Абай Кунанбаев Собрание сочинений в одном томе

Куплю совесть у многих, лишь плату дам, С охотой они уподобятся псам; А не дам ничего, стану сам я псом: Либо люди все псы, либо пес ты сам. Т ак не лучше ли выбрать тот из плодов, Тот из трех, что женскую даст мне любовь? Ведь женщин — полмира, их власть велика. Их любовь драгоценней любых даров. Будет враг у меня, не лишусь я сна: У врага есть мать, дочь, сестра, жена, У жены его также найдется мать — Окажет заступничество хоть одна. Ни один человек без ссор не живет. О ссоре толкуешь с женой наперед. Если гневен муж, на жену положись: Д ля гнева и злобы лекарство найдет... Д ля того на плечах сидит голова. Чтоб в делах человек мог размыслить сперва. Так и я : рассудил, а потом решил. Взвесил мысли свои и взвесил слова». Мудрой речи Масгуда старик внимал: «Хорошо ты решил, хорошо сказал? У м есть у тебя, а богатство придет. Будь счастлив, ты сам свое счастье сорвал!» Тот чудесный старик был не кто иной. Как владеющий счастьем Кыдыр —святой. Джигита. прощаясь, он благословил, И Масгуд возвратился к себе домой. «Шамши-жиган» ему прозванье дано. Означает же «Светоч мира» оно. А рассказу о нем, в назиданье нам. До потомства дойти было суждено. 300

Но зем ля и в то время была полна Г лупцов и невежд, как во все времена. Они губят разум, добро, красоту, Прекрасная жизнь ими осквернена. О т таких людей чего доброго ждать? Ч есть. и совесть, и ум — тщетно к ним вэывДть. Тени славных могил, родная земля! Н е б удь их, захочешь в зем ле сам лежать. Т о т М асгуд в свое время везиром стал. М асгу да за мудрость народ почитал. Вот однажды знакомый старец Кыдыр Я ви лся везирю во сне и ск азал : « В день такой-то прольется дождь, ожидай. Вредоносная хлынет из т уч вода; Безумным вдруг станет испивший се,— Н о спустя семь дней б уд ет здрав, как всегда. О сквернятся колодцы, реки, ручьи, А т а кж е всех горных потоков струи. Н о т ы сделай запас здоровой воды — И безумье тогда пощадит дни твои». Пробудившись, Масгуд встал вместе с зарей. Чтоб халифа смутить гр ядущ ей бедой. Совместно они обсудили то т сон И к такому-то дню запаслись водой. Наступил тот день, и до ж дь с неба полил. А иш ился ума, кто в неведенье был. Д ен ь и ночь на улицах толпы л ю д ей — В спорах, в драках ш ум ят, кричат что есть сил'. Словно пьяными все б азар ы полны, В безумцев умнейшие превращены. Везир и халиф с удивленьем глядят. З а несчастных не в ш утку огорчены. 301

Уговаривать стали они народ Разойтись по домам, пока срок пройдет: «Переспите безумия страшный час. Бедный разум во сне лекарство найдет». Но люди, чей разум утратил узду, Бесновались, вопя в свирепом бреду: «И везир и халиф наш сошли с ума,— Убьем их. нс то заведут нас в беду!» Их неистовый вопль дворец потрясал И сердце халифа тревогой сжимал. Чем ярость безумных убийц удержать? «Найди выход, везир!» — халиф приказал. « З а разумность хотят нас глупцы убить,— Так не лучше ль ума лишиться, чтоб жить? Омрачился их ум от волшебной воды,— Придется и нам ее, видно, испить». И налили кружки водой дождевой, И безумие разделили с толпой. Теперь, когда стали глупцами они. Каждый славил их мудрость под крик и вой. К пощаде взывал, кто им смертью грозил,—• И халиф их простил, и везир простил. Так случилось, что сброд лишенных ума И умных дзоих рассудка лишил. Вот пример, как всесильна глупость порой. Не пускай свой ум по дороге чужой. Н е много хорошего приобретешь. Слепо следуя за безумной толпой.

СКАЗАНИЕ ОБ АЗИМЕ .Есть у Шехерезады рассказ такой. И зло ж у его полнозвучной строфой. Жили братья в Багдаде и звали их: Одного — Мустафой, другого — Сафой. Рано умер отец их. Т яж ки й удел И м достался, но каждый из них овладел Мастерством. Мустафа художником стал. В ить цветные узоры Сафа умел. Захотелось братьям покинуть Багдад. «П ервый ставший богатым, другого найдет»,— Н а прощанье условились с братом брат. Разбросала их жизнь по разным краям. Н о разлука страшна ль молодым сердцам? В Шинмашин проводил Сафу Мустафа, И в Бальсуре обосновался он сам. Беден был он вначале и одинок, Н о усердно трудился — и вскорости бог Д а л достаток ему, и ж ену и дом, И заказчиков много к нему привлек. 303

Так в труде и довольстве жизнь потекла, Благосклонна судьба к Мустафе была; Вскоре сына ему родила жена, И младенца Азимом нарек мулла. Время шло. Постепенно мужал Азим. Отворилась дверь медресе перед ним, Он премудрость школьную быстро постиг, Мустафа мог гордиться сыном своим. Постоянно вникал он в отцовы дела. И преемником стал его ремесла. Не остался нищим А зим, когда Смерть нежданно его отца унесла. Рьяно взялся он за работу, и вот Стал дивиться его искусству народ. И не стало соперников у него. Что ни год, то богатство Азима растет. Как-то в лавку Азима вошел старик В драгоценном наряде. Солнечный блик На парче и каменьях играл. Азим Перед гостем почтенным в поклоне поник. И поклоном ответил старик на поклон, И, приблизясь к Азиму, так начал он; «Расскажи чужестранцу, мой сын, в каком Ремесле иль искусстве ты изощрен». И Азим, перед старцем склонив главу, Отвечал: «Рисовальщиком я слыву. Потеряв отца, я трудиться стал И обязан всем своему мастерству». «Т ы не глуп, по ответу судя, но тут Ни богатство, ни слава тебя не ждут. Чересчур кропотлива работа твоя, И не стоит затраты времени труд». 304

Рассердила Азима речь старика: « Н е позволю посмеиваться свысока Н а д моим ремеслом, хоть мой кошелек Легче, видимо, твоего кошелька». «Н е сердись, я хотел теб я пожалеть. Способ дать еще быстрей преуспеть. Я знаком с таинственнейшей из наук,— В слитки золота я превращаю медь. Что б ты делал, если б ее изучил? Я б не всякому эту науку открыл. Высока и заманчива сущность ее — Много денег при малой затрате сил. Я желаю, как сыну, тебе помочь. Д а и сам богатство добыть не прочь; Убедись в справедливости слов моих. Сможеш ь ты сомненья свои превозмочь. Я держ ать свое слово всегда привык. М едь достань — и богатыми станем вмиг. З а в тр а снова в лавке сойтись чуть свет Сговорились они, и ушел старик. Удивленный, вернулся А зи и домой. С тал расспрашивать м ать о науке такой. «О б алхимии слышать и мне довелось. Н о смотри...— покачала она головой.— Положи перед странником медный лом. Если прав он — войдет богатство в наш до Только будь осторожен, мой сын, а вдруг Чужеземец окажется колдуном». «Е сли бог за меня, то не страшен и вор. Н о попомнит меня старик, если вздор Обещанье его. Но если он прав. Г лупо будет нарушить наш уговор».

