Избранное

Избранное кота-тёзки Матвея младшего. У обоих текли слад- кие и горькие слюнки в предвкушении предстоя- щего торжества, в зависимости от воображения. Самое интересное началось в 23 часа 13 минут? Вдруг, неожиданно для всего полусонного, поду- ставшего и удивившегося города, погас свет, ста- ло темно, как в аду. Даже темнее, так как пого- да была ненастная и, как назло, моросил мелкий противный надоедливый дождь. Отключилось ра- дио. Матвей Поликарпович не находил себе места от такой неожиданной пакости. Тем более, у него не было ни свеч, ни лампы-керосинки, ни теле- фона, лишь последний начатый коробок спичек. Часы присутствовали только на стене возле «об- лагороженного» стола. Матвей Поликарпович был не робкого десят- ка. Сопровождаемый спичечным огоньком, он в полутьме, хоть и с определёнными трудностями, добрался до, возбуждающего и «сосущего» желу- дочный сок, украшенного предпраздничного сто- ла. Попутно заметил, что тёзка-кот взобрался на мягкий, притягивающий взгляд и тело, диван, с удовольствием улёгся на нём и замурчал. Матвей Поликарпович обратил внимание, что настенные часы показывали 23 часы 48 минут. Ни- кто из предполагаемых «едунцов» и «выпивцов» пока не объявился. Такая ситуация не укладыва- лась в голове. Что делать, как быть? Ни дать, ни взять нечистая сила постаралась? Матвей Поликарпович присел к столу голод- ный, уставший, злющий и… трезвый, и решил: – Заморю червячка! Нащупал бутылку водки, от- крыл, придвинул поближе большой стакан для 201

Международный Союз Русскоязычных Писателей сока и налил водки под завязку. В первый раз по- думал нервно: – А вдруг гости не придут? Выпил залпом! Глянул на часы, которые снял со стены перед этим и положил рядышком на стол. Время: 23 часа 51 минута. Никого!! Матвей Поликарпо- вич ещё раз налил водки в стакан под завязку и выпил до дна. 23 часа 54 минуты. Отыскал аромат- ное блюдо с оливье и притягательную ложку, за- черпнул, вбросил в рот немного салата и прогло- тил. Рука сама потянулась в третий раз к бутылке с водкой, там было пусто. Поликарпович нащупал под столом ящик с водкой, подтянул его побли- же к себе, достал бутылку, отрыл, налил и ещё раз выпил. Голова кружилась, ощущения были ещё те, но – повеселело. Часы показывали – 23 часа 59 минут. Скорее всего не придут… А может? Через секун- ды – Хэллоуин!!! Рука непроизвольно коснулась бутылки. Подумал: – Нечистая сила зла и беспо- щадна, даже к таким несчастным и одиноким, как я… Вспоминалось – детство, юность и, почему-то, всевозможные мелкие проделки, козни и пако- сти. Нахлынули воспоминания! О чём только в детстве Матвей не мечтал? К некоторым мечты приходят сразу, можно сказать с пелёнок. К другим – попозже. Но чело- века без мечты не бывает. У кого мечты – розо- вые, у кого – голубые, у кого – чёрные… У Матвея Поликарповича давно и часто появились мечты неопределённого цвета, но настойчивые, как зуд в паху… 202

Избранное Время бежало всё дальше и дальше своей не- умолимой дорожкой. Матвей Поликарпович с каждым разом чувствовал себя всё больше и боль- ше – огромным пушистым чёрным котом с зелё- ными глазами. Эта серо-буро-малиновая мечта заводила всё естество Матвея Поликарповича в такие далёкие густые «дебри» сознания и самоо- сознания, что ему казалось, обратной дороги нет? В счастливые минуты своего нового котячьего благополучия и блаженства он считал себя: то – лесным страшным и грозным котом, то – домаш- ним нежным, ласковым и упитанным, то – дворо- вым, гоняющим птиц… Но, главное, теперь он себя уже не считал «че- ловеком», чему был очень доволен и чем горд. Когда к нему обращались: – Матвей Поликарпо- вич? Он с достоинством отвечал: – Мяу! Иногда, мурлыча понравившуюся мелодию из своего, да- лёкого, неприятного ему, человеческого прошло- го. Он непроизвольно восхищался новому притя- гательному голосу, его удивительным интонациям. «Матвею Поликарповичу» было очень хоро- шо в своём прекрасном котячьем «настоящем». Он не испытывал никаких угрызений совести, не строил грандиозных планов, не решал труд- норазрешимых задач. Эмоции переполняли ну- тро и заставляли приятно облизываться. Преж- ние, ненужные человеческие дела прекратили для него всякое существование. С каждым разом, его всё больше удивляло, почему окружающие люди обращаются к нему так длинно и неинтересно – «Матвей Поликарпович»? Он не хотел, чтобы его так называли, к нему так занудно и пошло обра- 203

Международный Союз Русскоязычных Писателей щались, сердился, скалил зубы, раздражался, пы- тался укусить или поцарапать. Кот, «Матвей Поликарпович?» по вечерам, «распушив» чёрные усы, забирался на диван, где, мурлыча своё, в унисон каким-то посторонним звукам из-за стен, наивный, гордый и довольный собой, засыпал. Вот и сегодня, поиграв со своей любимой по- душкой, он в прекрасном настроении, предчув- ствуя приятности, влез на диван, где, мурлы- ча что-то себе под топорщащиеся усы и радуясь «прекрасной» котячьей жизни, спокойно, под тиканье часов, задремал и тихо-тихо без задней мысли уснул… Сколько времени длилось его котячье блажен- ство, он не знал, да и знать не хотел. Всю ночь ему снились какие-то короткие и не очень сны? В начале, приятные! – о кошечках с их милыми мордашками, завлекающими глазками, привле- кательными хвостиками. А потом… – кошмары из прошлой человеческой жизни, дикий вой ветра меж деревьев и возле стен старенького дома, ду- шераздирающие крики соседей из-за этих самых стен. Слава котячьему богу, что «обновлённый» кот Матвей избавился от гнусного, порочного человеческого состояния. Он полюбил котячий мир, блаженствовал в нём, наслаждался своим не- сомненным превосходством над глупыми людьми. Решил, с завтрашнего дня, на тревожащее и заде- вающее за живое, человеческое «прозвище», не откликаться… Проснулся Матвей Поликарпович от непонят- ного постороннего шума-звука, раздражающего 204

