих в,ремен». Но л и ш ь в 1904 г. поэт н ап и сал д р а м у « З ем л я » , которой и сам он и его тогдаш ние сторонники' придавали чрезвы ­ чайно больш ое значение и которая является едва ли не самым символистским, самым трудным для понимания крупным его произведением. Д ействие происходит в бу душем, в какое-то невероятно отдаленное от нас время Человечество задолго до этого построило колоссальный Город, покрытый огромными, сплошными крышами, ос­ вещаемый изнутри искусственным светом, питаемый во дой, доставляемой машинами; машины же готовили лю дям пищу, обновляли воздух. Но от многочисленного когда-то населения Земли осталось только полмиллиона человек, они вымирают, так как машины приходят в ветхость, во многих ранее жилых залах города гаснет свет, все меньше поступает вода, гибель неизбежна. Од но спасение возможно— выбраться из лабиринта темных запутанных зал на волю, на воздух, к Солнцу, но это не возможно. Тогда люди делают трагическую попытку пробиться кверху, сняв с помощью рычагов крыши Го­ рода. В последний момент выясняется, что за стенами и крышами Города нет воздуха, есть только ослепляю щее Солнце. Люди гибнут. 1 В. Брюсов, Стихотворения и поэмы, стр. 304. 30

В своей драме «Земля» Брюсов средствами поэтики символизма хотел показать неизбежную гибель искус­ ственной, «машинной» культуры современного ему об­ щества. Тема будущего, тема того, что ждет человече­ ство, возникшая в сознании поэта еще в годы юно­ ш ества (в 1890 г. ему бы ло с е м н а д ц а т ь лет) и т а к соот­ ветствовавшая трагическому мироощущению буржуаз­ ной и н т е л л и ге н ц и и эпохи Ьп Не й!ес1е, не б ы л а забыта им в течение почти пятнадцати лет. Д р ам а «Зем ­ ля», завершающаяся грандиозной катастрофой, непред­ виденным и потрясающим катаклизмом, оказалась пер­ вым у Брюсова опытом решения проблемы мировой культуры, точнее—завершения, смертельной агонии че­ ловеческой цивилизации. К этой теме,— в той или иной форме,— Брюсов обращ ался впоследствии еще не раз. Конечно, вовсе не обязательно, раздумы вая о судь­ бах человечества и человеческой культуры в грядущем, обращаться мыслью к прошлому, к истокам цивилиза­ ции современного общества. Однако Брюсов, историк по образованию и складу своего мышления, не мог пройти мимо этого вопроса. И в той же самой драме в странном, таинственном эпизоде он — правда, мимохо­ дом — обращ ается к теме смены культур. Одному из персонажей «Земли», Теотлю,1 появляется «Дух пос­ ледней колдуньи». П ораженный Теотль не знает, реаль­ ность ли это видение или порождение его безумия. Он узнает от представшей тени, что в ее время «никто уже не умел читать вещих книг, написанных на языке ат­ лантов» и что она сама получила от своей матери толь­ ко «обрывки откровений», известных по преданию. Среди прочих трудно постигаемых ф раз «Дух послед^ ней колдуньи» вещ ает Теотлю следующее: «Исполни­ лись времена земли. Четырежды, по числу материков, сменялись земные расы. В каждой из них семь раз скипетр духовного державства переходил из рук одно­ го племени в руки другого. У каж дого из них было свое назначение: явить новый лик истины, доступной уму человека. Каждое было новой ступенью в самопо­ 1 Кстати, имена почти всех действующих лиц содерж ат соче­ тание звуков «т » и «л » и напоминают не то древнемексиканские, не то осетинские имена.

знании земного духа. Все ступени пройдены; все лики явлены. Д ля человека нет более путей вперед, нет бо­ лее задач, и вот почему он долж ен исчезнуть. Что не- довершено здесь, будет докончено иными существами в других мирах». В приведенных отрывках и в драме «Земля» в це­ лом впервые предстает перед мами неясный еще очерк будущей брюсовской концепции истории мировой куль­ туры с исходным пунктом — цивилизацией атлантов, жителей материка Атлантиды, погибшей, по преданию, сохраненному Платоном, в отдаленнейшие времена, и конечным этапом — гибелью всего 'человечества . В дальнейшем мы увидим, откуда идет у Брюсова эта концепция, как впоследствии он осложняет ее и из мистически-символистской пытается превратить в •строго документированную систему, опирающуюся на трезвые итоги неопровержимой археологической нау ки к о н ц а X I X — н а ч а л а XX в. В том ж е году, когда была написана драма^ «Зем ­ ля», Брюсов начал осуществлять ^стихотворный цикл «Правда вечная кумиров», который, как и за пять лет до этого созданный цикл «Любимцы веков», должен был, в конечном счете, представить галерею портретов исторических и легендарных персонажей из разных культур, народов и эпох. Здесь,— я говорю об обоих циклах,— перед читателем проходят и ассирийский царь 1 Наиболее ранние из известных мне попыток Брю сова обра­ ботать в стихах тему Атлантиды относятся к 1897 г. И. М. Б рю ­ сова и Е. В. Чудецкая, которым приношу здесь глубокую благо­ дарность, предоставили в мое распоряжение неопубликованные о т­ р ы в к и - н а ч а л а поэмы «А тл ан ти д а». Три из них д ати рован ы 15 м ая, 6 и 24 июня 1897 г.; д в а не имеют д аты , но относятся к более позднему времени, все ж е едва ли ранее января 1898 г. (на одном из последних отрывков есть ссылка на № 24 парижского ж урнала N o u v e lle R e v u e * от 15 д екабря 1897 г. со статьей об А тлантиде). Как будет видно из нашего дальнейшего изложения, темой Атлан­ тиды Брюсов продолжал заниматься всю последующую жизнь. Кро­ ме рассматриваемых в настоящей работе научных и художествен­ ных произведений Брюсова, связанных с проблемой Атлантиды в истории человеческой культуры , см. ещ е егсГ стихотворения «Г о р о д вод», «П ровеял дух, идущий мимо», «Пифагорейцы» и др. 32