Ночью был беспокоен Азима сон, Странным случаем ум его был смущен. Все же, из дому медь с собой прихватив, Д о рассвета отправился в лавку он. Т у т как тут уже был этот старый пес, Он мехи и уголь в мешке принес. Д аж е рта раскрыть он Азиму не дал. «Где же медь?» — тотчас же он задал вопрос. Жадно в руки схватил он меди кусок, Положил в казанок и огонь разжег. И когда, наконец, расплавилась медь, С черной жидкостью он достал пузырек. Влил он снадобье это в кипящую медь — И пошло в казанке бурлить и кипеть; Он взболтнул казанок, и вскоре металл Стал, остынув, золотом чистым блестеть. Протянул он слиток А зим у: «Юнец, Убедись в моей правоте, наконец. Если кто-нибудь скажет, что это медь, А не золото, значит — я подлый лжец. Проверяй! Чтоб тебя не смущать, я уйду. Если ж слово мое будет с правдой в ладу И захочешь ты вновь увидеть меня, То отыщешь неподалеку в саду». Побежал Азим к торговцам тотчас, Жгли они кислотою слиток не раз. «Это чистое золото»,— каждый из них Подтверждал, услышав странный рассказ. З а три тысячи триста дильде продать Удалось этот слиток. Увидела мать Кучу денег и молвила; «Где же старик? Н адо с честью гостя такого принять». 306

Быстро к саду Азим направил свой путь. Н е успел он с первой дорожки свернуть. К а к навстречу старик. «Т ы был прав, отец. Гостем нашего дома отныне будь!» Вынул снова золото странник: «Азим, Все мое — я отныне считаю твоим. Вот возьми, накупи на базаре вин. З а вином мы вечером поговорим. Н о беседовать лучше наедине, Чтобы мог я быть откровенным вполне. П усть отправится в гости м ать, а не то Т рудн о будет с тайной расстаться мне. Дни мои делами всегда полны. В гости жди меня после восхода луны. Только помни, я требую одного: Чтобы дом был пуст. Слуги нам не нужны». По б азару гулял Азим до темна. Н акупил там разных яств и вина. Д ома матери все рассказал, и ушла Со спокойной душою к соседям она. Стол уставлен вкусной едою, вином. Дорогою посудою и серебром. Н икого нет. Легких шагов старика О ж и дает празднично убранный дом. В друг к а к будто из сумерек он возник. Неожиданно дверь распахнул старик. К а к родные они повстречались. Азим С умиленьем к груди старика приник. А старик не сразу уселся за стол, Все р азглядывая, он дом обошел. У в аж ая его осторожность, А зим Не почувствовал тут обиды укол.

А старик между тем давай болтать, Он умел колесо беседы вращать. Закусили, и, руки омыв, старик Предложил за вино приняться опять. «К отдаленным векам восходят следы Того, что всегда во время еды Люди пили вино. В привычке такой Я не вижу, Азим, никакой беды...» Н а столе было всякой еды полно, И алело в двух кубках больших вино. Т ак, болтая о разном, кубки свои Успевали они осушать заодно. Был привычен веселый старик к випу, Но Азима уже клонило ко сну. Т у т старик незаметно в его бокал Влил какой-то жидкости каплю одну. Час полночный уже между тем наступил, А старик, развлекая Азима, шутил. Чуть снотворного зелья Азим хлебнул, А старик-то этого ждал давно. Свистнул громко, и с гробом влезли в охно П ять джигитов, и спящего в нем унести Поспешили, покуда было темно. Злодеянием не был смущен ничуть Злой старик. Поспешив все двери замкнуть, Он оставил пустой и безмолвный дом. З а джигитами вслед направив свой путь. В камышах густых, на волнах слегка Покачиваясь, ждал корабль старика. Был на палубу брошен Азим, и уже Берег еле стал виден издалека. 308

Т р и дц ать храбрых джигитов корабль вели. П оутру он далеко был от земли... Долго дома Азима искала мать. П о щекам ее долго слезы текли. Л и ш ь к полудню очнулся А зим , но не мог Он понять, кто его на корабль приволок. Ясно было одно: к разбойникам в плен Он попал и посажен теперь под замок. Приподнялся Азим, цепями звеня. У видал старика и, его клян я. З а кр и ч ал : «Как смел ты та к поступить? По какому праву похитил м ен я?» «Положи разговорам пустым конец. Н е одной мы с тобою веры, юнец. Я огню поклоняюсь; коль примешь и ты Э т у веру — невзгодам твоим конец. Е сли ж нет — мольбою м еня не томи. Будеш ь трижды в день н аказан плетьми. Н е отступишься ты от веры своей — К андалам и, поганый, всю ж изн ь греми». Н о А з и м отвечал: «К ак ж е я изменю Вере отчей? Мне ль поклоняться огню? Я з а правое дело готов стр адать, Т в ер д душою буду подобно кремню!» П одбежали внезапно несколько слуг И А зи м а избили. Жалобный звук С губ его не сорвался ни р азу. Хотя П отерял страдалец сознанье от мук. Был прогневан делами злыми аллах — Г рян ул гром. Закачало корабль на волнах. И закованный юноша был забыт. О б уял нечестивцев уж ас и страх. 309

И в тревоге всю ночь не смыкали глаз Тридцать сильных матросов, но что ни час, Свирепел ураган, и к утру уже Д ух надежды в бесстрашных сердцах угас. И собрали джигиты тогда совет: «Неужели от смерти спасенья нет?» К старику подступили: «Эй, старый пес. Т ы за это нам должен дать ответ! Вот, старик, твоих преступлений плоды! К ак бы ни были наши сердца тверды, Д аж е их устрашает аллаха гнев. К ак избавиться нам от страшной беды? Есть одни только выход, подлый злодей: Избавь Азима тотчас от цепей И пощады проси у него, а не то Станешь жертвой акул в глубинах морей!» Был запуган словами этими плут. Растерялся, не зная, как быть ему тут, Но. увидев хмурые лица вокруг, Он Азима освободил от пут. « Я тебя оскорбил, потому что был пьян, Т ы , А зии, в сыновья мне аллахом дан!» Т а к сквозь слезы твердил Азиму старик, В хитром сердце лелея новый обман. С детства людям Азии привык доверять. «Д л я чего старику лукавить и лгать? Стало быть, он меня обидел спьяна...» И поверил Азим старику опять. « Я прощаю тебя, если так»,— он сказал. И хитрец к груди Азима прижал. Ветер тут же затих, прояснился день, Словно чудом, аллах успокоил шквал.