Избранное его бренную плоть и душу. Радио, висевшее на стене с поцарапанными обоями, вещало голосом московского диктора: – Второе ноября, время – семь часов утра, температура воздуха… Это резкое и противное сообщение застало его врасплох. Затаив дыхание, Матвей Поликар- пович слушал и слушал, вникал. Затем удивлённо, настороженно и раздражённо посмотрел по сто- ронам? Всё, что он увидел, ему не понравилось. Свет горел во всех комнатах. Пустые бутылки ва- лялись, где попало и как попало, полупустая по- суда – тоже. Голова раскалывалась от невыносимой боли. Всё нутро выло и просило пощады. Кот Матвей терзал гусиное крылышко у закрытой двери на балкон. Во входную дверь стучали, ломились. Она резко открылась, в комнату вбежал Сенька Бесовскbх – товарищ Матвея. А за ним вошло не- сколько незнакомцев в белых халатах и милицей- ской форме. Матвей Поликарпович вспомнил, как собира- лись праздновать Хэллоуин и, вдруг, потерял со- знание… 205

Международный Союз Русскоязычных Писателей Любовь Иванова Собаки на войне Нам много известно о жизни собак, Одно лишь ты знаешь едва ли: Когда угрожал нам какой-либо враг, Они на войне воевали. Когда-то задумал германский фашист На нашей земле укрепиться. Не думал тогда тот коварный нацист, Что будет с животными биться. Хвостатых «курсантов» учил проводник В короткие сроки – так надо. И вместе на фронт отправлялись они Громить ненавистного гада. Пронзает солдата на поле свинец – К нему подползает дворняжка: Спасён санитаром отважный боец, Ведь в сумке лекарства и фляжка. Боялся захватчик овчарок всерьёз, Обученных минному делу: Пути заминируют и под откос Пускают вагоны умело. 206

Избранное Собака-связистка пакет понесёт, А рана от пуль – не помеха. Пройдёт по горам, проплывёт, проползёт Туда и обратно с успехом. Взрывчатку на спину закрепят, и пёс Под танк побежит и взорвётся. Об этом нельзя нам не вспомнить без слёз – Победа не просто даётся. Несли свою службу собаки войны И гибли порой на заданье. Защитники гордой, великой страны Достойны похвал и признания. 207

Международный Союз Русскоязычных Писателей Светлана Джежер Я письма в прошлое пишу... Я письма в прошлое, в тот сорок первый год, пишу, за нас, за всех живых теперь, прощения прошу. Простите нас, в боях уж повзрослевшие юнцы, что не для вас шумит трава, поют весной скворцы, Простите нас, в атаку с криком бросившийся взвод, что мы теперь кричим «Ура», встречая Новый год. Простите нас, не вышедшие из концлагерей, за слёзы ваших рано поседевших матерей. Простите нас, герои, воины, деды, отцы, Бессмертный полк теперь, как памяти рубцы. 208

Избранное Артём Грицук Ветеранам С утра сегодня светит солнце, И будет праздничный салют. И ветеранов-оборонцев Сегодня помнят все и чтут. Солдат, кто жизни не жалея, Стоял за Родину, за мир, Кто в бой бросался не робея, Мы помним… И благодарим… Несу в руках портрет прадеда, Ему и нет там двадцати. Спасибо вам за ту победу, За жизнь, спасибо, без войны. Шагаю гордо, нас тут много, Бессмертный полк вперёд идёт. И эта памяти дорога В сердцах у каждого живёт. 209

Международный Союз Русскоязычных Писателей Екатерина Пономарёва Никто не будет позабыт В одном строю мы маршируем с вами; огромен славный наш Бессмертный Полк. Плечо к плечу. К Победе! К Миру! К Славе! Мы неразлучны. Память сердца в том зарок. Вы, наша гордость, бабушки и деды! Вам, наша Память Светлая… И боль. Спасибо вам, родные, за Победу! За счастье мирно жить в стране родной! На фотографиях вы молоды, прекрасны. И даже через много-много лет мы, всматриваясь в ваши лица ясные знать будем точно, что не будет бед. Не будет зла. Невзгоды и ненастья нам не страшны, пока огонь горит Священный. Никогда он не угаснет! Никто из вас не будет позабыт! Поклон вам до земли, от нас, рожденных в дни мирные. Мы вас благодарим! И Подвиг Доблестный людей непобеждённых навек в сердцах и душах сохраним! 210

Избранное Переменчивая Осень Ты соткана из света золотого и перелива капель дождевых. Из аромата пряного, хмельного земли и трав пожухлых, луговых. Из ярких астр и нежных георгинов, и хризантем душистых твой наряд. Оранжевые россыпи рябины зарницами в твоем венке горят. Ты соткана из света золотого, или из туч, чернильных, грозовых? Не ведаю. Но, повторяю снова, прекрасна ты, в обличиях любых. 211

Международный Союз Русскоязычных Писателей Дмитрий Несвицкий Бессмертный полк Девятое число Без лишних громких слов Зовётся навсегда ПОБЕДОЙ! Знамён победных шёлк — Идёт Бессмертный Полк… Идём мы – прадеды и деды. Не думайте, что мы Мертвы или немы — Участники Войны Великой… Наш голос не умолк, Идёт Бессмертный Полк, Течёт рекою многоликой. Течёт по городам Колонна, как вода, Из тех, кто не забыл ПОБЕДУ! Как наш священный долг Идёт Бессмертный Полк… Идём МЫ, ПРАДЕДЫ и ДЕДЫ! 212

Избранное Елена Букурова Заря вечерняя Закат-художник, подари зарю, Где рассыпает лепестки гвоздика, Где вечер в перламутровой тунике Идет навстречу принцу-октябрю. Где след прощальный быстрокрылых стай Вдруг обернется хрупкою надеждой, И где, сомкнув натруженные вежды, В льняной сорочке засыпает даль. Где дождь нальет крепленого вина, Закружит память в вальсе листопада – Но скажешь ей, что прошлого не надо, Когда туманом ляжет у окна. Зарей любуясь, устремлен вперед Пытливый взгляд в нежданном изумленье Лишь до того коронного мгновенья, Когда зари бездомный луч умрет. Закат-художник не испортит холст: Он пишет вдохновенно, напряженно. И взор горит, зарей завороженный, Хотя этюд необъяснимо прост. 213

