Оксана Костромина – Истоки. Шклинда и другие [2021]

«Истоки», «Шклинда» и другие умру без возврата… весельчак и плясун – Ну, а лучше – не надо слезы листьев размазывая так будет всегда… по лицу. Ты слышишь? – не надо! (Красное Знамя. – 1988. – 20 августа) (Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября) (из поэмы «Яики») г *** Забытость - не забитость. *** Убийство - не убой. Я – шелест солнечных бумаг Семья - не значит сытость. на лунной плеши, – И в бурях есть покой. ну в общем, парень не дурак, – Любовь - не значит радость. мой папа – леший, И счастье - не предел. а мама – бабушка-яга! Ну, вот - мы снова рядом! а дяди – пети!.. Ты этого хотел? Да, есть крутые берега на белом свете! (Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября) (Народная газета. – 1991. – 6 декабря) *** «Осторожно, Листопад!» – Елена листопад предупреждают, – БУШУЕВА листопадом не считают осторожный листопад; *** даже если не сожгут – Истина проста, как море, в краски и в слова упрячут, все к кому-нибудь причалим, и закончившийся труд и с прекрасными речами «Листопадом» обозначат. разыграем злые роли. Хватит силы на притворство. (Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября) На любовь - души не хватит. Так мучительно и просто Ирэна выйдут слезы и дыханье. РУЖ (Красное Знамя. – 1988. – 20 августа) *** *** Ты (поймешь и вдогонку Когда ТЫ вытянешь билет, прошепчешь: «Ты мой…» Счастливый выстрел повторится: Плачет ветер над миром, На склоне отведенных лет над сном, над тобой, Предстанет все в словах и лицах. став невольным свидетелем Разбудишь, мужа, а сама сцены немой, Забудешь, что сказать хотела, — где с любовью шутя – И голос твой сведет с ума зачеркнули любовь. бездумно дрогнувшее тело. Ты вернешься домой, сваришь завтрашний суп. (Красное знамя. – 1989. – 27 июля) Будут тени деревьев бродить, как в лесу, *** будет ветер рыдать – Законные наследники Христа В тени крестов, из глубины веков – 149

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Взрастили свой насущный пьедестал Любовь На немощи святых и дураков. ВОРОВСКАЯ Всевышний в рабской коже не предстал. Косил и тряс кибитками Восток. ОСЕНЬ И, как молва о подвиге Христа, Носилась пыль за собственным хвостом. Осенний лес стоит я тиши, ковром лежат останки лета, (Красное знамя. – 1989. – 27 июля) И дымка сизая дрожит… Зима крадется незаметно. *** Вот-вот снега, вот-вот ветра, Открываются двери – на вдох. пока же — сухо и прохладно, А глаза закрывают – на выдох. А нам так хочется тепла За следы беспечальных попыток: Или влюбиться безоглядно. «Вот вам бог, – говорят, – и порог!» От чувств согреются сердца. Не наказан слезами порок. и что нам осени коварство. Наделен образами пророк. Где есть любовь — горит костер, И сквозит в приоткрытые двери там все светло, там жизни царство. Наш привычный уютный мирок. (Красное Знамя – 1991. – 11 декабря) (Красное знамя. – 1989. – 27 октября) ТО ЛИ В ШУТКУ, ТО ЛЬ ВСЕРЬЕЗ *** Город. Закуток кроватный. Хочу беззаветно, Ватный ворох тишины. чтоб лишь на коленях Шорохи – шероховаты. Молили меня о любви, Тени – не обведены. и руки целуя, Считали за счастье (Красное знамя. – 1989. – 27 октября) быть другом моим Безоглядно в ненастье. Сергей Но для таких желаний надо УЭЛЬКАЛЬ Слыть красотой, сверкающей днем, *** В ночи быть демоном во Словно мысль, бессонные, теле. А тут душа лишь молода, ломкие льдины И юность убежала в никуда. потянулись на север, (Красное Знамя – 1991. – 11 декабря) где лед не растает вовек, как не тают печали в глазах *** Самая лучшая песня позабытых любимых. та, что душу встряхнет. С наших губ, как с качелей, Самое честное слово то, что случайно вспорхнет. срываются песни и смех. Хочешь или не хочешь Кто нам скажет: зачем обрываем, все узнать наперед, Книгою непрочтенной как нити, канаты? жизнь человечья бредет. Кто нам скажет: зачем ждут нас тех… тех, которых земля укачала в мечтах и, ударив о берег покатый, отпечатала в сердце вихрящийся след корабля. (Красное знамя. – 1988. – 20 августа) 150

«Истоки», «Шклинда» и другие Можешь меня одурманить, Нина если сумеешь ты, ПОЛЕЖАЕВА Чувствами не обманешь — рвутся из темноты. *** Будь же со мною ласков, Словно волосы в узел связать время — тяжелый рок, Наболевшего мира вопросы Я для тебя как сказка, И хотя б на прощанье сказать ты же ко мне так строг... Сквозь невольно бегущие слезы: Я нарисую небо, если захочешь — пой! – Я вам верила. Я вас ждала Легкие, неземные, В перелетной стране общежитий! мы полетим с тобой Моего вороного крыла В этом полете быстром, Не держите, прошу, не держите! чисто и так светло Будет звучать Бетховен Надрывает стрела тетиву! всем «адидасам» назло. Даже в голосе – слышите? – льдинки! И от земной натуги Я любимых своих позову: оторванные навсегда – Приходите ко мне на поминки! Будем Любить друг друга сами себе господа (Красное Знамя .- 1991. – 23 июля) (Красное Знамя – 1991. – 11 декабря) *** Я словно ласточка жила – Валентина И не жива, и ни мертва, КАСТАЛЬСКАЯ И в ожиданьи жизнь прошла. На берег выбравшись едва. ЛЕТО Я не заметила, когда Ты разбросало нарядно Подруги стали улетать; Ковры на лугах и полях, А повзрослевшие года И выглядеть стало парадно Давным-давно не сосчитать. На выгоне стадо телят. Любимый, с кем делила кров, Целуются Звездочка с Зорькой, Чужим отцом в чужой семье Завидует молча пастух, Пропал... И не волнуют кровь А где-то в селе на задворках Открытки старые в столе. Кричит голосистый петух. Жаль мне топтать изумруда. (Красное Знамя .- 1991. – 23 июля) Но дали зовут и зовут, Туда, где вчерашние срубы Дымком угощают из труб (Красное Знамя – 1991. – 11 декабря) 151

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет РЕЦЕНЗИИ и пародии ЧТО ЭТО: БОЛЕЗНЬ РОСТА? В редакционной почте есть и другие отрицательные отклики. Но мы не будем С завидным упорством НЛО «Шклин- принимать за истину большинство чита- да» прорывается на страницы «Красного тельских мнений, здесь уместны другие знамени». Видимо, газета должна признать критерии. В их ряду стоит здравый смысл. свое поражение, поскольку еще 20 января Его-то, как нам кажется, иногда не хвата- с. г. уступила настойчивому давлению не- ет участникам НЛО, не говоря уж о чисто формалов и «в порядке демократизации художественной стороне дела. Надеемся, творческого процесса» отдала им часть что это болезнь роста, которая со временем своей площади. Теперь НЛО стремится пройдет. расширить завоеванный плацдарм. Но не будем сильно сопротивляться... (Красное знамя. – 1989. -27 июня) Может быть, не стоило иронизировать ТОЛЬКО ЛИ БОЛЕЗНЬ? по поводу такой страсти быть напечатан- ными (она свойственна многим пишу- В опубликованной в «Красном знаме- щим), тем более, что поиски членов НЛО ни» за 21 июня 1989 г литературной стра- не лишены находок, но удивляет катего- нице НЛО «Шклинда», как и в любом дру- ричность их требований: никакой правки, гом случае, есть несомненные находки. отбора, поместить все как даем — не вам Примером тому стихотворение «Кoгда ты (редакции) судить, а читателю! вытянешь билет» Ирэны Руж и «Это вста- ли с трубой» С.Жарикова. Есть более или И читатель судит: менее удачные строчки у И. Гончарук и «Стихи должны доходить до сердца О.Кузьминского. Но основная часть стихов человека, как бы они ни писались: в стол- это безликая, серая толпа слов, собранная с бик, в строчку. Но ни в коем случав они не бору по сосенке и втиснутая в скольцован- должны быть кроссвордом, т. е. когда весь ные рифмой подобия стихов. мыслительный процесс затрачивается на то, чтобы понять, о чем здесь, черт возьми, В редакционном комментарии задается написано... А. Кудрин». вопрос, что это — болезнь роста? Нет. Это Имея в виду тот же первый (20.01.89 г.) не просто болезнь. При болезни роста рано выпуск «Шклинды», В. И. Яблонский пи- или поздно возникает понятие, сознание, шет: «Целую страницу и так-то небольшой что где-то мы в своем нравственном, фи- газеты редакция отвела для помещения зическом и эстетическом развитии отстали стихоплетства. А ведь порой можно слы- от собственных замыслов, от творческих шать, что из-за недостатка места «письмо решений, перешли на вульгаризацию слов, не может быть опубликовано»... мыслей. Владимир Панов посвятил нефор- мальному литобъединению сатирические У «Шклинды» болезнь другого рода – стихи, в последних строчках употребив опасная эпидемия зазнайства, графоман- выражение «...в нам что-то все ж зашклин- ства и завистничества. Дошло до смешного, дило».Просим не обижаться, ведь, говорят, до жалобы в горком КПСС на литературное читатель всегда прав. Во всяком случае, объединение «Истоки», которое мешает точно прав, недоумевая по поводу никому якобы творческому развитию «Шклинды». непонятного названия «Шклинда», значе- ние которого уважаемые неформалы сами Литературное объединение «Исто- так и не смогли объяснить. ки» существует уже без малого 35 лет, «Шклинда» — два года. Но дело не е этом. 152

«Истоки», «Шклинда» и другие Что не запрещено, то разрешено. В про- рованных из литературы. Авторы далеки цессе демократизации каждый пишущий от жизни и от настоящей литературы. Я не может писать все, что придет на ум. Но это верю их откровениям. Да и не откровения не значит, что написанное можно опубли- это, а молодецкая блажь позабавиться на ковать без критических замечаний редак- ниве поэзии, а там хоть трава не расти. Не- ции, читателей, в конце концов, без кри- сомненно, если есть цель, и цель великая, тического отношения самого пишущего к то всё издержки можно характеризовать собственному творчеству. как болезнь роста, мастерства. И, как верно отмечает газета, что здравый смысл — тот Такое произошло со «Шклиндой». По- критерий, который не всегда понимается пустительство редакции в данном случае диетантами. и привело к появлению на странице, газе- ты безграмотных выражений, как «захват- В чем же беда новоявленных неформа- ческой войной» или еще лучше — набору лов от поэзии? Прежде всего, зациклен- блатного жаргона; трепло, фуфло, фраер и ность духа, самодовлеющая ценность тому подобных слов. своего «Я», а не общечеловеческая на- правленность в выражении собственных, Время – хороший лекарь. Если «Шклин- глубоко личностных мыслей, прошедших да» действительно подвержена болезни проверку болью сердца. Непреклонная роста, то это не страшно, это со временем беда «шклиндовцев» — эакрепощенность пройдет. А если эпидемия,если страшная взгляда на мир, у одних попытки выйти за неизлечимая болезнь? Тогда что?.. пределы безграмотности иногда, в отдель- ных случаях, удачны, у других попытки за- В. СМИРНОВ канчиваются еще большей неудачей. (Красное Знамя. – 1989. -22 июля) Неустроенность души, разобщенность ДАЛЕКИ ОТ ЖИЗНИ мысли, отрывочный, мозаичный взгляд на мир в конце концов оказывают медвежью Мне не доставляет большого удоволь- услугу и ставят «шклиндовцев» в смешное ствия разбирать построчно стихи авто- положение спринтера, бегущего на длин- ров НЛО «Шклинда» («Красное знамя», ные дистанции. 17.06.80 г,), но общее впечатление я вы- скажу, так как считаю, что стихи - это тот Есть ли у кого учиться? Да! Стихи ли- оселок, на котором проверяется уровень тобъединения «Истоки» открывают ми- духовности человека, раскрывается его ровоззрение личностей, в то время как непосредственный взгляд на мир, взгляд, «шклиндовцы» обезличены собственной являющийся самовыражением души, что неприкаянностью, невыразительностью не скроешь ни под какой оболочкой сти- случайно собравшихся людей, не имею- хоплетства, Предложив читателям свою щих собственной программы жизни. Упо- очередную творческую неудачу, авторы вая на случайно сложившиеся строчки, как снова подставляют то общее, что объеди- на оригинальность духа, они исключают из няет в массу этих свободно собравшихся своей души повседневный труд творчества. поэтических подневольников. Это беспо- Если бы было наоборот, то труд души про- мощность духа, нетерпимость в мыслях и явился бы, несомненно, тем откровением, словах, облачившаяся в заумные призывы которого так недостает авторам. Засекре- неблагородства под маской плюрализма. ченность смысла, ущербность слуха, за ор- Неразвитый слух выдает в авторах диле- ганизованность мыслей, опошленная соци- тантов от поэзии, повторяющих азы давно алигизированность взгляда, на процессы, пройденных азбучных коридоров поэзии (к происходящие в обществе, вот те критерии, тому же не лучших ее образцов), или зата- которые навлекают зевоту и раздражают. сканных до опошления повторов, узурпи- Отчего? Да оттого, что нельзя смотреть на 153

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет человека, как на навозного жука, который С. ЖАРИКОВ проглотит все. Надо уважать человека, ува- жать его неуничтоженную нравственность, «Я КОНЧИЛ СЕРЬЕЗНУЮ РЕЧЬ» предполагающую делать выбор только одного правдивого качества. Заигрывание Я кончил серьезную речь – упрощенностью, оборачивающейся всеох- Теперь помолчу до утра. ватной и ничего неговорящей сложностью Как трюм корабельный дал течь, образа, взятого из бредовых снов, – не по- Так я потерял нить добра. мощники, а оккупанты искренности. И зло проливая из туч, Болтается в небе калач, Если бы «Шклиндой» осознавалась в Вгрызается в плач страшный ключ, полной мере та озабоченность от состо- И лопнул от ужаса мяч. яния нашей всеобщей неграмотности, то она не выставляла бы на суд читателей сы- И. ГОНЧАРУК рой материал, который далек как от поэзии, «Я ВОРУЮ ТЕБЯ, ВОРУЮ…» так и от жизни. Поверхностный взгляд на вещи ничего не дает для пищи души. Зыбь, Я ворую тебя, ворую. тронутая воздухом перемен, не отразит тех Может, слишком я озорую. глубинных течений, которые и есть потоки Сотни прежних твоих любовей жизни, еще опасной в своих проявлениях, Ни в сыром, ни в сухом бору но животворной в своей перспективе. Не встречала я, не бросала: Просто мне их всегда не хватало. А. КУДРИН И теперь я тебя вместо прежних (Красное знамя – 1989. – 27 октября) Не ворую, а так беру. ПАРОДИИ ВИКТОРА «ПОСВЯЩЕНИЕ «ШКЛИНДЕ» СМИРНОВА Воробьи чирикали так мило. (по страницам выпуска НЛО Им внимал задумчивый отель. Но услышал воробьев Корнилов «Шклинда» Красное знамя №15) И устроил птичкам канитель. Воробьи, дыханье затая, О. КУЗЬМИНСКИЙ Ждут признанья – ушки на макушке. «БЕСЕДЫ ПОД ЛУНОЙ» Только кто же славит воробья, Коль звончей его поет кукушка. И пес безмолвный под рукой, И ночь вся выбелена мелом. В. ОРОЧОН Есть вечный дар, но где покой «CОH О ФРАНСУА ВИЙОНЕ» На поприще еще несмелом? К хозяину явился гость, Звенит звонок. До отправленья Весь в белом, но с башкою черной, В средневековье пять минут. И пес несет хозяйке кость. И точит душу червь сомненья, А гость... Что рифмоплетов там не ждут, Попался гость упорный... Хоть я на шпагах не сражался В закрытую стучится дверь, И пусть Вийона не видал. Туда, где легкие ступени. Но мне с похмелья стало жалко. А пес, домашний,умный зверь, Что шкуру дешево продал. Уже не гавкает от лени. А если б не было запретов, Интриг и мелочных преград, То я давно бы стал поэтом, Быть может, триста лет назад. (Красное Знамя. – 1989. – 28 января) 154