С тол отныне всегда для А зи м а накрыт, Все желанья его старик спешит Исполнять. «Не простой человек Аэим»,— В и дя это, подумал каж ды й джигит. П лы л корабль... И о днаж ды , чуть шевеля Губами , старик прошептал: «В от земля! Помоги мне. Снадобье т а м набери, И обратно направим путь корабля». «Э то дело твое»,— отвечал Азии. Р ад был старый пройдоха словам таким: «Е сл и снадобье мне поможешь достать, С ам я стану покорным слугой твоим». Вскоре на берег он и Азии» сошли. Барабан в пещере глубокой нашли, Т р и ж ды палкой ударил старик, и вот Т р и верблюда выросли из-под земли. Н агр уж ен был поклажей один из них. Быстро были оседланы д в а других... П оскакали путники, а барабан Бы л оставлен имн в песках золотых. По пустыне долго вербюды неслись. В д р уг старик, устремив свои взоры ввысь. В скрикнул: «Сын мой, т ы видишь странный туман Т ам , где тучи с землей вдалеке сошлись? Т о К ап -Т ау тянется к облакам. Вскоре ты эту гору увидишь сам. Н а вершину ее, мой сын, взберись, И отыщешь чудесное снадобье там». П роскакали в с ю н о ч ь , и к о гд а, наконец. З аалел а заря, вдалеке дворец Р азглядел Азим; захотел старика Расспросить о нем, но нсчез хитрец. 311

Он умчался, юношу опередив. Но, услышав Азима громкий призыв, Крикнул: «Только быстрее, мой светочі Здесь Обитает могучий, грозный див». Т у т Азим поспешил догнать старика. Вскоре видят— пред ними вьется река, И , держась берегов ее, у горы В час полдневный спешились два седока. Д вух верблюдов стреножив, они потом Распороли третьему брюхо ножом И очистили от потрохов нутро, Чтобы было просторно в брюхе пустом. А затем Азиму старик приказал: «Вот веревка тебе, мой сын, и кинжал. Спрячься в брюхе верблюжьем и смирно жди. Чтоб с Кап-Тау орел двуглавый упал. Хищник в падаль когтями вонзится, и с ней На вершину взлетит он ветра быстрей, Смело шкуру кинжалом тогда распори, И орел улетит, он страшится людей. А вершина горы усеяна сплошь Вязкой мелкой землей. Т ы ею набьешь Поплотнее мешок и опустишь вниз Н а веревке этой; потом подождешь. Пока я его отвезу, а сам Привяжешь покрепче веревку к камням И, держась за нее, ты спустишься вниз. Только так достанется снадобье нам». Заучив слова старика назубок. Взял Азим веревку, кинжал н мешок, А старик напоследок добавил еще: «Все исполни, как я приказал, сынок». 312

« Н а земле каких не бывает чудес! Все, что с нами вершится,— воля небес. О тступать уже поздно,— решил Азвм,— Б у д ь что будет»,— и в брюхо верблюжье влез.. Ш кур у толстую хитрый старик зашил И в пещере укрылся. Орлиных крыл Т у т послышался шорох. П адаль схватив, В поднебесье с добычею хищник взмыл. Ч уть Азии под ногами почву обрел. Он верблюжье брюхо тотчас распорол; О тлетев от добычи, сел в стороне. Смельчака испугавшись, горный орел. Т а к Азим на вершину горы попал, Он наполнил землей мешок, привязал К веревке и драгоценный груз О пускать с горы осторожно стал. Н о едва земли коснулся мешок, К а к , схватив его ж адно, бежать со всех ног П устился проклятый стар и к; заодно И веревку он с собой уволок. Н о не понял юноша замыслов злых. Крикнул: «Как же я сл езу со скал круты х?» — «М н ого жертв безрассудства на этой горе Я оставил; ты тоже одна из них»,— Засм еялся предатель ем у в ответ. « Н а его возвращенье надежды нет»,— Подумал Азим. По скалам бродя. Он искал хоть какой-нибудь тропкн след. Н о . увы , был с горы заповедан путь. Все ж е страх не терзал А зим а ничуть. Он какие-то фрукты нашел, поел. «Б уд ь что будет!» — решил и прилег отдохнуть- 3/3

Солнце село. Азим проспал до темна. Вдруг он в ужасе видит: вершина полна Сонмом страшных чудовищ. «Надо бежать!» — Но не в силах Азим очнуться от сна. Все ж с трудом он стряхнул сновидений власть. Н ад собою увидев драконью пасть. Чтоб не быть проглоченным в тот же миг. Сам решил на дракона с кинжалом напасть. Оросив его черной кровью кинжал, Быстро юноша в сторону отбежал И, взобравшись на дерево, росшее тут. На ветвях его ночь спокойно проспал. На рассвете проснувшись, увидел он. Что покинули чудища горный склон, И только одни неподвижно лежит, Сраженный кинжалом А зима, дракон. «Наверно, и этот почуял бы страх Пред солнечным светом и скрылся в горах. Когда б не подох»,— подумал Азим, И к дракону подполз с кинжалом в руках. Велико было юноши торжество. Когда он убедился в том, что мертво Поганое тело. Кинжалом Азим На ремни разрезал кожу его. Не ленился Азим, не лежал в тени. Целый день он вязал и сплетал ремни. И когда он к вершине их привязал. До подошвы горы протянулись они. Высока и скалиста была гора. Но бедняк не раздумывал: «Что же, пора!..» Слез с горы, вышел к речке он и пошел Той дорогой, которою ехал вчера. 314

У то л яя жажду речною водой. Д н я четыре он шел; вд р уг пред ним золотой З ам о к вырос. Ч уду таком у дивясь, Он направился к зам ку с отважной душой. Распахнул ворота его молодец, Обошел все покои. Огромный дворец Был безлюден и пуст. Удивленный Азии В зал последний вошел и там, наконец. Д в у х красавиц увидел. Прелестниц таких Н икогда не встречал он в краях родных. Увлеченные шахматами, они Н е приметили, что за игрою их, С то я сбоку, долго А зи м следил. В д р у г спросила одна: « К а к беспечен был Т ы , джигит, как поверить пройдохе мог? Ч удом жизнь, злосчастный, ты сохранил». Без утайки все рассказал Азим, Все несчастья свои он поведал им, И прекрасных слушательниц сердца Он растрогал правдивым рассказом своим. И когда был окончен печальный рассказ. С тр уи слез потекли у красавиц из глаз, И сказали они: «Точно брата тебя Полюбили мы. Хочешь остаться у нас?..» «Б уд ь по-вашему, сестры мои... Вдвойне С т а т ь вам другом и братом приятно мне. Н о меня отпустите л ь вы , когда П о родимой соскучусь я стороне?» «З и а й , Азим, что обетом связал нас бог. О т каких бы мучений ни изнемог В этом замке, терпи, дж и ги т,— и тогда Т ы домой вернешься в назначенный срок. 315