Международный Союз Русскоязычных Писателей Вечная война Жестокая война добра и зла Из века в век, как день и ночь, реальна. И душ немало сожжено дотла. Никто не знает, что же там – в финале. Мир искушений полон неспроста, Велик соблазн нарушить все законы. Забыв об испытаниях Христа, Возможно разбудить в себе дракона. Тогда, лишая сердце чистоты, В пещере мрачных мыслей задыхаясь, Во власти змея погибаешь ты, В пучину зла безвольно опускаясь. Ещё недавно вера как броня Твоей души хранила заповедник. Святой Георгий, обуздав коня, Указывал тропу копьём победным. Хотя тернистый предназначен путь, Тебя вела небесная десница. Постиг бы ты капризной славы суть, Любовь спасённой от беды девицы. Кто победит, неведомо перу, Что эти строки пишет без наветов. Оно готово власть отдать добру, Но злой дракон витает над планетой. 214

Избранное Маме Ты соткана из нежности и ласки, Из тихого родного «баю-бай». С тобой тепло, и в мире ярче краски. В твоих объятьях – несказанный рай. Ты соткана из бережной заботы, Советов мудрых, искренних бесед. С тобой любые нестрашны невзгоды, Шальные искушения побед. Ты соткана из света золотого, Что источают в церкви образа. В тебе так много чистого, святого, Чем щедро одарили небеса. Трепещет сердце клеточкою каждой: В тебе всегда пленительная новь. И в детстве мы, и в старости так жаждем Изведать материнскую любовь. ...И музыка рядом По-весеннему ласковое солнце ярко освеща- ло просторную комнату Ани, словно желая луч- ше рассмотреть царящую в ней обстановку. Там, правда, было на что посмотреть: нежные, ажур- ные салфетки на журнальном столике и комоде; 215

Международный Союз Русскоязычных Писателей кресла, накрытые воздушными бежевыми накид- ками, тоже связанными крючком, – всё это при- давало комнате редкое изящество и уникальность. А справа от окна стояло старенькое пианино. Оно немного отягощало обстановку, но и на нём лежала овальная салфетка с двумя вывязанными лебедями. При осмотре комнаты сразу возникал вопрос: откуда у её хозяйки столько терпения и художе- ственного вкуса? Аня полюбила это кропотли- вое искусство около двух лет назад. Раньше она вообще много чего не могла, не знала, не пони- мала. Вся ее жизнь теперь разделилась на «до» и «после». Три года назад Аня попала в автокатастрофу, в результате которой едва выжила, получив тяже- лую травму позвоночника, навсегда приковав- шую ее к инвалидному креслу. Жизнь ее рухнула в тот миг, когда она очнулась в больнице, увидела встревоженные лица родите- лей и сочувствующий взгляд врача, объясняюще- го ей, что теперь она никогда не сможет ходить, а значит, и танцевать. До трагедии у Ани было мно- го друзей, любимый молодой человек, она посе- щала танцевальный и театральный кружки, непло- хо играла на фортепиано. Но музыкальную школу так и не закончила, потому что любовь к танцам и театру оказалась сильнее. В один злополучный миг все исчезло. Окончательно и бесповоротно. Друзья один за другим рассеялись. Сначала приходили, интересовались Аниным здоровьем, но девушка три месяца находилась в коме, её со- стояние называли стабильно тяжёлым, и долгое 216

Избранное время ничего не менялось. Влад, любимый чело- век, последовал за другими – девушка больше его не видела. На юридический факультет поступить не мог- ла: когда вышла из комы, начался реабилитацион- ный курс и сложный период привыкания к новой жизни, а теперь... Теперь она хотела только музи- цировать и коротать вечера за вязание. Предан- ный друг – крючок был податлив и послушен, умел творить чудеса и рождал прелестные композиции, которые радовали глаз, успокаивали, привносили в душу желанную гармонию. О танцах, драмкруж- ке пришлось навсегда позабыть: там нужны толь- ко полностью здоровые люди. Она не хотела об этом думать, но ничего не мог- ла с собой сделать. Воспоминания возвращались к ней бумерангом, а это наполняло сердце мучи- тельной болью. Сейчас Аня уже сидела у пиани- но и наигрывала лирическую мелодию, в ней была грустинка и какая-то особая чистота. Казалось, что весна проникла в эту особенную комнату и освобождала её от проблем и тягот этой прозрач- ной и слегка печальной мелодией. Но на самом деле, перебирая клавиши, Аня думала о том, как чудесно могла бы сложиться ее жизнь, не прояви она тогда свое природное упрямство. Всю неделю до трагедии Аня убеждала родите- лей разрешить ей поехать на экскурсию в новый музей, недавно открывшийся в областном центре. Накануне поездки родители уступили, о чем по- том глубоко пожалели, так же, как и сама девуш- ка. В автобус, на котором ученики добирались до 217

Международный Союз Русскоязычных Писателей музея, врезался грузовик под управлением пьяно- го водителя. Все, что было потом, теперь казалось Ане не- реальным ночным кошмаром, от которого она до сих пор никак не могла избавиться. «Я не буду об этом думать! – смахнув слезинку, прервала она свои воспоминания. – Все это было, но давно про- шло, я сама во всем виновата! Кроме того, жизнь продолжается. Надо жить дальше. Кстати, инте- ресно, что за сюрприз готовят мама с папой?» – бросив нетерпеливый взгляд изумрудно-зеленых глаз на настенные часы, подумала она, стараясь перевести свои мысли в другое русло. Родители должны вернуться с работы через час. Чтобы скрасить это ожидание, Аня вновь обрати- лась к старенькому пианино. Она что-то записала и исправила в нотной тетради и подняла крышку инструмента. Руки, как крылья бабочки, порхали над клави- шами, то бережно касаясь их, то вновь взмывая и на мгновенье замирая в воздухе. Музыка напол- нила каждую клеточку Аниной души, каждый метр её изысканной комнаты, которая стала её миром, где рождались новые мелодии, наполнявшие её жизнь красотой, вдохновением и смыслом. Дви- жения девушки были легки и уверенны одно- временно, глаза искрились: в них жизнь горела неистовым огнём, завораживающим, проникно- венным. Если бы какой-нибудь юноша в этот мо- мент увидел Аню, он бы обязательно влюбился и не смог бы жить без этой удивительной девушки, растворившейся в музыке. Она даже не играла, а будто исполняла особенную миссию, порученную 218