«Истоки», «Шклинда» и другие ПОМОСТ Рассказ о «Шклинде» будет неполным, Братчане приехать не смогли, но читали если не упомянуть о «Помосте». Не толь- все рукописи и напечатали книжечку со ко в Братске в конце 80-х активизирова- стихами участников. Впечатления от саян- лась литературная жизнь. То же проис- ского «Помоста» лучше всех выразил Сер- ходило и в других городах области. Ярко гей Шаршов проявилось недовольство официальными литературными мэтрами на конференции Начало «Молодость. Творчество. Современность - 87». Победители были назначены органи- У костра под гитару заторами заранее, что вызвало ожидаемое какую-то добрую песню недовольство участников. В кулуарах, точ- пели... просто... почти неумело... нее, в гостинице «Ангара», где размести- ли участников, и проходила неформальная стесняясь порою часть этой конференции. Ребята из Ангар- кто-то ветку сухую ломал забывая ска, Саянска, Братска, Усть-Илимска ре- шили собираться самостоятельно и не раз о чем-то в четыре года, а гораздо чаще. Я оказалась а слова этой песни искали бездомное координатором всей этой движухи, потому что собирала адреса участников, чтобы вы- что-то слать им газету «Литературный Иркутск», ...эта песня похожа была на молчание которая должна была выйти уже после конференции. Так, совершенно случайно, вместе у меня оказался адрес Сергея Шаршова из ...на забытую лодку плывущую Черемхова, а так же самых активных не- формалов – Игоря Аброскина из Саянска и по течению братчан Сергея Жарикова, Василия Орочо- ...и кому-то казалось, что завтра на и Василия Костромина. все будет глупее что их общая песня Так сложилось, что всю переписку по потеря их общего завтра организации первой такой встречи в г. Са- что слова непонятно имели в том янске в мае 1987 года тоже вела я. И при- тащила в Саянск Сергея Корбута, который будущем место все описанное выше пропустил. Он поехал и сейчас исчезают как журналист и представитель обкома в костре комсомола, чтобы предать действию хоть проводящем по лицам какую-то легитимность. Кстати сказать, свои слабые пальцы комсомольское начальство г. Саянска так- да... был благодарен... же приняло в этом активное участие. и ветер иногда помогал Для выступлений участников на торго- обдавать поцелуями счастья вой площади в центре Саянска был соору- неумелого тоже... жен деревянный помост, от которого и по- поющих шло название данного движения. так просто и честно... Впрочем... это... конечно же... старая В Саянске я впервые услышала Шаршо- старая ва, Володю Невидимова, Игоря Аброскина. песня... Саянск – май 1987 – Оксана Костромина 155

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Газета «ИНЖЕНЕР СЕВЕРА» за 29 декабря 1987 года познакомила братчан с участни- ками саянского помоста. «На конференции «Молодость. Творчество. Современность-87» участники предложили встречаться на уровне литобъединений городов области. Первая такая встреча прошла в городе Саянске в конце мая. В этой книжечке мы предлагаем вашему вниманию стихи членов литобъединений из рукописей, обсуждавшихся на саянском семинаре «Помост»: С. Шаршов (Черемхово), С. Корбут (Иркутск), И. Аброскин (Саянск), Т. Андрейко (Усть-Илимск), В. Невидимов (Свирск)». Татьяна Партнерш бесчисленных, беспечных, Андрейко И именинным тортом — в свечках— На небе солнышко лежит. ДОМ БЕЗ ФАЛЬШИ Что? Оправдался мой расчет Вас разыграть, и полукавить, В нас, как в диковинных зверей, Картинкой лубочной забавить: Кто пальцем тыкал, кто указкой. «дымки, снежок»? — могу еще: Кто просто обходил с опаской: Как город будничен зимой! – Хотят у нас на пустыре Сугробов серые наросты; Построить Дом Без Фальши! В белесой ледяной коросте Сказки! – Шоссе. Безликий ряд домов. Их нету в нашем букваре! Какие, к черту, там «дымки» — Но мы таскали кирпичи. Весь воздух химией загажен! Ворочали, сжав зубы, глыбы; К рассвету, наглотавшись сажи, Назло не делали ошибок, Сдыхают звездные мальки. И – дом готов. В руке ключи. И смотрит парою маслин, В бассейне – златоперье рыбок. Слюну сглотнув, ничейный пудель, Чехлы, обои – из парчи, Как стынет на небесном блюде Сиреневые витражи. Полусырой столовский блин... Портреты в пышном интерьере, И рев толпы: «Пророки! Верим! (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) На пьедестал! Пусть учат жить!» Почетный караул у двери... Сергей Стемнеет — все равно сбежим! ШАРШОВ (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) *** Как спорить? ЗИМНИЙ ГОРОД Коробок беру я спичек... Прикуриваю... спорить как... Как город праздничен зимой! как с вами... Огни, как елочные блестки; Задор в глазах... Словно паркет, натертый воском, – отсутствие... Шоссе. Белы стволы домов. усталость В морозном воздухе ломки и разность судеб Дымки фабричные, и крошки спор уничтожают Хватает звездная рыбешка, и я на полуслове замолкаю У труб сбиваясь в косяки. и понимаю вас Предерзкий ветерок кружит 156

«Истоки», «Шклинда» и другие и принимаю как посмотрел., и по лицу его и после нескольких размеренных скользнула грусть тогда... едва приметно затяжек как будто лес везли... да не туда о нынешней погоде говорю... как будто мимо провозили бревна и мы согласны с вами, разность судеб ...а может он сидел напротив пня я вспоминаю что-то... и вы тоже вокруг природа... Мы на земле живем и это может экологии проблемы... нам помогает истину рождать. мы пили кофе... Жизнь везде одна... Вот и Шекспир... (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) он в красном переплете Зачем... к чему... там быть или не быть *** работа ведь она... везде работа Деревянная трава. поразвелось же личных перспектив Деревянные деревья. ...престиж какой-то выдумали... Деревянные слова, Что он? Раскудрявый диалект Ну может кто-то заменяет гордость... Славно выструганный вечер, Но это слишком сложно для меня как раскрытая шкатулка. ... Я не философ Деревянные поделки Разбираться надо... так... от нечего души. Штудировать учебники… Их выдумывать не надо Тоска... деревянные мотивы, Короче не для среднего ума... их и можно по старинке Сонеты у Шекспира просто прелесть. лишь бы было хорошо. Не отряхивая стружки, (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) тоже сутью деревянной ничего не понимаю, Александр вспоминая жизнь свою... ГАЛЫГА (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) ОСЕННИЙ ЭТЮД *** Годы мне не помеха, А может мне этого только и надо, да не спеть соловьем, смиряя себя, растворяться средь них Мутно плещется эхо и молча валиться лицом над тетрадью над уснувшим жнивьем. без всяких вопросов вопросы чертить? У обочин дороги Молчать, вяло плавает тень. Вновь отстукают ноги, наслаждаясь ненужностью спора, словно ходики, день. блаженно вдыхая цензурную речь, Как чиста моя осень – почти забывая, что это так скоро цепко выхватит взгляд прервется... и щедро захлопает дверь. отзвеневшую посинь, отболевший закат. (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) Унесу недопетой в свой нехитрый уют *** прелесть грустную эту – Шекспира, что ли, почитать сонеты? в полмольберта этюд... Как я умен... Шекспир! а завтра в дань (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) на грубую... не перспективную работу ...как мне сказал знакомый инженер 157 Как он сказал: ...не перспективно это

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Игорь Нас двое. АБРОСКИН И небо – не серое, не голубое, просто раннее, БАБУШКЕ еще никакое, бежало рядом, Плечи хрупкие, влажной щекою как у ребенка, жалось к окну. живи, ради бога, долго, Жалость молчала, доверчивая, старенькая моя. корчилась, Разлука ломает грубо выброшенная в пустоту. твои усталые губы; Все кончилось, в аэропорт обуты тихо. остатки последнего дня... Нечем помочь. Не плачь. У друга Я приезжать буду, умерла трехлетняя дочь. наивная, старенькая моя. (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) *** *** Под аркой В подворотне дрожат силуэты. яркое утро Набычась, стоит темнота. остро пробило Вечер, до негра раздетый, платья хлопчатую муть. приковылял сюда. И ты подарила Сел светлому миру – Черный, нежные ноги, из скуки и мата. в легонькой маске – Попробуй, насквозь пройди прохладную грудь. этот проем горбатый в серой бетонной груди. (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) Но мне очень надо. Иду. *** От страха чумной, Капелек острые кончики но молча иду по прямой. трогают кожу. Иду за наградой, И колокольчиком топчу ужливое – прыгает холод. «если». Я тоже молод, И вот, дошел, слушаю – как этот июльский дождь, в сером бетонном месиве но скоро окон желтые песни. осенний сторож серым ключом запрет горизонт. (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) *** Я сидел рядом со смертью, *** в пустом плацкартном вагоне – Вот и живем в своем мирке, тихо, укрывшись огромным миром. ни выстрелов, ни погони. Плоско, как на стекле, деревом по реке – срублены 158 и поплыли. (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня)

«Истоки», «Шклинда» и другие Другая есть. Подобно фонарю на шаг вперед дорогу освещает. Сергей Я часто к ней усталым возвращаюсь. КОРБУТ Но не люблю и не боготворю. И там, и здесь тончайший холодок *** ломает наши жесты и улыбки. Так ныряют на глубину, Две женщины, два мира — две ошибки чтобы раковину достать, В одной судьбе. И путь еще далек. приближаясь толчками ко дну (досчитать, протерпеть до ста), (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) и до боли, до черноты — в перепонках и хруст, и звон — В ПУСТОЙ КВАРТИРЕ уплотняется слой воды... Девяносто.... И пробкой — вон! Тишина. Тишина. Не хочу! На поверхность. В глазах круги. Но она наползает звеняще. Память, жемчуг не береги. Я теряю себя в настоящем Я единственный, кто достать И кричу, но беззвучно кричу — его может... И вновь — до ста... Так проснуться пытается спящий. Напряжение мысли - вглубь: Тишина, тишина, тишина. детство... бабушка... я в углу... Зажимаю ладонями уши. Что-то важное... Навсегда... Тишину невозможно не слушать! Так ныряют на глубину. Изнутри нарастает она. Но выталкивает вода, Каждый звук заглушает и душит. чуть почувствовав слабину. Я включил все, что может звучать: Пылесос, холодильник, динамик... (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) Тишина. Тишина между нами, И ее мне не перекричать... ВОЗРАСТ (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) Мне, говорят, взрослеть пора... Пора-пора... Но я поспорю: *** у дерева в такую пору — Сегодня о тебе не вспоминал ни разу. пора пилы и топора: И первый сон уже слегка туманил явь, еще ни гнили, ни трухи, когда втолкнула мысль свистят топорики на взмахе... Пни — это шеи, а не плахи. оборванную фразу. И смолы грустные тихи... но я не разобрал: «Пора-пора», — твержу с утра. «остынь...» – или – «оставь...» Но та пора, которой грешен, В сознание вошло светящееся слово, не кожа, но глубокий стержень. и потянулась нить, и высветилась суть: Взрослеть пора - рубить пора?! твой образ восходил от запаха лесного И что-то шелестел: (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) «задуй...» – или – «забудь...» А сон из забытья перемещался в *** Не привередлив я: бытность, что есть — то мило… и я открыл глаза и имя произнес... Есть женщина, подобная огню Но сердце под рукой еще спокойно слепящему. И я ее люблю, билось и на железный звук как любят не подругу, но кумира. не вдруг отозвалось. (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) 159

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** Владимир Камень, брошенный в небо – НЕВИДИМОВ Расходятся плавно круги, И смыкается воздух за ним *** незаметней, чем воды. Я не умею рисовать тебя, Так незримо, так явственно. но иногда Ты ускоряешь шаги: нарисовать мне хочется Он вернется, как память, твои шаги, согласно закону природы. твои глаза Ты немногим рискуешь, твои загаром пахнущие волосы... Подбросив в холодную высь Не возвратить ушедшие года, Этот камень с души, этот не возвратить многожды проклятый камень! расцветшую черемуху, Ты не видишь, но чувствуешь: когда слетает кроткая листва, Гаснут круги синевы, скользя по золотому воздуху. И смыкается воздух, разъятый Дожди придут. твоими руками. Сгорит последний лист. Ты уже уходил. И я уйду, Для чего вычисляешь опять как ты ушла куда-то... Ту же точку пространства? А кто-то станет, И взгляд высоко поднимаешь. восхваляя жизнь, Это – камень с души. кружиться и пьянеть от аромата. Он со свистом торопится вспять. Черемуха для нас поотцвела... Ты не видишь, но чувствуешь, Ее цветы вновь лягут первым снегом. (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) Остывшие деревья и дома — все будет *** в белом, О жизнь в белом... о вопль в глухом пространстве темноты (Инженер Севера. – 1987. – 29 декабря) о вопль безжалостно гасимый о вопль безжалостный ненасытима жизнь душа ненасытима это вечность томится в нас и убивает нас и существует вечно. И ты вцепившись временем в пространство отводишь взгляд чтоб вечностью меня не испугать и ты глаза отводишь. и ты о жизнь (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) 160