Не возлюбленным нашим, а братом будь. Д руж бу в сердце твое мы хотим вдохнуть. А когда наступит разлуки пора. Снарядим тебя обе в обратный путь». Верным другом красавицам стать навсегда Согласился юноша без труда. И открыли мысли свои и сердца Обе девушки новому другу тогда. Время шло. Позабыл все беды Азии. Все, что было в замке, мог смело своим Он считать... И все двери, кроме одной. Были настежь распахнуты перед ним. Но однажды сестры ушли и не смог Любопытный дольше блюсти зарок. Не подумав о том, что ждет его. Он запретный переступил порог. Пред Азимом открылся сказочный сад, Полный необычайных, дивных услад, Все, что видел он,— зелень, фрукты, плоды,— Чаровало и восхищало взгляд. Беломраморною оградой был Окружен этот сад. Скиталец бродил По дорожкам его и, всему дивясь. Вдруг услышал шорох тяжелых крыл...1

ПРОЗА



НАЗИДАНИЯ Первое слово Хорошо ли, плохо ли я ж ил, но вот состарился. П рож ига жизнь — спорил я , боролся, судился, имея одни хлопоты, и в них обессилел, устал и убедился в бесцельности всего сделанного. И вот оказалось, что все, что было,— было только унижением человека. К ак ж е прожить мне остаток своей жизни? Н е найду ответа. П равить ли мне народом? Н ет, управлять им нельзя. Если этого не хочет даже тот, кто призывает на свою голову любую беду, не хочет этого даже молодежь с не­ остывшим сердцем, то я, старик, тем более не хочу. Нет, я не знаю , как им править. Т а к упаси меня бог от дела, которое мне не по силам. У м н ож ать ли мне стада? Н ет, я не хочу заниматься этим. П усть дети разводят скот, сколько им вздумается. На старости лег я убедился, что не стоит тратить оста­ ток дней на умножение скота д л я добычи воров и по­ прошаек. У м ножать ли мне знания? У кого учиться, и кому передать свои знания, и для кого их пополнять? Без на­ рода нет и жизни. Какая польза в том, что ты разложишь в пустыне ситец и сядешь р ядо м с ннм, взяв аршин в 319

руки? Раз нет человека, с которым можно было бы по­ делиться своим горем и радостями, го сама наука— горе, и она только ускоряет старость. Может быть, мне стать благочестивым и заняться исполнением всех обрядов религии? Нет, и этого не стоит делать, потому что и для этого нужен покой. Какое мо­ жет быть благочестие, когда ни в чувствах, ни в жизни Может быть, мне заняться воспитанием детей? Нет, я не хочу воспитывать детей. Может быть, я воспитал бы воспитывать, к какой цели их вести, для какого народа их готовить. Я не вижу для своих детей места, в котором они могли бы радоваться жизии. Я не знаю, по какому пути направить их. Для чего же я буду снаряжать кара- Так сидел я, не зная, что делать. Наконец, решил: буду развлекаться бумагой и чер­ нилами, буду писать подряд все, что вздумается. Если найдется человек, который увидит здесь нужное для него слово, то пусть выпишет слово и сделает его делом; если же никому не нужны мои слова, то пусть они оста­ нутся словами. Так я решил, на этом я остановился, и теперь нет у меня иного занятия, кроме этого писания.

В т орое сл ово Н е лю бят народы друг др уга. В детстве мне часто приходилось слышать, как наши казахи , встречаясь с узбеками, называли их «сартами», подсмеивались над ними: « А х вы , такие-сякие, широкополые, тарабаристые. На глазах сладкие, за глазами ругательные. Ах вы, с а р г ы ; п о - н а ш е м у ведь сарт — су р т ,— значит, грохот, и сарг зн ачи т— грохотало». Так мы с м е я л и с ь н а д соседями. В с т р е ч а я с ь с каганцами — татар ам и , тоже ругали их и над ними см еяли сь: «Нагаец в е р б л ю д а боится, верхом на лошади ус т ае т , а пешком о тдыхает. Н е нагайцы они., а накайцы, что значит неуклюжие. Н и в чем у них нет ловкости, и тр усы -то они и крохоборы». Если встречались с русским, то смеялись над ним за спиной: их мы считали людьми необузданными, людьми доверчивыми. Я тогда д у м а л , что, кроме нас, н ет хорошего народа и что самый лучш ий в мире народ — м ы, казахи. Так радовался я, ругая соседей, забавляясь руганью и смехом. Теперь я в и ж у — нет такого растен и я, которого сар т не сумел бы вы растить. Нет такой вещи, которую он не сумел бы см астер и ть. Нет такой стр ан ы , куда бы ни про­ ник купец-сарт. 321

Живут они друг с другом дружно. Прежде только от них и приходила к нам, живым, одежда, а мертвым саван. Голыми мы остались бы без сартов, если бы не покупали всего у них, отдавая им свой скот, выращенный с такими заботами. И теперь, при рус­ ских, быстрее переняли сарты русские знания и русское мастерство. Обходительность, чистота, вежливость — все у сартов. Смотрю на татар — они могут быть хорошими сол­ датами, умеют стойко перенести бедность, не боятся смерти, умеют строить школы. У них, как и у нас, есть муллы. Они соблюдают законы религии. Татары умеют трудиться, богатеть; жизненные удобства — все у них. К их богачам наши идут за хлеб в слуги и в батраки. Даже нашего бая они выгоняют из своего дома и го­ ворят ему: «Этот пол не для того сделан, чтобы ты топ­ тал его своими грязными ногами». Все это оттого, что они дружно работают, овладевают мастерством. Вот что приводит их к достатку. О русских нечего и говорить. Мы не можем срав­ ниться с их прислугой. На чем ж е основана наша хвастливость и те пренебре­ жительные слова, которые мы говорим о своих соседях?