Избранное ей свыше, настолько сильной была энергия, исхо- дившая от хрупкого тела девушки. Сочинение мелодий стало одним из её любимых занятий, которое отвлекало от всего и заставляло забыть о времени, поэтому Аня ничуть не удиви- лась, когда у входной двери послышался легкий щелчок открываемого замка. Через пару секунд в квартиру вошли ее родители: седовласый мужчи- на среднего роста и миниатюрная светловолосая женщина. – Готова ехать на пикник? – родители огоро- шили дочь неожиданным вопросом. Аня, немного помолчав, вернулась на землю из мира музыки, в котором только что пребывала, и ответила радостно и звонко: – Весна зовёт! Последуем за ней! Пыльные улицы, вечный шум и суета остались позади. Любуясь безграничной степью, зарос- шей травой и яркими полевыми цветами, девуш- ка вдруг вспомнила свои сны, посещающие её в ночи, когда она засыпала с грустными мыслями и чувством полного одиночества. Первый сон Аня увидела в больнице, погружа- ясь в успокаивающее действие снотворного. Тог- да под звуки фортепиано – какая точно звучала мелодия, Аня не могла вспомнить – к ней во сне явился незнакомец, в длинных одеждах, говорил с ней первый и единственный раз. Его лицо, как и позже, в последующих снах, скрывал неестест- венный полумрак, и Аня запомнила лишь большие пристально смотрящие глаза и бархатистый голос, прошептавший ей над самым ухом: «Ничего не бойся, я всегда с тобой...» 219

Международный Союз Русскоязычных Писателей Рассыпала б стихи по переулкам… Тусклое зимнее утро... Сдавленность чувств усиливается при первом же вдохе сырого возду- ха. Но ты продолжаешь движение. Идёшь по сон- ным улицами и видишь, что люди уже работают, несмотря на холод, «колдуют» над трубой: воду прорвало. Сворачиваешь за угол – а там электрик, раздвигая непослушные ветви дерева, пытается соединить провода, надорванные непредсказуе- мым ветром. Дерево от инея имеет добродушный вид – и не хочется думать о плохом, о тревожном. Значит, дело не в зиме, а в состоянии души. Слов- но лёгкая тень, ложатся строчки, алхимию рожде- ния которых понять невозможно. Рассыплю я стихи по переулкам, по беспросветным уголкам сердец – и станет в мире радостно и гулко - пусть удивится истинный творец! Заговорят так сладостно и ровно поля и горы, озеро и лес. Я буду слушать, любоваться скромно нерукотворным чудом из чудес. Из уст людских польются реки-рифмы, и засверкают мысли-мотыльки. Нам не помеха жизненные рифы: ведь души станут глубоко близки. Рассыпала б стихи, лишь дайте крылья мне, чтоб взлететь и не обжечь пера… И чтоб мечта моя вдруг стала былью, а вся планета – россыпью добра! 220

Избранное Но холодный, беспристрастный взгляд зимы направлен на жизнь. Она как будто не приемлет полутонов – есть только чёрное и белое. И мы, увы и ах, живём по её законам. Сумрак стылый, бесприютный. Дух покорный, мерный шаг. В жизни всё сиюминутно: грех и подвиг, свет и мрак. Глыбой - небо, лучик сонный Источает слабый блеск. Этот мир пока не познан, и не познан человек. Из-под век, что пыль застлала, Где лежит времён зола, Жизнь правдивее не стала: Вечен бой добра и зла… Вообще-то, всегда стараюсь сохранять опти- мистичное настроение и верю в победу добра… Однажды поняла, что от пессимизма нет ника- кого толку. Сплошное отлынивание от жизни и ответственности. И еще, заметьте, оптимисты все сплошь реалисты, «трезвенники» от действи- тельности. Но эта самая действительность, точ- нее такие её проявления, как реклама, некоторые телепередачи, глянцевые журналы и прочее, на- вязывают нам стереотипы, опять пытаются подо- гнать жизнь и людей, таких разных и интересных, под какие-то шаблоны, рождая новые лозунги, порой циничные и поверхностные. Нет, не люблю я всякие там «измы» – Не стали исключеньем афоризмы. Разминка для ума и сгусток мысли – они вокруг гирляндами повисли. 221

Международный Союз Русскоязычных Писателей Повсюду: с баннеров и со щитов рекламных – Настойчиво кричат о самом главном: как жить, кого любить, куда стремиться; в какую веру надо обратиться; как отдыхать, как есть и одеваться, как надо за свое когтями драться… Жить по указке, может быть, несложно, но я всегда, как кошка, осторожна: порой бывают в жизни катаклизмы, что не спасают даже афоризмы. В них нет советов, как собой остаться, творить добро, не лгать, не притворяться… Про душу в афоризмах ни полслова – и от цитат я убежать готова в леса иль в горы, даже в океан! Но это всё, увы, самообман… Да, наркотик суетных будней заставляет за- быть о душе, перед которой мы в долгу. Душа тоньше человека, она воспринимает даже то, чего мы сами разглядеть, понять не можем. Не скрою, что самые пронзительные духовные стихи появляются не зимой, а осенью, когда яр- кость далей кажется широко раскинутыми, смею- щимися объятиями. Благословенная осень Пишет иконы в тиши. Ветер туманы уносит, Словно обрывки души. Грешным всего не хватает, Небо винят сгоряча. Только стремительно тает Хрупкая жизни свеча. Рваное облако дышит 222

Избранное Прямо на купол святой. Может быть, кто-то услышит И встрепенется душой, Искрой лампады взметнется, Вспыхнет пурпурной листвой – И над землей разольется Голос молитвы живой. Он покрывает просторы, Их очищает скорбя. Сняв головные уборы, Часто дрожат тополя. Пусть же то дрожью, то болью Мир сотрясая, зовет Голос, что лечит любовью С непостижимых высот! Вспомнилась притча о человеке, который хо- тел научиться любить Бога. Он пришёл к мудро- му старцу, а тот спросил его о том, любил ли он раньше кого-нибудь: женщину, ребёнка…Человек сказал, что он выше мирских дел и его интересует только путь к Богу. И старец дал ему совет: «Сна- чала ты должен полюбить. Это и будет твой пер- вый шаг. Ты спрашиваешь про вершину, а сам не ступил даже на первую ступеньку». Наверное, поэтому все стихи, в итоге, о люб- ви или нелюбви. Читают ли их сегодня?.. Знаю, что некоторые всё же читают. Литература, искус- ство, как мне кажется, мало, что меняют в этом мире, но они необходимы для поддержания чело- веческого начала в людях. Включение их в каждо- дневную жизнь помогает человеку поддерживать духовную форму. Это как утренняя гимнастика. 223