«Истоки», «Шклинда» и другие Братский Помост Где то через полгода после официаль- его стихи тоже показались… не то чтобы ного появления «Шклинды», в мае 88, в странными… скорее, лохматыми, как и его Братске под эгидой «Шклинды» прошла голова… Визуально стихи Шаршова пред- неформальная областная поэтическая кон- ставляли собой подобие иллюстрации к ференция «Помост». Кроме братчан в ней словам песни: «В каждой строчке только участвовали Татьяна Андрейко из Усть- точки…» Илимска, Александр Галыга и Игорь Абро- скин из Саянска, Владимир Невидимов Но когда Сергей начал читать свои сти- из Свирска, Сергей Корбут из Иркутска и хи - приглушённым голосом и – не могу Сергей Шаршов из Черемхово. объяснить, как это возможно, – одновре- менно доверительно (только для тех, кто Неформалы – они неформалы и есть: хотел бы услышать) и отстранённо (для расселили большинство гостей по своим тех, кому это не нужно)… Словно мысль квартирам, а проводили трехдневную кон- рождалась прямо здесь и сейчас, казалось ференцию, конечно же, на кухне у В. Ко- можно почувствовать сам акт творчества. стромина. Остывал в разномастных чаш- Чтение Шаршова – это вот такое сотвор- ках чай, гасли сигареты, а они до хрипоты чество и открытие невозможного, альтер- спорили о поэзии и жизни, читали свои нативной реальности что ли. Мне кажется, стихи, пели под гитару песни собственного Сергею очень важно было, чтобы его имен- сочинения, обсуждали творения друг дру- но слушали. Тогда он словно заново пере- га и выносили всему честный, бескомпро- живал осуществлённое уже творческое со- миссный приговор. И всё это не мешало стояние и получал стимул для следующего главному - их дружбе и единству. Каждый шага. Он сходу сопоставлял мысли каза- мечтал сделать поэзию делом всей своей лось бы несопоставимых авторов, и тут же жизни, не превратить творчество в ремес- формулировал очередную парадоксальную ло. Со всей квартиры собирались стулья и мысль – уже собственную. табуретки, кому не хватало места - устраи- вались на подоконнике или на полу, в кух- Как-то Сергей Корбут договорился с не становилось тесно; и вот в этой-то ду- Шаршовым о его приезде в определённое шевной близости и камерности рождалось время, пригласив на это же время к себе главное - настоящая поэзия. домой весьма почтенных филологов, и устроил авторское чтение «Комментари- Разбор рукописей был весьма жестким, ев к «Бесам», тогда ещё незаконченных. может, порой и жестоким, несмотря на дру- Провожая, спросил мнение самого почтен- жескую обстановку и личные симпатии. ного. «Очень интересно. Необычно. Но Это было одним из принципов «Шклинды» представить это напечатанным – не могу». – стихи оценивались по гамбургскому сче- Напечатать хоть что-то из Шаршова было ту. Конечно, были и обиженные, были и по- действительно нелегко. Вместе с произ- нимающие, что иначе нельзя, если хочешь ведениями других «помостовцев» Сергей заниматься поэзией, а не стихосложением. возил его стихи даже в Москву, ходил по столичным журналам… Наивно, но ведь Сергей Шаршов. Среди собравшихся попробовал… неформалов, самым альтернативным вы- глядел именно он. На обсуждении рукопи- Игорь Аброскин – поэт, как сейчас го- сей сидел с лохматой головой, глядел ис- ворят, социально-ориентированный и это подлобья… С первого взгляда на рукопись оказывается не искусственной надстрой- 161

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет кой, а гранью его человеческой натуры. Слово Библии, букву Корана «Народ мочит, кричат от имени народа…» Выверял на карманных весах, - его слова, его позиция. Кто-то прутья легко раздвигал Сергей Корбут – журналист и, пожалуй, Ребер, клеток, границ и Вселенной; лучший литературный редактор из всех, Кто-то брюки берег и коленом кого я встречала за 30 лет. В рукописи он Кружку с чаем от края сдвигал. прежде всего ищет автора, а не личные предпочтения, бережно работает со сти- Проповедник, бунтарь, проводник. хом. О стихах Василия Костромина он тог- Сторож. Дворник. Бродяжничий посох. да сказал: «Я ничего не понял, но мне надо Просветитель, романтик, философ. это понять». Грузчик. Служка. Алкаш. Истопник. Татьяна Андрейко – педагог, тогда она И поэт, и поэт, и поэт! — жила в Усть-Илимске, потом перебралась в Кто от Бога, кто просто случайно родной Иркутск. Именно она попыталась Не нужны никому. отразить общее настроение братского «По- За плечами моста» в стихах. Чернокрылый витал силуэт. Главное, что дал «Помост» – возмож- Татьяна Андрейко ность услышать детальный, аргументиро- ванный и довольно квалифицированный ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ ИЛИ ТРИ разбор «творений» участников, самооцен- ДНЯ НА УЛИЦЕ МИРА ка, видение перспективы… Все это, конеч- но, сухие слова. А еще радость оттого, что, Приметы времени бывают разными. при всей разности, собрались единомыш- Вот, например, в одной вполне средней ленники. школе один ученик запустил в другого микрокалькулятором (не своим, конечно, у Оксана Костромина соседа позаимствовал), и, говорят, попал... Что? По-вашему, мелочь? Вот-вот, никто Тридцатилетние поэты и внимания не обратил, ничего такого в (послесловие к братскому мировой прессе не появилось, история не внесла этот случай в свои анналы. Ничего, «Помосту») потом спохватятся, оценят, поймут, что это был бросок из прошлого в будущее, имен- Мы сидели за братским столом, но с этого момента вычислительная техни- То касаясь душой, то плечами. ка напрямую шагнула в нашу жизнь. Так Кто — от Бога поэт, кто случайно что давайте будем повнимательнее к тому, Принял птичье перо за стило. что происходит вокруг нас. Кто слова, словно бомбы, бросал, Возможно я преувеличиваю значение Кто дарил их, как царства, небрежно, нашей встречи всего-то десять сравнитель- Кто аукал людей безнадежно но молодых поэтов из шести городов обла- В лабиринте, что выстроил сам; сти собрались н Братске в самом конце мая на творческий семинар, но, мне кажется, Кто-то всех в Мангазею манил, что дело не в количестве, и даже не в том, Позабыв рассказать про дороги; что уровень поэзии никогда не обеспечи- Кто вздыхал об уюте берлоги, вался ее массовостью и тем боле массиро- Кто-то старенький свитер чинил. ванностью. Дело в том, что собрались мы сюда как раз вопреки этому явлению... Но Кто, попасть опасаясь впросак, Разминувшись с ослом Буридана, 162

«Истоки», «Шклинда» и другие пора уже от «мы» переходить снова к «я», троицы над собой (т. е. над своими стиха- поскольку говорить от лица всех просто не ми) вытворяет… Но и здесь, стоит только имею права, покатавшись в ежовых рука- отказаться от привычки требовать, чтобы вицах позиционных споров. поэт говорил то и так, чего и как нам хочет- ся. Читатель сумеет (при желании, конеч- Каковы же основные позиции? Первая, но) найти и точки опоры для мысли и про- на мой взгляд общая, и вызвана она общим странство для свободного парения духа. же состоянием дел в областной поэзии. плохое, прямо скажем, состояние: идет «Шклинда» вообще серьезнее, чем ориентация (под благовидными предлога- может показаться на беглый взгляд: во- ми) на средний уровень, на усредненный первых, она официально зарегистрирова- язык, на среднестатистическое направле- на, во-вторых, имеет собственный мани- ние, давление социального заказа... При фест (неопубликованный), в-третьих не том, «естественное», все не укладывающе- считает поэзию доходным делом. Ну, и так еся в рамки давно привычного, оказывает- далее... Правда. иногда им кажется, что они ся чужеродным в системе союзописатель- – пуп земли, но это мелочи: кто не грешен, ско-издательского оборота. Несуразности как говорится... По-моему, все-таки пере- там происходящие, вполне поддаются вешивает и в их стихах (очень разных), и психологическому анализу, но, отнюдь, не в их мировоззрениях (более схожих) сво- поддаются разрозненным наскокам неор- евременное, современное и здоровое жела- ганизованных индивидуальностей. ние быть собой без оправдательных реве- рансов то в сторону читателя, то в сторону На последней областной конференции критики. Замечу, кстати, что это первейшая «Молодость. Творчество. Современность» задача человека, если уже он собирается возникла мысль, что не обязательно ждать, быть индивидуальностью. а не пешкой в когда те, кто правит балом, сменят музыку, чужой игре. Поэт же прежде всего инди- можно организовать и собственные «тан- видуальность, а потом уже в-пятых, или цы», где давление авторитетов сведется к в-шестых… чисто психологическим комплексам от- дельных особой, а вопрос о необходимо- Вероятно. поэтому на нашей встрече сти нравиться чтобы печататься, отпадает почти не присутствовали стихи, так люби- за ненадобностью. То есть, свободные дис- мые «деловыми людьми» чересчур делови- куссии во славу поэзии... того века: стихи на злобу дня. на потребу дня, на моду дня - стихи однодневки. А Год назад в Саянске был проведен пер- вот разговоры. споры — острые, жесткие. вый «Помост», и о нем я, как сумел, рас- были. сказал в свое время в «Советской молоде- жи». Нынешняя встреча — продолжение Есть еще исключение: поэт, социаль- той, но с самостоятельным значением, по- но-политическая сущность которого ока- скольку аранжировку «музыки» произво- зывается не искусственной надстройкой. а дила «Шклинда». гранью его человеческой сущности. Такое исключение я увидел в Игоре Аброскине С этим неформальным литературным из Саянска. Кажется, редкий случай в ши- объединением читатели «Инженера Се- рокой практике разговоров на общедоступ- вера» знакомы, но несколько слов о нем ные темы. «Народ молчит, кричат от имени сказать не помешает. «Шклинда» стоит народа...» написал он несколько лет назад, «на трех китах» Жарикове, Костромине, и сам от имени народа кричать не пытает- Орочоне. Все трое - поэты, поверите уж ся, говорит от себя лично. Это точно, иначе мне, что бы там не сказали члены Союза «Шклинда».не «приголубила» бы его. писателей, которых так много, что за этим лесом отдельных деревьев зачастую не Как не приголубила она второго саянца видно… Другое дело, что каждый из этой Александра Галыгу. Но тут вообще слож- 163

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет но: принципиальные различия, как гово- Олег рится. Стихи Александра с «элитарной» КУЗЬМИНСКИЙ точки зрения слишком традиционны, из- лишне дидактичны, и технически невирту- НАБРОСОК АВТОПОРТРЕТА озны (часто просто слабы). Ну, и так далее. И все бы ничего, да, как ни призывали мы Поскребыш послевоенный, друг друга быть добрыми и взаимновеж- воробышек мирных дней ливыми, у многих это не получилось. Раз- наедине со Вселенной ве что Сергей Шаршов (Черемхово) был хотел бы запеть смелей. обойден резкостями. В адрес этого поэта и Волшебная сила слоев мне хочется сказать много хороших слов, и страшная ритма власть но, лучше, чем его стихи, автора никто не при тленье всего живого представит. Остается только надеяться, что одни не дадут пропасть. и читателям газеты его оригинальность Но все же привык со всеми придется по душе. Запомните это имя — чирикать общую песнь, Сергей Шаршов. за редкими исключениями довольствуюсь тем, что есть. Не буду «распространяться» и о других Но редкие исключения, авторах. Скажу только, что у большинства как редкие взмахи крыл есть свои особые приметы, по которым их покажут: я все-теки был. легко запомнить и опознать, эти приметы Набросок автопортрета, — в стихах. попытка подняться ввысь… Не то, что б судьба поэта, Нынешняя встреча, участниками кото- но путь: и полет, и жизнь. рой, кроме названных стали Татьяна Ан- дрейко и Галина Гусева из Усть-Илимска. (Красное знамя. – 1989. – 20 января) Владимир Невидимов (Свирск), Юрий Со- колов (Братск) и заочно Анатолий Змиев- БЕСЕДЫ ПОД ЛУНОЙ ский и Сергей Скудаев (Иркутск) —силь- ный катализатор, хороший ориентир и Твердеет лунная река. заметный шаг в творческом движении для Так плавны легкие ступени. каждого из нас. Мы будем встречаться еще, Тиха беседа и сладка. будем работать, будем отстаивать себя, Земли не видно: облака короче — будем, и надеемся, что это дви- внизу влекут бесшумно тени. жение приблизит нас не только каждого к Пес водит черною башкой себе, но и к читателю. с хозяина на гостя в белом. Над миром, ночью и рекой С. КОРБУТ, г. Иркутск. нездешний движется покой. (Инженер Севера.-1988. - 21 июня) Пространство выбелено мелом. Нам их беседа не слышна, 164 Она нетороплива - вечность в расплату, в дар ли им дана. Одна холодная Луна, их слыша, светит в бесконечность. Что может человек узнать о даре вечного покоя? Вот лунная ночная гать. Нет смысла ни хитрить, ни лгать. И пес безмолвный под рукою (Красное знамя. – 1989. – 20 января)

«Истоки», «Шклинда» и другие РАПИД Перечитывается с трудом. И беспомощно память скитается Московский бойкий говорок. В пыльном детстве моем золотом. Московский умник и знаток Ухожу. Не хочу выслушивать Баб, спорта, сплетен, дефицита, И выслушиваться в кругу, Цен на бензин и на Дюма... Где прелестные, мудрые души Не то чтоб баловень ума, Бодро учат меня на бегу. Так – порожденье быта, сбыта. Между рукописями недобитыми И шебутной, и заводной И некупленным молоком, Любимец публики пивной, Меж окладом, докладом и бытом, Делец и прощелыга. И художественным языком. Ловкач, трепло, трюкач, жучок. «В вас обида, еще не остынув, А что в душе? Говорит!» – Ухожу от греха. Молчок. Щелчок. Редактрисы, коленочки сдвинув, Шесток. И дверь закрыта. Неприступны на страже стиха. Прорвется где-то за столом – Фуфло, ловчила, дуролом, (Красное знамя. – 1989. – 27 июля) Но тоже жизнь, и тоже дом, И жить-то надо? – Анатолий Мол, сын растет там или дочь... ЗМИЕВСКИЙ Да нынче их понять не в мочь. Растишь, ловчишь. А двери – в ночь. *** И вся награда. Снилось, мнилось или грезилось? Скрипит телега бытия. Жизнь назад или вчера? Жизнь – не сложней, чем воробья Вишня белая повесилась Житье под крышей. На звезде в углу двора. Тепло. Кусок. И закуток. Лепестки светились розово – Да ну! Давай пивка глоток. И слетали на траву. – А бог не фраер, да, браток. Спохватились – было поздно. Да нас не слышит. Пес скулил во рву. Лапой рыл он глину желтую, (Красное знамя. – 1989. – 27 июля) В кровь изгрыз свой хвост: Неужели вишня мертвая? РЕДСОВЕТ-ЖЕНСОВЕТ Неужели из-за звезд? Наступил рассвет, как сумерки. Мне сказали редакторши милые, Пес уснул в грязи. Прочитав между строк мою жизнь: Те, что умерли – все умерли «Что за однообразно-унылая, С чем-нибудь в связи. Скучно-грустно-убого-постылая!» Все же – чудеса случаются. И теперь хоть в больницу ложись. Воробей летел версту, Там такие же женщины мудрые, Ощетинился отчаянно Снисходительно выслушав боль, И склевал звезду. Скажут, Снилось, мнилось или грезилось… носики сморщив припудренные: Все открыли рты: «Ясно: нервы, табак, алкоголь!» Щебетали птицы весело Что вы? – жизнь. И цвели цветы! Не сервант и не кофточка. (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) Боль и детство, и счастье, и стыд. То поет она, то, словно косточка, 165 На границе дыханья стоит. И, наверное, скучно читается,