Т рет ье сл о в о П очему ж е казахи не любят д р у г друга? Почему они не правди вы , почему они добиваю тся чинов? Великие мудрецы давно ск азал и : каждый лентяй — трус, бессилен. Бессильные не бываю т храбрыми, бес­ сильный всегда хвастлив. К аж д ы й хвастливый всегда невежда, всяки й невежда всегда глупец, и всякий глупец бесчестен. Л ен тяй становится ж адн ы м и никому не н уж ­ ным попрошайкой. Это оттого, что нет у многих из нас иной мысли, кроме м ечты об увеличении поголовья скота. Нет у нас земледелия, торговли, мастерства, науки. Люди дум аю т только об умножении скота. Умножив стада, они передают их пастухам, а сами, наевшись м яса, напившись кум ы са, хотят н аслаж д аться любовью и скач- И во т праздность делает дл я человека тесными его кочевье и зимовье. Ему каж ется, что мало у него земли для стад, которых он сам не видит. И он отбивает землю у соседа кляузам и , взятками начальству, насилиями. А сосед ст ар ается вытеснить др уго го соседа или у х о д и т с места, на котором жили его предки. М ы д а ж е радуемся бедности своего народа, потому что чем больш е бедных, тем деш евле рабочие руки. М ы 323

радуемся, когда люди лишаются скота, потому что тогда освобождаются пастбища. Разве мы друг другу желаем добра? Мы хотим обнищания соседей, а те хотят, чтобы мм разорились. И вот так мы все перессорились. Но и для вражды надо иметь силу. И вот мы стали оспаривать друг у друга должности волостных старшин и биев. Степь широка, но она нам стала тесна, а люди не уходят в чужие края, люди не пашут землю, не тор­ гуют. Нет, они торгуют, только по-своему: они поочередно продают сами себя —сегодня одному, завтра другому. В раздорах покупают люди в степи себе сторонников, перепродают голоса и влияние. Степь полна вражды и воровства. Кто же может укротить вора, когда, опираясь на во­ ров, все враждуют друг с другом? Кляуза населяет степь, на лучших людей страны кле­ вещут, против них возбуждают уголовные дела для того, чтобы на выборах лишить этих людей права быть вы- Мы не сеем хлеба, но мы сеем раздоры, мы выращи­ ваем ложных свидетелей, которые могут подтвердить, что они видели то, чего они не видели, и слышали то, чего не слышали. Мы умножаем врагов. Что делать в степи честному человеку? Если умолять врага, если согласиться с ним во всем, то, значит, ты сам не честен, а если бороться с врагом, то станешь ты жить в вечных хлопотах и не найдется у тебя времени ни для какой работы. Старшины живут обманом, и войлок под их задами постелен хитростью, и они посажены на него неправдой. Есть пословица у казахов: «Н е в деле, а в человеке сила». Значит вта пословица, что ничего не достигнешь правдой и все получишь обманом. Для обманов мы выбираем волостного правителя на три года, и первый год мы докучаем ему, рассказывая про свои обиды, а он нас только слушает, и мы упрекаем его: «И для чего мы избрали тебя? Ты ничего для нас не делаешь». Второй год правитель заботится о том, как бы опоро­ чить своего соперника, чтобы тот не мог сесть на это ме­ сто после следующих выборов. 324

Третий го д правитель всех выслушивает н обещает все изменить, если его изберут снова старшиной. Т ак проводит он все время в пустых хлопотах. Х оть бы м ы тех людей и збирали, которые получили образование н а русском язы ке. В этом был бы хоть к а ­ кой-нибудь смысл. Во-первых, это побудило бы казахов обучать боль­ шее количество детей. Во-вторых, такой человек не зависел бы от степных управителей, а был бы зависим от закона. Н е на п о льзу, а явно во вред народу избираются сей­ час бии — су д ьи . Избираются лю ди невежественные; им нужно бы зн ать своды старого обычного права: «П уть, проторенный Касым-ханом», «С тары й путь Эсим-хана», «Семь сво до в справедливости Э затауке-хана», составлен­ ных на совещании в Кольтобе. Н адо понимать и р аз­ личать, ч то в этих законах устарело, что нужно заменить. Но и збираем ые теперь судьи не сумею т найти разумную замену. В едь и прежде говорили лю ди: там, где дв а бия, там четыре спора. Бии м н о ж ат споры. Чем ум н ож ать количество биев и споров, лучш е выделить из каж дой волости по трое судей и сд ел ать их несменяемыми. Пусть их сменяют только з а преступление. П ускай дела решают двое из них, а третьего приглашают со стороны. А если бы и эти не решили дела, то брать для решения одного из грех по­ стоянных судей . Может быть, то гда наши споры реша­ лись бы быстрее.

Ч ет верт ое сл о в о Тот, кто умеет внимательно смотреть, знает, что глу­ пый смех похож на опьянение. В самом деле, пьяный человек — легкомысленный; когда он говорит, от его слов заболевают головы слу- Бездельнмй смех приводит того, который ему пре­ дается, к расстройству хозяйства, к растрате ума и к разным неблаговидным поступкам. Можно сказать, что такие люди или в этой жизни, или в загробном мире будут наказаны. Разумный человек к своим делам относится внима­ тельно, и это приводит его к довольству. Я не хочу, чтобы мы все время горевали — никакая душа не выдержит такой постоянной печали. Но горе должно быть разумное, и такого горя не надо избегать; огорчайся тем, что у тебя мало горя, избавляйся от пу­ стых забот настоящей работой. К аждая настоящая ра­ бота уменьшает горе. Значит, избывай горе, гони его от себя не пустым смехом, а разумным трудом. Значит, не отдавайся горю в плен, не запирайся в свои несчастья— это тоже неправильно. Не радуйся преступлению дурных людей, не насла­ ждайся смехом — сердись на зло, смейся гневно. 326

Смех с до сады — это не радость, а горе. Таком у смеху ты с а м не будешь постоянно предаваться. Э тот смех не похож на опьянение. А если будешь смеяться от удовольствия, уви дя, что есть хорошие люди и высокие подвиги, то см ейся смело. Но не разбрасывайся в веселье. Н е хвастайся ве­ сельем, не разливай его, как п ьяный разливает свое питье. Е сть см ех, который не р о ж д ается в сердце, а идет только из гр уд и . Это деланый, подкрашенный смех. Н е увлекайся т а к и м смехом. Человек рождается плача, ум и рает сердясь. Не видя счастья ж и зн и , преследуя др уг д р у га, хзастаясь др уг перед др уго м , теряем мы бедную ж изнь, не видя ее ун и ­ жаем непристойными поступками, пренебрегаем ею, как песком, к а к гнилой веревкой, а к о гда она подходит к концу, то плачем и не можем купить и одного дня жизни за все свое состояние. А стоит ли та жизнь, которую т ы прожил, жалости? Жить хитростью, жить слезливыми просьбами— это не значит ж и т ь , это значит сущ ествовать, как существует собака. Если хочешь жить достойно, ж иви трезво, опираясь на свою си л у, трудись, и земля принесет тебе свои плоды и не оставит теб я в ничтожестве.