Ассаргадон, и халдейский жрец Изиды,, и вождь еврей­ ского народа Моисей, гордый и презирающий народ­ ную массу, и многочисленные образы античной мифо­ логии,^ и Александр Македонский, скифы, Клеопатра, старый викинг, турецкий султан Баязет, М ария Стю­ арт, картины древней Руси и, наконец, Н аполеон. В 1904— 1906 гг. Брю сов пишет стихотворения, вхо­ дящие в другие циклы,— главным образом, в цикл «Современность»,— но такж е в той или иной ф орме ре­ шающие проблему истории мировой культуры. Это — знаменитые «Грядущие гунны», своеобразный ответ на революцию 1905 года; это — стихотворение «К счаст­ ливым», представляющее почти пересказ драмы «Зем­ л я » , б ез ее к а т а с т р о ф и ч е с к о й р а з в я з к и 1, н а к о н е ц ,— самое важное, это — стихотворение «Фонарики», на писанное размером мятлевских «Фонариков-судари՞1 ков», размером, как мне кажется, крайне несоответ­ ствующим большой, серьезной теме, которой посвяще но это произведение: Столетия — фонарики! о, сколько вас во тьме. 1 Н а прочной нити времени, протянутой в уме) Огни многообразные, вы тешите мой взгляд... ' То яркие, то тусклые фонарики горят V Сверкают, разноцветные, в причудливом саду, В котором, очарованный, и я теперь иду2. Д а л е е Б р ю с о в х а р а к т е р и з у е т о т д е л ь н ы е в е к а ֊*֊■ «фонарики», которые то оказы ваю тся — особо обра­ щаю на это в н и м ан и е -п о -р а зн о м у окрашенным!* культурами разных народов, то великими историче­ скими деятелями, то, наконец, крупными эпохальны^ ми событиями. I Один за другим упоминаются поэтом то красные пламенники Ассирии, «гирлянда желтая квадратных ф о н а р е й » Е г и п т а , то с л е п я щ и й м етеор И н д и и , то яС- 1 О разработке Брюсовым темы «Город будущего» см. «Н е­ изданные стихи •9 1 4 - 1 9 2 4 , собранны е И. М. Брю совой под реА. 4Я ла Шукина и А А И льинского-Блум енау». М .— Л ., 1928, ст». (стих. «Т от облик вековой огромных городов ») и стр 14? (примечания к этому стихотворению). ‘ 2 В. Брю сов, Стихотворения и поэмы, стр. 280. 3•э Бп р__ю__с_о_в__с_к и е чтения 19. 62 г. 3*

% ный «святой Периклов век», то «белый, торжеству­ ющий», «нам родной», «наш» ослепительный свет Ри­ ма. А затем века Данте, Леонардо, Лютера, «век сует­ ных маркиз», «сноп молний — Революция». З а ним громадный ш ар О ты! век девятнадцатый, беспламенный пожар! Двадцатый век и последующие судьбы человече­ ства еще неясны поэту: И вот стою ослепший я, мне дальш е нет дорог. Завершается стихотворение строками, которые можно понять по-разному: и как выражение веры в будущее, и как страх перед ним: Но вам молюсь, безвестные! ещ е в ночной тени Сокрытые, не жившие, грядущ ие огни!1 Если всмотреться внимательно в характеризуемые Брюсовым имена людей и мифологических персона­ жей, названия событий, государств, культур, то станет очевидно, что все это взято из ресурсов традиционной д ля рубеж а XIX— XX вв. исторической науки. Только мистические вещания «Духа последней колдуньи» в драм е «Земля» стоят несколько особняком, хотя, как мы увидим в дальнейшем, они в преломленной фор­ ме отразились в «Фонариках». С амое существенное, что внесла в художественное и философское сознание Б рю сова револю ция 1905 го­ да, это обостренный интерес к аналогичным эпохам столкновения больших исторических сил, когда новое мировоззрение, прежде чем победить, с переменным успехом борется со старым, когда происходит смена ес­ ли не культур, то, во всяком случае, разных форм одной и той же культуры. Так возникли исторические романы Брюсова «Огненный ангел» (1908), в котором за непосредственно видным читателю сюжетом стоит проблема смены в пределах единой европейской куль­ 1 В. Брюсов, Стихотворения и поэмы, стр. 280—281. 24