Международный Союз Русскоязычных Писателей Занимаясь ею, чемпионом не станешь, но для хо- рошего состояния она важна… Свет… Без него своей жизни не мыслю. Огненный луч над расцвеченной высью В окна вливает заботливо, нежно новые силы, любовь и надежду. Цельным, целительным, мощным потоком, словно одним удивительным оком, ласково в душу больную заглянет – снова душа расцветет и воспрянет. Миссия искусства – врачевать духовно, исце- лять нравственно. Меня эта «наивная» формула вполне устраивает. А вас? Жизнь-ожиданье Каждый день – ожиданье чего-то: Светлой мысли и звонкой строки, Вдохновенной работы до пота И касания теплой руки. Пробуждения утром без страха И без боли, тяжелой, глухой, Чтобы совесть беленой рубахой Сохраняла душевный покой. Ожиданье счастливого взгляда Самых близких, любимых людей, Песнопений цветущего сада, Возвращенья на пруд лебедей. Аромата духмяных покосов И непуганой лани в лесах, 224

Избранное Вод прозрачных в задумчивых плесах, Мотыльков в золотых волосах. Ожиданье легчайшего вдоха. Исполненья заветной мечты, Чтобы каждая радости кроха Открывала простор высоты. Очищения помыслов наших Укрепления веры в страну. Свет в сердцах до конца не погашен: Мы идти не желаем ко дну. Наша жизнь… Ведь она – ожиданье. Так стремимся судьбу разгадать. У нее же одно оправданье: Счастлив вечно умеющий ждать. 225

Международный Союз Русскоязычных Писателей Елена Горяйнова Девчата с пшеничными косами В садах поспевала смородина Под залпы, под сводки смертей. Звала горемычная Родина На бой своих юных детей. В бушлатах, с пшеничными косами, Тащили на хрупких плечах Винтовки девчата курносые В тяжелых больших кирзачах. Им бегать на танцы бы, миленьким, Ночами гулять напролет. Но руки — как веточки, хиленьки — Сжимали в руках пулемет. Под танки бросались с гранатами, С патроном единственным — в бой. Победу того сорок пятого Они добывали собой. Как будто герои былинные, Все в ранах, в кровавых бинтах, Девчата сражались с мужчинами На равных, забыв про свой страх. Ах, сколько их там, за покосами, Погибло в боях за страну, Девчат тех с пшеничными косами, Однажды познавших войну… 226

Избранное Ольга Вагнер Герою Советского Союза, участнице Великой Отечественной войны Зинаиде Туснолобовой- Марченко посвящается Шел сорок третий, унося навечно жизни Красивых, светлых, верных, молодых. Тех, кто закрыл от дерзких пуль Отчизну, Кто жертвовал собою за живых. Передовая. Пекло вражьей силы. Взрываясь, бомбы разжигали страх. Их, бездыханных, Зина выносила Из — под огня на собственных руках. Не медсестра, наверное, сестричка Для каждого из раненых солдат. Писала писем слезные странички, Лечила, утешала без наград. 125 бойцов живых, спасенных За восемь месяцев вернула в строй, Ее теплом, заботой окрылённых, Столь хрупкой, но истерзанной войной. В бою под Курском страшное раненье. Никто от трупов отличить не смог. За сутки получив обмороженье, Лишилась в одночасье рук и ног. 227

Международный Союз Русскоязычных Писателей «Прощай, любимый. Оставайся с Богом, Меня не вспоминай. Прошу, забудь! Теперь я искалечена, безнога, Не нужно скорби, просто счастлив будь». Ответ пришел — нечаянная радость, Любовь крепка, не сломлена войной. За все страдания лучшая награда: Любимый ждет. Он помнит. Он живой. «Моя малышка! Нет таких страданий, Какие вынудят тебя предать. Ведь в каждое влюблен из очертаний, О встрече не устану я мечтать». Воспрянув духом, обрела надежду, Она училась вновь ходить, писать. И в бой рвалась отчаянно, как прежде, Других своим примером вдохновлять. Ее призыв услышали на фронте И слали письма тысячи солдат. И самолеты ввысь от горизонта «За Зину Туснолобову» летят. Прошла война. И вот Иосиф с тростью Вернулся к самой милой и родной. Она встречала на протезах гостя — Любовь цвела, исполнена весной! Семья и муж. И радость материнства — Все то, о чем мечтала много лет, В сердцах тепло, доверие, единство. Геройский подвиг верности воспет! 228

Избранное Лидия Лазоренко Она ушла в бессмертье молодой Памяти главстаршины Черноморского флота Героя Советского Союза Галины Константиновны Петровой. Мчит поезд в суете обычных дней. Пейзаж знакомый возникает снова: Там, среди солнцем выжженных степей, Есть маленькая станция – Петрово. Таких простых названий по стране Встречается на карте очень много. Но это имя – память о войне, О тех далеких фронтовых дорогах. …Год сорок третий. Крымская земля Захвачена фашистскими войсками. Вот первое настало ноября С холодными колючими ветрами. Бушуют волны, будто море в плен Коварно ветры буйные забрали. И ждет десант озябший Эльтиген, Храня в душе утраты и печали. И мечутся в ночи прожектора, Высвечивая черные бушлаты. Шторм не пустил поближе катера, И прямо в воду кинулись ребята. 229

Международный Союз Русскоязычных Писателей И, выбежав из ледяной воды, У проволоки вмиг они застыли. От грозной уберечься как беды? Фашисты всюду мины заложили. Тут каждая секунда дорога! И, ловко загражденья огибая, Чтоб уничтожить замысел врага, Бежит Галина, криком увлекая Десантников: »Ребята! Мин здесь нет!» И поднялись матросы без оглядки, За санинструктором рванулись вслед И захватили в рукопашной схватке Стоящую у моря высоту. Но враг силен. Он наступает снова. И батальон отходит в темноту. С матросами – главстаршина Петрова. …И снова бой. Нелегкий снова бой. Приходится все яростней сражаться. Спасенье раненых есть долг святой. (Сегодня их у Гали было двадцать)… Но как извилист путь житейский наш И неоправданно судьба сурова: Попала вражья бомба в тот блиндаж, Где находилась Галочка Петрова. Галина…Галочка…Главстаршина… Ей в сентябре лишь двадцать три минуло… Но страшная проклятая война Ее судьбу с размаху зачеркнула. 230