П ятое сл ово Писал про смех —теперь иапишу про горе. Скорбь сжимает грудь, ослабляет все суставы тела, исторгает из человека слезы и потоки жалоб. Сколько раз я слышал, как говорили казахи: «Гос­ поди, сделай нас беззаботными, как младенцев». Зна­ чит, у казахов есть заботы, и они считают себя взрос- Но если спросить у них: какие у них заботы, какое горе они знают, то они ответят пословицей: «Дана тебе жизнь на полдня, а средства имей на целый день», «Бед­ ному и отец не родня», «Скот — печень человека», «Бо­ гатому свет, а бедному тьма». «Храбрец и волк найдет пищу на дороге», «Берущая рука привыкает и отдавать». «Тот, кто сумел нажиться, тот и прав», «Избегай озер глубоких и людей скупых», «Если проголодаешься, то скачи к дому, в котором идут поминки». Много у нас пословиц, но не говорится в них о науке, о знании, о справедливой и спокойной жизни. Человек любит свой скот, как собственные свои по­ троха. Он хочет получить все обманом. Если ему недадут, хочет ограбить. Человек не боится ограбить даже отца. Так на что же жалуются казахи? Разве их мудрость не похожа на мудрость младенца? 328

Но д а ж е дети знают, что раскаленный камень ж ж е тся, а взрослые не боятся преступления. Когда д е т ям бывает сты дно, они готовы провалиться сквозь зем лю , а люди, создавш ие зти пословицы, оче­ видно, ничего не сты дятся, они отр екутся и от тебя, если ты не б уд еш ь на них похож. И во т стр ан а, в которой я ж и в у , и вот народ, кото­ рый я лю олю .

Ш ест ое сл о в о Одна из казахских пословиц гласит: «Начало уменья в объединении. Начало достатков в труде». Но что такое единение и как его достичь — казахи У казахов выходит так, что единение — это общность скота, еды и одежды. Но если это так, то какая же польза от богатства и какой убыток в бедности? Зачем искать богатства на стороне, если оно есть у тебя в роду и его можно вы­ просить? Но это ли единение? Нет, единение в общности мысли, в общих намере­ ниях, а не в мнимой общности богатства, которое будто бы можно выпросить у своей родии. Дорожа такой жизнью, считая только смерть врагом, человек становится врагом всего высшего и извечного: спасая низкую жизнь, бежит человек от врага, получает славу труса, бежит от труда и получает славу лентяя, становясь врагом всего хорошего. Нет, такая жизнь не жизнь. Вот когда у человека жива душа, живо сердце, вот тогда жизнь жива. 330

Если т ы с а м к а к будто жив, а сер дц е твое мертво, то ум твой пропал. У тебя не б уд ет си л ы на труд. Е сть Никчемный лентяй, насмешник. Т ы радуешься, что у тебя всегда готова еда. Н е знаешь конца своего, не знаешь стыда. Л учш е п р аведная смерть, чем т а к а я жизнь.

С едьм ое сл о в о Когда рождается ребенок, в нем уже есть два начала. Одно — это желание есть, пить, спать, вообще удо­ влетворять потребности тела. Если этого желания нет, то тело перестанет быть жилищем души, не будет расти и развиваться. Второе начало —стремление все знать. Ребенок стре­ мится ко всему —он тянется к блестящему предмету, пробует все на вкус, на ощупь. Заиграет музыка —ре­ бенок тянется к ней; услышит лай собаки, или топот идущего скота, или плач и смех — и сразу встрепенется. Позднее он начинает спрашивать: «Что это такое?», «Почему он это делает?», «Д л я чего это?» Ребенком овладевает высокое беспокойство. Вот это и есть потребность души, стремление все ви­ деть, все знать, всему научиться. Если пропадает это стремление, если не захочешь полностью знать все или узнавать хоть часть, то ты уже не человек. Если мы не стремимся к знаниям, то наша душа уже не душа чело­ века, а душа животного. С самого начала бог создал человеческую душу так, что она отличается от души животного. И это видно во всем. В младенчестве ежеминутно спрашивая «почему», мы забывали и пищу и сон. Почему же, вырастая, мы 332

теряем наш первый дар — ж аж д у познания? Почему не идем за теми людьми, которые со здаю т науку и находят ответы на « п о ч е м у») Мы до лж н ы были бы увеличить свой мир, умножить сокровища, к которым стремились в детстве. Ж ажда знания до лж н а была б подчинить себе тело. Но мы не поступаем т а к . М ы галдим галками , каркаем воронами и, как они. н е лети м дальше навозной кучи у аула. Жажда знаний владела нами только в детстве. Окрепло т ел о и не подчинилось душ е. И мы перестали верить то м у, что душа нам подсказы вала, насыщаясь только просты м видением. М ы н е вникали в сущность жизни и утеш али себя словами: «Ничего не убыло и у того, к т о ж и л , ничего не з н а я » . Н ам рассказывали о познании, а мы не верили. Н ас учили, а мы отвечали: «Твой р а з у м д л я тебя, а мой д л я м ен я». Мы отвечали: «Чем б ы ть богаты м чужим умом, лучш е быть бедным, да по-своему». М ы говорили: «Б о г с ними, не нужно быть лучш е др уги х ». Мы не видели достоинства позна­ ния и не понимали наставлений. И вот в гр уд и нет простора и в сердце нет веры. Так чем ж е мы лучше животного, которое видит мир, но не зн ает м и р а? Д етьми м ы хотели знать, хоть м ы и не узнавали, но мы были детьм и людей, потому что стремились к зн а­ нию. С ейчас м ы хуже животных. Животное не знает, но оно и не сп ори т, не доказывает, что знает. Мы же ничего не знаем, но дорожим невежеством, и не променяем не­ вежество на знания, и готовы о тстаи вать свое невеже­ ство со всей страстью вздорного озорника.

В осьм ое сл о в о Кто же примет мудрый совет? Кто послушает на­ ставления? Ни волостной старшина, ни бий меня не услышит. Если б у них была мысль о познании, то их бы не избрали; они и избираются потому, что добиваются избрания, считая, будто могут стать примером для всех. Они сами считают себя совершенством. Зачем же им слушать? Д а если бы они и захотели слушать — нет у них на то времени. У них в голове своя забота: не оказаться виноватым перед начальством, не пропустить в аул разных смутьянов. Они заняты. Думают они: вот сядет им на голову птица счастья, и станут они владельцами полумира, умножат стада и все купят за свой скот. Так ходят они, задрав нос. Честь, бесчестье, разум, наука—все это для них ниже скота. Они думают, что за подарки скотом можно получить даже доброе мнение бога. Д ля них религия—скот, на­ род — скот, знание —скот, совесть — скот. Как же им понимать жизнь и слушать советы, когда у них нет врэемени на понимание? Бай думает всех закормить, всех запоить, всех при­ нудить караулить его скот, уберечь скот от воров и вол­ ков, уберечь от стужи. Много пройдет времени, пока он 334

это все устрои т, а устроив, он все завершит одним хв а ­ стовством и бахвальством. Не послуш ают советов и воры , злодеи, хитрецы. А мирные люди, люди овечьей породы, не могут м еня слушать, потому что они не обеспечены пропитанием. Они го во р ят т а к : «Почему вы обращаетесь к нам? Лучше обрати тесь к тем, которые старш е нас, к тем, ко ­ торые до лж н ы были бы понимать слова разума». Н о тем нет до это го никакого дела. Н ет у тех ни горя, ни печали.