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** Сергей В смирении – не в рабстве человек. Ему скорей сродни – в дыму заката – СКУДАЕВ под Рождество удавшийся побег из возведенных рабством казематов. *** Смирение – нездешний свет в очах. А я сломал ногу. К звезде любви – навек Смотрю на двор и дорогу приговоренность. промчались грузовики. И подчиненность солнечным лучам, Играют дети в снежки. с душой и Богом воссоединенность! Стоит береза в снегу, Кривой боярышник у церкви, за углом а я стоять не могу. прожитой жизни вставшие березы, Мне так надоело лежать мою любовь примите и поклон и так надоело сидеть, и не сочтите выдумкою слезы. что хочется побежать, Моя терпеньем светлая страна – подпрыгнуть и небо задеть. моя утрата и моя опора, Но в гипсе моя нога, цветут черемухи у твоего окна, я будто баба-яга – цветут черемухи и под твоим забором. костяная нога. (Восточно-сибирская правда. – 1991. -21 декабря) (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) *** ГДЕ МОТОРЧИК У КОТА? Годы прошли. Лишь как досадный Я играл один – скучал. случай Кот пришел и заурчал. меня в себе ваш опыт сохранил... Я кота крутил, вертел, Любимая! Я Вас тогда измучил! я мотор найти хотел. Но я люблю Вас так же, как любил... Осмотрел всего кота от усов и до хвоста. Вы плакали, Вы нежно причитали, Но молчит противный кот. что в вазе пьяные качаются цветы... Что ли выключили ток? Не справился (а Вы, Вы так мечтали!) я с ролью вам ниспосланной звезды. (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) Но с той поры, Я РИСУЮ ДОЖДИК бессонницей угробленный, заснув, я вижу, Мне сказала мама в дождь: – На прогулку не пойдешь! как – стремительной волной Я на дождь в окно гляжу: бледнеют под чужой ладонью родинки, дождь играет – я сижу. все до одной перецелованные мной. Вот веселая река смыла домик из песка. (Народная газета. – 1991. – 6 декабря) Вплыли в лужу пузыри, будто в бухту корабли. Дождик, дождик, не спеши – я возьму карандаши. Дождик, дождик, научи рисовать твои ручьи. Я рисую пузыри. Видишь: радуга внутри? Дождик, ведь они не хуже, чем взаправдашние – в луже? (Инженер Севера. – 1988. – 27 июня) 166

«Истоки», «Шклинда» и другие ИРКУТСКИЙ ПОМОСТ Помост в Иркутске продолжил Сергей кутске постоянная сценическая площад- Корбут, сохранив принцип свободного ка «Помоста» со свободным микрофоном микрофона. Итогом стали первые крупные на ней, а потом уже без микрофона, но с подборки помостовцев в сборниках «Сти- той же степенью свободы выхода и выбо- хи по кругу» в 1990 и 1992 годах. У Васи- ра. Кстати, к микрофону мы возвращаемся лия Костромина это была Мёбиус Дик – при всякой возможности, поскольку он по- первая подборка, в которой он нашел свой могает воздерживаться от клубного благо- собственный голос. Рядом стояли подбор- душного расслабления, чем страдает боль- ки Татьяны Андрейко, Игоря Аброскина, шинство устоявшихся объединений. Сергея Шаршова Сергея Корбута, Василия Орочона и, конечно же, появились новые Итак, «Помост» предложил Восточно- авторы, новые друзья – Анатолий Змиев- Сибирскому книжному издательству экс- ский, Сергей Эпов, Василий Хлыбов. перимент:— не в дань моде, а в смысле назревшей необходимости, которая суть В предисловии к первому «помостов- свобода или сродни ей — этих стихов не скому» сборнику Сергей Корбут писал: коснулась редакторская рука, и авторам «...У нас на «Помосте» не принято зада- остается надеяться лишь на самих себя.» вать человеку вопросы: где родился, чем занимался, где работает. Есть стихи. Они Оксана Костромина расскажут об авторе то, чего не раскро- ет самая подробная биография (недаром Сергей биографы не могут обойтись без цитат!). Большинство авторов этой подборки не ЭПОВ пожелало следовать общепринятым нор- мам. Имени и фамилии вполне достаточно Я ОТКРЫВАЮ ГЛАЗА для соблюдения приличий. Теперь о «По- В ТЕМНОТУ мосте». Как самостоятельная форма дви- жения поэтической материи, парящей в *** облаках непрофессиональной принадлеж- Никто никому не должен. ности, «Помост» появился на свет божий Чудовищный звон пустот. в мае 1987 года в результате хронической II если кто с нами дожил — неудовлетворенности молодых-немолодых То он все равно не тот. авторов проводимой для них, для их же блага и пользы конференцией «Молодость. Никто никому не должен. Творчество. Современность». И нет ничего за душой. Никто никому... Продолжим Помост из досок возвели в Саянске на Молчанье, освоив чужой какой-то площади, потом — «Помост» в Братске, уже полноправно в кавычках, по- Язык оккупантов. И сложим скольку проходил на квартире, без зрителей Из спичек два слова всего: и имел целью, кажется, нечто неопределен- НИКТО — НИКОМУ! Хоть, положим, но-объединяющее под знаком тамошнего Не будет уже никого. НЛО (неформальное литературное объ- единение). Это было уже в 1988 году, в мае же. А в октябре начала оформляться в Ир- 167

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** *** В глазах – фиалки прорастут – Я открываю глаза в темноту. Уже вещественно и явно. В этом взаимность желаний. Нечеловеческих минут здесь не услышите ноту не ту Не перечтет глазная яма. и не обманетесь гладью ваяний. И череп, знавший о душе – Близкое нам плодородие тьмы! Теперь спокойный, вездесущий – Ночи ли тьма или тьма подсознанья. Глядит – из вечности уже – Это ожившие сны, это мы – На временный цветок цветущий. Чувствуем новую тяжесть созданья. *** -Из сборника Стихи по кругу / Стихи по кругу. Метатель ментола дыханием рта – Поэтический сборник. – Иркутск: Восточно- Серебряно-матовым делает запах. Сибирское книжное издательство, 1990. – с. Полетная тень, напряженье креста. И души выходят, как будто из пазух. 309-318. И заспав блаженно, как сказочным Василий ХЛЫБОВ Бог Напомнит непонятый нами ВМЕСТО ПИСЬМА юродивый: Тени веселых листьев на белом листе Не отданный раньше душою оброк – бумаги затеяли чехарду. Лето. Окажется снова потерянной Родиной. Я Вам сказать пытался - в прошлом письме о счастье – лучше бы я молчал. МОЙ СОН Слово сказал и маюсь; Мой сон – как ученический этюд – вот она осторожность Два гипсовых объема: шар и конус, у современной дружбы. Которые рисует, как икону, Старательный школяр, любя свой труд. Лучше б зеленый листик – этакое сердечко – И что бы там ни вышло у него – вместо письма послал. Он все воспримет, словно волю Бога – Точнее, жизнь цветка его любого. Знайте, что Он может все. Но только и всего... между весной и летом, - густо объятый пылью, наш грузовик промчал. *** Живых интересуют лишь живые – Непостоянство льнет к непостоянству. Немым жестикулируют немые. Слепые же – гуськом идут по царству. У мертвых – постоянство и покой. Бросаю рюкзак на плечи. Им нужно все – у них в запасе вечность. Плечи немного тянет, – И – не имея времени – живой – сердцу зато легко. На мертвых возлагает человечность. Линия моей жизни – 168 дорога. И это правда, голая, как ладонь. Вот Вам мой взмах руки!

«Истоки», «Шклинда» и другие ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ Из листьев тех, как из косматой тучи, стволы деревьев словно струи, Я весною смакую оттаявший к земле спадают. запах травы Вот они, Саяны. и упавшего дерева. Присев под тяжестью росы, в кустах и травах вянет воздух, Я весною ладонями плавлю куски настоянный на жизни насекомых. прошлогоднего снега. Здесь возвращают жизнь… И весною ветра раздувают огонь И, кажется, услышать можно, как пепел облетевших листьев моих щек. упрямо черви ворошат. Взгляни, замри, ошеломись: Помню образ весны: здесь вечное творится, к чему мы рук не приложили. ты идешь по цепочке проталин Первая публикация в журнале Сибирь /Сибирь. и бросаешь подснежник в 5/1983 – Иркутск: Восточно-Сибирское книж- свинцовую воду. ное издательство, 1983. – с. 71-73 Каждый шаг, *** На полу разбросал свои вещи: даже взмах вот мой нож, вот рюкзак, в твоем теле рождает волну. молоток, компас в черном футляре, Это тоже к весне: вот бинокль без футляра... И еще много нужных в походе вещей. быть на воинских сборах Что мне взять? дежурным по штабу, Что оставить? слушать ночь в Через час уложу аккуратно и плотно, а пока недвижимо сижу коммутаторных вздрогах и, и смотрю на все это. вагончик шатая шагами, Мне любимая так говорила: не с вещами, вдруг представить себе, а с мыслями надо собраться. как бросается в темень упругое *** А на прощанье выпал дождь... тело полка. Прощанье налегке. Люблю – когда не разберешь, Ночь весны – что катит по щеке. это звоны секунд, ожиданье сигнала тревоги И пусть за все заплачет дождь, и густая потребность натуры а мы ему простим полный голос подать. 169 В горле горной реки от напора вздувается лед и храпит, как в начале дыханья. О, весна! Как себя удержать, если даже в мизинце толкается сердце? Вот и крик! ...И приходится петь соловьем. В САЯНАХ А. Кобенкову Среди зеленых, мечущихся листьев лишь единицы здесь освещены и бьют в глаза.

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет и мир, который не вернешь, НА ПЕРЕПРАВЕ и след, который – дым. На том берегу развел руками пьяный Вот ветру верные дела – паромщик. он гонит облака. И с моего плеча стекла Ясно, что струй дождевых ладонями прозрачная рука. не развести ему. Из книги Вместо письма / Хлыбов В.П. Вместо Реку мутило и пучило. письма. – Иркутск: Восточно-Сибирское книж- И можно было увидеть невероятное ное издательство, 1984. –32с зрелище, как из глубин потока, ЛУННЫЕ ГОРЫ из мути его, выталкивались, Лыжи мои поют, извергались лунный срезая свет. обглоданные рекой деревья, Там стланниковый прут – просачивались дрова и ящики здесь горностая след. и даже в одном из валов показался столб с телеграфными Горы стоят, легки, шапки к луне подняв, чашечками. выставив ледники, в резких своих тенях. Мы молчали в кабине грузовика. Злые. Варежку сняв, дышу Рвались на ту сторону. в руку и на луну. Облако надышу Мы, мужчины, умные, сильные, в звездную вышину. не привыкшие к отступлению... Вот над нами теперь смеется Можно ли так стоять, ручеек в колее дорожной. вдыхая лунный настой? Метрономно елозят дворники, Имя свое не знать, протирают стекло, век не припомнить свой… Но! Картина не проясняется. БИЧОВСКИЙ ВАЛЬС Что же! Если вперед не движется – Не дождусь от нее письма, думается. и мечты мои — те же льды. Надо было предвидеть В сердце милой метет зима, это вот затопление, заметая мои следы. мы ведь такие умные, сильные и так далее. Я не юноша пылких лет Можно, конечно, броситься и не верю, что стает снег. в волны на утлом плотике – Только сердце об этот лед, но гиблое это дело. как отброшенный омуль, бьет. Ветреными ручьями земля лицо омывает – Сопки схватят судьбу мою, грязи в реке полно. но, что будет, я знаю сам — я с бичами любовь пропью, по раскосым глазам раздам. 170

«Истоки», «Шклинда» и другие Мы выбираем испытанный Наши пути расходятся. способ борьбы – Мы движемся, и – ожидание. куда ни глянь! – Дворники выключаются. земля поворачивается, Вздох. та же вроде бы, Шум дождя но с каждой минутой новая *** грань. Да, мне нравится Ваше умение Из книги Солонцовая охота / Хлыбов В.П. Со- вскакивать лонцовая охота: Стихи. – Иркутск: Восточно- и, шинкуя ладонью воздух, Сибирское книжное издательство, 1989. – 63с. говорить, говорить, говорить. Точно так же и Ваше умение слушать: Александр останавливать резко зрачки КАШИЦЫН и губами жевать прилетевшее слово. Мне вспоминаются горные реки, когда Вы делаете поворот головы. ПРОЩАЙ! *** Где тонко, там и рвется, Здесь будут скоро и сне, и лед, но все еще одна наступят сон, тишина, молчанье... ресницами колодца Прощай! слеза окаймлена... Снижается вертолет. Круто идет. Полы помыла в доме, Отчаянно. присела на бегу, баюкая в ладони Мужчины несут рюкзаки, тюки... холодную щеку. А ты на искусственном – от винтов – То ль от окна сквозила ветру октябрьская мгла, вспыхиваешь прической, то ли сморгнуть забыла, голосом, но влага замерла, взмахом руки, руководящая и прощаньем и погрузкой. а кто ее отдышит – не знает ничего, Руку подала. хоть тоненьких ледышек Запястье крепкое, молодое... и жизни-то всего Может, встретиться снова придется там, где выходы сланцев палеозоя, не более минуты, и где «союз науки и производства». пока они блестят, но вот уже сморгнуты, От солнца глаза обнаженные и выплеснулся взгляд, прикрыла... Простимся на этом жесте! перед которым осень, Событие настоящее совершенное, звездою отмерцав, законченное в своем совершенстве. снегами шапку оземь ударила, в сердцах. 171

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** Перед дорогой присядь, Опять свободу обретая горстью попей из колодца... на сон грядущий Естества, Все повторится опять неудержимо отлетает и никогда не вернется и паутина, и листва, то, что уходит, спеша, и птичьих крыл прозрачный шорох взору представши едва лишь... с непостижимой высоты, не беспокойся, душа: где мимолетных метеоров ты туда не опоздаешь. заатмосферные следы, *** и перед тем, как удалиться, Между землей и небом, колебля сумрак голубой, кроме глотка воды, сияют встреченные лица, кроме горбушки хлеба, как бы летя над мостовой... нету ни в чем нужды. Исчезновения на грани, И в опустевшей роще, все отлетает, торопясь, среди осенних дней с непостижимыми мирами, это гораздо проще, почуя родственную связь. это куда ясней. Но лишь душа покинет тело Хлеб убирают с нивы, на устремленное крыло, плещет вода в песок – как все в Природе отлетело значит, и будем живы, и первым снегом залегло. значит, не вышел срок. Однако, зов грядущий слыша, Мы и его дождемся, и все уверенней в крыле, хлебом, травой, дождем взлетаешь год от года выше... тысячи раз вернемся, Да больше тянешься к земле. тысячи раз уйдем... *** Ну, а пока что веруй Кончилось лето уже, в то, что не скрыть от глаз, похолодало до срока. ибо все это в первый, В опустошенной душе – да и в последний раз... холодно, чисто, далеко... Ветер, прогнавший тучи, Не находя рубежа, слезы не стер со щек. дна, высоты и предела, Что же тебя так мучит, не беспокойся, душа, что же тебе еще? тем, что ты так опустела, Из книги Александр Александрович Кашицын не дожидайся с утра Слепой поводырь - Саянск: ни суеты, ни азарта: нынче уже не вчера, редакционно-издательский центр ТОО «Типо- но ведь еще и не завтра. графия», 1993 г. - 144 стр 172