Избранное Марина Волкова Рукам минёра Памяти бойцов 217-го отдельного отряда разминирования Ленинградского фронта Чёрное от туч и дыма небо, Взрывами изрытые поля… Не зерном живительным, не хлебом – Минами засеяна Земля. Смертоносны будущие всходы, Что война жестокая несёт. И встают кровавые восходы Средь глухих Синявинских высот. Но опять внимательно и споро По полям со щупами идут Русские отважные минёры, Разрывая плен смертельных пут. Не боялись, не тряслись в сторонке, — Их несла земли родимой твердь — Юные, обычные девчонки Ради жизни храбро шли на смерть. Принимая огненные муки, Вынимали мины из земли… Нежные, израненные руки, Сколько жизней вы тогда спасли? 231

Международный Союз Русскоязычных Писателей Вновь восходы алые пылают, Над полями тучи слёзы льют — Из отряда каждая вторая Здесь нашла навеки свой приют. Небеса глядят с немым укором, Майский ветер навевает грусть… Подвигу отважных рук минёра Ныне до земли я поклонюсь! 232

Избранное Татьяна Гусарова Навсегда сестричка Она в тот сорок первый год, Встав из-за парты школьной, Ушла в шестнадцать лет на фронт, В медсёстры, добровольно. Как в ужасе тех страшных лет В жизнь не утратить веры, Нам не понять, не знавшим бед ТАКОГО вот размера. Под градом пуль, забыв про страх, Она, что было силы, Солдат на худеньких плечах Из боя выносила. Спаситель-ангел для бойцов: — Водички… пить… водички… — Не вижу… больно … жжёт лицо… — Я не умру, сестричка?! Давно закончилась война. Та девочка с косичкой Кому-то мама, дочь, жена, Но навсегда – сестричка! 233

Международный Союз Русскоязычных Писателей Наталья Тимофеева Белые ирисы Белые ирисы так неуместны: Падает белый осколочный град. Хрупкие ирисы в платьях невесты Как заграждение стойко стоят. Девушки-девоньки. Сколько вам было? По девятнадцать неполных годков? Братская участь — курган как могила, Белые ирисы вместо венков. Словно пульсацией мысли о личном. Как уцелеть в мясорубке войны? Что за бесстрашие в сердце девичьем, То, о котором не ведаем мы? «Враг не пройдет. Санинструкторы — к бою! Это потом — голосить иль стонать. Это потом — к орденам перед строем! Надо сейчас каждой насмерть стоять!» Стиснуты зубы, ободраны пальцы. А про бесстрашие — только в кино. Выжить и вырваться после на танцы Будет ли, девоньки, суждено? Что бы там ни было — выстоять надо. Будет ли свадьба — еще далеко. Крикнем победе «Ура» троекратно! Станет от слёз и от счастья легко. 234

Избранное Ну, а пока — там девчоночки гибнут… Алою лентой их режет шрапнель. Как заграждение — женское тело Грубо завернутое в шинель… Каски не спрячут упрямые пряди. Русые волосы да б под венок! Девочки, что же вы Родины ради Смерти готовы усвоить урок? Куклы да письма в заветной тетрадке Вам заменил ППС-43. На помидорах учились украдкой Вы целоваться до этой войны. Что эти навыки? Рваные раны Быстро сжимая солдатам рукой, Вы узнавали мужчин не экранных, Их заслоняя от пули собой. Ну, а теперь это Родину нужно Телом и жизнью прикрыть навсегда. Русые пряди. Короткая дружба. Все отняла, изувечив, война… Пяди земли защищая под градом, Твердо решив, что врагу не пройти, Белые ирисы под Сталинградом Так ослепительно смеют цвести! 235

Международный Союз Русскоязычных Писателей Галина Глебова Памяти Юлии Друниной Смотрю на фотографию с обложки: Красивое, счастливое лицо, Пилотка, гимнастёрка и сапожки, А позади рябое озерцо. Ты медсестрой была на поле боя, Превозмогая страх, на зов ползла. Ну, как же ты, под выхлопной трубою Поддаться малодушию могла? Распад Союза — горькая судьбина, Перечеркнула прошлое на Нет. А может быть была в ином причина Уйти за рухнувшей державой в след? Там, на войне кто враг ты точно знала. А здесь свои, родные – вдруг враги. Что было свято, то порочным стало. Нищает люд, растут особняки. Четыре страшных года роковою Легли отметкой на стихи твои. Читая их, мне кажется порою Ты не вернулась с проклятой войны. 236

Избранное Наследник Гиппократа Бриз прохладный дул с моря. День клонился к закату. Кипарисы сомлели от гнетущей жары. Двое путников споря К дому шли Гиппократа, Пот рукой отирая счет ведя: раз-два-три. А в далёкой станице, Где дожди и туманы, В бело-синей палате – духота, комары. И щебечут синицы За окном утром рано, И вальсируют листья: раз-два-три, раз-два-три. От волненья не спится, Ночь, как тень проскользнула. Гиппократ пишет книгу, для потомков. Спешит. А в далёкой станице, В дни чумного разгула Рвётся к жизни ребёнок С подтверждённым COVID. В лёгких хрип осязаем. Кашлем голос надсажен. 237

Международный Союз Русскоязычных Писателей Врач, вчерашний студентик, давит стоны в груди… Сон дитя обнимает, Тихой ласкою вяжет. Врач, как мантру талдычит клятву – не навреди! Ночь прошла в ожидании У постели больного. Опалённые скулы в бледно-сером дыму… Врач не чаял заранее, Сколько счастья земного Даст улыбка ребёнка – в благодарность ему. Песнь Адониса Венере Пой кифара, и в песне священной воспой, Ту, что мир озарила любовью своей, Что явилась нагою из пены морской, И ступила на сушу средь острых камней. Стих Зефир. Даже птицы и звери, и те В восхищении смолкли, склонившись пред ней. Не порочной, стыдливой её красоте Покорились и Боги, и гордый Эней. Пой кифара, о том, как Богиня пьяня Возбуждала мужей, им блаженство суля. Был пленён Бог войны, Бог морей, Бог огня, И Юнона, и Флора, и Гея-земля. 238