Д евят ое сл о в о Я сам казах. Люблю я казахов или не люблю? Если бы любил, то хвалил бы их поступки, находил бы в них хоть одну черту, достойную человеческой любви. Или, чтобы хоть не терять надежды, утешал бы себя мыслью: «Если нет у них этого, то, может быть, есть другое». Должен был бы я хоть как-нибудь поддер­ живать в себе веру. Но нет этого у меня. А если бы не любил я казахов, то не посещал бы их круга, не интересовался, что происходит среди них, и спокойно лежал бы в стороне. Или откочевал бы от иих. Но нет у меня ни того, ни другого. Не думаю я: ис­ правлю я их. Нет у меня надежды, что они сами испра­ вятся. И вот я существую, но не живу. От досады на них, от досады ли на самого себя живу здоровый сна­ ружи, мертвый внутри. Сержусь, но в сердце нет гнева. Смеюсь без радости. Произносимые мною слова как будто не мои. Все стало чужим. В те дни, когда я еще верил, я часто думал бросить казахов, уехать куда-нибудь, но тогда еще я любил их и надеялся на них. Теперь я узнал их совершенно, поте­ рял всякую надежду, погасла всякая вера, и не хочу я 336

даже уехать куда-нибудь, не хочу породниться с чужими, привыкнуть к ним. Стал я человеком с пустой гр уд ью и думаю, что, мо­ жет быть, и хорошо жить так, чтобы встретить конец, не жалея об уш едш ем, умирать не го р ю я, а устремляя взор надежды на будущее. 22 ДбаЯ Куиаабоев

Д есят ое сл ово Некоторые молятся, прося у бога ребенка. Но для чего человеку ребенок? «Если умру,— думает человек,— пусть останется на­ следник, пускай он помолится после моей смерти, а когда состарюсь, то прокормит меня сын». Справедливо ли это желание? Человек хочет, чтобы сын заступил его место. Человек, ты думаешь, что имущество без тебя оста­ нется без хозяина? Тебе ли заботиться об оставшемся имуществе? Почему ты ревнуешь других к своим вещам, лежа на смертном одре? Хорошие дети —радость, плохие — горе. Знаешь ли ты, каким будет ребенок, которого ты просишь у бога? Мало ли тебе тех мук, которые ты сам перенес в жизни? Мало ли ты совершил собачьих поступков? Почему же гы хочешь, родив ребенка, передать ему свою собачью жизнь и муки? Ты хочешь, чтобы после твоей смерти твой сын мо­ лился за тебя. Но если ты многим сделал добро, то кто же не помолится за тебя; если же ты сделал много зла, то что тебе даст молитва сыва? Или ты думаешь, что сын твой после твоей смерти сделает за тебя то, чего ты сам не сделал? Такой ли ты

отец и т а к о в а ли твоя страна, чтобы ты мог воспитать хорошего ребенка? Т ы хочеш ь, чтобы он прокормил тебя в старости? П устая вер а. Д а доживешь ли т ы до старости? А если доживешь, то будет ли твой ребенок хорошим и способ­ ным теб я прокормить? Е сли у т еб я будет скот, то кто тебя не прокормит? Если у теб я не будет скота, то чем тебя будет кормить сын? А см о ж ет ли твой сын с а м умножить стада — это темно и недостоверно. Х орош о. Д ас т тебе бог р ебенка, но сумеешь ли ты его во с п и тать? Нет, не сумеешь и будешь ты отвечать не только з а свои грехи, а станеш ь соучастником грехов своего р ебенка. П одумай о том, правильно ли ты сам относишься к ее и,— и тво е беспокойство уменьшится. ы начинаеш ь обманывать своего сына с раннего дет­ ства, с у л я е м у то одно, то др уго е. И забавляешься тем, что о бм анул ребенка. Но если тво й сын станет обманщи­ ком или л гу н о м , то, спрашиваю я тебя, кто его научил? П отом т ы научишь его р у г а т ь других, а сам будеш ь защ ищать его и прощать его озорство и этим оконча­ тельно испортиш ь ребенка. Потом т ы отдашь его п уч ен ье и наймешь самого дешевого м ул л у , думая, что х в ат и т с твоего сына ум ен ья читать и писать. С ам т ы учиш ь сына хитрости, говоришь, что во т та ­ кой-то м альч и к за глаза его р уга ет . Вот и вс е твое воспитание. И почему ты после такого воспитания ж деш ь добра от своего ребенка? Еще т ы молишься о бо гатстве, но для чего тебе эта молитва? Вот бог д а л тебе силу, достаточную , чтобы ты тр у­ дился. Н о т ы не работаешь. Б ог д а л науку, но ты не учишься. Б ог дал тебе разум, но т ы его растерял. Т ы б ы стал б о гаты м , если бы т р уд и л ся без лени, терпеливо искал и б лагоразум н о работал. Н о тебе не этого н уж н о: ты хочешь получить богатство угр о зам и , обманом, попро­ шайничеством. Вот чего ты хочешь. Т ы вр аж дуеш ь с людьми, т ер яе ш ь доброе имя, вы п ра­ шиваешь подачки. Н у вот, хорошо, т ы пришел, наконец. 339

к цели, приобрел окот. Но сумеешь ли ты воспользо­ ваться богатством и получить знания? Нет, ты и сам не смог познать. Значит, ничего не узнает и твой ребенок, Без науки же нет блага ни на том, ни на этом свете. Молитва, пост, паломничество в Мекку, совершенные без знания, не есть настоящее благочестие. Я не видел ни одного казаха, который, разбогатев по-волчьи, жил бы после этого по-человечески. Нет, люди по-волчьи бога­ теют и по-собачьи разоряются. И три сокровища оста­ ются у них: мука, горе и злоба. Богатый умеет только хвастаться, что он богат, разо­ рившись, он хвастается тем, что был богатым, и нищен­ ствует вволю.

О диннадцат ое сл ово Чем ж е сейчас промышляют казахи? О ки промышляют двум я вещ ам и : воровством и по­ пусти тельство м ; вор думает, что он разбогатеет воров­ ством, а хозяин скота пытается наверстать убытки, ук рав у соседа с излишком. Власть имущ ие стараются разбо­ гатеть з а с ч е т истца и такж е з а то , что они вы р уч ат вора. Д р у ги е лю ди стараются р азб о гатеть па доносах или аа том, ч то они дадут вору вн ай м ы коня или получат от него по деш евке добычу. Д ругие плуты стараются разбогатеть, подсказывая людям, ко то р ы е даже еще и не имею т воровских м ыслей, разные н о вы е козни. Они го в о р я т им: «Поступай вот так-то и б удеш ь беком, будеш ь сильным или получишь удовлетворение за нанесенную т еб е обиду и прослывешь храбрецом». Они занимаются подстрекательством, ста­ раясь сб и ть с пути истины лю дей , уч а их' подозритель- Н ачальники говорят одному: « Я тебя поддержу, на­ живайся з а счет такого-то». Д р у г и м начальники го во р ят: «Что ты зеваеш ь, наживайся з а сч ет такого-то». А простой люд рассчи ты вает н а то, что их много, и обещают лю ди поддержать о дн о го и з своих всей толпой в бою и в тяж б е . Перебегают лю ди из партии в партию , 341

Не видя покоя ни лежа, ни стоя, так продают люди себя, жену, детей и свой аул. Если бы исчезло это воровство и эти два способа на­ живаться, то, может быть, люди занялись бы хозяйством, беки ограничили бы свою алчность, а бедняки, стремясь к тому, чего у них нет, обратили бы свои желания к до­ стойному труду. Теперь же все люди —соучастники краж и укрывательств. Кто же исправит это? Неужели и клятва, и честь, и стыд так и иссохнут бесславно? Легко было бы укротить самих воров, но кто укротит баев, ставших послушными союзниками плутов и смутьянов?