«Истоки», «Шклинда» и другие МОЯ «ШКЛИНДА» В 91-м году страна, в которой я жил, - ности, рифмованной банальности (а мне «Великий и Могучий» Советский Союз, хотелось «навзрыв», на вынос мозга, чтоб - трещала по швам и стремительно раз- в горле ком и вдрожь колени). Не видел в валивалась, как и моя собственная моло- тех «Истоках» я себе соратников. Ах, этот дая семья. Ну так совпало. Я ощущал в юношеский максимализм и творческая не- себе великую творческую силу создавать примиримость! нетленные произведения, уединившись в личном кабинете, излагать на бумаге со- Сами по себе «истоковцы» были милые вершенные мысли о вечном и непреходя- добрые дружелюбные люди, из врожден- щем... Головой витал в облаках, а руками и ной скромности стесняющиеся обвинить ногами зарабатывал на прокорм себе и до- друг друга в халтуре и графомании. При- мочадцам. Кризис между желаемым и дей- няли бы меня в свои объятия, вернули ду- ствительным нарастал... Тревога, страх, шевный покой, примирили с действитель- невроз сопутствуют поэту, когда он непри- ностью... знан-неизвестен. В городе существовала литературная жизнь, было даже литобъе- О том, что в городе существует какая-то динение под названием «Истоки», соби- еще литературная жизнь, я даже не подо- рающееся еженедельно под крылышком зревал. Это я – о «Шклинде», тоже пере- местной типографии и даже, о чудо, пери- живавшей на тот момент глубокий кризис. одически публикующее подборки стихов в Отцы-основатели знатно законспириро- местной газете «Красное Знамя». Почему вались, ограничившись кухонными поси- же к нему-то не прибился? Может быть, делками (может, чтобы непонятный неу- как раз из-за публикаций. Стойкое ощуще- стойчивый ветер перемен не унес незнамо ние какой-то местечковости, доморощен- куда). Итак, я застрял в своем родном благо- словенном городе (первая послеармейская, с налета, попытка покорить Москву, ну или хотя бы просто «засветиться», прова- лилась, для следующей не было ни сил, ни средств – семейный кризис (см. выше)). Но я был поэт, нет, я был Поэт (законченный), и у меня уже была своя «Синяя Тетрадь». Потрепанная общая тетрадь в синей об- ложке, начатая еще со школы, была запол- нена стихами (беспомощными, корявыми, - сказал бы по-детски, но иные сопливые детишки выдают такие вещи, что некото- рым взрослым «мэтрам» стоит бросить перо и самоудалиться) от корки до корки. Ну и будущие романы, повести, пьесы, ки- нофильмы... Домашний адрес Жарикова мне дала Лариса Подобай. Сказав, что все, хоть что- то из себя представляющие, молодые бума- 173

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет гомаратели должны отправляться именно вой до последней страницы испещренную по этому адресу, где им прочищают мозги точками, черточками, плюсами, минусами, и определяют «профпригодность» (а вовсе вопросительными и восклицательными не степень таланта, как можно подумать, - знаками. Где-то отмечены были отдельные согласитесь, это – разные вещи). Как я вы- слова, где-то - целые строчки и строфы. За шел на Ларису? – скажем, через «знакомого ночь Жариков перелопатил ее всю! И вы- родственника приятеля», да и сам этот мо- дал заключение: мент мне нужен просто как исходная точка. Жарикова я посетил немедленно, ибо было – Все надо править. недалеко и пешком. – Как?! – Ну, это твои стихи, ты и правь. Ищи Дверь открыл очкарик полудистрофи- слова (Слова!), чутьем, ощущением, ческого телосложения, причем по форме вспышкой озарения. Когда поймешь, про- лица явно читалось, что он точно - гуру чувствуешь, что вот здесь, в этом месте, стихосложения и, возможно, гений. Общий должно быть только именно это слово, и язык мы нашли мгновенно. никакое другое, тогда стихотворение будет законченным. Это как заклинание - чуть «Я поэт, зовусь Виталька...» ошибешься, сбоишь, промямлишь даже – Ты что-то принес мне? звук, - и магическое воздействие теряет – Вот, – прямо с порога протягиваю ему силу или вообще обращается в противопо- синюю тетрадь. ложную сторону. Посредством точно рас- Очкарик берет в руки, небрежно пере- ставленных слов вырабатывается некая листывает. энергия высшего порядка. – Давно пишешь? Так мы начали работать с моими сти- – С детства. хами. Я усердно правил, предъявлял но- Дальше примерно в таком духе: «И чьих вые варианты, получал новые пометки и ты, мальчик, будешь?» «Сам по себе, ни с продолжал править, совсем-совсем плохо кем не знаюсь, в обществах не состою.» И понимая, какого же конечного результата тогда я услышал то самое слово - «Шклин- добивается от меня этот доморощенный да». Произнеся его, Жариков протянул мне гуру. Попутно узнавал о «Шклинде». Со распечатку. слов Жарикова, история «Шклинды» - это – Вот, ознакомься. Если тебе доступен история трех друзей, бросивших смелый такой уровень, ты - наш человек. вызов всей местной литературной обще- (Впоследствии я узнал, что «наш че- ственности. Василий Орочен, Василий ловек» и «не наш человек», - это два ос- Костромин и Сергей Жариков. Три, блин, новных определения, используемых Жа- мушкетера. Потом к ним начали присо- риковым при ознакомлении с чьим-либо единяться д’Артаньяны... Потом все раз- творчеством.) валилось. Жариков обвинял всех (вообще В тот день толкового предметного разго- всех) соратников в том, что они, погрязнув вора не случилось; кроме мгновенной вза- в общественных акциях типа «Помоста», имной симпатии, Жариков остался наедине «Свободного микрофона» и пр., отринули с моей тетрадкой, я - с пачкой отпечатан- сам дух «Шклинды», который остался у ных на машинке листов. И, углубившись в него одного-единственного... (Другая вер- чтение, осознал я, что - вот! - совсем ря- сия событий описана Орочоном, я вообще дом, в моем городе, живут настоящие - не не собираюсь зацикливаться на том, что чета рифмоплету-мне - поэты. И очень за- происходило до моего появления на пороге хотелось мне оказаться среди них своим. у Жарикова.) А на тот момент Жариков горел созда- На следующий день я снова был у Жа- нием собственной «Шклинды», в том виде, рикова. Мэтр вернул мне тетрадь, от пер- 174

«Истоки», «Шклинда» и другие или состоянии духа, или еще в каком-то Пока в том виде, в которой Жариков вез свойстве его единоличного понимания; и ее на конференцию «Молодость, Творче- я, похоже, случился катализатором. ство, Современность». В количестве четы- рех человек. Я, Володя Кривонос, Галина Жариков позвонил мне в ноябре. Константинова и Его Непревзойденность. – Собирайся, едем в Иркутск на конфе- Это не было представлением «широкой об- ренцию… щественности» обновленной «Шклинды». Тут заканчивается самая простая, одно- По сути, это был бенефис «главаря банды», сложная часть повествования. С Жарико- остальным отводилась роль статистов. вым я познакомился летом, и до конца осе- «Набирайтесь опыта, читайте, слушайте, ни общался тет-а-тет только с ним. Даже общайтесь». Но та «Шклинда», которую я семья его была в отъезде на отдыхе. Но тут понимаю, начала формироваться там – на новые персонажи начали появляться лави- обсуждениях в Доме Писателя и гостинич- нообразно. При попытке воссоздать всю ных посиделках. «Шклинда» - еще и как цепь знакомств и общений в голове моей дружба высокого порядка. Это было глав- случается сумбур, хронология рассыпается ным в поездке, а всякие литературные и на множество отдельных историй, то па- около- мероприятия – совершенно второ- раллельных, то переплетенных между со- степенны. бой сантабарбарианским образом… До сих пор для меня самый сложный Набравшись вдохновения и воодушев- вопрос – что же такое «Шклинда»? Это ления, по возвращению в Братск, Жариков ведь не просто литобъединение, это не- начал неуемную организационную дея- что большее – мировосприятие, состоя- тельность. Ведь «Шклинда» - не только ние духа, образ жизни. Это – НЛО. Первое дух бесплотный. Говаривал один знакомый слово – «неформальной». Да, в «Шклин- литератор: «В искусство нужно проры- де» даже формального членства не было. ваться бандой». Организация нужна – для Вот как объяснить, что некий В.Корнилов воплощения духа в материю. То бишь в не «Шклинда» и никак не может быть публикацию. Нужна была площадка. Лите- «Шклиндой», несмотря на диплом Литера- ратурный «подвал» в «Знамени» был окку- турного института имени А.М. Горького и пирован «Истоками», с которыми Жариков другие литературные заслуги, а Илья Кор- категорически не хотел сотрудничать. По ский, в жизни не написавший ни сточки – идейным соображениям. Но тут внезапно истинный стопроцентный «Шклиндеец»? возникла газета «Братчанка», главредом Даже кошка Геннадия Михасенко… которой стала Лариса Подобай. Она вы- …мне срочно нужно лирическое отсту- деляла нам целых полстраницы. Жариков пление. Михасенко сыграл в моем станов- решил делать сольные подборки. Таковую лении поэтом определяющую роль. Вернее, сделали Рите Шестаковой (а только ее на- его книжка «Неугомонные бездельники». зову, потому что собственноручно иллю- И две строчки, сочиненные ее персонажем: стрировал), … , потом, когда очередь под- «Разлилась река во все стороны. ходила к публикации моей собственной, Зырят свысока злые вороны…» газета внезапно закрылась. То ли лирический герой был списан с меня, то ли я себя списал с него, но по- Еще была «работа с письмами». Еже- сле прочтения сего произведения в семь недельно Жариков посещал отдел писем лет я стал законченным поэтом. Вот такой «Знамени», выписывал адреса начинаю- перст судьбы – Михасенко назвал кошку щих литераторов, и мы налаживали связь «Шклиндой», и «Шклинда» вписалась в с ними. Я был при Жарикове кем-то вроде мою жизнь. секретаря и порученца. Сколько рукописей разной степени разборчивости расшифро- 175

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет вал и перестучал на машинке, чтобы мэтру И я снова стал сам по себе. Не то, чтобы было комфортно с ними работать. И он в гордом одиночестве. Все двери были от- с ними работал, как со мной – устраивал крыты, а что нашло на сенсея, вразумитель- пытку своими «чертами и резами». Такую ного ответа дать никто не мог, даже он сам мозгопромывку мало кто выдерживал, и так никогда и не сподобился. Впрочем, мне поиск «наших людей» по почте закончился пора было заняться исключительно собой, ничем. Зато был очень увлекательным для переходить в другое качество. В далеком меня, например, ибо давал возможность городе Челябинске Владимир Харьковский постигать метод Жарикова не только на – писатель, издатель и, одновременно, брат собственном творчестве. Да я уже начинал мужа моей тети, изъявил готовность на- чувствовать, как он… печатать мне книжку. Упустить такую воз- можность было никак нельзя, и я поехал …однажды, на вдохновении, я за одну в славный уральский город металлургов. ночь наваял с десяток стихотворений. И Издаваться, наводить мосты, набираться когда наутро принес их Жарикову, тот, про- опыты. читав, вернул мои листки без единой по- метки… В Челябинске жил известный поэт Вита- лий Кальпиди. На тот момент он воплощал Так продолжалось весь 92-й год, и грандиозный проект под названием «Клас- «Шклинда» была у Жарикова, и Жариков сики Пермской Поэзии». Неясно, почему был «Шклиндой». «пермской», ибо в проекте участвовали по- эты всего Урала – из Перми, Челябинска, Новый, 93-й год, мы встречали на квар- Свердловска. Там обойма была достойная, тире у Жарикова дружной компанией. Все мощная. У каждого – отдельный авторский его семейство, Володя Кривонос, Лена Раз- сборник, еще и богато проиллюстрирован- умовская, некий Павел (или не Павел, а, ный – синтез поэзии и графики. скажем, Борис, но тоже хороший человек). Вдохновенно читались стихи, задушевно (Кстати, для своей книжки я приготовил пелось под гитару… Расходились под утро, собственные рисунки, сделанные тушью в совершенно эйфорическом состоянии. на листах формата А4. Но у издателя не оказалось техвозможности уменьшить их А днем 1 января Жариков меня отлу- до книжного, и Харьковский предложил чил… заказать иллюстрации художнику-иллю- стратору Александру Разбойникову. Ког- Стоп, стоп, стоп! Подробности произо- да Саша спросил, что я конкретно хочу от шедшего… Итак, расходились под утро. него как заказчик, я ответил, что хочу, что- От Жарикова вышли втроем – я, Володя и бы он просто прочитал стихи и оформил Лена. Сначала, как джентльмены, прово- их так, как ему это увидится.) дили домой Лену. Потом я проводил домой Володю. Потом вернулся к Жарикову. Хож- Кальпиди говорил так: «Стихи должны дение заняло где-то часа два… либо продаваться за очень большие день- ги, либо распространяться бесплатно». Его Мэтровость при всех своих тще- «Классики» распространялись бесплатно. душных габаритах как-то умудрился за- А еще, на вопрос, на какие средства все это нять весь дверной проем, вонзился в меня издавать, отвечал: «Охотнее всего деньги холодным, прямо-таки ледяным, взглядом, на поэзию дают бандиты» («Святые девя- вытащил откуда-то сбоку, очевидно, зара- ностые» - что вы хотите?) … нее приготовленный, пакет с моими веща- ми (рукописи, книжки, взятые почитать, В копилку опыта… грампластинки), всучил мне. Домой я возвращался, когда в стране снова кипели политические страсти: Вер- – И не приходи больше. ховный Совет отставлял Президента, Пре- Я ошарашенно смотрел на захлопнув- шуюся дверь и ничего не соображал во- обще. 176