Избранное Пой кифара, как Янус двуликий в саду Аромат уловив, исступлённо стонал. Коль позволит она – я к ногам упаду, А прогонит – в аду пропаду, как Тантал. О, Богиня любви, страсть мою не сдержать. Она гибель несёт, как пылающий меч. Ты на сердце меня положи, как печать, Чтобы ревностью душу и разум не сжечь. Материнская доля В старом домике у клёна, Где зарос травою сад, На стене, как две иконы Фотографии висят. У окна сидит старушка, Теребит платок рукой. Крест нательный, орден, кружка, Треугольник фронтовой – Вот и всё, что ей осталось От погибших сыновей. Превратилась в пепел радость Для неё на склоне дней. Два солдата, два героя, Два защитника страны, Полегли на поле боя, Аккурат в конце войны. Схоронила «похоронки», А в живых, туманят взгляд, На стене, как две иконки, – Фотографии ребят. 239

Международный Союз Русскоязычных Писателей Джаз в городе Я шла по улице в начале января, Прокручивая в мыслях пару фраз. Уже смеркалось. Возле фонаря Играл старик на саксофоне джаз. Для холодов он был легко одет: Без курточки и в кепке набекрень. Неоновых витрин искрился свет, Причудливо отбрасывая тень На лица очарованных зевак, Что грелись, пританцовывая в такт. И вместе с дедом в небе зодиак Крутил на звёздном микшере компакт. Под музыку в рождественскую ночь Рассеялись, как дым остатки фраз. А саксофон в душе звучал точь-в-точь, Как голос Ангела, придумавшего джаз. Памяти Марины Цветаевой Над Елабугой спустилась ночь. Светят звёзды, мирная картина. Ты гони дурные мысли прочь, Не бери грех на душу, Марина. Стук в висках, готова волком выть, 240

Избранное Крик, сорвавшись, смолкнул цепенея. Затянулась Ариадны нить У тебя предательски на шее. В дикой пляске шабаша вождей, Что людей сметала, как лавина, В вихре слов, пророчеств и идей, Догорела свечкою Марина. Размолол твою судьбу «станок», И пустил по ветру память знаний. Закружился «чёрный воронок» Между серых, опустевших зданий. Счастье, боль, болезни и грехи Прочь умчались в бешеном аллюре. И взметнулись птицей ввысь стихи, Больше не подвластные цензуре. Последняя встреча Она целовала его руки, завывая, валялась в но- гах, умоляла остаться и не бросать её. Кричала, что умрёт без него, грозила самоубийством. Но он был неумолим. Холоден. Спокоен. Молча со- брал свои вещи и ушел… Прошло десять лет. Она по-прежнему была одна. Хотя теперь вокруг неё постоянно вились поклонники и почитатели её таланта, она была одна. Одна в своей двухкомнатной квартире, одна в своей холостяцкой скорлупе, одна, наедине с собой, со своими мыслями и чувствами, которые она выплёскивала на бумагу. И никого не под- пускала к себе ближе, чем на ширину открытой входной двери. 241

Международный Союз Русскоязычных Писателей За прошедшие годы она нисколько не постаре- ла, скорее наоборот, стала красивее. Наверное, потому, что время для неё остановилось, когда он вышел за порог её квартиры. Тогда она стала вынашивать план самоубий- ства. Читала статьи в интернете, ища безболез- ненный способ ухода из жизни. И не потому, что была ханжой, просто она боялась боли, и не хо- тела, чтобы её агония слишком затянулась. Но чем больше она погружалась в тему, тем больше убеждалась, что суицид не спасает, а разруша- ет душу. Ей хотелось рассказать кому-нибудь о своих переживаниях, поплакать на чьём-нибудь плече, но рядом никого не было, и она доверила мысли бумаге. Слова сами собой складывались в строки, строки в четверостишия, четверостишия в стихи, которые рождались легко и без усилий. Излитая в них боль на время притупляла горечь предательства, но не могла полностью залечить рану. И тогда она написала роман, и спустя ме- сяц, послала своё произведение в одно очень из- вестное издательство. Ни на что, впрочем, осо- бо не надеясь, прекрасно понимая, что её вряд ли когда-либо опубликуют. Но её опубликовали. И первая же книга имела ошеломительный успех у читателя. На волне этого успеха издательство за- ключила с ней договор. Так началось её восхожде- ние к славе. Она стала успешной и популярной писательни- цей. Презентации, бесчисленные интервью, вы- ступления на радио, фан-клубы, толпы поклонни- ков – у неё было всё, кроме простого женского счастья. 242

Избранное По случаю выхода двухтомного собрания сочи- нений в библиотеке была организована её встреча с читателями. Немного опоздав, по обыкновению, она вошла в переполненный зал под аплодисмен- ты присутствующих. По-деловому расположив- шись за центральным столом, без предисловий рассказала немного о себе, прочитала несколько стихотворений и глав из нового романа, ответила на вопросы читателей. А после выстроилась целая очередь из желающий получить её автограф. Это был ритуал, к которому она уже давно привыкла, и который выполняла на автомате. – Кому подписать? Спасибо, желаю приятно- го прочтения. Надеюсь, книга вам понравится. Спасибо. И так по кругу, повторяя одни и те же фразы, с неизменной улыбкой на лице. Подписывая книги, она мечтала только об од- ном: чтобы эта пытка поскорее закончилась, но очередной читатель протянул ей книгу: – Кому подписать? - Привычно спросила она, даже не взглянув на него. – Неужели ты забыла моё имя? Её сердце забилось сильнее, услышав некогда родной голос. Она заставила себя успокоиться и посмотрела на мужчину. Но не узнала в нём того, кого когда-то так сильно любила. Человек, стоявший перед ней, выглядел потрёпанным жизнью стариком, морщи- нистым, небритым, с впалыми щеками. От былой красоты и задора не осталось и следа. – Я очень изменился? – грустно улыбаясь, спросил он. – А вот ты осталась такой же, моло- 243

Международный Союз Русскоязычных Писателей дой и красивой. А теперь и богатой, и знамени- той. Не думал, что ты сможешь добиться успеха. – Но добилась. – Сухо ответила она. – А как ты? Чем занимаешься? – Особо ничем. Был женат, развёлся. Теперь на пенсии. И знаешь, сейчас думаю, что совер- шил огромную ошибку, уйдя тогда. Может нам…. – Спасибо, – холодно и спокойно улыбнулась она. – Ваш экземпляр подписан. Надеюсь, книга вам понравится. Следующий. Бытовое, трагикомическое Влюбилась по самые уши, Стучала в закрытую дверь. Капризами вымотал душу, Одним словом – полная хрень. Роняла слезу на подушку, Ползла как улитка на зов. Гнала за порог я подружку С её толкованием снов. В лицо говорили – не пара! Глаза-то разуй, посмотри! Как пить дать, он ради пиара С тобою, мол, в корень-то зри. Ох, как же он вымотал душу. Потом указал мне на дверь. А я-то развесила уши… И плачу в жилетку теперь. 244