Д венадцат ое сл о в о Если кто-нибудь неверно д е л ает хорошее, непра­ вильно исполняет благочестивое, то у нас не повернется язык, чтобы запретить ему это дело. Д умаю я , что главное в намерении: в том, что де­ лается дл я б л ага, не может быть плохого. Однако лю дям , у которых не хв атает знания дл я благочестия, было бы лучше, если бы они знали хотя бы два правила: во-первых, надо понимать смысл веры, во- вторых, не надо ограничиваться совершением обряда, а надо стр ем и ться учиться. Если кто-либо, не научившись, бросил учение, он уже сбился, и его благочестие не б уд ет настоящим. Если кто, не поняв истинного см ы сла веры, наденет чалму и начнет величаться, н а з ы в а я себя поборником поста и м олитвы , то это будет подобно тому, как человек, не заплатив калы м за невесту, поехал з а ее приданым.

Т ринадцат ое сл ово Смысл веры, то, что называют иман, это —понима­ ние беспорочного, всеблагого единства создателя и пони­ мание учения нашего пророка, посланника всемогущего. Но для того, чтобы утвердиться в имане, необхо­ димы два условия: во-первых, вера должна быть созна­ тельной, во-вторых, вычитав из книг одно, услышав от мулл другое, нужно выработать свое понимание и быть стойким в нем и не верить уже ничьему наущенью. Если тебе будут грозить смертью, если тысяча людей будет оспаривать тебя тысячью разных способов, нужно, чтобы чувство твое не поддалось. Для того чтобы сохранить такое понимание веры, нужно львиное сердце и неслабеющие суставы. Но есть люди, которые думают, что у них есть вера, но верят они по чужому завету. Такие люди неустой­ чивы. Они клятвенно утверждают, что белое— черное, и черное — белое, и клянутся, что неправда —правда. И да сохранит нас от таких сам господь бог. Не нужно забывать, что, кроме двух видов веры — сознательной и несознательной,— никакой третьей веры 344

И когда поступаешь против закона истинной веры, не надо думать, что бог по доброте простит. Не это соответ­ ствует величию бога и благодеяниям пророка. Пусть б уд ут прокляты те люди, которые ободряют вас ложными пословицами, которые говорят, что на острие сабли нет клятвы; которые говорят, что нет для бога греков, которые бы он не простил.

Ч ет ы рнадцат ое сл ово Есть ли у человека что-либо более драгоценное, чем его сердце? Если казах говорит, что человек имеет сердце, зна­ чит, он считает того человека богатырем. Других свойств сердца он себе ясно не представляет. Будь милосердным, считай другого человека своим братом, желай ему того, чего желаешь себе. Вот хоро­ шие правила для сердца для того, чтобы воспитать в себе правдивое сердце. Если язык повинуется сердцу, то ошибок не бывает, а если язы к лжет, то и сердце бывает обмануто. Есть у нас в народе выражение: «Доблестное сердце». Знай, что такое сердце не совместимо с обма­ ном и хвастовством. Человек, обладающий сердцем, быстро оправляется от несчастья. Он не идет, как собака, за чужим карава­ ном. Он сам поворачивает заблудившихся лошадей на истинный путь. Он покоряется, но покоряется тому, что справедливо для разума. И трудна ему иногда эта покор­ ность. И он не покоряется тому, что не выдерживает испытания разумом. Вот истинное сердце. Это львиное сердце, это то, что казахи называют «журекты». То же, что мы обычно называем сердцем богатыря,—это не львиное сердце, а волчье сердце.

Казах ведь тож е дитя человека. Он совершает зло не от глупости, не оттого, что у него' нет разум а, а оттого, что в сердце его нет той твердости, которая позволяет выполнить повеление разума. Я не верю людям, когда они говорят, что совершили зло, потому что не имели познаний. Н ет, часто люди имеют знания, но пренебрегают ими, потому что испол­ нение истинного знания часто — подвиг. А раз под­ дастся казах подлости,— нет у него уж е сил порвать И люди, которых в народе называют «сильными джи­ гитами», «ловкими джигитами», ведут др уг друга к беде и преступлению, возбуждая возгласами: «А й да батыр! Вперед, б огаты рь!» Но человек, отступивший от пути истины, от пути чести, человек, который предался тем­ ным делам, хвастовству и не проверяет себя,— это не только не богатырь, не только не дж и ги т, но даже не

П ят надцат ое слова Между умными и глупыми людьми, по-моему, есть одна существенная разница: умный человек — человек. Конечно, и он увлекается, но, увлекшись, он тратит все на достижение цели, и само время поисков останется для него в памяти лучшим временем жизни. Такой человек, найдя достойный предмет страсти, ищет с жадностью, и, когда, вспоминая, рассказывает, то понимает, что он получил высокое наслаждение, и не жа­ леет, что жизнь его прошла. Глупый человек не находит себе места в жизни. Он увлекается чем попало, растрачивает свою страсть на бес­ цельные и бесплодные желания, он проводит самую луч­ шую часть жизни в собачьей беготне, а старость в рас­ каянии. Глупый человек в молодости меняет потеху на потеху. Ему кажется, что молодость вечна, что тело не старее.' н суставы не ослабевают. Но быстро потехи сгибают ему шею, и он теряет способность выбора и даже теряет жс- Страстность становится болезнью. Если человек и достигает того, к чему он стремился, то все это только мнимое достижение, человек переживает только опьяне­ ние. Опьянение лишает сил и затмевает его разум, и 348

смотрят окружающие трезвые на пьяного и смеются над ним. В это время разумный, не выставляя себя на по­ смешище, упорно ищет и находит. Глупый человек похож на всадника, который, сбро­ сив с коня седло со стременами, потеряв шапку, закрыв зад лошади полами своего кафтана, задр ав нос к небу, скачет, как одурманенный. Если ты сам хочешь быть в ряду разумных, то раз в день, или раз в неделю, или хоть раз в месяц давай сам себе отчет, как ты за это время вел себя в жизни, со­ вершил ли ты поступки, соответствующие благу и разуму. Не совершил ли ты того, в чем следует раскаиваться? Думай о том, как ты провел свою жизнь и заметил ли ты, запомнил ли ты, как провел ее.