«Истоки», «Шклинда» и другие зидент в ответ обстреливал танками Вер- Орочон, Костромин, Гончарук и Соколов ховный Совет… Но до Сибири никакие подготовили сборник «Остров», мы его бури не докатывались, жизнь шла своим даже сверстали в электронном виде. В еще чередом. более расширенном составе затевался аль- манах, даже нашли спонсора. Не срослось. Нет, пока я отсутствовал, кое-что все же Даже в Иркустке, сибирской, блин, куль- произошло. Жарикову надоело возиться со турной столице, не смогли выпустить оче- своей «Шклиндой». редные постконференционные «Стихи по кругу». Так что моя идея была встречена Я еще находился в процессе распаковки критически. чемоданов, когда явился Володя Кривонос в качестве парламентера и заявил, что гуру Меня поддержал Володя. Вдвоем мы отказывается от своего гарема и переда- сверстали первый выпуск. Распечатали на ет мне его в наследство как своему само- матричном принтере. В одном экземпля- му любимому ученику. Вмиг осиротевшая ре, на листах формата А4. Дело осталось компания, уже довольно большая, отказы- за малым – размножить. Я сам, вообще, валась разбредаться по углам. реально, плохо понимал, как это все будет выглядеть, какие средства привлечь и где Тут нарисовалась очередная МТС- их взять. При незнакомстве с бандитами конференция, надо было заниматься орга- рассчитывать приходилось, по всей види- низацией выезда, в качестве новоявленно- мость, только на свои. Первая попытка: не- го лидера. Вот только организатор из меня кая фирма, занимающаяся копированием, никакой. На счастье, рядом был Володя. сделала мне десять копий, в том же форма- Причем, он всегда был рядом, когда надо те, по запредельным ценам (выставленный было решить всякие оргвопросы, на кото- счет ввел меня в уныние). рых я обычно сыпался. Он так скромнень- ко предпочитает оставаться в тени, а на Затем Лена Шахова (она же – Королёва) самом деле он – истинный хранитель духа предложила использовать ризограф Брат- «Шклинды». ского Индустриального Института и дого- ворилась о времени, когда нам его предо- Я почему-то поездки на эти конферен- ставят. За день до этого времени ризограф ции воспринимаю как некие маркеры в со- сломался. Внутренний пессимист торже- стоянии «Шклинды». В 91-м было одно, в ствовал: «Карма плохая, газеты закрыва- 93-м – совсем другое, в 95-м… Но до этого ются, машины ломаются». года нужно дожить. И вернуть «Шклинде» «Шклинду». После самоустранения Жа- И вдруг нам улыбнулась удача. Криво- рикова создался энергетический вакуум. нос проходил после институтскую прак- Вот, например, Лена Разумовская говорит: тику на «Сибтепломаше». И руководство «Вы (все остальные) – «Шклинда», а я – предприятия разрешило ему использовать так себе. Или Adeli, - другими словами, но для нашего проекта свежезакупленную то же самое восприятие отделенности от множительную технику. В наше распоря- чего-то общего. При этом нам хорошо друг жение попал мощный аппарат, позволяю- с другом при личном общении, мы вдох- щий даже уменьшить формат до книжного. новляем собеседников и вдохновляемся Мы купили бумагу, даже отдельную для сами. А чего-то общего, чтобы быть насто- обложки, и начали осваивать печатное про- ящей «Шклиндой» нет, и это меня печалит. изводство… В конце концов объединительная идея Сначала мы так и тянули с Володей вдво- вызрела. А почему бы нам не затеять соб- ем весь процесс. Потом, видя результат, ственное издание? Материализовать дух в энтузиазмом начали заражаться и осталь- бумаге… ные. Если первые три выпуска я собирал и даже иллюстрировал единолично, то уже Попытки предпринимались и раньше. 177

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет четвертым занялся Володя, а рисовал Серж чем-нибудь солидном, скажем, в «Новом Настников. Пятый делали я и Лена Раз- Мире», я бы ее соседство вытерпела» … умовская. А на шестой случилась «Шклин- Слово – не воробей, и мы, ничтоже сумня- дейская война». То есть наш проект захва- шеся сделали спецвыпуск «Новый Мир». тил уже самых-самых, отцов-основателей. И сделали его чисто «женским», дабы по- Идея этого спецвыпуска принадлежала лучить полную гармонию. А концепт спец- Василиям – Орочону и Костромину. И на выпуска «Благие намерения» и принадле- кухню к Костроминым окончательно пере- жит Сержу Настникову. местилась штаб-квартира и редколлегия издания. Кстати, несостоявшийся шестой номер тоже планировался как «спец», – целиком И была грандиозная презентация в го- отражающий литературный диспут между родской библиотеке. Собралась «Шклин- мной и Максом Чуласовым… Предысто- да» в самом полном составе, в котором еще рия: как-то Макс написал стихотворение никогда не собиралась, были приглашен- под названием «Новая Атлантида». Как-то ные и просто случайные гости, прослы- я, будучи в депрессивно-саркастическом шавшие где-то о мероприятии. Нас узна- состоянии духа, наваял стихотворение ли, нас услышали, можно было расширять «Изгнание Атлантов», и посвятил Максу. аудиторию, увеличивать тираж. Издание Чуласова оно, почему-то шибко разозли- начали печатать в городской типографии. ло, и он написал мне гневное критическое В 96-м сделали пять номеров, а потом у письмо, разделав мой опус под орех (с его меня банально закончились деньги. Ну да, точки зрения). Ответной эпистолой я кам- это завод давал халяву, а за типографскую ня на камне не оставил от его критики. Он продукцию приходилось платить. Из соб- не остался в долгу, и развеял мой пепел ственных. «Шклиндейцы шпоншоров не по ветру… Собранные вместе, дополнен- ишшут» … ные сторонними комментариями тексты составили бы шикарный номер… А даль- Задумывая свой издательский проект, я ше… Материала в творческих загашниках хотел, чтобы каждый выпуск был цельным, «Шклинды» уже имелось на несколько лет гармоничным, - не просто набором разных вперед, а еще и новое поколение подраста- текстов и левых рисунков, а как нечто взаи- ло, пробивая себе дорогу в творчество. Тот мосвязанное, находящееся в неразрывном же Макс, или Инга Седова, Наталья Май- диалоге. И ведь, кажется, получилось. дукова, или Юлька. Или весь «Маленький Принц» Татьяны Баевой… Оля Третьякова (она же Adeli) зака- призничала: «Не хочу печататься под од- Виталий Шурдуков (он же Веталюс, Левий ной обложкой с Таней Безридной. Нет, в Матвеев, дядя, Настя Мелехина и прочая шизофрения) 178

Истоки, Шклинда и другие НОВЫЕ ШКЛИНДЕЙЦЫ Серж За каждым окном - раздражение или НАСТНИКОВ отчаяние, *** А будет ли завтра такое же солнце над Когда голодный наестся досыта, миром? Тогда по воде пойду, как посуху. Слезами дождя напою пустыни, Устало Сердцем выжгу на ветках иней, Пыталась красотка Выращу улыбки на лицах. Вернуть свое очарование, И если успею проститься Но образ ее воронье по кустам Со всеми Любимыми в гареме, растащило. Оставлю на память воздушный поцелуй, Запах азартной игры и вкус победы. Смеялись враги, а друзья улыбались Если не можешь честно, воруй печально, Любовь, не изобретая велосипеда. Бог в помощь! Руки не отрубят, А время лечило, или убивало надежды. Но головы можешь лишиться. Поверить, Бывает, знаешь, как любят! – Что двери закрыты, Даже могут разбиться, Тебе суждено изначально. Упав с неба птицей, сжегшей крылья И мира трансформер не сделать В атмосфере насилия. А вновь так больно любви родиться! таким же, как прежде. *** *** Моих фантазий призрачных венец Циркулем ног метишь циферблат Перенесу на холст почти мгновенно... Двенадцати комнат. Твой образ – дым, из тысячи колец, Рок-н-ролл мертв, читай назад Твой взгляд – стекло разбившейся И вечно помни. Вселенной. Андеграунд, вылазь наверх, Там солнце светит. *** Один тайм-аут, играем в смех Луна наблюдает за мастером уличных И детский лепет. драм. Тучи прочь, месяц дотянем Поникли деревья в предчувствии Цепями в небо мы, Будет ночь, сегодня станем сцены кровавой. Теми, кем не были. Стемнело. Допела красотка 179 Прощальную песню ножам, И вечер закончился криками дикой облавы.

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Елена *** РАЗУМОВСКАЯ Неопытности дух - святой и светлый, Плети, сплетай иллюзий кружева. ОСЕННЕЕ ТАНГО Небесных и земных законов ветхих Ветер, осипший шарманщик, Тебе еще неведома канва... Крутит осеннее танго... Еще тебе парить, не размышляя Уличный рыжий обманщик О бренности, о слабости, о тьме... Вывернет вас наизнанку, Еще взахлеб, смущаясь и смущая, Вытряхнет ваши карманы, Искать печать нездешности в себе. И просто так, без причины, И - вот где счастье - осуждать живущих, Вскроет все старые раны Так мелочно погрязших в суете, Ножичком перочинным.... И твердо знать, что несравненно лучше Брать - так уж брать за живое! Оплатишь вексель, выданный тебе. В каждом слабинка найдется. И прошлогодней листвою *** В новую осень ворвется Спасибо Вам Танго ушедших и брошенных, за Вашу нелюбовь, Расставшихся по-хорошему... За то, что Вы Ловит шарманщик грошики, меня не обманули, Забвением припорошенные... За мотылька, которого вспугнули, *** За мотылька, Магдалина жемчуга обожала, летевшего в огонь... И судьба ее одарила. Где-то в муках баба рожала, *** Где-то сына мать хоронила, На скользких мартовских подмостках Где-то билась вдова над гробом Танцует сердце, как подросток – Чернокрылой огромной птицей, Еще смущенно, чуть краснея, Где-то в серой тюремной робе Глаза в глаза поднять не смея, Шла старуха, которой тридцать.. Под вороний зловещий выкрик Но точно зная - близок, близок Где-то юность жить торопилась, Момент, когда бросают вызов, Чтоб потом ко всему привыкнуть И проливаются потоком – И отвыкнуть, чтоб так любилось. Внезапным, бьющимся, глубоким. И вставала луна над полем, Озаряя примятый клевер. Когда неверие и робость – Магдалина в земной юдоли Почти преступная жестокость. Оставалась невинно-белой... Когда вдыхают полной грудью Ни любви, ни разлук, ни горя – И выдыхают: будь, что будет... Только жемчуг морской, и море. Оградила судьба от боли. Когда предчувствуют потери, Да спросила ли? Да по воле ли... Но в поражения не верят, Чтоб прошептать, теряя силы: «Спасибо, Господи! Любили...» , 180

«Истоки», «Шклинда» и другие *** Здравствуйте! *** Я к нам на пару дней... Женщина, увядшие ресницы, Чтобы все переделать Столбик забытья на сигарете... по-своему, Для таких серебряные птицы разогнаться по кругу Не поют, а плачут на рассвете. безумных идей, что никем пока И ложатся ранние морщины не освоены. Отголоском радости обманной. Как стоял этот мир, На таких не женятся мужчины, так еще простоит, Опасаясь этих женщин странных. только мир наш – не тот, что ранее: Почему всегда она печальна, обветшал, покорежился, Почему так манят, отдаляя, малость побит, Глаз осенних сумрачная тайна, разонравился Забытья прохлада неживая... до основания. Я его разрушаю, Из книги Стихи моих друзей.- Санкт- но снова создам, Петербург- Братск: Издательство «Четверг». пересматривая – переделываю, - 2001. – 39с. но потом за него и монетки не дам: Виталий идеала я Шурдуков сам не ведаю. Мы похожи порой *** на незваных гостей, И радость возвращения, мы по-детски просты – и горечь расставания – до отчаянья. Сияет путеводная звезда. Мы приходим сюда Прощайте, дни весенние лишь на пару дней. и дружная компания, – Остаемся здесь сегодня уезжаю навсегда. до скончания. Открытки-поздравления Из книги «Синяя тетрадь» / В. Шурдуков. – Че- по свету растекаются: лябинск: «Форум-издат», 1993. – 116с. «Вы живы? Получили мой привет?» Найдется направление, где все пути смыкаются, по мне туда не выпадет билет. А жизнь по кругу мчится; и не оставят шанса, – дороги все длинней, а годы – злей Мечтая возвратиться. мы будем возвращаться в закрытые глаза своих друзей. 181

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Татьяна *** БЕЗРИДНАЯ Это я. Не узнаете? Черный плащ – не по погоде, *** Но крылатее плаща И было лето. И были - кони. В мире нет. А я кормила коня с ладони. Кто я? Не пойму, какая И были звезды. И пахло степью... Буду – ласковая? Злая? Я выбирала из гривы репья. До сих пор во сне летаю. И было пламя. Стреляли искры, Мне уже шестнадцать лет. И конь на пламя косился чистым Смехом злым, надменной спесью Сливовым глазом, невинно-шалым… (Не для вас такие песни!) А мне казалось, что лета мало, Удивляю свет. А мне казалось, что мало неба. Не крещусь, не лгу, не плачу, И было сонно. И пахло хлебом. У меня ведь все иначе. И был азарт, и были скачки. Я – не вы. Ах, если б время переиначить! У меня - гордыни! Злости! Ах, если б снова вернуться к росам, Королевской белой кости – Чтоб было небо в мохнатых звездах Выше головы. Чтоб было много степного ветра, И друзей – всего нисколько Чтоб в травах пряных бродить до света, (Быть мне дерзкою и стойкой!) Чтоб в пальцах – струи огненной И – полно врагов. Что же делать – гривы... Править? Верить? Такая малость, чтоб быть счастливой! Гнать? И чтобы рыжий вернулся конь, Любить, жалеть, лелеять? Что шумно фыркал в мою ладонь... ...А быть может, светлой, смелой Головой – на дно? (Красное Знамя – 1992. – 31 октября) От таких холодных мыслей Зябко на душе и чисто *** Леденеет кровь. Мне снились красные пески, – Крылья береги - подрежут! Слепые лица в лунном свете, Горький стон над раной свежей. Над чем-то тихо плачут дети, – Режьте. Все равно. Молчат угрюмо старики... (Красное Знамя – 1992. – 31 октября) В глазах у женщины - тоска: Ей больше не увидеть сына... Под звон металла и песка Зловеще светится равнина. Багровой влагой залит мир. Кружат стервятники над полем. Лишив врагов земли и воли, Вершат цари кровавый пир. (Красное Знамя – 1992. – 31 октября) 182

«Истоки», «Шклинда» и другие *** Ничего, что гиблое дело… А С ПОНЕДЕЛЬНИКА - ВЕСНА Лишь бы вместе – душа и тело. Ничего, что судьба – потемки. А с понедельника - весна. Ты погладь меня, как котенка, Последняя неделя Как дитя у плеча баюкай… Ночей мучительного сна Да скажи, как устанут руки. И жгучего безделья. А с понедельника - капель (Знамя. – 1995. – 28 января) И в это воскресенье Простим последнюю метель, *** даруем ей спасенье! Мы к этому чуду А с понедельника - опять, Привыкли однажды, – Как год назад - послушай! И рухнул с высот Беспечно в небо отпускать Человечек бумажный. Ликующую душу. Косил в небеса Душа чиста, светла, хмельна. Остывающим оком, А с понедельника - весна! Эффектно испачканный Клюквенным соком, (Красное Знамя – 1993. – 6 марта) И бились в испуге Картонные крылья, *** И брызгало клюквой Труден путь, На наше бессилье. Круты ступени. И мальчик Амур По углам гнездятся тени. Улыбался украдкой, Шелестят на полках сказки... А в пальчиках тонких Свет звезды далек и ласков. Дрожала рогатка... И вода, и хлеб - с горчинкой... Жизнь - беда наполовинку. (Знамя. – 1995. – 28 января) Дальних странствий отголосок - Тьма ответов и вопросов... *** И грустит в окошке вечно На приступы боли, Только маленькая свечка На приступы выси, На равные доли (Красное Знамя – 1993. – 6 марта) Весь мир разделялся. Но приступы этой *** Высокой болезни, Задыхается светом – будто Увы, как ни бейся, только вынули из петли, Лечить бесполезно. и шатается необутой И вновь ожидание: по осколкам чужих молитв, Яркие всплески... и руками сжимает горло, Не мера страдания – но клокочет, хрипит, – поет… Мера болезни, И крыла расправляет гордо, Но таинство света, чтобы снова сбивали влет. Восторга… испуга... Как больно... Как слепо (Знамя. – 1995. – 28 января) Мы любим друг друга... (Знамя. – 1995. – 28 января) 183