Избранное Дерево Если это, правда, что после смерти душа не умирает, а возрождается к новой жизни в том или ином обличии, будь то человеком или животным, растением или камнем, в обличии, которое она заслужила своими делами и поступками, то ин- тересно, кем был я в своей прошлой жизни, если сейчас я дерево. Да-да, не удивляйтесь, я – дере- во. Господь вселил мою душу в еще молодые по- беги дуба, и с тех пор я рос и креп под палящими лучами солнца и дождем, на ветру и морозе. Иногда мне кажется, что в своей прошлой жиз- ни я был грешником. Иначе невозможно объяс- нить, почему Господь заточил мою душу, как уз- ника, в эту темницу, из которой нет выхода, и обрек на вечную жизнь. Я так устал жить, что моей единственной меч- той стала смерть, которая могла бы дать мне дол- гожданный покой. Но пока я лишен даже этого. Ведь срубленное дерево не умирает. Оставшиеся в земле корни возрождают полуистлевший пень к жизни новыми побегами. О, какая это пытка! Чего только я не испытал. Меня и ломали, и ре- зали, и жгли, и срывали кору, точили насекомые, но каждый раз, когда смерть была, казалось бы, так близка, Господь гнал ее прочь. И истекая со- ками, покалеченный и истерзанный, я вынужден был жить дальше, мирясь со своей участью. Но телесная боль ничто по сравнению с болью ду- шевной… 245

Международный Союз Русскоязычных Писателей О, коварная память! Ты сохраняешь обрывка- ми радость и большими кусками воспоминания о горе. И все попытки придать забвению боль не- заживающей раны, разбиваются в прах. Прошло столько лет, а я всё еще не могу забыть её. И я помню её первые шаги, которые она сдела- ла, держась за мой ствол. Помню её звонкий смех, как она беззаботно резвилась в тени моей кроны. Помню, как впервые прикоснулась к моим вет- вям, ища укрытие от дождя и ветра. Как каждый раз, когда она обнимала мой ствол, меня перепол- няло необъяснимое счастье, от которого сок на- чинал быстрее течь по стволу, приводя в трепет все листочки. И я помню, как она пошла в школу. Как она была прекрасна в школьном платьице с белым фартуч- ком, держа в своих маленьких ручках огромный букет роз, и кружась в музыке осеннего утра. Я любовался, и завидовал розам, которые она при- жимала к груди. Мне хотелось быть на их месте, но, увы, я мог только мечтать. И я помню её влюбленной. Те поздние свида- ния, назначавшиеся возле меня, те нежные слова любви, сказанные не мной. Её первый поцелуй и первую ссору. Помню, как я страдал с ней в часы отчаянья, и как радовался в минуты счастья. И я помню тот день, когда она вышла замуж и уехала от меня. Я медленно засыхал от разлуки и тоски. Конечно, люди пытались лечить меня, под- кармливали, но все было напрасно. Тогда мне ка- залось, что я потерял её навсегда, а потому мне не для кого стало зеленеть весной, чтобы летом защищать от зноя и непогоды. 246

Избранное Но я ошибся. Спустя много лет она вернулась ко мне. С её возвращением для меня вновь всё ожило для жизни. Казалось, что всё худшее уже позади, а впереди у нас бесконечность… И я снова ошибся. Страшная болезнь стёрла мои надежды. Она почти не вставала с постели, а я мучился, в бессилие помочь ей, облегчить стра- дания. Сколько бессонный ночей провел я, гля- дя в её окна, ловя каждый шорох, каждый вздох, мечтая увидеть если не её саму, то хотя бы тень в глубине комнаты. А топом… Это случилось на рассвете, с первыми луча- ми восходящего солнца. Я вдруг почувствовал острую боль, а затем щемящую тоску. Мне не нужны были слова, чтобы понять, что произошло, что-то ужасное... И я помню тот печальный, дождливый день, когда небо вместе со мной плакало, провожая её в последний путь. Она лежала бледная, худая, но всё ещё прекрасная. Смерть не смогла исказить черты её лица. Я смотрел на траурную процессию и прощался с той, которую любил, и которую по- терял. …И в этот момент в дерево ударила молния. 247

Международный Союз Русскоязычных Писателей Виталий Шлабович Беспечный ангел Беспечный Ангел у подружки Подзадержался допоздна, А утром перья для подушки Из крыльев вырвала жена. Мама, забери меня в детство Мама, Я прошу хоть на миг забери меня в детство… Мама, Это можешь лишь ты, только ты… Растревожил высь Ветер на заре. Раскосматились Кудри в серебре. Дрожью на душе Отозвалась грусть. В детство я уже Больше не вернусь. Мама, Я прошу, хоть на миг забери меня в детство… Мама, Это можешь лишь ты, только ты… 248

Избранное Этот мир вокруг Полон воронья. Мой сердечный друг, Ты любовь моя! У родной избы - Мама милая. Между льдов судьбы - Счастья полынья. Мама, Я прошу, хоть на миг забери меня в детство… Мама, Это можешь лишь ты, только ты… Сердце сберегло Нежный аромат, Рук твоих тепло, Задушевный взгляд. Пусть бегут года Быстрой чередой. Для меня всегда Будешь ты святой. Мама, Я прошу, хоть на миг забери меня в детство… Мама… 249

Международный Союз Русскоязычных Писателей Бедная Беларусь Родился я в стране великой. Я сам из сельских мужиков. А жить пришлось в стране двуликой Под виртуальный звон оков. В который раз кусочек неба На части рвут над головой. Вокруг рычат, грызут, а мне бы: Упасть – и пусть несет с волной В бескрайнем чистом поле водном, Среди дурманящих озер, Коль в небо снова серость поднял Вражды и алчности костер. Скрипит судьбы моей шарманка. Застыл в груди уставшей крик. Давно сказал Купала Янка: « Бо я мужык, дурны мужык». Фронтовой альбом С военных лет на фото лица Сквозь годы в души нам глядят: С улыбкой кто-то веселится, А кто-то гордостью объят, Старлей серьезный рядом с другом, Сержант в руках с винтовкой снят, Бойцы под вечер полукругом Зимою у костра сидят. 250