% туры средневекового мировоззрения мировоззрением эпохи Возрождения, и «Алтарь победы» (1911), где изображается борьба христианства с язычеством в недрах единой римской культуры периода поздней ан­ тичности. Работа над этими произведениями заставила Брю ­ сова прочесть, как он любил говорить, «целые библио­ теки», по специальным вопросам. Так, например, для романа «Алтарь победы» Брюсовым были использо­ ваны 66 источников, 37 исследований, 6 больших спра­ вочных изданий. У нас нет таких же цифровых данных по роману «Огненный ангел», но и для написания это­ го произведения Брюсову пришлось обращ аться к са­ мым разнообразным литературным и научным посо­ биям. «Работая над своим «Огненным ангелом»,— пи­ сал он, как мы помним, я изучил XVI век, а такж е то, что именуется «тайными науками»,— осведомлен в магии, алхимии, астрологии...» К а к скептически ни относимся мы, д а относился ц сам Брюсов к этим «тайным наукам», но для разви­ тия его взглядов на историю мировой культуры озна­ к о м л е н и е с п и с ан и я м и « о к к у л ь т и с т о в » и «теософов՛» имело больш ое значение. К 1906— 1907 гг. Брю сов, как можно судить по его произведениям, скудным дневнико­ вым записям, письмам, уже полностью изжил свой сим­ волизм и перешел на те позиции, которые заставили его позже утверждать, что его символизм особый, не отливающийся от реализма. В этой связи интересно одна зап и сь в дневнике от 15 м а я 1907 г.: « П р и е зж а л в Москву Н. Гумилев <...> Говорили о поэзии и ок­ культизме. Сведений у него мало. Видимо, он находит­ ся в своем декадентском периоде. Напомнил мне м е н я 1895 г .» 1. Эта запись интересна и тем, что в ней Брюсов с нескрываемой иронией говорит о декадентском перио­ д е и о сам ом себе 1895 г., и тем, что поэт с определен­ ным превосходством отмечает недостаточную осведом­ ленность своего собеседника в вопросах оккультизма. Заметим, что беседы Брюсова с Гумилевым происхо­ дили уже после окончания его работы над «Огненным 1 В . Я. Брю сов, Д невники. 1891— 1910. П ри готови ла к, п е ч а щ И. М. Б р ю сова. П римечания Н. С. А ш укина, М., 1927, стр. 138. 35

ангелом», то есть после того как он овладел обширней­ шим запасом сведений из области литературы оккуль­ тизма. Что дало Брюсову как исследователю-историку изу­ чение так называемых «тайных наук», если не считать фактических материалов для его первого большого ро­ м ана? К сож алению , ни дневники, ни письма поэта, ни воспоминания о нем современников, относящиеся ко времени его работы над «Огненным ангелом», не дают нам ответа на поставленный вопрос. Однако последующие художественные и научные произведения Брюсова показали, что изучение «тайных наук» было для него чем-то большим, нежели работа с целью извлечения эффектных материалов для романа «Огненный ангел». Некоторые подробности учения ок­ культистов были прочно усвоены Брюсовым и легли за ­ тем в основу ряда его стихотворений и научных работ. Сказанное относится прежде всего к учению о «пер­ вом народе земли» и о четырех расах, сменивших од­ на другую. В романе «Огненный ангел» об этом очень бегло говорится в основном тексте произведения и бо­ л е е п о д р о б н о в п р и м е ч а н и я х в кон ц е к н и г и 1. О г р а н и ­ чусь здесь одним только указанием на это, так как бо­ лее обстоятельно о роли данного учения оккультистов мне придется говорить дальше. • Утверждая, что Брюсов прочно усвоил некоторые положения «тайных наук», я должен сразу отметить, ‘что к э т о м у вр е м е н и в н а у ч н о -в ы ш к о л е н н о м , строго логическом мышлении поэта-ученого не было уж е ни­ каких элементов мистики или слепого доверия к ав­ торитетам оккультизма и теософии. Через несколько лет, характеризуя приемы якобы научной работы од­ ного из столпов тогдашнего оккультизма, Брюсов на­ смешливо писал: «Автор нигде не открывает методов, какими получены им эти подробнейшие сведения, ог­ раничиваясь заверением, что он писал не по произво­ лу, но постоянно критически поверяя получаемые вы йоды... В этой книге, как в других сочинениях оккуль- 1 В. Брю сов, Огненный ангел, повесть в XVI гл авах, изд. 2-е, исправленное и дополненное примечаниями, М., 1909, стр. 151— 152 и 350—351. 8В