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** Владимир Следить за вылетом птенцов Кривонос И запрокидывать лицо В ослепшую звезду, ЗАМОК И снова оставаться с ней, От светлой горечи звенеть Ложится темным покрывалом ночь. У младших на виду. И гаснет свет в каминном зале. Смеясь, крыло перелистать, И замок наш затих, умчались прочь И снова пробовать взлетать. Веселье, смех, что нынче здесь звучали. Сорвавшись в талый снег... Молчать, найдя себя седой. Разъехались все гости по домам. Неужто столько молодой И стук копыт затих во мраке ночи. Жестокости в весне?.. А блик огня играет по стенам. И тени темные то выше, то короче. (Знамя. – 1995. – 28 января) Весь черный вертел с тушей кабана *** Сегодня раскалялся не однажды. Что я больна... Не верьте слухам. А сколько было выпито вина Жестоким бредням дураков! За лиц высоких и совсем неважных. Сиянье, запахи и звуки Не отпускают так легко. Сегодня лился в этих стенах смех. Не может быть, чтоб так внезапно И своды башен от него дрожали. Нас предавала Высота! Мы вспоминали радости утех. И вам не раз еще терзаться Теперь же все замолкло в этом зале. Морозным облачком у рта. И собирать мои листочки Так жизнь течет: как вешняя река Как жемчуга - мои слова... Местами вся бурлит, и вся клокочет, Я не желаю ставить точку! Не верьте. Я еще жива. (Знамя. – 1995. – 28 января) *** То в тихой заводи – спокойна, глубока Я знала только, что стоит жить, Лениво тянется, спешить никак не хочет. Когда кричали, что жить не стоит, Когда колеблемы все устои И закрывая ставни и врата, И мне не скажет никто: «Держись!..» Гася на старых канделябрах свечи, Я впала только, что стоит петь, В изображение фамильного герба Когда казалось, что не до песен, Впишу я символ под названьем Когда и голос мой - Неуместен, «вечность». Когда не слышат меня в толпе… Я знаю только: не умереть. 15.11.1990 Пока не прожито и не спето, Пока не сказано все - успеть бы! Пока тревожит, что не успеть… (Знамя. – 1995. – 28 января) 184

«Истоки», «Шклинда» и другие *** *** Дорожкой, уходящей вдаль, Далекий серый островок Я ухожу с ночного торжества. Во мне лежит. Ночная бархатная шаль Его голубенький дымок Исчезла в проблесках утра. К себе манит. Разводят дружный хоровод На этом сером островке Лучи тепла небесных вод. Моя душа И из-за сказочной горы Живет в песчаном заливке, Диск солнца алого встает. Едва дыша. 13.01.1991 ноябрь-декабрь 1991 *** НЕ ТРЕВОЖЬТЕ Свеча горит, пока фитиль Окутан восковой одеждой. Не тревожьте вы, пожалуйста, меня. А в сердце жив огонь любви, Я прошу: меня сегодня не тревожьте. Покуда есть еще надежда. Пролетела жизнь звеня. Не задувай надежду ты Я остался без огня. И не гаси шальное пламя. И в делах теперь я ваших не помощник. Оно спасет от темноты, Когда тебе вдруг плохо станет. Не тревожьте мою серую печаль, Мою душу, разрисованную в ранах. 19.09.1991 Неужели вам не жаль? Я умчусь в седую даль. *** Но вернусь я или поздно, или рано. Не смотри сурово ты Не тревожьте волю вольную мою. И оставьте, я прошу, меня в покое! На флагштоки и ванты, Я сегодня на краю Самой пропасти стою. На кривую писанину, И толкать меня сейчас совсем не стоит. Что ложится на листы. Не тревожьте вы, пожалуйста, меня. А взгляни-ка ты в окно: январь 1992 Осень рыжая давно *** Весенний ветер пробужденья Осыпает лист шуршащий Дыханьем теплым обласкал Мои цветные сновиденья. На сырое полотно. Ох, как же долго я проспал! Проспал пушистые снежинки Мой конвертик голубой И губ доверчивых тепло. И не заметил жгучей льдинки, Улетает за мечтой. Что разукрасило стекло. Орнамент сказочный и пышный Он надеждой окрыляет Закрыл от взора целый свет. За белым бархатом не слышно Сердце полное тобой. Весенней ласточки привет. И среди холодных дней 185 И семнадцати свечей Знай, что ждет тебя и любит Рыцарь нежности твоей. Октябрь 1991

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Но потекли узоры с окон. Там тепло и человечность И лучик солнца озорной, Из его струятся рук. Разбив мой одинокий кокон, Он такой неповторимый Пришел поздравить нас с весной. Этот сказочный герой… Так не пролети же мимо, март 1992 Мой конвертик голубой. *** ВО СНЕ ВЗОШЛА ЕЩЕ Ваши лица дорогие ОДНА ЗВЕЗДА Проплывают сквозь туман. По бушующей стихии Во сне взошла еще одна звезда, Разбросал их океан. Еще один поднялся с поля воин. А созвездья скрыли тучи, А ты стоишь, ты полностью спокоен. Компас выбился из сил. Ты созерцаешь спящие года. И о каменные кручи Я корабль свой разбил. Над головой пронесся черный дрозд И теперь на хрупкой щепке, Еще один, наверное, последний. Балансируя меж волн, Между двумя мирами он посредник. Я ищу свой берег крепкий, Один – запутанный, другой – Весь тоскою горькой полн. Где вы, лица дорогие? до боли прост. По пути вас растерял. И в бушующей стихии И ты уходишь, оставляя мир, Я бы все за вас отдал. Как лабиринт друидов очень сложный. Но за все свои ошибки Постой, безумец, это ж невозможно! Я держу теперь ответ. Но ты уходишь, оставляя мир. Жаль мне вас, мои улыбки. А мои вы?.. Вовсе нет. ЗАМКИ 1992 (скорее всего начало лета) Я снова строю замки на песке, Я строю их из самых светлых мыслей. *** Они в безбрежном воздухе повисли Разбегаются года, На ниточке, на тонком волоске. Как шальные поезда. Я снова строю замки из мечты. Чуть замедлят ход Я знаю – их разрушит слабый ветер. И дальше улетают в никуда. Но расставляю их по всей планете, А купейный мой вагон Чтоб в этих замках поселилась ты, Промелькнул среди окон. Поверив в мои детские мечты. Мы разъехались, оставив За собой пустой перрон. 22.12.1992 19.07.1992 *** Я судьбу свою вверяю Этим тоненьким листам. И с надеждой отправляю Их к далеким берегам. Где живет и верит в вечность Мой прекрасный юный друг. 186

«Истоки», «Шклинда» и другие *** Три белых облака плывут, Галина В голубизне дрожа упруго. КРАВЕЦ Как будто слоники бредут, Держась за хвостики *** друг друга. За окном дрожит синева. Ушли из нашего окна, Ночь прижалась Неспешно, не нарушив строя к окну руками. И предночная синева И звенят в тишине слова, Окно окутала слепое. Что не сказаны между нами... Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября *** *** Ну и пусть. В кухне, в маминой кастрюле Ну и пусть. Оживало молоко: Ну и пусть. Задрожало, задышало, Незаметно растает вечер, Шапкой поднялось легко. И затопит неясная грусть, Даже в цирке корифеи И тревога обнимет за плечи. От наук и магии Ну и пусть Не догонят маму-фею Ну и пусть. В современной стадии! Ну и пусть. Невозвратны мгновения эти, Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября Этот вечер, тревога и грусть Как маяк нам из прошлого *** светят. Живут стихи отдельной жизнью Братский Лесохимик– 1991. – 6 ноября Внутри меня, внутри меня. Им волю дай - *** фонтаном брызнут, Как хорошо, что можно Потоком жаркого огня. сочинять. Мы все подвержены порокам. Не сочиняя слов, не подбирая, Себя хвалить - Что можно просто напрасный труд, душу изливать, Но, вырвавшись из плена, И рвать потом, ни строчки строки не читая. Отдельно от меня живут. Как хорошо в прохладной Живут. Сомненья сеют тишине в душах. Зарыться в строчки Рождают доброту и грусть. избранных поэтов, И пусть читатели о вкусах Завидовать, что им дано, Поспорят. Я их не боюсь. не мне, Писать про то, о чем Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября еще не спето. И упиваться каждою строкой, 187

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет И наслаждаться каждою *** страницей, IIo-над крышами сгустится И вслед своей выписывать Киселем молочным свежесть. рукой Ранним утром не грустится Слова, что упорхают, Пробу ждаясь, ранит словно птицы нежность... И, не зная откровенья Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября Наступающего дня, В жизнь сплетаются *** мгновенья, Ах, ночь! Насыщая и пьяня. ДЛЯ чего она, ночь - красавица? ДЛЯ сказок, что видит дочь, Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября Для сказок, что ей так нравятся... ПИСЬМО Ах, ночь! Бессонная ночь чертежная, Тебе писать, конечно, это блажь, С надеждой на невозможное... Вторгаться а мир, где все давно Ах, ночь! сложилось. Но жизнь моя, как призрачный коллаж, Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября На «До» и «после» четко разделилась. Ты будь спокоен. И письма не жди. *** Я не отправлю ни одной страницы. Тоскует сердце все сильнее Но вновь грустят осенние дожди. И вновь зовет меня туда, И я пытаюсь в детство возвратиться. Где были годы подлиннее, В тот чудный мир, наполненный тобой, А дни тянулись как года. Твоими телефонными звонками. Туда, где пышно встали клены, Где первых чувств неистовый прибой Моей посажены рукой. И первые касания губами. Туда, куда юнцом зеленым Как птица перелетная на юг, Ты на свиданье шел со мной. Моя душа опять домой стремится. Я верю в чудо. Прилечу, и вдруг Братский Лесохимик– 1991. – 6 ноября Наш мир случайный в прошлое сместится... *** ...Хочу камин. Озеро Сердце, Чтоб грезить у огня. озеро Сердце. Чтоб две свечи рыдали у камина. Старой легенды мотив.... Чтоб ты однажды вспомнил про меня. К озеру Сердце Прости за все. приходят вглядеться Всегда твоя. В чувства любимых своих. Галина. Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября Вост.-сиб. Правда. – 1991. -21 декабря 188

«Истоки», «Шклинда» и другие *** ADELI Судьба, пожалуй, (Ольга Третьякова) милостива к нам, Коль горе все собрать *** в одном объеме, Нагулялся ли мой ветер? Лишь капли просочились Налетался ль, сокол ясный? в нашем доме. Больно сердцу, если счастье Другим же отмерялось В клетке грязной. через край. Где тебя, мой ненаглядный, Кого, когда Носит блудная судьбине? и где благодарить больно сердцу, гложет сердце За счастье, Тень-кручина. что даровано без меры? В небо - узкими руками: За то, что мне с тобою Вымолить тебе возврата. жить, Больно будет снова сердцу Преодолев общения барьеры. ...И в отраду. Мне жаль года и дни, и каждый миг. (Красное Знамя– 1992. – 29 февраля) Вцепиться бы зубами и держаться *** Так крепко, В небе звезды промерзлы и тусклы как хватают воротник Нед затихшей рекой. Ребенка, что готов Я люблю тебя. Златоуста, с окна сорваться. Несусветной тоской. Каждым вздохом, что ты Народная газета. – 1991. – 6 декабря Не слышишь через эту тьму , Как бездомный, назвавший *** Домом свою тюрьму. Больничный сад. Как я счастлива, Сосредоточье боли. Что делюсь на две стихии! Усталости Все одна любовь; врачей и медсестер. На тебя и мои стихи. Больничный сад. Омут ласковый голубых В окне, как на ладони, И бездонных глаз, Воль отразит пылающий костер. Я люблю тебя. Здесь будущее в прошлое Я люблю тебя, Златовлас. врастает Даже если меня не выберешь Здесь жизнь и смерть. Ты из двух невест, И радость бытия. Я скажу тебе: И лист осенний за окном витает. Я люблю тебя, Златоперст. И плачет дождь. И тихо плачу я. (Красное Знамя– 1992. – 29 февраля) Народная газета. – 1991. – 6 декабря 189

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** *** Одичалую песнь В вечерний час, Напечатали – казнь. Мой обнимая ствол, Посеребряный крест, Не плачь, не плачь, Позолочена масть. Я так Тебя люблю... От печали-тоски Губы – трещиной: пить, А после смерти – стать сосной. Под рисунком руки – Высокой, золотистой, сильной. Ручейковая нить. Глядеться в омут неба синий Мой могильный скит – И разговаривать с луной. Осененный лес. Уморился – спит С восходом солнечным алеть Стиховатый бес. И пламенеть с его закатом, Ангел тоже здесь – Своим янтарным ароматом Мой крылатый стон, Сердца лечить и души греть. О, святая весть – Первоснежный звон. Хранить влюблённых имена И опять – печать, На чешуе прохладной кожи Золотая казнь. И быть на остальных похожей Серебряный крест, И знать, что одному нужна. Роковая масть. *** (Красное Знамя– 1992. – 29 февраля) Я – Пьеро *** в обличьи женском Укротили львицу, укротили... Я – случайное блаженство Сердце из груди ее украли, Сколотили клетку, посадили, для ночного мотылька Перед публикою с ней играли. Я – безводная река, Не рычала львица, не рва лас я. оголяющая камни, Слезы не лила, убита горем. оживляющая пламя Просто растворилася в печали. ледяного родника. Вылившись на клетки светлым морем. Утолись моей печалью, оглядись - (Красное Знамя– 1992. – 29 февраля) Такие дали ты в безумии встречал: *** Здесь меня уже не ждали Посвящение Жизни Цветам и Перу... Здесь цветами покрывали Сумасшедшие слёзы, бегущие в бездну... Белоснежьем овевали Даже если случайно с Пером я умру, отражения зеркал... То с Цветами - воскресну... *** 190 Мне ран рябиновых не залечить, Струн - не порвать, не отогреть прохлады. Меня к любви другой не приручить. Мне, как Тебе – того уже не надо.