тистов, приходится верить автору на слово, поэтому н а у к е п о к а нечего д е л а т ь с их у т в е р ж д е н и я м и » 1. Насколько можно судить по опубликованным до настоящего времени материалам, в период между вто­ рым изданием «Огненного ангела» (1909) и появле­ нием большого исследования Брюсова «Учители учи­ телей. Древнейш ие культуры и их взаимоотношения», н а п е ч а т а н н о г о в г о р ьков с к ой « Л е т о п и с и » в 1917 г.2, по­ эт не обращ ался к разработке темы истории мировой культуры. Он был в эти годы увлечен сначала писанием своего второго исторического романа «Алтарь победы» (1909— 1910) и началом работы над третьим, т ак и не­ завершенным романом «Юпитер поверженный»; пос­ ледний долж ен был составить т. XIV «Полного собра­ ния сочинений и переводов» Брюсова, подписка на ко­ т о р о е б ы л а о б ъ я в л е н а е щ е в 1912 г. Новый прилив интереса у Брюсова к теме истории мировой культуры; по-видимому, был связан с его ра­ ботой над сборником «Поэзия Армении». Выше уже было сказано, какое огромное впечатление произвело на него ознакомление с материальной и духовной куль­ турой армянского народа. Д ля исторического мышле­ ния Брюсова был неизбежен вопрос об истоках этой изумительной культуры. Изучение армянской поэзии по необходимости повело его к ознакомлению с исто­ рией армянского народа. И подобно тому, как идей­ ное и художественное богатство средневековой арм ян­ ской поэзии заставило его прийти к замечательной формуле: «не обинуясь, я отношу ее к лучшим драго­ ц е н н о с тя м всей м ировой л и т е р а т у р ы 3, т а к ж е и и зу ­ чение истории Армении неожиданно раскрыло перед ним необыкновенно широкие научные перспективы. В своей известной «Летописи исторических судеб армян­ ского н а р о д а (от VI в. до р. Хр. по н а ш е в р е м я ) » Б р ю ­ сов писал: «Я убедился, что в судьбы армян включены 1 В. Брюсов. Учители учителей. Древнейшие культуры чело­ вечества и их взаим оотнош ени я, «Л ето п и сь», 1917, № 9— 12, стр. 226, 2 «Л ето п и сь», 1917, № 5— 6, стр. 196— 216; № 7— 8, стр. 138— 169; № 9— 12, стр. 157— 239, 3 В. Брюсов, Летопись исторических судеб армянского народа (от V I в. до р. Хр. по наш е вр е м я ). М., 1918, стр. 7. 37

одни из примечательнейших страниц всеобщей исто­ рии, озаряющ ие новым светом целый ряд вопросоз ис­ торической науки... история Армении заслуживает вни­ мания в той ж е мере, как история самых значительных народов, сделавших свой самостоятельный вклад в культуру человечества, не исключая ни египтян, ни э л л и н о в , ни р и м л я н , ни н а р о д ы со в ре м е н н о й Е в р о п ы » 1. Обычная для Брюсова научная документирован- ность отразилась в его «Летописи судеб армянского народа» как в подробных примечаниях, так и в об­ ш и р н о й б и б л и о г р а ф и и 2. И з пос л е д н е й н ам с т ан о в и т с я известно, что, помимо непосредственных работ по ис­ тории Армении, Брюсов привлек всю доступную ему новейшую русскую и иностранную литературу по исто­ рии древнего Востока (в широком понимании этого слова). Среди называемых им авторов долж но отме­ тить «Историю древнего Востока» Б. А. Тураева, ряд ранних работ по яфетидологии Н. Я. М арра, исследо­ в а н и я Б. В. Ф а р м а к о в с к о го , Г. М а с п е р о и пр. В результате ознакомления с обширной литерату­ рой вопроса Брюсов приобрел основательные знания не только по истории Армении, но и по современному для той эпохи состоянию вопросов о древнейших циви­ лизаци ях, открытых в конце XIX — начале XX в. а р ­ хеологическими раскопками в М алой Азии, на Балкан­ ском полуострове, на острове Крите, в Италии, Егип­ те и т. д. П ер ед Брю совы м , до того времени зн авш и м древнюю историю по устаревшим гимназическим и университетским учебникам, раскрылась совершенно неизвестная и глубоко взволновавш ая его картина культуры того мира, существование которого было не­ ведом о акад ем и ческ ой науке X IX — н а ч а л а XX в. и к о ­ торый оказался не менее интересным, ярким и бога­ тым, чем любимая поэтом античность. З а к о н ч и в в н о я б р е 1916 г. раб о т у н ад «Л етописью исторических судеб армянского народа», Брюсов сразу же, а может быть, и раньше, приступил к написанию упоминавшегося выше исследования «Учители учите­ лей». 1 В. Брюсов, Летопись исторических судеб армянского народа, стр. 7. 2 Т ам ж е, стр. 117— 122. 38