«Истоки», «Шклинда» и другие *** Нет. Я не стала Маргаритой. Всё ни к чему... И даже никогда не стану Пуст мой холодный дом, Окно доверчиво открыто Увядших роз Луна на донышке стакана. предтраурно дыханье, И снова ночь без сновидений И мне одной И снова чистые листочки Фонарь со мною откровенней так хорошо вдвоём Чем пожелтевших писем строчки С рябиновым Слов не найти мне для ответа печальным И это, в общем-то, не странно полыханьем. Четыре «помню», два «привета» Свеча, погашенная ветром *** Луна на донышке стакана. И опять разрыдалась душа За окном сумасшедшим дождем. *** Он тревожно стучит о карниз Я первая узнала Снег по еле видимой примете: И срывается вниз. Он был, как прежде, чист и светел... И такая по телу дрожь: ...как в позапрошлый век... Не поймешь, не уснешь, не уймешь. Ветер резкий терзает лист *** Закулисье, теплокровье... И срывается вниз. Пахнет пылью и любовью, И такая вокруг тоска: Пивом, куревом, зимой, Даже некого приласкать. Прошлым, Будущим, листвой И над сердцем топор повис С подзабытыми стихами …И срывается вниз. К Вам, о Вас и Вместе с Вами, Чьи-то лица, души, руки... *** Закулисье... Тайна Звуков. В серый пух упало Солнце – белый шарик раскалённый. *** Солнце - это сердце Неба, Мне так хотелось самой одинокой птицы. греться на груди Солнцу с Неба не исчезнуть. змеёй иль розой, Сердцу - не остановиться… Подолгу в лёгких сумерках бродить, *** калеча прозу. Теперь... Вот настоящее Теперь! И не бояться, Терпеть. Зачем скажите мне терпеть? что утопит снег Есть дух, душа, духовность, два крыла... листвы опавшей, Вы вспомните: летела, а не шла. Чужой Любимый Нежный человек *** иль ангел падший... Где мне взять любви на всех Или взять на всех обмана 191 Как струна натянут смех В крыльях сизого тумана Я не верю и не жду Ничего в замен улыбки И бреду в своем бреду Глупой маленькой ошибкой

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** А во мне авторитета Вот так и я, в плане сладких обещаний раньше не было и нету. упав, угасну Не политик я, братчане. Изящно-тоненькой Я возьму вина бутылку, FINE 100 выйду на берег залива, Я одинока - затрясутся в миг поджилки от того, как там красиво. мне не страшно Уже никто Буду пить вино и думать о разрыве отношений Уже ничто. с миром уличного шума Вы не услышите и обманчивых решений. ни звука, (Знамя. – 1995. – 27 мая) Вы не увидите *** огня. Быть ясновидцем глупо, пацаны, А на Земле уже не будет ведь, словно украшения на шее, Такой по мере возрастания цены пророчества становятся страшнее. неправильной меня. И самое великое из них последние высасывает соки: Стихи из книги «Пьеро» (Братск, 1994) не огородник нужен, а мясник, чтоб огород очистить от осоки. Максим ЧУЛАСОВ У каждого пророка есть порог чувствительности, как мешки у цапель. НА БЕРЕГУ ЗАЛИВА Не в будущем, а в прошлом видит прок В самом центре континента квалифицированный прорицатель. есть искусственное море: превосходные фрагменты *** На волнующем просторе. Я сам себе провёл психоанализ, и вот я знаю, в памяти держа, Мы живем почти что рядом с чего мои проблемы начинались с этой глыбой пресноводной, и почему так мучилась душа. но окинуть море взглядом, сожаленью не свободны. Мне стало лучше, стало веселее, и в будущее снова я гляжу Сто причин найдется сразу. не так, как Ленин, лёжа в мавзолее, Да к чему искать причины? а как активный и живой буржуй. Коль с трибуны брошу фразу, не последует почина. Факт следующий, стало быть, случился (такой, что невозможно и соврать): В нас прижился горький опыт я пациент, который излечился, недоверия трибуне. и одновременно — успешный врач. Только тем мы станем хлопать, поесть побольше сунет. 192

«Истоки», «Шклинда» и другие и носом в угол заснула. Ещё я вспомнил как тебя привезли Ни грамма не приняв, попал под градус: и как на три недели я умер, летаю в полуметре от земли! но ты все тёрлась об меня, трудоголик, Двоякую испытываю радость: внедряя жизнь в меня, и оживляла а) спас кого-то, б) меня спасли. мне кожу СТАРАЯ КОШКА наждачным язычком. А ещё… Но мне не жаль того, Внезапно, будто ножик вонзили, откуда-то доносится чудовищный звук. кто вспоминает себя. Дебильными домашними делами Ты умирание своё осознаешь во всей занявшись, красе и во всех я то и дело натыкаюсь везде его деталях – никакого позыва на этот громкий и растрёпанный сгусток к воспоминаньям и надеждам взбудораженных нервов. За тазиком там в ванную комнату на помощь. зайдешь, откроешь воду и видишь: Ты преподала мне последний урок: она на скользкий парапет мурлыкала, мурлыкала, мурлы… взгромоздилась. и умерла. Летят горячие капли в тупую морду: держит, морщась, *** Мир – всего лишь набор частот, баланс. пустые напластования волн. Вдруг заберётся под груду В нём не наличествует вещество, одеял, но не проходит минуты, горизонт не дальше, чем год, как вылезает наружу – звук не выше, чем цвет. бежит, не зная куда, Ничего особенного в нем нет, вдоль обцарапанных когда-то углов. ничего обособленного от него, Бывает, пну легонько или же кину ничего вообще одного. через всю комнату на дальний диван, В нем не на что ставить печать. мол, в натуре задолбала. Но я В нем нечего предпочитать. её люблю, и это значит, что в какой-то И нечему в нем перечить, и не над чем причитать. момент Ввиду отсутствия перспектив во мне срабатывает сентиментальность. в нем не работает объектив, Ах, кошка бедная, ну что же такое и какой бы кадр не снял фотограф, с тобой случилось? совесть воздержится от восторгов. Постарела ты, что ли? *** Тебя я глажу. Ты зажмурилась. Веко, Се подходящая схема, усов пучок и ухо вздрагивают, чтоб улучшался народ: покуда девушка — эмо, будто внутри да будет парнем ей гот. тебя какие-то процессы От суицидных излечит и от физиологические происходят. кладбищенских дум, Тебе лет пятьдесят по человеческим и, может быть, обеспечит меркам. демографический бум. Теперь не стыдно мне ходить в учениках 193 у тебя. Вот вспомнил как хозяйка твоя тебя покинула: только лишь дверь закрылась, ты свернулась клубком

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Окрылена, но капризна. Как тот, с кем можно контачить Воспламенён, но мясник. без канители, Лишь свадьба дьявольский признак в сотый раз в глубине головы сотрёт на каждом из них. возникает Бог. Мил жениху да невесте Из этой спальни официальный простор. в сотый раз вопиет плоть: В имперском будущем вместе с «Дай мне уснуть, универсальный адресат Господь!». потомством сядут за стол. И в сотый раз телеграфирует Он, долбясь в долю височную: Пропустит дед полрюмашки. «Слыша звуки, гони вон Cтаруха — вслед невзначай. мысли об их источниках. И вот уж, вылив из чашки, Что видишь, то и звучит. вдыхают с блюдечка чай, Что не видишь – молчит». молясь о правнуке Мише *** и Маше Мишиной, чтоб Тут ли, там ли, она не спрыгнула с крыши, неотёсанным сосновым столбом а он не вскрыл её гроб. или мраморной стелой – безразлично, где торчать, *** Эту вот возьмите с каким затылком и лбом. вязаную вещь: Лучше что-нибудь сделай. антресольный свитер – Так матроса топят в краске капитан тот, что в дырах весь. и старпом: С мылом состирните выдрай палубу с любовью, мёртвый гардероб, высушите нити, чтоб она заблестела. распушились чтоб. Звёзды чтобы отразились Долго не пи.дите. под ботинком твоим, Он не оживёт. Плавно опустите а не только за бортом. в мусоропровод. Воздух чтобы поднебесный – БЕССОННИЦА чист и неповторим – Что не видишь – молчит. был своим, а не спёртым. Под упавшими веками тьма урчит. Наша чтобы кругосветка, Подняв одно из них, слышу, как перед глазом стена ворчит. на которой творим А где-то море гудит, как пароход. эти волны, А где-то небо гремит, как самолет. Но соответствующие мысли стала в некотором роде и спортом. махонькие с подушки свисли. Череда ощущений в теле, Ангел чтобы вечерком в сердечко будто оно в сотый раз подряд сонное влез – повернулось на другой бок. нам немало осталось. Глупо вдумываться в то, 194 что каждый порт это врез в деревянную старость. Нынче мачты с парусами. Завтра мачтовый лес. Только так и пришвартовываемся: разрастаясь.

«Истоки», «Шклинда» и другие И нам раздал Неведомой рукою? Наталья Кто наградил, МАЙДУКОВА Послушный небесам, Кого - спокойною, СОВЕТ Кого - лихою. Придумайте себе мечту, Пусть мне предложат Что всю не высказать словами, Власть, довольство, свет, Мечту – чтоб вашу красоту Спокойствие, почет Грусть не убила бы с годами. И развлеченья, Сомнительного свойства Придумайте себе мечту, Увлеченья... Чтобы наполнить жизнь садами Но я на все, на все И чтоб прекрасную весну Скажу им: нет! Злость не сковала холодами. Свободный ветер, Придумайте такой сюжет... Океанов волны, Влюбитесь и поверьте сами, Пески пустынь Что, сколько б ни минуло лет, – И пальмы островов Вы не состаритесь с годами. Пусть жизнь мою До краюшка наполнят – Живите просто и легко, Судьбу скитальца А день придет - вас примет вечность. Кто мне дать готов?.. Мечты уводят далеко, Ну а куда зовет беспечность? Ах, если бы меня Спросить он мог. Пусть не оставит грусть следа, Какую я хочу себе судьбу, Пусть унесется в пустоту. Я бы сказала: Чтоб к цели двигаться всегда – - Подари мне. Бог, Придумайте себе мечту. С которою счастливой Быть смогу! Красное Знамя – 1994. – 16 июня Красное Знамя– 1994. – 16 июня СУДЬБА СОВЕСТЬ Как корчится Бумага на огне – Посмертное слово Совести- Так наши судьбы Дикий мой крик: «Живи! …» Я Пожирает пламя – Тебя погубили повести Они достались вам, О тайнах моей души, Досталась мне Одна из них. О нравственном беззаконии, Не знаю уж, какая. О глупых моих делах... Без боли и без агонии – Кто, судьбы, вас Как тихо ты умерла... Заранее написал Ох. Совесть многострадальная... 195

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет Я вновь из последних сил Ни слова о любви. Пытаюсь вернуть дыхание О нежности – ни слова! Тебе. О, Господь, спаси! Ни слова о любви. Ни слова о любви. Неужто, увидев бледные Черты твоего лица, *** Я дальше уже последую Не умею казаться лучше, Без Совести до конца? чем есть я на самом деле. Не могу дотянуться выше – Но если позволит ангел мой, до себя достаю еле-еле. Приставленный мне служить, Я к Совести обращусь с мольбой: И играю в пустую глупость, – Вернись, помоги мне жить! и прикидываюсь - незрячей... И один по щекам меня лупит, Красное Знамя– 1994. – 16 июня и другой надо мною плачет. Инга *** Седова Ночью была гроза. Но на губах – сушь. *** Каждый глоток воды – Пусть мной уже забыто облачко, Ад. с которого на землю сброшена, Смерти слепы глаза. и жизнь моя лежит на полочке В каждой из тысяч луж зерном пшеничным, непророщенным. Небо - его следы И пусть навеки все останется над... желанно-призрачным, несбыточным, но путь души - святой скиталицы – Тихо проходит сон узором в поднебесья выточен. жизни. За гранью - явь И пыль дорог прибита горечью: смерти, ее шаги – прибита боль, в стихи проросшая... в круг. Зовет меня с собою облачко, Кажется, было все, с которого на землю сброшена. так почему же злят гордые - в крик *** рвут? Ни слова о любви. О нежности - ни слова! Я обрету покой ... Как тяжела осенняя удушливая муть. там, где не ждут благ. Как тяжела тоска Жизни смешна цена – по легкости былого – грош. проклятая тоска! – Суд будет очень скор. ни сбросить, ни спугнуть. Долгой – дорога в ад. В райском пустом саду – Последние шаги. дождь. Паденье в невесомость. Как приглушенный плач – шептание листвы. 196

«Истоки», «Шклинда» и другие *** – За что, Господи?! *** Мы терпим чужие смерти? ...И уходят, уходят волненья. – За то, что уже не верти – Оставляя следами покой, тся шарик на белой ленте. в предрассветность минутных сомнений И черными дырами вороны город метят. и в предсмертность старинных икон. Поскольку просыпаны бисером стороны Отцветают цветы листопада света. и на звездном пороге встают – За что, Господи?.. в зимнем свете - весенней отрадой, в свой рассветный пуская уют. *** И - как солнце - взрываются мысли, КИДАЯ В ТОЛПУ ПОМИДОРАМИ! обжигая своей пустотой... ВО СНЕ ВЫДЫХАЯ СФЕРЫ!!! Все волненья - как ниточки выси, КОГДА-ТО БРОДИЛ КОРИДОРАМИ обрываясь, даруют покой. И МНЕ ОТКРЫВАЛИСЬ ДВЕРИ!... Из книги Стихи моих друзей.- Санкт- ...Я ДВЕРИ свои променял. Петербург- Братск: Издательство «Четверг». И слеплен из звездного творога Остался стоять ИДЕАЛ. - 2001. – 39с. Но это уже слишком дорого. Юлия *** НЕИЗВЕСТНЫХ Не люблю зиму. Меня раздражают голые ветки деревьев. *** Остатки былых состояний. *** Обломки иных мышлений Вот тогда, И старых противостояний весь мир огромный Остаточных поколений. Оторвался от меня. Улетая в стратосферу *** Всеми фенями звеня, Не бездны волокна Пальцы выгнув навес снова, по крутому... А небо Сверху прыгнув. из окна автобусного Не просто во тьму, *** а туда, где ты не был. Их не свалишь шальной любовью! Простое Им мало! ТИПИЧНОЕ мало серое мальки. небо Хлипки уносит. лучезарные тлей улыбки!.. Но, как не странно... *** Их стиль, наверно, Взрослый мужчина Оставит нетленным как малый волчонок козла Скулит по утрате У жертвенного котла. внезапно пропавшей луны... 197

Литературная жизнь города Братска в последней четверти ХХ века по страницам городских газет *** *** У истоков борьбы Мне не понять тебя, увы, тьмы и света сплетений И не пытаться лучше: Научись соблюдать На небе я открыла мир, компромисс светотени. А ты там видел тучи. КЛИШЕ ОТ ВСЕЙ ДУШИ Ты не поймешь – меня никак. Кто знает – лучше, хуже ль, Качает волны Но только звезды вижу там, Встречая чаек Где ты увидишь лужу. Удар о скалы Воды Байкала. Нам не понять друг друга, нет. Поскольку оба слепы – *** Ты звезд не видишь на земле, Любовь есть кровь. Я – темных туч на небе. Основам слов Не передать кровавых снов (Красное Знамя. – 1989. – 27 октября) и слез. *** *** Мне одиноко в этот вечер Раскрывая крылья, Стоять у призрачной черты, Улетая пылью, А в вазе – вот они! – цветы, Стороною тыльной Но красота живет не вечно. На ладони длинной Вспарывает быль Я знаю, что примчишься ты, Линию судьбы. И вновь нелаской будешь встречен. Мне одиноко в этот вечер Из книги Компромисс светотени /Юлия Не- Стоять у призрачной черты. известных. Компромисс светотени. - Санкт- Петербург- Братск: Издательство «Четверг». букетом твой приход отмечен, Смотрю на дивные цветы, - 2002. – 32с. все не решаюсь сжечь мосты – Построить их гораздо легче. Рита Мне одиноко в этот вечер. ШЕСТАКОВА (Красное Знамя.- 1991. – 23 июля) *** Зайчики е лучах играют, *** Блики пляшут на воде. Все куда-то ушли У меня сейчас туманы Мимо этого дня, И Есенин в голове. Мимо этой земли И мимо меня. Облака бегут по небу – Все куда-то спешат, Белые на голубом, Я на место одна... И обкатывают берег Я стою у окна – Волны с ветерком. Самолеты летят... Облака бегут по небу (Братский Лесохимик – 1991. – 6 ноября) Как верблюдов караван. В голове еще с неделю На рассеется туман. (Красное Знамя. – 1989. – 27 октября) 198