Работа эта была опубликована во второй полови­ не 1917 г., в р а з г а р рево л ю ц и о нны х собы тий и, конеч­ но, не обратила на себя в то буршое время внимание читателей и критики. О ней мимоходом упоминают — и то не в с е — исследователи творчества Б ркхова, не придают ей значения и не оценивают по достоинству. Е д в а л и не один л и ш ь проф . А. И- М а л е и н в с татье «Валерий Яковлевич Брюсов и античный мир» сказал о ней несколько подробнее, но, к сожалению , не точно и несправедливо, считая, что эта работа посвящена только раскопкам на Крите, что она компилятивна и что из-за отсутствия во время писания ее «научных сношений с Западной Европой» «ему нельзя было зд е с ь с к а з а т ь ничего но в о го » 1. М ежду тем исследование Брюсова представляет смелую и интересную попытку обобщить данные обо всех изв естн ы х к 1917 г. д р е в н и х к у л ь т у р а х , п о л у ч е н ­ ные в результате раскопок и иными путями. В своем исследовании Брюсов сделал такж е попытку осторож­ но и строго критически использовать в научном плане литературу оккультизма. Он писал здесь, что в XIX в., наряд у с позитивист­ ской, рационалистической исторической наукой, путав­ шейся в противоречиях, возникавших при сопоставле­ нии свидетельств различных древних источников (Библия, индийские предания, античные авторы и пр.), «существовала традиция, ш едш ая из отдаленного прошлого, которая утверждала гораздо большую древ­ ность ч ел о в еч е ск о й ц и в и л и з а ц и и » 2. То, что и з л а г а е т Брюсов дальш е, показывает, что под традицией он по­ нимал, с одной стороны, сведения, сохраненные в двух диалогах Платона, с другой, их развитие в «оккульт­ ных науках». При этом он отбрасывал мистическую, теософскую оболочку последних и признавал их не вы­ думкой шарлатанов разных веков, а подлинной па­ мятью человечества о своем отдаленнейшем прошлом. Такое серьезное отношение Брю сова к тому, что он называет традицией, возникло у него по аналогии в ре­ зультате изучения итогов новейшей для той эпохи ар­ 1 И звестия Ленинградского гос. университета, 1930, т. II, стр. 185. 2 «Л етоп и сь», 1917, № 5—6, стр. 197. 39

хеологии. В том ж е исследовании Брюсов с увлече­ нием и одновременно с трезвой критичностью пишет о деятельности замечательного археолога-фантазера Г. Ш л и м а н а , к от ор ы й , повери в п р е д ан и ю , а не скепти- кам-историкам, производил раскопки на территории древней Трои, в Микенах и других местах Греции и достиг изумительных результатов, обнаружив многое из того, о чем повествуют «И лиада» и «Одиссея». Б р ю ­ сов р а с с к а зы в а е т д ал ее, что п о сл ед о вател ь Г. Ш л и м а ­ на англичанин А. И. Эванс, т ак ж е поверивший преда­ нию. традиции, а не позитивистской исторической нау­ ке X IX о., о т к р ы л на о с т р о в е К р и т е знамениты!՛! Кносский лабиринт, а заодно и так называемую крито- микенскую культуру. Находки Ш лимана, Эванса и дру­ гих археологов, помимо того, что ввели в науку огром­ ный фактический материал, имели для историко-куль­ турной концепции Брюсова еще большее значение к методологическом отношении: они давали основание и даже право верить преданию, традиции. К ак мы видели, писания «оккультистов» Брюсов приравнивал к источникам, подобным поэмам Гоме­ ра, « И с т о р и и » Г е р о д о т а и т. п- В ка к о й м ере бы л ои в этом отношении прав, не берусь и не смею в настоя­ щее время судить — для такого суждения надо было бы прочесть всех тех авторов, на которых он ссылает­ ся. Д ум аю , однако, что Брюсов был в данном случае не прав, так как все домыслы оккультистов, вы зы вав­ шие сомнения и у поэта, восходят, в конечном счете, п о -ви дим ом у, к тем ж е д в у м д и а л о г а м П л а т о н а , и, следовательно, ничего нового не содержат, ничем по существу науку не обогащают. О днако прав ли Б р ю ­ сов в своем отношении к адептам «тайных наук» или неправ, пож алуй, не так уж важно. Существеннее то, что его концепция истории мировой культуры, слож ив­ ш ая ся почти окончательно к 1916— 1917 гг., сочетала в себе и то, что он понимал как предание, как тради ­ цию, и результаты работ археологов, историков и ф и ­ лологов конца XIX — н а ч а л а XX в. Поэтому для нас особенно необходимо познако­ миться с тем, как представлялось Брюсову предание, якобы сохраненное оккультными «науками» с древней ших времен. 40

«Согласно с этой традицией,— писал он,— культур­ ным мирам Египта и М ессопотамии предшествовал, на сотни столетий, культурный мир погибшей Атлантиды, в свою очередь имевший предшественника в еще более древнем мире Лемурии... Она [традиция] учила о четырех «расах», поочередно принимавших скипетр куль­ турного владычества на земле: желтой, красной, чер­ ной и белой. Белая раса, господствующая ныне, при­ знавалась поздним цветком на древе человечества, пе­ ред которым расцветали три других. Расцвет наиболее пышного из них — культуры красной расы, культуры атлантов, заложивших первоосновы всего, чем и по­ ныне живет человечество в области духовной,— падал согласно с традицией, на отдаленнейшие эпохи от 800— 20и тысячелетий до нашей эры...»1 «Эта историческая концепция,— продолжает Брюсов,— была не только объектом веры, но и предметом изучения и исследова­ ний в тех кругах ученых, которым обычно дается на­ звание оккультистов и в числе которых можно упомя­ нуть имена: Луи де Сен М артена (1743— 1803), Ф аб­ ра д ’О л и в е (1767— 1825), Э л и ф а с а Л е в и (1 81 0— 1875), Луи Л у к аса (1816— 1863), Ш. Фовети (1813— 1894), из позднейших — Станислава де Гуаита, Сент֊Ив дАль- в е й д р а и др .»2. ц М ожно не сомневаться, что при ненасытной лю бо­ знательности Брюсова произведения всех перечислен­ ных «ученых» оккультистов были действительно про­ чтены им. Но когда? Только ли в 1906— 1907 гг., в пе­ риод работы над «Огненным ангелом» или, может быть, раньше? Мне кажется, что на этот вопрос долж но от­ ветить так: уже в драме «Земля», в явлении «Духа последней колдуньи» Теотлю, с совершенной несомнен­ ностью отразилось знакомство Брюсова с основными положениями учения оккультистов об Атлантиде, о че­ тырех «расах» («по числу четырех материков»), сме­ нявших друг друга. Но, вероятно, в годы работы над «Землей» Брюсов не особенно глубоко вдумы вался в эту «традицию». В драме, как мы видели, она изложе­ на бегло и в качестве бокового эпизода. Возможно, 1 «Л ето п и сь», 1917, № 5— 6, стр. 197. 2 Там же. 41

что эта же концепция повлияла и на известное нам стихотворение «Фонарики», в первой части которого Брюсов называет четыре великих культуры древно­ сти — красную Ассирию, желтый Египет, Индию, цвет которой не обозначен, и белый, «родной нам», по сло­ в а м поэта, Р и м 1. В о з м о ж н о , что в х у д о ж е с т в е н н о м и научном сознании Брюсова Ассирия ассоциировалась тогда с Азией, Египет с Африкой, Рим с Европой, и только для Индии в этой схеме четырех рас — четы­ рех материков не находилось прямого соответствия. К ак бы то ни было, из приведенных данных язст- вует, что к 1904 г. Б р ю со в бы л у ж е в об щ и х по к р а й ­ ней мере чертах знаком с той частью учения оккуль­ тистов, которая говорит об атлантах как о древнейшем народе на земле. М ожно даж е предположить, что первоначальное беглое знакомство поэта с «традицией» оккультистов послужило для него толчком к созданию замысла ро­ мана «Огненный ангел», а работа над последним за ­ ставила Брюсова еще больше углубиться в изучение писаний теософов, оккультистов и прочих адептов «герметических знаний». Однако учение об атлантах его мало в это время заинтересовало; в примечаниях к «Огненному ангелу» он повторяет это учение почти в тех ж е словах, что и в драме «Земля». Характерно, что название страны Лемурии, пред­ шественницы Атлантиды, упоминается у Брюсова впер­ вые, если не ошибаюсь, только в исследовании «Учите­ ли учителей». Если это так, то, значит, работая над этим произведением, Брюсов вновь перечитал книги ранее ему известных оккультистов, упомянутых им в примечаниях к «Огненному ангелу», и новых, перечис­ ленных в первой главе исследований «Учители учите­ лей», и именно при этих повторных чтениях почерпнул более подробные сведения о четырех расах и попутно о Лемурии. Однако в заключительной главе своего исследова­ ния Брюсов отбрасывает как недостоверные сведения об этой фантастической стране и предлагает в качестве 1 В этой связи ср. стихотворения «Ч уть видные слова седого манускрипта» (1912) и «Н а форуме» (1908). 42

обобщающих итогов свой «краткий очерк всеобщей ис­ тор и и ч ел о в е ч е ст в а , з а п о с л е д н и е 10— 15 т ы с я ч л е т егс культурного бытия».1 Здесь нет возможности и необ­ ходимости подробно излагать весь этот очерк, зани­ мающий четыре страницы убористой печати. Д ля це­ лей настоящей работы достаточно привести оконча­ тельные выводы, к которым пришел автор. «Так мировая история человечества,— писал Брю­ сов,— представляет четыре гигантских круга. Послед­ ний из этих кругов образует наш современный мии, ко­ торый подразделяется на три части: новейшая эпоха, с ее поразительными успехами техники, с аэропланами, телефонами, кинематографами, телеграфами, паровы­ ми дорогами; Н овая Европа, от XIX по XVI век с ее развитием положительного знания, и средневековье, с его мистическим миросозерцанием. Этот последний круг, как на своей основе, покоится на античной древ­ ности, которая была его непосредственным «учителем». Античный мир, в свою очередь, покоится на мире «ран­ ней древности», сыгравшей по отношению к нему такую ж е роль, какую античная древность— по отноше­ нию к нам: ранняя древность была «учителем» антич­ ности. Наконец, сама ранняя древность опирается, как на свою базу, на древность Атлантиды, которая, как мудрый учитель, наставила все народы земли, дав им зачатки наук и художеств. Мы учились у античности, античность—у ранней древности, ранняя древность— у Атлантиды. Таинственные, поныне полумифические, атланты были учителем наших учителей, и им мы впол­ не вправе присвоить ответственное наименование: «уч ители уч и т ел ей » 2. На основании этой цитаты можно было бы полагать, что главная цель исследования Брюсова заклю чалась в раскрытии неясного на всем протяжении его труда смысла заглавия, то есть в доказательстве того, что культура полумифической, говоря его словами, Атлан­ тиды есть начало всех начал человеческой цивилиза­ ции. Однако такой вывод едва ли будет правильным, и видеть в признании основополагающей роли Атланти­ ды в культурной истории человечества единственную или • «Л ето п и сь», 1917, № 9— 12, стр. 235. * Там же, стр. 239. 43

хотя бы главную задачу исследования Брюсова нель­ зя. Несомненно, больше всего его как историка-мысли- теля привлекала идея обобщения и философского ис­ толкования итогов многочисленных археологических, этнографических, географических и исторических ра­ зысканий и конкретных данных, накопленных мировой наукой во второй половине XIX и в начале XX вв. Д в и ­ жущей силой исследования Брюсова было именно стремление осмыслить весь этот материал, привести его в стройную, законченную систему, вполне удовлетвори­ тельно, без каких бы то ни было натяж ек освещ аю щ ую и объясняю щ ую историю мировой культуры от ее з а ­ чатков до наших дней, если не с внутренней, то хотя бы с внешней стороны. Как должны мы, современные советские читатели и исследователи, расценивать эту работу Брюсова, мы, пережившие Великую Октябрьскую социалистическую революцию и последовавшие за нею сорок пять лет, с непреложной ясностью подтвердившие истинность марксистско-ленинского учения об историческом про­ цессе? Ведь при всей монументальности и внешней убедительности теории Брюсова для нас всех совер­ шенно ясно, что ей.нехватает главного — знания и пра­ вильного применения материалистического принципа, диалектики исторического процесса, понимания под­ линных причин возникновения, расцвета и гибели раз­ ных культур. Без этого лю бая историческая концепция, в том числе и брюсовская теория истории мировой культуры, останется в лучшем случае более или менее остроумной, внешне эффектной, но внутренне пустой, полой, ничем не заполненной интеллектуальной кон­ струкцией. С казанное вовсе не означает, что мимо тео­ рии Брю сова нужно и можно пройти как мимо чего-то, не представляющего интереса для науки и для нашей современности. К ак много ни знал Брюсов, но материалистическим истолкованием истории он в дореволю ционны е годы не заним ался. Это и налож и ло соответствующую печать на его концепцию. Сделало ли это ее совершенно непри­ годной для переосмысления, для дальнейшего, хотя бы частичного использования в советской науке, с полным правом, могут судить авторитетнейшие из наших исто 44

риков. Зам ечу только, что ряд новейших исторических и этнографических работ, написанных на темы, связан­ ные с теорией Брюсова, вышедших в свет в последние годы, не противоречит его концепции, а в известном смысле дополняет ее своими фактическими материг л а м и 1. , Теория Брюсова окончательно сложилась, как мц видели, перед самой революцией, а полностью «Учите­ ли учителей» были опубликованы уже в год революций, В этой теории автор останавливается на «новейшей эпохе» «с ее поразительными успехами техники». Какие же изменения и дополнения внесла Великан Октябрьская социалистическая революция в брюсов- скую теорию культурного развития человечества? , Прежде всего необходимо отметить и особенно под; черкнуть, что хлынувшие в аудитории учебных заведе^ ний, в библиотеки, музеи, лектории массы трудящихся, освобожденные Октябрем, проявившие такую жажду зн а н и й , т а к о е у п ор с тв о в о в л а д е н и и к у л ь т у р н ы м и до-; стижениями человечества, совершенно изменили пред­ ставление Брюсова о революции как исключительно, разруш ительной стихии. То, 'что ему рисовалось в ка-, честве неизбежного конфликта между народом и ин­ теллигенцией и отразилось в стихотворении «Грядущие гунны», оказалось на деле совсем иным: не «в кагакомг бы, в пусты ни, в п ещ е ры » д о л ж н ы б ы ли п р а в и л ь н о ие« торически мыслившие «мудрецы и поэты, хранители тай н ы и веры», унести свои « за ж ж е н н ы е светы», а в пе* реполненные театры, залы клубов, учебные заведения, где их с нетерпением ж д а л и толпы сл у ш ател ей . Брю.- сов, как известно из его биографии, был одним из пер* 1 Новейшая литература об Атлантиде и других исчезнувших материках и культурах перечислена в приложении к книгё Н. Ф . Ж и р о ва «А тл ан ти д а». М ., Геогр аф ги з, 1957, стр. 115— 119. О самой недавней и особенно смелой гипотезе австрийского инженера И математика Ганса Гербигера см. в статье Зинаиды Бобырь « З а ­ хваченная п л ан ета» («Н а у к а и ж и зн ь», 1962, № 12, стр. 87— 9 2 )’, Ср. такж е статью А. Горбовского «С тары е загадки истории и новые гип отезы » в том ж е ж ур н ал е з а 1963 г. (№ 1— 2) и книгу Анри Л о та «В поисках фресок Тассили». М ., 1962, гл. X V II, «А не о т­ крыли ли мы А тл ан ти д у ?», стр. 114— 121. Л

еых дореволюционных интеллигентов, осознавших свое место в новой жизни. С ам ы м важ н ы м д ля него было то, что он, до того времени кабинетный ученый, книжный поэт, наблюдавший жизнь через стоцветные стекла ве­ щих книг, теперь не эстетически, к а к в 1905 году, а практически узнал народ, а узнав его, понял и при­ нял революцию. И не только принял, но и дал ей ме­ сто в своей, казалось бы уже вполне сложившейся кон­ цепции истории мировой культуры. Больш е того, именно благодаря Великой О ктябрь­ ской социалистической революции философская кон­ цепция развития истории мировой культуры приобрела у Брюсова логическую завершенность, определенную историческую целенаправленность и перспективность,— разумеется, в том понимании, какое сложилось у него ко времени заключительного оформления его исто­ рических взглядов. Брюсову стало ясно, что русская революция является не эпизодом местного значения, а представляет закономерный результат длинного, много­ тысячелетнего процесса, притом результат, который спо­ собен в корне изменить самый процесс истории челове­ чества. Мы должны отметить еще одно, чрезвычайно важ ­ ное положение. Великая Октябрьская социалистиче­ ская революция, русская революция, открыла Брюсову глаза на действительное место России во всемирной истории, определила в его сознании историческую роль родного народа и всех народов России в историческом процессе. В итоге всех этих сложных историко-фило­ софских размышлений Россия обрела в концепции Брю­ сова место, соответствующее значению величайшей из мировых революций. Все это нашло отражение прежде всего в его поэти­ ческом творчестве. В середи не м а р т а 1918 г. Б р ю со в пишет стихотворение «Мировой кинематограф», в ко­ тором прослеживает историю человечества со времен Египта и Вавилона, историю кровавых войн, «глухих крушений». Завершается стихотворение строфой, пред­ ставляю щ ей прославление 'народа: О, сколько царств, сжимавших мир! Природа Глядит с улыбкой на держ авства эти: Нет, не цари — ее родные дети! 46

Пусть гибнут троны, только б дух народа, Как феникс, ожил на костре столетий՝. 1918 год был д л я Брю сова временем напряж енны х размышлений о сущности революционных событий, сви­ детелем которых он был. Словно ведя спор с самим собой, он пишет коротенькое, но знаменательное сти­ хотворение, озаглавленное «Отрывок»: Не кляни! Клио смотрит ли хмурей. Если кровью ручьится земля? Все ж из далей баснословных Лемурий Мы пришли к алым стягам Кремля2. Еше отчетливее выражена Брюсовым новая для не­ го мысль об исторически закономерном месте Великой Октябрьской революции в процессе развития человече­ ства едва ли не в самом замечательном его, самом глу­ боком по идее, самом совершенном по форме произве­ дении, втором его «венке сонетов», написанном все в том ж е 1918 г. и о з а г л а в л е н н о м «Светоч мы сли». Т р у д ­ нейшую форму «венка сонетов» Брюсов использовал для поэтического воплощения своей теории историче­ ского развития человеческого общества, нашедшей ло­ гическое завершение в Октябрьской революции. Строго соблюдая все требования, предъявляемые к форме «венка сонетов», Брюсов пишет четырнадцать основных сонетов и пятнадцатый заключительный. Д а ­ » В связи с этим, вероятно, находится замысел Брюсова, о котором писала И. М. Брюсова в предисловии к его «Неизданной прозе» (М.— Л., 1934, стр. 3—6). Д ата: «м арт 1918 г.» опровергает точку зрения Э. С. Литвин в статье «Горький и Брю сов» («Труды Л енинградского библиотечного ин-та им. Н. К. К рупской», т. II, стр. 98—99). 2 В. Брюсов. Неизданные стихотворения, стр. 210. Это четверо­ стишие позже было использовано Брюсовым в ст. «Германия» (1923): Д а, так. Старуха Клио хмурее. Глядит, как точит кровь земля; Но внове ль ей? все ж от Лемурин Был путь до Красного Кремля («Н еи зд сти хотворен и я», 1928, стр. 120՜)., ' 47

ж е одно только перечисление заглавий, данных поэтом составным частям «Светоча мысли», покажет, в каком окончательном виде откристаллизовалась историко-куль­ турная концепция Брю сова со времени первых его опы­ т о в — со времен цикла «Любимцы веков». Вот загла­ вия четырнадцати основных сонетов «Светоча мысли»: I. А тлантида. II. Х алдея. III. Египет. IV. Э л лад а. V. Э л ­ линизм и Рим. VI. Римская империя. VII. Переселение н а р о д о в . V II I . С р е д н и е века. IX. В о зр о ж д е н и е . X. Р е ­ формация. XI. Революция. XII. Наполеон. XIII. Д е ­ вятн адц аты й век- XIV. М ировая война XX века. Ч е ­ тырнадцатый сонет заканчивается таким образом: Сквозь эту бурю истина пройдет, Народ свободу полно обретет И сам найдет пути к мечте столетий! Пройдут бессильно ужасы и эти, И Мысль взлетит размахом мощных крыл Н ад буйным хаосом стихийных сил!*. , А итогом всего «венка сонетов» «светоч мысли» яв­ ляется пятнадцатый сонет, «Заключение», состоящий из первых стихов всех предшествующих четырнадцати: Н ад буйным хаосом стихийных сил Сияла людям Мысль, как свет в эфире. Исканьем тайн дух человека жил, М ощ ь разума распространялась в мире, Прекрасен, светел, венчан, златокрыл, f Он встал, как царь, в торжественной порфире, Хоть иногда лампады Рок гасил, ( Д ух знанья жил, скрыт в дивном элексире, , Во все века жила, затаена, Н адеж да — вскрыть все таинства природы. К великой цели двигались народы. Ш ум я, Европу обняла война... Все ж топот армий, гулы артиллерий Н е за г л у ш а т стремлений к высшей сфере2. * В. Я. Брюсов, Избранные сочинения в двух томах т. I стр. 618. * Там же, стр. 618—619. (8